Близорукая русалка

Глава 4

Миссис Бакстер ждала меня в дверях квартиры. Проходя по коридору, я улыбнулся ей.

— Спасибо, что так быстро приехали, мистер Ройял, — сказала она. — Я так боюсь… до смерти боюсь!

Я прошел вслед за ней в гостиную. Со вчерашнего вечера квартиру прибрали, и в комнате было чисто. Я сел на плетеную кушетку. Она устроилась напротив в кресле с твердой спинкой и стиснула руки на коленях.

— Кто-то угрожает мне, — тихо произнесла она. — Все время звонит… и рассказывает, что со мной случится, если я… не отдам ее, если не скажу… где она находится.

— Где находится — что? — спросил я.

— Какая-то лента. Я сказала, что не понимаю, о чем он, а он только рассмеялся. Он смеется каждый раз, когда я говорю ему, что ничего не знаю. А потом рассказывает, что он со мной сделает… — Тембр ее голоса начал истерически повышаться. — Ужасные вещи, мистер Ройял! Кошмарные вещи! Он говорит, что они убьют меня… но сначала…

Она уронила голову на руки и безудержно зарыдала.

— Успокойтесь! — сказал я. — Истерика — плохой помощник в делах.

Она медленно подняла заплаканное лицо.

— Наверное, вы правы, мистер Ройял. — Голос ее дрожал. — Сначала Джо… Вот так вот взял и исчез. Потом это…

— Лента? — спросил я. — Какая лента?

— Не знаю! Я никогда не слышала ни о какой ленте! Я повторяла ему это снова и снова, но…

— Ну хорошо, — сказал я. — Значит, вы не имеете понятия ни о какой ленте!

— Это все из-за Джо, — прерывисто произнесла она. — Я чувствую! С ним случилось что-то ужасное!

— Ничего такого вам не известно, — возразил я. — И если вы будете думать об этом, то никоим образом не поможете Джо. Вы должны постараться мыслить конструктивно, миссис Бакстер!

— Вы правы, конечно, — согласилась она. — Но я до сих пор ни разу не слышала ни о какой ленте.

— Джо — техник на телевидении, — сказал я. — Единственная разновидность ленты, с которой он мог иметь дело, — это магнитная лента.

— Магнитная лента? — медленно произнесла она. — Почему я не подумала об этом раньше?! У него действительно была здесь какая-то бобина.

— А вы не знаете, она все еще тут, у вас?

Она встала с кресла и подошла к комоду в дальнем углу комнаты. Просмотрев содержимое всех ящиков, она направилась в спальню. Я закурил сигарету и стал ждать. Когда она вернулась в гостиную, лицо у нее было озадаченное.

— Я нигде не могу ее найти, — сказала она. — Должно быть, Джо взял ее с собой.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Точно не могу сказать… Думаю, она была здесь за день до того, как он…

Она снова залилась слезами.

— Может быть, присядете? — предложил я. Она села и оцепенело посмотрела на меня.

— Кто бы ни вломился к вам в квартиру прошлой ночью, он наверняка искал именно эту ленту, — сказал я.

— Видимо, так оно и есть.

— Если это магнитная лента — а я уверен, что так и есть, — то что на ней могло быть такого важного для такого типа, который вам названивает?

— Ума не приложу, мистер Ройял! — в раздумье сказала она.

Я сочувствовал ей и тем не менее всей душой желал, чтобы на свете было поменьше вещей, о которых она ничего не знает.

— Я кое о чем хотел спросить вас, — наконец сказал я. — Был ли Джо в дружеских отношениях с женщиной по имени Елена Картрайт?

Если бы я дал ей хорошего пинка, реакция была бы, наверное, точно такой же. Она вскочила со стула словно ужаленная.

— Что вы хотите этим сказать? — строго спросила она.

— Только то, что сказал. Я встретился с мисс Картрайт, и она сообщила мне, что очень хорошо знает вашего мужа… что они хорошие друзья.

— О! — только и произнесла миссис Бакстер. И тут же немного расслабилась. — Извините. Я подумала, что вы имеете в виду…

— Просто друзья, — уточнил я. Она снова села.

— Так вы знакомы с мисс Картрайт? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Мы тоже очень хорошие подруги.

— Понятно, — кивнул я. — Предварительный гонорар в пятьсот долларов… его, конечно, заплатила мисс Картрайт?

— Это она вам сказала?

— Сегодня утром, — сказал я, не задумываясь.

— Но она не могла этого сделать! Она взяла с меня обещание, что я никому не скажу!

