Богатство Лас-Вегаса

Глава 8

Оркестр заиграл марш Джона Филипа Соузы. Выпускной класс средней школы Шэмрока вырвался из душного помещения на футбольное поле. Образовались группки. Рукопожатия, объятия, обещания и слезы.

Фанни Логан держалась несколько обособленно. У нее не было друга, с которым хотелось бы разделить радость и грусть этого дня. Ее тоже обнимали, чмокали в щеку, а Фанни хотелось поскорее сбросить шапочку и мантию, поблагодарить двоих любимых преподавателей, попрощаться со всеми и — домой, собрать вещи. Поездка ей предстояла долгая: через всю страну…

— Ну, вот и все, милая, ты молодец, закончила одной из лучших, я тобой горжусь, — приветствовал дочь Дэмьен Логан. Его сильные руки подхватили ее, закружили…

— Мне вас всех будет не хватать, обещаю писать и звонить по меньшей мере раз в неделю. Поклянитесь, мальчики, — обратилась Фанни к двум своим братьям, — что позаботитесь о папочке.

— Клянусь, — это был Дэниэл, — но тебе не кажется, что заботиться о человеке весом в 220 фунтов и в 6 футов и 3 дюйма ростом не очень-то легко?

— Ничего, справитесь. Брэд, обещай мне.

— Ты можешь даже не просить об этом. Мы же одна семья, Фанни. Не забывай сама писать и звонить, нам надо знать, как ты там. Ты ведь из Шэмрока никуда даже не выбиралась, мы будем беспокоиться. Семья всегда беспокоится, когда кто-то покидает гнездо. И то, что у нас нет матери, вовсе не означает, что мы не похожи на других. Ты же знаешь нашего папу, он будет, как побитая собака, если не получит известий, что у тебя все в порядке. И помни: Пенсильвания — это совсем не то, что Калифорния.

Какая у них чудесная семья! Она улыбнулась.

— Я так вас всех люблю! Можете не тревожиться, я человек ответственный. Вспомни-ка Дэниэл, кто вытащил тебя из той заварушки, когда какая-то девушка из Питтсбурга чуть было не женила тебя на себе? Брэд, не забыл еще, кто уговорил папу купить тебе мотоцикл? Я, вот кто. Хотя сейчас мне кажется, что мы совершили большую ошибку. Не заставляй меня пожалеть о том, что я приняла твою сторону.

— Ладно, Фанни, ты смотри сама не свяжись с какими-нибудь недоумками.

Фанни нравилось, когда они вот так дружески пикировались. Боже, как дороги были ей эти трое человек, которые поставили ее на ноги.

— Давай не будем говорить о каких-то недоумках, Брэд. Тебе пора серьезно подумать о своих отношениях со Сьюзен и, может быть, обручиться с ней. Если ты не будешь проявлять к ней должного внимания, она, пожалуй, найдет кого-нибудь другого.

Дэниэл хихикнул.

— На твоем месте я бы не смеялась, Дэниэл. Ты-то уже должен быть женат и иметь по меньшей мере двух детей. Но вы оба такие черепахи, что, наверное, вам придется нянчиться с моими. Я хочу стать тетей, и, Дэниэл, на прошлой неделе до меня дошли слухи, что Эллен подумывает вступить в ЖВС. Мальчики, вы теперь совершенно свободны, вам не надо присматривать за мной. Послушайте меня, оба. Я очень, очень высоко ценю все, что вы для меня сделали. Вместе с папой вы самые лучшие на свете. Но, пожалуйста, не бойтесь оставить его одного. Делайте то, что вам хочется, идите своей дорогой. Может быть, если бы вы женились, то и папа смог бы уделять больше внимания миссис Келли. Она-то явно проявляет к нему интерес. Дайте ему возможность вздохнуть свободно, дайте ему пространство для маневра, о'кей?

— Посмотри, всего восемнадцать, а знает сколько! — сказал Брэд.

— У нее даже диплом есть, — усмехнулся Дэниэл. — А вот и папа с хот-догами. Такие зараз не проглотишь. Надеюсь, он и содовой прихватил на четверых.

Какие они милые, симпатичные, эти трое мужчин. И надо признать, все свободные женщины и девушки в Шэмроке из кожи вон лезли, чтобы окрутить ее отца и братьев, но они отдали все свои силы и время, чтобы помочь ей получить образование, отложив решение личных проблем до лучших времен. Ей было всего шесть недель, когда мать ушла от них, посчитав, что воспитывать троих детей ей не по силам. Любовь переполнила сердце Фанни, она замигала, пытаясь остановить слезы.

— Аха-ха, посмотри-ка, она же сейчас расплачется. Фанни, ты просто уродина, когда плачешь. Перестань, иди попрощайся с ребятами и поедем домой. Миссис Келли специально по этому случаю испекла торт.

— Подождите немного, я сейчас вернусь. — Она возвратилась через четверть часа уже без шапочки и мантии, но зато с альбомом в руках. — Я готова.

В машине Дэниэл сразу забрал у нее альбом и принялся листать страницы, сопровождая комментариями каждую из фотографий, которые были сделаны на протяжении последнего года.

— Хм, говорят, что тебя ждет большое будущее, ты станешь знаменитой. Пап, ты вот эту видел? У них был тогда карнавал и один учитель выступал в роли предсказателя судьбы. Не очень-то на это рассчитывай, сестренка.

— Почему? Я вот верю. Папа, Дэниэл, Брэд, я хочу, чтобы вы знали, что я никогда не сделаю ничего такого, из-за чего вам пришлось бы краснеть. Вы, трое, научили меня отличать хорошее от плохого. Хочу, чтобы вы об этом знали.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я в свое время не зря хлопал тебя пониже спины? — поинтересовался Дэниэл.

— И это тоже. Но для меня самое главное, что я могу рассчитывать на вас, а вы на меня.

— Не теряй времени, Фанни, оглядись в последний раз. Утром, когда ты уедешь, будет еще темно. Когда еще увидишь наш Шэмрок.

Отец сбавил скорость, а у Фанни затуманились глаза. Она посмотрела по сторонам, прощаясь с этим небольшим городком, где прожила все свои восемнадцать лет. Ничего другого ей видеть не приходилось и сравнивать было не с чем, но Фанни казалось, что Шэмрок один из самых чудесных городов в мире: затененные деревьями улицы, дорожки для велосипедистов, которым не приходилось объезжать прохожих; двери и витрины магазинов скрыты широкими разноцветными навесами, летом торговцы выставляют свои товары прямо на лотках; у самого бордюра между высокими, стройными тополями цветочницы с ярко-красной геранью; вечерами, уже после захода солнца, пожарники поливали деревья и цветы. Когда она была маленькой, ей нравилось вместе с другими ребятами бегать под водяными струями, визжа от удовольствия. Одно из самых теплых воспоминаний.

Трудно представить, что уже завтра ей не придется идти в аптеку мистера Бейнбери за вишневым сиропом. Наверно, еще долго она будет скучать по аромату пудры «Макс Фактор», смешанному с запахом лакрицы, который встречает каждого, переступившего аптечный порог. И по воскресеньям не будет походов в булочную мистера Стиллвелла за свежими булочками с маком для папы и братьев. Свою она всегда съедала еще по дороге домой. А вон там лотки с фруктами, гордостью окрестных фермеров; над ними полосатые тенты, спасающие продавцов от летнего зноя. Не раз, соблазненная аппетитной грушей или персиком, Фанни уносила с собой похищенный сочный плод, а затем, терзаемая угрызениями совести, возвращалась, понуря голову, чтобы отдать мистеру Оливеру несколько монеток. «Я видел, Фанни, — говаривал он, — и знал, что ты вернешься». А вот и сам мистер Оливер. Фанни помахала ему, и в ответ он кивнул и поднял руку. Здесь она всегда покупала шорты и блузки, а в прошлом году зимнее пальто. Промелькнул магазин игрушек Бейли: давным-давно вместе с папой Фанни выбрала там свои первые санки и роликовые коньки. Показалось здание почты, окрашенное в красно-белые цвета, над входом вьется флаг, немного полинявший от солнца. Сегодня мистер Коллинз что-то припозднился, подумала она, обычно он спускает его раньше.

Маленькая белая церковь Святого Бартса… Здесь ее крестили. Здесь она впервые причащалась, сюда приходила на занятия по катехизису и тут же прошла конфирмацию. Массивные дубовые двери на тяжелых металлических петлях. Удивительно, но они никогда не скрипели. Внутри прохладно, сумрачно и покойно, воздух всегда пропитан одним и тем же знакомым запахом восковых свечей и полироля. Они свернули за угол, и Фанни показалось, что на нее пахнуло этим сладким ароматом. Она не стала оглядываться, это место останется с ней навсегда. Да, навсегда.

«Дом, милый дом…» — улыбнувшись, продекламировал отец, видя, что дочь загрустила.

Дом — Бридж-стрит, 333 — представлял из себя коричневое здание с высокой белой верандой, на которой помещались качели и два кресла-качалки. Здесь она оставляла зимой свои санки, здесь садилась на ступеньки, чтобы снять роликовые коньки, здесь слезала с велосипеда, прислоняя его к стене. Почему-то именно в этом квартале не было детей ее возраста, и Фанни часто играла на полу с бумажными куклами, постелив плетеный коврик. За свою жизнь ей довелось сотни раз сыграть роль хозяйки, принимая гостей дома. Правда, на этих званых вечерах единственными реальными гостями были ее братья.

На веранде сидела Марта Келли. Рядом с ней на кресле-качалке стояла коробка с тортом и лежал перевязанный красивой лентой пакет. Отец проводил детей в дом, а сам задержался, чтобы пошептаться о чем-то с Мартой.

— Надеюсь, после того как мы съедим торт, вы оба отправитесь погулять, — сказала Фанни, придерживая за собой дверь. — Откройте глаза и посмотрите, их же тянет друг к другу.

— Да, да, — тихо откликнулись братья.

— А теперь за дело. Дэниэл, ты накрываешь на стол. Я сварю кофе. Брэд, отправляйся за приборами и салфетками. Молоко вылей в красный кувшин, сахар положи в сахарницу, ту, в красный горошек.

— Ты прямо, как сержант, — проворчал Брэд.

— А какие поставить тарелки, праздничные? — спросил Дэниэл.

— Конечно. Это же мой последний вечер дома. Я хочу, чтобы он запомнился мне на всю жизнь. Нисколько не сомневаюсь, что стоит мне уехать, как вы, лентяи и бездельники, начнете есть с бумажных тарелок, потому что вам лень мыть настоящие. Что, не так?

— Так, — кивнул Брэд.

— А еще пластиковыми ножами и вилками, — добавил Дэниэл.

— А как быть с кастрюлями и сковородками? — съязвила Фанни. Вот что она любила больше всего: легкую болтовню, шутки, подначки, все то, что дает приятное ощущение принадлежности к любящей семье.

— Этим займется папа. Или будем есть, как китайцы.

Фанни зажмурилась, чтобы отложить в памяти сегодняшний вечер. Ей нравилось находиться на кухне, нравился большой и старый дубовый стол с резными лапами-ножками, который могли передвинуть только мужчины, объединив усилия. На занятиях по домоводству она сшила красно-белые мягкие подушки. На полу возле плиты, холодильника и раковины лежали плетеные коврики — память о долгом, жарком лете, которое ей пришлось провести на веранде с загипсованной ногой. Все старое, но чистое и отполированное. Ею и братьями. Они не заставляли ее делать всю домашнюю работу только потому, что она девочка. Мальчики брали на себя свою долю, а потому оба умели готовить так же, как и сестра. Все шло по графику, каждый «заступал на дежурство» по очереди, не жалуясь и не ворча.

Как только с тортом было покончено, Дэниэл и Брэд поднялись, извинившись, и сказали, что у них свидания.

— Я уберу со стола и помою посуду. Папа, почему бы вам с миссис Келли не посидеть на веранде?

Фанни осталась наедине со своими мыслями. Через несколько часов она уедет. Отец разрешил ей в течение года делать то, что захочется, но если Фанни не найдет свою нишу, она должна будет вернуться в Шэмрок и продолжить учебу в колледже. Пока что колледж ее не интересовал. Что она станет делать, добравшись до Калифорнии, оставалось неясным. Может быть, сумеет отыскать мать. Вряд ли, но все же.

Фанни в последний раз обвела взглядом кухню, потом выключила верхний свет, оставив гореть ночник, в дверях еще раз обернулась. В тусклом свете ночника свисавший на окно плющ казался каким-то таинственным. Этот плющ и темно-зеленый филодендрон в красноватом горшке, стоявшем в конце стойки, Фанни вырастила сама и заботливо за ним ухаживала. Оставалось надеяться, что и братья не забудут поливать и подрезать растения, без них кухня покажется пустой… Может, оставить записку? «Уверена, что еще приеду, но не думаю, что навсегда». Глупость какая-то, подумала она и, чувствуя себя виноватой, поднялась по лестнице на второй этаж.

В ее комнате царил полнейший беспорядок, но два часа спустя вещи были уложены в два чемодана. В сумке лежала смена белья, косметика, которой она пользовалась крайне редко, несколько книг, расческа, зубная паста и щетка. Во внутреннем кармане — блокнот, ручка, пара конвертов и три марки. В сумочке — кошелек, щетка для волос, губная помада, салфетки и ключи. Фанни пересчитала деньги еще раз: без нескольких долларов тысяча. Достаточно, чтобы продержаться какое-то время, если быть умеренной в еде, бережливой, а потом, возможно, удастся подыскать работу. У нее, как она считала, был вполне приличный гардероб. Все будет отлично!

Фанни расстелила постель. Жаль, что у нее нет друга, с кем можно поговорить о завтрашнем дне, нет матери, у которой можно попросить совета. Впрочем, о чем жалеть, ведь у нее есть чудесные братья и отец. Фанни взбила подушку, потом прижала ее к себе. Обычный ритуал последних месяцев, когда она притворялась взрослой, притворялась, что спит с кем-то, выдумывала самые фантастические детали. Наконец Фанни устроилась на ночь. «Господи, благослови мою маму, где бы она не находилась…»

Рассвет еще не наступил, когда Фанни выскользнула из-под одеяла и помчалась в ванную. Хотя стоял июнь, в доме по утрам и вечерам бывало прохладно. Дрожа и нетерпеливо переступая с ноги на ногу, она ждала, пока из крана пойдет горячая вода. Наскоро приняв душ и закутавшись во фланелевый халат, Фанни заправила постель и накинула покрывало, будто собиралась вернуться вечером домой. Вынесла чемоданы, сумку и, не закрывая дверь комнаты, — закрытая дверь комнаты означает, что ты не собираешься возвращаться, — спустилась вниз. Миссис Келли как-то рассказала ей, что, когда их мать уехала, отец закрыл дверь спальни и спал на диване. В течение трех лет он пользовался нижней ванной и вешал одежду в шкафу в холле.

В комнате в одном углу остались коньки, роликовые и ледовые, в другом — бейсбольная бита и перчатка, на стене — постеры. На вешалке — Дэниэл изготовил ее сам и подарил сестре — висели плащ и зонтик. Она решила, что не возьмет их. А еще хоккейная клюшка с надписью «от Брэда», авоська из-под апельсинов с шестнадцатью шайбами. Ее хоккейная карьера закончена. Будут ли братья грустить, заглядывая время от времени в эту комнату после ее отъезда?

Пустой туалетный столик из тополя… Фанни поправила связанную крючком салфетку, давным-давно подаренную ей миссис Келли. Каждую весну и осень она стирала ее, а потом окунала в подслащенную воду, как рекомендовала миссис Келли. Чего ей будет не хватать, так это старой скрипучей качалки. В ней можно было свернуться калачиком с хорошей книгой на коленях и слушать шум ветра за окном. Сколько раз она засыпала здесь, укрывшись теплым пледом.

Фанни посмотрела на часы. Скоро идти. Быстро оделась: бледно-лиловая юбка, свежая белая блузка и совершенно новые белые сандалии. Свои светло-каштановые волосы она сначала взбила, затем зачесала назад и перевязала ленточкой. Конечно, нужно будет сделать модную стрижку сразу же после приезда в Калифорнию; короткие волосы придадут серьезности, добавят лет.

Собрав мокрое полотенце и простыни, Фанни сбежала вниз, в прачечную, и засунула все в стиральную машину. Попозже мальчики развесят белье для просушки. Потом включила кофейник, достала тостер и приготовила всем ланч. Ветчина, копченая колбаса и сыр — для Дэниэла, сыр и копченая колбаса — для Брэда, четыре кусочка сыра между ветчиной и колбасой — для отца. Дэниэлу — лук и майонез, Брэду — горчицу, а папе — и горчицу, и майонез. Она написала их имена на бумажных пакетах и положила пакеты в одинаковые пластиковые контейнеры, добавила в каждый по три апельсина, три яблока, три банана и по два кекса. Поставила полные термосы кофе. Кто будет этим заниматься, когда она уедет? Может быть, миссис Келли?

Отец и братья явились все сразу. Едва взглянув на них, Фанни поняла, что никто не сомкнул глаз. Она беспомощно и грустно улыбнулась.

— У меня все будет отлично. Это мне надо волноваться. Кто станет готовить вам ланч? Кто займется стиркой? Я ненавижу пыль, а вы, ребята, даже не знаете, что такое пыльный коврик. Может быть, вам найти кого-то, что бы приходил готовить и заниматься уборкой? Я бы выбрала миссис Келли. Она бережлива и многое умеет, это она научила меня всему. Я ведь знаю, что вы не станете опускать салфетки в сладкую воду или подшивать шторы. Ну так что?

— Я уже разговаривал с ней об этом, Фанни, — улыбнулся отец.

— Вот хорошо. — По крайней мере, она так считала.

— Пора, Фанни.

Уже светлело небо.

Легкий свитер, наброшенный ею на плечи, не спасал от утренней прохлады. Фанни поежилась.

— Не люблю эти туманы. Мне нравится видеть утром солнце. В Калифорнии всегда светит солнце.

— Какая ты наивная, Фанни, — Дэниэл насмешливо фыркнул. — Веришь всякой ерунде.

Она постояла с минуту перед домом. Туман затягивал здание сероватой дымкой. Фанни помахала рукой и открыла дверцу седана. Дэниэл протянул руку, коснулся ее плеча.

— Какое-то время тебе будет грустно. Позвони нам, и все пройдет. Знаешь, Фанни, я тебе даже завидую, — шепнул он.

— Знаю, — кивнула она.

— Поклянись, что не натворишь глупостей, Фанни. Поклянись, что позаботишься о себе и что будешь регулярно писать и звонить. Мне станет легче, если ты пообещаешь.

— Я никогда не нарушала своего слова, Дэниэл, и ты это знаешь. Мне… я буду скучать по вам. Я вас всех так люблю…

— Перестать, Фанни, если ты сейчас разревешься, мы тоже пустим слезу.

— Может, мне и не следовало ехать? Не думала, что оставлять вас будет так трудно.

— Все в порядке, Фанни. Не хочу, чтобы ты терзалась в будущем из-за того, что не сделала чего-то в свое время. Вот и станция. Все на выход! — Голос отца прозвучал почти весело, а Фанни словно приросла к сиденью. — Проверь… билет, деньги, все на месте, милая?

— Да, папа. Поезжайте, прошу вас. Я не хочу махать вам из окна.

— Пока, дочка, — он крепко прижал ее к себе, и Фанни опять заморгала. — Я люблю тебя, милая. Побереги себя, слышишь?

— О'кей, — только и прошептала Фанни.

— Мне больше других будет не хватать тебя, — пробормотал, обнимая сестру Дэниэл. — Кто теперь пришьет пуговицу и почистит ботинки? А как мне нравится твой мясной рулет. Пока, Фанни! Так тебя люблю, что мне даже больно.

— Я тоже, Дэниэл. Обещаю, все будет отлично.

Братья отошли, оставив Фанни наедине с отцом.

— Папочка, спасибо за все. Я знаю, как тебе пришлось… ты не сразу решился отпустить меня. Знаю, почему ты все же согласился. Я никогда не опозорю нашу семью. Папа, миссис Келли очень приятная женщина, думаю, ты и сам это понимаешь. Не успеешь оглянуться, а Брэд и Дэниэл уже женятся. Тебе нужно подумать о… о том, чтобы не остаться одному.

— Обними меня и поцелуй, мисс Всезнайка. Помни, что в любое время, когда тебе захочется вернуться домой, мы будем ждать тебя. Если закончатся деньги, дай мне знать.

— Я люблю тебя, папочка. — Она поцеловала его в щеку и побежала к автобусу. Не оглядываясь.

Три пары глаз смотрели, как «грейхунд» тронулся с места и через минуту исчез за поворотом.

— Ну что, ребята, а не пришло ли время открыть собственный бизнес? Деньги, отложенные Фанни на колледж, мы могли бы использовать как стартовый капитал. Что-то я устал от завода. Я подумываю о строительном бизнесе. Ваше мнение?

— Согласен, — кивнул Дэниэл.

— Я — за, — сказал Брэд.

— Тогда я не сомневаюсь в успехе. — Дэмьен Логан уселся за руль седана и развернул автомобиль.

Семь лет спустя компания «Логан и сыновья» стала крупнейшей строительной компанией в штате Пенсильвания.

Фанни прошла по проходу, отыскивая удобное место. В конце концов она выбрала заднее сиденье у окна. Осмотрелась. Конечно, ей и раньше доводилось ездить на автобусах, но те были школьные или церковные. Этот — совсем другой: элегантный, чистый, удобный, с мягкими сиденьями, с туалетом, на подголовниках бумажные полотенца. Она внимательно наблюдала за пассажирами, входившими вслед за ней. За неделю — а именно столько времени требовалось, чтобы пересечь страну, — они, конечно, перезнакомятся. Жаль, правда, что большинство попутчиков оказалось отнюдь не молодого возраста, так что, чтобы скоротать время, скорее всего придется читать книги.

…Закончив очередной роман, Фанни засунула его в сумку. Через час остановка в Лас-Вегасе, а там и Лос-Анджелес, конечный пункт ее поездки. Еще десять часов, и… и она в Калифорнии. За окном — песок, редкие клочки травы, кактусы и пыль. Никакого сравнения с Шэмроком, это же настоящая пустыня! К горлу подступил комок. Ей вдруг захотелось вернуться домой, в Пенсильванию.

— Стоянка продлится полтора часа, — объявил водитель. — Воспользуйтесь возможностью, леди и джентльмены, съешьте чего-нибудь горячего. Об отправке я объявлю по громкоговорителю, так что далеко не разбредайтесь.

Войдя в туалетную комнату, Фанни недовольно скривилась. Боже, да у них дома на любой заправочной станции чище! Она вымыла руки и лицо, наспех почистила зубы, сменила блузку и трусики. Теперь можно подумать и об обеде.

За пятнадцать минут до отправления Фанни вошла в автобус. Усевшись поудобнее, развернула один из трех купленных журналов. Автобус наполнялся людьми. Похоже, свободных мест не будет. Рядом с ней оказался пожилой мужчина, во всяком случае, он показался ей старше отца. Фанни чуть не открыла рот от изумления. Заколка на его галстуке стоила, наверное, состояние, судя по сиявшему в ней бриллианту. На пальце кольцо с тем же камнем. Красивые, ухоженные руки, на ногтях лак. Да, такого ей видеть еще не приходилось; ее отец и братья чуть ли не часами смывали грязь и въевшуюся в кожу металлическую пыль, а здесь… Вероятно, ее попутчику никогда в жизни не приходилось заниматься физическим трудом. Такой чистенький, отглаженный, сияющий. Ей почему-то стало неприятно. И еще посасывает мятные конфетки!

— Проверка, — объявил водитель. — Приготовьте билеты, пожалуйста.

Фанни открыла сумочку и достала из кармашка билет. В этот миг все и началось. Только что водитель стоял в середине прохода, а когда она подняла голову, он уже лежал на полу, и из раны на голове текла кровь.

— Делайте, что вам скажут, и никто не пострадает. Нам нужны всего лишь ваши драгоценности и деньги. Не пытайтесь сопротивляться! Револьвер настоящий.

Фанни никак не могла расстегнуть замок на сумочке. Наконец он поддался, и она молниеносно выхватила конверт с деньгами и сунула его в один из журналов. В кошельке у нее осталось всего лишь четыре доллара и тридцать три цента. Девушка сняла с пальца колечко, положила на кошелек. Жаль, конечно, подарок отца, но выхода нет, надо чем-то пожертвовать.

— Эй, подружка, спрячь-ка вот это для меня. — Не успела Фанни сказать ни «да», ни «нет», как в руке у нее оказалась пухлая, как сандвич, пачка денег. Не думая, не размышляя о последствиях, она положила их туда, где спрятала свои, и свернула журнал.

Пожилая дама, сидевшая перед ними, расплакалась, умоляя человека с револьвером не забирать у нее обручальное кольцо.

— Вот деньги, все, что у меня есть. Кольцо немного стоит, но я ношу его сорок четыре года. Пожалуйста, оставьте его мне, не забирайте.

— Бросайте колечко в мешок, леди, и не рассказывайте сказок.

— Неужели никто не поможет мне?

— Оставьте ее в покое, — сказал сосед Фанни.

— А тебя, красавчик, никто не спрашивает, — угрожающе произнес бандит. — Сиди и помалкивай.

Дальнейшее произошло так быстро, что позднее, рассказывая обо всем в полиции, Фанни не смогла сказать, что именно случилось в этот момент. На ее руку брызнула вдруг кровь, когда сидевший рядом мужчина поднялся, чтобы не дать бандиту ударить леди. Девушка смогла бы поклясться, что почувствовала, как он вздрогнул, когда грабитель ударил его.

— Вы его убили! Убили! — закричала Фанни.

— Успокойся, курочка, У него просто пошла кровь. Дай-ка сюда, что у тебя там?

Она без пререканий передала ему кольцо и кошелек.

— Ему нужен доктор. Кто-нибудь позовите доктора.

— Я же велел тебе заткнуться. Еще раз пикнешь, и я возьму тебя с собой. Славно позабавимся. Ну, усекла? Так-то.

Фанни стиснула зубы. Сосед прошептал:

— Делайте, как он говорит. Послушайте меня, позвоните по этому номеру и сообщите, что Джейку нужна помощь. Не надо никаких докторов. Обо мне позаботятся друзья. Обещаешь, малышка?

— О'кей. Какой номер?

— 9-6-4-2.

Фанни несколько раз повторила цифры, чтобы не забыть, потом повернулась к мужчине.

— Но вы-то в порядке?

— Нет, милочка, он не в порядке. Он истекает кровью, — сказала сидевшая впереди леди. — Какой смельчак! Посмотрите, я так и не отдала кольцо! Надо позвать полицию и врача.

— Я сбегаю! — сказала Фанни, протискиваясь мимо обмякшего соседа. — Я знаю, что нужно делать.

Она пробежала по проходу, переступив через лежащего и истекающего кровью водителя, помчалась к остановке, бросила в щель монетку и набрала номер телефона.

— Джейку нужна помощь. Он просил меня позвонить вам. У него сильное кровотечение, так что поспешите. — Она сбивчиво пересказала все, что произошло. — Что передать Джейку?

— Скажите ему, что мы будем через пять минут.

Фанни повесила было трубку, но вспомнила, что сделала еще не все, и позвонила на коммутатор.

— Пришлите, пожалуйста, «скорую помощь» и вызовите полицию. — По просьбе оператора ей пришлось повторить историю еще раз. — Водитель тоже без сознания.

Девушка бегом вернулась к автобусу. Водитель по-прежнему лежал на полу, пассажиры все еще не оправились от шока. Пожилая женщина, похоже, единственная из всех сохранила присутствие духа.

— Ну что? Они приедут?

— Сказали, что выезжают. — Никогда в жизни Фанни не была так взволнована. Что, если полиция заберет ее в участок и… как это, «поджарят» ее? Джейк просил не звать доктора. Если он умрет, будет ли она виновата в этом? — Он еще жив, я вижу пульс на шее. Боже, сколько крови!

— Раны на голове обычно очень сильно кровоточат. Он без сознания. Это плохо. Тот головорез ударил его прямо в висок. Может, и умереть. Но почему все сидят?

— Не знаю, — голос у Фанни предательски дрогнул. — О, посмотрите, сюда кто-то идет.

— Они похожи на… на преступников.

Фанни отступила в сторону.

— Вы нам звонили? — сказал один из подошедших.

Ей сунули в руку какую-то бумажку. Должно быть, прочитать записку следует потом? Она опустила листок в карман юбки.

— Слышу «скорую помощь». — Пожилая леди подняла палец, призывая всех прислушаться.

— Пошевеливайся, Герби, — сказал один из мужчин. — Возьми его на плечо. Побыстрее!

Фанни и ее соседка, вытянув шеи, наблюдали, как уносят Джейка.

— Куда они его положили?

— В лимузин. Наверное, какой-то важный тип.

— Постучите в стекло! Постучите! У меня… пусть остановятся. — Фанни сорвалась с места и побежала по проходу, размахивая свернутым в трубку журналом. — Эй, подождите! Подождите!

Но черный длинный автомобиль уже развернулся и чуть не столкнулся с выкатившей из-за угла «скорой помощью».

…Все пассажиры уже дали показания полиции и теперь, три часа спустя, ожидали, что скажет представитель компании. Наконец им сообщили, что новый водитель будет только завтра, устроиться на ночь можно в пансионате, за обед и завтрак заплатит автобусная компания, утром всем в первую очередь раздадут страховые полисы.

— Весьма захватывающее приключение, — сказала пожилая леди. — Вы не знаете, кто были эти люди? Которые забрали раненого?

— Нет, не знаю, — ответила Фанни. — Полиция не проявила к моему соседу никакого интереса. Им нужна была только информация о двух грабителях. Я рада, что вам удалось сохранить обручальное кольцо.

— Это все благодаря тому доброму джентльмену. Надеюсь, он поправится, хотя его состояние внушает мне опасения.

— Леди, мы отвезем вас сейчас к месту ночевки. На улице вас ожидает маршрутный автобус. Если хотите взять с собой багаж, обратитесь к человеку в синей форме, но было бы лучше, если бы вы ограничились сумочками.

Фанни с трудом дождалась минуты, когда оказалась, наконец, в своей комнате и распаковала сумку. Из журнала она достала конверт со своими деньгами и пакет, который дал ей Джейк. Вздохнув, принялась считать ассигнации. Каждая была достоинством в тысячу долларов, а всего их — около двухсот. Тяжелый пакет выпал из рук. Некоторое время Фанни тупо смотрела на него, потом зафутболила под кровать. Ее вдруг обуял страх, неизвестный ранее, холодный, липкий страх. Пытаясь взять себя в руки, она на секунду закрыла глаза. Ничего другого не остается, как задержаться в Лас-Вегасе до тех пор, пока не отыщется способ вернуть деньги. Какой там был телефон?

Утром Фанни, сколько не пыталась дозвониться, так и не услышала в трубке раскатистого голоса. Неверно набираю номер? Может, если не думать, он всплывет в памяти сам собой?

Выйдя на улицу, Фанни зажмурилась от яркого солнечного света, потом огляделась: ей нужны были банк и редакция какой-нибудь газеты.

Ближайшим оказался Банк Сбережений с отполированными до блеска медными ручками на дверях и погруженным в прохладный полумрак холлом. Ковер темно-красного цвета и синяя обивка стульев вызвали у нее некое раздражение. «Интерьером занимался мужчина», — решила она и состроила гримасу своему отражению в зеркале.

— Чем могу помочь?

— Я хочу открыть депозитный сейф.

— Большой, средний, маленький?

— Маленький, — твердо ответила Фанни.

— Пройдите сюда, мисс. Нужно, чтобы вы заполнили эту форму. Вы будете единственным человеком, имеющим право доступа к сейфу?

— Да.

Заполнив бланки и расписавшись в положенных местах, Фанни получила квитанцию и ключ и спустилась вслед за банкиром к сейфу.

— Можете воспользоваться той комнатой, — сказал банкир, указывая на двери.

В металлический ящик Фанни опустила пакет Джейка.

В редакции местной газеты она договорилась о размещении платного объявления. Ее заверили, что оно появится уже в вечернем выпуске. Она заплатила за пять дней, потом перечитала составленное самой сообщение: «Молодая леди готова вернуть журнал его владельцу. Позвоните 6643».

…У билетной кассы ей пришлось немного подождать. Какая-то девушка возбужденно говорила кассиру:

— Я звонила вам вчера, и вы назвали эту цену. Почему сегодня появились еще какие-то пять долларов? А если у меня нет лишних пяти долларов, а я должна быть в Лос-Анджелесе. Меня ждет бабушка.

Фанни отступила, пропустив к окошку стоящего за ней мужчину. Девушка уже плакала. Повинуясь какому-то импульсу, Фанни сказала:

— Возьмите мой билет. Я вынуждена задержаться здесь на несколько дней.

— Вы серьезно? Но ведь мы даже не знакомы. Зачем вам отдавать мне билет?

— Все в порядке. И не бойтесь никакого подвоха. Мне только нужно забрать свой багаж.

— Если вы не шутите, то я, конечно, возьму ваш билет. Вот деньги.

— Нет, деньги оставьте, они вам еще понадобятся. Ваша бабушка больна?

— Нет, она выходит замуж.

— А вы будете нести цветы? — Фанни чуть не подавилась смехом.

— Да. Я люблю ее, и она такая счастливая. Невозможно отказаться. Огромное вам спасибо!

— Надеюсь, вы успеете.

— Я тоже надеюсь.

Погрузив оба чемодана и сумку в такси, Фанни вернулась в пансионат ждать возможного визита.

Ожидание затянулось на шесть дней. Она уже не знала, куда деваться от скуки. Надо было предпринимать что-то еще. Фанни позвонила в редакцию крупнейшей в Лос-Анджелесе газеты и договорилась, что ее объявление будут размещать там на протяжении двух недель. Продлила объявление и в местной «Невада сентинель». Решив затем перекусить, Фанни заказала себе ветчину, швейцарский сандвич, копченую колбасу и чашку кофе. Неподалеку от нее вдруг появился мужчина.

— Бесс, — обратился он к официантке, — не знаешь ли ты кого-нибудь, кому нужна временная работа? Две-три недели. Моя секретарша собирается на Восток, ее брат женится.

— Мне нужна такая работа, — выпалила Фанни. Мужчина повернулся к ней. Фанни мысленно поблагодарила хозяйку, позволившую ей вчера воспользоваться утюгом и гладильной доской. Салатного цвета платье вполне соответствовало нынешней моде, как и туфли-лодочки на высоком каблуке. Сережки с жемчугом, подаренные братьями на день рождения, удачно дополняли ее туалет. Из-за сильной жары она собрала волосы на затылке, что делало ее старше на несколько лет.

— Что-то я не припоминаю, что видел вас раньше. Недавно приехали? Я Дэвин Роллинз, адвокат.

— Меня зовут Фанни Логан, — она протянула ему руку. — Да, я здесь недавно. Честно говоря, не знаю, как долго задержусь, но временная работа на указанный вами срок меня вполне устроила бы. Навыки секретарской работы у меня есть. Я печатаю 60 слов в минуту без ошибок, стенографирую около 120 слов в минуту. В данное время живу в пансионате миссис Херши.

Некоторое время Дэвин молча разглядывал Фанни. Голубые глаза, как у Салли, такие же вьющиеся светлые волосы. Лицо другое — в форме сердечка, и ямочки на щеках.

— Если вас предложение заинтересовало, зайдите в мой офис. Это на Карсон-стрит, 66, второй этаж.

— Спасибо, мистер Роллинз. Сегодня во второй половине дня вас устроит?

— Отлично, мисс Логан, — сказал Дэвин, допивая кофе.

— Я случайно слышала ваш разговор, — заметила официантка, убирая его чашку, когда Роллинз ушел. — Здесь в одном месте ищут работницу на кухню. Оплата, как мне говорили, хорошая. Я бы и сама пошла, но аптека принадлежит моему отцу, так что приходится работать здесь.

— Спасибо за подсказку. Вы знаете мистера Рол-линза?

— Заходит раза два в неделю. Очень милый человек. Так, говорите, вы здесь недавно? Город уже видели?

— Только днем. Вечером еще не выходила.

— Так давайте прогуляемся вместе. Сегодня, например. Возможно, получите место у мистера Рол-линза, так что будет что отметить. Я знаю, где вы остановились. Если хотите, могу зайти за вами. Сегодня пятница, все открыто допоздна. Кстати, меня зовут Бесс Отис. Бесс — это от Элизабет.

Фанни посмотрела на веснушчатую официантку. Заразительная улыбка, ловкая, смышленая, расторопная. Смахнув крошки на пол, Бесс хихикнула.

— Муравьям тоже надо что-то есть. Отец, наверное, убил бы меня, если бы увидел, что делает его доченька.

— С удовольствием пойду с вами. Вы играете?

— О, десять долларов в неделю это мой потолок. Но когда-нибудь обязательно выиграю. Может, даже стану такой же богатой, как миссис Торнтон.

— Кто это — миссис Торнтон?

— Самая богатая женщина в этом штате, а может быть, и в мире. В газете чуть ли не каждый день ее фотография. Мистер Роллинз ее поверенный. Он заседает в городском совете вместе с моим отцом, поэтому-то я его и знаю. Сама миссис Торнтон постоянно приезжает сюда за всякой всячиной. Покупает целый пакет конфет и ест их прямо на ходу. Всегда одета по последней моде и вообще такая очаровательная, что хочется плакать от зависти. Когда мне лучше зайти за вами?

— В восемь?

— О'кей. Принарядитесь.

— Это мое лучшее.

— Нет, я имею в виду макияж. Вы и сейчас хорошенькая, но с макияжем будете просто неотразимой. Подождите, вот увидите меня. Я могу заполучить любого из этих парней с туго набитыми кошельками. — Она щелкнула пальцами. — Но они мне не нужны, у меня есть парень. По пятницам он играет с друзьями в карты, так что я свободна. Все нормально. Ему вовсе не обязательно знать обо всем, что я делаю. Веселюсь, а когда проигрываю свои десять долларов, иду домой. Кстати, косметика-то у вас есть?

— Губная помада и пудра. У нас в Шэмроке всем этим пользуются не так уж часто.

— Здесь, Фанни, не Шэмрок, а Лас-Вегас. Я зайду пораньше, и мы сделаем все вместе. У меня есть даже накладные ресницы.

— А вы не боитесь, что люди сочтут вас… э… Ну… подумают, что вы… В общем, это не отразится на вашей репутации?

— Нисколько. Я не делаю ничего плохого, просто веселюсь. Надо погулять в молодости, сейчас, потому что потом, когда выйдешь замуж, придется сидеть дома и нянчить детей. Я так понимаю, что, если тянет что-то сделать, сделай; может, потом и не захочется. Игра, азарт входят в кровь, так что будь осторожна.

— Не думаю, что у меня есть причины для беспокойства. Не имею никакого желания выбрасывать деньги на ветер. А вы когда-нибудь выигрывали?

— Да нет. В прежние времена опытные старатели часто уходили в горы, зная, что в суровую зиму рискуют остаться там навсегда. Они искали богатую жилу — горшок с золотом, который лежит в земле, там, где начинается радуга. Некоторым везло, они действительно находили такую жилу, но опять уходили, надеясь отыскать еще большую. Вот это и называется золотой лихорадкой. Стоит заразиться, и ты уже неизлечим.

— С вами это тоже может случиться?

— Не исключено. Но я буду бороться, — беззаботно ответила Бесс.

— Мне нравится здесь, все напоминает мне магазинчик мистера Бейнбери у нас в Шэмроке. Даже запах такой же. И меню одно и то же: салат с яйцом, тунцовый салат, салат с цыпленком и салат с ветчиной. В салат с ветчиной мистер Бейнбери всегда добавляет какую-нибудь приправу. А вы так не делаете?

— Нет, хотя можно попробовать. Иногда мне здесь надоедает до чертиков, хочется сесть и заплакать. Жизнь ведь не только в том, чтобы готовить салаты и обслуживать посетителей. Я это знаю. Я это вижу. И тоже хочу жить иначе, — сказала Бесс.

— Там хорошо, где нас нет, — задумчиво произнесла Фанни.

— Знаю, но это не мешает мне мечтать и надеяться. В этом есть своя прелесть. Ой, вам уже пора идти к мистеру Роллинзу. Если хотите немного освежиться, можете воспользоваться нашей душевой. Ну, ладно, Фанни, я зайду после семи.

Фанни заплатила за ланч и добавила еще пятьдесят центов, а потом направилась в душевую. Не совершила ли она ошибки, согласившись на предложение Бесс? Не станет ли другой ошибкой работа на мистера Роллинза, пусть даже временная? Не лучше ли собрать вещички и направиться в Лос-Анджелес, и пусть этот Джейк как-его-там-еще сам ее разыскивает? Раз никто не ищет этих денег, то, вероятно, не так уж и важны они для этого парня. Она накладывала свежую помаду, когда в голову пришла ужасная мысль: а что, если Джейк умер? Что, если забравшие его люди не знают, что он передал ей деньги? Они же могут подумать, что их забрали грабители. Если так, то никто за ними и не придет. Никто не потребует их вернуть, не предъявит на них своих прав. Сердце застучало так сильно, что ей с трудом удалось успокоиться, сделав несколько глубоких вздохов. И что ей делать? Если поехать в Лос-Анджелес, как поступить с деньгами, положенными в банк? Оставить их здесь, в Неваде, или взять с собой?

