Битва

Глава 8. Захват

Ехать пришлось долго, около трёх часов. Оперативники молчали, не было слышно обычных шуток, подначек, разговоров о рыбалке. Задание, на которое они отправлялись, было боевым, без всяких скидок. Террористы могли ответить огнём, взорвать химический снаряд, и сотрудники были настроены серьёзно.

Любая дорога рано или поздно кончается, и микроавтобус подкатил к пропускному пункту. Из домика охраны неторопливо вышел мужчина в форме ЧОПа.

— Пропуск! — Охранник лениво жевал жвачку.

Подполковник распорядился:

— Савин, Оглоблин, покажите ему пропуск. Кистень, подстрахуй.

Оперативники выбрались из машины. Все они были в штатском и вид имели обычный. Володя ещё удивился: Кистень — это фамилия такая или прозвище?

Савин полез в карман — якобы за пропуском, и в этот момент Оглоблин неожиданно ударил охранника ногой по голени, свалил его на землю и заломил руку.

Охранник ошалел от такой наглости:

— Парни, да вы чего? Сейчас сюда из караулки прибегут, вам мало не покажется!

Возможно, охранник принял оперативников за бандитов — так не лихие девяностые на дворе.

— ФСБ! — охраннику сунули под нос удостоверение, из кобуры на его поясе вытащили служебный «ИЖ», на большие пальцы рук надели маленькие пластиковые браслеты.

Савин и Кистень спокойно зашли в небольшой домик пропускного пункта и вскоре вышли оттуда.

— Второго повязали, — доложили они подполковнику.

— Этого — в домик, — распорядился он, — Савин, остаешься здесь.

— Слушаюсь.

— Кистень, Оглоблин, — в машину.

Когда Косырев тронул с места микроавтобус, Толкачёв поинтересовался:

— Где у них таможня, кто-нибудь знает?

— Прямо и направо, — ответил Володя. — Там контейнерная площадка будет, а таможня — двухэтажное здание.

— Бывал здесь?

— Из чужих воспоминаний.

Оперативники переглянулись: неизвестно, что там может этот доктор. Глядишь, и в их головах покопался тоже. Какие уж тут служебные, семейные и прочие личные секреты?

Машина подъехала к таможне.

— Махмуд — он же Сергей — сейчас на втором этаже, в кабинете начальника. Выйдет через пару минут.

— Кистень, Оглоблин, Гнибеда, на выход. Брать объект в коридоре, жёстко, не церемониться.

Оперативники быстрым шагом направились к таможне. Толкачёв обернулся:

— Владимир Анатольевич, я что-то не понял. То, что вы мысли чужие читаете, это мне известно. Но как вы про Махмуда узнали, где он?

— Вам всё расскажи! Я сейчас на пару-тройку минут вперёд события вижу. Вот сейчас автобусы с силовиками к порту подъезжают, будут по рации с вами связываться.

Подполковник ответить не успел, как в кармане его пиджака подала голос рация. Оставшиеся в машине оперативники постарались скрыть удивление.

— Подъехали — куда дальше?

— От въезда прямо сто и пятьсот направо, двухэтажное здание таможни. Увидите наш микроавтобус. Всем находиться внутри, не выходить. Как поняли?

— Поняли отлично, конец связи.

Рация щёлкнула ещё раз.

— Первый, объект взяли. Куда его?

— В машину.

Через несколько минут показались два оперативника. Перед собой они вели таможенника — его руки были заведены назад и скованы наручниками. Видимо, без шума не обошлось, потому что к окнам прилипли любопытствующие.

Подполковник выругался: среди сотрудников таможни могли быть люди из группы Махмуда.

Задержанного террориста втолкнули в микроавтобус и усадили на сиденье.

— Вы ещё ответите за самоуправство! — сразу заявил он.

— Мы уже испугались! — не удержался кто-то из оперативников, а остальные рассмеялись.

— Добрый вечер, Махмуд! Когда приходишь в гости, надо здороваться!

— В гости в наручниках не ходят! К тому же вы ошиблись, я не Махмуд, а Сергей.

— Да? А похож как две капли воды. Документы купил или подделал?

— А не пошли бы вы…

— Ай-яй-яй, нехорошо ругаться.

Володя закрыл глаза. Толкачёв специально провоцировал Махмуда, стараясь вывести его из равновесия, обозлить. В таком состоянии человек может сорваться, сказать лишнее, и Володе надо было уловить мысли Махмуда. А у того в голове их целый рой.

«Кто они такие? Полиция? Мне их бояться нечего. Взяток я не брал, арестовывать меня не за что. ФСБ? Очень похоже. Магомеда взяли? Второй день на связь не выходит: неужели раскололся? Но на него это не похоже. В чём меня подозревают? Если приехали за мной, зачем стоят эти два автобуса?»

Сидя за спиной Махмуда, Володя набивал на ноутбуке текст. Оперативникам мысли террориста неведомы, а текст им поможет.

— Сам расскажешь, где контейнер?

— Да здесь их полно, вся площадь контейнерами забита. Вас какой интересует?

— Ты дурака не валяй! Мы не из полиции, если ты ещё не понял. — Подполковник сунул под нос Махмуду удостоверение. Тот успел прочитать только «Федеральная служба безопасности» и увидел фото владельца.

— Ты знаешь, о каком контейнере речь, — внутри него снаряд с химической начинкой. Полагаю, вывезти его ты ещё не успел?

Для Махмуда вопросы Толкачёва стали неприятной неожиданностью, за ними явно прослеживались сведения о подготовке теракта.

«Всё-таки Магомед сдал меня! Иначе так быстро они на меня не вышли бы. Но как им удалось расколоть Магомеда? Или они применяли спецсредства для развязывания языков вроде скополамина? Вах! Тогда беда! Магомед знает много, но не всё. Буду молчать. Чтобы найти снаряд, им надо полгода. К тому же слухи о моём аресте быстро разлетятся по порту, и на такой вариант есть знакомый, Курбан — он знает, что делать. Через час или два ФСБ уедет. И тогда Курбан вытащит снаряд и устроит взрыв. Для меня это даже хорошо, у меня будет алиби. Я буду в тюрьме или изоляторе, а для суда или присяжных это будет аргументом для защиты».

