Битва пророков

– Да, сэр, не сомневайтесь!

– Откуда у тебя такая уверенность? Он тебе это обещал?

– Нет, сэр, но у меня с ним договор на выполнение кое-каких работ.

– Скажи ему, что я твой компаньон!

– С Богом, сэр!

Сначала бот стремительно понесло куда-то наверх, потом долбануло так, что показалось, будто вышибло палубу, а потом стало крутить, вертеть, швырять, как в гигантском аттракционе, после чего опять подбросило вверх и опустило…

Суденышко плюхнулось на воду и завертелось в разных направлениях. Майкл понял, что основная волна прошла. Сейчас придут еще несколько более мелких валов, потом все затихнет. И точно, вскоре бот как следует швырнуло опять. Что-то несколько раз грохнуло в палубу, в потолок, в борт, опять в палубу. Истошно заорал Палмер, ему вторил неистовый хрип Бизона:

– Палмер, тебе не жестко?!

– Сэр, это вы? – сквозь стон процедил Билли.

– А ты думал лошадка для беби?

– Простите, сэр, я не заметил… Вы же велели не подглядывать, когда будем кувыркаться…

– Убери с меня свой костлявый зад!

– Есть, сэр!

В это время ударила третья волна, и Палмер, охая, ухая и чертыхаясь, опять куда-то полетел.

Когда основные волны прошли, в наступившей тишине послышался голос Бизона:

– Уоррент-офицер Уильям Спенсор Палмер!

После некоторой паузы где-то в темноте что-то закряхтело:

– Я слушаю, сэр…

– Ты не ушибся, друг мой?

– Ушибами это не назовешь, командир…

– Ну, хорошо, а то ты так летал, так летал, что я подумал, что ты обязательно ушибешься…

Бизон самостоятельно вылез из мешка, помог Майклу, который, задыхаясь от смеха, не мог произнести ни слова, отделиться от скамьи. Майор продолжал:

– Уоррент-офицер, почему ты покинул свой куколь раньше времени и без приказа?

– Сэр, в сводке говорилось только об одной волне! Я думал, что все кончилось!

– И зачем только ты выпросил у меня нож!

Когда включили свет и осмотрели Палмера, оказалось, что у него серьезно рассечена голова и разбито колено. Кроме того, он был весь в синяках. Бизону пришлось обрабатывать и перевязывать его раны, так как руки Майкла были недееспособны. Обривая голову Билла, чтобы наложить швы, он заметил:

– Палмер, я – счастливый человек!

– Не сомневаюсь, сэр!

– Ты даже не спросишь – почему?

– Почему, сэр!

– Наконец-то я обнаружил у тебя мозги, Палмер! Ха-ха-ха-ха!!!

И все трое дружно засмеялись. Они, не то, что засмеялись, они просто закатились от хохота. Нервное напряжение сегодняшнего дня вырвалось из них грубой армейской шуткой, они не смеялись, они задыхались, они катались от смеха. В результате Палмер начал икать, придерживая тампон на обритой наполовину голове, а под глазом у него переливался всеми цветами радуги великолепный фингал! Бизон с нескольких попыток, хлопая себя по коленям, выдавил:

– Би… Би… Билли! Ха-ха-ха! Осторожно, не расплещи мозги! Их не так уж и много!

И они повалились от очередного приступа смеха.

Когда, вытирая слезы, еще всхлипывая и повизгивая, они успокоились, а Бизон продолжил зашивать Палмера, Беловски включил интернет-приемник. Показывали дневную съемку с вертолета, облетающего пострадавшие районы Северной Каролины. Последние слова репортера были такими: «Я не могу комментировать то, что здесь творится… вы видите сами… это нельзя комментировать… здесь нечего комментировать… Смотрите…»

Внизу, насколько хватало глаз, все пространство было залито мутной жижей. В ней были перемешаны покрытые ровным слоем одноцветной грязи какие-то формы. В некоторых угадывались животные, коровы или лошади. Видимо, здесь было ранчо или крупная ферма. В других автомобили, ящики, деревья, самый разнообразный хлам, и кругом люди, люди, люди… Людей было столько, что с воздуха они были похожи на прибрежную гальку. Майкл подумал: надо же, раньше я и не думал, что людей так много, что их в природе больше всех. В обычной жизни их не видно, они все скрыты в домах или машинах. Мы смотрели на огромные города, замечали тысячи самых разнообразных строений, небоскребов, дворцов, кварталов, а людей не видели. Но, оказывается, все города состоят из людей. Все дома просто набиты этими маленькими существами, которые сейчас поблескивают в этом бесконечном болоте, как утопленные лемминги.

По всем каналам выступали американские политики всех мастей. Одни как всегда, но менее уверенно, говорили о мировом зле, с которым должна бороться Америка, о том, что нас не сломят, мы не допустим, что свободный народ нельзя победить, и прочие дежурные фразы, другие бросились спекулировать и наживать политический капитал, упоенно смакуя недееспособность нынешней администрации. Майклу стало противно. Как разительно это все отличалось от того, что происходило в России. Удивительно, но Америка после удара притихла, затаилась в своих домиках и квартирах. Куда только подевался воинственный пафос, с которым еще недавно их провожали в поход. Где проявления американского духа? Никто не вышел на улицы, никто не бросился записываться в армию. Боевой гонор остался только у политиков перед камерой. Да и то было видно, что это не более чем позерство, а на самом деле они страшно напуганы и растеряны.

Майкл переключался с канала на канал, пока не поймал выступление одного консервативного сенатора, который в свое время приобрел имидж чуть ли не фашиста за какую-то неосторожную фразу о брачных отношениях.

Это было ток-шоу, где этот сенатор полемизировал с десятком очень знаменитых людей, начиная с известной своей образованностью топ-модели заканчивая водителем автобуса, который недавно выиграл в лотерею несколько миллионов. Смысл диспута сводился к тому, что сенатор предлагал обнести все пострадавшие районы стомильной санитарной зоной и на несколько лет запретить кому бы то ни было туда соваться. Он аргументировал это тем, что у Америки нет реальных сил на то, чтобы провести восстановительные работы на столь обширных территориях. Что через несколько дней все побережье станет гигантским источником различных заражений и эпидемий, так как трупы начнут разлагаться и нужно дать природе самой естественным образом утилизировать последствия катастрофы.

Оппонирующая сторона, под одобрительные аплодисменты и визги в студии, заявляла, что их долг захоронить сограждан, что только последний негодяй способен бросить погибших гнить в грязи под открытым небом. Что потомки нам этого не простят. Один популярный диджей решил прямо сейчас начать организовывать армию волонтеров и сбор средств. Топ-модель, изящно прослезившись, предложила свои бесплатные услуги для привлечения спонсоров.

Сенатор убеждал, что волонтеры принесут заразу на остальную территорию Америки, что на каждого волонтера придется по сотне трупов, что страна превратится в один сплошной чумной барак. Если открыть хоть кому-то доступ в пострадавшие регионы, то это значит, что там начнется дикое мародерство и грабеж. Он говорил, что через два-три года эти территории очистятся сами по себе. Останется только захоронить уже обезвреженные самой природой останки в общих могилах, организованно собрать и описать оставшееся имущество, чтобы потом найти законных наследников. Кроме того, он напоминал, что идет война и правительство со дня на день объявит мобилизацию. О какой армии волонтеров может идти речь?

После этих слов, держась за руки, студию эффектно покинули двое возмущенных тележурналистов, которым их нравственные принципы не позволили более находиться в одном помещении с таким человеком. Они воззвали к христианским чувствам и ушли под аплодисменты зрителей.

Звонки в студию были как на подбор – «Сенатор не может называться американцем!», «Это маньяк с больной фантазией!», «Если бы его семья была там?!» А ведущий взахлеб восхищался уникальными достоинствами американского народа, который способен на чудеса в трудную минуту, способен сплотиться для достижения высокой, нравственной цели и так далее…

Беловски подумал: если Бог хочет наказать, он лишает разума…

Наутро во время завтрака было решено двигаться в сторону Африки, так как, связавшись с группировкой вспомогательных кораблей 6-го флота США, которая на всех парах возвращалась в Америку из Индийского океана и имела приказ нигде не задерживаться и не отклоняться от маршрута, летчики поняли, что рассчитывать на нее не приходится. Группировка пройдет далеко от них. Гражданские суда, как и предполагалось, не спешили в Атлантику и предпочли задержаться в Индийском океане, прикрываясь самыми невероятными причинами. Хотя и так было ясно, что самая основная причина в том, что в этом океане арабы точно ничего взрывать не будут.

Продовольствия и воды на катере было достаточно, имелся даже небольшой опреснитель. Если экономно питаться, то пару месяцев вполне можно прожить. Единственная проблема – топливо. Бот был оборудован новейшим, сверхэкономным двигателем, компьютер которого подстраивался к любому виду горючего. Но запасы его все равно были ограничены. Их не хватило бы и на треть пути. Поэтому решено было максимально использовать попутные ветра и течения. Благо, что на крыше бота можно было установить небольшие пластиковые паруса.

Так прошло несколько дней. Погода постепенно прояснилась, качка успокоилась, и большая оранжевая мыльница, с тремя американскими летчиками, потихоньку ползла к Африке. Единственное, что поначалу мешало, так это запах протухшей рыбы и морских животных, трупы которых в большом количестве плавали на поверхности океана. Но постепенно к нему привыкли, да и самой дохлятины становилось все меньше и меньше. То ли природа взяла свое и пропустила ее через миллионы пищеварительных систем разных организмов, то ли она утонула. Так или иначе, кошмарные ощущения первых дней стали проходить.

Морское путешествие – это довольно скучное занятие. Пейзаж за окном весьма однообразный, поэтому развлекаться приходилось только Интернетом. Беловски целыми днями лазил по мировой сети и знакомил попутчиков с новостями.

НАТО не спешил с ответным ударом, ограничиваясь одними угрозами и обещаниями. На всем фронте боевых действий на Ближнем Востоке воцарилась тишина, временное, спонтанное перемирие. Казалось, мир замер в ожидании дальнейших событий, но каждый готов моментально среагировать на малейший шорох, как ковбои в старых вестернах. Поэтому, видимо, никто и не шуршал…

Главы воюющих государств согласились на переговоры в Москве, где был наведен абсолютный порядок. Во всех префектурах и районных управах расположились штабы народных дружин, наделенных широкими полномочиями, которые совместно с милицией и армейскими патрулями контролировали всю территорию столицы.

В целях обеспечения безопасности лиц неславянских национальностей было решено реструктурировать рынки, создав на них базы оптовых закупок. Таким образом, все желающие реализовать свои товары, делали это в кратчайший срок и совершенно беспрепятственно, но по фиксированным, более низким ценам. Затем эти товары под четким санитарным контролем выставлялись на продажу на тех же самых рынках, только продавали не раздражающие населения лица, а продавцы государственных торгующих предприятий. Эти предприятия были созданы буквально за несколько часов во всех городах России. Штат продавцов был моментально набран из тех же самых украинок, которые и работали за прилавками этих рынков.

К удивлению организаторов, на следующее же утро у ворот баз оптовых закупок выстроились километровые очереди машин с номерами рязанского, тульского, владимирского, липецкого и прочих ближних регионов.

Уровень преступности сократился в разы. Милицейские сводки «пестрели» дорожными происшествиями, разбитыми стеклами в школах и пропажами собак. Продажа алкоголя на период военного положения негосударственным организациям была запрещена, товар было предложено поместить на неопределенный срок в специальные хранилища, где заодно можно было его сдать государству по оптовым ценам.

Но самые интересные новости касались массовых явок с повинной тысяч граждан разного достоинства и положения. Каяться на Лубянку приходили и простые консьержки, и таксисты, и министры, и редакторы, и генералы, и даже борцы за права животных. Эпидемия раскаяний обрела характер снежного кома. Телевидение и Интернет регулярно показывали самые настоящие очереди, где раскаявшиеся наперебой давали интервью, торопливо выкладывая самые ужасные подробности. И каких знаменитостей там только не было, каких мастей и окрасов! Матерые коммунисты, завсегдатаи митингов и манифестаций и записные борцы за либеральные ценности паслись на одном лугу, как лев с агнцем в райских кущах. Западные каналы и новостные порталы начали было привычную бодягу про охоту на ведьм, шпиономанию, возврату к 37-му году в России, но Президент решительно отмел эти домыслы, указав на добровольный характер этого явления.

В ожидании переговоров в Москве, мир подсчитывал потери. Из крупных стран больше всего пострадали США, Франция, Португалия, Ирландия и Великобритания. Многие мелкие островные государства перестали существовать. Практически все Атлантическое побережье, как и предполагалось, начало разлагаться. Прибрежные воды кишели телами, трупный яд которых отравил флору и фауну. Правительствам пострадавших государств, пришлось оградить отравленные территории санитарными кордонами, несмотря на возмущение общественности. Они оправдались тем, что это вынужденная, временная мера. Армейским соединениям на границах зоны бедствия регулярно приходилось открывать огонь по толпам пытающихся пробиться в свои города за оставленным там имуществом людей, а военные вертолеты барражировали над руинами, расстреливая, как волков, мародеров.

Огромные массы народов эвакуировались в глубь материков, проникая правдами и неправдами на территории других государств. Германия, Польша, Венгрия, Прибалтика и прочие страны были наводнены беженцами из Франции, Испании и Англии. Там сложилась чрезвычайная обстановка, связанная с катастрофической нехваткой продуктов питания и жилья. Все взоры обратились на огромные просторы России. Но она в категоричной форме отказалась принимать беженцев, сославшись на то, что она не член НАТО и Евросоюза.

В парламентах всех бывших социалистических стран и республик СССР бурно обсуждался вопрос о выходе из НАТО и присоединении к Движению неприсоединения… во главе с Россией. Но Россия деликатно намекала, что пока не знает способа присоединения к неприсоединению. Поэтому воздержится от обсуждения таких перспектив.

В столицах этих государств прошли стихийные массовые манифестации с лозунгами «Мы с тобой, Россия!», «С Россией навеки!», «Россия – оплот мира!». Но опустевшие российские посольства отвечали лаконичными объявлениями на дверях: «Предоставление виз временно прекращено».

