Блондинка в беде

Глава 2

Контора Барни Райэна располагалась на первом этаже красивого здания на бульваре Уилшир. Развязная секретарша-блондинка, взмахнув искусственными ресницами, окинула меня быстрым взглядом и снова принялась за комиксы, которые она прятала за своей пишущей машинкой. Эта девушка была точной копией сотен других девушек, которые ежегодно приезжают в Голливуд в отчаянной надежде прославиться и разбогатеть на этой “фабрике грез”. Однако миф о Голливуде сильно отличается от действительности и существует лишь в богатом воображении тех, кто делает рекламу.

Может быть, приехав сюда, эти девушки вначале внешне отличаются друг от друга. Но не проходит и шести месяцев, как они становятся очень похожими одна на другую. Они перекрашивают волосы и превращаются в блондинок, одинаково причесываются, покрывают лаком передние зубы, делают пластические операции, разглаживая кожу на лице и укорачивая нос, ходят в одни и те же магазины, покупают “завлекающие” бюстгальтеры с поролоновой подкладкой на два размера больше, чем им требуется, чтобы грудь казалась выше. Я с надеждой жду дня, когда какая-либо девушка с бородавкой на носу оставит ее на месте. Могу держать пари: эта девушка менее чем через три года будет иметь свою киностудию и прибыль от нее вполне окупит соперничество с этими абсолютно одинаковыми, стереотипными блондинками.

— Я хотел бы видеть мистера Райэна, — сказал я вежливо.

Секретарша вновь подняла искусственные ресницы, и я, увидев ее лишенные какого-либо выражения карие глаза, с удивлением подумал, что сегодня она, наверное, забыла вставить в них голубые контактные линзы.

— У вас есть договоренность о встрече? — спросила она скучным голосом.

— Нет, — ответил я, — но я думаю, что мистер Райэн все равно примет меня. Мое имя Рик Холман.

— Без предварительной договоренности господин Райэн никого не принимает!

— Я думаю, вы должны дать ему самому возможность сделать выбор, — сказал я.

— Без предварительной договоренности никого, — повторила она самодовольно, смакуя каждое слово.

— Хорошо, — сказал я, выразительно пожимая плечами. — Дэррилу это может не понравиться.

— Дэррилу? — Ее глаза широко раскрылись; пожалуй, даже хорошо, что она забыла вставить в них контактные линзы.

— Вы из кинокомпании “Двадцатый век”, мистер Холман?

— Если вы задаете такой вопрос, девочка, — сказал я весело и добродушно, — значит, вы работаете в кино совсем недавно, не так ли?

Не знаю, был ли на ней бюстгальтер “завлекающего” типа, но она сделала долгий глубокий вдох, и ее грудь поднялась, так что бюстгальтер вполне оправдал свое название.

— Я работаю здесь уже около шести месяцев, мистер Холман. — Она говорила это так льстиво и так приторно, что по сравнению с ее сладким голосом даже мед мог показаться кислым. — Я сейчас же доложу о вас мистеру Райэну.

— Хорошо.

— С удовольствием, мистер Холман. — Она быстро сделала еще один глубокий вдох и принялась часто-часто моргать своими наклеенными ресницами, не скрывая, что хочет привлечь к себе мое внимание. — Для вас что угодно, мистер Холман, все, что угодно, — Она сопровождала эти слова каким-то льстивым хихиканьем и старалась казаться при этом сексуальной, однако издаваемые ею звуки скорее походили на визг и были совсем не к месту. — Меня зовут Беверли Бриттон, и, к счастью, мое имя есть в телефонных справочниках. Вы можете звонить мне в любое время, мистер Холман, абсолютно в любое время.

Я сделал неглубокий вдох и ответил:

— Благодарю вас! Но вы хотели доложить мистеру Райэну, что я жду его.

— О да, конечно! — Она снова хихикнула. — Я выгляжу глупой, не так ли?

— Да, — просто ответил я.