— А почему она попросила вас об этом?

— Не знаю.

— Не понимаю, в чем тут дело, — сказал я, — но, должно быть, у нее была на то причина. Может быть, та же самая причина, по которой она сказала мне, что не очень хорошо вас знает?

Я поднялся.

— Кажется, вы в это не верите, миссис Бакстер, но я все еще пытаюсь помочь найти вашего мужа. Тем не менее вы ничего не желаете мне рассказывать. Вы усложняете жизнь нам обоим!

— Извините, мистер Ройял, — произнесла она. — Наверное, мне следовало рассказать вам о Елене. Но она в самом деле недвусмысленно попросила меня не… Ведь вы хитростью вытянули у меня, что это она дала деньги, правда? Пожалуйста, не говорите об этом Елене. Она была так добра ко мне, а я…

Я направился к двери, но тут вспомнил о пуле, которую прошлой ночью вытащил из стены.

— Джо служил в армии? — спросил я.

— Да, — кивнула она.

— Мне просто интересно, — сказал я.

— Это имеет отношение к его исчезновению?

— Пока не знаю, — сказал я. — Я просто подумал, что это могло иметь отношение к тому, что я сам едва не исчез.

Я вышел и тихонько прикрыл за собой дверь, прежде чем она успела прийти в себя от удивления и задать мне еще какие-нибудь вопросы, на которые у меня не было ответов.

Я не потрудился вернуться в контору, потому что только потратился бы и усугубил бы язву Крамера. К тому же для битвы с Пэт день был не слишком благоприятным — это я чувствовал совершенно определенно.

Итак, я поехал в мой любимый бар по соседству — единственный известный мне бар, где до сих пор подают бесплатный ленч — и закрылся в телефонной кабине со стаканом пива, салями, сыром и полным карманом мелочи. Я прикинул, что пора рассмотреть армейский аспект; не будучи точно уверенным в причине, побудившей меня сделать это, но раз уж такое всплыло на поверхность, то наверняка заслуживало более внимательного рассмотрения. По обычным каналам для выяснения деталей мне понадобилось бы недели три, но в Вашингтоне у меня жил приятель — настоящий специалист по успешному проторению путей сквозь канцелярскую волокиту. Опустив монеты в телефонный аппарат, я из суеверия скрестил пальцы: пусть только он окажется на месте!.. Он оказался. Я сообщил ему необходимые статистические данные о Бакстере плюс оплаченный номер телефона, и он пообещал, что позвонит сразу же, как только раздобудет нужную мне информацию.

После трех кружек пива, когда я уже приступил к десерту (салями и сыр), телефон зазвонил — приятель побил все прежние рекорды по борьбе с бюрократией.

Джо Бакстер служил на Тихом океане. Он был дважды награжден знаками отличия за отвагу, отмечен как превосходный снайпер, освобожден от службы по состоянию здоровья, а потом стал инструктором по стрелковому оружию в Форт-Беннинге. Из армии он уволится с сохранением знаков отличия.

Так что же? Значит…

Итак, я поблагодарил этого гениального человека, повесил трубку, проверил возврат монет и здесь тоже остался, по своему обыкновению, ни с чем. Просто день был неудачный.

Я вернулся домой и провел остаток дня, стремясь улучшить себе настроение. Я спал. Нет ничего лучше сна, чтобы поднять упавший тонус, особенно если вам снятся такие сны, как мне.

Это трехцветные сны, в которых являются белокурые, рыжие и брюнетки.

Было около семи вечера, когда я принял решение снова побеседовать с Еленой Картрайт. Я позвонил в «Юнайтед уорлд». Там ответили, что ее нет, но, вероятно, я найду ее дома. Мне назвали адрес, и я старательно записал его в своей маленькой черной книжке. Хотя, может быть, это и отдавало чрезмерным оптимизмом.

Она жила за городом, на другом берегу реки, и было уже почти половина девятого, когда я туда добрался. Дом — большое белое оштукатуренное здание — стоял в стороне от широкой улицы, посредине обсаженного деревьями и цветами участка размером примерно в акр.

Я оставил машину на вымощенной плитами подъездной аллее. Если Елена зарабатывает такие деньги на телевидении, то мне, вероятно, тоже стоит попытаться урвать себе кусочек этого пирога, и к черту мистера Маггса!

Я нажал кнопку около двери и услышал где-то внутри дома перезвон колокольчиков.

— Кто там? — произнес ее голос неожиданно близко от меня.

