Большая чистка сорок четвертого года. Кот привратника

I

Перри Мэйсон, адвокат-криминалист, нахмурившись, глядел на своего помощника Карла Джексона. У краешка стола примостилась секретарша Делла Стрит — колени сжаты, карандаш нацелен на раскрытый блокнот; она спокойно и внимательно наблюдала за обоими. Мэйсон держал в руке отпечатанный на машинке листок.

— Насчет кошки, значит? — спросил он.

— Да, сэр, — ответил Джексон. — Он настаивает на личной встрече с вами. Он ненормальный. Я бы не стал терять время, сэр.

— Кажется, вы говорили — он калека, на костыле? — припомнил Мэйсон, задумчиво глядя в бумагу.

— Верно. Ему лет шестьдесят пять. Говорит, попал в автомобильную катастрофу года два назад. За рулем был его хозяин. Эштон, человек, который хочет вас видеть насчет своей кошки, сломал бедро и повредил сухожилия на правой ноге. Лекстер, его хозяин, сломал правую ногу выше колена. Лекстер тоже был немолод, кажется, ему было шестьдесят два, когда он умер, но у него нога зажила. А у Эштона — нет. С тех пор он на костылях. Вероятно, поэтому Лекстер позаботился о своем привратнике в завещании. Он не оставил Эштону денег, но распорядился, чтобы наследники предоставили Эштону место привратника до тех пор, пока он сможет работать, а после — чтобы ему купили и обставили дом.

— Завещание необычное, Джексон, — нахмурился Перри Мэйсон.

Молодой адвокат кивнул в знак согласия:

— Да, необычное. Этот Лекстер был юристом. У него трое внуков. Внучке он не оставил ничего. Два внука унаследовали состояние поровну.

— Как давно он умер?

— Недели две назад.

— Лекстер… Лекстер… Это о нем что-то было в газетах? Его смерть была связана с каким-то пожаром?

— Правильно, сэр. Питер Лекстер. Говорили, что он скупердяй. Он, конечно, был чудак. Жил в загородном доме в Карменсите. Ночью дом загорелся и Лекстер сгорел. Трое внуков и несколько слуг в это время находились в доме, им удалось спастись. Эштон говорит, что пожар начался в 'спальне Лекстера или рядом.

— Привратник был в это время там? — спросил Мэйсон.

— Нет. Он сторожил городской дом.

— Внуки теперь живут в городе?

— Двое из них, наследники. Сэмюэль К. Лекстер и Фрэнк Оуфли. А внучка, Уинифред Лекстер, которую лишили наследства, там не живет. Неизвестно, где она теперь.

— Эштон ждет в конторе? — спросил Мэйсон. Глаза его сверкнули.

— Да, сэр. И никого не желает видеть, кроме вас.

— Так в чем же, собственно, состоит его дело?

— Сэм Лекстер признает, что, согласно завещанию, он обязан обеспечить Эштона работой как привратника, но уверяет, что вовсе не обязан держать в доме его кошку. Эштон очень привязан к своей персидской кошке. Лекстер грозится, что, если Эштон не избавиться от кошки, ее отравят. Я бы не стал отнимать у вас время, но ведь вы велели докладывать обо всех клиентах, которые приходят в контору. Вы же не хотите, чтобы мы сами брали на себя их дела.

— Верно, — кивнул Мэйсон. — Никогда нельзя знать заранее, чем обернется то, что кажется пустяком. Помню, когда Фенвик занимался делом об убийстве, к нему обратился какой-то тип — по поводу оскорбления. Фенвик хотел направить его к клерку — тип разозлился и ушел. А через два месяца после того, как клиент Фенвика был повешен, Фенвик узнал, что тот человек приходил к нему, чтобы привлечь к суду свидетеля обвинения — за оскорбление действием после автомобильного наезда. Если бы Фенвик тогда его принял, ему стало бы ясно, что свидетель обвинения не мог находиться там, где он, по его словам, был во время преступления.

Джексон уже слышал эту историю. Он кивнул в знак внимания и спросил, как бы сожалея, что мистер Эштон отнимает слишком много времени:

— Значит, сказать мистеру Эштону, что мы не можем им заняться?

— Деньги у него есть? — спросил Мэйсон.

— Не думаю. По завещанию он имеет постоянную работу, пятьдесят долларов в месяц, стол и квартиру.

— Он старый человек?

— Конечно. Я бы сказал — старый чудак.

— Но любит животных, — заметил Мэйсон.

— Очень привязан к своей кошке, хотите вы сказать.

— Именно это я хотел сказать, — кивнул Мэйсон.

Делла Стрит, больше знакомая с привычками Мэйсона, чем Джексон, вступила в разговор с легкой фамильярностью человека, который давно работает в конторе и не слишком соблюдает формальности:

— Вы только что закончили дело об убийстве, шеф. Почему бы вам не оставить контору на ассистентов, пока вы съездите на Восток? Вы бы отдохнули.

Мэйсон сверкнул на нее глазами:

— А кто же, черт возьми, позаботится о кошке мистера Эштона?

— Мистер Джексон.

— Он не хочет говорить с Джексоном.

— Тогда пусть ищет другого адвоката. Адвокатов в городе полным-полно. Не станете же вы тратить время на кошку?

— Старик, — задумчиво сказал Мэйсон, — чудак… Вероятно, одинокий. Его благодетель умер. Кошка — единственное живое существо, к которому он привязан. Большинство юристов только посмеются над ним. Нет, мисс, это одно из тех дел, которые кажутся пустяком адвокату, но много значат для клиента. Адвокат должен быть на стороне обездоленного.

Понимая, что произойдет, Делла Стрит кивнула Джексону:

— Попросите мистера Эштона войти.

Джексон слегка улыбнулся, собрал бумаги и вышел. Как только дверь, щелкнув, затворилась, пальцы Деллы Стрит сомкнулись вокруг левого запястья Мэйсона:

— Вы берете это дело, шеф, только потому, что знаете: он не сможет заплатить хорошему адвокату.

— Нужно же допустить, — нахмурился Мэйсон, — чтоб иной раз появился хромой старик, ворчливый, с персидской кошкой и без денег.

В длинном коридоре застучал костыль, перемежаясь со звуками шагов. Джексон открыл дверь с видом человека, который, посоветовав избежать неразумного шага, отказывается отвечать за последствия. Вошел морщинистый мужчина, с тонкими губами, кустистыми седыми бровями, лысый и неулыбчивый.

— В третий раз к вам прихожу, — сказал он раздраженно.

Мэйсон указал на стул:

— Садитесь, мистер Эштон. Извините, я расследовал дело об убийстве. Как зовут вашу кошку?

— Клинкер[7] — он кот, — сказал Эштон и уселся на большой черный кожаный стул, держа перед собой костыль двумя руками.

— Почему Клинкер? — спросил Мэйсон.

— Юмор такой. — Глаза и губы старика и не думали улыбаться.

— Юмор? — переспросил Мэйсон.

— Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянно гремел и звенел. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и все опрокидывал.

— Любите его? — спросил Мэйсон.

— Он единственный мой друг во всем мире, — хрипло сказал Эштон.

Мэйсон поднял брови.

— Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом много лет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело — бродить кругом, убирать двор да подметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, все остальное время комнаты заперты и ставни закрыты.

— Там никто не жил?

— Никто.

— Зачем же он арендовал дом?

— Так уж надо было.

— И хозяин оставил завещание?

— Да. По завещанию за мной остается место, пока я могу работать, а если не смогу — обо мне должны позаботиться.

— Наследники — двое внуков?

— Трое. Но в завещании упомянуты двое.

— Расскажите о ваших неприятностях, — предложил Мэйсон.

— Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этом не знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь — Сэм Лекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто не умеет обращаться с животными.

— Кто был в доме во время пожара? — спросил Мэйсон.

— Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка — Эдит де Во.

— Еще кто? — спросил Мэйсон.

— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает. — Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение.

— Еще кто?

Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил:

— Нора Эддингтон.

— А она что за человек? — Мэйсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.

— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.

— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?

— Верно. Она после того и не приходила.

— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.

— Можно бы, — сказал Эштон со значением, — если бы она не была влюблена в Брэндона. Воображает, что Джим на ней женится, как разбогатеет. Ну, пробовал я объяснить ей кое-что насчет Джима Брэндона, да она и слушать не хочет.

— Откуда же вы так хорошо знаете этих людей, если вы живете в городском доме, а они — за городом?

— Так я ж туда, бывало, приезжал.

— Вы ездили на машине?

— Да.

— Машина ваша?

— Нет, хозяин держал ее возле дома для меня, чтоб я мог приезжать к нему за инструкциями. Он терпеть не мог сам ездить в город.

— Что за машина? — спросил Мэйсон.

— «Шевроле».

— Больная нога не мешает править машиной?

— Этой — нет. На ней есть дополнительный тормоз. Ручной.

Бросив многозначительный взгляд на Деллу Стрит, Мэйсон снова повернулся к морщинистому лысому старику:

— Почему же Уинифред не упомянута в завещании?

— Никто не знает.

— Значит, вы сторожили городской дом?

— Именно так.

— Адрес городского дома?

— Тридцать восемь двадцать четыре, Ист-Вашингтон.

— Вы все еще живете там?

— Да и еще Лекстер, Оуфли и слуги.

— Другими словами, когда сгорел дом в Карменсите, они переехали в городской дом, так?

— Так. Они бы все равно переехали после смерти хозяина. Они не из тех, кому нравится жить в деревне. Городское любят.

— И они возражают против кота?

— Сэм Лекстер возражает. Он душеприказчик.

— В какой именно форме он возражает против кота?

— Сказал, чтоб я от кота избавился, иначе он животное отравит.

— Причину объяснил?

— Не любит он кошек. А Клинкера особенно не любит. Я внизу сплю и окно держу открытым. Клинкер прыгает туда-сюда, знаете, небось: нельзя же кота взаперти держать. А у меня нога больная, не могу я много выходить. Клинкер сам гуляет. Когда дождь, лапы у него пачкаются. Прыгнет в окно — и всю грязь мне на постель.

— Окно над вашей кроватью? — спросил Мэйсон.

— Прямехонько над ней, там Клинкер и спит. Никому он не мешал. Сэм говорит: он белье портит, счета из прачечной большие. Счета! А уж он-то за ночь в клубе тратит — на десять лет хватит прачечную оплачивать!

— Свободный художник, значит? — добродушно спросил Мэйсон.

— Был раньше — сейчас не совсем. Деньги-то не получить.

— Какие еще деньги?

— Ну, которые хозяин оставил.

— Мне показалось, вы упомянули, что он их поровну поделил между двумя внуками?

— Ну да — то, что они смогли найти.

— Так они не все нашли? — заинтересованно спросил Мэйсон.

— Незадолго до пожара, — Эштон, казалось, получал от своего рассказа удовольствие, — хозяин уладил свои дела. Получил наличными больше миллиона долларов. Никто не знает, что он сделал с деньгами. Сэм Лекстер считает, что он их где-то зарыл, но я-то лучше хозяина знаю. Думаю, он их в сейф положил под чужим именем. Не доверял он банкам. Банки, говорил, в лучшие времена твоими денежками пользуются и прибыль наживают, а в худшие объявляют, что очень, мол, жаль, но вернуть их они не могут. Года два назад он так деньги в банке потерял. Хватило с него.

— Миллион наличными? — переспросил Мэйсон.

— Конечно, как же еще он мог их получить? — ощерился Эштон.

Перри Мэйсон поглядел на Деллу Стрит и спросил Эштона:

— Вы сказали, Уинифред исчезла?

— Да, и я ее не осуждаю. Остальные с ней не церемонились.

— Сколько лет внукам?

— Сэму двадцать восемь, Фрэнку Оуфли двадцать шесть, Уинифред двадцать два — красавица! Стоит всех остальных, вместе взятых. Полгода назад хозяин по завещанию оставил ей все, а другим двум — по десять долларов. А за два дня до смерти сделал новое завещание.

— Жестоко по отношению к Уинифред, — нахмурился Мэйсон.

В ответ Эштон буркнул что-то невнятное.

— Так сколько вы готовы потратить, чтобы отстоять свои права на Клинкера? — рискнул спросить Мэйсон.

Эштон достал из кармана бумажник, полный банкнот.

— Я не скряга, — сказал он. — Хороший адвокат стоит дорого. Мне нужен самый лучший. Сколько это будет стоить?

Мэйсон так и уставился на толстую пачку.

— Где вы взяли эти деньги? — спросил он с любопытством.

— Сэкономил. Я ничего не трачу, вот и скопилось за двадцать лет. Я их в банке держал, самом лучшем, — хозяин посоветовал. А как хозяин получил наличными, так и я получил.

— По совету мистера Лекстера? — Мэйсон не сводил с Эштона глаз.

— Ну, если хотите, да.

— И желаете потратить деньги, чтобы сохранить кота?

— Я желаю разумную сумму потратить, не собираюсь же я на ветер деньги бросать. Хороший адвокат денег стоит, а к бедняку я обращаться не желаю.

— Если я вам скажу, что нужно заключить договор на пятьсот долларов? — спросил Мэйсон.

— Это слишком. — Эштон рассердился.

— А если двести пятьдесят?

— Нормально. Столько я заплачу. — Эштон начал отсчитывать.

— Минутку! — Мэйсон засмеялся. — Может, и не придется тратить так много. Я только хотел проверить, насколько вы привязаны к своему коту.

— Очень привязан. Готов любые нормальные деньги отдать, чтобы поставить Сэма Лекстера на место, но разоряться не хочу.

— Инициалы Лекстера? — спросил Мейсон.

— Сэмюэль К.

— Возможно, — сказал Мейсон, — достаточно будет письма. Если так, вам это обойдется дешево. — Он повернулся к Делле Стрит. — Делла, напишите письмо Сэмюэлю К. Лекстеру, тридцать восемь двадцать четыре, Ист-Вашингтон. Уважаемый сэр, мистер Эштон проконсультировался со мной… Нет, минутку, Делла, лучше и здесь с инициалами. У меня записано… — Чарльз Эштон проконсультировался со мной относительно своих прав по завещанию покойного Питера Лекстера. Согласно завещанию, вы обязаны обеспечивать мистера Эштона работой привратника на то время, пока он в состоянии выполнять эту работу. Мистер Эштон желает иметь при себе кота. Место дает право держать животное. В данном случае это именно так, поскольку животное имелось при жизни завещателя. Если вы нанесете вред коту мистера Эштона, я вынужден буду констатировать, что вы нарушили волю покойного и, следовательно, наследство должно быть конфисковано. — Перри Мэйсон улыбнулся Делле Стрит: — Это его здорово заденет. Когда он поймет, что надо выбирать между наследством и каким-то котом, он решит больше не возникать. Оставьте бухгалтеру десять долларов, — повернулся он к Эштону. — Она даст вам квитанцию. Если что-то получится, я вам позвоню. Если вы обнаружите что-то новое, звоните в контору и просите мисс Стрит — это моя секретарша. Можете передать через нее.

Эштон вцепился руками в костыль, с трудом поднялся. Не сказав ни слова в благодарность, не попрощавшись, он, хромая, вышел.

Делла Стрит удивленно уставилась на Мэйсона:

— Возможно ли, чтобы внук лишился наследства, если он выбросит кота?

— Случались и более странные вещи, — ответил Мэйсон. — Все зависит от того, как составлено завещание. Если забота о привратнике — условие введения в наследство, я чего-то добьюсь. Все, что мне сейчас нужно, — это напугать мистера Сэмюэля Лекстера. Думаю, скоро он к нам обратится. И тогда… Вот почему я так люблю свое дело, мисс, — оно дьявольски разнообразно… Кот привратника! — Он усмехнулся.

Делла Стрит захлопнула блокнот и по дороге к себе задержалась у окна, глядя вниз на шумную улицу.

— Вы ему оставили двести сорок долларов, — сказала она, бесцельно глядя наружу, — а он даже не поблагодарил.

Ворвавшись в открытое окно, ветер растрепал ее волосы. Она высунулась по пояс, наслаждаясь свежим воздухом.

— Может, просто чудачество, — предположил Мэйсон. — Он ведь старик… Не высовывайтесь так, Делла… Не забывайте, что он любит животных и что он далеко не молод. Что бы он ни говорил, ему не меньше семидесяти пяти…

Делла выпрямилась и быстро, грациозно повернулась к Перри Мэйсону.

— Вам, наверное, интересно, — сказала она, — что кто-то следит за вашим любителем кошек.

Мэйсон резко отодвинул стул, вскочил и промчался к окну. Одной рукой он оперся о подоконник, другой обхватил Деллу Стрит за талию. Они вместе посмотрели вниз.

— Видите? — спросила она. — Вон тот, в светлой фетровой шляпе. Он вышел из подъезда. Смотрите, в машину садится.

— Новенький «паккард», — задумчиво отметил Мэйсон. — Почему вы думаете, что он следит за Эштоном?

— Он так себя вел. Я уверена. Он выскочил из подъезда… Смотрите, машина еле движется — чтобы не упустить Эштона из виду.

Эштон проковылял за угол налево. Машина ехала за ним. Наблюдая за автомобилем, Мэйсон хмуро заметил:

— Миллион долларов наличными — это же куча денег…

II

Утреннее солнце струилось в окно конторы Перри Мэйсона, играло на кожаных корешках книг, отчего они становились не такими мрачными. Делла Стрит из своей комнаты внесла почту. Мэйсон сложил газету, которую читал, а Делла Стрит уселась, вытащила доску секретера и нацелила ручку на раскрытый блокнот.

— Господи, да тут работы навалом, — жалобно сказал Перри Мэйсон. — Неохота мне работать. Отложить бы все это да побездельничать. Хочу сделать что-нибудь недозволенное. Господи Боже, вы что, воображаете, что я служащий, консультирующий банки и отсуживающий поместья?

Почему я изучил юриспруденцию? Единственно потому, что терпеть не могу рутину, а вы все больше и больше превращаете мое дело в работу и все меньше и меньше оставляете в ней приключений! Свое занятие я люблю лишь потому, что в нем масса приключений. Наблюдаешь за человеческой натурой как бы из-за кулис. Публика из зала видит только тщательно отрепетированные позы актеров. Адвокат же видит человека без грима.

— Если вы настаиваете на мелких делах, — холодно сказала Делла, — вам придется организовать свое время, чтобы управиться с работой. В приемной вас ждет мистер Натэниэл Шастер.

— Шастер? — нахмурился Перри Мэйсон. — Этот проклятый взяточник и любитель напустить туману? Строит из себя великого адвоката, а сам бесчестнее тех жуликов, которых защищает. Если подкупить суд, любой дурак может выиграть дело. Какого черта ему нужно?

— Он хочет вас видеть в связи с письмом, которое вы написали. С ним его клиенты — мистер Сэмюэль К. Лекстер и мистер Фрэнк Оуфли.

— А, кот привратника! — Перри внезапно расхохотался.

Она кивнула. Мэйсон придвинул к себе груду почты.

— Ладно, — сказал он. — Соблюдая профессиональную вежливость, не будем заставлять ждать мистера Шастера. Проглядим только быстренько эти неотложные бумаги и посмотрим, не надо ли срочно ответить телеграфом. — Он развернул бандероль и нахмурился: — Это еще что такое?

— Это из Нью-йоркского бюро путешествий. Имеется одиночная каюта люкс, остановки в Гонолулу, Йокогаме, Кобе, Шанхае, Гонконге и Маниле.

— Кто делал этот запрос?

— Я.

Мэйсон отделил бумагу от остальной почты, уставился на нее и повторил:

— Пароходная компания, имеется одиночная каюта люкс на судне «Президент Кулидж»- Гонолулу, Йокогама, Кобе, Шанхай, Гонконг и Манила.

Делла Стрит продолжала задумчиво смотреть в блокнот.

Перри Мэйсон рассмеялся и отпихнул бумаги.

— Ладно, пусть они подождут, — сказал он, — пока мы не разделаемся с Натэниэлом Шастером. Сидите здесь и, если я подтолкну вас коленом, начинайте записывать.

Шастер — скользкая личность. Хотел бы я, чтобы он починил свои зубы.

Она вопросительно подняла брови.

— У него вставная челюсть, — пояснил он, — и она протекает.

— Протекает? — не поняла она.

— Да. Если перевоплощения действительно существуют, то он, наверное, в прошлой жизни был китайцем-прачкой. Когда хихикает, он обрызгивает собеседников, как китаец-прачка прыскает на белье, когда гладит. Обожает здороваться за руку. Я его терпеть не могу, но нельзя же оскорблять напрямую. Пусть только попробует выкинуть какой-нибудь фокус — я забуду об этикете и вышвырну его вон.

— Кот должен быть польщен, — сказала Делла. — Ведь столько занятых людей тратят время, чтобы решить, можно ли ему оставлять на постели следы грязных лапок.

Перри Мэйсон расхохотался.

— Валяйте, — сказал он, — растравляйте рану! Ладно, я готов. Шастер постарается подзадорить своих клиентов на драку. Если я от нее уклонюсь, он внушит им, что вынудил меня пойти на попятную, и сдерет с них хороший куш. Если я не отступлю, он скажет, что пострадает все наследство, и выкачает из них хороший процент. Вот что я получаю за тот блеф о конфискации наследства.

— Мог бы и мистер Джексон с ними поговорить, — предложила Делла.

Перри Мэйсон добродушно усмехнулся:

— Нет уж, Джексон не привык, чтобы ему брызгали в лицо. Я-то с Шастером встречался. Пусть они войдут. — Он снял телефонную трубку и сказал секретарше из приемной: — Попросите ко мне мистера Шастера.

Делла Стрит воззвала в последний раз:

— Пожалуйста, шеф, пусть дело возьмет Джексон. Вы ввяжитесь в неприятности. Стоит ли тратить время на борьбу вокруг кота?

— Кошки и трупы, — сказал Мэйсон. — Не одно, так другое. Я так давно занимаюсь трупами, что живая кошка может оказаться восхитительным разнообразием по сравнению…

Дверь открылась. Блондинка с большими голубыми глазами невыразительным голосом объявила:

— Мистер Шастер, мистер Лекстер, мистер Оуфли.

В комнату стремительно вошли трое мужчин. Во главе был Шастер — подвижный и миниатюрный, он суетился, точно воробей, выглядывающий сквозь осенние листья.

— Доброе утро, господин советник, доброе, доброе. Тепло сегодня, верно?

Он суетливо прошелся по комнате, протягивая руку для пожатия. Нижняя губа его отвисла, открывая рот, полный зубов; между зубами виднелись щели. Мэйсон, возвышаясь над низеньким человечком, точно башня, подал ему руку и спросил:

— Давайте уточним. Который Лекстер, а который Оуфли?

— Да-да, конечно, конечно. Вот Сэм Лекстер — он душеприказчик… э-э, внук Питера Лекстера.

Высокий смуглый человек, черноглазый, с тщательно завитыми волосами, улыбнулся с той степенью любезности, которая говорила скорее об уравновешенности, чем об искренности. В руке он держал большую шляпу кремового цвета.

— А вот Фрэнк Оуфли. Фрэнк Оуфли — второй внук.

Оуфли был желтоволосым и толстогубым. Казалось, его лицо не способно изменить выражение. Его водянисто-голубые глаза напоминали сырых устриц. Шляпы у него не было. Он ничего не сказал.

— Моя секретарша, мисс Стрит, — представил Деллу Перри Мэйсон. — Если не возражаете, она будет присутствовать и запишет то, что я найду нужным.

Шастер хохотнул, брызнув слюной:

— А если будут возражения, я полагаю, она все равно останется? Ха-ха-ха. Знаю вас, советник. Помните, вы имеете дело с человеком, который вас знает. Вы забияка. С вами приходится считаться. Для моих клиентов это дело принципиальное. Не могут они уступить слуге. Но придется повоевать. Я их предупреждал, что вы забияка. Они не могут сказать, что я не предупреждал!

— Садитесь, — сказал Мэйсон.

Шастер кивнул своим клиентам, указывая на стулья. Сам он опустился в большое потертое кожаное кресло и почти утонул в нем. Он скрестил ноги, ослабил галстук, поправил манжеты и повторил:

— Для нас это дело принципа. Мы будем бороться до последнего. Дело ведь серьезное.

— Что — серьезное дело? — спросил Мэйсон.

— Ваше заявление, будто это условие завещания.

— А что же — дело принципа? — поинтересовался Мэйсон.

— Кот, конечно, — удивился Шастер. — Не нужен он нам. Более того, нам совершенно не нужно, чтобы какой-то привратник нами распоряжался. Не в свои дела он суется.

Вы же понимаете, что, если прислуга не выполняет своих прямых обязанностей, недолго ее и уволить.

— А не приходило ли вам в голову, — Мэйсон перевел взгляд с Шастера на внуков, — что вы делаете из мухи слона? Почему вы не позволяете бедняге Эштону держать кота? Кот не вечен, да и Эштон тоже. Ни к чему тратить кучу денег на адвокатов и прочее.

— Не спешите, советник, не спешите, — перебил Шастер, скользя по гладкой коже сиденья, пока не оказался на краешке кресла. — Драка будет серьезная, драка будет тяжкая. Я своих клиентов предупредил. Вы человек предусмотрительный. Вы человек хитрый. Я бы даже сказал — изворотливый. Надеюсь, вы ничего не имеете против такого выражения, многие из нас приняли бы его как комплимент, я сам принял бы. Мои клиенты много раз говорили: «Ну и изворотлив этот Шастер!» Разве я обижаюсь? Нет. Я принимаю это как комплимент.

Делла Стрит удивленно посмотрела на Мэйсона — его лицо внезапно стало твердым, как гранит. Шастер поспешно продолжал:

— Я предупреждал клиентов, что Уинифред попытается оспорить завещание. Я знал, что она воспользуется любыми средствами, но не могла же она объявить деда сумасшедшим, и вопрос о незаконном вмешательстве стоять не мог. Должна же она была сделать хоть что-то, что в ее силах, вот она и подсунула Эштона с его котом.

— Слушайте, Шастер, — в голосе Мэйсона звучал гнев, — прекратите нести вздор! Все, что я хочу, — это чтобы привратнику оставили его кота. Ни к чему вашим клиентам тратить деньги на тяжбы. Если мы начнем эту конференцию, она может обойтись дороже, чем испачканные котом комплекты постельного белья за десять лет.

Шастер энергично тряхнул головой:

— Вот о том-то я им и говорил, советник. Худой мир лучше доброй ссоры. Хотите мириться — пожалуйста.

— На каких условиях? — спросил Мэйсон.

Шастер ответил с быстротой, выдающей предварительную подготовку:

— Уинифред подписывает согласие не оспаривать завещание. Эштон подписывает бумагу о том, что признает подлинность завещания, что оно было составлено человеком в здравом уме и твердой памяти. Тогда пусть Эштон держит кошку.

— Насчет Уинифред мне ничего неизвестно, — с раздражением сказал Мэйсон. — Я ее не встречал и не говорил с ней.

Я не мог просить её подписать, что бы то ни было.

Шастер с торжеством посмотрел на своих клиентов:

— Говорил я вам, что он умник! Говорил, что будет драка!

— Уинифред тут ни при чем, — сказал Мэйсон. — Давайте спустимся на землю. Я заинтересован только в этом чертовом коте.

Минутное молчание было прервано хихиканьем Шастера. Сэм Лекстер, наблюдая за растущей яростью Мэйсона, вступил в разговор:

— Вы, конечно, не станете отрицать, что угрожали мне лишением наследства. Я понимаю, это исходит не от Эштона. Мы ждем, что Уинифред опротестует завещание.

— Я только хочу, — сказал Мэйсон, — чтобы кота оставили в покое!

— И вы заставите Уинифред подписать отказ от наследства? — спросил Шастер.

— Черт побери, не будьте дураком! — Мэйсон посмотрел в лицо Шастеру. — Я не представляю интересы Уинифред. Я не знаю ее.

Шастер ликующе потер руки:

— Других условий у нас не может быть. Для нас это дело принципа. Лично я не думаю, что такое условие есть в завещании, но его можно рассмотреть и как спорное.

Мэйсон вскочил, точно разъяренный бык против тявкающего терьера.

— Слушайте, вы, — сказал он Шастеру, — я не люблю бесплатно выходить из себя, но вы зашли достаточно далеко.

— Умно! — хихикнул Шастер. — Умно! Ну и хитрец!

Мэйсон шагнул к нему:

— Черт вас возьми, вы отлично знаете, что я вовсе не представляю интересы Уинифред, Знаете, что мое письмо значило в точности то, что в нем написано. Но вы не могли раскошелить своих клиентов на дело о кошке, потому и придумали дело об оспаривании завещания. Еще и клиентов своих притащили! Раз я не знаком с Уинифред и не представляю ее интересов, как я могу заставить ее что-то подписать? Вы так запугали своих клиентов, что они теперь не успокоятся, пока не получат подпись Уинифред. А вам это сулит хороший, жирный гонорар.

— Клевета! — взвизгнул Шастер, выдираясь из кресла.

— Слушайте, — обратился Мэйсон к внукам, — я вам не опекун. Я не намерен выворачиваться наизнанку, спасая ваши деньги. Если вы согласны приютить этого кота, так и скажите.

А не хотите — я заставлю Шастера заработать денежки, втянув вас в самую распроклятую тяжбу. Я не желаю, чтобы вас пугали мной и чтобы Шастер зарабатывал гонорар, рассиживая здесь и потирая руки.

— Осторожней! Осторожней! — Шастер буквально заплясал от негодования. — Это нарушение профессиональной этики! Я вас привлеку за клевету.

— Привлекайте — и будьте прокляты, — сказал Мэйсон. — Катитесь отсюда вместе со своими клиентами. Или вы к двум часам известите меня о том, что кошка остается в доме, или будете иметь судебное преследование — все трое. И запомните одно: если уж я вступаю в драку, я бью тогда, когда никто этого не ждет. И не говорите потом, что я вас не предупреждал. Сегодня в два. Убирайтесь.

— Вы меня не одурачите, Перри Мэйсон, — выступил вперед Шастер. — Вы этим котом прикрываетесь. Уинифред хочет опротестовать…

Перри Мэйсон быстро шагнул к нему. Маленький адвокат отступил и танцующей походкой направился к двери, открыл ее и вышел.

— Мы еще поборемся, — пообещал он через плечо. — Я драться умею не хуже вас, Перри Мэйсон!

Сэмюэль Лекстер с минуту поколебался, как бы желая что-то сказать, затем повернулся и вышел, сопровождаемый Фрэнком Оуфли.

Перри Мэйсон хмуро встретил улыбающийся взгляд Деллы Стрит.

— Валяйте, — сказал он. — Начинайте: «Я же вам говорила…»

Она покачала головой:

— Побейте хорошенько этого крючкотвора!

Мэйсон поглядел на часы:

— Позвоните Полу Дрейку, пусть он будет здесь в два тридцать.

— А Эштон?

— Нет, — сказал он. — Эштону и без того есть о чем беспокоиться. Думаю, что дело становится серьезным.

III

Часы на столе Перри Мэйсона показывали 2.35. Пол Дрейк, глава Детективного агентства Дрейка, развалился на кожаном стуле. Углы губ у него чуть дергались, придавая лицу насмешливое выражение, глаза были большие, проницательные и отличались стеклянным блеском.

— В чем беда на этот раз? — спросил он. — Я что-то не слыхал о ещё одном убийстве.

— Теперь не убийство, Пол, на этот раз — кот.

— Что?

— Кот, персидский кот.

— Ладно, — вздохнул сыщик. — Пусть будет кот. В чем дело?

— У Питера Лекстера, — начал Мэйсон, — был городской дом, в котором он не жил. Он жил в загородном имении в Карменсите. Загородный дом сгорел, и Питер вместе с ним. Он оставил внуков — Сэмюэля К. Лекстера и Фрэнка Оуфли — наследников по завещанию — и Уинифред Лекстер, которая не получила ничего. Лекстер завещал заботиться о Чарльзе Эштоне, привратнике, который должен быть обеспечен работой пожизненно. У Эштона есть кот. Сэмюэль Лекстер приказал ему от кота избавиться. Сочувствуя Эштону, я написал Лекстеру письмо и просил оставить кота. Лекстер отправился к Нату Шастеру. Шастер увидел тут шанс поживиться и, внушив Лекстеру, будто я пытаюсь оспорить завещание, потребовал от меня массу нелепых условий. Когда же я отказался, он обыграл мой отказ. Наверняка получил хороший куш.

— Чего же вы хотите? — спросил Дрейк.

— Оспорить завещание, — мрачно сказал Мэйсон.

Сыщик зажег сигарету и медленно поинтересовался:

— Оспорить завещание из-за кота, Перри?

— Из-за кота, но я собираюсь ещё и побить Шастера. Он мне надоел. Он сутяга, взяточник и жулик. Он позорит нашу профессию. Он уже хвастался по всему городу, что, если когда-нибудь выступит против меня, он мне покажет. Он мне надоел.

— У вас есть копия завещания? — спросил Дрейк.

— Пока нет, но у меня есть копия, сделанная для подтверждения.

— Оно уже вступило в силу?

— Я понял, что да. Тем не менее его можно оспорить.

— Что я должен делать?

— Для начала найдите Уинифред. А потом раскопайте все, что можете, насчет Питера Лекстера и его наследников.

Стеклянные глаза Пола оценивающе посмотрели на Мэйсона.

— Коты могут приносить массу денег, — заметил сыщик.

Лицо Мэйсона оставалось серьезным.

— Не уверен, Пол, что тут есть случай заработать. Очевидно, Питер Лекстер был скрягой. Он не очень-то доверял банкам. Незадолго до смерти он получил наличными миллион долларов. Наследники не могут найти этот миллион.

— Может, деньги сгорели вместе с ним? — спросил Дрейк.

— Возможно, — согласился Мэйсон. — Когда Эштон вышел из моей конторы, за ним следил какой-то человек — он ехал в новеньком зеленом «паккарде».

— Не знаете, кто был этот парень?

— Нет, я не рассмотрел лица. Видел только светлую фетровую шляпу и темный костюм. Возможно, за этим ничего нет, а возможно — есть. Возможно, что-то готовится против Уинифред Лекстер, а я собираюсь оспаривать завещание ради нее. Шастер столько болтал о том, что он со мной сделает, если окажется на суде против меня, что я должен дать ему шанс.

— Вы не можете повредить Шастеру тяжбой, — сказал сыщик. — Он как раз ее и добивается. Ваше дело — бороться за интересы своих клиентов, а Шастера — содрать денежки со своих.

— Ничего он не сдерет, если его клиенты потеряют деньги, — сказал Мэйсон. — Предыдущее завещание было целиком в пользу Уинифред. Если я оспорю второе завещание, станет действительным прежнее.

— Собираетесь взять клиенткой Уинифред? — спросил Дрейк.

— Мой клиент — кот, — упрямо покачал головой Мэйсон. — Уинифред может мне понадобиться как свидетельница.

Дрейк поднялся.

— Зная вас, — сказал он, — я предвижу, что вы потребуете массу действий с моей стороны.

— И побыстрее, — мрачно кивнул Мэйсон. — Достаньте мне информацию по всем доступным пунктам: собственность, здравый рассудок, постороннее влияние, — словом, все.

Как только Дрейк закрыл за собой дверь, в нее небрежно постучал Джексон и вошел, неся несколько листков бумаги стандартного размера с отпечатанным на машинке текстом.

— Я сделал копию с завещания, — объявил он, — и как следует вчитался. Насчет кота, конечно, слабовато. Это ведь не условие, от которого зависит потеря наследства. Даже имущество нельзя описать. Просто желание завещателя.

— Что еще? — разочарованно спросил Мэйсон.

— Очевидно, Питер Лекстер сам составил это завещание. Он изучал право. Все непрошибаемо, но имеется один особый параграф. Вот с ним мы можем кое-что сделать в смысле опротестования.

— Что же там такое? — спросил Мэйсон.

Джексон взял завещание и прочел:

— «При жизни я был окружен привязанностью не только своих родственников, но и тех, кто надеялся на мою щедрость, заслуженную каким-либо случайным обстоятельством. Я никогда не был в состоянии определить, какая часть этой привязанности была искренней, а какая происходила от желания проложить путь к моему завещанию. Если причина была в последнем, боюсь, мои наследники будут огорчены, ибо размеры моего состояния их не удовлетворят. Меня утешает одна мысль: те, кто с нетерпением ждал наследства, будут разочарованы, зато те, кто любил меня искренне, избегнут разочарования».

Джексон остановился и многозначительно посмотрел на Перри Мэйсона. Мэйсон нахмурился:

— На какого дьявола он намекает? Лишил наследства Уинифред и оставил состояние другим внукам поровну. В этом параграфе нет ничего такого, чтобы понять его как-то иначе.

— Ничего, сэр, — согласился Джексон.

— Он куда-то упрятал миллион долларов наличными незадолго до смерти, но, даже если бы их нашли, это тоже часть его состояния.

— Да, сэр.

— Если только Он не сделал перед смертью подарок, — сообразил Мэйсон. — В этом случае подарком будет владеть тот, кому он сделан.

— Это особый случай, — уклончиво ответил Джексон. — Он ведь мог оставить этот дар по доверенности.

Мэйсон медленно произнес:

— Не могу забыть о той пачке денег, которая была в кармане Чарльза Эштона, когда он обратился ко мне… И все же, Джексон, если Питер Лекстер дал Эштону деньги… вокруг них может затеяться тяжба — есть доверенность или ее нет…

— Да, сэр, — согласился Джексон.

Мэйсон не спеша кивнул и снял трубку телефона, соединявшего его с комнатой Деллы Стрит. Услышав ее голос, он сказал:

— Делла, свяжитесь с Полом Дрейком и попросите его включить в разыскания Чарльза Эштона.

Особенно меня интересуют финансовые счета Эштона: имеет ли он банковский счет, зарегистрированы ли какие-то его налоги на собственность, имеет ли он собственность вообще, имеет ли срочный вклад, в каком размере платит налог на имущество — все, что сможет выяснить Пол.

— Да, сэр, — ответила Делла. — Информация нужна вам срочно?

— Срочно.

— Бюро путешествий сообщило, что будет держать для вас каюту до десяти тридцати завтрашнего утра, — холодно и четко объявила Делла Стрит, а затем бросила трубку, предоставив Перри Мэйсону ухмыляться в утративший признаки жизни микрофон.

IV

Служащие давно ушли, а Перри Мэйсон, засунув большие пальцы в проймы жилетки, расхаживал взад-вперед. Перед ним на столе лежала копия завещания Питера Лекстера. Зазвонил телефон. Мэйсон схватил трубку и услышал голос Пола Дрейка:

— Вы что-нибудь ели?

— Пока нет. Не могу есть, когда думаю.

— Хотите послушать рапорт? — спросил сыщик.

— Отлично.

— Он еще не полон, но главное я узнал.

— Хорошо, приходите.

— Наверное, я лучше все обдумаю, если вы придете ко мне, — предложил Пол Дрейк. — Я на углу Спринг и Мелтон. Здесь закусочная, и мы могли бы поесть. У меня ни крошки не было во рту, пока я охотился за информацией.

Нахмурившись, Мэйсон созерцал лежащее на столе завещание.

— О'кей, — согласился он. — Еду.

Взяв такси, он добрался до того места, которое указал Дрейк. Внимательно заглянув в глаза сыщику, он сказал:

— Похоже, вы напали на след, Пол. У вас вид кота, нализавшегося сливок.

— Разве? Сливок не много.

— Что нового?

— Расскажу, когда поедим. На голодный желудок говорить отказываюсь… Господи, Перри, не влезайте вы в это дело. Вы так на него накинулись, как будто там убийство. Всего-навсего кот. Бьюсь об заклад: вы не заработаете больше пятидесяти долларов.

— Точнее — десять, — засмеялся Мэйсон.

— Вот так-то! — Дрейк обратился к воображаемой публике: — Гонорар тут ни при чем. Адвокат доверяет клиенту. Сколько заплатит, столько и хорошо. Если клиент ничего не платит, не стоит браться за дело, но если платит — не имеет значения, пять центов или пять миллионов долларов. Адвокат должен все сделать для своего клиента… С такой теорией вы могли бы заниматься практикой, Перри, разве только частным образом… Вот и закусочная.

Мэйсон остановился в дверях, с сомнением разглядывая освещенный зал. Молодая темноволосая женщина со смеющимися глазами и полными яркими губами восседала над батареей вафельниц. Единственный посетитель расплачивался с ней. Она пробила в кассе чек, наградила посетителя сияющей улыбкой и начала вытирать стойку.

— Что-то я не уверен, что хочу вафель, — сказал Мэйсон.

Сыщик взял его под руку и мягко втащил в зал:

— Конечно, хотите!

Они уселись у стойки. Темные глаза пробежали по их лицам, полные яркие губы растянулись в улыбке.

— Две порции ветчины, — сказал Дрейк. — И вафли.