Не прошло и двадцати секунд, как я уже входил в кабинет Барни Райэна. Он приветствовал меня так экспансивно, что на мгновение мне показалось, что я на самом деле Дэррил.

— Рик, детка! — Он тряс меня за руку с такой силой и энтузиазмом, как будто ожидал, что сейчас я сообщу ему что-то очень хорошее. — Я так давно тебя не видел, дорогой! Кажется, прошло уже два года с тех пор, как мы, черт возьми, виделись в последний раз, не так ли?

— Три. — Я осторожно высвободил руку. — Я вижу, ты многого добился, Барни. Ты стал так популярен в этом мире...

— Мне повезло, судьба дала мне шанс... — ответил он с подобающей случаю скромностью. — Хочешь выпить?

— Спасибо, виски и немного содовой, — сказал я.

— Сейчас принесу! Садись вот сюда. — Он указал мне на элегантное, удачно подделанное под старину кресло. — Посиди, а я принесу из бара все, что нужно, и приготовлю твой любимый напиток! — Он направился к встроенному в стену блестящему бару.

Я бы не сказал, что успех изменил Барни Райэна в лучшую сторону. Даже напротив, его фигура стала производить более отталкивающее впечатление. Это был приземистый, крепко скроенный мужчина лет пятидесяти; за последние три года он сильно прибавил в весе, а потому сейчас выглядел полным, несмотря на усилия искусного портного. В его густых каштановых волосах прибавилось седых прядей, а карие глаза приобрели какой-то грязноватый оттенок.

Три года назад он уже почти достиг статуса официального представителя агентства печати, подвизаясь где-то на задворках Западного Голливуда. Сейчас у него был шикарный кабинет на Беверли-Хиллз, и с ним работали три его партнера. Может быть, успех испортил Барни Райэна? Да, хотя и не слишком, показалось мне. В душе он оставался таким же мошенником и подонком, каким был всегда.

Он сунул мне бокал, наполненный почти до краев, затем взял свой, обошел стол и сел в кресло.

— Выпьем за Голливуд, Рик! — Он поднял свой бокал и стал пить редкими, большими глотками. — Ты говоришь, я стал популярен в этом мире... А как идут дела у тебя, дорогой? Ты ведь тоже добился кое-чего, стал большим человеком по своей линии, не так ли? Сейчас у каждого в этом проклятом бизнесе есть свои трудности, верно? И что они делают? Посылают за Риком Холманом! На днях я говорил с Экселем Монтенем, он превратил свое имя, имя большого, независимого режиссера-постановщика, во что-то малозначащее. И как-то в разговоре с ним всплыло твое имя, дорогой Рик. Ты бы слышал, дорогой, как он восхищался твоим талантом! Если бы ты услышал его слова, они были бы приятны для твоего старого сердца!

— Твое сердце лет на пятнадцать старше моего, Барни, — сказал я холодно.

— Ну, я пошутил! — Он изобразил широкую, похожую на оскал, натянутую улыбку и снова поднял свой бокал. — Хорошо, Рик, что ты зашел вот так запросто, чтобы поболтать о старых временах. Ты помнишь, когда...

— Замолчи! — произнес я с отвращением.

— Что?

— Перестань врать! — сказал я сердито. — Наши с тобой “старые времена” — это то единственное дело три года назад, когда тебе пришлось отпустить с крючка ту девушку, иначе получил бы ты срок за вымогательство. Я предпочел бы пойти на ближайшее кладбище и почитать надписи на надгробных плитах, чем болтать с тобой о старых временах.

— Рик, дорогуша! — Внезапно в его глазах мелькнуло что-то неприятное, хотя он и пытался продолжать изображать натянутую улыбку. — Я стараюсь быть с тобой вежливым. Это что — преступление?

— Это даже больше, чем преступление, — отрезал я. — Я здесь только по той одной причине: твой клиент стал и моим клиентом тоже. Мне нужна информация, Барии, и ничего больше.

— Тогда все хорошо! — Он покорно пожал плотными плечами. — Информация о чем?