Я понял, что голос раздается из динамика, встроенного в панель рядом с дверью. Там был еще и микрофон… может быть, сделанный искусным техником Джо Бакстером — или Хэнком Фишером?

— Макс Ройял, — представился я. — Сюрприз-сюрприз!

— Заходите, Макс. Дверь не заперта.

— Разве это не опасно?

— Это и делает жизнь такой интересной, — сказала она. — Никогда не знаешь, кто позвонит. По вечерам я сижу и надеюсь…

Я открыл дверь и вошел в дом. Прихожая, очевидно, была обставлена художником по интерьеру, который пользовался популярностью в этом году и полагал, что старый добрый колониальный стиль никогда не выйдет из моды. Если бы мне когда-нибудь пришлось обставлять дом, я подождал бы до следующего года, когда станет популярным другой художник по интерьеру.

Мгновение я стоял, раздумывая, куда же идти. Все двери, выходившие в прихожую, были закрыты. На верхний этаж вела белая лестница с перилами.

— Поднимайтесь сюда, Макс, — нахлынул на меня ее голос. — Комната на верху лестницы.

Я сделал, как мне было сказано. Дверь оказалась открыта, и я вошел.

— Сюда, — позвал голос. По-видимому, он раздавался из-за двери в дальнем конце огромной гостиной. Я пересек комнату, толкнул дверь и вошел в следующее помещение.

Пол здесь был выложен черной мраморной плиткой. Стены отделаны черным и белым кафелем. В углу была встроена в пол ванна; напротив нее на мозаичном столике стоял экраном к ванне изящный портативный телевизор последней модели.

А в ванне лежала Елена. Над пузырьками пены выступали ее голова и плечи. На ней были очки, на дужках которых было выгравировано ее имя — прелестное имя, но не до такой степени, как сама Елена в ванне.

— Как уютно, — не смог сдержать я восхищения. — Просто не терпится отказаться от соблюдения всяческих условностей!

— Выключите телевизор и садитесь, Макс. Мне нравится расслабляться в ванне. К тому же это дает возможность одновременно следить за конкурентами.

Вблизи стояло кресло в строгом колониальном стиле, обитое простеганным атласом. Вырубив телевизор, я сел и сразу понял, почему Джордж Вашингтон никогда не стал бы сюда садиться — он был не дурак, чтобы сидеть на кресле без пружин.

— Вы не против, если я закурю? — спросил я ее.

— Валяйте, — разрешила она. Я зажег сигарету.

— Мне нравятся очки с монограммой… Это очень мило!

Она рассмеялась.

— Это ужасная тайна… Я имею в виду то, что я ношу очки. Вы, Макс, один из немногих избранных, которые узнали о ней. Я близорука, а ванна слишком далеко от экрана, чтобы я могла четко видеть его без очков.

— Я буду надежно хранить вашу тайну, — пришлось пообещать мне. — За соответствующую плату, разумеется!

Она повела плечами, и пузырьки стали с шелестом лопаться.

— Может быть, приготовите мне выпить, Макс? Можно сделать мартини… Все необходимое вы найдете в баре, в гостиной.

— Разумеется, — сказал я. — Вы говорите понятным мне языком!

Я вышел в гостиную и обнаружил, что в баре имеются все необходимые ингредиенты, за исключением льда. Я вернулся в ванную, но не успел сделать и шага от двери.

На какое-то мгновение я увидел нимфу, пугливо исчезающую в волнах. Секунду спустя ее голова с плеском появилась на поверхности. Стекла очков покрылись пузырьками пены, и у меня возникла восхитительная мысль — если она видит меня через них, то я наверняка похож на игрушку «Снежное Рождество».

— Лед, — произнес я.

— Вы что, не имеете привычки стучаться? — сердито спросила Елена. — Я как раз выходила из воды!

— Нет льда, — сказал я, игнорируя ее вопрос.

— Дверь в кухню с другой стороны гостиной. И пожалуйста, закройте дверь, когда будете выходить!

— Да, мэм, — смиренно склонил я голову. — Знаете что? Жаль, что вы любите смотреть в ванне телевизор.

— Почему?

— Если бы вы не смотрели, вам не пришлось бы надевать очки. Без очков вы бы плохо видели. Если бы вы плохо видели, вы не заметили бы и меня в дверях, ведь так?

— Вы прямо как любопытный Том![5] — засмеялась она.

— А какая Годива получилась бы из вас! — с восторгом поддержал я разговор. — Без всяких этих ханжеских длинных волос, которыми она укрывалась, как занавеской!

