Боевое крещение

5

Ё-моё, как же болит голова, просто раскалывается от боли, как будто в неё раскалённую спицу воткнули, а ещё откуда-то доносится достаточно частое БУМ, БУМ, БУМ. Чёрт, такого даже после самой жуткой попойки не было, хуже любого похмелья, хотя чем-то с ним и схоже. Медленно ворочаюсь, это просто чудо, что когда я падал, то ничего себе не повредил. Глаза раскрылись с трудом, осмотревшись, хорошо хоть что освещение работало, увидел своих парней, они дышали, а это было главное. Медленно и осторожно, как аквалангист на дне добрался до Стёпки Логинова и стал его несильно трясти, пока он со стоном не откликнулся. Не знаю, сколько мы проворочались в этом состоянии в танке, так как на часы не смотрел, а время казалось стояло на месте, но всё же все маленько оклемались. Сил прибавилось и я с удивлением понял, что сейчас мне даже лучше, чем до этого непонятного обморока, как то легче что ли стало, наконец я вылез из своего командирского люка и мягко говоря — охренел. Не, а чего? Вы себе спокойно едете через лес на Карельском перешейке, кругом светлый сосняк и местами гранитные валуны, причем некоторые с небольшой домик величиной и вдруг обнаруживаете себя уже на лесной дороге через мрачный еловый лес. Тут уж по любому чертовщину помянешь. Ещё минут двадцать у нас ушло на то, чтобы проверить весь народ, к счастью погибших и покалечившихся не оказалось, ушибы с разбитыми носами не в счет. В итоге мы все выбрались на землю и недоуменно оглядываясь, чесали репу, не понимая что с нами произошло и где мы оказались. Вот кто-то вытащил мобилу и недоуменно на неё смотрит, я не понимая в чем дело вытаскиваю свою. Работает, в чем тогда дело и только тут до меня доходит, что сети нет, хотя до этого исправно ловила, конечно не на максимуме, но две риски были стабильно, а сейчас их нет. Ругаясь, как пьяный сапожник полез назад в танк, у меня там один девайс лежал, взял как-то по случаю, а то в наших лесах мобильная связь не везде есть, вот я и взял себе по случаю Иридиум, спутниковый телефон. Согласно рекламе он работает в любой, даже самой захудалой дыре нашего шарика, разве что из пещеры дозвониться нельзя. Вы будете смеяться, но он тоже после включения показывал отсутствие сети. Как такое может быть, ведь он работал, честное пионерское работал, приходилось мне несколько раз его использовать в медвежьих углах нашей необъятной. Всё работает, вот только он в упор не видит ни одного спутника, не знаю сколько продолжался бы этот цирк дальше. Так как вслед за мной и другие достали свои телефоны, но тут над нами, ревя моторами, прошли три девятки старых самолётов.

— Что за хренотень такая, это ведь лаптёжники. — Проговорил один из клиентов.

Какой лаптёжник? — Спросил кто-то из стоящих рядом, кто именно я не заметил.

— Юнкерс 87, «штука» или по другому «лаптёжник», немецкий легкий, одномоторный пикирующий бомбардировщик времён Великой Отечественной с неубирающимися шасси, за что и получил такое прозвище.

— Маркони! — Крикнул я своему радисту. — Быстро за рацию и просканируй эфир.

Спустя минут двадцать, которые мы провели пытаясь понять, что за чертовщина тут творится, из танка вылез ошарашенный Маркони и проговорил — Ребята, вы не поверите, но я только что поймал радио, так по нему сейчас 26 июня 1941 года.

Мы ему не поверили, но Маркони быстро включил громкую связь и мы сами услышали песню сороковых годов. Пока народ недоумённо переговаривался, послышался так хорошо знакомый нам по кадрам кинохроники и старым фильмам голос Левитана:

Охренеть, я временами почитывал фантастику, и по альтернативной истории тоже кое-что попадалось, но чтобы самому попасть в такой переплёт! Остальной народ тоже выглядел обалдевшим от такого попадалова.