Первый контакт

Оранжевый бот потихоньку тарахтел, переваливаясь с вала на вал, в сторону Африки. В один из вечеров Михаил неожиданно получил электронное письмо от старого русского друга Сани Кускова из Москвы. Он приглашал на видеовстречу в режиме онлайн. Михаил был весьма удивлен тому, что Саня каким-то образом узнал его электронный адрес. Дело в том, что у всех военнослужащих США, находящихся при исполнении боевой задачи, интернет-приемники были с определенными ограничениями. Еще до выхода в море каждый обязан был предъявить его для осмотра службе контроля и задекларировать все свои контакты. Естественно, никакие русские адресаты не допускались. Поэтому пришлось остаться без личной переписки, так как в Америке близких людей у него не осталось, после того как он бросил спорт и шоу-бизнес, обрезал все старые контакты и сбежал в армию. Правда, ему раз в неделю присылали отчет о состоянии его дома во Флориде и счета в банке. Но и дом, и банк, и счет, судя по всему, уже не существовали, поэтому Беловски сильно удивился, когда увидел на мониторе пульсирующий значок полученной почты. Он подумал, что это какой-нибудь сетевой мусор, так называемый «спам», всплывший из-за всеобщего бардака на планете, но когда увидел, что это от Саня, то чуть не закричал от радости!

Нет ничего более приятного, чем получить весточку с родины, находясь за тысячи километров от нее в открытом океане! Теперь он сможет взять адреса всех своих друзей и родственников и общаться целыми днями! Саня писал: «Мишка, скачай вот эту программу (он дал ссылку), установи к себе с номером 345-361-273-856-831-ВР, зарегистрируйся в базе под именем ВР-016. Там для тебя уже зарезервирована ячейка. Жду!».

Беловский удивился еще больше. Почему нельзя поговорить общедоступным способом, используя старую и надежную ACQ-video, например? Он попытался ответить на письмо, но Саниного адреса почему-то не было. Этот факт окончательно поставил Михаила в тупик. Такого просто не могло быть! Если есть письмо, должен быть электронный адрес, с которого оно послано. Это строжайше отслеживалось международными соглашениями и организациями. Но его не было! Такое впечатление, что письмо было отправлено с этого же приемника!

Он сделал все, как просил Саня. Проинсталлировал программу на русском языке, которая называлась «Битва пророков», зарегистрировался как ВР-016 и зашел в нее. Несколько секунд на черном мониторе ничего не было, кроме белого кружочка размером с пуговицу мундира. У Беловского появилось странное ощущение, что этот кружок его изучает. Он попытался отвернуться от него, но тут же услышал нежный, но твердый женский голос, говоривший на русском: «Посмотри на меня!»

Михаил вздрогнул и посмотрел опять на кружок. «Что за ерунда! – подумал он. – Наверное, Саня прикалывается... Ну, шутник!»

Кружок медленно пополз наверх. Голос приказал: «Следи за мной!» Он дополз до верха монитора, замер и резко упал вниз, потом прыгнул вправо повыше середины, потом на этом же уровне влево и вернулся в центр. Беловский подумал: «Ну, чудит Саня, сейчас, наверное, будет какой-нибудь сюрприз! Нужно быть готовым к розыгрышу».

Тем временем кружок стал красным, голос сказал: «Приложи по очереди пальцы правой руки!». Он выполнил. Голос продолжал:

– Тебя зовут Михаил Беловский?

– Да.

После некоторой паузы было сказано:

– Михаил, приложи безымянный палец левой руки, так как правый у тебя поврежден. Впредь, при входе в систему Би-Пи, будешь в виде исключения идентифицироваться четырьмя правыми и одним левым пальцем.

– Понял, а ты кто?

– Я – оператор системы Би-Пи, меня зовут – Изволь.

– Какое интересное имя. Ты реальная или виртуальная?

– Я больше чем реальная.

– Нет, это я больше! – хотел пошутить Беловский.

– Ты не больше и не меньше. Ты такой, как есть! – строго сказала Изволь.

– Ну ладно, ладно. Изволь-ка мне лучше Саню увидеть!

– Твоя воля!

И тут же в мониторе появилась физиономия Кускова. Они не виделись в сети уже два года, с тех пор как Беловски был зачислен на действующий корабль. В последнее время флот США практически не выходил из боевых операций, поэтому с борта корабля пообщаться не удавалось. А во время достаточно редких увольнений на берег, где можно было встретиться с другом в любом интернет-автомате, Саня все время где-то отсутствовал, а все его адреса извинялись и говорили, что абонент надолго отлучился. Поговаривали, что он попал на какую-то сверхсекретную государственную службу, где занимается какими-то таинственными разработками.

– Саня, старик! Ты ли это?!

– Здорово, Миха! Наконец-то тебя мне отдали… – к удивлению Михаила, Саня был серьезен и не проявлял бурной радости от встречи. Было такое впечатление, что они вовсе не разлучались на несколько лет. Беловский немного смутился.

– Как это понимать, кто отдал?

– Не спрашивай, потом поймешь. Как твои руки?

– Откуда ты знаешь про руки?

– Миха, я прошу тебя, пока ни о чем не спрашивай! В свое время узнаешь все сам. А сейчас только слушай меня и Изволь.

– Больно строгая она у тебя! Новая подруга?

– Миша, она теперь не у меня, а у тебя. Можно сказать и так – твоя новая подруга!

– А посмотреть-то хоть на нее можно? А то подсовываешь кота в мешке, может, она мне не понравится? – попытался опять перевести разговор на шутливый тон Михаил.

Тут опять появился строгий голос Изволь:

– Придет время – увидишь!

– Саня, скажи, ты меня дуришь? – совсем растерялся Беловски.

– Нет, не дурю. Шутки кончились, Миша. Ты разве еще не понял это? Мы с большим трудом тебя вытащили.

– Откуда меня вытащили, хватит меня за нос водить!

– Мишка, умоляю, пока ничему не удивляйся, ничего не спрашивай. Только слушай и делай то, что мы тебе скажем. Для убедительности посмотри вот эту съемку.

Саня исчез, вместо него на экране появилось море, на поверхности которого плавал обычный в последнее время мусор, дохлая рыба, какие-то обломки и человек. Вернее, военный летчик ВМС США. Было видно, что это был мертвый летчик. Тело раздулось, комбинезон был разодран. Левая рука была сильно повреждена, возможно, даже оторвана и болталась произвольно от тела, удерживаясь лишь материей комбинезона. Камера наехала на летчика ближе, и Майкл увидел – на руке были старые советские часы с красной звездой на разбитом циферблате…

– Саня, что за ужасы ты показываешь?

– Смотри дальше!

Картинка сменилась. Опять море, опять дохлая рыба и опять труп. На этот раз раздетый, скорченный, с рюкзачком от запасного парашюта за спиной. Вокруг трупа стая хищной рыбешки.

– Показать ближе, Миша?

– Нет, Сань, достаточно… вполне…

– Тогда слушай: завтра утром, в 7.00, сними управление вашим ботом с автонавигатора, возьми 15 градусов южнее и строго держи этот курс. В 12.30 получишь новые инструкции.

Беловский после просмотра собственных трупов стал совсем серьезным, шутливо-радостное настроение от встречи с другом детства улетучилось, в нем включился офицер.

– Сань, я ведь военнослужащий США…

– Если ты почувствуешь, что действуешь против США, то всегда сможешь отказаться. Кроме того, все твои действия будут известны твоему начальству и зафиксированы бортовыми приборами. Так что – не сомневайся.

– Понял, Саня!

– И ни на секунду не расставайся с интернет-приемником. Лучше повесь его на шею. А сейчас достань в носовом отсеке, прямо под штурвалом в бардачке, тюбик. Потом сними повязки на руках, промой раны вашей универсальной активированной водой и намажь нашей мазью из тюбика. Больше не забинтовывай. Потом помажь все другие ушибы и травмы. Так и ложись спать.

– Понял тебя.

– Все, Миша, желаю удачи!

Саня в мониторе погас так же неожиданно, как и появился.

Ошеломленный Беловски тупо смотрел в черный экран. Он судорожно соображал, анализировал эту странную видеовстречу. Что у наших за технологии такие появились? Каким образом они добились такого? Ему стало как-то радостно и уютно на душе. Теперь он с другом, который ему помогает, который всегда где-то рядом. Ему вспомнились ужасные кадры с трупами на волнах. По спине пробежал холодок. Мысленно он опять перенесся в те ледяные волны, когда жизнь покидала его окоченевшее тело, когда он орал: «Господи, я знаю, что ты от меня хочешь!» И он действительно именно тогда только понял, что тяготило его сердце все годы, проведенные в Америке. Что заставило его отказаться от успеха, от огромных денег, от блестящего будущего и начать карьеру простого офицера! На него смотрели как на идиота. Пресса и телевидение целый месяц пережевывали его странный поступок. Жена, отсудив половину имущества, бросила его как последнего дурака. Он и не сопротивлялся, что бесило жену еще больше. Надо было ей все отдать, но он, больше потому, что так принято, чем по собственному желанию, нанял адвоката, который сам разбирался с его женой на всех судах. Беловски даже не знает, сколько их было всего, даже не явился ни на один из них.

Это была пощечина, даже не пощечина, а целая оплеуха жене. В это время ее часто приглашали на передачи, где она с удовольствием мстила, смаковала подробности их семейной жизни и говорила во всеуслышание, что у Беловски повредился рассудок на религиозной почве. И действительно, для Америки это было так. В Америке никто не бросает многомиллионные состояния и не уходит служить на авианосец за обычное офицерское жалованье. Тем более на религиозной почве!

Потом многие ему говорили, что его адвокат, пользуясь полным идиотизмом клиента, пошел на сговор с его женой. Поэтому ей удалось отсудить круглую сумму и множество различного движимого и недвижимого имущества. Хотя их брак был зарегистрирован в России, американского брачного контракта они не заключали, детей у них не было, и при желании она могла бы оказаться у разбитого корыта в своей Калуге.

Когда он, известный человек, знаменитый спортсмен, шоу-звезда, национальный герой со скандальной репутацией (ведь бросить все – это грандиозный скандал, уничтожающий напрочь репутацию), когда он пришел записываться в корпус морской авиации, его сразу развернули назад и указали пальцем на дурдом. Но он добивался своего. Добивался так же настырно, как шел ко всем спортивным достижениям. Он нанял нового адвоката, который подал в суд на корпус за дискриминацию Беловски. Было очень трудно выиграть процесс, на суд оказывалось колоссальное давление. Власти не хотели проигрывать русскому, эмигранту в первом поколении, рвущемуся в святая святых Америки – военно-морскому флоту. К тому же русскому с репутацией идиота!

Но он выиграл! Судьи как ни искали, но так и не нашли бреши в демократическом американском законодательстве и не смогли запретить Майклу поступить в корпус. Он сдал все экзамены и тесты на «отлично», отменное здоровье и спортивное телосложение заставили замолчать несколько предвзятых медкомиссий. Более того, у него уже были спортивные регалии и награды в авиационном спорте. Приемной комиссии, даже не комиссии, а целому консилиуму, он демонстрировал видеозаписи высшего пилотажа, как на спортивных винтовых самолетах, так и на реактивных. И комиссия сдалась…

Но и на этом трудности не кончились. После того как он досрочно и с отличием закончил обучение, стал офицером, его не захотело брать ни одно из подразделений ВМС. Командование долго ломало голову, куда пристроить русского, пока какой-то штабной остряк не придумал зачислить его на базу Fallon в эскадрилью номер 13 с дурацким названием «Сражающиеся святые». Задача пилотов этой эскадрильи заключалось в том, что они должны играть роль «плохих парней» нападающих на США с целью обучения молодых летчиков ВМС. Все самолеты этого подразделения имели камуфляж «условного противника». Естественно, Беловски посадили на русский самолет…

Летать со звездами на борту было приятно. Еще приятней было издеваться над щенками курсантами, которых он изматывал в воздухе так, что они раз за разом не могли сдать норматив. Его самолет стал проклятием и для инструкторов, и для летного молодняка. Командование каждый раз приходило в ярость от того что «противник» всегда беспрепятственно поражал условные цели, а будущие асы ничего не могли с ним сделать.

В такой ситуации Майкла возненавидели все «святые» 13-й эскадрильи. Служить стало невыносимо.

Помог случай. У него был собственный самолет, на котором он регулярно летал просто ради удовольствия. Он стоял в арендуемом им ангаре, на маленьком частном аэродроме, недалеко от его дома во Флориде. Услугами этого аэродрома пользовались многие состоятельные соседи. И вот однажды, когда уже возвращался с воздушной прогулки над морем, он связался с аэропортом и запросил посадки. Знакомый диспетчер ответил:

– Сэр, вы не могли бы задержаться в воздухе. У нас форсмажор!

– Что случилось, Джимми?

– Двухмоторный «Харриер» уже полчаса не может выпустить шасси, возможно, он будет садиться на брюхо.

– Кто на борту?

– Офицер авиации ВМС Джордж Ларош. Он летит с женой и маленькой дочерью из Норфолка. У них нет парашютов!

– Свяжите меня с ним!

Когда связь была установлена, Майкл сказал:

– Мистер Ларош, сэр, говорит лейтенант морской авиации Беловски!

– Беловски? Тот самый рашн крейзи? Слушаю тебя, лейтенант!

– Откуда вы меня знаете?

– Кто же тебя не знает…

– Сэр, у меня есть парашют.

– Рад за тебя!

– Сэр, вы не поняли, я хочу его вам передать!

– Ты в своем уме? Я не поймаю!

– Сэр, я уже неоднократно делал такой трюк, даже не с парашютом, а с человеком!

– Это как?

– Вы знаете, шоу «У безумцев получается все!»?

– Знаю.

– Так вот, сэр, моя партнерша, каскадер, выходила за борт на металлическом фале. Я постепенно стравливал фал специальной лебедкой, и она в воздухе пересаживалась на другой самолет, летящий сзади.

– Ну и что?

– Сэр, эта лебедка с поясом для партнерши у меня на борту!

– Беловски, я не один, нас тут трое.

– Сэр, я знаю! Я передам вам парашют, потом быстро возьму на земле еще два, взлечу и передам вам остальные!