— О Делле Огэст.

— О Делле? — Его глаза на мгновение расширились. — Разве у нее какие-нибудь неприятности, Рик?

— Наверное, ее беда заключается в том, что ее агент-посредник — настоящий мерзавец, — проговорил я сквозь зубы. — Она уже шесть месяцев без работы!

— Бедная девочка! — В его голосе звучала наигранная симпатия, как у гробовщика, впервые посетившего семью покойника. — У нее в последнее время не было хороших предложений, это правда.

— Для такой актрисы, как Делла Огэст, шесть месяцев без работы — это очень большой срок, — сказал я. — И не получить за этот период ни одного предложения, ни одного запроса...

— Такие времена, Рик, такие времена, ты же знаешь... — В его голосе звучала слабая льстивая нотка. — Конечно, я сам озадачен этой ситуацией, не скрою! Но что я могу поделать? Так получилось, что ничего не подвернулось в течение последних шести месяцев. Производство упало на десять процентов по сравнению с прошлым годом. Дела идут туго везде, дорогуша, и...

— Но у тебя самого есть работа?

— У меня-то, конечно, работа есть! — ответил он самодовольно. — Работать приходится в полную силу, и...

— И у тебя не нашлось времени, чтобы поговорить с Деллой? — спросил я с раздражением. — Ты был так занят, что не мог зайти к ней хотя бы один раз за эти шесть месяцев или позвонить? Для человека, который, кажется, получил около десяти процентов от ее доходов, это странно. Ты ведешь себя так, как будто деньги ничего для тебя не значат, Барни. Это не похоже на тебя.

— Я был занят, — сказал он громко.

— Ты паршивый врун, — сказал я. — Делла Огэст прекратила работать с того дня, как погиб Род Блейн. Не хочешь ли ты сказать, что это простое совпадение?

— Конечно!

— Барни! — Я посмотрел на него с полузастывшей улыбкой, — Я не хотел, чтобы наш разговор был резким, но готов и к этому. Мне известно слишком много о некоторых твоих прежних неблаговидных делах, еще до того, как у тебя появились компаньоны и секретарша, и если я начну вспоминать кое о чем вслух в определенных учреждениях этого города, это не принесет тебе ничего хорошего.

Ухмылка исчезла с его лица, и я почти услышал, как он мысленно вздохнул с облегчением, подумав, что теперь ему не надо больше притворяться.

— А теперь я скажу тебе кое-что, шишка на ровном месте! — сказал он резким надменным голосом. — Ты сам не знаешь, во что собираешься влезть! Хочу дать тебе бесплатный совет, дорогуша. Не впутывайся в это дело, если хочешь работать в нашем городе. Это слишком сложно для сыщика твоего калибра, Холман. Они проглотят тебя со всеми потрохами и не подавятся!

— Убеди меня в этом, — сказал я.

— Незачем, — ответил он с ухмылкой. — Ты не можешь повредить мне, Холман! Вероятно, когда-то у тебя была такая возможность, но сейчас ее нет. Я уже и так потратил на тебя слишком много времени, а посему убирайся из моего кабинета.

— Может, мне зайти к твоим партнерам и рассказать им о той большой кампании — перевод денег по почте, — которая стала началом твоей карьеры агента-посредника? — проговорил я задумчиво. — Давай вспомним, как выглядела эта твоя реклама? “Независимый режиссер-постановщик Голливуда ищет таланты для съемки новых кинофильмов. Талантливые девушки привлекательной внешности в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет должны выслать свои фотографии и автобиографию по адресу: почтовый ящик такой-то. Девушки, которые могут рассчитывать на успех, должны перевести определенную сумму Голливуду. Кроме того, они должны будут оплатить расходы, связанные с участием в пробных киносъемках, которые будут проводиться как минимум в течение шести недель”. Ведь так было дело, Барни?

Он злобно посмотрел на меня. На его отвислых щеках выступили бордовые пятна.

— Придет день, когда настанет моя очередь, Холман, — сказал очень глухо, — и тогда ты узнаешь, что...

