Мирари

Сравнивать городок, в котором расположился штаб ролфийского Экспедиционного корпуса, с Амалером было так же бессмысленно, как цветок подорожника с сортовой розой. Маленький, грязный и невзрачный Аррос, в котором из достопримечательностей – площадь, где двести лет назад повесили знаменитого разбойника Картри-Сороку, и самая большая в Эскизаре лужа, которые мэр, господин Фэрил, лично показал эрне Рэймси в день приезда. В дороге Мирари укачало, она едва на ногах держалась от усталости, но не смогла отказать трясущемуся от ужаса и восторга градоначальнику, встретившему карету юной генерал-фельдмаршальши. Тому тоже не приходилось раньше видеть сиятельных княжон, а посему господин мэр не только заикался, но и спотыкался, норовя наступить высокой гостье на ногу.

Лужа произвела на Мирари неизгладимое впечатление своей шириной и зловонием, благо знаменитая своим висельным прошлым площадь располагалась практически за углом. И там эрну с нетерпением поджидала целая делегация горожан. Полицмейстер, начальник почты, аптекарь, писарь и цирюльник с чадами и домочадцами. Рядышком отирался оставшийся без места в жизни бывший императорский рив. Ролфийские солдаты – это одно, а настоящая, всамделишная дочка самого Эска – совсем иное. Событие, которое еще нескоро повторится.

– Ваше высочество, миледи, не откажитесь отужинать в семейном кругу. Моя супруга гуся запекла.

Гусь присутствовал лично – обложенный печеными яблоками, возлежал он на серебряном блюде, приветственно задрав толстые, покрытые корочкой ляжки. Блюдо держала перед собой пунцовая от напряжения госпожа Фэрил. В честь встречи несчастная женщина до полуобморока затянулась в корсет, в котором, должно быть, полвека назад выходила замуж.

– Не побрезгуйте, сиятельная… – прохрипела бедняжка мэрша.

Атласные ленточки накрахмаленного до хруста чепца мертвой хваткой сдавили все три ее подбородка.

От одной только мысли о жирной и жесткой гусятине молодой женщине подурнело. Но совсем отказать в милости этим гостеприимным людям княжна не могла.

– Это так мило с вашей стороны, госпожа Фэрил, я попробую кусочек. Я ведь еще не виделась с супругом, – улыбнулась она и отковырнула кусочек яблочка предложенной серебряной вилкой. – Эрн Рэймси будет недоволен.

Возможные последствия неудовольствия генерал-фельдмаршала привели в трепет даже самых отважных арросцев, и Мирари благополучно отпустили с миром. Гуся пришлось нести примчавшемуся на подмогу Кэйбри.

– Как поживает… э… эрн Эвейн? – осторожно поинтересовалась юная супруга.

– Очень скучает, – бодро отрапортовал адъютант, глазом не моргнув.

Скучающих ролфи новоиспеченная эрна представляла себе весьма смутно. Все, кого она до сих пор видела, были обязательно чем-то заняты: солдаты чистили оружие или маршировали, офицеры раздавали указания или что-то писали, а сам эрн Рэймси вообще не знал роздыху. Исключение он сделал, пожалуй, только для исполнения супружеского долга. Опять же, сравнивать свои впечатления от практики с теорией, почерпнутой из романтической литературы, Мирари тоже не стала. Уважаемый супруг оказался внимательным и… м-м-м… целеустремленным.

– Засыпайте, дорогая. Вам завтра рано вставать, – сказал он, совершив обязанность мужа, и заботливо укрыл девушку одеялом.

И останься они в Амалере, у княжны достало бы времени обдумать каждое его слово и действие, но наутро ее уже ожидала карета, готовая везти эрну Рэймси вослед за супругом. Самостоятельно путешествовать оказалось потрясающе интересно. Столько людей вокруг, незнакомых, чужих, разных, и рядом никогошеньки в красно-белых ливреях. То, чего нельзя было княжне Эск, оказалось можно для владетельной эрны – покупать пирожки у деревенских хозяек, пить колодезную воду, спрашивать дорогу у мальчишек. И, конечно, заказывать на постоялом дворе кружку эля и заедать его горбушкой хлеба, пропитанной пахучим маслом и присыпанной крупной серой солью. Право же, Мирари очень понравилось быть замужней дамой.

Под резиденцию командующего Экспедиционным корпусом выделили дом сбежавшего в Синтаф тива – добротный коттедж в стародиллайнском стиле: дикий камень, беленые балки перекрытий, узкие маленькие окна, огромный камин.

