Библиотекарь

Глава 1. Бастард

Ее отцом был чистокровный волшебник Децимус Калеб Принц, двоюродный брат наследника рода, хозяин во-он того огромного дома, край которого она может видеть из-за прочной изгороди двора, ей мама показывала, когда она спросила, где папа живет.

Та тоже была волшебницей, но всего лишь во втором поколении. Элизабет Нора Фёркли, статная блондинка в прямом и в переносном, то есть, нарицательном смысле, увы, осиротела во время эпидемии драконьей оспы еще во время учебы в школе. После чего проплакала половину шестого курса, а на седьмом — смертельно влюбилась, забросила учебу, в которой и так не блистала, и в результате через полгода после кое-как сданных экзаменов и выпускного, родила дочь. Вот только замуж не вышла.

Молодой папаша, покаявшийся родным в своей бурной личной жизни и ее внеплановом результате, получил пару фраз главы рода: «Своей кровью и своим семенем разбрасываться не след. Пусть живут рядом».

И вот Элизабет с ребенком прямо из родильной палаты, откуда ее забрал домовик со знакомым гербом, оказалась в поместье, прямо перед дверью скромного дома, стоящего несколько в стороне — чтобы если что, глаза не мозолил. Их никто не встречал. Элизабет растерялась, но тут проснулась и заплакала дочь, и она быстро распахнула добротную, темного дерева дверь. В доме оказалось все необходимое… Покормив и усыпив ребенка, Элизабет бросилась на кровать и разрыдалась.

Вскоре пришел ее Принц, принес какое-то украшение, деньги, и, чем-то отговорившись, ушел. С тех пор она жила, можно сказать, от его прихода до ухода. Но о ребенке заботилась на совесть. Кровиночка…

* * *

Элизабет была влюблена, и это чувство ничто не могло изменить. Ни многочисленные измены ее избранника, которые начались еще во время ее беременности, ни отказ жениться, ни, в конце концов, его женитьба на другой. Любовь слепа…

Она всему находила оправдание. Ему нужна физическая разрядка. Ему нужна чистокровная жена не менее чем с десятком магов в родословной. Ему, ему…

Быстро оправившись после родов, Элизабет начала следить и за собой, она все время ждала своего Принца… А потому в доме всегда было чисто, уютно, и… томно. Как-то она ухитрялась создавать такое впечатление. Характерная статуэтка целующейся пары… Букет с изящными перьями. Шелковые полупрозрачные портьеры телесных и бежевых оттенков. Ваза с пасторальным рисунком. Не кричаще, не вызывающе, как в каком-нибудь борделе, но при том совершенно недвусмысленно. Логово любовницы. Хотя это хорошо чувствовал любой взрослый гость, но никак не ребенок, выросший здесь. А гость здесь был только один.

И ее Прекрасный Принц наконец оценил… И безотказность, и невероятное удобство иметь на все готовую и довольно симпатичную женщину буквально под рукой. С ней даже можно было поговорить — точнее, рассказать что-то, причем даже неприглядное. Она имела удивительный талант обелять любой его поступок, и это оказалось чертовски приятно.

Через время он даже подарил ей домовика. Ну, как подарил — отправил, так сказать, в длительную командировку собственного «няня». Эльф, увидев ребенка с чертами хозяина, был счастлив остаться, тут же приступив к своим обязанностям.

Лизбет была в таком восторге, что его награда не замедлила проявиться и, надо сказать, была… весьма горяча. Хотя, прежде всего Децимус рассчитывал на то, что домовик займется ребенком, чтобы тот никому не мешал…

Она и не мешала. Ирма лет с трех начала искренне считать, что ее семья — это мама, домовый эльф Гинти и она. А папа — так, если и приходит, то не к ней. Децимус и своими детьми, когда те появились, не больно-то интересовался, хотя откуда было девочке знать?

Маленькой Ирме повезло в том, что она так походила на отца, иначе вряд ли мать была бы к ней настолько благосклонна. Глядя на дочь, она видела в ней черты своей любви и потому — берегла, кормила, ухаживала, старалась наряжать. Хотя куда наряжать-то, если девочку со двора не выпускали?

