Библия для верующих и неверующих

I. Первобытный хаос

Когда в вышине небеса еще не были названы,

А внизу праздники (?) имен не имели,

Были только Апсу изначальный, отец их,

Мумму и Тиамат, что родила всех богов —

Воды их сливались воедино…

Полей еще не было, болот не встречалось,

Богов еще не было ни одного.

Тогда были созданы боги посреди неба,

Ламу и Лахаму получили бытие…

Прошло много времени… тогда Аншар и Кишар…

Ану, их сын, правитель (были созданы)…

Собрались тогда вместе великие боги —

И в смятении были Тиамат, Апсу (и Мумму)…

Тогда вскричал Апсу, отец великих богов,

Сказал Мумму, своему наместнику:

«О, Мумму, верный мой, радость моего сердца,

Вперед пойдем, к Тиамат!»

Пошли они, пред Тиамат склонились,

Совет держали против богов, детей своих.

Апсу открыл уста свои и сказал ей,

Сверкающей Тиамат сказал слово:

«(Все) их действия против меня,

Днем нет мне покоя, ночью не могу я уснуть…

Я хочу уничтожить их, их пути разрушить!

Плач наш успокоится, и мы обретем мир».

Услыхала Тиамат это слово,

Разгневалась и вскричала в горе,

(Смертельно) она испугалась, неистовствовала в отчаяньи,

Злое дело измыслила она:

«Все, что сделали мы, разрушим мы,

Да будет путь их полон горести,

А мы будем царить вечно»…^{14}

……………………………………

Бушуя, строя козни, не зная покоя ни днем, ни ночью,

Снаряжались они на бой, полны бешенства…

Матерь Хубур^{15}, что все сотворила,

Роздала непобедимое оружие, родила исполинских змей

С острыми зубами, не знающих пощады,

Тела их не кровью налила, а ядом.

Бешеных чудовищ одела она ужасом,

Исполнила их пламенем страшным, высоко вознесла их,

Кто видел их, погибал от трепета,

Тела их теснились, не обращались в бегство (?).

Она выставила в бой ящеров, драконов, змей,

Бесов бури, бешеных псов, людей-скорпионов,

Могучие ветры, людей-рыб и баранов,

С беспощадным оружием, в бою не знающих страха….

Средь богов, ее первородных, что вокруг ней столпились,

Возвеличила Кингу, поставила их господином —

Вести на бой войско, начальствовать ратью,

Меч обнажать, возбуждать к бою.

Начальство в бою ему отдала она,

Одела его в царскую (?) одежду:

«Призвала я тебя, в сонме богов нарекла тебя господином,

Владычество над богами доверила тебе!

Будь велик, мой единственный супруг,

Ануннаки восхвалят твое имя».

Скрижали судьбы дала ему, на грудь положила ему:

«Твоя воля будет непреложна, твое слово будет неизменно!»

II. Прославление Мардука

Мардуку, своему мстителю, жребий определили они:

Приготовили ему царскую палату,

И пред отцами своими он воссел государем.

«Ты самый чтимый между всеми богами,

Несравненен твой жребий, твое слово, как (слово) Ану!..

Отныне да будет непреложна твоя воля,

В твоей власти да будет возвышать и унижать,

Да будет неизменно твое повеленье…

Никто из богов не вступит в спор с тобой…

О Мардук, ты один наш помощник,

Мы даем тебе царство над всей вселенной.

Ты сядешь в собранье, — велико твое слово,

Твой меч непобедим, истребятся враги твои,

Кто доверится тебе, спасет жизнь свою,

Если ж бог зло замыслит — того извергни из жизни!»…

……………………………………

Тогда радовались они и кричали: «Царь есть Мардук!»

Дали ему скипетр, трон и господство, меч непобедимый сокрушать врага.

III. Бой Мардука с Тиамат

Он согнул лук, сделал его своим оружием,

Возвалил на себя копье, чтобы метать его (?),

Взял меч (?), вложил его в десницу,

Лук и колчан привязал он сбоку.

Пред собою он молнию поставил,

Пылающим огнем налил ее тело;

Он сделал сеть, Тиамат опутать,

Дал держать ее четырем ветрам, чтоб ничто из нее не ускользнуло;

На юге и севере, востоке и западе

Расставил он сеть, подарок отца своего Ану.