Снова послышался звук двигателя, но на этот раз приближающейся машины, спустя несколько минут из-за поворота появилась зелёная буханка. Может быть всё же кино снимают, подумал я при виде приближающейся к нам машины, но эти надежды были рассеяны её водителем, еще не старым, но довольно крепким мужиком пенсионного возраста.

— Ребята, вы тут что, кино про Великую Отечественную снимаете? — Сразу же обратился он к нам с вопросом, как только остановил свою буханку перед нашей колонной и вылез из неё.

— Какое нахрен кино!? — Злобно ответил ему Юрьев. — Сами ни чего не понимаем, только что по радио сводку СовИнформБюро прослушали, а в небе антиквариат летает.

— Что ребятки, значит попали мы конкретно, прямо как кур в ощип? Добро пожаловать на Великую Отечественную.

Мы все как один обернулись к нему, тут же из-за чьих то спин послышался угрожающий голос:

— Так это твоих рук дело, старый пень!?

— А ну цыц щенок! Мал ещё, голос повышать и хвост на меня поднимать! Я тут не причём, просто этих стервятников, что над нами пролетали, видел уже столько раз, что и не сосчитать!

— Как тогда мы тут очутились?

— Спроси чего полегче, сынок…

Как то, само собой наступила тишина — все пытались переварить новость. Наконец, кого-то прорвало:

— Не, мужики — это херня сплошная! Какая война? Кино небось снимают!

Не похоже возразил ему я, показывая свой спутниковый Motorola Iridium 9500 подключенный к системе спутниковой связи, но он так и не обнаружил сеть. Такого просто не могло быть, так как эта сеть покрывает весь шарик, некоторые проблемы с приемом есть только в горах.

— А ведь правду дед говорит! Другой лес, отсутствие связи, лаптёжники над нами, звук канонады поблизости, что ещё это может быть?

— Отец, а ты кто будешь?

— Кто, кто — конь в пальто! — В сердцах ответил дед — Пенсионер, не видишь что ли?

— А как зовут пенсионера?

— Павел Игоревич Нечаев, вот только и у меня вопрос к вам есть, а вы кто такие, что на пусть и старой, но боевой технике тут катаетесь?

— Воентуристы мы отец. — Ответил ему я. Воспользовавшись тем, что народ начал общаться друг с другом, регулярно переходя на повышенные тона, мы с Павлом Игоревичем отошли за танк и там продолжили разговор.

— Кто?!

— Да любители мы из старой боевой техники пострелять, купили этот антиквариат, капитально его отремонтировали, кое-что модернизировали и теперь предлагаем бизнесменам совершить небольшую экскурсию на танкодром, поездить и пострелять.

— Ты мне мозги не пудри, как это боевую технику купить, пусть уже и устаревшую?

— Легко и просто, находишь на складах уцелевшую и выкупаешь.

— Молодой человек, у вас с головой всё в порядке, да кто вам позволит такое сделать? И потом, какие такие бизнесмены? У нас в СССР их нет или это из-за границы потомки эмигрантов?

Тут уже я начал выпадать в осадок, сначала непонятка с нашим перемещением хрен знает куда в пространстве и судя по всему во времени, а теперь ещё и этот непонятный мужик.

— Послушайте, СССР уже почти два десятка лет, как нету.

— Как это нету? — Опешил Нечаев.

— А вот так нету, продал меченый козел страну, а партийные бонзы ему в этом помогли.

— Какой меченный?

— Да горбатый Майкл, Горбачев.

— Ты хочешь сказать, Михаил Сергеевич Горбачев развалил СССР?

— Именно, слушай, дед, ты из какой дыры вылез, что таких вещей не знаешь? СССР прекратил своё существование в 1991 году при непосредственном участие меченого и других партийных шишек. Власти им недоноскам гребанным не хватало, сами захотели в своих уделах рулить, ни от кого не завися! Сталина на них уродов нету, он бы быстро порядок навел, как кукурузник их неприкасаемыми сделал, выведя из под контроля госбезопасности, так они и развернулись, а в итоге такую страну развалили.

— Сынок, — Взволнованным голосом спросил Нечаев. — А вы из какого года?

— Из 2011 го, а что? — И тут и до меня стало доходить, что пенсионер то похоже из СССР. — Павел Игоревич, а вы из какого года?

