Бич

«ВЫВОДКА»

На «выводку» решили отправиться впятером. От второго конвоира пришлось отказаться, ибо машина была легковая, и для него просто не оказалось в ней места.

Водитель, сержант полиции – коренастый усатый мужчина с сильно выдающимися скулами на широком лице – уже поджидал компанию у белого «Опеля». Он хмуро взглянул из-под широких бровей на Привольнова и спросил у майора:

– Его, что ли, столько времени разыскивали?

Ковалев фамильярно похлопал Жорика сзади по плечу и заявил:

– Его, его, родимого, да только вот сознаваться не хочет. Ну ничего, придет время, расколется. Давай-ка, Виталик, отвези нас к кафе «Аладдин». Знаешь, где оно находится?

Водитель открыл дверцу машины:

– Конечно, знаю. Там же громкое убийство совершено на днях было. Кафе это теперь на весь город знаменито стало. Ну поехали!

На первом сиденье «Опеля» рядом с водителем устроился капитан Лысенко, на заднем – разместились майор и скованные наручниками Привольнов с конвоиром. Виталий завел двигатель и, сделав сложный маневр между припаркованными на стоянке машинами, выехал со двора ГУВД.

Ровная как стрела дорога протянулась километров на десять. Разделительной полосой на ней служила трамвайная линия. «Опель» ехал ходко, изредка останавливаясь на светофорах, однако водитель все равно ворчал:

– Черт бы побрал эти светофоры! Кто их только настраивает. Дорога главная, но с какой бы скоростью по ней ни ехал, все равно попадаешь на красный свет.

– Ты же полицейский водитель, – шутливым тоном изрек Лысенко. – Тебя разве не обучали вождению автомобиля в экстремальных условиях? Представь, что мы гонимся за преступником, жми на сигнал и гони на красный свет.

– Ну да! – ухмыльнулся сержант. – Только проедешь, гаишник сразу тормознет. Разбираться с ними – себе дороже. А если до шефа дойдет, тот за такие подвиги живо шкуру спустит.

Полицейские стали перебрасываться репликами, а сидевший между майором и конвойным Жорик раздумывал:

«Если бы не наручники, то на первом же перекрестке вытолкал бы конвойного из машины и дал тягу. Стрелять в людном месте менты бы не стали, создавать аварийную ситуацию тоже. Поехали бы на зеленый свет, никуда бы не делись, а там, пока остановились бы, пока погнались, меня бы давно и след простыл. Ах жаль, «браслеты» на запястьях! Впрочем, даже если бы и ушел, проблемы не решил. Адрес мой ментам наверняка известен, а больше, как кроме своей берлоги, пойти мне некуда. Сцапают в два счета. Ну и пусть. Пока сцапают, пожить еще успел бы. Черт дери эту проклятую жизнь!» Жорик с завистью смотрел на разгуливающих по улице свободных людей.

Было душно, а в до отказа забитой пассажирами машине – вдвойне. В горле у капитана пересохло, и он попросил водителя остановиться у магазина.

– Пойду водички куплю, – сказал он майору, вышел из машины и направился к небольшому одноэтажному зданию с красочно оформленной витриной.

Вскоре Лысенко вернулся с полуторалитровой пластмассовой бутылкой минеральной воды и двумя пластиковыми стаканчиками. Усевшись в машину, он отвернулся и как-то подпольно, будто разливал водку в неположенном месте, стал наполнять стаканы и подавать их присутствующим. Выпили все, за исключением Привольнова.

– Брезгуешь? – спросил его капитан.

Жорик пожал плечами:

– Да нет. Не хочу просто.

– Как знаешь.

Лысенко, по-видимому, ужасно мучила жажда. В бутылке оставалось еще с пол-литра воды, и он с жадностью выпил ее прямо из горлышка.

– Сушняк мучит, – сказал он, причмокнув, и положил пустую бутылку под ноги. – Перебрал вчера малость. День рождения у приятеля справляли. Ну давай, Виталик, жми на газ, а то что-то жарковато становится.

«Опель» вновь тронулся в путь. Пять минут спустя прибыли к конечной цели своего путешествия.

Кафе располагалось неподалеку от дороги на пригорке. Это была типовая, из стекла и бетона, столовка-стекляшка, каких в советские времена десятками понастроили по всему городу. Со временем столовки стали нерентабельными, и их выкупили предприимчивые люди под частные кафе и бары. «Аладдин», ранее именуемый в народе «Тараканчиком», ибо в нем собирались окрестные работяги, которые напивались там и расползались по домам чуть ли не на карачках, будто тараканы, – достался армянину Мише, в свое время чемпиону страны по вольной борьбе. Новый хозяин быстро наладил работу, и вскоре «Аладдин» стал давать приличную прибыль. Вечерами в нем танцевали полуголые девицы, в зале собирались мелкие предприниматели, торговцы и прочая небогатая публика, а на закрытой для обычных посетителей половине кафе тусовались особые, в том числе и принадлежащие к криминальной среде, личности.