— Убирайтесь отсюда! — Она недовольно брызнула в меня пеной. — Какие же у вас непристойные мысли!

— Мой разум развращают глаза, — объяснил я.

К тому времени, когда к мартини добавился лед, она вышла в гостиную. На ней был черный пеньюар, оставлявший такое ощущение, что его не случайно сделали черным, потому что иначе бы он был просто невидимым. Она подошла к дивану и села. Я подал ей бокал и сел рядом с ней.

— Спасибо. — Она взяла у меня из рук мартини. — Есть какие-нибудь новости о Джо Бакстере?

— Кому нужен этот Джо Бакстер? Кто хочет сидеть рядом с ним в черном пеньюаре? Давайте лучше поговорим о том, чем вас можно очаровать!

— Я поняла, что вы опасный тип, как только вас увидела, — улыбнулась Елена. — Моя жизнь — открытая книга со множеством пустых страниц. Настраивайтесь на канал WXBS в восемь часов вечера каждую среду, и вы увидите историю успеха Елены Картрайт — конечно, если рейтинг останется на прежнем уровне.

— Вы говорите так, словно жалеете себя, — сказал я. — Это все та же старая песенка о бедненькой богатенькой девочке… или конечно-я-имею-грандиозный-успех-но-так-одинока?

— Наверное, это слишком заметно! — Она состроила гримаску. — Но иногда возникает такое чувство, что у меня есть простые составляющие жизни, одна из них деньги. Но зато ни одной из важных составляющих… Почему вы так на меня смотрите?

— Просто проверял. Ведь вы сами сказали, что это должно быть слишком заметно.

— Вы настоящий хам! — Это прозвучало скорее как комплимент.

— Вы говорили что-то о важных составляющих жизни?

— Всего три недели назад я думала, что у меня есть все, чего только может пожелать женщина…

— Не рассказывайте, — попросил я. — Вы увидели другую женщину, одетую в точности как вы… Или, может быть, позвонила его жена? Понял! Новое сочетание цветов в гостиной оказалось совершенно неудачным!

— Ну хорошо, — сказала она. — Тогда давайте не будем отклоняться от простых составляющих. Принесите сюда мартини и налейте мне еще стаканчик.

Я выполнил ее просьбу. Я сделал даже больше — наполнил и свой стакан тоже. Даже если это прозвучит как бахвальство, я готовлю превосходный мартини. Три бокала моего мартини — и девушка, которая все лето говорила мне «нет», начинает думать, что она была не в своем уме. Шесть бокалов мартини — и она в самом деле сходит с ума!

— Вы меня заинтриговали, — прикинулся я непонимающим. — Кто же это такой?

— Вы умеете читать мысли?

— У меня лучше получается гадать по руке, — сострил я.

Она протянула мне руку. Я взял ее и начал чертить кончиками пальцев узоры на ее ладони.

— Я вижу высокого красивого мужчину, — заговорил я нараспев загробным голосом. — Но, на мой взгляд, он — слюнтяй, другие же считают его красавцем. Темноволосый мужчина, настолько темноволосый, что зовут его наверняка Коул.[6]

Она вырвала у меня руку.

— Ладно, — сказала она. — Достаточно!

— Достаточно Коула? — спросил я. — Вообще-то даже больше чем достаточно, если хотите знать мое мнение.

— Я все еще очень уязвима, когда речь заходит о нем, — сказала она. — Больное место не сразу заживает.

— Так и мне говорили, — согласился я.

— Вам никогда не бывает больно?

— Только физически, — сказал я. — Какому только риску я не подвергался! Однажды я встречался с девушкой, которая носила с собой для защиты девятидюймовую шляпную булавку.

— И что же случилось?

— Она весьма ловко напала на меня, — с притворной застенчивостью соврал я. — Расскажите мне еще что-нибудь о Коуле.

Она глубоко вздохнула, в нерешительности помедлила, затем заговорила:

— Когда тебе стукнет тридцать, начинаешь шире смотреть на жизнь — особенно в том бизнесе, которым занимаюсь я. Перестаешь задавать себе вопрос, имеет ли джентльмен в виду священника и утопающий в розах загородный дом. Когда-то я думала, что мы с Коулом одна команда… Мы вместе росли в этом бизнесе. Когда его нет поблизости, я чувствую себя одиноко.

— Мужчины очень необязательны, — заметил я. — Как и женщины.

— Я не обладаю таким определенным взглядом на предмет разговора, — сказала она. — Но прилагаю все усилия, чтобы развить его.

