Боги осенью

11

Эта идиллия была прервана самым неожиданным образом. Дня четыре после нашего с Алисой разговора о ящерах лупили проливные дожди, выло и грохотало так, что, казалось, сорвет с домов водосточные трубы, ночью я просыпался от вдруг накатывающегося на город обвала воды – лежал и слушал, как хлещут струи, летящие с крыш в глубины двора-колодца. Дом гудел от напора ветра, и даже стены, по-моему, немного подрагивали. Дребезжали стекла, выкрашивалась из пазов старая замазка. Геррик хмурился и часами простаивал у окна, всматриваясь в сырую муть, простершуюся над крышами – в кладбищенский частокол труб, в дрожащий купол собора, плывущий меж ними, как дождевой пузырь. Пальцы его барабанили по подоконнику. Алиса тоже хмурилась и отмалчивалась. По утрам она ко мне больше не приходила, а на высказанную мною по глупости радостную уверенность, что койотля нам теперь опасаться не следует, при таких дождях любой след будет потерян, объяснила, поморщившись, что койотль разыскивает добычу не просто по запаху, – койотль чувствует след пребывания человека в данном месте. Этого никакие дожди не смоют. Он нас найдет, тут вопрос времени.

Алиса оказалась совершенно права. Потому что на пятый день, когда дожди кончились, когда проглянуло солнце, задымился паром асфальт и настроение у нас слегка улучшилось, пролистывая после обеда утреннюю газету, я увидел заметку, которая сразу же бросилась мне в глаза.

Озаглавлена она была «Водителям уже мерещатся динозавры» и рассказывала, что шофер Махоткин такого-то коммерческого предприятия, проезжая по улице Рубинштейна, неподалеку от Малого драматического театра, неожиданно узрел выскочившего на проезжую часть гигантского ящера – резко свернул и врезался в старинную чугунную тумбу на тротуаре. Никто, к счастью, не пострадал. Проба на алкоголь, произведенная сотрудниками ГАИ, дала отрицательные результаты. Между тем, шофер Махоткин утверждал, что это был именно динозавр. Что я, динозавров не знаю? – заявил он нашему корреспонденту.

Улица Рубинштейна – это недалеко от моего дома.

– Ну вот, – сказала Алиса, когда я показал ей заметку. – Ему потребуется еще дня два-три, не больше.

А Геррик ничего не сказал. Он лишь молча снял со стены Эрринор и переложил его на тахту, чуть выдвинув рукоять из ножен.

Гостей можно было ожидать в любую минуту.

Когда же несколько позже я, нагруженный двумя сумками, возвращался из магазина – магазины теперь были на мне, потому что койотль не мог взять моего следа – я увидел на половине подъема к своей квартире некоего молодого парня, попыхивающего сигаретой.

Чем-то он мне сразу же не слишком понравился: может быть, роскошными черными волосами, рассыпанными по отворотам плаща, или, может быть, кокетливой мушкетерской бородкой, собранной в клинышек и явно ухоженной, или насмешливыми глазами, которыми он меня быстро царапнул. Чувствовалась в нем сильная грация, которой я лично всегда завидовал, – этакая уверенность, проникновенность, которая так нравится женщинам. Этакая пренебрежительность к тем, кто как бы ниже него. И курил он тоже, на мой взгляд, не очень естественно: не затягивал табачный дым в легкие, как настоящий курильщик, а лишь набирал его в рот и сразу же выпускал обратно. То ли берег здоровье, то ли вообще взял сигарету исключительно для антуража.

В общем, симпатии он у меня не вызывал.

И чувство это, по всей видимости, было взаимным, потому что сам парень тоже без особой приязни, равнодушно посмотрел на меня с высоты лестничного пролета и немедленно отвернулся к потекам оконных стекол, якобы изучая двор, вытянутый к небу домами.

