Божье око

Брюс Стерлинг. Рой

– Жаль, что вы нас покидаете, – сказал инопланетянин. – И поговорить-то теперь будет не с кем.

Капитан-доктор Саймон Африэль скрестил руки на груди. Пальцы его украшали перстни с драгоценными камнями, грудь обтягивал шитый золотом жилет.

– Мне тоже жаль, лейтенант, – ответил он на свистящем языке инопланетянина. – Беседы с вами были для меня чрезвычайно полезны. Вы совершенно безвозмездно рассказали мне много такого, за что я был бы готов заплатить.

– Это всего лишь информация, – сказал инопланетянин, прикрыв яркие бусинки глаз толстыми мигательными перепонками. – Мы, Инвесторы, вкладываем средства только в энергию и драгоценные металлы. А гоняться за информацией – это признак незрелости расы. – Его уши, представлявшие собой нечто вроде длинного гофрированного воротничка, закрывавшего крохотные ушные отверстия, приподнялись.

– Да, вы, конечно, правы, – согласился Африэль, подавив вспыхнувшую неприязнь. – Но ведь мы, земляне, действительно как дети по сравнению с другими расами, так что некоторая незрелость нам простительна. – Он снял темные очки и потер переносицу. Салон космического корабля был залит пронзительным ультрафиолетовым светом, к которому привыкли Инвесторы. Изменять же своим привычкам ради одного пришельца с Земли они не собирались.

– Вы неплохо у нас тут поработали, – произнес инопланетянин поощрительным тоном. – Нам нравится сотрудничать с вашей расой: вы молоды, энергичны и сообразительны, охотно беретесь за все новое и приспосабливаетесь к непривычным условиям. Мы не завязывали контактов с вашей планетой раньше только потому, что это было нерентабельно из-за низкого уровня вашего научно-технического развития.

– Теперь ситуация изменилась, – сказал Африэль. – Благодаря нам вы обогатитесь.

– Очень надеюсь на это. – Бахрома, обрамляющая сзади чешуйчатый череп, заколыхалась: это означало, что инопланетянин развеселился. – Лет через двести и вы, возможно, будете достаточно богаты, чтобы купить у нас все интересующие вас секреты нашей космической техники. Если к тому времени ваши механисты не докопаются до этих секретов самостоятельно.

Механисты были давними соперниками фракции шейперов, к которой принадлежал Африэль, и потому замечание инопланетянина его задело.

– Вы переоцениваете механистов с их чисто техническим подходом к делу, – сказал он. – Мы, шейперы, уделяем большое внимание языкам и как торговые партнеры стоим выше механистов. Для них все Инвесторы одинаковы.

Африэль не смог сдержать улыбки. Инопланетянин запнулся, и по выражению его лица было видно, что последняя фраза, взывавшая к его тщеславию, дошла по назначению. Вот в подобных-то случаях механисты, следовавшие в общении с Инвесторами раз и навсегда заданной программе, и проигрывали. Им не хватало гибкости, воображения.

В отношении механистов нужно что-то предпринимать, подумал Африэль. Что-то более кардинальное, нежели отдельные смертельные схватки между экипажами кораблей в Поясе астероидов или на обледенелых кольцах Сатурна. В ходе непрерывной вражды между фракциями и те и другие занимались промышленным шпионажем, старались переманить наиболее ценных представителей противоположной стороны и, ожидая удобного момента для решающего удара, устраивали засады на противника и не гнушались даже убийствами.

Сам капитан-доктор Африэль давно уже отказался от подобных примитивных методов борьбы. Не случайно его фракция не пожалела миллионов киловатт энергии, чтобы купить ему межпланетную визу. В свои тридцать восемь лет, он имел докторские степени по биохимии и космической лингвистике и степень магистра по магнитному оружию. На нем были испробованы все самые прогрессивные способы совершенствования, известные к моменту его зачатия. Его гормональный набор был искусственно приспособлен к длительному пребыванию в условиях невесомости. Строение сердца Африэля было изменено с целью достижения максимальной работоспособности, его аппендикс был удален изначально, а стенки толстого кишечника могли производить витамины, обычно вырабатываемые бактериями. Применение генной инженерии и специальная образовательная программа, неукоснительно выполнявшаяся им с младенческих лет, позволили Африэлю достичь коэффициента умственного развития, равного 180 единицам. Если он был и не самым одаренным агентом Совета Колец, то одним из тех, кому доверяли и чья психика была наиболее устойчивой.

– Не понимаю, – сказал инопланетянин, – как можно заставлять столь ценного человека, как вы, прозябать целых два года в этой никчемной дыре.

– Мы рассчитываем извлечь определенную пользу из моего пребывания здесь, – ответил Африэль.

– Но что интересного вы тут нашли? Научить вас чему-либо обитатели Роя не могут – они даже говорить не умеют. Торговлей они не занимаются – у них нет никаких орудий, не развито производство. Из всех рас, странствующих во Вселенной, это – единственная, практически лишенная интеллекта.

– Уже одно это заслуживает интереса, – возразил Африэль.

– Так вы что, хотите уподобиться им? – удивился инопланетянин. – Это был бы какой-то совершенно противоестественный конгломерат. Хотя... – Он опять запнулся. – Может быть, это у вас и получится. Вот только для деловых контактов это вряд ли будет полезно.

Из динамика прозвучал обрывок инопланетной мелодии и затем какая-то скрежещущая фраза на инвесторском языке. Она была произнесена на такой высокой частоте, что по большей части пролетела мимо ушей Африэля.

Инопланетянин поднялся на ноги. Из-под края усыпанной драгоценными камнями хламиды виднелись лишь кончики его птичьих когтей.

– Представитель Роя прибыл, – объявил он.

– Благодарю вас, – сказал Африэль. Из дверей, открытых лейтенантом, до него донесся терпкий кисло-сладкий запах прибывшего симбиота, быстро распространявшийся в кондиционированном воздухе салона.

Вытащив из кармана зеркальце, Африэль торопливо себя осмотрел. Попудрил лицо, поправил бархатный берет, сидевший чуть косо на ниспадающих на плечи рыжевато-белокурых волосах. В ушах его алели рубины величиной с вишню, добытые в Поясе астероидов. Длиннополый пиджак и жилет вытканы были из золотой парчи, а рубашка – из тончайших нитей, горящих на свету, как червонное золото. Все это должно было произвести благоприятное впечатление на Инвесторов, любивших, чтобы их партнеры имели преуспевающий вид. А что, интересно, могло бы привлечь явившегося посланника еще незнакомой Африэлю расы? Может быть, запах? Он еще раз как следует надушился.

Между тем симбиот что-то быстро лопотал на своем наречии, обращаясь к капитану корабля в наружном тамбуре. Капитаном Инвесторов была старая и неповоротливая особа, размерами почти вдвое превосходившая остальных членов экипажа. Ее массивную голову венчал украшенный драгоценными камнями шлем, из-под которого, как окуляры, поблескивали сонные большие глаза.

Приподнявшись на шести задних опорных лапах, симбиот слабо жестикулировал четырьмя когтистыми передними. Было похоже, что он плохо переносит искусственную гравитацию корабля, составлявшую одну треть от земной. Глаза его, подвешенные на длинных стебельках, были плотно зажмурены: он, по-видимому, привык к темноте, и яркий свет его ослеплял.

Разговор с капитаном велся на языке Роя – инвесторского здесь, похоже, не знали. Теперь придется учить еще один язык, подумал Африэль с досадой, – искусственный язык, сочиненный для существ, не наделенных даром речи от природы.

Прочирикав симбиоту в ответ какую-то фразу, капитан Инвесторов обратилась к Африэлю, перейдя на родной язык:

– Симбиот выражает недовольство по поводу вашего визита. Здесь, оказывается, произошли недавно какие-то беспорядки, в которых были замешаны представители вашей расы. Мне, однако, удалось настоять на том, чтобы вас пропустили в Гнездо. Наш разговор записывался, и при посещении вашей галактики я представлю вашему руководству счет за оказанные дипломатические услуги.

