Вадим Селин Такси для оборотня

* * *

Никто не знает, когда появился первый из них и когда исчезнет последний (и исчезнет ли вообще). О появлении первого на свет нет никаких сведений. Как они появились – загадка. Но лучше бы не появлялись: уж слишком много бед и несчастий они с собой несут… К сожалению, еще никто не придумал способ, чтобы уничтожить их всех до единого. Они были и будут всегда.

Некоторые люди являются ими, но сами этого не знают – их никто не посвящал в эту страшную тайну.

Они всегда воевали с людьми, запугивали их до полусмерти, а затем обгладывали их кости. Казалось бы, странно – всего одно существо на целый город, а все боятся, трепещут перед ним… Потом находят в лесу останки своих родственников или знакомых и в глубине души благодарят бога, что это случилось не с ними самими, а с кем-то другим. Однако от жестокой и на первый взгляд беспричинной расправы никто не застрахован. Нет еще такого человека, который понял бы логику этих убийств и нашел рецепт избавления от жутких существ. Тем не менее известно: они не трогают всех подряд, а загрызают только тех, кто напросился, что называется, сам.

«Не тронь меня, и я тебя не трону» – таков их страшный, но справедливый лозунг.

Но всегда родится кто-то, кто избавит людей от городского проклятия, вдохнет надежду и смелость в их душу. Этот кто-то, этот великий человек скрывается, живет так, как живут все, никто не может выделить его из толпы. Что абсолютно правильно, просто необходимо. Потому что они везде, и до поры до времени силы на их стороне. Но это не всегда… Недолго им пировать людскими косточками.

Готовьтесь к смерти, полулюди!

Охотник вышел на охоту.


Не успел я сообразить, что к чему, как она сделала сальто, ловко прыгнула за мою спину и сзади схватила меня за горло, приставив к нему наконечник серебряной стрелы.

– Что, страшно? – прошипела она мне в ухо.

Не дожидаясь моего ответа, перевертыш завыл жутко и протяжно. Женщина даже вздрогнула и едва не проткнула мне горло своей стрелой. Впрочем, это, кажется, вопрос времени. Через несколько секунд все равно я почувствую, как стрела пронзает мою плоть.

– Вас посадят в тюрьму! – пропищал я.

– Молчать! – Она сильнее сжала мое горло. – Здесь всем командую я! Я и только я!

Напряжение возрастало. Казалось, что разведенный еще в начале разговора костер разгорелся сильнее, и теперь от его света было больно глазам.

Оборотень по-волчьи расхаживал вокруг нас, смотрел в глаза преобразившейся женщины и рычал. Вязкие слюни капали на землю.

– Да что же ты делаешь, сумасшедшая?! – прокричала «таксистка» и на всякий случай заплакала. – Ты его убьешь!

– Отпусти его! – потребовал оборотень. – Ты и я – взрослые люди, не впутывай в наши дела ребенка. Давай сразимся один на один.

– «Взрослые люди»? Да будь ты человеком, ничего этого не случилось бы! И мне без разницы, какой у кого возраст. Арифметика тут проста: он – оборотень, и я должна его убить. Ты сам напросился, потребовал сражения. Вот и сражайся, зверь! Я уничтожу всех до единого, у кого в крови есть хоть одна капелька крови перевертыша! Уничтожу! Вот увидите!

– Убей лучше меня, а Егора не трогай! – взмолился мужчина, прижав волчьи уши к голове, как делают это собаки.

– И до тебя очередь дойдет, не переживай! – ухмыльнулась родительница популярной рок-группы и решительно занесла надо мной стрелу. Мысленно я просчитал траекторию движения стрелы и с ужасом осознал, что она вонзится прямиком мне в сердце.

Оборотень замер, с ужасом взирая на стрелу. Затем начал нерешительно переминаться с лапы на лапу, принимая какое-то решение.

Я закрыл глаза. Сейчас я умру…

Говорят, что за секунду до смерти перед внутренним взором человека проносится вся его жизнь. Неправда. Кроме страха и тупого ожидания смерти, нет ничего. Ни о чем не думаешь. Только боишься. В голове пусто. Знать, что тебя сейчас убьют, – довольно глупое состояние.

– Не надо, не надо… – повторял перевертыш.

– Что вы делаете? Опомнитесь… – говорила молодая художница.

– Пожалуйста, не делайте этого… – просил я. При всем желании я не мог вырваться. Она держала меня очень крепко. Моя жизнь висела на волоске. Точнее, на кончике стрелы.

– Сделаю. Убью, – услышал я спокойный голос за своей спиной. Значит, она настроена решительно и от своего плана не отступит.

Стрела взметнулась в воздух, намереваясь вонзиться в мое сердце.

Я закрыл глаза.

Глава I Находка Принца

Историю, которая случилась со мной, я не забуду никогда – настолько она ужасна. Если бы мне кто-то сказал, что такое может случиться в действительности, я бы, наверное, не поверил, но это случилось со мной и не верить просто нельзя. Часто я задаюсь вопросом – действительно ли все это со мной происходило, или, может быть, то был сон, всего лишь плод моей фантазии? Но нет. Это реальность, и поделать тут ничего нельзя.

Я с грустью вспоминаю время, когда все было хорошо: я ходил в школу и не боялся тех, кто там работает, гулял с друзьями, приводил их к себе домой и ходил в гости к ним, – в общем, вел себя как обычный парень. А сейчас… Сейчас сюда никого больше не приведешь. Потому что изменилось абсолютно все. И я изменился, и окружающие. И мои отношения с окружающими тоже изменились.

А началась эта леденящая кровь история с того, что в Холодные Берега пришла осень.

Листья падали с деревьев, небо почти все время было серым и хмурым, и настроение у меня стало таким же – немножко печальным и бесцветным. Каждый осенний день для меня самая настоящая трагедия. Даже не знаю, почему так происходит. Может быть, потому, что я родился осенью и воспринимаю это время года по-особенному, глубже, чем все остальные? Не знаю. Осенью мне совсем без причины хочется плакать, я нахожусь в состоянии уныния, грусти, все меня гнетет, подавляет, а в душе одна пустота. Если бы я был медведем, то непременно впал бы в спячку и проснулся весной, но я не медведь, и даже не любой другой зверь, и в спячку я не впадаю. А очень хотелось бы…

Мы гуляли с Принцем по набережной. Принц – это мой пес породы колли. Он очень добрый, красивый и ласковый. Еще он отличается грациозностью, которая присуща всем собакам-колли. А еще мой принц очень внимательный. Я всегда жалуюсь ему на обидчиков, на погоду, рассказываю о своих друзьях, а он слушает и смотрит мне в глаза. Я чувствую идущие от него понимание и поддержку.

Кроме нескольких рыбаков и нас с Принцем, людей возле реки не было. Холодный ветер гонял по пустынной набережной листья, дул мне в лицо и словно говорил: «Прощай, лето! Прощай, солнце! Скоро зима!» А я и без подсказок ветра знал, что скоро зима. Об этом говорили и серые рваные тучи, все чаще и чаще затягивающие небо, и студеная вода в реке, и полупустые улицы. Летом лавочки на набережной до отказа забиты людьми, в основном молодежью, а сейчас они тоже, как и земля, были засыпаны желтыми листьями.

Я оперся на ограду, сунул озябшие руки в карманы и задумчиво посмотрел на темную воду. Пахло мокрыми листьями. Мне стало холодно. Не знаю, поймете ли вы правильно, но в основном холод меня окутывал не уличный, а душевный. На всякий случай я обмотал шею шарфом, хотя погода еще вполне позволяла обходиться без него, но все равно ощущал холод. Он шел откуда-то изнутри меня и говорил о том, что скоро что-то случится.


Да, меня не покидало навязчивое ощущение страха и тревоги. Но чего я боялся и за что тревожился – вот этого не знал совершенно.

Осень, казалось, царила и в моей душе.

Я тяжело вздохнул. Отвел взгляд от воды и отправился бродить дальше.

– Замерз? – спросил вдруг рядом кто-то.

От неожиданности я вздрогнул. Не сразу понял, что это ко мне кто-то обращается.

– Замерз, парень? – повторил вопрос тот же голос.

– Да, холодновато… – ответил я, повернувшись и увидев рыбака, одетого в синюю куртку. Его голову украшал старомодный «петушок».

– Осень, – расстроенно сказал мужчина. – А это твой пес?

– Да.

– Красивый. Как зовут?

– Кого? Его или меня? – уточнил я.

– И тебя, и его.

– Меня – Егор, а его – Принц.

Рыбак окинул меня оценивающим взглядом. Я поежился.

– Тебе очень подходит твое имя. Да и псу – его. Дать ему рыбы?

– Нет, не надо. Он же не кошка…

– А, ну да. О чем грустишь?

– Сам не знаю. Я осенью всегда грустный, – пожал я плечами безразлично.

Мужчина понимающе кивнул:

– Я тоже. Это время года какое-то особенное, согласись. Таинственное, странное… Да?

– Угу. Именно. Ну, мы пойдем. Нам пора.

– Ага… Если хочешь, приходите сюда еще. Я часто здесь бываю. Даже зимой.

– Ладно. Придем как-нибудь. Принц, за мной! Рядом!

Принц с интересом посмотрел на рыбака, догнал меня и пошел на расстоянии метра.

– Эй, Егор! – услышал я за спиной голос рыбака.

Я обернулся.

А мужчина вдруг очень серьезно сказал:

– Будь осторожен, по ночам не гуляй. Сам знаешь, что в нашем городе творится. Мало ли что… – И он забросил удочку в воду.

– Хорошо. Спасибо, – кивнул я, чуть удивленный.

– Ну, бывай.

Я продолжил прогулку, загребая ногами листья. Конечно, дворники должны листья убирать, но лично я люблю их. В толстом слое опавших листьев тоже есть что-то необычное и таинственное, скрывающее в себе какую-то загадку.

Принц заскулил, забежал вперед и жалобно заглянул мне в глаза.

– Что такое?

– У-у-у, у-у-у, у-у-у…

– Принц, ты что?

Пес преградил мне дорогу.

– Чего ты хочешь? Дай мне пройти. Веди себя как приличный пес.

Я сделал шаг, но Принц вдруг встал передо мной, как статуя, не позволяя идти вперед.

– Ты устал? Сейчас на лавочку сядем и отдохнем.

В глазах Принца появилась паника. Он схватил меня за штанину и потащил назад. Я рассердился.

– Так, в чем дело? Это еще что такое? Немедленно отпусти меня, слышишь?!

Принц был воспитанной собакой, поэтому все-таки отпустил меня.

– Молодец. Идем на лавочку.

Принц заскулил снова. Я, слушая его скулеж, дошел до лавочки и, не стряхивая с нее листья, сел на нее. Листья захрустели подо мной.

– Вон, иди в кустах побегай, – сказал я. – Если мне грустно, это еще не значит, что и ты должен грустить. Гуляй, Принц!

Пес в очередной раз одарил меня необычным взглядом, словно хотел что-то сказать, а потом помахал хвостом и пошел исследовать округу.

– Так-то лучше.

Я снова засмотрелся на воду и предался грустным мыслям. Думал о том, с чего это вдруг рыбак, совершенно незнакомый мне человек, заволновался за меня. И сообразил: конечно же, из-за того случая. Какие же все-таки дружные жители в нашем городе, в котором уже много лет не происходило ни одного громкого происшествия… Да, не происходило. Но в самом начале осени жительница Холодных Берегов некая Карина Зимина отправилась в лес за ягодами и грибами… и не вернулась. Об этом случае писали все местные газеты, даже рассказывали по телевидению. Фотографии пропавшей висели по всему городу, но женщину так и не нашли. Искали ее везде: в лесу – лесничие, в реке – водолазы, и мы, дети, тоже принимали добровольное участие в поисках. Всем было интересно и страшно. Потому что пошли-поползли по городу всякие разговоры. Мы не могли поверить, что он, эта жуткая тварь, действительно существует, и что очередной жертвой может оказаться каждый из нас. По ночам никто не выходил из дома, буквально каждая семья поставила на окна решетки и ставни. Люди защищались, как могли, дорожили своей жизнью и жизнями близких.

Ну, а потом в конце концов все-таки удалось обнаружить… только одежду женщины, зверски разорванную в клочья. Но тела не нашли. Ни в реке, ни в лесу, ни где-либо в городе. Поэтому все стали опасаться темноты еще больше, ведь если не нашли тело Зиминой, то, значит, есть вероятность, что она стала такой же и их прибавилось еще на одно существо. Но это маловероятно. Он любит поедать людей, а не превращать их в сородичей. Ему нравится одиночная жизнь. Жизнь одинокого волка… Такие вот ходили по городу разговоры.

Поэтому рыбак и переживал за меня, ведь неизвестно, кто и когда станет очередной жертвой этого существа.

От размышлений меня отвлек скулеж Принца. Я вынырнул из омута мыслей, встряхнул головой, вздрогнул от холода и посмотрел на собаку.

И увидел… Меня как молнией ударило. Или словно шел я спокойно по лестнице, задумался, оступился на ступеньке и рухнул куда-то вниз…

Принц держал в зубах женскую спортивную куртку фирмы «Adidas» ярко-зеленого цвета с голубыми вставками. Что самое ужасное – она была окровавлена.

Я встал с лавочки, но ощутил дрожь в коленях и рухнул обратно. Листья захрустели, как и десять минут назад. Голова закружилась.

– Принц? Где ты это взял?

Пес выпустил из пасти ворот окровавленной куртки и коротко гавкнул. Куртка упала на землю.

– Где ты это взял? – повторил я с расстановкой.

Колли мотнул головой в сторону кустов, на которых еще сохранилось много листьев.

– В кустах?

– Гав!

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы привести в нормальное состояние вдруг бешено заколотившееся сердце, я поднялся с лавочки и направился к кустам. Принц затрусил следом за мной.

В то время я не понимал, что делаю, надо ли мне туда идти и видеть то, что непременно обнаружу. Может быть, лучше было сразу вызывать милицию, чтобы она со всем этим разбиралась? Я повиновался только чувствам, а не разуму. А потому я раздвинул трясущимися руками ветки кустов, с которых тут же осыпался ворох подсохших уже листьев, и… Если бы кто-то увидел меня в тот момент, он бы точно сказал, что краски сошли с моего лица. Среди моих чувств грусти места не осталось совершенно.

Мобильного телефона у меня не было, и я со всех ног помчался к рыбаку в надежде, что телефон окажется у него. Тот, выслушав мои сбивчивые объяснения, вытащил из кармана трубку внушительных размеров и вытянул ее далеко перед собой в руке. Затем, дальнозорко присматриваясь к кнопкам, понажимал на них и вызвал милицию. Она приехала через пятнадцать минут.

Никогда не думал, что милиционеры бывают такими отзывчивыми и добрыми. Сначала они накапали мне корвалола, затем принялись успокаивать и говорить, что все хорошо. Тут же уточнили, что все хорошо для меня, а не для хозяйки груды разорванных вещей, которой рядом с ними не было…

Дальше меня начали расспрашивать. Задавать самые разные вопросы, а потом доставили меня домой и сказали, что позже еще несколько раз со мной побеседуют. Я кивал головой, пребывая как бы в прострации, и со всем соглашался.

Позже я узнал, что найденные мной и Принцем вещи принадлежали Наталье Казаченко, которая поздним осенним вечером отправилась встречать своего ребенка из школы. И все. Она не дошла ни до школы, ни до дома. Ее сын простоял возле школы целый час в кромешной темноте под желтым светом фонаря и решил дойти до дома сам. Спортивную куртку Натальи Казаченко, а также ее джинсы, сапожки и свитер нашел Принц в кустах рядом с лавочкой, на которой я сидел. Уж лучше бы, когда Принц тащил меня в другую сторону, я развернулся и ушел домой, но… Не зря же говорят, что животные чувствуют мир тоньше, чем люди.

Одежда пострадавшей находилась в таком же состоянии, что и одежда первой жертвы, Карины Зиминой, которую нашли в лесу. Спортивная куртка мало того, что была окровавлена, так еще и исполосована на лоскуты, буквально «нарезана» в широкую лапшу, сапоги обезображены глубокими царапинами, свитер практически распущен на нитки. Саму Казаченко не нашли.

После того как я отошел от пережитого шока, мне стало еще страшнее жить в нашем городе. Потому что ведь не знаешь, что случится в следующую секунду. Не выскочит ли то жуткое существо, напавшее уже на Зимину и Казаченко, из-за угла? Вдруг оно раздерет на части уже мою одежду и утащит не кого-то, а меня в неизвестном направлении? Вдруг в других кустах какой-нибудь другой мальчишка найдет окровавленную одежду школьника Егора Шатрова? Впрочем, надежда не попасться в лапы чудовища была – милиция выявила тенденцию: исчезают только женщины, и примерно одного возраста. Женщиной я не был. Значит, лично у меня шанс остаться в живых есть. Но слаще от этого не становилось: кто даст гарантии, что гнусная тварь не набросится на мою маму?!

Думаю, теперь любой поймет, что мы, жители Холодных Берегов, пребывали уже в постоянном страхе перед неизвестным и смертельно опасным существом, которое нападает на людей, и ожидали нового потрясения.

Глава II Утренняя новость

В школе подходила к концу первая четверть, дни уже стали заметно короче, а погода – по-настоящему холодной. Хотелось скорейшего наступления каникул, чтобы провести их дома, лежа под теплым пледом за чтением интересных книг.

Друзьями я не был обделен, врагами тоже. Все у меня, как у всех. Правда, папы у меня нет. Точнее сказать, теоретически он есть, но с нами не живет. Мама говорила, что он бросил нас, когда мне исполнился всего годик. Тогда стояла хмурая осень, как и сейчас. Ничто не предвещало разрыва отношений моих родителей, как рассказывала мама, даже некоторые люди завистливо шептали за их спинами, что они отличная пара, но в один злосчастный день он просто ушел из дома и не вернулся.

Опять же по рассказам мамы я знаю, что она не находила себе места, очень переживала, пила пузырьками валерьянку, обзванивала больницы, отделения милиции и… морги. Даже давала объявления в газету и на телевидение. Но ее поиски остались безрезультатными. В покойниках папа не числился, в преступниках и в больных тоже. А спустя несколько месяцев мама обнаружила в нашем почтовом ящике конверт с запиской такого содержания: «Настя, я очень люблю тебя и Егорку, но жить с вами больше не могу. Надеюсь, вы когда-нибудь сможете простить и… забыть меня. Постарайтесь вычеркнуть меня из своей жизни. Запомни: ВСЯ ВИНА ЛЕЖИТ ТОЛЬКО НА МНЕ. Но все же знай – я сделал это ради вашего счастья. Со мной вам счастья не будет. Не кори себя, любимая моя, и не ищи причину в себе. Надеюсь, ты встретишь достойного тебя человека, а не такого зверя, как я. Я виноват. Даниил».

Маме не нравится, когда я начинаю разговоры о папе, и я ее понимаю. Бросить на произвол судьбы жену и годовалого ребенка – это не по-человечески. Надо быть не кем иным, как зверем, чтобы так поступить. Да, именно зверем, потому что люди так не поступают. Хотя и звери тут – сравнение неудачное. В школе нам говорили, что звери, наоборот, в отличие от людей не бросают своих детенышей.

Но, несмотря на это, мама хранит старую фотографию, где запечатлены мы втроем: я, она и отец. Родители сидят рядом, а я еще совсем маленький, в ползунках и с пустышкой во рту, сижу у папы на коленях. И мы такие радостные, смеемся, буквально светимся счастьем. Такую семью еще поискать! Тогда еще ни мама, ни я не подозревали, что папа от нас уйдет…

Записка, присланная отцом, легла на сердце мамы еще более тяжелым грузом, чем его исчезновение. У нее (а потом уже и у меня) родилось множество вопросов, на которые мы, наверное, никогда так и не получим ответа. Почему папа больше не мог с нами жить? Почему мы должны его забыть? Зачем должны вычеркнуть его из своей жизни? В чем он виноват? Почему он считает, что он – недостойный? Зачем было нас покидать, ведь семья на то и семья, чтобы все проблемы решать вместе и жить дальше? Словом, вопросов хоть отбавляй, а ответов нет.

Мама ни за кого замуж так больше и не вышла. Я видел, я знал, что она все еще сильно любит отца, хоть и тщательно это скрывает. Наверное, ее разум пытался вытолкнуть за пределы организма все воспоминания о Данииле, но сердце не позволяло это делать. На протяжении всей своей жизни я почти каждую ночь слышал, как за соседней стенкой мама то ворочается с боку на бок, то встает с дивана и бродит по комнате, а то и плачет. Я уверен, что это – из-за отца. Да, она до сих пор его любит, хотя прошло ни много ни мало четырнадцать лет. Больше всего в жизни я мечтаю о двух вещах: чтобы мама была счастлива и перестала плакать по ночам, во-первых, а во-вторых, встретить Даниила, чтобы поговорить с ним по-мужски: то есть набить ему морду за все те слезы, которые пролились из маминых глаз.

Мне пришлось так много времени уделить рассказу о трагедии нашей семьи не случайно, потому что эта история неразрывно связана с тем, о чем я поведаю вам далее. По сути, все мое повествование содержит в себе два рассказа. Один – «семейный», другой – «общественный». Но не будем забегать вперед. Все по порядку. Итак…

Всей семьей мы, то есть я и мама, завтракали на кухне. Я собирался в школу, а мама на работу. Мы живем в квартире на первом этаже, комната у нас одна, но она была в свое время (еще когда с нами жил отец) разделена тонкой стенкой на две маленькие комнатушки. А больше нам и не надо. Жизнь сделала нас с мамой очень дружными, и мы совсем друг другу не мешаем. А когда в нашем городе стали происходить те кошмарные события, о которых я упоминал, мама заняла деньги у знакомых, продала кое-что из вещей и поставила на окна решетки. Жизнь дороже, чем несколько хрустальных ваз.

– Ешь, давай, быстрее, а то в школу опоздаешь, – поторопила меня мама, включая телевизор. Она всегда смотрела утренние новости, а я мультфильм «X-men». Больше всех героев мне в нем нравится Циклоп, умеющий взглядом создавать лазерный луч. Я считаю, что это по-настоящему круто.

– Не опоздаю. Мне ж до нее десять минут ходьбы, – ответил я, запивая чаем бутерброд с маслом и сыром.

– Все равно поторопись. У тебя сегодня математика первым уроком, ты вечно на нее опаздываешь. В чем дело? Может, вставать надо пораньше? Вот я, когда в школе училась, приходила за полчаса до начала занятий… – пустилась мама в воспоминания.

– И что в этом хорошего? Зачем приходить так рано и шататься без дела по коридорам? Глупо…

Мама, одним ухом слушая телевизор, окинула меня скептическим взглядом:

– Ладно, умник, тебе виднее, но если учительница опять напишет тебе в дневнике замечание, а меня вызовут к…

Договорить мама не успела. Голос ее дрогнул, пульт дистанционного управления выпал из руки, и она осела на стул. Я собрался спросить, что случилось, но увидел мамино лицо: внимание было всецело приковано к происходящему на экране, – и тоже уставился в телевизор.

Кадры мелькали один за другим. Показывали парк имени Лермонтова и знакомую мне аллею, усыпанную желтыми листьями. Все было бы как всегда, если бы не куча одежды, лежавшая возле тропинки. Я сразу понял, что это повторилось. Диктор на экране говорил:

– И Броневич Алина Александровна оказалась в лапах этого чудовища. Милиции повезло, что удалось найти среди ее одежды и личных вещей проездной билет, благодаря которому и смогли установить личность пострадавшей. Сейчас ведутся поиски женщины, но пока что результатов нет. Уважаемые граждане, просим вас быть осторожными! Не выходите на улицу в темное время суток, запирайте окна и двери на все замки, не разговаривайте с незнакомыми людьми и старайтесь ходить группами. Это важно! Будьте бдительны! Может, таким образом удастся оградиться от чудовища или хотя бы оттянуть время нападения, за которое вы успеете позвонить в милицию или вызвать спасателей. Смотрите новости на нашем канале и следите за ходом событий…

– Боже мой, это повторилось, – побледневшими губами прошептала мама. – Оборотень снова вышел на охоту… Мне страшно жить…

– Надо вести себя аккуратно, и все будет хорошо, – как можно спокойней произнес я. Мама должна видеть, что мне не страшно, тогда, возможно, она и сама успокоилась бы. Но пальцы мои предательски дрожали, выдавая волнение, а сердце сжала непонятная тревога. Хотя если суждено попасть в лапы к оборотню, то ничто не спасет.

Лично мне не хотелось бы попасть в лапы к оборотню. И, думаю, никому не хотелось бы. Все горожане, в том числе и я, с замиранием сердца ждали очередного полнолуния и в дни полнолуния старались не выходить на улицу. «Наш» оборотень был не таким, как все нормальные оборотни. Он воровал людей не каждое полнолуние, а действовал по какой-то только одному ему известной схеме.

В школе все только о вчерашнем происшествии и говорили. Другой темы для разговоров тогда просто не существовало. Некоторые шутники бросались на людей с восклицаниями:

– Я оборотень! Ррры! Загрызу! Загрызу!

Лично мне такие шутки не казались смешными, так как в наше страшное время не угадаешь, где шутка, а где правда. Вдруг весельчак Миша Сорокин в самом деле и есть оборотень, утащивший троих людей неизвестно куда? Впрочем, скорее всего с помощью смеха Сорокин пытался избавиться от своего страха…

Все эти жуткие случаи с проделками оборотня посеяли панику среди всех и каждого. Мы видели друг в друге потенциального оборотня и общались друг с другом с некоторой опаской и неким подозрением.

А в том, что в городе орудует именно оборотень, мы не сомневались. Все «вторичные» признаки указывали не на кого-нибудь, а именно на оборотня. Кроме окровавленной и разорванной одежды, на месте происшествия эксперты находили… волчью шерсть. Длинную, толстую, серую, комковатую, словно свалявшуюся. Как будто оборотень линял, что вполне вероятно, ведь дело было осенью… Также тут и там обнаруживали отпечатки волчьих лап, постепенно переходящих в следы человека. Конечно, можно предположить, что оставили следы обычные собаки, но смею вас разуверить: нет, это были не собачьи отпечатки, а самого настоящего оборотня.

Такого же, как триста лет назад. Достоверные исторические хроники сохранили тот факт, что оборотни и раньше появлялись в нашем городе. Это подтверждают и дошедшие до нас другие источники: газетные заметки, рукописные свидетельства. И писатели, родившиеся в Холодных Берегах, в своих мемуарах писали об оборотне. А легендам, передающимся из уст в уста из поколения в поколение, просто нет счету.

Одна, например, такая. Триста лет назад оборотень утащил в лес человека. А вообще основными его жертвами становились животные. Не было ни одного двора, который не посетил бы оборотень. Он загрызал свиней, кур, коров и даже кошек. На него устраивали охоту, люди придумывали разные капканы, рыли ямы и натягивали над хозяйственными дворами сетки… Но все было тщетно, оборотня никак не удавалось поймать.

И вот однажды охотник, отправившийся в лес за дикими утками, повстречал волка. Охота была удачной – Макар подстрелил с десяток уток. Довольный, он возвращался домой, уже начинало темнеть, и вдруг услышал за спиной раскатистое рычание. Мужчина вздрогнул, замер на месте как вкопанный, затем очень испугался и ускорил шаг, чтобы успеть выйти из леса до наступления полной темноты. Но не тут-то было. Из зарослей выпрыгнул громадный волк, какого редко встретишь в природе, и набросился на несчастного охотника, стараясь перегрызть ему горло. Схватка была нешуточной – человек против волка! Макар не растерялся, схватил толстую ветку, больше похожую на бревно, и ударил животное ею по голове. Волк отцепился от охотника и ненадолго отбежал в сторону. Но вот он снова вскочил на лапы, отряхнулся и приготовился к новому наступлению. Макар достал охотничий нож и, когда волк бросился на него, выставил руку вперед, намереваясь распороть ему брюхо, но не попал в цель, а только отсек гигантскому волку лапу. Скуля, роняя капли крови на землю, волк прыгнул обратно в кусты и, хромая, убежал. До смерти перепуганный Макар схватил своих уток, лапу волка и унесся прочь из леса. Лапу он хотел высушить и хранить как трофей победы над крупным волком. Он пришел домой, рассказал все жене и как доказательство хотел показать ей отрезанную лапу. Порылся в охотничьем мешке, нащупал еще теплую лапу и вынул ее. Вознес победно над головой. Вся семья охотника побледнела. Вместо лапы Макар держал в руках… человеческую ступню.

Так и жил в лесу оборотень до тех пор, пока его не застрелил серебряной стрелой охотник за оборотнями, специально вызванный из министерства по отстрелу оборотней. Да, такое министерство раньше существовало, а в нашем веке – в веке компьютерных технологий и неверия в «выдумки Средневековья» – такого уже не найти… Кто именно оказался оборотнем – этого охотник не сообщил. Он увез тело с собой. Умолчал о личности убитого оборотня только из-за того, что обнародование правды могло испортить отношения между всеми горожанами. Представьте, если бы, например, оборотнем оказался ваш родственник, что было б? Да город сжил бы со свету всю вашу семью! Люди очень жестоки и подозрительны. Особенно когда дело касается оборотня…

И вот оборотень снова появился в Холодных Берегах. Троих человек он уже унес в свое логово. Посмотрим, что будет дальше. В нашем городе еще со времен открытой охоты на оборотней стоит единственный в России (или даже в мире!) памятник Охотнику на оборотней. Холодные Берега часто навещают туристы, приехавшие из разных стран специально для того, чтобы посмотреть на этот остаток прошлого своими глазами. А мы, коренные жители, всю жизнь живем рядом с памятником и не замечаем его необычности, а об оборотнях думали как о чем-то далеком-далеком. Однако когда оборотень стал являться снова, мы, привыкшие к мысли о «далеком» существовании оборотней, начали бояться его так, что не передать словами. Каждому стало страшно до чертиков! Нам казалось, что оборотень подстерегает нас везде: в мусорном баке, под партой, в рюкзаке, в платяном шкафу и дымоходе. Дух оборотня витал повсюду. И был он реален… до дрожи в коленях.

Когда подошла к концу первая четверть и наступили каникулы, наша классная руководительница Прокопьева Лилия Владимировна, являющаяся по совместительству директором школы и учительницей географии, решила устроить пикник на природе. На ее затею все отреагировали по-разному. Одни не поняли, шутит она или говорит серьезно, вторые просто удивились, третьи же откровенно покрутили у виска.

– Лилия Владимировна, вы шутите? – недоуменно поинтересовалась староста Эля.

– Нет, я вполне серьезно! – с энтузиазмом ответила географичка. – Весь город трепещет перед оборотнем, вот я и думаю: а что, если дать ему достойный отпор и пойти в лес? Он считает, что запугал нас всех, но мы не должны падать духом, а вести себя, наоборот, так, как всегда. Скажем оборотню «нет!». Оборотня на мыло! Снимем с него шкуру и постелим ее возле этого кабинета! Что, ребятки, хорошая идея? Представляете, как выгодно убить оборотня? С него можно снять шкуру, постелить ее у порога, а также заказать из нее шубу или дубленку, а из жира сделать много мыла. Впрочем, я это уже говорила.

– Она сошла с ума, – изумленно шепнула мне соседка по парте Полина Лебедева. – Дубленка из оборотня – это что-то новенькое.