— Из 1985 го, значит говоришь, что Горбачев с компанией страну развалили?!

Последние слова он произнес так, что мне заранее стало жалко Горбачева, если мы и в правду попали в прошлое и выживем тут, то не бывать меченному генеральным секретарем. Но это всё потом, а пока перед нами стояли другие животрепещущие вопросы.

— Судя по тому, что Вы сразу опознали тип немецкого самолета, Вы воевали? — спросил я.

— А вот это, в самую точку сынок! Как призвался в тридцать девятом, так и остался до самого выхода в отставку.

— Кем служили?

— Службу начал на Балтийском флоте. Окончил школу машинистов-турбинистов в Кронштадте, затем служил старшиной группы турбинистов линкора «Октябрьская Революция», слышал о таком?

— Бывший «Гангут»…

— А ты разбираешься в кораблях…

— Да не особо, дед по материнской линии служил на «Севастополе», как сейчас модно говорить на «систершипе».

— Значит уже или в конце войны, или уже после… Скорее после.

— Откуда Вы знаете?

— В конце сорок третьего линкору вернули первоначальное имя, до этого он носил имя «Парижская коммуна» — «Парижанка», так ласково называл его экипаж. У меня на нем товарищ служил, погиб в десанте под Григорьевкой в сорок первом.

— Дед в сорок четвертом, после освобождения из оккупации, чтобы выжить записался в школу юнг. До пятьдесят второго служил на Черноморском флоте, в том числе и на «Севастополе».

— Кем служил?

— Сигналщиком.

— БЧ-4, грамотным значит был. А мы относились к БЧ-5. Меня ведь уже в августе выбрали секретарем комсомольской организации нашей боевой части.

Мля…!!! Мало того что флотский, так еще и из замполитов! Как «любили» в армии этих «звездунов» я еще отлично помнил. Дед что-то там ещё говорил, а я слушал его и думал, что теперь нам делать дальше? То что мы неведомым нам образом попали в прошлое похоже больше не вызывало ни какого сомнения. Весь вопрос только в том, сможем мы попасть назад в наше время или нет. Даже если сможем, то как, когда и где?! Сидеть здесь сиднем и ждать у моря погоды, так неизвестно, сколько нам ещё придётся тут прождать, скорее нас немцы разбомбят или мы у них в тылу окажемся. Последнее мне не нравилось больше всего, так как последствия от этого были непредсказуемы. Итак, что нам делать дальше, переходить на сторону фашистов, так дурных нема, партизанить здесь, так технике уход нужен, топливо и боеприпасы иначе она мгновенно станет бесполезным железным хламом. Вернее очень опасным бесполезным железным хламом, если попадёт в руки противника…

— Эй, парень, да ты меня не слушаешь!

— Задумался, значит выход у нас есть только один — пробиваться к нашим, по возможности сберегая технику, а потом любым способом добиться её срочной эвакуации в тыл. — Озвучил я свои невесёлые мысли деду.

— Правильно мыслишь парень! Если все это добро попадет к немцам, то быть беде, еще не известно, как тогда война повернется! Сам то ты, служил?

— Служил, танкистом.

— Чины имеешь?

— Капитан в отставке, последняя занимаемая должность командир танковой роты.

— Какие действия думаете предпринять?

От этих простых слов чуть не щелкнул каблуками — так от них повеяло сталью и властностью.

— Первое что требуется от военнослужащего попавшего в неизвестную обстановку, это сориентироваться — так гласит Устав!

— Это хорошо, что ты помнишь Устав, за многие его положения мы кровью платили! Хочу дополнить — необходимо определиться не только на местности, но и во времени.

— Время мы по сводке определили, а место нашего так сказать «попадалова» мы не знаем, но думаю сможем довольно быстро узнать в ближайшей деревне или встретив наших бойцов.

— Э-э-э Нет!!! — Категорично рубанул рукой воздух Дед. — Это правильно, если мы находимся в нашем тылу, или в мирное время! Сунешься в деревню, а там противник, погубишь людей!

— Ваши предложения?