— Ты уже заявил, что я отнял у тебя слишком много времени, — перебил я его. — Так скажи мне прямо, и скажи мне, дорогой, все, потому что я не собираюсь задавать этот вопрос второй раз.

— Мне шепнули об этом на ушко, — пробормотал он. — Это было через три или четыре дня после похорон Рода Блейна. Карьера Деллы Огэст в кино закончилась. Вот так просто все произошло!

— Кто шепнул тебе об этом, Барни?

— Все! — сказал Барни и грубо рассмеялся. — Об этом говорили везде, куда бы я ни заходил и с кем бы ни говорил. Мне было даже несколько анонимных звонков, наверное, потому, что я ее агент-посредник. Все об этом знали, дружище!

— Не хочешь ли ты сказать, что это была спонтанная реакция, которая распространилась моментально, и об этом стало известно всем киностудиям, Барни? — спросил я с недоверием. — Я этому просто не поверю.

— Да, это должно было где-то начаться, — сказал он, кивая с кислой миной. — Можно быть уверенным только в одном: это началось где-то у самой вершины пирамиды! В противном случае этот слух никогда бы не распространился с такой быстротой.

— Кого ты знаешь у вершины пирамиды, кто бы ненавидел Деллу так сильно? — спросил я.

— Никого, — ответил он коротко.

— Ты ничего не скрываешь от меня?

— Рик, детка! — Он нагнулся ко мне через свой письменный стол. Его глаза смотрели напряженно, ожидая ответа. — Я хотел бы, чтобы ты узнал, кто это мог сделать. Я очень хочу этого, мне прямо невмоготу. И ты знаешь, почему? Потому что, когда ты узнаешь обо всем этом, они разорвут тебя на части и выбросят из окна десятого этажа!

— Ценю твое отношение ко мне, — сказал я ему спокойно. — Если не можешь назвать мне какие-либо имена, тогда подскажи, откуда начать поиск?

Большим и указательным пальцами он теребил свой похожий на луковицу нос, затем, задумавшись, стал тянуть его кончик вперед.

— Этот слух облетел все кинокомпании Голливуда так быстро, — проговорил он неторопливо, — что никто не усомнился в его достоверности. Даже у владельцев самых крупных киностудий не возникло сомнений. Поэтому тебе следует подняться выше по этой пирамиде власти. Я долго думал об этом, детка. И согласись: мало кто стоит выше владельцев киностудий, не так ли?

— Если это игра в отгадки, то ты выиграл! — резко сказал я. — Тогда назови мне их!

— Времена меняются, — ответил Барни уклончиво. — Двадцать лет назад два миллиона долларов были очень большой суммой в бюджете кинокомпании. Сегодня это — семечки: на один кинофильм тратится до сорока миллионов долларов. Ни одна киностудия не может заплатить таких денег сейчас и ждать в течение нескольких лет, когда они вернутся, а поэтому...

— Поэтому кинокомпании вынуждены обращаться за такими деньгами к банкам! — сказал я. — Ты хочешь сказать, что то был директор какого-то крупного банка? Он выступил против Деллы Огэст?

— Они не всегда обращаются к банкам, — ответил Райэн уклончиво. — Иногда они обращаются также и к финансовым синдикатам. Такой сообразительный детектив, как ты, Рик, без труда сумеет узнать, какой синдикат может предоставить такие большие суммы на эти цели, не так ли?

— А почему бы тебе не избавить меня от хлопот и не назвать имя этого человека? — настойчиво спросил я.

— Только не я, дорогуша, — ответил он решительно, покачав головой. — Я не вращаюсь в этих кругах. Мне там наверху, среди них, не хватает воздуха.

— Ты был доверенным лицом также у Рода Блейна? — быстро спросил я.

— Не напоминай мне о нем! — Он вздрогнул, и по лицу его пробежала тень острой боли. — Я думаю, что эта автокатастрофа обошлась мне как минимум в сто тысяч долларов!

