Блог

Я ПЛАКАЛ

Сегодня Серега признался мне, что он — инопланетянин.

— Да пошел он куда подальше! — кипит Серега. Он — это наш шеф, хозяин и президент фирмы, в которой мы с Серегой уже четвертый год мучаемся за деньги. — Что я тут делаю?! Зачем мне все это?! Я вообще прилетел сюда отрываться! И этот жалкий недоумок еще будет меня учить… Кто он такой?! Мой интеллект мощнее его в тысячи раз. Пусть спасибо скажет, что я его оставил в живых… — и все в таком духе.

— Серега, если ты такой умный, то почему он — хозяин фирмы?

— Валик, только ты мне этого не говори. Ты что, признаешь связь между его умом и богатством?! Он хитрый, изворотливый, наглый, жестокий, чванливый и завистливый. И все это в квадрате. А вот его ум зауряден, интеллект неразвит, кругозор — замочная скважина английского замка. Юрий Владленович Потеряйкин даже по человеческим меркам — ничтожество, а по моим — вообще отрицательная величина…

— Ты о чем?

— О том, что я — инопланетянин. Для вас — инопланетянин, а вы для меня. Как говорится, мы с вами — разные люди…

— Серж, надеюсь, ты это не всерьез? Слушай, давай сегодня никуда не пойдем. Побудешь дома, успокоишься, поспишь…

— Понимаю, что ты имеешь в виду, но это ты безумен, мой друг, — терять вечер пятницы! Я абсолютно серьезен и нормален. Честно говоря, у меня давно чесался язык все тебе рассказать, а тут вот сорвалось, решил не тормозить.

— Дружище, зеленые человечки мне пока еще не мерещатся. И я должен поверить, что ты пришелец?!

— Именно…

Мы с Серегой пришли работать в «Омегу» три года назад почти одновременно: сначала он, а через месяц я. Обычные менеджеры среднего звена за десяток лет до наступления кризиса среднего возраста. «Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь в офисе!» Мы быстро подружились — два неженатых новичка во враждебном окружении. «Омега менеджмент» считается в нашем городе серьезной компанией: стабильная белая зарплата, чистая кабинетная работа по управлению торговыми и офисными центрами. Любой в нашем городе хотел бы тут работать. Шеф знает об этом и выжимает из нас все соки, намеренно разжигая оголтелую конкуренцию среди своих подчиненных. Не понятно, что ему приносит большее удовольствие — загребать миллионы или разыгрывать маленькие трагедии своих менеджеров, ощущая себя их богом. Юрий Владленович невзлюбил нас с Серегой сразу, но до поры невзлюбил безопасно — как и всех других. Меня за то, что никогда ни к чему не мог придраться, а Серегу еще и за открытость натуры и неизменно сокрушительный успех у противоположного пола. Серега редкий красавчик. Уж на что я натуральных взглядов на межполовые отношения, и то признаюсь: был бы барышней, влюбился бы до обмороков. Жгучий брюнет 185 сантиметров «в длину», как любит говорить Серега, добавляя, что «в длину девушкам нравится больше»… Сложен как Давид Микеланджело, низкий бархатный баритон. Венец его экстерьера — лучистый взгляд, которому нельзя не поверить, и разоружающая любые неприязнь и агрессию улыбка. Короче, машина для соблазнения. Машина, не дающая сбоев нигде и никогда. Половой конкистадор. Признаться, из-за этого моя дружба с Серегой не совсем бескорыстна. Ведь как девушки приходят знакомиться в публичные места? Верно, компанией. Серега завоевывает любую компанию. И, между прочим, всегда с учетом моего присутствия. В общем, когда мы вместе, мне каждый раз перепадает. А как красиво расстается со своими пассиями заслуженный мастер секса международного класса, многократный чемпион мира в постели. Я не знаю ни одной, которая не ждала бы щелчка его пальцев, чтобы немедленно вернуться на прежнее место. Единственным Серегиным недостатком, на мой взгляд, является его юмор. С девушками он шутит так солоно и так определенно ниже пояса, что у меня поначалу уши заворачивались и хотелось сбежать подальше. Серега утверждает, что я ничего не понимаю в женской психологии, что именно такие шутки им нравятся. Не скрою, в его исполнении этот ужас всегда вызывает бурю смеха. Единственная моя попытка самому повторить опыт друга привела к такому грандиозному скандалу, что целую неделю (был свинцовый ноябрь) пришлось проходить в темных очках.