– Мне нравится, – обрадовалась Мирари, по-хозяйски обозревая свои временные владения.

– Ничего так, – нехотя согласился Кэйбри. – Усадьба милорда вам тоже понравится, и она гораздо колоритнее.

– Не сомневаюсь. Поставьте куда-нибудь эту несчастную птицу. И надо будет вернуть блюдо.

– Не извольте беспокоиться, миледи.

У миледи имелось столько поводов беспокоиться, что сохранность чужого серебра волновала ее менее всего. Мирари переживала из-за своих платьев, чей крой явно пришелся мужу не по вкусу, она волновалась из-за того впечатления, которое производит на ролфийских офицеров своим незнанием многих их обычаев, она страшилась не справиться с обязанностями супруги генерал-фельдмаршала, подвести этого странного человека.

– Мне придется найти модистку, чтобы перешить наряды.

– Вряд ли в Арросе водится такой зверь, – хмыкнул Кэйбри и яростно принюхался к гусю. – А зачем вам?

– Сделать пояса к платьям. Это важно!

Конечно, важно. Эвейн четко выразил желание лицезреть ее талию. Будем ее теперь делать.

– Миледи, – вкрадчиво промурлыкал адъютант, с трудом отрываясь от занимательной игры в гляделки с жареной птицей. – Вам бы не мешало отдохнуть с дороги. Барышни ваши уже и водички согрели для ванны. А я пока… м-ням… раздобуду какую-нибудь тетку с нитками и иголками.

– И сообщите Эвейну…

– Непременно, миледи. Одна нога здесь, другая там.

«О, как я недогадлива!» – поняла Мирари и поспешила оставить урчащего Кэйбри наедине с гусем. Каждому свое. Ролфи – покушать, диллайн – искупаться. В конце концов, ванна – это самое прекрасное, что может случиться с путником в конце пути, даже если ею окажется обыкновенная бочка из-под вина, наполненная чуть теплой, пахнущей тиной водой. Но диллайнская княжна не роптала, ее воспитывали переносить все испытания молча и с достоинством.

И едва только эрна Рэймси привела себя в порядок, как в резиденцию главнокомандующего стали по очереди захаживать офицеры, чтобы поприветствовать юную даму, приложиться к ее ручке и предложить любые свои услуги.

– Миледи, вы прекрасны! Ваше присутствие – такая честь для всех нас! – рассыпался в комплиментах эрн Сэйранн. – Эвейн очень скучал по вам, миледи. Кстати, скажу вам по страшному секрету, наш генерал-фельдмаршал – большой сладкоежка. Вы ведь привезли с собой мед или варенье?

Утренние сласти положительно влияли на общий настрой «Чесночного» генерала, и в них подчиненные были кровно заинтересованы.

– И мед, и варенье, и повидло.

– Миледи, вы – чудо!

Довольный Сэйранн ретировался, и вместе с ним исчезла левая гусиная голень. Правое крыло было откушено чьими-то острыми зубами еще раньше.

Следом явился эрн Брэнги, доверительно сообщил, что милорд просто расцвел после женитьбы, напомнил про сладости и украл левое крыло.

Проницательная диллайн тут же узрела тенденцию и завернула правую гусиную ногу в салфетку. От ролфийских зубов подальше. И оказалась совершенно права, ибо к ней потянулась череда офицеров-визитеров, и каждый счел своим долгом сказать комплимент, намекнуть на любовь эрна Рэймси к сладкому и отщипнуть от жареной птицы.

Когда поздно вечером «Чесночник» явился домой, его взор пал на пустое, дочиста вылизанное с обеих сторон серебряное блюдо.

– А где?

– А вот! – Мирари горделиво откинула салфетку со своей добычи.

Польщенный такой заботой, Рэймси смущенно проурчал:

– Дорогая моя, вы так добры… спасибо… вкусно… хорошо прожарено… уррр…

Он заснул с косточкой в зубах. Сытый желудок сыграл с измотанным до предела генералом глупую шутку – одним ударом отправил в царство сна.

– Кэйбри… Где вы? – шепотом прокричала Мирари.

– Я тут, миледи.

– Его надо бы уложить на кровать. И… достать кость.

– Так точно, миледи!

Первое получилось, второе – не сразу. Ролфи даже во сне не хотел отдавать добычу.


Кухарка, женщина по имени Нимервин, оладьи испекла пышненькие и золотистые, а Мирари полила их медом и подала супругу вместе с чашечкой кадфы.