* * *

Ирму ввели в род, когда ей исполнилось три года. Отец признал ребенка, похожего на него как две капли воды. На него в детстве, конечно. Разве что нос у девочки был… впрочем, тоже вполне фамильным, но все же не шнобелем, а именно таким, каким он должен быть у благородной дамы рода Принц. От матери девочка мало что получила, так что незнакомцы могли бы принять ее за воспитательницу собственной дочки. О фигуре и манерах говорить было рано, как и об уме. Хотя, если присмотреться подольше и повнимательней, стало бы ясно, что и тут она в отца. Повезло.

Мать беспокоило одно: дочь росла слишком спокойной, никаких выбросов, ничего. При мысли, что девочка — сквиб, у нее просто руки опускались. А все было просто: эльфийская магия помогала снимать напряжение и равномерно развиваться собственной магии ребенка. Отец успокаивал: в их семье способности часто проявлялись довольно поздно, около десяти лет.

Они не нуждались ни в чем — еду приносил домовик, он же прибирался, мать раз в неделю куда-то уходила и возвращалась с покупками, иногда у нее появлялись новые украшения и тогда она подолгу просиживала перед небольшим трюмо. Сыты-одеты-обуты. В клетке. Но и среди птиц немало тех, кто прекрасно там живет… еще и поют неплохо.

Единственное, чего хотелось Ирме уже где-то лет с трех — это еще раз побывать в том замечательном доме или хотя бы выйти за забор. Большой, каменный, высокий (для ребенка), он закрывал, казалось, все самое интересное. Но домовик всегда был тут как тут, отвлекая, уговаривая, в конце концов, просто усыпляя. Лучше всего получалось отвлечь разными картинками — так Ирма познакомилась с книгами. И уже где-то около четырех лет начала довольно бегло читать. Снова повезло, на этот раз в том, что Принцы неграмотных слуг не терпели.

Она навсегда запомнила, как однажды мама попросила ее немного почитать отцу: его удивление, а главное — он потрепал ее по голове и назвал умницей. Может быть, если она будет еще умнее и еще лучше станет читать, он однажды обнимет ее, как маму?

* * *

Беда пришла быстро и неотвратимо: отец заболел и сгорел всего за несколько дней. Через пару недель вслед за ним ушел его брат со всей своей семьей. В Мунго даже болезнь определить не успели. Или не смогли? А может, это все-таки было проклятие? Гадай — не гадай, все равно не вернешь.

Гесперия София Принц, в девичестве Гамп, стала регентом при малолетнем наследнике. С тех пор госпожа особо не стеснялась.

Элизабет пришлось работать. Умела она не так чтобы много, да и учеба, особенно в конце, прошла мимо девушки, думавшей только об одном. Но аккуратно сварить зелье по приличного качества рецепту она могла.

Вот только хозяйка никогда не была довольна. Лиз, как та начала называть свою недобровольную помощницу, доставались самые неприятные и опасные ингредиенты. Так что она, несмотря на защиту, часто возвращалась с повреждениями: ожоги, царапины, которые не заживали неделями — аптечка была в Большом доме, но идти туда, значило нарываться на неприятности. Не то чтобы скандал… но Лиз предпочитала как можно дольше обходиться своими силами.

Вещи ветшали, по ночам приходилось кое-что перешивать для довольно быстро растущей девочки — Элизабет подурнела так, что ревности у хозяйки больше не вызывала. Но денег попросту не стало. Один только раз мать собрала все украшения, часть оставшихся монет и ушла в банк. А потом, плача, обнимала Ирму и говорила что-то о наследстве, которого кот наплакал, и проданный дом. Ирма тоже плакала. Ей было жалко кота. А потом пожалела и маму…

* * *

К счастью, мадам разглядела девочку, когда той уже исполнилось шесть лет. Мать, как обычно, работала в зельеварне Принцев, а домовика забрали для каких-то дел. Именно тогда Ирма, нарушив все запреты матери, пробиралась по кустам, чтобы рассмотреть наконец такой красивый дом. Конечно, она увлеклась, конечно, вышла и стала двигаться к нему, словно ее что-то тянуло. Какой самоконтроль? Что взять с ребенка?