— Принимай командование на себя, и первым делом организуй разведку! Хочешь выжить, веди её везде и всегда, запомни это!

Что бы потом не было кривотолков, подошел к капитану и без затей сказал:

— Слушай, я капитан в запасе, а ты действующий, что решим?

— Вступать в командование в экстремальных условиях… это же… к тому же я ротой никогда не командовал, я по другой части, по технической, вот замом пожалуйста.

— Да… — встречал я еще на срочной таких «дипломатов» — Значит так, — я говорил громко, чтобы меня слышали все — как старший по должности, ответственность и командование людьми и техникой принимаю на себя. Через пять минут общее построение! Ко мне, кто отвечает за технику и боеприпасы! Выполнять.

Через пару минут, еле волоча ноги и постоянно спотыкаясь подошли два прапора.

— Капитан Волков, доложить о наличии топлива, БК и состояние всей техники.

— Прапорщик Меняйлик, топлива почти полные баки, с БК намного хуже. — Он достал из офицерской сумки раздаточно-сдаточные ведомости и забубнил: восемьдесятпятый калибр — пять штук, все бронебойные, стодвадцатьвторой — семь штук фугасных, стопятьдесятвторой — четыре штуки, тоже фугасные.

— Что с БК к пулеметам?

— Так… — зашелестел он ведомостями — …вот! Нашел! Стопятьдесят штук к КПВТ в Бардаке, в ИС-е…

— По нему я сам знаю, 200 патронов в 4 лентах и 6 снаряженных дисков к ДТ.

— В Самоходке ещё три полные и три пустые ленты к ДШК и два невскрытых цинка к ПКТ.

— Что есть из личного оружия? — осмыслив мой вопрос, прапор сильно побледнел и заикаясь ответил:

— О-о-д-дин ПМ у особиста н-нашего…

Плюс моя новая цацка из Южной Африки двенадцатого калибра, с сотней патронов… неожиданно, из-за спины услышал голос деда Павла:

— У меня в буханке лежит СКС с оптикой и ещё полторы сотни патронов к нему.

— Не густо, три ствола на всех.

— Надо у народа поспрашивать, может кто-то тоже что-то прихватил с собой? — подкинул правильную мысль Нечаев.

— Правильно, вот Вы Пал Игорич и поспрашивайте!

— Так сейчас на построении и спросим — чего зря время терять? — красиво съехал хитрый дед.

— Тоже верно! — отыскав глазами капитана, спросил: — Все собрались?

— Так точно!

— Командуйте, капитан!

— Становись! Гражданские на левый фланг, по порядку номеров рассчитайсь!

— Первый!

— Второй!

…

— Сорок девятый, расчет окончен!

На безрыбье, как говорится и рак рыба, после опроса народа выяснили, что из личного оружия мы имели на всех всего одного Макарова с 16 патронами, это одна обойма в пистолете и ещё одна запасная в кобуре у особиста. Кроме того ещё пять стволов охотничьего оружия, из них СКС деда, два Тигра с оптикой и две нарезных Сайги. Это на сорок девять человек попаданцев, прямо скажу, не густо, хотя если пошукать, то оружия сейчас можно найти много. Да, на каждом углу оно конечно не валяется, но и такой редкостью не будет, другое дело, что это будут в основном наши старые, добрые трёхлинейки.

Наша небольшая колонна по сути оказалась танковой и из нас всех лишь я был самым старшим по должности, пускай я и в отставке, но моих знаний и умений от этого не убавилось. Командование я взял на себя, никто против этого и не возражал. Дед стал моим консультантом по этому времени, а заодно и нашим особистом, дело для него привычное, а без этого нам нельзя. Бывший с нами лейтёха особист стал его заместителем, он сначала попробовал повозмущаться, но дед мгновенно его поставил на место, опыта ему было не занимать.