— Прежде всего, как ты его нашел?

— Делла однажды привела его в мою контору, и я подписал с ним контракт. Это было очень просто. У него был большой талант! — Он с восхищением покачал головой. — У этого парня было больше таланта в одном мизинце, чем у трех лучших голливудских актеров, вместе взятых.

— А что он был за человек?

— Откуда я могу знать? — Он легонько потянул себя за нос. — Насколько я помню, он никогда не был порядочным человеком. Это был просто сукин сын. Иногда он вел себя как какой-то душевнобольной, одержимый мыслью о самоубийстве. Я имел десять процентов доходов от его таланта, дорогуша. Ты думаешь, он был мне нужен как друг?

— А кто были его друзья?

— Ты все еще разыгрываешь меня, дорогуша! У таких парней, как Блейн, не бывает друзей — у него были только враги, причем с каждым днем их становилось все больше.

— Кто, кроме Деллы, знал его достаточно хорошо? — продолжал настаивать я.

— Он считал, что с женщинами следует обращаться как с целлофановым пакетом для кукурузных хлопьев, — сказал Барни. В его голосе звучала нотка благоговейного страха. — Разрываешь пакет с кукурузными хлопьями и берешь их из пакета по штучке. Клем Кийли, который был продюсером одной из картин с участием Рода, сказал однажды, что если бы вы когда-нибудь увидели большое число женщин, лежащих на одной линии одна за другой, протяженностью в одну милю, то вы могли бы с уверенностью сказать, что здесь провел свой уик-энд Род Блейн! Тебе это не кажется забавным?

— Мне уже не по себе, — ответил я устало.

— Насколько я припоминаю, — кисло продолжал он, — среди них была одна женщина, не похожая на других. Рыжеволосая. Просто куколка! Она когда-то работала манекенщицей, что-то в этом роде. Кажется, ее звали Джерри? Да, ее имя было Джерри. Она вилась вокруг него в течение долгого времени.

— Какая Джерри?

— Я никогда не пытался узнать ее фамилию, — беспомощно пожал он плечами.

— Где бы я мог найти эту Джерри?

— Откуда я знаю, я не видел ее уже несколько месяцев. Мне кажется, что я видел ее в последний раз за неделю или две до его смерти. Может быть, она уехала из города сразу после похорон.

— А что ты можешь сказать о его знакомых мужчинах?

— Был один парень, с которым он часто проводил время. Его звали Стив Дуглас. Эстрадный артист, я бы его так назвал. Он играет на пианино и иногда поет в одном из фешенебельных баров на улице с увеселительными заведениями. Этот бар называется “Робертос-Плейс”. Звучит как название притона для гомосексуалистов или наркоманов. Но это не притон.

— Спасибо, Барни.

Я встал и поставил пустой бокал на его письменный стол, но тут вспомнил, что у меня был еще один вопрос, который я хотел задать ему, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Барни, а твоя секретарша.., ты ее тоже нашел во время одной из почтовых кампаний?

— Да! — Он хохотнул. — Ты бы видел ее, когда она первый раз приехала к нам в город! Это, приятель, была такая неприметная девчонка, на которую ты, идя по тротуару, мог бы наступить и раздавить ее, даже не заметив. Мне сразу же пришлось преподать ей полный курс обучения и исправления, и это стоило больших денег. Пластическая операция носа, покрытие лаком передних зубов и шикарная прическа. Сейчас она на что-то похожа, не так ли?

— Конечно, — согласился я, не уточняя, на что именно. — И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.

— Послушай! — Он посмотрел на меня с удивлением. — Как, черт возьми, ты об этом догадался?

Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.

— Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? — с живостью спросил Барни. — Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.

— Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? — спросил я.

— Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, — сказал Барни, улыбаясь.

— Джером Кинг? — я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. — Я никогда не слышал о нем.

— Его мало кто знает, — сказал Барни. — Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.

— Еще раз спасибо, Барни, — сказал я. — Не знаю, что бы я делал без тебя...

— Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. — Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. — Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!