Я выбросил его из головы буквально через секунду. И только когда, открыв ключом дверь, подхватил обе тяжеленные сумки и хотел уже пройти внутрь квартиры, вдруг почувствовал рядом с собой чье-то присутствие – сдерживаемое дыхание, почти неуловимый поверхностный шорох шагов – и сейчас же что-то острое уперлось мне между лопаток, и командный голос прошелестел:

– Тихо! Без звука!.. Иди вперед – так, как идешь обычно…

Видимо, этот парень находился у меня за спиной. Душный запах духов защекотал ноздри. Сообразить я толком ничего не успел: ноги сами собой понесли меня по коридору к кухне. Я уже слышал позвякивание снимаемой с сушилки посуды.

– Это ты? – не выглядывая, спросила Алиса. – Ну чего? Где ты там ходишь?..

Она просила меня купить овощей для завтрашнего обеда. Дверь в комнату Геррика, к сожалению, была плотно закрыта. Значит, на Геррика тоже рассчитывать не приходилось. Спиной я все время чувствовал острие приставленного меж лопаток ножа. Одно подозрительное движение, – и металл войдет в мягкое тело.

– В кухне сразу же сдашь налево, – шепотом предупредил парень.

Я кивнул. И – даже не понимаю, что это вдруг на меня нашло – после кивка не остановил голову, что было бы только благоразумно, а со страшной силой ударил назад затылком:

– Хрряс-с-сь!.. – Кажется, парень у меня за спиной сдавленно вскрикнул.

Я точно не разобрал.

Потому что одновременно я рванулся от него всем телом, но не налево, куда он мне приказывал, а направо, где находилась моя комната. Правда, это я только так говорю, что – рванулся. На самом деле я весьма неуклюже уронил обе сумки на пол, – в голове промелькнуло, что я то и дело роняю их на пол, такова, видимо, жизнь, это мне предначертано – зацепился, пытаясь перескочить за ручку одной из них, грохнулся во весь рост, пропилил носом паркет, чуть не врезавшись головой в стенку, а когда, разобравшись с сумками и со своими конечностями, все же вскочил на ноги, ситуация в коридоре резко переменилась.

Уже стояла в проеме кухни Алиса – по-боевому оскалившись и разнеся от стены до стены два кинжала, парень теперь находился как бы в их фокусе, а позади него, отрезая путь к отступлению, высился Геррик, почему-то по пояс голый, перевитый мускулами, – тряхнул головой, чтобы перебросить назад длинные волосы, и меч, выставленный вперед, переместился в сторону незнакомца.

Тот, впрочем, не собирался ни бежать, ни сражаться с ними – раздраженно посмотрел сначала на Алису, потом на Геррика, скользнул взглядом по мне, все еще выпутывающемуся из сумок, и гортанно сказал – без всяких признаков волнения в голосе:

– Ну, здравствуй, брат. Здравствуй, сестра. Вот – и встретились!..

Из носа у него капала кровь. Он достал из-за рукава кружевной тонкий платочек и промокнул ноздри.

Запах духов стал сильнее.

– Гийом!.. – не сказала, а, скорее выдохнула Алиса. – Гийом, боже мой, как мы тебя ждали!..

– Напороться мог, – в свою очередь буркнул Геррик, засовывая меч в ножны.

А Гийом – значит, это и был тот самый знаменитый Гийом – высоко вздернул брови:

– Кто, я?.. Ну, брат, ты обо мне плохого мнения. – Скомкал платок и не столько бросил, сколько уронил его на пол. Перевел на меня взгляд, пропитанный ненавистью. – Догадываюсь, что это и есть новый воин Дома Герриков? Я слышал твое извещение, брат. Ну-ну…

Не знаю, что он хотел этим сказать. Я, наконец, освободил ногу из сумки. У меня саднил локоть, и ныло стукнутое о паркет колено.

Я был багровый от злости.

Что-то у нас становится людно, подумал я.