Разглядывая аккуратную, несмотря на лазание по кустам, девчушку, мадам Принц ахнула: много, слишком много взяла эта полукровка от отца. Гордый испанский профиль, бездонная чернота глаз, ловкие, летящие движения.

Испуганный ребенок шуршал кустами в сторону дома, а мадам все раздумывала.

Девчушка была слишком Принц. Больше, чем ее собственные дети. А это значит, когда она вырастет… Поэтому ее больше не должно тут быть.

Иначе она, почти глава рода, станет общим посмешищем: женой, вырастившей ребенка любовницы. Да еще и приютившей саму любовницу. Нет. Не бывать этому.

Хотя безотказную Лиззи терять было жаль. Кто еще согласится работать по десять часов за стол и кров? Хотя… она может ее и оставить — вряд ли ее узнает кто-то из ее знакомых, женщина сильно изменилась. А вот девочка должна… заболеть. Или это будет несчастный случай?

Нет, так нельзя. Это ребенок по крови ее супруга, а значит — и рода, к которому она принадлежит. Мало не покажется. Впрочем, еще достаточно времени, чтобы что-то придумать. Можно и из поместья не выпускать. А замуж отдать за кого-то из вассалов… Хотя, скорее, за серва, которому в голову не придет ничего лишнего. Но волшебнице нечего делать рядом с магглом — все равно что-то да выплывет, рано или поздно.

Правда, Лиз как-то говорила, что все еще не может понять, будет ли девочка волшебницей — никаких признаков не было. Что ж, если сквиб, то ей повезет. Если же это дитя все же вырастет ведьмой, придется… Что-то такое, что не будет делом ее рук.

* * *

Мадам Принц гуляла с детьми. Ну, как гуляла… Бросала мяч пятилетней Ливви, сына носил на руках домовик — рожденный с тяжелой родовой травмой сын не мог пользоваться ножками.

И снова эта девочка, гораздо больше похожая на Принцев, чем ее дети, подошла к Энди и начала гладить его ножки. Женщина с замиранием сердца смотрела на детей, и дочь, недовольная ее невниманием, бросила ей мяч в лицо.

— Оливия! Марш домой! — повернулась она к девочке и тут же услышала смех сына.

Он стоял. С помощью домовика, опираясь на него, но — стоял!

К сожалению, недолго.

«Значит, все же волшебница, — сжала губы мадам Принц. — Лекарь — это ценно».

Девочку взяли в дом. Но уже через пару недель хозяйка пожалела об этом. Ирма плакала, просилась к матери. Оливия ревновала и не упускала случая побольнее задеть Ирму. Дочка вообще стала невероятно капризной, чем раздражала и мать, и остальных домочадцев.

Доволен был только Эндициус — новая девочка была к нему добра, она помогала ему вставать и немного двигаться, снимала боль. Четырехлетка быстро привязался к своей целительнице — но эта симпатия вовсе не входила в планы его родительницы.

И кому было дело до того, что после проведенного в комнате наследника часа Ирма едва могла добраться до своей комнатки и уснуть? А то, что по утрам девочку все труднее было разбудить, тоже способствовало тому, чтобы она впала в немилость.

— Я думала, что могу вытерпеть все ради сына, — спустя три месяца жаловалась мадам Принц своей кузине и тетке. — Но этот ребенок настолько ленив, что даже ложку до рта донести иногда не может! Ума не приложу, как уже от нее избавиться.

Она выразительно повела бровью, так, чтобы «намек» был понятен.

— Она тебя так сильно раздражает?

— Это из-за внешности? Так если она будет такой же авгуреей, как сейчас, наверное, можно не очень беспокоиться?