– Ты и правда идиот, Беловски!

– Сэр, это – шанс!

– У меня топливо на исходе, я не продержусь так долго…

– Сэр, не будем терять времени! Я прикрепляю парашют к фалу и спускаю вам. Вы пристраиваетесь за мной и ловите! Самое главное – не зацепить его винтом!

– Не учи меня жить, птенец!

Ларош был опытным летчиком, поэтому ему без особого труда удалось схватить фал с парашютом.

– Сэр, у меня созрел новый план! – предложил Беловски.

– Говори, офицер!

– Пусть ваша жена пристегнется к поясу и выходит на крыло, а парашют останется у вас!

– Беловски, таким способом жены меня еще не покидали!

– Она вернется к вам, сэр!

После недолгих уговоров, которые были слышны в эфире и суть которых лучше не переводить, Ларош предложил жене последний аргумент: «Не хочешь ты, давай пояс мне, я сам пойду к русскому!» После чего дверца кабины открылась, и на крыло, вцепившись в нее, вышла молодая женщина.

– Сэр, уговорите вашу супругу отпустить дверцу, когда я начну ее поднимать. Я боюсь, что она пришвартует ваш «Харриер» ко мне! – кричал Майкл.

– Вот смотри, Беловски, женщины всегда так за меня цепляются…

– Не сомневаюсь, сэр! Но сделайте что-нибудь такое, чтобы она хлопнула наконец дверью и ушла!

– Это моя четвертая жена, лейтенант! И я ей все время говорил – если и ты хлопнешь дверью, то мне придется жениться еще раз!

– Сэр, придется вам самим ее бросить!

– Это как?

– Разожмите ей руки и в тот же момент спикируйте вниз!

– Черт побери, никогда еще щенок не учил меня бросать жен…

– С Богом, сэр!

«Харриер» резко провалился вниз и назад, женщина, повиснув в воздухе на тросе, заверещала так, что заглушила рев трех двигателей. Беловски включил привод лебедки и не спеша подтянул трепыхающуюся мисс Ларош к своему самолету. Теперь было важно заставить ее влезть на крыло и сесть в кабину. Этого Майкл опасался сильнее всего. Но женщина, увидев, что самолет уже совсем близко, как-то неожиданно успокоилась, проявила фантастическую прыть и через минуту таращила глаза уже в кабине.

Мистер Ларош все это время летел сзади. Когда он увидел, что его суженая благополучно спаслась, он отключил радио и развернул самолет в сторону океана. Как Беловски не вызывал его на связь, тот больше не откликался.

Майклу ничего больше не оставалось, как молча сопровождать его самолет. Немного не долетая до линии берега, Ларош выпрыгнул из машины с парашютом за спиной и ребенком на груди. «Харриер» самостоятельно улетел куда-то в океан, а счастливый отец с дочерью благополучно приземлились на лазурную отмель.

На аэродроме Майкла уже ждала толпа репортеров с камерами, которых всегда полно во Флориде. Оказывается, это шоу в прямом эфире показывали сразу несколько каналов. Снимали не только с земли, но и с самолета, который тут же на взлетной полосе срочно наняла одна съемочная группа. Кроме того, старый пройдоха, диспетчер Джимми, за 500 долларов подключил микрофон телевизионщиков к рации, и шоу проходило с «живым» звуком!

Это была сенсация! Такого репортажа Америка не видела давно! Потом все каналы по нескольку раз прокрутили этот сюжет, обсуждали на многочисленных передачах и ток-шоу. Это было событие месяца. Имя Беловски опять взлетело до небес. На аэродроме мисс Ларош больше всех красовалась перед камерами, в сотый раз рассказывая, как ее спасал симпатичный лейтенант. А сам Ларош в это время невозмутимо купался со своей дочкой в море, пока за ним не прилетели сразу четыре вертолета. Один спасательный, второй полицейский и два телевизионщиков.

Когда его привезли на аэродром, где происходила спонтанная пресс-конференция диспетчера аэродрома Джимми и мисс Ларош, он вырвал Беловски из толпы журналистов и жен соседних миллионеров и дал мокрую визитку:

– Завтра позвони!

Больше он ничего не сказал, запихал жену и дочку в машину и с визгом резины умчался от растерявшихся журналистов.

Потом был жуткий месяц, во время которого Беловски рвали на части все, кому не лень, начиная от сопливых фанаток, дежуривших всю ночь у его дома, заканчивая первой леди Америки, женой Президента, которая пожелала лично познакомиться с героем и заставила супруга вручить ему орден. И даже его бывшая жена, надеясь восстановить отношения, принеслась на красном «Феррари» прямо к одной из телестудий с рабочей версией: «Когда я увидела его в опасности, я поняла, что люблю и буду любить его вечно!»

Зато через месяц Майкл уже занимал каюту на атомном ударном авианосце «Президент Клинтон», где 2-й эскадрильей командовал майор Ларош.

Но все это время его не покидало какое-то подлое чувство, как будто он делает что-то лишнее. Он не понимал, что именно в его жизни плохо, почему ему вся эта суета бесконечно безразлична и что еще он должен свершить, чтобы наконец это чувство прошло.

У него было много возможностей остаться на берегу, ему предлагали инструкторскую работу, так как он классный пилот, но он рвался в бой. Два года беспрерывных походов, вылетов, бомбежек в Афганистане, Ираке, Сирии, Ливии, Турецком Курдистане. Он рисковал, совершал чудеса атак с воздуха, немыслимыми способами дразнил зенитные ракетные комплексы ПВО, выманивая у них в молоко весь боекомплект, а потом расстреливая их, уже беззащитных. Опасность на какое-то время будоражила его, но не надолго. Подлое сосущее чувство не проходило, а только обострялось. Озарение пришло в ледяных волнах за секунду до смерти. У него появилась цель, и проявился смысл. Чудны дела твои, Господи!

От воспоминаний Михаила оторвал голос Изволь:

– Ты не забыл, что тебе нужно взять крем и обработать руки?

– Ты еще здесь? – удивился он.

– Я всегда буду с тобой.

– Даже…

– Нет, я деликатная девушка, в этих случаях программа Би-Пи блокирует некоторые мои функции. Я просто не вижу ничего плохого.

– Совсем не видишь?

– Я не знаю – что это такое. Я – как ребенок. Я не умею осуждать, врать, льстить, хитрить…

– Стоп-стоп-стоп! Достаточно! А недостатки у тебя есть?

– Должны быть… В мире нет ничего совершенного.

– Какие?

– Я же тебе сказала – я не вижу ничего плохого. Я не знаю, что такое недостаток. Даже у себя. Канал нашего с тобой общения не пропускает отрицательные эмоции, я – некорректную информацию о тебе. Знай это и не стесняйся ничего.

– Понятно. Моя жена тоже считала, что она не имеет недостатков…

– Ты все-таки возьми тюбик, намажь руки и сломанные ребра заодно. Не помешает. Остатки завтра выдави на голову Палмера.

– Ха! Да ты веселая девица!

– Что смешного я сказала?

– Ну, как, разве это не смешно – выдавить остатки на голову Палмера?!

– Не понимаю. Я всего лишь конкретно назвала действие, которое ты можешь произвести.

– М-да, похоже… я уже заметил у тебя один недостаток…

Он сходил на нос, открыл бардачок, там действительно оказался маленький белый тюбик. То, что он не имел какого-то особого дизайна, говорило о том, что этот крем не производился для продажи. На нем стояла маркировка русскими буквами.

Беловский взял тюбик, пошел к своей постели, и только тут до него дошло: откуда в бардачке новейшего спасательного бота ВМФ США мог оказаться русский тюбик?

– Изволь!

– Не удивляйся ничему и ничего не спрашивай! – строго повторила она.

– Идиотизм какой-то… А я еще обижался, когда американцы говорили, что русские все идиоты…

Утром его разбудил будильник. Беловский никогда не ставил будильник рядом с собой с тех пор, как однажды проспал школу, машинально, еще не проснувшись, нажав клавишу, после чего уснул опять. С тех пор он ставил будильник как можно дальше от себя, чтобы нужно было встать с постели и сделать несколько осознанных шагов. Поэтому и сейчас он вскочил с лежака, открыл глаза и стал искать будильник. Куда же он его поставил? Постепенно просыпаясь и осознавая, что находится в боте, посреди Атлантического океана, он с удивлением понял, что никакого будильника здесь нет и быть не может. Будильник ему приснился! Он посмотрел на часы, на них было без трех минут семь…

Михаил встал абсолютно бодрым и здоровым. Посмотрел на свои руки и удивился – опухоль прошла совсем, почти все раны зажили, остались только самые глубокие, да и то уже в виде безболезненных болячек, которые вот-вот отскочат. Даже сломанные ребра, которые еще вечером напоминали о себе при каждом движении, совсем не болели. Михаил соскочил с лежака, смачно потянулся и направился на нос, к автонавигатору, менять курс катера. Неожиданно сзади его окликнул перемотанный бинтами Палмер:

– Лейтенант, я выставил наиболее оптимальный курс. Зачем ты его меняешь?

– Билли, по-моему, из нас двоих офицер – только я.

– Лейтенант Беловски, я вынужден доложить майору Ларошу о ваших странных поступках.

– Билли, да что с тобой случилось? Видать, ты сильно ударился головой. Ты меня подозреваешь?

– Да, я подозреваю тебя в шпионаже.

– Это серьезное обвинение, уоррент-офицер! – вмешался проснувшийся Бизон. – У тебя есть доказательства?

– Сэр, лейтенант Беловски проснулся раньше всех и без предупреждения поменял курс. А вечером он разговаривал с кем-то по-русски!

– Майкл, что все это значит?

– Сэр, я подумал…

– С кем ты говорил вчера?

– Со своим школьным товарищем, сэр.

– Откуда у тебя его адрес?

– Сэр…

– Беловски, ты знаешь, что в боевом походе у тебя не должно быть контактов с иностранцами?

– Сэр, позвольте мне объясниться! У меня не было контактов, они сами меня нашли!

– Как это возможно? Почему меня русские не нашли, почему Палмера не нашли?!

В это время на бортовом компьютере засвистел сигнал вызова. Бизон отмахнулся:

– Палмер, узнай – кто там?

– Сэр, это вас…

– Странно… Алло, майор Ларош слушает!

Из колонок послышался бодрый голос Изволь. Она на прекрасном английском сказала:

– Мистер Ларош, с вами говорит международная служба спасения на водах. Российская станция спутниковой координации. Я – Светлана Громова.

– Что вам угодно? – недоверчиво буркнул Бизон.

– Немного южнее вашего курса находится океанская яхта «Наяда», которую унесло от берегов Сьерра-Леоне. На борту никого нет. Я предлагаю вам вернуть яхту владельцу, гражданину Великобритании Джонатану Коэну.

– Заманчивое предложение…

– Это очень дорогая яхта. Мистер Коэн сделал запрос нашей спутниковой системе на ее поиски. Нам удалось обнаружить «Наяду», но вокруг на тысячу миль, кроме вас, никого нет. Поэтому мы подумали…

– Да, да, я вас понял…

– Вам совсем необязательно бросать ваше судно. Если оно вам дорого, то вы могли бы взять его на буксир и на приличной скорости прибыть в Сьерра-Леоне. Мистер Коэн весьма состоятельный и авторитетный человек. Он обещает вам хорошее вознаграждение, свою защиту в Африке и доставку в любую точку планеты на его личном самолете.

– Спасибо, миссис…

– Громова, сэр.

– Благодарю вас, миссис Громова, мы обсудим ваше предложение.

– Хорошо, мистер Ларош. Координаты яхты имеются у лейтенанта Беловски. Желаю удачного путешествия!

Связь закончилась. Бизон выразительно посмотрел на Беловски, потом перевел взгляд на Палмера и сказал:

– Уоррент-офицер, если тебе не нравится курс лейтенанта, можешь двигаться своим. Только после того, когда мы помашем тебе ручкой с яхты…

К полудню действительно они увидели роскошную современнейшую яхту вроде тех, на которых совершают круизы миллиардеры. Через полчаса они уже закидывали на ее борт свои вещи.

Дежа вю

Странное чувство охватило Майкла, когда он вступил на борт «Наяды». Яхта была действительно очень дорогая, даже не то, что дорогая, а возмутительно дорогая. Беловски видел много дорогих яхт, но такую роскошь впервые. Казалось, что главной целью ее создателей было потратить как можно больше денег. Великолепные современные формы судна отлично сочетались с общим, немного восточным стилем дизайнерского решения. Золоченый такелаж, перламутровые стекла, даже открытая палуба, была инкрустирована наборным паркетом. Мягкие, при каждом шаге издающие приятные клавишные звуки ступеньки трапов вели в потрясающие интерьеры. Кругом редкие породы дерева, кожа, натуральные камни, живопись, и что самое поразительное – все напичкано электроникой так, что неожиданные сюрпризы встречались буквально на каждом шагу.

Но не это больше всего потрясло. Острое восхищение увиденным, странным образом перебивалось ощущением того, что он все это уже видел. Что ему все тут знакомо. Это трудно объяснить, но с любопытством заглядывая в каюты, с открытым ртом рассматривая их, он как будто вспоминал какой-то забытый сон. Он пытался вспомнить этот сон, но ровным счетом ничего в памяти не было, да и быть не могло. Он совершенно точно никогда этого не видел и видеть не мог. Но, поворачивая голову в другую сторону, он опять ловил себя на том, что какое-то ускользающее от его сознания воспоминание все-таки было.