Я был солидарен с мнением Полины.

– Так что, идем в лес? – поинтересовалась наша классная. Ее взгляд остановился на мне. – Егор, пойдем?

– Нет! – не дав мне ответить, хором воскликнул весь класс, а я удивился, почему это она захотела знать лично мое мнение.

– Ну, ладно, – чересчур легко согласилась классная руководительница. – Не хотите – как хотите. Вы всю жизнь проживете в страхе перед этим… – Она запнулась, подыскивая нужное слово, и, найдя его, презрительно бросила: – Хм, оборотнем. Все свободны. Желаю приятно провести каникулы, детки! – пожелала нам Лилия Владимировна и вышла из класса, громко хлопнув дверью. Ее последнее слово прозвучало надменно и с легкой издевкой. А то, что она хлопнула дверью, говорило о крайней степени злости директрисы на нас, ведь она же сама всегда кричала нам: «Не хлопайте дверью!» А тут…

В классе воцарилась гробовая тишина. Мы все переглядывались и размышляли на тему «Сошла ли классная с ума?». Наконец Эля открыла рот и высказала общее мнение:

– Больная. Совсем уже. Последняя стадия. Чего это она нас так тянула в лес, а? Знает же прекрасно, что в городе снова объявился оборотень!

– А может, она и есть оборотень? – пошутил кто-то.

По классу пролетели робкие смешки, хотя смешно никому не было. Затем мы мгновенно стали серьезными и задумались: а что, если в самом деле Прокопьева – оборотень?

И вновь некоторые натянуто рассмеялись. А потом мы опять принялись гадать то да се.

– Люди, давайте поговорим серьезно! – попросила Эля, похлопав в ладоши, призывая всех замолчать. – Лично я нахожу только два объяснения такого странного поведения нашей классной: или Прокопьева тронулась умом, или она – оборотень. Первый вариант отпадает сразу – тронутой умом она была всегда, выходит: она оборотень.

– Да нет, – имела иное мнение Полина. – Тут что-то другое. Давайте не искать везде скрытый смысл, да? Вдруг она действительно просто так захотела устроить пикник на природе и развить в нас смелость?

– Может, и так, – пожала плечами староста, – но я мало в это верю. Какой, на фиг, пикник по такой погоде? Сейчас не весна и даже не лето. А вообще… Ну ее, эту Лилю Владимировну! У меня каникулы, и я иду домой!

– Мы тоже! – поднялись мы со своих мест.

Дружно, всем классом, мы вышли из школы, прошлись по школьному двору, утопая ногами в осенних листьях и кутаясь в осенние куртки и шарфы. От ворот школы мы всегда возвращались компаниями – большими и маленькими: кто-то жил рядом друг с другом, недалеко от школы, а кто-то жил в другом районе, им возвращаться приходилось в одиночку. Мне повезло – я жил неподалеку от школы. Но не повезло в том, что остальные жили хоть и достаточно далеко, но «по пути», а я всегда шел домой один.

Во время прогулки по двору мы не говорили ни о чем другом, кроме как о Прокопьевой, как будто поговорить больше не о чем было. В общем-то все сошлись во мнении, что в принципе пикник устроить можно было бы: снег еще не идет, противный бесконечный моросящий дождь – тоже, атмосфера вполне приятная – романтичная, по такой погоде только последний осенний пикник и собирать. Но! Прокопьева что-то уж чересчур рьяно нас уговаривала. Зачем это ей было нужно? Ведь она всегда достаточно прохладно к нам относилась. За все те годы, что она являлась нашей классной руководительницей, мы от силы два раза вышли куда-то всем классом: в цирк и, кажется, в весенний поход. В эти два несчастных раза Прокопьева открыто нам показывала, что с удовольствием посидела бы дома перед телевизором, чем в цирке или на бревне в роще у Третьего пруда. Не любила она нас совсем. Не нравилось ей куда-то с нами ходить, с девчонками готовить на поляне бутерброды и смотреть, как мальчишки гоняют мяч. От нее на нас только холодом веяло, а если изредка любовью, то наигранной и неестественной.

Обсудив все это, мы еще больше убедились в том, что Прокопьева вела себя сегодня очень странно, совершенно не свойственно для своего характера. А я думал еще и о другом: почему она захотела знать именно мое мнение о пикнике? Сказать по правде, я не отличался в классе особой активностью, поэтому оно не играло бы ни для кого решающей роли, но… Прокопьева спросила. Почему? Я был в растерянности и ответа на этот вопрос не находил.

Когда мы наконец распрощались с одноклассниками, уже успело достаточно стемнеть. Все улицы опустели, и случайные прохожие встречались крайне редко. Я шел домой, постоянно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к посторонним звукам. Конечно, я боялся оборотня. Боялся быть разорванным и утащенным в его логово.

Я почти уже подошел к дому, как вдруг услышал позади себя приглушенный рык. Меня накрыло ледяной волной ужаса, а сердце ушло в пятки. Я резко обернулся. И увидел неподалеку от себя оборотня. Он стоял на четырех лапах в тени между гаражами, рычал и смотрел на меня светящимися глазами.

Глава III Окно. Решетка. Встреча

Я пришел в себя и со всех ног помчался к спасительному подъезду. Но не успел добежать до него. Оборотень в два прыжка преодолел то же расстояние и, забежав вперед, прыгнул на меня, повалил на землю. Я чувствовал его прерывистое дыхание и тяжесть тела.

«Ну все, – подумал я, закрывая глаза и готовясь к смерти. – Мне пришел конец».

Неожиданно оборотень заскулил и начал лизать мое лицо. В следующую секунду я услышал голос дяди Миши, мужа моей крестной:

– Кузя, ко мне!

Я распахнул глаза и увидел перед собой радостную морду Кузи – собаки неизвестно какой породы. Он был лохматым и кучерявым. Не пудель и не дворняга. Смесь бульдога с кудрявым носорогом. Кузя и Принц были лучшими друзьями. Встречи их были настоящим праздником для обоих. И вот сейчас именно Кузя, как оказалось, скулил от радости и лизал мое лицо своим горячим языком.

– Дядя Миша, это вы… – с невероятным облегчением произнес я, вставая и отряхиваясь от сухих листьев. Кузя бегал у меня под ногами и как сумасшедший вилял хвостом.

«Надо же! Как я мог принять эту милую собачку за злобного оборотня?» – удивился я, еще не до конца веря, что испугавшим меня «оборотнем», который прятался между гаражами, был Кузя. А глаза его не светились, а всего-навсего отражали свет фонарей…

– Я, кто же еще, – улыбнулся мужчина. – А чего это ты так испугался Кузю?

– Да просто задумался о своем, а тут он прыгнул… – расплывчато ответил я. Мы вошли в подъезд.

– Понятно. Мама дома?

– Да, наверное, уже дома, – сказал я, нажимая на кнопку звонка.

Дверь открылась, и на пороге возникла мама. Она провела дядю Мишу в комнату, а вскоре подошла и сама крестная, тетя Ира. Они пришли узнать, к которому часу им завтра к нам приходить, у меня ведь завтра – день рождения. Гостей мы решили собрать, как и всегда, немного. Только самых близких. Этими близкими были крестная, ее муж, мои бабушка с дедушкой и несколько одноклассников, в число которых входили соседка по парте Полина и мой друг Вова.

Празднование назначили на шестнадцать часов.

Укладываясь спать, я размышлял о том, как быстро течет время. Недавно вроде бы была осень, и мы отмечали мой день рождения… и вот осень наступила снова, и мы, как в предыдущие годы, решаем, когда приходить гостям. Год промчался как-то незаметно, быстро и без каких-либо важных событий. Ну, если не считать нападения оборотня на людей. Но это относится не к моей жизни. Моя жизнь скучна и тускла, без ярких и приятных событий.

Я лежал в постели и никак не мог заснуть. Сквозь окно виднелась на небе полная луна, разливавшая серебро по всей округе. Это было так красиво… А на самом лунном диске виднелись затемнения – лунные моря…

Я любовался чарующей красотой ночи и ночного светила и, кажется, начинал дремать…

Надувая занавески, точно паруса, в комнату врывался свежий ветерок через открытую форточку. Он легко обдувал меня, словно окутывая сонной дымкой. Глаза мои, все еще устремленные на громадную полную луну, начали закрываться…

И тут мое внимание привлекли два огонька, появившиеся и замелькавшие среди деревьев, посаженных вокруг дома. Сон с меня как рукой сняло. Сначала картинка как бы сливалась с темнотой, потом стала четче, и я увидел это. Обмерев от неожиданности, я присмотрелся к огонькам получше, и мне стало ясно, что эти огоньки – не что иное, как чьи-то глаза. И вскоре я понял чьи. Они принадлежали размытой мохнатой фигуре очень крупных размеров, которая, прячась и припадая к земле, постепенно приближалась к моему окну. Существо подкрадывалось, не останавливаясь ни на секунду. Шло оно медленно, грациозно и завораживающе. Я не мог оторвать от него взгляда.

Я приподнялся на локтях. Меня охватили страх и оцепенение. Я хотел вскочить и выбежать из комнаты, но не смог пошевелить ни одним мускулом. Тело меня не слушалось. Не знаю, что со мной случилось в тот момент. Я, как опутанный чарами, смотрел на фигуру на фоне черного звездного неба и огромной полной луны, одетую в свисающие лохмотья.

В следующую секунду до тела наконец дошло, что если оно не спрыгнет с кровати и не убежит, то может пострадать. Я мотнул головой, стряхивая с себя наваждение, и пришел в себя. Спрыгнул с кровати, метнулся к двери – она находилась как раз напротив окна – и взглянул краем глаза на фигуру. Тело снова окаменело. Не знаю, что на него нашло.

Нечто, находящееся на улице, перестало идти плавно, как барышня на прогулке, а перешло на странный пружинистый шаг и достигло моего окна. Оно схватилось за кованую решетку и начало ее трясти. Решетка под действием невиданной силы заходила ходуном и выскочила из пазов. Зловещая фигура легко повертела ее в руках, будто она весила два грамма, и откинула в сторону.

Я дрожал от ужаса. Мои руки и ноги онемели. Я уже перестал дергать дверь за ручку и стал наблюдать за фигурой. А она провела когтями мохнатой лапы по стеклу, и я услышал отвратительный звук. Потом лапа надавила на стекло, и оно, треснув, полетело в мою комнату, превратившись в фейерверк из осколков. Далее существо одним грациозным прыжком запрыгнуло в мою комнату.

Мыслей в моей голове не было совсем. Меня сковал страх и… интерес – что будет дальше?

А дальше было вот что: мохнатый великан принялся громко вдыхать в себя воздух и оглядываться по сторонам. Ступая по невидимой дорожке запаха, приблизился ко мне. Меня будто просквозило ледяным ветром ужаса. Эта жуткая тварь обнюхивала, словно пробуя на вкус, мое лицо. Я чувствовал зловонное дыхание, кожей ощущал прикосновения длинной грязной комковатой шерсти с запутавшимися в ней листьями и сухими ветками. Оборотень (у меня не было сомнений, что это он) открыл пасть и провел своими острыми клыками по моей руке. Я едва не терял сознание от страха и вони из его пасти, ударившей мне в нос. Хотелось закричать, но вопль ужаса застрял в горле тяжелым колючим комком.

«Это же настоящий оборотень, а не какой-то там Кузя!» – пронеслось в моей голове.

– Егор! С тобой все в порядке? Что там у тебя за шум? – услышал я голос мамы с обратной стороны двери.

Я не мог ей ответить. Я боялся сделать лишнее движение, чтобы не разозлить человека-волка. Он был крупнее меня раз в шесть. Это было так необычно: в моей разгромленной комнате стояли я и оборотень, а за дверью – мама, которая, наверное, даже не догадывалась, что за ужас творился буквально у нее под носом!

К крикам мамы прибавился лай Принца. Пес начал скрести когтями дверь.

Напряжение возросло до предела. Крики, стуки, лай и царапанье не прекращались ни на секунду.

– Егор! Егор! Открой дверь!

Я бы и рад был выполнить ее просьбу, да не мог.

Мама, почувствовав неладное, еще сильнее затрясла дверь и попыталась ее выбить плечом, как герой боевика. Что случилось с дверью, почему ее вдруг заклинило – так и осталось для меня на всю жизнь загадкой.

Между тем я, ощущая свою руку в огромной лапе оборотня, уже распрощался с жизнью. Перед моим мысленным взором промелькнули все газетные заметки, статьи о людях, которых неизвестно куда утащил оборотень. Карина Зимина… Наталья Казаченко… Алина Броневич… Скоро к этому списку добавится новое имя – Егор Шатров.

И тут произошло невероятное. Оборотень… с нежностью отпустил мою руку и медленно направился обратно к выбитому им окну. Он взялся за раму, где еще совсем недавно было стекло, перекинул одну ногу (или лапу) через нее и обернулся. Он пристально посмотрел на меня, дрожащего и еле стоящего на ногах, зелеными светящимися глазами, выражавшими какую-то непонятную тоску, затем резко отвернулся и выпрыгнул в окно.

В этот момент открылась дверь, и в комнату забежала мама в ночной рубашке. Принц сразу же принялся обнюхивать помещение и громко, заливисто лаять. Он чуял дух постороннего зверя…

– Что?! Что здесь случилось?! – закричала мама, молниеносно оценив размах царившего в комнате разгрома.

Вместо ответа я подбежал к окну и посмотрел вдаль. И увидел, как освещенная лунным светом странная фигура пружинистыми прыжками удалялась в темноту ночи.

Мама что-то говорила, плакала, щупала меня, Принц обнюхивал мою руку, за которую брался оборотень, и рычал. Но все эти действия были от меня далеки, развивались как бы на втором плане. Мои мысли, хлынувшие сокрушительным потоком, как будто прорвало плотину, были заняты одним: оборотнем. Его странным появлением и уходом.

А потом я упал в обморок.

Я очнулся от резкого, пронзительного запаха нашатырного спирта.

– Он приходит в себя, – произнесла женщина в белом халате. Она была первой, кого я увидел, открыв глаза.

Я приподнялся на кровати (кто-то, оказывается, перенес меня с пола на кровать) и огляделся. Нет, это был не сон. Решетки на окне нет, стекло выбито, рама искорежена, брызги стекла рассыпаны по всему полу. У меня в комнате действительно побывал оборотень.

Врачи привели меня в чувство, проверили мое тело на наличие повреждений, велели маме приготовить мне горячий сладкий чай и удалились. Им на смену явилась милиция. Я в подробностях рассказал защитникам правопорядка обо всем, что видел, заново переживая тот ужас, который испытал совсем недавно. Они записывали мои слова на специальные бланки, а мама, присутствовавшая при этом, без конца охала и ахала, качала головой и плакала. Принц ей подвывал.

– Не кажется ли милиции, что пора открыть охоту на оборотня? – не без ехидства спросила мама. – До каких пор он будет красть людей и нападать на мальчиков в их собственной комнате?

– Гражданочка, не вмешивайтесь в работу милиции, – сонно отозвался довольно полный милиционер. И, помолчав, добавил: – Если бы мы знали, где его искать…

– Прочешите лес! Где же еще жить оборотню, если не в лесу? – возмущаясь, изумилась мама.

– Да прочесывали мы его уже сто раз, этот лес… Не можем мы найти логова оборотня, и все! – досадливо признался мужчина. – Мы уже даже думаем, что у оборотня и вовсе нет логова, что он живет среди горожан, а в полнолуние выходит на охоту… А вообще, вы не нам высказывайте претензии, а зоопарку. Дикие звери, вырвавшиеся на свободу, по их части.

– А похищение людей и разбойные нападения – по чьей? – прищурилась мама.

– Так, ладно, хватит тут дискуссию устраивать! – стушевался милиционер. – Мы, кажется, пришли мальчика допрашивать, а не ваши упреки выслушивать.

Побеседовав со мной еще немножко, защитники порядка удалились, предупредив, что приедут еще и мне нужно будет позже явиться в отделение лично.

Остаток ночи я провел без сна – все размышлял о странном поведении оборотня и удивлялся, почему он меня не тронул. Чем я отличаюсь от остальных людей? Почему Зимину, Казаченко и Броневич он утащил в неизвестном направлении, а меня только потрогал, провел зубами по руке и ушел? Я, конечно, счастлив, что мне удалось выжить при встрече с оборотнем, но его поведение мне не давало покоя. Подозрительно все это.

Скорее всего меня спас мой ангел-хранитель. Ведь оборотень влез в мою комнату после двенадцати ночи, то есть тогда, когда уже наступил день моего рождения. Наверное, бог решил сделать мне подарок и подарил жизнь второй раз…

«Ой, – внезапно пришла мне в голову одна мысль, – может, оборотень узнал, что вещи Казаченко обнаружил я и хотел мне отомстить, а потом передумал?»

Но эта славная версия рождала еще больше вопросов. Например: почему передумал? Чем я лучше Зиминой и остальных? Я не знал.

А утром к нам пришла журналистка. И фотокорреспондент с ней за компанию. Мама не пошла на работу, отпросилась после ночного происшествия, поэтому встретили мы их вдвоем с мамой. Журналистка сказала, что узнала из милицейской сводки о том, как ночью на одного мальчика напал оборотень, но оставил его в живых, вот и примчалась!

Мама усадила ее и фотографа в кресла, сделала им чаю, угостила пирожными, купленными, кстати, на мой сегодняшний праздник, и наперебой со мной принялась все про ночные события рассказывать. Нет, рассказывал в основном я, так как я как-никак был потерпевшим, а мама вставляла отдельные фразы, типа: «Представляете?», «Ну, как вам это?», «Нет, вы слышали?», «Куда это годится?», «Как страшно жить» – и так далее.

Фотокорреспондент пощелкал камерой, наконец журналисты удалились, оставив мне на память фирменную кружку с логотипом своей газеты.

Только я закрыл за ними дверь, как почти сразу раздался звонок. В общем, дальше началось нечто невообразимое: один за другим повалили то другие газетчики, то телевизионщики…

Вечером никакого празднества не было. Причин тому несколько: у меня был сильный стресс после встречи с оборотнем, и я был просто не в состоянии изображать радость; по всем местным каналам передавали, что ночью произошло покушение оборотня на Егора Шатрова, то есть на меня, и наш домашний телефон не смолкал ни на минуту, то и дело звонко трещал. Всем было интересно со мной пообщаться и узнать из первых уст, «как это было на самом деле». Мне приходилось вновь и вновь рассказывать, потому что средства массовой информации все «немного» переврали: заявили зрителям и читателям, что оборотень якобы преследовал меня от самой школы, я его увидел, раздразнил, бросил в него палку, потом он спрятался за деревом и ночью напал на меня, пробравшись в мою комнату, предварительно совершив подкоп… Так вот преподнесли мою историю людям наши газеты и телевидение.

Несмотря на то что день рождения мы отменили, а вернее перенесли торжество на другой день, я чувствовал себя по-настоящему заново рожденным. Праздник не омрачали даже вранье СМИ и бесконечные телефонные звонки. В конце концов все мне страшно надоели, и я выключил телефон из розетки – устал от общения, хотелось отдохнуть.

Тем же вечером произошло еще одно событие. Почтальон принес нам ежедневную городскую газету. Но бросил ее не в почтовый ящик, а отдал лично мне в руки, сославшись на то, что звонок у нас не работает, хотя он-то работал прекрасно. Логики у разносчика газет, конечно, ноль: разве для того, чтобы кинуть газету в почтовый ящик, необходим дверной звонок? Почтальон долго окидывал меня восхищенным взглядом, а потом отправился разносить газеты дальше.

Я положил газету на стол и собрался почитать книжку, но мой взгляд зацепился за название статьи на первой полосе, набранное крупными жирными буквами: «ОБОРОТНИ ЕЗДЯТ НА ТАКСИ!». А чуть ниже более мелким шрифтом значилось: «и не платят за проезд».

Я забыл о книжке, схватил газету и жадно пробежал глазами по строчкам. Потом уставился взглядом в одну точку. Мысли разрывали мою голову. Я не мог понять, что случилось с оборотнем. В статье говорилось, что без какого-либо ущерба для здоровья прошедшей ночью пообщался с оборотнем не только я…

Я снова взял «Хроники Холодных Берегов» и начал перечитывать статью, теперь уже внимательно и на ходу анализируя ее.

«Когда закончилась смена в ночном клубе, Алла Сухова, работающая там официанткой, отправилась на стоянку, села в свои „Жигули“ и поехала домой по пустынным дорогам Холодных Берегов. Уставшая после работы девушка слушала радио, чтобы не заснуть, и сонными глазами смотрела на дорогу. Вдруг из тени на проезжую часть выскочил мужчина и преградил Суховой путь. Он вытянул вперед руку, словно останавливая такси. Алла резко затормозила, но не с целью поработать таксистом, а чтобы не сбить этого человека.

Неизвестно, что нашло на Аллу, но она остолбенела, не поехала дальше, а лишь молча наблюдала за мужчиной. У нее не хватило духа даже отругать его. Тем временем тот решительным шагом направился к автомобилю, открыл дверь и, как ни в чем не бывало, сел на переднее пассажирское кресло.

Ни слова не говоря подозрительному типу, Алла завела машину и продолжила путь.

И неожиданно в мозгу девушки пронеслось: ее пассажир – самый настоящий оборотень!

Вот что рассказала сама Алла Сухова по этому поводу нашему корреспонденту:

– Я проехала половину пути, как внезапно на дороге появился мужчина. Обычный, очень просто, даже, я бы сказала, бедно одетый, сильно лохматый и грязный. Я, естественно, резко затормозила, подумала, что с ним что-то случилось, но не успела с ним заговорить – в мгновение ока он открыл дверь машины и сел рядом со мной. Когда я увидела, что его руки и лицо до самых глаз покрыты густой, как у волка или медведя, шерстью, а во рту – огромные клыки, то чудом не потеряла сознание от потрясения. Они, клыки, на несколько миллиметров выпирали наружу из-за губ. Я была на грани обморока и истерики. Наверное, меня спасло то, что я никак не выдавала своего внутреннего состояния – не кричала, не визжала, не пыталась убежать…

– Вы очень смелая девушка. Не каждый смог бы с собой совладать в такой ситуации.

– „Совладать“… Да бог с вами! Я просто оцепенела, когда увидела это существо, и только поэтому не могла убежать. От страха я чуть не умерла… Когда мы ехали, боковым зрением мне удалось разглядеть торчащие уши на его макушке и что он весь покрыт спутанной серовато-рыжей шерстью. И пахло от него ужасно – давно не мытой псиной. Всю дорогу он нервно дергал ногой. Или как правильнее сказать – лапой? Что там у оборотней? Увидев на заднем сиденье пачку сухариков, он открыл ее… но не так, как это делают люди, а вцепился в нее клыками и разорвал. Потом он, не переставая громко чавкать и рычать, съел сухарики и вытер лапы о сиденье. После этого он повернулся ко мне и попросил остановить машину. Голос у него был хриплый, жуткий такой… Я затормозила у обочины, моля бога, чтобы все поскорее закончилось. Оборотень выскочил из машины и скрылся во мраке ночи, как-то странно припрыгивая. Я видела его фигуру, залитую серебряным светом луны… Когда он уже достаточно далеко убежал, то вдруг обернулся и пристально посмотрел в мою сторону. Его глаза горели зеленым светом… У меня мороз по коже прошел, я ударила по газам и умчалась с того места. Оставшись одна в машине, с въевшимся в обивку сиденья отвратительным запахом оборотня, я наконец дала волю своим чувствам и разрыдалась от пережитого ужаса. Теперь я ни перед кем ни за что в жизни не остановлю машину!

Случай с Аллой произошел около часа ночи. Сейчас девушка находится на реабилитации в клинике. С ней работают психологи и врачи.

Предупреждаем вас: будьте осторожны! Но, как известно, от судьбы не уйдешь… И не уедешь. Даже на „Жигулях“, как это случилось с Аллой».

На этакой философской ноте статья заканчивалась, а дальше шла заметка про меня. Сопоставив факты и время, я понял, что оборотень катался с Аллой Суховой после того, как посетил мою комнату. Впрочем, я не берусь утверждать, что это именно тот самый оборотень, ведь нам неизвестно, один ли оборотень промышляет в Холодных Берегах или их несколько, но интуиция мне подсказывала, что оборотень один и тот же.

И все же мне не давало покоя то, что оборотень на меня хоть и накинулся, но оставил в живых. Зачем ему это было нужно? И зачем было нужно оставлять в живых Аллу? Почему Зимину, Казаченко и Броневич он утащил в неизвестном направлении, а над нами с Аллой сжалился? Есть ли в этом система, заранее продуманный план, или мы с Аллой до сих пор живы лишь по чистой случайности? Может, у оборотня просто не было настроения нас убивать. Или, наоборот, настроение было, только другое: он… «поразвлекся» – запугал нас и смотался восвояси? Непонятно.

«Я обязательно должен разобраться во всем этом», – решил я.

А для начала мне нужно было встретиться с Аллой Суховой. По личному опыту я теперь знал, что журналисты преподносят людям информацию в несколько измененном виде, а значит, какой-либо факт, совершенно незначительный для них, может оказаться очень важным для меня.

Я посмотрел в низ самой последней страницы газеты. Там были написаны контактные телефоны, адрес, номер электронной почты и выходные данные.

Я включил в розетку телефон, набрал один из указанных номеров и стал ждать, когда снимут трубку на том конце провода. Ее подняли после пятого гудка.

– Вас слушает редакция газеты «Хроники Холодных Берегов», – услышал я ленивый мужской голос.

– Здравствуйте. Меня зовут Егор Шатров. Я – тот самый парень, к кому сегодня ночью влез в комнату оборотень… Да-да, правильно, в вашей газете есть про это статья. Но, кроме нее, есть еще одна, где описан случай с Аллой Суховой, произошедший этой же ночью.

– Да…

– Так вот, мне бы очень хотелось узнать, в какой именно больнице лежит Алла. Я хотел бы ее посетить и побеседовать с ней. Теперь мы с Аллой, так сказать, родственные души…

– Подождите одну минутку, я позову автора статьи.

Я подождал не одну минутку, а целых пять, и в конце концов услышал усталое:

– Алло. Егор?

Я поздоровался с журналистом и повторил свою просьбу, придав голосу побольше трагизма. Мой ход подействовал. Под диктовку я записал на листке, в какой клинике лежит Алла Львовна Сухова, и распрощался с невидимым собеседником. Но журналист с редким именем Мирослав не упустил своего – взамен координат Суховой он взял с меня обещание на двойное интервью, то есть он хотел провести беседу одновременно со мной и Суховой. По его мнению, это должно было весьма заинтересовать читателя. Я согласился – пусть беседует с нами, лично от меня не убудет.

Поездку я решил не откладывать в долгий ящик. Вечером, после того как мы с мамой посидели на кухне и съели торт, тем самым отметив все-таки мой необычный день рождения, я стал собираться в клинику.

– Ты куда это идешь на ночь глядя? – грозно поинтересовалась мама, сложив руки на груди.

– К той девушке, на которую напал оборотень, – ответил я, не соврав. – Хочу ее проведать. Мы друзья по несчастью.

– Ты серьезно говоришь или шутишь? – удивилась мама. – Ты что, успел все забыть? По городу ходит оборотень!

– Ма, я все прекрасно помню и знаю, – вздохнул я, зашнуровывая ботинки. – Но! Бомба в одну воронку дважды не падает. Шансов, что я снова встречусь с оборотнем, нет.

– А знаешь, у меня ощущение, будто это не ты с ним встретился, а он с тобой, – задумчиво проговорила мама.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился я.

– Сама не знаю… Но у меня какое-то странное предчувствие. Может, не пойдешь ты в эту клинику сегодня, а? – Мама предприняла последнюю попытку задержать меня дома. Она сильно не настаивала, потому что знала мой характер: если я что-то захочу, то непременно это сделаю. – Сегодня твой день рождения как-никак…

– Пойду, – твердо сказал я. – Мне надо с ней повидаться. Чего оттягивать?

– Но уже вечер. Наверное, часы приема посетителей закончились…

– Меня пустят. Вот увидишь.

И я ушел, не став медлить. Зачем тянуть до завтра, если можно съездить сегодня? Тем более, вполне вероятно, что Аллу завтра выпишут и ее домашний адрес мне будет раздобыть гораздо труднее, чем адрес клиники.

Я вышел на улицу и направился в сторону остановки, пройдя мимо моего окна, которого в общем-то и не было. Вместо него к остаткам рамы была прибита парниковая пленка. Стекло и раму нам еще не успели вставить. Неподалеку от окна валялась искореженная решетка. Видимо, оборотень очень сильный. Так согнуть решетку под силу не каждому… Что только с этой решеткой не делали! Ее и на камеру снимали, и фотографировали, телевизионные и газетные люди чуть драку за нее не устроили, и вот результат: она никому не досталась и так и осталась лежать на умершей до весны клумбе. Я даже засмеялся. На сырой земле я рассмотрел следы оборотня (с ними тоже какие только операции не проводили!) – они сильно напоминали отпечатки собачьих лап. Наверное, потому, что волки похожи на собак. Я не стал долго задерживаться возле следов оборотня и пошел к остановке.

Вопреки тому, что небо уже начинало сереть и на город спускался хмурый вечер, на остановке поджидало автобус довольно-таки много людей. Мне было неприятно, когда прохожие бесцеремонно заглядывали мне в лицо, показывали пальцем в мою сторону и шептали друг другу:

– Смотри, это же тот мальчик… его еще в новостях показывали.

– Ирка, ты узнала пацана или нет?

– И как только его не съел оборотень?

– А лицо-то, лицо какое наглое! Зазнался парень. Еще бы – знаменитость. Конечно, не каждому удается встретиться с оборотнем и прогреметь на весь город, – шептала какая-то женщина своей престарелой подруге.

Я хмыкнул в ответ на последнюю фразу. Интересно, что бы говорила эта женщина, оказавшись на моем месте? Что-то мне подсказывало, что она сейчас, скорее всего, в церкви свечки бы ставила, а не завидовала черной завистью…

Мне повезло, и нужный автобус подошел к остановке достаточно быстро. Я сел на самое заднее сиденье. Пока ехал, думал о своем и мимоходом разглядывал людей. В салоне было человек пятнадцать. Кто-то читал газету, кто-то – книгу, кто-то с головой погрузился в изображение на экранчике мобильного телефона, а некоторые просто клевали носом.

Размышляя о странном поведении оборотня, я и не заметил, как сам начал засыпать. Тяжелая дрема коснулась моих век. Автобус, окутанный густым туманом, который опустился на шоссе, мерно покачивался, у водителя в кабинке играла тихая музыка, за окнами уютно и успокаивающе мелькали пятна придорожных фонарей…

И вдруг тоскливый протяжный вой острым ножом резанул по сонной атмосфере. Я вздрогнул и очнулся. Сначала меня бросило в жар и тут же будто окатило ледяной водой. Сердце забилось с утроенной скоростью.

Те, кто дремал, тоже мгновенно проснулись. Девушка, сидевшая впереди меня, побледнела и вцепилась в своего спутника обеими руками. Все начали опасливо переглядываться и возбужденно переговариваться между собой.