– Благодарю Вашу Высокопоставленность, – сказал Африэль. – Пожалуйста, заверьте симбиота в чистоте моих помыслов и миролюбивых намерениях, а также передайте мои личные наилучшие... – Тут тирада Африэля была прервана симбиотом, который внезапно кинулся на него и вонзил свои челюсти в его левую икру. Африэль выдернул ногу, отпрыгнул в зону тяжелой гравитации и занял оборонительную позицию. Но симбиот, вырвав длинный лоскут из штанины Африэля, теперь мирно поедал его в уголке.

– Это было сделано для того, чтобы передать его сородичам ваш запах и сведения о вашем химическом составе, – пояснила капитан корабля. – Иначе ваше появление в Гнезде было бы расценено как вторжение, и войны Роя немедленно бы вас уничтожили.

Африэль сразу принял нормальную позу и прижал палец к ранке на ноге, чтобы остановить кровотечение. Он надеялся, что никто из Инвесторов не обратил внимания на его рефлекторную защитную реакцию, не вполне согласующуюся с его легендой безобидного научного работника.

– Скоро мы впустим вас в переходной тамбур, – флегматично объявила капитан корабля, устраиваясь поудобнее на своем толстом хвосте, как на кресле.

Симбиот продолжал жевать, и Африэль имел возможность как следует его рассмотреть. Голова, состоявшая из отдельных сегментов, переходила в туловище без всякой шеи. Рот и ноздри имелись. Выпуклые атрофированные глаза покачивались на стебельках. Голова была также снабжена какими-то створками на шарнирах – возможно, радиоантеннами – и двумя параллельными рядами гибких усиков, пучками пробивавшихся между тремя хитиновыми щитками. Их назначение было для Африэля загадкой.

Двери тамбура отворились. Волна тяжелого прогорклого запаха ворвалась в салон, обратив в бегство нескольких находившихся в нем Инвесторов.

– Мы вернемся за вами, как оговорено в соглашении, через шестьсот двенадцать дней по земному календарю, – сказала капитан. – Удачи вам.

– Благодарю Вашу Высокопоставленность, – улыбнулся Африэль.

Симбиот, вихляя сегментами своего туловища, заполз в тамбур. Африэль последовал за ним. Дверь корабля захлопнулась. Симбиот продолжал громко жевать, не обращая никакого внимания на Африэля. Открылась противоположная дверь, за которой виднелся каменный широкий туннель. Симбиот тут же прыгнул через порог и исчез во мраке туннеля.

Африэль сменил темные очки на инфракрасные для ночного видения и вышел из тамбура. Сразу исчезло ощущение тяжести: гравитация в астероидном Гнезде Роя была ничтожной. Африэль, который провел большую часть своей сознательной жизни в безвоздушном пространстве в колониях их фракции на кольцах Сатурна, впервые за много недель вздохнул с облегчением.

В темной нише сбоку от входа в туннель притаилось какое-то мохнатое плоскоголовое существо величиной со слона. Благодаря исходящему от его тела инфракрасному излучению Африэль легко различал его в темноте. Существо терпеливо ждало, когда Африэль проскользнет мимо него, после чего вылезло из своего убежища, закрепилось многочисленными конечностями в специальных гнездах на круглых стенках туннеля и стало с шумом накачивать себя воздухом, пока его раздувшаяся голова не закупорила выход.

Корабль Инвесторов отчалил, оставив Африэля внутри одного из миллионов планетоидов, которые плотным кольцом окружали гигант Бетельгейзе. Кольцо планетоидов, по массе впятеро больше Юпитера, было потенциальным источником таких несметных богатств, по сравнению с которыми вся Солнечная система выглядела просто убого. Принадлежало кольцо, как считалось, Рою – Инвесторы, по крайней мере, не помнили, чтобы на него претендовал кто-то еще.

Африэль всматривался в глубь коридора. Но туннель был пуст, из-за отсутствия источников инфракрасного излучения видимость была скверной. Отталкиваясь от стенок, Африэль неуверенно продвигался вперед.

– Доктор Африэль! – услышал он вдруг человеческий голос.

– Доктор Мирная? – откликнулся он. – Я здесь!

Сначала он увидел парочку симбиотят, на всех парах летящих к нему, едва касаясь когтистыми лапками стенок туннеля. За ними появилась женщина в таких же инфракрасных очках, как у него. Она была молода и привлекательна, но красота ее отличалась той безличной правильностью, какая была свойственна женщинам, усовершенствованным генетически.

Она прикрикнула на симбиотят на их визгливом наречии, и те притормозили, поджидая ее. Сама же она стремительно наплывала на Африэля, которому пришлось схватить ее за руку и умелым маневром остановить их встречное движение.

– Надеюсь, вы без багажа? – спросила она первым делом.

– Да, конечно. Мы вовремя получили ваше предупреждение. У меня только вот этот костюм и кое-какая мелочь в карманах.

Женщина критически осмотрела Африэля.

– Теперь что, на Кольцах принято так одеваться? – спросила она. – Моды изменились сильнее, чем я думала.

– Да нет, – рассмеялся Африэль. – Это тонкий дипломатический ход, призванный соблазнить Инвесторов. Они ведь всегда идут на контакт охотнее, если человек выглядит как крупный делец. Наша фракция всех своих посланцев теперь наряжает подобным образом, и тут мы на целую голову обошли механистов. Они до сих пор таскаются в своих комбинезонах.

Он остановился, боясь, что она примет это как намек на ее собственную одежду. Коэффициент умственного развития Галины Мирной доходил почти до двухсот, и с ней нужно было держать ухо востро. Женщины, равно как и мужчины столь высокого интеллектуального уровня, зачастую обладали довольно капризным и неуравновешенным характером и либо витали в облаках собственной фантазии, либо кидались в не постижимые для окружающих сверххитроумные авантюры. Но фракция шейперов в своей борьбе за культурное господство сделала ставку на интеллект и придерживалась избранной стратегии, невзирая на отдельные связанные с этим неудобства. Была даже осуществлена попытка выведения сверходаренных особей с коэффициентом выше двухсот, но случаи их дезертирства из колоний фракции в последнее время настолько участились, что от этой затеи пришлось отказаться.

– Я вижу, мой костюм вас тоже удивляет, – сказала Галина Мирная.

– В оригинальности ему уж точно не откажешь, – улыбнулся Африэль.

– Я спряла его из нитей, добытых из коконов одного из здешних видов. Всю мою земную одежду сожрал симбиот-мусорщик во время прошлогодних беспорядков. Как правило, я хожу безо всякой одежды, просто не хотелось вас с ходу шокировать слишком откровенным пренебрежением условностями.

– Я сам редко надеваю костюм, – пожал плечами Африэль. – Не вижу в нем особого смысла – разве что в карман иногда нужно что-нибудь положить. Но много инструментов я с собой не таскаю. Мы – шейперы, и наш главный инструмент всегда с нами. – Он постучал пальцем по лбу. – А что касается одежды, то если вы покажете мне укромное место, где ее можно будет хранить...

Галина отрицательно покачала головой. Из-за инфракрасных очков, закрывавших половину ее лица, понять его выражение было трудно.

– Вот вы и совершили свою первую ошибку, доктор, – сказала она. – Здесь нет и не может быть никаких укромных мест. Точно такую же ошибку сделали агенты механистов, да я и сама чуть не поплатилась за это жизнью. Рой не знает таких понятий, как собственность или личность. Если вы захотите использовать какую-либо часть их Гнезда для себя лично, например устроите уголок, чтобы спать или хранить оборудование – да вообще что угодно, – вы сразу станете их врагом, захватчиком. Когда двое механистов, мужчина и женщина, попытались устроить в пустующей камере вычислительный центр, к ним вломились воины Роя и сожрали их на месте. А мусорщики доели их технику и все прочее до последнего кусочка металла.

Африэль холодно усмехнулся:

– Представляю, во сколько им обошлась доставка всех этих материалов сюда.