Он создал злой ветер Имхуллу, Южный Ветер и Ураган,

Четвероветер, Семероветер, Крутящийся Ветер, Гибельный Ветер.

Пустил он Ветры, которые создал, все семь на волю,

За ним выступали они, чтоб наполнить смятением недра Тиамат.

Тогда взял он бурю, свое великое оружие,

На колесницу стал он, на непобедимый ветер бури,

Запряг в нее четырех коней, взнуздал их:

Губителя, Беспощадного, Наводняющего, Крылатого —

Зубы их наполнены ядом,

Скакать умеют они, ниспровергать знают они…

Его одежда — гроза, ужасом облекся он,

Блеском гнева своего покрыл главу,

Пустился в путь, своей тропой помчался,

К месту Тиамат, к бешеной обратил лицо свое…

Как увидел Мардука Кингу, заколебался он в шествии своем,

Исчезла гордость его, спутались мысли его;

Как увидели богатыря-царя боги, помощники его,

Заколебались ряды их вокруг него.

Только Тиамат стояла, не обращая тыла,

Своими устами изрыгала мятежные речи…

Тогда восставил господь бурю, свое великое оружие,

К Тиамат, бешеной, послал сказать:

«Вознеслась ты, замыслила злое,

Против богов, отцов моих, направила злобу!

Полчища снаряжены твои, оружие с тобою —

Выходи же, ты и я сразимся друг с другом!»

Услыхала эти слова Тиамат, потеряла разум,

Кричала она дико, как бешеная.

До основания тряслись недра ее бездны…

Сказала она заговор, выговорила свое заклинанье —

И боги битвы околдовали ее оружие.

Тогда сошлись Тиамат и мудрец средь богов Мардук,

На бой ринулись, кинулись в битву —

Тогда расставил господь свою сеть и поймал ее,

Бурный Ветер, шедший за ним, напустил на нее;

Открыла Тиамат пасть свою, как могла, широко, —

Пустил он ей в рот Бурный Ветер, не могла она сомкнуть уст своих;

Бушующими Ветрами наполнил он ее тело.

Волновались недра ее, разорвалась пасть ее;

Он поднял нож, раздробил ее тело,

Ее внутренности разрубил он, пронзил ее сердце,

Он связал ее и положил конец ее жизни,

Ее труп бросил он, наступил на него…

И боги, помощники ее, что были вокруг нее,

Содрогнулись, убоялись, обратились назад,

Убежать хотели, спасти свою жизнь,

Но не ускользнули, были пойманы, убежать не могли они.

IV. Сотворение мира

Тогда отдыхал господь, созерцал ее мертвое тело, —

Он замыслил мудрое дело, разделить плоть Тиамат.

Он разрезал ее, как плоскую рыбу, на две части.

Половину водрузил он кверху и покрыл ею вышнее небо,

В ней сделал запоры и поставил стражей,

Повелел им смотреть, не выпускать с неба воду.

Он прошел по небу, осмотрел его области,

И стал перед океаном, жилищем Эа.

Он, господь, измерил недра, основания океана,

Чертог по образцу океана воздвиг он, Э-шарра^{16}.

В чертоге Э-шарра, созданном как небо,

Поселил он Ану, Энлиля и Эа^{17} жить в городах их^{18}.

Он сделал места для стояния великих богов^{19},

Светила, образы их, поместил на небесной плотине^{20},

Год он назначил, отметил границы,

Для двенадцати месяцев назначил он каждому три звезды^{21}.

Положил он пределы для дней года,

Основал он твердое место Нибиру^{22}, чтобы определить их течение,

Чтобы не было ошибки, чтобы светила не блуждали,

Еще основал он твердое место для Энлиля и Эа.

Открыл он небо с обеих сторон,

Сделал крепкие ворота слева и справа,

В недрах ее (Тиамат) поместил северный полюс,

Наннара (луну) зажег он, ночь поручил ему,

Назначил его ночным стражем, чтобы дни отмечал он:

«В начале месяца ты будешь всходить над землею,

Рогами будешь сиять ты, шесть дней отметишь,

На седьмой покажешь половину тиары.

На четырнадцатый день — две половины»^{23}.