Оказывается, сказать банальное «Доброе утро, Эвэйн» и увидеть радость в его глазах – несказанно приятно. Еще приятнее, когда в благодарность тебе деликатно целуют ладошки, героически принесшие поднос.

Все-таки в замужестве есть и положительные стороны, а не только переживания и беспокойства.

Генерал не пожелал блаженствовать в одиночестве и пригласил юную супругу вкушать запретную сладость вместе.

– Мирэйр, мне необходима ваша помощь, – вдруг сказал ролфи.

– Конечно. Я сделаю все, что в моих силах, милорд.

– Потому к вам и обращаюсь, дорогая. Только вы и можете мне помочь.

Доверие в сложном деле – в глазах диллайн это высшая степень близости. Только самые любимые, только самые родные способны просить помощи в трудную минуту. Словом, Мирари почувствовала себя польщенной, когда эрн Рэймси изложил ей суть своего плана по завоеванию расположения у местного населения.

– Сделайте так, чтобы эскизарцы не боялись ролфи, подскажите нам, как обойти острые углы, как избежать недоразумений.

Легко сказать! Века недоверия и вражды не испаряются, как снег на весеннем солнце, за несколько дней. Мирари задумалась. Вот что бы она сама сделала, потребуйся ей познакомить незнакомцев, друг к другу не испытывающих особых симпатий? Что могут предложить осторожным диллайн порывистые ролфи? Ну, кроме галантности своих мужчин и их строгих мундиров?

– Мне кажется, обществу должна понравиться идея танцевальных вечеринок, – робко предложила Мирари.

Эрне Рэймси довелось послушать, как играют музыканты Экспедиционного корпуса. Пусть исключительно военные марши и лихие народные мелодии, зато как душевно и задорно! Ноги сами идут в пляс.

– Когда люди собираются вместе, чтобы кушать и танцевать, то симпатии появляются сами по себе, – и поспешила добавить, чтобы ни в коем разе не показаться мужу самоуверенной дурочкой: – Мой отец в самые напряженные моменты всегда устраивал балы.

– Отлично! Пусть будут танцы. Я распоряжусь насчет оркестра и правил поведения.

У генерала получилось не слишком ласково, зато очень уверенно. Мирари не сомневалась – музыканты будут стараться изо всех сил, а офицеры поразят арросских барышень манерами и выправкой.

«Я докажу всем… Всем докажу!» – подумала девушка, с трудом представляя, кто эти «все».

И принялась за организацию вечеринки со всем усердием и целеустремленностью, свойственным детям Меллинтан. Первым делом эрна Рэймси в сопровождении бравого Кэйбри нанесла визит вежливости в дом мэра. Серебряное блюдо вернуть, поблагодарить за теплую встречу и высказать чаяния своего батюшки всеми силами и повсеместно содействовать возникновению дружественности между подданными Файриста и Ролэнси. Мирари являла собой живой пример налаживания взаимной привязанности народов.

«Уж как привязали, так привязали. Бедная маленькая птичка», – шепотом вздыхала госпожа мэрша и украдкой вытирала медового оттенка очи.

Мэр внимал ее высочеству с трепетом и клялся в любви к ролфи, переданной ему с молоком матери, которая по бабкиной со стороны отца линии была почти чистокровной фаолхэйери.

– Танцы – это прекрасно, танцевать мы всегда готовы. Мы как раз не успели еще и праздник затеять. Вот и кстати будет, – обрадовался господин Фэрил.

– Какой еще праздник? – удивилась Мирари, не без оснований заподозрив арросского мэра в почитании Предвечного. Был как раз канун Первого Летнего Благоденствования.

Мэр тоже вспомнил о празднике и перепугался до икоты.

– Ну это… начало царствования… батюшки вашего… ик… интро… интронизация…

– Коронации еще не было, – добрая княжна милостиво спасла градоначальство от апоплексического удара.

– Уф…

– Пусть это будет просто танцевальный вечер на свежем воздухе.

– С закусками? – оживилась мэрша. – Господам офицерам понравился гусь?

– Очень, – ответила Мирари за пришедшего в ажитацию Кэйбри, чем окончательно покорила сердце адъютанта.

Госпожа Фэрил обрадовалась перспективе ничуть не меньше. Оказывается, гусей в Арросе разводили все: и землевладельцы, и арендаторы, и простые горожане. И ради установления дружественных отношений не пожалеют даже самого паршивого гусенка, заверила мэрша. Гусят Мирари стало жалко, и она согласилась только на взрослых, уже успевших пожить и насладиться жизнью гусаков, хотя по лицу Кэйбри было понятно, что ролфи не откажутся ни от гусят, ни от гусаков, ни от гусынь.

