Бич Ангела

Часть промежуточная

Виктор Березин, пережив пятидесятый год своей жизни, перестал ждать чего-либо нового. Сны и видения, которые раньше будоражили его, куда-то вдруг отступили, исчезли. О многом из того, что раньше с ним случалось, он старался не думать, о некотором элементарно забыл. Та встреча с низеньким непримечательным человеком в автобусе, а потом — на площади, хоть и помнилась, но в реальность того, о чем тогда говорилось, верилось все меньше и меньше.

Лишь один из давних снов довольно часто вспоминался, просто из-за своей яркости и необычности.

Он стоял в полутемном зале, где темнели силуэты еще нескольких человек. Кто-то передал ему в руки небольшой листок бумаги, на котором четким почерком были выписаны шесть фамилий. Одна из них, вторая по счету, резко бросилась Виктору в глаза, — это была его собственная фамилия. Остальные, сколько он не напрягал свое зрение, прочитать так и не удалось. Неожиданно справа вспыхнул яркий свет. Виктор повернулся в ту сторону. Прямо в стене открылся дверной проем, и ослепительный белый свет лился из него сплошной рекой. В полутемном зале, где находились Виктор и еще несколько человек, этот свет ничего не освещал. Он просто как бы отгораживал одно помещение от другого. Перед проемом стояла девушка. Она шагнула вперед, и тут же белый свет размыл черты ее лица. Еще шаг — и она растворилась в этом свете.

Виктор медленно двинулся к проему — следующая очередь была его.

Прошло достаточно много лет, но эта комната, полная света, продолжала волновать Виктора, как некая важная веха, словно действительно существовавшая в его жизни.

Тем более, что ему об этой комнате довольно странно напомнили. Просматривая иногда в свободное время после окончания работы информацию в конференциях железнодорожного Интранета, он познакомился с одним молодым человеком из Тайшета. Интересы скрестились на мистике и парапсихологии. Звали нового знакомого Яковом. Виктор рассказал ему о некоторых своих видениях, в том числе и о своей версии местонахождения Шамбалы, о комнате света и о некоем человеке по фамилии Михалев, с которым Виктор должен встретиться на пороге Шамбалы. И вот здесь оказалось, что один из родственников Якова носит фамилию Михалев, и рассказывал Якову о своих прошлых жизнях и битвах, в которых, якобы, участвовал, а также о комнате света, в которой побывал в свое время.

В своей настоящей жизни он является мастером по нескольким боевым единоборствам, сделал несколько «ходок» в места не столь отдаленные.

На Виктора вдруг накатило чувство близости того, что столько лет как бы преподносило загадки, а теперь бросило два джокера одновременно, два равноценных джокера, чего в обычной жизни никогда не случается, если только колода не крапленая.

А потом началось непонятное. В смысле мощного наката чего-то мистического… Сны… Каждую ночь, едва он закрывал глаза, и начинала наплывать легкая дремота, перед его внутренним взором возникала непонятная книга, перелистывались страницы, и так продолжалось всю ночь. Виктор мог не один раз проснуться, сходить по нужде, или испить воды, но, стоило ему лечь и закрыть глаза, как снова все начиналось с того момента, где он оторвался от текста. Сначала буквы плохо различались, но через две-три ночи все нормализовалось: он прекрасно понимал все, что читает. Правда, наутро он ничего не мог вспомнить из прочитанного, но этим процессом он так и не научился управлять. Оставалось общее ощущение тем: устройство мира, природа времени, нумерология, конструирование живых существ, криптография, управление параллельными мирами.