Я заранее знал, чем закончится сегодняшнее совещание. Серега докладывал план мероприятий по подготовке технической службы к зиме. Как обычно, все четко организовал, его служба работает как швейцарские «Бреге», материалы совещания распечатаны и доведены до всех участников, предложения конкретны и по существу. Профи, он и есть профи. Беда только в том, что Серега — профи и еще кое в чем. А на прошлой неделе шеф вдруг заменил секретаря в своей приемной. Все поняли: седина колотится в лысину, а бесы интенсивно мнут бока. Обычно Юрий Владленович внешне демонстрирует безразличие ко всем женщинам, кроме своей жены и дочери, — он поддерживает имидж глубоко верующего человека с твердыми семейными принципами. Девочки если и бывают в его жизни, то только по производственной необходимости: в сауне с полезными людьми. Но тут… Всю неделю до вчерашнего дня коллектив завороженно наблюдал интенсивный ток слюны и тяжелый бой копыт. Коллектив внимал беззвучное «му-у-у-у», сотрясавшее нутро офиса. И когда Серега, зайдя поутру в приемную, увидел новенькую; когда его брови вскинулись в одобрительном изумлении, а ноздри затрепетали по-боевому; когда он на мягких лапах проструился к ней вплотную и плотоядно пророкотал свое знаменитое «добрый вечер», я понял: быть катастрофе.

Их короткая прелюдия вчера завершилась кульминацией, а сегодня в финале совещания грохнул атомный взрыв. Так что при всей моей симпатии к другу я не мог принять его возмущения близко к сердцу. И я его предупреждал, да он и сам прекрасно все понимал. И все же при всей напряженности ситуации инопланетянин — явный перебор.

— Предлагаю в «Дринк бар». Насухо ты не сможешь переварить мой рассказ. К тому же мне нравится, что там позволяют танцевать на барной стойке, особенно когда девчонки в мини…

— Девчонки, девчонки… — ерничаю уже после первого дринка, — Серег, а ты у себя кто, мужик или баба?

— Ни то, ни другое. У нас вообще, в вашем смысле, нет пола. В процессе размножения участвуют четверо, у каждого своя роль. Моя функция, например, почти точно переводится как «модератор».

— Модератор? Прикольно. Хочешь сказать, трое тра… э-э-э… занимаются размножением, а ты им советуешь, что куда и как?

— Отчасти так и есть, но имеются и существенные отличия. Знаешь, на вашем языке этого не объяснить. Не хватает слов. Тут как раз пролегает граница между нашими мирами. Один ваш ученый говорил: «…границы моего языка означают границы моего мира…»

— Витгенштейн.

— Что?

— Это говорил Витгенштейн.

— Валик! Откуда ты знаешь, ты же маркетолог?!

— А разве маркетологи обязаны читать книжки только по специальности?! Ты вроде тоже не аналитический философ. Хотя ты же пришелец… Серж, ты у нас с какой целью? Разведка перед нашествием или космический туризм? А может, ты ученый… как это… экзобиолог? Ладно, пошутили, и хватит, давай сменим тему.

— Поверь мне, тему не надо менять. Опять же, сейчас всего полвосьмого. Жертвы подправляют эпиляцию и наводят лоск, который, как Карфаген, будет разрушен. Но позже. Знаешь, у меня такое ощущение, что это наш с тобой последний совместный загул. Чувствую, придется менять дислокацию. Так что хочется на прощание излить другу душу. В общем, я здесь в бегах.

Чок-дринк, чок-дринк… И в промежутках его история. Серега был родом с планеты из очень далекой звездной системы. С Земли ее все равно не видно, потому нет смысла уточнять координаты. Условия жизни на планете радикально отличались от земных: другая химия, другая биология, даже время — другое. Ось вращения строго перпендикулярна к эклиптике, а скорость вращения — один оборот за примерно тысячу земных лет. Получалось, что на одной стороне планеты царит вечная зимняя ночь, а на другой — вечный знойный день. Жизнь существовала на границе дня и ночи, опоясывающей планету вдоль меридианов. И эта полоска жизни медленно передвигалась по планете. Организмы, которые эволюционно сформировались в таких условиях, были все перекати-поле, не знавшие насиженных мест. Впрочем, их вечная мобильность с точки зрения землян выглядела бы вечным покоем, который и длился по нашим меркам почти вечно, но во Вселенной все относительно…

— Серега, а ведь наша жизнь для тебя протекает в темпе урагана! Как же ты справляешься? Ты должен спать на ходу, даже не просто спать, а пребывать в летаргии. Ты, кстати, из-за чего в бегах? Политика?