– И заверяю вас, госпожа Фэрил, офицеры в отношении девиц и дам будут вести себя достойно.

Нельзя сказать, что мэрша воодушевилась уверениями Мирари. Три взрослые незамужние дочери – это, знаете ли, повод внимательнее всматриваться в каждого встречного холостого мужчину и рассчитывать на его неосторожность.

– Как вы думаете, Кэйбри, ваши… наши офицеры не станут вести себя как буки? Понравятся ли им диллайнские девы? – настороженно спросила княжна у задумчивого адъютанта. – Его высокопревосходительство, конечно, может приказать, но… Мне бы хотелось, чтобы все выглядело естественнее.

– Не волнуйтесь, миледи. Жареные гуси и румяные девушки – это лучшее, что может случиться с ролфийским солдатом на чужбине, – уверенно заявил он и облизнулся.

А перед Мирари стояло еще две важные задачи – написать план действа для утверждения оного эрном Рэймси и перешить одно из своих лучших платьев. Первое далось легко, второе – сложнее во всех отношениях. Эвейн не был в восторге от имперской моды, полагая, что мужскому взгляду жизненно необходим вид дамской талии. Но Мирари, столь чувствительной к чужому недовольству, хватило нескольких неодобрительных взглядов на ее гардероб и, наоборот, горячих похвал изяществу ее талии. С этим надо было что-то срочно предпринять. А что делают диллайн, сталкиваясь со сложной конструктивной задачей? Правильно! Они придумывают что-то новое.

Мужу не нравятся шмизы? Не беда! Изобретем новый крой и сочиним радикально другую моду. С богами можно, а с юбками нельзя? Чепуха! Муж хочет талию – будет ему талия в лучшем виде. Главное – точно сформулировать задачу.

И ко дню, на который были назначены танцы, уже никто в Экспедиционном корпусе не сомневался в том, что эрну Рэймси снова повезло несказанно. На этот раз с супругой. У леди Мирэйр обнаружились стальные когти и мертвая хватка. «Маленькая бедная птичка» добилась всего, чего хотела: устроила вечеринку, перезнакомила всех незамужних девиц с холостыми офицерами и сразила провинциалов наповал фасоном наряда – с талией, подчеркнутой ярким кушаком.


– Мирэйр, вы – лучший из моих генералов, – искренне похвалил супругу эрн Рэймси, удовлетворенно переваривая арросского гуся и поглядывая на своих ролфи, уверенно вальсирующих с разрумянившимися арросскими девицами. Танцы устроили прямо на площади, разместив по периметру столы со снедью. Маневр, преследующий двойную пользу: помимо эстетической радости от созерцания блюд с гусятиной, корзин с пирожками и… м-м… котлов с пылающей голубым пламенем жженкой по-конрэнтски, эрн Рэймси получал некую гарантию, что никто из его волчар не ускользнет в густеющую темноту эскизарской ночи с местной барышней на плече… незамеченным. Идея расстановки столов, кстати, тоже принадлежала юной эрне. Видно, уже оценила особенности ролфийского характера и чисто по-диллайнски рассчитала, что мимо еды ни один сын Морайг спокойно не пройдет.

А еще, конечно же, фейерверк – благо в Экспедиционном корпусе хватало умельцев сделать «бух!» не только громко, но и красиво. Глядя на расцветающие в ночном небе огненные шары и слушая восторженные возгласы обывателей, Эвейн язвительно подумал, что подобное зрелище отлично видно с идберранского берега. И слышно тоже. Значит, задача выполняется, и нервам маршала Кербази суждено истрепаться напрочь. Сожжение чучела тива Хереварда, кстати, тоже вышло оч-чень зрелищным.