– Тут неподалеку приют для бездомных животных, – проинформировал обеспокоенных пассажиров какой-то интеллигентного вида дядечка в очках и с жиденькой бородкой клинышком. – Наверное, это они воют в своих…

Не успел «интеллигент» договорить, как душераздирающий вой раздался снова. Только теперь в непосредственной близости от автобуса.

Все пассажиры повскакивали со своих мест и начали подсаживаться поближе друг к другу. Водитель выключил музыку и прибавил газу. Но его хитрость оторваться от преследования не удалась – вой в третий раз прокатился по улицам Холодных Берегов и обдал морозом наши сердца.

– Да что же это такое? – нервно произнесла бледная девушка, до сих пор не отпустившая спутника.

Ее вопрос остался без ответа.

Неожиданно на крышу автобуса что-то с оглушительным треском рухнуло. Железное покрытие даже прогнулось под его весом. Что начало твориться в автобусе – передать невозможно. Сначала все на мгновение замерли. Переглянулись. А потом завизжали на одной ноте. Страшная была паника! Водитель со страху затормозил, и автобус остановился.

– С ума сошел?! – крикнул ему «интеллигент». – Езжай давай, а не тормози!!!

Водитель часто-часто закивал и завел автобус. Мы поехали дальше.

Люди в суматохе бегали по салону и пытались выскочить в закрытые окна и двери. То, что прыгнуло на автобус, ходило по крыше и выло.

– Ййй-ууу! Уууууу! Ауу-ууу-ууу!

Женская половина пассажиров кинулась в истерику со слезами, повизгиваниями и подвываниями, мужчины с ужасом смотрели на потолок салона автобуса и матерились. А крыша прогибалась под тяжестью того, кто бегал по ней взад-вперед, и издавала не менее жуткий звук, чем вой.

Внезапно автобус остановился. Вернее, не остановился, а как будто уткнулся во что-то.

– Эй ты, возница! – на старинный манер возмутился бородатый. – Хватит тормозить! Дави на педали, не останавливайся!

– Это не я… – ответил до смерти перепуганный водитель.

– А кто?

– Не знаю. Автобус остановили.

И вновь на секунду в салоне повисло молчание. Прервал его снова женский визг.

Кто-то додумался позвонить с мобильного телефона в милицию.

– Не орите! – попытался установить тишину водитель. Не подействовало. И он прикрикнул: – Заткнитесь все!

Наконец в салоне наступила относительная тишина, сопровождаемая громкими шагами по крыше и протяжным воем.

На улице совсем стемнело, на небе взошла луна, а туман, появившийся к вечеру, сгустился еще сильнее. Свет фонарей, стоящих вдоль дороги, тревожно замерцал.

И тут мы увидели огромную размытую тень за окном. Раздался звон разбитого стекла, и в салон потянулись длинные волосатые лапы с внушительными когтями. Оборотень влез в автобус и посмотрел на нас – на жалкую кучку людей, дрожащих перед ним, – своими жуткими светящимися зелеными глазами. Он рычал и громко, с придыханием сопел. Из его громадной пасти капали вязкие слюни. Они тягучими каплями свисали с зубов, а затем падали на пол и растекались маленькими лужицами. Густая шерсть подметала собой пол, когти на лапах лязгали по металлической обшивке, скрежетали о разбитые стекла. Оборотень стоял в такой особенной позе, когда каждому ясно: он готовится в любой момент совершить прыжок.

Но вопреки всеобщему ожиданию, оборотень не прыгнул, ни на кого не напал. Он опустился на четыре лапы и подошел ко мне. В эти секунды мое сердце билось где-то в районе пяток и в совершенно сумасшедшем ритме. Я был ни жив ни мертв. Перевертыш обнюхал меня с ног до головы. Зарычал. А потом пристально посмотрел мне в глаза.

«Сейчас точно убьет», – подумал я, гадая, скоро ли упаду в очередной обморок от страха.

Однако оборотень не загрыз меня. Резко развернувшись, он махнул хвостом по ноге мертвенно-бледного водителя, грациозно прыгнул в окно и скрылся из виду.

И все.

От пережитого стресса абсолютно все пассажиры и водитель заодно с ними потеряли сознание. Один я каким-то чудом остался в реальности, не зная, что делать дальше и как все это понимать.

Я поднял с пола сотовый телефон, выпавший из чьих-то рук, и вызвал «Скорую помощь». Она приехала на удивление быстро и оперативно привела в чувство пассажиров. Следом за ней подтянулись еще две машины с медиками. В них разместили всех нас и повезли в больницу. Я, немного придя в себя, подумал: кажется, мой визит к Алле Львовне Суховой откладывается.

Скорее всего людям, ехавшим тем осенним вечером в автобусе № 42, эта поездочка запомнится на всю оставшуюся жизнь. Наверное, многие из них впредь будут передвигаться только пешком, если вообще рискнут когда-нибудь высунуть нос из дома. Впрочем, как показала предыдущая ночь, даже дома нет спасения от оборотня – проклятия Холодных Берегов.

К разбитому покореженному автобусу подъехала милиция.

Глава IV Танцы под луной

Нас разместили в разных палатах. Оказывается, многие пассажиры получили серьезные порезы при падении в обморок.

– Оборотни вообще обнаглели, – доверительно сказала медсестра, на всякий случай отпаивая меня корвалолом.

– Что вы имеете в виду? – не понял я.

– Ну как что? – удивилась она. – Вчера к нам поступила одна дамочка. Представляешь, к ней в машину сел оборотень и попросил подвезти его до леса. Вот цирк! Да ты, наверное, и сам все знаешь. Про нее ведь писали в газетах. И тебя я тоже узнала, видела по телевизору интервью. Парень, как же тебя так угораздило два раза повстречаться с оборотнем и оба раза остаться целым и невредимым, а? Фантастика какая-то…

Я не верил своим ушам и боялся спугнуть удачу. Проигнорировав вторую часть речи медсестры, осведомился:

– То есть вы хотите сказать, что в этой же больнице лежит и Сухова?

– Ну да, а что тут необычного? – пожала плечами медработница.

– Да нет, все в порядке…

«Мне явно везет», – подумал я. Ехал к Суховой в больницу и, надо сказать, приехал туда, куда планировал, правда, немного не таким образом, как хотел. В моих планах не было новой встречи с оборотнем. Выходит, теория про бомбу и воронку не верна? Во всяком случае, сегодня она с треском потерпела крах.

Через некоторое время, после того как пассажиры автобуса улеглись по больничным койкам, для меня началось повторение сегодняшнего утра – журналисты с блокнотами и диктофонами, камеры и переживающая за меня мама. Хорошо, что теперь внимание журналистов не было сосредоточено исключительно на мне, а делилось на всех пассажиров, ехавших в злополучном автобусе.

– Говорила же я тебе, говорила! – со слезами в глазах произнесла мама, крепко обнимая меня. И безнадежно махнула рукой: – Эх, ты только себя слушаешь… Больше я тебя никуда не отпущу! Просто привяжу к себе!

– А мне казалось, что два раза оборотень на человека не нападает…

– Выходит, нападает. Теперь ты сам в этом убедился.

До утра меня продержали в больнице, а потом сказали, что я могу проходить амбулаторное лечение, то есть находиться дома. В принципе особое лечение мне и не требовалось – физически-то я не пострадал. И психически вроде бы тоже.

…Мама ушла на работу, наказав мне не выходить из квартиры даже за хлебом, но я, конечно же, ее ослушался – отправился по своим делам. То есть снова поехал в ту самую клинику, из которой меня совсем недавно выписали. На сей раз оборотень не крушил автобус, в котором я ехал, и путь до больницы обошелся без происшествий. Подумав, я зашел на рынок около больницы и купил там фруктов.

Врачи, встречавшиеся мне, пока я шел к палате Аллы Суховой, останавливали меня и спрашивали, зачем я вернулся обратно в больницу. Я то отвечал, что забыл в палате часы и приехал забрать их, то придумывал другие истории. Кажется, одну нелепей другой.

Алла Сухова лежала в одноместной палате, в которой совсем недавно сделали хороший ремонт. Она встретила меня сначала настороженно, а когда я рассказал ей о цели своего визита, мол, кто, как не вы, меня поймете, она улыбнулась и пригласила меня сесть.

Алла оказалась довольно молодой особой. Я бы дал ей лет двадцать, не больше. Невысокого роста, с длинными светлыми волосами, карими глазами и скромной улыбкой.

Она вскипятила воду в электрическом чайнике, заварила чаю и достала печенье.

– Тебе сколько лет? – спросила Алла.

– Уже пятнадцать, – ответил я. – День рождения недавно был…

– Значит, мы с тобой примерно одного возраста. Мне семнадцать. Вообще-то я учусь в художественном училище, а в ночном клубе подрабатываю. М-да… Не знаю, смогу ли снова по ночам ездить… Придется, наверное, другую работу искать или сменами меняться… Ну, да ладно. Так что там у тебя случилось?

Сначала я рассказал ей все, что было со мной на самом деле, а не так, как средства массовой информации преподнесли читателям и зрителям. А после этого попросил Аллу поведать мне свою историю. Алла вздохнула:

– Хоть мы с тобой практически не знакомы, но с самого начала я почувствовала к тебе симпатию. В том смысле, что я чувствую хороших людей. Знаешь, во всем том, что с нами произошло, есть и светлая сторона – теперь мы будем с тобой дружить. Если бы оборотень не напал на меня, мы не познакомились бы. Так что можешь всегда рассчитывать на мою помощь. Как говорится, мы повязаны одной ниточкой.

– Спасибо…

– Было бы за что… А у тебя, кстати, неплохая фактура. Я как-нибудь твой портрет напишу, – задумчиво проговорила Алла. И спохватилась: – Значит, позавчера дело было так: я ехала домой с работы и увидела на дороге обросшего мужика. Такой он был грязный, нечесаный, в каком-то тряпье, бррр… Сначала я приняла его за бомжа…

Далее Алла рассказывала почти слово в слово то, что я читал в газете. Признаться, я немного разочаровался. А ведь надеялся, что в ходе ее рассказа выплывут неизвестные интересные факты… Я все же решил дослушать рассказ девушки до конца, а когда уже начал подбирать слова для прощания, судьба вдруг сжалилась надо мной. Алла дошла как раз до сухариков:

– И вот эта тварь с зелеными глазами, которые пугали и завораживали, схватила с заднего сиденья пачку сухариков. Он их жрал, а я вела машину и все гадала – сожрет он меня с таким же причмокиванием, как сухарики, или оставит в живых… Никогда не забуду те мгновения. Столько молитв я не вспоминала еще ни разу в жизни… Когда оборотень вытирал свои лапы об обивку сиденья, я наблюдала за ним боковым зрением. И знаешь, что увидела?

– Что? – поинтересовался я.

– В правой лапе он держал какую-то не то бумажку, не то картонку. Но что-то бумажное желтовато-белого цвета. Такого цвета бывают старые вещи. Я так и не успела толком рассмотреть, что именно было зажато в его лапе, потому что он попросил остановить машину. Я остановила. Он выскочил на улицу и побежал через поле в сторону леса, странно подпрыгивая. Как самый натуральный зверь… Ты не представляешь, какое я испытала счастье, когда он вылез из машины. Я приехала домой, поставила свечку возле иконы и вызвала себе «Скорую помощь», потому что прекрасно понимала: после встречи с оборотнем мозги у меня капитально переклинило.

– Как ты думаешь, что это была за бумажка? – вслух задумался я.

– Не знаю, – пожала плечами Алла, – в мире много бумажек. Я была так счастлива, что он меня не съел, и чем являлась та бумажка, в то время меня заботило меньше всего… – Алла вздохнула: – Мне теперь в машине чистить всю обшивку. Находиться в салоне просто невозможно – там стоит такой мерзкий запах, что без противогаза в машину и не сесть.

– Главное, что ты жива, а от запаха избавиться можно. Скажи, Алла, где примерно ты высадила оборотня?

– Неподалеку от заброшенной автостоянки… Рядом с ней начинается поле, а потом оно переходит в лесополосу.

– Да, я знаю это место. А оборотень побежал в сторону лесополосы или в сторону полей? – продолжал я «допрос». – Там же поля есть фермерские…

– В лесополосу он побежал через поле, я же сказала. Куда ж еще бежать оборотню, если не в лес? – поразилась Алла, откусывая печенье. Вдруг она оживилась: – Слушай, Егор, мне в голову пришла одна мысль. Может быть, она покажется тебе странной…

– А ну-ка, что за мысль? – заинтересовался я.

– Вот ты мне говорил, что сначала он ворвался в твою комнату, а потом напал на автобус, в котором ты ехал. Правильно?

– Да.

– А что, если оба эти случая взаимосвязаны? Возможно же, что он напал на автобус не из-за того, что он просто встретился ему на пути, а потому, что в нем находился ты? Может быть, ему что-то нужно именно от тебя?

Я кивнул. Идея была для меня не нова.

– Я уже думал об этом. Потому-то и стал все выяснять. Хочу разобраться, что нужно от меня оборотню. Как же раздражает неизвестность… По идее, если он напал на меня, то должен был съесть, а не отпустить. Но он отпустил в первый раз, и во второй… Почему? Зачем? Чего хочет от меня оборотень?

– Желаю удачи в расследовании. Повторяю еще раз: если я тебе понадоблюсь, обращайся ко мне. Я оставлю тебе свой номер телефона и адрес.

– Договорились. Спасибо. Алла, но все-таки я не пойму… Если в случаях со мной есть система, как же понимать то, что тебя он тоже не тронул?

Алла просветлела.

– Как раз на этот вопрос ответить легче всего. Оборотню было не до меня. Я ясно видела, как он нервничал и переживал. У него были какие-то другие заботы. И, мне кажется, причиной этих переживаний был ты, ведь он ехал со мной в машине уже после того, как посетил твою квартиру.

– Наверное, ты права… Да, ты была случайным звеном между мной и оборотнем. Теперь я уверен: мне обязательно надо повидаться с этим… с волком… еще раз.

Алла поставила чашку на стол и недоуменно на меня посмотрела.

– Егор, ты шутишь? Ты не сделаешь этого! Не надо так рисковать! Два раза ты остался цел, а на третий от тебя могут только одежду найти…

– Нет, я сделаю это, – решительно произнес я, поднимаясь со стула. – Мне надо все расставить на свои места, иначе я ничего не пойму…

По моему виду Алле стало ясно, что спорить со мной бесполезно. Да и зачем спорить? Я вполне взрослый человек и сам отвечаю за свои поступки.

– Ну что ж, желаю удачи, – сказала Сухова.

Однажды, когда каникулы уже близились к концу, я проходил мимо школы и увидел на школьном дворе неожиданную картину – рабочие разбирали старый дырявый забор и копали фундамент для нового. Забор, как я прикинул, глядя на добротную железную арматуру, обещал быть солидным. Рабочие суетились, как муравьи: заливали бетон, что-то сваривали сварочным аппаратом, зачем-то укладывали трубы по всему периметру забора… Я стоял и недоумевал: для чего нашей школе такой роскошный забор? В школе учатся дети, что называется, средних слоев населения. И школа под стать этим слоям – старая, с плохим ремонтом. Да и красть в ней нечего. Совершенно непонятно – для чего же ставят вокруг нее такой заборище и зачем под ним прокладывают трубы? Я крепко озадачился…

Каникулы закончились, в школе начались занятия, жизнь потекла по обычному руслу… Ах да, мы все-таки отметили мой день рождения. Гости спрашивали меня про оборотня: как он выглядит, какого роста, как от него пахнет, было ли мне страшно. Последний вопрос казался мне довольно странным – разве есть на свете кто-то, кто при встрече с оборотнем не испугается, а наоборот – мило улыбнется или скучающе зевнет?

Мы, ученики 10-го «В», иногда задумывались над той странной предканикулярной выходкой нашей классной руководительницы, но как и прежде не находили разумного объяснения ее желанию устроить пикник на природе. В наличии у нас имелись лишь догадки и сомнения. Кто-то высказал, на мой взгляд, достойную мысль: дескать, в предложении Лилии Владимировны не было ничего сверхъестественного, – и все равно я начал внимательнее присматриваться к Прокопьевой, пытаясь найти странности в ее поступках. И нашел одну-единственную: географичка по-особому начинала реагировать, когда речь заходила об оборотне – нервничала, дергалась, тарабанила пальцами по крышке стола. Вот, пожалуйста, еще одна загадка, в которой предстоит разобраться.

За свободное от учебы время я придумал несколько способов, как встретиться с оборотнем. Это может кому-то показаться ненормальным, но я ждал оборотня, хотел, чтобы он снова ко мне пришел, посмотрел на меня зелеными глазами, и я ощутил бы исходящее от него величие и волну могущества… Мысленно я привык к тому, что оборотень где-то рядом, а он не внимал моим затаенным в душе просьбам: не вторгался в снова зарешеченное окно, не подсаживался в мой автобус, не нападал на меня из-за темного угла в подворотне.

Мой интерес к нему все рос, меня, как магнитом, прямо-таки тянуло к перевертышу.

Так совпало, что на день следующего полнолуния в наших Холодных Берегах были намечены народные гулянья – отмечался День города, исполнялось четыреста лет со дня его основания. Дата была важной, поэтому праздник готовился с размахом.

Настроение у меня тоже было праздничное. Мы с одноклассниками собрались в большую компанию и вечером отправились на центральную улицу, где должно было проходить основное действие. Большую Фруктовую перекрыли, машины по ней не ездили – по случаю праздника по центральной улице разрешалось передвигаться только пешком.

Где-то вдалеке играла музыка, люди веселились. В честь юбилея в Холодные Берега должна была приехать известная молодежная группа с романтическим названием «Вкус крови» и выступить с бесплатным концертом на площади, прилегающей к театру имени Максима Горького. Все ждали эту группу и веселились от души. Тут и там на земле были разбросаны пивные банки, пакеты из-под поп-корна, в небе летали воздушные шарики… И все были радостны, возбуждены, знали, что нынешний вечер – особенный. Как ни странно, но этот вечер выдался теплым, почти летним, правда, осеннее настроение все равно держало верх. Атмосфера царила воистину волшебная, даже воздух был наполнен пьянящим весельем. Вот только у меня на душе было очень неспокойно. Все мое существо одолевало непонятное и даже какое-то неистовое предчувствие… Я попытался заглянуть в себя поглубже, чтобы разобраться, что же именно меня гложет, и понял: меня тревожит именно то, что праздник очень уж спокойный, все идет гладко, без происшествий. Мои друзья веселились, смеялись, а я находился в таком состоянии, будто окружающие меня люди и яркие транспаранты нереальны. Полусон-полуявь… Они были, и одновременно их не было. Как будто людьми кто-то руководил, словно все они – марионетки в чьих-то руках и живут по написанному кем-то сценарию. Или кто-то что-то готовил для этих людей… Меня так и подмывало встать на какую-нибудь возвышенность и крикнуть в микрофон: «Люди, очнитесь!», но я, естественно, не мог этого сделать. Однако, как показали дальнейшие события, я был прав. Никто и не подозревал, что очень скоро начнется нечто ужасное и поразительное.

– Шатер, с тобой все нормально? – обратилась ко мне Полина Лебедева. – Задумчивый ты какой-то и заторможенный… Веселись, друг! Ведь впереди три дня выходных по случаю Дня города! Шик!

– Все в порядке, – ответил я, стараясь говорить как обычно, а получилось все равно несколько неуверенно. – Просто задумался.

– Понятно… Ну, идем ко всем, купим чего-нибудь перекусить. Скоро «Вкус крови» приедет! Мне прямо не верится, что скоро я увижу такую знаменитую группу своими глазами! Я в экстазе!

– Я тоже в экстазе, – пробормотал я.

Скоро стемнело, и включились уличные фонари, украшенные яркими лентами. Кое-где висели китайские фонарики, которые, на мой взгляд, смотрелись очень нелепо. У меня есть один друг, по национальности китаец, и я, когда приходил к нему в гости, много раз видел его комнату. Все в ней выполнено в китайском стиле: на потолке висят китайские фонарики, на стенах – вышитые полотна с изображением красного дракона, письменный стол украшают те же драконы, только сделанные из бумаги… Так вот, переступал я порог его комнаты, и меня охватывало ощущение, будто я не порог перешагиваю, а по меньшей мере границу между Россией и Китаем пересекаю. И дух от этого захватывало… А здесь, посреди площади нашего города, фонарики смотрелись… ни к селу ни к городу.

Все начали подходить к громадной сцене, установленной на Театральной площади. Толпа галдела, как сотня цыганских таборов, и с нетерпением ожидала любимую всеми группу, завоевавшую сердца молодежи тем, что в ее песнях было полным-полно разнообразной гадости и мерзости. Мух, пожирающих мертвецов и откладывающих в них личинки, да темных переулков с населяющими их маньяками:

Переулочек мой дорогой,

Что же делать маньяку со мной?

На куски меня резать и рвать

И детишкам на ужин давать?

Или вот еще замечательное произведение музыкально-поэтического жанра, которое приводит в восторг поклонников группы:

Я в гробик лягу, отдохну,

Перед свиданием вздремну.

Напьюсь я крови теплой

Кикиморы болотной…

Ну, и все остальное у них в таком духе.

Лично я не находил ничего хорошего в подобных песнях, но иногда бывает забавно наблюдать за фанатами «Вкуса крови», которые собираются в скверах и поют под гитару песни о мертвецах и маньяках. Я искренне не понимаю, как можно фанатеть по этому безобразию. А слова песен? Чуть ли не в каждой песне повторы: то кого-то едят, то кто-то что-то ест, то кто-то спит… Видимо, тексты писал человек без собой фантазии и чувства ритма…

Но у многих моих одноклассников все тетрадки и дневники украшают наклейки с изображениями участников этой группы. К примеру, та же Полина Лебедева с замиранием сердца смотрит их клипы и тайно любит солиста – невысокого зеленоглазого брюнета, носящего на груди кулон в форме человеческой челюсти. У нас теперь вся школа взяла моду с этого солиста – ходить с челюстью на груди…

Время для концерта назначили необычное – без пятнадцати минут двенадцать ночи. Впрочем, фанаты этому не удивились. Они говорили, что «Вкус крови» всегда назначает концерты на полночь. Да, у всех свои причуды.

Мне с одноклассниками удалось пробиться едва ли не к самой сцене. Нас толкали локтями, пытались отодвинуть подальше, но мы были стойки и стояли непоколебимо. Даже меня захватила идея подойти поближе – чисто из спортивного интереса, а не для того, чтобы рассмотреть музыкантов.

Ровно в назначенное время на сцену выбежали участники группы. Такого восторженного визга я не слышал давно. Все в «зале», то есть на площади перед сценой, прыгали, кричали, свистели, лезли друг другу на плечи. Мне показалось, что толпа единогласно сошла с ума.

– Не видим ваши руки-и-и!!! – предъявил претензии солист в микрофон, а барабанщик простучал что-то заковыристое на своем инструменте.

Руки зрителей – лес рук! – взметнулись вверх. Если бы сейчас был урок, то учителя не поверили бы своим глазам.

Теперь кровавые мальчики остались удовлетворены количеством рук и незамедлительно пообещали:

– Сейчас мы зададим вам жару! Вы на всю жизнь запомните этот концерт! А кто-то на всю смерть! Га-га-га…

Шутка всем очень понравилась, и фанаты чуть ли не повыпрыгивали из штанов от счастья. Их восторженные лица надо было видеть. Восторженные, только какие-то… зомбированные.

Я, качаемый волнообразными движениями фанатов, внимательно смотрел на музыкантов, и у меня создавалось впечатление, что они не те, за кого себя выдают. Что-то хищное и хитрое было в их глазах… В какой-то момент на мою голову будто шапку-ушанку надели, и все звуки стали приглушенней, отдаленней. Как зачарованный, я смотрел на участников группы, и мне нестерпимо хотелось сорваться с места и убежать отсюда подальше. Мороз, как мощный разряд тока, прошиб мое тело. Я вздрогнул и пришел в себя. Ощутил, что по спине текут капли холодного пота…

«Не заболел я случайно?» – подумал я.

На радость всем, в том числе и мне (я хоть отвлекся от своих странных мыслей и чувств), заиграла первая песня.

– Я тащусь! – поделилась Полина впечатлениями, перекрикивая народ.

Я промолчал, старательно вслушиваясь в глубокомысленную песню о том, как трудно, оказывается, живется на свете каннибалу – у всех людей горький привкус мяса из-за нарушенной экологии и зимней сессии. Оставалось только гадать, как связана между собой зимняя сессия со вкусом человеческого мяса, но со «Вкусом крови» не поспоришь. Раз утверждают, что зимняя сессия влияет на вкус мяса, значит, так оно и есть. Им виднее.

Краем глаза я заметил, что мои наручные часы засветились – электронные стрелки показывали двенадцать ночи.

И вдруг убийственно грохочущая музыка стихла. Огни на всей площади, чересчур ярко загоревшись, погасли. Музыканты перестали петь. В ушах еще некоторое время звенело, и гудели басы.

– Эй, что за дела? – крикнул какой-то парень позади меня.

– Да, да! Что такое? – подхватили все и принялись возмущенно требовать: – Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет…

Люди еще больше уподобились роботам…

Из-за монотонного повторения одних и тех же фраз моя кровь похолодела.

«Беги отсюда!» – выдал команду мой внутренний голос, но я его не послушался и остался. И, как оказалось, зря.

На долю секунды вспыхнул свет: осветил площадь – обычные фонари, нелепые китайские фонарики, сцену, музыкантов… Музыкантов?

Толпа сначала одновременно замолчала. А затем закричала с такой силой, что мне пришлось заткнуть уши. Людская волна, охваченная паникой, хлынула прочь от сцены. Парни и девушки визжали, плакали, сотрясались от ужаса. Потому что вместо музыкантов на сцене стояли… волки, одетые в одежду музыкантов. Прямо на глазах парни трансформировались в оборотней.

По площади пронесся волчий вой в несколько голосов.

– Ауу-ууу!

Меня чуть не затоптали ногами, а я – сам не знаю, что на меня нашло, – стоял, словно статуя и наблюдал за происходящим.

– Беги, Егор, спасайся! – тянули меня друзья за собой.

– Ауу-ууу! Ауу-ууу! Ауу-ууу-у-у-у-у-у!

Свет вспыхнул опять. И на этот раз не погас. Все поневоле оглянулись на сцену и, изумленно выдохнув, потеряли дар речи – на сцене стояли четыре косматых человека-волка с открытыми пастями. С их зубов капали слюни, а недавно целая одежда оказалась разорванной из-за увеличения тела в объеме и висела теперь лоскутами.

Оборотни взяли в руки микрофоны, музыкальные инструменты и продолжили петь противные песни… А толпа фанатов вернулась на свои места и как ни в чем не бывало принялась плясать, подпевать и трясти головами в такт музыке из кошмарного репертуара «Вкуса крови».

Я не мог понять, отчего люди сначала заметили оборотней на месте музыкантов, а затем вдруг так спокойно восприняли их перевоплощение в оборотней? Почему они уже не бежали спасаться, как делали это минуту назад? Глаза у всех были будто затуманены…

– Полина, бежим! – крикнул я.

– Ты что? – удивилась она. – Куда бежать? Зачем? Я так ждала этого дня, а ты – «бежим»…

– Но они же оборотни! – попытался объяснить я подруге, оттаскивая ее подальше от сцены.

А она неожиданно разозлилась и возмутилась:

– Слушай, Шатер, если у тебя крыша съехала на оборотнях, я не виновата! Сходи к психотерапевту, а мне голову всякой чушью не забивай! И не оскорбляй моих кумиров! – Полина фыркнула, всем своим видом показывая, что, кроме музыки, для нее ничего не существует.

– Ну, смотри сама…

Я развернулся и принялся выбираться из толпы. В моей голове никак не укладывалось, что происходило с людьми…

Я покинул толпу и отошел достаточно далеко от площади по опустевшей улице, но оборотней на сцене и их поклонников, заполнивших всю площадь, было обычно видно. Вот тут-то я и заметил еще одного человека, стоящего в стороне и пристально наблюдающего за веселящейся молодежью. Присмотревшись, с удивлением обнаружил, что этот наблюдатель не кто иной, как моя классная руководительница Прокопьева Лилия Владимировна.

Вот так сюрприз! Она-то что делает на концерте оборотней? Лиличка же всегда нам внушала, что это музыка плохая и слушают ее только люди с дурным вкусом. Так зачем же она сюда пришла?

Прячась за деревьями, как участник какого-нибудь детектива, я подобрался поближе и притаился за толстым стволом дерева.

До того места, где стояла Лилия Владимировна и где прятался я, музыка долетала, но была уже не такой громкой. Ехидно улыбаясь, Прокопьева выудила из сумочки сотовый телефон и, элегантными движениями понажимав на кнопочки, поднесла его к уху. Дождалась ответа и произнесла, глядя на толпу:

– Да, все в порядке… Все идет по плану… Да… Нет… Хорошо… Скоро… Я чувствую, что очень скоро… Действуйте дальше.

Затем надавила на кнопку сброса, прекращая разговор, и небрежно бросила телефон в сумочку. Она отвела взгляд от людей, явно собираясь уходить, и в этот момент я вышел из-за дерева и подошел к классной руководительнице.

– Доброй ночи, Лилия Владимировна, – спокойно поздоровался я, держа руки в карманах. Не в школе же мы, не на уроке, можно вести себя вольно.

От неожиданности Прокопьева вскрикнула и одновременно подпрыгнула на месте.

– Егор? Д-доброй ночи и тебе… М-мм… А что ты тут делаешь? – спросила она взволнованно. Ее глаза воровато бегали слева направо.

– То же самое, что и вы. Наблюдаю за оборотнями на сцене, – пожал я плечами и саркастически улыбнулся.

– За оборотнями? – изумилась Лилия Владимировна, как самая бездарная в мире актриса. – За какими такими оборотнями?

– За обычными оборотнями… Вам уточнить? Оборотни бывают разные – одни в курицу превращаются, другие в зайца или в любое другое животное. А эти, что на сцене, только что из людей волками сделались. Или вы их не видите?

– Я не понимаю, что ты хочешь сказать, – ответилала Прокопьева, нервно дернув шеей.

– Лилия Владимировна, – тепло произнес я, лениво при этом зевнув, – я говорю об оборотнях, которые сейчас поют песни на сцене.

Честно говоря, я уже начал выходить из себя, хотя всеми силами пытался это скрыть.

– А-а-а… Я поняла… Ты еще находишься в стрессовом состоянии и неадекватно оцениваешь мир, – уже довольно уверенно произнесла классная руководительница. – И вообще, вытащи руки из карманов, когда со старшими разговариваешь. Тем более с классной руководительницей!

Однако отчаянно дрожащие свои руки я из карманов не вытянул. Я пропустил ее слова мимо ушей и продолжал стоять на своем:

– Лилия Владимировна, мне бы хотелось знать, зачем вы сейчас так нагло врете, глядя прямо мне в глаза, как актриса из погорелого театра, и для какой цели на каждом классном часе делаете нам внушение, что группы типа «Вкус крови» плохие. И в то же время вы пришли на их концерт. Как вы можете это объяснить?