Теперь по движению нашей колонны, нам нужен был передовой дозор и лучше всего с этим мог справится бардак. Хорошо, что у моего БТР-152 сзади есть сцепное устройство, поставили до кучи при ремонте, вот к нему мы и перецепили БМК-Т. Техника была укомплектована по полному штату. А потому в комплекте были и масксети, которые мы сразу же и натянули на технику, а в дополнение к ним нарубили веток и кустарника, которыми обильно украсили машины. Потом распределяли места в колонне, первым шел бардак в качестве передового дозора, за ним метрах в двухстах сорокчетвёрка. Хотел сам первым идти на своём ИС-е, но у сорокчетверки скорострельность намного выше, все же у меня раздельное заряжание, а у неё унитарные снаряды. За ней шла самоходка уже со снарядом в орудии, для зрелищности в ней все 21 снаряд боекомплекта были осколочно-фугасными, но для нас это было ещё лучше, так как сорокакилограммовый осколочно-фугасный снаряд гарантированно уничтожал при прямом попадании любой существующий немецкий танк и мог также уничтожить или повредить его при близком взрыве. Затем шел БТР-152 с БМК-Т на прицепе, буханка деда, Топливозаправщик, Камазы с прицепами, мостоукладчик и БТС, а замыкал нашу колонну мой ИС. Памятуя о немецком господстве в воздухе пришлось нам озаботится и нашим зенитным прикрытием. На обоих танках и самоходке стояли крупнокалиберные зенитные ДШК, но этого было мало. Только от пары мессеров отбиться или слегка попугать лаптёжников, а потому нам следовало по возможности держаться лесных дорог. Сориентировавшись по компасу, мы двинулись на Северо-восток, благо и дорога шла в том направлении.

Дорога! Ох, дорога! А ведь с неё начинается у всех у нас новая жизнь, новый отсчет времени! Только сейчас бросились в глаза глубокие колесные колеи, ни дать ни взять ущелья среди грязи. Видать уже не одна колонна прошла здесь перед нами. Наверняка не один километр придется продвигаться по этим измятым, истерзанным стальными гусеницами танковых траков и резиновыми скатами машин, прицепов и орудий лужам-озерцам с коварными ловушками под мутной водой. Дорога была наглядным и безмолвным свидетельством бессильной ярости проходивших машин.

Рядом со мной в люке устроился дед Павел. Он постоянно вертел головой, словно пытался что-то вспомнить. Пару раз я заметил, что он явно разговаривал сам с собой. Кивнув ему головой — мол, что случилось?

— Не могу понять… вроде именно тут я начинал воевать в сорок первом?

— Не понял, как это так, вы же из флотских?

— Тут такое дело, весной сорок первого я с группой товарищей был отправлен в двести четырнадцатую бригаду для прохождения спецподготовки.

— А где бригада дислоцировалась?

— Марьина Горка, близ Минска. Если сейчас за поворотом будут торфоразработки, то точно здесь!

До этого поворота было метров двести — двести двадцать, за ним только что скрылся дозорный БТР. Решение пришло на рефлексах — рука сама прижала тангенту переговорного устройства и полетел невидимо по эфиру сигнал вызова на рацию передового дозора.

— «Бэта», «Бэта», я «Альфа»!

— «Альфа», «Бэта» на связи.

— «Бэта» доложите обстановку!

— Впереди слева от дороги наблюдаю торфяник, отчетливо видны следы добычи, дальше на горизонте три черных дыма.

— Это все?

— У самой опушки леса стоит машина, людей нет.

— Чья машина, определить можете?

— Сейчас в бинокль гляну, вроде наша.

— Точнее!

— Момент, точно наша!

Когда бардак подъехал к машине, то с него споро спрыгнула пара бойцов с Сайгами в руках. Стволы пулемётов медленно поворачивались вместе с башней туда сюда, контролируя обстановку. Ребята осторожно приблизились к машине и увидели в кабине ещё живого водителя, он был без сознания и только тихо постанывал, а его грудь была в крови. Его осторожно вытащили из кабины и стали перевязывать, а потом споро пошуровали в кузове.

Приблизительно через минуту мне поступил доклад от дозора, что в машине находится раненый.

— «Бэта», «Бэта», я «Альфа» груз есть?

— «Альфа», груз есть, ящики, сейчас уточню.