— Так что же все-таки случилось? — спросил я. — Неужели кто-то еще сумел оценить Коула? Вряд ли у него их больше одной, хотя я даже в существовании этой единственной сомневаюсь.

— Да, кое-кто в самом деле его оценил, — медленно произнесла она. — Некто по имени Сильвия Кэйн…

— А он — взаимно — оценил ее?

— У нее есть два важных качества, которым я ничего не могу противопоставить.

Мгновение я изумленно смотрел на Елену, затем покачал головой:

— Не могу поверить!

Она усмехнулась.

— Прекратите валять дурака! Я имею в виду то, что, во-первых, она владеет полудюжиной нефтяных скважин, записанных на ее собственное имя, а во-вторых, ее отцу принадлежит половина Техаса.

Поразмыслив над этим, я медленно кивнул.

— Это определенно может заставить мужчину пересмотреть свои взгляды.

— Поэтому я не виню Коула за то, что он клюнул на такую наживку.

— Наживка и в самом деле заманчивая, — согласился я.

Резко зазвонил телефон, вдребезги разбив царившее в комнате спокойствие и расшвыряв его зазубренные куски по полу. Елена поднялась и взяла трубку.

Она произнесла несколько слов, затем повернулась и с удивлением посмотрела на меня.

— Это вас!

— Не может быть! — удивился я. — Ни один человек не знает, что я здесь.

— Но просят вас.

— Скажите, что они ошиблись!

Она убрала руку с микрофона.

— Нет, — сказала она. — Его здесь нет. Да, я знаю, что сегодня утром он был на студии. Конечно нет! Хорошо, я сделаю это.

Она осторожно положила трубку и вернулась к дивану.

— Что-нибудь не так? — спросил я.

— Нет, — резко сказала она. — Это был Амос Хэкет.

— И что же?

— Он хотел разузнать о вас, — сказала она. — Должно быть, Пэйн рассказал ему, что произошло сегодня утром.

— И чего это он так беспокоится обо мне?

— Не знаю, — с едва заметным раздражением удивилась она.

— Вот и вторглась презренная действительность, — с сожалением констатировал я. — Ну что ж, начнем… Вы дали миссис Бакстер деньги, чтобы она обратилась в сыскное агентство. Почему?

— Что?!

— Держу пари, что вам точно известно, почему Джо Бакстеру пришлось исчезнуть, и вы даже знаете, где он находится в эту самую минуту!

— О чем вы говорите?

— Пожалуйста! — поморщился я. — Не заводите снова эту старую пластинку — миссис Бакстер уже заиграла ее до предела! Сегодня утром на студии вы узнали меня потому, что уже слышали раньше мое имя… Потом вы осторожно сказали мне, что знаете миссис Бакстер не очень хорошо, и это было не правдой. Потом вы добровольно вызвались помогать мне без всякой видимой причины и помогли, перейдя все мыслимые границы всякого долга — даже взяли Сайруса штурмом в его логове. Воспользуйтесь шансом — расскажите мне об этом. Ведь меня наняли на ваши деньги!

Она долго смотрела на меня.

— Ну хорошо, — наконец произнесла она. — Мне терять нечего… Видите ли, я хотела каким-то образом вернуть Коула — как угодно, лишь бы вернуть. Поэтому и сделала эту глупость.

— Какая очаровательная идея! — восхитился я.

— Однажды вечером мы с Коулом репетировали на студии. Было уже довольно поздно. Репетировали любовную сцену — очень страстную.

— Ну разумеется, — понимающе кивнул я. — Я видел его в действии в тот первый раз, когда встретился с вами — помните? Из-за него у камер едва объективы не расплавились.

Елена вежливо улыбнулась.

— Коул в самом деле целиком отдается работе, — сказала она. — Для моих целей это было как нельзя более кстати. Я попросила Джо Бакстера тайком записать на пленку некоторые звуковые эффекты.

— Чтобы использовать ее потом как материал для шантажа?

— Я была в отчаянии! И думала, что если послать эту пленку Сильвии, она не захочет больше иметь никаких дел с Коулом — и тогда я смогу вернуть его.

— Но это не сработало?

— Я так и не отправила ее, — призналась она. — И даже не позаботилась забрать ее со студии. Обдумав все еще раз, я поняла, какая это была идиотская затея.

Я снова наполнил оба бокала.