«Дежа вю», – подумал Майкл. Ничего удивительного… после всего случившегося с ним, этот маленький психический дискомфорт, наверное – мелочь. Хорошо хоть совсем крыша не съехала. Он вспомнил, что где-то читал о том, что некоторых людей это психическое расстройство доводит до полного сумасшествия. Что оно может измотать человека, заставить потерять ощущение реальности, действительности всего происходящего вокруг. Этого еще не хватало…

Причем началось оно несколько дней назад, еще в катере, когда он отлеживался на банке и смотрел в качающийся потолок бота. На корме переговаривались Бизон с Палмером, по палубе каталась консервная банка. Вся эта ситуация, включая фразы и ощущение затекшей от долгого лежания спины, как-то остро вспомнилась, но неуловимо тут же забылась. Потом это чувство стало повторяться. Он брал в руку галету, надрывал пакетик с джемом и ловил себя на мысли, что он это уже делал. Именно тут, именно расставив широко от качки ноги, именно глядя в серую Атлантику за окном. Но где, когда? Воспоминание было где-то близко. Где-то рядом, в сознании. Казалось, что еще немного, еще чуть-чуть зацепиться за какую-нибудь мельчайшую, но конкретную деталь и оно потянется как цепочка, вспомнится целиком. Но оно не цеплялось. Но оно продолжало дразнить своей близостью и, почему-то, важностью.

Когда он попал на борт яхты, это расстройство усилилось. Беловски чувствовал, что сходит с ума, что просто тупеет, становится неадекватным. Нет, так дальше нельзя, нужно что-то делать! Он вспомнил про Саню и Изволь. Может быть, им пожаловаться? В конце-то концов, психика – это тоже здоровье. Может, скажут, что на яхте лежит еще какой-нибудь русский тюбик, чтобы помазать голову? Чтобы опять стать нормальным человеком!

Он активировал интернет-приемник и позвал Изволь.

– Здравствуй, Миша. Я все знаю, уже работаю…

– Что ты знаешь?! – чуть не заорал Беловский. – Где Саня? Позови Саню!

– Да я и без Сани справлюсь. Чего шумишь?

– Позови Саню! – угрожающе повторил Михаил.

– Миш, ну поверь мне, не стоит так волноваться, сейчас я все исправлю! – уже дрожащим голосом взмолилась Изволь.

– Что ты исправишь, что?!

– Это я виновата, Миш, не говори Сане. Это моя недоработка. Сейчас почистим следы. Забыла совсем… дура! – почти плача сказала она.

– Какие следы?! Ты чего городишь? Зови Саню, виртуальная кукла!

– Я не виртуальная, – сухо и обиженно сказала Изволь. От плаксивости в голосе не осталось и следа. – Будет тебе Саня, истерик…

– Что? Что?? Я??? – заикаясь от неожиданности такого поведения электронного оператора, замямлил было Беловский, но появился Саня. Он без подготовки, не обращая внимания на склоненного в позе гневного вопросительного знака над приемником Беловского, накинулся на Изволь:

– Ты чего наделала! А? Ты, ты соображаешь – чего ты натворила?!

– Саша, я…

– Что я? Что я? Ты чуть не испортила ВСЕ! Ты чуть не уничтожила ВСЕ! Осталось девяносто семь часов, ты это понимаешь?! Мы уже никого не успеем подготовить! Уже никогда! Понимаешь?! У нас уже нет ресурсов на новый проект!

– Саша, – всхлипывала Изволь, – Саша, я все понимаю, я сама в ужасе, Саша, я сейчас, я уже заканчиваю, я уже почти развела и стерла. Все будет нормально!

– Ты хоть ощущаешь свою ответственность?!

– Да, Саш, ощущаю, понимаю. Я стараюсь. С Мишей все будет нормально. Я уже почти закончила!

– При чем тут Миша? Ты только про Мишу и думаешь! А нужно про всех, про всех думать! Про семнадцать миллиардов думать! Брось из головы своего Мишу! Говорил я, что вместо тебя нужен мужик, говорил, что нужен мужик! Э-эх!

– Еще один истерик… Поздно, Саня, мужика искать, осталось девяносто семь часов…

– Ты посмотри на нее, она еще и огрызается!

Изволь, напряженно что-то делая, бормотала под нос:

– Мужик ему нужен... Истерики все мужики… что один, что другой… Сейчас все будет, сейчас, не волнуйтесь, мужики…

Она замолчала, было слышно ее сосредоточенное сопение. Беловский подумал: так она и правда живая?

– Ну, вот, мужики мои, все готово, можете вытирать сопли…

Беловский, молчавший все это время, наконец осмелился спросить:

– Что у вас там случилось-то?

– Привет, Миха, – ответил Саня, – это не у нас случилось, это у тебя чуть не случилось.

– А что со мной могло случиться?

– Да многое могло. Мог оказаться в открытом океане в одних трусах, в лучшем случае.

– А в худшем?

– А в худшем ты мог вообще бесследно исчезнуть или погибнуть от внутриклеточной микроаритмии.

– Что это такое?

– Это когда все элементы твоего организма живут в разное время.

– Чего-чего?!

– Ну, не то чтобы совсем в разное время, но с почти нефиксируемым опережением или отставанием. Буквально на тысячные доли секунды. Происходит нарушение внутренних ритмов, и в организме чего-нибудь рвется. Чаще всего, что тоньше – сосуды…

– А если на миллионные доли секунды?

– На миллионных аритмиях вся жизнь и существует. Это нормальное состояние внутреннего времени любого предмета. Если бы не было временной разницы элементов всей природы, то мир бы остановился. Прекратилось бы движение элементарных частиц, произошел бы застой и прекращение всяческого движения. Все мировое вещество вернулось бы в первоначальное состояние.

– Это что за состояние?

– Это наиболее рациональное состояние. Наиболее компактное состояние мирового вещества. Помнишь, в нашем детстве продавали сладкую вату? Мы покупали ее большущими пакетами. Но на самом деле это был взбитый сахар. На самую большую порцию уходило меньше ложки сахара. Так и вещество во вселенной взбито временной аритмией. Частицы находятся чуть-чуть в разном времени и не могут соединиться в компактный брикет. Хотя стремятся все время к этому, но бесконечно не могут встретиться. Вот они и крутятся.

– Это как такты в двигателе?

– Точно, Миш, похоже на такты. Если бы во всех цилиндрах двигателя происходило зажигание ОДНОВРЕМЕННО, то двигатель бы заглох.

– А со мной-то что было?

– С тобой? Да вот, по вине этой стрелочницы, начали встречаться два твоих временных проекта.

– ???

– Тебе еще многое предстоит узнать. Пока скажу лишь, что у всех людей существует множество путей. Имеется в виду – временные пути. Один приводит человека в пропасть, другой в тупик, десятый в огонь и лишь один из миллионов вариантов правильный. В данном случае, по техническим причинам произошло наслоение одного временного пути на другой. Знаешь, как железнодорожные пути сходятся в один на стрелках?

– Ну, знаю…

– У тебя ведь было острое дежа вю?

– Да…

– Дежа вю, это не болезнь, Миха. Это наслоение путей, ошибки диспетчера, так сказать. Ты одновременно находился в двух проектах.

– А, понятно теперь… теперь кое-что выстраивается. Мои трупы – это другие проекты моей жизни?

– Да.

– И много их у меня?

– Трупов?

– Нет, проектов.

– Бесконечно много. Жизнь – это дерево, где каждый новый миг может развиться по-разному. Ты можешь проснуться и встать с левой ноги, а можешь с правой. Это уже разные ветви. Ты ежесекундно находишься как витязь на распутье. Ты миллионы раз мог погибнуть под колесами каждой, проезжающей мимо тебя машины. Сколько машин проехало мимо тебя – считал? У каждой из них могли отказать тормоза, лопнуть колесо. Но этого не случилось, так как у всех этих машин и у их водителей – миллионы своих проектов. Они по ряду причин тебя не сбили.

– Что это за причины? Можно как-то их регулировать, выбирать проекты?

– Конечно, можно. Это было известно давно. Даже всегда.

– Как это? Почему я не знал?

– Ты знал, просто не задумывался. Ты же верующий, Миха. Значит, способен молиться и каяться. Что такое покаяние? Это сожаление о прошлом, о содеянном когда-то. Если ты сильно и искренне каешься, то тем самым исправляешь свое прошлое. Бывает даже так, что ты как бы обратно возвращаешься в прошлое и переживаешь всю жизнь заново по другому проекту, потому что ты понял, что твой нынешний проект неверен, ведет не туда. Но в этом случае из твоей памяти начисто стирается твой первый проект. Ты совершенно его забываешь. Просто твоя жизнь очищается от твоей сегодняшней или вчерашней ошибки, как и не было ее, потому что ты в ней уже раскаялся в будущем.

– Уже в будущем? Ты русский язык не забыл?

– Нет, не забыл. Бывают, правда, некоторые накладки в виде тех же дежа вю или снов, в которых мы видим себя в таких ситуациях, в которых мы никогда не были, а на самом деле были, только не помним.

– Ты это серьезно?

– А русский тюбик в бардачке американского бота ты нашел серьезно?

– А какое отношение тюбик имеет к покаянию?

– Ха-ха! Нет, к покаянию – никакого. Просто если в принципе возможна работа со временем, значит, можно и тюбик просунуть завтра, а получишь ты его сегодня.

– Но как?

– Об этом позже тебе расскажет Изволь. Прости, мне нужно отключиться, дел по горло! Мы с тобой еще накалякаемся!

– Ну, пока!

Инструктаж из будущего

Михаил сел на роскошный диван в каюте, где он находился. С интересом огляделся по сторонам, проверяя себя на дежа вю. Все было нормально – дежа вю прошло. Из приемника раздался обиженный голос Изволь:

– Что, проверяешь? Не волнуйся за крышу, больше не съедет.

– Я и не волнуюсь…

– Да ладно! Посмотрел бы на свое выражение лица полчаса назад, когда ты башкой крутил туда-сюда!

– Ты же вроде не замечаешь плохого?

– Я не замечаю постыдного, чтобы не смущать тебя своим постоянным присутствием. А то ты в туалет перестанешь ходить.

– Так ты живая?

– Конечно, живая!

– Ты, это… прости меня тогда, я думал, что ты виртуальная…

– Я это уже поняла. Ладно, я не злюсь.

– А если ты живая, то как же ты можешь не замечать постыдного?

– Как дети.

– Но ты же, кажется, уже не ребенок?

– Нет, я ребенок. Сейчас мне еще только 2 года.

– Ха! 2 года? До пенсии?

– Очень остроумно…

– Прости, вырвалось. Но, мне кажется, у тебя еще не тот возраст, чтобы обижаться на такие шутки.

– Говорю же тебе – мне сейчас всего два года, два месяца!

– Угу… разве я спорю…

– Да нет же, правда – мне два годика! – рассмеялась Изволь. – Просто ты общаешься со мной в мои девятнадцать лет. Оператор Битвы Пророков может быть только из будущего времени.

– Почему? – уже ничему не удивляясь, спросил Беловский.

– Потому что человек работать может только с прошлым. Будущее для него закрыто. Для него еще не было будущего. А прошлое уже было, поэтому оно доступно.

– Но ты же из будущего, а я с тобой общаюсь. Выходит, что можно работать с будущим?

– Нет, это не ты, а я с тобой общаюсь! Я могу с тобой работать, а ты со мной не можешь. Ты для меня – прошлое, а я для тебя – будущее.

– Разве это не взаимно? Ведь общение – это обоюдный процесс.

– Нет, не обоюдный. Я могу прекратить с тобой общаться, а ты не можешь.

– А если я выключу приемник?

– Я тут же его включу, и ты забудешь, что выключал.

– Так, значит, ты в принципе можешь делать со мной что угодно?

– В принципе могу, но не могу... Все зависит от полномочий. У меня нет полномочий самостоятельно менять прошлое.

– Почему?

– Ты – история. Ты – то, что уже случилось. Если я изменю твою судьбу, то вся человеческая история может развиться по-другому. Поэтому мне ничего в прошлом трогать нельзя. Нельзя даже камень убрать с дороги, потому что об него может споткнуться какой-нибудь человек, поэтому он захромает и опоздает на электричку, которая сойдет с рельсов, и все погибнут. А человек этот останется живым, родит дочку, которая потом станет акушеркой и откачает задохнувшегося при родах младенца, который потом станет олимпийским чемпионом Михаилом Беловским. А все из-за какого-то камня на дороге.

– Но вы же трогаете, вы же меня, например, трогаете? Тюбик подсунули, опять же…

– Нет, мы к тебе не прикасаемся. Ты сам живешь в своем времени. Мы же только поправляем твой путь.

– Разве это уже не вмешательство в историю?

– Это не наше вмешательство. Пока это только твои действия. Мы предлагаем тебе выбор, а сами живем, как и ты. Ведь и у меня есть свои жизненные проекты, которые корректируются откуда-то сверху, из будущего или из того места, где времени нет. Где время – как кинопленка у режиссера. Он отматывает назад, если нужно, вырезает целые куски, вставляет другие. Так, как ему надо. Он – Творец! Сейчас Он распорядился так, что я участвую в программе «Битва пророков» и выслушиваю от тебя всякие гадости…

– Ну ладно тебе!

– Шучу…

– Все-таки мне непонятно – если вы не трогаете прошлое, то как же вы его исправляете?

– Не мы его исправляем, а те, которые живут в то время. Мы лишь помогаем им. И на это у нас есть санкции от Режиссера. Правда, некоторые из нас имеют санкции на агентурную работу в чужом для них времени. Я в этом плохо разбираюсь, это не моя компетенция.

– Но вы же корректируете действия людей в других временах, значит, вы участвуете в исправлении прошлого?

– Это совсем другое дело. Мы сами не можем переместить камень на дороге, потому что мы находимся в другом времени. В наше время, возможно, этот камень уже стал пылью. Но мы можем влиять, общаться с тобой, например. Потому что слово и мысль могут существовать вне времени. Это единственное, что связывает прошлое с будущим. И мы можем попросить тебя не убирать с дороги камень, для того чтобы в будущем акушер спас Мишу Беловского.

– А что же в настоящем?

– Считай, что для тебя настоящего нет. Его на самом деле нет. Это абстрактное понятие. Для человека, существующего во времени, есть только постоянно увеличивающееся прошлое. Настоящее – это миг, который тут же становится прошлым. А миг не имеет времени. Это не секунда, не доля секунды. Это – ничто. Его просто нет. Настоящего нет, а будущего еще нет, есть только прошлое! Прошлое – единственное существующее состояние времени для человека, для любого объекта, находящегося во времени и пространстве.

– Ну, хорошо. А рассказать о будущем ты можешь?