У меня вдруг резко пересохло во рту. За всю предыдущую жизнь я уже научился определять, что это, как не покажется кому-то странным — к добру. И точно через минуту «Бэта» доложил что в кузове машины, двухтонке ГАЗ ААА, снаряды семьдесятшестого и стопятьдесятвторого калибра. Сто снарядов 76 мм и двадцать снарядов калибра 152 вместе с выстрелом, все осколочно-фугасные, а в самой кабине карабин водителя. Слава Богу, хоть что-то, и карабином разжились, а он нам точно лишним не будет и теперь хоть для самоходки полный боекомплект есть! 76 мм снаряды тоже не пропадут, выгружать их не стали вдруг что-то путное по дороге попадётся. Что бы не задерживаться лишнее время на открытой местности было принято решение раненого перенести в автоперевязочную к врачу, а машину со снарядами по-быстрому взять на жесткую сцепку и всей колонной спрятаться в лесу для перегрузки снарядов и оказания медпомощи раненому. Тут в стороне началось какое то шевеление, в эту сторону тут же повернулась и башня БРДМ-а. Мгновенно насторожившись, туда осторожно двинулось четыре человека с винтовками наперевес.

— Эй, кто там?! А ну выходи по хорошему, а то сейчас из орудия жахнем!

Из зарослей не очень густого кустарника вышел командир в слегка потрепанной форме, когда он приблизился, то стали видны его знаки различия на петлицах, лейтенант артиллерист. Его быстро разоружили на всякий случай, забрав пистолет и сунув под охраной в один из жилых кунгов. Раненого перенесли в медицинский ГАЗ-66, грузовик взяли на буксир и колонна снова тронулась в путь.

Медицинский ГАЗ-66 переваливаясь и несколько раз даже подпрыгнув на неровностях дороги быстро приближался к лесу, в котором уже скрылся головной бардак. Из всех сил, оставляя за собой черный, жирный шлейф не полностью сгоревшей солярки ехал КАМАЗ, таща за собой на жесткой сцепке двухтонку со снарядами, а к ней уже прицепили прицеп, организовав своеобразный автопоезд. Расставив технику под самыми густыми деревьями и замаскировав торчащие углы машин, объявил привал. Док открыв дверь своего КУНГА, высунул голову и найдя меня взглядом безапелляционно заявил:

— Мне нужен час, иначе мы его потеряем!

— Добро!

— А где этот связанный? Мне надо узнать сколько времени прошло со времени ранения!

— Хорошая подача! — неожиданно услышал я голос Нечаева.

Обернувшись, только успел увидеть, как он быстро скрылся за кабиной КАМАЗа. Через минуту он уже появился со связанным командиром, ловко распутал ему ноги и решительно повел к АПешке.

— Говори, когда твоего товарища ранили, доктор спрашивает, сколько времени прошло?

— Черт его знает, час наверное, а может и больше.

— Не путаешь, у него легкое пробито, он столько прожить не мог!

— Легкое ему пробили при втором налете, он из-за ключицы не смог из кабины выскочить. — Одновременно с ответом, военный внимательно осматривал внутренности кузова. Внутри на операционном столе, полусидя был размещен его водитель, уже со споротой гимнастеркой и наложенным пластырем на груди.

— Н-да, при открытом переломе это затруднительно. Так сколько времени прошло?

— Так его ранили, аккурат перед вами, я к нему подойти не успел, гляжу вы едите, ну я и спрятался в кустах.

— Ну будем считать повезло ему. Ладно, времени мало… — и с этими словами док закрыл дверь КУНГА.

А Нечаев усадив связанного военного на подножку ГАЗона начал неторопливый разговор.

— Что же ты бросил раненного, он же твой боевой товарищ! Если бы мы вовремя не подоспели, так и помер бы в кабине!

— Испугался я, сильно испугался.

— Как же тебя зовут испуганный ты наш? — Ровным, спокойным голосом вел свою партию дед Павел.

— Бричкин, Бричкин Вася.

— Ну наверное не Бричкин Вася, а лейтенант Бричкин?

— Так точно, лейтенант Бричкин! — уже живее ответил парень.

— Во-о-т!!! Уже совсем другое дело, а то Вася он. Расскажи лучше, как все было.