– Они же богаче нас, – пожала плечами Мирная, – У них и техника, и полезные ископаемые. Эти двое, как мне показалось, собирались меня убить – тайком, конечно, чтобы не возбудить здешних воинов открытым проявлением насилия. У них, кстати, был компьютер, который выучил язык ногохвосток быстрее меня.

– Тем не менее выжили именно вы, – подчеркнул Африэль. – А ваши сообщения и записи, в особенности сделанные на первых порах, когда вы еще не потеряли оборудование, были просто неоценимы. Все достижения Совета, вместе взятые, не сравнить с вашими. Вы стали за это время подлинной знаменитостью на Кольцах.

– Да, я догадываюсь, – ответила Мирная.

Африэль помолчал, не зная, что на это сказать.

– Единственное, где мне удалось найти хоть какие-то погрешности в ваших отчетах, – это в моей собственной сфере, в космической лингвистике. – Он кивнул в сторону сопровождавших ее симбиотов. – Но и тут, я вижу, вы добились больших успехов: эта парочка прекрасно справляется с ролью ваших связных с Гнездом.

Галина взглянула на него с непроницаемым выражением лица и, пожала плечами.

– Существует по крайней мере пятнадцать различных видов симбиотов. Мои сопровождающие относятся к виду ногохвосток и говорят на собственном языке. В остальном же они просто дикари и интересуют Инвесторов лишь постольку, поскольку еще не совсем разучились говорить. Некогда они совершали космические полеты, но затем обнаружили Гнездо, осели тут и ассимилировались, став, по сути дела, паразитами. – Она похлопала одного из своих спутников по голове. – Этих двоих мне удалось приручить благодаря тому, что я научилась добывать – или красть – пищу лучше них. Теперь они повсюду следуют за мной и защищают от остальных, в том числе и более крупных. И даже ревнуют меня. Ногохвостки появились в Гнезде всего какой-нибудь десяток тысяч лет назад и все еще не вполне чувствуют себя здесь хозяевами. У них еще сохранились остатки мышления и воображения.

– В то, что они дикари, я охотно верю, – сказал Африэль. – Один из них укусил меня прямо на инвесторском корабле. Странные манеры для посланника чужой цивилизации.

– Да, я знаю его, – сказала Мирная. – Я его предупредила о вашем прибытии. Эта новость ему не слишком-то понравилась, но мне удалось уломать его с помощью пищи... Надеюсь, он укусил вас не слишком сильно?

– Да так, царапина. Возможность инфекции, я полагаю, исключена?

– Это очень маловероятно. Разве что вы привезли микробов с собой.

– Вот уж это вряд ли, – ответил Африэль оскорбленно. – У меня вообще нет микробов, и уж во всяком случае я не стал бы завозить микроорганизмы к инопланетянам.

Доктор Мирная отвела взгляд.

– Я подумала, что у вас может быть какой-нибудь специальный, генетически видоизмененный штамм... Ну ладно. Пожалуй, мы можем трогаться. Ногохвостки передадут ваш запах всем остальным в том помещении, куда мы направляемся, – они делают это путем ротового контакта. Оттуда сообщение за несколько часов дойдет до матки, а уж после этого очень быстро распространится по всему Гнезду.

Оттолкнувшись ногой от твердого панциря одной из ногохвосток, она устремилась вперед. Африэль последовал за нею. В Гнезде было тепло, и Африэль в своем парадном облачении уже начал потеть, но пот его был антисептичен и не издавал запаха.

Они оказались в большой пещере, вырытой в материнской породе астероида. Длиной пещера была метров восемьдесят и имела арочный свод диаметром около двадцати метров. Вся она так и кишела местными жителями. Их были здесь сотни – по большей части симбиоты-рабочие величиной с датского дога, покрытые шерстью и восьмилапые. Довольно часто встречались также воины – мохнатые чудовища с добрую лошадь, чьи огромные клыкастые головы и формой и размерами напоминали мягкое, основательно набитое волосом кресло.

Неподалеку от них двое рабочих тащили сенсора с огромной уплощенной головой на атрофированном теле, состоявшем преимущественно из легких. Глаза сенсора были в виде больших пластин, а из шерсти, покрывавшей хитиновый панцирь, торчали длинные свернутые спиралью антенны, покачивавшиеся при движении. Тащившие его рабочие цеплялись за стены своими конечностями с когтями и присосками.

Появился еще один монстр, который плыл, неторопливо загребая жаркий зловонный воздух своими плавниками. Его безволосая голова спереди выглядела устрашающе: сплошные челюсти с острыми жерновами зубов и тупоносые сопла-клыки, во время работы выбрасывавшие фонтаны кислоты.

– Туннельщик, – прокомментировала Мирная. – Хватайтесь за него, с ним мы легко проникнем в глубь Гнезда.

Она подлетела к чудищу и взялась обеими руками за космы шерсти, свисавшие с его огромной спины. Африэль последовал ее примеру вместе с двумя симбиотятами, вцепившимися в шкуру туннельщика передними конечностями. От тухлого смрада, издаваемого влажной, маслянистой на ощупь шерстью животного, Африэля пробрала дрожь. Взмахивая своими плавниками с бахромой, будто крыльями, туннельщик понес их по лабиринту коридоров.

– Здесь, в Гнезде, наверное, тысячи обитателей, – предположил Африэль.

– В своем последнем отчете я назвала цифру сто тысяч, но к тому времени я успела осмотреть только часть Гнезда. Да и сейчас еще есть участки, куда я не заглядывала. Я думаю, их число доходит до четверти миллиона. Этот астероид примерно такой же величины, что и Серее, самая крупная база механистов, и его запасы углеродосодержащих материалов еще далеко не исчерпаны.

Африэль закрыл глаза. На тот случай, если он вдруг потеряет инфракрасные очки, он должен научиться на ощупь находить дорогу сквозь эту извивающуюся, брыкающуюся, куда-то спешащую живую массу.

– Так, значит, население Гнезда растет? – спросил он.

– Несомненно. Как раз скоро будет запущен рой из трех дюжин крылатых самцов и самок-производителей для основания новых колоний. В настоящий момент они готовятся к вылету в помещениях по соседству с маткой. Чуть позже я их вам покажу. А сейчас перед нами одна из грибных плантаций...

В это время ближайший к Африэлю симбиотенок придвинулся к нему вплотную и, не выпуская из лап шерсть туннельщика, принялся жевать отвороты одной из его брючин. Африэль как следует его пнул, и тот отскочил, испуганно втянув в себя стебельки глаз.

Подняв голову, Африэль увидел, что они находятся в большом помещении, все стены, пол и потолок которого сплошь покрыты буйной грибной порослью. Наиболее частыми видами были распухшие куполообразные бочонки, целые кусты растений со множеством переплетающихся отростков и скопления трубчатых, похожих на макароны экземпляров, чуть колыхавшихся в слабом потоке воздуха. Вокруг некоторых бочонков висели легкие облачка спор, издававшие специфический запах.

– Обратите внимание на грибницу в виде спекшихся пластов какого-то материала, – сказала Мирная. – Непонятно, то ли это природное образование, то ли какое-то специально полученное сложное биохимическое соединение. Но самое примечательное, что оно свободно произрастает при солнечном свете, на наружной поверхности астероида. Представляете? Источник питания, способный расти в открытом космосе! Наши там, на Кольцах, вцепились бы в него руками и ногами.

– Да, ему просто цены нет, – согласился Африэль.

– Сама по себе эта грибница несъедобна. Я однажды попробовала кусочек – такое ощущение, будто жуешь пластмассу.

– А кстати, как здесь вообще насчет пропитания?

– Никаких проблем. Биохимия обитателей Роя очень близка к нашей. Уже на одних грибах можно прожить. Но предпочтительнее продукт, который срыгивают симбиоты-рабочие. Его питательная ценность выше за счет внутренней ферментации в заднем отделе их кишечника.