— Кофе? — спросила молодая женщина, выкладывая на тарелки ветчину и вафли.

— Кофе.

— Сразу?

Она налила две чашки кофе, добавила по ложечке сливок, поставила на блюдца. Расстелила бумажные салфетки, разложила приборы, поставила стаканы с водой и положила на тарелки масло. Загудели вафельницы, и Дрейк повысил голос:

— Вы думаете, Перри, можно оспорить завещание Лекстера?

— Не знаю. В этом завещании есть что-то странное. Я три часа над ним думал.

— Забавно, что он лишил наследства любимую внучку, — продолжал сыщик громким голосом. — Сэм Лекстер гонялся за развлечениями, старику это не нравилось. Оуфли — парень замкнутый, неконтактный. Старик и его не очень-то любил.

Молодая женщина за прилавком перевернула ветчину и бросила на них быстрый взгляд.

— Завещание оспорить трудно? — спросил Дрэйк.

— Ужасно, — утомленно признал Мэйсон, — если пытаться его оспорить на основании постороннего влияния или душевной болезни.

Но говорю вам, Пол, я собираюсь это сделать!

На стойку со звоном швырнули тарелку. Мэйсон поднял удивленный взгляд навстречу вспыхнувшим глазам и решительно сжатым губам.

— Послушайте, — сказала девушка, — что это за игра? Я вполне самостоятельна, в помощи не нуждаюсь, а вы являетесь…

Пол Дрейк сделал рукой жест с деланным безразличием человека, который устроил сенсацию, но хочет выдать ее за будничную работу.

— Перри, — сказал он, — познакомьтесь с Уинифред. Столько искреннего удивления отразилось на лице Мэйсона, что негодование растаяло в глазах Уинифред Лекстер.

— Вы что — не знали? — спросила она и указала на вывеску за окном: — Вы могли бы прочесть — «ВАФЛИ УИННИ».

— Я не прочел вывеску, — сказал Мэйсон. — Меня привел сюда мой друг. Какова была идея, Пол? Выудить кролика из шляпы?

Поглаживая чашку кончиками пальцев, Дрейк слабо улыбнулся:

— Я хотел вас познакомить. Я хотел, чтобы мой друг увидел, как вы тут управляетесь, мисс Лекстер. Наверное, наследнице не следовало бы печь вафли?

— А я вовсе не наследница.

— Не говорите так уверенно, — сказал Дрейк. — Ведь это адвокат Перри Мэйсон.

— Перри Мэйсон? — повторила она. Глаза ее расширились.

— Слышали о нем? — поинтересовался Дрейк.

— А кто же не слышал? — Она покраснела.

— Я хотел кое-что спросить о вашем дедушке, — сказал Мэйсон. — Дрейка я нанял, чтобы вас найти.

Она сняла железную крышку с вафельницы, вынула две румяные вафли. Быстро и ловко положила на них тающее масло, вручила каждому по вафле и по тарелочке с ветчиной.

— Еще кофе? — спросила она.

— Нет, так будет прекрасно, — заверил ее Мэйсон. Он откусил вафлю — и на его лице отразилось удивление. — Где вы научились так их готовить? — поинтересовался он.

— Дедушке очень нравились такие вафли. Когда я осталась сама по себе, я решила, что можно этим зарабатывать.

Сейчас-то спокойно, а час назад здесь такая толпа была, и после театра будет. Ну, и утром тоже.

— Кто управляется с торговлей утром? — спросил Мэйсон.

— Я.

— И после театра?

Она кивнула:

— Я на себя работаю, наемной прислуги не держу, нет такого закона, чтобы ограничить мое рабочее время.

Дрейк подтолкнул Мэйсона ногой под столом и сказал, почти не шевеля губами:

— Вот так птичка за окном!

Мэйсон поднял глаза. Снаружи в преувеличенном приветствии отчаянно тряс головой, распустив губы вокруг редких зубов, Нат Шастер. Как только он понял, что Мэйсон его видит, он отошел от витрины. Мэйсон заметил, что Уинифред Лекстер растерялась.

— Вы с ним знакомы? — спросил он.

— Да. Покупатель. Закусывает здесь уже два или три дня. Сегодня он дал мне подписать какую-то бумагу.

Мэйсон не спеша положил нож и вилку на край тарелки.

— Ах так? — сказал он. — Подписать бумагу?

— Да. Сказал, что я, конечно, помогу выполнить волю дедушки, даже если он меня не упомянул в завещании, он верит в мое благоразумие, я ведь в состоянии понять, что дедушка мог со своими деньгами делать что хотел, но другим внукам придется долго ждать, пока пройдет всякая бюрократическая волокита, а я могу помочь им и сэкономить время, если подпишу.

— Что это была за бумага?

— Не знаю. Что-то там говорилось о том, будто мне известно, что дед не был сумасшедшим, и что меня завещание удовлетворяет, и что я не стану его опротестовывать… Но я действительно не стану этого делать.

Дрейк многозначительно посмотрел на Мэйсона.

— Он вам что-нибудь заплатил? — поинтересовался Мэйсон.

— Он хотел дать мне доллар. Пошел и оставил на прилавке. Я подняла его на смех и сказала, что ничего мне не нужно, но он сказал, что я должна взять доллар, чтобы все было законно. Он очень милый. Сказал, что ему нравятся вафли и он будет рекламировать мое заведение.

Перри взглянул на вафлю.

— Да, — сказал он медленно. — Это он сделает.

Уинифред Лекстер положила руки на полку, где стояла батарея металлических вафельниц.

— Ладно. — Она наклонила голову. — Теперь я вам кое-что скажу. Все равно. Я знала — того типа подослал Сэм Лекстер, и догадывалась, что он адвокат. Я понимала, что он меня заставляет подписывать эту бумагу потому, что боится, как бы из-за меня не вышло неприятностей. Не знаю уж, зачем вы двое здесь, но вы, наверное, хотите меня втянуть в какую-то тяжбу. Давайте поговорим в открытую. Дед был не дурак. Он знал, что делает. Он решил оставить состояние мальчикам. Ладно. Меня это вполне устраивает. Мы все трое давным-давно жили с ним. Мы привыкли, что он оплачивает наши счета. О деньгах мы не заботились. Мы не боялись ни депрессии, ни безработицы, ни паники на бирже. Денежки у деда водились — наличные. Он щедро нам их раздавал. И что из этого вышло? Мы были отгорожены от мира. Мы не знали, что вокруг происходит, и знать не хотели. Мы жили так, что к старости могли бы угодить в богадельню. У меня было двое мальчиков, которые за мной ухаживали. Не знаю, кто мне больше нравился. Оба были хороши. Потом дед умер, ничего мне не оставил. Мне пришлось начать работать. Я занялась делом и узнала кое-что о жизни. В этом заведении я увидела больше людей и получила больше радости от работы, чем за всю свою жизнь. И я избавилась от ревности тех двух внуков, которые боялись, что я унаследую все. Один из моих поклонников сразу потерял ко мне интерес, как только понял, что у меня не будет собственного миллиона. Второй только тем и озабочен, как бы мне помочь. Так вот, подумайте: хочу ли я идти в суд, поливая грязью деда и других внуков, чтобы заиметь состояние, которое мне вовсе не нужно?

Перри Мэйсон протянул через стойку свою чашку:

— Налейте-ка мне еще кофе, Уинни, и я пришлю сюда всех своих друзей!

Ее сияющие глаза на минуту остановились на лице адвоката, усмотрев в нем нечто ей понятное. Она облегченно рассмеялась:

— Очень рада, что вы поняли. Я боялась, что не поймете.

Пол Дрейк прочистил горло:

— Слушайте, мисс Лекстер, прекрасно обладать такими чувствами, но не забывайте, что они могут измениться. Добывать деньги тяжело. Вас уже втянули — и вы что-то подписали.

Уинифред подала Мэйсону чашку с кофе и подчеркнуто сказала:

— Объясните вашему другу, в чем дело, хорошо?

Мэйсон прервал Пола Дрейка, сжав его руку мощными пальцами:

— Пол, вы не поняли. Вы дьявольски расчетливы. Почему бы не забыть о деньгах и не посмеяться? Не стоит задумываться о будущем, когда есть настоящее. Важно не то, что вы сэкономите, а то, что вы делаете и как вы это делаете.

Уинифред кивнула. Сыщик пожал плечами:

— Вы приближаете свои похороны.

Мэйсон доел вафлю не спеша, чтобы почувствовать вкус.

— Вы будете иметь успех, — сказал он, отдавая пустую тарелку.

— Я уже имею его: я нашла себя. С вас восемьдесят центов.

Мэйсон вручил ей доллар.

— Сдачу положите под тарелочку, — сказал он улыбаясь. — Какие у вас отношения с Эштоном?

— Эштон — старый ворчун, — усмехнулась она, ловко манипулируя с кассовым аппаратом.

Мэйсон сказал с тщательно рассчитанным участием:

— Так скверно, что он лишается своего кота. Уинифред застыла над раскрытым ящиком с мелочью: — Как это — лишается кота?

— Сэм не разрешает ему держать кошку.

— Но по завещанию он должен разрешить! Он обязан держать Эштона!

— Но не его кота.

— Вы хотите сказать, что он запрещает Эштону держать Клинкера?

— Именно так.

— Но он не может выгнать Клинкера!

— Он грозится отравить его.

Мэйсон, слегка подтолкнув Дрейка, направился к двери.

— Минутку, — окликнула она. — Надо же что-то делать! Он не должен… Это же ужасно!

— Поглядим, что мы можем сделать, — пообещал Мэйсон.

— Но постойте! Вы должны что-то предпринять! Может быть, я смогу помочь? Как вас найти?

Перри Мэйсон дал ей карточку и сказал:

— Я адвокат Эштона. Если вы придумаете, как помочь, дайте мне знать. И не подписывайте больше никаких бумаг.

Открылась уличная дверь. Молодой человек среднего роста улыбнулся Уинифред Лекстер, потом смерил Перри Мэйсона оценивающим взглядом, скользнул глазами по Дрейку — и стал агрессивен.

Он был на голову ниже сыщика, но дерзко подскочил к нему и уставился немигающими серыми глазами:

— А ну, говорите, что вам здесь надо?

— Да просто вафель поесть, парень, — мирно сказал Дрейк.

— Это хороший клиент, Дуг, — сказала Уинифред.

— А ты откуда знаешь, что хороший? — Молодой человек не спускал глаз с Пола Дрейка. — Он ко мне сегодня привязался, что будто бы хочет заключить какой-то контракт и ищет человека, понимающего в архитектуре. Я и пяти минут с ним не говорил, как понял, что ничего он в контрактах не понимает. Он сыщик.

— Значит, вы лучший сыщик, чем я деловой человек, — улыбнулся ему Дрейк. — Ну и что?

Молодой человек повернулся к Уинифред.

— Его отсюда вышвырнуть, Уинни? — спросил он.

— Все в порядке, Дуг, — засмеялась она. — Поздоровайся с Перри Мэйсоном, адвокатом. Это Дуглас Кин, мистер Мэйсон.

— Перри Мэйсон! — Выражение лица молодого человека изменилось. — А-а…

Мэйсон подал руку Кину:

— Рад познакомиться, мистер Кин. А это Пол Дрейк.

Как только Мэйсон освободил руку Кина, ею завладел Дрейк:

— Ладно, парень, не помни зла. Это была работа.

Внимательные серые глаза оглядели обоих. Первоначальная робость сменилась решимостью.

— Поглядим, — сказал он. — Я собираюсь кое-что сообщить. Мы с Уинифред обручены. Если бы я мог ее прокормить, я бы хоть завтра женился на ней, но я не допущу, чтобы она меня содержала. Я архитектор, а вы знаете, как мало сейчас у архитекторов шансов получить работу. Но еще каких-нибудь два года — люди ощутят нехватку жилищ, и я как следует устроюсь…

Мэйсон кивнул, видя энтузиазм на юном лице.

— Да, — сказал Пол Дрейк, — каких-нибудь два года…

— Не подумайте, что я жду сложа руки, — сказал Кин. — Я работаю на станции обслуживания и доволен своей работой. Сегодня у нас на станции большой босс побывал — хотя никто не знает толком, кто он такой. Так вот, он перед отъездом дал мне свою карточку и потрепал по плечу за отличную работу.

— Хороший вы мальчик, — сказал Мэйсон.

— Да я просто потому вам говорю это, что хочу знать, чего вы добиваетесь.

Мэйсон взглянул на Уинифред Лекстер. Она была полностью поглощена Дугласом Кином. Лицо ее светилось от гордости. Кин отступил на шаг, теперь он стоял между гостями и дверью.

— Ну, — сказал Кин, — я вам выложил свои карты, теперь выкладывайте свои. Питер Лекстер умер. Он не оставил Уинифред ни цента. Я-то рад, что это так. Она в его деньгах не нуждается. Она теперь лучше обеспечена, чем когда жила с дедом.

Рука Мэйсона опустилась на плечо молодого человека.

— Мы и не пытаемся здесь поживиться, — сказал он.

— А что же вы тут околачиваетесь?

— Мне нужна информация, чтобы защитить моего клиента.

— Кто такой этот клиент?

— Хотите — верьте, хотите — нет, — ухмыльнулся Мэйсон, — но это кот.

— Кто?!

— Чарли Эштон, Дуг, — вмешалась Уинифред. — Ты же знаешь, что мальчики обязаны держать его привратником, но Сэм грозится отравить его кота, а мистер Мэйсон защищает Эштона, пытается доказать, что он вправе держать кошку.

— Ты что, хочешь сказать, что Сэм Лекстер грозится отравить Клинкера? — Челюсти Кина сурово сжались.

Она кивнула.

— Ну, будь я проклят! — медленно произнес Кин и повернулся к Перри Мэйсону. — Послушайте, — сказал он, — я хотел остаться в стороне, но, раз Сэм такое устраивает, спросите-ка его, что стало с колтсдорфскими бриллиантами!

— Дуг! — резко предостерегла Уинифред.

— Не останавливай меня, — повернулся он к ней. — Ты не знаешь того, что знаю я. А я знаю о Сэме кое-что, и это выйдет наружу. Не волнуйся, Уинни, я не собираюсь его выдавать. Эдит де Во…

Уинифред твердо перебила его:

— Мистер Мэйсон занимается только котом, Дуг.

Кин рассмеялся резким, нервным смехом:

— Извини. Я, наверное, от всего этого устал. Я не выношу людей, которые способны отравить животное, а уж тут… Клинкер стоит десятка таких, как Сэм Лекстер. Ладно, не буду вмешиваться.

Пол Дрейк небрежно опустился на один из табуретов:

— Так что же такое выйдет наружу насчет Сэма Лекстера?

Мэйсон положил руку ему на плечо:

— Минутку, Пол. Эти люди были с нами до конца откровенны, будем же и мы говорить со всей откровенностью. Вы хотите дать нам какую-то информацию? — повернулся Мэйсон к Уинифред.

— Я не хочу вмешиваться, — покачала она головой, — и не хочу, чтобы вмешивался Дуг.

Мэйсон взял Дрейка за руку и буквально потащил его по проходу между табуретками:

— Пойдем, Пол!

Когда дверь закрывалась, Уинифред улыбнулась им вслед и помахала рукой.

— Зачем это? — протестовал Дрейк. — Этот парень что-то знает. Он говорил с Эдит де Во.

— Кто такая Эдит де Во?

— Сиделка, которая жила в доме. Она-то уж может кое-что знать.

Мэйсон, задумчиво оглядев улицу, сказал:

— Если только увижу, что тут шляется Шастер, уж я его отделаю. Вообразите: этот взяточник является и заставляет ее подписывать подобную бумагу!

— Это в его духе, — сказал Дрейк. — Что вы можете поделать? У вас нет даже клиента, который мог бы опровергнуть завещание. Это завещание вроде бы золотое, да?

— Мой клиент — кот, — мрачно заявил Мэйсон.

— А может кот опротестовать завещание? — спросил Дрейк.

Лицо Мэйсона выражало решимость опытного борца.

— Будь я проклят, если знаю! — воскликнул он. — Пошли к Эдит де Во.

— Но как же вы опротестуете завещание, если не защищаете пострадавшую сторону? Двое заинтересованных лиц — наследники, а третье подписало отказ от своих прав, — настаивал сыщик.

— Я уже предупредил, — сказал Мэйсон. — Я бью неожиданно.

V

В такси сыщик сообщил Мэйсону то, что узнал.

— Не все ясно с вашим клиентом Чарльзом Эштоном, — сказал он. — Они с Питером Лекстером попали в автомобильную аварию. Эштон здорово покалечился.

Он пытался получить денежную компенсацию и не смог. Владелец другой машины не был застрахован и не имел ни цента. Эштон устроил скандал, говорил, что у него тоже ни цента нет.

— Это нормально, — заметил Мэйсон, — У него мог быть миллион отложен, а он говорил бы то же самое.

Дрейк продолжал механическим голосом человека, который заинтересован больше в самих фактах, чем в их толковании:

— У него был банковский счет — единственный, насколько мы могли установить. В том банке он откладывал свое жалованье. Накопил долларов четыреста. После аварии он все потратил и остался еще должен врачам.

— Минутку, — удивился Мэйсон, — разве Питер Лекстер не взял на себя расходы после аварии?

— Нет, но не спешите с выводами. Эштон говорил одному из своих друзей, что Лекстер хотел бы о нем позаботиться, но считал, что Эштону лучше покрыть расходы на врача и больницу из своего кармана, чтобы получить денежную компенсацию.

— Продолжайте, — сказал Мэйсон. — К чему это вы клоните?

— Незадолго до пожара Лекстер получил деньги наличными. Я не узнал сколько, но много. За три дня до пожара Эштон арендовал в банке два больших сейфа. Он взял их на свое имя, но сказал клерку, что у него есть сводный брат, который должен пользоваться сейфами в любое время. Клерк сказал, что сводный брат должен явиться и удостоверить свою подпись. Эштон заявил, что брат болен и не встает с постели, нельзя ли взять карточку, которую он подпишет. Обещал гарантировать подлинность подписи и исключал всякие претензии к банку. Ему выдали карточку, Эштон ушел и через час вернулся с подписанной карточкой.

— Подписанной именем?…

— Кламмерта, Уотсона Кламмерта.

— Кто такой Кламмерт? — спросил Мэйсон. — Блеф какой-то?

— Нет, — сказал Дрейк. — Возможно, он и в самом деле брат Эштона. То есть был — он умер. Он не был зарегистрирован в городском управлении. Я навел справки. Уотсон Кламмерт получал водительские права. Я узнал адрес, съездил в больницу и выяснил, что Уотсон Кламмерт умер в течение двадцати четырех часов после того, как подписал банковскую карточку.

— Смерть чем-то подозрительна?

— Абсолютно ничем. Умер естественным образом, в больнице. При нем постоянно дежурили, но — тут-то и есть самое интересное — перед смертью он четыре дня находился в состоянии комы. Ни разу не приходил в сознание.

— Какого же черта он мог подписать?

— В том-то и дело, — монотонным голосом сказал Дрейк.

— Что еще о Кламмерте? — спросил Мэйсон.

— Очевидно, они с Эштоном имели мало общего. Эштон много лет его не видел. Когда он узнал, что Кламмерт умирает в благотворительной больнице, он явился, чтобы ему помочь.

— Как вы это узнали?

— Эштон много разговаривал с одной из сиделок. Когда он услышал, что Кламмерт тяжело болен, он сразу приковылял и ходил по больнице, пока не нашел Кламмерта, лежащего без сознания. Он раскошелился и сделал все что мог: заплатил специалистам, нанял сиделок и сам дежурил у постели. Он дал инструкции сиделке, чтобы Кламмерт имел все, что только можно купить за деньги. Конечно, сиделка знала, что он умирает, и врачи знали, но они, естественно, дурачили Эштона, говоря ему, что есть один шанс из миллиона, и Эштон просил не упустить этот шанс. И еще: он поставил условие, что, если Кламмерт очнется, он не должен знать, кто его благодетель. Эштон объяснил сиделкам, что много лет назад они поссорились и с тех пор не виделись; а из-за чего, как вы думаете?

— Не знаю уж, Братец Кролик, — с раздражением сказал Мэйсон, — из-за чего было поссориться Хромому Лису и Спящей Красавице.

— Из-за кота, — усмехнулся сыщик.

— Как из-за кота? — воскликнул Мэйсон.

— Да, из-за кота по кличке Клинкер, он был еще котенком.

— О дьявольщина!

— Насколько я могу судить, — продолжал Дрейк, — с того времени, как Эштон нашел своего брата, и до дня смерти Кламмерта он потратил около пятисот долларов на врачей и больничные расходы. Он за все платил наличными. Сиделка говорила, что он носил в бумажнике большие пачки денег. Где же, черт возьми, Чарльз Эштон взял эти деньги?

— Будьте вы прокляты, Пол! — Мэйсон состроил гримасу. — Мне вовсе не нужно, чтобы вы своими фактами подлавливали моего клиента. Надо подловить Сэма Лекстера.

— Факты, — сухо сказал Дрейк, — вроде обрывков картинки-головоломки. Мне платят за то, что я их нахожу, вам — за то, что вы их складываете вместе. Если они окажутся не от той картинки, вы всегда сможете засунуть ненужные туда, где их никто не найдет.

Мэйсон хмыкнул, потом спросил задумчиво:

— Какого дьявола Эштону понадобилось, чтобы Кламмерт имел доступ к сейфам?

— Единственное, что приходит мне в голову, — сказал Дрейк, — что Эштон намеревался дать денег Кламмерту, если тот поправится, но встречаться с ним не хотел, поэтому собирался вручить ему ключ от сейфа, куда будет время от времени класть деньги, а Кламмерт — забирать.

— Не сходится, — сказал Мэйсон. — Ведь Кламмерт должен был представить свою подпись, чтобы получить доступ к сейфу, а та подпись, которую Эштон выдал за Кламмертову, не могла быть подлинной, потому что Кламмерт был без сознания.

— О'кей, — сказал Дрейк, — ваша победа. Это я и хотел сказать, говоря, что факты — кусочки головоломки. Я их достаю, а вы складываете.

— Кто-нибудь приходил в банк под именем Кламмерта?

— Нет. Эштон несколько раз пользовался сейфом, был там и вчера, и сегодня. Клерки не хотели об этом говорить, поэтому у меня создалось впечатление, что он вынул оттуда изрядную пачку денег.

— Откуда они знают, что берут из сейфа?

— Обычно они не знают, но один из клерков видел, как Эштон засовывал деньги в большую сумку. А ваш клиент говорил вам что-нибудь о колтсдорфских бриллиантах? — поинтересовался сыщик.

— Нет, мистер Дрейк. Мистер Эштон не говорил мне о колтсдорфских бриллиантах. А что такое колтсдорфские бриллианты? Пол, это вы должны рассказать мне о них.

— Это единственные драгоценности, которыми владел Питер Лекстер, — усмехнулся сыщик. — Бог знает, как они ему достались. Они были в числе камней, вывезенных из России каким-то аристократом. Питер Лекстер показывал их немногим друзьям. Это крупные, хорошо обработанные камни. Бумажные купюры или ценные бумаги могли сгореть во время пожара, и следа бы от них не осталось. Но ведь и колтсдорфских бриллиантов не нашли.

— Трудно найти бриллианты в обломках сгоревшего дома, — сухо возразил Мэйсон.

— Обломки чуть ли не гребенкой прочесали, просеяли золу и прочее. Но бриллиантов не обнаружили. На Питере Лекстере нашли кольцо с рубином, которое он обычно носил, а бриллиантов не было.

— Рассказывайте дальше, — потребовал Мэйсон. — Эштона видели с этими драгоценностями?

— Мне об этом неизвестно. Но есть другие факты. Например, незадолго до пожара Лекстер приценивался к одному имению. Он ездил осматривать усадьбу вместе с Эштоном. Дня два назад Эштон приезжал к владельцу и хотел купить имение, расплатившись тут же наличными.

— Ему отказали?

— Пока да, но я думаю, вопрос остался открытым.

— Похоже, я ворошу осиное гнездо, — задумчиво сказал Мэйсон. — Лекстер мог держать имение в тайне… Кажется, придется поговорить с Эштоном.

— Внуки в ярости, особенно Сэм, — тусклым голосом сказал Дрейк. — Оуфли — спокойный и замкнутый малый. А Сэм увлекался гоночными машинами, поло, женщинами и прочее.

— Где же он брал деньги?

— У старика.

— Я думал, старик был скуп.

— Да, он был прижимист, но внуков баловал.

— Сколько он стоил?

— Никто не знает. Инвентаризация его поместья… Ладно, не будем об этом, — перебил Мэйсон. — Меня интересуют только коты.

— Накануне пожара в доме была ужасная ссора. Я точно не знаю, что случилось, но думаю, сиделка может рассказать. Я говорил со слугами — у них ничего не выудить. До сиделки я еще не добрался… Вот и ее дом.

— Как ее зовут? Дерфи?

— Нет, де Во — Эдит де Во. Квалифицированная сиделка и сестра. Фрэнк Оуфли очень ею интересовался, когда она ухаживала за стариком. Они и теперь иной раз видятся.

— С честными намерениями? — спросил Мэйсон.

— Не спрашивайте меня. Я сыщик, а не полиция нравов. Идемте.

Мэйсон расплатился за такси. Они позвонили, дверь автоматически открылась, они прошли по длинному коридору в комнату первого этажа. В дверях их встретила рыжеволосая женщина с беспокойным взглядом, быстрыми, нервными движениями и фигурой.

На лице женщины отразилось разочарование.

— Ой, — сказала она, — а я ждала… Кто вы?

Сыщик поклонился и представился:

— Я Пол Дрейк. А это мистер Мэйсон, мисс де Во.

— Что вам нужно? — Речь ее была быстрой, слова почти сливались друг с другом.

— Мы хотели с вами поговорить, — сказал Мэйсон.

— Насчет места, — поспешил добавить Пол Дрейк. — Вы ведь сиделка, правда?

— Что за место?

— Наверное, было бы удобнее говорить, если бы мы вошли, — осмелился предложить Пол.

Она поколебалась, оглядывая коридор, потом отступила со словами:

— Хорошо, вы можете войти, но только на несколько минут.

Комната была в таком состоянии, словно хозяйка только что закончила уборку. Прическа мисс де Во — волосок к волоску, ногти в полном порядке. Похоже было, что она нарядилась в лучшее свое платье. Дрейк уселся и устроился поудобнее, будто собирался пробыть здесь несколько часов. Мэйсон присел на ручку кресла, посмотрел на сыщика и нахмурился.

— Возможно, это место — не совсем то, к чему вы привыкли, — сказал Дрейк. — Но не мешает о нем поговорить. Сколько вы берете за день?

— Вы хотите сказать — два-три дня?

— Нет, только один.

— Десять долларов, — твердо заявила она.

Дрейк достал бумажник, отсчитал десять долларов, но не отдал их сразу, а сказал:

— Работа не отнимет у вас больше часа, но я плачу за весь день.

Она нервно облизнула губы кончиком языка, быстро перевела взгляд с Мэйсона на Дрейка. В ее голосе звучало подозрение:

— Так что же все-таки за работа?

— Мы хотим, чтобы вы припомнили несколько фактов. — Дрейк крутил купюры между пальцами. — У вас это отнимет десять — пятнадцать минут, а потом вы нам эти факты запишете.

Она спросила настороженно:

— Какие факты?

Сыщик наблюдал за ней стеклянными глазами. Протянул десять долларов:

— Мы хотим знать, что вам известно о Питере Лекстере.

Она вздрогнула, тревожно переводя взгляд с одного на другого:

— Вы что, сыщики?

Лицо Дрейка приобрело выражение игрока в гольф, который только что сделал точный удар.

— Можно и так назвать, — согласился он. — Нам нужны определенные сведения. Мы хотим знать факты — ничего, кроме фактов. Мы не собираемся ни во что вас втягивать.

— Нет. — Она энергично покачала головой. — Мистер Лекстер нанял меня как сиделку. Было бы неэтично выдавать его секреты.

Перри Мэйсон, наклонившись вперед, взял нить разговора в свои руки:

— Дом загорелся, мисс де Во?

— Да, дом загорелся.

— И вы были в это время там?

— Да.

— Пожар начался быстро?

— Очень быстро. Я как раз проснулась. Почуяла дым и сначала подумала, что это печка. Потом решила проверить. Накинула халат и открыла дверь. Южная сторона дома была в огне, я закричала, а через несколько минут… Наверное, больше добавить нечего.

— Вы не знаете, дом был застрахован? — спросил Мэйсон.

— Думаю, что да.

— А не знаете, была ли выплачена страховка?

— Думаю, что да. Наверное, ее выплатили мистеру Сэмюэлю Лекстеру. Ведь он же душеприказчик?

— Был ли в доме кто-нибудь, кого вы не любили? — спросил Мэйсон. — Кто-то особенно неприятный вам?

— Почему вы задаете такой странный вопрос?

— Когда случается пожар, — не спеша сказал Мэйсон, — во время которого кто-то гибнет, власти обычно устраивают расследование. Оно начинается с пожара, но не всегда пожаром оканчивается, и свидетелям лучше говорить все, что они знают.

Она подумала несколько секунд, глаза ее сверкнули.

— Вы хотите сказать — если я не дам показаний, я попаду под подозрение, что подожгла дом, чтобы уничтожить кого-то, кто мне не нравился? Но это абсурд!

— Хорошо, поставим вопрос иначе, — согласился Мэйсон. — Был в доме кто-то, кто вам нравился?

— Что вы под этим подразумеваете?

— Очень просто — нельзя, живя с людьми под одной крышей, не испытывать определенных привязанностей или неприязни. Предположим, что там был кто-то, кого вы не любили, а кого-то другого любили. Нам нужны факты о пожаре. Если мы получим их от вас — это одно, а если нам не предоставит их человек, которого вы не любите, особенно если этот человек попытается свалить вину на того, кого вы любите, — совсем другое.

Она выпрямилась:

— Вы хотите сказать: Сэм Лекстер обвиняет Фрэнка Оуфли?

— Конечно, нет, — сказал Мэйсон. — Я не делаю никаких заявлений. Я не даю информации. Я пришел ее получить. Пойдем, Пол. — Он кивнул сыщику и поднялся.

Эдит де Во вскочила со стула и кинулась к двери, загородив дорогу Мэйсону:

— Подождите, я не поняла, что вам нужно! Я скажу все, что знаю!

— Нам нужно узнать многое, — задумчиво сказал Мэйсон, словно сомневаясь, вернуться ли на место. — Не только о пожаре, но и о том, что ему предшествовало. Наверное, лучше спросить у кого-то другого. Нам нужно знать о жизни и привычках людей в доме, где вы были сиделкой… В конце концов, лучше вас от этого избавить.

— Нет, нет, не надо! Вернитесь. Я расскажу вам все, что знаю. Никаких тайн тут нет, и если уж вам надо знать, я расскажу. Если Сэм даже намекнул, что Фрэнк Оуфли как-то связан с пожаром, он просто хотел отвести подозрение от себя.

Мэйсон вздохнул и с явной неохотой вернулся на свое место, снова уселся на подлокотник и сказал:

— Мы охотно послушаем несколько минут, но говорите живей, мисс де Во. Время нам очень дорого.

— Я понимаю, — поспешно начала она. — Мне все время казалось, что есть что-то странное в этом пожаре. Я сказала это Фрэнку Оуфли, а он посоветовал мне молчать. Я пыталась разбудить мистера Лекстера, то есть старика. Пламя уже бушевало в той части дома. Я кричала и пробиралась ощупью наверх. Там было жарко и полно дыму, но на лестнице огня не было. За мной пошел Фрэнк. Говорил, что я ничего не смогу сделать. Мы стояли на лестнице и кричали, пытаясь разбудить мистера Лекстера, но не слышали ответа. По лестнице поднимались клубы черного дыма. Я оглянулась и увидела, что пламя пробивается к лестничной площадке и что надо выбираться.

Мы вышли через северное крыло. Я задыхалась от дыма. Глаза у меня еще два или три дня были красные.

— Где был Сэм Лекстер?

— Я увидела его раньше, чем Фрэнка. Он бегал в пижаме и купальном халате с криком: «Пожар! Пожар!» Совсем, кажется, голову потерял.

— А пожарная команда?

— Она появилась, когда сгорело почти все. Дом ведь стоял в стороне.

— Дом был большой?

— Слишком большой! — живо отозвалась она. — У прислуги было много работы.

— Какую держали прислугу?

— Миссис Пиксли, девушка по имени Нора, — кажется, Эддингтон — и Джимми Брэндон — шофер. Нора была вроде прислуги за все. Она в доме не жила, приходила к семи утра и оставалась до пяти. Миссис Пиксли готовила.

— А Чарльз Эштон, привратник, там бывал?

— Только иногда. Он же охранял городской дом. Он приезжал, когда мистер Лекстер его просил. В ночь пожара он был в городе.

— Где спал Питер Лекстер?

— На втором этаже, в южном крыле.

— В какое время начался пожар?

— Около половины второго. Я проснулась, очевидно, без четверти два. Дом уже некоторое время горел.

— А почему вас наняли? Что было с мистером Лекстером?

— Он попал в автомобильную аварию, и нервы у него были не в порядке. Временами он не мог спать, а снотворное не любил. Я — массажистка, вот и помогала ему во время нервных приступов. Горячая ванна с душем, потом массаж — и он мог уснуть. И с сердцем у него было неважно. Время от времени приходилось давать ему сердечные лекарства.

— Где была Уинифред?

— Она спала. Мы с трудом ее разбудили. Мне даже показалось, что она угорела. Дверь у нее была заперта. Мальчики чуть не сломали дверь, пока ее добудились.

— Где она находилась? В северном или в южном крыле?

— В центре дома, к востоку.

— А мальчики? Где они спали?

— В центре дома, к западу.

— А слуги?

— Все в северном крыле.

— Если вы были медсестрой при мистере Лекстере и у него бывало неладно с сердцем, почему вы не спали там, где могли бы оказаться под рукой, если бы понадобилась ваша помощь?

— Но я и была под рукой. У него был электрический звонок, ему стоило всего лишь нажать на кнопку — и я тут же нажимала на свою, давая знать, что иду.

— И в его комнате звонил звонок?

— Да.

— Почему же вы не позвонили ему в ночь пожара?

— Звонила. Это было первое, что я сделала. Побежала назад к себе и несколько раз позвонила. Но ответного сигнала не было, и я начала подниматься по лестнице. Наверное, проводка сгорела.

— Понятно. Дыма было много?

— Да, центральная часть дома была буквально полна дыма.

— Накануне пожара что-то случилось?

— Вы о чем?

— Какой-то скандал, ссора?

— Нет… Не совсем. Что-то вышло у Питера Лекстера с Сэмом. Думаю, что Фрэнк ни при чем.

— А Уинифред?

— Вроде бы тоже. Не поладили старик с Сэмом Лекстером. Кажется, из-за игры Сэма в карты.

— Как вы думаете, из-за чего начался пожар? — спросил Мэйсон.

— То есть — не поджог ли?

— Вы достаточно долго не виляете, мисс де Во, — медленно произнес Мэйсон. — Скажите, что вам известно об этом пожаре?

Она вздохнула. Глаза ее забегали.

— Может ли пожар начаться из-за того, что в топку парового отопления вывели газы из выхлопной трубы? — спросила она.

— Нет, — мотнул головой Дрейк. — Какого черта…

— Подождите, Пол, — вмешался Мэйсон. — Давайте послушаем, что она хочет сказать.

— Неважно, раз пожар от этого не может случиться, — уклончиво ответила она.

Адвокат бросил предостерегающий взгляд на сыщика и сказал серьезно:

— Возможно, что пожар мог начаться и от этого.

— Но разве могло загореться несколько часов спустя после того, как газы попали в топку?

— Так как же они попали в топку? — спросил Мэйсон.

— Ну, было так. Гараж встроен в дом. Там находились три машины. Дом стоял на холме, гараж помещался в юго-западном углу, на склоне. Наверное, когда строили дом, в том месте получилась лишняя комната, и архитектор решил встроить туда гараж, чтобы не ставить отдельное здание.

— Да, — кивнул Мэйсон, — я вас понимаю. Расскажите о выхлопных газах.

— Ну, — сказала она, — я гуляла и уже возвращалась в дом, когда услышала в гараже шум. Дверь гаража была закрыта, но там работал мотор. Я подумала, что кто-нибудь ушел и забыл выключить мотор, поэтому вошла — сбоку есть маленькая дверь — и зажгла свет.

— И что же вы увидели? — склонился к ней Перри Мэйсон.

— Сэма Лекстера, он сидел в своей машине.

— И мотор был включен?

— Да, он работал.

— Медленно, как на холостом ходу?

— Нет, быстро. Если бы он работал медленно, я бы и не услышала.

— А выхлопные газы как попадали в топку? — спросил Дрейк.

— Это странно. Я заметила, что какой-то шланг идет от машины к батарее. Там была газовая топка, от которой нагревались трубы, в задней части гаража.

— Как вы поняли, что шланг от машины ведет к батарее?

— Я же его увидела. Из выхлопной трубы он шел по полу к батарее.

— Понял Сэм Лекстер, что вы увидели шланг? — спросил адвокат.

— Сэм Лекстер, — с расстановкой сказала она, — был пьян. Он выключил мотор и обругал меня.

— Что же он сказал?

— Он сказал: «Убирайтесь отсюда вон. Неужели в доме нет места, куда бы вы не совали свой нос?»

— А вы что сказали?

— Повернулась и ушла.

— Свет выключили, когда уходили?

— Нет, оставила — чтобы он мог оттуда выбраться.

— Почему вы решили, что он пьян?

— Он так развалился на сиденьи… и по тону голоса. Зрачки Мэйсона в задумчивости сузились.

— Вы ясно видели его лицо? — спросил он.

Она на миг нахмурилась и сказала:

— А я не уверена, что видела его лицо. Он же носит большую кремовую шляпу стетсон, и когда я зажгла свет, то первое, что увидела, была эта шляпа. Я подошла к машине сбоку. Он склонился над рулем, когда я оказалась близко, и голова у него свесилась вниз… Вообще-то я его лица совсем не видела.

— А голос его вы узнали?

— Голос был хриплый — знаете, как у любого пьяного мужчины.

— Другими словами, — сказал Мэйсон, — если дойдет до свидетельства в суде, вы сможете поклясться, что определенно видели в машине Сэма Лекстера?

— Конечно, могла бы. Кто еще в доме носит такую шляпу?

— Значит, вы опознали шляпу, но не человека.

— То есть как?

— Эту шляпу мог надеть кто угодно.

— Да, — кисло согласилась она.

— Это может оказаться важным, — сказал Мэйсон. — Откуда вы знаете, что за рулем сидел не Фрэнк Оуфли?

— Я знаю, что это был не он.

— Откуда?

— Ну, если угодно, я гуляла с Фрэнком Оуфли. Я оставила его на углу возле дома. Он вошел с парадного входа, а я — с заднего. Вот почему я проходила мимо гаража.

— А шофер — как его, Джим Брэндон? Это не мог быть он?

— Нет, если только он не надел шляпу Сэма Лекстера.

— Кому вы об этом рассказали?

— Фрэнку.

— Вы всегда зовете его по имени? — спросил Мэйсон.

Она быстро отвела глаза, но тут же вызывающе повернулась к Мэйсону:

— Да. Мы с Фрэнком большие друзья.

— Что он сказал, когда вы с ним поделились?

— Он сказал, что пожар из-за выхлопных газов не мог начаться, что я только все запутаю, если буду об этом говорить, и посоветовал молчать.

— Еще кому вы рассказали?

— Другу Уинифред — но не Гарри Инмену…

— То есть Дугласу Кину?

— Да, Дугласу Кину.

— Кто такой Гарри Инмен?

— Ее мальчик, ухаживал за ней. Кажется, она ему отдавала предпочтение, но он ее бросил, как горячую картофелину, как только понял, что она не получит денег.

— А что сказал Дуглас Кин, когда вы ему рассказали?

— Сказал, что считает это важным обстоятельством. Он задал мне массу вопросов: какая труба, куда вела, — и хотел знать, шла ли труба прямо в спальню Питера Лекстера.

— И она туда шла?

— Думаю, что да.

— Он посоветовал мне заявить об этом.

— Вы это сделали?

— Нет еще. Я ждала… друга. Я хотела посоветоваться с ним, прежде чем что-то делать, чтобы не вышло неприятностей.

— В какое время вы застали в гараже Сэма Лекстера?

— Около половины одиннадцатого.

— За несколько часов до пожара?

— Да.

— Вошел ли Сэм в дом сразу после этого?

— Не знаю. Я так рассердилась на него, что вышла, чтобы его не ударить.

— Но он, очевидно, возвратился в дом до пожара: ведь он был в пижаме и халате, когда вы проснулись?

— Да, это так.

— А в машине он был совершенно одет?

— Кажется, да.