Корпус стоял в Арросе уже вторую неделю, и никто не посмел бы сказать, будто Рэймси тратит время даром или предается неге, запутавшись в юбках молодой жены. К слову, он еще и до юбок-то толком не добирался. Лихой кавалерийский наскок в брачную ночь не в счет. Но когти Локки! Время! Стойкое желание наконец-то заняться исполнением супружеского долга, вплотную и с должным тщанием, возникавшее у эрна Рэймси поутру, сойдясь в беспощадной схватке с голодом, уступало позиции соблазну отведать очередных коврижек или, как бишь их, профитролей – мня-м-м… После окончания утренней трапезы под дверью уже начинал царапаться и нетерпеливо поскуливать Кэйбри, намекая на очередной список неотложных дел, и генерал с головой нырял в дневные заботы, да так, что к обеду нередко вообще забывал, что у него теперь есть жена. В итоге вечером, точнее, ночью, когда измотанный Рэймси вваливался на квартиру, сил у него оставалось ровно на то, чтобы отдать должное гусятине, стянуть сапоги и снять мундир. И захрапеть, накрепко обхватив талию своей пушистой птички. Правда, в кружевном безумии пеньюара отыскать талию супруги тоже было непросто, но коль скоро удалось с платьями, может, постепенно получится донести до юной диллайн – ложась спать, совершенно необязательно забираться в этакий мешок с завязочками у горла, из которого наружу торчит лишь голова да кончики пальцев. Пр-роклятые юбки. И когда же дамы поймут, что совсем без юбок они выглядят гораздо аппетитней?

– Вам непременно следует танцевать, моя леди, – категорично заявил эрн Рэймси. – Молодым красивым дамам на праздниках полагается танцевать и веселиться. Увы, я не смогу составить вам пару – мне слишком давно не приходилось вальсировать. Поэтому… Кэйбри! Оставь в покое гуся, он никуда уже не улетит, и поди сюда.

И пока адъютант послушно кружил в танце диллайнскую княжну, генерал попивал пунш и благостно размышлял: о прошедшей штабной игре, о завтрашних маневрах конной артиллерии совместно с уланами полковника Конна, о подсохших к лету дорогах и полях Идбера – и о том, что Кэйбри следует оторвать его наглые ручонки. О, и эрн Сэйранн туда же! «Позволь пригласить твою даму, Эвейн!» Ишь, осмелел, разулыбался, хвостом завилял. У самого уже младшая внучка на выданье, а поди ж ты!

– Обойдешься, – рыкнул Рэймси и подал руку своей порозовевшей от танца и смущения супруге. – Моей леди надобно отдохнуть. Идемте, дорогая.

И повлек ее в сторонку, подальше и от танцующих, и от любопытных офицеров, и от еще более любопытных горожан. Зато, наоборот, поближе к столу, ролфийскими вояками почти нетронутому в связи с отсутствием на оном мясного и спиртного.

– Сок, – Рэймси повел носом на соблазнительный пузатый кувшин. – Яблочный. Или сидр. Не желаете присесть и немного освежиться, моя леди?

Рядом со столом нашлась еще и лавка. Не слишком аристократическое сиденье, ну да что делать. Впрочем, эскизарская… ну да, принцесса! – уже, кажется, привыкла к тяготам походной жизни. И беспрекословно уселась на простую, фактически селянскую лавку, выжидающе мерцая на генерала золотыми глазами.

– Нам с вами надобно обсудить дальнейшее, Мирэйр, – заложив руки за спину, он встал напротив, но смотреть на нее долго не стал, отвел глаза.

Если долго смотреть в огонь, ночь покажется потом еще темнее, не так ли?

– Со дня на день я надеюсь получить известия… – Рэймси на миг умолк, а потом все-таки не стал играть в секретность с собственной женой. – Точнее сказать, приказы касательно наступления моего корпуса. Это означает, что наш милый отдых на границе с Идбером наконец-то закончится. Мы пойдем вперед, ударим и, не сомневайтесь, сумеем пробить их оборону и выйти на назначенный мне рубеж. Но… Это будет уже настоящая война, Мирэйр. Со стрельбой, ночными марш-бросками, канонадой и кавалерийскими атаками. На вражеской территории. Наверняка будут и диверсии, и ненависть местного населения, и убийцы, охотящиеся за моей головой. И, боюсь, что не только за моей.

Она промолчала, только чуть расширила глаза, но генерал уже привык к диллайнской врожденной немногословности и ничуть не сомневался – супруга слушала очень внимательно, не пропуская ни слова. Супруга… Какая, когти Локки, супруга? Вот эта… девочка? И ее он собрался тащить за собой в Идбер!

– Вы не ослышались, дорогая, я сказал – боюсь. Охотиться станут не только на меня, но и на тех, кто мне близок и дорог. Наш противник – отнюдь не светский правитель Идбера. Мы собрались воевать с эсмондами, с тивом Алезандезом и его присными. И уж они не упустят шанса расправиться разом с двумя врагами – Эском и мной. Вас, дочь князя Файриста и мою жену, могут попытаться похитить или даже убить. Разумеется, допустить такое немыслимо для любого ролфи, не только меня, но опасность все-таки есть. И поэтому передо мной теперь возникла некая дилемма, разрешить которую я не могу. Везти вас за собою в Идбер – неразумно и опасно, но и отослать вас – немыслимо.