– Вы привыкнете к нему, – добавила она, заметив остолбенелый взгляд Африэля. – Я научу вас извлекать пищу из рабочих. Нужно просто пощекотать их, и срабатывает рефлекс. В отличие от остальных жизненных функций, их пищеварительный процесс не регулируется феромонами. – Она отвела, в сторону спавшую ей на глаза прядь грязных спутанных волос. – Надеюсь, те образцы феромонов, что я посылала, оправдали хотя бы хлопоты по их доставке?

– Еще бы, – сказал Африэль. – Их химический состав чрезвычайно интересен. Я тоже входил в группу по их изучению. Нам удалось синтезировать большую часть составных элементов.

Он остановился. Насколько можно доверять Мирной? Она не была посвящена в подробности эксперимента, задуманного Африэлем и его коллегами. Африэль был представлен ей как обычный исследователь – такой же, как и она сама. Ученые фракции шейперов относились с недоверием к сотрудникам военно-разведывательного отдела.

В интересах будущего, развития фракция шейперов послала исследовательские группы к девятнадцати расам, указанным им Инвесторами. Это обошлось фракции в тысячи гигаватт драгоценной энергии и тонны редких металлов и изотопов. В большинстве случаев можно было послать двух-трех ученых, в семи случаях – только одного. Для Роя была выбрана Галина Мирная. Ее ум и доброжелательный, спокойный характер внушали уверенность, что ее психика выдержит испытания и она сумеет выжить. Тогда еще было неясно, сможет ли она обнаружить что-то полезное и представляющее интерес. И все же ее послали – без сопровождения и почти без всякого оборудования – ради того, чтобы опередить другие фракции и не дать им первыми установить какой-нибудь архиважный факт. И ей действительно удалось установить такой факт. Именно потому и был послан Африэль со спецзаданием.

– А зачем вы синтезировали составляющие? – спросила она.

– Ну хотя бы для того, чтобы убедиться, что мы это можем сделать. – Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

Мирная укоризненно покачала головой.

– Прошу вас, доктор Африэль, давайте не будем хитрить друг с другом. Я отчасти и забралась-то в эту дыру потому, что хотела быть подальше от всего этого. Скажите мне правду.

Африэль посмотрел на нее в упор, но инфракрасные очки не давали возможности заглянуть ей в глаза.

– Ну хорошо, – сказал он. – В таком случае я должен вам сообщить, что прислан сюда Советом Колец для выполнения эксперимента, который может стоить жизни нам обоим.

– Это значит, – сказала она, помолчав, – что вы сотрудник Службы безопасности.

– В чине капитана.

– Я так и знала... Я так и подумала, когда сюда прибыла эта пара механистов. Они были со мной так вежливы и явно чего-то доискивались. Думаю, они убили бы меня сразу же, если бы не надеялись выведать у меня секрет тем или иным путем – подкупив ли или с помощью пыток... Я была напугана до смерти, капитан Африэль... Но и вы пугаете меня не меньше.

– Мы живем в страшном мире доктор: речь идет о безопасности нашей фракции.

– Ну да, у вашей братии речь ни о чем другом и не идет, кроме как о безопасности фракции. Мне не следовало бы показывать вам Гнездо. Ведь здешние обитатели, капитан, даже не мыслящие существа. Они не умеют думать, не могут ничему научиться. Они невинные Дети природы. Им неизвестно добро и зло. Им вообще ничего не известно. И вы хотите сделать их заложниками в междоусобной стычке двух фракций совершенно чужой им расы, находящейся за много световых лет от них!

Туннельщик свернул к выходу с грибной плантации и снова поволок их по темным коридорам. Навстречу им попалась компания существ, напоминающих серые спущенные баскетбольные мячи. Один из них пристроился на рукаве у Африэля, уцепившись слабенькими, тонкими, как хлыст, щупальцами. Африэль осторожно смахнул его, и тот отлетел прочь, выпустив на прощание струю красноватых вонючих капель.

– Разумеется, в принципе я разделяю вашу точку зрения, доктор, – мягко сказал Африэль. – Но нельзя забывать о механистах. Некоторые из них сами уже наполовину превратились в механизмы. Вы что думаете, ими движут гуманные соображения? Да они кого угодно изрежут на куски и не моргнут глазом. Большинство других фракций ненавидят нас и называют суперменами-расистами. Вы хотите, чтобы кто-нибудь из них быстрее нас добился результатов, к которым мы стремимся, и использовал их против нас?

– Все это слова. – Она отвернулась.

Вокруг шныряли нагруженные грибами симбиоты-рабочие; грибами было переполнено их брюхо, охапки грибов торчали в челюстях. Рабочие обгоняли их, спешили навстречу, сворачивали в боковые коридоры или в туннели, отходящие вертикально вверх и вниз. Африэль обратил внимание на одного из них, проплывшего у них над головой и во всем похожего на остальных, не считая того, что у него было шесть ног. Это был симбиот-паразит, прикидывающийся рабочим. Интересно, подумал Африэль, сколько времени требуется природе, чтобы вывести вот такой экземпляр?

– Неудивительно, что столько наших дезертирует с Колец, – сказала Мирная с грустью. – Если люди дошли до того, что загоняют сами себя в угол подобным образом, то лучше уж действительно не иметь с ними ничего общего, жить в стороне от всего этого и не способствовать распространению всеобщего безумства.

– Подобные разговоры только погубят нас, – сказал Африэль. – Мы – дети своей фракции и не имеем права ей изменять.

– Скажите откровенно, капитан, а у вас самого никогда не появлялось желания плюнуть на все это – на все эти нескончаемые обязанности и запреты – и уединиться где-нибудь, чтобы спокойно все обдумать и взвесить, оценить и весь мир, и свое место в нем? Нас с детства постоянно воспитывают, муштруют, натаскивают... Вам не кажется, что в итоге мы за деревьями уже не видим леса, забываем, ради чего все это делается?

– Мы живем в космическом пространстве, – бесстрастным тоном произнес Африэль. – А это неестественное для жилья место, и добиться успеха здесь могут только неестественные люди, действуя неестественно. Наш разум – прежде всего наш рабочий инструмент, а уже во вторую очередь – средство для обдумывания своего места в мире. Разумеется, у меня не раз возникало желание плюнуть. Это соблазн, который всех нас подстерегает. Но я верю в необходимость порядка. Наука и техника дали людям в руки такие могущественные силы, которые могут разорвать общество на части. Кто-то должен подняться над схваткой и объединить всех. У нас, шейперов, достаточно мудрости и самообладания, чтобы сделать это гуманным путем. Именно ради этого я и делаю то, что мне поручили. – Он помолчал. – Я не рассчитываю дожить до нашей победы. Я знаю, что меня скорее всего убьют в какой-нибудь случайной стычке или пристрелят из-за угла. Главное – верить в победу.

– А вам не кажется, что все это очень самонадеянно, капитан? – неожиданно спросила она. – Что значат ваша маленькая частная жизнь и ваше маленькое личное самопожертвование? Вот этот Рой – чем он не идеал вашего гуманного порядка? Здесь всегда тепло и темно, и так приятно пахнет. Пища всегда под рукой, все организовано очень разумно, и ничего никуда не исчезает в бесконечном круговороте веществ, кроме симбиотов-производителей да небольшого количества воздуха. И так может продолжаться не одну сотню тысяч лет... Да, не одну сотню... А кто, скажите мне, хотя бы через тысячу лет вспомнит нашу дурацкую фракцию?

Африэль помотал головой, не соглашаясь:

– Это несопоставимые вещи. Мы не можем заглядывать так далеко. Через тысячу лет мы будем либо роботами, либо богами.

Пощупав рукой голову, он обнаружил, что его бархатный берет исчез. Наверняка его уже дожевывали в каком-нибудь уголке.

Туннельщик тащил их все глубже, в самую сердцевину повисшего в невесомости муравейника. Они проплывали мимо грибных плантаций, мимо кукольных питомников, где мертвенно-бледные личинки елозили в колыбельках из шелковых нитей, мимо кладбищ, где трудились рабочие-могильщики, молотившие своими крыльями нестерпимо жаркий воздух гниения. Черные ядовитые грибы поедали тела усопших и перерабатывали их в черный порошок, который куда-то оттаскивали другие рабочие, почерневшие от порошка и сами наполовину разложившиеся.