— Теперь — вы сказали, что зажгли свет?

— Да. А что?

— Свет в гараже, значит, был выключен?

— Да.

— И дверь закрыта?

— Да.

— Значит, последний, кто завел в гараж машину, должен был закрыть за собой дверь, так?

— Да, конечно.

— А выключатель был возле маленькой дверцы?

— В нескольких дюймах. А что?

— А вот что, — медленно произнес Мейсон. — Если Лекстер заехал на машине в гараж, он должен был выйти из машины, пойти к двери, закрыть ее, погасить свет и вернуться к машине. Ведь нельзя же въехать через закрытую дверь. А если он был так пьян, что не мог заглушить мотор, то он вряд ли способен был встать, закрыть дверь гаража, погасить свет и дойти до машины.

— Я об этом и не подумала, — кивнула она.

— Вы ждете друга, который должен дать вам совет?

— Да, он вот-вот явится.

— Не сообщите ли вы мне его имя?

— Не думаю, что нужно входить в эти подробности.

— Это не Фрэнк Оуфли?

— Я отказываюсь отвечать.

— И не собираетесь делать заявление, пока ваш друг не даст вам совета?

— Это я решу сама. Я не полагаюсь полностью на друга.

— Но вам кажется, что пожар мог быть связан с выхлопной трубой?

— Я же не механик, я ничего не понимаю в автомобилях, не разбираюсь в выхлопных газах. Но знаю, что в газовой топке все время огонь, и мне кажется, что, если газ из карбюратора попал в топку, он мог взорваться.

Мэйсон перебил ее вопросом:

— В гараже была только одна лампочка?

— Да, очень яркая, она висела посередине.

— А вы не думаете, что видели не шланг, а веревку?

— Нет, это был гибкий шланг, резиновый, и он шел от выхлопной трубы машины Сэма Лекстера к отверстию в отопительной трубе. Труба большая, покрытая асбестом. Нагретый воздух поднимался по ней в спальню Питера Лекстера и в гостиную.

Мэйсон задумчиво кивнул и сказал:

— Вот что. Если вы надумаете сообщить полиции свою историю, я помогу вам связаться с членами оперативной группы.

— Я хотела бы этого, — просто сказала она.

— Хорошо, — пообещал Мэйсон, — мы подумаем и сообщим вам, если у нас появится какая-то новая мысль. Тем временем вы можете дать нам знать, что именно советует вам ваш друг. Если решите заявить полиции, сообщите нам.

— Как мне вас найти? — спросила она.

Мэйсон тронул Дрейка за руку, мягко подталкивая его к двери.

— Мы еще к вам зайдем сегодня, попозже.

Она улыбнулась:

— Я рада была рассказать вам все, что мне известно.

В коридоре сыщик вопросительно посмотрел на адвоката.

— Ну что ж, — хмыкнул Мэйсон, — проблема кота остается!

— Я так и понял, — заметил Дрейк. — Но мне не совсем понятно, каким будет ваш следующий ход.

Мэйсон понизил голос почти до шепота:

— Когда я увижу своего почтенного коллегу Шастера, я попрошу его прочесть пункт двести пятьдесят восьмой Кодекса о завещаниях, где сказано, что человек, осужденный за убийство, не имеет права наследовать имущество убитого и любая часть имущества, которую он должен был унаследовать, переходит к другому наследнику.

— Посмотрим, верно ли мы все поняли, — сказал Дрейк.

— Конечно, верно. Слепому ясно. От газовой топки отходит несколько труб, ведущих в разные комнаты дома. У каждой трубы — регулятор, чтобы можно было отключить те комнаты, в которых не живут. Сэм Лекстер совершил убийство очень простым способом. Он завел машину в гараж, поставил на двигатель шланг, второй конец шланга присоединил к втулке на трубе, через которую нагретый воздух поступал в спальню Питера Лекстера. Потом сел в машину и завел мотор. Смертельный газ из двигателя через гибкий шланг пошел в отопительную трубу и поднялся в спальню Питера Лекстера. Заметьте дьявольскую хитрость такого способа: Сэму пришлось только включить мотор, чтобы отправить безболезненную смерть в комнату, удаленную на много футов от работающего мотора, в комнату с запертой дверью. Затем он поджег дом. У людей, погибших при пожаре, обязательно находят в крови окись углерода. Это блестящий пример убийства, и очевидно, единственная свидетельница — эта рыженькая сиделка, которая застала Сэма на месте преступления; и единственная причина, что она до сих пор жива, — то, что Сэм Лекстер решил, будто она не поняла того, что видела. Или он думает, что она не видела шланга.

Сыщик достал из кармана блок жевательной резинки и спросил:

— Что будем делать дальше?

— Свяжемся с прокурором, — ответил Мэйсон. — Он всегда уверяет, что адвокат-криминалист употребляет свои знания на то, чтобы помогать убийцам избавиться от наказания. Вот я его и озадачу: покажу ему убийство, которое я раскрыл, в то время как его люди начисто опозорились.

— Ваше доказательство слишком слабо, чтобы навешивать обвинение в убийстве, — усомнился Дрейк.

— Ничуть не слабо, — парировал Мэйсон. — Заметьте: было четверть одиннадцатого вечера, уже стемнело. Ворота гаража были заперты. Сэм Лекстер притворился пьяным, когда поставил машину в гараж. Но он должен был выйти из машины, подойти к воротам, запереть их, снова сесть в машину и включить мотор. Он должен был присоединить шланг к своему двигателю и к трубе, по которой нагретый воздух шел в спальню его деда.

А потом оставалось завести мотор. Возможно, мотору и не надо было работать долго. Если я еще помню судебную медицину, в выхлопной трубе автомобиля моноокись углерода образуется в количестве один кубический фут в минуту при двадцати лошадиных силах. Гараж за пять минут может наполниться смертельным количеством газа. В атмосфере, содержащей всего две десятых процента газа, человек может погибнуть. Кровь мертвого будет ярко-алой. Газ этот так действует на кровь, что она не может снабжать ткани кислородом, эти же признаки отличают кровь человека, погибшего в горящем доме. Нельзя отказать Сэму Лекстеру в дьявольском уме. Если бы этой сиделке не случилось застать его, он совершил бы безукоризненное убийство.

— И вы все это хотите передать в руки окружного прокурора? — перебил Дрейк, глядя на Перри Мэйсона лишенными выражения глазами.

— Да.

— А не надо ли сначала проверить, какое отношение к этому имеет ваш клиент?

— Нет, не думаю, — медленно сказал Мэйсон. — Я не собираюсь покрывать своего клиента, если он замешан. Меня наняли, чтобы помочь ему сохранить за собой кота, — и он его сохранит, во имя дьявола. Если он нашел принадлежащие наследникам деньги и присвоил их — это уже совершенно другое дело. И заметьте, что Питер Лекстер вполне мог подарить эти деньги Эштону перед смертью.

— Ерунда, — сказал сыщик. — Пит Лекстер не ждал смерти. У него не было причин раздаривать деньги.

— Не будьте так уверены, — возразил Мэйсон. — У него была какая-то причина взять деньги наличными. Но довольно об этом рассуждать, Пол. Главное сейчас — предъявить обвинение чужому клиенту, а не ставить своего в такое положение, когда он должен давать массу объяснений. Я свяжусь с Эштоном и скажу, что его кот в безопасности.

— Это называется — из пушки по воробьям, — засмеялся сыщик. — Мы нарвемся на неприятности, спасая жизнь коту.

— И доказывая Нату Шастеру, что меня по кривой не объедешь, — добавил Мэйсон. — Не забудьте этого аспекта дела, Пол.

— В аптеке за углом есть автомат, — вспомнил Дрейк.

— Ладно, Пол, позвоним Эштону — и окружному прокурору.

Они завернули за угол. Мэйсон опустил монетку, набрал номер Питера Лекстера и спросил Чарльза Эштона. Через несколько минут голос Эштона задребезжал в трубке.

— Говорит Перри Мэйсон, Эштон. Думаю, что насчет Клинкера можно больше не беспокоиться.

— Почему? — спросил Эштон.

— Думаю, что у Сэма Лекстера скоро забот будет по горло, — объяснил Мэйсон. — Он будет занят. Пока не говорите ничего слугам, но возможно, что Сэма Лекстера вызовут к прокурору и зададут несколько вопросов.

Голос привратника проскрипел:

— Вы можете объяснить о чем?

— Нет. Я сказал все что мог. Держите язык за зубами. В голосе Эштона нарастало беспокойство:

— Минутку, мистер Мэйсон. Я бы не хотел, чтобы вы заходили слишком далеко. Есть причины, по которым я не хочу, чтобы прокурор вмешивался и задавал вопросы.

— Вы наняли меня, чтобы вашего кота не отравили, — твердо сказал Мэйсон. — Этим я и занимаюсь.

— Но это уже другое, — сказал Эштон. — Мне нужно с вами увидеться.

— Тогда завтра. А пока угостите Клинкера сливками от моего имени.

— Но я должен с вами увидеться, если прокурор начинает расследование.

— О'кей, значит, завтра. — Мэйсон повесил трубку. Он состроил легкую гримасу, поворачиваясь к сыщику. — Ох уж эти мне кошачьи дела, — сказал он. — Не стоят они таких хлопот. Попробуем разыскать окружного прокурора.

— Похоже, что совесть у него нечиста? — спросил Дрейк.

— У моих клиентов не бывает нечистой совести, Пол, — пожал плечами Мэйсон. — Кроме того, не забывайте, что мой настоящий клиент — кот.

— Конечно, — хмыкнул Дрейк. — Но, отвлекаясь от главного, хотел бы я знать, где Эштон взял деньги… Слушайте, Перри, начинается дождь. Если надо ехать, я бы хотел взять свою машину.

Отыскивая в справочнике номер прокурора, Мэйсон сказал:

— Очень жаль, Пол, нам в самом деле придется ехать, но у вас не будет возможности взять свою машину — мы спешим. Поедем на моей, с откидным верхом.

— Этого я и боялся, — простонал Дрейк. — Вы на ней скачете, как дьявол, по мокрым дорогам.

VI

Во внешности Гамильтона Берджера, прокурора, было что-то от огромного медведя. Прокурор был широк в плечах, с толстой шеей, а когда он двигал руками, под кожей ходуном ходили великолепные мускулы.

— Вы же знаете, Мэйсон, — сказал он, — я рад каждой возможности сотрудничать с вами. Я вам уже говорил и снова повторю, что всегда боюсь обвинить невиновного, но не люблю, чтоб меня дурачили.

Мэйсон сидел молча. Пол Дрейк, развалившись на стуле и широко расставив ноги, устремил стеклянные глаза на носки своих ботинок. При этом он умудрялся выглядеть усталым.

Берджер начал нервно шагать по комнате. Он слегка повернул голову — как медведь, который принюхивается к ветру, — и сказал:

— Вы хороший адвокат, Мэйсон.

Перри Мэйсон сидел молча. Берджер повернулся на каблуках, пошел в другую сторону и продолжил, бросая слова через плечо:

— Но сыщик из вас лучше, чем адвокат. Когда вы настраиваете мозги на решение загадки, вы докапываетесь до истины. Однако это не мешает вам защищать клиентов-преступников.

Мэйсон не ответил. Берджер совершил еще круг, потом внезапно остановился лицом к лицу с Мэйсоном и поднял указательный палец:

— Если мои служащие узнают, что я собираюсь действовать на основании той информации, которую мне предоставили вы, они решат, что вы просто загребаете жар моими руками.

— Вот потому, — сказал Мэйсон, — я пришел к вам лично, а не к вашим помощникам. Удобный случай для вас кое-что прояснить и доказать, что нечто казавшееся несчастным случаем на самом деле — преднамеренное убийство. Я не прошу для себя ничего. Я даю вам шанс. Вы можете его использовать или нет. Я этим интересуюсь исключительно ради кота, и, если хотите знать, мой гонорар — всего десять долларов.

Берджер достал сигару из жилетного кармана, надкусил кончик зубами, зажег спичку о кирпич камина и пустил клуб дыма.

— Хорошо, — вздохнул он. — Сегодня как раз собирался быть доктор Джейсон. Я скажу ему. Если он найдет дело стоящим, мы начнем расследование. К тому времени, как дело получит огласку, я решу, взяться мне за него или устраниться.

Перри Мэйсон зажег сигарету.

— Извините, — сказал Берджер, — я приглашу доктора Джейсона и позвоню Тому Глассмену, моему старшему следователю, вызову его прямо сейчас.

Когда закрылась дверь за прокурором, Пол Дрейк повернул к Мэйсону свое лицо, выражавшее обычный для него бесхитростный юмор.

— Я заметил, что вы ничего не сказали ему о том, как внезапно разбогател ваш клиент Чарльз Эштон, — сказал он.

— Я старался обратить внимание на факты, которые имеют отношение к убийству, — объяснил Мэйсон.

Дрейк снова принялся созерцать свои ботинки.

— Если бы я был на месте районного прокурора, — сказал он, — не стал бы я вам подыгрывать, Перри.

— Когда человек играет со мной в мяч, он получает честную подачу, — отпарировал Мэйсон.

— Но Бог ему в помощь, если он попытается опередить вас хоть на секунду, — сказал Дрейк мрачно.

Дверь отворилась, и с порога на них уставился доктор Джейсон — высокий полный человек с темными глазами.

— Добрый вечер, Мэйсон, — поздоровался он. — Кажется, я не знаком с мистером Дрейком.

Дрейк не спеша соединил колени, поднялся и вяло протянул руку.

— Рад познакомиться, доктор, — сказал он. — Я столько о вас слышал от Перри Мэйсона. Я часто вспоминаю, что он сказал, когда вы свидетельствовали душевную вменяемость его клиента.

— И что же? — спросил доктор Джейсон.

— Мэйсон сказал, что вы, когда вцепитесь в мозг человека, напоминаете пиявку.

— Я бы хотел, чтобы он заявил это публично, — засмеялся доктор. — Это было бы для меня лучшей рекламой.

Прокурор Берджер указал на стулья и нервно затянулся сигарным дымом.

— Доктор, — сказал он. — Вот задача. Дом горит, найдено человеческое тело. Очевидно, человек сгорел в своей постели. Не было никаких подозрений по поводу его кончины. Затем появляются свидетели того, что человек, получающий материальную выгоду от его смерти, был в гараже и протягивал гибкий шланг от выхлопной трубы своей машины к отверстию в отопительной трубе, ведущей в спальню того человека.

Пожар тоже мог произойти в результате поджога. Возможно ли, чтобы в комнату попало достаточно моноокиси углерода, чтобы вызвать смерть человека?

— Вполне возможно, — допустил доктор Джейсон, глаза его перебегали с Дрейка на Мэйсона.

— Человек умер бы во сне?

— Вполне вероятно. Угарный газ — очень коварный яд. Было много случаев, когда люди задыхались от угарного газа, работая в запертых гаражах с включенным мотором. Они не могли выскочить на свежий воздух.

— Как определить, что человек умер от отравления угарным газом?

— Есть несколько способов. Самый простой — обратить внимание на цвет его крови. Кровь должна быть ярко-алой.

— Ну а если человек сгорел во время пожара, могли бы вы определить присутствие угарного газа?

— Минуточку, — сказал доктор Джейсон. — Вы что-то путаете. Если человек сгорел, мы вполне можем ожидать, что в его легких окажется угарный газ. Ведь не исключено, что человек задохнулся от моноокиси углерода во время пожара.

— В таком случае, доктор, возможно ли определить путем обследования тела, не убит ли этот человек вышеописанным способом до того, как загорелся дом?

— Задолго ли до пожара был отправлен в комнату газ? — Доктор посмотрел на Мэйсона блестящими глазами.

— Часа за два-три.

— Я думаю, — медленно сказал доктор Джейсон Гамильтону Берджеру, — можно определить это, если осмотреть тело. Конечно, результат в какой-то степени будет зависеть от условий, в каких находилось тело после пожара. Но определить это вполне возможно. Волдыри, образующиеся от ожогов на живой ткани, сильно отличаются от тех, которые получаются, если огонь действует после смерти.

— Другими словами, будем осматривать тело? — спросил Берджер.

Доктор Джейсон кивнул. Берджер стремительно вскочил, как бы намереваясь преодолеть некое препятствие.

— Хорошо, — сказал он. — Раз уж мы в это дело ввязываемся, так сделаем его как следует. Приготовлю приказ, разрешающий нам эксгумацию тела.

VII

Дождь тихо сыпал с полуночного неба, грустно стучал по мерцающим листьям деревьев; капли с шипением ударялись о колпаки газовых фонарей, освещавших пейзаж. Травянистый склон, усеянный мраморными надгробьями, из ярко освещенного круга уходил в таинственную темноту. Ветра не было. На широкие плечи Гамильтона Берджера было накинуто пальто, уши закрывал широкий воротник. Прокурор проявлял признаки нетерпения.

— Вы что, ребята, побыстрей не можете? — спросил он. Один из могильщиков бросил на него возмущенный взгляд:

— На высшей скорости работаем, а еще люди тут не встанут — места нет. Да уж почти достали.

Он вытер мокрым рукавом пальто пот со лба и снова принялся быстро копать. Минуту спустя одна из лопат, судя по характерному звуку, наткнулась на твердое.

— Полегче, — предостерег второй могильщик. — Не позволяй ему подгонять тебя. Нам еще грязь надо счистить, а уж после поднимать. Веревки в ручки проденем, и тогда хватит им стоять да бездельничать, пусть с нами поработают, разомнутся.

Берджер проигнорировал это саркастическое замечание. Он наклонился и заглянул в яму. Перри Мэйсон зажег сигарету и переступил промокшими ногами. Пол Дрейк бочком подобрался к нему и спросил:

— И вы не покраснеете, если медик скажет, что тот тип и в самом деле сгорел заживо?

Мэйсон в нетерпении потряс головой:

— Я только заявил о фактах. Думаю, они во всем разберутся. Если бы им поговорить с Эдит де Во, а потом привлечь к допросу Сэма Лекстера, у них было бы больше шансов что-то узнать.

— Да, — сказал Дрейк, — но тогда Берджеру пришлось бы начать расследование обстоятельств смерти Питера Лекстера. Он боится, что вы как раз этого и добиваетесь, и будет увиливать, пока не увидит, что перед ним дело, — тогда только он начнет действовать открыто. Он уже вступал в игру с вами, вы же знаете. И теперь вроде обжегшегося ребенка — боится огня.

— Все-таки, — с презрением сказал Мэйсон, — он слишком осторожен. Это дело ускользнет у него из рук, если он станет осторожничать. Он может бояться огня, но не может же он без огня испечь пирог. И даже после того — не может он съесть пирог и одновременно сохранить его.

Том Глассмен, старший следователь, повел носом.

— Как бы уберечься от простуды в такую погодку, а, доктор? — спросил он.

— Лежать в теплой постели, — неприязненно ответил доктор Джейсон. — Надо же было выбрать такую дождливую ночь! Сколько дней прошло после похорон, и никто не интересовался трупом, пока не пошел дождь.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы осмотреть тело?

— Не так много. Будет зависеть от того, как поработал огонь.

— Давайте веревку, — скомандовал человек из могилы, — и приготовьтесь поднимать. Теперь можно привязать веревку к ручкам.

Через несколько секунд гроб резко подался вверх — все тянули за веревки. Вот он вышел на поверхность. Под него подставили доски. Гроб скользил по грязным мокрым доскам, пока не оказался на твердой почве. Один из рабочих обтер тряпкой грязь с крышки. Появилась отвертка. Через минуту крышка гроба была откинута назад и чей-то голос произнес:

— Вот, доктор, теперь оно ваше.

Доктор Джейсон выступил вперед, издал неопределенное восклицание, достал из кармана фонарик. Все столпились в кружок, но никто не поднес ближе газовый фонарь, так что гроб остался в тени.

— Каков ваш вывод, доктор? — спросил прокурор.

Карманный фонарик доктора Джейсона осветил внутренность гроба. Пальцы его дотронулись до обугленного тела.

— Трудно сказать. Он обгорел так, что вот-вот рассыплется. Придется поискать такой участок, где кожа была защищена одеждой.

— А как насчет угарного газа?

— Нет нужды проверять. Он все равно есть.

— Ладно, можете вы приступить к осмотру?

— Прямо сейчас? Здесь?

— Да.

— Это будет трудно, и заключение не будет окончательным.

— Разве вы не можете высказать догадку?

Доктор Джейсон покорно вздохнул.

— Отвечу через несколько минут, — сказал он.

Один из рабочих подошел с фонарем. Доктор выражал негодование по поводу погоды и неодобрение по поводу всей процедуры.

— Свет сюда… нет, не так близко… тень не должна падать внутрь… Так, стойте там, — распоряжался доктор.

Он покопался в гробу, потом достал из кармана нож; отчетливо раздался звук проходящего сквозь ткань лезвия. Через минуту он выпрямился и кивнул Гамильтону Верджеру:

— Вы хотели догадку?

— Да, именно.

Доктор Джейсон, сдвигая крышку на прежнее место, сказал:

— Начинайте расследование.

Гамильтон Берджер постоял, уставившись на гроб в задумчивости, потом кивнул и повернулся на каблуках.

— О'кей, — сказал он. — Начнем. Поедете с нами, Мэйсон. Дрейк поедет следом в вашей машине. Вы, доктор, останьтесь.

Мэйсон пошел за Верджером к прокурорской машине. За руль сел Том Глассмен. Все хмуро молчали. Дворники монотонно ходили по переднему стеклу, их звук перекрывал шум мотора и шуршанье шин.

— Мы едем к Лекстеру? — спросил наконец Мэйсон.

— Да, — сказал Берджер, — в городской дом. Я хочу задать ему несколько вопросов.

— Собираетесь предъявить обвинение?

— Задам несколько прямых вопросов. Не думаю, что сразу предъявлю обвинение. Нужно сначала подготовиться. Я не буду пока спрашивать о шланге. Думаю, что вам, Мэйсон, и вашему детективу лучше не присутствовать, когда мы будем задавать эти вопросы.

— Хорошо, — сказал Мэйсон. — Мы сделали все что могли. И я знаю, где есть теплая мягкая постель, горячий пунш и…

— Еще нет, — перебил Берджер. — Вы это дело начали, и надо теперь вам быть в курсе.

Мэйсон вздохнул и откинулся на подушки. Машина промчалась по пустым улицам и по кривому переулку взобралась на холм.

— Где-то здесь, — объявил Берджер. — Участок большой. Старайтесь не включать фары без надобности, Том. Я хотел бы взглянуть на гараж, прежде чем мы кого-нибудь потревожим.

У поворота Глассмен сбавил скорость, остановил машину и выключил мотор. Не слышно было ни звука, лишь стук дождевых капель по крыше машины.

— Пока все нормально, — сказал Глассмен.

— Отмычки есть? — спросил Берджер.

— Конечно. Хотите, чтобы я открыл гараж?

— Да, я хотел бы взглянуть на машины.

Глассмен направил фары на висячий замок, которым запирался гараж, открыл дверцу и выбрался под дождь. Он достал из кармана связку ключей, через минуту кивнул Берджеру и отодвинул дверь.

— Осторожней, — предупредил Берджер. — Не захлопните двери. Нельзя поднимать тревогу раньше времени.

В гараже стояли три машины. Фонарик Глассмена по очереди осветил каждую. Глаза Мэйсона сузились при взгляде на новенький «паккард»-седан. Заметив выражение его лица, Берджер спросил:

— Что-то обнаружили, Мэйсон?

Перри Мэйсон отрицательно покачал головой. Фонарик Глассмена обследовал номера машин.

— Вот эта зарегистрирована на имя Сэмюэля К. Лекстера. — Он указал на двухместный автомобиль с несколькими запасными камерами, подвешенными с разных сторон. Это была мощная машина с низкой посадкой, блестевшая эмалью и хромированной сталью.

— Модель скоростная, — шепнул Берджер. — Поверните-ка фонарик сюда, к глушителю, Том.

Глассмен повернул луч света к выхлопной трубе, а Берджер наклонился рассмотреть ее.

— Что-то сюда присоединяли, — заметил он.

— Что ж, пошли, поговорим с Сэмюэлем Лекстером и поглядим, что он скажет, — предложил Глассмен.

Перри Мэйсон, с безразличным видом прислонившись к стене гаража, разминал пальцами сигарету.

— Я, конечно, не хочу вмешиваться, но вы могли бы найти шланг, если бы как следует поискали.

— Где? — спросил Берджер.

— Где-нибудь в машине.

— Что заставляет вас думать, что он там?

— Пожар, — пояснил Мэйсон, — начался в спальне Лекстера или рядом. Гараж от нее далеко. Машины, которые стояли в гараже, спасли от огня. Кусок шланга — улика, и Лекстер, разумеется, не оставил бы его там, где его можно найти. Возможно, конечно, что он его припрятал в другом месте, но есть шанс, что он в машине.

Глассмен без особого энтузиазма потянул за ручку, при помощи которой поднималось откидное сиденье, забрался в машину и посветил фонариком. Он поднял переднее сиденье, открыл щиток, обшарил заднюю часть машины.

— Вот какое-то запертое отделение, — подсказал Берджер.

— Это под клюшки для гольфа, — объяснил Глассмен.

— Посмотрите, не подойдет ли сюда какой-то из ключей?

Глассмен попробовал ключи один за другим и покачал головой.

— Посмотрите, нельзя ли отодвинуть эту штуку на переднем сиденье и заглянуть туда?

Рессоры закачались под тяжелым телом Глассмена. Он глухо сказал:

— Тут что-то есть. Похоже на гибкий шланг.

— Отмычку, — возбужденно скомандовал Берджер. — Надо взглянуть.

Глассмен отомкнул замок со словами:

— Не очень аккуратно получилось. Будет жуткий скандал, если мы не правы.

— Начинаю думать, что мы правы, — мрачно заметил Берджер.

Глассмен протянул руку и достал футов двенадцать шланга. На одном конце к нему болтами были привинчены два ремешка. С другого конца резина была растянута в виде гриба.

— Ну, — сказал Берджер, — сейчас поднимем Лекстера.

— Хотите, чтобы мы подождали здесь? — спросил Мэйсон.

— Нет, можете подняться в дом и посидеть в гостиной. Долго ждать не придется. Он, наверное, сознается, если вытащить его прямо из постели.

Дом стоял на холме. Гараж находился на небольшом расстоянии от дома. Каменные ступени вели к усыпанной гравием дорожке. Асфальтированная дорога от гаража обходила вокруг дома, являясь одновременно подъездом к парадной двери и дорогой для подвоза к заднему ходу продуктов и прочего. Двигаясь молча, мужчины поднялись по ступенькам. Наверху Берджер остановился:

— Послушайте! Что это?

Из туманной тьмы исходил металлический звук, сопровождаемый характерным поскребыванием.

— Кто-то копает, — тихо сказал Мэйсон. — Лопата ударяется о камни.

— Клянусь богом, Мэйсон, — шепнул Берджер, — вы правы. Том, вам лучше приготовить фонарик, а в карман положите пистолет — на всякий случай.

Берджер пошел впереди. Все четверо старались шагать как можно тише, но гравий дорожки скрипел под ногами. Глассмен шепнул:

— Лучше идти по траве, — и сошел с тропинки. Остальные последовали за ним. Трава была мокрая, почва сырая, и дальше они двигались в полной тишине.

В доме горели огни, освещая под окнами отдельные участки. Человек, который копал, держался от них в стороне.

— Там, за ползучим растением, — сказал Глассмен.

Он мог этого и не говорить, направление и так было ясно. Стебли растения дрожали от тяжести воды. Капли дождя каскадом стекали с листьев и попадали в поток света из застекленной двери. Снова застучала лопата.

— Яму закапывает, — заметил Мэйсон.

Луч фонарика Глассмена пронзил темноту. Какая-то фигура отскочила и заметалась в тени растения, которое при свете фонаря оказалось розовым кустом. Глассмен скомандовал:

— Выходите, именем закона! Руки!

— Чтобы тут делаете? — спросил приглушенный голос.

— Выходите! — повторил Глассмен.

В темноте, на фоне светящихся листьев, показалась фигура. Мокрая поверхность листвы отражала свет фонаря, и Мэйсон рассмотрел лицо человека.

— Это Фрэнк Оуфли, — сказал он Берджеру.

— Кто вы такой? — шагнул вперед Берджер.

— Я Оуфли, Фрэнк Оуфли. Один из владельцев этого дома. А кто вы и что вы тут делаете?

— Проводим небольшое расследование, — отвечал Берджер. — Я окружной прокурор. Это Том Глассмен, следователь. Зачем вы тут копаете?

Оуфли тихо выругался, вытащил из кармана телеграмму и протянул ее прокурору. Луч фонаря осветил телеграмму, разорванный рукав, исцарапанные руки, покрытые грязью.

— Напугали вы меня своим фонариком, — сказал он. — Я прыгнул в самые колючки. Ну все равно, я и так исцарапался весь. Хороший же у меня вид!

Он оглядел свой костюм, рассмеялся, как бы извиняясь. Но четверо мужчин не обратили внимания на его вид. Они изучали телеграмму:

«КОЛТСДОРФСКИЕ БРИЛЛИАНТЫ СПРЯТАНЫ В КОСТЫЛЕ ЭШТОНА ТЧК БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ ДЕДОВСКИХ ДЕНЕГ ЗАРЫТЫ ПОД ОКНОМ БИБЛИОТЕКИ ГДЕ РОЗОВЫЙ КУСТ ВЬЕТСЯ ПО РЕШЕТКЕ ТЧК МЕСТО ОТМЕЧЕНО ПАЛОЧКОЙ ВОТКНУТОЙ В ЗЕМЛЮ ТЧК ОНИ НЕ ГЛУБОКО ТЧК НЕ ДАЛЬШЕ НЕСКОЛЬКИХ ДЮЙМОВ».

Телеграмма была подписана «ДРУГ».

— Вроде телеграмма настоящая, — тихо сказал Гласмен. — Прошла через телеграф.

— Что же вы нашли? — спросил Берджер.

Оуфли шагнул вперед и тут впервые заметил Мэйсона. Он мгновенно напрягся и спросил:

— А этот человек что тут делает?

— Он здесь по моей просьбе, — сказал Берджер. — Он адвокат Чарльза Эштона, привратника. У меня к Эштону несколько вопросов, и я хотел бы, чтобы Мэйсон присутствовал. Так вы нашли что-нибудь там, где копали?

— Я нашел палочку. — Оуфли вытащил ее из кармана. — Она была в земле. Я прокопал суглинок и гравий. Там ничего нет.

— Кто послал телеграмму?

— Вы могли бы это определить. Берджер тихо сказал Глассмену:

— Том, перепишите номер, съездите на телеграф и попросите найти эту телеграмму. Разузнайте все, что сможете. Достаньте адрес отправителя.

— Вы что, приехали из-за телеграммы? — спросил Оуфли. — Будь проклята эта ночь. Не стоило мне вылезать и копать тут, но вы понимаете, что я почувствовал после такого совета.

— Мы приехали в связи с другим делом, — объяснил Берджер. — Где Сэм Лекстер?

Оуфли вдруг заволновался:

— Нет его. А зачем он вам? — С минуту Оуфли колебался, затем спросил: — Вы разговаривали с Эдит де Во?

— Нет, — сказал Берджер, — я не разговаривал.

— Я с ней говорил. — Мэйсон внимательно посмотрел на Оуфли.

— Я так и знал, — сказал Оуфли. — Просто удивительно, до чего вы любите совать нос в чужие дела.

— Хватит, — остановил его Берджер. — Идемте в дом. А что там насчет бриллиантов, спрятанных в костыле Эштона?

— Вам об этом известно столько же, сколько и мне, — мрачно огрызнулся Оуфли.

— Сэма нет дома?

— Нет.

— А где он?

— Не знаю. На свидании, наверное.

— Ладно, — сказал Берджер. — Пойдемте.

Они поднялись на крыльцо. Оуфли достал связку ключей, открыл дверь и сказал:

— Извините, я на минутку — отмоюсь и переоденусь.

— Стой-ка, парень, — остановил его Глассмен, — тут ведь речь о полумиллионе монет. Мы, конечно, тебе верим, но не лучше ли обшарить твои карманы и поглядеть…

— Глассмен, — предостерег Берджер, — с Оуфли не надо так обращаться. — Он повернулся к Оуфли: — Извините мистера Глассмена за слишком резкие слова, но мне в голову пришла та же самая мысль, да и вам, без сомнения, тоже. Речь идет об огромной сумме. А если автор телеграммы поклянется под присягой, что вы откопали хотя бы часть этих денег?

— Я же ничего не нашел. А если и нашел бы, так они все равно мои, половина, во всяком случае…

— Не думаете ли вы, что вам лучше запастись свидетелями?

— А как это сделать?

— Подвергнуться добровольному обыску.

— Валяйте. — Лицо Оуфли помрачнело. — Обыскивайте.

Его обыскали. Берджер удовлетворенно кивнул:

— Может быть, позже вы будете рады сотрудничеству с нами.

— Не буду. Теперь можно пойти переодеться?

— Лучше не надо, — покачал головой Берджер. — Лучше сядьте. Вы быстро обсохнете.

— Хорошо, — вздохнул Оуфли. — Выпьем по рюмочке. Вы, кажется, тоже побывали под дождем. Бурбон, ржаное или шотландское?

— Что ни выберешь, — заметил Мэйсон, — все равно виски.

Оуфли метнул на него подозрительный взгляд и позвонил. В дверях появился мужчина с синевато-багровым шрамом на правой щеке, придававшим ему выражение злобного торжества, и спросил:

— Вы звонили?

— Да, — сказал Оуфли. — Принесите виски, Джим. Бурбон, шотландское. И содовую.

Человек кивнул и удалился.

— Джим Брэндон, — объяснил Оуфли. — Он и за шофера, и за дворецкого.

— Каким образом он был ранен? — поинтересовался Берджер.

— Автомобильная авария, кажется… Это вы мистер Берджер, окружной прокурор?

— Да.

— Сожалею, что Эдит де Во сказала то, что сказала.

— Почему?

— Потому что пожар начался вовсе не от выхлопных газов. Это вообще невозможно.

— Где у вас телефон? — спросил Глассмен.

— В холле. Я покажу… или Джим покажет.

— Неважно. Сидите и беседуйте с шефом. Я сам найду. Берджер спросил:

— Вы слыхали об отравлениях угарным газом, мистер Оуфли?

— Конечно.

— Вам известно, что угарный газ образуется в автомобиле, когда работает мотор?

— Причем тут угарный газ? Он же не воспламеняющийся…

— Зато он отравляющий.

Что-то в голосе Берджера заставило выгнуться брови Оуфли.

— Господи Боже! — воскликнул он. — Не хотите же вы сказать… Нет, это невероятно! И я поверить не могу…

— Неважно, во что вы можете и во что не можете поверить, мистер Оуфли. Мы заходили в гараж и обыскали машину Сэма Лекстера. Мы нашли длинный шланг.

— Да, — сказал Оуфли не удивляясь. — Эдит видела его.

— Так где же сейчас Сэм Лекстер?

— Не знаю. Уехал.

— Каким образом? Его машина в гараже.

— Да, — согласился Оуфли. — Шофер увез его в город в «паккарде», потом пригнал «паккард» назад. Не знаю уж, как Сэм вернется, разве что «шевроле» где-то там.

— «Шевроле»?

— Да. Служебная машина. Обычно на ней ездит Эштон. Она у нас для подвозки грузов и для всяких поручений.

— А у вас есть машина? — спросил Берджер.

— Есть. «Бьюик», который стоит в гараже.

— А большой «паккард»?

— Его дед купил незадолго до смерти.

— Когда сгорел дом, машины спасли?

— Да, гараж был на углу. С краю.

— То есть пожар начался далеко от гаража?

— Да, похоже, он начался возле дедовой спальни.

— У вас есть соображения, как начался пожар?

— И не одно… Слушайте, мистер Берджер, я бы предпочел, чтобы вы поговорили об этом с Сэмом. Мое положение тут щекотливо… В конце концов, Сэм мне родственник. Говоря откровенно, я уже слышал рассказ Эдит де Во, но не придал ему значения.

Угарный газ для меня, конечно, новость. Я просто поверить не могу, что такое возможно. Должно быть какое-то объяснение.

Вошел Глассмен с телеграммой в левой руке.

— Телеграмма подлинная, — доложил он с порога. -

Была отправлена по телефону, подпись «Друг», а номер телефона отправителя шесть — двадцать три — девяносто восемь. Телефон зарегистрирован на заведение «Вафли Уинни».

— Чушь! — Мэйсон вскочил.

— Хватит, Мэйсон, — сказал Берджер. — Не вмешивайтесь.

— Какого дьявола! — взорвался Мэйсон. — Вы мне не указ, Берджер. Уинифред Лекстер не посылала этой телеграммы.

— Не стала бы Уинни посылать такую телеграмму, — подтвердил Оуфли, глядя на Глассмена. — Тут какая-то ошибка.

— Но она ее послала, — настаивал Глассмен.

— Черта лысого! — рявкнул Мэйсон. — По телефону ее мог послать кто угодно.

— Да уж, — заметил Глассмен, — у ваших клиентов вечно какая-то конспирация…

— Вовсе она не моя клиентка, — сказал Мэйсон.

— А кто же ваш клиент?

— Думаю, что кот, — ухмыльнулся Мэйсон.

С минуту длилась тишина. Затем послышался шум автомобильного мотора. На мгновение за окном сверкнули передние фары, затем повелительно взвыл сигнал. Джим Брэндон вошел в комнату с подносом, на котором стояли бутылки, стаканы и два сифона. Он поспешил поставить поднос и заторопился к двери, потому что сигнал взвыл снова.

— Это мистер Сэм, — сказал он.

Берджер поймал его за рукав, когда Джим проходил мимо.

— Не надо так спешить, — предложил он.

Глассмен прошел по коридору и открыл парадную дверь, сигнал раздался снова.

— Выходите, Джим, — сказал он. — Посмотрите, что там нужно.

Джим Брэндон зажег свет на крыльце и вышел.

— Джим, — позвал его Сэм Лекстер, — я в аварию попал. Идите поставьте машину.

Берджер отодвинул портьеру. Яркий свет с крыльца падал на несколько старомодный «шевроле» с поломанными дворниками, вдавленным крылом и смятым бампером.

Сэм Лекстер выбирался с водительского места. Лицо его было поцарапано, правая рука перевязана окровавленным платком. Берджер пошел к двери. Прежде чем он добрался до нее, фары вновь осветили моросящий дождь на фоне ночи. Подъехал большой седан с мягко гудящим мотором, он развернулся и остановился. Стройная фигура выпрыгнула на дорожку, повернулась и помчалась прямо к дому, затем человек заметил Сэма Лекстера и внезапно остановился.

Перри Мэйсон хмыкнул и объяснил Верджеру:

— Перед нами не кто иной, как наш выдающийся современник Нат Шастер. В течение следующего получаса вы будете иметь возможность установить, последовал ли он за Сэмом Лекстером потому, что знал о вашем тут присутствии, или появился случайно.

Бормоча проклятия, Берджер устремился к крыльцу. Шастер позвал резким и взволнованным голосом: — Слыхали вы об этом? Нет, вы слыхали? Знаете, что они вытворяют? Знаете, что произошло? У них приказ — вырыть тело вашего дедушки. И они выкопали его!

На залитом кровью лице Сэма Лекстера проступило удивление. Фрэнк Оуфли, стоящий возле Берджера, спросил:

— Это еще что за чертовщина?

— Спокойно! — предупредил Глассмен.

— Я только что узнал! Хотите ли вы, чтобы я предпринял законные шаги… — Он умолк, увидев на крыльце фигуру Берджера.

— Входите, Шастер, — предложил прокурор. — Если будете там стоять, вы совсем промокнете.

На лице Сэма Лекстера блестели капли дождя. Рана на его щеке кровоточила. Губы в волнении дергались.

— Что происходит? — спросил он.

— Я провожу расследование, — объяснил Берджер, — и хочу задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

— Нет, конечно, — ответил Лекстер, — но меня удивляет то, как это делается. Откуда взялась нелепая идея выкапывать…

— Никаких вопросов! Никаких! — закричал Шастер. — И отвечать, только если я разрешу!

— Да ну вас, Шастер, — отмахнулся Сэм. — Я смогу ответить на любой вопрос прокурора.

— Не дурите, — простонал Шастер, — вовсе это не расследование окружного прокурора, это все выскочка Мэйсон! Все вокруг этого чертова кота. Не отвечайте им.

Ничего не отвечайте. Прежде всего вас одурачат, а потом? Вы лишитесь наследства. Мэйсон восторжествует, все получит Уинифред, даже кот будет смеяться…

— Замолчите, Шастер, — приказал Берджер, — я собираюсь говорить с Сэмом Лекстером, и так, чтобы вы меня не перебивали. Заходите в дом, Лекстер. Вам нужен доктор — осмотреть раны?