Прокопьева достойно выдержала мою пламенную речь. Она снисходительно посмотрела на меня и откликнулась:

– Шатров, ты слишком умный стал, да? За такой тон я могла бы вызвать тебя на педсовет для профилактики, но не сделаю этого – я люблю детишек, тем более тех, кто побывал в лапах оборотня. Я на тебя не злюсь, а сочувствую тебе. И я не верю, что на сцене стоят оборотни. Ахинея какая-то… Это смешно. Я и в оборотней-то не верю, о чем говорила вам перед каникулами. А группа «Вкус крови» плохая. Да что там – отвратная! А сюда я пришла для того, чтобы лично посмотреть на этих, с позволения сказать, певцов. В своем мнении я только утвердилась… Спокойной ночи, Егор. Увидимся в школе. Привет маме! – Прокопьева приобняла меня и прогулочным шагом удалилась.

До меня донеслись ее слова, которые она, кажется, бормотала себе под нос:

– Цирк бесплатный… Оборотни! Вот уж анекдот так анекдот…

Я стоял и просто трясся от злости.

«Прокопьева та еще штучка! И я обязательно выведу ее на чистую воду! Она у меня попляшет, обязательно попляшет! – давал я себе слово. – Я узнаю ее секреты, открою все, что она от нас скрывает. Уверен – она чуть ли не главный персонаж в этой истории…»

Очень сильно я злился и поэтому только запутывался в своих угрозах все больше и больше, никак не мог собрать воедино все события, посмотреть на них со стороны и все понять. И от этого злился еще сильнее…

Глава V Логово перевертыша

Когда закончились выходные дни, подаренные нам администрацией города, мы вновь приступили к занятиям в школе. Как и следовало ожидать, никто из моих одноклассников и друзей не помнил точно, что видел на сцене в двенадцать часов на Театральной площади. Все утверждали, что никаких оборотней на эстраде не было. И я перестал их допрашивать, чтобы не вызывать к себе лишнее внимание и не провоцировать народ на круговые движения пальцем у виска…

И, как тоже следовало ожидать, у меня резко ухудшились отношения с классной руководительницей. За малейшую неточность в ответе на заданный на уроке вопрос она ставила мне двойку или в лучшем случае тройку и советовала серьезнее относиться к ее предмету, а не то у меня в дневнике будет красоваться «пара» в четверти.

Проделывая все это, Лилия Владимировна улыбалась мне. Если не губами, то глазами. И в ее глазах было что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Она знала что-то, чего не знал я, и насмехалась надо мной… Конечно же, мне это не нравилось.

Однажды, когда прозвенел звонок с урока географии, весь класс дружно выбежал из кабинета. А меня, хоть я был уже в дверях, Лилия Владимировна остановила и поманила к себе. Я неохотно подошел, судорожно гадая, чего хочет от меня эта женщина.

– Я беспокоюсь за тебя, Шатров, – с преувеличенной досадой в голосе сказала Прокопьева, рассматривая мои руки, которые опять демонстративно находились в карманах. О, да, это так ее раздражало… – Ты в курсе, что у тебя может быть в четверти неудовлетворительная оценка?

– В курсе, – невозмутимо ответил я. – Она будет благодаря вам. Вы специально ко мне придираетесь, а началось это после того, как мы встретились на концерте «Вкуса крови». – Я понизил голос до шепота: – Мы, Лилия Владимировна, повязаны с вами одной тайной, но между нами есть различие – я тайну разгадываю, а вы – ее участник.

Директриса-географичка вздохнула и посмотрела куда-то в сторону.

– А скажи, Егор, ты ходил к врачу? Больше после того случая не видел оборотней, скажем, по телевизору?

Тон ее был серьезен, а губы сжаты в ухмылку.

– Я вижу оборотня в школе каждый день с понедельника по пятницу… – начал я.

Прокопьева замерла. Побледнела. Больно схватила меня за плечи, но, сразу опомнившись, отпрянула, как от электрического разряда.

– Что, Шатров? Что ты сказал?

Изумленный такой ее реакцией на мои слова, я повторил:

– Каждый день я вижу в школе оборотня.

– И где же он? – Взволнованный голос Прокопьевой вновь стал насмешливым. Но, несмотря на это я чувствовал, что тема ее заинтересовала…

– А вот, за вашей спиной стоит.

Напряженная географичка коротко вскрикнула и оглянулась. Конечно же, за ее спиной никого не было.

– Шутка, – сказал я, стараясь не рассмеяться и сохранить каменное выражение лица. – А если серьезно… Оборотня зовут Прокопьева Лилия Владимировна. Потому что вы двуличная и коварная. Не думайте, что я такой простой и ничего про вас не знаю. Я знаю что-то, чем мог бы вас шантажировать, если бы захотел.

– Ты, Шатров, не бери меня на понт! – вырвалась вдруг у Прокопьевой совсем не учительская фраза, и она тут же себя одернула: – В смысле, не умничай. Я тебя спрашиваю вполне серьезно – как у тебя с психическим здоровьем?

– Ой, Лилия Владимировна, я вас умоляю! Приберегите ваш ехидный взгляд для родственников и друзей, ладно? А за мое психическое здоровье можете не волноваться. Подумайте лучше о том, что я могу вас разоблачить и предать огласке то, что слышал в ночь концерта. Я непременно узнаю вашу тайну, чего бы это мне ни стоило. Вы как-то связаны с оборотнями, но пока я не понял, как именно. Вы не сомневайтесь, я все узнаю и докажу. Еще на классном часе перед каникулами я понял, что вы с оборотнями заодно. Это ведь очень непедагогично – посылать своих учеников в лес на растерзание оборотням. Так что бойтесь и трепещите. Привет оборотням! – ядовито пожелал я на ее же манер и, сильно хлопнув дверью, вышел из класса. И сразу же приник глазом к замочной скважине.

Прокопьева взяла в руки вазу со стола и со всей силы разбила ее об пол. Она злилась. Значит, Лиличке есть что скрывать. Одно очко в мою пользу.

Это хорошо.

Не успел я сделать и двух шагов по коридору, как из кабинета выскочила взмыленная Прокопьева и схватила меня за руку.

– Это еще что за номера? – возмутился я.

– Постой, Шатров. Ты меня обвинил невесть в чем и сразу убежал. О каком звонке ты говоришь?

– Не делайте вид, что не понимаете, о чем речь… – сказал я не очень уверенно. Вдруг Прокопьева и в самом деле не имеет к оборотням никакого отношения и все мои подозрения не более чем бред? На мгновение я засомневался, а потом вспомнил и то, как она уговаривала нас пойти на пикник, и странный телефонный разговор на площади… Впрочем, аргументов маловато, но моим самым сильным аргументом была интуиция. Мне на нее еще грех жаловаться, и сейчас она работала, как никогда, активно, прямо-таки кричала мне, что географичка не так проста, как кажется с виду, и психологически надавить на нее стоило…

– Но я действительно не понимаю… – проговорила Прокопьева.

Я уже собирался процитировать ей все услышанные мной фразы, которые прочно засели у меня в мозгу, но вовремя одумался. Нельзя раскрывать все карты до конца, а уж тем более так тесно контактировать с подозреваемой. Поэтому я накинул на себя маску легкой вины и сказал:

– Извините, мне пора на урок…

И ушел.

Я говорил с нашей странной классной как можно более уверенным тоном, а в душе меня все же грызли сомнения. Я никак не мог от них избавиться, мучился-мучился и в конце концов решил так.

Все, что меня сейчас гложет, так или иначе связано с оборотнем. И совершенно очевидно, что сам разобраться во всем я не могу. Наступило время, когда мне пора прибегнуть к посторонней помощи. Помощи оборотня. Кто, как не он, может мне все объяснить?

Я не стану ждать, что оборотень снова вломится в мою комнату или повстречается мне в автобусе. Я сам приду к нему в лес и найду его логово. И тогда мы разберемся с ним, я получу ответы на все интересующие меня вопросы. Пусть даже ценой этого станет моя жизнь. Хотя я уверен, что все будет хорошо, – не зря же он оставлял меня в живых два раза. Оставит и в третий.


Вечером перед очередным полнолунием я находился дома один – мама работала в ночную смену.

– Принц, будь дома, – сказал я своему псу. – Я недолго. Надеюсь…

Принц заскулил и посмотрел на меня жалобными глазами.

– Будь дома. Тебе туда нельзя, – покачал я головой и закрыл дверь.

Улицы, как всегда, были безлюдны. Голые деревья, стволы которых чуть ли не до середины утопали в ковре из палых листьев, создавали унылую картину. В такое время года только сидеть бы дома да пить горячий чай, читая интересные книги, а не бродить по лесу в поисках оборотня…

На автобусе я доехал до конечной его остановки и еще примерно километр шел пешком до того места, где Алла высадила оборотня. Оглядевшись по сторонам, я перешел дорогу, поле и оказался в лесополосе. Кое-какие места здесь я знал, но в большей ее части не бывал никогда. Очень уж она широкая и густая. И я сомневаюсь, что милиция прочесала абсолютно весь лес в поисках Карины Зиминой. Какое-нибудь непрочесанное местечко да и осталось…

Я даже примерно не представлял, где можно встретиться с оборотнем, куда именно мне надо идти, чтобы его увидеть. Но одно я знал точно – надо идти в лес, надо искать, и я его обязательно найду. Или он меня почует. Странно, но как только я ступил на опушку лесополосы, то сразу почувствовал необычайную легкость. В голову пришла дикая мысль: мое место в лесу. От такой мысли я даже вздрогнул. Чего вдруг она у меня возникла? Раньше я не испытывал к лесу особенных чувств. Есть лес, и ладно. Нет леса – тоже не беда. Но сейчас лес стал для меня как бы родным. Мне нравилось бродить по нему в непроглядной тьме… Испуганные птицы слетали с насиженных мест и, возмущенно чирикая, перелетали с ветки на ветку; тут и там поскрипывали деревья; где-то невдалеке пищало неизвестное мне животное… Над густой кромкой деревьев висела огромная полная луна, своим серебряным сиянием заливая всю округу.

Я все шел и шел, надеясь, что оборотень выскочит из-за дерева и снова предстанет передо мной, как Сивка-Бурка перед Иваном-дураком из известной сказки. И тогда я спросил бы у него, что ему от меня понадобилось, зачем он два раза нападал на меня.

Я шел спонтанно, без определенного маршрута, но вскоре заметил: отчего-то, когда я останавливаюсь около какого-нибудь дерева, мне вдруг нестерпимо хочется свернуть направо или налево. Я иду туда, а через какое-то время возле какой-то другой точки желание повернуть в сторону одолевает меня снова. И я стал этому желанию подчиняться, посчитав, что мне помогает шестое чувство, проще говоря, интуиция. Ей я доверял всегда. Ведь по меньшей мере глупо утверждать, что главные в человеке – пять чувств: вкус, слух, зрение, обоняние и осязание. А еще есть интуиция! Правда, многие скептически усмехаются, когда кто-то говорит, что ему помог внутренний голос. И зря усмехаются. Он есть. И у самих этих скептиков, между прочим, внутренний голос тоже есть, вот только они к нему не прислушиваются… В общем, мой внутренний голос шептал мне, когда надо свернуть, а когда идти прямо.

Ступая по лесу, я включал прихваченный из дома фонарик, но, как только вспыхивал свет, внутренний голос замолкал, и на меня мгновенно наваливался страх. Мгновенно приходило понимание того, что я нахожусь в полнолуние в лесу и что зашел я довольно далеко… А вот когда я выключал фонарик, голос появлялся опять.

Неожиданно я обо что-то споткнулся. Упал, проехался носом по земле, усыпанной хвойными иголками. Тихо постанывая от боли, я поднялся на ноги и отряхнулся. Из носа текла теплая кровь, одежда на локтях и коленках разорвалась, а сами эти части тела саднили.

– Вот черт… Надо же было так грохнуться… – проговорил я.

Отряхнувшись, я решил продолжить свой путь… и не смог – впереди возвышалось что-то высокое и довольно раскидистое. Я хотел было обойти это место, но интуиция подсказывала, что идти надо именно туда.

Я включил фонарик и осветил окрестности. Густо росшие деревья почти смыкались за моей спиной, по бокам. Деревья были повсюду. А возвышенностью оказалась гора валежника, окруженная сухостоем. Неестественно большая гора. Раньше я видел валежник несколько раз, и оба раза это были небольшие кучки. А тут не кучка, а целая гора – палки, листья, хворост, бревна…

И, подчиняясь внутреннему голосу, я полез через валежник. Я знал, что идти мне надо не в обход, а напрямую, не сворачивая ни на метр. Я выключил фонарик и положил его в карман, так как толку от него было мало – все равно руки заняты, а в зубах держать его неудобно.

Я поставил ногу на выступающее, как ступенька, бревно и стал взбираться на кучу. Из-под ног посыпались ветки. Я старался лезть как можно аккуратней, потому что если бы я поскользнулся, то непременно свернул бы шею или сломал ногу. Валежник был очень непрочным, колючки все время кололи мне ладони, а ветки так и норовили выколоть глаза.

Вот я добрался почти до верхушки горы, оставалось пролезть еще пару метров, а там, наверное, можно будет спокойно идти дальше… Но вдруг случилось то, чего я боялся больше всего, – я поскользнулся на толстой скользкой ветке и полетел вниз, больно ударяясь о бревна. Злополучная скользкая ветка, вывернувшись из-под моей ноги, зацепила остальные ветки и толстые палки, словом, весь валежник. Внезапно вся конструкция задрожала, зашелестела и начала рассыпаться. Превозмогая боль, я вскочил с земли и отбежать от рассыпающегося валежника, иначе меня могло засыпать, и я остался бы до скончания веков погребенным под ветками и бревнами.

– Вот это да… – изумленно выдохнул я, освещая фонариком то, что оказалось замаскированным под валежником. А маскировал он старый разваливающийся домик лесничего. – Если этот домик спрятали, значит, он необычный и там есть что скрывать. Что ж, надо его обследовать.

Действительно, вдруг в этом трухлявом с виду жилище кроется то, что послужит ключом ко всем дверям, за которыми находятся ответы на мучившие меня вопросы? Или какая-то другая тайна… В любом случае, в него нужно проникнуть во что бы то ни стало.

Я положил фонарик на пенек. Подошел к рассыпавшемуся валежнику и принялся оттаскивать ветки и бревна в разные стороны, чтобы проложить себе дорожку к домику. Вскоре путь был расчищен. Я взял фонарик в руку и подошел к двери. Я был решителен в своих действиях, но вместе с тем меня одолевали сомнения – заходить в дом или нет? Ввязнуть в эту историю еще больше или пройти мимо? Или же мои опасения беспочвенны, и дом никак не связан с переживаниями последнего времени? Это вполне возможно. Но домик-то все равно наверняка скрывает какую-то загадку, в противном случае его вряд ли стали бы прятать под валежником…

«Чтобы выяснить, надо войти в дом. А там, если увижу что-то значимое, решу, как с этим быть», – подумал я и толкнул дверь в дом. Она протяжно заскрипела. Запах сырости и затхлости ударил в мой разбитый нос, пыль, кружившая по всему дому, попала в глаза, и они сразу заслезились. Еще в этой халупе витал непонятный и противный запах. Чем пахло, я не смог определить. Запах был мне незнаком, оставалось лишь строить догадки. Одно можно было сказать точно – пахло чем-то тошнотворным.

В доме не было ни столов, ни стульев, ни посуды, ни какого-либо другого скарба, не говоря уже о занавесках.

– М-да, ну и развалюха… – сказал я сам себе. Осветил еще раз фонариком помещение и узрел в земляном полу ледник, вырытый посреди дома и ничем не накрытый. Я удивился – ледник ведь принято закрывать деревянной крышкой, чтобы он не терял своих охлаждающих свойств… Значит, им, по-видимому, не пользуются… Но через минуту я отверг свое предположение. Ледником пользовались. Правда, выполнял он роль не холодильника, а… Однако я забегаю вперед.

Сначала я подошел поближе к глубокому леднику и посветил вниз. Там была довольно большая куча, накрытая грубой мешковиной. Я почувствовал, что наткнулся на что-то страшное. К горлу подобрался вязкий густой ком. Захотелось выбежать из домика и вернуться домой… Хотя с недавних пор я прекрасно знал, что и дом не может защитить от «воздействий окружающей среды».

Недолго колеблясь, я прыгнул в совсем не холодный ледник и подобрался к необычной куче. Я понял, что именно она являлась источником ужасного запаха. Вокруг нее я заметил нечистоты и гнилые остатки еды… С раскрытым от удивления ртом я обвел фонариком всю яму и обнаружил одежду – ту самую, в которую одевается оборотень, когда «выходит в люди». В ней он приходил и ко мне… Она была разорванная, грязная, окровавленная. Лежащие рядом мужские туфли находились в столь же плачевном состоянии.

С одежды я снова перевел взгляд на кучу. Взялся за край мешковины и резко сдернул ее. Посветил фонариком… То, что я увидел, повергло меня в ступор. От неожиданности и шока я замер и не мог сдвинуться с места.

«Кучей» были связанные веревкой человеческие тела. И неожиданно одно из них зашевелилось.

– А-а-а! – вырвалось у меня.

Изможденный человек тяжело вздохнул и с большим усилием повернул ко мне голову. Это была женщина. Ее длинные волосы напоминали мокрые спутанные нитки, лицо было опухшим, губы – потрескавшимися и окровавленными, тело – худым. Кости выпирали острыми углами, создавалось впечатление, что передо мной – туго обтянутый кожей скелет без каких-либо признаков мышц…

– Ты… – оглядев меня мутным взглядом, сказала женщина.

– А? – Я наконец вышел из оцепенения.

– У… убери свет… – прошелестела женщина, щуря глаза.

Только тут я сообразил, что свечу фонариком ей в глаза, как полицейский из какого-нибудь американского фильма в глаза преступнику.

– Извините… – я отвел фонарик в сторону. – Кто вы? Что здесь делаете?

– Помоги нам… Они еще живы… Развяжи… Пить… Есть… Волк… Человек… Карина… Алина… Алине плохо…

На мгновение мне показалось, что земля под ногами заходила волнами. Голова закружилась. Я все мгновенно понял.

– Подождите… Вы говорите о Зиминой и Броневич?

Женщина кивнула. Я всмотрелся в ее обезображенное лицо и узнал в ней Наталью Казаченко. Это ее вещи Принц нашел в кустах. Фотографии Казаченко не раз мелькали потом по телевизору и в газетах.

– Развяжи… Это оборотень. Все он. Он.

Как ужаленный я кинулся развязывать женщин. В сознании была только Казаченко. Остальные даже не шевелились. Но они были живы. Пока что.

– Скорее… Не то он придет…

Я старался побыстрее справиться с узлами на веревках, но, как всегда бывает в таких случаях, пальцы дрожали, никак не желая мне подчиняться и развязывать затянутые оборотнем узлы. В голове у меня крутилось две мысли. Первая: развязать веревки и освободить женщин. Вторая: в любую секунду здесь может появиться оборотень!

Впрочем, не ради ли встречи с оборотнем я и пришел сюда?

– Ну же… Ну… – поторапливала меня несчасная женщина.

Не знаю, сколько ушло времени на развязывание веревок, но с этой работой я справился. Однако выяснилось, что Казаченко идти не в состоянии, не говоря уж о Броневич и Зиминой. Ноги Наталью не слушались, да и сил идти у нее не было.

– Какое число? – спросила она.

– Двадцатое ноября.

– О, господи, сколько же я уже здесь нахожусь… Тебя как зовут?

– Егор.

– Позвони, Егор, в милицию и вызови «Скорую помощь», – было заметно, что духом Казаченко немного воспряла. – Или дай мне мобильник, я сама позвоню.

– У меня его нет. Придется сбегать в город…

– Жалко… Тогда беги, парень, скорее… Нельзя терять ни минуты. Алина и Карина уже долго не приходят в себя… Укажи милиции, где оборотень устроил свое логово…

– Да, да… Я быстро, – пообещал я, уже выбираясь из ледника.

Я бросил взгляд на Наталью, и краем глаза заметил возле ее босой ноги бумажку небольшого формата. Я замер. В моей памяти в один миг всплыли слова Аллы: «В правой лапе он держал какую-то не то бумажку, не то картонку…» Что, если это и есть та самая бумажка, которую заметила Алла?

Запомните: с этой минуты для меня началась новая страница в жизни.

Я сделал два шага и нагнулся к бумажке. Почему-то мое сердце забилось так часто, будто сейчас был урок физкультуры и я пробежал три раза вокруг школы. Дрожащими пальцами я медленно прикоснулся к картонке, еще медленней перевернул… Казаченко что-то возбужденно мне говорила, но я не слышал ее слов.

Я смотрел на картонку и чувствовал, что мне становится душно. Перед глазами поплыло. Я прислонился спиной к стене ледника.

Загадочной картонкой являлась наша семейная фотография. Та, на которой я, мама и папа.

И в самом низу фотоснимка кто-то выцарапал надпись.

Угловатые корявые буквы складывались в короткое фатальное слово.

Надпись гласила: «СЫНОК».

Глава VI Полночные воспоминания

Не успел я до конца осознать, что это значит, как где-то вдалеке послышался протяжный волчий вой.

– Ууу-ууу!

От воя разрывалось сердце – настолько он был жутким и одновременно жалобным, наполненным болью и страданием. Он как будто бы затрагивал самые тонкие струны души, и от этого хотелось плакать.

– Беги, Егор, – прошелестела Наталья. – Скорее приведи сюда… людей… скорее….

Я бросил фотографию себе под ноги и выскочил из логова оборотня, не приходя в себя от потрясения. Я выбежал из дома кошмаров.

Не обращая внимания на боль в ноге и разбитом носу, в одну секунду я взобрался на верхушку опавшей осины. Я старался дышать как можно тише, однако удавалось это с трудом. А стук моего сердца, казалось, слышен на весь лес…

– Ау-ау-ауу-ууу-ууу! – раздалось так близко, и я, из-за того, что дрожал всем телом от страха, чуть не отпустил ветку. Серебро, волнами льющееся от луны, озаряло рассыпавшийся валежник и прилегающие к нему территории. Сухостой придавал еще более жуткий вид этому участку леса.

Я увидел волка. Страшного, огромного, косматого. Он шел не так, как все волки, а твердо и уверенно, будто пружинящим и как бы властным шагом.

«Хоть бы он меня не заметил…» – как заклинание, повторял я про себя. Желание встретиться с оборотнем куда-то улетучилось.

Вдруг он упал на землю и перекувыркнулся через себя. И в следующее мгновение вместо волка я увидел совершенно голого мужчину, освещенного лунным светом. На моих глазах его тело стало обрастать шерстью, увеличиваться в размерах, и он принял облик уже знакомого мне человека-волка.

«Вот он. Наконец-то я его нашел. Только страшно мне до ужаса…» – затаив дыхание, подумал я.

Словно приплясывая, оборотень подошел к разрушенной куче валежника и, шумно втягивая в себя воздух, осмотрел домик с дырявой крышей и гнилыми деревянными стенами. Эти минуты показались мне вечностью… Затем он оторвал взгляд от халупы и медленно поднял голову вверх. От нового приступа страха мои руки ослабели, и я едва не упал с дерева. Мы встретились с ним взглядами. Его зеленые глаза вспыхнули еще ярче. Мое сердце дрогнуло.

«Попался», – обреченно констатировал я и… улыбнулся. Мне стало смешно. Как, должно быть, я глупо выглядел со стороны: сидел на дереве, с которого уже слетели все листья, и пытался сделать вид, что меня тут нет. Но я не учел тот факт, что ночь лунная и поэтому светлая, а значит, виден я был как на ладони…

– Слезай, Егор, – хрипло прорычал оборотень. – Я знаю, что ты здесь.

Я не удивился тому, что он знает мое имя. Неспроста же в его логове лежит моя фотография. Значит, он интересуется моей скромной персоной и, следовательно, владеет какой-то информацией обо мне.

Я все не решался спуститься на землю, ведь там стоял оборотень…

– Спускайся. Я тебя не трону, поверь мне, – произнес гигант.

И я ему поверил. Обламывая ветки и сучки, спустился на землю и посмотрел на оборотня. Он смотрел на меня. И снова картиночка, достойная пера: здоровенный человеко-волк и мальчик, задрав голову, смотрящий в его глаза…

– Ты был в доме. Я чую твой запах. Ты был в моей берлоге.

– Да.

– Предлагаю снова в нее зайти и все обсудить.

Я попятился.

– Нет, туда я больше не пойду. Скажи, кто ты? Почему охотишься за мной, ради чего пугаешь и оставляешь в живых?

– Это долгий рассказ, – щелкнул оборотень зубом, – но… Ты должен все знать.

– За этим я сюда и пришел, – согласился я и вспомнил, что в его логове мучаются Наталья Казаченко и другие женщины, они ждут от меня помощи. – Там… в берлоге… люди… я их узнал… им надо помочь… отпусти их… – сказал я, не задумываясь о том, что оборотень может взять и загрызть меня за такую дерзость. Здесь правила устанавливает он, не я. Это его дом.

Но он ответил:

– Подожди немного. Дай мне время все рассказать. И ты сам решишь, как поступить с ними, – глаза оборотня вспыхнули и потухли. Он сел на пенек и жестом пригласил меня присесть на другой остаток дерева. Я сел, не веря до конца в происходящее. Очень это необычно – посреди ночи, сидя на пенечке в лесу, беседовать с оборотнем.

– Тебя ищет весь город. Милиция, говорят, обыскала весь лес в поисках твоего логова. Ты знаешь, что тебя хотят застрелить? – спросил я.

– Знаю. В том, что я оборотень, нет моей вины. Нападала на людей моя вторая половина, а не я. Я следовал животным инстинктам. Только благодаря силе воли и человеческой своей части эти… женщины до сих пор живы, – оборотень встал с пенька и принялся ходить от одного сухого дерева к другому. Он нервничал. Лапы его были сложены за спиной. – Они не обычные людишки, а те, кто стоит на моем пути. Во всем виноваты только они, с них и спрос! – заявил оборотень.

– Что ты хочешь этим сказать? – внимательно посмотрел я на волосатого мужчину. Мой страх отступил на второй план. На его место пришел интерес и желание немедленно все понять. Если бы я тогда не начал распутывать клубок, то не смог бы жить дальше, запутался бы в клубке еще больше. В то время передо мной стояла черта. Нужно было перешагнуть через нее и идти дальше, но сначала следовало все разложить по полочкам и привести в порядок мысли.

– Я так и думал, что никто не заметит закономерности, – начал объяснять оборотень. – Эти женщины – они были знакомы и раньше, еще до того, как очутились в моем логове, – занимались оккультизмом, черной магией. В августе прошлого года они гуляли по лесу: собирали грибы, ягоды и коренья для зелий. Карина копала корешки, Наташа собирала травы, а Алина искала грибы. Очередной раз копнув землю, Карина наткнулась на что-то лезвием лопаты… Она выкопала это «что-то» – им оказалась древняя книга колдовства. Ведьмочки посчитали, что кто-то свыше послал им этот дар, вернулись домой и принялись ее изучать, – оборотень прислонился к стволу сухого дерева и замолчал. Дерево заскрипело и покачнулось.

– А дальше что? – поинтересовался я.

Оборотень вздохнул.

– Они нашли в книге одно заклинание – как вызвать оборотня, который затем станет для них проводником леса. Вызвали, допустив в ритуале ошибку – в самый ответственный момент кошка прыгнула на книгу и сбила их с чтения заклинания. Первое правило магии – нельзя прерывать обряд, иначе могут возникнуть необратимые последствия. Последствия и случились: вместо того чтобы стать их слугой, оборотень превратился в их врага. Как ты понял, этот оборотень – я.

– Но зачем им слуга-оборотень? – озадачился я.

– Ведьмы хотели, чтобы я показал им все секреты леса, ведь лес кроет в себе много тайн. Одна из них – где растет папоротник, зацветающий в ночь на Ивана Купалу. С помощью цветущего папоротника можно найти дорогу к несметным сокровищам… Ведьм погубила алчность…

– Но разве папоротник цветет? – удивился я. – Нам много раз на биологии говорили, что это выдумка!

– Конечно, в обычные дни не цветет, а в ночь на Ивана Купалу цветет. Эта ночь волшебная… Деревья передвигаются с места на место, слепая змея медянка становится зрячей, она, как стрела, может полететь в человека и укусить его… Много чего бывает в эту ночь… Люди засыпают в одном месте леса, а просыпаются в другом… Так что цветущий папоротник – не такое уж и чудо.

– О папоротнике потом. Я видел в твоем логове фотографию моей семьи. Где ты ее взял и зачем она тебе? – нервничал я.

– Эта фотография моя. Я твой отец.

Заявление показалось мне абсурдным. Какой-то волк, оборотень говорит, что он – мой отец… Ну, не чушь ли?

– Неправда! – естественно, возмутился я. – И не смешно, если ты пытаешься шутить. У меня нет отца. Вернее, как таковой есть, но он ушел от нас с мамой, когда я был еще совсем маленьким… Хотя, может, его уже и нет совсем на этом свете… Думаю, ты загрыз мужчину, который был моим отцом, и фотография находилась среди его вещей. Я хочу знать, почему ты его загрыз? Чем он тебе помешал? Где он жил? В нашем городе? У него есть еще дети кроме меня?

Оборотень вздохнул и приблизился ко мне. Протянул косматую руку. Он собрался положить ее мне на плечо, но в последний момент передумал и сложил руки на груди.

– И все-таки, Егор, твой отец – я, какими бы странными мои слова тебе ни казались… Не делай такое скептическое лицо, хорошо? Мне трудно говорить, но пришло время все тебе рассказать. Молчать дальше нельзя, иначе… Фотографий было две. Одна осталась у Насти, то есть у твоей мамы, а вторую я взял с собой, когда ушел от вас много лет назад. За это время я где-то ее потерял, а когда влез в твою комнату, то увидел фотографию на журнальном столике и… украл ее.

– Я не верю! – воскликнул я. Внутри меня все кипело и противилось этакой новости. – Я не могу быть сыном оборотня! Моя мама не могла полюбить оборотня! Это ложь! Гнусная и жестокая ложь! Докажи, что ты мой отец! – Слезы хлынули из моих глаз. Наконец-то я увидел своего отца, а он оказался оборотнем! Все происходящее сильно смахивало на театр абсурда, причем абсурд был таким… абсурдным, что у меня просто не находилось слов. Зато эмоций – море.

Оборотень помолчал, глядя на мою реакцию, и произнес:

– На твоей ступне есть шрам – ты зацепился за крючок, когда мы поехали на рыбалку. Ты, конечно, этого не помнишь, тебе тогда было меньше года, а я все помню отчетливо. Я очень боялся, что начнется заражение, прививок тебе сделали кучу… К счастью, все обошлось, но память о крючке осталась в виде шрама у тебя на ноге.

Он говорил правду. По рассказам мамы, шрам на моей ступне имеет происхождение, описанное оборотнем с точностью до единого слова. Из моих глаз полился новый поток слез. Теперь я плакал от отчаяния и ужаса. Потому что понял: оборотень не врет. Эта холодная осенняя ночь, когда я узнал правду о своем рождении, запомнилась мне на всю оставшуюся жизнь.

– Не может быть… Не может такого быть… – все повторял я, всхлипывая, и в то же время осознавая, что слышу страшную, но правду. Именно к такой развязке все и вело.

Мужчина подошел ко мне. Он обнял меня своими крепкими руками со стальными мышцами и погладил мою голову, успокаивая меня. Я даже не оттолкнул его. Мне нравилось его тепло и длинная шерсть на всем теле. В этом было что-то… родное.