— Политика… У нас и понятия такого нет. Мы настолько другие, ты даже представить себе не можешь. Общество, где в процессе размножения участвует столько сторон, как у нас, несравнимо больше вашего склонно к кооперации и солидарности. Мы, в отличие от вас, вообще не знаем социальной иерархии. Зато вы за место на ступеньку выше с остервенением рвете друг другу горло. Вы конкурируете за все и по любому поводу. Хотя ваших жизненных ресурсов по сравнению с нами на порядок больше, ваш век гораздо скоротечней, и вы расходуете эти ресурсы намного интенсивнее, чем мы, и потому вы их дефицит ощущаете острее. У нас нет политики, а у вас и политика есть, и спорт, и мода… Все, что вы делаете, вы делаете, чтобы обогнать, обскакать, ободрать, переплюнуть да еще и обязательно продемонстрировать свою победу! И, знаешь, мне это… нравится. Жаль, недолго продлится праздник вашей жизни.

— Ты сейчас о чем?.. А вообще-то мне уже надоело и давно не смешно. Ну, какой ты на хрен пришелец?! Или, знаешь, докажи как-нибудь, что ты не человек. Ведь если ваша планета так отличается от Земли, то это тело ведь точно не твое. Аватар? Скафандр? Открой личико!

— Личико я тебе не открою: и сам жить хочу, и друга боюсь потерять.

— Меня, что ли?

— Тебя, Валик, тебя. Ты получишь травму на всю оставшуюся жизнь, а я в вашей агрессивной среде загнусь в момент. Но ты прав, тело не мое. И это не аватар и не скафандр, это — наращенная на меня защитная оболочка, экзо-экзодерма, если можно так выразиться. Фактически это настоящее тело обычного человека. Правда, есть важное отличие. Читал «Солярис» Лема? Ваш гений точно описал материал, из которого сделана моя оболочка, его «гости» были такими же. Оболочка вечна и неуничтожима. Кстати, если просветить меня на рентгене, ни один врач не поймет, что это не человеческое тело. Впрочем, на рентген я никогда не пойду, так как никогда не заболею.

— А ты сам, настоящий, не высветишься? Разве ты не внутри?

— Внутри. Там, где у вас мозг. Фактически я и есть мозг. Темп моих жизненных процессов синхронизирован с оболочкой и со средой, причем я могу его и замедлять, и ускорять. Мой организм интегрирован со всем этим телом, поэтому я все ощущаю почти как человек: вкус еды, тепло лета, сладость секса. Только боли нет. У вас боль играет защитно-сигнальную функцию, а мне эта функция не нужна. Вот, смотри…

Серега берет вилку, с усилием протыкает кожу посреди предплечья и медленно, преодолевая сопротивление плоти, вдавливает вилку до упора, потом вытаскивает. Стирает с кожи четыре капельки крови, ран нет.

— Ну, ты даешь! Ури Геллер отдыхает! Серега, как ты это сделал?!

— Валик, не пытайся себя обмануть: ты видел именно то, что видел.

— Неужели это все правда?! Значит, мы не одиноки во Вселенной… И все-таки, зачем ты со своей планеты сбежал?