— Не думаю, — сказал Лекстер. — Меня занесло на телефонный столб. Сильно тряхнуло, ушиб правую руку, но наверное, достаточно промыть антисептиком и нормально перевязать. Не мешало бы, конечно, чтобы врач посмотрел, но я не хочу вас задерживать.

— Пожалуйста! — подбежал к нему Шастер. — Я вас умоляю! Прошу вас! Не делайте этого!

— Замолчите, — повторил Берджер и взял Сэма под руку.

Лекстер с Верджером вошли в дом, сразу за ними — Глассмен. Шастер медленно поднимался по ступенькам, точно старик, каждый шаг для которого — тяжелая работа. Мэйсон наблюдал, как трое мужчин пересекли гостиную и скрылись за дверью. Он уселся в гостиной. Дрейк достал из кармана сигарету, устроился на пуфике, скрестив ноги, и произнес:

— Ну так-то.

Джим Брэндон, стоя в дверях, сказал Шастеру:

— Не знаю уж, надо ли вам входить.

— Не дурите, — сказал Шастер и понизил голос так, чтобы Мэйсон и Дрейк ничего не услышали. Брэндон тоже понизил голос. Они продолжили разговор шепотом.

Зазвонил телефон. Через несколько минут толстая женщина с заспанным лицом прошла по коридору, застегивая халат. Она сняла трубку, сказала «алло» сонным и неприветливым голосом. Лицо ее выразило удивление, и она произнесла:

— Да, мисс Уинифред… Конечно, я могу его позвать. Он, конечно, спит. Сказать ему, чтобы он попросил мистера Мэйсона позвонить вам и…

Перри Мэйсон бросился к телефону.

— Если кто-то спрашивает мистера Мэйсона, — сказал он, — то я здесь.

— Это мисс Уинифред Лекстер. — Женщина подала ему трубку.

— Алло, — сказал Мэйсон и услышал голос Уинифред, взволнованный, почти истеричный:

— Слава Богу, смогла вам дозвониться. Я не знала, где вас искать, так что хотела передать через Эштона… Случилось нечто ужасное! Вам надо немедленно приехать.

— Вообще-то я пока занят, — спокойно ответил Мэйсон. — Вы можете в общих чертах объяснить, что случилось?

— Не знаю, но у Дугласа что-то серьезное. Вы помните Дугласа? Дуглас Кин.

— Что же с ним случилось?

— Не знаю, но я должна вас видеть.

— Я выйду отсюда минут через десять, — обещал ей Мэйсон. — Это все, что я могу сделать. Здесь еще одно дело, в котором я заинтересован. Где вас искать?

— У меня в заведении. Витрины не горят, просто открывайте дверь и входите.

— Хорошо, я выхожу через десять минут, — твердо сказал Мэйсон.

Он повесил трубку, а Шастер, оставив Брэндона у двери, пересек холл быстрыми, нервными шагами и схватил Мэйсона за полу пиджака.

— Вы этого не сделаете! — объявил он. — Вы не можете так уйти! Это чудовищно! Я буду жаловаться! Это шантаж!

Мэйсон оттолкнул его рукой и сказал:

— Вернитесь лучше к своим лекциям, Шастер. Никто не может обвинить вас в излишней их сухости.

Мэйсон достал из кармана платок и вытер лицо. Шастер возбужденно подпрыгнул, точно терьер, лающий на быка:

— Вы же знали, что нельзя нарушать завещание, завещание так же верно, как золото! Что вы натворили? Пытаетесь пришить моим клиентам дело об убийстве? Ничего не получится! Вы с вашим привратником наживете кучу неприятностей! Кучу! Вы слышите? Вы…

Его прервал окружной прокурор Берджер, вошедший в сопровождении Глассмена. Лицо Берджера выражало недоумение.

— Мэйсон, — сказал он, — вы что-нибудь знаете о бриллиантах, которые находятся у вашего клиента Эштона?

— Нет, но мы можем его спросить, — предложил Мэйсон.

— Кажется, надо с ним поговорить, — очевидно, он тут замешан.

Вмешался Шастер:

— Нарушение закона! Все подтасовано! Это Мэйсон состряпал, чтобы нарушить волю покойного.

Мэйсон вежливо улыбнулся:

— Я вас предупреждал, Шастер, что всегда бью неожиданно?

— Вы хотите, чтобы я позвала привратника? — спросила пожилая женщина в халате. Тут в комнату шаркающей походкой вошел Оуфли, в халате и домашних туфлях.

— Вы кто? — спросил женщину Берджер.

— Экономка, — вмешался Оуфли, — миссис Пиксли.

— Лучше бы пойти допросить привратника, не предупреждая его специально, — предложил Берджер.

— Послушайте, — сказал Мэйсон, — не кажется ли вам, что в данных обстоятельствах я должен быть в курсе того, что вы узнаете?

— Идемте, — пригласил Берджер. — Вы будете в курсе, но не перебивайте ни вопросами, ни советами.

Шастер заметался вокруг стола.

— Вы за ним хорошенько следите, — предупредил он. — Он все это дело из пальца высосал.

— Замолчите, — бросил Том Глассмен через плечо.

— Идемте, — сказал Берджер миссис Пиксли. — Покажите дорогу.

Женщина пошла по коридору, задники ее туфель шлепали на ходу. Пол Дрейк пристроился рядом с Перри Мэйсоном. Оуфли отстал, чтобы поговорить с Шастером. Берджер держал под руку Сэма Лекстера.

— Странная женщина эта экономка, — тихо заметил Дрейк. — Все мягкое, кроме рта, а уж он такой жесткий! За счет остального.

— Под этой мягкостью, — ответил Мэйсон, оглядывая фигуру женщины, — масса силы. Мускулы скрыты под жиром, но она очень сильна. Обратите внимание, как она держится.

Женщина вела их по лестнице в подвальный этаж.

Открыла дверь, прошлепала по цементному полу, остановилась перед следующей дверью и спросила:

— Постучать?

— Нет, только если заперто, — сказал ей Берджер.

Она повернула ручку и распахнула дверь. Мэйсон не мог разглядеть внутренность комнаты, но он видел лицо экономки. При свете, падающем из комнаты, он увидел, как ее полное лицо застыло в диком ужасе. Ее губы раскрылись — и он услышал крик.

Берджер выскочил вперед. Экономка покачнулась, воздела руки, колени ее задрожали, она начала оседать. Глассмен вскочил в комнату. Оуфли поддержал экономку под мышки.

— Спокойно, — сказал он. — Что случилось?

Мэйсон протиснулся в комнату мимо них.

Кровать Чарльза Эштона стояла под открытым окном. Окно располагалось на уровне земли. Оно было подперто палкой, отверстие составляло пять-шесть дюймов, как раз столько, чтобы мог пройти кот. Кровать стояла прямо под окном, а на белом покрывале была масса грязных кошачьих следов — и на подушке тоже. В постели лежало мертвое тело Чарльза Эштона с искаженным лицом. Достаточно было взглянуть на выпученные глаза и высунутый язык, чтобы опытные люди поняли, отчего он умер.

Берджер повернулся к Глассмену:

— Не пускайте сюда никого. Позвоните в отдел убийств. Не выпускайте Сэма Лекстера из поля зрения, пока все не выяснится. Я побуду здесь и посмотрю. Начинайте!

Глассмен повернулся и задел плечом Мэйсона. Извинился. Мэйсон вышел из комнаты. Глассмен захлопнул дверь:

— Пропустите меня к телефону. Оуфли, не пытайтесь удрать.

— Почему это я должен удирать? — обиделся Оуфли.

— Не делайте никаких заявлений! Не делайте никаких заявлений? — истерически умолял Шастер. — Молчите, говорить предоставьте мне! Неужели не понимаете? Ведь это убийство! Не разговаривайте с ними. Не подходите к ним. Не…

— Закройте рот, — воинственно подступил к нему Глассмен, — или я застегну вам его!

Шастер увильнул от него, точно белка, беспрерывно бормоча:

— Никаких заявлений! Никаких заявлений! Разве вы не понимаете, что я ваш адвокат? Вы же не знаете, в чем вас хотят обвинить! Молчите! Дайте мне говорить вместо вас.

— В таких разговорах нет необходимости, — заверил его Оуфли. — Я так же хочу знать истину, как эти должностные лица. У вас истерика. Заткнитесь.

Когда все поднимались по лестнице, Перри Мэйсон, отстав, наклонился к уху Пола Дрейка.

— Побудьте тут, Пол, — попросил он, — посмотрите, что будет. Постарайтесь увидеть все, что сможете, а не сможете — пусть работают ваши уши.

— Смываетесь? — спросил Дрейк.

— Смываюсь, — ответил Мэйсон.

Поднявшись по ступеням, Глассмен поспешил к телефону. Мэйсон повернул направо, прошел через кухню, отпер дверь, спустился с крыльца и оказался в дождливой ночи.

VIII

Вывеска, прославляющая вафли Уинни, не светилась. Над дверью горел ночник. Перри Мэйсон повернул ручку — дверь отворилась. Мэйсон закрыл ее за собой, прошел между стойкой и столиками и оказался перед открытой дверью. В комнате было темно. Он услышал, как всхлипывает женщина. Мэйсон сказал: «Хэлло!» Щелкнул выключатель. Комната осветилась мягким светом настольной лампы под розовым шелковым абажуром.

У стены стояла односпальная кровать. Видны были два стула, стол и книжный шкаф — грубо сколоченные деревянные ящики из-под консервов. Самодельный шкаф был полон книг. Угол комнаты отгораживала портьера, за ней — через щель — Мэйсон увидел душ, напоминавший гусиную шею. На стене висело несколько фотографий в рамках. Несмотря на скромную обстановку, в комнате царила атмосфера домашнего уюта. На столе — фотография Дугласа Кина в рамке.

Уинифред Лекстер сидела на кровати. Глаза ее были красны от слез. Большая персидская кошка свернулась у нее под боком, прижавшись к бедру, и громко мурлыкала. Когда зажегся свет, кошка грациозно повернулась и уставилась на Мэйсона ярко горящими глазами. Потом зажмурилась, потянулась, зевнула и снова замурлыкала.

— Что случилось? — спросил Мэйсон.

Девушка безнадежно указала на телефон, как бы желая все объяснить этим жестом.

— А я-то думала, что посмеюсь над жизнью, — сказала она.

Мэйсон подвинул стул и сел рядом. Он видел, что девушка на грани истерики, и произнес с участием:

— Славная киска.

— Да, это Клинкер.

Мэйсон поднял брови.

— Дуглас съездил и взял его.

— Зачем?

— Потому что боялся, что Сэм его отравит.

— Когда?

— Часов в десять. Я его послала.

— Он говорил с Эштоном?

— Нет, Эштона не было.

— Не возражаете, если я закурю?

— И я закурю. Вы, должно быть, считаете меня ужасным ребенком.

Мэйсон достал из кармана пачку сигарет, серьезно протянул ей и подал спичку.

— Вовсе нет, — сказал он, зажигая сигарету для себя. — Здесь довольно одиноко, да?

— Пока нет, но будет, — сказала она.

— Расскажите мне, как только будете готовы, — предложил он.

— Я еще не готова. — Голос у нее стал тверже, но в нем все еще звучала близкая истерика. — Я слишком долго сидела здесь в темноте — и все думала, думала…

— Хватит думать, — перебил он. — Давайте просто поговорим. В какое время Дуглас Кин уехал от Эштона?

— Часов в одиннадцать, наверное. А что?

— Он там был около часа?

— Да.

— А когда же начался дождь? До одиннадцати или после?

— Ой, раньше — еще до девяти.

— Вы можете точно сказать, когда именно Дуглас принес кота?

— Нет, я вафли готовила. А почему вы спрашиваете?

— Просто пытаюсь завязать разговор, — небрежно заметил Мэйсон. — Я для вас слишком чужой человек, чтобы со мной откровенничать. Вот я и хочу, чтобы вы ко мне немного привыкли. Дугласа впустил кто-то из слуг?

— В городской дом? Нет, я дала Дугу свой ключ. Я не хотела, чтобы Сэм знал, что я беру кота. Дедушка дал мне ключ от дома. Я его так и не вернула.

— Почему вы не дали знать Эштону, что взяли кота? Ведь он будет беспокоиться?

— Он знал, что Дуг едет за Клинкером.

— Откуда?

— Я ему звонила.

— Когда?

— Перед тем как Дуг ушел.

— А когда он ушел?

— Не знаю, мы договорились по телефону, что лучше мне пока подержать Клинкера у себя. Он сказал, что будет дома, когда Дуг приедет, и велел дать Дугу мой ключ, чтобы Сэм ничего не знал.

— Но Эштона не было, когда Дуг приехал?

— Нет. Дуг целый час ждал. Потом взял кота и уехал. Мэйсон, откинувшись на спинку стула, изучал клубящийся сигаретный дым.

— Клинкер всегда спит на постели Эштона, да?

— Да.

— Еще какие-то кошки есть?

— Вы имеете в виду — в доме?

— Да.

— Нет, наверное, нет. Клинкер любую кошку выжил бы. Он ужасно ревнивый, особенно дядю Чарльза ревнует.

— Дядю Чарльза?

— Я так иногда называю привратника.

— Довольно странный он, да?

— Странный, но хороший, если узнать его поближе.

— Честный?

— Конечно, честный.

— Скуповат малость, а?

— Был бы скуповат, если бы ему было что жалеть. Он долго служил у дедушки. Дедушка всегда не доверял банкам. Когда прошел тот бум с золотом, дед чуть не умер. Он ведь копил золото. Но тогда он пошел и золото сдал и получил бумажные деньги. Это был такой удар для дедушки. Он несколько недель не мог оправиться.

— Чудак, должно быть, был.

— Да, большой чудак — и такой славный. У него было чувство справедливости.

— Судя по его завещанию, этого не скажешь.

— Нет, — возразила она. — При данных обстоятельствах это было лучшее, что он мог сделать. Кажется, Гарри меня совсем загипнотизировал.

— Гарри? — переспросил Мэйсон.

— Гарри Инмен. Он казался таким прямодушным, откровенным…

— Но он таким не был?

— Как только он понял, что я ничего не наследую по завещанию, он сразу взял назад все свои слова. Наверное, боялся, что я его женю на себе.

— Есть у него деньги?

— У него хорошее место. Он зарабатывает около шестисот в год, в страховой конторе.

— Дуглас Кин привязан к вам, да? — Мэйсон осторожно перевел разговор на молодого человека, чей портрет стоял на столе.

— Да, привязан. Он молодец. Он самый прекрасный в мире. А я и не понимала до сих пор, сколько в нем хорошего, ведь слова ничего не значат, просто есть люди, которые умеют говорить лучше других.

Мэйсон кивнул, ожидая, что она скажет еще.

— Я хотела вас видеть насчет Дугласа, — сказала она. — Случилось нечто ужасное, Дуглас боится, что меня втянут. Он сам как-то в этом замешан — не знаю, как именно.

— Что же случилось? — спросил Мэйсон.

— Убийство. — И она зарыдала.

Мэйсон подошел к кровати, сел рядом с ней и обнял ее за плечи. Кот оценивающе посмотрел на него, прижал уши, потом успокоился, но больше не мурлыкал.

— Ну, успокойтесь, — произнес Мэйсон. — Скажите, что вы знаете.

— Я знаю только, что Дуглас позвонил. Он был ужасно взволнован. Сказал, что кого-то убили и он не хочет, чтобы меня впутывали, поэтому он уедет и я его никогда не увижу. Он велел мне ничего не говорить и не упоминать его.

— Кого же убили?

— Он не сказал.

— Почему же он думает, что вас могут запутать?

— Наверное, потому, что я его знаю. Все так глупо. Я думаю, все это связано с дедушкиной смертью.

— Когда он вам звонил?

— Минут за пятнадцать до моего разговора с вами. Я пыталась дозвониться всюду — в вашу контору, на квартиру. Нигде никто не ответил, тогда я решила позвонить дяде Чарльзу. Он говорил, вы ему звонили — что-то насчет Сэма и окружного прокурора, вот я и решила, что он, возможно, еще будет с вами говорить.

— Вы знали, — спросил Мэйсон, — что ваш дед был убит?

— Дедушка? — Глаза ее расширились. — Нет.

— Вам не показалось, что дом сгорел как-то странно?

— Почему? Огонь вспыхнул где-то возле дедушкиной спальни. Ночь была ветреная. Я подумала, что пожар начался из-за неисправной проводки.

— Вернемся к коту, — сказал Мэйсон. — Он у вас часов с одиннадцати?

— Да, может быть, с начала двенадцатого.

Мэйсон кивнул и взял кота на руки.

— Клинкер, — спросил он, — не хотел бы ты немного прокатиться?

— Что вы хотите этим сказать? — не поняла Уинифред.

Перри Мэйсон, держа кота в руках и не спуская глаз с девушки, медленно произнес:

— Сегодня вечером был убит Чарльз Эштон. Я еще не знаю точно, в какое время. Его задушили, вероятно, когда он лег спать. Все покрывало и подушка были в грязных кошачьих следах, эти следы вели к самому лбу Эштона.

Она вскочила, глаза ее расширились, бескровные губы раскрылись, как будто она пыталась закричать. Но звука не было. Перри Мэйсон бросил кота на кровать, обнял Уинифред, погладил по волосам.

— Успокойтесь, — сказал он ей. — Я возьму кота с собой. Если кто-нибудь станет вас допрашивать, не отвечайте ни на какие вопросы.

Она выскользнула из его объятий, села на кровать. Лицо ее выражало страдание.

— Он этого не делал, — повторяла она. — Не мог он. Я его знаю. Он мухи не обидит.

— Можете вы продержаться, — спросил он, — пока я избавлюсь от кота?

— Что вы хотите с ним сделать?

— Спрячу, пока все не уладится. Вы же понимаете, что значат кошачьи следы на той кровати. Это значит, кот был там после убийства.

— Невероятно, — сказала она.

— Конечно, — ответил он, — но нам надо заставить других поверить, что это невозможно. Весь вопрос в том, сможете ли вы быть достаточно храброй, чтобы мне помочь.

Она кивнула. Перри Мэйсон взял кота и направился к выходу.

— Послушайте, — сказала она, когда Мэйсон взялся за ручку двери, — понятно ли вам, что вы должны защищать Дугласа? Вот зачем я вам позвонила. Вы должны его найти и поговорить с ним. Дуглас не виноват. Вы должны это доказать, и нечего ему собой жертвовать. Вы меня поняли?

— Понял, — сказал он серьезно.

Она подошла к нему и положила руки ему на плечи.

— Он умный, его не поймают, — сказала она. — Ну не смотрите на меня так. Я вижу, вы думаете, его найдут, но вы не знаете, какой Дуглас умный. Полиция никогда его не схватит. Но это значит, что ему придется скрываться, пока вы все не выясните… И я знаю, что должно случиться из-за меня. Полиция вообразит, что он захочет связаться со мной. За моим заведением будут наблюдать, прослушивать телефон — сделают все, чтобы заманить Дугласа в ловушку.

Мэйсон кивнул и потрепал Уинифред по плечу свободной рукой.

— У меня есть немного денег, — продолжала она. — Дело хорошее, но я его только начинаю. Я могу заработать на жизнь — и чуть больше. Я буду платить вам помесячно. Отдам вам все, что заработаю. Мне ничего не нужно, только прокормиться, вафли да кофе…

— Потом поговорим, — прервал ее Мэйсон. — Сначала разберемся, что к чему. Если Дуглас Кин виновен, ему лучше явиться с повинной.

— Но он невиновен. Этого не может быть.

— Ладно, но вам надо избавиться от кота. Иначе вы будете замешаны в этом убийстве. Понимаете?

Девушка молча кивнула.

— Мне нужна какая-нибудь коробка, чтобы нести кота.

Она кинулась к кладовке и вытащила большую шляпную коробку. Пальцем проткнула в крышке дырочки для воздуха.

— Я сама его посажу, — сказала она, — он тогда поймет… Клинкер, этот человек тебя возьмет. Отправляйся с ним — и веди себя хорошо. Будь хорошей кисой.

Она посадила кота в коробку, погладила его и накрыла крышкой. Перевязала веревочкой и вручила коробку Мэйсону. Адвокат взял коробку за веревочку и обнадеживающе улыбнулся:

— Будьте спокойны. Помните: не отвечайте на вопросы. Я дам о себе знать через некоторое время.

Мэйсон вышел из дома на ветер и дождь. Кот в коробке беспокойно вертелся. Мэйсон положил коробку на сиденье машины, сел за руль и завел мотор. Кот слабо мяукнул в знак протеста. Мэйсон ласково поговорил с котом, проехал несколько кварталов, потом завернул за угол к открытой всю ночь аптеке. Остановил машину, вышел, взяв с собой коробку, и вошел в аптеку, где клерк во все глаза уставился на него.

Мэйсон поставил коробку на пол телефонной будки и набрал номер Деллы Стрит. Через несколько минут он услышал ее сонный голос.

— О'кей, детка, — сказал он. — Очнитесь. Вымойте лицо холодной водой, накиньте на себя что-нибудь и будьте готовы открыть мне, когда я позвоню в вашу квартиру. Я выезжаю.

— Который час?

— Около часу.

— Что случилось? — спросила она.

— Не могу объяснить по телефону.

По голосу было слышно, что она совершенно проснулась.

— Господи, шеф, я думала, что ночами вы работаете только по убийствам. У вас же дело о кошке. В какие неприятности вы могли попасть с кошкой?

— А вот попал. — Он таинственно хмыкнул и повесил трубку.

IX

Делла Стрит, в халате, накинутом поверх шелковой пижамы, сидела на краю постели и смотрела, как Перри Мэйсон развязывает шляпную коробку.

— Это вы в час ночи вытащили меня из постели, чтобы показать последнюю модель шляпки? — спросила она.

Адвокат сказал, снимая веревочку с коробки:

— Что он устроил мне в телефонной будке!

Он снял крышку. Клинкер выпрямил лапы, выгнул спину, зевнул, фыркнул и прыгнул в кровать. Он с любопытством обнюхал Деллу Стрит и свернулся у нее под боком уютным меховым клубочком.

— Если вы собираетесь заняться коллекционированием, — сказала Делла, — лучше собирайте почтовые марки — для них нужно меньше места. — Она почесала кота за ушами.

— Я был бы польщен, — сказал Мэйсон, — если бы он так признал меня, как теперь вас. Насколько мне известно, он любит немногих.

— Хотите, чтобы он составил компанию коту привратника? — спросила она.

— Он и есть кот привратника.

— Почему бы тогда не оставить его привратнику?

— Когда я видел привратника в последний раз, он был мертв. Лицо его было ужасно. А по всей постели — грязные кошачьи следы.

— Кто это сделал? — Она вся напряглась.

— Не знаю.

— А что думает полиция?

— Не знаю. Не уверен, что это им уже известно.

— А что они подумают, когда до этого доберутся?

— В привратнике заинтересованы несколько лиц. Есть основания предполагать, что у него было около миллиона долларов наличными. Часть их, возможно, заперта в банковском сейфе. За миллион люди многое готовы сделать.

И есть еще ценные бриллианты, которые тоже могут находиться у Эштона. Я приметил зеленый «паккард», который следил за Эштоном у нашей конторы. Он стоит в гараже городского дома Питера Лекстера.

— Кого мы защищаем?

— Юного друга девушки, которая владеет закусочной.

— Контракт есть?

— Вы любите вафли? — ответил он вопросом на вопрос.

— Слушайте, шеф. — В глазах ее мелькнуло беспокойство. — Вы ведь не станете без гонорара влезать в дело об убийстве?

— Кажется, я уже сделал это.

— Ну почему вы не сидите в конторе и не ждете, чтобы клиенты после ареста сами к вам обращались, а потом вы защищали бы их в суде. Вечно вы выскакиваете… Откуда у вас этот кот?

— Мне его дали.

— Кто?

— Девушка с вафлями. Но об этом вам полагается забыть.

— Вы что, хотите, чтобы я оставила кота здесь?

— Вот именно.

— Тайно?

— По возможности. А если у вас есть подруга, которая может его приютить, это было бы еще лучше. Полиция будет его искать. Полагаю, он будет фигурировать в деле.

— Умоляю, — сказала она, — не рискуйте своей профессиональной репутацией, не ввязывайтесь в это дело. Уедем. Уплывем на Восток. Когда будут арестованные, появляйтесь и защищайте кого хотите, но не ввязывайтесь в это дело.

Глаза Перри Мэйсона стали ласковыми, почти отцовскими. Он взял ее руку и погладил.

— Делла, — сказал он, — хорошая вы девочка. Но мне не суждено то, чего вы хотите. На этом вашем лайнере я мог бы наслаждаться дня три, а потом с ума сошел бы от безделья. Я буду работать так, что освобожусь от этого дела гораздо быстрее, чем от путешествия на Восток.

— Значит, собираетесь заняться этим делом?

— Да.

— Думаете, этого вашего подзащитного обвинят в убийстве?

— Возможно.

— Он вам ничего не заплатил?

— К черту деньги! — Мэйсон нетерпеливо тряхнул головой. — Если в убийстве обвиняют богатого, я хочу получить с него жирный кусок. Если же хорошие люди попали в беду и их обвиняют в убийстве, которого они не совершали, я должен доказать ложность обвинения.

— Откуда вы знаете, что этот парнишка невиновен?

— По впечатлению, которое он на меня произвел при встрече.

— А если он виновен?

— Тогда мы найдем смягчающие обстоятельства или склоним его к признанию и добьемся смягчения приговора, или я плохой адвокат.

— Ну что за парадоксы! — воскликнула она, но ни в глазах ее, ни в голосе не было упрека.

— Зачем же быть ортодоксальным? — усмехнулся Мэйсон.

Она тоже усмехнулась и встала:

— Вы меня беспокоите, как своевольный ребенок беспокоит свою мать. Вы смесь ребенка и великана. Мне кажется, вы скоро превратитесь в кого-то ужасного, хочется сказать: «Не пей водицы!»

— Материнские чувства? — Мэйсон улыбнулся еще шире. — Когда вы заполняли бланк, поступая на работу, я узнал, насколько вы моложе меня. Лет на пятнадцать, кажется.

— Какая галантность! Изучая ваши судебные протоколы, я могла бы выяснить, насколько вы мне льстите.

— Берегите кота, — сказал он, подходя к двери. — Не потеряйте его. Зовут его Клинкер. Как бы не улизнул на улицу… Он нам может пригодиться.

— Неужели полиция станет искать его здесь?

— Не думаю. Не сразу. Пока еще все не накалилось… Пожелаете мне не пить водицы?

В ее улыбке были гордость и нежность, она сказала:

— Ладно уж, испейте, но не погружайтесь по самую макушку.

— Да я еще и ног не замочил, — уверил он ее. — Хотя мне кажется, что это случится.

Он тихо прикрыл дверь, вышел на улицу и поехал к Эдит де Во.

Входная дверь была заперта. Мэйсон нажал кнопку звонка в квартиру Эдит де Во и держал на нем палец несколько секунд. Ответа не было. Он вынул из кармана связку ключей, поколебался, попробовал позвонить еще раз. Снова безответно. Он подобрал ключ, замок щелкнул, он вошел в дом.

Прошел по коридору к квартире Эдит де Во и тихо постучал. Ответа не было. Он постоял немного в хмуром раздумье, потом тронул ручку двери. Ручка повернулась, дверь отворилась, и он вошел в темную комнату.

— Мисс де Во? — позвал он.

Никто не ответил. Перри Мэйсон зажег свет.

Эдит де Во лежала на полу. Окно, выходившее в переулок, было закрыто неплотно, постель была не тронута, а убитая лежала в пижаме очень тонкого шелка. Возле тела Мэйсон увидел деревянный брусок дюймов восемнадцати длиной. Один его конец был расщеплен, на другом краснело пятно, говорившее о многом.

Тщательно закрыв за собой дверь, Мэйсон наклонился над телом. На затылке была рана. Очевидно, деревянный брусок использовали как дубинку. Дерево было хорошо отполировано, в диаметре около полутора дюймов. На красном пятне в верхней части бруска отчетливо виднелись отпечатки пальцев. Нижний конец блестел от лака.

Мэйсон поспешно осмотрел квартиру. Заглянул в ванную. Она была пуста, но на умывальнике лежало окровавленное полотенце. Он подошел к камину. На решетке нашел золу, она была еще теплой. Мэйсон взглянул на часы. Час тридцать две. Дождь капал в неплотно притворенное окно. Подоконник блестел от влаги, вода стекала вниз по стене.

Мэйсон опустился на колени перед распростертой фигурой, пощупал пульс. Поднялся, подошел к телефону, перехватил трубку носовым платком, позвонил в полицейский участок. Поспешно произнес измененным голосом:

— Женщина умирает от удара по голове. Пришлите скорую.

Когда он убедился, что его поняли, он дал адрес и повесил трубку. Вытер дверную ручку платком — с обеих сторон, — погасил свет, вышел в коридор, закрыл за собой входную дверь и пошел к парадной.

Проходя мимо одной из квартир, Мэйсон услышал смех, стук фишек и характерный звук тасуемых карт. Он двинулся дальше и попал в общий вестибюль. Тут до него донесся звук подъезжающей машины. С минуту он колебался, затем приоткрыл дверь и выглянул.

На тротуар как раз вышел Гамильтон Берджер, стоя спиной к Перри Мэйсону, он смотрел, как выходит из машины Том Глассмен. Мэйсон отступил, тихонько закрыл дверь, повернулся и пошел по коридору. Остановился перед дверью, из-за которой доносились звуки игры в карты, и постучал.

Мэйсон услышал, как отодвигают стул, затем по ту сторону двери наступила полная тишина. Он снова постучал, через минуту дверь приоткрылась и его спросили:

— Кто там?

— Я из соседней квартиры, — дружелюбно улыбнулся Мэйсон, — ваш покер не дает мне уснуть. Как бы мне все-таки поспать — или, если ставки не слишком высоки, я бы присоединился к игре, мне все равно.

Мужчина с минуту колебался. Басовитый голос из комнаты сказал:

— Впусти его. Нам не помешает еще игрок.

Дверь открылась, Мэйсон вошел. Вокруг стола сидели трое. В комнате было душно.

— Какие ставки? — спросил Мэйсон, тщательно закрывая дверь.

— Пятьдесят центов. Если до банка дойдет — доллар.

Мэйсон достал из бумажника двадцать долларов:

— Можно мне, постороннему, внести двадцатку?

— Можно ли? — засмеялся мужчина с басовитым голосом. — Да они нам тут вроде манны небесной! Извините, что помешали вам уснуть. Мы не знали, что нас слышно.

— Ничего, чем спать, я лучше сыграю. Меня зовут Мэйсон.

— А меня Хаммонд, — представился тот, который впустил адвоката,

Представились и остальные. Мэйсон подвинул стул, взял фишки и услышал, что кто-то идет по коридору к квартире Эдит де Во. Минут через пятнадцать послышалась сирена скорой помощи. Игроки в растерянности переглянулись.

— Давайте-ка рассчитаемся, — сказал Мэйсон. — Не попасть бы в свидетели.

— А вы случайно не сыщик? — подозрительно взглянул на него один из игроков.

— Никоим образом, — рассмеялся Мэйсон.

Игроки прислушались. В коридоре послышались шаги. Хаммонд взял свой пиджак со спинки стула, надел и сказал:

— Ладно, ребята. Отложим до следующей недели. Все равно пора закругляться.

Сдавая фишки, Мэйсон потянулся и зевнул, произнеся:

— Поехать, что ли, выпить кофе с вафлями?

— У меня машина. Может, вам подвезти?

Мэйсон кивнул, они вышли вместе. Перед подъездом стояли две полицейские машины и скорая помощь.

— Интересно, что такое случилось, — заметил компаньон Мэйсона. — Ранили кого-то, что ли?

— Надо отсюда выбираться, — предложил Мэйсон. — Я не прочь сыграть ночью в покер, но терпеть не могу убивать время, отвечая на дурацкие вопросы этих идиотов фараонов.

Его случайный попутчик кивнул:

— Машина за углом. Поехали.

X

Перри Мэйсон распахнул дверь своей конторы и зажег свет. Он взглянул на часы, бросился к телефону, набрал номер агентства Дрейка; ночной дежурный сообщил, что Пола Дрейка нет и что он не звонил. Мэйсон попросил передать Дрейку, чтобы тот связался с ним, и повесил трубку. Он просунул большие пальцы в проймы жилета и начал шагать взад-вперед по комнате, погруженный в свои мысли.

Через несколько минут кто-то тихо постучал. Перри Мэйсон открыл, ему навстречу улыбнулся Пол Дрейк. Мэйсон тщательно закрыл дверь, предложил сыщику сигарету, сам взял вторую и спросил:

— Есть новости, Пол?

— Масса.

— Что произошло, когда я ушел?

— Масса событий. Они спрашивали Шастера, но он так и не признался, кто ему настучал, что тело эксгумировали. Ну, я позвонил Шастеровой секретарше и сказал, что меня обвиняют в убийстве и что мне нужен Шастер, немедленно.

— И вы что-то от нее узнали?

— Она ждала, что Шастер позвонит в любую минуту. Сказала, что его кто-то срочно вызвал за час до моего звонка. Она точно не знает, по какому делу он уехал, но кажется, это убийство.

— Значит, не по поводу того, что вырыли тело.

— Очевидно, нет.

— Но он об этом знал, когда приехал к дому.

— Точно, знал, — согласился Дрейк.

Держа большие пальцы в проймах жилета, Мэйсон молча побарабанил по груди кончиками остальных и сказал:

— То есть, Пол, вы хотите сказать, что после того, как Шастер ответил на таинственный телефонный звонок, он вышел и встретился с кем-то, кто захотел, чтобы он помчался в дом Лекстера.

— Почему бы и нет? — сказал Дрейк. — Случались вещи и более странные. Не появился же он из-за того, что хотел сообщить своим клиентам об эксгумации тела?

— Вероятно, нет, — задумчиво сказал Мэйсон.

— Шастер хитер, — предостерег Дрейк. — Не надо его недооценивать.

— Не буду, — пообещал Мэйсон. — Что еще вы узнали, Пол?

— Многое.

— Валяйте.

— Вы знали, что Фрэнк Оуфли и Эдит де Во были женаты?

Перри Мэйсон замер на месте. Взгляд его стал очень внимательным.

— Четыре дня назад, — продолжал Дрейк, — они подали заявление на брачную лицензию. Они получили эту лицензию сегодня. Один из моих людей это усек. Мы ведем статистику браков, рождений, смертей и разводов — по алфавиту. Когда начинаем какое-то расследование, проверяем свой список.

— Сегодня вы хорошо поработали, Пол, — медленно сказал Мэйсон. — Как же они избежали огласки?

— Дали фальшивые адреса. Оуфли снял на несколько дней квартиру в доме для холостяков и дал этот адрес для брачной лицензии.

— Вы уверены, что это он?

— Да, один из моих людей проверил фотографию.

— Откуда вы знаете, что они женаты?

— Абсолютной уверенности нет, но думаю, что это произошло сегодня ночью.

— Что заставляет вас так думать?

— Оуфли звонил священнику и договорился о встрече. Это сообщила экономка — мне, не полиции.

— Оуфли в этом уже признался?

— Нет. Он сказал, что пошел встретиться с другом, и Берджер ему поверил.

— Вы узнали имя священника?

— Милтон. Я нашел номер его телефона. Можно узнать адрес в телефонной книге.

Мэйсон снова зашагал по комнате, задумался.

— Неудобство Шастера, Пол, — заявил он, — в том, что он всегда хочет помочь полиции найти виновных.

Если оставить Шастера в покое, виновными никогда не окажутся клиенты Шастера.

— На этот раз у обоих клиентов Шастера алиби, — сказал Дрейк.

— Вы о чем?

— Сэма Лекстера весь вечер не было дома. Он явился после того, как приехала полиция. Фрэнка Оуфли не было до одиннадцати. Эштон был убит примерно в десять тридцать.

— Как определили время?

— При вскрытии. Исследовали содержимое желудка. Известно, в какое время он обедал, врачи знают, с какой скоростью происходит пищеварение.

Мэйсон потянулся за шляпой:

— Поехали, Пол!

— Куда это?

— Так, кое-куда.

Дрейк натянул шляпу пониже на лоб, бросил в плевательницу наполовину выкуренную сигарету. Они спустились в лифте.

— У ваших дел есть одна особенность, — заметил Дрейк. — Никогда нельзя выспаться.

— Ваша машина здесь, Пол? — Мэйсон направился к тротуару. — Мы поедем на Мельроз-авеню, 3961. Моя машина в гараже.

Сыщик задумчиво повторил адрес и вспомнил:

— Там же Дуглас Кин живет.

— Верно. Полиция его допрашивала?

— Нет. Они как раз выясняли имена и адреса, я записал себе. Он ведь друг Уинни? Еще один был, по имени… Сейчас… — Он порылся в блокноте и сказал: — Гарри Инмен.

— Точно, — сказал Мэйсон. — Поехали. На вашей машине.

— О'кей, — сказал сыщик. — Уж я себе машину подобрал — не привлекает внимания, никак не выделяется.

— Понятно, — улыбнулся Мэйсон. — Таких в штате миллион. Сто тысяч из них новые, двести тысяч почти новые, а эта…

— Одна из семисот тысяч, — закончил сыщик, открывая дверцу потрепанного неприметного автомобиля.

— Полиция скоро заинтересуется этим парнем? — спросил Дрейк, берясь за руль.

— У нас есть шанс, которым мы должны воспользоваться.

— В таком случае, — объявил сыщик, — поставим машину за квартал или два и дойдем пешком.

Мэйсон задумчиво кивнул:

— И надо, чтоб нам не помешали обыскать комнату.

— Мы что, замок будем взламывать? — Дрейк искоса посмотрел на него.

— Постараемся ничего не испортить, — ответил Мэйсон.

— Значит, хотите, чтобы я взял отмычку?

— Что-нибудь в этом роде.

— У меня есть в машине такая штучка, но где мы окажемся, если полиция нас накроет?

— Это жилье Дугласа Кина, — сказал Мэйсон, — а он мой клиент, хотя и не знает этого. Я собираюсь войти к нему с целью защиты его интересов. Кража со взломом, как вы понимаете, состоит в незаконном вторжении в квартиру с преступными целями.

— Это слишком тонкие различия для меня, — сообщил Дрейк. — Предоставляю вам заботиться о том, чтобы мы не попали в тюрьму. Ладно, поехали.

Машина Дрейка была действительно неприметна ни по цвету, ни по модели. Когда она тронулась, Мэйсон вздохнул.

— Кин фигурирует как подозреваемый? — спросил Дрейк.

— Вот мы и едем, чтобы всех обскакать, — сказал Мэйсон.

— То есть он появится на сцене позже? — Мэйсон не ответил, и Дрейк с усмешкой добавил: — Кажется, я понял: чем меньше я знаю, тем для меня лучше, — и сосредоточился на машине.

Минут через пятнадцать он притормозил, внимательно оглядел улицу, погасил фары.

— Два квартала пройдем, — напомнил он. — Этого достаточно, чтобы машина не фигурировала в деле.

— При настоящей краже со взломом вы бы ее за милю оставили?

— И с включенным мотором, — энергично кивнул Дрейк. — Вы, адвокаты, слишком часто играете с законом, мне это не подходит.

— А я не адвокат, — ухмыльнулся Мэйсон. — Так разве, немного. Я авантюрист.

Они быстро зашагали рядом, не говоря ни слова, следя беспокойными глазами, не появится ли машина полицейского патруля. Завернули за угол и прошли еще немного, Дрейк тронул адвоката за рукав:

— Вот здесь.

— Входную дверь открыть легко, — небрежно сказал Мэйсон.

— Это нам ничего не стоит, — оптимистически согласился Дрейк. — Чем угодно откроем. Никого не видно? Прекрасно, подержите свое пальто так, чтобы закрыть свет фонарика.

Дрейк направил луч фонаря на дверь, достал из кармана ключи. Через минуту замок щелкнул, оба вошли в дом.

— Какой этаж? — спросил Дрейк.

— Третий. Квартира триста восемь.

Тихо поднялись по лестнице. В коридоре третьего этажа Дрейк окинул двери профессиональным взглядом.

— Замки пружинные, — заметил он.

Он нашел 308-й номер, остановился и шепнул:

— А что, если постучать?

Мэйсон отрицательно покачал головой.

— Можно ускорить дело, отодвинув задвижку, — шепнул Дрейк.

— Тогда ускоряйте, — лаконично ответил Мэйсон.

Что-то лязгнуло между дверью и косяком. Дрейк достал инструмент, напоминающий узкий, длинный нож:

— Держите фонарик, Перри.

Мэйсон взял фонарь. Дрейк просовывал инструмент в щель, когда Мэйсон вдруг схватил его за руку и спросил шепотом:

— Что это?