– Не плачь, Егор, не плачь. Кстати, тебе известно, что это я хотел, чтобы тебя назвали Егором? Нет? Не знал? Ну, теперь знаешь… Ты можешь гордиться своим отцом. На свете мало мальчиков, у кого папа – оборотень.

– А еще на свете мало мальчиков, чей папа похитил трех ведьм! – воскликнул я, плача и смеясь одновременно.

– Тоже вариант.

Со мной приключилась самая настоящая истерика. Все-таки не каждый день встречаешься с отцом, бросившим тебя и мать почти пятнадцать лет назад, и узнаешь, что твой отец – не человек. Этот момент – момент встречи с отцом, о которой я так мечтал, но которую представлял совсем иначе, наступил. Да, наступил, только я еще не верил… Ни в то, что передо мной – мой отец, ни в то, что он является оборотнем. Конечно, нужно было время (много времени!), чтобы отойти от шока, все осознать на «трезвую» голову и решить, как жить дальше.

И вот еще что удивительно: в тот момент у меня не было никакой ненависти к отцу. Непонимание, чувство безысходности, растерянность – все это имелось в наличии, и в большом количестве, но ненависти и желания выяснить с ним отношения, как мне это представлялось раньше, – нет, не было.

Понемногу успокаиваясь, я внимательно слушал рассказ оборотня, сидя уже у него на колене. Да, именно так! Многие могут засмеяться и не понять меня, но, знаете, нельзя никогда судить о человеке, не побывав в его шкуре. Именно этого – отцовского тепла – мне и не хватало всю жизнь, оказывается. И поэтому, когда я узнал, кто мой отец, я не стал устраивать никаких сцен, а попытался скорее сделать то, о чем втайне мечтал всю жизнь, – притронуться к отцу. И посидеть у него на колене… Благо, у моего отца оно было громадное, как лавочка.

– Мой отец тоже был оборотнем, – рассказывал он. – И его отец тоже. Ты же знаешь одну из легенд Холодных Берегов, что триста лет назад оборотень утаскивал скот и людей? Так вот, можешь гордиться: это был твой прапра…дедушка. Наш род знаменит в кругу оборотней. Да, знаменит…

– Но почему нападения оборотней были триста лет назад и сейчас? Что было в промежутке? Почему нет никаких свидетельств появления оборотней в наших краях за эти триста лет?

– Свидетельств нет потому, что нападений и не было: в нас не играла кровь, и мы не выходили на охоту… Мы были скрытыми оборотнями, то есть не перевоплощались, жили одной половиной, а не двумя. Каждый оборотень живет жизнью обычного человека до тех пор, пока кто-то не разбудит в нем вторую половину. Это можно сделать и с помощью заклинания, и… могут помочь родные. Заклинания написаны в книгах магии. Одну из них открывали триста лет назад и в этом году… Если бы ведьмы не разбудили мою сущность, я так и прожил бы всю жизнь в лесу отшельником… И не было бы этих похищений. Они поплатились за свою жадность и получили сполна. Загубили мою жизнь, а в ответ я загубил их. Вернее, чуть не загубил… Я с трудом сдерживаюсь, чтобы их не загрызть…

– Я не понимаю, почему ты бросил меня и маму четырнадцать лет назад, если твоя вторая половина проснулась только в этом году? – Мне очень было интересно все, что говорил мой собеседник, то есть мой отец. Я все еще не мог свыкнуться с мыслью о том, что во мне течет кровь оборотня… О ведьмах в те минуты я не думал. О них – потом. Сначала мне требовалось разобраться с самим собой, а потом уже заниматься ведьмами.

– Я попытаюсь тебе объяснить, – сказал оборотень. – Все дело в инстинктах. Каждый перевертыш создает семью, его жена рожает наследника крови. Семья может существовать как обычная семья не больше одного года. Через год у детеныша, то есть у ребенка, возникает желание перевоплотиться, а у отца просыпается инстинкт обучить детеныша этому. Конечно, это не касается тех случаев, когда у детеныша оба родителя оборотни… Но не будем об этом. Итак, у отца или у матери, если один из родителей оборотень, просыпается инстинкт… Ясно?

– Нет.

Даниил прижал меня к себе и посмотрел мне в глаза.

– Я ушел из семьи ради тебя, – произнес он грустно и проникновенно. – Если бы не ушел, то, следуя инстинктам, научил бы тебя перевоплощаться, и как продолжение этого мы охотились бы на людей… Я не хотел жить жизнью оборотня и не желал, чтобы этой жизнью стал жить ты. И видишь, как хорошо все получилось – ты прожил без меня четырнадцать лет, и в тебе никогда не пробуждались инстинкты оборотня. А тогда… Тогда я ушел в лес, тут и жил все эти годы. Скрывай не скрывай, подавляй не подавляй, но происхождение дает о себе знать. Мой отец рассказал мне, кто я есть, еще когда я был мальчишкой. Мы с ним перевоплощались по ночам, бегали по лесу, выли на луну… И никого не убивали. Нас никто не пробуждал, мы просто жили двойной жизнью и никому не мстили. Нам было не за что мстить и некому. Никто не хотел нас использовать в качестве проводников леса… Моя мама, то есть твоя бабушка, умерла еще до твоего рождения. Ее сбила машина. Представляешь, она так и не узнала, что ее муж – оборотень. А потом умер дедушка.

– Из-за чего? – спросил я. Эти разговоры о бабушке и дедушке с папиной стороны были мне тоже очень и очень интересны, потому что я ни разу их не видел и ничего о них не слышал.

– От тоски. Он же был наполовину волком, а волки сильно привязываются к своей второй половине… – заметив двузначность фразы, Даниил поправился: – В смысле, к своей любви… Половина-то вторая у оборотня не такая, как у всех…

– Да уж… Ты прав, мои инстинкты не пробуждались, а вот полная луна меня всегда манила. Я могу часами смотреть на нее по ночам… И это не надоедает… – поделился я. – А мама? Она знала, что ты наполовину волк?

Повисла тяжелая пауза.

– Знала, – наконец сказал Даниил несколько отстраненно, с головой погруженный в свои мысли. – Я признался ей в этом, когда наши отношения пересекли стадию обычных отношений. Сказал, что я по натуре волк, а она не поверила. Думала, шучу. Помню, еще ласково называла меня Волчонком… Ну, я, глядя на ее влюбленные глаза, и решил, что пусть пока это шуткой и останется… А потом мы поженились… Родился ты… Мне пришлось покинуть семью ради всех. Ради себя, ради тебя, ради Насти и ради тех, кого мы могли убить.

– Но зачем бы мы без причин кого-то убивали? – удивился я.

Даниил тяжело вздохнул.

– Наша, волчья, жизнь сложна и запутанна… Оборотнями, жаждущими жертв, становятся не только из-за ведьм, которые хотят приручить проводника леса, а еще тогда, когда мы живем стаями, ведем, по сути, звериную жизнь… Инстинкт нападать стаей и просыпается, черт бы его побрал. Также я не хотел, чтобы Настенька видела меня в облике оборотня. Я должен был остаться в ее памяти человеком Даниилом, а не мерзким существом.

– Вынужден тебя разочаровать, но в ее памяти ты остался зверем Даниилом. Мама говорила, что так со своей семьей – бросить ее – может поступить только зверь, каковым ты, как оказалось, и являешься, – проронил я. – Ладно, не буду вмешиваться в ваши отношения. Но… – начал я и тут же передумал высказывать вслух свою мысль.

– Что? Что ты хотел сказать?

– Да так…

– Нет уж, если начал – говори. Так нечестно.

Я собрался дать сдачи и сказать что-то насчет того, как очень уж честно он сам со мной и мамой поступил, но в свете открывшихся обстоятельств прикусил язык. Теперь я должен был все переосмыслить…

– Так что, Егор?

– Как тебе сказать… Мне кажется, что мама до сих пор тебя любит… – произнес я и выложил оборотню все подчистую: и о маминых слезах по ночам рассказал, и о ее грустных глазах на счастливом лице-маске, и о том, что за все время, сколько я себя помню, не видел ни одного ее… молодого человека.

– Ты правда думаешь, что она все еще помнит меня и… любит? – дрогнувшим голосом спросил Даниил. От нахлынувших на него эмоций он сжал меня еще крепче. В его зеленых глазах зажглась искорка надежды.

– Эй, не раздави меня, – прокряхтел я.

Оборотень ослабил объятия.

– Ну? Что ты скажешь?

– Любит. Однозначно любит, – твердо сказал я.

Тишина.

– Егор, посиди на том пенечке, у меня что-то голова закружилась…

Я сел на пень. Он показался мне очень холодным после теплых объятий оборотня. А оборотень встал со своего пня и подошел к сухому дереву. Замер. И так, не шелохнувшись и не проронив ни слова, он стоял минут десять.

– Егор… ты… ты… спасибо тебе…

– Не за что. Я сказал правду. – Я улыбнулся, и перед моим мысленным взором стали проноситься картины, одна чудесней другой: вот Даниил возвращается в нашу семью, мы привыкаем к нему, постепенно жизнь налаживается, мы ездим семьей на море, на природу, радуемся тому, чего были лишены раньше… Но тут по яркой картине счастья пошла толстая кривая черная трещина реальности: нет, этого не может быть никогда. Потому что мой отец – оборотень. Потому что он ушел от нас много лет назад. Потому что неизвестно, простит ли его мама. Потому что счастье – не для нас…

– Объясни, зачем ты залезал ко мне в комнату и в автобус, когда я ехал в больницу к Алле? Не мог сразу все сказать? Для чего было пугать людей, крушить комнату? Да и меня все это здорово выбило из колеи…

– Ты должен был узнать обо всем, когда придет время. Я не мог утащить тебя в лес, тебе надо было прийти сюда самому, по зову крови…

– Так и получилось, – протянул я. – Меня сюда тянуло. Я нашел логово, повинуясь внутреннему голосу, интуиции.

– Вот видишь. Ты настоящий оборотень.

– Метис, – уточнил я. – Полуоборотень. Мама же у меня человек. Теперь меня интересует главное: для чего ты стал на меня нападать и вообще – зачем все это? Для какой цели ты объявился, зачем тебе было открывать мне тайну моего рождения? Ты говоришь, что пришло время. Но для чего? Зачем ты мне все сказал, а? Я так и жил бы и умер, ничего не зная, а теперь моя жизнь разрушена. Я не смогу жить так, как прежде. Изменилось все. Я стал другим.

– Ты не стал другим, ты таким и был, просто не знал об этом. А объявился я затем, чтобы вновь обрести сына. Только и всего. Я бы не тревожил тебя и так бы и жил отшельником, если бы не эти ведьмы. После заклинания я не мог с собой справиться, а инстинкты требовали, чтобы я жил в стае. Я отомстил трем гадким, жадным женщинам, лежащим сейчас в леднике, наказал их за любопытство и небрежность в магии, а еще за то, что из-за них все это происходит. Пересилить себя я уже не в силах. Видишь, Егор, какую роль сыграли ведьмы в твоей жизни? А теперь скажи: хочешь ли ты, чтобы они остались живы? Или, может, загрызем их?

– Ни за что! – не раздумывая, ответил я, по цепочке прослеживая хронологию событий. А точнее, влияние женщин на мою жизнь. Влияние было несомненным… – Убивать их – это слишком! Ведьмы и так уже с лихвой получили за свои деяния. Сколько месяцев они живут в леднике? Просто чудо, что они еще живы… Давай их отпустим?

– Поступай как хочешь, – безразлично ответил Даниил. – Мне еще и лучше, что они уберутся отсюда. Иначе я могу однажды не сдержаться и разорвать их на части. И в этом будут виноваты они сами. Нечего было колдовать! Расплачиваются они за свои собственные дела.

– Отпустим их сейчас?

– Подожди, никуда они не денутся… Нам еще о многом надо поговорить… – Даниил вновь сел на пенек и взял меня к себе на руки, как маленького ребенка. Впрочем, ребенком я и являлся. Ребенком, лишенным до сих пор отцовского внимания и тепла.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем, слушая ночные звуки леса. Где-то вспорхнула сонная птица; заскрипело дерево; на ветках зашумели остатки листьев, часть из них с тихим шелестом спланировала с деревьев на землю. Я нарушил молчание:

– Меня еще несколько вопросов интересует, я кое-чего не пойму. Мне кажется… Нет, я даже на девяносто процентов уверен в том, что моя классная руководительница как-то связана с тобой. Она очень нервно реагирует, когда заходят разговоры об оборотнях. И еще я предполагаю, что она заодно с парнями из «Вкуса крови». Это группа такая музыкальная, она сейчас самая популярная в России. Так что ты можешь сказать?

– Знаю я твою Прокопьеву… Она – Наблюдающая.

– Кто? – переспросил я.

– Наблюдающая. Мы с ней знакомы. Я ведь следил за тобой. И узнал, где ты учишься. Нашел классную руководительницу, заперся с ней в классной комнате и прямо там превратился в оборотня. От страха она чуть не умерла и спросила, что мне нужно. Я запугал ее и сказал, что если она будет следить за тобой и попытается отвести тебя в лес или хотя бы подтолкнет к этому шагу, то я даю гарантию, что не трону ни ее, ни кого-то из членов ее семьи. Конечно, я бы и так их не съел, но, пользуясь своим положением, подчинил себе ситуацию…

– Но почему ты именно Прокопьеву выбрал? Неужели в мире других людей не нашлось?! – недоуменно воскликнул я.

– Я подумал, что именно классная руководительница знает все о своих учениках и имеет на них какое-никакое влияние, и поэтому мой выбор пал на нее. Я надеялся, что, когда ты войдешь в лес, в тебе проснутся инстинкты и ты придешь в мое логово… Но, как оказалось, она не выполнила мою… эээ… просьбу, и ты догадался прийти сюда без посторонней помощи…

– А почему она такая злая? Я в толк никак не возьму: она, получается, заключила договор не только с тобой, но еще и с участниками группы «Вкус крови»?

– С какими еще участниками? – нахмурился перевертыш.

– Ну, с оборотнями, – сказал я обыденно.

– С какими оборотнями? – Даниил так заволновался, что снял меня опять и принялся возбужденно расхаживать от одного пенька до другого. – В Холодных Берегах только один открытый оборотень, это я! Остальные все скрытые и не знают о своем происхождении.

– Я говорю не о Холодных Берегах. В смысле, парни из «Вкуса крови» живут не тут, а приезжали сюда с концертом. – Я рассказал оборотню все про День города, про слежку за Прокопьевой и резкую перемену ее отношения ко мне.

После моей эмоциональной речи Даниил долго не произносил ни слова, а затем задумчиво проговорил:

– Значит, она решила работать на два лагеря… Связалась с другими оборотнями, моими сородичами… Хотелось бы мне знать, для чего они превратились в свою вторую половину прямо на концерте и тем не менее никого не тронули… Что они замышляют?

Я пожал плечами:

– Если ты не знаешь, то я и подавно. Но я долго думал над этим, все анализировал, и мне кажется, что Лилия Владимировна не занимает руководящий пост в деле оборотней. Скорее всего она самая обычная «шестерка», передатчик информации. Хотя, может, я ошибаюсь… Почему вокруг нее толпятся оборотни – ты, потом еще эти, из «Вкуса крови», тоже интересно. Еще сильнее мне хочется знать, почему именно Лилия Владимировна связывается с оборотнями и ото всех это скрывает. Она какая-то особенная?

Даниил пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Хм… занимательно… – почесал он за треугольным ухом. – Она, значит, по телефону сказала, что все идет по плану и все в порядке? Надо срочно узнать, что это за план и каков в нем порядок. Наверное, мне надо снова наведаться в город и припугнуть Прокопьеву, – заключил Даниил.

– Нет! – испугался я и замахал руками. – Весь город и так в панике от твоих явлений. С Лилией Владимировной надо быть осторожней. Я сам завтра же займусь слежкой за ней и постараюсь выяснить что к чему, – пообещал я и вернулся к главной теме: – А наша Лилия и ее связи – ерунда по сравнению с тем, что я сегодня узнал о себе…

Даниил тоже легко переключился на нашу «семейную» часть разговора:

– Ты мог бы и не узнать ничего никогда, если бы не ведьмы, толкнувшие меня к активным действиям, разбудившие во мне дремавшую вторую половину… Если бы в нашем городе были еще открытые оборотни, то есть имелась бы вероятность, что заклинание обошло бы меня стороной… Но открытый, как ты знаешь, только я, и заклинание выбрало меня… Я один из оборотней живу в лесном логове…

И Даниил завыл. Так протяжно и пугающе, что я даже… позавидовал такому умению выть.

– Хочешь выть так же, как и я? Хочешь наводить страх на людей? Хочешь власти над сердцами горожан? – спросил оборотень, словно подслушав мои мысли.

– Хочу, но не такой ценой. Я не хочу быть оборотнем. Хочу быть обычным мальчишкой, таким же, как прежде.

– Прежним мальчишкой ты уже не будешь никогда, – пророчил Даниил, – потому что ты знаешь, кем являешься на самом деле. Как поступать с этим – решать тебе.

– И решу, – сказал я, поднимаясь с пенька. – Тогда, когда сорву маску с Лилии Владимировны. – Я посмотрел на часы. – Мне надо идти домой. Скоро начнет светать, и мама вернется с работы.

– Я отведу тебя короткой дорогой, тайными тропами оборотней, – проговорил Даниил.

– Ну что ж, отведи, – согласился я и пошел следом за ним.

Он вел меня сквозь деревья и кусты такой дорогой, где я раньше не ходил, и неожиданно передо мной открылась знакомая асфальтированная дорожка, ведущая к дому.

– Так быстро? – изумился я.

– Оборотни все делают быстро, – прорычал Даниил.

Я собрался было распрощаться с оборотнем, но вспомнил чуть ли не о самом главном:

– А ведьмы? Мы о них забыли…

Даниил зарычал, развернулся и нырнул в стену из деревьев. Через несколько минут он вернулся, держа в охапке трех женщин. Положил их на землю. Все они были без сознания.

– Вот.

И, махнув хвостом, Даниил скрылся из виду.

Сразу же очнулась Наталья.

– Я все знаю, – сказал я. – Вы сами виноваты в том, что с вами случилось. Вы – алчные ведьмы.

Наталья отвела от меня взгляд.

– Да. Мы колдовали… но…

– Давайте обойдемся без «но», ладно? Прежде чем что-то делать, думать надо.

– Уж точно, знала б куда падать придется, соломки подстелила бы, – закивала Казаченко.

А я замолчал. Не стал ничего ей доказывать. Все равно ведь не поймет до конца, какую роль она и ее товарки сыграли в моей жизни…

– Если вы кому-нибудь скажете, где логово оборотня – вам несдобровать, – угрожающе произнес я. – Сейчас я вызову врачей. Советую вам, Наталья Казаченко, забыть о том, что вы когда-то видели меня. Сделайте так, чтобы у вас появились провалы в памяти, договорились?

– Хорошо… – в глазах Казаченко стоял испуг. – Клянусь, я никогда никому не открою правду. Клянусь…

– Вот и отлично. Так будет лучше всем.

Уже из своей квартиры я вызвал «Скорую помощь» и подошел к окну. Недалеко от дома, возле песочницы, лежали на пожухлой траве три ведьмы, две из которых не приходили в себя, а одна не могла сделать ни шага. Может быть, я последняя сволочь, но мне ни капельки не было их жалко.

Когда приехала «Скорая помощь», врачи погрузили их – грязных, отвратительно пахнущих ведьм с ввалившимися щеками – в машину и выехали со двора.

– Езжайте, ведьмы! – клацнул я зубами, как оборотень, и отошел от окна.

Я заварил чаю. Держа в руках горячую чашку, сел к окну. Осмотрел утренний пейзаж: мокрые ветки деревьев, дворничиху, приводящую в порядок детскую площадку, кошку, осторожно прохаживающуюся по траве… Чашка, должно быть, жгла ладони, но я не ощущал боли. Наоборот, мне было холодно. И страшновато. Потому что вдруг показалось, что моя жизнь кончилась.

Сделав первый глоток, я неожиданно повеселел.

– Ну и чего я драматизирую? Может, все хорошее в моей жизни не закончилось этой ночью, а только началось? – но сразу же и засомневался: – Нет, этого не может быть… Надо смотреть на мир реально… Мой отец – оборотень. Да и я сам – оборотень… Что ж тут может быть хорошего? А вообще… Поживем – увидим.

За окном подул ветер, и с веток деревьев слетели золотые листья, засыпав только что выметенную дворничихой площадку. Они закружили в красивом танце, словно говоря мне: «Не отчаивайся! У тебя все впереди!» Танец этот был только для меня…

Я поверил листьям. И ощутил жгучую боль в ладонях. Жизнь возвращалась ко мне.

Глава VII На съемочной площадке

По моим подсчетам, я должен был спать и видеть десятый сон. Только несчастные дворники вынуждены убирать улицы ни свет ни заря. Итак, вставать и идти в школу было еще рано, и я решил несколько минут подремать, чтобы днем не заснуть на ходу где-нибудь посреди улицы. Но сон не шел. Меня одолевали разные мысли, рассуждения о жизни, о том, что будет дальше и будет ли вообще. Я сопоставлял факты и странные обрывки маминых фраз, которые раньше мне были непонятны, а сейчас, когда я все узнал, многое становилось мне ясно, в том числе и то, что мама могла иметь в виду, когда повторяла: бросить свою семью может только зверь. Правда, вполне вероятно, что мама так ни о чем и не догадалась. И, возможно, до сих пор не поняла, что Даниил не шутил, когда говорил, мол, он – зверь. А что, нормальная реакция нормального человека. Очень редко кто в подобной ситуации подумает: «Он ушел из семьи потому, что он оборотень».

Я никак не мог заснуть. Было очень необычно не спать всю ночь, а потом уже под утро, когда рассвело, пытаться заснуть… Чувствовалось, что ночью произошло что-то очень необычное – атмосфера в квартире была прямо-таки пронизана тонкими нитями тоски.

Я отправился в мамину комнату, лег на неразложенный диван, укутался мягким пледом, который мне подарили на день рождения и, чтобы избавиться от тяжелых мыслей и убить время до школы, включил телевизор. По одному каналу шли дурацкие японские мультики, по другому рекламировали чудо-пылесос: полная дамочка рассказывала, захлебываясь хорошо отрепетированным восторгом, что такой пылесос должна купить любая хоть немного уважающая себя хозяйка (дамочка уверяла, что так и сделала, и теперь, мол, не представляет себе жизни без чудо-пылесоса, работающего на мыльных пузырях, и поражается, как вообще дожила до сорока лет без него). А следом сразу же началась реклама специальных мыльных пузырей.

«Вот чушь», – зевая, подумал я. И уже хотел было выключить телевизор, но автоматически нажал еще на одну кнопку на пульте дистанционного управления. Телевизор с полной дамочки переключился на музыкальный канал «MS-TV» (первая половина названия – сокращение от «Music star»), и я оторопел. Рот застыл на середине зевка, вызванного мыльным пузырем. Я вперил взгляд в экран и не мог поверить своим глазам. В студии рядом с ведущим сидела… Прокопьева Лилия Владимировна – моя классная руководительница и по совместительству директриса нашей школы!

Я выпутался из пледа, вскочил с дивана, сделал звук погромче и прилип к телевизору, нажав мимоходом кнопку записи на видеомагнитофоне.

Лилия Владимировна, одетая в жуткую кожаную куртку со множеством железных заклепок и ремней и с не менее экстравагантной прической, сидела, закинув ногу на ногу, и скептически смотрела на ведущего. Тот улыбнулся в камеру и произнес:

– Какие у вас планы на будущее, Лили?

«Лили» пожевала жвачку с раскрытым ртом и ответила:

– Скоро мы планируем выпустить новый CD. Я уверена, что он произведет оглушительный успех, больший, чем все предыдущие диски вместе взятые. – Окончив фразу, женщина сделала какой-то непонятный жест руками, который, должно быть, считался в кругах поклонников «Вкуса крови» очень крутым.

– Ого! – поразился веснушчатый парень-ведущий. – Неужели это возможно? Большего успеха не бывает!

– Бывает, поверьте мне… Вот увидите, – снисходительно сказала Прокопьева, надув выдающийся по размерам и по правильности формы пузырь из жвачки. Я на него прямо засмотрелся.

«Интересно, долго она тренировалась? И когда? После уроков?» – подумал я.

Ведущий тоже уважительно посмотрел на пузырь, с трудом оторвал от него взгляд и обратился уже к телезрителям:

– Напоминаем, что вы смотрите эксклюзивное интервью с Лили – продюсером, композитором и автором текстов всех песен самой популярной российской группы «Вкус крови». То, что Лили решила появиться в программе в столь поздний… или ранний час, еще раз подтверждает неординарность «Вкуса крови», а точнее, создательницы этой замечательной группы… В нашей программе Лили впервые открыла свое лицо. Теперь мы знаем, кто сотворил самый шокирующий, безбашенный и знаменитый коллектив.

– Ну все, хватит уже соловьем разливаться, чувак, – изрекла моя классная руководительница и посмотрела куда-то поверх камеры. – А ты вырубай свою фигню, мне идти пора. Ждите меня еще в гости, завалю к вам как-нибудь.

Ведущий немножко удивился такому внезапному и бестактному уходу своей собеседницы и проговорил:

– Желаем удачи вам и вашей группе.

Вместо слов благодарности Лили показала в камеру неприличный жест, встала и, поправив кислотно-зеленую юбку, удалилась из поля зрения, напоследок сказав в экран:

– Ха! Ну, я фигею, – и еще раз надула пузырь.

Ведущий смешался, проводил Лили пораженным взглядом, потом быстро распрощался со зрителями и поставил клип «Вкуса крови», в котором то и дело мелькали тошнотворные кадры.

Я дождался, когда закончится клип (вдруг Лилия Владимировна вернется?), но после него началась уже новая программа про какую-то давнишнюю группу. Я выключил видеомагнитофон и телевизор и откинулся на спинку дивана. Я был совершенно растерян. Ну, и как же все это понимать?

Вероятнее всего, программа, на которую я случайно наткнулся, была показана под утро в тех целях, чтобы ее увидело как можно меньше людей, ведь в такое время зрителей, особенно подросткового возраста меньше, чем днем. Все еще спят, набираются сил перед новым учебным днем… А взрослые «MS-TV» почти не смотрят. Если для примера взять мою маму, то она лучше какое-нибудь ток-шоу посмотрит, чем клип «Вкуса крови»… И уж тем более не в такое время.

Стоп! А какой смысл вообще появляться на экране, если передачу никто не смотрит? Ради интереса?

– Ну, Прокопьева, погоди! Я все про тебя узнаю, представлю всем на обозрение твою мерзкую душонку! Еще будешь жалеть, что связалась с оборотнями! Попляшешь ты у меня! – зловеще расхохотался я. – Нет, ну вы только посмотрите на нее, какая хитрая: именно она, оказывается, создательница «Вкуса крови»! А сама, а сама… Устраивает классные часы по поводу плохой музыки, в особенности неблагополучного «Вкуса крови» и его влияния на хрупкую детскую психику. И как это я раньше не замечал за ней никаких странностей? Или их раньше не было? Может, все началось совсем недавно? Ну вот, еще одна тайна…

Не знаю, что поразило меня больше всего – жаргон затянутой в кожу Лили или то, что она – создатель группы, в которой поют оборотни. А может, все вместе. Трудно представить, что она пишет тексты этих ужасных песен и вместе с тем ругает своих учеников, что они их слушают.

«Да уж, вот тебе и тайны мадридского двора», – обобщил я и укутался пледом.

Впрочем, зачем так далеко ходить? Не мадридского, а нашего школьного. Мадридский двор отдыхает.

В положенное время я позавтракал, не ощущая вкуса еды и чая. Все мои мысли были заняты оборотнями и Лилией Владимировной. С этого дня я решил установить за Прокопьевой слежку и не спускать с нее глаз и ушей.

Вопреки моим ожиданиям, «странности» нашей классной не заставили себя долго ждать. Она попалась в мои сети в самый первый день слежки.

После урока географии я незаметно спрятался за партой и остался как бы наедине с Лилией Владимировной. Знаете, это оказалось очень интересно – наблюдать за человеком, который не подозревает, что он в помещении не один.

Она проверяла контурные карты, собранные на нашем уроке, и что-то напевала себе под нос. Прислушавшись, я уловил мотив одной из песен «Вкуса крови».

– Ой-ой-ой, – сказала себе под нос Прокопьева и порылась в контурных картах. Нахмурилась, внимательно просматривая одну из работ. – Так-с… Шатров… Работа безукоризненная… Как жаль, что мне придется ее немножко подкорректировать… – Географичка достала из ящика стола цветные карандаши и принялась обводить контуры поверх тех, что обводил я. Получался, соответственно, другой цвет. Закончив свое черное дело, негодяйка улыбнулась. – Таким образом «пятерочка» превращается в… нет, «двойку» не поставлю, надо ж хоть немного совесть иметь, а вот «тройка» будет в самый раз… – И она размашисто вывела в контурных картах «тройку».

Трудно описать, что я испытывал в эти минуты. Хотелось выскочить из-за парты и уличить географичку на месте преступления, но пришлось сдержать свои эмоции и молча наблюдать за тем, как она портит мою работу.

Прокопьева с хрустом потянулась и взялась за следующую тетрадь с контурными картами.

– Кто у нас на очереди? Староста наша… Ей, пожалуй, тоже «тройбан» влеплю, а то слишком умная стала…

И вдруг в сумочке классной руководительницы зазвенел полифонической мелодией мобильный телефон. Слава богу, хоть в нем мелодия была какой-то классической, а не из песни «Вкуса крови».

– Ой! – увлеченная переделкой работ, Прокопьева подпрыгнула на месте от неожиданности. – Кто это там…

«Взяла моду подпрыгивать… – отметил я, вспомнив нашу встречу на Дне города. – Нервишки, похоже, шалят… Ну-ну…»

Мое сердце учащенно забилось, и я навострил уши в предвкушении выболтанной моей подозреваемой по телефону тайны.

– Да, я куплю хлеба, не переживай, – сказала в трубку Лилия Владимировна и продолжила выставлять оценки.

Я разочарованно вздохнул. Хлеб – это совсем не интересно, это не оборотни.

– Так-с… На ком я остановилась?

Тут телефон снова ожил, и энтузиазм вернулся ко мне. Уши опять навострились.

– Молока? Ладно, куплю и молока, – произнесла учительница географии, а я чуть не заплакал от досады. Почему она не сболтнула что-нибудь полезное для меня?

Вскоре двуличная женщина закончила с выставлением оценок, быстренько собрала вещи и вышла из кабинета, заперев его на ключ.

Только через минуту до меня дошло, что я остался запертым в кабинете географии на всю ночь.

Я оцепенел. Как быть? Выбираться из кабинета или заночевать тут, а утром, когда помещение откроют, незаметно из него выйти? Да, но как быть с мамой? Она поставит на уши всю милицию, и меня будут разыскивать, мама подумает, что на меня опять напал оборотень… А что, если в этот раз мамины нервы не выдержат, и с ней случится удар? Однозначно надо каким-то образом покинуть кабинет географии.

