Близнецы по несчастью

Глава 5

Ставший уже родным «жигуленок» быстро доставил меня на нужную улицу. Я еще раз похвалил маленькую площадь городка. Все необходимое находилось под рукой.

Двухэтажный домик из белого камня мне понравился. Любезные старушки, сидевшие на скамейке, – неизменная принадлежность любого двора – указали мне квартиру скандального журналиста. Тот жил на втором этаже, что позволяло ему любоваться морем каждый божий день.

– Интересно, он дома? – мне показалось: вопрос задан в никуда. Однако я ошибался. Кумушки тут же откликнулись:

– В одиннадцать утра в магазин ходил. Больше на улице не появлялся.

– А мог он скрыться незаметно?

Подобное предположение их развеселило.

– Да ты что, родимый? Весь дом как на ладони.

Это меня порадовало. Ужасно не хотелось рыскать по городу в пятидесятиградусную жару. Уверенно поднявшись на второй этаж и приняв гордый вид, я нажал на кнопку звонка. Никакой реакции! Никто не спешил мне навстречу с распростертыми объятиями. Я начал волноваться. Бдительные кумушки могли недооценить способности Варнакова исчезать незаметно. После нашего разговора Дмитрий вряд ли стал бы кипятить чайник в ожидании дорогого гостя. Привалившись плечом к двери, я еще раз помучил звонок. К моему удивлению и ужасу, дверь открылась.

– Есть кто? – мой голос дрожал, как тремоло. Я осторожно прошел в большую, со вкусом обставленную гостиную. Стенка из карельской березы, мягкий уголок, обитый кожей, толстый ковер говорили о том, что хозяин явно не бедствовал. Об этом же свидетельствовало колоссальное наличие самой современной аудио– и видеоаппаратуры. Беспокойство росло во мне, как воздушный шар. Хозяин ни за что не оставил бы такую квартиру незапертой.

– Дмитрий, вы где?

Я прошел в кухню. Идеальная чистота неприятно резала глаза. Здесь тоже никого не было. Но какое-то шестое чувство говорило мне: Варнаков не покидал свои хоромы. Через минуту я смог в этом убедиться. Он лежал в ванной, свернувшись калачиком, словно пытаясь остановить кровь, обильно вытекавшую из раны на животе. Одного взгляда достаточно, чтобы определить: «Скорую» вызывать бесполезно. Зато неизвестно откуда взявшаяся милицейская машина, урча сиреной, уже подъезжала к дому. Старый трюк грозил сработать. Если я не проявлю расторопности, мне спокойно пришьют убийство. Именно это заставило меня проявить чудеса акробатики. Бабули на скамейке раскрыли рты, когда я, взобравшись на крышу по пожарной лестнице, бросился к противоположной стене дома. Это меня не спасало: кумушки все равно досконально опишут мою внешность. Впрочем, наверняка менты и не ожидали увидеть на месте преступления никого другого. Спустившись на землю по второй пожарной, я подумал о везении: не пришло бы мне в голову поставить «Жигули» на платной стоянке в ста метрах от дома, мои руки уже сковали бы наручники. А так, спокойно сев за руль, я покинул злополучное место, направился на один из многочисленных диких пляжей, а там быстро стащил с себя футболку и джинсы и с разбегу бросился в чистую теплую воду. Отплыв на приличное расстояние от берега, лег на спину и принялся анализировать ситуацию. Без сомнения, меня подставляли, причем топорно и грубо. Наверняка этот придурок Варнаков после нашего разговора позвонил заказчику, и тот дал необходимые указания. Или – я сделал несколько гребков в открытое море – он находился в квартире? Нет, вряд ли, ведь журналист сначала чуть не сдал позиции. Неожиданно вздрогнув, я стукнул себя по лбу, отчего сразу погрузился по пояс. Щелчок в трубке и непонятные шорохи в квартире – не что иное, как появление незнакомца. Вот тогда-то Дмитрий и заговорил угрожающе, посоветовав мне убраться из города, вот тогда-то я и почувствовал странный испуг в его голосе. Вполне возможно, писака попросил помощи, а пришедший решил этот вопрос по-своему. Вероятно, он слышал наш разговор и пришел к выводу: на Варнакова положиться нельзя. Если Дима чуть не сдрейфил при телефонном звонке, где гарантии, что он не сдаст компанию при более тесном контакте? Итак, судьба журналиста решилась в считаные минуты. Я как нельзя кстати подходил на роль убийцы, и теперь вся причерноморская милиция могла преспокойно сесть мне на хвост. Не было сомнений: в конце концов они доберутся и до отеля, и до меня самого. Кто-то да сообразит, что искать проще всего машину. Я погрузился в воду с головой, надеясь освежить размягченные солнцем мозги. Сейчас у меня есть фора, которой следует воспользоваться. За несколько секунд доплыв до берега и молниеносно одевшись, я бросился в машину. «Жулечка», взвизгнув тормозами, рванула в отель. Там, быстро покидав в пакет вещи, я, стараясь не попасться на глаза администратору, пронесся через холл на улицу. В ближайшем киоске купил газету, так и пестревшую объявлениями о сдаче жилплощади. Продавец любезно ознакомил меня с географией города. Вскоре я мчался на окраину смотреть однокомнатную квартиру. Ее хозяину, молодому парню кавказской национальности, так не терпелось получить деньги и рвануть в Сочи с подругой, что он даже не взглянул на мои документы. Еще за двести долларов добряк разрешил мне пользоваться своей машиной, допотопным «Москвичом». Быстро нацарапав что-то на клочке бумаги, он сунул ее мне в руки:

– Это доверенность. Нотариальная контора моего родного дяди Вазгена находится на соседней улице. Он тебе все оформит.