Дрейк увидел странные отметины на дереве под пальцами Мэйсона.

— Нас опередили, — сказал он. — Они, наверное, здесь.

Оба осмотрели то место, где недавно дерево было ободрано стальным инструментом.

— Скверная работа, — заметил Дрейк.

— Продолжайте-ка, — скомандовал Мэйсон.

— Что ж, командир вы, — согласился Дрейк. Он просунул инструмент в щель, подвигал. Замок щелкнул. Они вошли в комнату.

— Свет? — спросил Дрейк.

Мэйсон кивнул и повернул выключатель.

— Прекрасное место, — сказал он, — чтобы оставить отпечатки.

— Это вы говорите мне? — Дрейк взглянул на него с тем особым выражением, при котором во взгляде концентрируется весь юмор.

Мэйсон осмотрел комнату и заметил:

— В кровати не спали.

— Постель перевернута, — удивился Дрейк, — и подушки разбросаны.

— Все равно в ней не спали. Трудно изобразить морщинки, которые появляются на простыне от лежащего тела…

Дрейк осмотрел кровать и согласился.

Это была типичная холостяцкая квартира. Пепельницы, утыканные сигаретными окурками. Бутылки из-под виски, грязный стакан, грязные воротнички, на бюро валялся галстук. Еще несколько галстуков висели на подставке для зеркала. Через полуоткрытую дверцу в стенном шкафу виднелось несколько костюмов. Некоторые ящики комода были открыты. Мэйсон порылся в них.

— Чемодан собирали в спешке, — заметил он. Он извлек из ящиков носовые платки, носки, рубашки, нижнее белье. — Осмотрим ванную, Пол.

— Что вы ищете? — спросил Дрейк.

— Не знаю. Просто смотрю. — Он открыл дверь в ванную — и отпрянул.

Дрейк, глядя через его плечо, присвистнул и сказал:

— Если это ваш клиент, лучше признайте его виновным. Кто-то, работавший в дикой панике, пытался, очевидно, уничтожить в ванной следы крови, но это плохо удалось. Раковина была покрыта красными пятнами. В ванну пускали сильную струю воды, и лужа еще не высохла. Она была специфического красновато-коричневого цвета. На проволоке, на которой держалась занавеска для душа, висели выстиранные брюки. Пару ботинок, очевидно, мыли с мылом, но этого оказалось недостаточно: на коже остались пятна.

— Теперь стенной шкаф, — сказал Мэйсон.

Они вернулись к шкафу. Фонарик Дрейка, осветив темные углы, обнаружил кипу грязного белья. Дрейк снял белье с самого верха — луч высветил кровавые пятна.

— Вот оно, — сказал он.

Мэйсон снова закинул белье в угол и резюмировал:

— О'кей, Пол, мы закончили.

— Пожалуй, — согласился сыщик. — Какое определение подойдет к нашим действиям?

— А это, — сказал Мэйсон, — зависит от того, буду ли давать определение я или окружной прокурор. Пошли отсюда.

Они выключили свет, вышли из квартиры и тщательно захлопнули за собой дверь.

— Пощупаем священника, — предложил Мэйсон.

— Да он же нам не откроет, — сказал Дрейк. — Не впустит даже вопросы задать. Скорее всего, он вызовет полицию.

— Используем Деллу. Пусть думает, что это тайное венчание.

Дрейк привез адвоката в ресторан, откуда они позвонили Делле. Мэйсону ответил заспанный голос.

— У меня входит в привычку вас будить, — сказал он. — Вы бы не хотели тайно бежать с возлюбленным? — Он услышал ее быстрое, прерывистое дыхание. — То есть, — пояснил Мэйсон, — надо, чтобы некая особа поверила, что вы собираетесь бежать с возлюбленным.

— А, — сказала она без всякого выражения. — Так, да?

— Это скетч такой, — сказал ей Мэйсон. — Наденьте что-нибудь, пока мы доедем. Это будет новое для вас ощущение. Поедете в машине, которая будет подпрыгивать на ухабах, так что не трудитесь принимать душ: сон с вас и так соскочит.

Мэйсон повесил трубку, а Дрейк протяжно зевнул и сказал:

— Первая ночь тяжелее всего, потом я привыкаю обходиться без сна — в ваших делах. Когда-нибудь, Перри, нас поймают и отправят в тюрьму. Какого черта вы не сидите у себя в конторе и не ждете, как другие адвокаты, чтобы дела сами к вам приходили?

— По той же причине, по какой собака идет только по свежему следу, — ответил Мэйсон. — Я тоже люблю действовать по горячим следам.

— Да уж, горячие, — согласился сыщик. — Когда-нибудь мы здорово обожжемся.

XI

Перри Мэйсон надавил пальцем на звонок. Делла Стрит слегка толкнула Пола Дрейка и сказала:

— Скажите что-нибудь и улыбнитесь. Для любовного побега у вас слишком серьезный вид. Неплохо бы вам взять в руки пистолет. Встаньте ко мне поближе, шеф. Он, наверное, зажжет свет и выглянет.

Пол Дрейк мрачно заметил:

— Зачем же смеяться над браком? Брак — дело серьезное.

— Мне бы надо знать, — простонала Делла Стрит, — каково это — разыграть тайный брак с парой убежденных холостяков. Вы так боитесь, как бы рыбка не стащила вашу приманку, что не решаетесь приблизить удочку к воде.

Мэйсон шагнул поближе к девушке и обнял ее.

— Наша беда в том, что у нас даже удочки нет, — сказал он.

В прихожей зажегся свет. Делла лягнула Пола Дрейка и приказала:

— Ну, смейтесь же!

Дрожащий свет упал на трио, и Делла разразилась легким смехом. Сыщик скроил страдальческую гримасу, потер ушибленное Деллой место и без всякого веселья произнес:

— Ха-ха!

Дверь приоткрылась на два или три дюйма, ее придерживала цепочка. Мужчина пристально, с опаской посмотрел на них.

— Преподобный Милтон? — спросил Мэйсон.

— Да.

— Мы хотели поговорить… это насчет брака…

Глаза мужчины выразили крайнее неодобрение.

— Сейчас не время для браков, — сказал он.

Мэйсон вытащил из кармана бумажник, достал из него пятидолларовую бумажку, потом вторую, потом третью и четвертую:

— Извините, что мы вас разбудили.

Милтон снял цепочку, открыл дверь и пригласил:

— Входите. У вас есть лицензия?

Мэйсон отступил в сторону, пропуская Деллу, потом они протиснулись в дверь вместе с Дрейком. Дрейк захлопнул дверь ногой. Мэйсон загородил дверь от мужчины, который был в пижаме, халате и домашних туфлях.

— Сегодня вечером вам звонил человек по имени Оуфли.

— При чем же тут ваш брак? — удивился Милтон.

— Мы пришли к вам насчет этого брака, — сказал Мэйсон.

— Сожалею. Вы ворвались сюда обманом. Я не желаю отвечать на вопросы насчет мистера Оуфли.

Перри Мэйсон воинственно нахмурился и спросил:

— Как это — ворвались обманом?

— Вы же сказали, что хотите пожениться.

— Не говорил я этого, — возразил Мэйсон. — Мы сказали, что хотим вас видеть насчет брака. То есть брака Оуфли и Эдит де Во.

— Вы этого не говорили.

— Зато теперь говорю.

— Сожалею, джентльмены, но мне нечего сказать.

Мэйсон со значением посмотрел на Пола Дрейка, кивнул в сторону телефона, который висел на стене у двери, и сказал:

— Ладно, Дрейк, позвоните в полицию.

Дрейк шагнул к телефону. Милтон сделал гримасу, облизнул губы кончиком языка и спросил:

— В полицию?

— Конечно, — подтвердил Мэйсон.

— Кто же вы такие?

— Этот человек — сыщик, — кивнул Мэйсон в сторону Дрейка.

— Послушайте, — нервно сказал Милтон, — я не хочу иметь неприятности…

— Я и не думаю, что хотите… Постойте, Пол. Не звоните в полицию. Возможно, этот человек невиновен.

— Невиновен! — вспыхнул Милтон. — Конечно, я невиновен. Я выполнил обряд венчания, вот и все.

Лицо Мэйсона выразило крайнее недоверие.

— И вы не знали, что у этой женщины жив муж? — спросил он.

— Конечно, не знал. Неужели вы думаете, что я обвенчал бы ее, зная, что она состоит в браке? — с негодованием произнес Милтон.

Делла Стрит шагнула вперед, взяла его под руку и сказала умиротворяюще:

— Все в порядке. Не расстраивайтесь. Шеф совсем не это хотел…

— Шеф? — не понял Милтон.

— Ах, простите, я не должна была так говорить…

— Так кто же вы и что вам надо? — спросил Милтон.

— Сначала отвечу на второй вопрос. Нам надо точно знать, в какое время вы обвенчали Эдит де Во и Фрэнка Оуфли.

— Они очень хотели, чтобы все осталось в секрете, — теперь Милтон заговорил охотно, — но я не знал, что она замужем. Мне позвонили примерно в девять и попросили приехать по определенному адресу. Тот, кто мне звонил, сказал, что это дело величайшей важности, но не сообщил, какое именно дело. Однако пообещал, что меня хорошо вознаградят. Я поехал — и нашел там мистера Оуфли, с которым встречался прежде, и молодую женщину, которую мне представили как мисс де Во. У них была законно оформленная брачная лицензия, и я, как священник, совершил обряд.

— Свидетели были?

— У соседей было какое-то сборище… возможно, они играли в карты. Мистер Оуфли зашел к ним и попросил быть свидетелями.

— В какое время был выполнен обряд?

— Около девяти.

— Когда вы оттуда уехали?

— Через двадцать минут. Там было такое веселье… Эти люди были так милы, так сердечны… Невозможно было уехать сразу.

— Вам хорошо заплатили? — спросил Перри Мэйсон.

— Да, очень, очень хорошо.

— Вы давно знаете Фрэнка Оуфли?

— Он несколько раз заходил в мою церковь.

— Он вас познакомил с той молодой женщиной?

— Да. И квартира была на ее имя — мисс Эдит де Во.

— Они вам сказали, почему держат свой брак в секрете?

— Нет. Я так понял, что кто-то из родных возражает. Молодая женщина, кажется, работает сиделкой, а мистер Оуфли из богатой семьи. Я не обратил на это особого внимания. Я выполнил обряд венчания и…

— Поцеловали невесту, — со смехом перебил Мэйсон. Преподобный Милтон не увидел здесь юмора. Он серьезно сказал:

— Вообще-то нет. Невеста сама меня поцеловала, когда я уходил.

Мэйсон сделал знак Полу Дрейку и взялся за дверную ручку.

— Это все, — сказал он.

— Тут было многомужество?

— В свете того, что вы рассказали, — сказал Мэйсон, — не думаю. Я только проверял. Браки, которые совершаются при таких странных обстоятельствах, всегда вызывают подозрение.

Трио поспешно вышло в ночь, оставив Милтона беспомощно моргать вслед. Потом они услышали, как он захлопнул дверь, — звякнула цепочка, стукнул тяжелый болт.

— Я адвокат, — заметил Мэйсон, — но редко забочусь о том, чтобы запереть собственную дверь. Этот тип вроде бы должен верить в людей, а нагромождает столько баррикад и запоров против грабителей.

— Да, — сказала Делла Стрит с нервным смешком, — зато вас невесты не провожают до двери, чтобы поцеловать.

Мэйсон хмыкнул, а Пол Дрейк спросил:

— Теперь куда?

— Если мы выдержим еще одно путешествие в вашей машине, поедем навестить Уинни.

— Вы знаете, где ее найти ночью? — спросил Дрейк.

— Конечно. Она живет в задней половине своей закусочной. Мы ей позвоним и скажем, что едем. То есть я скажу, что еду. А вас я представлю потом.

— Вам не приходило в голову, — не спеша спросил Дрейк, — что обряд венчания происходил как раз в то время, когда Эштона убивали в его комнате, чтобы дать Оуфли и де Во железное алиби.

— Мне пришло в голову столько, — сказал Мэйсон, — что я не собираюсь все это сейчас обсуждать. Поехали.

Они втиснулись в автомобиль Дрейка. По пути Мэйсон остановил машину, чтобы позвонить Уинифред, потом, когда добрались до заведения Уинни, он сделал им знак молчать, поставил их в тени возле входной двери и постучал. Через минуту над дверью зажегся свет и гибкая фигурка Уинифред, утопая в шелковом пеньюаре, скользнула ему навстречу.

— Что случилось? — спросила девушка, отодвигая засов.

— Вы знакомы с Полом Дрейком, — сказал Мэйсон. — Он был со мной, когда я пришел сюда впервые. А это Делла Стрит, моя секретарша.

Уинифред разочарованно воскликнула:

— Но я не думала, что будут посторонние. Я не хочу, чтобы кому-нибудь стало известно…

— Все в порядке, — уверил ее Мэйсон. — Никто ничего и не знает. Мы хотим с вами поговорить.

Уинифред провела их по коридору в спальню, которая имела тот же вид, только теперь постель была смята.

— Где Дуглас Кин? — спросил Мэйсон.

— Я все о нем сказала. — Она нахмурилась.

— Не хочу, чтобы вы думали, будто я нарушаю ваши тайны, — сказал Мэйсон, — но этим людям необходимо знать, что происходит, потому что они нам помогают. Пол Дрейк — сыщик, который на меня работает, а Делла Стрит — мой секретарь, она знает все. Им вы можете доверять. Я хочу знать, где Дуглас Кин.

Она быстро заморгала, будто собираясь заплакать, но твердо посмотрела на них:

— Не знаю, где он. Мне известно одно: он прислал мне записку, что уезжает туда, где его никто не найдет.

— Позвольте взглянуть на эту записку.

Она достала из-под подушки конверт, на котором было написано ее имя. Больше не было ничего — ни адреса, ни марки.

Вытащила из конверта сложенную бумажку. Поколебавшись, отдала ее Мэйсону. Стоя посередине комнаты с непроницаемым видом, расставив ноги и расправив плечи, Мэйсон прочел записку. Потом сказал:

— Я прочту вслух. «Дорогая, против меня обстоятельства, с которыми я ничего не могу сделать. Я потерял голову и допустил ошибку, у меня не будет возможности ее исправить. Пожалуйста, верь, что я не виноват ни в каком преступлении, но тебе понадобится сильная вера, чтобы сохранить ее перед лицом доказательств, которые тебе предъявят. Ухожу из твоей жизни навсегда. Полиция никогда меня не выследит. Не так я прост, чтобы угодить в их ловушки. Я улечу на самолете, никто меня не найдет. Колтсдорфские бриллианты спрятаны в костыле у Эштона. Напиши полиции анонимное письмо, пусть они найдут костыль. Я всегда буду любить тебя, но не хочу тебя втягивать. Попробуй заставить Эштона говорить — он может рассказать очень многое. Любящий тебя Дуглас».

Мэйсон, не отрываясь, разглядывал письмо и вдруг резко повернулся лицом к Уинифред Лекстер:

— Вы не показывали мне этого письма, когда я был у вас раньше.

— Но у меня его еще не было.

— Когда вы его получили?

— Его подсунули под дверь.

— После того, как я ушел?

— Да, наверное. А может быть, вы его просто не заметили, когда уходили.

— Вы говорили, Дуглас вам звонил?

— Да.

— По телефону он не говорил о бриллиантах?

— Нет.

— Откуда он узнал, где бриллианты?

— Не знаю. Я знаю только то, что в записке.

— Вы его любите?

— Да.

— Помолвлены с ним?

— Мы собирались пожениться.

— Вы не называли его Дугласом.

— Вы о чем?

— У вас было для него особое имя.

Она опустила глаза и покраснела.

— Даже тогда, — продолжал Мэйсон, — когда вы не называли его тем особым именем, вы не звали его Дугласом — вы звали его Дугом.

— Какая разница? — вскинулась она.

— Такая, — сказал Мэйсон. — Если бы он написал это вам, он подписался бы «Дуг» или особым именем. Он сильнее выразил бы так свою любовь. Эта записка не была адресована вам, она предназначена для посторонних. Она написана для того, чтобы показывать ее другим.

Глаза ее расширились, губы плотно сжались.

— Записка — блеф. Дуглас вам позвонил и сказал, что он в западне. Он бы не уехал, не повидав вас. Он пришел попрощаться. Вы уговаривали его остаться. Вы сказали, что наняли меня и я все выясню. Вы просили его остаться, он отказался. Вы просили его, по крайней мере, быть там, где вы сможете связаться с ним, до тех пор, пока я не закончу расследование.

Лицо ее не изменило выражения, но она сжала правый кулак и медленно поднимала его, пока не коснулась им губ.

— Так что Дуглас, — безжалостно продолжал Мэйсон, — согласился остаться где-то поблизости, пока полиции не станут известны факты и пока я не попробую объяснить эти факты в его пользу. Но вы хотели сбить полицию со следа, поэтому Дуглас Кин оставил эту записку, чтобы вы могли показать ее мне, а после — газетным репортерам. Говорите же! — Мэйсон направил на нее указательный палец. — Не лгите своему адвокату! Черт вас возьми, как же я смогу вам помочь, когда вы скрываете от меня факты?

— Нет, — сказала она, — это неправда… Это… Ой!

Она бросилась на кровать и расплакалась.

Мэйсон распахнул дверцу стенного шкафа, потом заглянул в душ. Он задумчиво нахмурился, потряс головой и сказал:

— Слишком она умна, чтобы спрятать его там, куда может заглянуть полиция. Пол, взгляните-ка на складе.

Мэйсон шагнул к постели, перевернул ее и сообщил:

— Одеяло только одно. Она отдала ему остальные. Делла Стрит подошла к Уинифред, обняла за плечи и ласково сказала:

— Милая, неужели вы не понимаете, что он хочет вам помочь? Он груб только потому, что время поджимает, ведь ему нужны факты, чтобы составить план действий.

Уинифред рыдала, положив голову на плечо Деллы Стрит.

— Неужели вы нам не скажете? — спросила Делла.

Уинифред покачала головой, перекатывая ее из стороны в сторону на плече Деллы.

Мэйсон вышел в коридор, прошел между стойкой и залом, внимательно осматриваясь, затем шагнул за стойку и начал заглядывать во все углы и даже под прилавок. Пол Дрейк обследовал боковой коридор. Вдруг он резко присвистнул:

— Вот оно, Перри.

Уинифред вскрикнула, вскочила и помчалась по коридору, халат вздымался за ней волнами. Мэйсон кинулся следом. Делла Стрит шла не спеша, замыкая шествие.

Дверь была открыта. За ней валялись сломанные ящики, старые бочки, банки с краской, запасы продуктов, сломанные стулья и всякая всячина, нужная для изготовления вафель. Один из углов был расчищен и замаскирован старыми чемоданами и стульями. Два одеяла были расстелены на полу, мешок из-под муки, набитый бумагами, служил подушкой. К одеялу булавкой был приколот лист бумаги. Фонарик Пола Дрейка ярким лучом осветил этот лист.

— Записка, — заметил Дрейк, — приколота к одеялу.

Уинифред потянулась за запиской, правая рука Перри Мэйсона поспешно отстранила ее.

— Минутку, сестрица, — сказал он. — Вы слишком вольно обращаетесь с истиной. Уж эту первый прочту я.

Записка была написана такими каракулями, как будто ее нацарапали в темноте. Она гласила: «Я не могу, милая Уинифред. Может быть, они бы меня и не нашли. Но если б я попался, у тебя были бы неприятности. Я за тобой спрятался, будто за щитом. Может быть, если все обойдется, я и появлюсь. Но я знаю, что за тобой будут следить и проверять твою почту, так что теперь ты некоторое время обо мне не услышишь. Целую тебя бессчетно, любимая! Навсегда твой Дуг».

Мэйсон прочел записку вслух, сложил ее и сказал Делле:

— Займитесь ею, она сейчас в обморок упадет!

Уинифред действительно почти упала в добрые руки Деллы Стрит, но тут же выпрямилась. Глаза ее вспыхнули.

— Не надо было мне оставлять его одного! Надо было догадаться, что он так поступит!

Перри Мэйсон направился к двери, отпихнув ящик, прошел по коридору в спальню Уинифред, снял телефонную трубку, набрал номер.

— Мне нужен окружной прокурор, — сказал он. — Говорит Перри Мэйсон. Мне нужно его видеть по неотложному делу. Г де его найти?

В ответ в трубке раздался шум и треск. Мэйсон, недовольно крякнув, повесил трубку. Набрал другой номер:

— Полицейский участок? Нет ли поблизости сержанта Голкомба? Алло, сержант Голкомб? Это Перри Мэйсон. Да, я знаю, что поздно. Нет, спать мне еще не пора. Если вы хотите пошутить, так уж и быть, но если вы это всерьез — к черту! Я позвонил, чтобы сообщить вам: я персонально гарантирую, что Дуглас Кин сдастся полиции сегодня до пяти дня. Нет, не в главном управлении. Это заставило бы вас объявить, что он скрывается от закона, и вы бы перехватили его. Я вам позвоню — найду откуда. Вы приедете туда и возьмете его. Не пытайтесь выведать информацию из газет, я им намерен сообщить… Да, он будет в моей власти в пять часов.

— Нет, нет! — закричала Уинифред Лекстер, кидаясь к телефону. — Вы не можете!

Перри Мэйсон оттолкнул ее.

— В пять часов, — сказал он и повесил трубку.

Делла Стрит схватила девушку за одну руку, Пол Дрейк — за другую. Она боролась с ними, в глазах ее сверкал страх.

— Вы не можете этого сделать! — кричала она. — Вы не должны!

— Я сказал, что это сделаю, — сурово возразил Мэйсон, — и сделаю, будь я проклят!

— Вы нас предаете!

— Никого я не предаю. Вы хотели, чтоб я его защищал. Хорошо, я готов его защищать. Мальчик сам себя дурачит. Он еще ребенок. Он поддался панике и бежал. Кто-то сбил его с толку. Я собираюсь только вернуть его на правильный путь. Он прочтет газеты. Узнает, что я его защищаю. Что гарантирую его явку в полицию сегодня в пять. Он поймет, что я действую с вами заодно. Он сдастся.

— Шеф, — взмолилась Делла Стрит, — а если он не выйдет на вас? Если прочтет и останется в своем убежище?

Мэйсон пожал плечами.

— Пойдем, — сказал он Дрейку. — Поедем лучше в контору. Репортеры уже заготовили свои вопросы. — Он повернулся к Делле Стрит: — Останьтесь здесь, пока девушка не успокоится. Не допускайте, чтобы она впала в истерику. Как только можно будет ее оставить, приезжайте в контору.

Делла Стрит щелкнула каблуками и насмешливо отсалютовала.

— Есть, шеф! — сказала она. Повернулась к Уинифред: — Пойдемте, детка. Поспим, отдохнем…

— Отдохну-у-ла я уже-е-е! — Уинифред боролась с рыданиями. — 3-занимайтес-сь с-с-воими делами! К черту! Отправляйтесь в контору!

XII

Электрический свет слабо мерцал в конторе Перри Мэйсона. Наступил тот утренний час, когда железобетонные жилые кварталы города выглядят наименее живописно. Утренний ветерок являл собой разительный контраст спертому воздуху конторы. До восхода солнца оставалось полчаса. Света было достаточно, чтобы рассмотреть неуютность возведенных человеком конструкций. Перри Мэйсон уселся на вращающийся стул, положил ноги на стол, закурил:

— Когда придут репортеры, Делла, пусть собираются в приемной и ждут. Потом проведете ко мне всех сразу.

Она кивнула. Беспокойство мелькнуло в ее глазах. Пол Дрейк вошел и уселся на край стола Мэйсона.

— Обменяемся информацией, — предложил он.

— Это о чем? — Глаза Мэйсона не выразили ничего.

— Мои люди сообщили, что убита Эдит де Во. Ее ударили по голове дубинкой. Это был отпиленный кусок костыля. Я, конечно, понял, что у вас что-то на уме, когда мы поехали на квартиру к Дугласу Кину. Когда я увидел окровавленное белье, я понял, что это не после убийства Эштона.

— Но в то время, — Мэйсон продолжал курить, — вы ничего не знали об убийстве Эдит де Во?

— Конечно же, нет.

— Хорошо бы это припомнить, — сказал Мэйсон, — если вас станут допрашивать.

— А вы знали?

Мэйсон уставился на окно, за которым серел рассвет. Через несколько минут, когда стало очевидным, что он не собирается отвечать на вопрос, Дрейк продолжил:

— Знаете ли вы человека по имени Бэбсон? Это мастер-краснодеревщик. Делает разные работы по дереву, костыли тоже.

На лице Мэйсона появился интерес.

— Недели две назад Эштон заглянул в мастерскую Бэбсона. Там изготовили его костыль. Эштон хотел, чтоб его переделали. Он просил пропилить сверху отверстие, крепить его металлической трубкой и обить замшей. И чтобы это усовершенствование было скрыто под резиновой прокладкой.

— Это интересно, — заметил Мэйсон.

— Дня три назад, — продолжал Дрейк, — Бэбсона спрашивали насчет этого костыля. Человек, назвавшийся Смитом, сказал, что он представляет страховую компанию, интересующуюся увечьем Эштона. Он желает знать, заказал ли Эштон новый костыль или хотел усовершенствовать старый. Бэбсон начал было рассказывать, потом передумал и стал расспрашивать Смита, после чего тот ушел.

— Есть описание Смита? — кратко спросил Мэйсон.

— Рост — пять футов одиннадцать дюймов, сорок пять лет, вес сто восемьдесят фунтов, светлая фетровая шляпа, синий костюм, на лице шрам. Ездит в зеленом «паккарде».

— Когда поступил этот рапорт? — спросил Мэйсон.

— Мне вручил его ночной дежурный, когда я проходил мимо агентства. Он некоторое время пролежал у меня на столе.

— Хорошо работаете, — одобрил Мэйсон. — Как вышли на Бэбсона?

— Вы просили полные сведения об Эштоне, вот я и сказал ребятам. Естественно, мы заинтересовались, где ему делали костыль.

— Что ж, — сказал Мэйсон, — добавьте в свой список еще одно имя — Джим Брэндон. Узнайте о нем все что можно. Не тратил ли он недавно больших денег…

— Уже сделано, — лаконично доложил Дрейк. — Теперь позвольте мне вас спросить…

— Это о чем?

— А о том, на чьей вы стороне? Ведь вы позвонили в полицию и пообещали, что этот парень явится к ним?

Так я же должен был это сделать, — нетерпеливо сказал Мэйсон. — Или он виновен, или все подстроено. Если подстроено — ему не выкрутиться. Ему не удрать, его выследят. Он может попасть на виселицу. Петля захлестнется, и я ничего не смогу сделать. Если он виновен, но сам сдастся и как мужчина признает свою вину, я, возможно, добьюсь для него пожизненного заключения.

— Но вы делаете ставку на то, что он невиновен?

— Ставлю все, что у меня есть, на то, что он невиновен.

В том-то и дело, шеф, — Делла Стрит разразилась негодованием, — что вы слишком многое поставили на карту. Вы рискуете своей профессиональной репутацией, чтобы поддержать эмоционального парня, которого вовсе не знаете.

Перри Мэйсон невесело усмехнулся. Это была свирепая усмешка борца, который вышел на ринг против сильного противника, заслуживающего наказания.

— Конечно, я игрок, — сказал он. — Я хочу жить, пока живется. Мы многое слыхали о людях, которые боятся умереть, и почти не знаем о тех, кто боится жить. Я верю в Уинифред и Дугласа Кина. У них сейчас тяжелый момент, они нуждаются в поддержке, и я собираюсь их поддержать.

— Слушайте, Перри, еще не поздно отступить. — В голосе Дрейка была мольба. — Вы не знаете этого парня. Факты против него. Он…

— Заткнитесь, Пол, — беззлобно сказал Мэйсон. — Я не хуже вас знаю, как подтасовывают факты. Я ставлю на карту все.

— Но почему вы рискуете своей репутацией, ставя на невиновность парня, когда все доказывает его вину?

— Потому что я ставлю на карту все. Если я беру свои выводы назад, я беру назад и все остальное. Пытаюсь не ошибаться.

— На карту ставят все ради большого выигрыша — или большого проигрыша, — заметила Делла Стрит.

Мэйсон ответил с нетерпеливым жестом, адресованным обоим:

— Черт возьми, а что может человек потерять? Не жизнь, потому что он ею не владеет. Он только берет ее в аренду. Он может потерять лишь деньги, а какого дьявола стоят деньги по сравнению с личностью? Это и есть один из способов прожить жизнь, все из нее извлечь. Человек ее сохраняет или лишается, поставив на карту все.

В приемной послышался шум, хлопнула дверь. Дрейк сделал знак Делле Стрит, Она встала и выскользнула в приемную. Пол Дрейк закурил сигарету и сказал:

— Перри, вы смесь мальчика и философа, непрактичного мечтателя, альтруистичного циника, доверчивого скептика… и, черт вас возьми, как я завидую вашему восприятию жизни!

Делла Стрит открыла дверь и сообщила, понизив голос:

— Здесь сержант Голкомб и целая куча репортеров.

— Неужели Голкомб привел репортеров?

— Нет. Он хочет их опередить. Он, кажется, зол. Мэйсон улыбнулся и пустил к потолку кольцо дыма:

— Впустите джентльменов.

Делла Стрит осмелилась на ответную улыбку:

— Включая Голкомба?

— На этот раз — да, — сказал Мэйсон.

Сержант Голкомб протиснулся в комнату. За ним вошли несколько человек и веерообразно расположились вдоль стены. Некоторые достали блокноты. У них был вид зрителей, наблюдающих призовую борьбу на открытой арене, которые не хотят пропустить ни одного удара, в чью бы пользу он ни был.

— Где Дуглас Кин? — требовательно спросил сержант Голкомб.

Перри Мэйсон вдохнул полные легкие дыма и выпустил его из ноздрей двойным потоком.

— Не знаю, сержант, — сказал он тоном взрослого человека, увещевающего капризного ребенка.

— Что за дьявольщина! Вы должны знать!

Мэйсон сделал безуспешную попытку пустить дым кольцами.

— Слишком спертый воздух, — объяснил он Полу Дрейку — так чтобы все могли слышать. — Кольца не получаются, когда в комнате слишком много народу.

Сержант Голкомб стукнул кулаком по столу Мэйсона:

— Дьявол! Прошли те дни, когда вы, адвокаты, могли с законом шутки шутить. Вы же знаете, что теперь бывает с людьми, которые укрывают представляющих общественную угрозу.

— А Дуглас Кин представляет общественную угрозу? — невинно спросил Мэйсон.

— Он убийца.

— В самом деле? Кого же он убил?

— Двоих. Чарльза Эштона и Эдит де Во.

Перри Мэйсон прищелкнул языком.

— Ему бы не следовало этого говорить, сержант, — сказал он.

Один из репортеров громко захихикал. Голкомб потемнел.

— Ладно, продолжайте, — сказал он. — Делайте что хотите, но я вас арестую за укрывательство преступника от закона.

— Разве он скрывается от закона?

— Явно скрывается.

— Он явится сегодня в пять. — Мэйсон сделал затяжку.

— Мы возьмем его до того.

— Где же он? — Брови Мэйсона поднялись.

— Не знаю! — проревел сержант. — Знал бы, так уже взял бы его.

Мэйсон вздохнул, повернулся к Полу Дрейку и сказал:

— Он собирается схватить Кина до пяти, но утверждает, будто не знает, где Кин находится. Я предложил выдать Кина в пять, но он не верит, что я не знаю, где Кин. Тут нет логики.

— Вы бы не обещали, что этот человек будет в тюрьме к пяти, если бы не знали, где он сейчас. И вы собираетесь сорвать дело, скрывая его в убежище, — настаивал Голкомб. Мэйсон молча курил. — Вы же адвокат. Вы знаете, каково наказание за соучастие. Знаете, что случается с людьми, которые помогают убийцам.

— Но предположим, — терпеливо вставил Мэйсон, — выяснится, что он вовсе не убийца, а, Голкомб?

— Не убийца! — Голкомб почти визжал. — Не убийца! Вы знаете, какие доказательства против этого парня? Он поехал к Чарльзу Эштону. Он последний видел Чарльза Эштона в живых. У Эштона был кот. Он спал на кровати Эштона. Дуглас Кин приехал за котом и забрал его. Свидетели видели, как он вошел в комнату и вышел оттуда с котом в руках. Но Эштон был убит до того, как кот исчез из комнаты. Кот вскочил в окно. На кровати остались следы его лап. Даже на лбу Эштона остались кошачьи следы — это доказывает, что убийство было совершено до того, как Кин ушел с котом. Эштона убили после десяти и до одиннадцати. Кин появился в комнате Эштона незадолго до десяти, а ушел после одиннадцати.

Прикусив губу, Мэйсон сказал:

— Можно было бы поднять целое дело против Кина, если бы вы были уверены, что именно кота Эштона он унес.

— Конечно, это был кот Эштона. Говорю вам, свидетели видели. Экономка видела. Она плохо спала и как раз выглянула в окно, когда уходил Кин. Она видела, что он нес кота. Джим Брэндон, шофер, ставил машину в гараж. Он разворачивался — и передние фары осветили Дугласа Кина. Он клянется, что Кин нес кота.

— То есть Клинкера?

— Да, Клинкера, если так зовут этого кота.

— При данных обстоятельствах, — сказал Мэйсон, — решающее значение на суде будет иметь идентификация кота этими свидетелями. Кстати, сержант, где сейчас этот кот?

— Не знаю, — сказал сержант Голкомб и добавил многозначительно: — А вы знаете?

— Не думаю, сержант, — медленно произнес Мэйсон, — что Уголовным кодексом предусмотрено наказание за укрывательство кошки.

Вы, случайно, не обвиняете кота в убийстве?

— Нечего острить, — сказал сержант Голкомб. — Вы что, не знаете, для чего я здесь? Не знаете, зачем пришел к вам?

Мэйсон поднял брови и покачал головой.

— Я пришел к вам, чтобы сказать, что Дуглас Кин обвиняется в убийстве. — Сержант снова стукнул по столу кулаком. — Я пришел сообщить вам, что мы готовим распоряжение об аресте Дугласа Кина. Я пришел вам сообщить, какие свидетельства есть против Дугласа Кина, так что, если вы будете продолжать укрывательство Кина, мы обвиним вас в моральном несоответствии вашей профессии и лишим адвокатской практики. Вот зачем я здесь. Я вам выложил все, что свидетельствует против Кина. Теперь, если вы предстанете перед судом и будете апеллировать в Комитет или в квалификационную комиссию, вы не сможете отговориться, будто не знали, что Дуглас Кин преследуется за убийство, и будто вам неизвестны были факты, свидетельствующие против него.

— Хитро, сержант, — сказал Мэйсон. — По правде сказать, очень хитро. Вы не даете мне возможности защищаться, не так ли?

— Точно так. Вы или должны выдать Дугласа Кина, или будете арестованы и дисквалифицированы.

— Вы закончили? — спросил Мэйсон. — Выложили все свои доказательства?

— Нет, я и половины не изложил.

— Я так понял, сержант, что вы намерены выложить мне все.

— Да, черт возьми, это именно так. — Голос сержанта, казалось, заполнил всю комнату, — Эдит де Во хотела видеть Дугласа Кина. Она позвонила ему в несколько мест, передала просьбу приехать. Кин поехал к ней. Хозяин дома как раз выходил на улицу, когда Дуглас Кин нажимал на звонок Эдит де Во. Когда хозяин открыл дверь, Кин воспользовался этим, чтобы войти. Хозяин, естественно, остановил его и спросил, куда он идет. Кин ответил, что идет к мисс де Во, что она его об этом просила. Позже приехал окружной прокурор, чтобы допросить ее. Она лежала на полу без сознания. Ей нанесли смертельный удар дубинкой. Мы поехали на квартиру к Кину. Оказалось, что одежда, которая была на нем, вся в крови. Кровь была на рубашке, на воротнике, на ботинках, на брюках. Он пытался смыть кровь, но это ему не удалось. Он пытался сжечь кое-что из одежды, но даже это не получилось. Обрывки лежали в золе, и химическая реакция показала, что на них была человеческая кровь.

— А кот там был? — спросил Мэйсон.

Голкомб с усилием сдержался:

— Нет, кота не было.

— Как же можно идентифицировать кота? — спросил Мэйсон. — Ведь нет же способа снимать отпечатки у кота, так, сержант?

— Шутите, шутите, — мрачно сказал сержант. — Умничайте сколько душе угодно. Вы на жизнь зарабатываете тем, что защищаете убийц. Через два месяца вас дисквалифицируют. Мостовые будете мостить.

— До сих пор, — заметил Мэйсон, — я убийц не защищал. Я защищал людей, обвиненных в убийстве. Надо бы понимать, сержант, что некоторая разница есть. Но насчет кота я серьезно. Предположим, и экономка, и шофер поклянутся, что Кин нес Клинкера. Предположим, я посажу перед свидетелями две дюжины персидских котов и попрошу указать Клинкера. Думаете, они смогут это сделать? А если и укажут на Клинкера, думаете, есть какой-то способ убедить присяжных, что они правы?

— Ах, вот вы на чем играете? — заметил Голкомб.

— Да нет же, сержант, — изысканно улыбнулся Мэйсон. — Я не играю. Просто я задал вам вопрос, вот и все.

Сержант Голкомб, опираясь на стол, так сжал его край, что кожа его рук побелела вокруг суставов.

— Мы знаем, Мэйсон, чего от вас можно ожидать, — сказал он. — Полиция не так тупа, как вы воображаете. Как только вы позвонили, что собираетесь защищать Дугласа Кина, и сообщили, что он отдаст себя в руки полиции к пяти часам, я отправил ребят искать этого кота. Я случайно знал, куда их послать. Да будет вам известно, Клинкер в полицейском участке. Он был в квартире вашей эффектной секретарши, мисс Деллы Стрит. А в полиции кота опознали экономка и шофер и ему на шею привязали табличку. И в любое время, когда вы захотите жонглировать котами перед присяжными, вы можете не затруднять себя отпечатками или другими фокусами, потому что Клинкер с ярлычком на шее будет тут как тут. — Сержант Голкомб повернулся на каблуках и вышел в приемную.

С минуту лицо Перри Мэйсона было мрачным и напряженным. Затем он слабо улыбнулся репортерам.

— Мы бы хотели вас спросить, — сказал один из них, — согласны ли вы…

— Джентльмены, — медленно сказал Мэйсон, — вы имеете прекрасную историю. Отправляйтесь и публикуйте все как есть. — И он сжал губы с упрямством человека, который умеет молчать.

XIII

Перри Мэйсон поднял голову от телефона и сказал Делле Стрит:

— Сейчас ко мне придут Нат Шастер и его клиенты Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли. Представление будет отличное. Впустите их, потом сядьте у себя, включите селектор и запишите все, что сможете.

— А к телефону подходить? — спросила она. — Отвечать тем, кто будет вас спрашивать?

— Безусловно. Может позвонить Дуглас Кин.

— А если он не позвонит, шеф? Вдруг он виновен? Может сержант Голкомб сделает то, чем он грозил?

— Вот в этом, — сказал Мэйсон, — я их надую. Не волнуйтесь так, встречайте Шастера. Возможно, он вытащит из рукава карты против нас.

— Это какие?

— Пришьет мне клевету.

— Как?

— Я же рассказал окружному прокурору то, что мне говорила Эдит де Во насчет выхлопной трубы.

— Но вы лишь передали то, что она вам сказала.

— Теперь я не смогу доказать, что она мне это говорила. Она мертва, а свидетелей не было. Идите пригласите Шастера, и не забудьте прослушать все и записать, чтобы потом давать свидетельские показания.

Она кивнула, выскользнула из комнаты и через минуту ввела Шастера, Лекстера и Оуфли. Шастер закусил губу сильно выдающимися вперед зубами, изображая на физиономии упрек:

— Советник, это вы информировали прокурора о том, что мой клиент Сэмюэль Лекстер виновен в убийстве своего деда Питера Лекстера?

— Хотите, чтобы я ответил «да» или «нет»? — небрежно спросил Мэйсон.

— Отвечайте, — нахмурился Шастер.

— Нет.

— Вы не говорили, что Эдит де Во обвинила его?

— Нет.

— А мистер Берджер говорит — вы ему это сказали. Мэйсон промолчал.

— Берджер сказал Сэму, — продолжал Шастер, — будто Эдит де Во говорила вам, что машина Сэма была соединена шлангом с трубой, проведенной в спальню Питера Лекстера.

Лицо Мэйсона оставалось неподвижным, как гранит, он произнес:

— Возможно, он так сказал потому, что она так говорила и я об этом сообщил.

Шастер помигал, осмысливая ответ, потом с торжеством заявил:

— Вы сказали Берджеру, что она сделала такое обвинение?