Володя закончил набивку текста и дал прочесть его Толкачёву. Подполковник, ознакомившись, кивнул и обратился к задержанному:

— Махмуд, чего тебе не хватало? Вон в таможенники пролез, зарплата хорошая, работа непыльная. Небось ещё и взятки берёшь? Зачем тебе кровь? Пожизненное ведь получишь, если до суда доживёшь.

«Доживу! Сейчас не тридцать седьмой год и пытки запрещены. Курбан сейчас на работе или отдыхает? Хоть бы людей из группы увёл из порта. Шайтан! Магомед знал в лицо и по именам почти всю группу! Нет, не всю: что это я так занервничал?»

Наблюдая за Махмудом, Володя решил действовать активнее. Он сосредоточился и вошёл в сознание Махмуда, в его мысли. Сейчас главное — найти снаряд, вырвать ядовитые зубы у гадюки. Задержать же членов группы — дело времени. В отделе кадров должны быть фото. Документы наверняка липовые, но по фото задержать человека на железнодорожной станции, в аэропорту или на посту ГИБДД вполне реально.

«Снаряд, где снаряд?» — попытался надавить на задержанного Володя.

Махмуд схватился за голову:

— Вай! Кто здесь?

Володя усмехнулся: Махмуд почувствовал, что в его голове ковыряется кто-то чужой.

«Шайтан в твоей голове! Ты совершил неугодное Аллаху дело, и он от тебя отвернулся. Ты не попадёшь в сад с гуриями, а будешь проклят! Говори!»

«Нет, лучше я откушу себе язык!» — В истерике Махмуд начал биться головой о стойку микроавтобуса, и Володя потерял с ним контакт.

Террориста схватили и приковали наручниками к поручню.

— Владимир Анатольевич, выйдем, — предложил подполковник.

На улице они отошли на несколько шагов от машины.

— Что?

— Упёрся Махмуд. «Лучше язык себе откушу, но ничего не скажу». Он понял, что кто-то шарит у него в голове, биться начал. Контакт потерян.

— Чёрт! Не предполагаешь, где контейнер находиться может?

— Иван Саввич, пословица на этот случай есть: «Если хочешь что-то спрятать, положи на видное место».

— Не хочешь ли ты сказать, что снаряд спрятан в железнодорожном контейнере? Да их здесь тысячи! Чтобы все осмотреть, не один месяц потребуется.

— К сожалению, я думаю, что он именно там. Все контейнеры, приготовленные для растаможки, находятся на огороженной площадке, под пломбами, со своей охраной. Таможенник имеет туда свободный доступ: почему нет?

— Время поджимает. Сам понимаешь: международный форум, а мы даже не знаем, снаряд ещё в порту или уже в городе?

— Думаю, сейчас надо проработать два варианта. Первое — собрать всех людей, которые работают в порту. Я всех обойду. Подозрительных сразу отсеем, с ними позже разберёмся. И второе направление — искать контейнер. Среди ваших сотрудников есть человек, опытный пользователь персонального компьютера, а ещё лучше — программист?

— Есть.

— Пусть садится с кем-либо из таможенников за комп. Надо искать контейнер, который стоит без движения на площадке, скажем, месяца два. Контейнеры все под номерами, наверняка какой-то учёт всё равно ведётся.

— С компьютером разберёмся. Только Махмуд ведь мог не заносить его в базу данных.

Володя развёл руками:

— А с людьми сложнее. В порту, несмотря на ночную смену, сотни людей работают. Если всех собрать, работу парализуем. Суда разгружаются и грузятся по графику: кто за простой судов платить будет?

— Тогда будем проверять каждое структурное подразделение по отдельности.

— Хм, попробуем.

И закружилось… Один оперативник остался в микроавтобусе — сторожить Махмуда, ещё один направился в таможню. Силовиков из автобусов разбили на десятки, во главе каждого отделения поставили оперативника.

Толкачёв ухитрился сделать в управлении порта несколько ксерокопий плана порта, которые раздал сотрудникам, и отряд людей в чёрной униформе разбежался по территории.

Володе Толкачёв вручил рацию.

— Пользоваться умеете?

— Первый раз в руках держу.

— Если идёт вызов, нажимаете эту кнопку. Когда говорите, держите нажатой вот эту. Отпустите — слышно, что говорит абонент. С вами будут связываться оперативники.

Не успел подполковник объяснить Володе правила пользования рацией, как пошёл первый вызов.

— Отвечайте, отвечайте…

Володя нажал кнопку:

— Слушаю.

— Доктор, к первому причалу, там все собраны.

Володя сверился с планом — причал был недалеко.

Добрался он быстро. Строительство порта закончили недавно, планировка его была удобной и продуманной. Это в старых портах можно заплутать среди закоулков, пакгаузов и служебных зданий. Порты увеличивались, росло количество служб, строились всё новые здания, и старые порты теперь выглядели хаотично.

Работающих докеров и крановщиков оказалось немного, два десятка. Люди возмущались, что их оторвали от работы.

К Володе подошёл оперативник:

— Док, командуйте.

— Все построились в одну шеренгу на дистанции вытянутой руки, — попросил Володя. — Пять минут — и все разойдутся.

Построились быстро. Володя шёл позади шеренги, возле каждого останавливался, считывая мысли.

Проверка прошла быстро. Все были работягами, никаких задних или криминальных мыслей он не услышал.

— Спасибо, все свободны.

Рабочие разошлись по своим местам.

Силовики из группы антитеррора ухмылялись. Если это эксперт, то уж очень мистикой попахивает, оккультизмом, даже шаманством. Но оперативник, возглавлявший группу силовиков, был серьёзен: он уже видел Володю в деле, вместе с ним доставал из канала контейнер со снарядом.

Внезапно вдалеке хлопнуло два выстрела. Силовики насторожились — запахло боевыми действиями.

— Это не наши, — сказал их командир. — У наших «Вал», лупит беззвучно.

Володя прикрыл глаза, и перед ним сразу возникла картинка: террорист в форме сотрудника ЧОПа убегает по контейнерному терминалу, отстреливаясь из табельного «ИЖа».

— Надо туда, там их двое, и они вооружены! — попросил оперативника Володя.

— Вперёд, оружие к бою! — скомандовал оперативник силовикам.