Начала закипать злость. Это не ее дело. Она не просила никого ни о чем, это ее ограбили. Конечно, было бы правильно отдать деньги в полицию и выкинуть все из головы. Но Фанни понимала, что никогда так не поступит. Она постаралась прикинуть, сколько надо заплатить за долгосрочное хранение, например, за двадцать пять лет. С другой стороны — тоже глупость. Деньги должны приносить доход, а не убыток.

Через час, продемонстрировав мистеру Роллинзу свои навыки в стенографии и машинописи, Фанни ждала его решения.

— Не могли бы вы приступить к работе в понедельник утром, мисс Логан? Ваш рабочий день с девяти до часа или до двух, если возьмете перерыв на ланч. Вас это устраивает?

Фанни протянула руку и улыбнулась. У нее появилась работа. Первая настоящая работа в мире бизнеса. Зарплата — весьма щедрая, во всяком случае больше, чем она предполагала. Если ей суждено остаться здесь, то можно будет снять квартиру, естественно, при условии, что удастся найти какое-то дело на вторую часть дня. Может быть, воспользоваться советом Бесс? Она покачала головой: нет, здесь надолго задерживаться не стоит, в ее плане первое место занимает Калифорния, а не этот грязноватый городок. Остаток дня Фанни провела на веранде, читая книгу. Ее снова потянуло домой. Она шмыгнула носом. Только не плакать, этого еще не хватало! Но слезы уже катились. Дома ей сейчас предстояло бы готовить ужин: чистить картошку, шелушить горох, ставить варить кукурузу, резать мясо для отбивных. Или отжимать лимоны. Дэниэл так любил лимонад, что выпивал вечером почти целый кувшин. Брэду всегда приходилось класть побольше сахара. А вот папа пил за ужином крепкий черный кофе. Сама же она намазывала на хлеб масло и домашний джем, которым угощала их миссис Келли. Здесь, в пансионате, Фанни не имела такой возможности по причине отсутствия джема на столе. Может, хлеб с маслом и джемом едят только в Шэмроке? Она не была в этом уверена, а потому и не спрашивала ни у кого из опасения попасть впросак.

Да, ей определенно хотелось домой.

Фанни ждала на веранде, когда ровно в семь, как и было обещано, Бесс Отис прибыла в отцовском седане «де сото». Она выскочила из автомобиля с полной сеткой и тут же погнала Фанни в ее комнату.

— Не обращайте на меня внимания, в пятницу всегда так. Мы даже не можем покататься по городу, потому что отпуск бензина ограничен. Он вообще у нас может кончиться. Ненавижу эти лимиты… Что-то у меня сегодня предчувствие… знаете, какое-то нервное возбуждение. Может, что-нибудь получится. Что-нибудь удивительное и… диковинное. Чем займемся в первую очередь? Покажите мне, что вы собираетесь надеть. Фанни, это похоже на церковное платье. У вас нет чего-нибудь кружевного или с оборками? Взгляните на мое! — Бесс вытащила из сетки алое на бретельках платье, оборки которого украшали крохотные бусинки.

— Где… где вы это взяли? — спросила Фанни.

— Сама смастерила. Я занималась в школе шитьем. Такие платья не продаются. Вы бы посмотрели на мое зеленое! Я их меняю. Подождите, вот увидите еще мою прическу. Я ее скопировала из журнала и добавила несколько своих штрихов. Это мой стиль, Фанки. Я хочу, чтобы у меня было что-то, что говорило бы: это я, Бесс Отис. Если какой-нибудь парень спрашивает, как меня зовут, я отвечаю: Элизабет Эдриан. Эдриан — это мое второе имя, так что без обмана. Ну, что вы думаете? Мне еще надо наклеить ресницы и немножко взбить волосы. Макияж идет последним, много-много румян. Надо же скрыть веснушки.

— Боже мой, — только и смогла произнести Фанни.

Бесс понадобилась целая минута, чтобы оценить сапфирово-голубое платье в стиле «ампир», которое приготовила Фанни.

— С этим ничего сделать не можем. А вот с прической и макияжем повозимся. Я принесла пару лишних сережек на случай, если у вас не найдется ничего яркого. Сережки необходимы. И еще, надо чем-то набить ваш бюстгальтер.

— О нет, я этого делать не стану! — в ужасе воскликнула Фанни.

— О'кей. Как вам нравятся эти красные туфли? В них есть что-то абсолютно декадентское, какой-то извращенный шик. А у вас какой цвет?

— Белый. Летний.

— Вы, должно быть, жили затворницей? Подождите, вот увидите наряды в городе, так у вас глаза на лоб полезут. Ладно, сегодня у вас первый выход, а вот на следующей неделе… может, в вас что-то проснется. Я могла бы соорудить такое же платье и для вас, — она прищелкнула пальцами, — только вам надо будет купить материал.

— Я подумаю об этом, — Фанни с трудом находила в себе силы сопротивляться напору своей новой знакомой. — Видите ли, я не тот тип…

— Мне тоже так казалось. Посмотрите на меня теперь!

Фанни не знала, смеяться ей или плакать, и решила, что не стоит портить первый вечер слезами, и рассмеялась. Об остальном можно побеспокоиться потом, когда придет время.

— И в этих туфлях действительно можно ходить?

— Чтобы к ним привыкнуть, мне пришлось тренироваться несколько месяцев, но теперь я почти не спотыкаюсь. И даже бегаю. Так, давайте посмотрим, что мы можем придумать для вас.

— А что, если я пойду вот так, как есть? Сделаем вид, что я какая-нибудь ваша родственница, которая приехала издалека и которая… ну, не успевает за модой. Мне нужно время, чтобы освоиться с новым… э… стилем.

— Ну, по крайней мере, позвольте мне поправить вам волосы. Так… сережки и немного румян. Я вас понимаю, так что не беспокойтесь, меня вы не смутите.

Фанни хотелось нырнуть под кровать и спрятаться там от всех. Кто кого смутит?! Если бы Бесс в таком вот наряде заявилась в Шэмрок, то ее изгнали бы оттуда с позором. Добропорядочные граждане города назвали бы ее шлюхой и развратницей, даже не наводя о ней справок. Именно так отозвались они о матери Фанни, когда та бросила семью.

— Румяна великое дело, если правильно их положить. Думаю, будет неплохо вот здесь… на скулах… нет, повыше. У вас, Фанни, хорошие кости. Не беспокойтесь, совсем немного. Волосы соберем вот так, наверх… здесь выпустим несколько прядей. Это придаст вам загадочность. Сережки смотрятся прекрасно, ничуть не вызывающе. Отлично, Фанни. Как вы себя чувствуете? Все нормально?

— Нормально. А как вы, Бесс?

— Черт возьми, да. Давайте начнем наше приключение. У вас есть с собой деньги? Играть. Я вас всему научу. Один раз стоит попробовать. Если вы когда-нибудь решите продолжить, то я уже буду ни при чем, но сегодня… Сегодня я хочу, чтобы вы почувствовали себя частью города. О'кей?

— У меня в кошельке десять долларов. Я готова. И тоже волнуюсь.

— Так и должно быть. Устроим бал.

— О Боже, — только и сказала Фанни, когда они оказались в центре.

— Разве здесь не прекрасно? Вот это и называется Великий Белый Путь.

— И кто же платит за электричество?

— Какая разница?! Вперед, нам еще нужно припарковать где-то машину, а дальше пойдем пешком. Мне нравится, когда на меня смотрят. Как бы я хотела выступать на сцене. Уверена, что у меня получилось бы. Вертеть бедрами, кружиться. Да и у вас, Фанни, тоже бы получилось.

— Никогда! — в ужасе воскликнула Фанни. Она шла, зачарованная, не успевая поворачивать голову. Везде, куда ни глянь, казино и салуны. Слева манил огнями отель «Оверлэнд», справа из «Боулдер Клаб» доносилась музыка. А между ними другие клубы, маленькие и большие, бары, кафе, все ярко освещенные, всасывающие в себя посетителей — завсегдатаев и туристов.

— Пойдем, Фанни, хватит озираться, заглянем в бар Зала Сагева, попробуем знаменитый терновый джин с шипучкой. Не знаете? Я всегда выпиваю один, когда прихожу, и один, когда ухожу. Где-то около десяти обычно отправляюсь в кафе «Уайт Спот» перекусить. Можно есть и одновременно играть. Так все и делают. А вот и универмаг «Ронзоне». Видите, хотя он ночью и закрыт, но все равно освещен. Сюда можно прийти за покупками, у них шикарный выбор. Мой папа тоже оставляет в аптеке свет, чтобы все видели. Говорит, что это полезно для бизнеса.

— А это что такое? — удивленно спросила Фанни.

— «Пионер Клаб», — Бесс рассмеялась. — Вот попробуем наш шипучий джин и зайдем сюда. Эта вывеска высотой в пять этажей. Ковбой, а руки у него движутся взад-вперед. Держу пари, такого вам в Пенсильвании видеть не приходилось, а? Ее видно из любого конца Фремон-стрит. И, наверное, даже с железной дороги. Стоит посмотреть на пассажиров, как они вытягивают шеи, чтобы полюбоваться. Готовы, Фанни?

— Готова. — Фанни сама не знала, чего ждала, но только не этой шумной толпы, громкой музыки и грохота игровых автоматов. У нее уже гудело в голове. Она вспоминала, как проходила игра у них в Шэмроке, в подвале церкви: тихо, спокойно, упорядоченно. Доход шел всегда на ремонт самой церкви.

— Ну как? — спросила Бесс, усаживаясь на высокий стул у бара. — Я слышала, что этот бар и отделка зала обошлись в тридцать тысяч долларов. Пейте медленно, не спешите. Мужчины обычно так и вьются вокруг — все хотят меня угостить, но я говорю «нет».

Фанни пригубила напиток, огляделась: столько людей, и все пьют и играют. Женщины одеты примерно в том же стиле, что и Бесс. Ей было немного не по себе, казалось, что все только и делают, что глазеют на нее. Деньги и фишки переходили из рук в руки. Лица посетителей выражали самые разнообразные чувства: радость, нетерпение, ожидание, злость, страх, досаду и отчаяние. Она поделилась своими наблюдениями с Бесс.

— Победители и проигравшие. Вот и все. В прошлом году здесь один мужчина даже палил из револьвера. Об этом писали все газеты. Потом он застрелился, потому что проиграл все семейные сбережения. Так, конечно, играть нельзя. Приходя сюда, надо всегда иметь в голове план, определить для себя сумму, которую готов проиграть. Мой предел десять долларов. Если пристраститься, недолго и сундук с приданым проиграть. Хотя, разумеется, хотелось бы выиграть, чтобы купить набор столового серебра.

— Элизабет, а я тебя ищу. — Какой приторный, маслянистый голос. Фанни оглянулась: рядом с Бесс уже стоял мужчина. Одет, как щеголь, волосы напомажены и зализаны. Ей даже показалось, что за ухом у него застыла капелька жира. Лицо в оспинках, под ниточкой усов кривые, желтые от табака зубы. Темный двубортный костюм, светлосерая рубашка и кремовый галстук. Фанни он показался каким-то набальзамированным. Ей вдруг невыносимо захотелось уйти отсюда.

— Мэтти. Это моя подруга… Франсина. Приехала ко мне в гости из Нью-Йорк-Сити. Преподает в школе.

— Как насчет небольшого ужина, красавицы? — кивнув своей засаленной головой, спросил Мэтти. — Я угощаю.

— Извини, Мэтти, но мы не можем. Спасибо за приглашение. Поели уже. Я обещала Франсине показать город, ей надо пораньше вернуться домой. Может быть, как-нибудь на следующей неделе.

— Ты говоришь мне это каждый раз, Элизабет. — Он помахал у нее перед носом пальцем, на котором красовалось кольцо с бриллиантом.

— Думаю, тебе это только кажется, — игриво ответила Бесс. — Мы сейчас идем в «Боулдер Клаб». Хочешь, чтобы я сделала за тебя ставку, Мэтти?

Мужчина достал из нагрудного кармана серебряный десятидолларовик.

— Выигрываешь — деньги пополам. Но пока что тебе не везет. Вот уже целый год. Плохой из тебя игрок, Бесс. Попробуй сегодня автоматы.

— Как скажешь, Мэтти. Если выиграю, приду сюда снова около половины двенадцатого. Если нет, то увидимся на следующей неделе. Кстати, как дела у Пальмера?

— Спроси его сама. Вон он идет. — Мэтти кивнул и не спеша удалился, а к девушкам приблизился его брат. Последовал примерно тот же разговор, в результате чего Бесс разбогатела еще на десять долларов. Прежде чем они ушли, операция повторилась еще дважды.

— Видите, теперь у меня пятьдесят долларов.

— Вы когда-нибудь выигрываете?

— Нет. Как сказал Мэтти, игрок из меня никудышний. Но не беспокойтесь, если я выиграю, то поделюсь с ними. Таковы правила, и так делают все девушки. Мэтти и другие, им уйти нельзя. Так и ходят, надеясь поймать какого-нибудь мошенника. Они считают, что в «Боулдер Клаб» платят лучше. Иногда я поступаю наоборот. Раскалываю ребят там, а потом прихожу играть сюда. — Она рассмеялась. Фанни показалось, что ее знакомая нервничает и даже боится чего-то.

— А вы не опасаетесь, что этим людям надоест давать вам деньги и они могут потребовать чего-нибудь?.. Ну, вы знаете.

— Нет. Если я выиграю, они узнают об этом в ту же минуту. Всем им известно, что я не оставляю деньги себе. Вы ведь это имеете в виду, да?

— Не совсем, Бесс. Они выглядят как-то отталкивающе.

— Такие уж они есть, — Бесс усмехнулась. — Послушайте, хотите посмотреть казино миссис Торнтон? Там таких типов не встретишь. У нее все первоклассное, стильное. У дверей тебя встречают двое мужчин, которые решают, впускать дальше или нет. Иногда миссис Торнтон поет. Вообще, там весело, и выигрыши бывают солидные.

— Может быть, в следующий раз? А сейчас давайте сходим в «Боулдер Клаб», и вы поиграете.

— И вам захотелось?

Фанни хотела сказать, что нет, что дело не в этом. Просто я хочу, чтобы ты побыстрее избавилась от этих денег и я могла бы вернуться домой. Но вместо этого она только пожала плечами.

— Немножко. Но прежде чем мы уйдем, покажите мне, где находится казино миссис Торнтон. Как оно называется?

— «Серебряный доллар». У нее несколько заведений по всему городу. Но везде порядок, чистота. У миссис Торнтон изысканный вкус. Послушайте, Фанни, у меня идея. Вам ведь нужна еще одна работа по совместительству, так обратитесь в «Серебряный доллар». Уверена, что вы им подойдете.

— Не думаю, Бесс. Вряд ли я задержусь здесь надолго.

— Я бы на вашем месте осталась. Что вы будете делать в Калифорнии? У вас есть какой-нибудь план? Работа? Есть где остановиться?

— Нет, нет и нет, но мне всегда хотелось попасть в Калифорнию. Работу и квартиру, думаю, найти несложно. Здесь… здесь все такое… показное и… искусственное. Мне это напоминает карнавал, который проводится у нас в Шэмроке. Ночью все выглядит красиво, волнующе, а днем на это смотришь иначе и видишь то, что есть на самом деле. Люди выбрасывают деньги в надежде выиграть состояние. Сомневаюсь, что это по мне. Вы же просто играете чужими деньгами. Дело, конечно, ваше, и я не хочу об этом больше говорить. Не обижайтесь.

— И не собираюсь. До тех пор, пока я не выхожу за пределы своих десяти долларов, все о'кей. Вы не представляете, Фанни, как же трудно бывает. Иногда мне кажется, что я больше не выдержу: все эти салаты, одни и те же лица, одни и те же реплики, одни и те же шуточки. И разговоры вертятся вокруг одного и того же. Я ненавижу салаты с яйцом, ненавижу тунца, ветчину и все остальное. Меня тошнит от их запаха. Послушайте, вам, наверное, неприятно это слышать. Ничего, я в порядке. Как говорится, не сойду с колеи. Знаете, Фанни, вы ведь, наверное, были опорой семьи, на вас все держалось, да?

Все держалось на ней? Фанни никогда не думала об этом, но…

— Ладно, пойдемте играть. — Она улыбнулась.

Больше всего ей понравились игровые автоматы. Так интересно держаться за ручку, видеть перед собой мелькающие картинки, ждать. Она выиграла дважды — в первый раз два доллара, во второй — три. Часов в одиннадцать, когда у нее уже устала рука, Фанни произвела несложный подсчет. За вечер она проиграла один доллар. Неплохо, и сколько впечатлений! Фанни поискала глазами Бесс. Вдруг раздался пронзительный крик, кто-то засвистел. Бесс Отис выиграла джек-пот! Пятьсот долларов.

— Чьими деньгами вы играли?

— Своими! — взволнованно воскликнула Бесс. — Чужие я проиграла еще час назад.

— А они поверят вам?

Бесс повернулась, Фанни увидела в ее глазах страх.

— А почему не поверят? Это ведь правда.

— Но они ведь гангстеры. Может, до них уже дошло, что вы взяли джек-пот? Может, вас уже поджидают? Мой совет: давайте вернемся, вы скажете, что уже не помните, на чьи деньги играли, и поделитесь выигрышем с ними.

— Фанни, я выиграла честно, на свои деньги. С какой стати мне отдавать им двести пятьдесят долларов? Это пойдет на приданое. Нет, пойдемте домой.

— Бесс, подумайте как следует, о'кей?

— Я уже подумала. Давайте зайдем к нам, и я сделаю банановый коктейль. О'кей? Вы беспокоитесь из-за меня, я же вижу по вашему лицу.

— Бесс, я устала. Наверное, от возбуждения. Выпьем коктейль и возвращаемся домой. А этот мешок с серебром не слишком тяжел?

— Он, конечно, тяжелый, но это чепуха, пусть даже руки оторвутся. О Фанни, в понедельник первым делом куплю столовое серебро. А еще я видела такое шикарное стеганое одеяло в комплекте с покрывалом. Там еще есть подушки и все прочее. Чем брать в кредит в «Ронзоне», лучше приобрести все сразу, иначе век не расплатишься. Никогда не думала, что мне так повезет. Мой парень просто с ума сойдет от радости. Только я не скажу, откуда взялись деньги. Объясню, что накопила.

— Но это ложь, Бесс. Не следует начинать жизнь со лжи. Брак — это очень серьезная штука.

— Пожалуй, на следующей неделе я все же изменю свой стиль и пойду в «Серебряный доллар», — продолжала Бесс, словно не слыша слов подруги. — Было бы хорошо, Фанни, если бы и вы пошли со мной.

Они вместе зашли в аптеку, выпили бананового коктейля, съели мороженого, украшенного вишнями, орехами и взбитыми сливками. Посуду мыть не стали, а сложили все в тазик под стойкой. Из аптеки вышли через заднюю дверь, как заговорщики.

Глава 9

Фанни с удовлетворенным видом задвинула на место последний ящичек картотеки и демонстративно вытерла руки, чтобы показать, чего ей стоили четырехдневные усилия по наведению порядка в этом бедламе. Картотека была целиком посвящена одному клиенту, Салли Торнтон. Бесс оказалась права: миссис Торнтон действительно имела много денег. Единственное, что озадачило девушку, это папка с бумагами по некоему ранчо «РР» и второму-«ББ» в Рино. На обоих вроде бы занимались разведением цыплят, но… Фанни пожала плечами: не ее это дело лезть в бизнес миссис Торнтон.

— Еще что-нибудь, мистер Роллинз?

— Вроде бы ничего. За те четыре дня, что вы здесь, вы проделали просто огромную работу. Могу ли я чем-то соблазнить вас на полный день?

— Мне очень жаль, мистер Роллинз, но я не думаю, что смогу жить здесь. Слишком сухо и пыльно. И я… не уверена, что этот город… то есть я пытаюсь объяснить…

— Понимаю. Вы увидели грязную, не лучшую сторону жизни нашего города, да? Что ж, от этого никуда не денешься, и винить вас за это я не могу. Хотя есть и другая сторона. Хотите верьте, хотите нет, но здесь есть семьи, которые растят детей, есть школы, куда ходят учиться, бассейны, где можно поплавать. Он не так плох, как может показаться, а отдельные районы мало чем отличаются от того, к чему вы привыкли у себя в Пенсильвании.

— Завтра вечером я вместе с Бесс Отис собираюсь в «Серебряный доллар». Она говорила мне, что миссис Торнтон иногда поет. А еще Бесс сказала, что у двери дежурят люди, которые решают, кого впустить, а кого нет. Как вы думаете, у нас могут возникнуть проблемы? Должна признаться, мистер Роллинз, у меня нет нарядного платья.

— Напомните мне об этом завтра, и я позвоню в казино, чтобы вас пропустили. Да, миссис Торнтон действительно иногда поет. Она должна зайти сюда сегодня, так что у вас есть шанс познакомиться с ней. А может, и нет, вы ведь уже собрались уходить?

— Да, сэр.

— Тогда, возможно, в другой раз. До свидания, мисс Логан.

— Почему бы вам не обращаться ко мне по имени, мистер Роллинз? Я не против, только, может быть, так не принято?

— Хорошо, Фанни.

Она закрыла печатную машинку, смахнули пылинки со стола, поправила карандаши. Ей нравилось, когда вещи содержались в чистоте и порядке. Миссис Келли всегда говорила, что человек не знает, кто придет после него, а потому не следует давать повода для сплетен о твоей неряшливости. Этому же она наставляла в отношении нижнего белья: надевай лучшее, что у тебя есть, потому что всегда есть вероятность несчастного случая.

Фанни обернулась, уловив восхитительный аромат свежих цветов. Она подняла голову и улыбнулась.

— Вы, должно быть, миссис Торнтон? Я Фанни Логан, временно замещаю мисс Рэддингтон. Мистер Роллинз ждет вас. «Она не просто красива, — подумала девушка, — она роскошная женщина!»

— Салли! Я вижу, вы уже познакомились с Фанни. Фанни, это миссис Торнтон. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение ее деловитостью. Вдобавок к этому, она готовит чудесный кофе. Мы как раз разговаривали о вас и «Серебряном долларе». Фанни и Бесс хотят сходить туда завтра, но она боится, потому что у нее нет соответствующего платья.

— Это не проблема, мисс Логан. Наденьте то, в чем вам будет удобно. Я обо всем позабочусь. Шоу начинается в десять.

Улыбка женщины покорила Фанни. Язык прилип к небу, и она ограничилась тем, что просто кивнула. В тот же миг девушка перевела взгляд на Роллинза и заметила, как озарилось его лицо, когда он протянул руку, чтобы коснуться плеча миссис Торнтон. Это прикосновение как будто говорило: «Она моя, она принадлежит мне». До этого Фанни только читала о подобном в книгах. В ответ на жест Роллинза Салли Торнтон широко улыбнулась, и Фанни стало неловко, она отступила к двери и чуть не споткнулась. Миссис Торнтон, все еще улыбаясь, повернулась к ней и подмигнула.

Фанни вышла из офиса, задумчиво качая головой. Только что ей открылось, что Дэвин Роллинз и Салли Торнтон влюблены друг в друга. Может быть, когда-нибудь кто-то на нее посмотрит так, как только что Дэвин Роллинз смотрел на Салли Торнтон? Она отложила этот взгляд в сейф своей памяти, зная, что именно им будет измерять чувство, которое, возможно, придет к ней.

На следующий вечер Фанни, одетая в лучшее свое платье, ждала на веранде, когда Бесс подъехала к пансионату в девять тридцать.

— Бесс, вы прекрасно выглядите. Это новое платье?

— Я сшила его за уик-энд. Мне нравится изумрудно-зеленоватый цвет, а материал достался по дешевке. Годится, а?

— Великолепно! И жемчуг к месту. Бесс, вы прямо как дебютантка.

— Вы тоже.

Фанни рассказала подруге о встрече с Салли Торнтон и их коротком разговоре. Свои личные наблюдения она осмотрительно оставила при себе.

— Я так волнуюсь, что меня просто колотит. Такого со мной не было даже на прошлой неделе. Знаете, Фанни, я целую неделю плохо спала, все думала о том, что вы мне тогда сказали. У меня в кармане 500 долларов, ощущение… у меня нет слов. Это мои деньги, Фанни, клянусь жизнью отца. Вы были правы во всем, мне жаль, что я тогда вас не послушала. Но… как вы считаете, они будут меня искать? — В ее голосе снова прозвучал страх. Фанни пожала плечами.

— Сильно сомневаюсь. Хотя я плохо знаю этот тип людей. Давайте, по крайней мере сегодня, не думать о плохом. Вряд ли кто из них появится в заведении миссис Торнтон.

— Мне сказали, что в «Серебряном долларе» бывает много офицеров с военно-воздушной базы Неллис. До нее всего девять миль, и они приезжают на автобусе. Большинство, чтобы посмотреть шоу и послушать, как поет миссис Торнтон. Вот было бы здорово познакомиться с кем-то из этих красавчиков-летчиков. А, Фанни? Я вам говорила, что у меня есть парень, но мне надо просто нагуляться, «перебеситься», как говорят. Если это дозволено парням, то почему нельзя мне?

— Потому что общество не одобряет такого поведения женщин. Может быть, когда-нибудь положение изменится, но я лично в это не верю. В конце концов, именно мужчины правят миром.

— Послушайте, Фанни, — Бесс презрительно фыркнула. — Я не собираюсь менять свои привычки. Мама всегда говорит: «Поступай так, как душе угодно», — и она права. Я буду делать то, что хочу, и тогда, когда хочу. В жизни все нужно попробовать. Боже, как меня трясет!

— Я тоже волнуюсь. А вы были правы, Бесс, миссис Торнтон очень красивая. Как бы я хотела в ее возрасте выглядеть не хуже.

— А что ей еще остается делать, кроме как холить саму себя, — Бесс ухмыльнулась. — При ее-то денежках! За деньги можно купить все.

— Ни на одну минуту не поверю этому. — Фанни подумала о двухстах тысячах долларов Джейка, лежащих в хранилище банка. — Да, за деньги можно многое купить, в том числе и безопасность. Но счастья они принести не могут. Таково мое мнение.

— Дайте мне тысячу долларов, и вы увидите счастливого человека. Я даже спать буду с улыбкой на лице. Извините за любопытство, Фанни, но в чем по-вашему, счастье?

— Встретить человека, который меня полюбит, человека, за которого я вышла бы замуж, от которого родила бы детей. Он будет заботиться обо мне и о детях, если я заболею и слягу в постель. Он подарит мне щенка и не станет браниться, если тот испачкает пол. Этот человек скажет: «Дорогая, ты устала, почему бы тебе не принять ванну, а я пока приготовлю обед и займусь малышами». Он будет ходить со мной в церковь по воскресеньям, сумеет починить испорченный кран и не устроит скандал из-за того, что надо разгрести снег. Он не станет таить обиду и никогда не ляжет спать в дурном настроении. Я простой человек, Бесс. Мне хочется найти мою мать. Если это случится, я буду счастлива. Иметь собственный дом и семью, о которой можно заботиться, — это счастье. Я хочу быть хорошей хозяйкой, уметь вкусно готовить, иметь небольшой счет в банке на случай неприятностей.

— А вот я хочу быть богатой и знаменитой. Вероятно, мне не стать примерной матерью и женой. Не знаю почему, но я жажду сильных ощущений. Мне нравится испытывать предвкушение чего-то необычного, волнующего. Может, я и замуж никогда не выйду, Если решу, что не смогу стать такой, какой меня хочет видеть муж, то меня и силой под венец не затащишь. Может, я никогда не «перебешусь». Ну, что вы обо всем этом думаете, Фанни Логан?

— Я думаю, Бесс Отис, что вы очень хитрая и проницательная молодая особа. Я думаю, что вы очень хорошо себя знаете. Мне это нравится в людях.

Бесс весьма умело припарковала автомобиль. Подруги вышли и направились к входу в «Серебряный доллар», где их встретил элегантно одетый швейцар. Позади него, за массивной дверью с начищенными медными ручками и дымчатым стеклом, сияли яркие огни.

— Назовите, пожалуйста, ваши имена.

— Фанни Логан и Бесс Отис, — с важным видом ответила Фанни.

Швейцар сверился с листком, который извлек из кармана.

— Миссис Торнтон предупредила меня, что вы придете сегодня вечером, мисс Логан. Будьте добры подождать минутку, пока я найду кого-нибудь, кто проводит вас.

— Кто-нибудь нас проводит? Вот это да! — прошептала Бесс. — Фанни, это что-то, у меня нет слов. — Вытянув шею, она попыталась заглянуть внутрь. — Многого не разглядишь, но, судя по всему, там полным-полно военных. И если вас интересует, могу сказать, что по сравнению с теми, кого я вижу, мы одеты, как школьницы.

— Мы одеты скромно, Бесс, но это не означает, что нужно чего-то стыдиться. Забудьте об этом и давайте веселиться.

— Леди, если вы не возражаете, я провожу вас к вашему столику. Миссис Торнтон предлагает вам крайний столик, платить не нужно. Обед уже закончился, но мы можем предложить вам десерт и напитки. Все, конечно, за счет заведения. Первое представление начнется через десять минут.

— Какой симпатичный джентльмен! Да, по сравнению с теми местами, где мы были неделю назад, это… это ночь и день. Как все элегантно! — Фанни огляделась. Толстые золотистые канаты огораживали площадки, где шла игра. Ноги утопали в мягких коврах того же цвета. Игра шла, но было очень тихо. Наверное, правы те, кто говорит, что по-настоящему играют только джентльмены, а они, как всем известно, не свистят, не топают ногами, не орут при выигрыше. Те, что сидели за этими столиками, просто брали деньги, фишки и улыбались.

— Посмотрите на эти канделябры, Фанни. Как вы думаете, кто все это чистит? Я читала в какой-то газете, что миссис Торнтон заказала их из Баварии. А еще она наняла художника из Нью-Йорка, который приехал сюда и нарисовал все эти картины. Ей хотелось, чтобы он изобразил виды того Лас-Вегаса, каким он был давно, когда она только приехала сюда. Это что-то вроде истории в картинках. Держу пари, у нее денег больше, чем у правительства.

— У нее редкий вкус, — сказала Фанни. — Столько начищенной меди и стекла в одном месте я еще не видела.

— Посмотрите на пол, Фанни. Это же розовый мрамор из Теннесси. Вообще, заведение классное! Между прочим, я и не знала, что вход только по приглашениям, а вы? Похоже, миссис Торнтон нисколько не волнует, есть доход или нет.

— Бесс, да тут яблоку негде упасть. Сколько же это надо приглашений?! — Фанни провела руками по краю скатерти, отмечая про себя ее качество. Свежие цветы на каждом столике, небольшая свеча в хрустальном стаканчике. Все говорило о деньгах. Очень больших деньгах.

Словно по мановению волшебной палочки на их столе появился изысканный десерт.

— Шампанское от заведения, так распорядилась миссис Торнтон.

— Спасибо, — сказала Фанни. Она оказалась в мире, где ей было пока еще не по себе. Судя по всему, Бесс чувствовала себя примерно так же.

Верхний свет вдруг погас. Луч прожектора замер на небольшой сцене, бархатный занавес ушел в сторону. Появившийся фокусник вынул из шляпы попугая, его сменил клоун, несколько минут смешивший публику. Потом какой-то певец, молодой еще парень по имени Фрэнк Синатра, исполнил «Ночь и день». Наступил последний акт вечернего представления.

Дэвин Роллинз, сидевший невдалеке от девушек, смотрел на сцену во все глаза. Чуть ниже сцены маленький оркестр замер в ожидании. Занавес бесшумно сдвинулся, и в центре сцены, в луче света появилась Салли Торнтон с микрофоном в руке.

— Леди и джентльмены, добро пожаловать в «Серебряный доллар». Надеюсь, вы все получили удовольствие от сегодняшнего представления. — Ее слова утонули в шквале аплодисментов. — Сегодня мне хотелось бы поприветствовать наших гостей, летчиков с военно-воздушной базы Неллис. Мне также приятно представить вам мисс Фанни Логан, недавно приехавшую в Лас-Вегас и впервые почтившую нас с вами своим присутствием.

Летчики вскочили, улыбаясь девушкам. Фани приподнялась, слегка поклонилась и села. Щеки у нее пылали. Летчики смотрели на нее во все глаза. Двое подмигнули. Один прошептал губами: «Увидимся позже».

— Сегодняшний вечер я хочу закончить, спев для вас одну песню. Она посвящается не только присутствующим здесь, но и нашим сыновьям, которые сражаются за то, чтобы мы здесь чувствовали себя в безопасности. Уверена, вы все знаете слова, так что можете подпевать. Итак, «Я увижу тебя…»

У нее есть все, что нужно певице, подумала Фанни. Голос высокий и чистый. Облегающее серебристое платье с глубоким вырезом подчеркивало стройную гибкую фигуру. На взгляд Фанни, этой женщине самое место было в Голливуде. Зачем ей этот пыльный, грязный городок? Что она делает в этой пустыне?

— Как ей все это удается? — шепнула Бесс. — Ни одного лишнего жеста, просто поет. А платье… такого я еще никогда не видела.

Фанни осторожно посмотрела на Дэвина Роллинза, который не отрываясь смотрел на сцену. Но вот Салли низко поклонилась и сделала шаг назад. Занавес закрыл площадку, в зале вспыхнул свет. Фанни еще раз скосила глаза влево — Дэвин Роллинз уже исчез.

Посетители потянулись к выходу, Фанни и Бесс тоже поднялись. Летчики окружили девушек, предлагая наперебой свои услуги. Глядя в щелку занавеса, Салли прошептала:

— Держу пари на десять долларов, Дэвин, что она не клюнет на их приманку. Зря стараются. Бесс, конечно, пофлиртует, но тоже ни с кем не пойдет.

— Не считай меня молокососом, Салли. Достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто такая Фанни Логан. Она очень напоминает тебя. Мне бы хотелось, чтобы она осталась работать у меня. За несколько дней мой офис совершенно преобразился. В общем, я могу оставить все на нее и увезти мою Салли в дом счастья в Аризоне. Прямо сейчас, в эту самую минуту. Ну, ты согласна? У нас впереди целый уик-энд.

— Мне показалось, что ты только что говорил о какой-то работе.

— К черту работу! Я хочу любить тебя всю ночь.

— В таком случае… позволь мне хотя бы переодеться. Встретимся в игровом зале. Дэвин, а когда мы в последний раз занимались любовью? — прошептала она.

— Прошлой ночью. Я буду ждать.

Салли прошла в свой кабинет.

— Зак, я сейчас собираюсь уехать. Меня не будет до понедельника. Хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. Сейчас я отведу к автоматам двух молодых женщин. Когда ты увидишь, что я передала им по серебряному доллару, сделай так, чтобы обе выиграли по тысяче долларов. Спустись туда и займи их до моего возвращения. Угости чем-нибудь особенным. Мы с тобой оба знаем, что игра здесь ведется честно, но хотя бы разок…

— Я понял, мисс Салли. Об этом никто не узнает.

— Вот именно.

— Как вы думаете, каковы шансы, что два автомата одновременно выдадут по максимальному призу?

— А вот это нам сообщат завтра, когда все владельцы казино подсчитают эти самые шансы, — рассмеялась Салли.

— Миссис Торнтон, вы своеобразная женщина!

— Я приму это как комплимент.

Прогуливаясь по игровому залу, Фанни и Бесс то и дело останавливались, чтобы понаблюдать за посетителями. Сколько денег! Фанни казалось, что здесь собрались только миллионеры. Еще она подметила, что, в отличие, например, от «Боулдер Клаб» или «Пионер Клаб», здесь нет игроков с безумно горящими глазами и трясущимися руками. Конечно, в «Серебряном долларе» тоже проигрывали и выигрывали, но делали это все совсем иначе, как-то беспечно — высшее безразличие.

— Какой шик, правда, Фанни?

— Конечно. Где вам нравится больше, Бесс?

— Сказать откровенно, здесь мне немного не по себе.

— А я этого не испытываю. Мои деньги точно такого же цвета, как и все остальные.

— А в действительности все обстоит иначе: мы — трудящиеся, а эти — бездельники.

— А что плохого в том, чтобы быть трудящимся?

— Ничего, если ты согласна оставаться в этом положении всю жизнь. А я хочу большего. Я хочу все! И кто знает, может, когда-нибудь получу желаемое.

— А я, возможно, даже стану первой женщиной-президентом Соединенных Штатов, — рассмеялась Фанни.

— Я проголосую за вас.

— И я тоже. — К ним, улыбаясь, подошла Салли Торнтон. — Надеюсь, юные леди, вы сегодня не скучаете?

— Ничуть, — ответила Фанни. — Спасибо за столик и шампанское. И мне очень понравилось, как вы поете. У вас чудесный голос, миссис Торнтон.

— Благодарю вас, мисс Логан. Я собираюсь уйти через несколько минут, но прежде… Время от времени каждый из моих гостей получает серебряный доллар. Мне это просто доставляет удовольствие. — Салли взяла девушек под локоть и повела к автоматам. Краем глаза Фанни заметила Дэвина Роллинза, справа к ним подходила группа летчиков. Она протянула руку и взяла серебряный доллар. Бесс тоже не стала отказываться.

— На счет «три»! — крикнул кто-то из военных.

— О'кей, — ответила Бесс.

— Один! Два! Три!

Фанни и Бесс одновременно дернули за ручки. Через некоторое время в окошечках их машин застыли по три вишенки, и в тот же миг напряженная тишина раскололась звоном серебряных монет. Несколько летчиков стиснули девушек в объятиях.

— Перестаньте! — решительно сказала Фанни. Она не знала, откуда появилось у нее это чувство, но была абсолютно уверена, что выигрыш устроила Салли Торнтон. Девушка оглянулась на Бесс — та целовалась с каким-то летчиком, перевела взгляд на Дэвина Роллинза — адвокат широко улыбался. Стоявшая рядом с ним миссис Торнтон подмигнула ей… второй раз за несколько дней.

— Веселитесь, девушки, и приходите еще!

Салли Торнтон направилась к выходу и, провожаемая взглядами всех присутствующих, удалилась. Дэвин Роллинз — вслед за ней.

К девушкам подошел управляющий с металлическим подносом, заваленным монетами.

— Автоматы выдали только по триста долларов, но вы выиграли по тысяче. Вот остальные. Можете обменять монеты на бумажные деньги.

— Боже мой, Фанни, мы выиграли по тысяче долларов! Что вы будете делать со своими?

— Положу в банк. А вы?

— Немного отложу, остальные потрачу. Фанни, не уезжайте, оставайтесь здесь и работайте у мистера Роллинза. Все, я готова возвращаться домой, — сказала Бесс, не дождавшись ответа. — Сяду на кровати и буду смотреть на мои денежки. Утром первым делом куплю газету.

— Зачем? — спросила Фанни.

— Вы разве не видели? Нас же фотографировали! О Боже, значит, мои родители тоже увидят? И мой парень? Вот здорово! Ой, Фанни, а что, если на фотографии окажутся летчики? Они же нас целовали. Если мой парень увидит, то все кончено. Что же делать?

— Возвращаться домой и ложиться спать. А утром рассказать всю правду родителям. Скажите, что мы вместе осматривали город. Потом миссис Торнтон пригласила нас на вечернее шоу. А своему парню объясните, что эти летчики просто поздравляли нас. Это более или менее правда. Если говорить правду, то никому не повредишь.

— У вас на все есть ответ. Фанни, пожалуйста, не уезжайте, останьтесь в Лас-Вегасе.

— Не могу, Бесс. Ладно, спасибо за прогулку. Позвоните мне завтра или заскочите на минутку. Интересно, что из этого получится.

На следующий день война, о которой Фанни думала, что она ее не коснется, все же вошла в ее жизнь. Случилось это утром, когда Фанни позвонила домой, чтобы сообщить, что она по-прежнему в Лас-Вегасе, и поделиться известием о неожиданном выигрыше.

— Папа, ну, пожалуйста, скажи, что ты пошутил. Почему они ушли в армию?

— Потому что в этом их долг. И не думай, что они одни такие. Очень много молодых парней, даже из тех, кто работал на заводах и имел отсрочку, поступили так же. Сейчас на завод принимают женщин. Миссис Келли…

— Папа, я возвращаюсь домой. Сегодня же укладываю вещи и еду за билетом. Надеюсь, что уже завтра смогу уехать. Нет, завтра нельзя. Придется подождать до понедельника.

— Фанни, послушай меня. Я вовсе не хочу, чтобы ты приезжала. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась из-за меня. Знаешь, даже неплохо побыть какое-то время одному. Если хочешь что-либо сделать, например, купи несколько военных облигаций, пожертвуй какую-то сумму на нужды армии.