— Это не было обвинением. Просто она сообщила, что видела, как Сэм сидел в машине с работающим мотором, а шланг шел к трубе отопления. Она мне это рассказала, а я сообщил Берджеру.

— Это ложь.

— Что именно ложь? — Мэйсон угрожающе встал.

Шастер нервно отпрянул, вытягивая перед собой руку:

— Я хотел сказать — клевета, опорочивание репутации.

— Вам не приходило в голову, что эти сведения не подлежат разглашению? — спросил Мэйсон.

— Только если они не были использованы во зло. — Шастер погрозил Мэйсону, но укрылся за большим кожаным стулом. — А вы использовали во зло. Пытались защитить своего клиента, Дугласа Кина.

— Ну и что? — спросил Мэйсон.

— Мы требуем, чтобы вы отказались от своих слов.

— Кто этого хочет?

— Сэм Лекстер и я.

— Я сказал Берджеру только правду — так, как она была сказана мне. Я не ручался за факты. Я ручался только за то, что мне было сделано это сообщение.

— Мы требуем извинения.

— Идите вы к чертям!

Вперед выступил Сэм Лекстер. Лицо его было бледно.

— Мистер Мэйсон, — сказал он, — я вас не знаю, но ясно, что «подгнило что-то в Датском королевстве». Я слыхал версию, по которой смерть деда связывают со мной. Это ложь, будь она проклята! Я слыхал, вы приводили полицию для тайного осмотра моей машины и взламывали замок гаража. Кто-то без моего ведома вставлял в мою машину длинный шланг. Не знаю, как защитит меня закон, — это зависит от мистера Шастера, — но я определенно потребую привлечения вас к ответственности за ваши действия.

Мэйсон зевнул. Шастер положил руку на плечо Лекстеру.

— Давайте я буду говорить, — сказал он. — Я буду говорить. Не волнуйтесь. Спокойно, спокойно. Я сам с ним управлюсь.

Мэйсон снова сел на вертящийся стул, откинулся назад и взял сигарету из пачки на столе.

— Еще что-нибудь? — спросил он, пощелкивая ногтем по кончику сигареты.

— Мистер Мэйсон, — сказал Фрэнк Оуфли, — поймите мою ситуацию. Мои отношения с Эдит де Во больше не тайна. Перед смертью она оказала мне честь выйти за меня замуж. — Лицо его передернулось гримасой волнения, потом он продолжал: — Она мне рассказала о том, что видела, но я не придал этому особого значения, пока окружной прокурор не объяснил мне, как легко было кому-то напустить угарного газа к деду в спальню. Это, конечно, было для меня большим ударом. Я хорошо знаю своего кузена. Я не могу поверить, что он способен на такое. Потом я вспомнил, что Эдит вовсе не говорила, что она определенно узнала Сэма. Человек, сидевший в машине, прятал лицо под широкими полями шляпы Сэма. Вот что заставило Эдит подумать, что в машине сидел Сэм. Значит, если вы заявили полиции, будто Эдит говорила, что в машине был Сэм, вы сделали заявление, которое расходится с тем, что она утверждала.

— Значит, такова ваша версия? — спросил Мэйсон, глядя в лицо Фрэнку Оуфли.

— Такова моя версия. — Фрэнк Оуфли покраснел.

— Подумайте, советник, в каком вы положении, — сказал Мэйсону Шастер. — Вы выдвигаете обвинение против моего клиента. Доказательств у вас нет. Вы не можете доказать, что именно сказала Эдит де Во, это только слухи. Предсмертные заявления принимаются во внимание, если делающий их человек знает, что умирает, но это не было предсмертным заявлением. Когда она вам это говорила, она считала, что доживет до ста лет. Мой клиент может вас засудить. Он может вас опозорить, утопить, но он не станет этого делать, если вы возьмете свое заявление назад.

— Шастер имеет в виду, — пояснил Оуфли, — чтобы вы подчеркнули, что Эдит не знала, кто был в машине.

— Более того, — нахмурился Сэм Лекстер, — я хочу, чтобы вы взяли заявление назад и извинились. Вовсе не я сидел в машине, и вы это знаете.

Перри Мэйсон протянул руку к длинному ряду книг, стоящему с краю стола, взял одну из них, раскрыл и сказал:

— Если уж речь зашла о законе, джентльмены, я вам его прочту. Статья двести пятьдесят восемь Уголовного кодекса гласит: «Тот, кто обвиняется в убийстве предков, не может наследовать после них никакой доли имущества; та доля наследства, которую он получил бы, переходит к другому лицу согласно этой статье». Так что, Фрэнк Оуфли, подумайте.

Шастер с горячностью воскликнул, обрызгивая всех слюной:

— Что за трюки! Ну и план! Он хочет вас настроить друг против друга! Не раскрывайте уши свои его словам, не раскрывайте сердца свои его мыслям, не раскрывайте…

Мэйсон перебил его, обращаясь прямо к Фрэнку Оуфли:

— Вы хотели бы защитить своего кузена, но вы знаете не хуже меня, что Эдит де Во не так легко сделала бы ложные выводы. Возможно, она не видела лица того человека, но она видела его шляпу, слышала его голос — и решила, что это и был Сэм Лекстер.

— Она слышала его голос? — медленно повторил Оуфли, нахмурив лоб.

— Валяй, — горько сказал Сэм Лекстер, — действуй, Фрэнк, притворись, будто тебя убедили, но меня-то уж никто не одурачит. В ту же минуту, как этот адвокатишка подсказал тебе, что ты сможешь присвоить мою долю наследства, если меня обвинят в убийстве, я понял, что произойдет!

— Джентльмены, джентльмены! — завопил Шастер. — Не надо, не ссорьтесь! Это ловушка! Не поддавайтесь! Он заставит вас поругаться — и его проклятый кот унаследует поместье! Вот так замысел! Вот так замысел!

Ну и шуточки!

Мэйсон спросил, глядя на Сэма Лекстера:

— А как насчет шланга, найденного в вашей машине?

— Кто-то его подкинул, — гневно сказал Сэм. — Вы привели полицейских в гараж, они и нашли шланг после того, как вы им подсказали.

— Вы думаете, это я подкинул шланг? — спросил Мэйсон.

Шастер кинулся к Сэму Лекстеру, схватил его за полы пиджака, оттолкнул и закричал:

— Не отвечайте! Не отвечайте! Это опять ловушка. Он заставит вас обвинить его, а потом привлечет за клевету.

Вы же не можете доказать, что он подкинул шланг, не говорите этого, не говорите ничего! Предоставьте мне вести переговоры!

Оуфли шагнул ближе к Лекстеру и сказал через плечо Шастера:

— Ты что, Сэм, хочешь мне пришить, что я его подкинул?

— А то нет? — с горечью произнес Сэм Лекстер. — Ты меня не одурачишь, Фрэнк Оуфли. За полмиллиона долларов ты еще и не то проделаешь. Теперь я все вижу в новом свете.

— Не забывай, — с холодным достоинством произнес Оуфли, — что видела это Эдит де Во. Я-то не видел, а когда она мне рассказала, я не придал этому серьезного значения.

— Джентльмены, джентльмены, — умолял Шастер, поводя головой в сторону то Сэма, то Фрэнка Оуфли, — джентльмены, успокойтесь! Мы пришли сюда не за этим. Замолчите!

— Эдит Оуфли! — оскалился Сэм Лекстер, не обращая внимания на своего адвоката. — Не умерла бы она, я бы кое-что о ней сказал…

Оуфли в ярости оттолкнул Шастера правой рукой, а левой ударил Сэма в лицо.

— Джентльмены, джентльмены! — кричал Шастер. — Помните…

Левый кулак Сэма Лекстера, нацеленный в челюсть Оуфли, попал прямо в лицо Шастера, в то время как маленький адвокат тащил Сэма за пиджак. Шастер со стоном рухнул на пол. Лекстер размахнулся правой, перевязанной рукой и нанес Оуфли удар по щеке. Оуфли размахнулся правой, Лекстер промазал левой. Шастер, лежа на полу, дергал их за брюки.

— Джентльмены, джентльмены, — умолял он, кровоточащие губы не давали ему возможности говорить громко.

Перри Мэйсон положил ноги на стол, откинулся на спинку стула и затянулся сигаретой, не без веселья наблюдая эту суматоху.

Внезапно Оуфли отступил.

— Извини, Сэм, — сказал он, — я забыл, что у тебя рука ранена.

Между ними втиснулся Шастер, тщетно пытаясь оттолкнуть одного от другого. Тяжело дыша, они не обращали внимания на его попытки и стояли, глядя друг на друга.

— О моей руке не волнуйся, — горько сказал Сэм Лекстер, потом посмотрел на повязку. На ней показался красный след в том месте, где рана открылась.

— Не надо, не надо! — воскликнул Шастер. — У него масса таких трюков. Разве я вас не предупреждал?

Грудь Оуфли тяжело вздымалась, лицо было красно, он сказал:

— Нечего болтать насчет Эдит, вот и все.

Он резко повернулся, прошел через комнату, распахнул дверь в коридор. Поколебавшись, Шастер выбежал за ним крича:

— Мистер Оуфли! Мистер Оуфли! Вернитесь же, мистер Оуфли!

Оуфли отозвался через плечо:

— Идите вы к черту. Я своего адвоката найму.

' Шастер в ужасе взглянул на Сэма Лекстера, потом повернулся к Мэйсону и завизжал:

— Добились своего! Вы это нарочно. Вы их настроили друг против друга! Вы отравили их подозрением! Вы пустили в ход Эдит де Во! Вы…

— Закройте дверь с той стороны, — спокойно прервал

Мэйсон.

Шастер взял под руку Сэма Лекстера.

— Идемте, — сказал он. — Нам полагается возмещение убытков.

— Он возьмет адвоката и свалит на меня смерть деда, — горько сказал Сэм. — Ну и дела.

Шастер потащил его через комнату.

— Не забудьте закрыть дверь, когда будете выходить, — напомнил Мэйсон.

Шастер захлопнул дверь с такой силой, что стена чуть не обвалилась. Картины все еще качались, когда дверь из приемной открыла Делла Стрит.

— Вы это нарочно сделали? — спросила она.

Мэйсон, продолжая курить, сказал с отсутствующим видом:

— Бессмысленно было заставлять их обоих платить

Шастеру. Ведь их интересы не совпадают. Они должны были это понять. У них будут разные адвокаты — так удобнее для Дугласа Кина.

Она вздохнула, как вздыхает мать, когда безнадежно избалованный ребенок спорит с ней, потом неожиданно рассмеялась и сказала:

— Ладно. Я все записала, даже звуки ударов. В приемной Уинифред Лекстер. Она принесла кота.

— Кота? — удивился Мэйсон.

— Да, персидского кота.

— Пусть войдет. — Чертики сверкнули в глазах Мэйсона.

— А насчет того, что кота из моей квартиры забрала полиция, так это правда, — сообщила она. — Они сказали управляющей, что должны обыскать мою квартиру. Взяли у нее ключ.

— Ордер на обыск у них был?

— Не думаю.

— Прокол получается, Делла, — задумчиво сказал Мэйсон, продолжая курить. — Жаль, я не подумал, что они к вам нагрянут. Сержант Голкомб укрепляет свои позиции. Он просто завидует. Я его не осуждаю. Надо признать: мое поведение по отношению к нему может иной раз вызвать раздражение.

— Пожалуй, да.

— Я раздражаю его нарочно. — Мэйсон усмехнулся, глядя на нее снизу вверх. — Впустите Уинифред и ждите у себя. Можете послушать.

Уинифред Лекстер несла в руках большого персидского кота. Подбородок у нее был вызывающе вздернут, взгляд дерзкий. Даже в том, как она держала голову, был вызов. Перри Мэйсон терпеливо оглядел ее.

— Садитесь, — предложил он.

— Я вас обманула, — сказала она, останавливаясь возле стола.

— Насчет кота?

— Тот был не Клинкер. Вот этот Клинкер.

— Почему же вы мне солгали?

— Я позвонила дяде Чарльзу, привратнику, и сказала, что хочу его избавить от Клинкера, пусть он его отдаст мне. Он отказался. Тогда я решила, что лучше всего будет обмануть Сэма: пусть думает, что Клинкера там больше нет. Я сказала, что возьму Клинкера, и послала Дугласа Кина с другим котом, который похож на Клинкера. Мы бы подменили Клинкера другим котом, и если бы Сэм отравил кота, он бы отравил не Клинкера. Ясно?

— Сядьте-ка и расскажите все, — сердито сказал Мэйсон.

— Вы мне верите?

— Послушаем дальше.

Она села на край мягкого кожаного стула. Кот начал вырываться. Она держала его, гладя по голове и почесывая за ушами. Когда кот успокоился, она поведала:

— Дуглас Кин поехал туда. Кота он взял с собой. Он немного подождал Эштона, потом вернулся ко мне за инструкциями. Кота он оставил у меня.

Почему вы мне сказали, что тот кот — Клинкер?

— Потому что боялась — другие скажут, что Дуглас взял Клинкера, и я хотела проверить, как вы поступите и сочтете ли это серьезным. Я хотела видеть вашу реакцию.

Теперь Мэйсон засмеялся. Кот изогнулся.

— Бога ради, — взмолился Мэйсон, — отпустите вы этого кота. Где вы его взяли-то?

— О чем вы говорите? — Она уставилась на него. — Это Клинкер. Он меня очень любит.

Кот спрыгнул на пол.

— Это была бы хорошая версия, — произнес Мэйсон бесстрастным голосом. — Она помогла бы мне выпутаться и выручила бы Деллу Стрит. Коты, конечно, похожи. Но — нет, не пройдет. Рано или поздно они узнают, где вы взяли этого кота.

— Но это Клинкер. Я туда поехала и взяла его. Он до смерти перепугался, бедный котик, — столько шуму, а хозяин мертвый, и прочее…

— Нет, — сказал Мэйсон. — Я не допущу, чтоб вы так поступили, это окончательно. Газеты уже продают, а в них сказано, что полиция нашла Клинкера в квартире моей секретарши…

— Они нашли кота и приняли его за Клинкера.

— Чушь! — сказал Мэйсон добродушно. — Забирайте кота и отправляйтесь в свою вафельницу. Дуглас Кин собирается объявиться у меня и сдаться?

— Не знаю, — ответила она со слезами на глазах. Кот выгнул спину, потом начал обследовать контору. — Кис-кис, пойдем, киска, — позвала его Уинифред.

Кот не обращал на нее внимания. Мэйсон с сочувствием смотрел на заплаканное лицо.

— Если Дуглас Кин появится, — сказал он, — объясните ему, как важно для него подыграть мне.

— Н-не знаю. А вдруг его обв-винят в-в-в убийстве и по-ве-есят?

— Вы что же, мне не верите? — Он похлопал ее по плечу.

Она подняла на него глаза.

— Хватит подбирать кошек и сочинять для Дугласа алиби, — ласково сказал ей Мэйсон. — Вы только затрудняете мою работу. Обещаете, что больше не будете? Губы ее подергались и успокоились. Она кивнула. Мэйсон в последний раз похлопал ее по плечу, пошел к коту, поднял его и посадил в руки Уинифред.

— Поезжайте домой, — посоветовал он, — поспите. Он открыл для нее дверь в коридор. Когда он снова ее закрыл, позади уже стояла Делла Стрит.

— Ужасный ребенок, — улыбнулся он.

Делла медленно кивнула головой.

— Как вы насчет того, чтобы посрезать углы? — спросил он.

— Вы это о чем?

— Не хотели бы вы провести со мной медовый месяц?

— Медовый месяц? — Она уставилась на него, вытаращив глаза.

Мэйсон кивнул.

— Как это… ой…

— О'кей. — Он улыбнулся ей. — Но сначала прилягте на диван и отдохните. Если позвонит Дуглас Кин, скажите ему, что он должен мне подыграть. Вы сможете его убедить скорее, чем я. А я ненадолго пойду к Полу Дрейку.

XIV

В конторе Дрейка Перри Мэйсон уселся и сказал:

— Пол, я хочу, чтобы вы отправили свободных людей в агентство по продаже автомобилей и узнали, не была ли недавно новая машина продана Уотсону Кламмерту.

— Уотсон Кламмерт, — повторил Дрейк. — Где, к дьяволу, я слышал это имя? А, вспомнил. Это тот, у которого общий сейф с Чарльзом Эштоном!

— Думаю, полиция в тот сейф уже наведалась, — сказал Мэйсон.

— Да, он оказался абсолютно пустым. Нашли только банковские упаковки из-под денег. Эштон, очевидно, взял банкноты и оставил обертки.

— Эштон или Кламмерт? — спросил Мэйсон.

— Эштон. Банковские документы показывают, что Кламмерт ни разу не пользовался сейфом. Он — только имя, записанное на карточке.

— Как считает полиция — сколько денег было взято из сейфа?

— Они не знают. Много. Служащие видели, как Эштон засовывал в чемодан пачки банкнот.

— Вы проверили аварию, в которую попал Лекстер?

— Да. Он налетел на телеграфный столб, как и сказал. Из-за угла на него выскочил пьяный шофер.

— Есть свидетели?

— Да. Несколько человек слышали треск.

— Их имена записаны?

— Да. Они видели следы там, где Лекстер затормозил. Говорят, что он был на своей стороне дороги. Он казался возбужденным, но был абсолютно трезв.

— Где он был до того?

— Это я уточняю, Перри. Когда с ним говорили полицейские, они расследовали смерть Питера Лекстера, а позднее — смерть Чарльза Эштона. У Сэма отличное алиби касательно привратника. Он уехал из дома около девяти и не возвращался.

Эштона убили между десятью и одиннадцатью. А потом допрашивали Шастера. Он дает Лекстеру алиби.

— Вот как?

— Да, — Дрейк кивнул. — Шастер утверждает, что Лекстер был у него в конторе.

— О чем они говорили?

— Шастер отказывается сообщить.

— Очень милое алиби, — презрительно сказал Мэйсон.

— Постойте, Перри, оно, кажется, подтверждается.

— Каким образом?

— Джим Брэндон, шофер. Он был с Лекстером. Отвез его в контору Шастера. Около одиннадцати Лекстер велел Брэндону ехать домой, сказал, что сам приедет позже. Брэндон уехал на зеленом «паккарде». Тогда-то он и видел Кина. Вскоре после одиннадцати.

Мэйсон начал шагать взад-вперед, большие пальцы уцепились за проймы жилета, голова склонилась вперед. Наконец он сказал тихим голосом человека, который думает вслух:

— Значит, Лекстер выехал из дому с Брэндоном, на зеленом «паккарде», а вернулся на эштоновом «шевви». Как же, черт дери, он подцепил этот «шевви»?

— Вот это мысль! — Дрейк весь напрягся.

— Пол, отправьте-ка группу в дом, где жила Эдит де Во. Пусть поговорят со всеми жильцами. Не заметил ли кто из них эту машину перед домом?

Дрейк придвинул к себе бумагу и записал для памяти.

— Человек, который убил Эштона, — сказал он, — сделал это между десятью и одиннадцатью. Потом он должен был взять костыль Эштона и распилить его на куски. Потом он должен был поехать к Эдит де Во… Что ж, если Сэм Лекстер может доказать, что он был в конторе Шастера…

— Если Брэндон видел, как Дуглас Кин нес кота, где же был костыль Эштона? — перебил Мэйсон. — Дуглас Кин его не нес.

— Это так, — задумчиво кивнул Дрейк. — Но Кин, конечно, мог выкинуть костыль в окно, ведь оно было всегда открыто для кота, а потом приехать на машине и подобрать его. Говорю я вам, Перри, вы попали в хорошую историю. Если он не явится, вы окажетесь в луже. Если же явится, его могут повесить, несмотря на все, что вы сделаете.

Зазвонил телефон. Дрейк ответил и сказал:

— Это вас, Перри.

Звонила Делла Стрит. Голос ее звучал взволнованно:

— Скорее возвращайтесь, шеф. Я только что говорила с Кином.

— Где он? — спросил Мэйсон.

— Он звонил из автомата, скоро позвонит снова.

— Узнайте, откуда он звонил, Пол, — сказал Мэйсон, — быстро. А мне пора двигаться отсюда.

Он выскочил на улицу, поднялся по лестнице к своей конторе и побежал по коридору.

— Он собирается сдаваться? — спросил он Деллу Стрит, врываясь в приемную.

— Думаю, да. Он казался мрачным, но в полном порядке.

— Вы его убедили?

— Я сказала ему правду. Что вы делаете для него все возможное, что он просто не имеет права вас предать.

— А что он сказал?

— Посетовал: как скверно, когда мужчина делает то, чего от него требует женщина.

— Ах вы, женщины! — простонал Мэйсон.

Зазвонил телефон.

— Минутку, — остановила Мэйсона Делла. — Знаете, кто дежурит на улице возле конторы?

— Кто?

— Ваш дружок — сержант Голкомб.

Мэйсон нахмурился. Телефон прозвонил снова.

— Это серьезно? — спросила она.

— Да. Они попытаются его арестовать до того, как он отдастся в их руки, и скажут, что он скрывается от закона…

— Алло! — Он снял телефонную трубку.

— Это Дуглас Кин, мистер Мэйсон, — сказал мужской голос.

— Где вы сейчас?

— На углу Парковой и Седьмой.

— Часы у вас есть?

— Да.

— Сколько на них?

— Без тринадцати минут одиннадцать.

— Еще точнее? До секунд. Скажем, двенадцать минут тридцать секунд до одиннадцати.

— Я вам сообщу, когда у меня будет ровно без одиннадцати одиннадцать, — сказал Кин.

— Только точно, — попросил Мэйсон, — потому что…

— Без одиннадцати! — перебил Дуглас Кин.

— Так, — сказал Мэйсон, глядя на свои часы, — ваши отстают на двадцать пять секунд от моих. Но не переставляйте стрелки, я подведу свои. Слушайте: они пошлют за мной хвост, когда я отсюда выйду, надеясь, что я приведу их к вам.

Идите к моей конторе и остановитесь на углу Седьмой — знаете это место?

— Да.

— Ровно в десять минут двенадцатого выйдите из-за угла и вскочите в первый же трамвай, идущий по Седьмой улице. Оплатите проезд, но в вагон не проходите — стойте возле кондуктора. Я буду рядом с трамваем, но не за-; говорю с вами и не подам виду, что знаю вас. Следом поедет девушка в открытой машине с откидным сиденьем. Она будет ехать на той же скорости. Потом она вырвется вперед, и, когда я крикну: «Прыгай!», вы прыгнете на откидное сиденье. Сможете?

— Конечно, смогу.

— О'кей, Дуглас! Могу я на вас положиться?

— Можете. — Голос молодого человека освободился от угрюмых ноток. — Дурака я свалял! Теперь я играю с вами.

— О'кей, — повторил Мэйсон. — Помните: в десять минут двенадцатого.

Он повесил трубку, схватил шляпу и сказал Делле Стрит:

— Вы все слышали. Вы сможете?

Делла Стрит уже надевала шляпку перед зеркалом.

— А как? — спросила она. — Я выхожу первая?

— Нет, первый я.

— А не хотите, чтобы я вывела машину, пока вы дойдете до угла?

— Верно. Голкомб будет следить за мной. Если я сяду в машину, и он сядет. Его машина стоит где-то рядом. Если он подумает, что я иду пешком, он пойдет за мной пешком.

— А что, если вы сядете в трамвай?

— Не знаю. Сколько на ваших часах?

— Я их уже сверила по вашим.

— Умница девочка! Пошли.

Мэйсон пробежал по коридору, вскочил в лифт, и ему удалось, когда он вышел из вестибюля, прикинуться, что он просто гуляет.

Движение было сильное. Мэйсон несколько раз предусмотрительно оглянулся, но не увидел сержанта Голкомба. Однако он знал, что сержант за ним следит. Мэйсон прошел полквартала, остановился у магазина, посмотрел на часы, нахмурился и принялся рассматривать витрину, делая вид, что убивает время. Через минуту он снова взглянул на часы и повернулся лицом к улице. Он сделал несколько шагов, закурил, бросил сигарету и посмотрел на часы в третий раз.

Прямо против того места, где стоял Мэйсон, был островок безопасности. Мэйсон небрежно пошел к перекрестку, словно ему нужно было убить еще несколько минут.

Его часы показывали десять минут двенадцатого.

Мэйсон наблюдал за светофором. На углу появился трамвай. Светофор преградил ему путь. Мэйсон сделал вид, будто собирается перейти улицу, потом, как бы передумав, в нерешительности остановился. Огни светофора переменились. Вагоновожатый позвонил и поехал через перекресток. Когда трамвай проезжал мимо него, Мэйсон посмотрел на заднюю площадку. Дуглас Кин стоял рядом с кондуктором.

Мэйсон услышал топот. Сержант Голкомб бежал к трамваю. Делла Стрит в открытой машине Мэйсона ехала позади трамвая, задерживая поток машин. Как только Голкомб прыгнул в трамвай, Делла подала машину вперед, откидное сиденье оказалось как раз перед Кином.

— Прыгай! — закричал Мэйсон.

Кин прыгнул на откидное сиденье, приземлился на подушки, уцепившись за верх машины. Мэйсон вскочил на подножку. Сержант Голкомб, который опускал плату за проезд в кассу возле кондуктора, закричал:

— Стойте! Вы арестованы!

— Быстрей, Делла, — скомандовал Мэйсон, — проскочите перед носом у трамвая!

Делла дала газ, и машина дернулась вперед. Мэйсон перекинул ногу и оказался у откидного сиденья.

— В полицейский участок, — сказал он Делле.

Делла Стрит даже не удосужилась кивнуть. Она срезала угол, регулировщик засвистел, но она уже проехала полквартала. Правой рукой она нажимала на сигнал, а левой — правила.

Не обращая внимания на поток машин, Мэйсон сосредоточился на Дугласе Кине.

— Рассказывайте, — сказал он, — и не тратьте слов даром. Наклонитесь к моему уху и кричите — я не должен упустить ни одного слова. Скажите мне главное.

— Мне позвонила Эдит де Во. Она уже говорила мне, что видела, как Сэм накачивал угарный газ в батарею. Она просила меня приехать к ней сейчас же. Сказала, что произошло что-то важное. Я поехал. Позвонил у двери, ответа не было, но как раз выходил управляющий. Он открыл дверь, и я вошел, но он меня остановил и спросил, кто я такой и куда иду. Я сказал. Он поколебался, потом вышел из дому. Я прошел по коридору к комнате Эдит де Во. Она лежала на полу. Рядом была дубинка…

— Да-да, — перебил Мэйсон. — Это неважно. Что, дальше?

— Я поехал прямо домой. Кто-то уже побывал там. Один из моих костюмов был закапан кровью. Я сразу и не заметил.

— Это было после того как вы отвезли кота Уинифред?

— Да, от нее я поехал к себе. Там мне передали просьбу Эдит де Во приехать к ней.

— И к Эдит вы поехали из своей квартиры?

— Именно так.

— Много ли прошло времени, пока вы заметили, что ваш костюм запачкан кровью?

— Нет, не очень.

— Что вы тогда сделали?

— Это был какой-то кошмар! Я пытался отмыть пятна, но не смог.

— Почему вы не вызвали полицию, когда увидели, что Эдит де Во убита?

— Я просто голову потерял. Испугался, что меня припутают. Я очень испугался — и попросту убежал. Потом, когда я увидел, что весь костюм испачкан кровью… Ой-ой-ой, кошмар!

— Это вы убили Эштона?

— Конечно, нет. Я его даже не видел.

— Вы поехали туда за котом?

— Да.

— Вы были в комнате Эштона?

— Да.

— Вы что-то искали?

Кин заколебался. Делла Стрит резко повернула машину, чтобы избежать столкновения с грузовиком. Машина вышла из повиновения и задела телеграфный столб. Делла Стрит боролась с рулевым управлением. Пока Делла пыталась совладать с машиной, Мэйсон бросил рассеянный взгляд на мостовую, наклонился к уху Дугласа Кина и спросил:

— Что вы искали, пока были в комнате?

Кин колебался.

— Ну, отвечайте же!

— Да, искал…

— Что?

— Вещественное доказательство.

— Доказательство чего?

— Не знаю. Было что-то странное в том, как Эштон тратил деньги. Джим Брэндон говорил, что у него в костыле бриллианты.

— Вы были в перчатках или отпечатки оставили?

— Должно быть, оставил.

— Слушайте, Кин, а Эштон-то там был? Он был уже мертв? Не скрываете ли вы чего?

— Нет, — сказал Кин. — Не было его. Я правду говорю.

— Вы ушли до того, как он появился?

— Это правда, мистер Мэйсон. Помогите мне!

Делла Стрит совладала с машиной. Перекрестки так и пролетали мимо. Она затормозила перед поворотом.

— Никому не рассказывайте того, что рассказали мне, — предупредил Мэйсон. — Сейчас вы сдадитесь полиции. Говорите только при мне, иначе отказывайтесь от показаний. Это нужно, чтобы не подвести Уинифред. Если вы хоть слово скажете, вы ее втянете. Сможете вы ради нее помолчать?

Юноша кивнул. Машину занесло на повороте, взвизгнули тормоза, и они остановились перед полицейским участком. Мэйсон схватил Кина за руку и потащил его из машины вверх по ступенькам. Когда он распахнул дверь, сержант Голкомб соскочил с подножки трамвая на мостовую и, держа в правой руке пистолет, помчался к входу в участок. Мэйсон проволок Кина по коридору к двери с табличкой «Отдел убийств», распахнул ее и небрежно сказал сидящему за столом человеку:

— Это Дуглас Кин. Он явился отдать себя в руки полиции.

Дверь распахнулась. Сержант Голкомб ворвался в комнату.

— На этот раз вы мне попались, — сказал он Мэйсону.

— На чем? — удивился Мэйсон.

— На попытке к сопротивлению при аресте.

— Я не сопротивлялся аресту.

— Я пытался арестовать этого человека, вы увели его от меня. Неважно, что вы привезли его в участок: я его арестовал до того.

— Человека нельзя арестовать, — сказал Мэйсон, — если он не взят под стражу. После того как его взяли, он может бежать, но человек не арестован, пока он не под стражей.

— Но вы ему помогали сопротивляться, так что я не мог осуществить арест. Вы за это ответите!

— Одно вы проглядели, сержант, — улыбнулся Мэйсон. — Любой гражданин может арестовать преступника, если у него есть основания подозревать, что тот нарушил закон. Дугласа Кина арестовал я.

Сержант Голкомб убрал пистолет в кобуру. Человек за столом сказал:

— Ладно уж, сержант. Мэйсон сдал его.

Сержант Голкомб без единого слова повернулся и пинком открыл дверь. В комнату ворвался газетный репортер. Он схватил Мэйсона за руку.

— Могу я взять интервью у Кина? — спросил он.

— Конечно, — разрешил Мэйсон. — Я вам слово в слово скажу то же, что и Дуглас. Он скажет, что стоит поразительно прекрасная погода для этого времени года, и это все, дорогой мой мальчик, аб-со-лют-но все.

XV

Делла Стрит вела машину, а Мэйсон посмеивался.

— Поверните налево, на Пятую улицу, Делла, — сказал он. — И поезжайте прямо на вокзал.

— На вокзал? — переспросила она.

— В конторе слишком жарко — масса репортеров, фараонов, детективов, прокуроров и прочее. Мне нужен телефон — я пойду на вокзал, пока вы укладываете вещи.

Она искусно объехала неосторожно переходящего улицу пешехода и взглянула на Мэйсона исподлобья:

— Что вы хотите этим сказать? Какие вещи?

— Пару чемоданов, — пояснил он. — Легкий саквояж, если он у вас есть.

— У меня он есть.

— Все ваши нарядные платья. Вы остановитесь в дорогом отеле, и я хочу, чтобы вы хорошо выглядели: надо же сыграть роль!

— Какова же будет моя роль?

— Роль невесты.

— А как же муж? — спросила она, тормозя перед светофором.

— Он там только покажется, а потом его срочно вызовут в город, прервав медовый месяц.

Теперь она смотрела на него спокойными глазами, в которых плясал озорной огонек:

— Кто же будет этот муж?

— Вообще-то я не привык к свадебным путешествиям. — Он наклонился к ней: — Но я сделаю все, чтобы сыграть роль застенчивого жениха на те несколько минут, что мы будем регистрироваться в отеле, а тут меня как раз вызовут в город по неотложному делу.

Ее глаза задержались на его профиле. Впереди огни светофора менялись с красного на желтый, с желтого на зеленый. Протестующий хор автомобильных сирен привел Деллу в чувство. Голос ее дрогнул:

— Можно поверить, что вы сыграете роль хорошо. Но естественно ли для молодожена так внезапно прерывать медовый месяц?

Рев сирен привлек ее внимание к тому, что поток машин справа промчался мимо, а поток слева задерживает она.

— Ах да! — сказала она насмешливо. — Откуда же этим несчастным позади знать, что я — невеста, начинающая свадебное путешествие?

Делла дала газ и помчалась через перекресток с такой скоростью, что проехала полквартала, прежде чем протестующие водители позади осознали, что причина задержки ликвидирована.

Мэйсон зажег сигарету, предложил ей. Она взяла ее, он раскурил для себя другую.

— Извините меня, Делла, — сказал он, — но вы единственная моя знакомая, которой я могу доверять.

— Во время свадебного путешествия? — сухо спросила она.

— Во время свадебного путешествия, — бесстрастно ответил он.

Делла яростно вцепилась в руль, шины заскрипели, машина скользнула налево, к стоянке возле вокзала.

— Вовсе не обязательно по дороге собирать квитанции штрафов за нарушения, — заметил он.

— Заткнитесь! — огрызнулась она. — Я просто хочу собраться с мыслями, к чертям ваши квитанции!

Она снизила скорость, осторожно проехала по улице, тщательно избегая столкновений со встречными машинами, и подъехала к стоянке перед вокзалом.

— Я найду вас здесь? — спросила она.

— Да, — сказал он, — и побольше багажа!

— О'кей, шеф.

Он вышел из машины, обошел ее и остановился на тротуаре, сняв шляпу. Делла сидела очень прямо. Юбку она приподняла, чтобы свободнее было управлять машиной, и ноги ее соблазнительно приоткрылись. Подбородок вздернулся, взгляд стал вызывающим.

— Что-нибудь еще? — улыбнулась она ему.

— Да, — сказал он, — порепетируйте роль невесты в свадебном путешествии и перестаньте называть меня шефом.

— О'кей, дорогой… — сказала она и прижалась к его губам своими. Прежде чем он опомнился, Делла отъехала, машина просвистела точно пуля, а Перри Мэйсон остался стоять на тротуаре, моргая в удивлении. На его губах виднелись следы помады.

Мэйсон услышал, как хихикнул мальчишка-газетчик. Он коротко усмехнулся, вытер губы и устремился к телефонной будке.

Он позвонил Уинифред.

— Порядок, Уинифред, — сказал он. — Ваш друг оказался молодцом. Я так и знал.

— То есть… он на вас вышел?

— Он в тюрьме.

Она перевела дыхание.

— И он там не задержится, — пообещал ей Мэйсон. — Не пытайтесь меня найти. В конторе меня не будет. Я вам позвоню, как только появятся новости. Не делайте никаких заявлений прессе, когда к вам начнут приставать репортеры. Захотят вас фотографировать, позируйте из-за стойки — или перед ней. Если будете себя вести правильно, вашему заведению гарантирована прекрасная реклама.

— Реклама! — презрительно воскликнула она. — Мне нужен Дуглас. Я хочу его видеть.

— Нельзя. Если вас допустят к нему, он будет говорить, а этого не нужно. А может, вас и не пустят. Думаю, что теперь я скоро все выясню.

— Вы ведь не думаете, что Дуглас виновен, правда?

— Молод еще, вот и потерял голову, — рассмеялся Мэйсон. — Не осуждайте его. Все было подстроено.

— Подстроено?

— Конечно.

— Можно мне на вас сослаться, в случае, если… ну, знаете…

— Нет, нельзя. Следующие сорок восемь часов думайте только о вафлях. До свидания. Я спешу на поезд. — Он повесил трубку.

Мэйсон опустил еще монетку и набрал номер агентства Дрейка. Трубку взял сам Дрейк.

— Масса новостей для вас, Перри, — сказал он. — Хотите все узнать по телефону?

— Валяйте.

— Была игра в покер — в том доме, где убита Эдит де Во. Игра шла на том же этаже.

— Ну так что?

— Один из игроков, прочитав об этом убийстве, счел своим долгом сообщить полиции о партии в покер и о таинственном джентльмене, который встрял в игру, говоря, что живет в соседней квартире. Как раз в это время явилась полиция, и у этого человека есть мысль, что тот тип связан с преступлением. Полицейские предъявили ему ряд фотографий, а когда он описал того типа, показали ему вашу фотографию, и он вас немедленно опознал.

— Мораль сей истории, — сказал Мэйсон, — не играй в карты с незнакомыми. И как фараоны? Приняли это всерьез?

— Кажется, да. Сержант Голкомб весьма насторожился. Вы что, Перри, в самом деле там шлялись?

— Не могу же я все время сидеть в конторе, — усмехнулся Мэйсон. — Это было после окончания рабочего дня.

— Д-да. Вам бы надо это знать. Но есть еще забавная подробность. Этот тип опознал другую фотографию — Сэма Лекстера. Говорит, что видел Сэма в коридоре примерно в одиннадцать пятнадцать. Ему устроили очную ставку с Сэмом, и он сразу его узнал.

— А что говорит Сэм?

— Ничего. Говорит только Шастер. Утверждает, что тот мужчина был пьян, что освещение в вестибюле плохое, что Сэма и близко не было, что Дуглас Кин похож на Сэма Лекстера, что тот человек видел Кина, что он был без очков и что он просто лгун.

— И это все, что он сказал? — усмехнулся Мэйсон.

— Да, но дайте ему время — и он что-нибудь еще придумает.

— Непременно. Сэма не арестовали?

— Его допрашивают у окружного прокурора.

— Без Шастера?

— Естественно, и Сэм молчит.

— Они знают, когда была убита Эдит де Во? — спросил Мэйсон.

— Нет. Она была мертва, когда прибыла скорая. У нее был проломлен череп. Смерть наступила незадолго до приезда скорой, но когда был нанесен удар — другой вопрос. Она могла умереть мгновенно. Могла пролежать час или два без сознания. О свадьбе полиция знает. Есть показания Милтона, и Оуфли рассказал все. Венчание происходило около десяти. Игроки в покер пришли к ним и приняли участие в праздновании. Они находились там пятнадцать — двадцать минут. Потом ушли. Оуфли говорит, что ушел без десяти одиннадцать.

— Как-то странно, что Оуфли оставил ее через час после церемонии, — заметил Мэйсон.

— Оуфли чист, — сказал Дрейк. — Полицейские проверили его версию. Он приехал домой минут в пять — десять двенадцатого. Это дает ему полное алиби в убийстве Эштона. Эштона убили ровно в десять тридцать. Четыре или пять человек могут показать, что Оуфли был в квартире Эдит де Во по крайней мере до десяти двадцати, и один человек видел, как он выходил из дома за несколько минут до одиннадцати.

Экономка видела, что он явился домой в десять минут двенадцатого.

— Мог Оуфли ударить Эдит де Во по голове перед уходом?

— Нет, в одиннадцать она была жива. Она постучала к соседям, которые играли в покер, и попросила спичек.

— Любой мог войти в квартиру к Эдит де Во в тот вечер, — задумчиво сказал Мэйсон. — У нее даже прием мог быть.

— Естественно, — сказал Дрейк. — А если учесть то, что она рассказала о Сэме Лекстере… Для Сэма все выглядит скверно. Единственное его алиби — то, что он был в конторе Шастера, когда был убит Эштон. Теперь выяснилось, что Шастер перепугался, когда Берджер отдал распоряжение эксгумировать тело Питера Лекстера, так что позвонил Сэму и вызвал его к себе в контору.

— А насчет того «шевроле» что-нибудь выяснилось? — спросил Мэйсон.

— Не могу доказать, что это тот самый «шевроле», — сказал Дрейк, — но человека два заметили старый «шевви» перед домом, где жила Эдит де Во, около одиннадцати. Один свидетель вспомнил, что за ним как раз стоял новенький «бьюик», и он запомнил машины по контрасту.

— Не могли бы вы добиться, — медленно сказал Мэйсон, — чтобы полиция спросила Сэма Лекстера, как случилось, что он выехал из дома в зеленом «паккарде», а вернулся в «шевроле» привратника?

— Я уже пытался — это бесполезно. Лекстер молчит.

Он делал таинственные намеки на какую-то замужнюю женщину, с которой провел часок после того, как уехал от Шастера. Он не желает портить ее репутацию.

Мэйсон от души рассмеялся:

— Господи, неужели Шастер еще не протер до дыр это алиби? Им пользуются все его клиенты последние десять лет.