— Больше я об этом не размышляла, — продолжала она. — И просто забыла обо всем, стараясь привыкнуть к тому, что Коула нет рядом. Потом, несколько дней назад, здесь появился Джо Бакстер. Он сказал, что лента попала в чужие руки и, похоже, кто-то пытается его убить. Сначала мне показалось, что он шутит, но потом я увидела, что человек и в самом деле напуган: когда он разговаривал со мной, у него дрожали руки.

— Бакстер объяснил, что имел в виду, говоря про чужие руки?

Она покачала головой.

— От него было трудно добиться чего-то вразумительного. Он все время твердил, что не может обратиться в полицию, что слишком перепугался, потом сказал, что собирается исчезнуть на несколько дней, пока все не успокоится.

— И все из-за этой ленты?

— Наверняка! — сказала она. — Должно быть, по какой-то причине она много значит для кого-то. Но почему же все-таки Джо был так напуган?

— Если вы знали, что он собирается исчезнуть, зачем было давать его жене пятьсот долларов, чтобы она обратилась в детективное агентство и начала его розыски?

— Джо пообещал связаться со мной, как только где-нибудь устроится. Я не получала от него известий в течение трех дней и начала беспокоиться. Испугалась, что он оказался прав и кто-то действительно собирался убить его из-за этой ленты.

— И все-таки не понимаю, почему вы…

— Неужели вы не видите? — нетерпеливо перебила она. — Если кто-то убил Джо из-за того, что было записано на той ленте, почему не предположить, что этот кто-то догадался, что мне тоже обо всем известно? Допустим, они решили обрубить все концы и удостовериться, что я ничего не расскажу?

Это казалось вполне логичным.

— А как насчет того парня, Амоса Хэкета? Он мог знать о существовании ленты?

— Не думаю.

— А Джордан? Его любят на студии?

— Я бы не сказала. Коул слишком эгоцентричен. К тому же не в его привычках молчать, когда он считает, что кто-то не прав или некомпетентен.

— Значит, у него могут быть враги в «Юнайтед уорлд»?

— Думаю, что да.

— Может ли Джо Бакстер быть одним из этих людей?

Она ошарашенно посмотрела на меня.

— Джо?

— Есть какие-нибудь причины, по которым он мог бы стать его врагом?

— Мне кажется, нет.

Я закурил сигарету.

— А может, Джо использует ленту в каких-то своих личных целях? — предположил я. — Ну хотя бы для того, чтобы шантажировать Джордана… А исчезновение служит ему прикрытием.

— Только не Джо, — сказала она упавшим голосом, но в нем не было ни тени уверенности. Я предпринял еще одну попытку.

— Дора, эта невоздержанная на язык брюнеточка… Вы сказали, что она — глаза и уши «Юнайтед уорлд». Может быть, ей тоже известно о ленте?

Во взгляде Елены появилась неподдельная тревога.

— Она и в самом деле много подслушивает. И уж наверняка в курсе каждого телефонного разговора Сайруса. Но я сомневаюсь, что она знает о ленте. Нет, не думаю.

— Она может, кстати, много чего знать и о врагах Джордана, — сказал я. — Реальных или потенциальных. Я мог бы поговорить с ней.

— Вы не скажете ей о ленте… если она не знает?

— Я проверну все это крайне осторожно, — пообещал я. — Может быть, она еще на студии?

— Я сейчас узнаю.

Елена направилась к телефону, а я допил свой мартини. Позвонив, она вернулась и села на диван.

— Ее там нет. Но у меня есть ее домашний адрес.

Она протянула мне листок бумаги с подробно записанным адресом.

— Отлично! — одобрил я. — Может быть, заскочу к ней поздороваться.

— Прямо сейчас? — спросила она.

Я взглянул на Елену. Глаза ее были влажными и слегка блестели. Она вытянула губы в ожидании, а черный пеньюар показался мне даже еще более иллюзорным, чем раньше.

— Ну… — сказал я.

Она придвинулась ближе.

— Я сама немного напугана, Макс, — тихо сказала она, проведя пальцами по моим губам. — И мне будет ужасно одиноко, если ты покинешь меня прямо сейчас.

— Я тоже так думаю, нет никакой необходимости торопиться к Доре, — сказал я. — В конце концов…

Ее губы прижались к моим, и конец фразы повис в воздухе. Обычно я люблю поговорить, но сейчас не возражал против того, что меня прервали. Ее рот касался моего. Она прильнула ко мне, и из глубины ее горла вырывались приглушенные звериные звуки. Я почувствовал, как она впилась ногтями мне в спину.

Через мгновение она ослабила хватку, уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула меня. Ее рот был слегка приоткрыт, взгляд — мечтательный. Она тяжело дышала.