Бегали силовики, как лоси. Оперативник отстал немного, а Володя — вообще на позорное расстояние, метров пятьдесят-семьдесят: сказывалось отсутствие каждодневных физических тренировок.

Для силовиков бег и прочие занятия — штанга, борьба, стрельба — непременные условия выживания, победы над врагом. А для Володи — борьба с болезнью, за пациента — больше мыслительный процесс. Но он добежал, отдуваясь.

Силовики откровенно ухмылялись.

— Идём. И пусть рядом со мной будет командир силовиков и снайпер.

Оперативник отдал команду. Справа от Володи, держа в руке пистолет «ПСС», бесшумный, пробивающий насквозь бронежилет, шёл старший лейтенант. Слева, с «Валом» в руках, пристроился снайпер. Винтовка была мощная, девятимиллиметровая и тоже бесшумная. Зачем устраивать в порту пальбу, будоражить людей?

— Командир, как зовут? — спросил Володя.

— Величай Колуном.

Это было боевое прозвище. На спецоперациях бойцы назывались ими — и по рации, и в живом общении.

Двинулись вперёд. Володя периодически замирал на одном месте и закрывал глаза. У третьего прохода сказал:

— Влево, сейчас будет один с оружием.

Снайпер повернулся налево и, когда показалась тень, выстрелил. Раздался только щелчок сработавшего затвора.

К неподвижной тени бросился силовик. Держался он грамотно, в стороне от директрисы. Если террорист только ранен и откроет ответный огонь, снайпер сможет добить его выстрелом, цель не будет закрыта сотрудником.

Тот вернулся, неся в руке «ИЖ» — пистолет для гражданских ведомств, с укороченным патроном от «макарова».

— Наповал, — сообщил он.

Они снова двинулись по проходу. Контейнеры стояли друг на друге в два уровня и для удобного проезда автопогрузчиков были разбиты на сектора. Освещение было с двух высоких мачт, но в проходах сумрачно.

Они миновали четвёртый, потом пятый проход, и Володя вскинул руку, указывая вправо:

— Стрелок!

Снайпер резко развернулся — над верхним контейнером показалась голова неизвестного. Тут же раздался щелчок, и голова исчезла.

— Ни фига себе! — восхитился командир. — Парень, как это у тебя получается?

— Поставишь коньяк — поделюсь, — пошутил Володя.

И они снова двинулись вперёд. Территория контейнерного терминала огромна, площадью несколько квадратных километров. И — тысячи контейнеров. У Володи ещё мысль мелькнула: как они их не перепутают? Понятно, на каждом есть номера, но всё же…

Только они шагнули к следующему проходу, Володя приказал:

— Стоять! Справа, в кабине козлового крана снайпер.

Старлей не поверил Володе или решил проверить. Он снял стальной шлем-сферу, нашёл кусок металлической проволоки, нацепил на него шлем и осторожно приподнял. Справа негромко хлопнуло, и каска дёрнулась. Командир снял её с проволоки — на каске красовалась сквозная пробоина.

— Метко стреляет, сволочь! Или СВД с глушителем, или «иностранка».

Для армейских СВД выпускались глушители, однако патрон был мощный, и глушитель полностью звук не глушил, как у «Вала». Для условий боевых действий на поле боя такой глушитель вполне годился, но сейчас он всё равно демаскировал стрелка.

— Маруся, обойди его сзади, он твой.

Один из силовиков побежал назад и скрылся в поперечном проходе. Силовики стояли, выжидали.

Володя прикрыл глаза.

— Колун, или как вас там… Стрелок в кабине крана, лежит на полу. С левой стороны кабины он будет виден через стекло.

Старший взялся за рацию и передал данные Марусе.

«Странно, — подумал Володя, — имя женское, а носит его мужик здоровый. По каким критериям боевые клички подбирают?»

Через несколько минут рация зашипела.

— Маруся — Колуну. Объект — «двухсотый».

Звука выстрела никто не слышал.

Через несколько минут «Маруся» вернулся, неся в руке СВД с глушителем.

Володя прикрыл глаза и сосредоточился: всё. На территории терминала есть люди, но безоружные: грузчики, крановщики, водители погрузчиков.

— Колун, чисто. Гражданские есть, но они безоружны и угрозы не представляют.

— Док — вроде так тебя называют? Переходил бы ты к нам, а? Тебе ведь цены нет в условиях городского боя. Чего тебе штаны в управлении протирать?

Из силовиков уже никто не ухмылялся, бойцы смотрели выжидающе: со сверхъестественными способностями человека они реально столкнулись впервые. Это не по телевизору смотреть на привороты самозваных колдунов чёрной и белой магии, гадалок, шаманов и предсказателей.

— Да я в управлении не работаю, так сказать, вне штата.

— Ну да! А кличка — Док?

— Доктор я, это сокращённо.

— Понятно.

Но Колун был явно ошарашен и изумлённо покрутил головой:

— Парни, подбираем «двухсотых» — нечего работяг пугать — и несём их к автобусам. Дрон, сообщи по рации, пусть труповозку вызывают.

По рации, лежащей в кармане Володи, раздался вызов. Володя нажал кнопку и поднёс рацию к уху.

— Что у вас?

— Три «двухсотых».

«Двухсотыми», или «грузом двести», на армейском жаргоне называли убитых.

— Пострадавших нет?

— Обошлось.

— С оперативниками подойдите к таможне, похоже, мы кое-что нашли.

Лицо встретившего их подполковника выражало удовлетворение.

— Есть два контейнера, стоят рядом в двадцать втором секторе. Три месяца без движения, и, главное, документов на них нет. Подозрительно, надо проверить!

— Может, груза для них нет? — засомневался оперативник.

— Вот здесь ты не прав, контейнеры нарасхват идут. Берём таможенника — мало ли: глюк у компьютера, пломба может стоять. А так — вскрываем и смотрим. Номера контейнеров переписаны.

Они снова отправились на контейнерную площадку. Навстречу им четверо силовиков несли на куске брезента труп. Таможенница, шедшая рядом с Толкачёвым, когда разглядела груз, взвизгнула от испуга. Да и немудрено: сумрак, силовики в чёрной униформе, на головах — каски.

Они подошли к контейнерам и сверили номера. Но открыть их было невозможно: они повёрнуты створками к другим контейнерам.