— Иногда у присяжных это проходит, — напомнил Дрейк. — Но в любом случае это может облегчить участь Дугласа Кина, если вы правильно этим воспользуетесь. — Воспользуюсь, — мрачно пообещал Мэйсон. — А как машина Кламмерта? Вы что-нибудь нашли?

— Кое-что. Я обнаружил, что Уотсон Кламмерт купил «бьюик-седан». Его номер — ЗД 44–16. Номер двигателя я не узнал. Тридцать пятая модель.

— У вас есть описание внешности этого человека?

— Нет. Но я над этим работаю.

— Хватит работы. Бросьте Уотсона Кламмерта. Соберите своих людей, прекратите расследование. Вы отлично поработали, Пол. Теперь можете немного поспать.

— То есть вам больше ничего не нужно?

— Ничего. Для вас дело закончено. Дальнейшее расследование только вызовет тревогу.

— Что ж, вы свое дело знаете, Перри, — не спеша сказал Дрейк. — Да, вот еще. Я узнал в управлении: полиция собирается провести предварительный допрос Дугласа Кина, и они хотят вызвать Сэма Лекстера как свидетеля. Они его спросят, где он был во время убийства. Лекстеру придется выбирать — назвать женщину или сесть в тюрьму за неуважение к суду.

— При данных обстоятельствах он, вероятно, отправится в тюрьму за неуважение к суду и вызовет сочувствие прессы, — сказал Мэйсон. — Еще что-нибудь?

— Эштон замешан во всяких делишках, — сообщил Дрейк. — Детективы начинают думать, что его уличили в присвоении денег Лекстера. Это значит для вас что-нибудь?

— Еще бы! Конечно. Это все меняет. Все дело теперь вращается вокруг Эштона, — ответил Мэйсон.

Пол Дрейк задал еще какой-то вопрос, но адвокат притворился, будто не слышит, и сказал:

— Ну, я пошел на поезд, Пол. Пока.

Он повесил трубку, взглянул на часы и направился к ближайшему киоску, где продавали товары в дорогу. Купил несколько сумок и предметов туалета, потом пошел на телеграф и отправил телеграмму, адресованную Уотсону Кламмерту в отель «Билтмор», Санта-Барбара.

«ВАШИ НЬЮ-ЙОРКСКИЕ ПАРТНЕРЫ МЕЖДУГОРОДНЕМУ ТЕЛЕФОНУ СОВЕТУЮТ НОВУЮ ОТРАСЛЬ ПРЕДЛОЖЕННОЕ ВАМИ ПРЕЖДЕ ПОГИБЛО ТЧК ВАМ СОВЕРШЕННО ОБЯЗАТЕЛЬНО БЫТЬ КАК МОЖНО СКОРЕЕ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ЗАКАЖИТЕ САМОЛЕТ ИЗ САНТА-БАРБАРЫ В ЛОС-АНДЖЕЛЕС И ТАМ ПЕРВЫЙ ТРАНСКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ САМОЛЕТ ВОСТОК ЛУЧШЕ СКРЫТЬ ПОЕЗДКУ ОТ ПРОТИВНИКА БИЛЕТЫ ПРИОБРЕТАЙТЕ ВЫМЫШЛЕННЫМ ИМЕНЕМ ЖДУТ ВАШЕГО ПРИБЫТИЯ».

Без колебаний Мэйсон подписал телеграмму именем юридической фирмы, пользующейся высокой финансовой и политической репутацией, ведущей только выгодные дела по утверждению завещаний. Заплатил за телеграмму и проследил, чтобы ее отправили. Взглянул на часы, потянулся, зевнул и снова пошел к телефонной будке. Нашел в справочнике телефон и адрес офиса Гамильтона Берджера, позвонил в телефонную компанию и сказал:

— Прошу вас, я хочу отправить телеграмму.

— Кому телеграмма? — спросил женский голос.

— Тельме Пиксли, тридцать восемь двадцать четыре, Ист-Вашингтон-стрит.

— Текст телеграммы?

— Ваши личные качества и способности понравились, — медленно продиктовал Мэйсон. — Ввиду того, что недавно случилось, вы, возможно, останетесь без работы. Я бы хотел, чтобы вы работали у меня. Я холостяк, платить буду хорошо и относиться с уважением. Пожалуйста, приходите ко мне в контору с этой телеграммой, и мы обсудим условия.

— Какая подпись? — поинтересовался деловой женский голос.

— Гамильтон Берджер.

— Номер вашего телефона и адрес?

— Телефон 96949, адрес 3297, Уэст Лейксайд.

— Благодарю вас, мистер Берджер, — ответил голос. Мэйсон повесил трубку, вышел из будки и остановился у главного входа на вокзал. Там он курил, пока Делла Стрит не поставила машину рядом; тогда Мэйсон сделал знак носильщику в красной кепке. Носильщик взял багаж, с трудом разместил его на сиденье. Мэйсон сказал:

— Теперь я хочу купить новый «бьюик-седан». Сначала остановимся у банка и возьмем денег.

Вид у Деллы Стрит был свежий и деловой. Не было и намека на роль невесты, которую она начала играть при выезде с вокзала.

— О'кей, шеф, — сказала она.

Мэйсон слегка улыбнулся, но промолчал.

Она врезалась в гущу машин, остановилась у банка. Мэйсон взглянул на часы — достаточно ли времени до закрытия банка, потом попросил:

— Встаньте у пожарного крана, Делла, я только выпишу чек.

Он взял чек на три тысячи долларов, положил его в карман, а когда снова сел в машину, сказал:

— Нам нужно агентство по продаже «бьюиков», подальше от деловой части. Вот список. Вот, это подойдет…

Мэйсон откинулся назад и закурил. Делла молча вела машину.

— Здесь? — спросила она.

— Да.

— Мне войти?

— Нет, останьтесь в машине. Другую я поведу сам. Мэйсон вошел в агентство по продаже автомобилей.

Ему навстречу заспешил учтивый продавец.

— Интересуетесь новыми моделями? — улыбнулся он.

— Я хочу купить седан, модель тридцать пять. Сколько он стоит?

Продавец достал из кармана блокнот, уточнил стоимость.

— Если нужна демонстрация модели…

Он умолк в удивлении, видя, что Мэйсон достает бумажник и отсчитывает деньги.

— Я хотел бы купить образцовую модель, — сказал он.

Продавец перевел дыхание:

— Да, я сейчас подготовлю документы. На чье имя?

— Кламмерт, Уотсон Кламмерт, — сказал Мэйсон. — Я спешу. Мне нужно удостоверение — или что там полагается?

Через пятнадцать минут Мэйсон выехал на новенькой машине из боковых ворот агентства. Он сделал едва заметный знак Делле Стрит, и она поехала за ним. Проехав квартал, Мэйсон остановился и перегрузил багаж из открытой машины в седан.

— Теперь, — сказал он, — притормозим у первого же гаража и оставим открытую машину. Поедете на «бьюике», а я — на этой.

— Когда начнется свадебное путешествие? — спросила она.

— Как только я из гаража выйду, — улыбнулся он.

— Вы хотите настоящего свадебного путешествия? Он резко вскинул на нее взгляд.

— Я хочу сказать, — глаза ее приобрели самое невинное выражение, — вам нужно, чтобы было похоже на настоящее свадебное путешествие?

— Конечно.

Она кивнула и усмехнулась.

Мэйсон поехал по улице, потом завернул в гараж. Через несколько минут он вышел оттуда, засовывая в карман квитанцию.

— Следующий пункт нашего свадебного путешествия, — объявил он, — «Билтмор» в Санта-Барбаре. Вы отныне миссис Уотсон Кламмерт. Дальнейшие указания я дам по дороге. И вы должны выжать из машины все, на что она способна. Практиковались в скоростной езде?

— В этом году — нет.

— Значит, надо воспользоваться случаем. — Он откинулся на подушки.

— Да, дорогой, — сказала она сдержанно и нажала на акселератор так, что от бешеного рывка у Мэйсона чуть не отскочила голова.

XVI

Ловкие коридорные проворно разгружали новенький «бьюик».

Солнце, склоняясь в Тихий океан, высвечивало силуэты пальм, и они чернели на фоне золота океана и глубокой голубизны небес. Роскошный отель, казалось, сохранил спокойную торжественность времен испанских завоевателей.

— Идеальное местечко для медового месяца, — заметил Мэйсон, сопровождая Деллу в отель.

Мэйсон подошел к конторке. Клерк вручил ему регистрационный лист и авторучку. Мэйсон записал имя — Уотсон Кламмерт — и тут же вздрогнул от восклицания женщины позади и чьего-то хихиканья. Он оглянулся. Делла Стрит вытрясла из своего жакета целый каскад риса прямо на пол. Клерк улыбнулся. Мэйсон, видимо, ужасно смутился, но Делла озорно подмигнула ему, и он вздохнул, поворачиваясь к улыбающемуся клерку. Клерк взглянул на листок, увидел имя и повернулся к ящику под конторкой.

— Вам телеграмма, мистер Кламмерт, — сказал он.

Мэйсон нахмурился и распечатал телеграмму. Подошла Делла Стрит, обхватила рукой его шею и уткнулась щекой в плечо. Прочитав телеграмму, она вскрикнула. Мэйсон застонал от досады.

— Но ты не поедешь, дорогой! — протестовала Делла.

— Конечно, нет, — сказал он. — Я бы не поехал… но…

— Вечно эти дела. — Она готова была расплакаться. Клерк и коридорные изучали табло.

— В любом случае, — сказал Мэйсон клерку, — мы пройдем в наш номер. — И он направился к лифту.

— Но вы не сказали, что вам нужно, — окликнул его клерк. — У нас есть…

— Самый лучший номер, — рявкнул Мэйсон. — И быстро.

— Да, мистер Кламмерт. — Клерк вручил ключ коридорному.

В ожидании лифта Делла Стрит начала плакать.

— Я знаю: ты поедешь… — рыдала она в платочек.

Мэйсон выпрямился и нахмурился. Он бросил взгляд на свою багажную сумку. Из нее торчал старый башмак.

— Как, — удивился он, — какого дьявола…

Делла продолжала всхлипывать в платочек. Перед ними остановился лифт. Отворилась дверь, Мэйсон с Деллой вошли в сопровождении коридорного. Через пять минут они уже располагались в угловом номере с видом на спокойное синее море.

— Дьяволенок вы, — сказал Мэйсон, как только закрылась дверь. — Что это за суматоха с рисом? А башмак зачем?

Глаза ее были абсолютно невинны.

— Я думала, вы хотите, чтобы все выглядело убедительно, — сказала она. — Надо же было что-то сделать. Вы-то не больно похожи на жениха — никакой любви ко мне не продемонстрировали.

— Женихи не целуют невест в вестибюлях отелей, — возразил он. — А вы что, в самом деле плакали? Было очень похоже.

Делла Стрит проигнорировала его вопрос.

— Видите ли, я ведь ни разу не была замужем. Я знаю лишь то, что читала и что рассказывали мне подруги. Что мы теперь будем делать? Пойдем под ручку любоваться закатом?

Мэйсон схватил ее за плечи и слегка встряхнул:

— Хватит вам, дьяволенок! Перестаньте дурачиться. Вы помните свою роль?

— Конечно.

Мэйсон открыл чемодан, достал луковицу. Он с серьезным видом разрезал ее пополам, протянул половинку Делле и сказал:

— Понюхайте.

Она скорчила гримасу отвращения, но провела луковицей перед глазами и под носом. Мэйсон, стоя у телефона, наблюдал за действием луковицы. Делла Стрит бросила ее и достала платок. Мэйсон снял трубку и попросил:

— Дайте клерка-администратора.

Делла подошла и уткнулась ему в плечо. Слышны были ее всхлипывания. Мэйсон сказал, услышав голос клерка:

— Говорит Уотсон Кламмерт. Мне нужно немедленно в аэропорт. Вы можете устроить, чтобы меня доставили туда?

— Хорошо, — сказал клерк. — Мистер Кламмерт, вы случайно забыли у меня на стойке свою телеграмму. Я велю коридорному ее принести.

— Хорошо, — согласился Мэйсон. — Он заодно захватит вниз мой багаж. Я хочу выехать через десять минут. Это можно?

— Постараюсь, — пообещал клерк.

Делла Стрит терла покрасневшие глаза.

— Кончился медовый месяц, — всхлипывала она. — Я так и знала, что ты поедешь. Не лю-у-убишь ты меня-а-а!..

— Приберегите слезы для вестибюля, — улыбнулся ей Мэйсон.

— Да-а, а откуда вы знаете, что я не всерьез? — спросила она.

Он выглядел ошеломленным. Подошел ближе, постоял, глядя на плачущую стройную девушку.

— Дьяволенок, — сказал он, отнимая ее руки от лица.

Она смотрела на него с улыбкой, но по щекам текли слезы.

Взгляд Мэйсона выражал полнейшее изумление.

— Луковые слезы, — усмехнулась она.

В дверь постучали. Мэйсон кинулся открывать. Мальчик вручил ему сложенную телеграмму и спросил:

— У вас багаж будет?

Мэйсон указал на чемоданы. Мальчик взял их. Мэйсон и Делла пошли следом за ним в вестибюль. Делле Стрит удавалось производить впечатление молодой женщины, которая только что плакала, которая сильно обижена и рассержена и которой наплевать на публику. С высокомерным видом посмотрела она на клерка. Клерк отвел глаза от ее зареванного лица. Она повернулась к мальчику, и его легкая улыбка увяла.

— Дорогая, помни о машине, — сказал Перри Мэйсон. — Ты любишь гнать. Но это новая машина. Не езди слишком быстро.

— Да, дорогой, — сказала Делла Стрит.

— И помни — если кто-нибудь позвонит, не говори, что меня нет. Скажи, что я не могу подойти к телефону, что у меня грипп, что я играю в поло — все что угодно, только не говори, что я уехал.

— Да, дорогой.

— А я вернусь, как только смогу. Мне не придется быть в Нью-Йорке больше двух часов.

Делла отвернулась и промолчала. Вошел шофер такси. Клерк кивнул Перри Мэйсону:

— Все устроено, мистер Кламмерт.

— Вот это обслуживание! — откликнулся адвокат.

Мэйсон кивнул мальчику, пошел к двери, неловко обернулся и сказал Делле Стрит:

— До свиданья, дорогая.

Она кинулась к Мэйсону с распростертыми объятиями, обхватила за шею, нагнула его голову и прижалась к нему неистово, губы ее нашли его губы и приникли к ним в долгом поцелуе. Когда девушка отпустила его, лицо Перри Мэйсона выражало растерянность. Он быстро придвинулся к ней.

— Делла, — сказал он, — вы…

Она оттолкнула его со словами:

— Поспешите, Уотсон Кламмерт, чтобы успеть на этот самолет. Вы же знаете, как важно вам попасть в Нью-Йорк.

С минуту Мэйсон стоял в нерешительности, затем повернулся и пошел через гостиничный вестибюль. Делла Стрит прижала к глазам платок и нетвердой походкой отправилась к лифту.

Клерк пожал плечами. В конце концов, это его не касается. Он здесь на службе. Клиент заказал билет на самолет, а клерк проследил, чтобы все было устроено.

XVII

Делла Стрит вбежала в вестибюль отеля.

— Ой! — кричала она. — Ой-ой-ой!

Клерк взглянул на нее, вышел из-за стойки:

— Что случилось, миссис Кламмерт? Не самолет? Быть не может, чтобы что-то с самолетом!

Она прижала кулаки к губам, покачала головой, глаза ее расширились. Дважды она пыталась заговорить и оба раза только глубоко вздыхала.

— Машина! — наконец произнесла она.

— Машина?

— Да. Новый «бьюик» Уотсона. Он так дорог ему!

— Да, я видел, — сказал клерк. — Очень красивая машина. Что же с ней случилось?

— Ее украли.

— Украли? Отсюда, с площадки? Невозможно!

— Да не с площадки! Я проехала немного по дороге, поставила машину и пошла посидеть на берегу. Я, наверное, ключи в ней забыла. Вернулась — а ее нет.

— Ну, мы ее найдем, — убежденно сказал клерк. — Какой номер?

Делла Стрит беспомощно покачала головой. Потом, охваченная внезапным озарением, сказала:

— Ой, знаю! Позвоните в автомобильное страховое агентство — за мой счет. Мы застраховали машину несколько дней назад. Они найдут документы. У моего мужа есть полис, но я не знаю, где он. Но вы им можете объяснить, что машина украдена, и они вам дадут номер — и номер двигателя тоже, все, что вам требуется.

Клерк уже действовал. Он сказал телефонистке:

— Дайте мне автомобильное страховое агентство по междугородней и вызовите шерифа. Сначала лучше агентство.

Пальцы телефонистки ловко заработали.

— Я доставляю вам столько беспокойства… — сказала Делла Стрит.

— Ничуть, миссис Кламмерт. Просто жаль, что ваше пребывание здесь омрачено происшествием.

Через несколько минут клерк уже держал в руке клочок бумаги, где карандашом был записан номер.

— Теперь шерифа, — попросил он телефонистку. Поговорив с шерифом, он сказал Делле Стрит:

— Можете быть уверены — машину вам вернут, миссис Кламмерт,

— Спасибо большое. Ой, я так расстроена. Наверное, я соберу вещи и уеду в Лос-Анджелес, а потом вернусь, когда мой муж приедет. Не хочу я тут быть без него.

— Нам очень жаль вас потерять, — сказал клерк, — но я понимаю ваши чувства, миссис Кламмерт.

— Да, — решительно заявила Делла Стрит, — поеду-ка я в Лос-Анджелес!

— Куда вам сообщить насчет машины?

Она нахмурилась, потом сказала:

— Известите страховое агентство, и адвокаты моего мужа сообщат ему. Я думаю — это не так уж и серьезно. Ведь они должны снабдить нас новой машиной?

— Ну, вы получите назад свою, миссис Кламмерт. Возможно, кто-то просто взял ее, чтобы проехать несколько миль по дороге. Кончится бензин — и он ее оставит на обочине или его задержит патруль.

— Ладно, — сказала Делла. — Надеюсь, страховое агентство позаботится обо всем. Вы все тут такие славные! Мне жаль, что я не могу остаться еще, но вы ведь понимаете…

Клерк заверил ее, что понимает, приготовил счет и проследил, чтобы багаж отправили на вокзал.

Перри Мэйсон сидел у себя в конторе и читал почту, когда дверь отворилась и на пороге появилась Делла Стрит с шляпной картонкой в руке.

— А, — сказал он, — ну как там разочарованная невеста?

— Все в порядке, шеф, — холодно сказала она. — Машину ищут.

— Да, — сказал Мэйсон, — я слышал донесения полиции.

— Клерк принял такое участие, — сообщила она. — Он помнит этот новый «бьюик», такой красивый, и надеется, что его найдут. Объясните мне, зачем вы устроили всю эту суматоху — неужели только ради того, чтобы полиция считала машину украденной?

Разве нельзя было просто по телефону…

Он улыбнулся и перебил ее:

— Вы не лишите меня медового месяца, Делла?

— Вы его сами у себя отняли, — резко сказала она. — И потом, вы не ответили на мой вопрос.

— Я хотел, чтобы Уотсона Кламмерта арестовали, — объяснил он. — Я хотел так устроить арест, чтобы он выглядел профессиональным угонщиком машин. Я не мог этого добиться обычным способом, я же не могу допустить, чтобы обвинение было выдвинуто против меня самого… и не осмелился бы подписать жалобу фальшивым именем. Моя теория может оказаться неверной — тогда я не должен оставлять след для полиции или для Кламмерта. Нам нужен был человек, который вызвал бы у полиции сочувствие и готовность помочь, не подписывая заявлений и не оставляя следов. Отель много значит для Санта-Барбары, и шериф Санта-Барбары пойдет на любое сотрудничество. Но отель «Билтмор» вряд ли стал бы действовать как кошачья лапа, достающая из огня каштаны, если бы мы не устроили так, что нельзя проверить наши личности. Лучший способ возбудить человеческий интерес — предоставить клерку место в партере и дать ему полюбоваться вашим прерванным романом и посочувствовать вам.

— Не объясните ли вы мне, что за каштаны вы хотите достать из огня? — спросила она.

— Не теперь. Вы приехали на поезде?

— Нет, мой багаж доставили из отеля на станцию, а там я наняла машину, которая довезла меня до дому.

— Хвостов не было?

— Нет.

— Умница! Они спешат с Дугласом Кином. Дело начинается сегодня в два.

Она даже вздрогнула:

— То есть вы хотите сказать, что сегодня в два начинается предварительное слушание дела? Но уже без двадцати два.

— Я как раз собирался туда ехать, — кивнул он. — Хотите со мной?

— Конечно, хочу.

— Оставьте свою шляпку и поехали. Я все расскажу в такси.

— Но зачем им спешить? Вы не можете их задержать?

— Думаю, — улыбнулся он, — все идет как надо. Пусть спешат.

— Зачем?

— Мне это нужно отчасти для того, чтобы добиться отсрочки приговора, а отчасти — чтобы свести счеты с сержантом Голкомбом.

— Каким образом?

— Если тайну раскроет сержант Голкомб, — улыбнулся Перри Мэйсон, — тем больше ему чести. Если ее раскрою я — тем больше чести мне.

— Думаете, сержант Голкомб может что-то разъяснить?

— Думаю, это сделают за него. То есть машина, вероятно, приведена в движение. Осталось уже немного до того, чтобы ситуация прояснилась сама собой, но я хочу опередить всех. Вы меня знаете. Я любитель эффектов.

Глаза ее были гораздо выразительнее голоса, но и голос приобрел ту особую вибрирующую интонацию, которая возникала, когда девушка бывала охвачена волнением:

— Вы справедливейший человек в мире! — И добавила с улыбкой: — И самый негодный жених. Вы даже не представляете, как сочувствовал мне клерк!

XVIII

Зрители с шумом проталкивались в зал суда, заполняя его до отказа. Дик Траслов, один из самых надежных помощников Гамильтона Берджера, улыбнулся через стол Перри Мэйсону.

— Шастер собирается объединиться с вами в этом деле? — спросил он.

— Он постарается выплевать побольше слюны до того, как мы закончим, — сказал Мэйсон. — Я видел его дня два назад: было яркое солнце — так у него вокруг рта прямо радуга светилась.

Траслов рассмеялся, потом понизил голос:

— Вот бы вы на Гамильтона Берджера поглядели — это было зрелище!

— А в чем дело?

— Конечно, — подмигнул ему Траслов, — я не хочу сплетничать, но шеф из себя выходит из-за вашего дурацкого спора, что у нас любой может послать телеграмму под чужим именем, если только знает адрес и телефон того лица, от которого действует.

Мэйсону удалось изобразить невинность.

— Так что кто-то, — хмыкнул Траслов, — послал телеграмму экономке-вдове из дома Лекстеров и подписался именем шефа.

— И что там было? — спросил Мэйсон, глядя ему в глаза.

— Не оглядывайтесь, — предупредил Траслов, — она смотрит сюда. Минутку… Ну вот, взгляните через левое плечо. Вон она стоит с телеграммой. Видите, как она жеманно улыбается? Она-то не сомневается, что это не что иное, как предложение руки и сердца.

— А как считает окружной прокурор? — спросил Мэйсон.

— Не могу вам сказать — разве что вы уши ватой заткнете.

— А не изменило ли это вашего убеждения относительно подлинности той телеграммы от Уинифред Лекстер? — улыбнулся Мэйсон.

— Ну, у меня не было инструкций делать выводы, но боюсь, что на этот раз я вас поймал, Перри. Слишком много косвенных улик. Вы же не собираетесь ограничивать обвинение?

— Думаю, да, — ответил Мэйсон.

— Десять против одного, что вы ничего не достигнете. Вы могли бы одурачить присяжных, но вам не удастся пройти через предварительное следствие.

Мэйсон закурил, но тотчас бросил сигарету в плевательницу, потому что в зал суда вошел судья Пеннимейкер и занял свое место.

— Ваша честь, предварительное прослушивание имеет целью определить, — поднялся Дик Траслов, после того как всех призвали к порядку, — имеются ли основания для обвинения Дугласа Кина в убийстве, а именно в убийстве некоей Эдит де Во. Но для того чтобы найти мотив этого убийства, нам необходимо представить следственные материалы касательно убийства некоего Чарльза Эштона. Однако следует учесть, что любое доказательство, связанное со смертью Эштона, должно быть ограничено тем, чтобы сосредоточить внимание на мотивах убийствах Эдит де Во, и мы не будем прибегать к этому расследованию для других целей.

— Есть возражения против такого порядка заседания? — спросил судья Пеннимейкер.

Мы выскажем свои возражения в надлежащее время, — заметил Мэйсон, — по мере поступления вопросов.

— Я не собираюсь ограничивать обсуждение, — сказал Траслов. — Я только хочу объяснить суду нашу позицию. Я считаю, что мог бы предупредить некоторые возражения защиты этим объяснением.

— Перейдем к делу, — заявил Пеннимейкер. — Ответчик в суде?

— Сейчас его приведут, ваша честь, — сказал Траслов. Шериф ввел в зал суда Дугласа Кина. Он выглядел бледным, но вошел, откинув голову назад и подняв подбородок. Мэйсон прошел к нему через зал, пожал ему руку и одобрительно сказал:

— Садитесь, малыш, и держите хвост трубой. Недолго осталось ждать, чтобы все выяснилось.

— Первый свидетель обвинения, — объявил Траслов, — Том Глассмен.

Том Глассмен выступил вперед, принес присягу и дал показания, что он, помощник окружного прокурора, вечером двадцать третьего приехал в квартиру Эдит де Во, что в этой квартире на полу лежала женщина и на голове у нее были раны, а рядом лежала дубинка и на этой дубинке были пятна крови.

— Вот фотография, — сказал Траслов. — Узнаете ли вы на ней ту молодую женщину, которую видели тогда лежащей на полу?

— Да.

— Потом мы опять предъявим эту фотографию, — пояснил Траслов. — Сейчас она нам служит только для опознания. — Он задал несколько предварительных вопросов, потом предложил Перри Мэйсону: — Можете начинать перекрестный допрос.

— Были ли отпечатки пальцев на той дубинке, которую вы обнаружили возле тела женщины? — спросил Мэйсон. — Или их не было?

— Отпечаток был.

— Вы его сфотографировали?

— Да.

— Вы взяли отпечатки пальцев ответчика?

— Да.

— Был ли тот отпечаток оставлен ответчиком?

— Нет.

— Был ли это отпечаток Сэма Лекстера, Фрэнка Оуфли или кого-то из слуг дома Лекстеров?

— Нет.

— Естественно, вы пытались опознать этот отпечаток?

— Естественно.

— И вы не смогли этого сделать?

— Совершенно верно.

— Раньше, в тот же вечер, вы были у Лекстеров, правда?

— Да, был.

— Вы там обнаружили тело Чарльза Эштона, привратника?

— Да.

— Тело лежало на постели в комнате Эштона?

— Да.

— Эштон был мертв, так? И смерть произошла в результате удушения веревкой, наброшенной ему на шею и крепко стянутой?

— Совершенно верно.

— И на кровати были видны кошачьи следы?

— Да, сэр.

— Попытались ли вы установить, оставлены эти следы до или после смерти Чарльза Эштона?

— Да.

— Когда же они были оставлены — до или после? На лице Траслова появилось выражение удивления. — После.

— Я думал, — сказал Траслов с нервным смешком, — что у нас тут чуть ли не драка будет, но теперь вижу, что все в порядке. Строго говоря, это не совсем перекрестный допрос, но у меня, конечно, нет возражений.

— Я хочу собрать все факты, — сказал Перри Мэйсон. Он повернулся к свидетелю: — Когда вы приехали в дом Лекстеров, Сэмюэля Лекстера там не было?

— Не было.

— Он появился позже?

— Совершенно верно.

— Его машина была повреждена, а правая рука ранена?

— Правильно.

— Но Фрэнк Оуфли был дома?

— Да, сэр.

— Где он находился, когда вы подъехали?

— Я не знаю, где он был тогда, потому что мы подъехали к гаражу, чтобы осмотреть машины. Но когда мы подъехали к основной террасе, на которой расположен дом, мы увидели, что какой-то человек копается в земле возле угла дома. Мы осветили его фонариками, и это оказался мистер Оуфли.

— Я закончил перекрестный допрос, — объявил Мэйсон.

— Думаю, мы окончательно установим corpus delicti[8], ваша честь. — Траслов выглядел несколько сбитым с толку.

Мэйсон откинулся на стуле с видом человека, которого совершенно не интересует дальнейшая процедура. Он не задавал вопросов, когда Траслов вызвал патологоанатома, а потом допросил свидетелей, которые опознали убитую и подтвердили, что они убеждены: предъявленная Трасловом дубинка — часть костыля Эштона или, по крайней мере, отпилена от точно такого же костыля. Траслов вызвал Бэбсона, краснодеревщика, который определенно опознал кусок костыля по нескольким царапинам и показал, что Эштон просил его проделать в костыле отверстие и обить замшей. Потом, через других свидетелей, Траслов выяснил ценность колтсдорфских бриллиантов и тот факт, что Питер Лекстер очень любил их и никогда с ними не расставался.

— Вызовите Сэмюэля Лекстера, — объявил наконец Траслов.

Свидетельское место занял Сэм Лекстер.

— Ваше имя Сэмюэль Лекстер, вы проживаете в резиденции Лекстеров?

— Совершенно верно.

— Вы внук покойного Питера Лекстера? Вы жили в загородном доме несколько месяцев до того, как он сгорел, а после того переехали в городской дом?

— Это так.

— Вы были знакомы с Эдит де Во?

— Да, сэр.

— Вы видели ее тело в морге?

— Да, сэр.

— Это было то же тело, которое сфотографировано на снимке номер один?

— Да.

— И это была Эдит де Во?

— Совершенно верно.

— Где вы были вечером двадцать третьего от девяти до одиннадцати?

— Я отказываюсь отвечать.

— Вы не можете отказаться отвечать, — улыбнулся Траслов, — иначе вы или виновны, или не уважаете суд. Версия насчет какой-то таинственной женщины тут не пройдет, Лекстер. Вы находитесь в суде — и вы обязаны отвечать.

Вперед пробился Нат Шастер.

— С позволения суда, — сказал он, — это выглядит как попытка оклеветать данного свидетеля путем посторонних вопросов. Он не обвиняется в убийстве, а потому никакой разницы не составляет, где он был, поскольку его не было на месте преступления.

— Вы представляете интересы мистера Лекстера? — спросил судья.

— Да, ваша честь.

— Я против этого вопроса не возражаю, — заметил Мэйсон.

— Я настаиваю, чтобы свидетель ответил на данный вопрос, — сказал судья Пеннимейкер.

— Я отказываюсь отвечать…

Лицо судьи Пеннимейкера омрачилось.

— Дальше, — склонился вперед Шастер, — скажите остальное.

…на том основании, что ответ может послужить к тому, чтобы обвинить меня. — Сэм сказал это так, словно вытвердил наизусть.

Шастер улыбнулся и повернулся к судье.

— Я хочу, чтобы суд понял, — сказал он, — что ответ вовсе не послужит к обвинению его в данном преступлении, но имеется одно постановление муниципалитета, которое, возможно, нарушил данный свидетель, а потому я проинструктировал своего клиента, как защитить репутацию молодой женщины, вовлеченной в дело.

— Все это чепуха! — заявил Перри Мэйсон.

Судья Пеннимейкер стукнул по столу молотком.

— Достаточно, советник! — предостерег он. — Вы не имеете права делать подобные заявления.

— Верно, ваша честь, — кивнул Перри Мэйсон. — Но, с другой стороны, и адвокат мистера Лекстера не имеет права делать подобные заявления, раз они могут попасть в печать.

Шастер замахал руками:

— Ваша честь, я отклоняю это обвинение!

Голос Траслова прервал начало истерики адвоката:

— Ваша честь, я согласен с советником Мэйсоном. Однако все это несущественно. Предлагаю освободить данного свидетеля от ответственности за любое преступление, кроме убийства, и снова повторяю вопрос.

— Я снова отказываюсь, — упрямо повторил Лекстер, — на том основании, что ответ послужит поводом для моего обвинения.

— Вы не были в доме Лекстеров в то время, когда был убит Чарльз Эштон? — спросил Траслов.

— Нет, не был.

— Где вы были?

— Я был в конторе Натаниэла Шастера. Я пришел туда незадолго до десяти, а ушел после одиннадцати.

— Кто-нибудь был там с вами?

— Натаниэл Шастер.

— Еще кто?

— Джим Брэндон.

— Кто такой Джим Брэндон?

— Он работает шофером и дворецким.

— Принимал ли он участие в вашем разговоре с Шастером?

— Нет, он сидел в приемной.

— Когда он ушел?

— Без десяти одиннадцать. Я сказал, что он может ехать домой. Ему больше незачем было ждать.

— Что вы делали потом?

— Я оставался в конторе Шастера еще несколько минут.

— Куда вы потом отправились?

— Отказываюсь отвечать на том же основании — ответ послужит поводом для моего обвинения.

— Каким образом? И в каком преступлении?

— Я отказываюсь отвечать.

— Думаю, это все, — сказал Траслов неприязненно. — Я буду просить высокий суд расследовать это дело.

Лекстер уже повернулся, чтобы покинуть свидетельское место. Победоносная улыбка Ната Шастера обнажала все его зубы.

— Минутку, — сказал Перри Мэйсон. — У меня, кажется, есть право задать вопросы этому свидетелю.

— Но это ни к чему не приведет, — возразил Шастер.

— Сядьте, советник Шастер, — приказал судья Пеннимейкер. — Советник Мэйсон имеет право уточнить любое показание, данное свидетелем.

Мэйсон повернулся к Сэму Лекстеру:

— Вы приехали в контору Шастера с Джимом Брэндоном?

— Так и есть. Да, сэр.

— И вы ехали в зеленом «паккарде»?

— Точно так.

— Вы знаете, где живет Дуглас Кин?

— Да.

— И вы знали об этом вечером двадцать третьего?

— Не припомню… Может, и знал.

— Разве вы к нему не приезжали до двадцать третьего?

— Наверное… возможно… да.

— После того, как уехали из конторы Шастера, вы не отправились к Эдит де Во?

— Я отказываюсь отвечать.

— А не стоял ли в то время «шевроле», в котором обычно ездил привратник Чарльз Эштон, возле дома, где жила Эдит де Во?

Шастер беспокойно дернулся и как будто собрался что-то сказать.

— Я отказываюсь отвечать, — монотонно повторил Лекстер.

— Тогда скажите, — настаивал Мэйсон, — вошли ли вы в квартиру Эдит де Во? Разве вы не обнаружили ее лежащей на полу без сознания? Разве вы не знали, что она недавно сделала заявление, из-за которого вас могли обвинить в убийстве вашего деда? Разве не по этой причине вы выскочили из комнаты, где она лежала, сели в «шевроле», помчались к дому Кина, позвонили Шастеру, объяснили ему, что случилось и что вы боитесь, как бы вас не обвинили в убийстве? Разве не для того, чтобы объяснить ранение руки, вы наехали на фонарный столб по пути домой?

Шастер вскочил, размахивая руками.

— Ложь, ваша честь! — закричал он. — Нагромождение лжи! Попытка очернить моего клиента!

Мэйсон продолжал созерцать побледневшее лицо свидетеля:

— Если ответ на этот вопрос может послужить основанием для обвинения, так и скажите.

Напряженная тишина повисла над залом. Капельки пота выступили на лбу Лекстера. Он дважды прочистил горло и пробормотал:

— Я отказываюсь отвечать.

— На каком основании? — взревел Перри Мэйсон громовым голосом.

— На том основании, что ответ может послужить причиной моего привлечения к обвинению.

— Достаточно. — Мэйсон сделал резкое движение рукой.

Траслов наклонился к нему и шепнул:

— Ради всего святого, Мэйсон, есть какая-то вероятность, что парень натворил то, что вы говорите, или вы просто хотите расположить суд в пользу вашего клиента?

— Продолжайте вести дело, Траслов, — улыбнулся ему Мэйсон. — Думаю, скоро истина восторжествует.

— Вызовите Фрэнка Оуфли, — сказал Траслов.

Оуфли занял свидетельское место, поспешно подтвердил свое имя, место жительства и отношение к покойному Питеру Лекстеру.

— Вечером двадцать третьего, — спросил Траслов, — вы копались в саду дома Лекстеров?

— Да.

— С какой целью? спросил Мэйсон.

— Протестую! — выкрикнул Шастер.

Перри Мэйсон любезно улыбнулся и сказал:

— Ваша честь, я представляю ответчика в этом деле. Советник Шастер в суде представительства не имеет. Если я своим вопросом не противоречу вопросу обвинения, свидетель обязан на этот вопрос ответить.

— Это так, — согласился судья Пеннимейкер. — Отвечайте на вопрос.

— Я искал большую сумму денег, которой не хватало после смерти моего деда, искал и другую собственность.

— Почему же вы искали?

— Потому что я получил телеграмму.

— Представляем эту телеграмму в качестве вещественного доказательства, — сказал Траслов, глядя на Перри Мэйсона с таким видом, словно ждал, что тот будет возражать.

— Возражений нет, — сказал Мэйсон. — Представьте ее в качестве вещественного доказательства.

Траслов развернул телеграмму и прочел вслух:

«КОЛТСДОРФСКИЕ БРИЛЛИАНТЫ СПРЯТАНЫ В КОСТЫЛЕ ЭШТОНА ТЧК БОЛЬШЕ ПОЛОВИНЫ ДЕДОВСКИХ ДЕНЕГ ЗАРЫТЫ ПОД ОКНОМ БИБЛИОТЕКИ ГДЕ РОЗОВЫЙ КУСТ ВЬЕТСЯ ПО РЕШЕТКЕ ТЧК МЕСТО ОТМЕЧЕНО ПАЛОЧКОЙ ВОТКНУТОЙ В ЗЕМЛЮ ТЧК ОНИ НЕ ГЛУБОКО ТЧК НЕ ДАЛЬШЕ НЕСКОЛЬКИХ ДЮЙМОВ».

— Нужно выяснить, — сказал Траслов, — была ли эта телеграмма отправлена по телефону и был ли это телефон Уинифред Лекстер, невесты ответчика.

Мэйсон промолчал.

— Вы рыли в том самом месте? — спросил Траслов.

— Да.

— Вы были знакомы с Эдит де Во?

— Был.

— В каких отношениях вы были с ней, когда она умерла?

— Она была моей женой, — с усилием произнес свидетель.

— А теперь спросите его, — сказал Мэйсон Траспову, — что говорила ему Эдит де Во насчет смерти его деда.

Траслов удивился, но сразу повернулся к свидетелю:

— Эдит де Во говорила вам о чем-нибудь связанном со смертью вашего деда, о каких-то подозрительных обстоятельствах, которые она заметила в вечер пожара?

— Ваша честь! — вскочил Нат Шастер. — Ваша честь! Ваша честь! Вопрос отводится! Это основано на слухах! Лишено основания…

Судья Пеннимейкер стукнул своим молотком.

— Сядьте, советник, — приказал он. — Вы нарушаете порядок: вы не имеете в этом деле представительства, разве только вы выступите защитником Сэма Лекстера.

— Я отвожу вопрос как раз в интересах Сэма Лекстера.

— Сэмюэль Лекстер не является какой-либо из сторон в этом деле. Советник Мэйсон и только он имеет право отводить вопросы. Я уже сообщал вам об этом.

— Но это грубое нарушение! Моего клиента обвиняют в убийстве, не давая ему возможности защищаться! Ну и ловчат эти два адвоката! Начинают с того, что привлекают за убийство совсем другого человека, а потом обвиняют моего клиента, а я ничего не могу поделать, потому что они не отводят вопросы!

Судья Пеннимейкер помимо воли улыбнулся.

— Ситуация ироническая, советник, — сказал он, — но бесспорно в рамках законности. Сядьте и воздержитесь от того, чтобы прерывать ведение дела.

— Но он не должен отвечать. Иначе у него будут неприятности. Я ему советую не…

На этот раз судья не улыбался.

— Сядьте, — сказал он, — и успокойтесь, иначе вас выведут из зала и оштрафуют за неуважение к суду. Ну?

Нат Шастер медленно сел.

— Сидите и молчите, — приказал судья Пеннимейкер. Потом повернулся к свидетелю: — Отвечайте на вопрос. Разумеется, если нет возражений со стороны защиты. Если есть возражения, я поддержу мнение о том, что данное свидетельство основано на одних слухах.

— Вопрос ни в коем случае не отводится, — изысканно вежливо заявил Мэйсон.

Шастер приподнялся, потом снова сел с неприятной гримасой.

Фрэнк Оуфли медленно сказал:

— Моя жена мне говорила, что вечером того дня, когда был пожар, она шла мимо гаража. Она видела, что Сэм Лекстер сидел в машине, выхлопная труба была соединена с радиатором отопления при помощи шланга — через радиатор нагревалась спальня моего деда.

— Мотор работал? — спросил Траслов.