— Макс…

Я поднялся, оттянул книзу узел галстука и расстегнул воротник.

— Да?

— У меня такое чувство, что я начинаю видеть новый смысл своей жизни — с тобой в качестве центральной фигуры.

— Как славно, — пробормотал я. — Я отлично смотрюсь в любом ракурсе — знаешь, как в театре, где сцена находится посреди зрительного зала.

Ее рука скользнула под мою распахнутую рубашку, и она провела пальцами по моей груди.

— Откуда мне знать, если огни рампы потушены?

Чувства начали наигрывать на ксилофоне вдоль позвоночника.

— Но ведь горит свет.

— Я так и знала. Что-нибудь обязательно неладно.

Она встала с дивана и прошла через комнату к выключателю около двери.

— Почему ты не снимешь рубашку? Здесь так жарко!

Я понял, что, прежде чем полегчает, станет еще жарче. Я тоже встал и скинул рубашку.

— Мог бы предложить то же самое тебе, — сказал я.

Она озорно улыбнулась. Выключатель щелкнул, и комната погрузилась в темноту. Я снова опустился на диван и стал ждать. Послышались шаги, и она остановилась передо мной.

Зашуршал шелк. Она сбросила пеньюар и выпрямилась. Ее тело мерцало белизной в отраженном свете, падающем из окна. Ноги у нее были длинные, чувственной формы. Округлые бедра переходили в высоко расположенный таз, а тот — в узкую талию, которой я восхищался при первой встрече. Ее груди были полными и высокими, розовые соски — твердыми и заостренными.

Она подняла руки и взъерошила свои волосы, медно блестевшие в слабом свете.

— Я… Мне надо идти, — слабо проскрипел я. — В конце концов, нам предстоит сражение, и…

— И?.. — мягко спросила она.

Я мужественно боролся, стараясь придумать хотя бы одну уважительную причину, из-за которой мне следует уйти, но, к счастью, потерпел поражение. Разумеется, нужно было сделать очень многое, и нам действительно предстояла самая настоящая битва. Но в конце концов, существует ведь исторический прецедент, когда боец по пути к месту сражения задерживается, чтобы восстановить силы. Ведь отправился же Дрейк играть в шары, в то время как по проливу Ла-Манш шла испанская Армада!

Армада потерпела крушение на скалах около десяти часов: Ройял выбрался на поверхность, сделал глубокий вдох, занес этот случай в список своих приключений и решил удалиться.

Это была единственная вещь, которую я непоколебимо делал весь год. В дверях Елена поцеловала меня на прощанье и погладила по лицу теплой, влажной рукой.

Я спустился к машине; мне пришлось посидеть там некоторое время, прежде чем я сумел собраться с силами и завести мотор.

Когда силы слегка восстановились, я закурил сигарету и подумал о Доре.

Поздновато для визитов без предварительной договоренности: но, с другой стороны, всего десять минут одиннадцатого, надо как-то скоротать время до сна.

Я тронул машину и направился обратно в город. Транспорта на улицах стало меньше, и я довольно быстро добрался до многоквартирного дома, в котором жила Дора. Он стоял на многолюдной улице неподалеку от «Юнайтед уорлд» — дорогой и уютный. Наверное, она поняла, что я к ней иду: «порше» въехал на стоянку прямо рядом с домом.

Ночной лифтер был занят кроссвордом, и мне страшно не хотелось беспокоить его — все равно я не слишком-то силен в кроссвордах. До квартиры Доры оставался всего один пролет, поэтому я поднялся по лестнице.

Белая кнопка была встроена в деревянную панель около двери с отметкой 2-Б. Я нажал на нее пару раз и подождал.

Дверь открылась. На пороге стояла Дора. Может быть, она и вправду была тупой и не слишком образованной в некоторых вещах — но при таком внешнем облике кому пришло бы в голову проводить тестирование на интеллектуальные способности? Ее простой пеньюар — без плеч и с разрезом чуть не до талии — уже сам по себе вполне мог заменить классическое образование. Может быть, ее волосы были плохо уложены, но кого это волновало, если они спадали на такие глаза, как глаза Доры?

— Вы! — громко сказала она и попыталась захлопнуть дверь.

И захлопнула бы, если бы я не успел сунуть ногу в щель. Она нажимала, и я тоже нажимал. Тяжело дыша, она сдалась, что вовсе не противоречило правилам образования… особенно когда изучаешь математическую статистику в моем лице.