— Папа, ты уверен, что без меня тебе легче? В Калифорнию можно съездить как-нибудь в другой раз. А дома я тоже могла бы пойти работать на завод, как миссис Келли. Слышишь, папа?

— Нет, нет, Фанни. Не волнуйся, как только Дэниэл и Брэд дадут о себе знать, я сразу же позвоню тебе. Ты же знаешь, они сами могут о себе позаботиться. Помнишь, в школе их всегда хвалили за спортивные успехи.

Отец усмехнулся, и это убедило Фанни. По пути в пансионат она остановилась у газетного стенда и взяла утренний выпуск «Невада сентинел». У себя в комнате, усевшись с чашечкой кофе, Фанни расстелила газету перед собой и в первую очередь отыскала сводки с театра военных действий. Теперь, когда ее братья ушли в армию, ей стало стыдно, за то что она так мало знает о происходящем в мире. На первой странице крупный заголовок извещал:

СОЮЗНИКИ ВЫСАДИЛИСЬ В СИЦИЛИИ. ЗАХВАЧЕН ПАЛЕРМО.

Фанни просмотрела колонку последних вестей.

Макартур начал наступление на Тихом океане. Флоты Америки и Японии встретились около острова Бугенвиль. Гитлеру удалось убедить Муссолини продолжать боевые действия против союзников. Восьмая американская армия вошла в Палермо. Американские бомбардировщики бомбили базу Тронхейм в Норвегии.

Она перевернула страницу и наткнулась еще на один заголовок:

ПОЛЬЗУЙСЯ, НОСИ ИЛИ ОБХОДИСЬ БЕЗ НИХ!

Фанни начала читать.

Буквально все потребительские товары живут второй жизнью. Так, жестяные банки, бумага, нейлон перерабатываются, столовый жир применяют в производстве взрывчатки. Сейчас большую проблему представляет резина, источники которой стали нам недоступны. В некоторых муниципалитетах ведут учет серийных номеров автопокрышек, надеясь таким образом отпугнуть воров. Теперь, когда отпуск бензина ограничен, как и скорость езды (35 км/час), никто не выводит машину из гаража без крайней необходимости.

Поезда с новобранцами, транспорты с военными грузами опаздывают. У входов в магазины, рестораны и бары растянулись очереди, а все потому, что поредевший обслуживающий персонал не успевает за клиентами.

В сложившихся условиях, когда везде так не хватает рабочих рук, для тех, кто трудится на предприятиях, вводятся перерывы на кофе, играет музыка, предоставляются самые различные льготы. Но, к сожалению, президент Рузвельт распорядился о замораживании заработной платы, пособий и введении обязательной 48-часовой рабочей недели на военных заводах, что, конечно, изнуряет людей, несмотря на предпринимаемые меры.

Прочитав еще несколько сообщений, Фанни задумалась. Ей вдруг открылось то, чего она не понимала раньше, работая с картотекой в офисе Дэвина Роллинза: Салли Торнтон не только снабжала продовольствием различные казино, она также поставляла цыплят, говядину и овощи армейским снабженческим организациям. Оба ее ранчо числились среди крупнейших жертвователей наряду с неким Сетом Коулмэном из Остина, штат Техас. Единственное различие, если верить «Невада сентинел», состояло в том, что Салли Торнтон отдавала все безвозмездно, а Сет Коулмэн — за деньги.

Фанни аккуратно сложила газету и оставила ее на веранде на тот случай, если кто-то из проживающих в пансионате захочет ее прочитать.

Предстоял долгий и пустой день. Если все ее старания не дадут результата, то в понедельник утром она заберет из банка деньги и купит на них облигации. А еще попросит мистера Роллинза дать ей работу на полный день. Вряд ли за несколько месяцев или год, что она проживет в Лас-Вегасе, ее планы претерпят какие-то коренные изменения.

Следующие два часа Фанни звонила по самым различным номерам, но, похоже, о Джейке никто не знал. Она вернулась в пансионат легкой походкой, расправив плечи. Ей не в чем больше винить себя, все, что зависело от нее, сделано.

Фанни рассчиталась за неделю с хозяйкой и получила разрешение поработать в саду Победы. Пропалывая одну за другой грядки с овощами, она перенеслась мыслями в далекий Шэмрок, где ей нередко приходилось заниматься тем же. «Жизнь продолжается, — подумала Фанни, — несмотря ни на что».

Самолет приземлился очень мягко, и механик поднял большой палец, салютуя лейтенанту Эшфорду Торнтону.

— Примите мои поздравления, лейтенант! Слышал, что вам не хватило всего одного сбитого самолета, чтобы стать асом.

— Да, одного. Но ничего, я еще его поймаю.

Повесив сумку на здоровое плечо, Эш зашагал по летному полю, чувствуя на себе взгляды, восхищенные и завистливые. Герой-победитель вернулся! Его ждали пять дней отпуска. Можно забыть на время о войне, на которой он провел уже девять месяцев. Можно на целый час встать под горячий душ, беспробудно проспать целые сутки. Можно насладиться едой, о которой недавно только мечтал. Можно устроить праздник в компании женщин. Можно сделать все что угодно!

Но сейчас ему больше всего хотелось поскорее оказаться дома, с родителями, закружить мать, крепко-крепко прижать к себе отца. Он расскажет о четырех сбитых им японских самолетах и о том, что слышал в воздухе Саймона, о том, как получил рану, когда вынужден был прыгать с парашютом. Ему не терпелось сообщить им, какой отчаянный пилот его брат.

До города Эша подбросил механик. Эш взял с заднего сиденья пикапа сумку, взбежал по ступенькам, пинком отворил дверь и заорал что было мочи. Из кухни с перекошенным от страха лицом приковыляла Тули.

— Тули, где папа и мама?

— Не знаю, мистер Эш. Ваш папа не приезжать сюда. Ваша мама здесь нет, собрать вещи и уезжать прошлая вечер. Когда вернуться, никто не знать.

— Она поехала в Санрайз? — У Эша опустились плечи.

— Не Санрайз. Не знать. Ваш папа только приезжать иногда, не много раз.

— Боже! О'кей. Я их найду.

Эш позвонил в Санрайз. Когда и Чу сообщил, что не знает, где его родители, его это потрясло.

— Неужто в этой чертовой семейке никто ничего не знает? Да что же это такое? — разъярился он. Грохоча ботинками, Эш поднялся на второй этаж. Ну, и что ему теперь делать? Он опустился на кровать, некоторое время смотрел в потолок, потом подтащил к себе телефон. В офисе Дэвина Роллинза ему ответили, что адвоката нет в городе. Эш выругался и попросил соединить его с «Серебряным долларом». Он назвал себя, потребовал к телефону Зака, но и тот смог лишь повторить то, что ему уже сказали другие.

— Да, она уехала на уик-энд. Говорила, что уезжает на два дня, а отсутствует целую неделю. Иногда звонит. Если и сегодня позвонит, я скажу ей, что вы дома.

— Не трудитесь, Зак. Полагаю, где мой отец, вы тоже не знаете? Или случайно?..

— Нет, не знаю. Редко его вижу. Извините, хотел бы помочь, но…

Эш закрыл глаза и через несколько минут провалился в сон. Он вынырнул из облаков, справа и слева летели его товарищи по эскадрилье. Эш летел на «Корсаре», самом мощном, на его взгляд, самолете. Моторы, разработанные фирмой «Пратт и Уитни», могли бы сотворить в воздухе любое чудо. Его звено искало японскую подводную лодку, так что смотреть приходилось как вниз, в сапфировую синеву моря, так и вверх, в сияющую голубизну неба. От этого всегда болела потом голова. «Противник слева!» Эскадрилья разделилась на боевые пары и помчалась навстречу «Зеро». Где-то рядом трассирующие снаряды прочертили небо. Он нырнул, уходя от них, и тут же потянул рычаги на себя. Эш снова был на футбольном поле, готовясь прорваться по краю в зону противника, обойдя его ловушки, блоки… «Зеро» у тебя на хвосте, Эш. Шевелись, шевелись. Я его возьму», — кричал Конрад, оказавшийся во сне его ведомым. Эш резко взял в сторону, свалившись на крыло, и устремился на север, выходя на максимальную скорость. Прямо перед ним мелькнуло брюхо японского истребителя, и Эш выстрелил. Чтобы увидеть результат, ему пришлось сделать круг: в задней части фюзеляжа виднелось несколько пробоин, но японец оставался в небе. Эш выругался и дал еще одну очередь: пули пробили тонкую броню, защищавшую двигатель. Из «Зеро» повалил черный дым. «Так тебе!» — крикнул Эш, потрясая кулаком.

— Шевелись, Эш! Уходи вправо, я прикрою.

Чей это голос, такой знакомый? Уж не…

— Саймон? Я не хочу умирать, я больше не могу.

— Черт бы тебя побрал, мне тоже не хочется подыхать над этим проклятым океаном. Уходи, возвращайся в строй!

— Это только сон, Саймон, убирайся отсюда.

— Делай, как хочешь, Эш. Я расскажу отцу, что ты погиб геройской смертью.

— Ты сукин сын! Неужели ты оставишь меня здесь?

— Еще как оставлю! — рассмеялся Саймон.

Эш сел на кровати. Сердце колотилось, горело и болело плечо. Он спустил ноги, нащупывая пол, и поморщился. Сняв пропотевшую рубашку, пошел в ванную. «Мне противна твоя смелость, Саймон. Сукин сын». Ему хотелось плакать, потому что в душе он знал, что не испытывает ненависти к брату. Тот день, когда они встретились в воздухе над океаном, остался одним из самых светлых воспоминаний за девять военных месяцев. Может быть, когда-нибудь они еще смогут посидеть с бутылочкой пива и вспомнить… Может быть…

Фанни посмотрела на часы. Еще минута и банк откроется. Ей было почему-то не по себе. Когда двери, наконец, распахнулись, она поспешила войти в числе первых. А через десять минут уже выходила из банка, зажав в руке сумочку с деньгами. Она сразу же направилась к офису, но обнаружила, что передняя дверь заперта. И куда теперь? Пожалуй, лучше всего заглянуть в аптеку и позавтракать поплотнее. Может быть, мистер Роллинз немного опаздывает или ушел в суд.

— Фанни! Что вы здесь делаете так рано?

— Мистера Роллинза еще нет, а офис закрыт. Я выпью чашечку кофе с тостом. Знаете, Бесс, я решила задержаться здесь еще на какое-то время. В субботу я разговаривала по телефону с папой, он сказал, что оба мои брата ушли в армию. Я собираюсь купить на свои деньги военные облигации. В следующий раз, когда их будут распространять, я думаю предложить свои услуги.

— Помощь никогда не бывает лишней. Мои отец с матерью только и говорят, что о войне. От радио не отходят, сидят, как приклеенные. Эй, постойте-ка, это же Эш Торнтон! Папа говорил, что он настоящий герой. Ас, или как их там называют. Интересно, почему это Эш дома?

— Где? — спросила Фанни, оглядываясь.

— Только что прошел мимо. Видели бы вы его на футбольном поле! Все наши девчонки с ума по нему сходили. У него есть еще младший брат, Саймон, но тот совсем другой, тоже симпатичный, но в другом стиле. Я слышала, что они оба ушли добровольцами. Про Эша газеты много писали.

— Я и не знала, что у миссис Торнтон есть дети, — сказала Фанни.

— Моя мать говорит, что миссис Торнтон очень скрытный человек. А папа постоянно ее одергивает: «Эй, Миртл, я не желаю, чтобы ты сплетничала о Салли Торнтон. Эта женщина дала жизнь нашему городу». Тогда мама фыркает и замолкает. — Бесс наклонилась через прилавок. — Наверное, в молодости она была горячей девчонкой…

— Пожалуй, мне пора в офис. Мистер Роллинз, наверное, вернулся. Не могу представить, чтобы он не предупредил меня, если собирался задержаться. А если его нет, то пойду домой, хотя делать там совсем нечего. Что на ланч?

— Салат с ветчиной. Посетителям нравится. — Бесс рассмеялась. — И сладкий соус.

— Может, зайду еще, если станет скучно.

— Я буду здесь. Кстати, если вас интересует, у нас распродажа зубной пасты «Шпана». Папа накупил, теперь не знает, что с ней делать. А все потому, что торговый агент была женщина. Она с ним пофлиртовала и вот… Сейчас везде женщины.

— Я и не знала, — пробормотала Фанни, поднимаясь.

Офис Дэвина Роллинза все еще был закрыт, и, судя по всему, ее шеф не появлялся. Фанни вырвала из записной книжки листок, написала записку и сунула под дверь. Сумочка не сразу закрылась — мешала пачка денег. Да, с ними надо что-то делать. Прямо сейчас.

Купив облигации, Фанни вернулась в пансионат. Там ей сообщили, что ее ожидает послание. Сердце екнуло: наверное от Джейка или его друзей. Но нет, записка была от Дэвина Роллинза. Содержание ее оказалось совсем кратким: «Офис закрыт до среды».

Что делать? Чем занять свободное время? В Шэмроке, переделав домашние дела, Фанни обычно читала. Она спросила у хозяйки, где находится библиотека. Можно просмотреть газеты за прошлую неделю, побольше узнать о ходе войны, а если повезет, то и принести с собой какой-нибудь новый детектив.

Идти пришлось далеко, солнце припекало, и, оказавшись наконец у массивных двойных дверей, Фанни вытерла пот со лба. «Сейчас бы выпить чего-нибудь прохладительного», — помечтала она. В помещении жара не ощущалась. Разумно расположенные вентиляторы обдували оба небольших зала.

Спустя два часа, потирая уставшие глаза, Фанни вышла из библиотеки, записав себе в карточку два романа. Вот теперь можно заглянуть в аптеку и утолить жажду. Раздумывая над тем, что именно ей хочется выпить, Фанни брела, пока не столкнулась с высоким молодым человеком, оказавшимся недостаточно проворным, чтобы вовремя отступить в сторону.

— Извините, это я виновата… задумалась… мне очень жаль. — Она подняла голову и увидела самого красивого из всех мужчин, которых ей доводилось встречать. И он смеялся. Над ней? Фанни попыталась обойти его, но тот придержал ее за плечи.

— Не беспокойтесь. А вы не ушиблись?

Она взглянула на него мельком, но успела разглядеть достаточно хорошо. Высокий, как ее брат Дэниэл, то есть больше шести футов. Улыбающиеся голубые глаза. На лоб упали непокорные пряди волос, и он нетерпеливо отбросил их назад.

— Вы уверены, что все в порядке? Ваша голова ударила мне прямо в грудь. Я это почувствовал. А если почувствовал я, то почувствовали и вы. — Какая у него заразительная улыбка! И озорная.

— Спасибо, все нормально. Извините, это я виновата.

— Ваше извинение принято. — Он открыл ей дверь.

Польщенная столь галантным жестом, Фани поспешила переступить порог аптеки и споткнулась. Мужчина успел схватить ее за руку, лицо его при этом исказила гримаса боли.

— О, какая я сегодня неуклюжая! Извините. Вы… вам, кажется, нехорошо? Что случилось? Извините, пожалуйста, — она лепетала бессвязно, сбивчиво, как школьница.

— Ничего особенного, не обращайте внимания. Просто схватил вас не той рукой. У меня немного побаливает плечо. Все о'кей.

— Спасибо вам за помощь и внимание. Мне очень жаль, что все так получилось. Надеюсь, ваше плечо заживет.

Фанни уселась на высокий красный стул у самой стойки.

— Бесс, побыстрее дайте мне два холодных вишневых. Может, даже три, — она перевела дыхание.

— Боже, Фанни, что случилось? В чем дело? У вас лицо, как ветчина в салате. Не пейте так быстро, а то может стошнить.

— Ходила в библиотеку, туда и назад пешком. А сейчас… уф… я врезалась в самого красивого парня. Он был такой… такой… но, Бесс, какая у него улыбка! Я так смутилась, что даже разговаривать толком не могла, вела себя, как тринадцатилетняя девчонка. Вот почему у меня так горит лицо. Не знаю, в каких войсках он служит, но я разобрала, что он лейтенант.

— Вы представились?

— Нет. А он и не спросил ничего, — ответила Фанни, опустошая второй стакан.

— А если бы представился, вы бы сказали ему свое имя?

— Без раздумий.

— Хотите сигарету?

— А почему бы и нет? — легко согласилась Фанни.

— Только не затягивайтесь. Для этого надо хорошенько потренироваться, иначе закашляешься. Дайте мне выпустить пару колечек. Папа не смотрит?

— Я его не вижу, — сказала Фанни, оглянувшись. Бесс быстренько втянула в себя дым и выпустила почти идеальное кольцо.

— Подумать только, — пробормотала Фанни.

— Не забудьте зубную пасту. Как насчет того, чтобы сходить вечером в кино со мной и Тедом?

— Согласна. Что идет?

— «По ком звонит колокол» с Гарри Купером. Мы зайдем часов в семь. Фильм начинается в семь тридцать. Если хотите, я попрошу, чтобы Тед пригласил кого-нибудь из своих друзей. У него куча знакомых ребят.

— А почему они не в армии? — нахмурилась Фанни.

— У Теда очень плохое зрение, — защитила своего дружка Бесс. — А насчет Майка и Джо я точно не знаю. Тед говорит, что у них только и разговоров, как уйти на фронт. Может, их не отпускают родители? Так, значит, вам приятель не нужен?

— Нет, не нужен. А вы точно хотите, чтобы я пошла?

— Конечно. Я хочу, чтобы вы познакомились с Тедом. Фанни, хочу попросить вас об одном одолжении. Вы не против сходить в городскую ратушу за продовольственной книжкой? Вам она не нужна, вы живете в пансионате, а моей маме определенно пригодились бы дополнительные купоны. Уверена, она с вами расплатится.

— Но, Бесс! Подумайте как следует над тем, о чем вы меня просите. Мы же воюем! Всем нужно чем-то жертвовать. Это касается и вашей мамы, и вас, и меня.

В темноте кинозала Фанни улыбнулась, увидев, как Тед тянется к руке Бесс. Она чувствовала себя лишней и раздумывала, не уйти ли. Гарри Купер вовсе не привлекал ее в той степени, как Бесс. Интересно, а смогла бы она держаться за руки с молодым человеком в кино? Фанни откинулась на спинку стула, думая обо всем, кроме кино. Сначала ей почему-то вспомнились ее босс и миссис Торнтон. Действительно ли у них роман? Знают ли об этом другие люди? А мистер Торнтон? Знает ли он? Лас-Вегас не такой уж большой город. Конечно, и здесь, как и в Шэмроке, люди любят посплетничать. Даже если они осторожны, этого не скроешь. Подозрительно и то, что оба уехали из города в одно время. Разумеется, это не ее дело. Она постаралась выбросить эти мысли из головы.

Фанни наклонилась к Бесс и прошептала:

— Я уже сыта этим фильмом и ухожу домой. А вы оставайтесь. Вечер хороший, и я с удовольствием пройдусь по улице.

Она шла спокойно, не глядя по сторонам. Машин почти не было: мало кто отваживался тратить дорогой бензин на пустые поездки. Большинство, как и Фанни, передвигались пешком — то парами, то группами по три-четыре человека. Одна была только она. У перехода, ожидая зеленого света, толпилась шумная кучка девушек. Фанни тоже остановилась.

По дороге прокатил открытый автомобиль. Водитель явно зазевался и едва не выехал на красный свет. В последний момент тормоза заскрипели, кто-то испуганно вскрикнул. В машине находилась парочка. Фанни видела женскую грудь, едва не вывалившуюся из туго натянутого атласного платья. Волосы у девушки казались светлыми, но были темные у корней. Свет уличных фонарей играл на лицах обоих призрачными желтоватыми бликами. Картина эта больно задела чувства Фанни, в ней было нечто откровенно-непристойное и оскорбительное. Она хотела отвернуться, но глаза не могли оторваться от молодого человека с лейтенантскими полосками в петлицах. На мгновение их глаза встретились. Захваченная врасплох, Фанни слегка наклонила голову, вспомнив незнакомца, с которым столкнулась днем. Лейтенант смущенно улыбнулся.

Свет изменился, и автомобиль понесся дальше. Фанни посмотрела ему вслед, зная, что водитель наблюдает за ней в зеркало заднего обзора. Куда они поехали? Что они собрались делать? Она не знала, что и думать. В голове проносились самые разнообразные варианты развития событий.

Ни чашка чая, ни роман Агаты Кристи, взятый в библиотеке, не могли отвлечь Фанни от мрачных мыслей. Чай показался безвкусным, роман — скучным. Может быть, самое время усесться на веранде и посчитать звезды?

Фанни перестала раскачиваться в кресле и нашла себе другое занятие: она принялась рассматривать свою клетчатую бело-голубую юбку и белые сандалии. Да, на роль светской дамы она явно не тянула. Ей вспомнилось, как миссис Келли однажды сказала, что Фанни выглядит здоровой. Девушка приуныла, ей вовсе не хотелось, чтобы ее сравнивали со спелым яблоком, персиком или соседской девушкой. Нет, Фанни хотела бы походить на… на Салли Торнтон. У обоих одинаковые медово-пшеничные волосы, один и тот же цвет глаз, похожие гибкие фигуры. Почему бы не взять пример с этой роскошной женщины? Миссис Торнтон использует макияж, но делает это так искусно, что не сразу и определишь, есть он у нее или нет.

— Фанни, все ушли. Если ты собираешься остаться здесь, то закрой, пожалуйста, дверь, когда войдешь. Если хочешь, на кухне еще осталось немного кофе, — сказала хозяйка, заглядывая на веранду.

— Нет, спасибо. Конечно, я закрою. Спокойной ночи, миссис Херши.

Она продолжала раскачиваться. В голове, как мячики, прыгали мысли. У нее есть одежда, хорошая, простая, привезенная из Шэмрока, одежда для здоровой девушки, ее отличали качественный материал и стиль, который никогда не выйдет из моды; а потом к платью добавляешь шарфик, пояс, драгоценности и всякие прочие мелочи. Так ее учили в школе на занятиях по домашней экономике. К сожалению, здесь эти уроки не годились. Требовалось что-то другое. И еще, новая прическа. У нее есть деньги, так что всем этим можно заняться уже завтра. Она оставила себе двести долларов от выигрыша в «Серебряном долларе», кроме того, были деньги, заработанные у Дэвина Роллинза, и те, что Фанни привезла еще из Шэмрока. Ну что ж, пора ложиться и можно помечтать немного о новой версии Фанни Логан. Это лучше, чем постоянно возвращаться мыслями к тому лейтенанту и соблазнительной блондинке, сидевшей рядом с ним в машине.

Эш Торнтон в ярости расхаживал из угла в угол. Должен же кто-то в этом проклятом городе знать, где его отец! Он уже обзвонил всех, о ком только мог подумать. Единственным человеком, кого Эш еще не побеспокоил, была Рыжая Руби. Он переоделся в гражданское и отправился в ее заведение, но обнаружил, что здание уже снесено. Расспрашивать Эш не рискнул, ведь все в городе знали его и его семью. Оператор справочной сообщил, что никакой информации о местонахождении Руби у него нет.

До окончания отпуска оставалось двенадцать часов.

Кто же была та девушка с золотистыми волосами? Может, он еще успеет ее найти? Эш кружил по городу, как делал это, сходя на берег в иностранном порту. Черные очки, сдвинутая набок фуражка. Он останавливался на каждом углу, выискивая глазами девушку, с которой столкнулся днем у входа в аптеку. Часа через полтора Эш понял, что не продвинулся ни на шаг. Он отправился в универсальный магазин «Ронзоне». Выслушав его, пожилая продавщица улыбнулась.

— Похоже, вам нужна мисс Логан. Могу сказать, где ее найти.

— Вы ее знаете?!

— Не лично. Но сегодня утром она делала здесь кое-какие покупки и говорила, что собирается пойти в салон красоты постричься. У нее такие длинные волосы. В городе она недавно. Я спросила, откуда она, и оказалось, постойте… да, из Пенсильвании. Сейчас запишу вам ее адрес.

Эшу вдруг почудилось, что он парит на высоте пятнадцати тысяч футов и что в небе нет никого, кроме нее. Из универмага он вышел, не чуя под собой ног, но успел заметить идущих по противоположной стороне улицы двух девушек и услышать, как они рассмеялись. Он поднял голову и взглянул на них. Одна с короткими медно-рыжими волосами, другая блондинка, тоже стриженая. Нет, той с золотистыми волосами среди них не было.

Эш впрыгнул в машину, сгорая от нетерпения, дождался зеленого света, развернулся и, взвизгнув покрышками, помчался. Девушки посмотрели ему вслед.

— Да это же он! Тот парень, о котором я рассказывала, — взволнованно воскликнула Фанни. — Интересно, так ли быстро он летает, как ездит?

— Если да, то держитесь покрепче, Фанни Логан. Этот парень вас найдет. Я это чувствую вот здесь. — Бесс постучала себя по груди.

— Вряд ли мне так повезет.

— Посмотрим. Я редко ошибаюсь.

Эш чувствовал себя дураком. Сколько же времени он еще проведет на этой чертовой веранде, ожидая девушку, с которой даже не знаком. Прошло уже два часа. Хозяйка пансионата, сжалившись над ним, принесла две бутылки содовой. До конца отпуска оставалось всего несколько часов. А еще нужно было заехать домой, поставить в гараж машину, принять душ, побриться, собрать вещи, поесть и… заскочить в «Серебряный доллар», чтобы узнать последние новости, прежде чем возвращаться на базу Неллис.

— Я ухожу, — крикнул Эш, открыв дверь. — Спасибо за содовую.

В холле послышались поспешные шаги хозяйки.

— Не хотите ли оставить мисс Логан записку? Просто представить не могу, что с ней могло случиться. Она обычно звонит, если не собирается ужинать, и я ставлю все в духовку. Не похоже на Фанни.

— Нет, записки не будет.

— Вы уверены, лейтенант?

Эш кивнул и спустился по ступенькам вниз. Какой смысл оставлять записку? Она же не будет знать, от кого записка. Он вспомнил, с каким выражением смотрела на него Фанни прошлым вечером, когда он притормозил у перехода. Даже если бы от этого зависела его жизнь, он не смог бы сказать, как звали ту женщину, сидевшую в его машине. Но зато запомнились замусоленные простыни, темная, сырая ванная с каким-то кислым запахом и следы помады на зеркале.

Ярость, подобную которой ему не приходилось испытывать даже в бою, наполнила вдруг Эша. Дьявол, да что же это за отпуск такой?! Защищаешь свою страну, тебя ранит какой-то узкоглазый япошка, ты приезжаешь отдохнуть и… что же? Ни семьи, ни друзей. Профукал целую неделю, а вспомнить-то и нечего. Разве что встретил девушку с золотистыми волосами.

Он поставил автомобиль в гараж, отметив, что бензин почти кончился, ввалился в дом и поднялся в свою комнату. Душ не успокоил его. По-прежнему рассыпая проклятия, он завернулся в полотенце и улегся на кровати. Через некоторое время сон сморил его. Проснувшись, Эш обнаружил, что в его распоряжении всего четыре часа. Сорок минут ушло на то, чтобы побриться, одеться и собраться. Поездка на такси и ужин в «Золотой туфельке» сократили время до двух часов.

— Отвезите меня в «Серебряный доллар» и подождите, о'кей? Багаж, если можно, я оставлю в машине.

— Конечно, лейтенант. Куда вы хотите ехать?

— Неллис. Тридцать минут, да?

— Нет, могу довезти за двадцать. Сколько у вас времени?

— Девяносто минут.

— Ну так шевелись, сынок. Желаю тебе удачи! Тут на прошлой неделе две девчонки выиграли по тысяче долларов. Может, Госпожа Удача улыбнется и тебе. Потряси их как следует. И имей в виду: «Серебряный доллар» единственное честное заведение в этом районе. Хозяйка очень милая леди. Не скупится, как некоторые другие.

— Приятно слышать. Так, значит, двадцать минут, да?

— Минута в минуту, лейтенант.

— О'кей, жди.

Обычно Эш не пропускал восхищенных взглядов, замечал и недвусмысленные подмигивания, и прикосновения женской руки, но сегодня он шел как человек, знающий что ему надо.

— Моя мать звонила, Зак?

— Минут тридцать назад. Сейчас она уже возвращается. Сказала, чтобы я вас задержал. Вот номер, по которому вы можете позвонить отцу. Я уже звонил, он тоже едет сюда.

— У меня, — Эш посмотрел на часы, — осталось восемьдесят минут. Вот что, Зак, сейчас я спущусь вниз и буду пока там. Если что, вы меня легко найдете.

— Хорошо, Эш.

Молодой человек прошелся по залу. Потом сыграл в крэпс и ухитрился за пятнадцать минут лишиться тридцати долларов. Перешел к другому столику, но и покер не принес удачи, а он расстался еще с пятьюдесятью. Испытал судьбу у автоматов и стал беднее на двадцать баксов. От отпуска оставалось сорок минут.

Эш увидел ее, опуская в автомат последний серебряный доллар. Теперь девушка выглядела иначе. «Эй!» — крикнул он. Она не слышала. Он позвал ее еще раз, но девушка уже вышла из зала. Эш бросился к двери, расталкивая посетителей и едва успевая извиняться. Выскочил из казино, огляделся.

— Эй, подождите!

Фанни и Бесс остановились и оглянулись: к ним бежал какой-то мужчина.

— Это он! — ахнула Фанни.

— Это Эш Торнтон, — прошептала Бесс. — Он вас зовет, Фанни.

— Мисс Логан, подождите! Мне нужно поговорить с вами. Что с вашими волосами? Я вас искал и, кажется, видел… Но почему у вас короткие волосы? Мне нравятся длинные. Я ждал вас в пансионате, обыскал весь город… Моих родителей тоже нет, и никто не знает, где они. Не знаю даже, зачем я вам все это говорю. Простите! — Он вел себя, как мальчишка, и понимал это. Черт возьми, что она о нем подумает?!

— Ваше извинение принято, лейтенант. На вопрос отвечаю: я постриглась. Очень жаль, если вам не понравилось.

— Не то чтобы не понравилось… просто я больше люблю, когда у женщины длинные волосы. Боже, извините, я совсем забыл о хороших манерах. Позвольте представиться: Эш Торнтон. А вы Фанни Логан. Я был в универмаге «Ронзоне», и одна леди сказала мне, где вы живете. Я просидел два часа на веранде, поджидая вас.

— Два часа на веранде?

— Вы знаете, как это долго — два часа?

— Сто двадцать минут, — рассмеялась Фанни.

— Вот именно. Девушки, а куда вы идете?

— Просто гуляем. Собирались пойти домой. А вы?

— У меня осталось семнадцать… — Эш взглянул на часы, — нет, шестнадцать минут, а потом мне нужно уезжать на базу в Неллис. Я был в отпуске и должен вернуться на корабль. Я хочу увидеться с вами.

— И как вы собираетесь это осуществить, лейтенант Торнтон, если у вас всего шестнадцать… нет, пятнадцать минут? — спросила Фанни, поглядывая на свои часики.

— Что мне вам ответить?

— Вы могли бы написать мне. — Фанни улыбнулась.

— Так и сделаю. Ваш адрес у меня есть, мне его дала та леди в магазине. А вот мой. Надеюсь, вы его не потеряете?

Сердце Фанни забилось вдвое быстрее: она поняла, что по уши влюбилась в лейтенанта Эшфорда Торнтона.

— Не потеряю. Только вы напишите первым.

— Договорились. Где вы работаете?

— У одного адвоката здесь, в городе. Его имя Дэвин Роллинз.

— У старины Дэвина? Вот как?! О'кей. Ну что ж, если не найду вас в одном месте, найду в другом.

— Это моя подруга, Бесс Отис.

— Рад познакомиться с вами, Бесс. — Эш улыбнулся и протянул руку.

— И я тоже, лейтенант.

К тротуару подъехало такси.

— Пора, сынок. Времени не осталось ни единой минуты.

— Надеюсь, мы увидимся. Когда-нибудь. — Он открыл дверцу и опустился на сиденье. — Поклянитесь, что напишете.

— Если получу от вас письмо, отвечу, — пообещала Фанни.

— Вы мне понравились. Честное слово, очень понравились! — крикнул он уже из окошка.

— Вот так… — сказала Фанни.

— Да, вот так. Не знаю, Фанни, у него в глазах было что-то такое… Может, не стоило вам поступать так импульсивно? Ой, посмотрите! Это же мистер и миссис Торнтон и мистер Роллинз. Похоже, они расстроены. А это еще что такое? Почему тот парень из казино показывает на нас? Что случилось?

— Пойдем домой. Я хочу лечь поскорее в кровать и еще раз обо всем подумать.

— Фанни, сделайте нормальное лицо, у вас такой глупый вид. Посмотрите, они идут к нам.

— Мисс Логан, Бесс, извините, это с вами только что разговаривал наш сын, Эш?

— Да, мэм, — кивнула Бесс. — Он уехал в Неллис.

Фанни смотрела на подошедших. У Салли Торнтон сердитый вид, у мистера Торнтона — грустный, ей даже показалось, что в глазах его блестят слезы. Дэвин Роллинз стоял просто с несчастным выражением лица.

— Ваш сын сказал, что сделал все, чтобы найти вас, — тихо проговорила Фанни.

— О Боже! — вздохнула Салли Торнтон.

— Он говорил еще что-нибудь? — обратился к Фанни Филип Торнтон.

Впервые в жизни она намеренно солгала.

— Да, он сказал, что только теперь понял, как ему вас не хватает. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — ответили все трое.

— Какая нерадостная семья, — заметила чуть позже Бесс, когда девушки свернули за угол.

— Да, я это почувствовала. Как вы думаете, он напишет?

— Уверена.

— Я, наверное, не дождусь…

Глава 10

В ясный прохладный день в начале сентября Фанни Логан получила первое письмо от лейтенанта Эшфорда Торнтона. Едва увидев на конверте красно-синие полосы, она сразу поняла, от кого оно.

Фанни поднялась с письмом наверх, в свою комнату, но не сразу открыла его, а сначала подняла к свету. Тонкое. Внутри всего один лист с крупными буквами. Намеренно мучая себя и испытывая при этом странное наслаждение, девушка положила письмо на подушку. Потом опять взяла и поднесла к носу. Пахло так, как и должна пахнуть бумага. В голове у нее складывались строчки ответа. Этим можно будет заняться ночью. Написать много-много страниц. О чем? Новости? Нет никаких новостей. О чем она будет писать? О какой-нибудь ерунде? О Бесс и ее парне? «Открой!» — кричало сердце. Нет, рано. Фанни попробовала представить, что будет в письме. Молодые люди пишут мало. Отец говорил, что ее братья присылают короткие письма, всего несколько строчек, и он счастлив даже этим. Ребята воюют и тем не менее пишут домой, что у них ничего нового. Эш, наверное, тоже такой?

Звонок известил об ужине. Фанни положила письмо на туалетный столик и спустилась в столовую.

— Сегодня у нас пирог с курятиной и свежий салат. Мне удалось купить немного огурцов. Конечно, пришлось целый час простоять в очереди. У них еще было моющее средство, но кончилось прямо передо мной. Зато достались кофе и чай, — с гордостью сообщила миссис Херши. Фанни захотелось встать и поаплодировать ей. Она так и сделала. Остальные присоединились к ней. Хозяйка заулыбалась, от похвал постояльцев у нее порозовели щеки.

Аппетита не было. Мысли уносили Фанни наверх, в комнату, где лежал конверт с красными и синими полосами. От десерта она отказалась.

Вот теперь пора, подумала Фанни, закрыв за собой дверь. Она вскрыла конверт и вытащила сложенный вдвое листок.

Дорогая Фанни.

Давно хотел вам написать, но дел столько, что трудно выкроить свободную минутку. Времени совсем нет. Мне наконец-то удалось сбить пятый самолет, так что я теперь ас. Командир пытается выбить мне отпуск на пять дней. Он знает, как это важно для меня. Так хочется поскорее выбраться отсюда, что я даже дни считаю. Надеюсь, вы по-прежнему там же. Если мне удастся получить отпуск, то как вы посмотрите на то, чтобы приехать на Гавайи? Это будет в декабре. Я мог бы оплатить билет на самолет. Таким образом мы сумеем лучше узнать друг друга. Отросли ли у вас волосы? Напишите, когда у вас будет время. Буду ждать с нетерпением.

Искренне ваш капитан

Эшфорд Торнтон.

Фанни упала на подушки. Боже, капитан Эшфорд Торнтон! В следующую секунду она уже вскочила и пустилась по комнате в пляс. Боже! Да как она смеет даже думать о том, чтобы ехать туда?

Прошла неделя, прежде чем она нашла в себе силы усесться однажды вечером за письмо Эшу Торнтону. Перед этим ей удалось убедить себя в том, что переписываться с молодым человеком, который служит своей стране в армии, вовсе не означает… э… ничего не означает. Именно это Фанни и изложила в первой части письма. Далее она писала:

«Мне плохо удаются увертки и отговорки, а потому, если я не могу сказать все прямо и открыто, то рискую ляпнуть что-нибудь не то в присутствии вашей матери. Поэтому предлагаю вам сообщить миссис Торнтон, что мы переписываемся. Так многое станет проще и понятнее».

Когда Фанни в конце концов отложила ручку, перед ней лежали три страницы чистейшего вздора. Она перечитала письмо один раз, потом второй, третий, разорвала его на мелкие кусочки и забралась в постель. Завтра можно попробовать заново. А может, еще лучше отпечатать письмо на машинке в офисе после работы.

Только через десять дней появился вариант, не вызвавший у нее раздражения. Она наклеила марку на конверт вниз головой. Бесс сказала, что если так сделать, то все поймут, что она девушка Эша, а он ее парень.

После этого жизнь ее свелась к непрерывному ожиданию. Даже во время ланча Фанни мчалась домой: сегодня может быть письмо! Эш упомянул, что любит получать письма, и она продолжала писать длинные, многословные послания. Часто в конверт вкладывались вырезки из газет, которые, на ее взгляд, могли заинтересовать капитана Торнтона. По пути на работу Фанни заходила на почту, чтобы бросить в ящик очередное сочинение, не забывая приклеить марку вверх ногами.

За неделю до Дня благодарения Фанни обнаружила на столе в холле пансионата два письма на свое имя. Она вскрыла белый квадратный конверт. В нем лежало приглашение на обед по случаю праздника. К Салли Торнтон. Другое письмо было от Эша. Она вытряхнула листок и проглотила содержание письма за несколько секунд. По крайней мере, так ей показалось. Письмо огорчило ее: совсем не такое она мечтала получить. «Думаю о вас постоянно… когда я в воздухе, мысли только о вас… паря, как птица, мечтаю о вас… вы так прекрасны… ни одна девушка не может сравниться с вами… жду-не-дождусь Рождества, когда вы сможете приехать ко мне…» Фанни скомкала листок и швырнула было письмо в мусорное ведро, но тут же передумала, достала его, разгладила. Может, она просто пропустила что-то, может, какие-то слова имеют двойной смысл? Он просит ее фотографию, обещает ей прислать свою. Должно же это что-то означать? Может, он будет носить ее фотографию в нагрудном кармане? Фанни видела один фильм, в котором герой так и поступал. В кино тот парень погиб, сжимая снимок окровавленными пальцами.

Большинство пилотов сидели молча, сигаретный дым ел глаза, усталость наливала веки свинцом. Эш Торнтон толкнул локтем соседа.

— Если я усну, растолкай меня, о'кей?

— Я как раз хотел попросить тебя о том же, Торнтон. Боже Всемогущий, я уже не помню, когда в последний раз спокойно спал в течение часа. Если бы мне сейчас предложили на выбор: заняться любовью с Бетти Грейбл или вздремнуть пару часиков, сомнений не было бы.

Эш откинулся на спинку кресла, закурил явно лишнюю сигарету и одним глотком допил холодный горький черный кофе.

— Черт, от этой гадости у меня пломбы высыпаются, — пробормотал он.

— То-то у меня постоянно болят зубы, — усмехнулся его сосед.

— Почту принесли, — закричал кто-то.

— Как обычно, больше всего Торнтону. Проклятие, сколько женщин у тебя на крючке, Эш? Я насчитал двадцать три письма всего за пару дней. Послушайте только: Адель, Джанет, Мона, Фанни. Фанни пишет самые толстые письма, правда, Эш? От матери тоже есть письмо.

— Послушай, Эспозито, я же просил тебя держать руки подальше от моей почты.

— Это не так-то легко, приятель, потому как на этой неделе почетная обязанность закреплена за мной. Но в следующий раз я оставлю твои письма в мешке, и ты сможешь сам сходить за ними. Мне наплевать, на то что ты ас, и я не собираюсь, черт возьми…

— Помолчите, ребята, и послушайте меня, — вмешался инструктор по полетам. — Знаю, что все вы на пределе и устали как черти, но мы на войне. Никто не говорил, что вы будете веселиться на усеянной маргаритками лужайке. Вас переводят на «Энтерпрайз». Это временная передислокация. На борту «Большого Э» вам все объяснят, а я могу только сказать, что вы получите особое задание. По прибытии вам дадут возможность выспаться и как следует покормят: настоящий техасский бифштекс, свежие овощи и фрукты на ужин, шоколадное мороженое. Ну, что вы на это скажете?