Диллайнская княжна невозмутимо кивнула и заявила с упрямым выражением на лице «Я уже не ребенок!»:

– Согласна. Немыслимо еще и потому, что я не вернусь в Амалер без вас, Эвейн.

Она, в конце концов, полноправная супруга, а не игрушка. Захотел – поигрался, передумал – обратно в сундук положил.

«Так не пойдет!»

Жизнь замужней дамы, со всеми правами и привилегиями, положенными ролфийским женам, Мирари определенно нравилась. Быть хозяйкой не на словах, а на деле – очень здорово. И целиком по-диллайнски – покинув родительское гнездо, не возвращаться никогда, а вить свое.

– Да? Любопытно, отчего так? – хмуро поинтересовался Рэймси. – Вы же совершенно не знаете меня, Мирэйр, и не представляете, что такое ролфийская армия на марше и что такое я во главе этой армии. Эти славные ребята, – он махнул рукой в сторону танцующих, – там, за рекой, в Идбере, станут совсем другими. И я тоже стану другим. Я пришел, забрал вас, разлучил с отцом, оторвал от привычной и спокойной жизни – когти Локки, да я ее попросту разрушил, вашу жизнь. Наверняка ведь был какой-нибудь юноша, более милый вашему сердцу, чем клыкастый солдафон вроде меня. И теперь вы решили следовать за мной на театр боевых действий. Почему? Я-то знаю причину, по которой проделал все это с вами, но вот вы…

Думать про Раммана Мирари себе запретила еще перед свадебной церемонией, похоронив свою несчастную маленькую любовь под розовым кустом, так, как когда-то в детстве умершего котенка – слабенького полосатого доходягу. Отцовский грум – Варалис, прекрасно разбиравшийся в звериных хворях, сразу сказал: «Не жилец», а она пыталась выходить тварюшку и вконец замордовала. Придумать себе любовь, а потом страдать – это в моде нынешнего века, но не выход для диллайнской княжны. Рамман… Рамман остался в прошлой жизни, куда нет возврата. И точка.

Юная эрна грустно улыбнулась супругу:

– Вы так давно воевали с диллайн, что забыли, какие мы по сути своей. Вы явились в Амалер в самый темный час моей жизни и нежданно-негаданно указали мне путь. Новая жизнь, новые открытия – неужели вы не помните, что для нас, для диллайн, самое важное? Нам нужен смысл и цель. И я теперь буду с вами, милорд, везде, где это будет возможно, и всегда, когда стану потребна. На войне так на войне.

– Хорошо. Пусть так. Смысл и цель, значит. – Эвейн по-волчьи лихо ухмыльнулся. – Неплохо звучит для начала. – И снова посерьезнел. – Если бы вы были просто моей женой, Мирэйр, я бы отрядил конвой, чтобы отвезти вас к батюшке. Но вы – кое-что большее. Для меня, для посвященного Локки, вы – и есть Локка. В какой-то степени. В вас горит ее костер, я не мог этого не заметить и не мог не узнать. Когда богиня смотрит, нельзя не увидеть. А это значит – удача, и улыбка богини, и ее огонь, на который только и нужно идти. Расстаться с вами теперь – это самому лишить себя удачи. Кроме всего прочего. Именно поэтому, если вам интересно, я и просил вашей руки и забрал вас.

– Ах вот как! – Девушка всплеснула руками – плавно и красиво, как это делают дети Меллинтан, обожающие скупые, но яркие жесты. – Воистину прав папенька, когда говорит: «Ролфи никогда не довольствуются малым. Только – все и сразу». Вам, должно быть, мало было бы просто диллайнской княжны, вам нужна богиня. – Мирари невозмутимо пожала плечами. – Что ж, мы на равных, мой эрн. Мне – новый мир, вам – богиня. Все по-честному, не правда ли?

– О да! Воистину правы мои офицеры, когда говорят: «У нашей маленькой птички – стальные коготки!» – по-доброму передразнил жену ролфийский генерал. – Да, все по-честному. Почти. – И подмигнул эдак со значением: – Кстати, прекрасное платье. Этот крой идет вам гораздо больше прежних… балахонов. И коль уж мы отныне решили быть откровенны – а мы ведь решили, не так ли? – не прислушаетесь ли еще к одному моему пожеланию? Касательно вашего гардероба?

Диллайн притворно возмутилась:

– В новый мир в старых платьях? Вы, верно, пошутили?