Прежде всего они устроили короткое совещание. Гийом – кровь у него к тому времени остановилась – говорил много, но все это были плохие новости. Резервная база на Саматранской равнине была разгромлена, замок Фаррега пал, сам Фаррег, по всей видимости, погиб или скрывается. Вызвать его по открытой связи Гийом не рискнул. Найдено, вероятно, басохами и уничтожено запасное убежище на плато Зарамчор. Тийины в Гискарских горах затворили все входы и выходы из нижних пещер на поверхность. Посевы сожжены, крестьяне бегут в поселки, стаи тарригров, вышедшие из лесов, бродят там, где раньше зеленели сады и усадьбы. От Виндаураса, укрепившегося на Торосе, нет никаких известий. Судя по слухам, которые циркулируют среди горцев, Виндаурас тоже погиб. Горцы вообще стали дерзки, – спускаются в долины и грабят брошенные дома. Поговаривают о Конфедерации малых народов, которая объединит весь Гисскарский хребет. Трудно пока сказать, что из этого выйдет. Объявился у них и свой лидер, некий Вовдиг, в прошлом пастух, провозгласивший себя новым и к к а н о м и объявивший священный в а х х а д против всех, в ком нет горской крови.

И, наконец, самая тяжелая весть: неделю назад пришлось оставить крепость на Орисгедо. Кто-то, видимо, выдал ее местонахождение – черная гвардия Тенто выросла в солончаках будто из-под земли. Слухачи прозевали появление первых разведывательных отрядов, ворота оказались незапертыми, Герш был ранен ударом в спину одним из лазутчиков, противник ворвался за стены крепости практически без потерь, некоторое время удавалось удерживать лишь сам Холм и верхние башни замка – до тех пор, пока не эвакуировались слуги и воины Геррика. Сейчас они здесь и ожидают воссоединения с владетельным лордом.

– Кстати, скоро увидишься со своей Миррой, – обрадовал он Алису.

– Она тоже здесь?

– Здесь-здесь, можешь не беспокоиться…

В голосе прозвучала непонятная для меня насмешка. Впрочем, Гийом тут же снова взял себя в руки и уже другим тоном – сухим, деловым, – объявил, что задерживаться тут надолго, по его мнению, не следует, после вести о посвящении это укрытие тоже почти расшифровано. Появления Тенто можно ожидать со дня на день.

– Лучше всего временно перейти на Пеллору, – сказал он. – Там, конечно, нет рудников и оружие изготавливается, в основном, из дерева, зато на Пеллоре есть где укрыться. Я уже перебросил туда часть людей…

Геррик просто посерел при этих известиях. Опустив голову, поскрипывая стиснутыми зубами, спрашивал: А что все-таки Герш? – Герша я не видел с самого начала сражения… А младший Биоррик? – Говорю тебе, брат: там была мясорубка… – А где Троттигар? – Троттигар будет ждать нас на Пеллоре… – Чувствовалось, что каждое новое имя добавляет Геррику печали и гнева. Иногда он поглядывал искоса то на Алису, то на меня, но, казалось, что ни ее, ни меня он просто не видит, а видит глинистые безжизненные проплешины темных солончаков, редкий кустарник, свинцовую воду, обметанную кристалликами минералов, и – вдруг поднимающуюся среди маревой степной пустоты черную пехоту Тенто…

Бисеринки пота выступили у него на лбу.

– Где у тебя сейчас основное убежище?

Гийом, не торопясь, объяснил.

– Место удобное, – добавил он. – Окружено каналами. К тому же – фортификация, крепостные стены. У нас – с десяток солдат, в случае чего – отобьемся…

Я тоже кивнул.

– Да, это минут двадцать ходьбы отсюда…

До сих пор я в их нерадостный разговор не вмешивался. Еще раньше, когда мы готовили чай на кухне, Алиса предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не затевал споров с Гийомом.

– Понимаешь, он все-таки – лорд, а ты простой воин, – сказала она извинительно. – Да и воином ты стал, знаешь, слишком недавно. К тому же, ты, пусть нечаянно, ударил его, а такого Гийом еще никогда никому не прощал.

В общем, она просила меня быть поосторожнее. И сама отстранилась, когда я, пользуясь уединением, попытался ее быстренько поцеловать.