— Похоже на последнее желание приговоренного к смерти, — пробурчал Эш.

— Расчетное время отправления? — спросил кто-то.

— Шесть ноль-ноль.

— И это все? — поинтересовался Эш.

— Все. Не думаю, что кого-то из вас это удивляет, но командующий Тихоокеанским флотом не посвящает меня в свои планы. И не смотри на меня так, Торнтон. Тебя я запомню как самого самоуверенного сукиного сына, с которым мне довелось служить.

Эш отсалютовал инструктору средним пальцем. Тот ответил тем же. Оба рассмеялись.

— Там заправляет Билл Хэлси? — спросил кто-то из летчиков.

— Похоже, что так. И последнее. Я хочу, ребята, чтобы вы все вернулись сюда целыми и невредимыми, после того как ваша миссия будет окончена. На мой взгляд, вы лучшие из лучших. Покажите парням на «Большом Э», из чего вы сделаны. Но прежде чем отправитесь, напишите письма домой, хотя бы несколько строчек. Я позабочусь, чтобы они ушли со следующим рейсом. Черт возьми, это приказ! Удачи вам!

— Все очень плохо, а? — негромко спросил Эш, выходя последним.

— По слухам, предстоит крупнейшая операция. Не спускай глаз с Келли. Он самый слабый. Может, если выспится и отъестся, то чуточку взбодрится.

— Жена только что родила ему сына. Это внизу он такой вареный, а в воздухе делает все, как надо, — Эш протянул руку.

— Эш?

— Да?

— Ты один из самых лучших пилотов, которых я обучал. Не рискуй понапрасну. Именно это я имел в виду, когда говорил, что желаю вам всем вернуться. От тебя вовсе не требуется доказывать что-то там ребятам на «Большом Э» или кому-то другому, если уж на то пошло.

— Послушай, Джекоб, если я не вернусь…

— Капитан Торнтон, черт бы вас побрал! Вам приказано вернуться с целой задницей!

Эш вытянулся в струнку, щелкнув каблуками: «Есть, сэр!»

В своей каюте он быстро собрал вещи, черкнул короткую записку Фанни и еще одну — отцу и матери. Потом сунул оба конверта в пакет и побежал на палубу. В спешке он даже не заметил, что письмо родителям выскользнуло из пакета. Еще через несколько минут вертолет поднялся в воздух. Эш смотрел сверху на корабль, думая о том, суждено ли его F4F когда-либо снова опуститься на палубу «Хорнета».

— Посмотри, здесь даже зимой чувствуется класс, — восторженно прошептала Бесс. — А что внутри? Не терпится увидеть. А ты что думаешь, Фанни?

— Что я думаю? Зачем мы здесь? Мистер Роллинз не приедет, он только вчера отправился к себе домой в Аризону. Миссис Торнтон по-настоящему меня не знает. Я вообще не понимаю, зачем она нас пригласила. Это, наверное, из-за того что они видели, как мы тогда разговаривали с Эшем на улице?

— Может, дело просто в том, что она милая женщина. В конце концов, ты в пансионате совсем одна. Наверное, ей известно, что мой папа продал аптеку и увез маму в Вирджинию. Он несколько недель твердил всем, чтобы запасались лекарствами и всякой всячиной. Так что я тоже одна.

— А раньше она тебя когда-нибудь приглашала, Бесс?

— Нет.

— Тогда я все же скажу ей…

Бесс обеспокоенно посмотрела на подругу. Сама она уже несколько дней размышляла над причинами, побудившими столь богатую и знатную особу вспомнить о ней.

Салли стояла у открытой двери в разлетающемся жакете цвета спелой малины. Волосы собраны на затылке и уложены кольцами. В ушах и на шее сияют бриллианты.

— Проходите, проходите, мы все вас ждем. Я так рада, что вы смогли приехать. День благодарения — чудесный праздник. Мне очень жаль, Бесс, что твои родители уехали. Не хотелось, чтобы вы с Фанни чувствовали себя одиноко.

Фанни улыбнулась, немного вымученно, и протянула свой подарок: перевязанную лентой коробку конфет.

— Мятные пастилки, — робко сказала она.

— Так мило с твоей стороны, Фанни! — Салли Торнтон обняла девушку.

Интересно, какой свекровью была бы Салли Торнтон? От этой мысли сердце у Фанни застучало.

— Эй, внимание всем! Они приехали. Это Фанни Логан и Бесс Отис. Девушки, моего мужа Филипа вы знаете. А это моя подруга Рыжая Руби, моя сестра Пэгги, ее муж Стивен. Там мои старые друзья: Зак, Питер, Марта и Колетт. Мы дружим уже много лет. Эта красавица рядом со мной Су Ли, а это ее муж Чен. Они оба врачи. Слева доктор Джон Нобл. Дальше стоят Акия и ее муж Чу. Итак, что вы хотите выпить?

— То же, что и остальные, — сказала Фанни. Бесс кивнула. Девушкам подали бокалы с вином, столь тонкие и хрупкие, что Фанни испугалась.

— Думаю, самое время сказать тост, Салли, — предложил Филип.

— Спасибо, что напомнил, Филип. Давайте выпьем за мир, семью, возвращение наших сыновей.

Обед оказался восхитительным.

— Кофе нам подадут в гостиную. — Фанни оглянулась, отыскивая глазами подругу, но хозяйка дома заговорщицким видом подмигнула ей и кивком указала влево, где Бесс беседовала о чем-то с доктором Ноблем. Такой оживленной, такой румяной и веселой Фанни ее еще не видела. Бедный Тед! Что, если он получит отставку? Что будет делать с обручальными кольцами? Миссис Бесс Нобл. Звучит отлично. Ее отец от радости, наверное, заполнил бы все бланки рецептов для пациентов доктора. Мать, конечно, поплачет, но благословит дочку. И все будут счастливы, кроме Теда.

— О чем задумались, Фанни? — поинтересовалась Салли Торнтон.

— Да вообще-то ни о чем, просто… по-моему, Бесс проявляет интерес к доктору Ноблу.

— На мой взгляд, интерес проявляют обе стороны. Вас это очень беспокоит, Фанни?

— Не знаю. Во-первых, он старше. У него совсем иное положение в обществе. Он кажется мне таким… умудренным. А Бесс… Она совсем простая. Я имею в виду, что…

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Доктор Нобл очаровательный молодой человек. Возможно, ваше беспокойство необоснованно. Вы будете пить кофе?

— Нет, спасибо. У вас прекрасный дом, миссис Торнтон.

— Желаете посмотреть его? Я тоже не хочу кофе. И вообще, не понимаю, почему после обеда обязательно нужно пить кофе. Зовите меня просто Салли, миссис Торнтон слишком официально. Пойдемте, начнем со второго этажа. Я люблю показывать всем мою классную комнату. Вы знаете, Филип приехал учить меня из самого Бостона. И по сей день я иногда учусь у него.

Голос ее прозвучал как-то напряженно, Фанни даже вздрогнула.

— Как вам нравится моя гора? — спросила Салли, останавливаясь у окна, из которого открывался чудесный вид.

— Впервые вижу столь восхитительную картину. Вы, должно быть, любите приезжать сюда? Я, наверное, согласилась бы прожить здесь всю жизнь, — вздохнула Фанни.

— Когда-то и я так думала. Это один из самых очаровательных уголков на земле, хотя я не многое видела. Вероятно, есть и другие, столь же живописные. Эти две комнаты принадлежат моим сыновьям. Двери я оставила открытыми. Когда они были маленькими, любили приезжать сюда. По крайней мере, так я думала. Мне никогда не хотелось, чтобы они вырастали, становились взрослыми. Глупо, правда? Иногда я жалею, что время нельзя остановить. А потом вдруг ловлю себя на том, что думаю о будущем. Сегодня я в меланхолическом настроении. А вас мучает тоска по дому, Фанни?

— Первое время мне было очень тяжело. Сейчас я дважды в неделю звоню домой, пишу, и папа часто пишет мне. Братья присылают письма очень редко. Думаю, вы понимаете.

Салли кивнула.

— Это моя спальня, — продолжила она, вводя Фанни в следующую комнату. Окна были открыты и шторы колыхались на ветру. — В этой комнате у меня всегда открыто окно. Я росла в лачуге без окон. Место, где мы тогда жили, называлось Рэгтаун[2].

Фанни не знала, как ей отвечать на подобные откровения.

— При желании вы могли бы вернуться туда, переустроить это ужасное место, разбить, например, парк для детей. Можно установить какой-нибудь памятник, сделать большую площадку с фонтаном. Вы даже могли бы назвать ее в память вашей матери или отца. Если бы это касалось меня, я бы именно так и сделала. Может быть, соорудила бы даже мемориал в честь ребят, которые… ну, не вернулись с войны. Извините, я, наверное, увлеклась?

— Вовсе нет, дорогая моя, вовсе нет. Какая замечательная идея! Почему это я сама никогда об этом не думала?

— Может быть, потому, что с Рэгтауном вас связывают отнюдь не самые приятные воспоминания. Но ведь что бы там не случилось, это место остается вашим домом. Когда я думаю о папе и братьях, в моих мыслях всегда присутствует наш дом. Если с ним что-то произойдет, я буду ужасно огорчена.

Салли обняла Фанни.

— Я обязательно познакомлю вас с моим сыном, когда он вернется. Завтра же сяду и напишу ему длинное письмо, расскажу и о вас. Подойдите сюда, я покажу вам его фотографию.

Фанни подошла к столу. Голова вдруг закружилась, и она даже ухватилась за край, чтобы не упасть. Салли копалась в фотографиях.

— Ага, вот она. Посмотрите какая улыбка! Знаете, он летчик. Он очень способный, стоит ему только захотеть. Он и школу закончил досрочно, на два года раньше своих сверстников. Ну, Фанни, что вы думаете? Разве Саймон не самый красивый юноша на свете?

Саймон? Она взяла фотографию дрожащими руками и уставилась на улыбающегося молодого человека.

— Очень приятный, — пробормотала она.

— А это Эш. Это с ним вы и Бесс разговаривали в тот вечер, когда он уезжал в Неллис. Не очень хороший снимок. Да он и не такой фотогеничный, как Саймон.

Фанни не знала, что сказать. Нужно как-то сообщить, что она переписывается с Эшем. Но как? Что делать? У нее пересохло во рту. Вот попалась в паутину!

Внизу гости, разделившись на две группы по шесть человек, играли в покер. Бесс и доктор Нобл увлеченно передвигали по доске шашки. Фанни услышала смех подруги и ее слова: «Я, вообще-то, не люблю играть». Это Бесс-то не любит играть? Ее так и подмывало подбежать к этой кокетке и шлепнуть ее по щеке, чтобы стереть с лица глуповато-наивное выражение.

Салли извинилась. Куда она пойдет? Наверх. Звонить Дэвину Роллинзу, решила Фанни. Как бы ей не хотелось быть столь же прозрачной в своих чувствах и поступках, когда она влюбится. Чувство сострадания толкало ее к Филипу. В его взгляде, брошенном вслед поднимающейся по ступенькам жене, мелькнули отчаяние и мука. У Фанни почему-то пропало настроение, ее потянуло домой.

Вернувшись в гостиную, Салли встала за спиной у Фанни и хлопнула в ладоши, требуя всеобщего внимания.

— Мне нужно сказать вам кое-что. Возможно, кому-то это будет неинтересно, но, похоже, мне удалось наконец-то обнаружить моего брата Сета. На следующей неделе я еду в Остин, штат Техас, но прежде загляну в Рэгтаун. Фанни только что подала мне чудесную идею. Она предложила в память о наших родителях разбить парк там, где мы с Пэгги когда-то жили. Может быть, кто-то из дальних родственников Чу захочет перебраться туда на постоянное место жительства, чтобы присматривать за всем. Мы могли бы построить там коттеджи. Ну, что вы об этом думаете?

Пэгги тихонько плакала.

— Я хотела бы и сама вложить в это дело какие-то средства, — сказала она. Ее муж подошел к ней сзади, положил руку на плечо.

— Конечно, Пэгги, — откликнулась Салли. — Я только что звонила своему поверенному, и в понедельник с утра он в первую очередь займется именно этим. Думаю, что до отъезда в Остин мне уже сообщат, готов ли владелец земли продать ее и за сколько. Чу, у тебя есть родственники, которые пожелали бы перебраться туда?

— С этим нет проблем.

— Решено, — улыбнулась Салли.

Фанни облегченно вздохнула, когда Су Ли, ее муж и доктор Нобл поднялись, собираясь уходить. Бесс выглядела такой несчастной, словно только что потеряла лучшего друга. Салли подходила к каждому, улыбалась, обнимала.

— Спасибо, что приехала, Руби. А твои конфеты, Фанни, вряд ли дотянут до утра: возьму вечером хорошую книгу, устроюсь в постели… Но как тебе не стыдно, принесла мне пять фунтов!

В город возвращались молча. Бесс отрешенно смотрела в темноту.

— А как быть с Тедом? — Фанни ткнула ее в бок.

— С Тедом?

— Да, с твоим парнем. С тем самым Тедом, который собирается через несколько недель подарить тебе колечко. С Тедом, который помогает тебе наполнить сундук с приданым.

— О…

— И это все, что ты можешь сказать?

— А чего ты от меня ждешь?

— Не знаю, Бесс. Этот врач кажется мне таким старым по сравнению с тобой. Ему, должно быть, не меньше тридцати? И ты ему солгала. Сказала, что не любишь играть! Ха! Это ты-то… да ты спишь, ешь и пьешь, думая только об игре.

— Что ты сегодня такая колючая, Фанни? Кто-нибудь наступил тебе на мозоль?

— Как тебе сказать?.. В некотором смысле так и есть. Миссис Торнтон, которая, между прочим, попросила называть ее просто Салли, хочет, чтобы я познакомилась с ее сыном Саймоном. Не с Эшем, представь себе, а именно с Саймоном. Она собирается послать ему фотографию. Помнишь, Су Ли фотографировала нас всех во время обеда? Я знаю, мне следовало бы все ей рассказать, у меня была для этого прекрасная возможность, но я ею не воспользовалась. Ты меня слушаешь, Бесс?

— Конечно, слушаю. Когда выйдешь в понедельник на работу, постарайся как-нибудь встретиться с ней и все рассказать. Она собирается в Техас, значит, обязательно зайдет в офис. Тебе, конечно, виднее, но, на мой взгляд, Саймон подошел бы лучше, чем Эш. Знаю, что советовать бесполезно, тебя укусила та же муха, что и меня. Приходи ко мне завтра, и мы все как следует обсудим. Нам нужно выработать какой-то план.

— План? Зачем нам план? Нужно только придерживаться правды… а остальное… Вероятно, миссис Торнтон очень во мне разочаруется. Ты разобьешь сердце Теду, Бесс, он, наверное, даже будет плакать. Тед действительно тебя любит.

— Знаю. Но сегодня я вдруг подумала, что если меня так легко увлек другой мужчина, то, вероятно, я не влюблена в Теда. Боже, у меня даже голова разболелась.

— И у меня тоже, — сказала Фанни.

— Он тебе снится?

— Чуть ли не каждую ночь. Мне даже страшно. Я ведь совсем его не знаю, а чувство… чувство такое, будто мы знакомы всю жизнь. Наверное, я сама все это придумала, нафантазировала, но теперь уже поздно. Моя жизнь в этих дурацких письмах, которые ничего не объясняют.

— Фанни, не пытайся меня обмануть, я-то знаю, что ты уже и свадьбу свою спланировала. И не отшучивайся.

— Я думала об этом пару раз, тут ты права. Знаешь, Бесс, наверное, мы влюблены в саму идею любви. Но все… хватит, я больше не буду об этом думать. У меня так болит голова, что хоть на стену лезь. Посмотри, мы уже приехали. Я загляну к тебе завтра в полдень, о'кей?

— Отлично.

Фанни вышла из машины и повернула к пансионату. Сейчас ей очень хотелось оказаться в Шэмроке, достать из холодильника недоеденную индейку и забыть обо всем на свете.

Эш разложил свои вещи. Койка выглядела чудесно, маня к себе так, словно там ждала его женщина. Спать, нужно поспать, и чем больше, тем лучше. Но прежде надо было сделать одно дело.

Выбравшись на палубу, он подозвал к себе матроса.

— Скажите, где я могу найти пилота «Серебряного доллара»?

— Адама Джессапа? Наверное, в кают-компании, капитан. Он был среди встречающих, когда вы поднимались на борт. Вероятно, вы его просто не заметили.

Эш козырнул и направился в кают-компанию. Он увидел его сразу: ноги на столе, стул опасно накренился и вот-вот упадет. Дома Саймон нередко занимался именно так, ему было все равно, в какой позе сидеть. А вот Эш всегда придвигался к столу, устанавливал под нужным углом лампу, клал справа остро заточенный карандаш, а перед собой тетрадь. Он заботился о том, чтобы спина не искривлялась, и время от времени разминал мышцы шеи. Его брат, похоже, мог бы заниматься, даже стоя на голове.

— Джессап, я Эш Торнтон, — сказал он, протягивая руку. — Давно хотел вас увидеть, с того дня, когда мы встретились наверху. Не против, если мы пройдем куда-нибудь поговорить?

— Конечно, — кивнул Саймон.

За дверью кают-компании Эш хлопнул брата по плечу.

— Боже, как я рад тебя видеть, знать, что ты жив и здоров! Говорят, ты здесь становишься прямо-таки легендарной личностью. Послушай, Саймон, я хочу тебе кое-что объяснить. Извини за прошлое! Мне очень жаль, что у нас так получилось. Действительно жаль. Здесь, на войне, я наконец-то понял кое-что. Знаешь, так бывает, когда начинаешь постоянно думать о чем-то. Внезапно все становится поразительно ясным. Может, это потому, что стоишь в одном шаге от смерти. Как бы там ни было, теперь я все понимаю. То соперничество, та ненависть, которую мы питали друг к другу… виноваты во всем не мы. Мама и папа установили свои правила и вертели нами, как хотели. А мы, юные и глупые, попались на их уловку. Я сожалею об этом, Саймон, сожалею, потому что они испортили нам много лет. Вижу, ты смотришь на меня с подозрением, и не виню тебя. На твоем месте я, возможно, смотрел бы на тебя точно так же. Мама и папа ничего не знают о том, что ты ушел на войну под чужим именем. Конечно, можно было бы сказать им, что ты на «Энтерпрайзе», но я не стал говорить. Делай то, что считаешь нужным. — Эш снова протянул руку.

— Я не пожму тебе руку, задница. Иди сюда! — сказал Саймон, прижимая брата к груди. — Рад, что у тебя хватило решимости прийти ко мне. Не знаю, смог бы я поступить так же.

— Смог бы. Боже, я всегда хотел быть таким, как ты. Тебе не понять этого.

— Почему не понять? Я был готов убить тебя, лишь бы занять твое место. Сколько раз лежал ночами и планировал твою смерть.

— Без шуток? Господи, и я занимался тем же. Только никогда бы этого не сделал, даже во сне.

— Я тоже. Ладно, Эш, расскажи, каково быть асом?

— Хорошего мало. Эти желтобрюхие дьяволы уже охотятся за мной. Впрочем, тебе ведь тоже только одного не хватает. Саймон, я бы хотел, чтобы ты стал моим ведомым. И тебе не помешало бы послать домой письмо. Часто пишешь?

— Нет. А ты?

— Да также.

— Мне неприятно это сознавать, но… надоело вечное раскаяние отца и виноватость матери.

— Мы с тобой многое пережили, Саймон. Я уже считал, что нам никогда не сойтись. Что ты собираешься делать, когда все закончится? Вернешься в Лас-Вегас?

— Нет. Я решил это в тот день, когда уехал из города. Подамся в Нью-Йорк, на Уолл-стрит. У тебя есть деньги, которые ты хотел бы инвестировать?

— Да, целая куча. — Эш рассказал брату о банковском счете, открытом отцом на его имя. — Мне не нужны эти дерьмовые деньги, Саймон. Я отдам тебе, вкладывай по своему усмотрению. Считай, что это твой начальный капитал. Если это тебе хоть немного поможет, я буду очень рад.

— Договорились. Помнишь, как говорили в учебном центре: из-за мелочи не стоит и потеть. По сравнению с тем что нам предстоит, все остальное — мелочи.

— Послушай, Саймон, мне надо поспать. Если я сейчас не завалюсь, то ничего хорошего из меня не получится. Ты что-нибудь слышал насчет этой секретной операции?

— Немного, сотни две версий.

— И самая вероятная?

— Это только мое мнение, Эш, но от нас до Соломоновых островов рукой подать. Противник держит Бугенвиль. У них воздушная база на Новой Британии. Они ежедневно сопровождают наши бомбардировщики на пути к цели. Там есть пролив двести пятьдесят миль длиной и пятьдесят шириной. Они называют его «щель». У узкоглазых есть один ас, который сбил уже двадцать пять американцев. Вот с кем нам придется иметь дело. Думаю, наше командование хочет, чтобы мы вывели из строя базу в Рабауле. У этого ублюдка, о котором я говорил, сорок «Мицубиси А6М». Они еще не подошли, но вот-вот перелетят с Торокины. Так что, возможно, придется брать обе базы.

— А ты как считаешь?

— Думаю, обе. Справимся. Надо кончать поскорее, мне не терпится уехать в Нью-Йорк. А ты, Эш? Какие у тебя планы?

— Я встретил девушку, когда был в отпуске. Сейчас хочу добиться еще одного и уговорить ее приехать на Гавайи к Рождеству.

— Думаешь, она прилетит?

— Нет, совсем не уверен. Она хорошая, порядочная девушка. Чтобы понять это, достаточно одного взгляда. Саймон, папа водил меня к Рыжей Руби. Тогда, после похорон мистера Уоринга.

— О Боже!

— Да, — пробормотал Эш. — И тогда это показалось мне величайшим опытом, какой только можно приобрести в жизни. Ладно, мне надо поспать. Только не давай дрыхнуть больше десяти часов, о'кей?

— О'кей. Эш!

— Да?

— Спасибо. Ну, ты знаешь… за то, что никому не рассказал… за все. Чертовски рад, что ты мой брат, что мы по одну сторону.

— Я тоже, Саймон.

День выдался унылый, небо было затянуто плотной серой пеленой. Эш вел свою эскадрилью над облаками, внимательно наблюдая за морем, которое изредка проглядывало в разрывах облаков.

Именно потому, что он был командиром и шел первым, Эш раньше других вырвался из облачной завесы и сразу взял курс влево, чтобы бросить взгляд на пролив. Но тут же увидел, как с востока приближались самолеты противника. Эш насчитал их девятнадцать. Двигались они прямо к «щели». Невольно напряглись мускулы.

— Противник с востока, девяносто градусов, — сказал он.

— Всего двадцать, — отозвался Саймон.

— О'кей, парни, вы знаете что делать. Пошли! — скомандовал Эш и, нарушая строй, устремился вверх, навстречу «Зеро».

Эскадрилья перестроилась по парам.

— Ну, давай, ты, рисовый шарик, — бормотал Эш, набирая высоту и пытаясь выйти в хвост японскому истребителю. Кому-то из них суждено сегодня окунуться в кристально-голубые воды океана. В наушниках затрещало.

— Ставлю десятку, что Торнтон возьмет первого. Он уже у него на хвосте.

— Это и слепому понятно, — последовал ответ Саймона. — А вот я ставлю пятьдесят, на то что мы отправим хлебать воду тринадцать из двадцати за сорок минут. Принимаешь, Орландо?

— По рукам, Джессап!

— Еще двадцать, Джессап, — предупредил Эш. — Шестьдесят градусов.

Он положил самолет на левое крыло, догоняя «своего».

Эш переменил радиочастоту, подождал мгновение и затем отчетливо произнес: «Я у тебя на правом крыле, сукин сын». Психологическая атака дала результат: японец инстинктивно нырнул вправо, и Эш нажал на гашетку.

— Береги хвост, Торнтон, уходи резко влево, я возьму его, — послышался в наушниках голос Избецки. Краем глаза капитан заметил, как пулеметная очередь прошила крыло японского истребителя, но тот уже уходил ввысь. Избецки гнался за ним, однако у противника было преимущество: он мог подниматься под более крутым углом.

— Черт, я его упустил! — проворчал Избецки.

— Не переживай, вернется, — успокоил его Эш. — Хотя вряд ли сегодня, ты его все-таки подстрелил. Между прочим, сбил антенну. Хорошая работа, Избецки. Пора спуститься пониже.

А внизу вовсю кружилась карусель ненависти и смерти. Эфир заполнили проклятия, насмешки, оскорбления. Шесть японских истребителей уже показали хвосты, отправившись на базу из-за полученных повреждений. Эш перешел на свою частоту, надеясь найти Саймона, но внезапно услышал собственное имя, произнесенное с японским акцентом. Рука дрогнула.

— Слышу, — сказал он.

— Я капитан Нуан Нагома, собираюсь отправить тебя в «щель».

— А я Джек Потрошитель, и, чтобы заставить меня попробовать этой водички, нужен летчик получше тебя. Ты просто не знаешь, с кем имеешь дело сегодня, Нагома. Мы из первой линии — впрочем, не думаю, что ты знаешь что-нибудь о футболе.

— Я знаю все, что можно знать об этих неженках, которые называют себя американскими летчиками.

— Посмотри получше, Нагома! О каких неженках ты говоришь? Два твоих самолета уже ушли вниз. Видел, как они взорвались над самой водой? Красота!

— Ты мой, капитан Торнтон. Я уже послал на тот свет всех командиров эскадрилий, которые были здесь до тебя. Теперь твоя очередь.

— Только не в этой жизни, приятель!

Нагома нырял и петлял, пытаясь сбросить Эша с хвоста, но тот держался. Оба замолчали. Внезапно Нагома резко ушел вверх, сделал «мертвую петлю» и оказался прямо перед Саймоном, который, стараясь уйти от преследователя, вильнул влево. Выстрел из пятидесятимиллиметровой пушки оказался удачным, снаряд прошил обтекатель. Густой черный дым окутал «Зеро», свалившийся в пике. Еще немного, и самолет врезался в воду.

— Саймон, черт возьми, ты пришил ублюдка!

— Только самолет. Узкоглазый выпрыгнул, я видел парашют.

— Это Нагома. Это он сбил двадцать пять наших ребят. Молодчина, братишка! Пора домой на перезаправку. Уходим.

Это был самый длинный день в его жизни. Обе базы противника понесли серьезный урон. Эскадрилья потеряла всего один самолет, но служба спасения нашла пилота, Нейла Тортолоу. Разбор полетов длился около часа.

— Завтра ваша цель — Каили. Это островная база неподалеку от Бугенвиля. Задача крайне важная, джентльмены. Как нам сообщили, предыдущая группа сбила адмирала Ямомото, который считается величайшим военным гением Японии всех времен. Наша задача остается неизменной: выманить неприятеля и тем самым дать возможность бомбардировщикам сделать свое дело. По сообщениям разведки, у противника около трех десятков истребителей. Возможно, не все они в исправном состоянии. Одно замечание: японцы любят располагать свои самолеты в ряд, чтобы это выглядело более внушительно. И последнее: сейчас доставят Тортолоу. Надо встретить его, как у нас принято. Все молодцы, ребята, хорошо поработали!

Усталые пилоты потянулись к выходу, похлопывая друг друга по спине и перебрасываясь шутками. Саймон затянул «Поднять якоря», и через несколько секунд его поддержали другие. Кто-то зааплодировал, кто-то засмеялся — настроение улучшилось. Все разошлись по каютам — поспать, подумать и возблагодарить Господа за то, что удалось дожить до этого дня. Никто из летчиков, проходя мимо доски, на которой отмечались вылеты, потери и сбитые самолеты противника, не посмотрел на нее. Таково было неписаное правило: не смотреть на доску до окончания операции. Оставалось еще три вылета.

Эш задержался, поджидая Саймона.

— Черт возьми, я хороший пилот, но этот Нагома — он лучше нас двоих вместе взятых. Я у тебя в долгу, Саймон.

— Не забудь записать. А теперь отдыхай.

Эш с трудом дошел до своей каюты. Его пробирала дрожь, нервы были на пределе. Необходимо взять себя в руки, иначе придется сложить крылья, а об этом нечего думать. Он достал сумку, битком набитую письмами. Вот письма от отца, серьезные и веселые, особенно когда он во всех деталях описывает цыплячий бизнес. Те, что писала мать, были остроумными, информативными. И, наконец, письма Фанни. Эш разложил их в порядке поступления и перечитал. Осталось чувство, будто он давно ее знает. Он заставил себя подняться и написать три длинных письма: отцу, матери и своей девушке, Фанни Логан.

Пришла пора возвращаться на «Энтерпрайз». У Эша и раньше бывали проблемы с мотором, и потому он решил дотянуть свою машину сам. Все о'кей, и небо чистое. До встречи на «Большом Э»!

До авианосца оставалось совсем немного. Эш сбросил скорость, снизился. День прошел отлично, у него все получилось. Еще одна операция позади. Уверенность вернулась к нему. Эш включил радио.

— Мама, я возвращаюсь, готовь пиво. — В ответ только сухой треск разрядов.

Голос, когда он все же прорвался через помехи, принадлежал явно не американцу.

— Хочешь поговорить о погоде, Нагома? Давай не будем заниматься ерундой. Я для тебя мишень, и мы оба это знаем. Но много ли чести в том, чтобы сбить беспомощный самолет? — Он ощутил на губах соленый вкус пота. Хорошо еще, что написал вчера все письма.

— Этого никто не узнает.

— Ты будешь знать.

— Верно, капитан Торнтон. Но мы еще встретимся. — Нагома развернул свой самолет к базе и помахал крыльями.

Эш ответил тем же. Итак, подумал он, счет остается прежним — 0:0.

Настал третий день. Погода выдалась как по заказу: ясное голубое небо, легкий бриз; о такой можно только мечтать. К вылету были готовы двадцать истребителей, по пять в линию. Саймон шел в первой линии.

— Будь внимателен, особенно при подходе к «щели», — передал брату Эш.

Минут тридцать летели молча. Внизу по синим водам Тихого океана медленно полз американский конвой. Эш, наблюдавший за правым бортом, первым заметил японскую субмарину.

— Приготовиться к атаке!

Саймону не нужно было повторять дважды. Он первым ушел в пике, остальные четверо — за ним.

— Мы захватили их врасплох. Желтопузые ждали атаки с берега, но никак не сверху. Покажем им, как у нас веселятся в День независимости.

— Идет на предельной скорости, значит, попытается напасть на конвой, — сообщил Саймон. — Начали, ребята!

Первые два истребителя ударили по переднему люку. Эш, шедший третьим, выбрал для себя выступающую из воды башню.

— Готовятся к экстренному погружению! — крикнул Эспозито.

Спустившись еще ниже, Эш ударил по подлодке из пушки, сбив перископ и шноркель. Он успел еще дать вторую очередь — по боевой рубке.

— Уходит, уходит!

— Сейчас всплывет. С такими пробоинами ей не уйти. Приготовиться! До конвоя, похоже, миль пять. Опускайтесь пониже и прижмите пулеметами.

Через десять минут все было кончено.

— Сегодня все тихо, капитан, — сказал Дэвис. — Должен признаться, никогда не думал, что смогу потопить субмарину. Когда у меня будут внуки, обязательно расскажу им об этом дне.

— День еще не закончился, Дэвис.

Эш переключился на частоту противника.

— Эй, Нагома, ты здесь?

— Я за тобой. Отошли детишек домой и выясним отношения один на один.

Нагома приближался слева на небольшой высоте. Эш покачал крыльями, после чего сделал «горку». Через двадцать минут он снова вызвал Нагому.

— Похоже, у нас равные шансы. Мы оба знаем, что у тебя преимущество в маневре, а у меня в скорости, огневой мощи и броне. Мы оба можем еще какое-то время кружить и гоняться друг за другом, но без особого толку. У меня горючего, только чтобы добраться до дома. У тебя, я полагаю, тоже. Давай закончим на сегодня?

— Прекрасная мысль. Но помни, капитан Торнтон, ты — мой.

— Вряд ли с этим согласится моя мама. Пока, Нагома. — Эш развернулся и взял курс на «Энтерпрайз». Итак, они потопили субмарину, а еще раньше помогли сровнять с землей японскую базу. Это кое-что да значит! Завтра он возвратится на «Хорнет». Интересно, суждено ли ему еще встретиться с Нагомой? «Госпожа Удача, останься со мной», — прошептал Эш одними губами. Впереди его ждут Гавайи и Фанни Логан. И им он нужен целый и невредимый.

Утром в канун Рождества Фанни разбудил стук в дверь.

— Вам тут срочное письмо, — послышался голос хозяйки. — Я уже расписалась за вас.

Девушка подбежала к двери, схватила пухлый конверт. Только бы с ее братьями или с отцом не случилось какого-нибудь несчастья! Руки дрожали, колотилось сердце. «Черт, черт, черт», — шептала Фанни разрывая бумагу. В конверте лежал билет на самолет и небольшое, на страницу, письмо от Эша Торнтона. «Я здесь, я жду», — бросилось ей в глаза, и у Фанни закружилась голова. Нет, она не собиралась на Гавайи. Никоим образом. Только глупые дурочки могут вот так бросить все и улететь на Гавайи. Отец убьет ее, определенно убьет.

Шлепая босыми ногами по ступенькам, Фанни сбежала вниз к телефону, набрала номер Бесс, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Наконец подруга подняла трубку.

— Бесс, ты мне сегодня нужна. Срочно приезжай сюда. Только не ищи что надеть, накинь пальто и садись в машину. Я тебя жду. Не задерживайся!

Фанни зажмурилась, потом снова сняла трубку и набрала номер Дэвина.

— Мистер Роллинз, это Фанни. Извините, что звоню так рано. Я улетаю сегодня на Гавайи. Когда вернусь… еще не знаю. Мне просто хотелось вас предупредить. Еще раз спасибо за рождественскую премию, она весьма кстати. Всего вам наилучшего, мистер Роллинз! Привезу вам ананас. До свидания.

Но что я замыслила? Только идиотка способна помчаться невесть куда, к парню, которого она едва знает. Нет, я, по-видимому, рехнулась.

Фанни выходила из ванны, когда в комнату ворвалась Бесс и потребовала объяснений.

— О Боже, о Боже, как же это интересно! Где твой чемодан? Ты же купила то кружевное белье, которое мы видели в «Ронзоне», да? Тебе нужны летние вещи, Фанни. Где они? Ты сказала, что положила их в коробку. Там они все помнутся, впрочем… в чемодане помнутся тоже. Боже, как это все интересно! Веселей, Фанни, взбодрись! Что ты ходишь, как неживая?

— Я просто в оцепенении. Самолет через три часа…

— Рада, небось, что я уговорила тебя купить это в конце сезона на распродаже? Видишь, все еще новенькое, с ценниками. Черт! Ну давай, Фанни, одевайся! Он тебя встретит? Как я тебе завидую! Мне бы тоже хотелось улететь на Гавайи с Джоном. Мы с ним говорили об этом. Может быть, на Валентинов день. Запомни кое-что, Фанни. Тебя понесет на волнах страсти. Говорят, что в первый раз бывает больно, но потом… потом это полнейшее удовольствие.

— Бесс!

— Ни о чем сейчас не думай. Бери все, что дает судьба.

— О'кей. Знаешь, я нервничаю.

— Я бы удивилась, если бы ты была спокойна.

— А если я сделаю что-нибудь не так?

— Не волнуйся. Ты все собрала?

— Не знаю, Бесс, ты же укладывала.

— Все правильно. Одежды на десять дней. Кое-что купишь на месте. У них на острове носят такие наряды… они разлетаются от малейшего ветерка, а под ними — представь себе! — ничего.

— Откуда ты знаешь? — усомнилась Фанни.

— Я читаю все, что попадает в руки, а в аптеке времени хватает. Попадаются и книги о путешествиях. Спустись вниз и поешь. Полет будет долгий. А я иду заводить машину.

Фанни посмотрела на раздутый чемодан. Это не сон? Она действительно собирается лететь туда?.. Ущипнула себя за руку — чуть не вскрикнула. Нет, не сон. Она летит на Гавайи!

— Дэвин, это Салли. Я звоню, чтобы попрощаться. Увидимся второго января. Буду считать часы. Мне очень жаль, дорогой, но Рождество — семейный праздник. У меня сердце разрывается при мысли, что ты будешь один все эти дни. Мы устроим свое Рождество, когда я вернусь. Обещаю тебе, что все будет прекрасно.

— Не надо, Салли. Ты сама знаешь, что все будет не так.

— Будет так, как мы захотим. Я люблю тебя, Дэвин, люблю так, что у меня болит сердце.

— Будь осторожна, Салли, когда поедешь в горы…

— Ты готова, Салли? — крикнул снизу Филип. — Все уже в машине. Поторопись.

Салли на секунду закрыла глаза. Ей хотелось ехать в Санрайз, как на Луну…

По дороге Филип говорил не умолкая, пересказывал последнее письмо Эша, сообщил, что тот собирается на Гавайи. Он болтал, и болтал, и болтал, а Салли казалось, что она не выдержит и выпрыгнет из машины.

— Дети Чу уже достаточно большие, чтобы понимать, что это праздник. Он звонил вчера вечером, сказал, что все приготовил: срубил дерево, поставил его в ведро с водой, а вот украшать его будем мы сами. Чудесное будет Рождество. Салли, ты так не думаешь?

— Знаешь, Филип, я чувствую себя такой старой. Су Ли и Чу были совсем еще детьми, когда приехали к нам, а теперь у них свои семьи. А ты, Филип, не ощущаешь возраста?

— Иногда. Я стараюсь не думать об этом.

— А я, — Салли рассмеялась, — все думаю, готова ли я к тому, чтобы стать бабушкой?

— Ты получила что-нибудь от Саймона?

— Рождественскую открытку. Там всего несколько строчек. Пишет, кстати, что вместе с ним служит летчик по фамилии Коулмэн.

Было девять часов, когда Салли пожелала всем спокойной ночи. Она посмотрела на ослепительно сверкающее рождественское дерево, на кучу подарков под ним и отвернулась, чтобы никто не заметил ее слез. Не здесь хотелось бы ей быть в этот вечер, а в доме любви и счастья Салли и Дэвина в Аризоне.

Салли набросила на плечи пальто с меховым воротником и тихонько спустилась по задней лестнице на кухне. В лицо ударил холодный ветер. Она поежилась. Только не плакать, иначе слезы замерзнут на ресницах. Дойдя до маленького кладбища, Салли откашлялась и глубоко вздохнула.

Веселого Рождества тебе, мама. Веселого Рождества тебе, Коттон. Вы уже знаете, что я… неверная жена. Я сделала это, понимая на что иду. Знаю, мама, ты сейчас качаешь головой и говоришь: «Ах, Салли, Салли», — а в глазах у тебя горе. Иногда я сама от себя в отчаянии. Я пытаюсь не плакать, мама. Несколько дней назад пришли открытки от Эша и Саймона. Саймон пишет, что сбил знаменитого японского летчика, из-за которого погибли двадцать пять наших ребят. У Эша тоже все в порядке. Скоро они возвратятся домой. Живые и здоровые. Мама, я каждый день молюсь за них, как ты учила меня когда-то. Веселого Рождества тебе, мама. Скажи папе… ты знаешь, что ему сказать.

Салли перешла к могиле Коттона. Веселого Рождества тебе, дружище. Не знаю, что тебе сказать, Коттон. У меня замечательные сыновья. Наверное, это самое важное. Но я чувствую… пустоту. Я не хочу быть здесь. Мне неприятно притворяться перед Филипом. Как ты думаешь, Коттон, не наказывает ли меня Бог?» Ответа не последовало, и Салли поплотнее завернулась в пальто. Возвращаться в дом не хотелось.

— Салли?

— Филип? Что ты здесь делаешь?

— Разговариваю с тобой. Слышал, как ты сошла по ступенькам, а потом — как закрылась дверь. Выглянул в окно, а ты здесь. Посмотри на меня, Салли. — Он похлопал ее по щеке, осторожно смахнул с ресниц слезы. — Почему три человека должны страдать в этот прекрасный праздник, если достаточно одного? Ты можешь объяснить это, Салли? Да или нет?

— Нет, — пробормотала Салли.

— Хорошо, я всегда говорил, что ты моя лучшая ученица. Я сейчас прогрею машину, а ты собери сумку, тебе надо успеть до полуночи. О, вот мой рождественский подарок вам обоим.

Он вынул из внутреннего кармана небольшой сверток.

— Не хочу, чтобы ты ждала. Это омела. Ты знаешь, что с ней делать. Поторопись, а то совсем замерзнешь.

— Филип…

— Да, Филип. Ты собираешься спорить со мной?