Из короткого рассказа лейтенанта, мы узнали, что вчера вечером у них в части сформировали группу из двадцати бойцов, погрузили на пять машин запас бензина, боеприпасов и продуктов приказали прорваться к бронепоезду застрявшему на станции Жодино и оказать помощь в его эвакуации. Во время марша машина сломалась. Командир приказал устранить неисправность и догонять колонну. Когда уже закончили ремонт и начали движение, их обстрелял немецкий самолет и ранил водителя. Остальное мы знали.

— А как ты должен был их найти?

— Так у меня карта была… — и поняв, что ляпнул лишнее напрягся.

— При тебе её не было, где она?

Лейтенант отвел глаза в сторону.

— Слушай парень — спокойно и твердо сказал дед Павел — ты мне просто поверь, что ты мне все равно ВСЕ скажешь, только не хочу тебя калекой делать. Посмотри вокруг, много ты здесь немцев видишь?

Лейтенант молча мотнул пару раз головой…

— Там, где меня скрутили, в кустах рядом оставил.

— Вот и хорошо! И не думай парень, что ты предатель, мы только помочь можем вашей группе.

— Да, — спросил я его — а зачем вы с собой еще снаряды к гаубице взяли или бронепоезд вооружен 152 миллиметровыми орудиями?

— Какие снаряды, мы только 76 миллиметровые снаряды с собой взяли.

Писец, узнаю родной бардак, хотя нам это в струю, всё же БК сушки пополнили, а разгильдяйство у нас похоже неискоренимо.

За картой пришлось послать назад бардак, чтобы побыстрей обернулись. Перед самым отъездом особист обронил фразу:

— А дед-то непрост, ох как не прост… Я специально обучался допрашивать, а так бы не смог! Ладно дай бог разберемся.

Проводив бардак, вернулся в расположение нашей колонны. Есть время от получаса до часа. Тьфу-тьфу-тьфу — не сглазить бы.

Несколько солдат помогали экипажу самоходки грузить снаряды. Хотя «грузить» здесь термин совсем не подходящий, вернее не полный. Ведь каждый снаряд надо достать из ящика, снять с него смазку, вытереть, специальным способом подготовить головной взрыватель, а именно: ввернуть и закрепить его от самопроизвольного отворачивания накерниванием. Хотя взрыватели взводятся в момент выстрела, но картина когда человек сидит и лупит молотком по снаряду в районе взрывателя, не для слабонервных. И еще после этого надо сделать еще много других операций и только после всего этого передать внутрь машины, уложить на специально отведенное место и закрепить. Даже норматив такой есть «загрузка боекомплекта», как в танке, только не знаю какой. Когда я служил у нас было сорок минут, и здесь наверняка столько же.

Нет, не буду подгонять парней, работа эта ответственная, да и они вон как стараются — руку набьют, любой норматив перекроют! Вздохнул глубоко и пошел дальше, и удивился сразу, что все солдаты, прапора и офицеры не дурака валяют, а как муравьи — кто-то что-то тащит, кто-то ключами гремит, один канистру тянет от нашего бензовоза. И тут мне попался на глаза «наш капитан». Не успел я воздуха набрать, чтобы спросить, как он уже кинув к кепи руку докладывает:

— Товарищ капитан, личный состав занимается обслуживанием техники, все кто с оружием выставлены в охранение, наблюдатели за воздухом расположены на самых высоких деревьях, снабжены биноклями.

И как специально, в этот момент один из них протяжно так заорал: «В-о-о-здух!!!», прервав доклад капитана. Практически мгновенно всё движение замерло.

Очень напряженно и томительно проходили секунды. Что тут не так — он явно заметил нас, но не обстреливает. Может передает информацию по рации? Нет, это свой — четко видны звезды на крыльях и хвосте! Описав еще один круг над нами, он низко прошел над укрывшими нас деревьями, качая крыльями, — вроде звал за собой. У меня от этой догадки все похолодело внутри и как волной накрыло чувство близкой и непонятной опасности.

— Чего тебе, друг? — Облизывая сухие губы, проговорил капитан, словно пилот мог услышать его. А тот вернулся и снова повторил свой маневр…

— Понять бы правильно, предупреждает об опасности или просит помощи?