– Ну, коль скоро вы настроены так решительно, моя леди, тогда перенесите вашу решимость с платьев еще и на сорочки. Богине, отправляющейся завоевывать новый мир, не к лицу прятаться в кружевной… мешок. Право, неужто мне придется проводить рекогносцировку и составлять карту, дабы отыскать вас среди всех этих оборок?

Мирари сильно надеялась, что в сумерках Эвейн не разглядит ее смущение и пунцовые щеки. Но, к ее счастью, ролфи был поглощен обдумыванием ответного жеста.

– А взамен… а взамен… – Он не на шутку призадумался. – Немедленно, сейчас же, не сходя с этого места, требуйте что-нибудь взамен. Раз уж мы на равных.

Звучало очень воодушевляющее.

– О! У меня целых два требования. Когда, – Мирари специально сделала акцент на этом убежденном «когда», – мы окажемся в идберранской столице, вы купите мне знаменитый «Трав, цветов и всяческих древесных насаждений определитель профессора Морни», у нас его невозможно достать ни за какие деньги, и… – коварная диллайн мстительно прищурилась, – немедленно, сейчас же пригласите меня на танец. Ваши музыканты вот-вот заиграют «Долину Роз» – мою любимую песню.

Она дерзко протянула руку, еще раз напоминая, что не в правилах диллайн отказываться от задуманного.

– Хоть всю книжную лавку, – ухмыльнулся Рэймси. – И парочку зеленных в придачу. Только не обижайтесь, если я отдавлю вам ноги, миледи.

И когда отвальсировали, к обоюдному и превеликому удовольствию, сказал:

– Я, кажется, придумал, как нам с вами оказаться в идберранской столице и побыстрее добраться до вашего «Определителя»… Да! Такого маршал Кербази точно не ждет…


– Что такое армия, Мирэйр? – Благодушно прихлебывавшему утренний чай Рэймси так не терпелось поделиться оформившимися за ночь мыслями касательно грядущих маневров, что до совещания он не дотерпел и спешил выложить плоды своих размышлений хотя бы супруге. Тем более что верный Кэйбри, обычно пунктуальный, будто корабельный хронометр, в это утро отчего-то не спешил покашливать за дверью генеральской спальни. – Армия – это не просто наряженная в одинаковую форму во-оруженная банда злодеев, в основном стреляющих в одну сторону. Это – единый организм, и притом весьма сложный… О, благодарю, моя дорогая. Как называется это чудное… м-м… чудо?

– Меренги, или, как еще говорят, – «южный ветер».

– Меренги… – с плотоядной нежностью повторил генерал, словно смакуя каждый звук этого слова. – Великолепно… Как они потрясающе шелестят!

Хрусть! – и невесомое пирожное исчезло в ненасытной ролфийской пасти.

– …и, как у любого живого существа, у армии обычно имеется голова… – он изобразил шутовской полупоклон, насколько возможно это было проделать, сидя в разобранной постели. – Ноги и руки, прочие важные органы, а также – брюхо. И именно оно заставляет армию передвигаться по дорогам, и чем лучше дороги, тем быстрее движется армия. Ибо брюхо, то бишь, Мирэйр, обоз, не может существовать без повозок, а повозки – без упряжных мулов и колес, а колеса и копыта увязают в грязи… Положим, мы не отягощены полевой артиллерией, потому что я отказался от нее сразу, сделав ставку на конную, каковая артиллерия, дорогая, образована специально для совместных действий с кавалерией, а потому наделена гораздо большей подвижностью. Проигрывая в калибре и дальности, мы тем не менее выигрываем в маневре… Я уже говорил, как вы очаровательны в этом наряде, миледи?

– Нет, милорд.

– Ну так говорю сейчас: вы – очаровательны, – и поцеловал ее в полуобнаженное плечико. – Благодарю за великолепную ночь, дорогая.

Нарядом миледи служила сейчас только простыня, и лучше не вспоминать, каким ужасом и осуждением светились огромные глаза служанок Мирари, когда те поскреблись в двери, дабы подать завтрак, и обнаружили свою госпожу в таком непотребном виде. Или то была обычная женская зависть?

– И что же следует изо всех этих условий? – вопросил Рэймси. – Ну же, моя эрна! Диллайн славятся своим математическим умом.

– Ежели вам потребен математик, то надобно было жениться на моей младшей сестре, – показала коготки «птичка». – Армии необходимы дороги, верно?