— Нет. Да. Это… неправильно. Так нельзя.

— Кто сказал?

— Мы оба это знаем. А дети? А как быть завтра? А Су Ли?

— Я обо всем позабочусь, Салли. Все поймут. А костюм Санта Клауса я и сам в состоянии надеть.

— О Филип…

— Это ты уже говорила. Собирайся, Салли.

— Тебе будет плохо здесь одному, Филип.

— У меня нет на это времени, Салли. Будь осторожна в пути.

— Спасибо тебе! Спасибо за твою доброту, за то, что ты такой чудесный человек. Веселого Рождества тебе, — прошептала она и поцеловала мужа в щеку.

Стоя у ворот, Филип проводил взглядом автомобиль жены, а затем, ссутулясь, вернулся на кухню. Несколько минут тупо смотрел на бутылку виски, потом налил себе полстакана и выпил залпом. Успокоившись немного, поднял трубку телефона и набрал номер коммутатора. Поздравил телефонистку с праздником, с удовлетворением отметив про себя, что голос звучит совершенно нормально.

— Дэвин, это Филип Торнтон. Нет, все в порядке, ничего не случилось. Я только хотел сказать… — он глубоко вздохнул, — что она в пути. К полуночи должна быть. Веселого Рождества — вам! И того же всему миру.

Он повесил трубку и снова потянулся к бутылке.

Свернув на дорогу, ведущую к дому Дэвина Роллинза, Салли сразу же подала сигнал и не убирала руку с гудка до тех пор, пока ее машина не подкатила к крыльцу. Она выскочила из автомобиля и помчалась к двери, не обращая внимания ни на зеленый веночек над дверью, ни на все остальное. Все, что ей было нужно, это Дэвин и его руки.

Салли пронеслась по всему дому, включая свет. Почему так темно? Где Дэвин?

Она снова и снова звала Дэвина. Второй раз прошла по дому, заглядывая во все комнаты. Сердце тревожно стучало. Боже, где же он? На кухне никакого намека на праздник, а ведь Дэвин говорил, что собирается приготовить к обеду индейку.

Салли подошла к мойке и случайно увидела за окном разноцветные огоньки. Ее словно волной вынесло за дверь. Такого ей еще не приходилось видеть: огромная сосна с тысячью сияющих, переливающихся, мигающих огоньков. На верхней ступеньке лестницы стоял Дэвин с гирляндой на шее.

— Что это ты так долго?

— Спешила вовсю. Но как ты повесил звезду? О Дэвин, как же я тебя люблю!

— Признаюсь, что было нелегко. Сейчас заканчиваю. Я сделал все это за час, после того, как позвонил Филип. Сегодня я люблю тебя больше, чем вчера, но меньше, чем буду любить завтра. Боже, да ведь уже почти завтра.

— Спускайся, Дэвин, — голос ее дрогнул.

Когда он слез, она плакала.

— Филип…

— Я знаю, милая, знаю.

— Что на обед? — спросила она, когда он повел ее к дому.

— Кусочек сыра, два яблока, немного черствого хлеба и орехи. Мы устроим пир. Веселого тебе Рождества, Салли!

Глава 11

Выйдя из самолета, Фанни облегченно вздохнула. Она была жива и цела, долгий перелет остался позади. В лицо ей ударил теплый влажный ветер. Пассажиры уже проходили через контрольный пункт, и девушка поспешила за ними, придерживая рукой разлетавшиеся волосы. Здесь ли Эш? Боже, что она будет делать, если он ее не встретит? Бесс сказала бы, переходи к плану «Б». Теоретически звучит прекрасно, но на практике… на практике никакого плана «Б» не существует.

Ей даже не хотелось поднимать головы, хотя за металлическим ограждением толпилось десятка два встречающих. Грудь сдавило, руки тряслись, во рту пересохло, и Фанни знала, что если откроет рот, то слова застрянут в горле.

Она увидела его, когда полный мужчина, шедший впереди, неожиданно отступил, чтобы помахать кому-то рукой. Эш был выше всех остальных и, конечно, красивее. Он выглядел таким отглаженным, опрятным, что у нее перехватило дыхание. Ей стало вдруг стыдно за свои взъерошенные волосы, мятое платье, липкую кожу. Он улыбнулся и помахал ей. Она тоже улыбнулась и помахала в ответ. Что я здесь делаю? Следую зову сердца. Эш забрал у нее сумку.

— Не был уверен, что вы прилетите.

Какой у него глубокий и звучный голос! И ее голос вдруг прозвучал естественно и даже кокетливо:

— Когда тебе присылают билет на Гавайи в канун Рождества, отказаться от него было бы глупостью. Какое здесь все зеленое! А вы давно тут, Эш? — Как странно звучит его имя, впервые сорвавшееся с ее губ. Странно, но… она произнесла его легко и с удовольствием.

— Со вчерашнего вечера. Я взял на время джип. Были кой-какие проблемы с устройством. Похоже, все отели забиты до предела. Я случайно наткнулся на одного знакомого, он-то и помог, направил в одно место. В общем, это просто домик на берегу. Хорошо, что есть водопровод и канализация. Правда, душ придется принимать на улице.

— Это имеет какое-то значение?

— Мне-то все равно, но девушкам, похоже, такие вещи не очень нравятся.

— Эта девушка не из их числа. Мне даже нравится испытывать нечто новое. — Фанни почувствовала, как вспыхнули щеки. — А сколько… сколько в нем комнат?

— Одна!

— Одна? Но… как?..

— Как-нибудь справимся, о'кей? Давайте не будем ставить телегу впереди лошади.

— Ну… я…

— Да?

— Не знаю… то есть я хочу сказать, что… ну, я не уверена. — Она окончательно сбилась и замолчала.

— Вы пытаетесь мне что-то сказать? — Он так озорно улыбнулся, что Фанни невольно рассмеялась. — Вот наш джип.

Эш забросил на заднее сиденье ее вещи и помог девушке устроиться.

— Я только хотела вам сказать… видите ли… у меня никогда не было…

— Я не собираюсь набрасываться на вас. Посмотрим, как все сложится. В любом случае, я рад тому, что вы прилетели. Вас это устраивает, мисс Логан?

— Вполне, капитан Торнтон.

— Видите, как все просто, когда решаешь проблему честно. Теперь мы понимаем друг друга. Вы пишете чертовски интересные письма, Фанни. Я их читал с удовольствием.

— Эш? — Она еще не привыкла к этому имени. — Насчет писем… вы сообщили родителям, что переписываетесь со мной?

— И да, и нет. Если вы имеете в виду, упоминал ли я ваше имя, то нет. А что, нужно было?

— Я же вас просила. Ваша мать… Она проявила ко мне некоторый интерес. Я вам писала о приглашении в Санрайз на День благодарения. Не хотелось бы, чтобы она думала…

— Не беспокойтесь. С мамой я как-нибудь решу сам. А вы играете, Фанни? Вы азартный человек?

— В общем-то, нет. А вы?

— И да, и нет. Собирался вот заключить с вами пари.

— О чем? — Она замерла в ожидании. — На сколько? — Сердце стучало так, что, наверное, даже Эш слышал.

— На десять баксов.

— О'кей. И о чем, Эш? — Неужели это ее голос?

— Что мы поженимся в течение этих десяти дней.

— Но я же вас совсем не знаю.

— А зачем вы здесь? — Да он просто смеется над ней! Разве можно об этом говорить всерьез?! А если…

— Зачем?.. Ну… потому что… я хотела приехать. Но не думаю, что могу заключить с вами такое пари.

— Пугливая кошка.

— Да, я такая. — Она улыбнулась.

— Закройте глаза, мы сворачиваем. Осталось около четверти мили, а может, и того менее.

Когда машина остановилась, Фанни не сразу поняла, что перед нею. А когда поняла, рассмеялась.

— Похоже на уборную во дворе.

— Я подумал об этом же, когда увидел его в первый раз. Видите, мы думаем одинаково, — весело сказал Эш. — Мои шансы увеличиваются. Вряд ли я проиграю.

— Посмотрим.

— А что смотреть? Знаете, Фанни, в вас очень легко влюбиться.

— Неужели? — Это было лучшее, что ей пришло на ум.

— Да, это так. — Он заулыбался.

Фанни выскочила из джипа.

— Какие роскошные цветы! Это плюмерия. Запах напоминает жимолость, только более насыщенный, почти пьянящий, вам не кажется? — Она сорвала цветок и поднесла к его лицу. Эш втянул воздух и закатил глаза. — А это ночная церея. Восхитительно, да? — Фанни указала на дорожку.

— Почти как вы. — Он повернул лицо к ветру. — В последнее время я часто мечтал о таком вот месте, где можно спокойно подумать. Иногда это удается, когда летаешь. Знаете, там, наверху, бывают такие минуты, когда ты свободен от всего. Вспоминаешь прошлое, мечтаешь о будущем. Здесь… нет, наверное, будет не до этого. Не знаю, плохо это или хорошо.

Ему грустно, подумала Фанни и, повинуясь какому-то импульсу, протянула руку. Эш сжал ее. Что это за чувство? Новое, непривычное.

— Пойдемте купаться. У вас есть купальный костюм?

— Несколько.

— Идите переоденьтесь, а я подожду здесь. Только не обращайте внимания на беспорядок. Холодильник я забил до отказа. Думал, что мы приготовим что-нибудь на пляже. Вина и пива у нас хватает. Я постарался набрать на десять дней. Впрочем, если хотите, то пообедать можно и в городе.

— Можно попробовать и то, и другое. Я вас не задержу, — сказала Фанни.

Войдя в домик, она огляделась. Ну и ну! Одна комната и та размером примерно девять на пятнадцать футов. Кровать, похоже, самодельная, стояла в центре. Фанни откинула покрывало, ожидая увидеть несвежую простыню, но с удивлением обнаружила, что ее опасения не подтвердились. Лежавшая на стуле стопка полотенец издавала слабый запах мыла и отбеливателя. На полу, занимая почти всю комнату, лежал цветастый волокнистый ковер. Туалетный столик из бамбука, холодильник и два стула — вот и вся мебель. Над головой лениво жужжал вентилятор. Шкафа не было, но на стенах несколько металлических крючков с вешалками. На одном из них мундир Эша. Прежде чем раздеться, Фанни опустила бамбуковые жалюзи. Повесив свое платье рядом с кителем Эша, она улыбнулась. Выглядело неплохо. Девушка снова посмотрела на кровать под вентилятором. Интересно, каково это заниматься любовью под работающим вентилятором? Она поежилась и достала из сумки купальник лимонного цвета.

Фанни вспыхнула, когда, увидев ее, Эш одобрительно присвистнул.

— Как вам наше жилище?

— Настоящий дворец! Мне понравилось, Эш.

— Не уходите, Фанни.

— С места не сдвинусь, — потупилась она, разгребая ногой песок.

Он вернулся минуты через три. У Фанни перехватило дыхание. Загорелый, мускулистый. Будь здесь ее подруга Бесс, она обязательно сравнила бы Эша с Адонисом.

— Когда это вы успели загореть? Я по сравнению с вами просто призрак.

— Я, знаете ли, люблю нежиться на палубе «Хорнета». Десять минут там, десять здесь, вот и загар. А кроме того, я вообще быстро темнею. Ваша кожа кажется кремовой. Ну, наперегонки?

Фанни помчалась к воде, утопая в песке, и бросилась в океан, на долю секунды впереди Эша. Когда она вынырнула, по ее лицу расплылась улыбка. Девушка поискала глазами своего спутника, но не обнаружила. Неожиданно кто-то схватил ее за лодыжку и потянул под воду. Они плескались, барахтались, гонялись друг за другом целый час, хихикая, смеясь, а потом, взявшись за руки, пошли к берегу, где Эш заранее расстелил рядом два полотенца.

— Скоро стемнеет, — сказал он, ложась на живот. — Вам что больше нравится — ночь или день?

— День — это начало чего-то нового. Он никогда не бывает точно таким, как предыдущий, и всегда можно надеяться на нечто чудесное. Ночь тоже прекрасна, потому что день уходит, и можно поразмышлять о том, что удалось совершить, а что нет и почему. Ночь — это покой, тишина, уют, безопасность. Поэтому она и нравится мне. Знаете, Эш, я простой человек, думаю, что вы должны это знать. Я люблю сидеть у камина с хорошей книгой, особенно если идет снег. Вы играете в хоккей?

— Никогда не играл.

— Вот как?! А что вы предпочитаете?

— Наверное, я не смог бы объяснить все это так хорошо, как вы, но чувства примерно те же. Я и сам простой парень. Это у нас общее. — Он неожиданно поднялся, протянул ей руку. — Пойдемте, уже темнеет.

— Похоже на Рождество, — весело сказала Фанни, когда Эш зажег гирлянды, развешенные по кустам гибискуса. — У нас здесь даже столик для пикника есть. Все просто чудесно!

— Кроме подарков. Моя мать всегда накладывала целую гору подарков. Чтобы открыть все пакеты и посмотреть, требовалось несколько часов. Но даже с подарками в доме всегда ощущалось напряжение. А как было у вас, Фанни?

— О, чудесно. У нас за всех старался папа. Он готовил подарки и мне, и братьям. У нас не было мамы, поэтому папа как бы заменял ее. Мы сами ходили за елкой, потом ее украшали, пели рождественские песенки, готовили разные вкусности. Каждый получал пять подарков: один большой, один смешной, остальные три — что-нибудь из одежды. Миссис Келли, это наша соседка, пекла пирог. Она вдова и посматривает на моего папу. Надеюсь, что когда-нибудь они поженятся.

— Вы хотите, чтобы ваш отец женился во второй раз? — уставился на нее Эш.

— Да, но он еще не разведен, хотя сейчас, по-моему, собирается этим заняться. Думаю, он очень долго надеялся, что мама еще вернется. А вы одобряете развод?

— Наверное, нет. Когда я был помоложе, то часто думал об этом, ведь мои родители… Впрочем, это неважно. Посмотрите сюда… Я сложил костер на берегу. Давайте останемся здесь на всю ночь. Я уже забыл, когда в последний раз спал под звездами.

— И я тоже. У нас дома раньше была палатка, и маленькими мы спали иногда на заднем дворе. Но мне всегда становилось страшно, и часов в десять я уходила под крышу. Папа никогда не ложился, не дождавшись меня.

— Ты так рассказываешь… у тебя, наверное, нормальная, хорошая семья. Можно позавидовать. А вот я ушел в армию, чтобы не видеть родителей. И мой брат поступил так же.

Теперь Фанни недоверчиво посмотрела на Эша.

— Вы оба ушли, чтобы избавиться от родителей? Я не понимаю.

— Не все семьи такие, как твоя. Послушай, я, наверное, займусь костром. Что-то есть хочется.

— И мне тоже, — улыбнулась Фанни, и морщинки, пролегшие между бровей разгладились.

Фанни вдруг страшно захотелось устроить Эшу настоящее веселое Рождество. Но как? Она стояла, погруженная в раздумья, сложив руки на груди, когда сзади подошел Эш. Он прижался носом к ее шее и прошептал:

— А теперь оглянись и похвали Эша за костер.

— Эш, какой ты молодец, какой у тебя восхитительный костер! Я уже чувствую запах чего-то вкусного.

Он поцеловал ее. Поцелуй длился долго, и Фанни с трудом перевела дыхание, когда Эш отстранился.

— Думаю, что я все же женюсь на тебе, — сказал он весело и направился к домику.

— Эй, повтори, — крикнула ему вслед Фанни.

— Ты действительно этого хочешь? — Он вернулся.

— Угу.

Эш снова поцеловал ее и посмотрел с некоторым удивлением.

— Мне понравилось, — пробормотала Фанни.

— И мне. Попозже займемся этим еще.

Она улыбнулась.

Луна уже высоко стояла в небе, когда Фанни прислонилась к его плечу.

— В самых смелых мечтах не представляла, что в рождественскую ночь буду сидеть на берегу океана и смотреть на усыпанное звездами небо. Ты думаешь, что Санта Клаусу было бы хорошо в таком наряде? Этот красный халат… тебе, должно быть, жарко в нем?

— Который час?

— Без пятнадцати двенадцать. Самое время попеть. Ты знаешь какие-нибудь рождественские песни?

Эш кивнул.

— Тогда давай споем вместе. — Они сели рядышком, касаясь друг друга плечами, и запели. Их голоса, один высокий и радостный, другой — низкий и печальный, подхватил ветер и понес над темно-синей жемчужиной, называемой Тихим океаном.

— Веселого Рождества тебе, Фанни, — сказал Эш, обнимая девушку.

— Того же и тебе, Эш.

— Как ты думаешь, что сейчас делает твоя семья?

— Не имею ни малейшего представления. Это первое Рождество, которое папа проводит без нас, один. Может быть, сидит с миссис Келли на диване. А может, даже в ее доме. А твои? Что они, по-твоему, делают?

— Они в Санрайзе. Каждый год одно и то же. Никогда ничего не меняется. Возможно, уже легли спать. Нет, не так! Я же забыл о разнице во времени. У них сейчас обед. Ты не хочешь прогуляться по берегу?

— Конечно. Правда здесь красиво?

— Да. Я очень рад, что ты прилетела, Фанни.

— И я тоже.

Они гуляли по берегу и говорили, говорили, говорили. Потом вернулись к своим полотенцам, легли и тут же уснули обнявшись.

День шел за днем, и каждый казался им лучше предыдущего. На шестое утро Фанни закончила плести гирлянду из цветов и повесила ее на шею Эшу.

— Я тебя люблю. — Это было сказано и сделано так просто и трогательно, что он даже побледнел.

— Ты… что? — переспросил он.

— Я люблю тебя. Я поняла это прошлой ночью. Так что, если к концу десятого дня ты все еще будешь хотеть жениться на мне, я скажу «да».

Эш не сразу нашелся что сказать.

— Но мы… ты сказала…

— Я готова уже сейчас.

— Что?

— Да. Готова к тому, чтобы ты взял меня.

— Боже, Фанни. Я хочу сказать… но не здесь же… мы… песок… черт!

— В купальниках я проходила шесть дней и, знаешь, готова обойтись без них.

— А я-то думал, что девушки в Пенсильвании скромные и…

— Ты не ошибся, мы именно такие. Но мы также всегда добиваемся того, чего хотим. Я хочу тебя.

— По-моему, это мне надо тебя соблазнять. Мы все перепутали… то есть ты.

— Согласна уступить эту роль тебе.

— Э… ну… не знаю, готов ли я.

— О'кей. Ну, а если так? — С замиранием сердца она спустила с плеч лямки купальника, а через секунду он уже лежал на песке. — Теперь ты готов?

Ей стало вдруг жарко — горели даже ноги, от мочек ушей, наверное, можно было прикуривать. Она протянула дрожащие руки, и Эш осторожно коснулся их.

— Ты уверена?

— Да, — прошептала она. — Не хочу в доме… хочу здесь, на песке, под солнцем.

…Когда все закончилось, Фанни откинулась на полотенце. Она так расстроилась, что чуть не плакала. Боже, соблазнила мужчину… ради вот этого? Зачем?

— Не очень-то мне понравилось, — решительно сказала она.

— А?

— Ты же слышал. Мне это не понравилось. Ты кажешься таким довольным. Почему у меня не так?

— А?

— Посмотри на меня! Ты видишь у меня на лице удовлетворение, радость? Нет, не видишь. Но должно же быть что-то еще… Что я получила от этого?

— Ну… я… ты же девственница… была ею… но разве тебе не было даже чуть-чуть хорошо?

— Мне было больно. Но… ты ничего не должен делать?

— Боже, я, кажется, уже все сделал.

— Вероятно, нет. Иначе мне тоже было бы хорошо, как тебе.

— Может, ты боялась и потому… — промямлил Эш.

— Боялась? Я с таким настроением ждала этого, даже сделала первый шаг. Если в сексе нет больше ничего, я лучше останусь старой девой. — Она вскочила с полотенца и схватила свой купальник. Потом побежала к воде и нырнула. Эш одеваться не стал, он тоже бросился в океан.

— Подожди, подожди минутку, — крикнул он, нагоняя Фанни. — Послушай, я был осторожен, я не хотел, чтобы тебе было больно. Наверное, ты просто недостаточно расслабилась.

— Разве я жалуюсь?

— Нет, но я предположил…

— Не надо ничего предполагать. Тебе следовало позаботиться не только о себе, но и обо мне, а что ты делал, кроме… туда-сюда.

— Ты говоришь, как знаток, — проворчал Эш.

— Я много читала. Но даже если все объяснить, то лучше от этого не станет. — Они поплыли вдоль берега, оба злые и подавленные.

— Но, может, лучше все же объяснить, — тихо сказал Эш. — Скажи, что я должен делать, и я сделаю. Я же не знаю, как тебе лучше.

— Ты же парень, — фыркнула Фанни. — Ты должен… ну… касаться моего тела, узнать его так же хорошо, как свое собственное. Должен шептать мне что-нибудь на ухо, лизнуть меня в ухо… ну и так далее. Я думаю, у тебя уже были такие отношения раньше, так что не притворяйся, будто ты ничего этого не делал. Или, может, дело во мне? Может, я тебя не возбуждаю?

— Черт, нет! Я не могу ждать. Наверное, проблема именно в этом. Послушай, те женщины не были девственницами. Они просто хотели заниматься этим. И никто не жаловался.

— Ну, а я жалуюсь. У меня это в первый раз. Мне хотелось… Я думала, что это длится часами.

— Похоже, ты хочешь сказать, что я не очень хороший любовник?

— Думаю, научишься… со временем.

— У нас осталось только три с половиной дня.

— Кажется, мы собирались пожениться?

— Боже!..

— Так да или нет? Должна же я знать. Тебе нужно покупать какое-то разрешение?

— Держите меня! Сначала ты говоришь, что я никудышний любовник, что не удовлетворяю тебя, но при этом все еще хочешь выйти за меня замуж. Или я что-то не так понял?

— Ты не так понял меня. Ты хочешь заниматься со мной любовью? Хочешь парить на крыльях страсти вместе со мной? Хочешь ползти в ванную после марафонского секса? У тебя еще не пропало желание жениться на мне или это была просто шутка, рассчитанная на десять дней? Можешь сказать «нет», и я уеду, и мы, вероятно, уже никогда не встретимся. А теперь давай сделаем так: ты пойдешь сюда, а я туда; погуляем, а потом вернемся и все решим. И вот что еще, у нас с тобой не было настоящего свидания. Я хочу принять душ, одеться и поехать в город. В ресторан. Подумать только — мы занимались сексом, а до свидания не дошли. — Она повернулась и зашагала к домику.

Эш первым пришел к условленному месту. Мысли прыгали, сталкивались, разбегались… Ему нравилась Фанни Логан, но твердой уверенности, что он ее любит, не было. Возможно, дело в том, что она уж очень напоминала ему мать. В его планах на будущее одним из первых пунктов значилась женитьба, так что можно рассматривать все как деловое предприятие. Хотя… Фанни ведь дала ему возможность уйти, если он захочет. Но хочет ли он? Решительности у нее не меньше, чем у матери. Решительности и мужества. Черт побери, и почему он постоянно возвращается мыслями к матери?!

— Я и вправду проголодалась, — сказала Фанни.

— И я тоже. Фанни, ты не будешь против, если я предложу тебе одеться и поехать в город пообедать?

— С удовольствием, Эш. Если нацепим цветочные гирлянды, то станем похожи на обычных туристов.

— Абсолютно. Ты не хочешь сначала принять душ?

— Конечно.

— О'кей. А я поплаваю. Не израсходуй всю горячую воду.

— О'кей.

…Была уже полночь, когда Эш завел джип на площадку позади домика.

— О Эш, какой был восхитительный вечер! Обед просто чудесный. А дорога… Какие яркие звезды! Ты знаешь, я слышала, как люди называют этот остров раем. Наверное, они правы. Сегодня я даже почувствовала себя как-то иначе. Пожалуй, и спать лягу на кровать. Не буду возражать, если так же поступишь и ты.

— Вот хорошо. И тебе спасибо за вечер! Спокойной ночи, Фанни.

— Спокойной ночи, Эш.

Сон был непродолжительным. Приоткрыв глаза, Фанни увидела струящийся сквозь бамбуковые ставни лунный свет. Часть комнаты казалась залитой серебром. Как в сказке, подумала Фанни. Она закрыла глаза и попыталась снова уснуть. Ей хотелось повернуться на другой бок, но из боязни разбудить Эша она ограничилась тем, что подтянула ноги к груди, надеясь хоть немного размять затекшее бедро.

— Не спится? — прошептал Эш.

— Хотела повернуться, боялась, что ты проснешься, и все равно разбудила тебя. Извини.

— Нет, я уже давно не сплю. Раньше мне не приходилось спать с кем-то в одной кровати. Интересно было попробовать.

— Я тоже ни с кем не спала. Недавно прочитала в одной книжке, как делают семейные пары. Повернись, я тебе покажу. Зимой, наверное, хорошо.

Эш повернулся к ней и протянул руку.

— Ты так красива в лунном свете. — Он поцеловал ее, сначала нежно, потом жадно; пальцы его сжимали ее ночную сорочку. Его рука спустилась с груди на живот, лаская и пробуждая ее тело. Фанни глухо застонала, сдерживая нарастающее возбуждение. Теперь и ее рука скользнула по его плечу, пригнула его голову к груди. Его губы слегка сдавили ее напрягшиеся соски, и Фанни вздрогнула и зажмурилась. Руки Эша не оставляли в покое ее тело, и каждое их прикосновение исторгало из нее стон.

В следующий миг какая-то пружина подбросила ее. «Опустись на меня», — простонал Эш. Она подчинилась, их губы встретились. Поцелуй, так не похожий на предыдущие, потряс ее, воспламеняя. Ей хотелось расплавиться, влиться в его тело.

— Давай, Фанни, скачи, — прохрипел Эш, стискивая ее руки.

Это была сладчайшая пытка, и она стремилась продлить ее как можно дольше. Эш по-прежнему не отпускал ее, целуя шею, плечи, грудь.

Они долго перекатывались, не отрываясь друг от друга, пока Эш не оказался наверху. Фанни раздвинула бедра, и Эш мягко вошел в нее. Она приподнялась навстречу ему, приглашая идти дальше…

Когда все закончилось, они упали на сбитые простыни, липкие от пота, опустошенные.

— Мир взорвался! Я видела звезды и радугу, и блеск молний, — изумленно шептала Фанни.

Эшу ничего не хотелось говорить, все же он отозвался:

— На этот раз я все сделал правильно?

— Да.

— А то я уж забеспокоился. — Он повернулся к ней. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Да. О да!

— Ты меня любишь? Мне нужно это знать.

— Люблю. Люблю твою импульсивность, твою нежность, твое чувство юмора. Мне нравится, как ты смотришь на меня, как касаешься меня. Мне нравится, что ты не боишься признавать свои ошибки. Я люблю тебя за то, что ты предложил выйти за тебя замуж. Ну как, я ответила на твои вопросы? А ты меня любишь?

— Ага, я так и знал, что ты спросишь меня об этом. — Вместо ответа он стал щекотать ее, потом они снова любили друг друга и наконец уснули, счастливые и изнеможденные.

Три дня спустя, 4 января 1944 года, за два часа до отлета мировой судья Малькольм Форрестер объявил Фанни Логан и Эшфорда Торнтона мужем и женой.

Фанни поднялась на борт самолета, ее глаза блестели от любви в: мужчине, который надел ей на палец кольцо, но которого сейчас она оставляла.

Провожая взглядом поднимавшуюся по трапу жену, Эш Торнтон терзался противоречивыми чувствами. А любит ли он Фанни Логан так, как муж должен любить жену? Не совершили ли они ошибки, поженившись поспешно?

Салли Торнтон остановила машину и выключила двигатель. Она вышла из «паккарда» и глянула на резную деревянную арку с написанным на ней масляной краской словом «Санбридж». Влево и вправо от дорожки, по которой она только что проехала, тянулась металлическая ограда. Вдоль дорожки стояли высокие дубы, полностью затеняя ее, отчего создавалось впечатление туннеля. Лужайки зеленели пышной травой. Ритмично работали разбрызгиватели.

«Очень мило, — пробормотала Салли. — Почти, как в Санрайзе». В сумочке у нее лежало несколько профессионально выполненных фотографий, которые она намеревалась показать Сету Коулмэну. Какая ирония — Санбридж и Санрайз.

Салли снова села за руль и медленно поехала дальше, к дому. Если человек, которому все это принадлежит, действительно окажется ее братом, она будет огорчена. Такое мог позволить себе только очень богатый человек. И если этот богач ее брат, то ему придется объяснить свое отношение к семье.

На возвышении показался величественный особняк, и Салли стиснула зубы. Три этажа. Два длинных крыла, пристроенных к главному корпусу, каждое тоже в три этажа. Все строения окрашены в бледно-розовый цвет и образуют нечто, напоминающее огромную подкову с широкой белой верандой, поддерживаемой белыми, словно только что вычищенными, колоннами. Прекрасный дом. Но Санрайз еще лучше. Впрочем, это же не соревнование, подумала она, одергивая себя.

Салли во второй раз вышла из «паккарда», одернула свою темно-фиолетовую юбку, проверила, не разошлись ли швы на чулках, стряхнула пыль с мягких туфель, постучав одной о другую. К встрече она подготовилась хорошо: хрустящая белая блузка под пиджак, в ушах бриллианты по три карата. Кольцо с бриллиантом на пальце поверх перчатки. Туфли, сумочка и перчатки прекрасно гармонировали, дополняя ансамбль.

Дверь открыла высокая, сурового вида женщина.

— Мне хотелось бы повидать мистера Коулмэна. Я миссис Торнтон.

— Вам было назначено?

— Некоторым образом. — Салли почувствовала, как в ней закипает раздражение. Она протянула свою карточку. Женщина осторожно взяла ее двумя пальцами и краем глаза взглянула на фамилию.

— Я узнаю, есть ли у мистера Коулмэна время, чтобы принять вас. У вас… э… какое дело?

— Сугубо личное, — холодно ответила Салли.

— Пройдите сюда, миссис Торнтон. — Женщина приоткрыла дверь чуть шире. — Подождите здесь.

— А вы?..

— Агнес Эймз.

Салли огляделась с недовольным выражением. Слишком темно, все сделано по-мужски, начиная от тяжелых двойных дверей из дуба и заканчивая массивными потолочными перекрытиями. Мебель, обитая темной кожей, громоздкая и изрядно потертая. Дороже восточные ковры, но тоже мрачных тонов. По стенам картины, на которых плотные, солидные мужчины делают мужскую работу: скачут на конях, клеймят скот, сидят в седле, сдвинув на лоб «стетсоны». Комната мужчины. Дом мужчины. Есть ли жена у Сета Коулмэна?

Вернулась Агнес.

— Мистер Коулмэн примет вас. Он сказал, что может уделить вам десять минут, раз уж вы приехали издалека.

— Как мило с его стороны!

— Мистер Коулмэн занятой человек, — сообщила Агнес.

Она молча пересекла обитый темными панелями холл с похожими картинами по периметру и постучала в дверь. Дождавшись разрешения войти, больше напоминавшего команду, женщина отступила и кивнула Салли, после чего тихо удалилась с выражением озадаченности на лице.

Человек, сидевший за письменным столом, поднялся. Под серой щеткой жестких волос блестели голубые глаза. Он вышел навстречу Салли, слегка опираясь на массивную трость, но в походке его не было ничего от инвалида. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы понять — перед ней ее заблудший брат Сет.

— Ты очень похож на папу, Сет. Можно сказать, как вылитый! Так же, как я — вылитая мама. Я твоя сестра Салли.

— У меня нет сестры Салли. Думаю, вы проделали столь далекое путешествие понапрасну.

— Я родилась, когда ты уже уехал. Ты и Джош. Ты же помнишь Джоша, верно? Мне от тебя ничего не нужно, если тебя только это беспокоит. Скорее, даже, наоборот. Возможно, это я смогу что-то сделать для тебя. Мой сын служит на «Энтерпрайзе» с твоим сыном Моссом, вот как я тебя нашла. Они разговаривали об этом и сравнивали кое-что.

— Ваш парень знает моего?

— Да, он пилот-истребитель. Вообще-то, у меня два сына, и оба летчики. Сет, я хочу знать, почему ты не вернулся в Рэгтаун, почему ни разу не прислал денег домой? Это помогло бы маме. У тебя ведь пять сестер, Сет. Пэгги живет сейчас в Неваде, замужем за заместителем губернатора. Остальные у Мэгги, последнее время жили в Калифорнии. Почему ты никогда никому не помог? Ты не представляешь, как тебя любила мама! Ей всегда был нужен только ты, ее первенец. Какое-то время я даже ненавидела тебя. Я поклялась, что найду брата, и вот нашла. Не могу сказать, что очень рада этому. То что ты сделал, непростительно. Неужели тебя не мучает совесть? Похоже, что нет, иначе бы ты хоть что-то сделал.

— Если бы я что-то и прислал, — голос его прозвучал сердито и хрипло, — отец все равно пропил бы.

— Откуда тебе знать? По крайней мере, мог бы попробовать. Или это так трудно было сделать? И Джош… Рано или поздно я найду и Джоша. Он тоже не уйдет от разговора. Мне так стыдно за вас. Не могу поверить, что мы одной крови.

— Какого черта тебе от меня нужно? — вскипел Сет.

— Только одного: чтобы ты сказал, что сожалеешь о своем поведении. Мы же родные, Сет. Кровь к крови, как говорила мама. Мне хотелось бы услышать от тебя, что мама была хорошей, доброй и красивой, что она заботилась о тебе, что ты любил ее.

— А я и любил, как может любить тринадцатилетний мальчишка. И ушел, чтобы избавить их от лишнего рта. Джош сказал, что позаботится о ней. Я не могу вернуться в прошлое и изменить его. Я был ребенком, и мне хотелось получить все, что только есть на свете. Наверное, и Джош дошел до определенной черты, а потом последовал за мной. Тебе нужны деньги, да?

— Мне не нужны деньги. В особенности не нужны твои. Не исключено, что денег у меня больше, чем у тебя. Что ты на это сможешь сказать, старший брат?

— Докажи, — проревел Сет.

— Кто эта женщина, которая привела меня сюда? Ты женат? Или у тебя только сын?

— А ты что, пишешь историю семьи? — кисло усмехнулся Сет.

— Возможно, когда-то я и займусь этим. Так ты женат?

— Моя жена умерла. Она была слабая, хрупкая женщина. Еще у меня есть дочь, ни на что не годный кусок мяса. Та женщина, с которой ты разговаривала, это Агнес Эймз, теща Мосса. Сейчас она живет здесь со своей дочкой. Что еще тебя интересует?

— Слабая, хрупкая женщина? Дочь… Я знаю тебя всего несколько минут, но уже готова держать пари, что ты вознес своего сына над всеми остальными. Ни один отец не скажет, что его дочь ни на что не годна, не будет ее унижать. Мне жаль твою жену. Что касается Агнес Эймз, то скажу тебе, что эта женщина надменная особа.

— Что-то ты больно много воли даешь своему языку.

— Не вижу причин ограничивать себя в этом. Я люблю говорить все напрямик. Я навела о тебе справки, могу во всех подробностях описать кое-какие твои эскапады. Между прочим, твоя жена была в курсе. Уж она-то знала, почему ты женился на ней. Когда людям одиноко, они охотно разговаривают с любым, кто готов их выслушать. Мне известно о тебе все, вплоть до твоего банковского счета, я знаю твое финансовое положение до пенни. Я знаю о Скиде Доноване. Знаю все!

— Какого черта?!

— Вот, — сказала она, протягивая ему пакет, потом откинулась в кресле и закурила…

— Итак, ты богата. Тебя называют Миссис Невада. Но какое отношение все это имеет ко мне?

— Я позволила тебе познакомиться с этим только с одной целью: чтобы ты не смотрел на меня свысока. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Если захочу, то смогу выкупить закладную на этот дом. — Она щелкнула пальцами. — Для меня это не проблема! У меня пятьдесят один процент акций «Коулмэн Авиэйшн». Мы партнеры. Я купила половину твоей компании и решила взглянуть, что же ты представляешь из себя на самом деле. Как видишь, женщины годятся кое на что. Можешь поверить, я сама пример тому. Готова держать пари, что и жена твоя не была никчемной женщиной. Ты воспользовался ею, чтобы приобрести положение, респектабельность. Я бы с удовольствием пожала руку твоей дочери, потому что подозреваю: девочка не согнула перед тобой шею. Ты видел только сына! Я права? Конечно, права, — ответила сама себе Салли.

— Не знаю, что ты такое несешь, но моя семья — это мое дело. Зачем ты сюда явилась? Хочешь показать, что обошла меня? Мой бизнес тебя не касается.

— Черта с два! Твой бизнес — это теперь и мой бизнес. У меня половина твоих акций. Детективы из агентства Пинкертона сказали мне, что ты продавал говядину для армии, втрое завышая цену. Как же ты мог это сделать? На чем наживаешься?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что отдаешь все даром?

— Именно так. Я хочу, чтобы мои сыновья, как и твой сын, как и все остальные, получали все самое лучшее. Надеюсь, они вернутся домой живыми и здоровыми. Если хочешь, оставь эти материалы себе, может быть, захочешь связаться со мной.

Сет кивнул.

— Ты похожа на маму, по крайней мере, так мне кажется. — Тон остался тем же, но в нем прозвучало нечто, напоминающее извинение.

— Спасибо. — Салли отвела глаза, сморгнула слезы. — Она называла меня Салли, девочка моя.

— А меня — Сет, мальчик мой. И Джоша тоже. Ты назвала свой дом Санрайз?

— Похоже, мы оба искали в жизни что-то солнечное. Санрайз — это гора… Прежде чем я уеду, скажи мне: могу ли я сделать что-то для тебя и твоей семьи?

— Ты могла бы дать мне взаймы три миллиона, — хитро сказал Сет.

Салли кивнула. Сет во все глаза смотрел, как она выписывает чек.

— Без временных ограничений, без процентов, отдашь, когда сможешь.

— Вот как? И ты не собираешься ни о чем спрашивать?

— Вот так. А ты бы так не сделал?

— Вероятно, нет.

— Я уважаю честность. Однако мне хотелось бы, чтобы ты выписал долговую расписку. По всем правилам.

— Я уважаю деловитость. — Сет написал расписку и отдал сестре.

Салли поднялась, протянула руку. Сет сжал ее со всей силой, на какую были способны распухшие от артрита пальцы.

— Я найду выход, не провожай.

На ступеньках Салли встретилась молодая женщина, чем-то напомнившая ей Фанни Логан. Она улыбнулась и склонила голову.

— Я Салли Торнтон, — Салли улыбнулась в ответ. — А вы, наверное, жена Мосса? Или, может быть, моя племянница?

— Я Билли Коулмэн, жена Мосса. А вашей племянницы Амелии сейчас здесь нет. Я и не знала, что у Мосса есть тетя Салли. А вы знаете Мосса? Я как раз собиралась на прогулку, не хотите ли пройтись со мной?

— С удовольствием. Это мой первый визит в Санбридж. Я искала своего брата несколько лет и — поверите ли? — только что нашла. Мой сын и ваш муж служат вместе на «Энтерпрайзе». Кажется, это с вашей матерью я столкнулась, когда приехала?

Билли уныло улыбнулась: — Мама бывает иногда очень надменной. Оберегает моего свекра. А что рассказывал вам ваш сын о Моссе? Вы можете мне сказать?

Салли кивнула и коротко изложила содержание писем Саймона.

— Они сошлись на том, что, должно быть, как-то связаны родственными узами. Я рада, что так получилось. И мне хотелось бы пригласить вас и вашу мать к себе в Неваду. В любое время. Познакомимся получше.

— Моя свекровь умерла совсем недавно. Вам бы она понравилась. И Мосс очень ее любил. Амелия, сестра Мосса, чудесная девушка, и мы с ней отлично ладим. У меня здесь еще нет подруг, много времени уходит на дочку и… на всякие другие дела. Я очень рада, что мы с вами познакомились.

— Вы очень напоминаете мне одну девушку в Лас-Вегасе. Хочу попытаться свести ее со своим сыном Саймоном. Это была бы прекрасная пара. Но… надо подождать.

— Расскажите о сыновьях, тетя Салли.

Салли задумалась, но потом поведала обо всем как есть: об их соперничестве, о своих мечтах и планах, которые она строила для обоих. На глазах у нее мелькнули слезы. Билли тоже зашмыгала носом.

— Вы их очень любите?

— Очень.

— Где вы остановились?

— Я скоро улетаю. Мне еще нужно попасть в один городок, Рэгтаун. Там мы все выросли, Сет в том числе. Ужасное было место, но другого дома мы не имели.

— Я сгораю от желания рассказать о вас Амелии. Жаль, что ее здесь нет. Если я соберусь к вам, мне можно будет взять ее с собой?

— Дорогая моя, ну конечно. Мне тоже не терпится познакомиться с племянницей. К следующим праздникам мы организуем семейный вечер. Вы приедете и обязательно погостите у нас. Это не будет вам очень сложно?