Наконец они оставили туннельщика в покое и продолжали путь самостоятельно. Галина Мирная продвигалась вперед с привычной легкостью, Африэль же то и дело больно сталкивался с суетящимися вокруг рабочими, которые с писком отскакивали прочь. Тысячи и тысячи обитателей Роя выскакивали перед самым их носом со всех сторон, висели, прилепившись к стенам и потолку, или сидели, сгрудившись по углам.

Они посетили обиталище крылатых принцесс и принцев – просторное помещение с круглыми сводами, где гулкое эхо отдавалось от стен, а посередине, подогнув ножки, зависли сорокаметровые гиганты с телами, состоящими из металлических сегментов, и какими-то ракетными соплами вместо крыльев. Вдоль их лоснящихся спин были сложены усики радиоантенн, прикрепленные к длинным кронштейнам. В целом они были похожи не столько на живые существа, сколько на исследовательские ракеты-зонды в процессе сборки. Рабочие непрерывно подносили гигантам корм, а их огромные животы с дыхательными отверстиями распирало от сжатого кислорода.

Умело пощекотав усики одного из ближайших рабочих, Мирная заставила его рефлекторно отрыгнуть солидный ломоть гриба. Большую его часть она отдала спутникам-симбиотятам, которые мгновенно все слопали и смотрели просительно, ожидая добавки.

Африэль подогнул ноги, приняв разновидность позы лотоса для безвоздушного пространства, и без колебаний откусил кусок гриба, по виду и консистенции похожий на подметку, но вкусом напоминающий копченое мясо – лакомство, которое Африэлю довелось попробовать лишь однажды: в колониях их фракции запах копченого мяса означал, что произошел несчастный случай.

Мирная хранила враждебное молчание.

– Итак, – сказал Африаль, – проблема питания решена. А как насчет спальных мест?

Она пожала плечами.

– Их можно устроить где угодно. Пустующих ниш, камер и тупичков полно повсюду. А теперь я, наверное, должна показать вам камеру матки.

– О да, конечно.

– Только для этого мне надо запастись грибами, чтобы подкупить воинов, которые сторожат вход.

Обобрав первого попавшегося симбиота, Мирная вооружилась целой охапкой грибов, и они отправились в путь. Африэль, и без того давно уже потерявший ориентировку в сети туннелей и переходов, сбился теперь окончательно. Наконец они достигли огромной пещеры, залитой инфракрасным светом, исходящим от чудовищного тела матки. Это был громадный кусок теплой мясистой плоти и одновременно основное производственное предприятие всей колонии. Тонны готовой к употреблению пережеванной грибной массы подавались в скользкий автоматически работающий рот с одного конца тела. Тонны колышущейся плоти громко всасывали грибную массу и, волнообразно колеблясь, переваривали и перерабатывали ее с каким-то механическим пыхтением и бульканьем. На другом конце одно за другим, как с конвейера, выскакивали яйца величиной с человеческое туловище, упакованные в толстую оболочку гормонной смазки. Рабочие с жадностью слизывали смазку и уносили яйца в питомник.

Процесс продолжался и продолжался. В глубинах астероида, куда не проникали лучи никаких космических светил, не было смены дня и ночи, и даже в генах здешних обитателей суточный ритм не был предусмотрен. Процедура производства яиц осуществлялась так же непрерывно и упорядочение, как работа автоматической поточной линии.

– Вот из-за чего я прибыл сюда, – благоговейно произнес Африэль. – Вы только взгляните, доктор. У механистов в шахтах установлена кибертехника, которая на несколько поколений опережает нашу. Но здесь, в самой сердцевине этого безымянного замкнутого мира, абсолютно бездумно, безостановочно и безупречно происходит процесс генной технологии, который сам себя обеспечивает, сам себя поддерживает и сам собой управляет. Это природный механизм, доведенный до совершенства. Фракция, которая сумеет использовать этот вечный двигатель, поистине станет промышленным титаном. Мы, шейперы, глубже всех проникли в тайну биохимических процессов. Кому, как не нам, осуществить это?

– Но как вы собираетесь это осуществить? – спросила Мирная, не скрывая своего скептицизма. – Придется транспортировать оплодотворенную матку до самой Солнечной системы. Даже если бы мы получили на то разрешение Инвесторов – а они его не дадут, – мы бы не смогли это сделать.

– Совсем не нужно тащить с собой матку, – терпеливо объяснил Африэль. – Все, что требуется, – это генетический код одного яйца. С его помощью наши лаборатории смогут произвести вегетативным путем любое количество рабочих особей.

– Но рабочие не представляют никакой ценности без феромонов Гнезда. Для запуска необходимой модели поведения нужна химическая команда со стороны феромонов.

– Совершенно верно, – сказал Африэль. – У меня есть при себе концентрат синтезированных феромонов, и мне достаточно испытать их действие и проверить, вызывают ли они у рабочих определенное поведение, которое я буду задавать. Если это окажется возможным, то я уполномочен выкрасть соответствующую генетическую информацию и доставить ее на Кольца. Инвесторам это, конечно, не понравится. Тут возникают проблемы морального свойства, и к тому же у самих Инвесторов генетика хромает. Но выгода, которую мы получим в результате, вернет нам расположение Инвесторов. А главное – мы побьем механистов на их же поле.

– Вы провезли сюда феромоны? И Инвесторы вам позволили?

– Наступила ваша очередь делать ошибки, – сказал Африэль. – Вы считаете, что Инвесторы непогрешимы и их невозможно провести. Но вы не учитываете, что им не хватает любознательности и поэтому, в отличие от нас, шейперов, они не умеют использовать малейшую возможность. – Он закатал штанину на правой ноге. – Видите варикозную вену у меня на голени? На первый взгляд это ничем не отличается от обычного варикозного расширения, часто встречающегося у людей, которые проводят много времени в безвоздушном пространстве. Однако эта вена была закупорена искусственно, и были приняты меры, чтобы снизить осмотическое давление. Внутри вены спрятано десять колоний бактерий, генетический код которых видоизменен с таким расчетом, чтобы получить десять разных видов феромонов.

Он улыбнулся.

– Инвесторы обыскали меня очень тщательно – даже рентгеновскими лучами просвечивали. Но бактерии спрятаны в отдельных ячейках вены, и рентген их не выявляет. А у меня в медицинской аптечке есть шприц, с помощью которого мы можем извлечь феромоны и испытать их. Я уверен, что испытания пройдут успешно – от этого зависит вся моя карьера. По окончании испытаний мы вскроем вену, и при контакте с воздухом бактерии погибнут. Мы наполним вену желтком развивающегося эмбриона и в таком виде доставим его на Кольца. Клетки эмбриона должны благополучно перенести путешествие. Но даже если они умрут, то, не приходя в соприкосновение с возбудителями гниения, сохранятся а целостности. А дома нам будет нетрудно научиться производить различные виды симбиотов, активизируя или подавляя определенные гены, как это происходит в природе. У нас будут миллионы рабочих, целые армии воинов и, возможно, даже живые ракеты из специально приспособленных крылатых особей. И если это получится, то, как вы думаете, вспомнят ли меня, мою самонадеянную маленькую жизнь и мое маленькое самопожертвование?

Даже большие очки не могли скрыть уважения, если не страха, с которым она смотрела теперь на Африэля.

– Так, значит, вы всерьез намерены это осуществить?

– Я отдаю этому делу свое время и свои силы, доктор, и мне не хочется, чтобы они были выброшены впустую.

– Но это же..., воровство, капитан! Вы хотите похитить живые существа с чужой планеты, чтобы вырастить из них расу рабов.

Африэль устало вздохнул.