— Она говорила, что работал.

— Она вам говорила, кому еще она об этом рассказывала?

— Да.

— Кому же?

— Перри Мэйсону, адвокату, и Дугласу Кину, ответчику.

— Достаточно, — сказал Траслов. — Спрашивайте вы, советник.

Перри Мэйсон почти светским тоном заметил:

— Вы, кажется, были с ней перед тем, как она обнаружила Сэмюэля Лекстера в машине в ночь пожара?

— Это так. Мы с ней гуляли и… строили планы на будущее… — Свидетель внезапно осекся, отвел глаза, его лицо перекосила гримаса. Он с трудом овладел собой, потом посмотрел в глаза Перри Мэйсону и сказал хриплым от волнения голосом: — Я боялся, что дед не одобрит этого брака. Наши встречи были тайными, но мы собирались пожениться, как только будет возможность.

— Она была абсолютно уверена, что в машине сидел именно Сэмюэль Лекстер? — задал следующий вопрос Перри Мэйсон.

— По-моему, да, — сказал Оуфли. — Хотя она говорила, что не рассмотрела его лица. У Сэма Лекстера заметная шляпа, ее-то она ясно видела.

— Он с ней говорил?

— Да, говорил, и ей показалось, что это был голос Сэма Лекстера. Хотя, когда я ее расспрашивал, она припомнила, что голос звучал приглушенно из-за того, что человек наклонился над рулем.

— Известны ли вам какие-либо мотивы, по которым Сэм Лекстер хотел бы убить своего деда?

— Ну конечно. Завещание.

— Известны ли вам какие-либо мотивы, по которым он хотел бы убить Чарльза Эштона?

Нат Шастер изобразил на своей физиономии целую пантомиму, выражающую протест, но, вспомнив предупреждение судьи, остался на месте и промолчал.

— Нет, неизвестны, — ответил Оуфли.

— Знаете ли вы, где был Сэм Лекстер, когда убили Эштона?

— Нет, не знаю.

— А вы где были в это время?

— Я был у Эдит де Во.

— Совершали свадебный обряд? — спросил Мэйсон. Свидетелю было явно неприятно отвечать на этот вопрос.

— Кажется, его убили вскоре после обряда, — сказал он.

— Простите, что я потревожил вашу рану, — мягко сказал Мэйсон. — Я кончил.

— Это все, — объявил Траслов.

Шастер с надеждой взглянул на членов суда, судья Пеннимейкер отвернулся от него и повторил:

— Это все.

Траслов дружески подмигнул Мэйсону и попросил:

— Вызовите Тельму Пиксли.

Вышла Тельма Пиксли и принесла присягу.

— Вам известен ответчик по данному делу?

— Очень хорошо известен.

— Вы его видели двадцать третьего — в тот вечер, когда убили Чарльза Эштона?

— Видела.

— Что он делал? Заявляю членам суда и присяжным, что это выясняется исключительно для того, чтобы установить мотив следующего убийства. Думаю, тот факт, что костыль привратника был найден в квартире Эдит де Во, указывает…

— Возражений нет, — прервал его Перри Мэйсон. — Свидетельница может отвечать на этот вопрос.

— Отвечайте на вопрос, — сказал судья Пеннимейкер.

— Я видела, как к дому подъехала машина ответчика. Он объехал дом вокруг, потом остановился за гаражом. Я ждала, что он позвонит, и собиралась впустить его, но у него был ключ от черного хода. Я видела, как он вошел. Я еще подумала: что это он там делает, даже подошла к своей двери и прислушалась. Он спустился по лестнице, и я услышала, как он открывает дверь Эштона.

— Вам известно, как долго он там оставался?

— Я видела, как он уходил.

— Во сколько он приехал?

— Незадолго до десяти.

— А когда уехал?

— После одиннадцати.

— Минут пять двенадцатого?

— Нет, наверное. Часы только одиннадцать пробили. Может, минуты две прошло, и я увидела, что он идет.

— Он что-нибудь нес?

— Кота.

— Вы могли ясно разглядеть этого кота?

— Да, это был Клинкер.

— То есть кот привратника?

— Да.

— Вы бы узнали этого кота, если бы его увидели?

— Конечно.

Траслов повернулся к приставу, который, очевидно, ждал сигнала. Пристав вышел в соседнее помещение и вернулся с персидским котом, на шее которого был укреплен ярлычок.

— Это тот самый кот?

— Да, это Клинкер.

— Ваша честь, — Траслов улыбнулся Перри Мэйсону, — свидетельница опознала персидского кота, на шее которого укреплен ярлычок с надписью «Клинкер» и инициалами Г. Б. - написано почерком Гамильтона Берджера.

Судья Пеннимейкер кивнул. Траслов повернулся к Мэйсону и предложил ему:

— Переходите к перекрестному допросу.

— Вы достаточно хорошо видели кота, чтобы узнать его? — спросил Перри Мэйсон.

— Да, — огрызнулась свидетельница. — Я бы Клинкера узнала где угодно, даже если бы кота подменили. Я бы Клинкера из…

Судья Пеннимейкер стукнул молотком. Зал разразился смехом.

— Последнее замечание можно не записывать, — сказал судья.

Мэйсон кивнул. Он, казалось, потерял интерес к заседанию.

— Вопросов больше нет, — сказал он.

— Вызовите Джима Брэндона, — предложил Траслов. Вошел Джим Брэндон. Лицо его казалось язвительным из-за шрама. Он принес присягу.

— Вы служите у Сэмюэля Лекстера? — спросил Траслов.

— И у мистера Оуфли, — добавил Брэндон. — Я служу шофером и дворецким.

— Вы были на службе вечером двадцать третьего?

— Да.

— В тот вечер вы видели ответчика?

— Да.

— Где?

— Возле гаража дома Лекстеров.

— Вы видели, что там стояла его машина?

— Она стояла за двадцать ярдов от дороги.

— Что делал ответчик, когда вы его увидели?

— Шел от дома с котом в руках.

— Вы узнали кота?

— Да, это был Клинкер.

— Кот с табличкой «Клинкер», который сейчас в зале?

— Да, это тот самый.

— Который был час?

— Около одиннадцати, может, чуть больше.

— Где вы были перед тем, как увидели ответчика?

— Я был в конторе мистера Шастера. Мистер Сэм Лекстер меня попросил отвезти его туда. Я приехал в контору незадолго до десяти и оставался там почти до одиннадцати, пока мистер Лекстер не сказал мне, что я могу ехать домой.

Я и поехал, поставил машину, вошел в дом и оставался там.

— Мистер Оуфли был дома, когда вы приехали?

— Нет, сэр, он приехал минут через десять — пятнадцать.

— Ответчик нес костыль, когда вы его увидели?

— Нет, сэр.

— Вы уверены, что он нес именно Клинкера?

— Да, сэр, я его ясно разглядел при свете фар.

— Он что, вернулся потом в дом?

— Не знаю, думаю, что да.

— Почему вы это утверждаете? — спросил Мэйсон.

— Я услышал, что по дорожке едет машина и что она остановилась против окна Эштона. Я подумал, что это машина ответчика, но не посмотрел. То есть звук мотора был похож на звук мотора машины ответчика.

— Долго там была эта машина?

— Две-три минуты. Достаточно долго, чтобы ответчик мог взять костыль и положить его в машину.

В зале послышались смешки.

— Так, — сказал Мэйсон. — Если он вернулся, чтобы взять костыль, почему же сначала он захватил кота? Какой был смысл нести кота в руках, если он собирался вернуться на машине позже?

— Не знаю, — сказал свидетель поколебавшись.

— Уверен, что не знаете. — Мэйсон встал. — У вас ведь был собственный интерес к Эштону, правда?

— У меня, сэр?

— Да, у вас.

— Да нет же, вовсе нет.

Мэйсон пристально посмотрел на свидетеля, и Брэндон, неловко завертевшись на стуле, отвел глаза.

— Вы знаете, когда Эштон обратился ко мне насчет кота?

— Не могу сказать, — отвечал свидетель.

Мэйсон, холодно глядя на него, напомнил:

— Вы под присягой, не забывайте. Когда Эштон приходил в мою контору, вы за ним следили, так ведь?

— Нет, сэр.

— У вас был зеленый «паккард», — сказал Мэйсон. — Вы его поставили перед моей конторой. Вы ждали, пока Эштон не вышел, и поехали за ним, медленно, разве не так?

Свидетель облизнул губы и промолчал. Судья Пеннимейкер наклонился вперед, его лицо выражало интерес. Траслов, казалось, ничего не понимал.

— Ну, — сказал Мэйсон, — отвечайте на вопрос.

— Да, сэр, — сказал наконец свидетель. — Это было так.

— И вы поехали к Бэбсону, столяру, и расспросили его насчет костыля Эштона?

Поколебавшись еще, Брэндон ответил:

— Да, сэр.

— Зачем вы это делали?

— Мне так велели.

— Кто?

— Фрэнк Оуфли.

— Он вам сказал, зачем ему это нужно?

— Нет, сэр. Он мне велел следить за Эштоном всякий раз, когда тот уедет из дому. Он просил узнавать, куда Эштон ходит, с кем видится и сколько денег тратит. Особенно его интересовали деньги.

— Когда он вам это велел?

— Двадцатого.

— А когда он сказал, что больше следить не нужно?

— Двадцать третьего, во время обеда.

Перри Мэйсон вернулся на свое место и улыбнулся через стол Траслову.

— Это все, — сказал он.

Траслов поколебался, потом произнес:

— Я думаю, достаточно. Пусть войдет Роберт Джейсон.

Вошел доктор Роберт Джейсон, под присягой подтвердил факт, что тело Питера Лекстера было эксгумировано, что он произвел тщательный осмотр тела, имеющий целью определить, произошли ожоги до смерти или же после нее.

— К какому выводу вы пришли? — спросил Траслов.

— Тело почти превратилось в уголь, однако в нескольких местах его защищала одежда. Если смерть наступает от сгорания, там, где одежда плотно прикрывает тело, повреждений меньше — это установленный факт. Я смог осмотреть эти участки и сделал свои выводы.

— Каково же было ваше заключение?

— Что смерть наступила до пожара.

— Спрашивайте, — разрешил Траслов Мэйсону.

— Каково ваше заключение — наступила ли смерть от ожогов или от удушения угарным газом? — спросил Мэйсон.

— Угарный газ обычно присутствует при любом сгорании.

— Значит, практически невозможно определить, умер ли человек от удушья из-за того, что к нему в комнату накачали угарного газа из выхлопной трубы автомобиля, или он задохнулся и сгорел во время пожара? Это так?

— Приблизительно так. Да, сэр.

— Вы делали рентген скелета?

— Нет. Зачем?

— Интересно было бы знать, есть ли признаки того, что правая нога покойного была сломана.

Доктор Джейсон нахмурился, а Траслов спросил:

— Какое это имеет значение?

— Я бы просто хотел, чтобы сделали такую проверку, — сказал Мэйсон. — Нужно бы это знать, не говоря уже о том, есть ли налицо признаки отравления угарным газом.

— Но свидетель только что показал, — вставил судья Пеннимейкер, — что такое вещественное доказательство присутствует в любом случае, отчего бы ни умер этот человек.

— Он этого не говорил, — настаивал Мэйсон. — Он лишь показал, что такое доказательство должно быть налицо, если смерть наступила от сгорания или от удушения угарным газом. Я хотел бы, чтобы данный свидетель немедленно установил эти два факта и вернулся в зал суда.

— Я могу позвонить в клинику и попросить своего ассистента произвести исследование, — предложил доктор Джейсон.

— Вполне достаточно, — согласился Перри Мэйсон.

— Это будет нарушением, — напомнил судья Пеннимейкер.

— Знаю, ваша честь, но час поздний, а мне хотелось бы прояснить дело сегодня. Ведь это не окончательное заседание. Цель сегодняшнего разбирательства — установить, совершено ли преступление и есть ли основания обвинять ответчика.

— Хорошо, — согласился судья, — можете это сделать, доктор.

Доктор Джейсон покинул свидетельское место.

К решетке, отделяющей членов коллегии от публики, протолкалась Делла Стрит и подошла поближе к Мэйсону.

— Минутку, извините меня. — Перри Мэйсон подошел к решетке.

— Я звонила в страховую компанию, — шепнула ему Делла. — Они сообщили, что полиция в Санта-Фе, Нью-Мексико, обнаружила мою машину. Ее вел человек, который клянется, что он Уотсон Кламмерт, но не может этого доказать иначе как при помощи квитанций, удостоверяющих, что он купил эту машину и заплатил за нее как Уотсон Кламмерт.

Прелестная подробность — они считают его грабителем банка, потому что в машине нашли чемодан, в котором миллион долларов наличными.

— Что ж, — вздохнул Мэйсон. — Значит, мы кое-чего добились.

— Вызывается свидетельница Уинифред Лекстер, — объявил Траслов. Чуть понизив голос, он обратился к судье: — Суд, без сомнения, согласится с нами, что эта свидетельница настроена иначе, чем другие, и возьмет на себя основной допрос?

— Можете допрашивать свидетельницу, — разрешил судья Пеннимейкер. — Если будет необходимость, мы изменим порядок.

Уинифред Лекстер вышла с таким видом, с каким принцесса подошла бы к палачу. Она подняла правую руку, принесла присягу и заняла стул для свидетелей.

— Ваше имя Уинифред Лекстер и вы помолвлены с ответчиком?

— Да.

— Вы были знакомы с Чарльзом Эштоном?

— Была.

— Вам известен кот, находящийся в суде, с табличкой «Клинкер»?

Уинифред Лекстер прикусила губу и сказала:

— Мне знаком кот привратника.

— Это и есть кот привратника, о котором вы говорите?

Уинифред Лекстер вопросительно взглянула на Перри Мейсона, но Перри Мейсон молчал. Она глубоко вздохнула, поколебалась, уже готова была отрицательно качнуть головой, но кот с утробным мяуканьем соскочил со стола, перебежал через зал, прыгнул к ней на колени и уютно свернулся клубочком. В публике послышались смешки. Судья стукнул молотком. Девушка снова взглянула на Мэйсона.

— Отвечайте, Уинифред, — сказал он. — И говорите правду.

— Да, — сказала она. — Это Клинкер.

— Клинкер был у вас в ту ночь, когда убили привратника?

— Отвечайте, — сказал Мэйсон, потому что она снова беспомощно взглянула на него.

— Не буду я отвечать!

— Отвечайте на вопрос, Уинифред, — повторил Мэйсон.

— Да, он был у меня. — Она покосилась на Мэйсона.

— Кто дал вам кота?

— Мой друг отдал мне кота, а я его отдала Перри Мэйсону. — Теперь она говорила резко. — То есть Перри Мэйсон взял его с собой. Он сказал, что полиция не должна найти кота у меня.

Публика беспокойно зашевелилась.

— Этим другом был Дуглас Кин? — спросил Траслов.

— Я отказываюсь отвечать.

— Отвечайте, — приказал Мэйсон.

— Да, — сказала она.

— Можете задавать вопросы, — предложил Мэйсону Траслов.

— У меня нет вопросов, — сказал Мэйсон.

Поднялся Траслов и заговорил — холодно и официально:

— Ваша честь! Мне жаль, что приходится это признать, но выясняется, что убийство Эдит де Во связано с убийством Чарльза Эштона. Убийца, скорее всего, взял костыль из комнаты Эштона и принес его туда, где была убита Эдит де Во. Он, вероятно, распилил костыль, взял бриллианты и использовал кусок костыля как дубинку, нанеся им роковую рану Эдит де Во. Значит, необходимо доказать, что Эштон был убит до того, как из дома Лекстеров взяли кота, и что после убийства кот не возвращался в дом Лекстеров. Таким образом, я считаю, что сторона, предъявляющая иск, обязана выяснить судьбу кота с момента, когда он попал во владение ответчика, и до того времени, когда его обнаружила полиция. А потому я попрошу занять свидетельское место Деллу Стрит.

От удивления Делла Стрит перевела дыхание.

— Давайте, Делла, — сказал Перри Мэйсон.

Делла Стрит выступила вперед и принесла присягу.

— Ваше имя Делла Стрит, и вы секретарь Перри Мэйсона, являющегося адвокатом в данном деле. Приехал ли к вам на квартиру двадцать третьего Перри Мэйсон и привез ли кота по кличке Клинкер, который сейчас находится в зале суда?

— Не знаю, — вызывающе ответила она.

— Не знаете? — переспросил Траслов. — Что вы хотите сказать?

— Хочу сказать, что не знаю.

— Почему же вы не знаете?

— Потому что не знаю, тот ли это кот, который принадлежал привратнику.

— Но Уинифред Лекстер говорит, что тот.

— Я не отвечаю за показания Уинифред Лекстер, я даю свои показания под присягой.

— Но этот кот явно знаком с Уинифред Лекстер.

— Я не отвечаю за круг знакомых этого кота, — ледяным тоном ответила Делла Траслову.

Публика захохотала. Судья Пеннимейкер улыбнулся, но призвал всех к порядку.

— Но вы признаете, что Перри Мэйсон принес вам какого-то кота?

— Ничего подобного я не признаю. Вопрос неуместен, если он не имеет отношения к убийству, а он не имеет с ним ничего общего, если только это не кот привратника, а я об этом понятия не имею. Думаю, что вам лучше задать этот вопрос мистеру Мэйсону.

Мэйсон улыбнулся, а Траслов заявил:

— Вызываю в качестве свидетеля Перри Мэйсона. Я понимаю, это несколько необычно, но ведь не совсем обычно и принимать столь активное участие в делах своих клиентов, как это делает Перри Мэйсон. Я не собираюсь расспрашивать его о каких-то конфиденциальных секретах его клиентов, я хочу только спросить, что он сделал, чтобы скрыть преступление.

— Прекрасно, — скомандовал судья Пеннимейкер. — Перри Мэйсон, займите свидетельское место.

Мэйсон повиновался, принес присягу и сел. Судья Пеннимейкер посмотрел на него с сочувствием, потом сказал Траслову:

— В конце концов, советник, хотя вы и отмечаете, что методы советника Мэйсона вести дела клиентов нуждаются в оправдании, факт остается фактом: советник Мэйсон является квалифицированным юристом. Никто не ограничивает круг его клиентов. По моим подозрениям, может оказаться, что он также представляет интересы Уинифред Лекстер, тогда суд должен отнестись как к уважаемой им тайне ко всему, что Уинифред Лекстер могла ему сказать. Как вы метко заявили, методы советника Мэйсона, возможно, не совсем обычны, но вы должны согласиться, что его история — длинная цепь успехов, которые достигнуты не путем защиты виновных, но благодаря поразительно оригинальным методам доказательства невиновности его клиентов.

— Я о прошлом не говорю, — мрачно сказал Траслов. — Я о настоящем.

— Благодарю за поддержку, ваша честь, — улыбнулся Мэйсон. — Но я полагаю, что она вряд ли будет необходимой.

— Ваше имя Перри Мэйсон? — спросил Траслов. — Вы адвокат?

— Это так.

— Вы защитник Дугласа Кина?

— Да.

— Вы приезжали ночью двадцать третьего в закусочную, принадлежащую Уинифред Лекстер?

— Приезжал.

— Вы взяли оттуда кота?

— Взял.

— Что вы потом с ним сделали?

— Я скажу даже больше того, что вы спрашиваете, мистер Траслов, — улыбнулся Перри Мэйсон. — Мне дали кота с уверением, что это Клинкер, кот привратника, и Уинифред Лекстер заявила мне, что кот находится у нее с начала двенадцатого, когда его доставил к ней Дуглас Кин, ответчик по этому делу. Я сказал мисс Лекстер, что очень важно, чтобы полиция не нашла у нее кота, взял его и отвез к моей секретарше.

— Зачем вы так поступили? — спросил Траслов.

— Затем, — сказал Перри Мэйсон, — чтобы кот не смог убежать и вернуться в дом Лекстеров.

Целая минута прошла, пока Траслов понял значение сказанного Мэйсоном. Он нахмурился и переспросил:

— Что?

— Чтобы кот не смог вернуться в дом Лекстеров.

— Не понимаю, — сказал Траслов.

— Другими словами, — спокойно объяснил Перри Мэйсон, — я хотел доказать, что кошачьи следы, покрывавшие постель, в которой Чарльз Эштон был найден мертвым, были оставлены до того, как Дуглас Кин покинул этот дом.

Траслов нахмурился. Он даже забыл, что должен допрашивать, так пытался понять логику Мэйсона.

— Но это не дает преимуществ вашему клиенту, — сказал он.

— Дает до некоторой степени, — отвечал Мэйсон, — Это проясняет ситуацию и дает возможность найти настоящего убийцу.

Траслов больше не спрашивал, он стоял с растерянным лицом, ожидая, когда Мэйсон продолжит, а судья Пеннимейкер даже наклонился вперед, боясь пропустить хоть слово.

— Я действовал в убеждении, — сказал Мэйсон, — что Кин невиновен. Я не мог доказать его невиновность иначе, как доказав виновность кого-то другого. Полиция пришла к выводу, что Кин лжет. Эштон несомненно был убит в десять тридцать. Кин несомненно в десять тридцать был в комнате Эштона, где впоследствии было найдено тело.

На покрывале были кошачьи следы. Полиция пришла к выводу, что следы оставлены Клинкером. Но Кин сказал, что ушел из дома после одиннадцати, взяв с собой Клинкера, и что в то время, когда он уходил, тела Эштона в комнате не было.

Вместо того чтобы принять точку зрения полиции, я решил действовать исходя из того, что Кин говорит правду. Тогда следы на постели не мог оставить Клинкер, в таком случае в десять тридцать Эштон не мог быть на том месте, где позже нашли его тело. Да, но так как он определенно был убит в десять тридцать, становится очевидным, что он был убит в каком-то другом месте. В этом случае следы должны быть оставлены другой кошкой, не Клинкером. Додумавшись до этого, я вдруг понял, как важно знать о каждой минуте Клинкера, начиная с того момента, когда Кин взял его из дома. Я не мог придумать ничего лучшего, чем взять его себе и держать там, где убийца не сможет его найти.

— Почему, — спросил Траслов, — вы хотите доказать, что этого кота, Клинкера, взял из дому именно ваш клиент?

— Потому что, — сказал Мэйсон, — Клинкер — единственный кот в округе. Более того, Клинкер разгонял других котов по соседству. Поэтому, если Кин говорит правду, тело Эштона должны были привезти в дом после того, как он был убит. Для того чтобы подумали, будто Эштона убили в постели, и чтобы возбудить подозрение против Дугласа Кина, кто-то должен был выйти ночью, найти кота, принести его в дом, посадить этого кота в кровать, где лежало тело Эштона, — кстати, чувствительный нос кота должен был различить там запах Клинкера, — и заставить кота наследить на покрывале. Если так и было, любой, кто знаком с повадками кошек, поймет, что кот должен был сопротивляться и что в результате такого сопротивления на руках убийцы остались глубокие царапины. А потому я осмотрел всех подозреваемых, чтобы найти, у кого оцарапаны руки. Когда я обнаружил этого человека, я узнал, что он решил скрыть эти царапины, добавив к ним новые при обстоятельствах, которые объяснили бы наличие царапин на руках. Скажем, раскопки вокруг розового куста, очевидно, в попытке разыскать сокровища. Это сделано явно не для того, чтобы найти состояние в миллион долларов. Вот я и пришел к выводу, что раскопки делались единственно с целью оправдать царапины на руках, уверяя, что это из-за шипов розы.

Глаза Траспова почти выскочили из орбит.

— Вы думаете — Фрэнк Оуфли? Но Фрэнк Оуфли был с Эдит де Во в то время, когда убили Чарльза Эштона.

— Да, — сказал Мэйсон. — Я не прерывал допроса только потому, что хотел услышать это утверждение из его собственных уст. Эштон был убит вовсе не в своей постели, а в квартире Эдит де Во. Это единственное возможное объяснение фактам дела. Вспомните: Эштон был хилым, высохшим стариком, а дорожка для машин проходит прямо у окна над его кроватью. Сильный человек легко мог бы опустить тело Эштона в окно.

— Минутку. — Траслов вдруг осознал происходящее. — Ведь вы находитесь на свидетельском месте, а начинаете объяснять дело.

— Вызванный как свидетель обвинения, — любезно пояснил Мэйсон, — я пытаюсь ответить на ваш вопрос и объяснить, зачем я взял кота из закусочной Уинифред Лекстер и спрятал там, где ни одна из сторон не могла его найти, пока его не взяла полиция. А для того чтобы полиция его сохранила, я заставил полицию поверить, будто, захватив кота, они могут нанести ущерб моему клиенту и, возможно, помешать моей деятельности как адвоката.

Судья Пеннимейкер сказал с улыбкой:

— Я думаю, советник Мэйсон дает спорный ответ, но суд, безусловно, выслушает его. Продолжайте объяснение, мистер Мэйсон.

— Я был уверен, — Перри Мэйсон повернулся к суду, — что Питер Лекстер не умер.

Судья Пеннимейкер тряхнул головой, приводя свои чувства в порядок.

— Уверены в чем? — переспросил он.

— В том, что Питер Лекстер не умер. Все указывало на то, что Эдит де Во и Фрэнк Оуфли замышляли лишить его жизни, напустив угарного газа в его спальню. Расследование показывает, что Чарльз Эштон, привратник, бывший преданным слугой, получил от Питера Лекстера большую сумму денег и знаменитые колтсдорфские бриллианты, отданные ему на сохранение. Причиной было то, что Питер Лекстер заранее знал: его дом сгорит. Иными словами — или Питер Лекстер, или Чарльз Эштон знали о том, что кто-то предпримет попытку убийства. Эдит де Во говорила мне, что это сделал Сэм Лекстер, но я склонен полагать, что это была часть заранее продуманного плана, по которому она и Фрэнк Оуфли сговорились убить Питера Лекстера, а затем, обвинив в убийстве Сэма, лишить его доли наследства, оставив единственным наследником Фрэнка Оуфли.

Питер Лекстер решил предоставить заговорщикам возможность осуществить их план. Он решил исчезнуть, но у него были и другие причины к этому. Возможно, одной из причин было желание показать Уинифред Лекстер, как будут себя вести два претендента на ее любовь, если она окажется лишенной наследства. И вот Эштон, привратник, доверенное лицо Питера Лекстера, отправился в благотворительную больницу. Он нашел там некоего Уотсона Кламмерта, умирающего, человека без родственников и без собственности. Эштон предоставил этому человеку лучшую медицинскую помощь, заранее зная, что случай безнадежный. Он таким образом заставил врачей поверить в родство с больным, так что не возникло никаких вопросов, когда Эштон впоследствии взял тело. Без сомнения, заговорщики ждали удобного случая для выполнения своего плана, а Питер Лекстер лишал их такой возможности, пока не закончил свои приготовления — достал тело и взял капитал наличными, чтобы мнимые наследники не захватили наследство.

Уотсон Кламмерт имел водительские права и документы, так что Питеру Лекстеру было легче принять имя Уотсона Кламмерта, нежели совсем новое. Когда все было готово, он дал заговорщикам сжечь загородный дом. Напустив в спальню угарного газа, они устроили пожар, потом предъявили завещание, а Питер Лекстер смотрел на них со стороны и смеялся над ними.

Вы понимаете, ваша честь, что я сейчас привожу доводы, которые не имеют отношения к моим действиям. Все это допущения, но допущения разумные. Поскольку Оуфли не присутствовал там, где нашли тело Эштона, в то время, когда Эштон был убит, у него есть алиби. На самом же деле ничто не говорит о том, что Эштон был убит в том самом месте, где нашли его тело. Думаю, что его убили в квартире Эдит де Во. Думаю, что он туда поехал или же его заманили заговорщики, когда поняли, что Эштону известно об их заговоре. Думаю, что они оба поверили в смерть Питера Лекстера. Думаю, что они убили Эштона, распилили костыль, взяли бриллианты и положили тело в стоящую под окном машину Оуфли. Затем Фрэнк Оуфли поехал в дом Лекстеров — через некоторое время после того, как оттуда уехал ответчик с котом, и опустил тело в окно, которое обычно оставлялось открытым для кота. Убийца знал, что Клинкер спит на кровати. Он хотел, чтобы все выглядело, как всегда. Он поискал Клинкера и узнал, что несколько минут назад кота увез Дуглас Кин.

Он тотчас сообразил, какое обвинение он может сфабриковать против Кина, если на постели найдут кошачьи следы. Он нашел кота и заставил его оставить следы на кровати — правда, кот исцарапал ему все руки. Теперь нужно было правдоподобно объяснить царапины. Оуфли отправил себе телеграмму, а чтобы все выглядело убедительным, он послал ее от имени Уинифред Лекстер. Затем Оуфли покопался вокруг розового куста и якобы оцарапал руки шипами.

Теперь, ваша честь, вы подошли к той части данного дела, которая требует размышлений. Как только я понял, что некий Уотсон Кламмерт имел доступ к банковскому сейфу Эштона, я догадался, что Питер Лекстер взял имя Уотсона Кламмерта, возможно, чтобы пользоваться его водительскими правами, не получая новые. Я не знаю, что именно произошло в квартире Эдит де Во вскоре после одиннадцати, но могу предположить. Оуфли помог ей убить привратника. Потом он увез тело, оставил костыль в квартире, э Костыль они распилили и намеревались сжечь, взяв оттуда бриллианты. Сэм Лекстер отправился в контору своего адвоката в зеленом «паккарде». Домой он вернулся в «шевроле» привратника. Стало быть, он обнаружил, что «шевроле» стоит в каком-то месте, которое он посетил, уехав из конторы Шастера. Он бы не взял машину, если бы не знал, что привратник мертв, или если бы не был охвачен паникой. Я убежден, что они с Шастером обсуждали козни Эдит де Во против него. Думаю, Шастеру стало известно, что происходит, по каким-то замечаниям Оуфли. Думаю, что Сэм Лекстер отправился к Эдит де Во с ведома или без ведома Ната Шастера. Сэм Лекстер вошел в квартиру и увидел, что Эдит умирает. Он в панике убежал, и вполне естественно предположить, что он позвонил своему адвокату. Не буду вдаваться в то, что он сказал Шастеру и что Шастер сказал ему, но остается факт, что была сделана попытка свалить все на Дугласа Кина. Ввиду заявлений, сделанных ранее Эдит де Во против Сэма Лекстера, Сэм понял: если узнают, что он был в ее квартире в то время, когда происходило убийство, он будет привлечен к ответственности.

Возникает вопрос: кто же убил Эдит де Во? Не знаю. Но я знаю, что Питер Лекстер под именем Уотсона Кламмерта купил новый «Бьюик-1935», знаю, что свидетели видели новый «Бьюик-1935», — он остановился за «шевроле» привратника перед домом, где жила Эдит де Во. Это было около одиннадцати — или чуть позже. Версия такова. Питер Лекстер отправился туда, чтобы дождаться, когда выйдет Эштон. Немного выждав, Питер Лекстер отправился в квартиру Эдит де Во.

Он увидел странные вещи: костыль привратника распилен и его пытаются сжечь в камине; возможно, бриллианты открыто лежали на столе. Не думаю, что Лекстер намеренно ударил Эдит де Во дубинкой. Не следует забывать, что Лекстер — пожилой человек, а Эдит де Во была здоровая, сильная и хитрая. Не исключено, что это она напала на него. Лекстер схватил то оружие, которое подвернулось под руку: он выхватил из камина кусок горящего костыля. Мы можем предполагать, что костыль только что загорелся, потому что за несколько минут до того Эдит де Во заходила в соседнюю комнату попросить спички. Я думаю, что полиция обнаружит: отпечатки пальцев оставил на дубинке Питер Лекстер, он же Уотсон Кламмерт.

Перри Мэйсон умолк и улыбнулся удивленному прокурору. Через зал протискивался доктор Джейсон. Он был крайне взволнован.

— Тот человек не сгорел, — сказал он, — и не погиб от угарного газа. Он умер естественной смертью, а правая нога вовсе не была сломана. Это не тело Питера Лекстера.

Через боковую дверь в зал ворвался Гамильтон Берджер.

— Ваша честь, — провозгласил он, — немедленно прекратите это судебное расследование. Человек по имени Уотсон Кламмерт, арестованный за угон машины, прислал окружному прокурору телеграмму, утверждающую, что он на самом деле Питер Лекстер и что он знает: Чарльза Эштона убили Фрэнк Оуфли и Эдит де Во и что он, Питер Лекстер, ворвавшись в квартиру Эдит де Во, дабы удостовериться в этом убийстве, нанес удар, которым убил Эдит де Во. Охваченный паникой, он убежал. Теперь он хочет вернуться и держать ответ.

В зале началось столпотворение.

Уинифред Лекстер с радостным криком устремилась к Дугласу Кину, который был готов принять ее в свои объятия. Перри Мэйсон улыбнулся потрясенному судье Пеннимейкеру, протянул руку и запустил пальцы в шерсть кота.

— Так-то, Клинкер, — сказал он.

XIX

Перри Мэйсон сидел у себя в конторе. Делла Стрит смотрела на него через стол удивленными глазами.

— Собираетесь защищать Питера Лекстера? — спросила она.

— Да, если против него возбудят дело.

— Не понимаю, как вы обо всем догадались.

— Я не догадался, — сказал он. — Сначала. Но позже у меня появилось сильное подозрение. Заметьте, как Оуфли женился на Эдит де Во. Он говорил, что, пока жил у Питера Лекстера, вынужден был скрывать свои отношения с ней из-за того, что дед возражал, Но ведь он считал, что Питер Лекстер погиб во время пожара. Не было никакой необходимости в тайной брачной церемонии. Можно было не возвращаться в дом Лекстеров, а ехать в свадебное путешествие. Тогда я понял, что они спешили обвенчаться по иной причине: жену нельзя допрашивать против мужа без его согласия, и муж не может давать показания против жены. Они знали: их конспирация может быть раскрыта, и это означает, что они догадались, что Эштону известна их тайна. Они считали Питера Лекстера мертвым. Так что знать обо всем мог только Эштон. Но самым важным ключом к тайне является костыль. Версия обвинения была такова: человек, убивший Эштона, принес костыль в квартиру Эдит де Во, а после убил Эдит. Но это было бы невозможно, если бы Эдит де Во не была соучастницей в убийстве Эштона, потому что костыль был целым, когда его принесли к ней. Его распилили у нее в квартире, а куски сожгли в камине. Это указывает на то, что Эштон был в этой квартире, а костыль распилили уже после того, как убили привратника.

— А что было бы с вами, если бы полиция не арестовала дедушку? — спросила Делла.

— Вот уж не знаю, — ответил Мэйсон. — Возможно, я смог бы доказать всю эту версию, а возможно — нет. Но думаю, что уж как-нибудь я сложил бы вместе все факты.

— А почему же вы раньше не предъявили обвинение Оуфли? — спросила Делла.

— Да по нескольким причинам, — медленно ответил Мэйсон. — Во-первых, я хотел, чтобы Дуглас Кин прошел через все. Во-вторых, я хотел устроить из этого хороший спектакль. — Он хмыкнул. — Да если б я только намекнул о чем-то полиции, они бы повели дело так, что Кин никогда не был бы оправдан. Они бы ему подстроили ложное обвинение. Вот я и хотел, чтобы Оуфли показал под присягой, что был с Эдит де Во, когда убили Чарльза Эштона. Я не пойду защищать клиента, если не уверен, что он не подходит под определение «невиновен». Я хочу создать себе определенную репутацию у публики и у окружного прокурора. Я хочу, чтоб им неповадно было со мной связываться.

— И еще одна причина, — добавила она, — не из самых последних: вы любите кататься по тонкому льду, и вам нравится заставлять одних людей играть против других, и вы используете эти игры.

— Возможно, — засмеялся он. — Я уже говорил вам, что люблю играть в такие игры, где меня ни в чем не ограничивают.

— А почему вы не попросили Дрейка найти Уотсона Кламмерта?

— Он мог не успеть. Ему бы, скорее всего, помешали. На сегодняшний день у нас наилучшим образом организован розыск угнанных автомобилей в страховых компаниях. Они разработали совершенную систему координации. Поэтому я устроил так, чтобы Уотсона Кламмерта арестовали за угон автомобиля. Это дало самые быстрые результаты, сделало возможным его арест и заставило признаться. В конце концов, организовать это было довольно просто. Мы устроились в «Билтморе» в качестве молодоженов, сделали так, чтобы клерк увидел нашу новенькую машину и заинтересовался вами, а затем вы спрятали «бьюик» и заявили, что он украден, и таким образом запустили механизм, способный задержать Кламмерта. Хотя он был вне подозрений. Он ехал в машине, которую купил под чужим именем. Но его арест был делом нескольких часов.

— Что ж, — заметила Делла Стрит, — видит Бог, ваши методы нешаблонны, но я бы сказала, что они при этом эффективны.

Он улыбнулся ей.

— Теперь, — сказала она, — когда мы закончили это дело, в нашем распоряжении есть новенький «бьюик». Что мы с ним сделаем? Продадим? Или продать открытую машину?

— Нет, — не спеша сказал Мэйсон. — Оставим обе. Она подняла брови.

— Понимаете ли, — пояснил он, — это очень удобная машина — на случай, если мне захочется еще когда-нибудь отправиться в свадебное путешествие… А пока что — нет ли чего-нибудь интересного в этой груде бумаг?

Он указал на стопку бумаг на своем столе. Ее быстрые пальцы порылись в документах и вытащили один.

— Вот, — сказала она, — этот клиент уже говорил с Джексоном. Он хочет посоветоваться с вами.

Лицо Мэйсона не выразило большого интереса.

— Это о лунатике, — продолжала Делла. — Если лунатик совершает убийство во сне, ответственен ли он за это преступление?

Зрачки Мэйсона мгновенно сфокусировались. На лице отразился глубокий интерес. Он поднял телефонную трубку и сказал секретарше в приемной:

— Пришлите ко мне Джексона. Скажите, пусть захватит все материалы по делу о лунатике.

Через минуту Джексон отворил дверь. Мэйсон указал ему на стул. Джексон тотчас приступил к делу:

— К нам приходила некая мисс Хаммер, сэр. Это дело чрезвычайной деликатности. Несколько месяцев назад ее дядюшка был лунатиком. Сознание этого факта заставляло его страшно нервничать. Он постоянно боялся совершить какое-нибудь преступление во сне. Он лечился и полагал, что выздоровел. В то время он жил в Чикаго. Медицине известен тот факт, что на лунатиков действует полнолуние, так что, когда оно приближается, мисс Хаммер принимает меры предосторожности, чтобы ее дядюшка не ходил во сне. Она запирает дверь его спальни снаружи, хотя он об этом не подозревает.

Теперь почти полнолуние. Вчера утром мисс Хаммер обнаружила у дядюшки под подушкой нож для резки мяса с костяной ручкой. Его домашние туфли были покрыты пылью, как будто он в них куда-то ходил. Нож был взят из буфета в столовой. Она положила нож на место и ничего не сказала дяде.

Мэйсон посмотрел на него заинтересованно.

— Мне послышалось, дверь спальни была заперта? — заметил он.

— Так и было. Она все еще была заперта утром. Каким образом он ухитрился достать нож — для нее загадка. Она собирается пригласить хорошего психиатра. Он хочет лечить дядюшку от лунатизма, но чтобы он не знал, от чего его лечат, и она намерена посоветоваться с вами, как следует поступить. Она считает, что его нужно арестовать по какому-нибудь ложному обвинению, и думает посадить его в тюрьму за превышение скорости на дороге. А потом, когда полнолуние пройдет, он временно будет вне опасности. После она собирается увезти его в путешествие, чтобы он сменил обстановку.

Мэйсон задумчиво кивнул.

— А если, — сказал он, — этот человек действительно совершил преступление, находясь в состоянии лунатизма, или совершит таковое, отличная проблема встанет перед окружным прокурором! Закон предусматривает, что убийство должно быть совершено с заранее обдуманным намерением, лишь тогда оно является тяжким преступлением. Не может быть преступлением то, в чем не было злого умысла.

Предположим, Джексон, этот человек кого-то убьет — ведь суд должен будет доказать заранее обдуманное злостное намерение. Они не смогут этого сделать, если человек убил во сне.

— Конечно, сэр, — мягко вставил Джексон. — Будет необходимо убедить суд, что этот человек действительно ходил во сне. Это можно будет сделать, если взять свидетельницей эту племянницу и… Но конечно, невозможно предвидеть, как поступит суд.

— Говорите все, Джексон, — потребовал Мэйсон, — Есть ли что-то подозрительное в этой племяннице?

— Н-н-нет, — сказал Джексон и плотно сжал губы. Мэйсон радостно улыбнулся:

— Дозвонитесь до нее. Я приму ее, как только она сможет сюда приехать. — Он повернулся к Делле Стрит, все еще улыбаясь. — Заведите папку, — сказал он, — для нового дела. Назовите его — «Дело племянницы лунатика».