— Если какие-то проблемы и возникнут, я справлюсь с ними.

— Жаль, что я не могу задержаться, — сказала Салли, подходя к машине.

— И мне тоже жаль. У меня такое чувство, будто я знаю вас давным-давно. Здесь довольно одиноко. И дом такой мрачный и унылый.

— Дом, в котором живет мужчина, — Салли улыбнулась, — не в моем вкусе. Мне нравятся свет, яркие краски, простор. Я предпочитаю пастельные тона. Люблю открытые окна и кружевные занавески, яркий свет. Наверное, поэтому мне хорошо в Лас-Вегасе. Я вам напишу, Билли. Вот моя карточка. Пожалуйста, если вас уж очень прижмет, звоните мне. Пишите. Мы теперь одна семья.

— Спасибо вам, — Билли порывисто обняла Салли. — Большое спасибо, за то что приехали. Мне хотелось бы быть такой, как вы.

— Боже упаси! Девочка моя, вы прекрасны сами по себе. Внешне и внутренне, я хорошо разбираюсь в людях, — весело сказала Салли. — Живите спокойно, Билли, не берите на себя лишних забот. Я буду молиться за Мосса, как и за своих мальчиков. Берегите себя!

— Обещаю.

Салли расцеловала Билли в обе щеки и еще раз обняла на прощание.

Из прихожей за всеми этими нежностями с недовольной миной на лице наблюдала Агнес Эймз. Из окна кабинета смотрел на сестру и невестку Сет Коулмэн. Объятия и поцелуи вызвали у него угрюмое сопение.

«Эти дуры только и знают, что миловаться. Вот уж кому нельзя доверять». — Он опустил жалюзи и проковылял к столу, на котором лежал чек на три миллиона долларов. На лице его появилась хитроватая усмешка.

В Рэгтаун Салли приехала на такси. Встречала ее целая толпа: подрядчики-строители, садоводы, отцы города, прежний землевладелец. Закончив обмен любезностями, Салли направилась к лачугам. Невозможно поверить, но и двадцать лет спустя некоторые из них все еще стояли. А вот и номер четыре. Жестяная крыша, покосившиеся стены. Как могло случиться, что эта убогость все еще цела? Потому что она ждала тебя, шепнуло ее сердце.

Спустя несколько часов — после того как все слова были сказаны, все дела сделаны, все бумаги подписаны, — Салли возвращалась ночным рейсом в Лас-Вегас.

Салли сошла по трапу, отыскивая глазами Дэвина, но вместо него увидела своего мужа, ожидающего ее у выхода. Сердце вдруг ушло в пятки, она рванулась к нему. Пожалуйста, Господи, пусть только у него не будет плохих новостей. Пусть с нашими сыновьями ничего не случится!

— Что, Филип? — крикнула она.

— Салли, Салли, успокойся! У мальчиков все хорошо.

— Говори же, Филип, что? Ты напугал меня до смерти. Что? Почему ты здесь?

— Потому что я хотел тебя обрадовать. Эш женился.

— Женился? Эш? Откуда ты знаешь, Филип?

— Сегодня прилетела его жена. Совсем недавно.

— Его жена? Как она нашла тебя?

— Эш позвонил, что она прилетает. Дэвин тоже был в аэропорту, ждал тебя, когда прибыл ее самолет. Он повез ее в город, а я остался здесь. Успел поговорить с ней пару минут.

— Какая она? Красивая? Эш женился, не посоветовавшись с нами. Это непростительно, Филип. Сколько ей лет? Тебе она понравилась? Отвечай же, Филип.

— Ты ее знаешь, и она тебе нравится. Она сказала, что так хотел Эш. Это Фанни Логан, Салли.

— Фанни? Секретарша Дэвина? Филип, как же так? Я ничего не понимаю. Фанни Логан?

— Я тоже ничего не понимаю, но наш сын женился, и теперь у нас есть невестка. Вот пройдет шок, и ты сама увидишь, что ничего особенного не произошло.

— Филип, все не так. Эш не создан для брака, и мы оба это знаем. Фанни… не верю, что такая милая девушка… как это случилось?

— Они переписывались какое-то время. А познакомились, когда он был здесь в отпуске. Ты, наверное, помнишь.

— Я хотела… думала, что они с Саймоном составят идеальную пару. Даже намекнула ей на это, показала его фотографию. Я очень огорчена, Филип.

— Она любит нашего сына, Салли.

— Вот что я тебе, Филип, скажу: эта женитьба — ошибка.

— Я запомню, что ты сказала. Фанни намерена продолжать работать у Дэвина, а жить до возвращения Эша собирается все там же, в пансионате.

— И это тоже неправильно. Как можно позволить, чтобы она жила в пансионате? Ты не знаешь, у нее есть деньги?

— Но если она хочет продолжать жить в пансионате, то почему мы должны настаивать на чем-то ином? Подожди, Салли, это шок. Тебе надо домой, поспать. А утром на свежую голову все обдумаешь.

— Они не подходят друг другу.

— Мы тоже, но ведь до сих пор мы женаты. Мне показалось, когда Эш звонил, что голос у него счастливый. А Фанни… да у нее звезды в глазах. Мне представляется, что она разумная девушка, так что вряд ли ее решение было поспешным. Знаешь, я так разволновался, что забыл тебя спросить: Сет Коулмэн действительно оказался твоим братом?

— Да. Пойдем домой, Филип. Я очень устала. Все не так, все совершенно не так…

— Теперь уже поздно что-то менять. Надо привыкать к новому положению. Посмотри, у тебя есть теперь дочь, которую ты всегда хотела. Она даже напоминает тебя внешне.

— Все не так, все совсем не так, — продолжала бормотать Салли.

Глава 12

Фанни заворочалась, подняла голову с мягкой низкой подушки и, прищурившись, уставилась на маленький будильник, стоявший на тумбочке у кровати. Через пятнадцать минут надо вставать и отправляться на работу. Пятнадцать долгих прекрасных минут, когда не нужно ничего делать, а можно подумать, помечтать, вспомнить Эша и десять восхитительных дней на острове. Она вытащила из-под подушки руку, чтобы еще раз полюбоваться колечком. Золотое и совсем простенькое. Эш обещал купить что-нибудь получше, когда вернется, но Фанни знала, что никогда не снимет это. Ни бриллианты, ни рубины, ни изумруды — ничто не соблазнит ее заменить это кольцо, которое Эш надел на ее палец. Ей вспомнились те резкие слова, которыми он встретил ее предложение купить кольцо и для него. Категорический отказ! Фанни подумала, что отнеслась к этому довольно спокойно. Ее отец не носил кольца. Филип Торнтон — тоже, хотя тут совсем другое дело. Может, со временем Эш передумает, когда увидит, какая хорошая из нее получилась жена. Фанни снова взглянула на часы.

Будильник зазвонил, возвращая ее из рая с теплым солнцем и необыкновенными цветами в реальный мир. Сегодня, в этом реальном мире, ей придется позвонить отцу еще раз в надежде, что шок, в который повергло его это сообщение, уже прошел. Надо также поболтать обо всем с Бесс, приготовиться к долгому разговору с боссом и свекровью. Что скажет ей Салли Торнтон? Эш уже предупредил, что она вряд ли будет довольна, что она не верит в надежность поспешных браков, потому что сама вышла замуж именно так. «Будь сама собой, Фанни», — посоветовал он. Еще Эш предупредил, что его мать станет либо избегать ее, как чумы, либо постарается приручить любовью и деньгами. «Она думает, что деньги могут все». — В голосе его прозвучала такая боль…

Фанни подкрасила губы, проверила чулки — прямо ли лежит шов — и побрызгала духами шею и запястья. Миссис Эш Торнтон готова к первому после праздников рабочему дню. Миссис Эш Торнтон в состоянии справиться с любой возможной проблемой. Миссис Эш Торнтон не терпится поделиться новостями со своей подругой Бесс. А главное — миссис Эш Торнтон безумно счастлива!

— Миссис Торнтон, как вы себя сегодня чувствуете? — приветствовал ее Дэвин Роллинз. — Отличный денек, не так ли? Не хотелось вас об этом спрашивать, но… вы намерены продолжать работу или мне пора заняться поисками новой секретарши?

— Я хотела бы остаться, мистер Роллинз. Кроме того, я собираюсь жить в пансионате. Так дешевле, чем снимать квартиру. Эш займется всеми бумагами на службе. Вы уже разговаривали с миссис Торнтон?

— Да, вчера вечером, после ее возвращения. Филип встречал ее в аэропорту и все рассказал.

— Она огорчена?

— Я думаю, не столько огорчена, сколько обижена. Женщины очень чувствительны в таких делах, как брак, особенно если это касается старшего сына. Вам следует, возможно, подумать о венчании, когда Эш вернется. Может быть, и ваша семья захочет поприсутствовать при этом событии.

— Это мысль, хотя… Меня это не беспокоит, как не беспокоит, по-моему, и Эша. Мне понравилась наша свадьба. Мы даже надели цветочные гирлянды, которые сами же и сплели. У меня в волосах тоже были цветы, и в руке букетик. Эш выглядел просто очаровательно в военной форме. Мы сказали какие-то слова, Эш надел мне на палец кольцо. Я уже много раз говорила вам, мистер Роллинз, что я простой человек. Мне не много нужно. Я неплохая хозяйка. Я буду хорошо относиться к Эшу. У миссис Торнтон нет причин для беспокойства.

— Да, Фанни, у нее нет дочери, у вас нет матери. Возможно, это сблизит вас обеих.

— Мне бы этого хотелось. Думаю, что и Эш был бы этому рад. А сейчас, пожалуй, пора приниматься за работу. О, что это?

— План Рэгтаунского парка и коттеджа, а это, естественно, счета. И, чуть не забыл, миссис Торнтон хотела зайти около полудня. Она собирается пригласить вас на ланч, если, конечно, это не нарушает ваших планов.

— С удовольствием. — Что ж, Бесс придется подождать.

Часы показывали одиннадцать тридцать, когда Салли Торнтон вошла в офис Дэвина Роллинза, одетая в шерстяной костюм цвета спелой черники. На голове у нее сидела крохотная шляпка того же цвета.

— Как ты аппетитно выглядишь, — пошутил Дэвин. — Боже, Салли, я по тебе скучал!

Салли позволила ему обнять себя.

— Но, Дэвин, меня же не было всего несколько дней.

— Не имеет значения. Тебя не было рядом. Без тебя меня охватывает паника. Я всегда боюсь что ты не вернешься.

— Как ты думаешь, почему я так быстро вернулась? Давай пообедаем вечером и…

— Меня не надо просить дважды. Семь — о'кей?

— Превосходно. Где Фанни? Она что-нибудь сказала?

— Только то, что она безумно счастлива. Она очень любит твоего сына.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Все дело в нем. Любит ли он ее по-настоящему? По некоторым причинам я так не думаю. Можешь считать это женской интуицией. Она согласилась на ланч?

— Сказала, что с удовольствием. Я послал ее отнести кой-какие документы судье. О, кажется, это ее шаги.

— Миссис Торнтон… Салли… я…

— Не надо ничего говорить, Фанни. Я рада за тебя и Эша. Надеюсь, у вас впереди много счастливых лет.

Фанни видела, как заблестели слезы в глазах Салли, когда она сделала шаг вперед и заключила ее в объятия.

— Я сделаю все, Салли, чтобы Эш был счастлив со мной. Клянусь вам в этом! Я так его люблю, что у меня даже голова кружится. Обещаю, что буду хорошей женой. Я знаю, как держать дом в порядке, умею шить и готовить. И работать в саду. Мне много приходилось сидеть с детьми, даже с очень маленькими. Не хочу, чтобы вы разочаровались во мне. Постараюсь стать для вас хорошей дочерью. Может, я и буду в чем-то ошибаться, у меня ведь не было матери.

— Тогда мы будем учиться вместе. У меня никогда не было дочери. Обещай не молчать, когда я буду вести себя, как чересчур заботливая свекровь, и совать нос в ваши дела.

— Обещаю.

— Ну вот, а теперь, милые леди, почему бы вам не отправиться куда-нибудь и не дать вашему покорному слуге немного поработать?

— Фанни, я познакомилась с одной очаровательной молодой женщиной примерно вашего возраста. Это жена Мосса, моего племянника. Тот Сет Коулмэн, о котором мы говорили — помните, в День благодарения? — действительно оказался моим братом. Думаю, вы могли бы подружиться. На ранчо, где они живут, нет молодежи, и бедняжке не с кем общаться. У нее маленькая девочка, хотя я и не успела ее увидеть. Я собираюсь устроить семейный вечер на День памяти и пригласить всех моих родственников. А пока вы могли бы познакомиться с ней. Подозреваю, что живется ей в этом мрачном доме с матерью и свекром не очень весело. Ее мать женщина весьма суровая, а мой брат вести себя с женщинами совершенно не умеет. Ее зовут Билли, она миленькая и чем-то похожа на вас, Я дам ее номер телефона, чтобы вы могли позвонить ей.

— С удовольствием. Как вы нашли своего брата? Все ли прошло так, как вы надеялись?

— Во многих отношениях — да. Сет… он напоминает мне отца. Поначалу Сет отнесся ко мне с подозрением. Возможно, я и ошибаюсь, но, кажется, мой брат весьма низкого мнения о женщинах вообще. Вот почему я и хочу, чтобы вы подружились с Билли. А сейчас давайте выпьем шампанского, нам ведь есть что отпраздновать.

— Никогда не пила днем. Ладно. Пожалуйста, если вы не против, Салли, расскажите мне об Эше. Каким он был в детстве? Мне хочется знать о нем все. А я расскажу вам, как мы познакомились, как переписывались. Я так рада, что это больше не секрет!

— Мы чудесно заживем с вами, Фанни. — Салли подалась вперед и пожала руку своей новоиспеченной невестке.

Фанни улыбнулась. Все складывается замечательно!

Две миссис Торнтон поговорили о многом, но главной темой были Эш и Саймон. Они выпили за счастье, за долголетие, за детей. Ланч растянулся на два часа, и к концу его обе женщины чувствовали себя так, будто знакомы друг с другом давным-давно. Фанни казалось, что она встретила мать. Она сияла от счастья. А Салли Торнтон думала, что наконец-то судьба послала ей дочь, о которой она давно мечтала.

21 сентября 1944 года, в день когда американские войска начали воздушную атаку Манилы, Фанни Торнтон родила двойню.

— Два мальчика! — воскликнула изумленная Салли.

— Близнецы? — переспросил Филип.

— О Боже, надо сделать покупки, Филип, мы же покупали все для одного. Тебе придется помочь мне.

— Салли, я бы с удовольствием остался и помог тебе, но сегодня привезут десять тысяч цыплят. Мне нужно быть там.

— Ты прав, Филип. Цыплята, конечно, важное дело. Ты не будешь возражать, если я попрошу Дэвина? Это семейные хлопоты, и мне не хотелось бы…

— Все в порядке, Салли. Уверен, что Дэвин будет только рад. Кстати, а где он? Я думал, что он придет.

— Филип! Это же семейное дело.

— Ты хочешь сказать, что Дэвин не часть этой семьи? Да, довольно-таки странная ситуация. Ну так, если тебе требуется мое разрешение, звони Дэвину.

— Он очень хорошо относится к Фанни, по-отцовски. Вот, вспомнила: надо же позвонить мистеру Логану. Интересно, как Фанни назовет мальчиков? Филип, что я говорю? — мальчиков. Да они же еще крохи.

— Передай мистеру Логану мои поздравления и скажи, что быть дедушкой — это замечательно.

— О Боже, Филип, у нас уже внуки. Как ты думаешь, они будут звать меня бабушкой? — спросила Салли.

— Нисколько не удивлюсь, — рассмеялся он, целуя ее в щеку. — Поцелуй Фанни за меня. Я постараюсь вернуться сегодня вечером.

У Филипа упало сердце, когда, выйдя за дверь, он увидел сидевшего на скамейке у входа Дэвина.

— Заходите! — хмуро пригласил он.

— Филип, я не хочу вмешиваться. Я только ожидал… думал…

— Близнецы! Мальчики!

— Двойняшки? О Боже!

— Вот и я говорю. Позаботьтесь там обо всем, Дэвин.

— Филип…

— Салли вас ждет.

Дэвин нерешительно протянул руку и затаил дыхание, не зная, как отреагирует Филип. Тот, не колеблясь, пожал ему руку и даже похлопал по плечу.

— Сейчас у вас только и забот, что два малыша. А вот меня дожидаются десять тысяч цыплят.

— Слава Богу, что вам не надо давать им имена.

— Почему же, они прибывают партиями по пятьсот штук, и каждой партии нужно давать свое имя.

— Вы меня разыгрываете, Филип?

— Нисколько, Ну, до встречи, Дэвин.

Дэвин вошел в комнату ожидания родильного дома и рассказал Салли о встрече с Филипом.

— Да, он такой, — задумчиво кивнула Салли. — Помнишь прошлое Рождество? Его действительно волнует состояние этих цыплят. Он очень серьезно ко всему относится. Ты не представляешь, сколько мы имеем от этого бизнеса. Впрочем, конечно, представляешь. Ты же ведешь мои дела. Я заговариваюсь, потому что очень волнуюсь. Нянечка сказала, что малышей можно будет увидеть через несколько минут. Не думаю, что Фанни сейчас так уж хочется принимать посетителей, но нужно, чтобы она знала, что я здесь. Ее отцу я уже позвонила. Он так разволновался, что едва мог говорить. Мне удалось запустить машину, так сказать, чтобы известие передали на «Хорнет». Как это воспримет Эш? Вот и нянечка машет нам. Должно быть, малыши готовы.

— О Боже, они же одинаковые! — в изумлении воскликнула Салли.

— А что, новорожденные всегда такие маленькие? — поинтересовался Дэвин.

— Они похожи на Фанни. Смотри, Дэвин — точь-в-точь Фанни.

Фанни, с мокрыми еще волосами, лежала на груде белых подушек. Салли попыталась вспомнить, как выглядела сама при рождении сыновей, но в памяти остались только злость, раздражение, горечь. Тогда, кажется, ей не хотелось ничего, только спать, спать, спать. У Фанни блестели глаза, на лице сияла усталая улыбка.

— Вы уже видели их, Салли? Здравствуйте, мистер Роллинз! Что сказал мой отец? Вы сообщили на «Хорнет»? Они чудесные, правда, Салли? Вы оказались правы, боли почти и не помню.

— Вы прекрасно выглядите, — сказала Салли, целуя невестку в щеку.

— Да, они тут позаботились обо мне. Сейчас я чувствую себя уже нормально, только вот есть хочется. Но скоро обещали принести сандвич. Я все думала, пыталась выбрать имена, но не знаю, стоит ли. Вдруг я ошибусь, и Эшу не понравится? Но и без имени нельзя. Доктор повесил им на руки такие браслетики с цифрами «I» и «II». «I» — это тот, который старше на три минуты. Представляете? Как вам понравится, если я назову их Бэрч Коулмэн Торнтон и Садж Логан Торнтон? Это мои любимые имена.

— Мне нравится, — сказала Салли. — Хорошо, что вы взяли наши девичьи фамилии. Очень мило, Фанни.

— Тогда пусть будут Бэрч и Садж. Бэрч — старший. Мне даже легче стало. «Первый» и «Второй» — это как-то неправильно.

— Ну что ж, теперь вам надо отдохнуть.

— Салли, я хочу поблагодарить вас за все. Не знаю, что бы я без вас делала. Хочу, чтобы вы знали об этом.

— Иначе и быть не может. Поспите, Фанни.

— Скорее бы Эш приехал. Я так счастлива!

— Она уснула. Не думаю, что видел другого столь же счастливого человека, и при этом такого усталого, — заметил Дэвин. — Ты можешь гордиться внуками, Салли.

— Я горжусь, Дэвин. Поедем домой. День был трудный, пора и нам отдохнуть. Вдвоем.

— Да, Салли, как чудесно, когда ты это говоришь. — Дэвин наклонился и поцеловал ее в шею.

— Поедем, Дэвин. Я так рада, что ты со мной. Но скажи какая она милая. На нее смотреть — и то приятно.

— Да, дорогая, после тебя — первая красавица.

— Не знаю, как бы я выдержала двадцать один час, — сказала Салли, беря Дэвина под руку и направляясь к выходу. — Надеюсь, из нее получится замечательная мать, а Эш будет хотя бы наполовину столь же хорош, как его отец. Меня это беспокоит, Дэвин.

— Ты уже сказала Фанни, что купила для них дом?

— Нет. Я хочу отвезти ее туда сразу из больницы. Хочу сделать ей сюрприз. Завтра или послезавтра соберу ее вещи. Как ты думаешь, Дэвин, он ей понравится?

— Конечно. Если рассматривать его в качестве несколько запоздалого свадебного подарка, то лучше не сыскать. Как ты думаешь, что мне купить для малышей?

— Фанни все понравится. Только не забудь, что их двое. Ну разве это не прекрасно, Дэвин? Ты не чувствуешь себя в какой-то степени дедушкой? Я наверняка знаю, что Филип был бы только рад этому. Уверена, что и мистер Логан не стал бы возражать. А уж обо мне и говорить нечего.

Они вышли. Дэвин прижал к себе Салли.

— Я люблю тебя, бабушка Торнтон. Если бы мы не стояли посреди улицы, я бы поцеловал тебя так, что ты задохнулась бы.

— Ты можешь сделать это чуть позже.

— Не сомневайся. Знаешь, мне еще не приходилось любить бабушек.

— Полагаешь, есть какая-то разница?

— Не сомневаюсь. Новые ощущения. — Он усмехнулся.

Держа в руке шлем и очки, Эш Торнтон, недавно получивший очередное звание, козырнул своему самолету и направился было в каюту, как вдруг радист подал ему знак.

— Вам радиограмма, майор. Поздравляю!

Майор устало кивнул и опустил глаза на узкий клочок бумаги. Он дважды прочитал сообщение, прежде чем смысл дошел до него. Двойня! Он стал отцом! Вот так так! Теперь он ответствен за жизнь троих людей. Эш повернулся и поднялся на палубу. Ему хотелось снова сесть в самолет, взмыть в небо и парить в вышине, там, где можно спокойно предаться своим мыслям. Он огляделся по сторонам. Сердце бешено колотилось. «Не прыгнуть ли за борт?» — мелькнула шальная мысль.

Он направился в радиорубку и попросил послать радиограмму брату на «Энтерпрайз». Послание Адаму Джессапу, тоже недавно получившему звание капитана, было кратким: «Дорогой Адам, майор Эш Торнтон сообщает о рождении двух сыновей».

Ответ брата заставил его улыбнуться:

«Поздравляю, Эш! Бой с Нагомой покажется тебе пустяком по сравнению с ежесуточным кормлением в два часа ночи. Отдыхай пока! Дядя Адам».

Фанни не хватало рук и ног. Со дня на день должен приехать Эш, которому по случаю рождения детей предоставили четырехдневный отпуск. А еще приближался День благодарения и торжественный обед с приглашением всей семьи. Даже при том, что приходящая домработница делала значительную часть работы, а нанятая сиделка избавляла от необходимости дежурить у кроваток малышей, со временем было туго. А сегодняшний день показался особенно трудным: дети хныкали — у Бэрча болело ухо, у Саджа появилась опрелость; няня заболела, домработница уже ушла; в прачечной скопилась куча белья.

Салли застала Фанни, когда та убаюкивала малышей. Оба явно не желали спать. Увидев свекровь, Фанни расплакалась.

— Фанни, почему ты не позвонила мне? Никогда, никогда не стесняйся попросить о помощи. Рассказывай, что случилось.

— Дом слишком велик, Салли. Домработница недовольна. Сиделка жалуется, что мальчики постоянно ревут. Я каждый раз боюсь, что она больше не придет. И… ох, Салли, я выгляжу как корова! Делаю, кажется, все так, как сказал доктор, но малыши ведут себя совсем не по правилам. Они не должны все время плакать, а между тем только этим и занимаются. Иногда так орут, что я едва не схожу с ума.

— Тебе следовало позвонить мне. — Салли понимала, что нужно найти еще какие-то слова, чтобы успокоить Фанни. — Ты же понимаешь, что материнство — это совсем новое для тебя положение. Ты уже не беззаботная девушка, умчавшаяся на Гавайи по первому зову молодого человека. Ответственность за ребенка — тяжелое испытание, а у тебя их двое.

— Постараюсь любить своих детей, но я хотела, чтобы была девочка. Думаю, и Эш огорчен, что у нас нет дочери. Чувствую себя так, словно сама в это виновата.

— Жаль, что ты сразу же не пришла ко мне.

— Мне не хотелось вас беспокоить. Вы и так столько для нас сделали.

— Ничего страшного не случилось. Я позвоню сейчас Су Ли, и она все возьмет в свои руки. Все уладится! С этой минуты детей будут кормить из бутылочки. Начнешь понемногу отлучать их от себя.

— Но, Салли, я не могу оставить детей.

— Нет, можешь. Ты совсем о себе не думаешь. Малыши чувствуют твою нервозность и реагируют на нее. Тебе нужен сон, нужен свежий воздух.

— Эш…

— А вот о нем думай меньше всего. Он отнесется к этому вполне спокойно, как к само собой разумеющемуся. Что касается твоей фигуры… она придет в норму. Ну, улыбнись-ка! Все будет в порядке.

Вскоре явилась целая армия помощников. Их возглавляла пожилая китаянка, с трудом изъяснявшаяся по-английски, Салли, когда-то бегло говорившая на китайском, откашлялась и приступила к делу. Наконец все инструкции были даны, и Салли повела невестку из дому.

— Когда мы вернемся, тебе покажется, что ты вошла в другой мир. Мы оставим в доме двух девушек — одну на ночь, другую на день, — они помогут тебе с малышами. Две женщины постарше займутся домашним хозяйством, наладят определенный режим, которого тебе как раз и не хватает.

— Салли, я не могу себе этого позволить. Эша удар хватит. Он и так не очень обрадовался, узнав, что вы купили для нас дом.

— Эш привык к комфорту. Ему нравится щелкать пальцами и получать готовое. Допускаю, что мой сын мог измениться, но вряд ли. Не стоит волноваться из-за Эша. Сейчас у нас ланч. Потом ты пойдешь в салон красоты и приведешь себя в порядок. После этого на очереди магазины.

Женщины вернулись домой в половине седьмого. Фанни остановилась с недоуменным выражением на лице.

— Послушайте, Салли, что это?

— Я ничего не слышу.

— Вот именно! Мальчики не плачут. Не могу поверить. Вы не думаете, что что-то могло случиться?

— Нет, все в порядке. И пахнет чем-то… восхитительно! Наверное, обед уже готов!

— Обед? Да ведь в доме не было никаких продуктов… Я хочу посмотреть на малышей. Везде так чисто, — сказала Фанни, озираясь. — И свежие цветы. Просто чудо какое-то!

В детской царил полумрак, на туалетном столике горела лампа. В кресле-качалке, сложив на коленях руки, сидела старая китаянка. Увидев Фанни, она кивнула в сторону кроватки, улыбнулась: братья мирно спали.

— Как вас зовут? — шепотом спросила Фанни.

— Не септать. Не ходить на сыпочка. Дети не просыпаться. Мисси мозно суметь, хлопать двель, бегать. Мой имя — Мун. Мисси есть, мисси спать. Мун оставаться. Колмить детей до сна.

Фанни наклонилась и обняла китаянку за плечи.

— Меня зовут Фанни. Спасибо, что позаботились о моих сыновьях. Не знаю, что вы делали, но, наверное, так и надо. Я не спала уже две ночи.

Она сбежала по лестнице на кухню.

— Просто не верится, Салли, мальчики спокойно спят. Я чувствую себя так, словно у меня гора с плеч свалилась. Сейчас поем, покормлю их, приму ванну, примерю покупки и — спать. Вы не останетесь на ужин, Салли?

— Не могу, милочка, спасибо за приглашение. Нужно оплатить счета по Рэгтауну. Дэвин только что звонил и сказал, что пришло письмо от Сета. Мы перекусим попозже. Восхитительный аромат! Я спросила, что это, и они сказали: свинина, рис, какой-то редкостный соус и зеленый лук. А еще есть свежий горошек, печеный хлеб и, по-моему, шоколадный пирог. Все родственники Су Ли прекрасно готовят. Фанни, мне действительно надо идти. У тебя есть еще какие-нибудь просьбы?

— Нет, ничего. Спасибо за все!

— Кстати, когда у нас праздничный обед?

— Я рассчитывала на три часа. Эш обещал быть к полудню. Если что-то изменится, я позвоню.

— Отлично! Буду ждать. Очень мило, что ты пригласила Дэвина. Он тронут. С Филипом проблем нет. Я тоже хотела поблагодарить тебя за все.

— Салли, ради вас я готова на что угодно. — Фанни обняла свекровь.

— И я тоже. Ну все, отдыхай, наслаждайся тишиной. Сделай пальцы крестиком, чтобы так все и было. Аминь!

Натянуть на себя резиновый пояс оказалось не так-то и просто. Фанни даже вспотела. Потом долго смотрела в зеркало. Она выглядела толстой. Лишних двадцать фунтов! Платье, купленное ей Салли, было скроено хитро, но все же не скрывало выступающий живот и излишне полную грудь. Ей хотелось плакать. Эш будет разочарован!

— Фанни, мы здесь! — донесся голос Бесс.

— Поднимайся и скажи Джону, пусть сделает себе что-нибудь выпить.

— Вижу, в доме все в порядке. Только сама ты выглядишь так, словно вот-вот собираешься зареветь.

— Посмотри на меня, Бесс. У меня двадцать фунтов лишнего веса. Я чувствую себя коровой. Таких толстых коленок у меня никогда не было. А главное, весь этот лишний вес разместился не там, где можно бы. Я не могу носить кружевное белье. Вот это платье оказалось единственным, более или менее прикрывающим мои… недостатки.

— Фанни, у тебя двое малышей! От лишнего веса не так-то легко избавиться, но постепенно все станет нормально. К новому году ты будешь в форме. Я бы не обращала внимания на такую мелочь. Джон, например, не хочет, чтобы я худела, он любит меня такой, какая я есть. Ты даже не представляешь, какая это радость для меня!

— Эш во мне разочаруется, Бесс.

— Только не начинай мучиться из-за такой ерунды, а то испортишь весь день.

— Скажи мне честно, как я выгляжу?

— На мой взгляд, Фанни, ты выглядишь прекрасно. Заканчивай побыстрее. Можно мне взглянуть на ребятишек?

— Если пожелаешь, возьми их с собой вниз. В гостиной поставим две качалки. Я хочу, чтобы Эш увидел их сразу, как только войдет.

— О'кей, — кивнула Бесс. — Я тебе даже завидую. Мне и самой хочется поскорее завести ребенка.

— Только не сейчас, Бесс.

— Мы хотим попробовать сейчас. Джон любит детей. Он так горд, что ты попросила его стать крестным.

Фанни буквально слетела с дивана, когда услышала, как к дому подкатило такси. От лица отлила кровь. Что делать? Бежать к двери? Или выйти в фойе? Или занять место у кроваток сыновей? Она растерянно оглядела собравшихся гостей, которые вдруг притихли и повернулись к двери. Затем, отбросив сомнения, кинулась в фойе с именем мужа на губах.

Эш выглядел так, что мог бы позировать для армейской рекламы, призывая молодых людей послужить своей стране.

— Вот это да! Ну и встреча!

Не будь она совсем рядом, не гляди на мужа с надеждой, Фанни, может быть, и не заметила бы, как на мгновение изменилось выражение лица Эша, когда он остановил на ней свой взгляд. На груди под платьем вдруг стало тепло и мокро, на глаза выступили слезы. Проклятье, даже марлевые прокладки не помогли! Через пять минут ее новенькое платье промокнет насквозь.

— Я сейчас вернусь, — прошептала она, когда они вошли в гостиную, и чуть не выбежала из комнаты. Только Бесс заметила искаженное мукой лицо подруги и сразу же последовала за ней наверх.

— В чем дело? Что-нибудь не так?

— Все не так, Бесс, — ответила Фанни. — Посмотри, еще минута — и все увидели бы пятна. Ну, как тебе это нравится? — Она переоделась, поправила прическу и глубоко вздохнула. — Бесс, я видела его глаза, он не смог скрыть своих чувств. Знаешь, это было почти… отвращение. Я видела. Черт возьми, видела, видела! Он даже ничего мне не сказал.

— Пошли, пошли быстрее, тебе нельзя здесь задерживаться. Если то, что ты говоришь, правда, то твой муж просто свинья. Парни иногда бывают такими ничтожествами, это всем известно. Не принимай близко к сердцу, Фанни. Ты чересчур мнительна. Пошли, ты пропускаешь самое главное: первые пять минут встречи Эша с сыновьями. Черт, ну почему всегда что-нибудь не так? Ладно, Фанни, улыбнись! Я же рядом.

— Как ты думаешь, Эш, на кого они похожи? — спросила Фанни.

— Никак не могу решить, я их даже не различаю. Если ты поменяешь их местами или перевесишь браслетики, я, наверное, и не замечу. Посмотри, один улыбается, другой хмурится. — Он восхищенно покачал головой. — Маленькие, но уже люди. Мне почему-то казалось, что дети все время плачут.

— Так оно и есть. Они постоянно плакали, день и ночь. Так продолжалось больше двух месяцев. Если бы не твоя мать и Мун, меня бы уже увезли в сумасшедший дом. Только они не улыбаются и не хмурятся, это газы.

— А мне больше нравится считать, что они улыбаются и хмурятся, — беззаботно заметил Эш.

— Обед готов, — объявила Салли.

Бесс взяла на руки Саджа, Фанни — Бэрча.

— Мы только отнесем малышей наверх к Мун.

Когда они вернулись в столовую, все уже ожидали молитвы. Фанни заняла свое место рядом с Салли. Эш стоял напротив. Филип, сложив руки, прочел короткую благодарственную молитву.

— Надеюсь, обед понравится тебе, Эш. Как кормили на «Хорнете»?

— Вообще-то, довольно хорошо. Хотя, разумеется, не так вкусно, — ответил он, накладывая себе на тарелку. — Ты что-нибудь из этого готовила, дорогая?

— Ни-че-го! — весело ответила Фанни.

— Эш только что сказал, что не может остаться на четыре дня, как обещал. Он вынужден уехать утром. — Салли с тревогой посмотрела на Фанни.

— Какой стыд… — Фанни пододвинула к себе тарелку с картофельным пюре. — Мм… вкусно. Наверное, я уже никогда не похудею.

— Разумеется похудеешь. Ты и так уже много сбросила. Со мной было то же самое.

— Салли абсолютно права. Она тоже временами выглядела… пухленькой.

— Спасибо, Филип. Но я была не пухленькая, а толстая.

Эш посмотрел на Салли, на отца, затем уставился на жену. Она была так похожа на его мать, что это казалось неправдоподобным. Обе миссис Торнтон выжидающе глядели на него.

— И сколько ты набрала лишнего, дорогая? — поинтересовался он.

— Шестьдесят пять фунтов, — усмехнулась Фанни.

— Шестьдесят пять?!

Фанни кивнула, не переставая есть. За столом воцарилась тишина.

— И все же, Эш, скажи, как тебе сыновья? Здоровые малыши, верно? — вступил в разговор Дэвин. Салли взглядом поблагодарила его.

— Очень красивые, как и должно быть. А когда они начнут что-то делать? Ну… стоять на голове, вылезать из кроватки…

Салли принужденно рассмеялась.

— Месяцев через пять-шесть. Сейчас они только спят, едят и плачут.

— Похоже, Эш, ты это пропустишь, — заметила Фанни, протягивая руку за третьей булочкой. Она щедро намазала ее маслом и отправила в рот. Ее муж шокирован тем, как она выглядит? Ей и самой не хочется смотреть на себя в зеркало.

— К сожалению, я худею не так быстро, как хотелось бы. Но в следующий раз, когда вы меня увидите, майор Эш Торнтон, вам лучше держаться покрепче за крылышки в петлицах. Обещаю — вы меня не узнаете.

Салли захлопала в ладоши, остальные поддержали ее.

— Вот молодец!

— Из-за чего сыр-бор? — удивился Эш. — Дорогая, на мой взгляд, ты выглядишь чудесно. Даже если ты оденешься в лохмотья и выйдешь встречать меня в бигуди, все будет о'кей. Что у нас на десерт?

Салли в упор посмотрела на сына, а Филип опустил глаза: голос Эша прозвучал фальшиво, и он прекрасно это понял.

В шесть часов гости извинились и стали расходиться, чтобы дать молодоженам возможность побыть наедине.

— Позвони мне, если что-то пойдет не так, — шепнула на ухо подруге Бесс.

— Не будьте к нему чересчур строги, Фанни. Отцовство — тяжелое бремя для каждого мужчины, — пробормотал Филип.

— Вы сегодня еще прелестнее, чем в тот день, когда я увидел вас в аптеке. В случае необходимости вы знаете, где меня найти, — сказал Дэвин.

Когда дверь за гостями закрылась, Эш спросил:

— О чем это вы шептались?

— Да так, обычные пожелания. Ты что-то устало выглядишь, Эш.

— И ты тоже, дорогая. Мне бы хотелось залечь сейчас на целые сутки, но не могу: в три тридцать нужно вставать. А дом действительно прекрасный. Теперь я понимаю, почему ты одна не справляешься, но придется что-то делать с этим. У меня вряд ли есть возможность содержать столько прислуги, а брать деньги у матери мы не можем, это неправильно.

— Я знаю, Эш. Я пыталась отказаться, она настаивала. Как только дети подрастут немного, я сразу же всех отпущу. Но знаешь, я совсем замоталась. Если я заболею, кто присмотрит за малышами? Мне не обойтись без твоей матери, потому что мои силы и возможности не безграничны.

— Ты права, Фанни. Извини, сегодня я вел себя не лучшим образом. Мы еще просто не привыкли к нашему новому положению. Предоставляю тебе решать все так, как ты посчитаешь нужным. Давай немного посидим на диване, выпьем кофе и бренди. Хочу, чтобы ты рассказала мне все о ребятах, о себе. Позвони в этот чертов звонок — раз уж он есть, так почему бы им не воспользоваться?

Было девять часов, когда Эш и Фанни поднялись в свою комнату.

— Чудесно, — сказал Эш, оглядываясь. — Ты сама здесь все обставила или это сделала моя мать?

— Я сама выбирала обои, шторы. Тона подбирала нейтральные, чтобы тебе не показалось, что это женская комната. Малыши какое-то время находились тут, но потом я решила, что это не очень хорошо, и перевела их в детскую.

— Весьма похвально. Что ж, давайте ложиться, миссис Торнтон.

— Я думала, что ты и не предложишь.

— Здесь совсем не то, что в хижине на берегу. Хотя мне нравилось там, и я, наверное, никогда этого не забуду, — сказал Эш, целуя ее в шею.

— Мне тоже было хорошо там. Казалось, что я могла бы жить так с тобой вечно.

— Нельзя вечно жить в раю. Послушай, Фанни, если я сделал или сказал что-то не так… извини. Ты почему-то вдруг превратилась прямо-таки в глыбу льда. Скажи, в чем дело, чтобы это больше не повторилось.

Фанни не сдержала слез.

— Ты так посмотрел на меня! Это меня разозлило. Мне очень жаль.

— Сбрось-ка с себя одежду, миссис Торнтон. Слишком долго я дожидался этого дня.

— И я, — призналась Фанни.

В спальне горел только ночник. Интересно, Эш выключил свет, чтобы не смотреть на ее тело? Там, на пляже, они занимались любовью средь бела дня. И в домике на берегу никому не приходило в голову гасить лампы. Желание, переполнявшее ее всего минуту назад, угасло. Правда, ненадолго — стоило Эшу коснуться ее. Его руки жадно шарили по ее телу, колено настойчиво раздвигало бедра… Все закончилось в считанные секунды. Эш свалился с нее, тяжело дыша.

— Не мог ждать. Последние дни только об этом и думал. Не сердись. Я так хотел тебя…

— О'кей, — прошептала Фанни. — Но почему тебе не поспать, а когда проснешься, мы можем, если хочешь…

— Не позволяй мне спать слишком долго. Самое позднее в три тридцать мне нужно выйти. — Через минуту он уже мирно посапывал, лежа на боку, а Фанни плакала в подушку. Вскоре уснула и она. Проснулась где-то после полуночи — Эш настойчиво прижимался к ней.

— Садись, скачи, как тогда, на Гавайях.

Все повторилось заново, как тогда, в раю. Но вот Эш подмял ее под себя, сопя и задыхаясь. Она попыталась извернуться и оказалась на боку.

— Так тебе нравится это, да? — прохрипел он. В следующую секунду его взгляд скользнул по ее груди, в нем появилось какое-то настороженное выражение.

— Какого черта! Боже, Фанни, что?.. — Эш привстал и включил свет. — Неужели ты?.. Господи! — Фанни чувствовала брызги молока на лице и шее. Если бы у нее была сейчас возможность умереть на месте, она ухватилась бы за нее обеими руками. Схватив свою простыню, она натянула ее на себя до самого подбородка. Эш сорвал ее. По его лицу расплылось такое отвращение, что Фанни закрыла глаза.