Сумасшедшие мысли о своей избранности Виктор, после последней встречи с невзрачным человечком еще лелеял в голове, находя им подтверждение в череде странных и мистических событий, регулярно происходивших с ним. Однако последние полгода настолько разрушили бывшие стереотипы и представления, что внутренний огонь в нем сжался до размеров крохотного тлеющего фитилька. Временами казалось, что и этот фитилек уже затух, пуская лишь смрадные густые хлопья дыма. Но нет, взлетавшие иногда искры вновь обжигали не желавший умирать мозг, и тогда отдельные его участки вспыхивали алым свечением, будоража старые воспоминания и давая толчок новым видениям, заводя круговорот нового мессианизма.

Однако Виктор все меньше и меньше доверял этим вспышкам, склоняясь к тому, что все намного проще, чем он себе представляет.

Сначала он упорно ждал Вестника — того, кто придет, чтобы сказать, что время настало, и пора приступать к выполнению Миссии, полученной в «комнате света». Теперь же о Вестнике он даже не вспоминал.

Виктор уныло брел по главной улице города, старательно обходя участки голого льда: он еще не до конца доверял своим ослабевшим после долгих болезней ногам.

День был весенний, но хмурый. Немногочисленные прохожие неторопливо сновали мимо. Обходя очередную наледь, Виктор почти прижался к стене старинного особняка. Уже проходя мимо, то ли боковым зрением, то ли задним зрением (если таковое существует), он вдруг увидел чей-то силуэт, хотя мог бы поклясться, что еще мгновение назад на этом месте никого не было.

Виктор остановился и обернулся. Возле стены, почти прижавшись к ней спиной, в небольшом углублении на низенькой ступеньке сидел человек. По внешнему виду, бомж, но достаточно прилично одетый. Возле него не было картонной коробки с мелочью, непременного атрибута нищих. Светлые, почти бесцветные глаза, в упор смотрели на Виктора. В них было что-то знакомое, какая-то тайная грусть, ожидание.

— Мы встречались раньше?

— Возможно.

— Где?

— Может, в этой жизни, а, может, в другой…

— Кто ты?

— Вестник.

— Вестник?

— А чему ты удивлен? Ты ведь Вестника давно ожидаешь… Ты готов?

— К чему?

— Идти.

— Куда?

— Туда, где тебя ждут.

— Почему я должен тебе верить?

В глазах Вестника зажглись веселые искорки, и он протянул навстречу Виктору ладони. Даже сквозь грязь были четко видны две лилии, повернутые лепестками вниз.

Перед мысленным взором Виктора прошла вереница лиц друзей, знакомых, родственников, матери, жены, детей. Лишь видения сыновей отозвались легким, но ощутимым уколом в глубине самой души, словно кто-то содрал затянувшиеся пленки ран, и кровь опять где-то внутри потекла невидимыми ручейками.

И вновь всплыло в памяти любимое еще не так давно им самим изречение, почерпнутое из «Виджл — воина»: «На долгом пути восхождения нельзя обойтись без потерь».

Хорошо рассуждать, сидя в теплом и сытом помещении, когда дома и в семье все более или менее нормально, когда есть работа и здоровье. — И, совсем другое дело, когда все вдруг заканчивается, когда все идет наперекосяк.

Неожиданно Виктор почувствовал, что внутри него словно распахнулись створки окна, через которое он увидел те дали, о которых раньше только смутно догадывался. Будто открылся шлюз, и недостающие детали воспоминаний заполнили все пустоты.

— Ты вспомнил, кто ты?

— Да. Майтрейя.

— Значит, тебе действительно пора.

— Что я должен делать?

— Вот возьми, здесь документы на другое имя. Теперь ты — Леонтьев. Билет на завтрашний рейс на Москву. Там тебя встретят. Помогут пересесть на другой рейс.

— Куда?

— На Лхасу… Но это будет не конечный пункт.

— Я знаю… А Калки?

— Почему ты спрашиваешь именно о нем?

— Наше с ним будущее едино. С остальными я меньше связан.

— Что ты знаешь о нем?

— Совсем немного. Лишь его мирское имя и то, что мы должны двинуться одновременно.

— Это уже неплохо. Калки пробуждается труднее. Но мы надеемся успеть.