Машину припарковали на крохотной стоянке перед кафе. Виталий остался в автомобиле. Остальные стали выбираться из салона. Конвойного, по-видимому, укачало. Он был красный, осоловелый и, пока шли к входу в «Аладдин», с трудом передвигал ноги.

«Аладдин» начинался с фойе с гардеробом в углу. Дальше шел бар, за стойкой которого находилась миловидная девица в униформе. Из бара посетители попадали в зал. Все стекла в нем были наглухо задрапированы не пропускающей свет прорезиненной материей, отчего внутри невозможно было распознать, какое время суток на улице. Уловка Миши, впрочем, древняя, как сам мир, – посетители теряли чувство времени и засиживались в «Аладдине» дольше, чем планировали. Четверть зала занимала сцена, декорированная под сад. В нем было много всяких стекляшек, блестяшек и всевозможных украшений из папье-маше в виде птичек, развешанных по деревьям, а с потолка свисал серебристый полумесяц. Остальные три четверти зала были заставлены прямоугольными, крытыми малиновым сукном столами со стоявшими на них лампами с абажурами. Кроме настольных ламп, свет давали развешанные елочные гирлянды, а обклеенный осколками зеркала шар с направленным на него прожектором создавал иллюзию звездного неба. А в общем и целом кафе «Аладдин» с его мишурным блеском напоминало смесь ярмарочного балагана с планетарием.

Посетителей в этот час в зале не было, однако неизвестно для кого гремела музыка.

Рядом со сценой стоял невысокий плотный мужчина кавказской наружности, одетый в спортивный костюм. Мощная, накачанная шея и сломанные уши выдавали в нем бывшего борца. Он отчитывал стоявшего на возвышении хрупкого парнишку с еще по-детски нежным лицом.

– Сколько тебе раз, придурку, говорить, чтобы не гонял целый день один и тот же диск! – орал мужчина, держа на отлете руку с таким видом, будто собирался отвесить парню оплеуху. – Или ты не понимаешь ни хера?! Если ты такой тупой, то убирайся к гребаной матери из кафе на улицу машины мыть! Ты понял меня, идиот?!.

Бледный как полотно парень, испуганно заморгав, кивнул:

– Понял, дядя Миша, понял.

– И сделай эту долбаную музыку потише, урод! – рявкнул мужчина. – Почему я должен перекрикивать ее?!.

Парнишка метнулся к стоявшему в углу сцены усилителю, и гремевшая музыка зазвучала тише.

– Как Карабас-Барабас в своем театре кукол, – негромко сказал капитану майор и, повысив голос, позвал: – Миша!

Хозяин заведения обернулся к стоявшим у входа людям всем корпусом, ибо не мог поворачивать шею, так как на ней был фурункул, заклеенный полоской широкого лейкопластыря. Он раскинул руки и с видом радушного хозяина направился к гостям.

– Товарищ майор! Товарищ капитан! – заговорил он издали. – Опять к нам?! Ну проходите, проходите! – и, оправдываясь за хамское поведение с парнишкой, слегка смущенно сказал: – Да вот два дня не было меня, пацаны и распустились. Воспитывать приходится… Чем могу помочь?

Майор кивнул на Привольнова:

– Да «выводка» у нас сегодня по плану. Привезли место преступления показать. В комнате ничего не трогали?

– Нет, как можно! – Миша наконец-то удостоил взглядом Жорика. – Ну что, подлюка, попался? – спросил он злобно. – Натворил ты у меня делов. Всю клиентуру распугал. Дали бы мне волю, я бы тебе шею свернул.

– Я бы тебе сам свернул, – бесстрастным тоном произнес Привольнов, – только за то, что ты так с людьми разговариваешь.

В маленьких черных глазках хозяина «Аладдина» зажглись недобрые огоньки, однако он подавил в себе гнев и с язвительной улыбкой сказал:

– В любое время готов встретиться с тобой в честном поединке.

На что Жорик вяло ответил:

– Бог даст, встретимся.

– Если бог и даст, – хмуро заметил майор, – то свидитесь вы лет эдак через пятнадцать, а то и через двадцать. Думаю, именно такой срок определит тебе, Привольнов, суд за совершенные тобой преступления. Иди давай! – и Ковалев легонько подтолкнул Жорика к двери, ведущей на закрытую для посторонних территорию кафе.

Возглавляемая Мишей процессия двинулась по лабиринтам «Аладдина». В небольшом зале, где стояли два бильярдных стола, находились четверо мужчин. Они остановили игру и с удивлением уставились на проходившую мимо странную компанию.