За окном уже стемнело. Я вылез из-под парты, с кряхтеньем размял спину и конечности и подергал за ручку двери. Она не подавалась – Прокопьева закрыла ее на замок. Я метнулся к окну, намереваясь выпрыгнуть из него, но передумал – прыгать с четвертого этажа на асфальт может только самоубийца или ненормальный. А я себя не относил ни к первой, ни ко второй категории. И потом, как назло, поблизости на уровне четвертого этажа не росли деревья, на которые можно было прыгнуть и слезть по веткам на землю.

Меня охватила жуткая паника и даже страх от осознания перспективы – просидеть всю ночь в школьном кабинете. Я уже не боялся оборотня, как все горожане, ведь оборотень, как выяснилось, мой отец, а я сын того, перед кем трепещет весь город. Теперь я боялся вполне обычной вещи – не ночевать дома.

И я решился на отчаянный шаг.

Мне повезло, что следующим по расписанию в тот день был урок труда, где мы, мальчишки, выпиливали кораблики из ДВП. Я извлек из пакета лобзик и пристроил его к области замка. Тут же выяснилось, что, собственно, лобзик не пролезает между дверью и косяком. Тогда я выкрутил из лобзика пилку и вставил в щель ее. Полотно врезалось в пальцы, выскальзывало из руки, но я стиснул зубы и, стараясь не думать о боли, начал выпиливать замок.

«Хорошо, что сторожиха баба Люба глухая, а то она живо бы меня повязала и сдала в милицию».

Древесина, как назло, была твердая и пилилась с трудом, но я видел, что замок постепенно начинает описывать пропиленная борозда, и пилил, пилил, пилил дальше. Неожиданно замок вывалился из двери и упал на горку опилок.

– Наконец-то… Неужели я это сделал…

Я отдышался. Схватил рюкзак, пакет с лобзиком и побежал на первый этаж к выходу из школы. И вдруг, пробегая мимо столовой, я услышал приглушенное пение и характерную вибрацию басов.

– «Я выпью твою кровь, и вместе с ней придет любовь…» – донеслось до моих ушей.

– Что за чертовщина? – изумился я, прогнал в голове еще раз только что услышанные строчки и нервно хихикнул: – А, ну да, слова сильно репертуарчик «Вкуса крови» напоминают…

Удивившись, как в пустой школе может играть музыка, а заодно и всем остальным странностям, цепочкой идущим за этим фактом, я ради интереса прислушался и понял, что пение исходит из школьного подвала, где в дневное время проводится стрельба из воздушек на уроках ОБЖ.

Я пошел на звук. По мере моего приближения к школьному подвалу он становился громче и отчетливей. Я прислонился ухом к двери. Она закачалась. Значит, железная дверь, мною же выкрашенная на летней практике в зеленый цвет, была… открыта.

– Вот так номер… – пробормотал я, забыв, что сейчас поздний вечер и я нахожусь в пустой школе. Впрочем, в пустой ли?..

«Входить или не входить?» – терзал меня вопрос. Вроде бы и зайти интересно, а с другой стороны – надо домой.

Понимая, что, скорее всего, поступаю неправильно, я приоткрыл дверь и осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, прошел вперед по темному коридору. Хотя меры предосторожности я соблюдал зря – тут так громко пели и играли на музыкальных инструментах, что меня попросту не было слышно. В конце длинного коридора светились разноцветные лампы. Красные, белые и синие вспышки следовали одна за другой. Вместе с этими вспышками в моей голове вспыхивали все новые и новые вопросы.

Наконец я добрался до конца коридора.

Выглянул из-за угла.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души: участники группы «Вкуса крови» позировали перед камерами и пели под фонограмму. Как я понял по обстановке, они снимали новый видеоклип. На черном стуле напротив декораций сидела… Прокопьева и раздавала указания:

– Повернись! Подними голову! Сделай лицо помрачнее! Тьфу на вас! Так! Стоп!

Музыка стихла. Тишина из-за резкого звукового контраста показалась звенящей.

«Ну и ну! – подумал я, осторожно выглядывая из-за угла. – Что же тут творится?»

– Да что ты стоишь, как статуя? – тем временем надрывала свой и без того грубый голос Лилия Владимировна. – Двигайся, двигайся! А ты, Рома? Шапку натяни поглубже! Какие же вы безмозглые! Все мне надо делать за вас! Одно слово – идиоты! Нет, два слова: безмозглые идиоты! Самое оно!

За такие слова всякий уважающий себя человек дал бы Прокопьевой в глаз (или в ухо – кому как удобней), а Рома вжал голову в плечи и виновато пролепетал:

– Вы уж простите нас, Лили… Но не все наши и на такое способны, – заметил он.

Прокопьева махнула рукой – мол, что с тебя взять, – и с чувством сказала:

– Тюф-ф-фяк… Переигрываем эту сцену заново.

Съемки продолжились, крики начались снова. Лилия Владимировна курила одну сигарету за другой и выражалась грязными словечками.

«И после этого она смеет искать в наших карманах сигареты?» – диву дался я.

Внезапно музыка оборвалась. Рома опустил гитару. Другой участник группы по прозвищу Малява замер вместе с занесенными над барабаном палочками. Парни (кстати, мои сверстники) повели носами.

– Чего остановились? – рявкнула Прокопьева. – Так ведь все хорошо было на этот раз!

– Я чувствую запах человека! Чужака! – провозгласил Рома.

– Да?! – Прокопьева принялась оглядываться, нечаянно выронив сигарету на пол.

Я отступил в глубь коридора, краем глаза поглядывая за происходящим в одной из комнат подвала.

За несколько секунд музыканты превратились из людей в оборотней. Одежда на них лопнула, музыкальные инструменты отлетели в сторону. Оборотни шумно вдыхали воздух, определяя, откуда исходит запах человека.

– Где?! Где он?! – вопила перепуганная Прокопьева и обратила внимание на легкий дымок, поднимающийся вверх откуда-то из под ее ног: – Ой, пожа-а-ар! Быстро несите воду, надо затушить огонь! Ловите чужака! Ну-у!

– Ррры! – откликнулся один из оборотней. Кто-то кинулся за мной, кто-то бросился за водой, чтобы потушить огонь, разожженный сигаретой. Причем никто не обратил внимания, что прямо перед носом, на стене, висит огнетушитель.

«Черт! Попался!» – досадливо подумал я. Развернулся и что есть силы помчался прочь из подвала, устремившись к выходу из школы. Когда я выбежал из коридора, то очень предусмотрительно захлопнул за собой железную дверь. Она ударилась о косяк со страшной силой и оглушительным грохотом, который должна была бы услышать даже самая глухая сторожиха на свете – наша баба Люба.

Щелкнули замки. Но сразу вслед за этим дверь загремела, затряслась – ее пинали с внутренней стороны. Отличительная черта оборотней – сила. Проявилась она и сейчас: дверь тряслась так, что со стены сыпалась штукатурка и железная махина грозила вот-вот сорваться с петель или попросту вывалиться наружу вместе с частью стены.

– Божечки мои! – послышалось издалека громкое кудахтанье бабы Любы. Она всегда кричала, так как считала, что если она глухая, то все остальные люди в мире тоже ничего не слышат. – Что там творится? Конец света, что ли? Роман про любовь почитать не дают…

«Старая тетеря! – буквально затрясся я от злости. – Ты романы про любовь читаешь, а у меня оборотни за спиной носятся!»

И вот на горизонте замаячил выход из школы. Со всего размаху я ударился в дверь, ожидая, что она раскроется. Но не тут-то было: на петлях висел добротный замок и словно говорил: «Отсюда нет выхода!» Я чуть не поседел от ужаса.

Сзади раздавалось рычание оборотней, уже выбивших подвальную дверь, а впереди – тоже дверь, но на замке. Безвыходное положение. Впору было превратиться в оборотня и выбить «свою» дверь, но я не знал, во-первых, как нужно перевоплощаться, а во-вторых, хватило бы у меня времени на перевоплощение?

– Что там такое? – Крик бабы Любы становился громче. А рычание оборотней повергало меня в ступор.

В смятении я оглянулся по сторонам и снова чуть не поседел – на этот раз от радости: на столике, за которым днем сидит охранник, лежала связка ключей и поблескивала металлом. Я стремительно схватил ее и начал тыкать каждый ключ в замок. Рычание раздавалось уже где-то неподалеку от меня, и, когда я совсем уже распрощался с жизнью, ключ повернулся в замке.

Все это действие: от того момента, как я выбежал из подвала, до того, как выбежал из школы, длилось всего несколько секунд, но эти секунды показались мне вечностью.

Я распахнул парадную дверь и стремительно унесся из школы.

Дома меня встретила взволнованная мама. Она открыла дверь (ох, кругом эти двери!..), едва я нажал на кнопку звонка.

– Нас задержали в школе на уроке труда, – соврал я.

– Ничего себе задержали! Пора мне наведаться к вашему Кукушкину! – возмутилась мама. По ее лицу было заметно, что она рада такой «естественной» причине опоздания.

– Не к Кукушкину, а к Туканову, – поправил я маму. – Не надо, не ходи. Ты же знаешь его гадкий характер и ничем не обоснованное самомнение. Зря нервы потратишь, тебе же дороже выйдет.

– Да? Ну, я заранее подумаю, что ему сказать… – заколебалась мама.

– И думать нечего! Больше он нас задерживать не будет. У нас… эээ… важная работа была… Кораблики выпиливали…

Чтобы пресечь все дальнейшие разговоры на щекотливую тему, я быстро сел за стол и стал с аппетитом поедать суп. А потом отправился в зал смотреть телевизор. По первому каналу шло «Поле чудес».

– Я привезла вам подарки! – радостно, с южным акцентом сказала женщина-игрок и вытащила откуда-то снизу запеченного поросенка.

Якубович с кислой миной посмотрел сначала на женщину, потом на несчастную хрюшку и вздохнул. И дураку становилось понятно, что это бесконечное поле ему до смерти надоело. Но вот парадокс – тем не менее каждую пятницу полстраны замирает перед своими телевизорами и смотрит «Поле чудес» с таким же интересом, как десять лет назад.

Спустя немного времени в зал вошла мама и села в кресло в углу с какой-то книгой в руках. Я сделал телевизор тише и переключил его на другой канал, где шел какой-то боевик. Однако мои мысли были заняты вовсе не фильмом – я погрузился в размышления по поводу того, как я живу. До недавних пор, а именно до начала осени, я жил «автоматически», то есть так, как живут большинство подростков – учился, гулял по вечерам, ждал каникул и чуть не плакал, когда они заканчивались. Но с нынешней осени все изменилось – мир вокруг себя я стал воспринимать по-другому. И каждое утро просыпался с непонятным предчувствием. Но пока ничего значительного не случалось… Случилось только сегодня ночью – я узнал правду о своем рождении. Предчувствие не обмануло меня, произошло нечто значительное. Теперь я знаю, кто мой отец. Знаю, почему он бросил меня и маму. Знаю то, чего не знает мама.

Я взглянул на маму. Она с упоением читала книгу и не догадывалась, о чем я думаю. Не догадывалась, что теперь я знаю о нашей семье больше, чем она.

Мама почувствовала мой взгляд и оторвалась от книги. Хитро улыбнулась.

– Сколько времени? – поинтересовалась она, хотя часы висели перед ней на стене.

– Полдесятого.

Я положил пульт на деревянный подлокотник кресла, но он скользнул и упал на пол. Наклонившись, чтобы поднять его, я заметил, что мама отчего-то странно заулыбалась. Не став придавать этому значения, я переключил телевизор на другой канал, где начинался фильм ужасов. Вместе со щелчком переключения канала в моей голове тоже что-то как будто щелкнуло, и я стал размышлять о новой проблеме – о школе. Вернее, о том, что с ней происходит.

Выходит, днем наша школа – совершенно обычная, а вечером, после того как ее покинут все ученики, она превращалась в притон оборотней. И, главное, директриса Прокопьева в курсе всего этого… Опять Прокопьева. Везде она… В чем же ее секрет? Как «Лили» связана с участниками «Вкуса крови»? В смысле, это-то я уже выяснил: она – создатель группы. Но если мне не изменяет память, то на День города «Вкус крови» приезжал к нам из столицы. Специально, чтобы выступить перед публикой. А потом артисты должны были сесть на самолет и улететь обратно в столицу. Почему же они снимают клип не где-нибудь, а тут, в нашей школе? Не потому ли, что здесь «Лили»?

«Скорее всего не только я, но и Прокопьева находится в эпицентре всех событий последнего времени, – подумал я, от обилия мыслей даже вспотев. – Все происходит вокруг нее и меня!»

И еще немаловажная вещь – где Прокопьева прячет оборудование? Камеры, осветительные приборы, декорации – все это в чемодан не уместится. Значит, оборудование или находится в подвале постоянно, или его привозят с собой каждый раз. Конечно, если «Вкус крови» наведывается в школьный подвал регулярно… Да, задачка…

И все это проделывается под носом у людей. Днем в школе полно учеников, учителей, ночью – сторож. Баба Люба что, не в курсе того, что подвал переоборудован в съемочную площадку? Хотя ей, наверное, дашь стольник – она и забудет навсегда не только о камерах, но и о том, что она вообще сторож… Но есть еще несколько вариантов. Первый: баба Люба в курсе всего. Вероятно, она думает, что раз директриса знает, то все в порядке. Вариант второй: за своими любовными романами старуха ничего и никого вокруг не замечает, в чем я уже успел убедиться. Поэтому, наверное, Прокопьева и наняла ее на работу. Более «подходящую» кандидатуру на должность сторожа найти трудно: старая, глухая… Сторож для вида. Баба Люба всю ночь читает любовные романы, пьет «кофий», как она называет этот напиток, гладит школьную кошку и находится в счастливом глухом неведении. Не удивлюсь, если Прокопьева сама покупает ей «кофий» и книжки. Но даже от бабы Любы будет трудно укрыть сегодняшний разгром у подвала… Представляю, как она удивилась, увидев разрушенную стену. Интересно, а оборотней-то она заметила? А Прокопьеву?

– Ты вынес мусор? – Мама оторвалась от книги и пристально на меня посмотрела.

– Ма, ты что? – удивился я. – Еще утром выбросил…

– Угу. Молодец, – похвалила меня мама и снова уставилась в книгу.

Утром я действительно успел переделать много дел. А все благодаря бессоннице, вызванной… сами знаете чем…

Раздумывая о бабе Любе, я качал тапку на большом пальце правой ноги и, видно, сильно его качнул – тапка слетела с пальца.

Я потянулся, а мама в тот момент громко захлопнула книгу и восхищенно произнесла:

– Не книга, а чудо!

– Что за книга? – поинтересовался я.

– В переходе купила. Называется «Программирование людей».

– Программирование? Людей? – удивился я.

– Да! Вот я сейчас сидела и мысленно посылала тебе программы.

– Какие еще программы? – еще больше удивился я.

– Их было две: одна – чтобы ты уронил пульт, вторая – чтобы тапка слетела с твоей ноги.

Я недоверчиво посмотрел на маму:

– А как ты их посылала?

– Очень просто! Надо заговорить с человеком, и, когда будешь произносить последнее слово в фразе, нужно мысленно топнуть ногой об пол, одновременно с ударом представляя то действие, которое должен произвести программируемый. Называется «слово-стимул, соединяемый с мыслеобразом».

– Мало в это верится… – засомневался я.

Мама засмеялась и жестом фокусника вытащила из кармана два листика бумаги. Протянула их мне. На первом было написано: «Урони пульт!», на втором: «Сбрось тапку с ноги!»

– Видишь, я заранее написала программы, чтобы доказать тебе действие слов-стимулов, – победоносно воскликнула мама.

– А что, можно внушить программу только для того, чтобы человек что-то уронил? – заинтересовался я.

– Нет, можно внушить все что угодно, – заверила меня мама.

– Абсолютно все?

– Абсолютно.

– Надо же, на что способен человек… – сказал я, до конца все же не веря в чудеса, которые вычитала мама.

– А то! Стоило только купить книжку!

Я задумчиво уставился в экран телевизора. Якубович принимал очередной подарок. И когда я успел снова переключить канал?

Глава VIII Серебряные пули

Почему-то думалось мне обо всем, о чем угодно, но только не о том, что мой отец – оборотень. Если о последнем и думал, то как-то вскользь, мельком. Наверное, психика ограждала организм от неприятных мыслей… Но, ложась спать и по обыкновению мысленно подводя итоги ушедшего дня, я специально начал вспоминать, что произошло предыдущей ночью. Укутался пледом, выложив им «гнездо» вокруг себя, посмотрел в потолок и произнес про себя: «Я прожил день, зная, что я – полуоборотень. И ничего сверхъестественного пока не случилось… Может, дальше тоже все будет хорошо?»

Мне очень хотелось на это надеяться…

Уже когда мое сознание перешло в приятное вязкое состояние где-то на границе между сном и явью, меня вдруг прошиб пот. Я открыл глаза и с некой брезгливостью скинул с себя плед.

«Боже мой… – с ужасом подумал я. – Да я же всегда был животным, только не замечал этого! Вот, даже пледом не укрываюсь как люди, а что-то вроде гнезда вокруг себя делаю… или что-то вроде… ямки… логова…»

А потом я заснул.

Раскрытый.


На следующий день мы не учились. Директриса Прокопьева отменила занятия, сообщив всем, что в школе загорелась проводка и сгорел школьный подвал, пламя перекинулось также на столовую и спортзал, а кроме того, почему-то рухнула подвальная стена. И теперь, сказала директриса, в школе проводится срочный ремонт поврежденных помещений.

Лилия Владимировна была мрачнее тучи. Она стояла на верхней ступеньке парадной лестницы и, захлебываясь в лживых подробностях, рассказывала, как что загорелось и что где рухнуло… Еще прибавила, что в кабинете географии орудовали воры, выпилившие замок, но ничего не укравшие.

Все верили рассказу Прокопьевой. И только я знал всю правду про школьный подвал, то есть про то, что он по вечерам переоборудуется в съемочную площадку. И я знал правду о причине пожара. А в классе были не воры, а всего лишь я, следивший за классной руководительницей…

Мне очень повезло, что вчера в подвале никто не догадался, кто был чужаком. И поэтому я не боялся смотреть в глаза Прокопьевой. И ее взгляд, изредка проскальзывая по моему лицу, не выражал ничего, кроме равнодушия.

– Дети! – вещала с лестницы Лилия Владимировна. – Идите домой и не выходите на улицу! Опасайтесь оборотня! Завтра скорее всего школа тоже не будет работать – я сомневаюсь, что за сегодняшний день рабочие успеют восстановить поврежденные помещения. А раз так – у вас есть время читать книги, сидя дома, и учить уроки. Еще раз прошу вас – не гуляйте по темноте. Слушайте меня, и с вами будет все хорошо!

Все ученики, обрадованные, хлынули со школьного двора: одни обратно домой, другие пошли в парк, третьи куда-то еще. Я же стоял на месте и изумлялся: недавно Прокопьева нас убеждала, что оборотней не существует, а сейчас беспокоится за наши жизни и просит своих учеников остерегаться оборотня. В чем дело?

Внезапно у меня в ушах зашумело, голова закружилась, а перед глазами возникли разноцветные мушки. Я словно отключился от мира. Все люди вокруг меня стали ходить медленно, будто увязли в трясине, а разговаривали они словно нараспев, неимоверно растягивая слова. Птицы на небе летели еле-еле, где-то вдалеке на лестнице Лилия Владимировна что-то говорила, размахивая руками, но тоже медленно, тягуче. Зато все осенние события стали проноситься в моем сознании, как кадры фильма перед моими глазами на фоне школьного двора, парней и девчонок. Я видел как будто два мира сразу. Один сегодняшний, сиюминутный, другой – состоящий из прошедших событий. Прошлое мелькало быстро-быстро, а настоящее растянулось, замедлилось.

Вот мама сидит со мной на кухне, смотрит телевизор и бледнеет: корреспондент рассказывает о третьей жертве, и камера показывает осенний парк с разорванными вещами, лежащими на дорожке…

Я вспоминаю о старинном охотнике, принесшем домой лапу волка, которая оказалась человеческой ступней…

Кто-то нападает на меня, и я думаю, что это оборотень – гроза Холодных Берегов, а на самом деле это Кузя – веселая собачка моей крестной…

Тем же вечером я засыпаю у себя на кровати, и оборотень врывается в мою комнату, оторвав решетку от стены и разбив стекло. Милиция. Журналисты. Статья про Аллу Сухову…

Еще одна встреча с оборотнем. На этот раз в автобусе…

Я в палате Аллы слушаю ее рассказ…

Высокий глухой забор вокруг школы. Я четко и ясно вижу изумленные лица учащихся школы, пришедших после каникул в родное учебное заведение, и их гордость за «крутой» забор. Он всем понравился…

День города. Оборотни поют песни и прыгают по сцене, не жалея лап. Лилия Владимировна наблюдает за превращением участников группы в оборотней и связывается с кем-то по телефону…

Я в лесу. Узнаю страшную новость, перевернувшую всю мою жизнь…

Прокопьева выступает на музыкальном канале. Я снова испытываю потрясение. Шок за шоком. Стресс за стрессом…

Я выпиливаю замок из кабинета географии и обнаруживаю в школьном подвале группу «Вкус крови». Она снимает новый клип…

Мама сидит на кресле и радуется своим успехам в области программирования людей. Я еще тогда подумал: «Интересно, сколько человек читало эту книгу? Что, если те, кто с ней знаком, теперь программируют друг друга, не подозревая о том, что программируемый собеседник накладывает на программирующего свою программу?»…

«Слушайте меня, и с вами все будет хорошо», – стоя на парадной лестнице, разглагольствует Прокопьева. Во время речи она нервно пристукивает ногой о бетонный пол, как будто танцует чечетку…

После «просмотра» этих параллельных картин, в конце концов соединившихся в одну, самую последнюю по времени, в моей голове сильно зазвенело, и я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Мелькнула заключительная мысль: «Надо вывести из игры музыкантов-оборотней», и я упал на усыпанный листьями асфальт. Наступила темнота.

– Говорила же я ему, говорила: сходи к врачу! – чуть ли не рвала на себе волосы Лилия Владимировна, нервно скользя среди медиков. Нервничала и рвала волосы на себе она, на посторонний взгляд, может быть, и естественно, но мне хватило один раз на нее посмотреть, чтобы понять: она играет. Фальшиво.

– У мальчика сильное нервное потрясение после всего, что с ним произошло, – сообщил врач, выписывая мне справку. – Пусть побудет дома несколько дней.

– Да пусть хоть месяц сидит дома! Я ради этого мальчугана все сделаю! Даже учителям прикажу ходить к нему домой! Переведу его на домашнее обучение, – пообещала Прокопьева.

– Это будет весьма кстати, – одобрил врач.

Я посмотрел на Прокопьеву. Конечно, ей лучше, чтобы я сидел дома и не мешал ее планам.

В скором времени я был дома со справкой в руках, освобождающей меня от занятий. Мне это, кстати, тоже на руку, как говорится. Но отдыхать я не буду. За это время я успею разоблачить Прокопьеву. Но самому мне справиться будет трудно, в этом деле требуется помощь как минимум еще одного человека. Одна голова хорошо, а две лучше…

– Привет, Алла, – сказал я в трубку телефона.

– Егор? – немного удивилась девушка. – Рада тебя слышать. Как дела?

– Как сажа бела, – использовал я народный фольклор для определения моих «дел». – Алла, я ведь не просто так звоню. Помнится, ты говорила, что я могу рассчитывать на тебя? Предложение все еще в силе?

– В силе, – немного неуверенно ответила Алла.

– Тогда давай сегодня встретимся в шесть вечера у памятника Охотнику на оборотней? Тебе так удобно?

– Давай. Удобно. Как раз у меня сегодня выходной.

– Вот и хорошо. И еще. Не сочти за наглость, скажи, есть ли у тебя дома ненужные серебряные украшения?

Алла замолчала на несколько секунд – наверное, она была удивлена вопросом, – а потом ответила:

– Да вроде бы у младшей сестры есть старая цепочка, порванная в нескольких местах. А у меня кольцо – у него потерялся камень. Это все, сам понимаешь, уже не украшения…

– Если не жалко, принеси их с собой. Можешь быть уверена, твой поступок останется в памяти многих людей.

– Принесу, – пообещала заинтригованная Алла.

– Спасибо. И знаешь… Послушайся моего совета…

– Какого? – поинтересовалась девушка.

– Перед выходом прими успокоительное и сердечные капли. Поверь, мне есть чем тебя удивить.


В условленном месте и в условленный час мы с Аллой встретились около нашего знаменитого памятника Охотнику на оборотней. Он представлял собой мужчину грозного вида, одетого в шкуры животных и держащего в руках арбалет, заряженный серебряной стрелой. Сам памятник был отлит из бронзы, а стрела – из настоящего серебра. Именно этой стрелой был убит оборотень, которому Макар отрезал ступню. Даже удивительно, что за столько времени ее никто не украл. Все считали памятник чем-то вроде святыни и не посягали на благородный металл. За три века выдавленная на постаменте надпись с именем охотника стерлась, а некоторые ее части пострадали во время войны. Мы не знаем имени своего спасителя. Только образ его видим и волшебную стрелу. Изо дня в день.

Мы с Аллой сначала прошлись по аллее, а потом присели на лавочку.

– У тебя возникли проблемы? – первой начала разговор Алла.

– Возникли. И еще какие! Такие, что мало не покажется.

– Проблемы с… – Алла замялась. – Они с оборотнем связаны, да? Серебро для него?

– Да. Короче, дело вот в чем…

Я помолчал, собираясь с мыслями, и рассказал Алле свои новости, также и результаты расследования выложил все подчистую. Она слушала меня, не перебивая, порою замирая от ужаса и вздрагивая. Когда я дошел до Дня города, девушка вклинилась в мою речь:

– Я тоже ходила на праздник. Клянусь тебе, я видела этих оборотней на сцене! Но мне никто не верит. Я говорила о том, что видела, своим друзьям, которые были вместе со мной на концерте, а они твердят, что я сошла с ума и что ничего странного на концерте не было.

– Ты их тоже видела? – поразился я. – Но почему же остальные их не замечали? Все видели на сцене не оборотней, а людей.

Алла посмотрела вдаль. Какой-то мальчик играл с собакой. Он бросал ей палку, а она приносила ее хозяину. Оба были счастливы.

Я вспомнил о Принце. Он сейчас сидел дома. В последнее время он стал странным. Относится ко мне как к врагу. Не ест из моих рук, не дает себя гладить, иногда даже рычит на меня… Наверное, после встречи с Даниилом от меня начало нести звериным духом.

– Я не знаю, как это можно объяснить, но думаю, что мы, люди, имевшие «счастье» повстречаться с оборотнем и проехаться с ним в автобусе или в машине, начинаем жить иначе, – предположила Алла. – Видеть то, чего не видят другие. Слышать то, что не слышат окружающие, и чувствовать то, что скрыто ото всех…

– Наверное, ты права, – согласился я с выводами Аллы и продолжил свое повествование.

И вот с моих губ слетели ошеломляющие слова:

– На ней было написано «Сынок». Ты представляешь, что это значит?

На мгновение девушка замерла, а вслед за этим закричала, сделав попытку убежать от меня. Я схватил ее за руку и усадил обратно на лавочку.

– Отпусти меня! А-а-а! Люди, караул! Оборотень! – кричала Алла.

К счастью, кроме того мальчика с собакой, больше никого поблизости не было, а он сделал вид, что не слышит криков Аллы.

– Ты такой же, как он! Ты оборотень! Отпусти, отпусти меня, слышишь?!

– Слышу, – произнес я и выполнил просьбу Суховой, сказав напоследок: – Ты вправе поступать как хочешь. Но в другой раз, когда будешь кому-то предлагать помощь, выясни, нет ли у него в роду оборотней. Удачи тебе.

Спотыкаясь, падая и поднимаясь, Алла побежала прочь от меня. Она стучала каблуками сапог об асфальт, что-то кричала и размахивала руками. Но, отбежав от лавочки метров на двадцать, замедлила бег и перешла на шаг. Потом и вовсе остановилась. Девушка стояла ко мне спиной и смотрела в серое осеннее небо. Ее белая курточка и шапка с помпоном смотрелись очень мило и… грустно.

Алла развернулась и, сделав рукой досадливый жест и пробормотав: «Черт с ним!», пошла обратно в мою сторону. Слов ее я не слышал, ведь Алла была от меня далеко. Я воспроизвел их по артикуляции. А может, волчья интуиция подсказала…

– Ты, вижу, сам не рад такому родству, – проговорила Алла, вновь садясь на скамейку рядом со мной.

Я вздохнул:

– Сам не знаю, рад или нет. Просто это очень необычно: отец – оборотень… Но, как известно, родителей не выбирают, – горестно усмехнулся я.

– Ладно, проехали, – отмахнулась Алла. – Сама беду чувствовала – сказала же, что жизнь круто меняется после встречи с оборотнем. Вот моя и поменялась, да так круто, что круче не бывает, – завела себе друга-оборотня.

– Я оборотень только наполовину. Но я рад, что ты до сих пор считаешь меня своим другом.

И я поведал Алле остаток своей истории вплоть до утренних событий.

– Знаешь, я ведь тоже терпеть не могу «Вкус крови», но ради интереса пошла на бесплатный концерт посмотреть, по ком же так все фанатеют. Да и посетители нашего бара-ресторана вечно просят диджея поставить песни этой группы… Представь, как это мерзко – сидят, кушают разные блюда и слушают песни про то, как парень убил свою девушку и сделал из нее чучело на память.

– Кошмар! – представил я.

Неожиданно Алла засияла.

– Слушай, Егор, у меня идея. Идем-ка в интернет-кафе. Тут неподалеку. Его наш директор открыл, и оно тоже называется «Relax», как наш бар.

– А зачем нам туда?

– Надо. Поищем информацию про «Вкус крови» и твою Лили.

– Думаешь, найдем про нее что-то интересное? Не будет же там написано, что открывшая свое инкогнито руководительница группы Лили работает географичкой и директором школы?

– В том-то и дело, что про Лили информации много, потому что ею интересуются, а вот твоя Прокопьева и даром никому не нужна. Хотя никто не знает, что можно прочесть о ней, о простой учительнице…

– Ну и Прокопьева! Один человек и два образа. Один – интересующий всех, а второй – никому не нужный, хотя именно второй и таит в себе тайну. Ты принесла серебро? – спросил я.

– Принесла. Я уже догадалась, зачем оно тебе нужно. По пути заскочим в магазин ювелирных украшений, и я попрошу своего знакомого как можно скорее выплавить нам серебряные пули.

– Я тоже добыл кое-что из серебра, – я протянул Алле браслет. – Только вот сложность – из чего мы будем стрелять-то?

– Не переживай. У меня есть пистолет.

Прочитав немой вопрос, отразившийся на моем лице, Алла пояснила:

– Купила себе оружие после того, как послужила твоему отцу таксистом.

Больше вопросов у меня не возникло, и мы поднялись с лавочки.

В ювелирном магазине было светло и тепло, на прилавках заманчиво блестели украшения. Вежливые продавцы сразу подошли к нам узнать, что нас интересует.

– Позовите, пожалуйста, Юрика, – попросила Алла.

– Юрика? – не поняла продавщица.

– Я, кажется, не шепелявлю и слова произношу внятно, – приторно улыбнулась Алла. – Юрика позовите, ювелира. Нужен он мне. Скажите, по личному вопросу.