— Скорее просит помочь кому-то!

— Была бы связь — не гадали бы на кофейной гуще.

— Смотри, смотри!!! — толкнул меня локтем капитан.

От самолета отделился какой-то предмет. Через несколько секунд он упал с грохотом на кабину одного из КАМАЗов, а затем скатился на землю.

Водитель машины с матюками схватил контейнер и побежал к нам.

— Вот, товарищ капитан, вот, с самолета упало… — произнес солдат, протягивая нам предмет.

Это была гильза от чего-то такого, как наш КПВТ, во всяком случаи размер подходил, заткнутая деревянной пробочкой через кусок белой материи, наверное парашютного шелка. Хитро… Во-первых, стабилизирует полет, а во-вторых проще найти на земле.

Внутри была записка написанная «Тактикой» — начало записки было синим карандашом, потом грифель обломился и пилот дописал красным цветом:

«В трех километрах на северо-восток у станции наша часть ведет бой с пятью танками противника — нужна помощь! Летчик И. Иванов»

Наши сомнения развеял сам пилот.

Через несколько минут вернулся бардак посланный за картой. В лейтенантской планшетки оказалось несколько листов масштаба 1:50000, т. е. «полукилометровка».

— Нука, позови этого Бричкина!

Через пару минут лейтенант Вася Бричкин стоял перед нами, уже развязанный.

— Лейтенант, Ваша? — Предъявил я ему планшетку.

— Моя…

— Ну-ну, мне от тебя военной тайны не надо, просто укажи на карте место, где мы находимся! — Он как-то не доверчиво глянул на нас и начал водить пальцем по одному из листов карты. Пару раз обернулся, видно ища ориентиры, наконец его палец уверенно ткнул в лист.

— Тут.

Мы склонились над картой, внимательно изучая её, миллиметр за миллиметром. Первым высказался капитан:

— Так, сейчас проверим, если от этой точки отложить три километра на северо-восток, то мы должны попасть на станцию… Есть станция!

— Точно, СМОЛЕВИЧИ!

Все стоящие у карты дружно, как по команде повернули голову в сторону станции.

— А ну, сделали тишину! — приказал я, надеясь услышать звуки боя. — Вроде тихо. — Добавил, спустя полминуты. — Орудий не слышно — уже хорошо!

— Может бой уже кончился! — озвучил свой вариант «наш капитан».

— Не каркай! Капитан, проверьте, на самоходке БК погружен? Остальные проверяют готовность техники к движению и бою. Порядок движения прежний. Маркони ко мне!

— Здесь я. Никого не надо, никуда посылать!

— Отлично! Значит так, сейчас мы совершим небольшой марш, твоя задача попробовать засечь радиостанции немцев вот в этом районе. — Я очертил пальцем станцию Смолевичи на карте. Было бы хорошо, когда мы завяжем бой заглушить им всю связь, сможешь?

— Смогу, это как раз не вопрос.

— А что вопрос?

— С одной точки я могу только направление на излучение получить, точку не дам, поэтому гарантировать, что глушану именно нужный передатчик не могу.

— Что для этого надо?

— Много чего, но для сейчас все равно не успеем.

— А что успеем?

— Часто работают микрофоном, нужен спец, который шпрехать может — наверняка можно что-то интересное выудить!

— Можешь идти. — Он кивнул головой и поспешил к «бардаку».

Ко мне уже спешили с докладами. Все были готовы начать движение. Даже доктор доложился, что по его части все в порядке. Раненного конечно немедленно бы передать в медицинский стационар — только где его тут взять?

— Еще одно. Опросить весь личный состав на предмет знания немецкого языка. Кто понимает или может шпрехать по ихнему направлять к нашему Маркони, он на «бардаке».

Когда уже тронулся «стопятьдесятвторой», заметил, что мимо уже заведенных машин к БРДМу спешат две фигуры. Ну вот и отлично, есть переводчики, вскинул флажки над головой: «Заводи… Вперед!» Дрогнуло суставчатое тело колонны, качнулось, поползло, набирая скорость, вдогон дозору.