– Все в порядке, граждане! – сказал им майор. – Не отвлекайтесь.

Процессия гуськом втянулась в следующие двери. Наконец оказались в длинном коридоре, в конце которого располагалась дверь, выходившая на задний дворик.

Майор остановился.

– Расскажи-ка нам, Миша, еще раз, – потребовал он, – о том, где ты был и что делал в момент нападения на твое кафе.

Остановился и хозяин заведения.

– Вот в этом кабинете я был, – он указал на дверь, декорированную под грубо оструганные доски. – Знакомые здесь вечеринку устроили, ну и пригласили. Я зашел на пару минут, а тут выстрелы и начались.

– Что вы сделали?

– Выскочил из кабинета. Я не знал, в какой именно комнате стреляли, и остановился в растерянности. Тут открылась предпоследняя справа дверь, из нее вышел человек в маске и направился к выходу. По дороге он разминулся с официантом Димой, а затем вышел на улицу.

– Вы не погнались за ним? – полюбопытствовал следователь.

Миша посмотрел на майора, как на ненормального.

– Нет, конечно. У него же автомат в руках был. Я сразу же из кармана телефон достал и позвонил в полицию.

– А скажите-ка, Миша, – сузил глаза майор, отчего вид у него стал заговорщицкий. – Не похож ли этот человек на того самого убийцу?

– Я в лицо его не видел, – изрек хозяин заведения и окинул Привольнова задумчивым взглядом. – Врать не буду. А вот сзади похож. Очень похож. Этот факт я подтверждаю.

Следователь многозначительно посмотрел на Жорика и скомандовал:

– Пойдем дальше!

У последней справа по коридору двери остановились. Миша повернул в замке ключ, Ковалев сорвал с двери приклеенную полоску бумаги с печатью, и компания ступила в кабинет. Все здесь оставалось на тех же местах, что и после убийства. Ну не все конечно. Трупы были убраны, кровь замыта, однако на полу все еще оставались очерченные мелом контуры тел. Убрали и остатки пищи, которую употребляли незадолго до смерти убитые. Остальное не трогали. Один стул стоял у стола, два других валялись на полу. Уныло свисала с потолка лампа с перекошенным абажуром, картины, украшавшие стены, упали, кругом осколки битого стекла, посуды и следы от пуль.

– Вот здесь ты и расстрелял своих компаньонов! – майор сделал широкий жест, предлагая Привольнову полюбоваться на результаты своих деяний. – А затем ты покинул кабинет.

Майор вышел в коридор и направился к черному ходу. Остальные потянулись за ним.

Задний дворик был огорожен глухим железобетонным забором, примерно два с половиной метра высотой. Справа находились опять же глухие ворота, в дальнем левом углу стояли два мусорных контейнера с закрытыми крышками. Во дворе росло несколько фруктовых деревьев, стояла пара скамеек, была разбита клумба.

Следователь дождался, когда приблизится процессия, и продолжил, обращаясь к Привольнову:

– Оказавшись во дворе, ты дошел до его угла, вскочил на контейнер и перемахнул забор. Ну?!. – Ковалев испытующе уставился на Привольнова. – Теперь будешь говорить?

Казалось, Жорик утратил интерес к окружающему его миру. Он посмотрел куда-то мимо майора, даже не удостоив его ответом. Стало ясно: Привольнов ни в чем не сознается.

Ковалев не отчаивался.

– Я все равно расколю тебя, Привольнов! – он щелкнул пальцами и нацелил палец на Жорика. – Так и знай! А сейчас вернемся в кабинет и продолжим беседу. – Ковалев круто развернулся и зашагал к зданию.

А конвоир чувствовал себя все хуже и хуже. Он был бледный и шел, шатаясь, словно пьяный. Жорик с удивлением косил на него глаза. Чего это с ним? В коридоре парень замедлил шаги, потом вовсе остановился и сдавленно произнес:

– Мне дурно, товарищ майор!

– Что такое?! – Худой, длинный, похожий на циркуль Ковалев, с важным видом шагавший впереди компании, остановился, обернулся.

На конвоире не было лица. Рот перекошен, глаза выпучены, казалось, еще немного – и он грохнется в обморок.

– Ты чего это, парень? – недоумевая, спросил следователь и приблизился к конвоиру. – Как Лысенко, тоже перебрал вчера?

– Да нет, вы что, товарищ майор, – ответил конвоир и, сдерживая позывы к рвоте, на секунду задержал дыхание. – Я вообще не пью. Ну иной раз, рюмку-две по праздникам. Мне кажется, я чем-то отравился.

Лысенко подхватил качнувшегося конвоира под локоть.

– Что на завтрак ел? – спросил он с участием.

Конвоир высвободил руку и оперся ладонью о стену.

– Яичницу с колбасой, – выдавил он.