– Как вас представить? – мило спросила продавщица, не обратив внимания на нарочитую грубость Аллы. Не удивлюсь, если у этой продавщицы дома висит боксерская груша, которую она лупит после работы, представляя на ее месте покупателей.

– Аллой, которая подвезла оборотня на машине.

Продавщица всмотрелась в лицо Аллы.

– Точно, я вас узнала. Вы не просто девушка, а героиня. Сейчас-сейчас, я позову Юрика.

И правда, вскоре из-за ширмы показался парень в очках и со взлохмаченными волосами. Без приглашения мы зашли за ширму и вкратце объяснили ему причину нашего визита:

– Нам нужны серебряные пули. Можно их выплавить из этих украшений как можно скорее? Даже срочно! – Алла заглянула в глаза Юрика.

– Зачем вам пули из серебра? – резонно поинтересовался парень.

– Оборотня убивать, – пожала Алла плечами. – Я теперь ученая – ношу с собой пистолет после того случая. – Она вытащила из сумочки пистолет и продемонстрировала его нам. Ствол матово блеснул. – И вот мне в голову пришла мысль, что пистолет с обычными пулями не страшен для оборотня. Его может убить только серебро. Ну, сделаешь?

– Хм… Работа предстоит кропотливая… – Юрик сморщил лоб. – Через неделю приходите.

Алла улыбнулась так сладко, что мне стало жутко.

– Юрик, ты, похоже, меня не понял. Пули нам нужны срочно! Кропотливая, говоришь, предстоит работа? Не надо выдумывать. Расплавить серебро и залить его в формы дело не такое уж и долгое. Это же не бриллианты огранять! Пули должны быть готовы через три часа.

– Да ты… – хотел возмутиться Юрик, но Сухова его перебила:

– Если уложишься в это время, завтра пойду с тобой в кино.

Юрик сразу бросился к каким-то приборам. К чашечкам, ложечкам и мини-весам.

– Через три часа все будет сделано! – пообещал он, уткнувшись носом в свои приборы и наше серебро.

И именно в этот момент у меня возникло ощущение, что скоро все приключения закончатся. Оборотни уйдут в небытие, Прокопьева тоже куда-нибудь уйдет, а я буду жить и процветать.

Алла подтолкнула меня к выходу. Уже на улице объяснила:

– Юрик – мой бывший одноклассник. На ювелира учится, сейчас практику проходит… Идем в интернет-кафе?

Интернет-кафе встретило нас тихим гудением множества компьютеров и приветливыми улыбками работников – молодых парней и девушек.

Мы сели за компьютер. Алла постучала по клавиатуре, щелкнула мышкой и, указав на монитор, сказала:

– Смотри.

Передо мной появилась страница группы «Вкус крови». По бокам экрана текла кровь, все было выполнено в черно-красных тонах, на фотографиях участники группы выглядели, как мертвецы.

– Очень интересно. Информации на их сайте про песни, музыку и имидж участников – хоть лопатой копай, а никаких конкретных данных про них самих нет, – близоруко прищурилась Алла.

– В каком смысле – конкретных?

– Ну, сам посмотри. Видишь, не написано, кто где родился, учился, на ком женат и сколько от кого детей. Про жизнь музыкантов не написано ничего…

– Какие еще дети, ты что? Они же наши ровесники!

– Ой, ну и что? Все равно ничего про их жизнь нет.

– Может, они нарочно выбрали образ таинственности и секретности? – предположил я.

– Не сомневаюсь, что поклонникам так и кажется, но у меня на сей счет своя версия, – проговорила Алла, прокручивая колесико мышки. – Думаю, что посторонним кажется, что это их выдуманный образ, а на самом деле про них действительно ничего не известно. Как странно… Ни адреса нет, куда писать поклонникам, ни даже информации о создателе сайта… Совершенно ничего. Как будто «Вкуса крови» просто не существует…

– А это что? – изумился я, заметив странную надпись.

– Я не пойму, это шутка или серьезно? Объявление: «Если ты оборотень, приходи на наш концерт, который состоится 23 ноября в 24.00 в городе Холодные Берега во дворе школы № 19».

Минуту-другую мы сидели молча, слыша только тихий гул компьютера и отдаленные разговоры посетителей интернет-кафе. Казалось, мы с Аллой как бы отгорожены от всего мира.

– Концерт завтра? Я учусь в этой школе… – прошептал я.

– Мне ничего не понятно, – откликнулась Алла, помассировав виски. – Как будто разгадка лежит на поверхности, но не хватает последнего кусочка в мозаике, чтобы все стало ясно. Такое ощущение, что вот-вот я все пойму, а не получается…

Я был с Аллой одного мнения.

– А ну, нажми на ссылку «Таинственная Лили», – попросил я.

Сухова выполнила мою просьбу. Загрузилась страница. В центре размещалась фотография Лили, но лицо было… скрыто – поверх него поместили желтый круг, посреди которого стоял знак вопроса. И все равно я был на сто процентов уверен, что это Прокопьева Лилия Владимировна. Ее нельзя ни с кем спутать. Под фотографией красовалась подпись: «Лили – тайна и родительница „Вкуса крови“.» Больше о Прокопьевой ничего не рассказывалось.

– Тоже мне тайна! – хмыкнул я. – Теперь сделай запрос на Прокопьеву.

В строке поиска Сухова набрала «Прокопьева Лилия Владимировна». Компьютер искал нам информацию, а мы ждали. И вот страница обновилась, мы с Аллой посмотрели на экран.

– Прокопьева Лилия Владимировна, военный психолог, это не то… – Мы просматривали информацию о многочисленных Прокопьевых и отбраковывали ненужных. Среди множества заметок о разных Прокопьевых не было ничего стоящего, но на предпоследней найденной странице оказалось как раз то, что нам нужно. Маленькая заметка, перевернувшая все с ног на голову. Ой, нет, наоборот – расставившая все по своим местам.

Меня словно ледяной водой окатили и в придачу хлопнули пыльным мешком по голове. Аллу, по-видимому, тоже.

– Это тот самый недостающий кусочек мозаики, – потрясенно вымолвила Алла.

Я задрожал от нахлынувших на меня мыслей.

– Теперь мне все ясно, – продолжила девушка. – Но надо еще побеседовать с самой Прокопьевой. Мне кажется, разговорчик будет оч-ч-чень интересным.

– И мне тоже так кажется, – проговорил я. – Я все понял. Все!

– Идем к Юрику. Три часа истекли. Надо же, как время бежит… Смотри, на улице уже стемнело.

– Ничего страшного. Мне оборотни не страшны. И тебе тоже.

Мы покинули интернет-кафе и направились в ювелирный магазин. Его темные окна и закрытая дверь намекали на то, что рабочий день закончился.

– Это что за новости? – недовольно проворчала Алла и извлекла из сумочки сотовый телефон.

Она гневно набрала несколько цифр и крикнула, дождавшись ответа:

– Юрик, ты меня кинул, что ли? Нет? А почему магазин закрыт? Вот как? Хорошо, через минуту будем.

Я вопросительно посмотрел на девушку.

– Сказал войти через черный вход, – пояснила она.

Возле черного входа нас встретил Юрик. По его лицу было заметно, что он очень устал. Парень провел нас через темный магазин за ширмочку. В его каморке было тепло и уютно.

– Вот. Все сделал, – произнес Юрик, протягивая Алле коробочку, в которой что-то гремело.

Алла раскрыла коробочку. Несколько серебряных пуль блестели матовым серебряным цветом. Очень уж необычные пули. Сразу видно, что магические.

– Потрогай, Егор, – Алла высыпала мне часть пуль в ладонь. – Кажется, теплые еще. Класс, да? – Она восхищенно и с трепетом пощупала пули.

– Класс. Главное, чтобы помогли.

– Надеюсь, помогут.

– Наше дело правое! – заверил я Аллу.

Юрик потер глаза кулаками и спросил:

– Может, поделитесь со мной своими планами?

– Прости, но не поделимся, – сказала Алла. – Ну, все, спасибо тебе большое, нам пора идти. Пока.

Мы собрались выходить из-за ширмочки, и Юрик окликнул Аллу:

– А кино?

– Какое кино? – не поняла Алла.

– Ты обещала завтра сходить со мной в кино…

Алла покусала нижнюю губу.

– Юрик, завтра я никак не могу. Давай в другой день, а?

– Ладно… Вот и верь тебе после этого… – обиженно вздохнул Юрик.

– У меня на завтра объявились совершенно неотложные дела. Сходим-сходим в кино, не сомневайся, – пропела Алла, и страшно раздосадованный Юрик вывел нас из магазина.

Мы шли с Суховой к остановке. На машине она пока не ездила – боялась.

– Завтра нам предстоит работа посерьезней, чем какое-то там кино, – подмигнула мне Алла. – Вообще-то Юрик бывает нормальным парнем, хотя он и зануда. Если завтра все пройдет хорошо, то послезавтра я обязательно схожу с ним в кино.

Я посмотрел на звездное небо.

– Было бы хорошо, если б сходили… Ведь послезавтра может и не быть…

Алла молчала. Она не знала, что ответить.

Когда я ехал домой на автобусе, вспоминал нашу встречу с Аллой. Разговор в парке, поход в ювелирный магазин и интернет-кафе. Я подметил одну странность: она старалась не поворачиваться ко мне спиной.

Верила мне и в то же время боялась меня.

Как это странно и жутко.

Глава IX Откровение в лесу

На следующий день в городе наблюдалось необычное, тревожное оживление. В Холодные Берега, как я раньше говорил, приезжает довольно много туристов – посмотреть на памятник Охотнику на оборотней, но такого наплыва людей я не видел еще ни разу за всю свою жизнь. Все нынешние «туристы» были веселые, загадочные… и грубые. Ходили они небольшими компаниями. Стайками.

Когда стемнело, началась наша операция.

Алла подъехала на машине к школе. Ради операции она снова села за руль.

Как раз в это время заканчивались все уроки, запирались кабинеты, и если я правильно все рассчитал, Прокопьева с минуты на минуту должна была выйти из школы и пойти домой. За годы учебы в школе все ученики успели выучить «график жизни» учителей.

В машине сидели трое: я, Алла и Даниил. Сухова нервно поглядывала на моего отца.

– Кто бы мог подумать, что мы снова встретимся, – произнесла она. – Да еще в такой обстановке.

– Я рад встрече, – сказал Даниил. Сегодня он выглядел почти как человек. Чтобы не пугать народ, мы с Аллой побрили его лицо, потому что даже если Даниил пребывал в облике человека, у него все равно волосяной покров превышал все мыслимые нормы. Кроме бритья, он еще вымылся и прилично оделся.

– Что-то мне подсказывает, что Юрик пока обойдется без кино, – задумчиво проговорила Алла.

И тут мы увидели мою классную руководительницу, которая элегантно спускалась по лестнице. Ее лицо, как всегда, кривилось не то от непонятной ухмылки, не то от мины превосходства. Она презрительно кивала, когда ученики здоровались или прощались с ней.

– Все помнят свои роли? – осведомилась Алла.

– Да, – ответили мы с Даниилом.

– Тогда начинаем.

Мы подождали, пока Лилия Владимировна выйдет за территорию школьного двора и свернет в темный переулок, ведущий в сторону ее дома. На самой низкой скорости ехали за Прокопьевой, стараясь не вызывать подозрения. И в тот момент, когда поблизости не оказалось людей, а значит, и любопытных глаз, Алла притормозила.

Даниил вышел из машины.

– Не скажете, который час? – вежливо обратился он к географичке.

– Полседьмого, – не оборачиваясь, бросила Прокопьева и ускорила шаг.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Вдруг Лилия Владимировна резко остановилась и повернулась к Даниилу. Повернулась и сама этому удивилась. Такого недоумения на ее лице я еще не видел. Она уже начала разворачиваться обратно, чтобы идти дальше, но ее планам не суждено было сбыться: Даниил осмотрелся по сторонам, отметил, что поблизости никого нет, обхватил Прокопьеву поперек туловища и закрыл ладонью ее рот. Заломил ее руки за спину и повел к машине, не забыв надеть на голову моей классной руководительнице черную шапку, чтобы она не видела нас, а также дорогу, по которой мы ее повезем. Хорошо, что стекла в машине Аллы тонированные. Происходящее внутри салона никто не увидит.

«Пока все идет по плану, – взволнованно подумал я. – Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!»

Наверное, Прокопьева не узнала Даниила и не вспомнила его голос. Иначе она подняла бы панику еще тогда, когда он спросил у нее время. Когда он врывался в ее кабинет и просил, чтобы она поспособствовала моему походу в лес, он был обросшим и похожим на зверя, а сейчас – бритый, нормально одетый – он ничем не отличается от остальных людей. Скорее всего именно поэтому он не вызвал у Прокопьевой подозрений.

Посадив директрису на заднее сиденье, Даниил связал ей руки и ноги, я залепил ее рот скотчем, а Алла дала газу. Лилия Владимировна без остановки глухо визжала, брыкалась, пытаясь вырваться, но мы постарались на славу, и вырваться ей не удавалось.

– Сиди, двуличная, и не рыпайся, а то глотку перегрызу, – припугнул Прокопьеву Даниил и зарычал так, что Алла вздрогнула и вжалась в сиденье. Но сама Лилия Владимировна не испугалась, а замерла, совершенно не двигаясь. Так она провела весь остаток пути.

Когда подъехали к лесу, Даниил перекинул Прокопьеву через плечо, как мешок с картошкой, и потащил ее к своей хижине. Алла поставила машину на сигнализацию, и мы пошли следом за Даниилом, пробираясь сквозь ветки, деревья, колючие кусты и овраги. Наконец пришли к огромной куче валежника, которая служила маскировкой хижине оборотня, и только здесь развязали рот Прокопьевой и сняли с нее черную шапку, которую обычно я носил в холодное время года.

Признаться, таких удивленных глаз я не видел ни у кого. Классная руководительница смотрела на меня и не верила, что в обществе похитителей находится ее ученик.

– Что вы так смотрите? – ехидно спросил я, скрестив руки на груди. – У меня выросло третье ухо, или вас что-то другое удивило?

– Я всегда говорила, что твой образ жизни до добра тебя не доведет, – как выплюнула, проговорила директриса-географичка. – Вот, связался с плохой компанией. А вдруг они тебя научат курить?

– Не переживайте, уже научили. В шестилетнем возрасте привязали меня к стулу веревками, сунули сигареты мне в рот, ноздри и уши и давай учить меня курить… – хихикнул я.

Прокопьева от возмущения стала хватать ртом воздух, как рыба, и закричала что было силы:

– Помогите! Убивают! Режут!

От ее вопля вспорхнули с веток напуганные птицы. Прямо перед моим носом пролетела увесистая шишка. Да-а, кричать Прокопьева мастерица.

– Кричи – не кричи, все равно тебя никто не услышит. А даже если и услышит, то не придет на помощь. Каждому дорога собственная шкура и ради кого-то он рисковать ею не будет, – глубокомысленно произнесла Алла.

Прокопьева набрала в легкие воздуха и приготовилась ко второй серии художественного крика, но Даниил зарычал:

– Ну все, спектакль окончен! – и превратился в оборотня. Перекувырнулся через себя и принял облик человека-волка. На наших глазах у него выросла шерсть, тело увеличилось в размерах, и клыки превратились в мини-сабли. – Снимаем маски! – с пафосом прорычал Даниил.

Сухова расширила глаза, прикрыла рот рукой, с ужасом наблюдая за превращением Даниила.

– Мой о… – заговорил я и оборвал сам себя на полуслове. А через мгновение продолжил: – Даниил снял с себя маску, теперь очередь за вами, дорогая… Лили, – улыбнулся я так, как улыбаются все демоны перед тем, как убить жертву. – Даниил, а я могу так превращаться?

– Можешь, но этому надо учиться. Не все сразу, сынок, – ответил оборотень, погладив меня по макушке когтистыми лапами. Да, не у всех есть такие отцы. Не знаю даже, повезло мне или это мое наказание…

Прокопьева посмотрела на метаморфозу, произошедшую с Даниилом, и… не испугалась. Не изумилась ни капельки! Как мы и предполагали. Правда, испуг она попыталась изобразить, но он настолько получился неестественным, что Прокопьева перестала корчить из себя напуганную барышню, дабы не смешить народ, и лишь молча взирала на нас.

– Рассказывай, кто ты такая и для чего тебе понадобился весь этот спектакль с созданием группы? – спросила Сухова.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – интеллигентно ответила Прокопьева, уходя в несознанку. – Кстати, я вас старше и попрошу меня называть на «вы».

– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулась Сухова. – Сейчас мы все на равных.

– Дело ваше, но знайте – за похищение вы ответите перед судом, – пригрозила нам Лилия Владимировна.

Этой фразой она вывела из себя Даниила. Он надавил на заветное бревно, и валежник рассыпался, обнажив хижину.

– А это ты видишь? – прорычал Даниил, указывая пальцем на свое жилище. – Там, в леднике, я держал тех трех ведьм, о которых судачат газеты и телевидение. Если будешь корчить из себя дуру, то с легкостью можешь занять их место. Но носиться с тобой я не буду. Сначала отгрызу твою ногу и буду при тебе ее обгладывать, а из второй приготовлю мясное рагу и накормлю им тебя, потом…

Прокопьева занервничала:

– Довольно! Хватит!

Описание ее собственного медленного убийства очень подействовало на учительницу. Хотя она и скрывала ото всех, кем является на самом деле, но при этом оставалась женщиной с присущими ей страхами.

– Так что, устроить тебе экскурсию по леднику? – предложил Даниил, подлив масла в огонь. – Он может стать твоей предсмертной гостиницей.

– Не надо, – отказалась Прокопьева. – Без экскурсии обойдемся. Что вы хотите знать?

– Сначала мы расскажем все, что знаем сами, – проговорила Алла.

И мы поведали Прокопьевой о наших подозрениях, зародившихся в интернет-кафе, и о том, что узнали о ней. Рассказ получился сбивчивым, концы с концами никак не желали связываться, логических линий не было совершенно.

– Теперь вы расскажите нам все четко и внятно, объясните то, что нам непонятно. И тогда, может быть, мы оставим вас в живых. Но вероятность маленькая. Сами понимаете почему. Вы же не простой человек… – развел я руками.

– Неплохую вы проделали работу, – похвалила нас Прокопьева. – В общем, основное вы поняли правильно. Ладно уж, расскажу вам все. Тем более что уже нет больше смысла что-то скрывать. Сегодня судьба оборотней решится и без меня. Моя миссия, можно сказать, выполнена до конца. – Женщина приосанилась и прекратила изображать из себя бедную учительницу, не понимающую, почему ее похитили и привезли в лес.

Мы расселись на пеньках вокруг Прокопьевой, как зрители в театре. Однако руки ей решили не развязывать. Неизвестно же, на что она способна.

– Эта история началась в момент моего рождения… – вонзив взгляд в землю, процедила географичка.

Лилия Владимировна была выходцем из очень уж необычной семьи. В ее предках числился не кто иной, как тот самый Охотник на оборотней, в честь которого в нашем городе поставили памятник. За три века, минувших с момента убийства оборотня, державшего в страхе все Холодные Берега, утекло много воды, и мир претерпел множество изменений. Распалось министерство по отстрелу оборотней, цари сменяли друг друга, произошли отмена крепостного права, революция, война и многое другое. С такой динамикой жизни люди старались просто выжить, им уже было не до оборотней, которые, кстати, затихли и не давали о себе знать.

Все эти события постепенно стерли из памяти людей доблестного охотника Прокопьева, избавившего город от оборотня. Оставался неизменным лишь памятник, и то он пострадал – во время войны неподалеку упала бомба, и осколками задело постамент, изувечив то место, где была написана фамилия.

Жители Холодных Берегов передавали из поколения в поколение историю об Охотнике, но со временем она обросла такими подробностями, что правды в ней осталось совсем немного.

Рассказ гулял от уха до уха, от младших к старшим, постоянно видоизменяясь. Охотник превратился в мутанта, стрелявшего в оборотней стрелами, сделанными из лунного камня, приехал он в Холодные Берега на кабриолете и гонялся за оборотнем с помощью «телепортической воронки». Ну, и все такое прочее, в том же духе.

Голую правду знали немногие – только потомки Прокопьева. В их семье существовала традиция сохранять эту фамилию при любых обстоятельствах. Если рождалась девочка, то, когда она, повзрослев, выходила замуж, муж посвящался в страшную тайну относительно происхождения жены и брал ее фамилию. Очень ценили Прокопьевы свой знаменитый род, но не оглашали правду. Почему? Ответ прост: мало-помалу власть стала принадлежать оборотням. Если бы они узнали о том, что в живых остался кто-то из Прокопьевых, мгновенно бы их уничтожили. Так и жили Прокопьевы, страшась за свою жизнь, и тихо ненавидели оборотней, занимавших все больше руководящих постов в городе. Прокопьевы предполагали, что оборотни хотят захватить власть над людьми и именно поэтому берут к себе «под крылышко» своих. Да, и мэр Холодных Берегов был оборотнем. Для маскировки он всячески реконструировал памятник Охотнику на оборотней и очень любил писать в газеты статьи о том, что памятник облагораживают, сохраняют память о старине… Одним словом, оборотни, стоящие у власти, скрывали свои истинные лица и отводили от себя все подозрения. Но загадка – для чего? Скорее всего они ждали какого-то момента, чтобы сплотиться и открыто объявить о себе. А может, им не было смысла открываться, ведь оборотней все равно меньше, чем обычных людей, и справиться со взбунтовавшимся народом они не смогли бы. Есть еще такой вариант: оборотни сами не знали, что они оборотни, и сбивались в стаи интуитивно.

В момент, когда родилась Лилия Владимировна, пробило ровно двенадцать ночи. Никто не знал, какого именно числа она родилась – первого или второго июля. На следующий день в газете написали, что в двенадцать ночи над городским зоопарком прогремел гром, и молния ударила в загон с волками. Сгорели все волки до единого. Это событие произвело две сенсации. Первую – среди жителей Холодных Берегов. Все гадали, как такое могло случиться, если учесть, что небо было чистое и молния возникнуть из ничего просто не могла. Вторая сенсация была семейной – Прокопьевы знали, что молния, убившая волков, – особый знак. Когда в семье Охотников рождается тот, кому предстоит стать Великим Охотником, новорожденного окутывают тайны. Например, родиться он должен непонятно какого числа, но обязательно летом. А главное условие – молния, бьющая в чистом небе и убивающая целую стаю волков.

– Быть тебе великой, – произнесла мать Прокопьевой и поцеловала ноги дочери, когда ту принесли в палату на кормление. Врачи сразу же мать отругали, ведь новорожденных целовать запрещается, чтобы не занести им какую-нибудь инфекцию.

Девочка росла с мыслью о том, что она – избранная. У нее был особый дар – она чувствовала оборотней. К своему изумлению, Лилия Владимировна все чаще и чаще замечала перевертышей. Они были везде – выступали по телевизору, ходили по городу, а один из них – Егор Шатров, то есть я, учился в классе, которым она руководила.

Все оборотни, которых видела Лилия, не знали о своей крови. Они рождались, жили и умирали, так ни разу и не перевоплотившись. У них не было толчка для двойной жизни. А некоторые из них поступали так, как мой отец, – уходили из семьи, для того чтобы не просыпались инстинкты и не наступало кровопролития.

Лилия Владимировна чувствовала, что оборотни постепенно объединяются в стаи. Например, обычным людям с виду казалось, что по улице идет группа подростков, и лишь посвященные видели их вторую сущность, то, что они не просто подростки, а самые настоящие оборотни. Многие компании вообще не знали, что их компания является таким специфическим сообществом. Опять же – никто друг с другом не делился тайной своего происхождения, а подавляющее большинство попросту не догадывалось, кто они на самом деле.

Однако компаний скрытых оборотней становилось все больше и больше, а когда в Холодных Берегах начали происходить похищения женщин, Прокопьева не на шутку задумалась над положением. Все похищения говорили об одном: похититель – оборотень. Иначе почему на месте похищения оставались волчьи следы, постепенно переходящие в человеческие? И по какой причине рядом валялась волчья шерсть?

«Надо что-то делать», – подумала Прокопьева, промучившись несколько дней и бессонных ночей, одолеваемая мыслями о серьезной проблеме, нависшей над городом и, может быть, над миром. Кто знает, а вдруг наступит эпоха оборотней? Этого никак нельзя допустить.

Решение пришло спонтанно. Возвращаясь домой из гостей, географичка шла через подземный переход. Ее словно что-то толкнуло в сторону, и она увидела девочку-подростка, продающую книги по магии, сборники разных заговоров, рассказов о необъяснимых явлениях и все в том же духе. Прокопьева автоматически пробежалась глазами по лотку и остановила взгляд на книге «Как завладеть чужим разумом». Отдав деньги за книжку в невзрачной обложке, женщина пришла домой и стала ее читать. Содержание было примерно таким, как мне рассказывала моя мама, – о том, как запрограммировать человека.

Вначале Прокопьева отнеслась скептически к советам, которыми была насыщена книжка, но ради интереса решила испробовать их и в школе как-то раз послала сигнал первому двоечнику класса Мишке Чашкину. Чашкин, сам от себя не ожидая, поднял руку и вышел к доске отвечать урок на тему «Полезные ископаемые Урала». Мишка встал у доски и растерялся. Знать ничего по теме не знает, а к доске вышел… Зачем? Что заставило его поднять руку? Непонятно.

Удивленная не меньше Чашкина, Прокопьева на радостях поставила мальчишке «тройку» и, чтобы удостовериться в своих способностях, принялась периодически посылать приказы ученикам. Все посылы действовали безотказно. Срабатывали без сучка и без задоринки. Прокопьевой даже становилось страшно от мысли, каким могуществом может быть наделен каждый, кто купил в переходе такую же книжку.

«А что, если посылать приказы сразу нескольким людям?» – задумалась однажды Лилия Владимировна и попробовала запрограммировать двух учеников одновременно. Снова получилось, и опять женщина поразилась своей власти над людьми. Правда, иногда посылы группе не срабатывали, но Прокопьева была упорна, идя к своей цели, не опускала руки и, не разочаровываясь неудачами, оттачивала мастерство. Вскоре она уже могла давать приказы целому классу! Например, ей с легкостью удавалось заставить школьников молчать на уроке или остаться после занятий и вымыть класс без нытья, возмущений и забастовок под дверью директора, то есть под ее собственной дверью.

(Но следует заметить, что не одна географичка такая умная. Тот же самый прием – слова-стимулы – мы использовали сегодня вечером, когда Даниил поинтересовался у нее, который час. Прокопьева тогда потеряла бдительность и тем самым позволила нам себя схватить. Мамина книжка нам помогла.)

Вскоре Прокопьевой пришла в голову и вовсе гениальная идея: с помощью посылов захватить над людьми власть и вычленить из них оборотней, собрать вместе всех перевертышей. Но как это сделать? Как послать всей стране (или даже миру) слово-стимул?

Ответ на свой вопрос географичка узнала, понаблюдав за жизнью учеников. Что делают все подростки и вообще все люди? Как можно одним махом послать сигналы всем? Через музыку. Прокопьева решила, что можно вложить слова-стимулы в текст песни и таким образом донести до людей посылы. Метод слов-стимулов женщина усовершенствовала, и вместо того, чтобы мысленно топать ногами, она закладывала в слова специальный код, заменявший удар ногой: если вычленять из песни отдельные слова, то они выстраивались в предложения-приказы. Произносить слова могла уже не только Лилия Владимировна, а еще и ее подчиненные. Но они сами не знали, где именно в тексте скрыты стимулы.

По сути, идея Лилии Владимировны была хорошей и достаточно хитрой. Но помимо достоинств в ней были и существенные недостатки. На создание и раскрутку группы нужны деньги. Много денег. А где их взять? И знакомых певцов, которые согласились бы нести в массы слова-стимулы и отлавливать оборотней, у Прокопьевой не было.

И все же отказываться от своего плана она не хотела. Идея захватила ее, только о ней она и думала круглыми сутками, просчитывала мельчайшие ходы и даже начала сочинять тексты песен…

Нашей Охотнице (вернее, охотнице за нами) крупно повезло. Как-то раз она собрала с учеников деньги в помощь пострадавшим от очередного теракта и отправилась в банк, чтобы перевести деньги на счет благотворительной компании. Стоя в очереди, сквозь окно женщина увидела респектабельного мужчину, выходящего из престижной иномарки, и поняла: этот мужчина родился человеком-волком. Он являлся директором банка и, главное, был скрытым оборотнем, то есть он не знал о своей крови. Долго не раздумывая, географичка выследила директора, а когда рядом с ним никого не оказалось, напала на него и в самом прямом смысле слова приперла к стенке, вытащив из сумки серебряную стрелу. Опешивший директор схватил мобильный телефон и собрался вызвать охрану, но Прокопьева выбила из его рук трубку и произнесла специальное магическое слово, которое помогало доказать скрытому оборотню, что он – оборотень. Посчитавший сначала, что встретился с сумасшедшей, директор с изумлением смотрел на свою руку: она увеличивалась в размерах и быстро обрастала шерстью, а следом за ней и ноги мужчины становились гигантскими, ступни разорвали туфли из змеиной кожи…

После этого продвижение Прокопьевой к цели происходило стремительно. Напуганный страшным открытием, банкир выделил женщине необходимую сумму для создания группы. Географичка его буквально шантажировала, пугая тем, что обнародует происхождение банкира. Ему, состоявшемуся в жизни человеку, создавшему семью и достигшему хорошего положения в обществе, крайне не хотелось всего этого лишиться. Кто стал бы вкладывать деньги в банк, принадлежащий оборотню? И неизвестно, что сделала бы его жена, узнав, что живет с оборотнем и мало того – рожает от него детей… таких же оборотней, как он… Вот уж проверочка была бы так проверочка на крепость отношений!

Музыкантов шантажистка буквально взяла с улицы. Прогуливаясь по городу, она отлавливала взглядом привлекательных юношей-оборотней и проводила с ними ту же процедуру, что и с банкиром. Парни слушались Прокопьеву, которая до полусмерти запугала их тем, что знает слово, от которого они навечно могут стать оборотнями и к прежней жизни уже не вернутся. Так была создана попсовая молодежная группа «Вкус крови». В тексты песен ее руководительница Лили вставляла слова-стимулы, действующие только на оборотней. Обычные люди слушали песни и не реагировали на них, а оборотни, скрытые и открытые, повинуясь непонятному чувству, знакомились друг с другом, не подозревая, что они не просто дружат, а собираются в стаи благодаря словам-стимулам, которые проскакивали в текстах любимых песен.

Для начала Прокопьева планировала уничтожить всех оборотней России, а потом уже заняться зарубежьем.

И вот однажды к ней в кабинет географии заявился Даниил. По его мнению, он сильно запугал Прокопьеву, когда потребовал, чтобы она воздействовала на своего ученика Егора Шатрова и отвела в лес. Но Прокопьева не испугалась ни грамма, только сделала вид. Однако просьбу Даниила постаралась выполнить.

Ей самой было выгодно, чтобы мы, оборотни – чистокровные, метисы и скрытые, – собирались в стаи. Даниил только помог ей.