– Нельзя-нельзя, Гийом может догадаться…

Свет клином сошелся на этом Гийоме! Моя инстинктивная неприязнь к нему начинала усиливаться. Тем более, что и сам Гийом, будто нарочно, старался ее вызвать: в течение всей их беседы с Герриком и Алисой он меня демонстративно не замечал, ни разу не обратился ко мне и даже не глянул в мою сторону, будто меня вообще среди них не было. Он даже не кивнул из вежливости, когда я поставил перед ним чашку с чаем. Кровь у него действительно быстро остановилась, однако горбатый нос, по которому я врезал затылком, жутковато распух и теперь представлял собой сизую сливу, невесть каким образом выросшую среди нежных, почти девичьих щек. Сердце радовалось, глядя на ее сочные переливы. Видимо, и на лице моем отражалось некоторое злорадство, потому что Алиса посматривала на меня с некоторой озабоченностью, Гийом же теперь, поворачиваясь в мою сторону, неприятно втягивал носом воздух, морщился, кривился, причем весьма заметно, а в ответ на эту мою первую реплику невероятно задрал брови:

– Прошу прощения, брат, – надменно сказал он. – Почему простой воин вмешивается в разговор двух владетелей? Или одновременно с посвящением ты не объяснил ему правила хорошего тона? Тогда это могу сделать я – своим мечом…

– Не можешь, – коротко ответил Геррик, бросив на меня предостерегающий взгляд из-под хмурых бровей.

– Почему, не могу, брат?

– У него нет меча…

– Ах, нет меча?!. – как-то даже с энтузиазмом воскликнул Гийом. – Тогда, брат, я не понимаю, почему он сидит среди нас. Воин без оружия – это простолюдин. Если он воин, то пусть он идет – и добудет себе свой меч!

– Нет, он останется здесь, – так же коротко ответил Геррик.

– Почему, опять же позволь спросить, мой повелитель и брат?..

– Потому что – я так решил!

Геррик поднял ладонь и беззвучно, но с силой опустил ее на клеенку стола. Камень на безымянном пальце брызнул синими искрами.

Гийом сразу же склонил голову.

– Слушаюсь, мой брат и наследственный владетель Алломара!.. Милость твоя поистине не знает границ…

Мне почудилась в его голосе плохо скрываемая издевка. Я вдруг вспомнил тот разговор между Алисой и Герриком, который случайно подслушал. Когда Алиса сказала: Знаешь, я не очень верю Гийому. Пусть лучше он будет там, а не здесь…

Неудивительно, что и Геррик это тоже почувствовал.

– Брат, – сказал он ледяным тоном, глядя Гийому в глаза. – Брат, ты что-то имеешь против моего решения? Если у тебя есть возражения, брат, выскажи их мне. Я их выслушаю, и мы подумаем, что здесь можно сделать. Но если у тебя, брат, нет возражений по сути, прими мой ф е т т а г, как решение главы Дома Герриков. Надеюсь, ты не оспариваешь мое право быть законным владетелем Алломара?

– Нет, – сказал Гийом после томительной паузы.

– Благодарю тебя, брат.

Геррик медленно, будто усилием, опустил и вновь поднял веки, вздохнул.

Я чувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное. Лицо Геррика было бледно-спокойным, голос – ровен, а обе ладони лежали на цветистой клеенке. Однако это было спокойствие бомбы со взведенным взрывателем – одно касание, один звук, одно легкое колебание, и – смерть вспорет воздух зазубренными осколками.

Я боялся пошевелиться – не то чтобы что-то сказать.

Пауза отчаянно нарастала.

И вдруг Алиса, до сих пор почему-то молчавшая, прижала тонкие пальцы к стыку ключиц на горле, вдавила их, точно ей что-то мешало, тоже вдохнула, выдохнула и побледнела не меньше, чем Геррик.

– Они нас нашли, – звенящим голосом сказала она. – Вы слышите? Койотль взял след!..

Геррик и Гийом разом повернули к ней головы. Я увидел легкое недоверие в глазах обоих. И Алиса, вероятно, также его увидела, потому что, глядя в пространство, будто противоположной стены перед ней не было, оторвала руки от горла, медленно развела их над круглой столешницей и положила поверх ладоней Геррика и Гийома.

Оба они вздрогнули, как от удара электрического тока.