– Могу. Рассказать, конечно, могу. И ты в своем времени будешь знать его и пророчествовать о будущем. Но это совершенно не значит, что будущее будет именно таким, каким знаю его я. Я могу рассказать лишь о том временном проекте, который известен мне. Но все может случиться иначе. Осуществление пророчеств, твое будущее и мое настоящее зависит от тебя, от того, как сложатся события в твоем времени. Запомни, самый главный принцип нашей работы – осуществление всех пророчеств о будущем зависит от ситуации в прошлом!

– Как же оно может от меня зависеть, если оно уже есть, уже для тебя случилось?

– Для меня случилось, а для тебя еще не случилось. И, возможно, не случится. Возможно, что и меня не будет.

– И ты со мной не будешь работать в программе «Битва пророков»?

– Естественно! Ты же мое прошлое! От того, как мы с тобой сработаемся, зависит, исполнится ли мне три годика или нет!

– Ну, если тебе уже девятнадцать, значит, исполнится?

– Я надеюсь.… Но Режиссер может уничтожить неудачные дубли, и зритель о них ничего не узнает, как и не было…. Ты знаешь, как приходят во снах родственники, умершие в младенчестве?

– Слышал неоднократно. У моей мамы сестренка умерла в годик. Потом приснилась как взрослая девица.

– Правильно. Так и бывает. Вот и я тебе приснюсь как девятнадцатилетняя девица, а на самом деле погибну через девяносто семь, уже через девяносто шесть часов…Ты видел сегодня Саню?

– Да, переживал чего-то он сильно…

– Еще бы… Он руководитель программы и ведет несколько групп межвременного спецназа. Он много знает того, чего не знаю я. У него вся развединформация из будущего. А там не все может произойти гладко.

– Спецназ? Это еще что за братва?

– Это не братва, это твоя новая работа. Вскоре ты будешь зачислен в ряды секретного отряда межвременного спецназа «Троя».

– А что я буду делать?

– Что скажут, то и будешь делать! – засмеялась Изволь.

– А конкретнее?

– Ты будешь мешать развиться истории неправильно.

– Под вашим руководством?

– Да.

– А потом я все забуду?

– Нет, ты не забудешь. Это будет частью твоей жизни. Но ты будешь об этом молчать, потому что принесешь клятву межвременного спецназовца.

– А если я ее нарушу и расскажу кому-нибудь?

– Во-первых, ты не трепло, мы это знаем, а во-вторых, ты не сможешь нарушить, даже если захочешь. Мы сотрем этот проект.

– Но почему именно я?

– Тебя отобрал Саня, Александр Николаевич, легендарный ми… да ладно, чего-то я разговорилась лишнего. Пока он просто Саня – командир межвременного спецназа.

– Заикнулась – говори! Кем будет Саня в твое время?

– Нет, не могу сказать. Но через семнадцать лет он будет бо-о-ольшим человеком. Моим начальником.

– А я кем буду через семнадцать лет? Мы хоть с тобой встретимся?

Изволь серьезно и немного грустно сказала:

– Я не могу тебе раскрывать твою судьбу. Я не гадалка. Тем более что все может измениться…

И дрогнувшим голосом добавила:

– Но я все сделаю, чтобы мы с тобой встретились!

По коридору яхты послышались шаги. Беловски вышел из каюты и увидел Бизона в роскошном белом халате. Тот зачарованно оглядывал стены, картины, с восхищением папуаса нажимал клавиши озонирующих ароматизаторов воздуха, заглядывал в сканирующие зеркала, которые нежным шепотом вам подскажут, что пора побриться, покажут ваш пульс, давление общее, внутричерепное, внутриглазное и даже степень усталости. Он присаживался в массажные кресла, которые избавляли от морской болезни и рекомендовали рацион питания на ближайшие пять часов.

– Беловски, черт побери! Мне начинает нравиться моя жизнь!

– Мне тоже, сэр. А что делает Палмер?

– Палмер омолаживается в акустическом бассейне.

– Что это такое?

– Это такой бассейн, где в воде распространяются звуковые волны различной частоты, что-то вроде музыки. Я попробовал: очень интересное ощущение. Такое впечатление, что слушаешь музыку не ушами, а каждой клеточкой тела. При этом вокруг тебя танцуют голографические образы и объемный, приятный голос мурлычет обо всем этом чуде, рассказывает, как в данный момент разрушаются твои шлаки, тромбы, отложения солей, камни в почках. Что-то вроде гипноза. Я чуть не «улетел».

– И на сколько вы омолодились?

– Лет на десять – точно! Ты не представляешь, Майкл, это какое-то чудо. Я слышал о таких бассейнах, в которых купаются миллиардеры, но попробовал впервые.

– А Палмер там в детство не впадет? Он и так недалек от этого…

– Да пусть впадает, когда увидит Америку – опять состарится.

– Сэр, нам нужно подняться в рубку и выставить курс на Сьерра-Леоне.

– Пойдем, лейтенант, займемся делом. А то в этом раю можно забыть обо всем на свете.

Бесшумный лифт поднял их в рубку, оборудованную последними достижениями техники. На огромном мониторе светилась объемная карта планеты, на которой во всех подробностях были видны ветра, течения, облачности, температуры воды и воздуха, звездное небо и даже рельеф дна. Любой фрагмент можно было увеличить и даже увидеть из космоса саму яхту. Управление таким судном походило на компьютерную игру, где достаточно было ткнуть курсором на карте в то место, куда нужно было попасть, как автоматическая навигация, которая сама обрабатывала все параметры наиболее оптимального маршрута, предупреждала о штормах, предлагала обходные направления и выдавала полные данные о скорости, расходе топлива и времени в пути. Оставалось только выбрать тот или иной вариант и нажать клавишу «Enter». Найдя на карте Фритаун, столицу Сьерра-Леоне, Беловски ткнул в него курсор. Приятный мягкий голос доложил, что яхта «Наяда» при максимальной скорости будет во Фритауне через пятьдесят восемь часов. Далее он предложил различные скоростные режимы. Беловски выбрал «максимальный», нажал «Enter» и где-то в недрах судна еле слышно, глухо заурчал двигатель. Яхта круто задрала нос и, мощно набирая скорость, с разворотом устремилась на восток.

Бизона и Беловски вдавило в кресла, как на хорошем автомобиле, и в тот же миг послышался тревожный голос бортового оператора: «Чрезвычайная ситуация в бассейне! Чрезвычайная ситуация в бассейне! Автоматически устранить невозможно! Требуется вмешательство экипажа!»

Вскакивая с кресла, Бизон рыкнул в сердцах:

– Это наш младенец!

Они, не дожидаясь лифта, побежали по коридору и мурлыкающим о том, что нужно бегать по английской, левой стороне, трапам в сторону помещения с бассейном, из дверей которого хлестала почему-то черная вода. Было впечатление, что судно получило пробоину и тонет. В углу, среди смытых водой кресел и перевернутых бочек с живыми деревьями шевелился перемазанный черноземом Палмер. Он пытался встать, но скользил в земельной жиже.

– Сэр, я не знаю, как так получилось! Неожиданно вода выпрыгнула из бассейна и выбросила меня сюда!

Бизон с Майклом держались друг за друга, чтобы не упасть от хохота. Они поняли, что при наборе скорости вся вода вместе с Палмером по инерции выплеснулась, перевернув всю мебель и деревья. Но он не почувствовал набора скорости, так как был в бассейне. Ему действительно казалось, что вода вместе с ним просто выпрыгнула.

Бизон захрипел, задыхаясь от смеха:

– Палмер, наконец ты обрел законченный вид!

А бархатный голос, завершающий сеанс омолаживающей акустической терапии, томно резюмировал:

– Насладитесь собой – теперь вы обладаете молодым, здоровым и прекрасным телом…

Атака штурмовиков, которую запомнили оторванные ноги

Наконец-то у каждого появилась своя каюта. Наконец-то можно было отдохнуть от пустых разговоров, от подозрительной наблюдательности Палмера, от грубых шуток Бизона. Уютный диван с изящным бра в изголовье, на котором растянулся Беловский, обладал удивительным свойством повторять форму тела. Достаточно было повернуться на другой бок, как в нем начиналось какое-то тихое урчанье, и мягкие кулачки как будто подтыкали снизу эластичный материал под спину и бока. Степень мягкости тоже можно было регулировать, как и подогрев или охлаждение. Если же нужно было опереться или поставить локоть, то абсолютно мягкое только что место, услужливо становилось тверже.

Наигравшись с диваном, Михаил решил, что нужно поболтать с Изволь. Не успел он об этом подумать, как услышал ее голос:

– Ну, вспомнил, наконец!

– А что, скучала?

– Да мне не до скуки. С таким клиентом не поскучаешь…

– Это со мной или у тебя еще клиенты есть?

– С тобой, с тобой…

– Чем же я такой хлопотный?

– Если бы ты только знал, что творится вокруг твоего проекта!

– Ну и что?

– Что, что… – битва…

– Кто с кем?

– Наши с ихними…

– А если серьезно?

– А если серьезно, то, пока вы выбирали курс и любовались на Палмера, вы успели попасть в гигантский смерч, столкнуться с полузатопленным сухогрузом, сгореть от неисправной электрики в бассейне. И даже поймать двухсоткилограммовый метеорит…

– Кому это мы так помешали?

– Понимаешь, в мире есть разные силы. Одни хотят одного, другие другого. У каждого свои цели. Если бы мы не встречали сопротивления в нашей работе, в наших операциях, то мы бы давно сделали мир идеальным. Но нам не все удается. Только поэтому в мире происходят различные неприятности.

– То есть, я так понял, имеются силы, которые создают эти неприятности, а вы их пытаетесь нейтрализовать?

– Да, именно так. Это невидимая война за историю человечества. Она ведется давно. С самого начала. Если бы нашего сопротивления не было, то мир давно бы исчез, каждая жизнь, каждая отдельная судьба стала бы развиваться по самому случайному, даже самому негативному проекту, без возможности какого-либо исправления. Это похоже на то, когда у машины одновременно заклинивает руль, отказывают тормоза и дорога кончается обрывом. Вариантов – нет! Безысходность!

– А как же люди раньше исправляли прошлое? Ведь не было Интернета, не было программы «Битва пророков»?

– Тоже при помощи своего же будущего. Программа «Битва пророков» создана для экстренного исправления глобальной катастрофы. А массовое исправление отдельных судеб не требует специальной программы. Достаточно собственного желания миллионов индивидов, чтобы повернуть любое прошлое куда угодно.

– Если бы было достаточно только желания, то все люди только и переделывали бы свои проекты.

– Так они и переделывают ежесекундно, только не замечают этого. Я повторяю, если бы не было возможности переделать свою судьбу, то все бы давно уже кончилось. Все люди бы умирали, едва родившись. Потому что без доброй воли в мире осталась бы только злая воля. Ее ничто бы не сдерживало!

– Все же я не понимаю пока – как люди могут повлиять на свое прошлое? Ведь принято считать, что оно неисправимо. Что ничего вернуть нельзя!

– Это не так. Ты, наверное, не раз слышал, что иногда люди вскакивают ночью от кошмарного сна про то, что где-то далеко погибает их близкий человек. Особенно часто это случается с солдатскими матерями во время войн. Они в ужасе просыпаются, или даже бодрствуя, они чувствуют сердцем беду и начинают молиться за этого человека. Они начинают сильно-сильно желать, чтобы то, что приснилось или причудилось, не исполнилось. Что же происходит на самом деле? На самом деле где-то далеко, на войне, убивают солдата. И он, умирая, мысленно обращается к матери. Мать получает его обращение, все узнает, пугается, начинает неистово молиться и исправляет уже свершившееся событие. Потом сын приезжает и рассказывает, что такого-то числа его чуть не убили. Пуля прошла в сантиметре от виска. Таких случаев очень много. Понятно?

– То есть солдата сначала убивают…

– Да, сначала убивают. Это уже – факт. Это событие уже свершилось, оно уже в прошлом, и, казалось бы, переделать его невозможно. Только после уже свершившегося события мать может получить об этом сигнал. Заранее невозможно, так как будущего еще нет, есть только то, что уже было. И она узнает о несчастье, но настолько сильно желает, чтобы жизнь сына пошла по другому проекту, что событие, которое уже произошло, не происходит, отменяется. Понятно?

– Вроде понятно…

– Не только мать, не только кто-то другой может повлиять на прошлое. Но и сам человек в состоянии это сделать.

– Молитва за других и молитва за себя?

– Совершенно верно. Молитва – это и есть желание. Пустая молитва – слаба. Сильная, горящая молитва горы двигает. Нужно только возжелать, поверить в то, что будет именно так, как ты желаешь, и можно по водам ходить!

– Как Христос?

– Мы все – как Христос! Мы все созданы по образу и подобию Бога. Только не хотим в это поверить и этим воспользоваться.

– Хотеть-то хотим…

– Плохо хотим! Плохо верим в то, что нам практически все подвластно. Не верим в это. Если бы верили, то ходили бы по водам! Об этом сам Христос говорил!

– Что-то я запутался…

– Ну, все. Пока с тебя хватит! Переваривай, распутывайся, потом продолжим ликбез. У меня опять начались проблемы…

– Что, опять метеорит?

– Потом расскажу, пока!

Монитор интернет-приемника погас. Беловский встал с дивана, задумчиво поскреб давно небритый подбородок и, глядя в одно из многочисленных зеркал, услышал тихий голос бортового оператора:

– Вы хотите изменить имидж? Ваша борода станет опрятной уже через двое суток, если вы воспользуетесь нашим стимулятором роста волос. Для выбора подходящей модели бороды и усов нажимайте клавишу с надписью «борода» или «усы».

Беловский присмотрелся к весьма запущенной физиономии в зеркале и нажал клавишу. Буквально через секунду из зеркала на него смотрел мужик с длиннющей, окладистой бородой. Следующее нажатие клавиши сделало его бороду кудрявой, потом черной, рыжей, короткой, клинышком, лопатой, раздвоенной, тонкой полоской, безусой, пушкинскими бакенбардами и еще самыми немыслимыми фасонами. Также он побаловался с усами и прической. В углах зеркала находились проекции с боку и сзади. Можно было спокойно крутить головой и рассматривать себя со всех точек и ракурсов. Голос оператора все время сопровождал советами и рекомендациями:

– Если вы хотите выглядеть солидней в обществе старших людей, то вам не помешало бы добавить немного седины в висках и бороде. Если, наоборот, вы стесняетесь своего возраста в компании молодых людей, то оставьте небольшие усы и смело поднимите прическу.