– Это лишь громкие слова, доктор. Я не причиню этой планете никакого вреда – ну разве что использую их рабочую силу на время, пока провожу тот или иной эксперимент. Да, я погублю одно яйцо, но это не более тяжкое преступление, чем у людей аборт. Можно ли считать присвоение маленького кусочка генетической информации воровством? По-моему, нельзя. Что же до страшного обвинения в выращивании расы рабов, то я его отвергаю начисто. Это ведь будут не мыслящие существа, а генетические роботы. Нет никаких оснований называть их рабами – не больше, чем какие-нибудь грузовые фургоны или лазерные буры. Ну если хотите, считайте их новым видом домашних животных.

Мирная задумалась над его словами. Ее решение не заставило себя ждать.

– Вы правы. Они не будут с тоской взирать на звезды, томясь в неволе. У них не будет ни чувств, ни мыслей.

– Вот именно.

– Это будут просто рабочие механизмы, которым все равно, на кого работать – на Рой или на нас.

– Я вижу, вы осознали всю прелесть идеи.

– И если это удастся, – сказала Мирная, – если это удастся, то выигрыш, который получит наша фракция, будет исчисляться астрономическими цифрами.

Африэль улыбнулся с неподдельной радостью, и добавил мечтательно, не осознавая убийственной иронии своих слов:

– А какой выигрыш для человека, первым применившего новую методику!.. Вы когда-нибудь видели азотный снегопад на Титане, доктор? Вот подходящее место, чтобы устроить себе настоящее жилье, о каком прежде и не мечталось, – целый город, где можно будет отбросить все эти осточертевшие правила и запреты...

– Ну вот, теперь вы заговорили как дезертир, капитан-доктор.

Африэль помолчал, затем криво усмехнулся:

– Ну вот, теперь вы одним махом разрушили все мои прекрасные мечты. Я же говорил не о том, чтобы бросить все из прихоти, забыв свой долг; я говорил о заслуженном отдыхе человека, хорошо потрудившегося и хорошо заработавшего. Это совсем не одно и то же... Ну ладно. Главное – могу я рассчитывать на вашу поддержку в этом деле?

Рассмеявшись, она коснулась его руки. Ее негромкий смех потонул в громогласном урчании внутренностей матки, в котором слышалось что-то зловещее...

– Не могу же я бесконечно препираться с вами все эти два года! Разумнее сдаться сразу и спокойно работать.

– Совершенно верно.

– В конце концов, вы действительно не причините Гнезду вреда. Они даже не будут знать о том, что произошло. А если наше предприятие увенчается успехом и там, у себя, мы сможем воспроизвести их генетическую линию, то у людей и повода не будет беспокоить их еще раз.

– Да, конечно, – сказал Африэль, но на уме у него были сказочные богатства астероидов Бетельгейзе. Рано или поздно неизбежно наступит день, когда человечество предпримет массированное наступление на далекие планеты, и будет нелишне как следует изучить к тому времени всю подноготную своих потенциальных соперников.

– Сделаю все, что в моих силах, – сказала Мирная. – Если вы здесь все уже осмотрели, тогда, может быть, двинемся дальше?

Когда они покинули покои матки, она откровенно призналась:

– Сначала вы мне не понравились, и я думала, что мы не сработаемся. Но теперь вы мне нравитесь больше. В отличие от большинства других сотрудников Службы безопасности, у вас есть чувство юмора.

– Это не чувство юмора, – ответил он печально. – Это ощущение иронии судьбы, замаскированное под чувство юмора.

В бесконечном потоке бегущих друг за другом часов не было дней и ночей, он прерывался лишь нерегулярными периодами, когда они спали – сначала порознь, потом вместе, держась друг за друга в безвоздушном парении. Сексуальное возбуждение, ощущение чужого тела было живой нитью, связывающей их с их общим домом, с уставшим, разобщенным человечеством, которое находилось от них так далеко, что какое-либо рациональное представление о нем стало утрачивать смысл. Единственной реальностью было существование в этих наполненных вечным движением туннелях и переходах, где они, подобно двум микроорганизмам в кровотоке, крутились, подчиняясь ритму естественной пульсации. Часы перетекали в месяцы, ощущение времени терялось.

Эксперименты с феромонами были хотя и сложными, но вполне выполнимыми. Первый из десяти феромонов стимулировал стадный инстинкт: передавая химическое вещество щупальцами друг другу, симбиоты собирались большими группами, ожидая дальнейшей команды. Если команды не следовало, они через некоторое время опять разбредались. Для того чтобы действие феромонов было результативным, нужно было давать их либо в смеси друг с другом, либо в определенной последовательности, как команды в компьютере, – комбинируя, к примеру, первый феромон с третьим, приказывающим рабочим перенести все содержимое одной из камер в другую. Наиболее эффективным был девятый феромон, отдававший приказ на строительство. Получив команду, рабочие кидались собирать туннельщиков и землекопов и заставляли их работать. Некоторые из феромонов оказывали раздражающее действие; номер десятый побуждал симбиотов скрести и царапать все, что им попадалось под их когтистые щупальца, и вскоре от костюма Африэля практически ничего не осталось. Восьмой феромон отсылал рабочих собирать материал на поверхности астероида, и однажды, увлекшись наблюдением за ними, исследователи чуть было не улетели в открытое пространство.

Воины им были больше не страшны: крохотной дозы шестого феромона было достаточно, чтобы они немедленно бросались на защиту хранящихся яиц, за которыми под действием того же феромона ухаживали рабочие. Путем химического подкупа Африэль с Мирной подрядили землекопов, вырывших им пещеру для жилья, и воина, охранявшего вход. Они завели собственную грибную плантацию, где одни виды освежали воздух, а другие, чей вкус им особенно нравился, служили пищей. На плантации они держали специального рабочего для поедания грибов и подготовки их к употреблению. От постоянного жевания и неподвижного образа жизни симбиот раздался до необъятных размеров и свисал чудовищной гроздью с одной из стен.

Африэль очень устал. Он не спал уже довольно долгое время – а сколько, и сам не знал. Внутренний биоритм его организма не успел приспособиться к здешним условиям так же хорошо, как у Мирной. У него бывали приступы раздражительности и депрессии, которые он подавлял с трудом.

– Скоро вернутся Инвесторы, – сказал он. – Теперь уже скоро.

Мирную этот вопрос не особенно волновал.

– Инвесторы! – бросила она, сопроводив это фразой на скрипучем наречии ногохвосток, которую Африэль не разобрал.

Несмотря на специальную языковую подготовку, он так и не научился общаться с ногохвостками так же легко, как Мирная. Его филологическое образование было скорее даже помехой: язык ногохвосток был предельно примитизирован и не подчинялся почти никаким правилам. Африэль умел отдавать простейшие приказания, а тот факт, что он до некоторой степени мог справиться с воинами, поддерживал его авторитет. Симбиотята, прирученные Мирной, превратились в двух перекормленных избалованных тиранов, которые могли запросто задать жару любому из своих более взрослых сородичей, но Африэля они побаивались. Однако Африэлю было не до того, чтобы изучать поведение ногохвосток, равно как и других обитателей Гнезда. Все его время уходило на решение более насущных практических задач.

– Если Инвесторы вернутся слишком скоро, – сказала Мирная по-английски, – я не успею закончить последнюю серию моих экспериментов.

Африэль стащил инфракрасные очки и обмотал их вокруг шеи.

– Всему есть предел, Галина, – сказал он, зевая. – Все равно у тебя нет специального оборудования, а без него ты не запомнишь всех данных наизусть. Нам остается теперь только ждать момента, когда мы сможем вернуться домой. Надеюсь, мой вид не повергнет Инвесторов в шок. Боюсь, что вместе с костюмом я многое потерял в их глазах.

– После того как был запущен последний рой самцов и самок, здесь стало очень скучно, – пожаловалась она. – Не знаю, что бы я делала, если бы не эта новая загадочная поросль в камере крылатых симбиотов. – Она обеими руками отвела назад засаленные пряди, свисающие ей на лицо. – Ты что, собираешься спать?

– Да, если получится.