Тогда побудило его сердце сделать мудрое дело:

Открыл он уста свои, сказал Эа,

Что было на сердце, поведал ему:

«Хочу я собрать кровь мою, хочу взять кость мою,

Человека восставлю я…

Создам человека, чтобы жил на земле он,

Людям заповедаю я служить богам…»^{24}

Гильгамеш говорит отшельнику Ут-Напиштиму:

«О, Ут-Напиштим, я тебя созерцаю,

Твой облик не страшен, ты мне подобен,

Ты мне подобен, со мной не различен.

Твое сердце годится, чтоб смеяться в сраженьи,

Как все, когда спишь, ты ложишься на спину!

Почему ж ты так вознесен, добыл жизнь в собраньи бессмертных?»

Ут-Напиштим говорит Гильгамешу:

«Я открою тебе, Гильгамеш, тайное слово,

Тайну богов тебе расскажу я:

Шуриппак, город, который ты знаешь,

Который стоит вблизи Евфрата,

Старинный город, обитают в нем боги,

И сделать потоп подтолкнуло их сердце, богов великих.

Был среди них отец их, Ану,

Бел-воитель, их советник,

Эннуги, их начальник,

И Ниниб, их вестник,

Эа-мудрейший восседал с ними;

Их слова повторил он изгороди тростниковой:

«Изгородь, изгородь! Ограда, ограда!

Слушай, изгородь! Понимай, ограда!

Человек Шуриппака, сын Убара-Туту,

Разрушь свой дом, выстрой судно,

Оставь богатства, думай о жизни,

Ненавидь богатства ради жизни,

Погрузи семена всей жизни во внутренность судна.

Пусть они будут вымерены, его размеры,

Размеры судна, которое ты построишь,

Пусть ширина и длина отвечают друг другу!

Тогда лишь можешь спустить его в море!»

Я понял и молвил Эа, моему господину:

«О, мой властитель, все, что сказал ты,

Внял я сердцем и все исполню,

Но что расскажу толпе и старцам?»

Эа уста отверз и мне ответил,

Своему слуге он так ответил:

«Вот, что расскажешь ты толпе и старцам:

— Я ненавистен Белу и жить не буду в городе вашем,

На землю Бела ноги не поставлю,

Я спущусь к океану, буду жить с Эа, моим господином.

А на вас он нашлет в изобилии воды,

Добыча птиц и рыб добыча,

На вас нашлет он дождь нечистый».

Чуть утро блеснуло, я начал работать,

На пятый день чертежи закончил:

В сто двадцать локтей должны быть стены,

И крыши объем тоже в сто двадцать,

Я очертанья наметил, нарисовал их после;

Я шесть раз покрыл обшивкой судно,

Я на семь частей разделил его крышу,

Его внутренность разделил на девять,

В середине его поставил распоры,

Я руль устроил и все, что нужно,

Шесть мер смолы на дно я вылил,

На дно я вылил три меры дегтя;

Носильщики мне принесли три меры масла:

Одну меру оставил я для священной жертвы,

Лодочник спрятал других две меры.

Для народа быков я резал,

Каждый день по козлу убивал я,

Соком ягод, вином и маслом

Я поил его, как простой водою;

Я устроил праздник, как в день новогодний,

Открыл кладовые, достал драгоценную мирру,

Раньше заката солнца было окончено судно,

Принесли строители мачту для судна,

Все, что имел, на него погрузил я,

Все, что имел серебра, на него погрузил я,

Все, что имел золота, на него погрузил я,

Все, что имел, нагрузил я, все семя жизни

Заключил я во внутренность; родных и семейство,

Скот полевой и зверей полевых, всех погрузил я.

Шамаш мне час назначил:

— Вечером мрака властитель пошлет нечистые воды,

Войди во внутренность судна и дверь захлопни. —

Час наступил предрешенный!

Вечером мрака властитель пролил нечистые воды;

На образ дня посмотрел я,

И я испугался этой погоды,

В судно вошел и двери захлопнул;

Управлять кораблем, лодочнику Пузур-Белу

Я доверил постройку со всем погруженным.

Едва рассвет засветился,

Из глуби небес поднялась черная туча,

Адад рычал в ней,

Набу и Царь вперед выступали;

Вестники, шли они через гору и поле;

Нергал опрокинул мачту.