Это занятие так увлекло Михаила, что он совершенно забыл обо всем. Он то делал из себя панка с разноцветным «ирокезом», то седовласого старца, то косматого викинга, то златокудрого эллина. Беловски строил гримасы, соответствующие данному образу, тряс косматой головой, любовался бликами на лысине, перепробовал сотни две различных вариантов оформления собственной личины, пока одно из нажатий клавиши не сделало его жгучей кудрявой шатенкой с накладными ресницами и толстым слоем макияжа. Голос оператора при этом невозмутимо продолжал:

– Если вы хотите понравиться другу…

Беловски вытаращил глаза, долбанул по клавише «отмена» и плюнул брезгливо под ноги:

– Бриться и стричься под офицера!

– Отличный выбор! – продолжала мурлыкать «Наяда». – В сочетании с небольшой коррекцией бровей и силиконовой укладкой слегка милированных волос вы обретете эффектный образ…

– Никаких бровей, я сказал! Просто бриться и стричься под офицера!

– Что значит под офицера, сэр?

– Под русского офицера, дура!

Оператор что-то прокрутила в электронных мозгах и через несколько секунд ответила:

– Вы и так уже похожи на русского офицера, сэр.

– Где ты видела таких русских офицеров?

– Моя программа основана на миллионах кинематографических образов, сэр. Я не могу ошибаться!

– Тогда все ясно… Сделай из меня Индиану Джонса!

– С удовольствием, сэр! Для этого вам нужно пройти в туалетную комнату и сесть на унитаз.

– На унитаз? А что ты будешь со мной на унитазе делать?

– Не беспокойтесь, сэр, ваша каюта, в целях экономии судового пространства и увеличения вашего комфорта оборудована многофункциональным унитазом, который легко трансформируется в парикмахерское, акушерское кресло…

– Стоп, стоп, стоп! Только не акушерское! Ну и какие функции еще выполняет твой унитаз?

– Практически любые, сэр! Велотренажер, беговая дорожка, кресло-качалка, геморроидальный массажер…

Не вдаваясь более в подробности, Беловский остановил этот поток и на всякий случай повторил приказ:

– Напоминаю – меня только стричь и брить!

– Очень жаль, сэр, что вы игнорируете возможности яхты «Наяда». Они созданы для вас…

– Они созданы для уродов!

– Мы и из уродов делаем достойных людей, сэр!

– Нет уж, отключайся ты со всеми унитазами! Я сам побреюсь…

Беловски выскочил из каюты, выбежал на верхнюю палубу, где валялись поднятые с катера вещи, порылся в них и с облегчением нашел бритву. Когда он вошел обратно в каюту и пустил в раковину теплую воду, оператор просто задохнулся от удивления и возмущения:

– Сэр, у меня на борту есть все, чтобы не порезаться бритвой, чтобы не сбрить лишние миллиметры виска, чтобы не вызвать раздражение кожи металлическим лезвием! После нашего бритья у вас год не будет расти щетина…

– Что?!

– Ваша кожа будет нежной и гладкой…

– Как тебя выключить, а?!

– Нажмите клавишу «интимная обстановка».

– И ты исчезнешь?

– Нет, я не исчезну, я обязана контролировать все, что происходит на борту. Но я не буду мешать присутствием.

– Будь любезна, заткнись! – И Беловский ткнул в эту клавишу.

После того как Михаил с величайшим удовольствием побрился теплой водой и принял душ, в прекрасном расположении духа он решил навестить своих спутников. Они сидели в баре и увлеченно издевались над электронным официантом, заставляя его менять уже третий десяток блюд и напитков. Палмер возлежал в прозрачном, медузообразном шезлонге, в парчовом халате и с прической, похожей на Элвиса Пресли. Только знаменитый кок у него был гораздо больше и сиял лаком гораздо ослепительней, чем у короля эстрады. А Бизон ползал по большому столу от блюда к блюду в одних плавках и пробовал пальцем подливки и соусы.

– Беловски! – заорал он. – Ты почему еще не побрился? Посмотри на эту куклу! – Он указал жирным пальцем на уоррент-офицера: – Как тебе этот красавец?

Пьяный Палмер уставился поросячьими глазами на Майкла и расхохотался:

– Беловски, что не хватает русскому на этой яхте, чтобы стать человеком?

У Михаила вскипела кровь от возмущения и вспыхнувшей брезгливости к Билли, к его виду, которым тот явно наслаждался, к его уверенности в том, что он выглядит «как человек». Он давно уже понимал, что многие американцы, особенно молодые из простых семей, – другие люди. Они воспитаны на Элвисе Пресли и Майкле Джексоне, а для Беловски эти персонажи были омерзительны. Он не мог без тошноты смотреть на Эйса Вентуру и удивлялся тому, что этот придурок так умилял Америку, что красивые героини фильмов его всегда предпочитали здоровым, нормальным парням. Беловски понимал, что у Палмера сдвинуты понятия о плохом и хорошем, о красивом и безобразном. Он все прекрасно понимал и старался этого не замечать. Но когда это недоразумение с нелепым видом рассуждает о соответствии Михаила с человеческим образом, захотелось взять его за кок и ткнуть его рожу в зеркало, чтобы тот увидел наконец себя. Но он сдержался. Вместо этого он молча подошел к стойке электронного бара и решил тоже что-нибудь перекусить. Он взглянул на полки с многочисленными бутылками и разными морскими диковинами и неожиданно увидел свое отражение в зеркальной поверхности за ними. Майкл удивленно поднес руку к лицу и почувствовал многодневную щетину…

Как же так?! Он же только что побрился! Не может быть! Опять проблемы с головой? Или это…

– Изволь!!!

– Я тут. Тише, а то Палмер подумает, что ты еще и дурак… Сам с собой разговариваешь… Закажи обед в каюту и уходи от них. Там я все тебе объясню…

– Опять объяснения! А нельзя сделать так, чтобы я не попадал в дурацкие ситуации? Нельзя заранее предупредить?

Он взял со стола ползущие к Бизону пару тарелок и пошел с ними в свою каюту. Бизон проводил его удивленным взглядом, пожал плечами, не глядя, опустил палец в очередной горшочек и заорал, тряся рукой:

– Черт побери! Сейчас должно быть холодное!

Бортовой оператор невозмутимым голосом ответила:

– Во-первых, сэр, два ваших холодных блюда только что взял лейтенант Беловски. Во-вторых, бортовой медик не рекомендует заказывать сразу восемнадцать блюд. В третьих, на салфетке, подающейся с каждым блюдом, есть рекомендации о том, чем нужно есть данное блюдо – руками или приборами. И, в-четвертых, сэр, слезьте, пожалуйста, со стола, вы мешаете убирать посуду!

Беловский недовольно швырнул тарелки на столик в каюте и обратился к Изволь:

– Ну что опять ты со мной сделала? Выловила в канализации сбритую щетину и прилепила обратно?

– Нет, не ловила, не прилепляла. Просто ты еще не брился.

– Как так не брился? Как не брился? Я, по-твоему, идиот?

– Да нет же! Нет! Не идиот вовсе! Тебе уже пора начать привыкать к таким случаям. Пойми, ты не простой человек. Ты уже в программе «Битва пророков»! Тебя уже швыряет во времени! Поэтому прекрати нервничать и слушай! Ну и субчик попался…

– Так, – прервал ее Беловский, – теперь слушай меня – или ты заранее меня предупреждаешь обо всех твоих фокусах, или я выхожу из игры! Позови Саню!

– Что значит заранее?

– Поясняю для твердолобых: заранее, значит, до того, как я окажусь в дураках!

– Ты хочешь сделать из меня чревовещательницу или гадалку?

– Ты же знаешь мое будущее!

– Я знаю только одну твою проекцию, ту, которую нужно сохранить, а миллиарды других для меня такие же сюрпризы, как и для тебя! Откуда мне было знать, что «Наяду» атакуют штурмовики?!

– Какие штурмовики? – растерялся Михаил…

– Какие, какие! Обыкновенные штурмовики армии Сьерра-Леоне. Они запеленговали ваш курс и подумали, что единственное судно в Атлантике, да еще направляющееся в сторону их столицы в такое неспокойное время, да еще и принадлежащее иностранцу, который высосал две трети всех национальных богатств этой страны, лучше утопить. Они давно уже мечтали скинуть этого человека. А тут такой удобный случай, под шумок во всем мире!

– Ну и что, утопили?

– Конечно, утопили. Ты же морской офицер и должен знать, что остается от яхты после атаки восьми штурмовиков советской постройки.

Беловски вышел на верхнюю палубу, чтобы прийти в себя. Он недоверчиво осмотрел борта, надстройки, вошел в рубку и в это время услышал спокойный голос оператора «Наяды»:

– Прямо по курсу к нам приближаются восемь неопознанных летательных аппаратов на сверхзвуковой скорости.

Беловски взглянул в небо перед носом яхты и ничего не увидел, но через несколько секунд судно и воздух содрогнулись от оглушительного грохота реактивных двигателей. Михаил сразу понял, что это только отставший от самолетов звук, оглянулся назад и увидел над горизонтом закладывающие вираж огненные точки двигателей штурмовиков…

В голове пронеслось – повторная атака, не врала Изволь! И он заорал, что есть мочи:

– Бизон! Атака с воздуха!

Но майор Ларош и сам был в состоянии отличить урчание желудка от рева советских штурмовиков, он уже влетал в рубку, когда, среагировавшая на слова «атака с воздуха» оператор «Наяды» сообщила, что в боковых шкафах находятся довольно старые ручные зенитные системы «Стингер». Но ведь и советские штурмовики не новые! Бизон скомандовал:

– К оружию! Если мы не успеем выпалить десять ракет в десять секунд – от нас останутся только приятные воспоминания!

В это время появился перемазанный шоколадом Палмер:

– Сэр, а если это спасатели? Зачем их сбивать? Я не буду стрелять!

Бизон задумался:

– Беловски, а почему ты решил, что это атака? Тем более что они и правда почему-то не атаковали сразу…

– Сэр, поверьте мне еще раз – это атака!

– Почему они не атаковали сразу?! – прохрипел Бизон, беря за грудки Майкла.

– Они делают запрос на атаку. Все-таки гражданское судно под британским флагом. Тем более что они вряд ли предполагают, что у нас есть оружие. Сейчас они погасят скорость, развернутся и сделают нас прикормкой для рыб.

– Но ты ведь знаешь, лейтенант, если сначала они запеленгуют нашу ракету, то тогда уж точно ответят со всех видов оружия! Ты понимаешь, что твоя ошибка будет дорого стоить?

– Сэр, поверьте мне! Они уже идут с юго-востока!

Палмер вцепился в «Стингер» Майкла и стал его вырывать:

– Сэр, не позвольте этому кретину выстрелить! Сэр, он нас погубит!

Беловски, не отпуская оружия, ударом локтя в шоколадные пятна смешал рот и нос Палмера. Тот, схватившись за лицо, завывая, упал на колени и уткнулся блестящим коком в палубу.

– Сэр, мы опоздали! Они сделали пуск! – наводя «Стингер» на МиГи, заорал Майкл.

Погасившие скорость штурмовики на этот раз приближались после звука. Оглушительный рев опять сотряс яхту, и они увидели, как под крыльями самолетов блеснули вспышки, и в их сторону полетели огненные иглы с дымными нитями выхлопов.

– Беловски, огонь! – захрипел Бизон, отбрасывая в сторону уже отстрелянный «Стингер» и тут же хватая другой. – Помоги нам Бог!

Но Беловский и без команды уже выпустил ракету и взялся за другую. В это время в корму впились сразу две молнии. Через мгновение еще несколько огненных струй врезались в тело яхты в разных местах. Рубку вместе с отстреливающимися американскими летчиками оторвало и приподняло на клубах пламени над разлетающимися в стороны кусками «Наяды». Беловски увидел, как, опираясь на поручни, приподнялся Палмер, как его перекошенное локтем и ужасом лицо повернулось в направлении удара. Как в его огромных, как два кричащих рта зрачках отразилась советская ракета. Как она медленно увеличивалась, клокоча огненным хвостом. Как она блеснула четкой маркировкой по дрожащим сосудам глазниц уоррент-офицера и мягко вошла в его лицо. Потом она уволокла его удивленные глаза, и его нелепый кок, и его визжащий голос в море за окном рубки. И когда пролетела уже несколько метров, когда пламя ненависти ее хвоста уже обуглило сжатые зубы Бизона, Беловски увидел два кувыркающихся в пламени штурмовика. Он успел подумать: мы сбили их! Потом ракета, утащившая голову Палмера, медленно превратилась в огненный шар, а другая ракета взрыхлила наборный паркет под ногами и взорвалась прямо в рубке, отделяя его ноги от туловища…

Подумалось: интересно, что теперь скажет Изволь? Как теперь он, Мишка Беловский, будет участвовать в программе «Битва пророков»? Как же он будет без ног? Нет, это какая-то ерунда! Этого не может быть! Если от меня зависит – исполнится ли три годика маленькой Изволь, то это значит, что я сейчас не должен погибнуть. Ведь ей же исполнилось и три, и четыре, и десять, и девятнадцать лет! Значит, это какая-то ошибка! Так не должно произойти! Ведь я же с ней разговаривал, значит, она будет жива через семнадцать лет? Значит, я сейчас не погибну… Это – логика. Это – нормальная логика. По-другому быть не может, потому что это будет противоречить логике! А что такое логика?

В голове Беловского как-то не спеша перекатывались рассуждения. Все это происходило на фоне оседающего мешком безголового тела Палмера, изуродованного натянутыми сухожилиями, скорченного в прыжке Бизона, плавно кувыркающихся дощечек паркета, вперемешку с его ботинками и левой рукой со старыми часами.

На них всегда так весело бежала вечно живая секундная стрелка. Но почему же она сейчас стоит? Почему она ведет себя так же, как раньше вела себя минутная или даже часовая? Она совершенно не двигается. Она мертва?