– А ты не посмотришь вместе со мной, что это за явление? Я уверена, это что-то важное. Возможно, какой-нибудь новый вид. Во всяком случае, это наверняка не один из крылатых симбиотов. У него такие же глаза, но он прилепился к стене.

– Ну да, и вообще он из другой расы, – устало пошутил Африэль. – Просто паразит, имитирующий крылатых, наверное. Если тебе так уж хочется, пойди посмотри, а я подожду здесь.

Он слышал, как она ушла. Темнота была неполной даже без очков: грибные заросли в соседнем помещении излучали слабое люминесцентное сияние. Набитый пищей грибоед пошевелился на стене; внутри у него что-то урчало. Африэль заснул.

Когда он проснулся, Галины все еще не было. Такое случалось часто, поэтому он нисколько не беспокоился. Первым делом он заглянул в наружный туннель – а вдруг вернулись Инвесторы. В этом не было никакого смысла – пункты соглашения Инвесторы всегда соблюдали четко – но он боялся, что как-нибудь они прилетят, а он не будет об этом знать, и, подождав немного, они улетят без него. Подождать-то им в любом случае придется. У Африэля был договор с Мирной, что та займет их на какое-то время, пока он забежит в питомник, чтобы взять клетки у развивающегося яйца. Заранее сделать это было нельзя: яйцо должно быть как можно более свежим. Затем Африэль поел. Когда он жевал гриб, у входа в пещеру появились два Галининых питомца.

– Что вам надо? – спросил он на их языке.

– Кормилка нехорошая, – проскрипел один из них, возбужденно размахивая передними конечностями. – Нет работы, нет сна.

– Нет движения, – добавил второй и спросил с надеждой:

– Еда сейчас?

Африэль дал им часть своих грибов. Симбиотята ели без особого аппетита, скорее по привычке, и это его встревожило.

– Ведите меня к ней, – приказал он.

Ногохвостки помчались прочь, но Африэль легко успевал за ними, давно научившись без помех пробираться через толпу, заполнявшую коридоры. Пролетев несколько миль, они достигли камеры крылатых симбиотов. Здесь ногохвостки в замешательстве остановились.

– Нет, – сказал тот, что был покрупнее. В камере было пусто, и это казалось странным. Не в правилах Роя оставлять такое большое помещение неиспользованным. Африэль почувствовал страх.

– Ищите кормилку, – приказал он. – Ищите запах.

Симбиотята без особого энтузиазма обнюхали одну из стен. Они знали, что у Африэля нет с собой корма, а работать за просто так они не любили. Наконец один из них что-то унюхал или сделал вид, что унюхал и нырнул в вертикальный туннель, проделанный в потолке. Африэль поспешил за ним. В пустом помещении без инфракрасного излучения почти ничего не было видно.

Сначала он услышал рев разъяренного воина и полузадушенный вопль симбиотенка. Затем тот пулей вылетел из туннеля. Из его разорванной головы сгустками била жидкость. Он кувыркался, словно брошенный кубик, пока со слабым хрустом не ударился о противоположную стену и не затих.

Его товарищ немедленно обратился в бегство, визжа от ужаса и отчаяния. Африэль, приземлившийся у самого входа в туннель, припал к стене. Откуда-то из глубины туннеля доносились звуки строительных работ; даже рычание стражника, издававшего едкий феромонныи запах – настолько сильный, что и Африэль его чувствовал, – не могло их заглушить. В считанные минуты, хуже того – секунды, на этот запах примчатся десятки воинов. С одним воином Африэль, пожалуй бы, еще справился, но не с двумя же или тем более с двадцатью. Он оттолкнулся от стены и пустился прочь.

Первым делом он попытался найти второго симбиотенка – узнать его было нетрудно, поскольку он был гораздо крупнее других ногохвосток, – но не смог его нигде отыскать. С тонким своим обонянием тот мог при желании легко избежать встречи.

Мирной в их убежище не было. Один за другим текли томительные часы. Он снова заснул. Проснувшись, опять отправился в камеру крылатых симбиотов. Там он столкнулся со стражниками-воинами, которые не хотели принимать от него пищу и скалили громадные пасти-пилы при его приближении. Им явно ничего не стоило в любую секунду разорвать его в клочья. В помещении, словно туман, сгустилось облако агрессивных феромонов. Никаких других симбиотов поблизости видно не было. Даже огромные клещи, обычно цеплявшиеся за шкуру воинов, исчезли.

Африэль вернулся к себе, чтобы обдумать положение. Ни в одной из ям для отбросов тела Мирной не оказалось. Конечно, нельзя было исключать вероятность, что она стала чьей-то жертвой в другом месте, но Африэль инстинктивно чувствовал, что, живая или мертвая, она находится в том туннеле, где был убит симбиотенок. Африэль никогда не заглядывал в этот туннель раньше – как, впрочем, и во множество других. Может быть, ему следует достать из вены оставшиеся феромоны и постараться проникнуть в этот туннель силон?

Его сковывали страх и нерешительность. Если он затаится и ничего не будет предпринимать, то может дождаться Инвесторов, которые вот-вот будут здесь. Совету Колец он может сообщить о гибели Мирной все, что ему заблагорассудится. Если он доставит им генетический код, то никто и не подумает допытываться, как все произошло. Он уважал ее и испытывал по отношению к ней дружеские чувства, но любил не настолько, чтобы пожертвовать ради нее своей жизнью или достоянием всей фракции. Он давно уже не вспоминал о Совете Колец, и сейчас мысль о нем подействовала отрезвляюще. Да, ему придется отчитаться перед Советом...

Эти размышления прервал легкий свист воздуха, вырвавшегося из наружного помещения. Это прилетели три воина, за ним. Но запаха агрессивных феромонов не ощущалось. Воины вели себя спокойно и двигались с осторожностью. Африэль понимал, что сопротивляться бесполезно. Один из воинов аккуратно взял Африэля в свою пасть и потащил с собой.

Они отнесли его в тот самый строго охраняемый туннель. В конце туннеля была вырыта новая большая камера. Все пространство ее до отказа заполняла живая белая масса, испещренная какими-то темными пятнами. В центре этой мягкой пятнистой массы находился рот и два влажных блестящих глаза на стебельках. Из толстой складки над глазами свисали, покачиваясь, длинные усики, или ножки, похожие на желобы для стока воды. Внизу усики заканчивались розовыми и пухлыми, как тампоны, утолщениями.

Один из усиков пронзал череп Галины Мирной. Ее обмякшее тело свободно висело в воздухе. Глаза ее были открыты, но ничего не видели.

Другой усик был воткнут в череп симбиота-рабочего, имевшего несколько необычный вид. Тело его, еще сохранявшее бледный личиночный оттенок, было деформировано и съежилось; глаз не было, а рот представлял собой сморщенное подобие человеческого: он был окаймлен белой полоской наподобие зубов, а внутри виднелась клякса, очень похожая на человеческий язык. Рот произнес голосом Мирной:

– Капитан-доктор Африэль...

– Галина!..

– Это не мое имя. Можете называть меня Роем.

Только тут Африэль разглядел, что масса, заполнявшая все помещение, была огромной головой, мягким колышущимся мозгом, почти вытекавшим наружу. Его стошнило.

Деликатно дождавшись, когда Африэль прочистится, голова произнесла полусонно:

– Опять меня разбудили... Хорошо хоть, что не надо срочно спасаться от какой-нибудь смертельной угрозы. Всего лишь очередная мелкая неприятность. – Голова сделала паузу. Тело Мирной слегка покачивалось в воздухе. Она дышала с неестественной равномерностью, как механизм, глаза ее открывались и закрывались. – Еще одна молодая раса, – закончила свою мысль голова.

– Ты кто?! – спросил Африэль.

– Я Белый Рой. Точнее, я представитель Роя, его мозговой центр. Потребность во мне возникает нечасто, и потому приятно, когда к моей помощи прибегают в очередной раз.

– Вы находились здесь все это время? Почему вы не установили контакт с нами раньше? Мы были бы рады. Мы не замышляли ничего плохого.

Влажный рот на конце усик издал нечто вроде смешка.