На концерте, посвященном Дню города, Прокопьева перевоплотила музыкантов для того, чтобы слова-стимулы имели больший эффект. Обычные люди не заметили, что им поют песни оборотни (Лилия Владимировна над этим тоже постаралась), а оборотни вживую донесли до своих сородичей усиленные стимулы. Перевоплощения на концертах Прокопьева проводила регулярно, считая, что на оборотней лучше воздействовать в виде оборотней, а не через компакт-диски, кассеты и другие музыкальные носители.

Лилия Владимировна придумала грандиозный финал – собрать на концерте абсолютно всех оборотней и разом их убить. Над тем, как именно убить, то есть над способом убийства, она думала долго. И наконец придумала.

Она выступила по телевизору на музыкальном канале и в каждую свою фразу старательно вкладывала слово-стимул с содержанием: прийти такого-то числа по такому-то адресу. Песни, выступление по телевизору (кстати, именно ночью потому, что большинство оборотней ведут ночной образ жизни и не любят спать по ночам, страдают бессонницей и занимаются кто чем: одни гуляют, другие принимают снотворное, а третьи… смотрят телевизор), гастроли в разных городах, диски, кассеты – все это затронуло каждого россиянина, и каждый хотя бы один раз слышал слово-стимул. Но обычные люди услышали и пропустили мимо ушей, а оборотни, получив «команду», стали сбиваться в стаи. Объявление в Интернете тоже действовало только на оборотней, которым нужно было собраться и поехать туда, где состоится концерт.

Местом массового уничтожения оборотней должна была стать наша школа.

Перед летними каникулами географичка-директриса объявила сбор денег на ремонт школы. Все ученики покорно сдали деньги, но первого сентября никто не увидел каких-либо изменений во внешнем и внутреннем виде школы. Что за ремонт и где делала его Прокопьева, никто не понял. Некоторые даже предположили, что у себя дома. А деньги пошли на забор вокруг школы.

Лилия Владимировна придумала такой план: возвести вокруг школы забор, подвести к нему водопроводные трубы, а когда наступит время, надо будет всего лишь нажать пальчиком на маленькую кнопку и привести в действие адскую машину, которая со стороны совершенно не привлекает внимание.

Конструкция забора весьма оригинальна. После нажатия кнопки в час икс забор, идущий сплошной стеной вокруг громадного по размерам школьного двора, должен будет начать трансформироваться. Двойные его стены разложатся, второй слой поднимется вверх, сделав забор в два раза выше. Очень высоким! Затем активизируются трубы. С немыслимым напором вода, как задумывалось, польется из труб, которые скрываются под второй частью забора, и превратит школьный двор в самый большой в мире бассейн. Причем вода тоже необычная – определенное время она настаивалась на серебре.

Серебряная вода как таковая полезна для людей – она убивает вредные микробы, дезинфицирует жидкости. Следует заметить, что перед тем как приступать к приготовлению серебряной воды, Прокопьева проконсультировалась с учительницей химии и выяснила одну вещь: мнение людей, что серебряная монетка или ложечка, опущенная в стакан воды, моментально убивает все микробы, – глубокое заблуждение. Само по себе серебро в воде не растворяется. Чтобы ионы металла сделали воду целебной, надо окунуть в нее какой-то хитроумный прибор, способствующий химической реакции воды и серебра.

Итак, серебряная вода полезна для людей. Но не для оборотней! Помимо микробов, она убивает и оборотней! Решив, что серебряных стрел и пуль на всех оборотней, пришедших в назначенное время на концерт, не напасешься, Прокопьева и изобрела столь интересный способ для расправы – бассейн с серебряной водой.

– Ровно в двенадцать ночи начнется концерт. Придут все оборотни, которые о нем узнали. По моим подсчетам, их будет не менее пятнадцати тысяч. И всем им предстоит искупаться в убийственной воде! – демонически захохотала Прокопьева. – Мои певцы споют новую песню! В нее я вложила самые сильные слова-стимулы! Все скрытые оборотни на время превратятся в волков, и их убьет серебро. Жалко, что оно действует на вас, перевертышей, только тогда, когда вы в своем истинном обличье… – посетовала географичка. – На всякий случай я установила на механизме таймер, и в назначенное время кнопочка сработает. И вырастет забор вокруг обезумевшей толпы, и откроются трубы, и польется смертельная вода… Все, пришедшие на концерт, умрут страшной смертью! Они загорятся, расплавятся в воде, смешаются с ней и погибнут! Я одним махом уничтожу пятнадцать тысяч оборотней! Будет красивый финал! Вы представляете, какая я великая? Представляете? – Глаза Лилии Владимировны лихорадочно блестели.

– Представляем, – кивнула Сухова. – Лилия Владимировна, вы… самая настоящая дура.

– Это еще почему? – вскинулась Прокопьева.

То, что у нее в роду были охотники на оборотней, мы и узнали с Аллой тогда в интернет-кафе. На одной страничке имелась маленькая заметочка о старинном Охотнике, где называлась его фамилия – Прокопьев. Сопоставив все факты, мы поняли, что географичка как раз из его семейства. На сайте, который нашла Алла, был еще и старый портрет этого Охотника. Несмотря на плохое качество репродукции, внешнее его сходство с нашей Лилией Владимировной было потрясающим. Странно, что информацию о Прокопьеве оказалось получить так легко, но никто не догадался отремонтировать постамент памятника и выбить на нем имя Охотника снова. Наверное, тут не обошлось без нашего оборотня-мэра. Могу только предположить, что ему было выгодно, чтобы никто не смог найти родственников человека, в честь которого поставили памятник, не всколыхнули интерес общественности к оборотням вообще. Или он действовал из других соображений, но главное в них было все равно одно: загадочный лик Охотника всегда должен быть окутан тайной.

– Конечно, ты дура! – закричала Сухова. – Ты же не подумала, что на концерт могут прийти обычные люди!

– Как ты смеешь убивать моих сородичей? – взревел в свою очередь и Даниил. – Ты… ты… Гореть тебе в аду!

В общем, мнения разделились. Сухова и Прокопьева считали, что умереть надо только всем оборотням. Выглядело это довольно смешно, если учесть, что они сидели на пеньке возле логова оборотня и, собственно, около самого оборотня. Или даже около двух…

Мое же мнение было двойственным. Я тоже хотел, чтобы оборотни умерли, чтобы они никогда не терроризировали людей. А с другой стороны – я же сам почти оборотень! Вот уж ситуация… В этот момент я понял, что оборотни не так плохи, как кажутся. Да разве они, то есть мы, виноваты, что родились оборотнями?! Перед рождением кто-то спрашивал наше мнение? Разве перед нами стоял выбор, кем появиться на этот свет – оборотнем или человеком?

Разгневанный Даниил внезапно набросился на Прокопьеву. Одним махом разорвал веревки, связывающие женщину. Она оказалась свободной.

– Ну, давай сразимся, истребительница оборотней! – прорычал Даниил. – Я разорву тебя на части, отомщу за всех нас!

– Не надо мстить, еще не поздно все исправить! – влезла между Прокопьевой и Даниилом Алла. – Только пол-одиннадцатого, до концерта еще полтора часа! Остановитесь!

Даниил отбросил Аллу в сторону, чтоб не мешалась. Прокопьева отскочила на три шага назад и приняла воинственную позу. Уперлась ногами в землю, задрала одну штанину и отцепила от специального крепления на ноге серебряную стрелу.

Кто бы мог подумать, что при ней имеется грозное оружие?

– Хочешь смерти, жалкий зверь? – рассмеялась Прокопьева. Я прямо не узнавал ее. Из ничем не примечательной учительницы она превратилась в женщину-воина. Как интересна жизнь! Никогда не знаешь, что скрывают окружающие. – Я помогу тебе умереть. Как помогу и твоим сородичам. Но для начала сделаю вот что… Попрощайся со своим волчонком!

Не успел я сообразить, что к чему, как Лилия Владимировна сделала сальто, ловко прыгнула за мою спину и сзади схватила меня за горло, приставив к кадыку наконечник серебряной стрелы.

– Что, страшно? – прошипела она мне в ухо.

Не дожидаясь моего ответа, Даниил завыл жутко и протяжно. Прокопьева даже вздрогнула и едва не проткнула мне горло своей стрелой.

– Вас посадят в тюрьму! – пропищал я.

– Молчать, волчонок! – Географичка сильнее сжала мое горло. – Здесь всем командую я!

Напряжение возрастало. Казалось, что разведенный еще в начале разговора костер разгорелся сильнее. Блики прыгали по испуганному лицу Аллы, по оскалившемуся Даниила и по усмехающемуся Прокопьевой. По моему, наверное, тоже прыгали, но я себя со стороны не видел.

Даниил по-волчьи расхаживал вокруг нас с Прокопьевой, смотрел ей в глаза и рычал. Вязкие слюни капали на землю. Мы с учительницей повторяли его движения. Вернее, это она меня крепко держа в руках, крутила, а я, находясь в какой-то прострации и до конца не осознавая происходящее, подчинялся ее действиям.

– Да что же ты делаешь, сумасшедшая! По тебе «Ковалевка» плачет! – прокричала Сухова и на всякий случай заплакала. «Ковалевкой» назывался дом для душевнобольных, расположенный на окраине Холодных Берегов.

– Отпусти его! – потребовал Даниил. – Ты и я – взрослые люди, не впутывай в наши дела ребенка. Давай сразимся один на один.

– «Взрослые люди»? – передразнила его Прокопьева. – Да будь ты человеком, ничего этого не случилось бы! И мне без разницы, какой у кого возраст. Арифметика тут проста: твой Егор – оборотень, и я должна его убить. Ты сам напросился, потребовал сражения. Вот и сражайся, зверь! – с вызовом произнесла географичка, тяжело дыша мне в ухо. – Я уничтожу всех до единого, у кого в крови есть хоть одна капелька крови перевертыша! Уничтожу! Вот увидите!

– Убей лучше меня, а сына не трогай! – взмолился мужчина, прижав волчьи уши к голове, как делают это собаки.

– И до тебя очередь дойдет, не переживай! – «успокоила» Прокопьева Даниила и решительно занесла надо мной стрелу. Мысленно я просчитал траекторию движения стрелы и с ужасом осознал, что она вонзится прямиком мне в сердце.

Даниил замер, с ужасом взирая на стрелу. Затем начал нерешительно переминаться с лапы на лапу, принимая какое-то решение.

Я закрыл глаза. Сейчас я умру…

Говорят, что за секунду до смерти перед внутренним взором человека проносится вся его жизнь. Неправда. Кроме страха и тупого ожидания смерти, нет ровным счетом ничего. Ни о чем не думаешь. Только боишься. В голове пусто. Знать, что тебя сейчас убьют, – довольно глупое состояние.

Даниил зарычал. В его рыке можно было различить жалобные нотки.

– Не надо, не надо… – повторял он.

– Лилия Владимировна, что вы делаете? Опомнитесь… – говорила Алла.

– Пожалуйста, не делайте этого… – просил я. При всем желании я не мог вырваться. Она держала меня очень крепко. Моя жизнь висела на волоске.

– Убью, – спокойно сказала Прокопьева и, взяв стрелу покрепче, начала ее движение по направлению к моей груди.

Стрела взметнулась в воздухе, намереваясь вонзиться в мое сердце.

Мне конец.

Глава X Кровавый финал

Выстрел прозвучал неожиданно. Его я ждал меньше всего.

Хватка Лилии Владимировны ослабла. Стрела с шелестом упала на сухие листья. Следом за этим звуком я услышал тихий мягкий шлепок. Я сразу же понял, что произошло. Осторожно обернулся, догадываясь о том, что увижу за спиной. Прокопьева лежала на земле рядом со своей заветной стрелой и тяжело дышала, глядя широко раскрытыми глазами в звездное ночное небо. По ее белому свитеру расползалось кровавое пятно – темная кровь стремительно вытекала из раны. Лицо Прокопьевой покрылось испариной, которая блестела в свете костра. Из груди моей классной руководительницы донослись хриплые булькающие звуки.

Я перевел взгляд на Даниила. Он смотрел то на меня, то на кровавое пятно географички, то на стрелу, лежавшую в листьях.

Мы с Даниилом взглянули на Аллу. Она в свою очередь смотрела на Прокопьеву. Девушку била крупная дрожь. В руке она держала пистолет.

– Я… убила ее… – пробормотала Алла и выпустила оружие. Оно упало рядом со стрелой. Очень символично.

Качаясь из стороны в сторону, девушка подошла к нам поближе.

– Я ее убила… Убила… Боже…

Лилия Владимировна зашевелилась. Сжалась калачиком. В ее глазах отражалась полная луна. Мы склонились над ней.

– О… о… охотники… всегда… всегда умирают незаслуженно… такова наша участь… – вырывались слова изо рта моей учительницы географии. Она тяжело, прерывисто дышала. – Вопреки всем… законам жизни… плохие… убивают хороших… Как это… смешно… Но знайте, обязательно найдется кто-то, кто все же уничтожит вас, поганые волки… Вам нет места на земле…

Лилия Владимировна вздрогнула. Замерла на несколько секунд и обмякла. Ее руки покоились поверх раны на груди.

Мы молчали. Даниил закрыл глаза географички и пощупал пульс.

– Она… мертва… – как-то удивленно сказал оборотень.

«Потомственная охотница на оборотней умерла», – подумал я.

Алла заревела.

– Не плачь, девочка, не плачь… Ты поступила правильно. Я благодарен тебе. Она хотела убить моего сына.

– Меня посадят в тюрьму за уби-и-ийство… – прорыдала Алла. – У-у-у-у… Зачем я это сделала? Я не подумала… Я хотела помочь… Ужас…

– Не плачь. Не бойся. Я… возьму ее смерть на себя, – вздохнул Даниил. – Мне нечего терять. Я – оборотень, зверь… Все будут думать, что ее просто утащил оборотень в свое логово…

– Господи! Я убийца… Я не верю… Надо же, я убила человека… Нет, я не верю…

– Чем ты ее? – поинтересовался я, все еще ощущая на шее холодное прикосновение стрелы. До меня тоже еще не совсем дошло, что ради меня убили человека. По-настоящему убили!

– Серебряной пулей…

– Серебряной пулей? – удивился я. – Она же действует только на оборотней…

– Сама по себе пуля действует на всех. Не важно, серебряная она или нет. Пуля всегда остается пулей. Человека хоть серебряная, хоть золотая, хоть обычная убьет, – ответил за Аллу Даниил. – Ну, а оборотням серебряная страшна вдвойне…

Алла промолчала.

– Спасибо, что спасла мне жизнь, – обнял я девушку. – Я твой должник.

Уже потом, вспоминая этот разговор, я думал, что все происходило как-то неестественно. Как в каком-то фильме. Надо было говорить что-то другое… Но я сказал именно так: что я должник.

Сухова утерла слезы и улыбнулась:

– Если идти, то идти до конца. Тогда, в палате, я же дала обещание, что помогу тебе когда понадобится. Вот и помогла… Убила человека…

Даниил накрыл тело Прокопьевой ветками и подошел к нам.

– Мы должны успеть в школу до полуночи, – произнес он. – Я не могу позволить, чтобы мои сородичи погибли.

– А может, не надо их спасать? – устало спросила Алла. – Может, оно и к лучшему?

– А что, если среди них будут на концерте обычные люди? – Даниил представил Алле ее же аргумент.

– Но Прокопьева говорила, что слова-стимулы действуют только на оборотней.

– Объявление в Интернете могли прочитать не только оборотни, но и обычные подростки, – проговорил Даниил. И добавил: – Вы же прочитали.

– Но мы далеко не обычные… – уже не так уверенно проговорила Алла. – Егор оборотень, я тоже имею к вам отношение.

– Все равно спасти невинных надо, ведь среди тех, кто пришел на концерт, есть и скрытые оборотни. Помнишь, Прокопьева рассказывала про директора банка? Если бы она не доказала ему, что он оборотень, он так бы и прожил всю жизнь, не зная о своей крови… Подумай, Алла. Подумай!

Алла растерялась. А когда все осмыслила, сказала:

– Едем.

И мы поехали.

Как назло, когда мы уселись в машину Аллы, она вдруг забарахлила – категорически отказалась заводиться. Наша компания собралась идти до школы пешком, но Алла еще раз решила крутануть ключом в замке зажигания. Драндулет чихнул пару раз и заурчал мотором. Мы запрыгнули обратно в салон и на полной скорости помчались в город.

На территории школы гремела музыка, яркими огнями светились разноцветные прожектора, периодически крики фанатов-оборотней заглушали музыку. Действо чем-то напоминало июньское: именно в то время в школе проходят выпускные вечера, из школьного двора так же громко раздается музыка, а округа освещается прожекторами…

В углу школьного двора сейчас располагалась огромная сцена. Тысячи фанатов ждали своих кумиров и «разогревались» под мелодии менее известных диджеев. С очень большим трудом нам удалось протиснуться к входу в здание школы. Как только мы оказались внутри, сразу стало тише. Можно было спокойно разговаривать и слышать собеседника.

– До двенадцати осталось двадцать минут, – сообщила Алла.

– Где же может находиться эта проклятая кнопка? – озадачился Даниил.

Я подумал и ответил:

– Прокопьева же была директором школы. Скорее всего кнопка где-то в ее кабинете.

– Бежим туда! – скомандовал Даниил.

Мы ворвались в комнатушку секретарши, после которой следовал директорский кабинет. Нас ждало огромное разочарование: дверь оказалась закрытой.

– Вот черт! – воскликнула расстроенно Алла.

Даниил схватил тяжелый стул, на котором обычно сидела секретарша, и с размаху ударил им по двери. Безрезультатно. После второго удара она сотряслась, а после третьего и распахнулась.

Мы бросились в разные углы кабинета искать таинственную кнопку. Я первым делом заглянул под крышку стола. Обычно, судя по фильмам, там располагаются всякие секретные кнопки. Но ничего похожего там не наблюдалось. Так же, как и под крышками остальных столов в кабинете.

В поисках кнопки Алла принялась вытряхивать со стеллажей папки, документы, книги и тетради, но ее поиски тоже не увенчались успехом. Девушка беспомощно развела руками:

– Нету кнопки! Куда же Прокопьева могла ее спрятать?

– Может, под столом секретарши? – предположил я.

Алла ринулась в комнату секретарши, залезла под ее стол, и по отчаянному вздоху, раздавшемуся оттуда, я понял, что там кнопки тоже не обнаружилось.

– Смотрите-ка, а это что? – спросил Даниил, выползая из-под стола директрисы. В руках он держал какую-то тетрадку. – Она была приклеена под дном одного из ящиков…

Мы стали изучать тетрадку. Лилия Владимировна тщательно записывала в нее, сколько и с кого взяла денег. На одной из страниц стояла сумма расходов, необходимых на возведение забора. Я тут же сделал вывод, что «ремонтных» денег на него никак не хватило бы, а значит, Прокопьева снова шантажировала банкира или другого денежного оборотня, и к «ремонтным» деньгам прибавились «спонсорские». Несомненно, в другое время содержимое тетрадки могло представлять определенную ценность, но не сейчас.

– Где же эта чертова кнопка?! – воскликнула Алла и от злости ударила кулаком по столу.

И одновремено в моей голове что-то щелкнуло, я панически закричал:

– А сейф? В сейфе мы не смотрели!

Тяжеленный с мощными стенками сейф стоял в углу кабинета на четырех ножках и хранил в себе самые ценные школьные документы.

– Как мы его откроем? У нас нет ключа и шифра, – запаниковала Алла.

– Зато у нас есть сила оборотня! – напомнил я. – Мне кажется, изготовители сейфов не проверяют свою продукцию на то, сможет ли ее открыть оборотень.

Даниил, принявший по пути в школу облик человека, снова превратился в зверя и, тяжело ступая лапами, приблизился к сейфу.

– Торопитесь! Время! Время! – подгоняла его Алла, переминаясь от волнения с ноги на ногу.

Даниил взялся за ручку сейфа и попытался ее повернуть. Ручка не повернулась. Замок не выламывался. Оборотень поднапрягся и еще раз приложил усилия. Ручка снова выдержала напор, но на этот раз жалобно заскрипела. Даниил, пыхтя и отдуваясь, вцепился в злосчастную ручку и с воплем: «А-а-а!» повернул ее. Внутри сейфа что-то протяжно взвизгнуло, и дверца распахнулась.

Все внутреннее пространство сейфа было завалено бумагами, папками и прочей школьной ерундой. Никаких кнопок в нем не наблюдалось.

Мы вывалили на пол все бумаги. И тут на самом дне обнаружилась странная белая пластиковая коробочка.

– Что это? – дрожащим голосом спросила Алла.

– Не знаю… – хором ответили мы с Даниилом.

Оборотень осторожно взялся за коробку и приподнял ее. И мы увидели красную кнопку. Вокруг нее мигали переплетенные проводами лампочки.

– Это она? – не верила Алла.

– Наверное, – сказал я.

– А как ее отключить?

– Вот таймер. Что, если сбросить все установки? – вслух поразмыслил я. – Давайте попробуем. Тем более у нас нет другого варианта…

И мы стали нажимать на все кнопки таймера. До сих пор не знаю, кто нажал на верную, но главное, что на дисплее вместо красных цифр 00.00 наконец высветилось «OFF».

– Без одной минуты двенадцать, – произнесла, глянув на часы, Алла. – Через минуту мы узнаем, та это кнопка или нет…

И вот секундная стрелка наручных часов Аллы стала тоже приближаться к цифре 12. Мы втроем с замиранием сердца смотрели на заветную кнопку и слушали тиканье часов. Затем раздался бой настенных часов. Каждый из нас начал считать удары:

Один… Два… Три… Четыре…

Алла скрестила пальцы.

Пять… Шесть… Семь… Восемь…

Я весь вспотел. Мои руки тряслись. Даниил взял меня за руку. Я почувствовал, что он дрожит.

Девять… Десять… Одиннадцать… ДВЕНАДЦАТЬ!

Со стороны школьного двора послышался удар гитарных басов и развеселые крики.

– Не видим ваши руки-и-и! – закричал в микрофон знакомый голос солиста.

Радостно завизжали фанаты «Вкуса крови» и, как мне представилось, замахали руками в ответ на слова солиста. Заиграла одна из их ужасных песен.

Никаких звуков раздвигаемого забора не было, вода из него не лилась. Никто не горел в серебряной воде и не рассыпался в прах. Мечта Прокопьевой, что пепел оборотней удобрит цветочные клумбы школьного двора, не сбылась.

– Мы все сделали правильно? – с неверием в голосе спросила Алла.

– По-моему, – откликнулся Даниил. – Надо же…

Таймер высвечивал все то же «OFF». Красная кнопка не приходила в действие. Школьный двор не превращался в гигантский бассейн, наполненный серебряной водой.

Мы вышли из кабинета и поднялись на крышу школы. С высоты четвертого этажа стали наблюдать за концертом группы «Вкус крови». Как и задумывалось Прокопьевой, фанаты превратились в оборотней. Они пробыли в этом облике двадцать минут, а потом приняли прежний вид. Скорее всего Лилия Владимировна рассчитывала, что за эти двадцать минут все, кто находился сейчас на школьном дворе, утонут и сгорят…

Фанаты визжали от восторга. Им не хватало места на школьном дворе, и часть из них стояла за пределами забора, некоторые залезли на его верх и сидели там, как воробьи…

Мне кажется, Прокопьева не предупреждала певцов, что готовит оборотням свой смертельный сюрприз. Они погибли бы вместе с остальными… Как жестоко.

Нас, потных и разгоряченных, обдувал холодный ветерок. Я стоял лицом навстречу ветру и вдыхал воздух полной грудью. Впервые за последние несколько месяцев я чувствовал себя легко и свободно, не был отягощен мыслями и проблемами, все загадки были разгаданы. Из приготовленных Юриком серебряных пуль пригодилась только одна. Она спасла жизнь мне, но погубила мою классную руководительницу… Если бы не эта пуля, я был бы уже мертв и, накрытый ветками, лежал бы сейчас в лесу. Правда, погиб бы не я один, а еще и те, кто пришел на концерт «Вкуса крови», – тысячи человек…

Надо же, как все порой неожиданно поворачивается в жизни. Сегодня мы с Аллой намеревались убить оборотней из «Вкуса крови». Мы думали, что вся проблема именно в певцах, а оказалось, что они – тоже жертвы. Прокопьева шантажировала и пугала юношей. И многих других, в том числе и взрослых. Она грозилась убить и обнародовать правду о происхождении этих людей. А вышло все по-другому…

Наверное, когда-нибудь найдется другой человек, который захочет изничтожить всех оборотней. Их ведь немало, они повсюду. Нужно только присмотреться. Или, может, и присматриваться не стоит? Пусть все живут, как жили раньше, и скрытые оборотни не узнают о своем происхождении. Вероятно, и мэр Холодных Берегов не в курсе, что является оборотнем. Да что там далеко ходить – я сам до недавнего времени думал, что мой отец просто так бросил свою семью. А оказалось, он оставил нас с мамой ради моего благополучия…

В наше время быть оборотнем стыдно. Впрочем, не так стыдно, как неприятно. Очень уж это проблематично, не правда ли? Но, в конце концов, мы же не виноваты, что родились оборотнями. Оборотни тоже хотят жить!

Дорогие ведьмы, не читайте никогда заклинаний! Или хотя бы не держите в доме кошек, которые в самый ответственный момент могут прыгнуть на книгу и сбить вас с чтения. Вы сами можете из-за этого пострадать! Так же, как пострадали ваши коллеги, похищенные впоследствии моим отцом…

Эпилог

Прошел год с тех пор, как закончилась история, одним из главных героев которой была моя классная руководительница. Она хотела убить моих сородичей, а также, косвенно, ни в чем не повинных фанатов «Вкуса крови». Но пострадал только один человек – она сама. Не знаю, что стало бы с ней, если бы она выжила… Наверное, Прокопьева с утроенным усердием принялась бы разрабатывать планы уничтожения оборотней. Не знаю. И думать об этом не хочу.

Я благодарен Алле за то, что она выстрелила в географичку, когда она хотела меня убить. Иначе я бы погиб. В бою всегда так бывает – один погибает, другой выживает. На этот раз повезло мне. Я буду жить и радоваться, что выжил я, а Алле часто будут сниться по ночам кошмары. Из-за меня. Мне стыдно. Я чувствую себя виноватым, но ничего не могу поделать. Прокопьеву не воскресить.

С Аллой мы встречаемся редко, потому что при встрече неизменно вспоминаем о том, что нас связывает, а переживать заново осенние события не очень хочется. Пусть даже и в мыслях. Лучше бы поскорее стереть из памяти ужасные воспоминания и начать новую жизнь.

Когда прохожие нашли в одном из переулков свитер Прокопьевой, милиция списала ее исчезновение на очередное покушение оборотня. Куда Даниил дел тело, мне неизвестно. Но как-то раз он обмолвился, что похоронил директрису неподалеку от своего логова.

У Прокопьевой не было ни мужа, ни детей. Она не успела продолжить свой род. Следовательно, Охотников больше нет. По крайней мере из рода Прокопьевых. Но я чувствую, что битва между Охотниками и оборотнями только началась.

Я часто думал, почему слова-стимулы не действовали на меня, ведь я тоже слушал иногда песни Прокопьевой. И однажды понял: они все-таки действовали! Ведь я сбился в стаю – обрел отца-оборотня.

В нашей школе новая учительница географии и новый директор. На эти должности никто не хотел идти, считая, что занимать место умершего плохо. В школу приезжала комиссия и поразилась, когда обнаружила двойной забор и подведенные к нему трубы. Все до сих пор думают-гадают, что это за странная конструкция, и лишь немногие (вы теперь знаете, кто именно) в курсе, для какой цели она предназначалась.

Группа «Вкус крови» распалась. В Интернете больше нет ее сайта, афиши нигде не висят, гастроли не проводятся. Они словно исчезли. Конечно, как не исчезнуть? Песни им больше не пишут. Музыканты свободны. Их никто не шантажирует и не пугает окончательным превращением.

Новые компакт-диски больше не выходят, клипы тоже. Постепенно поклонники «Вкуса крови» забывают об этой группе и переключают свое внимание на другие музыкальные команды. Я слышал, появилась новая группа «Мертвые слезы»… Название многообещающее, да и тексты чем-то похожи на те, которые писала для «Вкуса крови» Прокопьева. Мне немножко страшно, но буду надеяться, что группой не руководит двойник моей учительницы.

Я все так же люблю луну, ночь и делать из одеяла или пледа «гнездо». Теперь я понимаю, что мной просто руководит кровь.

Кстати, о крови. Не так давно все мальчишки нашего класса проходили медкомиссию для военкомата и, кроме всего прочего, мы сдавали кровь. В моей крови обнаружилась аномалия. Врачи в панике хватались за голову, устраивали консилиум, темой которого была эта самая аномалия. Они задавались вопросом, почему кровь, принадлежащая Егору Данииловичу Шатрову, как бы смешана и имеет два химических состава. Ответа ученые мужи не нашли и решили поместить меня в больницу, чтобы проводить надо мной исследования.

Когда мама узнала об этом их намерении, она не выразила никаких эмоций, словно много лет ждала чего-то подобного. Мамочка не спеша собралась и поехала в больницу. Там с помощью слов-стимулов отвела от себя внимание, затем изъяла из папок листики с моими анализами и поменяла их на нормальные. А дома у нас состоялся крупный разговор. Мама рассказала мне все… что я и без нее узнал год назад. Она думала, что я неадекватно восприму эту информацию, а я успокоил ее, объяснив, что давняя тайна для меня уже не тайна. Теперь мама морально готовится к встрече с Даниилом. Я молю бога о том, чтобы наша семья вновь стала полноценной. Я очень хочу сидеть по вечерам на диване между папой и мамой и впервые за свои почти что шестнадцать лет чувствовать себя счастливым… Как выяснилось, мама не так уж проста – она давно уже поняла, что, когда Даниил назвал себя «зверем», это не было шуткой. Наверное, любящее сердце подсказало…

Отца я нашел, а вот собаку потерял. В один ужасный день я вышел гулять с Принцем, он сорвался с поводка и убежал. И больше не вернулся. Я долго ходил по улицам, звал его. Потом дал объявление в газету. Но все безрезультатно. Принц исчез. В принципе к тому все и шло. В последнее время он стал вести себя странно: рычал на меня, без конца скулил, царапал когтями пол… От знающих людей я слышал, что собака не может жить на одной территории с животным сильнее и крупнее ее, например, с волком. И Принц убежал. Надеюсь, он нашел себе других хозяев и попал в руки к хорошим людям.

Сейчас у меня каникулы, а значит, много свободного времени. Я часто хожу в лес и любуюсь луной, наслаждаюсь ночью. Я отдалился от своих прежних друзей – мне стало неинтересно с ними общаться. Они ведут себя, как дети. У них на уме только школьные оценки, подражание разным кумирам и желание стать любимчиками учителей. Мне же нужна только луна и ночь. А еще лучше – лунная ночь.

Даниил научил меня азам превращения. Оказывается, это так легко! Надо всего лишь перекувырнуться и представить себя волком. И все, дело сделано. Хорошо, что я просто так перевоплощаюсь, для удовольствия, без цели кого-либо загрызть.

Трудно описать, как это замечательно – сидеть на полянке в теле волка и выть на полную луну, прислушиваясь к собственному вою, который проносится по всему лесу и проникает в сердца напуганных людей.

Подумать только, я – оборотень.

Интересно.

Загрузка...