Я накинул еще пятидесятку, которая исчезла в кармане его потертых джинсов. Похлопав меня по плечу, мужчина растворился в темноте.

Прокат машин работал круглосуточно. Я с сожалением избавился от многострадальной подруги – «Жигули», не забрав заплаченные за следующие два дня деньги. Владелец чуть не расцеловал меня.

– Полагаю, уже уезжаете из города? – подмигнув, спросил он.

Я кивнул:

– Именно так.

– Ну что ж, счастливого пути.

Какое-то шестое чувство подсказало: парень ни за что меня не выдаст, и от этого на душе стало легче. Все-таки со всеми можно найти общий язык.

Вернувшись в квартиру, я первым делом принялся за уборку. Затхлые, кислые запахи вызывали тошноту. В хате царил полный бедлам, что заставило меня предположить: малец получил ее по наследству и постоянно сдавал, причем кому ни попадя. Наряду с остатками еды двухлетней давности, встретившими меня мощной газовой атакой, и бутылками из-под всевозможных спиртных напитков я с содроганием выгреб некоторые предметы индивидуальной женской гигиены. Надраив полы и вывесив на балконе протертые ковры, я принялся за окна. К вечеру хата заблестела. Позволив себе сбегать на дикий пляж, до которого рукой подать, я с наслаждением погрузился в морскую воду и, энергично проплыв двести метров, решил: на сегодня с физическими упражнениями покончено. Голова снова работала в нужном направлении. Во что бы то ни стало следовало отыскать заказчиков грязной клеветнической статьи, а заодно выяснить, зачем она понадобилась. На место подлецов претендовали два человека, причем одного из них, Варнакова, уже принимал городской морг. Правда, за моего коллегу говорил один факт. Из нашего с ним диалога выходило: бедняга кого-то страшно боялся. Люди, напавшие на сенсационный материал и желавшие донести его до читателя, так себя не ведут. Кто-то убедил молодого дурачка взяться за скользкую тему. Часто интересный материал подкидывает главный редактор. Эту версию тоже следовало проверить. Естественно, я не мог напрямую обратиться к нему. Оставалось только отыскать городскую библиотеку, попросить подшивку «Морского прибоя» за несколько лет и попробовать докопаться до истины самому. Так я и решил сделать – утром было чем заняться.

Едва продрав глаза от яркого солнца, бьющего в ослепительно чистые окна, я принял душ, съел два яйца всмятку, открыл шкаф и придирчиво осмотрел свой гардероб. Разгуливать в том же наряде, в котором меня видели старушки, опасно. Синие джинсы я заменил на белые хлопчатобумажные, футболку – на рубашку с короткими рукавами. Шляпа-сомбреро (вообще-то я терпеть ее не мог) позволила скрыть ежик светлых волос и пол-лица. Солнцезащитные очки с огромными, как блюдца, стеклами довершали маскарад. Легкая боязнь быть узнанным осталась, однако делать нечего. Набрав телефон нотариуса, я попросил аудиенции. Старый «Москвич», столь необходимая вещь, неизменный будущий спутник моих поисков, нуждался в оформлении. Парень не обманул: дядя Вазген действительно согласился встретиться со мной без лишних вопросов в 14 часов. Оставшееся время я решил посвятить библиотеке, благо ближайшая находилась всего в десяти шагах от дома.

Яркое крымское солнце, морской воздух и манящая голубая вода расхолаживающе действуют на людей. Наверное, поэтому в полутемной комнате, кроме меня и юркой пожилой библиотекарши, никого не было. Я попросил у нее подшивку газет за последние три года, отказавшись записаться и раскошелиться на пять гривен. Старушка презрительно фыркнула:

– Все командировочные такие. Жалко копейку потратить. Кстати, я не обещала обслуживать гражданина другого государства.

Вытащив купюру, я протянул ей:

– Простите, не знал.

Сухая рука смахнула банкноту в карман:

– Что вам дать, вы говорите.

– Подшивку «Прибоя» за последние три года.

Женщина дотронулась до обвисшего подбородка:

– Архивную литературу следует оплачивать.

– Сколько?

Я вытащил двадцатку. Она кивнула:

– Этого хватит.

Через десять минут я получил нужный мне материал, заодно поинтересовавшись музеями славного города. Музей героев-подпольщиков действительно существовал. Стараниями оставшихся в живых трех членов организации он пережил тяжелые для себя времена, хотя и в данный момент не процветал. Ставшая вдруг необычайно любезной старушка сообщила мне, как туда добраться.

– А теперь работайте, сколько душе угодно.

Стопка старых газет настолько пропиталась пылью, что в горле запершило. Однако я ничуть не жалел о своих действиях. Пожелтевшие страницы рассказали многое. Главный редактор Николай Васильевич Омириди царствовал в несчастном издании с начала девяностых. «Морской прибой» скорее напоминал боевой листок с отчетом обо всех городских событиях. По содержанию статей я сделал вывод: коллективу редакции до смерти надоело сидеть на своих местах, и они «отписывались», лишь бы их оставили в покое. Омириди вряд ли волновала судьба его газеты. Во всяком случае, для того чтобы раскапывать сенсационные материалы, никто не шевелил и пальцем. Значит, редакция ни при чем. Значит, это кто-то третий, мне совершенно неизвестный.

Сунув обалдевшей библиотекарше еще двадцать гривен, я вышел на улицу и с наслаждением втянул в легкие свежий морской воздух. Мой путь лежал в музей героев-подпольщиков.