Таможенница отдала по рации распоряжение, пришёл Док, подъехал погрузчик, снял и отставил в сторону верхний ряд, потом развернул нижние. Створки закрыты, опечатаны пломбами.

Таможенница подсветила фонариком.

— Пломба Сергея, его номер.

— Вскрывайте!

— Нужно распоряжение начальника таможенного поста: вдруг там задекларированный груз?

— Сейчас здесь главный я, хотите — вызывайте сюда своего начальника.

Таможенница заколебалась:

— Ладно, под вашу ответственность.

Пломбу на контейнере сорвали и открыли одну створку.

Толкачёв сразу отстранил таможенницу в сторону, хотя она пыталась заглянуть в контейнер.

Оперативник зажёг фонарь и направил луч света в чрево контейнера. Заглянул туда и Володя.

В контейнере лежало что-то непонятное: ботинки, одежда, сложенная тюками. Неужели ошибка?

Оперативник посветил фонарём вниз:

— Растяжка может быть. Подвесят гранату и проволоку внизу натянут. Дёрнул её ногой — и подорвался.

Толкачёв и оперативник зашли в контейнер. Володю никто не приглашал, он смотрел снаружи.

Вещи занимали едва ли малую часть огромного контейнера, и их осмотрели быстро. Выходя, Толкачёв сказал Володе:

— Полицейская форма. Двадцать комплектов, полное обмундирование от фуражек до ботинок.

— Акция у Казанского собора? — сразу догадался Володя.

— Именно. Кто бы остановил полицейских? Не зря контейнер открыли, надо осматривать второй.

Они вскрыли второй контейнер, и его содержимое удивило всех: в контейнере стоял полицейский «УАЗ», в простонародье — «козёл», в полицейской раскраске, за что его ещё называли «канарейкой».

— Угнали?

— В сводках не было. Скорее всего, приобрели гражданский и перекрасили.

Оперативник посветил вниз:

— Всем стоять! Растяжка! Надо вызывать сапёров.

— У силовиков есть, сообщи по рации.

После переговоров по рации к контейнеру подошли двое в чёрной униформе.

— Сюрприз?

— Растяжка.

Один из силовиков, подсвечивая себе фонарём, зашёл внутрь. Щёлкнули кусачки, и через несколько секунд боец вышел, неся в руке гранату.

— Снял.

— Осмотрите машину, сюрприз может быть не один.

Сапёр обошёл машину. Он даже не поленился лечь на пол и осмотреть её днище. Потом посветил фонариком через стёкла, открыл дверцу и осмотрел пространства под сиденьями.

— В багажнике что-то есть.

Сапёр был осторожен: он перебрался на заднее сиденье и посветил сверху в багажник. Обычные полицейские «уазики» имели за задними сиденьями перегородку, образовывавшую отсек для задержанных.

— Есть!

Сапёр перегнулся через сиденье, щёлкнули кусачки. Он повозился ещё немного и выбрался, держа в руке вторую гранату.

— Там ящик непонятный, но проводов или растяжек снаружи не видно.

Толкачёв, оперативник и Володя зашли в контейнер и открыли заднюю стенку автомобиля. В багажнике его лежал знакомый контейнер с армейскими обозначениями.

— Четвёртый!

Толкачёв обрадовался, как ребёнок радуется новогоднему подарку. Он отщёлкнул два замка и откинул крышку. Взорам присутствующих предстал снаряд, окрашенный серой краской, — крупного калибра, но без взрывателя.

— Он! Всё, можно докладывать руководству! Ивантеев, не подпускать посторонних.

Толкачёв вызвал по рации силовиков: опасный груз следовало охранять до момента прибытия химиков.

Потом подполковник принялся звонить по телефону:

— Докладывает Толкачёв. Груз нашли, можно вызывать химиков. Да, завершена. Есть задержанные и «двухсотые», наши все целы. Понял.

Ну, вот и всё. Володя вдруг почувствовал себя ненужным, опустошённым. Операция закончилась без потерь, снаряд найден, теракта не будет.

Подошло отделение силовиков. Колун — так звали их командира — переговорил с Толкачёвым. Несколько бойцов взобрались на верхние контейнеры и заняли позиции, другие разместились рядом с контейнером.

Володя услышал разговор двух бойцов:

— Мы чего, полицейскую машину искали?

— Говорят, в ней СВУ.

СВУ — это самодельное взрывное устройство. Только ни одно СВУ не сравнится со снарядом, лежащим в контейнере.

Люди делом заняты, Володя же просто болтается рядом. Он уехал бы в Питер, но в ночное время, да ещё в районе порта такси не поймаешь, и дорого. Пришлось болтаться до утра, пока приехавшие эксперты и начальство всё не осмотрели, не запротоколировали. Арестованного Махмуда-Сергея увезла машина с конвоем из силовиков.

Когда микроавтобус привёз оперативников к управлению, Володя попросил Косырева:

— До дома подбросишь? Устал я что-то.

— За милую душу! Для хорошего человека почему не постараться?

Предыдущие день и ночь выдались беспокойными, напряжёнными, и Володя чувствовал себя разбитым. Ему не хотелось ничего — ни есть, ни принимать душ, — только спать. Голова была тяжёлой и пустой, как медный котёл.

Закрыв за собой дверь и сбросив туфли, Володя прошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку водки, щедро отхлебнул из горлышка, почти не чувствуя вкуса, и улёгся спать.

Вырубился он сразу и спал без сновидений. Поднялся ночью, выпил воды и — снова в постель.

Разбудил его яркий луч солнца, бивший в окно. Володя поглядел на часы: полдень. Это сколько же он проспал, сутки? А день какой сегодня? На работу же надо было идти? Или он в отпуске без содержания?

Володя включил телевизор. Ага, сегодня суббота, и по-любому никуда идти не надо. И так спокойно и легко стало у него на душе! Махмуд, Магомед, снаряды химические — всё уже позади. Дальше пусть уже следствие копается, а он сделал всё, что мог.

Господи, свободен! Не надо напрягаться, общаться с нелюдями, тяготясь их чёрными мыслями. И как давно он не общался с друзьями, не сидел за разговорами в кафе, под кружку пива. Как будто в невольниках побывал. Физически он был свободен, но вот личного времени не было вовсе.