– Да, – сказал Геррик. – Они нас нашли!..

У него даже волосы зашевелились, точно наэлектризованные. А Гийом сдернул плащ, и на широком кожаном поясе поверх джинсов у него обнаружился такой же меч, как у Геррика.

– Надо уходить отсюда!.. Скорее!.. Быть может, успеем!..

– Кой-й-йотль!.. – сквозь стиснутые зубы веско напомнил Геррик.

– Все равно. Там – наши люди. Надо идти!..

Я не очень соображал, о чем это они пререкаются, и Алиса наскоро объяснила, что она внутренним зрением почувствовала приближение койотля. Она чувствует такие вещи гораздо лучше, чем братья. Женщины вообще лучше чувствуют.

– Скоро он будет здесь. Надо что-то предпринимать. Ты – с нами? – спросила она. – Учти: тебя койотль, скорее всего, не тронет.

Они все трое посмотрели на меня, ожидая. Сжатые губы Геррика, ироническое презрение в глазах Гийома, синева горящих надеждой зрачков Алисы.

Она была сейчас очень красива.

– А куда? – спросил я.

– Сначала – туда, где нас ждут слуги и воины. А потом – дальше. Вселенная велика. Решай!..

Алиса была права, хотя меня это вовсе не вдохновляло.

Одно дело – помочь человеку в беде, в данном случае – Геррику, когда он был ранен, помочь его сестре, помочь его младшему брату, хотя Гийому, если бы не особые обстоятельства, я бы ни за что помогать не стал, не нравился мне Гийом, ну его, пусть сам выкарабкивается, и совсем другое – оставить квартиру, где я прожил последние годы, оставить, видимо, навсегда, сюда я уже не вернусь, – оставить всю прежнюю жизнь, работу, каких-никаких приятелей, сделать шаг в пылающий звездами черный простор Вселенной. Мне это было непросто. Я начал вдруг понимать, что такое судьба. Сейчас или никогда.

Молчание черезчур затягивалось.

– Ну ладно, у нас нет времени, – нетерпеливо сказал Гийом.

И отвернулся.

Он уже за меня все решил.

Именно в этот момент зазвонил телефон.

Я даже подпрыгнул от неожиданности. А когда, будто нечто живое, осторожно взял трубку, не сразу понял, кто это и чего от меня хотят.

– Я спрашиваю, Леня, вы не заболели? – трепетал в проводах заботливый голос Моисея Семеновича. – Отпуск давно кончился, а я вижу, что вас все нет и нет. Дай, думаю, позвоню…

Он говорил еще что-то, но я никак не мог уловить смысл. Отпуск какой-то. Какой отпуск? Ах да, в самом деле, это у меня – отпуск. И он закончился ровно три дня назад. Сегодня двадцать четвертое сентября, все правильно. Я еще в четверг должен был быть на работе. Как это я забыл?

– Вы слышите меня, Леня?

Голос Моисея Семеновича вползал с другого конца города. Сейчас – встревоженный и очень далекий.

– Леня! Леня! Почему вы не отвечаете?

– Слышу, – сказал я.

И положил телефонную трубку.

Отпуск мой действительно завершился.

Они нетерпеливо ждали меня у дверей – Геррик с Гийомом, опоясанные тяжелыми боевыми мечами, подтянутые, готовые сражаться не на жизнь, а на смерть; Алиса – тоже подтянутая, в джинсах и свитере, уже посматривающая на меня как бы со стороны. Из той зыбкой дали, которая – за пределами воображения.

Губы ее шевельнулись.

Сейчас она скажет:

– Прощай…

И тогда они уйдут навсегда.

Они покинут Землю, а я – останусь.

Звезды над крышами, черный сквозняк Вселенной, разбитые зеркала, призрачная красота Алломара. Жизнь, которая дается тебе – и никому больше.

– Постойте, я с вами! – сказал я.

И – ничего не произошло.

Мигнула над крышами одна звезда, за нею – другая. И потом все они загорелись, как бриллианты на бархате.

Геррик молча кивнул. Гийом посторонился.

Алиса открыла дверь…