— Так ты до сих пор кормишь малышей! Когда ты написала мне об этом, речь шла о неделе-двух. — Голос его дрожал от гнева, словно он застал свою жену в постели с дьяволом. — Боже, вся кровать мокрая.

— Детей нужно кормить не одну неделю, Эш. Они уже на искусственном питании, но время от времени я их подкармливаю. Такой переход не легок.

— Сейчас не средневековье, а 1944 год. Никто не заставлял тебя так издеваться над собой. Для этого существуют бутылочки. Мне тоже давали бутылочку. Боже, Фанни, представить, как эти двое цепляются… Нет, это невозможно. Я здесь больше не могу.

Мысли хороводом проносились в голове Фанни. Она лежала под простыней, вжавшись в матрас. Ей хотелось вытянуть руку и погасить свет…

Через полчаса Эш вышел из ванной уже полностью одетый. С порога посмотрел на жену.

— Возможно, я не прав и завтра буду раскаиваться в своих словах. Уверен, что мои ожидания… Я полагал… Может быть, нам еще требуется время, чтобы лучше узнать друг друга? А сейчас… Я напишу, Фанни.

Фанни лежала неподвижно, как статуя. Нет, это все происходит не с ней. Или с ней? Ее муж злится на нее только потому, что она кормит своих детей. Он недоволен тем, что она набрала лишний вес. Он считает, что они плохо знают друг друга. Откуда-то изнутри поднялась волна, заставившая ее произнести два слова:

— Не трудись.

Он уже открывал дверь, но повернулся.

— Что?

— Ты слышал. Я сказала: «Не трудись».

— О'кей, если ты так хочешь, не буду. Что ты теперь собираешься делать: позвать мою мамочку и поплакаться ей?

— Это не имеет значения.

— Да, наверное, ты права.

Фанни закрыла глаза, ожидая, что сейчас стукнет дверь. Но он закрыл ее так тихо, что ей пришлось всматриваться в темноту, чтобы удостовериться, что ее муж действительно ушел.

Глава 13

Фанни взглянула на будильник — 6.30. Она закурила и посмотрела на грязную пепельницу. Ужасно отвратительно. Так же отвратительна кровать и вся комната. Наверное, отвратительно выглядит и она сама… Кто он такой, этот мужчина, лежавший с ней в постели, говоривший ей обидные слова? Она раздавила сигарету и тут же взяла другую. Итак, писать он не собирается. Ну что ж, у нее тоже хватит упрямства не писать.

В двери показалась Мун с Бэрчем на руках. Фанни покачала головой: «Дай ему бутылочку». Мун кивнула. Слышала ли она резкие слова Эша, слышала ли, как он ушел? Какая разница!

Она протянула руку к телефону.

— Бесс, я собираюсь купить рождественские подарки. Хочу, чтобы и ты со мной пошла. Пожалуйста!

— Конечно. Через час тебя устроит? А что случилось? Не расстраивайся. Я же твой друг, Фанни. Я всегда на твоей стороне, и я могу быть объективной, так что не стесняйся.

Фанни все рассказала.

— Ты не плачешь? Но плакала, когда он ушел?

— Нет. Наверное, впала в какое-то оцепенение. Потом. Я только умоюсь и сразу же иду к тебе. К десяти буду. Бесс, как ты думаешь… Это когда-нибудь пройдет? Эта боль, обида?

— Время лечит, Фанни.

— Ты моя лучшая подруга, Бесс. Ладно, пока.

Домой Фанни вернулась только после обеда. Заглянула в детскую, увидела, что дети спят, сцедила молоко и выпила вторую таблетку из тех, что дал ей Джон. Какой он милый, сказал, что процесс выздоровления идет полным ходом, что молоко скоро пропадет.

В девять зазвонил телефон. Фанни метнулась к аппарату, чуть не споткнувшись. Может, это Эш? Но это была Салли.

— Фанни, как ты? Как близняшки? Привыкают к бутылочке?

— У меня все отлично, Салли. Малыши чувствуют себя хорошо. Плачут только тогда, когда проголодаются или обмочатся. Проглатывают то, что им дают, и сразу же засыпают. Если бы не вы, они по-прежнему хныкали бы. Какая я глупая!

— Не кори себя, дорогая. Такое часто случается. Эш уехал? Все в порядке? Все было так, как ты и ожидала? Забудь, что я говорила: это не мое дело. И послушай меня. Мой брат Сет, Билли и ее мать собираются приехать в Неваду на Рождество. Даже, наверное, чуть раньше. Я прямо поверить не могу. Билли ждет-не-дождется, чтобы познакомиться с тобой. Сказала, что вы чудесно поговорили по телефону. Я по голосу поняла, что она очень рада. Поэтому-то и звоню. Я еще раньше звонила, но Ю сказала, что ты ушла с Бесс. Хорошо, что ты не сидишь на месте. Мир — это не только твой дом.

— Я с удовольствием съездила бы на праздники в Санрайз, если приглашение остается в силе. У вас там хватит места на всех?

— Конечно. Приедет Пэгги с мужем. Она наконец-то согласилась переехать на постоянное жительство в Неваду. Ей нравилась свобода, нравилось ездить в Техас, там у нее небольшой домик, но Стив говорит, что теперь она жена политика и должна быть рядом с ним. Хотелось бы, чтобы приехали Эш и Саймон, но боюсь, что это Рождество тоже пройдет без них. Когда-нибудь Санрайз станет вашим, так что пусть малыши понемногу привыкают. Ты согласна с этим, Фанни?

— Вполне. Буду ждать праздника.

— Теперь, когда тебе не нужно все время сидеть дома, мы смогли бы заранее все купить. Как весело! Ладно, милая, не буду тебя задерживать. Доброй ночи!

— Спасибо, что позвонили, Салли. До свидания.

По привычке, сложившейся за долгие месяцы, Фанни села писать письмо Эшу. Она излила на бумагу боль души, осушила слезы, положила бальзам на кровоточащее сердце. Закончив писать, Фанни сложила листок и засунула его под чернильницу. Рука потянулась к телефону. Она набрала номер.

— Билли, здравствуйте, это Фанни. Я не слишком поздно? Мне нужно с кем-то поговорить.

— Конечно, не поздно. Что-то случилось, я слышу по вашему голосу. Рассказывайте, Фанни. И не спешите, у меня вся ночь впереди. Мэгги спит, а я просто сижу и читаю.

— Как вы себя чувствуете?

Билли рассмеялась.

— Так, как будто я на шестом месяце беременности, что соответствует действительности. Мне не очень хорошо, часто тошнит и… грустно. Сет постоянно рычит, мама суетится. Им так нужен мальчик! Нечего и говорить, что больше всего я хочу поехать к вам в Неваду. Даже дни считаю. О Фанни, это было ужасное сражение, но все же я победила. Встала и сказала, что все равно поеду, с ними или без них. Амелия тоже едет, я на этом настояла. Вам она обязательно понравится. Сет вел себя с ней просто по-свински. Представляете, он даже отрекся от нее. Мне ее до слез жалко, но она крепкая. Мне бы ее характер! Знаете, Фанни, мне так не хочется жить здесь. Правда.

— Ах, Билли, как бы я хотела, чтобы вы были здесь. Салли после поездки в Техас только о вас и говорит. Может, ей удастся уговорить брата, чтобы вы погостили у нас подольше. Мне так хочется поскорее увидеть вас и девочку.

Разговор затянулся. Положив наконец трубку, Фанни облегченно вздохнула: выговорилась. Она знала, что уснет. У Билли Коулмэн была удивительная способность говорить именно то, что требовалось, и именно тогда, когда нужно, хотя ей и самой приходилось нелегко.

Фанни опустилась на колени для вечерней молитвы. «Пожалуйста, Господи, позаботься о моей семье. Пусть все будут живы и здоровы. Если это возможно, помоги Эшу преодолеть то… то, что он чувствует. Спасибо тебе, Господи, за то что выслушал мою молитву».

Впервые за одиннадцать месяцев Фанни спала спокойно и без сновидений.

— Филип, это ужасно! Когда ты уезжаешь? Ты точно не хочешь, чтобы я поехала с тобой? Я готова, ты же знаешь. Боже, ты так его любил. Как грустно, что твой брат умер именно в это время года.

— Спасибо, Салли, но сейчас тебе необходимо быть здесь с Фанни и малышами. Скоро приедут твой брат и его семья. А моего ты ведь и не знала.

— У меня такое ощущение, что знала. Ты так много о нем рассказывал. Мне не нравится, что ты едешь один.

— Тебе нужен еще один урок логики от Филипа Торнтона? Разве не лучше, когда грустит один человек, а не вся семья? Конечно, лучше, Салли, все о'кей, не волнуйся. У меня там много дел. Обо всем придется позаботиться. Думаю, меня не будет как минимум месяц. Обещай, что не станешь тревожиться. Я тебе позвоню.

— Филип, ты уверен?

— Уверен.

— Уезжаешь сейчас?

— Да, мне посчастливилось купить билет. Сейчас праздники, сама понимаешь, но когда я объяснил обстоятельства, они все же ухитрились обеспечить мне место на ближайший рейс. Желаю тебе повеселиться и отдохнуть. Мои подарки завезет завтра Руби. Молодец, Салли, что пригласила ее.

— Чем больше гостей, тем веселее. Береги себя, Филип.

— Веселого Рождества, Салли. — Он поцеловал ее, вдохнув исходящий от жены мягкий аромат духов, ощутив нежность ее губ.

— Веселого Рождества, Филип. — У нее запершило в горле. — Если кто-то из мальчиков позвонит, я попрошу перезвонить тебе в Бостон. — Филип кивнул.

Подойдя к окну, она долго смотрела на дорогу, даже когда такси скрылось из виду.

Громадное зеленое дерево внесли в гостиную, и возле него тут же началась обычная суета.

— Нет, только не в углу, — твердо заявила Салли. — В этом году я хочу видеть его со всех сторон.

— Как смешно, что вы об этом сказали, — рассмеялась Фанни. — Да ведь подарков столько, что к дереву и не подойти. Какая красота! Когда вы только успели все это купить, Салли?

— Да, это было нелегко. — Салли улыбнулась. — Пришлось обзвонить все магазины, сделать заказы, привезли подарки только вчера. Рождество — это единственное время в году, когда я счастлива, от того что богата. Обожаю делать подарки. Как твои уроки вождения, Фанни?

— Пока прекращены. Возобновим после Нового года. Вы, Салли, больше верите в мои способности, чем я сама. Меня прямо-таки дрожь бьет, стоит сесть за руль.

— Вначале так бывает у всех. Я же смогла научиться, сможешь и ты. Джозеф был прекрасным учителем. Останься после Нового года, Чу позанимается с тобой. Он ужасно любит водить. Немного, правда, задается, но водит хорошо.

— Может быть, и останусь. Мне здесь нравится. Салли, я хочу поговорить с вами. Я не могу допустить, чтобы за все платили только вы.

— Я так хочу, Фанни. Когда я могу кому-то помочь, я счастлива. Тебе не надо об этом думать. У меня столько денег, что хватит на всех. И нет нужды экономить, считать доллары, достаточно того, что этим занималась в свое время я. Пожалуйста, Фанни, позволь мне делать это для тебя, для Эша, для малышей. Вам же легче жить. Подожди, не возражай. Закрой глаза и постарайся представить, какой была бы твоя жизнь без Мун и других. А теперь открой и скажи мне, что ты видела.

— Полный хаос. Катастрофа… Я так признательна вам, Салли. И Эш… придется ему как-то с этим примириться.

— От него что-нибудь было?

— После отъезда — нет. Даже рождественской открытки. Может, позвонит, если получит отпуск, но я на это не рассчитываю.

— Рождество будет чудесное. Мы все соберемся вместе. Кстати, Фанни, который теперь час?

— Восемь. Немного опаздывают.

Внезапно Салли вскинула голову, глаза ее заблестели, на лице появилась улыбка.

— Я слышу Дэвина на кухне. Должно быть, вошел с черного хода. Извини, Фанни.

Эш, где ты? Что ты делаешь? Думаешь ли обо мне? Глаза наполнились слезами. Боже, как давно это было! Словно в другой жизни. Снаружи донесся шум подъезжающей машины, свет фар ударил в окно.

— Билли! — воскликнула Фанни и, распахнув дверь, выскочила в морозную ночь.

— Фанни! Я хотела пробежать, но тут и идти-то нелегко.

— Сейчас, иду, — закричала Фанни и метнулась к дороге. — Я вас жду целый день. — Она обняла Билли, стараясь не слишком прижиматься к выступающему животу. — Нам о многом нужно поговорить. Но это потом, когда все лягут. Посидим в моей комнате. О, извините, у меня ужасные манеры. Миссис Эймз, я Фанни Торнтон. Мистер Коулмэн, приятно с вами познакомиться. А этот спящий херувимчик, должно быть, Мэгги. Пожалуйста, входите, здесь довольно холодно. Чу отнесет Мэгги наверх, если вы хотите положить ее спать.

— Сет! — В дверях появилась Салли. — Веселого Рождества! Я так рада, что вы приехали. Здравствуйте, миссис Эймз. А где Амелия?

— Она не смогла приехать, — сердито сказал Сет.

— Неправда, — шепнула Билли на ухо Фанни. — Я расскажу потом.

Чу, подхватив спящую Мэгги на руки, понес ее наверх. Билли и Фанни пошли следом.

Салли провела приезжих в большую гостиную, с удовлетворением отметив про себя, что Агнес Эймз сразу принялась осматривать все ковры, мебель, картины так, словно составляла каталог, снабжая каждую вещь ценником. Салли знала, что она сравнивает все с тем, что есть у нее.

— Какой у вас милый дом, миссис Торнтон.

— Пожалуйста, зовите меня Салли.

— Тогда и вы называйте меня Агнес.

— Зови ее Эгги, как я, — подал голос Сет.

— И дерево роскошное!

— Выращено здесь.

— Сколько у тебя здесь земли?

— Сколько? Хм… Честно говоря, я не знаю. Вот эта гора и еще… нет, Сет, завтра, когда будет светло, ты сам сможешь посмотреть и оценить мои владения.

— Так вы владеете всей горой? — замурлыкала Агнес.

— Да, — улыбнулась Салли. — Но я нерадивая хозяйка. А теперь позвольте мне представить вам всех. Это Пэгги, моя сестра. Похожа на папу, ты так не думаешь, Сет? Симпатичный мужчина рядом с ней — ее муж Стивен Лоутон, заместитель губернатора Невады. Миссис Руби, моя подруга, а эта милая молодая женщина — Акия, жена Чу. Су Ли и ее муж Теке, оба врачи. Дэвин Роллинз, мой поверенный и друг. Вы двое переписывались несколько месяцев и знаете друг друга. Филипа нет. У него умер брат, так что ему пришлось уехать в Бостон. А это Агнес Эймз и мой брат Сет. Что будете пить?

— Виски, — сказал Сет. — Двойное. Эгги выпьет вон той розовой водички.

— Вообще-то, Сет, — Агнес вскинула голову, — я бы предпочла что-нибудь покрепче. — Она высокомерно улыбнулась, как бы говоря «полагаю вам все понятно». Салли почему-то вспомнила об акулах и барракудах.

— А где же твой кабинет, девочка? — громко спросил Сет.

Салли не ответила, прекрасно понимая, что обращается он к ней. Даже когда брат, повысив голос, обратился к ней во второй раз, она сделала вид, что не слышит. В конце концов, у нее есть имя!

— Салли?

— Да, Сет? — Салли мило улыбнулась.

— У тебя кабинет в доме?

— Хочешь взглянуть?

— Хотелось бы.

— Тогда пошли. — Она вышла из гостиной.

— Что случилось, Сет? Что-нибудь с твоим сыном?

— Нет, не в этом дело.

— С ним все будет хорошо. Надо просто верить. Я думаю, что ты неправильно себя ведешь и до смерти пугаешь Билли. Ей сейчас и так нелегко, а тут еще ты добавляешь отрицательных эмоций. Если не будешь относиться к ней бережнее, у нее может случиться выкидыш. А с Моссом ничего не произойдет.

— Черт возьми, почему это все бабы только одно и талдычат? Я люблю своего парня. Он все, что у меня есть. — Голос Сета звучал резко, но в нем отчетливо слышались виноватые нотки.

— Потому что, черт возьми, все бабы надеются на лучшее до последнего и даже потом не сдаются.

Сет фыркнул, потом сунул два пальца в нагрудный карман фланелевой рубашки и вытащил листок.

— Это твой чек. Я его не обналичил. Проверял тебя.

— Проверял меня? — Салли недоуменно уставилась на брата. — Но зачем?

— Хотел убедиться, есть ли у тебя деньги на самом деле или только громкие слова.

— Допустим, ты удостоверился в моей кредитоспособности. Допустим, ты возвращаешь мне чек. Но ты лжешь, говоря, что проверял меня. Ты не хочешь принять чек потому, что я женщина и твоя сестра? Давай будем честными друг с другом. Мы здесь одни, нас никто не слышит, а с посторонними я семейных дел не обсуждаю. То, что сказано здесь, здесь и останется.

Сет нахмурился, его кустистые брови сошлись у переносицы, образовав прямую линию. Несколько секунд он, похоже, размышлял, поглаживая ладонью волосы, но так и не ответил.

— Понимаю, — мягко сказала Салли, все еще держа чек в протянутой руке. — Кто знает, возможно, наступит день, когда мне понадобится твоя помощь. Мне бы хотелось знать, что я могу на тебя рассчитывать. Ну вот и все, пожалуй… Сет, я хочу, чтобы Билли осталась здесь на некоторое время. Я позабочусь, чтобы она вернулась домой в добром здравии. Фанни составит ей хорошую компанию. Обеим это пойдет на пользу. И Мэгги никому не помешает, за ней присмотрят. А вот эту свою барракуду забери с собой.

Сет захлебнулся смехом, согнулся, хлопая себя по коленям. Немного успокоившись, он вытер покрасневшее лицо платком и сказал:

— Сдается, ты уже подцепила Эгги на крючок.

— Можно и так сказать.

— Ну что ж, я не вижу большой беды, если Билли захочет остаться, напротив. Она действует мне на нервы своим нытьем и жалобами. Здоровья не хватает. Никак не думал, что мой мальчик женится на такой хилой. Прямо плюнуть хочется.

— Ты и наплевал. Я о том, что твоя жена тоже оказалась больна. Не все женщины тяговые лошади, Сет. И слава Богу, что не все.

— Ишь, умная ты какая, — пробурчал Сет.

— Понимаю, ты хочешь сказать мне комплимент, так что обижаться не стану. Положи чек к себе в карман и давай вернемся к гостям. — Она сделала шаг к двери, но вдруг остановилась, подошла к брату и обняла его. — Это за маму. Вот так, — и поцеловала в щеку.

— Ох эти женщины, им бы только целоваться, обниматься да лить слезы. Мама… послушай, она все так же закручивала волосы и носила их… ну… как принцесса? — В голосе Сета прозвучали непривычная теплота и смущение, он отвернулся, ожидая ответа сестры.

Новое в настроении брата не ускользнуло от Салли, но она притворилась, что ничего не замечает.

— Да, Сет, да. — Ложь далась ей легко, без усилий.

— Такой я и хочу ее запомнить. Что у нас на ужин? Не люблю много есть перед сном: несварение мучает.

— А вот об этом не волнуйся. У моей кухарки на все случаи есть своя травка. Если хочешь спать, как младенец, только скажи мне. Сегодня у нас цыплята. А для тех, кто их не любит, ребрышки и все прочее, что идет к говядине.

— Скажи мне правду, — уже в дверях остановился Сет, — и поклянись мамой, что ты веришь… веришь, что с моим сыном ничего не случится.

— О Сет, да. Я действительно верю. Я молюсь каждый вечер! Фанни говорит, что тоже это делает. Бог всегда прислушивается к молитвам женщин. Ты, наверное, и не знал об этом?

— Хотелось бы верить, — пробормотал Сет.

— Как ты думаешь, Сет, мы теперь в достаточно хороших отношениях, чтобы я могла попросить тебя об одном одолжении?

— Проклятье, так я и знал, что где-то здесь уловка. Ну, в чем дело?

— Поговори с Пэгги. Поговори с ней как брат с сестрой, а ведь так оно и есть. Я буду тебе очень признательна.

— О Фанни, какие у тебя прекрасные малыши! Как маленькие ангелочки. — Билли погладила себя по животу. — Надеюсь, на этот раз там мальчик, хотя у меня предчувствие, что это опять девочка. Сету так хочется внука. Отчасти, наверное, потому что, если Мосс… если Мосс не вернется, то будет кому носить его имя. Знаешь, у меня есть опасения, что, если и на сей раз родится девочка, он может ее не принять. Никогда не видела такого отчаяния. Как бы мне хотелось вернуться в Филадельфию. Он всегда такой… такой дотошный, смотрит за каждым моим шагом, а Мосс всегда становится на его сторону. Они обращаются со мной, как будто я слабоумная. И мама тоже. Она во всем согласна с Сетом. Нельзя так говорить о своей матери, но она настроена против меня. Это все из-за денег. Мама считает, что вошла в их семью, а Сет позволяет ей так думать. Я там лишняя, Фанни. И всегда буду лишней, посторонней, чужой. Единственный шанс — родить наследника династии Коулмэнов, тогда мне разрешат стоять на крылечке и заглядывать в окно. В этой семье женщин просто ни во что не ставят.

Фанни склонилась над кроваткой, в которой спала Мэгги.

— И даже эту прелестную кроху?

— Сет ее игнорирует. Мама заходит в детскую раз в неделю, не чаще. Она стала правой рукой Сета. Получила возможность командовать, и это ей нравится. Терять такое положение ей никак не хочется. Теперь ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что у меня никого нет?

Фанни обняла Билли за плечи.

— У тебя есть я и Салли. Если существует хоть какой-то способ все исправить, то она найдет его. А почему с вами не приехала Амелия?

— Сет не позволил. Она приехала из Англии, где работала в Красном Кресте, с приемным сыном. Такой чудесный мальчик, и она его так любит. Сет называет его всякими обидными словами, а он не такой. Тихий, с хорошими манерами и обожает Амелию. Сет и с Амелией не церемонится. Кричит, что она шлюха, сучка и все такое, и все из-за того, что Амелия никогда не склоняла перед ним головы. И она вообще не была… распущенной. Они ненавидят друг друга. Он ей сказал, что в Техасе пи один мужчина ее не возьмет, так что пусть убирается к себе в Англию вместе с этим ублюдком. Сет не пустил ее в машину: мол, я толстая, места нет, а ему не хочется ехать с пищащим ребенком. Я плакала, Фанни, плакала, но он и слушать не хотел. Этим все и закончилось.

— Нет, не закончилось. Подожди здесь. Не уходи!

Фанни сбежала вниз по той лестнице, которая вела в кухню.

— Быстро найдите миссис Салли, — прошептала она одной из кухарок, — и скажите, пусть сейчас же поднимется наверх.

— Чем могу служить? — с улыбкой спросил Дэвин, входя в комнату.

— Придумайте, как доставить сюда к Рождеству мою племянницу и маленького мальчика, — выпалила Салли.

— И это все?

— Что, Дэвин? Что ты имеешь в виду, говоря «и это все»?

— Салли, ты самая богатая женщина в штате, возможно, даже в стране. Нужен всего лишь чартерный рейс.

Через несколько минут Дэвин сообщил:

— Позвоните своей племяннице, пусть добирается до аэропорта. Самолет уже ждет. Только надо поспешить, пусть ничего с собой не берет. Все, что будет нужно, вы сможете купить здесь, когда она приедет. А подарки для мальчика найдутся?

— Что-нибудь устроим, когда все лягут спать, так, девочки?

— Конечно, — в один голос ответили Фанни и Билли.

— После обеда я поеду в аэропорт и подожду их там. Проведу наверх через кухню. Вам, Салли, нужно будет спуститься вниз.

— Сет… Он, конечно…

— Пусть почувствует, каково это, когда кто-то решает все без него, — тихо сказала Билли. — Придется ему смириться, ведь так?

— Да, а если нет, то пусть уезжает утром.

— Но без меня и Амелии, — заметила Билли. — Я бы осталась здесь навсегда. Никогда и нигде мне не было так хорошо, как здесь.

— До обеда тридцать минут. Дэвин прав, нам нужно спуститься. Звоните Амелии. Дэвин — мой рыцарь в сияющих доспехах, — сказала Салли, беря своего поверенного под руку.

Фанни повернулась к Билли.

— Быстрее звони Амелии. Боже мой, как я волнуюсь! Что только сделает твой свекор утром?

Билли рассмеялась.

— Мне так хочется посмотреть на его реакцию. Мама, конечно, обвинит во всем меня. И Сет тоже. А какая разница?! — Она пододвинула к себе телефон.

— А кто это «дражайшая Салли»? — спросила Фанни.

— Это игрушечная кошка сына Амелии Рэнда. Она с ним всю войну. Подарок мамы. Она погибла при взрыве бомбы.

— Салли это понравится. Ну что ж, пора спускаться вниз. Поспеши, Билли.

— Быстрее не получается. Я, наверное, не дождусь, когда смогу увидеть носки туфель. Ты только посмотри.

За обедом разговор поддерживала главным образом Салли. Агнес задавала много вопросов, и несколько раз Дэвину приходилось даже останавливать ее, говоря с улыбкой: «Это секрет, Агнес». Или: «Не стоит забивать голову такими проблемами».

— Ты поняла, Эгги, тебе вежливо намекают, что нечего совать нос в чужие дела, — бурчал Сет.

— Прошу извинить. С моей стороны, это всего лишь естественное любопытство. До приезда в Техас я нигде не была, кроме как в Филадельфии. Невада меня заинтриговала.

— Можно почитать какой-нибудь путеводитель, мама.

— Я с удовольствием предоставлю вам несколько, — добавила Фанни.

— Разве тебе не нужно присматривать за дочкой? — язвительно спросил Сет, обращаясь к Билли.

— О, это ей как раз и не нужно. Мун взяла все в свои руки. Билли приехала погостить и отдохнуть. Мы лучше сможем узнать друг друга. Разве не в этом цель вашего визита, Сет? Твоя семья и моя семья… нам нужно сблизиться. — Салли улыбнулась.

— Займемся этим завтра, а сейчас я собираюсь лечь спать, если только кто-нибудь покажет мне, где это можно сделать. Веселого Рождества всем. Агнес?

— Нет, Сет, еще рано, и я собираюсь обязательно попробовать сливовый пудинг. — Сет хмуро посмотрел на нее, но направился к лестнице, где его уже поджидал Ки, чтобы проводить в отведенную комнату.

— Сет рано ложится, потому что рано встает, — объяснила Агнес.

— А еще, когда ему не удается настоять на своем, мама. Будь справедлива, — сказала Билли.

— У него столько дел, — Агнес попробовала оправдать его.

— Как и у всех, сидящих за этим столом.

— Давайте перейдем в гостиную, выпьем кофе и бренди, споем рождественские песни, а потом помолимся за то, чтобы Саймон, Эш и Мосс, как и все другие, вернулись домой целыми и невредимыми. Ляжем спать, и пусть Санта Клаус принесет нам подарки. Я хочу поблагодарить всех, кто приехал, чтобы разделить с нами радость праздника, — сказала Салли.

— Спокойной ночи, мама, — Билли прильнула к Салли. Агнес ничего не оставалось, как подняться наверх.

Салли опустилась на софу рядом с Билли.

— Похоже, не было еще Рождества, где не ощущалось бы какого-то напряжения. Мне кажется, в праздники люди проявляют все свои самые лучшие качества… или самые плохие. Хочу, чтобы вы знали, что я готова, если Агнес и Сет решат уехать утром, когда увидят Амелию и ее сына, я это переживу. Билли, а как вы?

— Я тоже. Мосс любит Амелию, и Амелия любит его. Он знает, как ужасно относится к ней отец. Мосс пытается их примирить, но у него не получается. Раньше их мать всегда служила буфером между отцом и дочерью, но теперь ее нет. Амелия здесь, в Штатах, чтобы… в общем, сделать аборт. Уверена, что она и сама вам об этом скажет. Ей потребуется ваша помощь, тетя Салли. Амелия знает одного человека, который может взяться за это, но… нужны очень большие деньги. Она сейчас такая слабая… Ох, как мне не хватает Мосса.

— Уже не долго осталось, Билли. Послушай, почему бы тебе не прилечь на софу и не вздремнуть? А пока ты отдыхаешь, мы с Фанни займемся подарками.

— Я приготовлю бумагу и новые ленты, — предложила Фанни. — Мне нужны только ножницы.

Они раскладывали по пакетам грузовики, легковые автомобили, пару роликовых коньков, книги, игры, ярко-красный свитер с шапочкой, чулок с конфетами, орехами и апельсинами для мальчика. Для Амелии приготовили кашемировый свитер с шарфом, кожаные перчатки, сумочку и пояс из кожи аллигатора, сережки с жемчугом, пеньюар, представлявший из себя кружевную паутину, восхитительные французские духи и несколько новых романов.

Салли уселась в кресло с бокалом вина.

— Надеюсь, Фанни, это не последнее Рождество… Интересно, где сейчас мои сыновья? Боже, я надеюсь, что они живы и невредимы, и Мосс тоже.

— Уверена, где бы они ни были, они думают сейчас о доме и семье. Надо настраиваться только на хорошее. Я так и делаю: это единственный способ пережить трудные времена.

— Возьми пальто, Фанни. Я хочу тебе кое-что показать.

Вслед за Салли Фанни вышла на улицу.

— Прекрасно, да? Посмотри, воздух хрустально-чистый, звезды… Иногда мне хочется снова стать ребенком, но знать то, что я знаю сейчас. Пошли, пошли, пока не замерзли.

— Какой-то секрет? — поеживаясь, спросила Фанни.

— Был. — Салли распахнула двери гаража и включила свет. — Вот, одна для тебя, а другая для Билли.

— О, — только и произнесла Фанни.

— Это «бьюик роудстер». Я подумала, что тебе понравится желтый, потому что, как и мне, тебе нравится все солнечное. Думаю, и Билли подойдет такой же.

— Что подойдет Билли? — раздался у них за спиной голос Билли. — Извините, я не помешала? Я проснулась и услышала, как кто-то выходит через заднюю дверь. Мне показалось, что это Амелия приехала.

— Я показывала Фанни ее рождественский подарок. А теперь и ты посмотри на свой. Нравится?

— Но я не умею водить!..

— После рождения ребенка ты сможешь научиться вождению. Это нетрудно. Будешь брать Мэгги и выезжать на прогулки. И не зависеть ни от Сета, ни от матери. Тебе нравится желтый? Я остановилась на нем, потому что он напоминает мне солнце.

— О Боже! Никогда и не мечтала иметь машину! Не знаю, как я смогу вас отблагодарить.

— Уже отблагодарила. Все, что мне нужно, это улыбка на твоем лице.

— Салли, я не знаю, что и сказать. «Спасибо» — это очень мало.

— Достаточно. А сейчас вам обеим надо быстренько вернуться в дом. Я схожу на кладбище. Всегда хожу туда на Рождество.

— Сет похоронил свою лошадь на участке возле дома. А потом похоронил рядом с лошадью жену. Сказал, что, когда умрет, его нужно положить там же, только по другую сторону от лошади.

Салли только покачала головой.

— Не знаю почему, но меня это не удивляет…

Вернувшись, она застала девушек по-прежнему вдвоем.

— Давайте приготовим кофе и что-нибудь перекусить. Дэвин и Амелия будут минут через десять, и они, вероятно, умирают от голода, а Рэнд наверняка не откажется от конфет.

Женщины отправились на кухню.

— Ты идешь, как утка, Билли. Салли, неужели я тоже так выглядела?

— Хуже, Фанни, но посмотри на себя сейчас!

Салли сварила кофе и сделала сандвичи. Фанни подогрела знаменитый куриный суп, приготовленный Ки, а Билли порезала пирог и кекс.

— Слышу автомобиль! — вскрикнула Билли, пытаясь подняться со стула. — Ах, тетя Салли, как я рада, что вы это сделали!

…Она оказалась высокой, худой, с усталыми глазами — истинная Коулмэн. Лицо ее потеплело при виде Билли.

— Я знаю, что должна благодарить за это тебя.

— Добро пожаловать в Санрайз, Амелия, — сказала Салли, делая шаг навстречу хрупкой молодой женщине. На глазах Амелии показались слезы, она упала в объятия миссис Торнтон.

— Да, идея принадлежит Билли. Как ни стыдно мне признать, но я об этом не подумала. Вы слишком худы. Прежде чем уедете отсюда, вам придется набрать вес. Улыбнитесь, вы среди тех, кто вас любит всей душой, хочу, чтобы вы знали об этом. А теперь представьте меня этому юному джентльмену.

— Я Рэнд Нельсон, а это дражайшая Салли, — сказал мальчик, протягивая руку.

— Замечательная кошка!

— Она очень… драгоценная, — объяснил Рэнд. — А Санта Клаус знает, что я здесь? Он уже приходил?

— Еще нет и не придет, пока ты не поешь и не поспишь. А когда проснешься, найдешь подарки. Санта Клаус следовал за тобой из самой Англии. — Салли улыбнулась и пригласила всех к столу…

— Думаю, ему пора в постель, если вы не против, — сказал Дэвин, заметив, что мальчик клюет носом в мороженое. — Где он будет спать, Салли?

— Амелия, вы не будете возражать, если он поспит в одной комнате с вами на раскладушке?

— Разумеется, нет. Бедняжка, его часто посещают кошмары. Я хочу быть поближе к нему.

— После ванны и чашечки чая с несколькими каплями бренди вы, Амелия, почувствуете себя совсем другим человеком.

В следующую секунду и саму Амелию подхватили сильные руки и понесли наверх. Дэвин опустил ее на пол у дверей ванной.

— Полагаю, что вы, леди, собираетесь еще почирикать, поэтому, если в моих услугах больше надобности нет, я ухожу на отдых. Позовите, если что.

— Кто этот удивительный мужчина? — устало спросила Амелия.

— Тот, ради кого я живу, — тихо ответила Салли.

— Он напоминает мне Джеффа. Едва увидев его, я успокоилась и почувствовала, что все будет хорошо. Мне нравится его голос: в нем улыбка. Он добрый, хороший человек — это читается у него в глазах. Мне хотелось бы узнать о нем побольше.

— Можно прямо сейчас. — Салли присела на край ванны. — Он мой любовник, тот человек, ради которого я просыпаюсь утром. Из-за него я смеюсь и плачу. Он заботится обо всех и обо всем. Вы правы — в его голосе всегда улыбка. Если бы я сказала, что хочу луну, он постарался бы достать ее и обернуть звездами. Дэвин всегда рядом, на него во всем можно положиться. Он никогда не судит, а принимает человека таким, каков он есть. Я никогда не говорила этого вслух, но хочу, чтобы все об этом знали. Все в городе в курсе наших отношений. Ради Филипа я стараюсь их не афишировать, хотя ему, разумеется, все известно. Я никогда не разведусь с Филипом, и они оба, Филип и Дэвин, это знают…

Зазвонил телефон. Кто бы это посреди ночи? Женщины испуганно уставились друг на друга. Салли вскочила первой и бросилась в свою комнату. Фанни помчалась за ней. Неужто что-то с Эшем или Саймоном?

— Ничего, Фанни, ничего. Я знаю, что ничего страшного не случилось. Вероятно, набрали неправильно номер. — Прежде чем взять трубку, Салли нервно вытерла руки, облизала губы. — Алло, — сдавленно произнесла она и подняла голову: в дверном проеме стоял Дэвин. — Алло, — повторила Салли уже увереннее.

— Мама, это Эш. Веселого Рождества!

— Эш. О Эш, как я рада, что слышу твой голос! С Рождеством тебя, сынок. Папы здесь нет, ему пришлось уехать в Бостон, умер его брат. Фанни стоит рядом, сейчас я передам ей трубку. — Салли тактично вышла из комнаты…

— Эш просил передать, что он всех вас любит, — сдержанно сообщила Фанни.

— Думаю, пора нам спасать Амелию, — сказала Салли, делая вид, что не замечает, как огорчена невестка. — Боюсь, как бы бедняжка не уснула в ванне.

Она протянула молодой женщине длинный фланелевый халат и мягкие тапочки.

— Давайте-ка поближе к огню, дорогая. Ки только что принесла чай. Я так рада, что вы здесь! — сказала она, обнимая племянницу.

…Вниз по ступенькам сошел маленький мальчик, прижимая к груди свою драгоценную кошку. При виде рождественского дерева, подпирающего потолок и сияющего разноцветными огнями, он замер с выпученными от изумления глазами.

— Где ваш красный костюм? — обратился он к Сету. — Или вы испачкали его, спускаясь по каменной трубе?

Мосс тоже задавал этот вопрос. Когда-то. Давным-давно.

— Я его стираю, — пробурчал Сет. — Почему ты не в постели?

— Потому что проснулся. Боялся, что вы меня не найдете. А вы умеете делать чудеса? А где ваши сани и олени? Вы уже съели бисквит, который я вам оставил? а молоко?

— Олени… завтракают.

— О! А вы скоро уезжаете? До Северного полюса далеко?

— Да, почти как до Техаса. А где твой папа?

— Он в раю. Его самолет сбили, и он умер. Я тоже буду летать на самолете. Как папа. А вы знаете моего папу?

— Нет, не знаю. — Сет покачал головой. — А что случилось с твоей мамой?

— Ее убила бомба. Она закрыла меня. А потом меня нашла Амелия. Санта Клаус, а вы любите Амелию? Можно я посижу у вас на коленях? — Не успел Сет ответить ни «да», ни «нет», как Рэнд уже забрался к нему на колени. На какое-то мгновение Сет подался назад, но только на мгновение. Потом его большая ладонь коснулась головы мальчика, прошлась по темным волосам, почти таким же, как у Мосса, когда тот был маленьким. Его блеклые голубые глаза замутились слезами. Сет качнулся, прижимая к себе ребенка, и стал баюкать. Через минуту Рэнд уже спал у него на руках. Раз или два мальчик напрягся во сне, и Сет крепче прижал его к себе.

— Ну что, Сет, вчера — это так давно, да? — мягко спросила Салли. — Ты вспоминаешь Мосса, вспоминаешь, как держал его когда-то на коленях. Ты злишься, что я привезла их сюда?

— Ты не имеешь права вмешиваться в мои семейные дела.

— У меня есть такое право. Мы все — семья.

— Он принял меня за Санта Клауса. Как Мосс когда-то.

— Что-то мне кажется, Сет, ты переменишь свои взгляды на кой-какие вещи. Знаешь, чудеса все-таки случаются! Мосс обязательно вернется домой, я это душой чувствую. И ты тоже чувствуешь, только боишься, что если скажешь об этом вслух, то что-нибудь обязательно случится. Не бойся, Сет, и верь. Сейчас я приготовлю нам кофе. А ты посиди здесь и подумай, что скажешь этому мальчику, когда он проснется и поймет, что ты не Санта Клаус.

— Похоже, он уже понял. Мы, техасцы, не такие уж тупые, только кажемся такими.

— Думаю, — улыбнулась Салли, — что ты самый настоящий мошенник. И к тому же сентиментальный.

Он издал какой-то невнятный звук. Мальчик заворочался и пробормотал: «Не беспокойся, Санта, Амелия постирает тебе костюм».

— Возьми-ка ты его, Салли. Я пойду наверх и сбрею бороду. Не к чему огорчать паренька.

— О Сет…

— Ну, теперь ты собираешься расхныкаться? Не люблю, когда женщины скулят.

Глава 14

Майор Эшфорд Торнтон оглядел своих подчиненных и вскинул руку к козырьку. Если слезы и затуманили его глаза, то никто этого не заметил.

— А теперь запомните: встречаемся ровно через год в «Серебряном долларе» в Лас-Вегасе. Это приказ, ребята! О размещении я позабочусь. Вот так! Слушай мою команду: к чертовой матери отсюда, по домам! Вас ждут семьи.

Было 10 сентября 1945 года. Прошло восемь дней после того, как японцы официально признали свое поражение, подписав на борту «Миссури» акт о капитуляции.

Наконец-то он отправлялся домой. В белой летней форме без единого пятнышка и лишней складки, сдвинув щегольски фуражку, Эш сошел на берег, где его поджидали красавица жена и дети. Близнецы, одетые в бело-голубые матросские костюмы, робко улыбались папе. Он обнял мальчиков, а затем подхватил малютку Санни.

— Сейчас мы немного подзаправимся хот-догами и апельсиновым соком и тронемся. Скажите: «Есть, сэр».

— Есть, сэр! — раскатились в воздухе счастливые детские голоса, а малышка Санни закурлыкала от удовольствия.