– Подобно вам, капитан-доктор, я люблю иронию. Судьба сыграла с вами неплохую шутку. Вы собирались заставить Рой работать на вас и вашу расу. Вы хотели изучать нас, разводить нас и использовать в своих интересах. Что ж, план неплохой. Только мы додумались до него задолго до того, как на свет появилось человечество.

В панике ища выхода, в голове Африэля метались мысли.

– Вы мыслящее существо, – сказал он. – Какой смысл уничтожать нас? Мы можем оказаться полезными. Мы с вами можем договориться.

– Да, – согласилась голова, – вы можете быть полезны. Мысли вашей подруги уже помогли мне узнать, что наступает период повышенной интеллектуальной активности. При этом всегда возникает масса всяких неприятностей и неудобств.

– Что вы имеете в виду?

– Вы раса развивающаяся и потому полагаетесь на свои интеллектуальные способности. Как и все молодые расы, вы не понимаете, что интеллект не способствует выживанию.

– Но почему? – Африэль вытер пот со лба. – Разве мы сделали что-нибудь не так? Мы сумели добраться к вам с мирными исследовательскими целями...

– Вот-вот, – подхватила голова. – Об этом я и толкую. Именно ваше неуемное желание развиваться, исследовать и захватывать новые пространства вас и погубит. Вы наивно полагаете, что можете бесконечно и безнаказанно удовлетворять свое любопытство. Вы повторяете ту же ошибку, какую до вас сделало великое множество других рас. Через тысячу лет – ну, может, чуть больше – ваш вид исчезнет.

– Вы собираетесь нас уничтожить? Предупреждаю, это будет не так легко, как вы думаете.

– Опять вы ничего не поняли. Знание – сила! А какой силой могут обладать ваши хилые тела с этими смехотворно маленькими ручками и ножками? Где, скажите на милость, могут храниться все необходимые знания в вашем крошечном мозгу, почти не имеющем извилин? Вы своими экспериментами сами роете себе могилу. Вы совершенствуете человеческий организм и меняете его до неузнаваемости. Вы сами, капитан-доктор, недоусовершенствованный подопытный экземпляр. Через сотню лет вы и вам подобные будут анахронизмом, а через тысячу лет всякая память о вас сотрется. И вся ваша раса покатится по той же дорожке, что и тысячи других.

– И куда же ведет эта дорожка?

– А я знаю? – На конце усика опять раздалось хихиканье. – Я потеряла с ними связь. Они все что-то там открыли, что-то узнали и вышли за пределы моего понимания. А может быть, и за пределы самого бытия. Я, по крайней мере, не могу обнаружить их нигде. Не видно ни результатов их работы, ни каких-либо следов их вмешательства. С какой стороны ни погляди, их нет. Исчезли начисто. Может, они стали богами, а может, призраками. Я не хочу присоединяться к ним ни в том, ни в другом случае.

– Тогда, значит, вы... У вас...

– Интеллект – палка о двух концах, капитан-доктор. Он полезен лишь в определенных границах. А по большей части он просто-напросто мешает нормально жить. Жизнь и интеллект далеко не так хорошо совмещаются друг с другом, как вам кажется. Это вещи разного порядка.

– Но вы ведь сами... Вы мыслящее существо...

– Я – орудие расы, предназначенное для мышления. – Из устройства на конце усика раздался вздох. – Когда вы начали свои эксперименты с феромонами, матке поступил сигнал о нарушении химического баланса. Автоматически в ее теле включился генетически заложенный механизм, вызвавший к жизни меня. Происшествия и нарушения, связанные с химической системой, относятся как раз к тому роду проблем, которые лучше всего решаются с помощью интеллекта. А я создана как совершенный разум, намного превосходящий интеллект любой развивающейся расы. Мне потребовалось три дня, чтобы полностью восстановить свою работоспособность. Еще два дня ушло на расшифровку вот этих отметин на моем теле. Тут записана вся история нашей расы. Ну и еще за два часа я изучила возникшее затруднение и поняла, как от него избавиться. И вот теперь, на шестой день, я от него избавляюсь.

– И что вы собираетесь делать?

– Ваша раса обладает мощной потенциальной энергией. Лет через пятьсот, если не раньше, вы начнете прибывать сюда в больших количествах, чтобы захватить часть нашей территории. Мы должны быть во всеоружии и как следует изучить вас. Поэтому я приглашаю вас остаться здесь на постоянное жительство.

– Зачем? Я не понимаю...

– Я предлагаю вам стать симбиотом. Вы и ваша подруга – два качественных экземпляра с усовершенствованными генами и составите идеальную пару для размножения вида. Это существенно облегчит мне задачу. Отпадет необходимость выводить людей вегетативным путем.

– И вы полагаете, что я соглашусь предать свою расу и нарожать вам тут целые поколения рабов?

– Ваш выбор очень прост, капитан-доктор. Либо вы делаете это сознательно, оставаясь таким же мыслящим, полноценным человеком, либо превращаетесь в бессловесный подопытный материал, как в данный момент ваша подруга. Все функции как ее, так, и вашей нервной системы я возьму на себя.

– А что, если я покончу с собой?

– Это было бы очень нежелательно. Мне пришлось бы разрабатывать методику вегетативного размножения. Я вполне могу это сделать, но это вредно для моего организма. Я генетический артефакт, и во мне заложен предохранительный механизм, запрещающий мне использовать ресурсы Гнезда в собственных целях. Это было бы возвратом на ту же губительную стезю интеллектуального прогресса, по которой идут другие расы. По той же причине срок моей жизни ограничен тысячей лет. Я буду жить до тех пор, пока не угаснет вспышка вашей интеллектуальной энергии и вновь не восстановится мирное равновесие.

– И что тогда? – с горечью спросил Африэль. – Вы уничтожите всех моих потомков за ненадобностью?

– Нет. Мы ведь не уничтожили представителей других пятнадцати рас, также взятых нами для изучения в целях самозащиты. Взгляните вон на того мусорщика, который крутится возле вас и подъедает то, что вы выбросили из организма. А ведь пятьсот миллионов лет назад его предки наводили страх на всю галактику. Когда они напали на Рой, нас спасло только то, что мы выставили против них армию, состоящую из воинов их же расы, которых мы вырастили сами. Мы сделали их более сильными и сообразительными, чем их сородичи, и, естественно, они были преданы нам, поскольку не знали другой родины, кроме наших гнезд. Они дрались с такой яростью и отвагой, какие вряд ли можно было ожидать от наших собственных воинов. И если людям вздумается напасть на нас, мы, естественно, прибегнем к той же тактике.

– Люди – это совсем не то же самое, что другие расы.

– Разумеется, разумеется.

– И через тысячу лет мы останемся такими же. Когда вы умрете, наши потомки возьмут управление Гнездом в свои руки и будут здесь хозяевами. И темнота не будет нам помехой.

– Конечно. Зрение вам здесь не нужно. Как и многое другое.

– Вы оставите меня в живых и позволите учить моих детей всему, что я сочту нужным?

– Разумеется, капитан-доктор. По сути дела, мы оказываем вам неоценимую услугу. Через тысячу лет ваши потомки в нашем Гнезде будут единственными представителями человеческой расы. Рой бессмертен, но он щедр и позаботится о вас.

– Ты не прав, представитель Роя. Ты не прав в отношении интеллекта и в отношении человечества. Вы можете превратить в паразитов кого угодно, но не людей. Мы не такие, как все.

– Конечно, конечно. Так, значит, вы согласны?

– Да, я принимаю ваш вызов. И победа будет за мной.

– Вот и замечательно... Когда прилетят Инвесторы, ногохвостки им скажут, что вы убиты, и велят никогда сюда больше не возвращаться. Они и не вернутся. Следующими посетителями будут, по всей вероятности, посланцы человечества.

– И если я сам не успею вас победить, они довершат за меня мое дело!

– Возможно, возможно. – Голова снова вздохнула. – Хорошо, что вы согласились, капитан-доктор, а то и поговорить-то было бы не с кем.