Володя созвонился со старым приятелем, и они договорились встретиться через два часа в давно уже облюбованном ими кафе на Пяти углах.

Он побрился, принял душ, надел свежую рубашку и натянул ветровку. Была уже глубокая осень, прохладно, с Финского залива несло сыростью, почти каждый день дожди — обычная для этого времени питерская погода.

Открыв дверь, Володя упёрся взглядом в две пулевые пробоины и чертыхнулся. «Заделать надо. Завтра же в хозмаге шпаклёвку куплю, краску. Завтра, но не сегодня, всему своё время», — решил он.

Посидели славно. Не спеша пива попили, да под хорошую закуску, поговорили-пообщались. И у Володи так спокойно на душе стало, как будто нет и никогда не было ФСБ и террористов. Лучше быть обычным гражданином и не ввязываться в неприятные события.

Прошёл месяц. Володя втянулся в обычный режим работы, собственноручно отремонтировал дверь. О своём сотрудничестве со спецслужбой не вспоминал, зато она о себе неожиданно напомнила.

Вечером зазвонил телефон. Володя взглянул на номер — Гнибеда! Первым его желанием было положить трубку и не отвечать, но потом Володя всё-таки решился. Василий Лукич человек неплохой, почему не поговорить?

— Добрый вечер, доктор! — услышал он в трубке знакомый голос.

— Если вы позвонили, вечер уже не добрый!

— Ну зачем вы так? Я с хорошими известиями.

— Это что-то новенькое! Марсиане приземлились, и требуется прочесть их мысли?

— Не отказался бы поглядеть на них, пообщаться. Сможете завтра в семнадцать часов прибыть в управление? Желательно — при параде.

— Военной формы у меня нет, наград — тоже. Костюм и галстук уместны?

Капитан засмеялся:

— Уместны. Всего хорошего.

Несколько минут Володя размышлял над звонком. Если при полном параде, значит, за чем-то приятным зовут. Благодарственное письмо вручить? Уж лучше бы медаль или орден. Вот только свои заслуги Володя реально оценивал, и, по его мнению, на медаль они не тянули.

Надо найти галстук. Обычно Володя ходил в футболках или свитерах и галстуки просто не переваривал. Да и где в них красоваться? Пришёл на работу, переоделся в медицинский костюм, где галстуку места нет…

Галстук нашёлся почему-то в отделении шифоньера, где лежали носки.

Володя постоял перед зеркалом и решил сходить в парикмахерскую, а вернувшись, принял душ и отутюжил сорочку. Уж если при параде, то всё должно соответствовать, как по Чехову.

Следующим днём, отработав, он пешком направился на Литейный проспект. Куда спешить? До назначенного времени ещё полтора часа. Утром уже подмораживало, но днём температура была ещё плюсовой. Ноги в полуботинках мёрзли.

На входе его остановил прапорщик:

— Вы к кому?

— К капитану Гнибеде.

— Посидите, вас пригласят.

Василий Лукич появился через пять минут, видимо, ему позвонили.

— Вы уж простите, ждать заставили. Пойдёмте ко мне в кабинет.

— Оказывается, у вас кабинет есть? Раньше мы встречались у подполковника.

— Поправлю — полковника, со вчерашнего дня.

— А вы не майор случайно?

— Случайно — майор.

— Поздравляю. Быстро это у вас получилось.

— Не совсем. Четыре года в капитанах отходил. Питер — не лучшее место для карьеры.

— Если пока не генерал, — пошутил Володя.

— В каждой шутке есть доля шутки. Мы пришли.

В отличие от других административных зданий — районной управы, присутственных мест вроде ЖКХ — в этом здании на дверях кабинетов не было табличек с указаниями должности владельца, только номера. Игры в секретность? Или наследие зловещего НКВД, когда жертве не следовало знать фамилию и звание палача? Володя не ассоциировал ФСБ и НКВД: другое время, другие порядки, другие законы и другие люди.

Кабинет был небольшим, с одним окном, обставлен по-деловому, но скромно. Стол с компьютером, шкаф для одежды, сейф в углу и несколько стульев.

Гнибеда следил за взглядом Володи:

— Ну да, не хоромы. Но что ты ожидал, Док? Оперативника ноги кормят, как и волка. Готов?

— К чему?

— Я разве не сказал вчера?

— Быть при параде — и всё.

— Завертелся, прости. Генерал собирает у себя всех, кто раскрутил и задержал обе группы — Магомеда и Махмуда, — для поощрения. Разбор полётов с выводами уже был.

— После этого звёздочки на погоны посыпались? — догадался Володя. — Погоны-то сменить успел?

Василий Лукич распахнул дверцу шкафа: на плечиках висела военная форма, и на погонах — по большой звезде на двух просветах.

— Поздравляю. Обмыть полагается.

— Попробуй к генералу с запашком прийти! Нам пора!

К кабинету генерала собирались сотрудники. Кто-то в форме, при наградах, другие — в цивильных костюмах, но при галстуках.

Всех пригласили в кабинет. Народу набралось много, человек двадцать пять. Все друг друга знали и обменивались приветствиями.

Володя знал в лицо лишь несколько человек. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке и потому скромно пристроился на стуле рядом с дверью.

Генерал встал, и наступила тишина.

Генерал был в штатском, но выправка бросалась в глаза. Он коротко поздравил сотрудников с успешным завершением операции.

— Вчера некоторые из вас были повышены в званиях или должностях. Сегодня мне выпала честь поощрить вас материально, особенно тех, кто внёс существенный вклад в раскрытие дела. Но нет у меня прав и полномочий присвоить звание или повысить в должности доктора Соколова.

Володя не ожидал, что начнут с него, и немного растерялся. По его мнению, кадровые сотрудники сделали значительно больше — те же Гнибеда, Толкачёв, силовик Колун. А он только подсказывал им в меру своих скромных способностей.

Володя встал и невольно покраснел. Ладно бы, если бы его награждал главный врач клиники за медицинские успехи, а то ведь чужое и серьёзное ведомство. Ему было неловко, казалось, его не воспринимали равным. Затесался случайно дилетант среди профессионалов — за что его отмечать? Но тем не менее он сделал три шага вперёд.