Саймон Торнтон, он же капитан Адам Джессап, также безукоризненно одетый, вышел за ворота военно-морской базы Сан-Диего. Он не стал оглядываться по сторонам, зная, что никто не ждет его с распростертыми объятиями. Пять часов спустя он уже стучал в дверь настоящего Адама Джессапа. Ему открыли, и Саймон недоуменно замигал. Кто этот потрепанный молодой человек с торчащими волосами и трехдневной щетиной?

— Я Саймон Торнтон, у меня к вам небольшое дело.

— За электричество я вчера заплатил. Журналов мне никаких не надо. Пива хотите?

— Нет, спасибо. Вы не возражаете, если я войду?

— Только я же сказал, что ничего не покупаю.

— А я не продаю, — сказал Саймон. — Вы меня не помните?

— Не припоминаю. Я немного выпил.

— Я друг вашего двоюродного брата Джерри. Несколько лет назад вы продали мне свои документы. Приехал, чтобы вернуть.

— А, вот оно что. Только не думайте, что я верну вам деньги. Я их давным-давно потратил.

— Деньги мне не нужны. — Саймон открыл сумку и вытащил толстый конверт. — Это вам.

Джессап попятился.

— Что это?

— Демобилизационное удостоверение, приказы, несколько медалей. Это все ваше. Если вы не против, я хотел бы оставить и крылышки.

— Крылышки? О чем это вы толкуете?

Саймон вздохнул. Объясняя, он думал о том, вспомнит ли Джессап хоть что-нибудь, когда протрезвеет. Однако Джессап оказался не так прост. Плечи распрямились, в глазах появился живой блеск.

— Бог ты мой, так вы самый настоящий ас?! Черт возьми! Капитан, а?! А разве вы не должны заплатить мне за это? Я в том смысле, что без моего имени вы бы ничего этого не получили, верно? — В голосе его зазвучали хитрые нотки. — А правда, что пара золотых крылышек и белая форма действуют на женщин, как волшебная палочка? Что любая ляжет в постель? Стоящее дело!

Саймон вынул еще один пакет: жалованье за годы военной службы, за исключением долларов, потраченных на двухнедельный отпуск.

— Знаете, Джессап, вы правы. — Он бросил на стол конверт, закрыл сумку и поднялся. — Счастливо оставаться, приятель!

Дойдя до ближайшей аптеки, он позвонил своему другу Джерри.

— Вот что, Джерри. Сними все с моего счета в банке и гони сюда мою машину. Я собираюсь в Нью-Йорк. Если хочешь, можешь составить мне компанию. Буду у Говарда Джонсона, что недалеко от дома твоего двоюродного брата. У меня всего десять баксов, так что переставляй ноги побыстрее. Я позвоню сейчас в банк, тебе нужно иметь при себе какое-то удостоверение. Кодовое слово — «Ас». Все понял?

В начале девятого Джерри въехал на машине Саймона на парковку. Друзья довольно долго пристально смотрели друг на друга, потом Джерри завопил, как индеец, и бросился к Саймону. Они обнялись.

— Ах ты, сукин сын, обещал, что будешь писать. Я так о тебе беспокоился!

— Но я же писал.

— Ах да, одно письмо на полстранички. Я тысячу раз звонил твоей матери. И каждый раз она плакала. На следующей неделе город будет чествовать Эша с малышами. Один из мальчишек точь-в-точь ты. Подумать только, трое детей!

— Ладно, как ты смотришь на то, чтобы я скинул эту форму? Мы немного погуляем, а завтра — в Нью-Йорк. Кстати, ты со мной или нет?

Джерри посмотрел в упор на Саймона.

— Ты не хочешь сказать мне, почему не идешь домой? Если считаешь, что это не мое дело…

— Чтобы какой-нибудь газетчик раскопал, что я воевал под чужим именем? Я знаю, что сделал, а это самое главное. Эш обо всем знает. Мы встречались пару раз, заключили мир. Эш дослужился до майора. Лихой получился пилот. Даже сбил одного японского аса. Насколько я знаю, он собирается стать управляющим «Серебряным долларом» и построить новое казино. Конечно, присматривать за всеми этими заведениями нелегко, потребуется много времени, но, на мой взгляд, Эш к этому готов. Пора ему осесть. А вот я… я только начинаю жить!

— И как ты собираешься жить на три тысячи баксов?

— Если прижмет, продам машину. Кроме того, у меня есть трастовый фонд, в который тоже можно залезть. Не хотелось бы, но приятно знать, что есть куда опустить голову.

В один из редких дождливых дней в начале августа 1946 года Эш впервые всерьез поругался с женой. Он метался по спальне, стуча ногами и исторгая ругательства.

— Черт возьми, что же это такое?! У тебя дома столько прислуги, а ты заявляешь, что не можешь пойти со мной на обед. Ты просто не хочешь идти! Тебе лучше сидеть здесь и болтать по телефону с твоей подружкой Билли в Техасе. Ты хоть знаешь, какие приходят счета? А если не треплешься с ней, то всегда под рукой эта Бесс, и вы часами чешете языки.

— Да потому что тебя здесь нет, Эш. Никогда нет! Ты уходишь в три пополудни и не приходишь домой раньше трех утра. До половины второго спишь, потом все повторяется. Ты ведешь себя… недостойно.

— Недостойно? Я знаю, откуда у тебя такое мнение обо мне. Ты слишком много времени проводишь с моей матерью.

— Чего ты хочешь от меня, Эш? Бэрч простудился. А у Саджа болит ухо, и Санни тоже лежит в постели. Я не могу оставить детей, когда им плохо. Это не какое-то важное мероприятие, а просто обед. Хочешь знать, что я думаю? Ты просто ненавидишь эту жизнь, ты постоянно сравниваешь ее с той, когда тебя все хвалили, считали асом. Жизнь на гражданке тебе скучна, бизнес тебя утомляет. Как, впрочем, и я, и дети.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Эш.

— Город у нас небольшой, Эш. Я знаю, что ты с кем-то встречаешься. Я чувствую ее запах на твоей одежде… — Он даже не отрицает? — Я не заслужила этого, Эш.

— Ты за мной шпионишь?

— Нет, Эш, не шпионю. Ты и сам все прекрасно понимаешь. Наш брак начинает разваливаться.

— Я одно понимаю, что ты, Фанни, зануда. Одно и то же каждый день! Когда ты в последний раз приводила себя в порядок? Приходила в «Серебряный доллар»? Да я и не помню! Посмотри на себя, какая ты кругленькая. А чего еще ждать, ты же только и знаешь, что просиживать задницу.

— Это не так, Эш. С тремя детьми особенно не посидишь. И я не позволю тебе ко мне так относиться. Я вижу тебя насквозь: ты сделал ночью непростительное и теперь добиваешься, чтобы я чувствовала себя виноватой. Я отказываюсь жить так дальше.

— Ну так беги к моей мамочке! Она купит тебе новый дом, новую машину, новых служанок, пожалеет, и вы вместе обсудите, какие у вас никуда не годные мужья.

— Это только доказывает, Эш, что ты совсем меня не знаешь. У меня и в мыслях не было идти к твоей матери. Я вернусь в Пенсильванию. Папа будет только рад.

— Фанни, подожди. Все не так! Мы оба чересчур упрямы. О'кей, сегодня вечером я останусь дома. Мы поговорим. Но, Фанни, и тебе нужно кое-что сделать. Нельзя сидеть в доме, как в консервной банке! Иногда я думаю, что ты не та девушка, на которой я женился. Что с ней произошло, Фанни?

— Она исчезла, когда ее муж потерял к ней интерес. Скажи, Эш, когда в последний раз ты занимался со мной любовью?

— Не так давно, — бросил он.

— Шесть недель назад.

— Потому что ты всегда спишь, когда я возвращаюсь, а будить тебя мне не хочется.

— Да? А разве не было такого, что я пыталась разбудить тебя? И что?!. Как ты это объяснишь?

— Наверное, я был очень уставшим. Ты же знаешь, Фанни, иногда мне хочется влезть в кабину самолета и улететь куда-нибудь, где нет проблем. Бывают дни, когда меня тошнит от этого казино. Меня выворачивает от дыма, запаха спиртного, от всего. Даже спать мне приходится днем. Я ненавижу эту жизнь без солнечного света!

— Ты сам всегда хотел этого. Или не ты говорил, что думал об этом с самого детства, и даже там, на войне? Теперь ты говоришь, что не хочешь этим заниматься. Не уверена, что ты вообще знаешь, что тебе нужно для счастья.

Оба услышали, как захныкала дочка.

— Подожди, Фанни, мы разговариваем. Пусть о ней позаботится Мун.

— Нет, Эш, Санни больна. Маленькие, когда болеют, хотят быть со своими мамами.

— Ты слишком с ними нянчишься. Тебе надо бы потолковать об этом с моей мамой. Уж я-то точно знаю, что она… она во всю эту чушь не верила.

Чуть позже Фанни сообщила:

— У Санни температура, Саджа тоже что-то беспокоит. Мы с Мун попытаемся сделать ингаляцию.

— И как долго это будет продолжаться? — раздраженно спросил Эш.

— Возможно, всю ночь. Эш, тебе никогда не приходило в голову, что ты мог бы помочь мне? Ты же их отец. Или тебя это не волнует?

— Ради Бога, Фанни, не создавай проблем! У малышей болят животы, уши, текут носы, у них постоянно что-нибудь не так. Ничего страшного! Просто им надо больше играть на воздухе, больше есть фруктов и овощей. Ты же выводишь их не больше чем на час и даешь ореховое масло, потому что обычной пищи они не принимают. Мы оба знаем, Фанни, что мать из тебя получилась никудышняя. — Эш так хлопнул дверью, выходя из комнаты, что задрожали стекла.

В полночь Санни стало хуже, и Фанни поняла, что это не просто простуда. Передав девочку Мун, она набрала номер Бесс.

— Понимаешь, Бесс, она вся горит. Мы натираем ее спиртом, но это не помогает. Она… она совсем вялая. Пожалуйста, пусть Джон посмотрит ее. И пусть поторопится.

Джону Ноблу достаточно было одного взгляда на потемневшее личико девочки. Он тут же позвонил в Медицинский центр и попросил зарезервировать отдельную палату в педиатрическом отделении. Фанни слышала, как он сказал «Нам будет нужен кислород. Да, я привезу ее сам».

— Давно это у нее, Фанни?

— Она капризничала весь день, ничего не ела, но температура резко пошла вверх примерно час назад. Что с ней, Джон?

— Похоже, пневмония.

— Она поправится?

— Конечно, поправится! Здоровая, крепкая девочка. Укутайте ее получше. Ночной воздух прохладный, не надо ей дышать им.

По дороге в Медицинский центр Фанни, прижимая дочку к груди, спросила:

— Джон, на твой взгляд, я хорошая мать?

— Такая же, как и Бесс. Это комплимент, Фанни. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Мы с Эшем поругались сегодня вечером. Он сказал, что в роли матери я потерпела полный провал. По его мнению, я неправильно их кормлю, мало бываю с ними на свежем воздухе. Были и другие упреки… Удивительно, человек говорит тебе всего несколько слов, но жизнь твоя вдруг меняется коренным образом. Я иногда думаю, что, может быть, он прав.

— Нет, не прав. Фанни, тебе давно пора поднять голову и посмотреть чуть дальше кончика собственного носа.

— Это не все, Джон. Я знаю о других его женщинах. Мне было так плохо, что хотелось умереть. Боже, у меня больной ребенок, а я говорю о такой ерунде… Объясни, Джон, что со мной происходит?

— Нервная реакция. Если хочешь, позвони Бесс; она могла бы посидеть с тобой.

— Нет, все в порядке. Спасибо тебе, что приехал так поздно.

— Я бы огорчился, если бы ты позвонила кому-то другому. Для чего же тогда друзья? Ну вот, мы и приехали. Я возьму Санни. После того как закончишь оформление бумаг, поднимайся в педиатрическое отделение. И не волнуйся, она в надежных руках.

Фанни клевала носом, сидя у кровати дочери, когда в палату вошла Салли.

— Фанни, почему ты мне не позвонила? Тебе не следует быть здесь самой. Где Эш?

— Вчера вечером мы немного поругались, и он ушел. Может, даже не знает, что мы здесь. Час назад у Санни спала температура. Салли, я так испугалась. А как вы узнали, что мы здесь?

— Мне позвонила Бесс. Я успела еще заехать к тебе домой. Мальчики чувствуют себя хорошо. Мун сказала, что они проспали всю ночь. Эша не было. Шесть часов утра, а «Серебряный доллар» закрывается в три. И прошлой ночью его там не видели. Так где же он, Фанни?

— Он хотел, чтобы я пошла с ним на обед в Торговую палату, но я отказалась. Присутствовал ли Эш на этом обеде, я не знаю.

— Все эти обеды заканчиваются самое позднее в десять. И давно это у вас, Фанни?

— Пока Санни спит, я хочу съездить домой и принять душ. Вернусь скоро, — как бы не расслышав вопроса, сказала Фанни.

— Я отвезу тебя. О Санни не беспокойся. Посмотри на меня. — Салли коснулась ладонью ее щеки. — Ты ни в чем не виновата. Дети все время чем-то болеют. Конечно, такая температура — явление ненормальное, но и такое бывает. Ты правильно сделала, что позвонила Джону и приехала сюда.

— Знаю, — вздохнула Фанни.

— Ты чудесная мать, я не была такой.

Они почти дошли до дверей фойе, когда Фанни заметила длинную тень на полу из теннессийского мрамора. Она отшатнулась, но Салли удержала ее за руку. Фанни закусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

— Вот как, да это же обе миссис Торнтон, старшая и младшая, — сказал Эш.

Небритый, с налитыми кровью глазами, галстук сбит набок, рубашка вылезла из-под брюк. Фанни опустила взгляд и тут же подняла голову.

— Эш, а где твои носки?

Обе женщины ждали, что же он скажет. Эш взглянул на искаженное гримасой недовольства лицо матери и скрестил руки на груди. От его ухмылки Фанни замутило.

— Я нагоню вас на улице, — пробормотала она. Впору сгореть со стыда! Лучше бы провалиться под землю! Чего она только не делала, лишь бы не вовлекать Салли. И вот Эш разом все перечеркнул…

— Я очень устала, Эш. Мне все равно, где ты был прошлой ночью и что делал. Только, черт возьми, уберись с дороги! Дай мне пройти!

Оттолкнув мужа плечом, Фанни выскочила из двери и побежала к стоянке, где Салли ждала ее в машине. Ехали молча. Только уже у подъезда Фанни наклонилась к свекрови и поцеловала в щеку.

— Знаю, выглядит все это ужасно… Спасибо, что… Спасибо, что заехали в больницу!

— Если будет нужно, Фанни, звони мне в любое время дня и ночи. Дай знать, как дела у Санни. До свидания.

Фанни направилась к дому, глотая по пути слезы. Чтоб тебе провалиться, Эш! Лучше бы я тебя никогда не встречала.

Эш зашел в мужской туалет, чтобы привести себя в порядок. В палате Санни он опустился в кресло-качалку. Мысли неслись, как табун лошадей! Что же это он делает со своей жизнью? У него сжалось сердце при виде спящей в кроватке дочери. Настоящий ангел! Он почему-то ожидал, что Санни будет похожа на Фанни или даже на его мать, но нет. Санни была его копией, и это казалось просто невероятным. Он вздохнул, вспомнив, что своим появлением на свет дочка обязана встрече родителей в День благодарения. Не очень-то приятной получилась та встреча! А Санни ее назвали потому, что она напоминала лучик солнца.

Пальцы Эша коснулись золотистых колечек на детской головке. Санни шевельнулась, поднесла ко рту свой крохотный кулачок. Эш широко улыбнулся ей.

— Я тоже сосал палец. И твой дядя Саймон грешил этим. Он тебе понравится, отличный парень. Я долгое время не знал этого. Оказывается, твой папа не такой уж и молодец. Сегодня вот заставил мучиться маму. Причинил беспокойство бабушке. Сам не знаю, почему так. Правда, и у мамы характер тот еще… Ты прелестная девочка! Придется мне потолковать с твоими братьями, когда они малость подрастут, чтобы не вздумали подкладывать тебе в постель лягушек и не устраивали какие-нибудь другие пакости. Вероятно, они не возьмут тебя играть с собой в том большом дупле, но ничего. Я построю для тебя игрушечный домик на заднем дворе. Мама повесит занавески на окна, а к двери приделаем звонок, чтобы мальчики могли приходить к тебе в гости.

Есть еще кое-что, чего ты не знаешь. Пока твоя мама носила тебя, она шила тебе одежду. Я ничего не смыслю в платьях для маленькой девочки, но твоя бабушка знает в этом толк, и она сказала, что наряды у тебя просто потрясающие. И на всей твоей одежде есть ярлычки, а на них написано: «Одежда Санни».

Через четыре дня Фанни и Эш забрали дочь из больницы. «Санни возвращается! Санни возвращается!» — радостно кричали мальчики.

— Что здесь происходит? — удивилась Фанни, увидев украшенные плакатами стены центра.

— Завтра здесь начнется компания по сбору средств. Администрация надеется, что сможет купить новое медицинское оборудование и кое-что еще. Мама хочет привлечь к этому делу как можно больше народа. Она уже разослала приглашения на субботний аукцион. Как ты думаешь, что мы могли бы предложить?

— Что-нибудь придумаем.

— Посоветуйся с мамой, — предложил Эш, усаживая сыновей на заднее сиденье. — Фанни, я тут все думал… Давай съездим на недельку в Санрайз. Я уже пообещал мальчикам построить шалаш. Да и Санни там будет хорошо. Не беспокойся, все будет в порядке. Ну, что скажешь, Фанни?

Как он старается загладить свою вину.

— Неплохо придумано, Эш. — Как это хорошо, когда вся семья вместе!

Эш вывел машину на дорогу, ведущую к дому.

— Чего я всегда хотел, так это увидеть их вот так, — сказал он, указывая на родителей, стоящих у ступенек. — Они были вместе только по праздникам, но и тогда все дышало таким напряжением, что это ощущали даже мы с Саймоном. Не хотелось бы, чтобы это случилось и с нами, Фанни. Видит Бог, я этого не желаю…

— Какая она у тебя красавица, Фанни! — заметил Филип, протягивая руки, чтобы взять внучку.

— Филип сказал, что вы собираетесь в Санрайз? — спросила Салли, когда они с Фанни остались вдвоем. — Хочешь знать мое мнение? Прекрасная идея! А на аукционе вы собираетесь чем-нибудь пожертвовать?

— Эш предложил второй комплект для новорожденного, тот что я приготовила на случай, если будет мальчик. Как вы думаете, Салли? Если его никто не купит, купите сами. Для меня. Обещаете?

— Обещаю. — Салли обняла невестку. — Как у вас с Эшем? Все о'кей?

— Кажется, да, Салли.

— Женщины все-таки бывают иногда глупыми, — рассмеялась Салли. Они вошли в дом.

— Сейчас я приготовлю комплект.

— У тебя на всем есть ярлычки?

— Да. Но спороть их недолго, несколько минут.

— Не надо. Ярлычки помогут поднять цену. Хотела у тебя спросить, где ты нашла этот рисунок, который на всех платьишках Санни?

— Это можно назвать подписью, — улыбнулась Фанни. — В детстве, когда мы с братьями играли, мы рисовали себе собственные деньги. Дэниэлу больше всего нравилось такое вот солнышко. Это были его рисунки, каждый хоть чуточку отличается от других. У меня в альбоме их было несколько сотен. Я просто выбрала те, что показались мне получше, и скопировала их. Я подумала об этом, когда Эш сказал, что хочет назвать девочку Санни. Я еще сшила комбинезончик для сына Бесс. Хотите посмотреть все остальное?

— С удовольствием. Боже, а это что такое, Эш?

— Все для детей, — весело ответил Эш, загружая два ящика с вещами и игрушками. — Фанни, боюсь, тебе придется сидеть на крыше.

Мальчики захихикали:

— Мама поедет на крыше!

Эш подхватил Саджа и посадил на крышу.

— Ну что, мама там поместится?

— Да, да!

— Ну уж нет. Мама поедет со мной. Я только пошутил.

— Слышал, Бэрч? Папа пошутил.

— Папа, подбрось и меня, — завопил Бэрч.

— О'кей, держись.

Салли закрыла дверь.

— Эш ведет себя как настоящий отец.

— Он старается.

— Покажи мне все, — сказала Салли, подходя к комоду из кедра. — Дорогая, да этому просто цены нет! Санни будет самой большой модницей во всей Неваде. Боже, сколько же времени у тебя на все это ушло?! Никогда не видела такого шитья.

— Всему этому меня научила миссис Келли. Мне было тогда девять лет. Да, вначале работа идет медленно, но потом приноравливаешься. Вот и комплект. Думаете, этого хватит?

— Хватит? Фанни… у меня нет слов. Да такого не найдешь ни в одном магазине. Я понятия не имела, что у тебя такой талант!.. Мы разложим комплект так, чтобы все его видели. Ну, ладно, я ухожу. Желаю вам хорошо провести время в Санрайзе. Позвоню попозже, после аукциона.

— В саду так тихо и спокойно. Наверное, ребенком ты был счастлив здесь?

— Временами. Иногда — наоборот, — спокойно ответил Эш.

Фанни наблюдала за сыновьями: мальчики играли на лужайке. Сердце ее переполнялось блаженством. За всю жизнь у нее не было более спокойных дней. Господи, не дай этому закончиться!

— Это наши семейные каникулы, Фанни. Они будут прекрасны, как те, что мы провели на Гавайях. Думаю, тебе лучше остаться подольше здесь, а я буду приезжать на уик-энды. И мама была бы этому рада, и папа приезжал бы чаще проведать внуков. Понимаю, тебе может не понравиться, что мы станем меньше видеться, но это всего лишь предложение, не более того. Не усматривай в нем злого умысла. На недельку пригласи Бесс с ребятишками. Билли тоже вроде бы собиралась приехать, верно? Вы обе явно что-то замышляете, так что тут у вас будет возможность договориться окончательно.

— Ты подслушал?

— Ну, я же не глухой, чтобы не слышать, как ты завизжала, когда мама сообщила, что твой комплект ушел за три сотни баксов. Потом ты стала шептаться с Билли.

— О'кей! Только пообещай, что уик-энды эти оставляешь мне и детям.

Театральным жестом Эш прижал руку к груди.

— Торжественно клянусь, что так и будет! Нам нужно завести здесь собаку и пару кошек для детишек. Через неделю кто-нибудь приведет сюда твою машину, о'кей?

— Хорошо. Ты уже уезжаешь? А если я скажу «нет»?

— Тогда я никуда не поеду, — рассмеялся Эш. — Ну, иди же сюда, поцелуй меня. И я еще хотел спросить, Фанни: как ты отнесешься к тому, чтобы построить казино на той земле, которую мама не захотела сдать в аренду? Назвали бы его «Фламинго». Мы могли бы опередить всех. А остальное, в том числе и «Серебряный доллар», продать.

— Но зачем это делать, Эш? Салли нравятся те старые заведения, она с них начинала. Ей нравится петь иногда в «Серебряном долларе». Это ее жизнь, Эш.

— Но они уже не приносят большого дохода. Я хочу, чтобы ты, Фанни, поговорила с матерью. Тебя она послушает.

У Фанни резко испортилось настроение. Так и есть! Эш разыгрывал из себя примерного мужа и отца, чтобы обратиться к ней с этой вот просьбой.

— Я не могу, Эш. И, честно говоря, не хочу. Поговори с ней сам.

— Что-то я не понимаю!.. Ты берешь у нее деньги, чтобы начать свой бизнес с этой детской одеждой, но не хочешь попросить о помощи в деле, которое уже стоит на ногах.

— С чего ты это взял? Откуда у меня время, чтобы заниматься собственным бизнесом?

— Я слышал, как ты говорила об этом с Билли. Она должна привезти тебе какие-то образцы. Что это за «кукурузно-желтый», «соломенно-бежевый»?

— Мы с Билли иногда обсуждаем разные фантастические планы. Просто я хотела пошить для Санни новую одежду, годика на три. И все эти цвета… Не пытайся обвинять меня в чем-то, Эш. Это недостойно, да я и не позволю.

— Так ты не станешь разговаривать с мамой?

— Нет. Это твоя забота, Эш.

— Черт побери! — Он вскочил. — Ты об этом еще пожалеешь! Беззаботная жизнь не может длиться вечно, и я не позволю тебе брать деньги у моей матери. Будем обходиться тем, что я зарабатываю. Хватит! Вернешься в город и займешься домом, как это делают другие жены. Придется урезать личные расходы, питаться поскромнее и оплачивать все самим. Подумай и над тем, как обходиться без служанок. Мы также не можем позволить себе содержать две машины, так что с твоей нужно будет расстаться.

Сердце у нее заколотилось.

— О чем ты говоришь? Ты же хорошо зарабатываешь. Перестань проматывать деньги.

— Видишь, ты даже не пожелала выслушать меня до конца. Все эти заведения, включая «Серебряный доллар», не окупают затрат на их содержание. Мама каждый месяц вносит свои деньги, иначе нечем было бы платить людям зарплату. Она знает всех лично и не хочет, чтобы они уходили, потому что другого такого места им не найти. Она и нас субсидирует, но сумма на чеках бывает разной: иногда мама проявляет щедрость, а иногда скупится. Я не могу рассчитывать, потому что нет определенности. Я работаю не покладая рук, Фанни. Формально я управляющий, но только формально. Управляет всем мама. Каждый раз, когда я принимаю какое-то решение, она его отменяет. Я уже подумываю о том, не поискать ли другую работу, может быть, уйти к отцу. Не знаю. Но он обещает платить вдвое больше, чем платит мама.

— О чем ты говоришь? Твоя мать воспримет это как предательство.

— Ты меня не слушаешь, Фанни. Ты такая же, как она…

— Тебе необходимо позвонить матери и сказать ей все, что ты только что говорил мне. Так нужно, Эш. И хотя бы раз в жизни попытайся взять правильный тон. Ты зависишь от нее, так прояви смирение. Это не армия, где ты был героем и жил на адреналине. Здесь другие правила.

— Боже! Да ты и говоришь точь-в-точь, как мама. Иди, собирай вещи, мы возвращаемся в город.

Она сжала зубы. Подчиниться Эшу? Он соблазнил ее приехать сюда, обласкал, и вот теперь… Ей показалось, что какая-то часть ее умерла.

Эш, прищурившись, смотрел на нее. Ее охватило желание ударить его по лицу, стереть усмешку, но она только стиснула кулаки.

— Я остаюсь здесь.

Эш уехал не сразу, он словно давал ей время подумать, выйти к дороге, попрощаться, сказать: «О'кей, я поговорю с твоей матерью». Фанни стояла, сдерживая слезы: ее мечта рушилась, а у нее не было сил предотвратить это. Она отвела взгляд в сторону. Сквозь листья просачивался солнечный свет, оставляя на земле кружевную паутинку тени. В воздухе стоял аромат свежей травы и полыни, как и вчера, когда они с Эшем занимались любовью прямо на балконе под звездами.

Она благодарно улыбнулась, когда Мун поставила на металлический столик чашку чая и забрала детей в дом. Наслаждаясь крепким, горячим напитком, Фанни обдумывала случившееся. В глубине души она знала, что ее муж никогда не станет заниматься цыплятами, как его отец. Эш посчитает это унизительным для себя. Он всегда хотел только одного: взять в свои руки бизнес матери. Что же с ним сейчас? Что она делает не так? Любит ли он ее?

И тут Фанни расплакалась. Она плакала о том, что было, что могло бы быть и чего не будет уже никогда… Когда слез не осталось, Фанни взяла корзинку с шитьем. Может, это единственное, что она умеет делать хорошо — смотреть за детьми и шить для них одежду. У нее трое замечательных детей. Они… Она вдруг замерла с корзинкой в руке. На лбу выступил пот. Неужели? Фанни бросилась в дом. Где же ее календарь? Она посчитала дни после последних месячных, но сбилась. Календарь всегда лежал в их спальне, и Фанни постоянно отмечала критические дни. Они оба согласились, что детей больше не будет, и вот теперь она на девяносто девять процентов была уверена в том, что забеременела снова. И, конечно, Эш обвинит ее и в этом.

Как она прекрасна, думал Эш, глядя на свою мать, стоявшую на небольшой площадке, с которой она обычно пела для посетителей. А с каким восторгом слушала ее публика! Да, они любят ее. Жаль только, что их не очень много. Зал был заполнен не больше чем наполовину. Конечно, надо сделать скидку на время года: август не лучший месяц для бизнеса. Да и день сегодня не выходной.

И все же Эш знал, что и сентябрь вряд ли поправит положение. С тех пор как он вернулся, не было еще дня, когда от посетителей не было бы отбоя. Чего не хватало «Серебряному доллару», так это некоторого блеска. Давно пора отделать зал хромом, стеклом, зеркалами. Заставить людей двигаться в ином, современном ритме, быстрее, энергичнее. Сейчас некоторые завсегдатаи «Серебряного доллара» приходят сюда подремать и оживляются, лишь, когда мать начинает петь.

Эш относился к ее выступлениям скептически: впустую потраченное время, ведь когда она поет, никто не делает ставок и не заказывает выпивку.

Эш подождал, пока мать закончит последнюю песню. Никто — по крайней мере, насколько он знал — не мог так исполнить «Сентиментальное путешествие», как она. Когда аплодисменты стихли, Салли поклонилась и сошла со сцены. Эш чувствовал, что посетители ждут от нее еще двух песен — «Если бы я любила тебя» и «До самого последнего вздоха», — но она уже спустилась в зал и направилась к столику Дэвина Роллинза. Эш поискал глазами самого поверенного, но того нигде не было видно. У него появился шанс изложить матери свои взгляды.

Эш прошел по коридору, кивая на ходу служащим. Здесь было темно и уныло, все нуждалось в обновлении. Он постучал в дверь, отметив про себя, что волнуется. И так всегда, когда нужно поговорить с ней. Каждый раз в ее присутствии его охватывало дурацкое волнение, начинали дрожать руки, а язык немел. Она его пугала, парализовывала волю и мозг. Войдя в комнату, он спрятал руки в карманы брюк.

— Эш! Как хорошо, что ты зашел. Надеюсь, тебе понравилось мое выступление. Ты об этом хотел сказать?

— Я всегда слушаю тебя с удовольствием, мама. И сегодня ты прямо-таки загипнотизировала публику.

— Спасибо, Эш. Чем я могу тебе помочь? — спросила Салли, вытирая лицо влажной салфеткой.

— Мне надо поговорить с тобой, мама, — сказал Эш, переведя дыхание. — Не думаю, что для тебя это секрет: мы несем большие убытки.

— Я знаю, Эш. Но не хочу, чтобы ты беспокоился по этому поводу. Важнее, что у людей есть работа. А теряем мы не так уж много, и с этим жить можно. Если же верить Саймону, то мы вообще ничего не теряем.

— А какое отношение имеет ко всему этому Саймон?

— Еще несколько месяцев назад он сделал интересное предложение и даже инвестировал довольно значительные суммы, уже дающие прибыль. Ты же знаешь, как ему нравится играть на бирже. — Салли улыбнулась сыну, глядя в зеркало.

— Играть?

— Это такое выражение, Эш.

— И Саймон одобряет то, как ты ведешь дело?

— Нет. Но те прибыли, которые он получает в других местах, восполняют наши потери здесь.

— Мне кажется, что пришло время продать наши заведения, в том числе и «Серебряный доллар». Если этого не сделать, можно потерять все. Времена меняются, и мы должны успевать за ними. Если же мысль о продаже тебе неприятна, необходимо предпринять другие меры: обновить интерьер, устраивать классные шоу. Или ты хочешь, чтобы это место называли «бывшим»? Бинго! Это же мертвый груз. И не убеждай меня, что он не весит у нас на ногах. Давай избавимся от этих заведений, пока еще не поздно. Сколько посетителей бывает у нас за неделю? Хорошо, если пятьдесят. Это никого уже не интересует.

— А что будет со всеми этими людьми? С их семьями? Они зависят от меня, и я не могу вот так просто избавиться от них. Но позволь полюбопытствовать, что бы ты сделал, если бы я согласилась с твоим предложением?

— Построил бы новое, современное казино на пустующей земле. Это в духе времени.

— Зачем?

— Зачем? Чтобы делать деньги. Я хочу зарабатывать больше. У меня семья, которую нужно содержать. С теми деньгами, которые ты мне платишь, это невозможно. Папа обещает мне вдвое больше, если я перейду к нему.

— Так это все из-за денег? Тебе нужно больше? Почему ты никогда не говорил?

— Потому что мне не нужны подачки. Если я управляю, то я и должен принимать решения. Я, а не ты. Каждый раз, когда я делаю какое-то предложение, ты его отвергаешь. Скажи, зачем ты меня держишь в таком случае? — с горечью спросил он.

— Я думала… у тебя семья… тебе необходимо больше свободного времени…

— Мама, если ты будешь настаивать на том, чтобы все оставить по-прежнему, мне придется подумать о предложении папы.

— Ты уже обсудил все с Фанни?

— Да, — солгал Эш.

— И она согласна с тобой?

— Да, — снова солгал он.

— Ты говоришь неправду, Эш. Я твоя мать, и тебе не следует меня обманывать.

Эш нахмурился. Черт побери!

— Фанни моя жена, и она будет делать то, что я хочу. По-моему, она опять беременна, так что в ближайшее время ей будет не до бизнеса.

— Опять?! Боже мой, Эш, бедняжка еще не оправилась от предыдущей беременности. Где Фанни?

— В Санрайзе. Она вернется со дня на день. Мы больше не хотим пользоваться твоим гостеприимством. О своей семье я позабочусь сам.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно.

— Понятно, Эш. Ты поступил сейчас именно так, как поступал ребенком: если тебе не удавалось настоять на своем, ты собирал свои игрушки и уходил играть один. Тебе следует усмирить свой эгоизм и больше времени и внимания уделять семье, детям.

— Именно о них я и забочусь. А из-за чего иначе затевать мне этот разговор?

— Ты хочешь, чтобы контроль над бизнесом перешел от меня к тебе? Хочешь посидеть за рулем? Так теперь говорят?

— Не знаю. Но я не буду твоим лакеем, мама. Полагаю, нам нечего больше сказать друг другу. Завтра ты можешь нанять кого-то вместо меня.

— Эш, тебе нужно поговорить обо всем с Фанни.

— Черт возьми, мне надоело слышать: «Фани то», «Фанни это»! Фанни будет делать то, что я хочу, и тогда, когда я хочу.

— Эш, ты хоть сам-то себя слышишь? Фанни — живой человек. Ты не можешь владеть ею.

— Ты тоже! — вспылил он. — Хотя, наверное, считаешь иначе. Ты дала ей все, что можно было дать. Так вот, мы возвращаем автомобиль, потому что не можем позволить себе содержать два. Мы больше не нуждаемся в твоих служанках. Черт возьми, ты ей все-таки не мать. Ты моя мать! Черт, не знаю, что меня дернуло вообще пытаться поговорить с тобой. И не лезь в нашу с Фанни жизнь!

— Эш… подожди!

Он хлопнул дверью. Салли сняла голубое платье, в котором выступала, надела свой обычный костюм и беспомощно огляделась. Она подняла трубку телефона и механически набрала номер.

— Дэвин… О Дэвин… ты так нужен мне!

— Вот уж не думал, что здесь у вас дело поставлено на такую широкую ногу, — сказал Эш. Прошло три дня, как он уехал из города. — Жаль, папа, что я не удосужился побывать на ранчо раньше.

— Все в порядке, Эш. Люди обычно сторонятся тебя, когда ты сообщаешь, что занят цыплячьим бизнесом. Но это очень выгодно. Откровенно говоря, цыплята дают нам больше, чем все эти городские заведения, вместе взятые. Об этом мне и Саймон сказал несколько недель назад. Я этим делом горжусь, Эш.

— Есть чем, папа. — Сын похлопал отца по спине. — Грузовики-холодильники. Надо расширяться. Нельзя отставать от времени. Мама этого не понимает. Я попытался ей объяснить, но она и слушать не захотела. Ты мог бы поставлять цыплят в соседние штаты. Черт, если хватит денег на самолет, я сам бы сел за штурвал. Давай обдумаем это как следует.

— Я только «за», сын. Пошли в офис, потолкуем. Я готов к любым предложениям. Ты уверен, что тебе хватит? Зарплата не столь уж и большая…

— Все справедливо, папа. Я отработаю, ты это знаешь. У меня жена и трое детей, а может, скоро будет и четверо. Как обстоят дела с… с другим бизнесом?

Филип рассмеялся.

— Я стараюсь держаться от этого подальше, но Руби говорит, что не успевает слюнить пальцы, так что, полагаю, все в полном порядке. Эш, скажи мне, ты не думаешь, что у тебя возникнут проблемы с матерью?

— Папа, я стал для нее проблемой с первого дня жизни. Мы оба это знаем. Возможно, да. Может быть, нет. Я не хочу из-за этого беспокоиться. Давай поговорим о деле, прикинем насчет самолета, оценим наши возможности. Мне приятно работать с тобой, папа.

Из кабинета врача Фанни вышла совсем не своя. Беременна! В машине, где ее дожидалась Бесс, она расплакалась.

— Это всего лишь девять месяцев из жизни, Фанни. Ты любишь детей. Время пролетит незаметно, вот увидишь.

— Я была неосторожна, но в свое оправдание хочу сказать, что это все спланировал Эш. Так мне кажется. Я просто попалась. Господи, я еще не сбросила вес после рождения Санни! Четыре месяца тошноты по утрам, огромный живот, роды, плач… И некому помочь. Не знаю, что делать, Бесс. Можно было бы сделать аборт, если бы знать, к кому обратиться. Отношения у нас с Эшем далеко не те, что были когда-то. Рожать ребенка просто не имеет смысла. Ты же знаешь, что Эш сейчас работает со своим отцом. Филип купил самолет, и Эш развозит на нем грузы. Похоже, что ему нравится, а Филип так прямо в восторге от того, что сын рядом с ним. Эш сказал… в общем, он фактически запретил мне видеться с Салли. Я, конечно, отказалась повиноваться ему в этом, так что мы теперь не разговариваем. Я часто думаю: а может, настало время складывать вещички и возвращаться в Шэмрок? Нельзя же жить так, как я живу. Мне плохо, мне одиноко, я несчастна. Что мне делать, Бесс?

— Когда я не знаю, что делать, то ничего и не делаю. Это лучший совет, который я могу тебе дать. Но чтобы ты не предприняла, я на твоей стороне. И Джон тоже.

— Так не должно быть. Что я сделала не так?

— Фанни, ничего плохого ты не сделала. И хватит винить себя во всех грехах, прекрати! Давай лучше сходим на ланч, тебе ведь надо есть теперь за двоих. Я угощаю.

— Не могу, Бесс. Нужно идти домой, моя сиделка в час уходит.

…Фанни покормила и переодела Санни, сунула близнецам коробку с игрушками и сняла трубку, чтобы позвонить Билли.

— Билли, мне нужно поговорить с тобой. Только дай возможность сказать все, не перебивай. Я беременна. Эш работает у своего отца. Продал мою машину, запрещает разговаривать с Салли, заставил меня рассчитать слуг. Так жить я больше не могу! Только и ждешь, когда же муж соизволит появиться дома, скажет доброе слово? Нет, я отказываюсь. Никогда больше он не поймает меня на улыбку или мимолетную ласку.

— Как хорошо я тебя понимаю, Фанни. Когда Мосс вернулся, поначалу все было замечательно. А потом мало-помалу жизнь начала меняться. И он стал другим. Сперва я думала, что это из-за того, что он побывал в плену у японцев. Затем осознала, что Мосс — это Мосс, и он уже не изменится. Он так занят делами «Коулмэн Авиэйшен», что на меня ему времени не хватает, как, впрочем, и на всех остальных. Единственное исключение — его отец.

— Я могу тебе чем-то помочь, Билли?

— Оставайся моим другом. У меня нет другой радости в жизни, кроме детей и тебя, Фанни.

— Ох, Билли, то же испытываю и я. Но я не хочу такой жизни! Я хочу жить полнокровно, и если для этого требуется, чтобы я разошлась с Эшем, то пусть так и будет. Думаю, я уже готова заняться бизнесом и хочу, чтобы ты помогла мне в этом. Скажи мне, Билли, еще раз, что веришь в меня, что мы в силах осуществить задуманное. И еще, Билли, я должна рассказать тебе о Джейке. Ты только слушай, о'кей?

— Говори, Фанни. Я слушаю.

Выговорившись и вернув утраченную было уверенность в себе Фанни предложила:

— Мы воспользуемся деньгами Джейка, чтобы начать свое дело. Когда пойдет прибыль, я верну их, положу на отдельный счет. Будем считать, что сейчас я взяла их в долг, а… ну, как бы это выразиться?.. Не просто взяла. Все должно получиться, я это чувствую. Это будет наше дело, Билли. Это будет наследство, которое мы передадим нашим детям.

Кто бы мог предположить, что через какое-то время из этой затеи родится компания по производству детской одежды «Одежда для Санни», которая будет продавать свои акции на нью-йоркской бирже.