Вот на циферблат наплыло огненное дыхание. Стекло медленно растрескалось, и каждый осколочек стал превращаться в маленькую капельку размером со слезу. Красная звезда вспучилась и почернела под отпечатками стрелок. Первой растаяла секундная, она была самая тонкая. Второй минутная, она была чуть толще. Последней скорчилась часовая. И вот когда она уж была готова испариться, в механизме часов что-то лопнуло, что-то не выдержало невообразимой температуры и сорвалось пружинной конвульсией. Часовая стрелка впервые в жизни, звякнув, пронеслась четверть круга быстрее секундной… и смешалась в плазме взрыва с атомами мозгов Палмера, советской боеголовки и компьютерной начинки яхты «Наяда».

Так что же такое логика? Это слово произошло от слова «логос». А что такое логос? Логос – и есть слово… Слогос, слог, слово… Вспомнилось Евангелие: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Так значит, Логика и есть – Бог? Значит, все, что против Логики, против Логоса, против Слова – против Бога? Против Его воли? Против Его Слова?

Пламя клубами вспучило одежду на теле Михаила. Она тут же воспламенилась и исчезла. Он увидел свою плоть, возмущенную от несовместимости раскаленного и мокрого. От соприкосновения враждебных начал. Как брошенный на сковороду кусок мяса взрывается мириадами орущих от ужаса брызг, так и каждая клетка его здорового, нормально функционирующего тела была возмущена неожиданным, нелогичным, не нужным здесь пламенем. Боли не было. Боль бежала к мозгу по нервным каналам медленнее, чем плазма взрыва разрушала плоть. Боль не успевала убегать.

Нелогично… А что же логично? Логично жить, ведь все эти клетки абсолютно здоровые. Зачем уничтожать хорошие клетки? Нелогично… Так не должно быть. Должно быть логично. Это будет правильно, это будет верно! Не нужно, чтобы где-то в Москве также в клубах адского жара подскочили шкварками на сковородке Лена и ее борзые, Саня, милицейский полковник, демократы, патриоты, кавказские торговцы, хохлушки за прилавками, Президент и двухлетняя Изволь! Нет, Господи, не хочу! Не верю! Верю в Твое Слово, в Твою Логику! Так не будет, Господи!

– Вот теперь иди брейся…

Беловский лежал на наборном паркете в рубке яхты «Наяда», уткнувшись лицом и руками в стойку кресла. Его сжавшееся в ком тело дрожало крупной дробью. Послышался голос оператора яхты:

– Сэр, прекратите трясти кресло, мои датчики принимают вас за причину неясной для них вибрации.

Потом Изволь опять повторила:

– Иди побрейся, наконец!

Михаил открыл глаза, увидел валяющийся перед ним на палубе интернет-приемник, протянул к нему руку.

– Ну, как тебе атака штурмовиков?

Беловский, еще плохо понимая происходящее, прошептал:

– Кто спас яхту? Ты?

– Нет, ты…

– Я?

– Да, ты! Ты – сам! Ты научился хотеть. Ты понял, как и чего нужно хотеть.

– Ты хочешь сказать, что я изменил события? Я управляю временем?

– Нет, ты не можешь сам изменить события. Ты можешь пожелать их изменить, и они изменятся.

– По щучьему веленью, по моему хотенью?

– Хм… да, точно! Это правильный образ. Только не щука, конечно же, велела, а хотел действительно ты.

– Почему – я?

– Ты понял Логику. Ты захотел логичности событий.

– Почему?

– Потому что ты был выбран в программу «Битва пророков», потому что мы тебя давно уже готовили к пониманию Логики, потому что ты и сам уже давно стремился Ее понять, ну и… потому, что ты – славянин, с обострившимся на чужбине славянским инстинктом…

– А это тут при чем?

– Славяне – это народ Логики. Народ Слова – Логоса. Раньше славяне назывались – словянами, то есть – народ Слова. Слово, слог, слагать, логос – это одно и то же понятие. Отсюда и Слава, славить, прославлять... То есть – следовать Высшей Логике. Помнишь в Евангелии – «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». По-гречески слово – логос.

Совокупность всех этих качеств и усилий позволили тебе овладеть интуитивными знаниями о Логосе. А знания можно использовать…

– В своих целях?

– И в своих тоже. Главное, чтобы они не противоречили Логике. Но не нужно путать истинную Логику, Логику следования Логосу, с современным, общепринятым пониманием логики, как рациональным, причинно-следственным процессом.

– Что значит – не противоречить Логике? И как отличить общепринятую логику от Божественной Логики?

– Духовно чуткому человеку это совсем не сложно. Он и так прекрасно чувствует и отличает логику от Логики. Истинная Логика – это тоже причинно-следственный процесс, который должен привести к наиболее оптимальному, логичному результату. Если какая-либо причинно-следственная цепочка не привела к хорошему результату, значит, она не совсем логична! Значит, она на каком-то этапе стала развиваться без Логоса, то есть без Бога. А без Бога ничего в мире развиться правильно не может. У Него все идеально. И все, что в мире есть несовершенного, это есть искажение Его Логики. Понял?

– Не совсем…

– Ну как тебе объяснить? Человечество насочиняло много вполне логичных с его точки зрения схем. Тот же самый коммунизм, или анархизм, или законы рыночной экономики. Я даже не упоминаю многочисленные религиозные схемы и учения. Если в душе не иметь чутких индикаторов Логики, то каждое из этих построений в принципе безупречно и логично. Именно этой логичной стройностью они и подкупали миллионы нечутких людей. Но без Высшей Логики все эти схемы привели, или привели бы, или приведут еще к плачевным результатам. Значит, логика эта мнимая, ложная логика. Логика, принципиально не учитывающая основной элемент – самого Логоса. Логика, противоречащая Логосу, не может быть логичной.

– Значит, и Высшая Логика противоречит человеческой логике?

– Безусловно! Очень часто абсолютно нелогичные поступки и события оказываются самыми важными. А кто бы мог подумать?! Но камень, отвергнутый строителями, как всегда становится краеугольным камнем. Самое нелогичное событие во всей истории человечества – это Распятие Иисуса Христа. Могли ли сверхлогичные иудеи подумать, что Мессия изберет свой, а не их способ победы не только над римскими оккупантами, но и над всем мировым язычеством? Но они были так возмущены явной нелогичностью того самого Мессии, которого ждали столько лет, что убили Его за это, тем самым пытаясь реализовать свой гордый временной проект, свое развитие истории, свою логику без Логоса. Они же думали, что Мессия придет освобождать Израиль от римских оккупантов, язычество которых было омерзительно для иудеев. Но Мессия не стал заниматься логичной политической возней, для Него это было нелогично. Но он освободил не только Израиль, но и весь мир от язычества другими способами. К тому же сделал это во многом руками самого Рима.

Поэтому и существует наша программа «Битва пророков», именно для реализации Логики.

– И вы не сомневаетесь, что ваша Логика и есть та самая?

– Нет, не сомневаемся, потому что она имеет логичное завершение в будущем, из которого и исходит первоначальная инициатива создания программы. То есть мы ничего не предполагаем. Не загадываем. Ты не думай, что кто-то из нас через семнадцать лет изобрел машину времени и мы стали исправлять историю. Нет, над нами есть еще люди, поколения… И не только люди, есть и ангелы и архангелы. Только они не имеют право вмешиваться в историю. Основной принцип изгнания человечества из Рая – полная свобода, полный суверенитет от Бога. Конечно, Бог может своей властью простить быстренько человечество и вернуть его к себе. Но какой в этом смысл? Бог любит людей и желает искреннего ответного чувства. Зачем ему гипнотизировать нас? Человечество само, по доброй воле, должно напроситься обратно к Богу, без Его усилий на это. Наша основная программа действия, наше основное желание – «Да будет Воля Твоя, да придет Царствие Твое как на Небе, так и на Земле!»

– Сколько тебе лет, говоришь?

– Девятнадцать.

– Такое впечатление, что ты уже окончила Духовную академию.

– Ну, во-первых, я подготовлена для работы с тобой, во-вторых, чем ближе к Финалу, тем больше человечеству будет открываться Евангелие. Во времена воплощения Христа люди многого не могли осознать, поэтому Он говорил с ними притчами, объяснял иносказательно. А сейчас время другое. Сейчас человек очень многое узнал. Наука прочла генетические письмена, увидела бессмертные фантомы человека, животных, предметов и многое другое. Поэтому и знания, ранее доступные лишь нескольким ученым, в наше время стали доступными всем. Возьми, например, школьника из своего времени и поставь его рядом с Галилеем или Ньютоном. Да любой двоечник их обоих сразит наповал мощью своих знаний.

– А у других логик нет логичного завершения?

– Абсолютно нет. Все другие мировые цивилизационные проекты имеют катастрофический финал. В принципе это тоже логика. Катастрофа – логичное завершение любой ошибки. Но тем не менее порой искренне заблуждаясь, порой сознательно вредя человечеству, ложные логические цепочки стремятся развиться, стремятся развернуть рельсы истории в другом направлении.

– Но ведь и наша Логика должна кончиться Концом Света, Апокалипсисом! Значит, и она катастрофична?

– Нет, Конец Света и Апокалипсис – не конечное звено в нашей причинно-следственной цепи. Дальше последует Второе Пришествие, новое Небо и новая Земля. Все закончится полной и безоговорочной Победой! Апокалипсис – это завершение конкурирующих проектов. И наша задача – подготовить эти события!

– То есть мы должны готовить Конец Света? Можно ли? Ведь это самое гигантское зло, которое только может представить себе человек! Выходит, мы должны его приближать?

– Не готовить, а готовиться… И не мы начали к нему готовиться, а Иоанн Богослов 2000 лет назад, написав свое Откровение. Поэтому не нужно так театрально заламывать руки…

Михаил смутился от такого приземления. Захотелось обязательно что-то возразить этой самоуверенной девчонке. Он задумался.

– И не пытайся! – осекла она его.

– Так ты и мысли умеешь читать?

– Нет, просто я убрала твою следующую глупую фразу. Лучше бы тебе ее не говорить! Не руководствуйся эмоциями, Миша.

– Так все-таки ты убрала, а не я? А говоришь, что ты не вмешиваешься в мою жизнь.

– Сколько же тебе можно объяснять – я ничего не могу без твоего желания. Сначала ты сам должен раскаяться в своем поступке, только твое покаяние дает необходимый ресурс, необходимую силу для того, чтобы исправить твой временной проект. Ты вот только что сказал глупость, за которую позже поимел много неприятностей и стыда. Ты даже не представляешь, КАК ты каялся в том, что сейчас хотел мне нагородить! Как ты потом много узнал из того, чего не знаешь сейчас! Твоего покаяния хватило бы нам на много исправлений.

– Так исправь же еще что-нибудь, если средства остались, не пропадать же?

– Уп-с! В Беловском заговорил американец, – рассмеялась Изволь. – Не волнуйся, ни слезинки, ни вздоха у Господа не пропадет напрасно! Все пойдет на исправление нас, неразумных… Тебя уже исправляли-исправляли, исправляли-исправляли! Вот, получился человек, как человек. Видел бы ты себя раньше!

– ???

– Как-нибудь покажу твои похождения в Голливуде или твои 15 лет в колумбийской тюрьме.

– В колумбийской тюрьме? Как меня туда занесло?

– Тебя посадили за контрабанду наркотиков.

– Наркотиков???

– Да, да! Не удивляйся! Когда ты сломал позвоночник на одном из шоу, твои дела пошли совсем гнусно. Тебя все забыли, жена бросила, облапошив вместе с твоим адвокатом на всех судах. И ты остался у разбитого корыта. Но, привыкнув к роскоши, ты не смирился с таким положением, поэтому связался с так называемой «русской» мафией, в которой русским был только ты, а та свела тебя с колумбийцами.

– Кошмар какой! И зачем вам такой тип понадобился?

– Лучше тебя просто не нашлось.

– Да ладно!

– Вот тебе и ладно. У нас оценочные нормативы другие. Не как у вас. Мы измеряем желание человека, а не то, что из него получилось. Было бы желание, как говорится…

– Неужели у меня было так много покаянного ресурса, что хватило на столь кардинальную коррекцию моей судьбы?

– Нет, конечно. Хотя справедливости ради нужно признать, что в тюрьме ты локти покусал, повыл волком…

– А где же вы взяли остальной ресурс, забрали у других? Ограбили чью-то судьбу?

– Бог с тобой! Никого мы не грабили! Покаянный ресурс аккумулируется и в прошлом, и в будущем многими поколениями. Миллионы людей молились, молятся и будут молиться не только о собственной разнесчастной душонке, но и о будущем родственников, страны, человечества, просто любимых людей. Что такое молитва за усопших – знаешь?

– Ну… это…

– Это желание исправления их прегрешений. Человек уж умер давно, а его потомки за него молятся, и его временной проект исправляется. От этого и потомкам лучше становится. Например, они не получают наследственных болезней, приобретенных в результате ошибок предка, он просто их не приобрел. Не приобретают плохих семейных привычек и традиций, которые бывают порой губительнее, чем болезни. Понял?

– Вроде понял.

– Но помни, что все сейчас болтается на ниточке. Противодействие сил так ожесточилось, что все может рухнуть!

– И что тогда?

– Я… я не знаю, что тогда. Но я знаю, я верю, что не рухнет. Мы победим!

– Но если…

– Никаких «если»! Не бывать этому! С нами Бог! Или атаку штурмовиков уже забыл?

– Нет, помню… До сих пор ноги ноют…

– Такое бывает. Иногда наше тело помнит наши иные проекты. Это случается тогда, когда впечатления в этих проектах были очень сильными. Настолько сильными, что их не удается стереть до конца. Они стираются только из сознания, а вот из клеток, из памяти материала удалить не всегда удается. Знаешь такое понятие – память материала?

– Слышал, что у металлов она есть, у кристаллических структур.