– Зато вы мне обещали вырастить тыквы, – строго напомнил ролфи. – И эту… сладкую фасоль. С острым соусом. Лучше любой математики, на мой вкус. Абсолютно верно, армии дороги необходимы. Именно так думает идберранский маршал Кербази. Отсюда, из Арроса, я могу двинуться всего в одном направлении – на Канвер. И там, у перекрестка, он меня и поджидает, в полной уверенности, что мимо я не пройду, куда бы ни нацелился: на Вэймс или же на другой город. С девятью тысячами ломиться на армию Кербази в лоб – самоубийство. Поэтому мы направимся не к Вэймсу – его возьмут и без нас! – а на Ициар. Причем не в обход, по прекрасным идберранским дорогам, а прямо, по чудесным, ухоженным идберранским полям. Оставим здесь все лишнее, хорошенько перетянем наше «брюхо»! Все повозки и фургоны, кроме санитарных, все палатки, сундуки и койки – сбросить! И вашу карету, увы, тоже. Эти барышни, которых вы взяли с собой… хм… Пешком они за нами не угонятся. Разве что подсадить их на снарядные ящики, ну так мы их потом не доищемся…

– А мулы? У вас… у нас найдутся для них мулы?

– Мулы найдутся. – Генерал кивнул и сладко потянулся, откидываясь на подушки. – Ух! Если все получится, я проткну шкуру Кербази, как комар протыкает хоботком кожу спящего… – и сморщил нос, почесывая локоть. – Откуда они только берутся, эти твари? Вы же потом найдете какое-нибудь очаровательное растение, отгоняющее этих летучих убийц?

Диллайн кивнула.

– Насекомые – это бич армии, – вздохнул Рэймси. – В особенности клопы и блохи. А сейчас, в начале лета, еще и клещи… Да, мы тихонечко обойдем идберранцев полями и перелесками и – стремительно ударим по коммуникациям. Я устрою кровавый ужас в его тылах. И прежде чем он развернется, прежде чем сумеет меня поймать, буду уже далеко-далеко. Никаких генеральных сражений и штурмов. Пускай-ка погоняется за мной по всему Идберу!

– А если он не станет гоняться, а развернется и перейдет границу, чтобы напасть на Файрист?

– С девятитысячной волчьей стаей, резвящейся у него в тылу? – ролфи показал зубы. – Ну-ну. Рискуя войной даже не на два фронта, а на три? Не думаю, что у него хватит на такое дерзости, Мирэйр.

– А у вас?

– Неужто вы усомнились в том, что я достаточно дерзок? – опасно прищурился Эвейн. – Вам нужны доказательства обратного? Прямо сейчас? Извольте, – и потянул простыню за краешек.

– Ах! – возмущенно пискнула Мирари.

– Ух! – щелкнул зубищами ролфи.

– Ваше высокопревосходительство! – очень не вовремя воззвал из-за двери Кэйбри. – Вам пакет!

– Я занят! – прорычал эрн Рэймси.

– Но… – не отставал бестолковый адъютант. – Ведь срочно!

– Через полчаса, Кэйбри. Пшел отсюда!


И Кэйбри послушно пошел. И, хоть верный и преданный адъютант не проронил ни слова о жизни его генерала за дверями спальни, все равно спустя очень недолгое время весь корпус, от ездового до начальника штаба, многозначительно переглядывался и понимающе ухмылялся. Дескать, Чесночник-то наш каков, а? И ночка ему коротка оказалась! А уж как доволен – словами не описать! Весь аж светится! Вот что значит любимец Локки – все у него ладно и складно, и жена не какая-нибудь, а настоящая диллайнская принцесса, а поди ж ты, любит! А что его не любить? Мужик-то он хороший. Одно слово – Ядреный Эвейн! А тут и наступление на носу, уже объявлено. Стало быть, всыплет наш Чеснок идберранцам так, что не опомнятся. А раз такое дело, то и обоз не жалко бросить. Подумаешь, обоз! В Идбере свое возьмем. Скорее бы только, ух, поскорей бы!

Даже арросские девицы, даже, страшно сказать, гуси – все было забыто в этой лихорадке предвкушения, охватившей весь корпус. Скорей, скорей! Вперед! Там, за рекой – победа, удача и добыча! И, торопливо задирая юбку сговорчивой арросской барышне, ролфийский гренадер все равно поглядывал на дальний, вражеский берег Ирати, где на заросшем камышом и рогозом мелководье самозабвенно квакали идберранские лягушки и даже комары были идберранские, здешних, арросских, не в пример злее.

Загрузка...