— Поздравляю вас, вручаю денежное вознаграждение за помощь и благодарственное письмо. Полагаю, вы компенсируете премией потерянное за счёт отпусков без содержания жалованье, — сказал генерал, вышел из-за стола, пожал Володе руку и вручил письмо и конверт.

— Спасибо, — произнёс Володя.

В силовых ведомствах положено отвечать: «Служу Российской Федерации!» — но Володя был человек сугубо штатский и не знал, можно ли ему так ответить и не вызовет ли такой ответ усмешек?

Потом поздравляли и вручали конверты другим.

Володя прочитал письмо. Не орден, конечно, но приятно. Конверт он сунул во внутренний карман.

Генерал ещё раз поздравил всех и отпустил.

Володя вышел в числе первых: всё-таки он сидел у двери. Его окликнул Толкачёв:

— Владимир Анатольевич, задержитесь ненадолго. Пойдёмте ко мне!

Следом за Володей к Толкачеву пошёл ещё один человек.

Подполковник открыл дверь, впустил обоих и зашёл в кабинет последним.

Второй сотрудник был незнаком Володе.

По предложению Толкачёва они уселись.

— По русскому обычаю премию обмыть полагается, но, извините, служба, — сказал Толкачёв.

— Доктор не злоупотребляет, — вступил в разговор третий, и у Володи мелькнуло: «Не за этим ли разговором в управление пригласили? Подписку дать о неразглашении или ещё что-нибудь?»

— Не скрою, Владимир Анатольевич, помощь ваша была своевременной и ценной. От полковника Толкачёва и майора Трофимова отзывы положительные.

— Простите, Трофимов — это кто?

Незнакомец улыбнулся:

— Порт, контейнерная площадка, Колун… Вспомнили?

— Конечно!

— Я хотел бы, Владимир Анатольевич, предложить вам перейти к нам на службу.

— В каком же качестве? Силовика из меня не получится, «топтуна» тоже.

— Мелко берёте. Людей с особыми способностями немного, единицы, и они нужны государству.

— Я врач, и мне моя работа нравится. Вот поступает в отделение человек, он болен, ему плохо. Я и мои коллеги не боги, но после операции человек выздоравливает. Так приятно видеть плоды своего труда!

— Наша служба сродни вашей, Док! Только вы врачуете тело одного человека, а мы удаляем язвы и раковые опухоли общества. Вы же в институте прошли военную кафедру, офицер запаса.

— Медицинской службы, — уточнил Володя.

— У нас служат люди разных специальностей, вас проще будет аттестовать.

— Простите?

— Проще говоря, присвоить вам офицерское звание. Аттестованный сотрудник получает большее денежное довольствие.

— Ха! Деньгами соблазнить хотите?

— Мы же знаем, сколько вы получаете. С вашей головой и руками — несоразмерно мало.

— Мало, — вздохнул Володя. — Но я сам выбрал эту дорогу и клятву Гиппократа давал. А главное — она мне нравится, чёрт побери.

— Вы отказываетесь? Не торопитесь, обдумайте всё, что услышали, взвесьте. Номера телефонов полковника Толкачёва и майора Гнибеды вам известны. Мы, кстати, тоже не торопимся, но и повторять приглашение не станем.

— Спасибо за честь. Я могу быть свободным?

— Да, конечно.

Володя вышел из управления, обернулся. Громадное здание. Многие люди, особенно те, кто в возрасте, до сих пор смотрят на него со страхом: слишком тягостные воспоминания о прошлом оно навевает.

На такси Володя добрался до дома. Ему хотелось скинуть костюм и ненавистный галстук, а ещё непонятно было, во сколько оценили его радение? На ощупь конверт был не очень толстым, но, открыв его, Володя увидел пятитысячные купюры. А пересчитав их, приятно удивился: премия превышала его потери в зарплате за оба отпуска без содержания, вечерние и ночные бдения — она превышала три его месячные зарплаты. Приятно, когда твой труд так ценят. В голове даже мелькнуло: а не согласиться ли на службу в ФСБ? Он поколебался немного: по нынешней жизни деньги значили много, они давали свободу выбора. Но, взвесив всё — на одной части невидимых весов служба в ФСБ, а на другой — любимая профессия, — Володя решил не изменять служению Гиппократу. Он сам десять лет назад выбрал свою судьбу и круто менять её не видел смысла.

После перипетий со спецслужбой он втянулся в работу. Его необычные способности обострились, а может быть, уже появился наработанный опыт. Но способности здорово помогали. Диагнозы, даже сложным больным, поступавшим в отделение, он стал ставить быстро и безошибочно. Медицина — не механика или электроника, и невозможно подключить диагностический разъём и точно указать неисправность какого-нибудь, пусть даже и сложного механизма. Медицина — это сплав знаний, опыта, искусства врачевания, даже интуиции. Конечно, современная аппаратура вроде компьютерных томографов, магнитно-резонансных томографов, мощных лабораторий здорово помогает, но она может далеко не всё, решающее слово остаётся за врачом. Органы человека по сложности и способности к саморегуляции, восстановлению во многом превосходят самый технически сложный аппарат. И течение болезни может быть нестандартным, не укладывающимся в клинические рамки, тем более что картину зачастую напрочь смазывает самолечение, наличие одновременно нескольких болезней в одном органе, скажем, камень в воспалённой почке.

Зачастую Володя ухитрялся ставить диагноз раньше, чем это удавалось сделать современной аппаратуре. Сначала на эту его особенность обратил внимание заведующий хирургическим отделением Виктор Кузьмич, а потом — и профессора кафедры. Как-то после корпоративной вечеринки сотрудников отделения слегка хмельной заведующий спросил:

— Володя, как это у тебя получается?

— Вы о чём, Виктор Кузьмич?

— Не придуривайся. У тебя диагнозы при поступлении, после первичного осмотра, всегда совпадают с диагнозом при выписке.

— Понятия не имею.

— Вот у меня опыта больше, работаю в клинике двадцать лет, а и у меня ошибки бывают. Понятно, поправляю по ходу. Ты верующий? — неожиданно спросил он.

— Крещён, в храмы захожу иногда, но без фанатизма.

— Ну да, крестик у тебя я видел, так и я хожу в церковь. Неужели Господь тебя как-то отметил?