– Правильно, но не у одних металлов и кристаллов. Она есть у любой материи. В ваше время научились пользоваться памятью только металлов и некоторых полимеров. Короче, возьми любую веревку, смотай и размотай ее. Она будет помнить свое смотанное состояние. Воздух помнит полет птицы, вода помнит путь рыбы. Некоторые животные обладают возможностью читать эти пути. Так они охотятся в полной темноте или догоняют давно улетевшую или уплывшую добычу. Как волк по следу. Только в воздухе и воде нет следов. Так и наши органы могут помнить – что с ними происходило в других проектах. Вычистить эту память можно, но сложно – слишком много возни. Представляешь, сколько там атомов, молекул и клеток?

– Да уж…

– Часто бывает так, что у человека что-то всю жизнь болит и болит. Врачи ищут – причины нет. А оно болит. Это и есть память материи. Она помнит боль из другого проекта.

– А зачем она? Неужели нельзя что-то придумать, как-то разом вычистить информацию и из сознания, и из материи?

– Можно, конечно. Все можно. Нет ничего невозможного.

– Ну и что же мешает?

– Целесообразность мешает. Человек должен кое-что помнить, ему должно что-то сниться, что-то неосознанно чувствоваться, он должен чего-то опасаться, стремиться избежать… Это можно назвать инстинктом, подсознанием, а на самом деле это – неосознанное знание о неблагоприятных проектах будущего.

– Его же еще не было, как ты говоришь?

– Да пойми же ты, это для тебя не было, я повторяю, а для будущего – было. Я же в будущем, правильно? Поэтому твое будущее для меня уже прошлое.

– Ну, да…

– Если бы человечество или его часть не помнили ужасов других проектов развития истории, как твои ноги атаку штурмовиков, то они бы не обладали нужной интуицией. Интуиция – это и есть память о будущем. Это способность правильно предвидеть будущие ситуации.

– То есть получается так – чтобы научиться предвидеть ситуации и делать правильные поступки, нужно, чтобы мы погибли или намучились в других проектах? Чтобы мы узнали неправильные пути, нужно сначала жестоко ошибиться?

– Ну, возможно, и так, – задумавшись, пробормотала Изволь. – А потом озорно добавила:

– Не согрешишь, не покаешься! Иди же брейся, а то Палмер опять издеваться будет!

– Кстати, я не каялся в том, что я побрился! Почему и это событие у меня стерлось?

– Ну… как тебе сказать… извини, это я ошиблась на пару минут и стерла твое бритье вместе с атакой штурмовиков… – застыдилась Изволь.

Беловский, сделав самый строгий голос, сдерживая смех, забасил:

– Та-а-ак! Ага! Значит, опять ты напортачила? Где там Саня?

– Ну, чего расшумелся? Сейчас исправлю, если тебе самому лень еще раз побриться…

– Ты даже не знаешь, как мужики не любят бриться, как это им надоело делать каждый день!

– Так ты неделю уж не брился, лодырь!

– Ну ладно уж, побреюсь, но смотри – чтобы это было в последний раз! А то сегодня ты меня бритости лишила, это я еще могу пережить, а завтра обеда?

– Не переживай, голодным не оставлю. Иди помоги Бизону съесть все, что он заказал, а то ты потеряешь командира.

– Опять небритым идти?

– Иди, говорю! – засмеялась она. – Побрею! Пока идешь, будешь как огурчик!

…В прекрасном расположении духа Беловски решил навестить своих спутников. Они сидели в баре и увлеченно издевались над электронным официантом, заставляя его менять уже третий десяток блюд и напитков. Палмер возлежал в прозрачном, медузообразном шезлонге, в парчовом халате и с прической, похожей на Элвиса Пресли. Только знаменитый кок у него был гораздо больше и сиял лаком гораздо ослепительней, чем у короля эстрады. А Бизон ползал по большому столу от блюда к блюду в одних плавках и пробовал пальцем подливки и соусы.

– Беловски! – заорал он. – Ты уже побрился? Посмотри на эту куклу! – Он указал жирным пальцем на уоррент-офицера. – Как тебе этот красавец? Он напоминает мне укравшего 500 долларов нигера. Ха-ха!

– Хорошо, что он не черный, сэр!

– Почему?

– Потому что вы не смогли бы, не нарушая законодательство Соединенных Штатов, так открыто сопереживать счастью этого гражданина!

– Ха-ха, Майкл! Мы на яхте в Атлантике, а Штаты в руинах, со всеми правозащитниками!

– Вы этому радуетесь?

– Нет, сынок, просто я не хочу об этом думать. Что толку? Все равно ничего не изменится!

– Вы уверены, сэр?

– А ты нет, Беловски? Всему есть предел, даже твоему Богу!

– У Бога нет предела, сэр!

– Беловски, не морочь мне голову! Лучше закажи чего-нибудь из шестисот блюд этой забегаловки. Даю голову Палмера на отсечение, что ты даже названий таких не слышал!

Майкл с живостью вспомнил улетающую на советской ракете голову Палмера, и у него пропал аппетит.

– Сэр, у вас есть своя голова.

– Мою жалко, Беловски! А это чучело, – он опять ткнул жирным пальцем в уоррент-офицера, – что с головой, что без головы – никакой разницы!

– Сэр, поверьте, без головы он гораздо хуже смотрится...

– Беловски, не будь занудой! Мы имеем пару свободных дней и эту яхту в полном распоряжении. Наша задача – успеть воспользоваться всем, что в следующий раз мы получить никогда уже не сможем! – сказал он, запихивая в рот какой-то кусочек и блаженно жуя, продолжил:

– Я вот разделил меню на две части по триста блюд в каждой и собираюсь отведать его за два дня.

– Удачи, сэр! Не забудьте иногда посматривать в зеркало, оно вам скажет, когда вы превратитесь в свинью.

– Не переживай за меня, Майкл, тут такие туалеты, что способны вычистить из тебя все свинские зачатки и можно опять приступать к обеду, как будто ты не ел три дня!

– Потрясающая удача выпала вам, сэр!

Он взял со стола ползущие к Бизону пару тарелок и сел с ними за маленький столик в углу. Бизон проводил его удивленным взглядом, пожал плечами, не глядя, опустил палец в очередной горшочек и заорал, тряся рукой:

– Черт побери! Сейчас должно быть холодное!

Бортовой оператор невозмутимым голосом ответила:

– Во-первых, сэр, два ваших холодных блюда только что взял лейтенант Беловски. Во-вторых, бортовой медик не рекомендует заказывать сразу восемнадцать блюд. В-третьих, на салфетке, подающейся с каждым блюдом, есть рекомендации о том, чем нужно есть данное блюдо – руками или приборами. И, в-четвертых, сэр, слезьте, пожалуйста, со стола, вы мешаете убирать посуду!

Время – стоять!

Наспех перекусив, Беловский хотел взять в руку стакан с соком, чтобы запить еду. Но стакан оказался как будто намертво приклеенным к столику. Михаил недоуменно повторил попытку взять стакан, ведь буквально несколько минут назад он сам его принес и поставил! Но стакан словно окаменел, даже сок в нем перестал колыхаться от качки. Из-за спины послышался голос Сани:

– Не пробуй его оторвать, он зафиксирован.

Беловский включил интернет-приемник, чтобы увидеть Саню.

– Оставь, Миш, приемник, я – здесь.

– Что??? – Он обернулся на голос и с мистическим ужасом увидел Саню в окружении нескольких человек в черно-синей форме. Только это был какой-то другой Саня, совсем не его сверстник, не молодой мужчина, а уже довольно зрелый, даже пожилой. – Ты – здесь? – Беловский вспомнил про временные скачки и неуверенно спросил: – Ты… вы… вы – сейчас?

– Да, я – здесь. Мы с тобой на «ты», Миш, не волнуйся. Детали обсудишь с Изволь. Вкратце поясню, что я действительно сейчас, то есть в настоящем. Именно в настоящем, так как его на самом деле во временном отрезке – нет. Изволь тебе говорила, что настоящее – это миг. А миг – это умозрительное понятие, измерить которое невозможно. Как точка в геометрии, ее на самом деле нет, она условна. Поэтому в этой точке, то есть в истинном настоящем, мы можем делать что угодно, встречаться где угодно, перемещаться куда угодно, не мешая и не изменяя течение времени. Для времени настоящее незаметно и не играет никакой роли. Настоящее существует отдельно от времени.

Беловский осмотрелся по сторонам: Палмер застыл, вставая с шезлонга, Бизон, лежа на спине, лил себе в рот какой-то напиток. Его струйка застыла, как будто сделавшись стеклянной. Все остановилось! За бортом остановилось море: волны, повесив в воздухе тысячи хрустальных брызг, замерли. Яхта застыла, накренясь от качки, птицы за бортом повисли голографическими модельками из зоопарка «Green Pease», даже музыка, звучащая до этого, замерла на одной ноте. Миша осторожно поднялся, неуверенно сделал несколько шагов по наклоненной палубе, обошел вокруг большой стол, где скульптурно валялся Бизон со струйкой напитка во рту. Он попытался взять одну крупную капельку, висящую в воздухе, но она не поддалась, как будто была намертво прикреплена в пространстве. Подошел к Палмеру, потрогал полы его халата, которые тоже оказались каменно-твердыми, как и все остальные предметы. Он ходил и трогал, щупал, прикасался, пока его удивление не было прервано голосом Сани:

– Все зафиксировано, Миша, специально для того, чтобы ничего не подвинуть во времени. У тебя не получится даже стряхнуть пепел с сигары Палмера.

Беловский посмотрел на сигару в зубах уоррент-офицера: дым от нее застыл в воздухе причудливой фигурой. Он попытался сдуть его, потом махнуть рукой, потом просто взять в руку, но дым оказался невообразимо твердым, как и все остальное. Михаил подумал: как же так, ведь дым уже в воздухе? Ведь он газообразный, внутри воздуха. Ведь он уже смешался с воздухом и скоро совсем исчезнет? Значит, и воздух, по идее, тоже должен окаменеть, ведь он тоже – материя? Но почему же я дышу, хожу в воздухе?

– Сань, а почему жидкости зафиксированы, а воздух нет?

– Специально для того, чтобы твой первый выход в Настоящее не был бы для тебя слишком шокирующим. Тебе оставили воздух и ощутимое пространство. Хотя можно было бы обойтись и без них. Время и пространство – это понятия существуют только для материи. Это необходимые условия ее существования. В принципе ты можешь не дышать – попробуй. Тебе сейчас не нужен воздух. Человек дышит с интервалом во времени, а мы сейчас вне времени, между прошлым и будущим, поэтому тебе понадобится кислород еще не скоро.

– Но мы же с тобой разговариваем, мы с тобой живем… И нам при этом не нужно дышать, не нужно есть, наши ткани не изнашиваются, а значит – не стареют, так?

– Так, Миша, я рад, что выбрал именно тебя, ты все схватываешь на лету!

– А если так, то почему же нельзя при помощи ваших технологий переместить сюда, в Настоящее, все человечество? Почему нельзя жить тут? Почему здесь только мы с тобой и с твоими ребятами? Почему нельзя взять Палмера или хотя бы Бизона?

– А вот это – самый главный вопрос. Перетащить сюда, в Настоящее, конечно, можно всех, кого угодно. Но это очень опасно для Настоящего. Здесь все так просто и доступно, что каждый подлец сможет такое накуролесить, что придется все начинать сначала.

– Что значит сначала?

– С Адама и Евы. Именно они первыми были лишены Настоящего, то есть бессмертия. Вместо него они получили неопределенное будущее, беспрерывно утекающее в прошлое. С тех пор для каждого кандидата в Настоящее существует тест, во время которого он должен доказать свою благонадежность, свою лояльность Настоящему. Только после этого человеку доверяют бессмертие.

– Тест – это земная жизнь?

– Да, жизнь. Это временной отрезок, испытательный срок. Ладно, Миш, я пришел не для того, чтобы посвящать тебя в наши технологии, для этого у тебя есть Изволь. Цель нашего визита: прием тебя в команду межвременного спецназа. Познакомься: это твои новые соратники. Они практически не выходят из Настоящего, они всегда в бою.

– Не понял: с кем в бою? Где в бою? В Настоящем тоже воюют?

– В том-то и дело, что воюют. Воюют давно и жестоко.

– А за что воюют?

– За Будущее. За свершение правильного Будущего.

– Как понять – правильного? За Логику?

– О! Неплохо тебя поднатаскала Изволь… Во время любой войны существуют как минимум два плана развития событий. Чей план осуществится – тот и победил. Любой план, это не что иное, как замысел о Будущем. Наша задача – осуществить свой план. Сделать так, как было запланировано нашим Творцом, как написано в наших книгах. Для этого существует наш спецназ, в задачи которого входят несколько функций.

Первое: поиск в прошлом свидетелей будущего. Это наши пророки и провидцы. О них мы знаем по скупым и не всегда понятным древним текстам, так как они писались во времена, когда человечество еще не могло понять смысл предсказаний. Поэтому наши разведчики отыскивают в прошлом данного человека, выспрашивают у него подробности его пророчеств, те подробности, которые он не смог доступно сообщить своим современникам. На основе этих разведданных осуществляется планирование конкретных операций, да и всего государственного и мирового процесса. Ничего нового, в принципе. Разведка как разведка.

Второе: в наши задачи входит перехват вражеских пророчеств, добыча секретных планов, раскрытие тайных замыслов и, на основе этой информации, ликвидация вражеских временных проектов.

Третье, самое главное: наши бойцы высаживаются в любой точке прошедшего времени, часто жертвуя собственным проектом, становятся частью прошлого и даже гибнут там, чтобы внести в нем необходимые изменения. Это – ювелирная работа, которая не терпит никакой самодеятельности! Например, мы знаем, что кто-то погиб в автомобильной аварии от неисправности тормозов, а нам этот человек позарез нужен живым. Для этого наш спецназовец проникает на несколько часов в прошлое и угоняет неисправную машину или сообщает владельцу о ее неисправности. Вариантов тут множество, главное – не дать состояться аварии. Но при этом он сам становится частью того времени и при неблагоприятном раскладе может исчезнуть из своего. Данный пример самый простой. Чаще всего мы занимаемся тем, что предотвращаем глобальные катастрофы, кровопролитные войны, помогаем выигрывать битвы, подсовывая полководцам нужных советников, какие-то знаки, изобретения и даже сны. А иногда приходится и самим участвовать в них.