Он идет, Ниниб, он бой ведет за собою;

Факелы принесли Ануннаки,

Их огнями они освещают землю.

Грохот Адада наполнил небо,

Все, что было блестящим, превращается в сумрак.

Брат не видит более брата,

Люди в небе друг друга узнать не могут,

Боги боятся потопа,

Они убегают, они поднимаются на небо Ану.

Там садятся, как псы, ложатся на стены.

Кличет Иштар, как поденщица, громко,

Голосом дивным царица богов возглашает:

«Пусть тот день рассыплется пылью,

День, когда я злое сказала перед богами,

Потому что сказала я злое перед богами,

Чтобы людей погубить и потоп накликать.

Для того ли взлелеяла я народ мой,

Чтобы, как выводок рыб, они наполнили море?»

По вине Ануннак, боги плачут с нею,

Боги подавлены и в слезах восседают,

Губы их сжаты, и тело трепещет.

Шесть дней, шесть ночей бродят ветер и воды, ураган владеет землею.

При начале седьмого дня ураган спадает,

Он, который сражался, подобно войску;

Море утишилось, ветер улегся, потоп прекратился.

Я на море взглянул: голос не слышен,

Все человечество стало грязью,

Выше кровель легло болото!

Я окно открыл, день осветил мне щеку,

Я безумствовал, я сидел и плакал,

По щеке моей струились слезы.

Я взглянул на мир, на пространство моря,

В двенадцати днях пути виднелся остров,

К горе Низир приближается судно.

Гора Низир от себя не пускает судна.

День, и второй, и третий его не пускает,

Четвертый, пятый, шестой день его не пускает.

День седьмой загорелся,

Я взял голубку, пустил наружу,

Улетела голубка и возвратилась,

Словно места себе не нашла, возвратилась.

Я ласточку взял, пустил наружу,

Улетела ласточка, возвратилась,

Словно места себе не нашла, возвратилась.

Я ворона взял, пустил наружу,

Умчался ворон, ущерб воды он увидел;

Он ест, он порхает, он каркает, он не хочет вернуться.

Я оставил его четырем ветрам, я совершил возлиянье,

Я жертву поставил на горной вершине.

Четырнадцать жертвенных урн я поставил,

Мирт, кедр и тростник разостлал под ними.

Боги почуяли запах,

Боги почуяли добрый запах,

Боги слетелись, как мухи, над приносящим жертву,

Только царица богов примчалась,

Украшенья она вознесла, что сделал ей Ану:

«О, боги, стоящие здесь, как я не забуду моего ожерелья из ляпис-лазури,

Так же и этих дней не забуду, всегда буду помнить!

Пусть боги подходят к жертве!

Но пусть Бел не подходит к жертве!

Потому что он не размыслил, потоп устроил,

Людям моим он назначил гибель».

Только бог Бел примчался,

Судно увидел он, Бел, и сделался гневным,

Гневом исполнился против Игиги:

«Разве какой-нибудь смертный спасся?

Жить человек не должен среди разрушенья!»

Ниниб уста отверзает,

Говорит он герою Белу:

«Кто, кроме Эа, творец созданья?

Эа один знает все дело».

Эа уста отверзает,

Говорит он герою Белу:

«Ты — мудрец средь богов, воитель,

Как не размыслил ты, потоп устроил?

Грех на грешного возложи ты!

Вину на виновного возложи ты!

Но отступи, прежде чем он уничтожен будет!

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы лев пришел и людей пожрал он!

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы пришел леопард и людей пожрал он!

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы голод явился, разорил бы землю!

Почему ты потоп устроил?

Пусть чума бы явилась, разорила бы землю!

Тайну великих богов не открыл я людям,

Мудрый, я сон им послал, и сон поведал им тайну».

Боги спросили тогда совета у Бела;

Бел поднялся на судно,

Взял меня за руку, вознес высоко;

И жену мою он вознес, поставил нас рядом;

Наших лиц он коснулся, стал между нас, благословил нас:

«Прежде Ут-Напиштим был смертным,

Ныне и он, и жена нам, бессмертным, подобны:

Пусть он живет, Ут-Напиштим, в устье рек далеко!»

Взяли меня и в устье рек поселили.