Тут в разговор вступил хозяин заведения. Он покачал головой и с видом профессора по токсикологии, выступающего на консилиуме, изрек:

– Вот-вот! Колбасой в такую жару запросто травануться можно. Это я вам как специалист по общепиту говорю.

– Этого нам только не хватало, – произнес Ковалев и озадаченно взглянул на капитана. – Что теперь делать?

Лысенко неопределенно пожал плечами и, как человек, не видящий особой проблемы в происшествии, беспечно изрек:

– А что делать? Перекуем подозреваемого ко мне, а конвоир пусть посидит пока где-нибудь, в себя придет.

– Ко мне в кабинет отведем его, – с готовностью предложил свои услуги Миша. – У меня отвар есть из трав, я его живо в норму приведу. Давай, браток, пойдем. А то я вижу, тебе совсем худо.

– Ключи от наручников давай! – потребовал Лысенко и протянул руку.

Конвойный неуверенным жестом вытер обильный пот, выступивший на лбу, затем достал из кармана ключ, отдал его капитану. Тот ловко снял наручник с запястья конвойного и защелкнул его на своей руке.

– Вот так-то лучше! – капитан сунул ключ в карман брюк.

– Ты здесь побудь пару минут, – приказал Ковалев капитану. – А я с Мишей парня отведу в кабинет и вернусь.

Майор и хозяин «Аладдина», поддерживая конвойного под руки, осторожно повели по коридору. Капитан и Привольнов остались стоять в коридоре, глядя им вслед.

– С минералкой я что-то переборщил, – заявил Лысенко, когда майор, конвойный и Миша скрылись за одной из дверей. – Давай-ка в туалет заскочим. – Лысенко открыл крайнюю дверь по левой стороне коридора и втолкнул в нее Привольнова.

Выложенная белым кафелем комната была прямоугольная, с тремя кабинками с пластиковыми дверьми. Единственное закрашенное белой краской окно приоткрыто. Кругом идеальная чистота. Умел Миша требовать от своих подчиненных соблюдения порядка в своем заведении.

Капитан направился было к одной из кабинок, однако тут же остановился, удерживаемый наручниками.

– Ты чего это? – Лысенко дернул руку. – Пойдем!

Но Жорик не двигался с места.

– Ты нужду будешь справлять, а я рядом с тобой стоять? – изрек он. – Не пойду!

– А ты что, криминальный авторитет, что ли? – стал насмехаться над Привольновым капитан. – Это у них такие понятия – не работать, не опускаться и так далее. Тоже мне вор в законе выискался.

– Считай, как хочешь, – твердо сказал Жорик, – но я с тобой рядом у унитаза стоять не буду, хоть убей!

Лысенко хитро улыбнулся:

– Умный, да? Думаешь, браслеты сниму? И не надейся. – Капитан несколько секунд раздумывал, как поступить, и вдруг согласился: – Но ладно, пусть будет по-твоему.

Лысенко неожиданно ловко заломил Привольнову руку, подвел его в полусогнутом положении к крайней кабинке и, сняв со своего запястья кольцо наручника, зацепил его за ручку двери.

– Постой пока тут, – произнес он, затем, расстегивая на ходу брюки, исчез в кабинке туалета.

Дверь, к которой приковали Жорика, была заперта на ключ. Очевидно, кабинка за ней была недействующей, в ней техничка держала свои поломойные принадлежности. Некоторое время Жорик стоял с покорным видом, держа на весу руку, затем опустил ее и… замер. Под давлением растянувшейся цепочки наручников нижний край ручки сдвинулся с места. У Привольнова вдруг перехватило дыхание и стало сухо во рту. Испытывая сильное волнение, Жорик свободной рукой ухватился за ручку и потянул. Поддалась. Оказалось, она держалась на двух верхних шурупах, два нижних были расшатаны и, когда Привольнов приложил большее усилие к ручке, выскочили из гнезд. С сильно бьющимся сердцем Жорик осторожно извлек из гнезд шурупы, чтобы они ненароком не упали на кафельный пол и не привлекли внимания капитана, затем взялся за кольцо наручников и вытащил его из-под ручки. Несколько мгновений он стоял в нерешительности, не зная, что делать с неожиданно обретенной свободой, затем двинулся к окну.

В этот момент раздался звук сливаемой из бачка унитаза воды, дверь кабинки распахнулась, и из нее вышел капитан с умиротворенным выражением на лице. Однако физиономия у Лысенко вытянулась, когда он увидел Привольнова свободно разгуливающим по туалету. Капитан пришел в замешательство и замер, подобно человеку, наткнувшемуся в чужом дворе на отвязанного волкодава.

– Спокойно, Жорик, спокойно, – произнес капитан и зловеще и потянулся к кобуре. – Не шали! Оставайся на месте!