— А когда созреет? Сама подумай, что будет примерно через десять лет…

Собеседницы аж в лице изменились. Наконец тетка, женщина весьма суровая, предложила:

— Хочешь, я пошлю домо…

— Стой, погоди, — кивнув ей и прищурившись, воскликнула хозяйка.

— Ах да, конечно, — поняла гостья. — А пока просто отправь ее домой.

* * *

— Ирма, собирай вещи, сегодня ты вернешься к себе.

— Домой? К маме? Правда? — счастью Ирмы не было предела.

Нет, ей очень нравился дом, она успела полюбить Энди, он же ей вроде как младший братик, правда, говорить об этом никому нельзя, особенно ему. Она не понимала, почему, но правила хозяйки соблюдала: вдруг маму будут ругать?

Зато в этом доме она могла читать, она могла… а больше ничего не могла, потому что чаще всего лежала — не было сил. Почему-то после того, как она играла с Энди, ее силы исчезали. Главным было добраться до комнаты и не встретить Ливви. Но это было трудно, если не сказать невозможно, сестра была очень изобретательной и неизвестно отчего сильно невзлюбила Ирму.

«Ну почему она такая? Я ведь ей ничего плохого не делала!»

Ирма потерла очередной синяк на руке — пять лет, а щипается, как гриндилоу! А обзывается как… Всякими некрасивыми животными и еще каким-то непонятными словами. Ирма их в библиотеке найти не смогла.

Она вспомнила об «Энциклопедии волшебных существ», которую надо будет положить на место, и расстроилась. Такая книга! Ну почему у мамы нет таких интересных замечательных книг? Только какие-то тетради, исписанные кривоватым почерком, который было так трудно разбирать. И скучно. Даже картинки почти все какие-то непонятные.

Она собрала вещи — это оказались три книги — и отправилась в библиотеку, мысленно приготовившись еще к паре синяков, наверняка ее где-то там Ливви караулит.

Внизу, в центральном холле, стояла хозяйка.

— Что это? — она взяла книги.

— Я на место поставить…

— А где твои вещи?

— Но ведь… у меня нет никаких вещей.

— Ты хотела бы взять их с собой? — в голову мадам пришла отличная идея…

Девочка закивала так, что казалось, голова отвалится.

— Тогда повторяй за мной: семья Принц, ее наследник и весь его род не имеют передо мной, Ирмой Принц, ныне Пинс, никаких долгов, ибо расплатились со мной по моему желанию полностью…

Она выписывала палочкой какие-то странные фигуры, отчего воздух вокруг Ирмы начал слегка переливаться и темнеть.

Обряд был прост и понятен для взрослых. Ирма же осознавала лишь то, что ее мечта сейчас — в ее руках… Три книги, огромные, замечательные, волшебные! Счастье! Краем сознания почувствовала какое-то изменение, словно пробежал холодный ветер, но тут же забыла об этом. Скоро она будет дома! С книгами! С мамой!

— Мамочка! — она бросилась к лежащей в постели женщине. — Ты заболела?

— Ирма, доченька, — Элизабет не могла насмотреться. — Как ты похудела! Тебя не кормили? На кухне есть…

— Что ты, мамочка, кормили хорошо. Я просто…

И она рассказала все.

Элизабет обмерла. Ее девочку отрезали от рода. Теперь она может рассчитывать только на себя. Но как объяснить это ребенку?

На следующий день Лизбет, набравшись смелости, пошла в господский дом за хотя бы самыми простейшими зельями для аптечки. Кое-что она получила, но восстанавливающее ей велели сварить самой. Значит, еще несколько часов над котлами… Что ж, ее девочке, последнему, что осталось у нее от любимого, нужна помощь. И она это сделает. Какое счастье, что она вовремя отнесла все ценности в банк… Это ей поможет потом. Когда будет учиться или когда закончит учебу. Надолго не хватит, но хотя бы на первых порах.

* * *

Ирме исполнилось восемь…

Всегда приветливый и даже дружелюбный домовик стал вести себя как-то странно. Не отвечал на вопросы. Вечно что-то ронял. Бил себя по голове и выкручивал уши, а Ирма никак не могла добиться, за что он себя наказывает.