— Разве мне дано знать?

— Ну да, верно.

Володя знал, что в трезвом состоянии заведующий никогда не начал бы такой разговор. Но он начал замечать — завидуют ему коллеги. Дежурства стали по праздникам ставить, хотя было неписаное правило — дежурить в такие дни по очереди. И выходило, что способности его пациентам помогали, а отношениям с коллегами мешали. Пожалуй, только ординатор Лёшка не изменил своего отношения к Володе, был так же приветлив и иногда, в сложных случаях, советовался. Однажды он пригласил Володю к себе на день рождения.

— Дома отметим, скромно, будут несколько близких приятелей. День рождения в четверг, но отмечать будем в пятницу. А в субботу отоспаться можно.

— Годится. Ты извини, Лёш, но что тебе подарить — деньги или что-то полезное? Ты лучше сразу скажи, не хочу, чтобы мой подарок тебе по сердцу не пришёлся, пылился в углу.

— Как хочешь, — ответил Лёшка, а сам подумал: «Планшетник хочу. Пусть бы деньгами дал. Если каждый из гостей деньги подарит, пожалуй, куплю».

Володя мысли его прочитал.

— Значит, в пятницу, в семь вечера, — напомнил Лёшка.

В пятницу после работы Володя поехал домой, принял душ, побрызгался своим любимым одеколоном. Подумав, надел костюм и галстук. Только рубашку под костюм выбрал не белую, а кремовую. Белая — слишком официальная, а в свитере — повседневно, не комильфо. Положил в карман конверт с деньгами и открытку с собственноручно сочинённым четверостишием.

Гостей оказалось десять человек, не считая Лёшку, его жену и Володю.

Расселись в гостиной. Получилось тесновато, но атмосфера сразу сложилась уютная и доброжелательная. И то сказать, пришли поздравить хозяина не чужие ему люди. А уж как выпили немного да утолили закусками первый голод, так и вовсе хорошо стало.

Рядом с Володей на соседнем стуле оказалась девушка, и, когда в перерыве между тостами зазвучала музыка, Володя пригласил её на танец.

Почти все гости пришли семейными парами, только Володя и Оксана были одинокими. У Володи даже мысль мелькнула: а не подстроил ли ему Лёшка или жена его это соседство? Впрочем, это его ни к чему не обязывало.

Лёшка любил французскую эстраду, что ныне редкость. Чаще крутят песни англоязычные, а зря. Французы знают толк в любви, и песни настраивают на любовный лад. Самому Володе нравилась эстрада итальянская. Он был в этом консервативен, не хотел быть толпой.

Мелодия медленно пошла, он положил Оксане руку на талию. Давненько он вот так не танцевал, с год, наверное.

Оксана двигалась уверенно и танцевала с удовольствием. Прочесть её мысли Володя не пытался, сейчас это могло выглядеть, как если бы он в замочную скважину подсматривал за чужой жизнью. Однако это получилось само, когда она прислонилась к нему и почти положила голову на его плечо.

«Мальчишечка неплохой, не наглый. Вера, жена Лёшкина, сказала, что не женат он и хирург хороший. Интересно, у него девушка есть? Вот бы знакомство продолжить, момент подходящий. Если он провожать меня пойдёт, значит, я ему небезразлична. Двадцать шесть лет мне, а до сих пор не замужем. А в моём возрасте быть одной неприлично, другие уже ребёнком, а то и двумя обзавелись. Только где с мужчиной познакомиться? В ночные клубы ходить не хочу, а на работе это невозможно. Коллектив женский, одни тётки-сплетницы. Мужчины в музыкальной школе не держатся, зарплата маленькая».

— Вас ведь Володей зовут? — спросила девушка.

— Да. Я хирургом работаю вместе с Лёшей. Двадцать восемь лет, не судим, не женат. Квартира однокомнатная, на окраине, но своя. Любопытство ваше удовлетворил?

— Вполне, но ведь я вас ни о чём таком не спрашивала.

— Это я так, чтобы вы через Веру не узнавали.

Девушка покраснела.

Они уселись за стол, и здравицы в честь именинника зазвучали снова.

Володя пил по половине рюмки — не любитель был, и в один из моментов поймал на себе одобрительный взгляд соседки. Почувствовал себя, как жучок под лупой биолога-исследователя.

Потом они снова танцевали, но уже современные танцы и до тех пор, пока соседи в стену стучать не начали. Угомонились, поскольку время уже было позднее, двенадцатый час.

Выпив и закусив «на посошок», гости стали расходиться.

Володя помог Оксане надеть пальто.

— Вы позволите, я вас провожу?

— Вы так любезны.

— А давайте на «ты»?

— Идёт! Ты где живёшь?

— В Приморском районе, на Комендантском проспекте.

Володя невольно присвистнул: это было не просто далеко, а очень далеко, окраина города. Метро по причине позднего времени не работало, и единственный вариант — на такси, благо мосты на Неве уже не разводят, проехать можно. По летнему же времени, когда навигация в разгаре, ночью перебраться на правый берег Невы затруднительно.

— Что, испугались? Не провожайте, сама доберусь.

Похоже, девушка обиделась. Сначала в провожатые набивался, а узнав адрес, тут же остыл.

— Предлагаю другой вариант — ко мне, — набрался наглости Володя. В другое время при первой встрече он никогда бы на такое не осмелился, но сейчас алкоголь отключил тормоза.

— Приставать будете! — засомневалась Оксана.

— Я разве похож на маньяка?

— Они выглядят как-то по-иному? — вопросом на вопрос ответила Оксана.

Володя пожал плечами: не хочет — её дело. Он вызвал по телефону такси. В ожидании машины оба вышли на улицу: после душной квартиры хотелось подышать свежим воздухом. После алкоголя и танцев оба были разгорячены, хотелось прохлады.

На улице было свежо, морозный воздух бодрил, асфальт заметала лёгкая позёмка.

Когда подошло такси, Володя назвал свой адрес. В машине Володя посоветовал девушке:

— Позвоните родителям, чтобы они не беспокоились.

— Я одна живу, родители в Великом Новгороде. Они наскребли денег, купили однушку. Но в центре дорого, пришлось в Приморском районе.