— Что вам нужно? — прошипела она, когда я вопреки ее желанию вошел в квартиру.

— Вы удивитесь, лапочка, — сказал я, — но я зашел поговорить.

— О чем?

Я оглядел ее жилище. Дора жила так, что это могло в конце концов перерасти в привычку. Помещение было просторное, искусно обставленное в модернистском стиле.

— Какая у вас славная квартирка, — заметил я. — Должно быть, вы платите большие деньги за аренду… или вы не хотели бы углубляться в эту проблему?

— Убирайтесь отсюда! — огрызнулась она. Я ухмыльнулся.

— Не могу, дверь закрыта. И кроме того, стоило ли тратить силы, чтобы приехать сюда и тут же уйти, не задав вам ни одного вопроса?

— Что вам нужно? — снова нетерпеливо спросила она.

Я вздохнул. Этот день — за одним исключением — был для Ройяла не самым удачным.

— Давайте упростим допрос, — предложил я. — Под этими словами я имею в виду следующее: я сяду. Вы тоже сядете. Я задам вопросы. Вы на них ответите. Хорошо?

— Вы просто невозможны! — резко сказала она. — Я позабочусь, чтобы все стало известно мистеру Миллхаунду. Вы уже и так внушили ему любовь к себе!

Мне следовало ответить на это что-нибудь очень умное, но я не мог, ибо был слишком занят, наблюдая за тем, как Дора устраивается на тахте — она положила одну ногу на другую, и разрез пеньюара оказался совсем не там, где следует находиться разрезу на пеньюаре.

Я с трудом отвел глаза, приведя в порядок мысли, и вспомнил, что пришел сюда задавать вопросы. Удержавшись от искушения сесть рядом с ней, я выбрал кресло.

— Вы знаете, почему я здесь, — начал я.

— Вы частный детектив, — самодовольно улыбнулась Дора. — Вам платят за то, чтобы вы заглядывали в чужие окна, под чужие кровати…

— Отчасти это и в самом деле так, — кивнул я. — Но есть и несколько иная интерпретация моей деятельности.

— Избавьте меня от ваших грязных подробностей! — поморщилась она.

— Разумеется. Расскажите мне о Джо Бакстере. Что вы знаете о нем?

Она широко раскрыла глаза:

— Что вы имеете в виду?

— Что у вас с ушами? Вы не расслышали? Повторяю: о Джо Бакстере. Вы ведь знали его, верно?

— Я слышала о нем. Это из-за него вы вызвали у мистера Миллхаунда обострение язвы. Это вам до него есть дело, а мне-то что?

— Елена Картрайт рассказала мне кое-что о вас, лапочка. Она сказала, что вы — глаза и уши «Юнайтед уорлд». Вы могли что-нибудь слышать и о Бакстере.

— Например?

— Например, какой-нибудь разговор о ленте. Только не говорите, будто вы не знаете, что такое лента!

— Сегодня утром я одну порвала! — с притворной застенчивостью призналась она. — Пришлось воспользоваться английской булавкой.

— Очень смешно! — холодно скользнул мой взгляд по ее лицу. — Но та лента, о которой я говорю, содержит нечто гораздо большее! Хэнк Фишер знал об этой ленте и закончил свою жизнь на дне реки, — продолжал я. — Джо Бакстер тоже знал о ней и пропал. Я прошу вас для вашей же пользы, Дора: если вы что-нибудь знаете, расскажите это сейчас!

— Вам? — Она рассмеялась. — Наверное, если бы я что-то знала и рассказала вам, вы бы меня защитили?

— Разумеется.

— Почему бы вам все-таки не уйти? — ледяным тоном предложила она. — Идите пугайте детей — вам даже не понадобится маска!

Я резко поднялся.

— Ну ладно! — холодно сказал я. — Значит, защита вам не нужна. А ведь я пришел к вам только по доброте душевной.

Я решительно направился к двери и распахнул ее.

— Не уходите, — вдруг сказала она. — Разве вы ничего не хотите услышать об этой ленте? Знаете, у меня есть «Адрес в Геттисбурге» — записан на подлинном месте действия.

— Весьма забавно! — проворчал я. — Но помните, что завтра может оказаться слишком поздно!

Когда я закрывал за собой дверь, мне показалось, что по ее лицу пробежала легкая тень сомнения. Но разве можно что-нибудь утверждать наверняка, если вы смотрите на лицо Доры?

Я спустился на лифте вниз, вышел через сад и сел в машину. Потом завел мотор и осторожно отъехал от обочины.