Наконец, она узнала, едва поймав ушастика на нырке прямиком в камин, что по приказу хозяйки должен прийти другой домовик. И он для нее опасен. Совсем-совсем опасен.

— Может быть, даже убьет? — удивилась она.

Эльф, давясь слезами и соплями, кивнул, потом помотал головой, и большего она не добилась.

— И что ты посоветуешь?

Домовик распахнул огромные глаза.

— Тебе же советовать не запретили? А уйти ты тоже должен?

Он помотал головой и снова заплакал, выкручивая тонкие ручки.

— Ты… Ты должен ему помочь? — догадалась Ирма. — Дела-а-а.

Но домовый эльф — существо загадочное. Он не мог нанести вред ребенку, особенно тому, которому служил. Но и не исполнить приказа хозяйки не мог. По крайней мере, должен был пытаться.

Кто сказал, что эльфы тупы? Что они не общаются между собой и никогда не смогут договориться?

Съешьте ваши тапки!

Пришлый эльф как-то сразу определил, что перед ним — будущий лекарь. Так что договориться с ним не составило проблем.

Малышку начали… учить.

И ее детская магия неожиданно легко восприняла эльфийскую. Так, что удивленные домовики со всего поместья приходили на нее посмотреть. Ну, как приходили… появлялись. А она была буквально заворожена их магией.

Но ее учителям было трудно: оказалось, что с ребенком человека все совсем не так, как с их детьми. Девочка почти ничего не понимала из объяснений, пока кому-то не пришло в голову показать ей картинку того, что возникает в его собственной голове во время колдовства.

Это не было настоящей легилименцией. Если бы Ирма хоть немного знала о маггловском мире, она бы сказала, что смотрела кино. Или мультики.

Это был прорыв.

Но эльфы — эльфами, а люди— людьми. У маленькой Ирмы здорово получалось лазать и прятаться. Аппарировать по-эльфийски — много хуже, один раз из десяти. Беда в том, что в остальных случаях ей сильно доставалось, и ее учителям даже пришлось несколько раз приживлять обратно части ее ножек, отчего-то больше всего страдали именно они.

Иногда ее вызывала хозяйка: помогать сыну. Ирма исправно гладила его ноги, мальчик уже начинал по чуть-чуть ходить. Тогда она получала немного денег, что-то из одежды или книгу. И не замечала, как мадам внимательно и удовлетворенно рассматривает ее шрамы.

Эльфам же осталось одно: вместо аппарации научить ее… быстро бегать. Так, что расплывается силуэт и ее было почти не видно. Не мгновенное перемещение, конечно, но уж что есть.

Это удалось, правда, Ирма начала страшно худеть, сколько бы ее ни кормили. Пришлось строго дозировать этот самый бег: не чаще одного-двух раз в неделю, иначе довольно хрупкое телосложение ребенка превращалось в теловычитание.

Время шло, ей исполнилось девять, и она начала замечать, что мама стала почти старухой — кожа сморщилась, согнулась спина… Ирма же давно взяла на себя все дела по дому, а свободное время делила между учебой с эльфами и книгами, которые они ей приносили. Она давно чувствовала себя у них почти своей. А главное, могла воздействовать своей магией: лечить.

Почему-то с мамой получалось гораздо хуже.

Только став взрослой, Ирма поняла, что это было проклятие — мать не принадлежала роду Принц, а значит, и проклянувший ее ничем не рисковал. Ей же с ее детско-эльфийской магией было не справиться. Элизабет не стало ранней весной, едва сошел снег…

А у наследника прекратились улучшения: стоять он мог, а передвигал ноги отчего-то все хуже. И Ирму не стали терпеть рядом, выдав кошель с пригоршней серебристых монеток и старый небольшой сундук для вещей.

— Я нашел хорошее место для тебя… Только прыгай сюда из разных мест и немножко пробеги. Ты теперь сильнее стала, каждый день сможешь, — наставлял Ирму домовик.

От него она и узнала, что это за место. Но вот как ей жить дальше, никто рассказать не мог.