Когда они поднялись в квартиру, Володя помог Оксане снять пальто, и она прошла в комнату.

«Неуютно в квартире, не чувствуется женской руки. И шторы неподходящие, и ни одного цветка в комнате нет или украшения. Типичная холостяцкая квартира. Чисто, ничего лишнего», — уловил Володя её мысли.

Наступила неловкая пауза. Время было позднее, спать пора, но оба понимали, что ситуация кончится близостью.

Володя принялся застилать диван.

— Душ принять можно? — нарушила Оксана неловкую тишину.

Володя кивнул и достал банное полотенце.

Пока девушка плескалась в ванной, он постелил себе на кухне. Похоже, Оксана была не против подчиниться сложившейся ситуации, но Володя соблюдал правила приличия.

Он оставил включённый ночник в комнате, а сам улёгся на кухне. Что делать, квартира однокомнатная.

Оксана вышла из ванной, обмотанная полотенцем, в тусклом свете ночничка задела кресло, улеглась. До Володи донёсся тихий вздох, но он решил первым активных действий не предпринимать.

После алкоголя Володю начало клонить в сон. Он был не из тех, у кого выпитое срывало крышу, кто начинал бузотерить, драться, скандалить и приставать к другим. У таких индивидуумов алкоголь выявлял худшие качества, просыпалось нечто дикое, первобытное, варварское.

Володя начал дышать ровно, придрёмывать. Оксана за стеной, расстояние до неё — метра три-четыре, и так далеко читать чужие мысли он не мог.

Зашуршала простыня, и в дверном проёме показалась Оксана.

— Я настолько непривлекательна, что ты на меня внимания не обращаешь?

— Я обещал не приставать. Вот выполняю…

— А я не говорила «нет».

Оксана юркнула к нему, прижалась. Надувной матрас был узок, вдвоём на нём неудобно, да и по полу сквознячок, неуютно.

«Он издевается? Привёз в свою квартиру и спать лёг! В первый раз такое, чурбан!»

Володя усмехнулся:

— Пойдём на диван, мы же цивилизованные люди. — Его глаза в темноте уже адаптировались.

Лицо у Оксаны красивым назвать было нельзя. Вроде черты его по отдельности — рот, глаза, нос — правильные, а в целом впечатление серой мышки. Но фигура отличная: грудь, талия, бёдра, попка.

Володя разложил диван на двоих, превратив его в широченное лежбище.

Первой улеглась Оксана, рядом пристроился Володя. Он обнял её, нежно поцеловал, погладил тело. Обычно мужчины нетерпеливы, но он не спешил, понимая, что у них впереди уйма времени.

Оксане ласки понравились, она расслабилась и дышала с придыханьем, хрипотцой.

«Господи, как редко это бывает! Хоть бы оргазм получился, как девчонки рассказывают — небо в алмазах. Мужики же все одинаковы. Сами получают удовольствие, а на партнёршу им плевать. И этот не мачо, типичный интеллигент. Ни мышц накачанных, ни мужественного лица, как у Бандероса».

Володю её мысли задели: неужели в самом деле мужики таковы? Измельчали. Не в размерах мужского достоинства суть, а в умении познать партнёршу, угодить её тайным желаниям, раскрыть потенциал. Да, он не мачо, но сегодня постарается, негоже, когда мужской род приравнивают к сволочам и козлам.

Помогало ещё то, что он, как врач, анатомию знал отлично. А ещё он читал мысли девушки, изменяя ласки по ходу. Едва начал целовать соски, как Оксана едва заметно напряглась.

«Опять действует шаблонно, не люблю, когда ласкают грудь».

Володя прошёлся по бёдрам рукой, потом перешёл на «кошачье место» — это сзади, между лопаток, у ангелов оттуда крылья растут. Не оставил он без внимания шею и уши.

«Как хорошо, когда он ласков! Мы первый раз вместе, а он как будто знает все мои точки».

Дошло дело и до интимных ласк. Нежный массаж точки G, едва ощутимые, мягкие ласки клитора.

Оксана сильно возбудилась, прогибалась в пояснице и дышала тяжело.

«Продолжай, продолжай, мне так хорошо! К чёрту мачо, Володя так умел и раскован в постели!»

Похоже, пора было приступать к действу.

Он вошёл медленно, хотя хотелось ворваться. Но он знал, что медленные фрикции дают женщине возможность приспособиться.

«А-а-а! Как сладко! Ещё, ещё!» — Володя стал постепенно наращивать темп.

«Великолепно! Вовка, ты просто чудо! Ещё бы в позу любимую — наездницы!»

Желание женщины — закон. Володя остановился и, не выходя из партнёрши, перевернулся на спину.

Теперь верховодила Оксана. Она то ускоряла темп, то замедляла его, прогибаясь спиной, начала постанывать.

«Мамочки, класс! Хочу, чтобы это продолжалось вечно!»

Оксана застонала, замерла, содрогнулась, вскрикнула и обмякла, упала на грудь Володи, едва переводя дух. Через пару минут она прошептала:

— Спасибо, ты был великолепен! Хочу ещё!

Но теперь уже Володя выбрал свою любимую позу. Потом передых в полчаса, и любовные игры продолжились. Оксана, получив сильнейший и первый в своей жизни оргазм, была неутомима, откуда только силы брались.

Но к утру оба выдохлись.

— Это сколько же времени? Ай! Уже шесть часов!

— Разве тебе на работу?

— Нет, у меня выходной.

— У меня тоже. Тогда давай поспим, наберёмся сил и продолжим.

Уснули они моментально. Оксана спиной прижималась к груди и животу Володи, а он обнимал её рукой.

Проснулся Володя оттого, что затёк бок. Открыв глаза, он увидел, что Оксаны нет. Ушла? Обиделась? Но из ванной послышались звуки льющейся воды.

Володя потянулся в постели, аж позвоночник захрустел. Давненько он так не отрывался на всю катушку, всё-таки горизонтальная гимнастика имеет неоспоримые преимущества перед обычной.

За ночь они проголодались, благо у Володи холодильник полон, два дня назад набил провизией. Они выпили чаю с бутербродами, размеры которых насмешили Оксану — толстые и величиной с мужскую ладонь. Но Володя такие любил — с твёрдым сыром, ветчиной, а между ними — зелень.