— Затем же, зачем максимум через сто лет вы все захотите побежать со своей. Разум не так уж и редко встречается во Вселенной, однако придуманные вашими фантастами галактические империи и цивилизации колонистов — полный бред. Нам неизвестно ничего похожего. Жизнь обычно возникает на планетах одновременно с ними, а разум возникает как функция поддержания гомеостазиса биосферы в геологическом масштабе, как лекарство от болезни, которой является жизнь. Ваша, землян, задача, например, возвращать в атмосферу углерод, связанный органикой, накопившейся за миллиарды лет эволюции. Как только функция будет реализована, надобность в лекарстве отпадет, оно будет утилизировано организмом планеты. Как это будет у вас, точно не знаю. Возможно, тепловая смерть, возможно, что-нибудь другое. Но самое главное, что у любого разума имеется свой потолок развития, в который все цивилизации рано или поздно упираются. И вы скоро упретесь. У нас это уже давно произошло. Вам, как правило, максимальное удовольствие приносит секс, а нам — процесс познания. Так получилось в ходе нашей эволюции, что открытие истины, даже такой малой, как дважды два, — наш оргазм. Интенсивное накопление знаний привело к мощному воздействию на планету. То, что мы сделали с ней, — сродни тому, что вы только начали творить со своей. Знания накапливались, а процесс их добывания все сильнее тормозился физическими возможностями организма и ресурсами планеты. Мы сумели искусственно нарастить практически все свои способности, но и этот ресурс был исчерпан. Жизнь приносила все меньше удовольствий, но потребность в них возрастала: чем большие тайны мироздания открывались, тем большим был оргазм, тем реже он происходил, и тем тяжелее и дольше была абстиненция. На каком-то этапе «прогресс» принес нам возможность сделать пребывание в виртуальной реальности неотличимым от реальности реальной. В виртуальности эмулируется личное незнание, а любая, повторю, любая, даже ложная и пустая информация камуфлируется под истину — и мы получили жизнь в вечном кайфе. Все население ринулось в виртуальность. У вас есть отличная метафора этой ситуации — Матрица. Мы сами эту Матрицу создали и в нее залезли. Вы, кстати, идете туда же. Только вы в своей Матрице будете наслаждаться насилием, властью и сексом в любых его извращениях. Мы убеждены, что этот алгоритм эволюции разума един для всей Вселенной. Поэтому вы и не находите следов иных цивилизаций. В общем, наша цивилизация стала физически исчезать: радикально от внешних и безнадежно от внутренних причин. Мы перестали размножаться. Усугублялось это и тем, что у нас размножение — процесс трудный и долгий не только на стадии родов, но и на стадии зачатия, да к тому же коллективный… Зато виртуальный познавательный оргазм легкодоступен, блаженен и полностью индивидуален. Разрушились основы и основания нашего мира. Когда конец почти наступил, возникло сообщество Охранителей. Охранители стали принудительно извлекать нас из виртуальности и понуждать к размножению. Несогласные, такие как я, стали сбегать с планеты, тогда возникла и межзвездная служба Охранителей. Меня могут в любой момент прихватить, так что пора менять и дислокацию, и облик…

— А что они с тобой сделают, если найдут?

— Ничего особенного. Извлекут из оболочки и отправят домой.

— А дома?

— Заставят жить естественным образом.

— И все?

— И все.

— И чего? Я что-то не пойму, ты не хочешь обычной жизни? Вы создали целую космическую службу, чтобы просто заставлять жить дома! Зачем?!

— Затем, что иначе наш народ просто исчезнет…

— Ну, хорошо. Вот ты, такой разумный, все это понимаешь, почему ты сбежал?! Почему сам, по доброй воле, не вернешься? Не куда-нибудь — домой! Желаешь смерти своей расы?

— Нет, Валик, смерти своей расы я не хочу. Все проще донельзя. Как вы называете людей, которые искусственно стимулируют свои центры удовольствия?

— Наркоманы.

— Вот я и есть наркоман. Я не могу без удовольствий. Мы все — раса наркоманов. Все, что может принести удовольствие этому моему телу, скоммутировано на мой центр удовольствия. Добавь массу открывающихся мне здесь мини-истин: начиная от бизнеса, маркетинга, которых у нас нет в помине, и заканчивая познанием женщин… Познать женщину, как познать истину. Какая удивительная, в моем случае, игра слов!.. Ну, чего загрустил?

— Не знаю… Я как-то по-другому представлял себе контакт с внеземным разумом…

— А ты что думал, мудрые пришельцы приводят за ручку вашу планету в дружную семью галактических цивилизаций, в царство разума и счастья?! Забудь и лови момент, Валик, пока он ловится! А вот, кстати, и моменты стали подходить, ну что, идешь ловить?

— Аск! Только отлучусь на минутку в туалет.

За разговором мы как-то не заметили, что бар давно битком набит и атмосфера сгустилась до фазового перехода. Сканируем местность. Боже мой, какие красотки на наших глазах вот так запросто, без охраны, вошли и сели за чудесным образом освободившийся столик! Серега тоже фиксирует эту картину и делает стойку.