— Успеть к чему?

— Ты и сам знаешь. Время великих испытаний слишком близко.

— Вы надеетесь его предотвратить?

— Мы надеемся пройти его с наименьшими потерями.

— Зачем?

— Иначе цивилизация провалится на слишком низкий уровень.

— Никто перед Игрой не может отменить правила. Их можно менять лишь во время Игры. И то только в том случае, если соперник первый их нарушит.

— Ты надеешься, что это произойдет?

— Нарушение правил противоположной стороной?

— Да.

— Должно произойти. Потому что, как мне кажется, знаю, кто будет против нас играть.

— И кто же?

— Пока преждевременно об этом говорить.

— Тебе виднее.

— Возможно. Хотя я знаю лишь начальные условия Игры. О самой Игре ты должен знать больше.

— Навряд ли. Мы с тобой в равных условиях.

— До того момента, пока ты не примешь решение, участвовать ли тебе в Игре или занять место арбитра.

— Причем здесь я? Я — всего лишь Вестник!

— Не лукавь. Я помню тебя, Великий Архат. Мы вместе исполняли разные миссии. Правда, это было давно.

— Да, я помню, брат. Но, если честно, я устал, а конца и края этому не видно.

— Мы — Воины. Никто не говорил, что нам будет легко.

— Не осуждай меня.

— Нет, конечно, я все понимаю. Хотя и хотел бы видеть тебя рядом. У тебя еще есть время, брат… А у меня оно уже закончилось — я пошел собираться.

— Подожди, еще вопрос. Ты знаешь, какова плата в случае неудачи?

— Счет изначально идет на миллиарды, Вестник!

— Похоже, ты знаешь больше меня. Я думал, на порядок меньше… Вот это меня, наверно, и подломило. За что? В чем провинились эти люди, третья часть которых — дети? Кто установил такую плату?

— Такие вопросы, Вестник, не задают. Потому и не каждый из прошедших «комнату света» оказался готов к испытаниям. Некоторые предпочли в будущем принять жесточайшее наказание, но отказались пробуждаться. Прощай!

Дома Виктор, не спеша, перебрал свои бумаги, тщательно вычистил архив, оставив лишь то, что могло бы, при благосклонном стечении обстоятельств, заинтересовать детей, хотя в это весьма мало верилось. Все, что было сомнительного содержания, без раздумий пошло в мусорную корзину.

На отдельном листке набросал некоторые наставления семье, хотя она уже давно не нуждалась ни в нем, ни в его советах.

Еще раз просмотрел новые документы. Был приятно удивлен, увидев две кредитные карты. Значит, на дорогу его деньгами снабдили. Поэтому он спокойно к записке с наставлениями присоединил бывшую при нем наличку и свою карточку банковского счета.

За вечер было несколько звонков, звонили немногие из сохранившихся знакомых, но он никому не отвечал. Не стал и сам звонить — ни к чему.

Скидал немногие походные вещи в привычную старую сумку, потом раздумал: нечего привлекать к себе лишнее внимание — ведь он должен исчезнуть без следа, как пропавший без вести. Поэтому доехал до ближайшего магазина и купил не очень броскую на вид сумку производства китайского ширпотреба.

Зашел по пути в банк и снял с одной карты немного денег: с наличкой в карманах он чувствовал себя спокойнее.

Вернулся домой, закончил сборы и присел к окну. Домашние были все на месте, занимались своими привычными делами. Сегодня Виктор видит их в последний раз, больше они навряд ли когда встретятся. Вполне возможно, что они еще и увидят его, но он их не признает среди сотен тысяч или миллионов лиц, да и они его — тоже.

Так расположила судьба. Когда-то он сам ее выбрал, и не время теперь что-то менять или о чем-то сожалеть. Путь предначертан, и Воину остается лишь идти этим путем, стараясь не слишком отклоняться.