Бабах! Вокруг девчушек приземляются четыре человекообразных качка. Совершенно очевидно, что девушкам их общество неприятно. Так же как очевидно, что общество будет себя очень настойчиво навязывать…

— Вот он и случай, одним выстрелом лишить жизни двух грызунов! — шепчет мне Серега. — Через пару минут ты увидишь некоторые возможности моей оболочки, в частности, повышение темпа работы, молчи и наблюдай. Девочки наши!

— …я тебе, овца, русским языком говорю, я угощаю! Давай выбирай быстрее, чего будем бухать!

Один из них — здоровый бык в очках. Экий оксюморон! А Серега уже тянет его за рукав…

— Извините, господа, разве вы не видите, что дамам неприятно ваше общество, — и заговорщически подмигивает девушкам.

— Ты че, козел, попутал?!!! Бип-бип-бип… — Много раз громко и на все лады бип…

Все четверо вскакивают, двое хватают Серегу за руки, а третий заносит кулак…

— Стойте, господа! — кричит Серега и завораживает их своей лучистой улыбкой. — Зачем же здесь? Идемте на улицу, минута, и я весь ваш!

— Правильно, ведите этого п-са на улицу, он у меня поулыбается, падла! Так, биксы, сидеть на жопе ровно, мы скоро вернемся в хорошем настроении и будем зажигать! Джем, останься, смотри, чтоб не слиняли. Ну, давай, двигай, — и толкает Серегу, крепко схваченного за руки, в спину в сторону выхода.

— Он что, самоубийца? — слышу шепот за спиной. Весь бар следит за сценой. — Это же бойцы Олеся Павловича, он что, не знает?! Они его прикончат…

Единственный выхожу на улицу. Больше дураков нет: зачем быть свидетелем события, о котором, возможно, предстоит давать показания против людей самого Олеся Павловича Геля?! Серегу отводят подальше от улицы, на задворки бара.

— Ты че, козел, мешаешь людям отдыхать? Жить…

— Какие вы люди?! — перебивает Серега. — Быдло, плесень, животные!..

— Что?!!!! — ярость ослепила очкастого. Явно рефлекторно он выхватывает из кармана нож, откидывает лезвие и изо всех сил всаживает Сереге в живот. Серега сгибается и, похоже, готов упасть замертво. Двое в прямом смысле подручных отпускают его, и он… выпрямляется. Нож торчит из живота. Следующая сцена длится пару секунд: едва улавливаю вихрь Серегиного передвижения, все трое качков лежат на земле в глубокой отключке.

— Вот так это работает, — говорит мой инопланетянин, выдергивая из живота нож и отбрасывая его в сторону, — гады, сорочку испортили, Ван Лаак, между прочим. Знаешь, Валик, есть девушки, которые любят в медленном темпе, а есть, которые любят погорячее. С ними я, конечно, так сильно не ускоряюсь, но все равно, обычно они тоже сознание теряют, правда, по другим причинам… Ну что, идем освободим подруг из чужой неволи и возьмем их в свой полон?

Всю ночь в моей квартире молодые красивые тела дарили друг другу наслаждение в самых различных комбинациях…

А утром я плакал. По-настоящему, искренне. Наша врожденная видовая солидарность обостряет чувство эмпатии, сопереживания. Пока девушки — роботы-курьеры — паковали Серегу для отправки домой, я плакал. Я понимал, как тяжело ему там будет. Впрочем, наркоман сам виноват в своих бедах. Ладно, сам пропащий, но зачем было так порочить нашу древнюю расу?! Хотя, если честно, разве говорить правду — значит порочить?..

Почему я тянул с отправкой три года? Собственно, я не тянул. Во-первых, нужно было убедиться наверняка, что он — один из беглых. Убедиться я должен был только по косвенным признакам, ибо нанесение даже малейшего вреда безобидным землянам (как и любым другим инопланетным носителям разума) — тягчайший проступок. Во-вторых, наше время течет по-другому. Три земных года для нас — мгновение.

Но если уж совсем честно, я плакал еще и потому, что привык к Сереге, привык пользоваться наслаждениями, перепадавшими с его плеча. Однако Устав не предписывает нам, какой конкретно должна быть оболочка. Серегину все равно нужно утилизировать, так не пропадать же добру!

Хотя есть у меня большие сомнения, что эта оболочка и впредь будет так же эффектна. Похоже, еще одного беглеца засекли в Нигерии. Мне теперь туда.