Больше, чем желание (ЛП)

Он прав, и я знаю это. Но в этом и проблема.

— Я уже искал кого-нибудь, чтобы соблазнить брата. Назови хотя бы одну женщину, которая, мы знаем точно, понравилась бы ему, но с которой он еще не переспал или еще не встречался? Блять, да я бы даже отдал это Бритте, но…

— Плохая идея. Я не знаю, она либо доведет его до слез, либо приготовит его яйца на завтрак. Если нам повезет, убьет его, — Роб постукивает по краю стакана с пивом. — Пока все выглядит так, что без по-настоящему веской причины Кили не согласится тебе помочь, и я не знаю, что тебе посоветовать, дружище.

— У меня нет идей лучше. Я пытался сосредоточиться на чем-то одном. Грифф, кажется, сфокусировался на этой сделке. Примерно каждый час я слышу о каком-то новом инструменте, который он добавляет в свой арсенал, чтобы поразить наследников Стоу. Я отстаю.

Потому что могу думать только о Кили.

— У нас мало времени.

Я поворачиваюсь к Робу. Он думает, я не знаю? Что я не понимаю, что я уже не смогу вернуть все эти дни, часы, все эти минуты? Что каждая песчинка в песочных часах приближает меня к тому, что я проиграю брату-мудаку?

— Алоха, Лахайна. Я Кили Саншайн.

Сегодня она надела нежно-белый кружевной топ с едва закрытыми рукавами до плеч. Это бы выглядело скромно, если бы не глубокий V-образный вырез, подчеркивающий декольте и выступающие ключицы. Ее розовые волосы собраны в беспорядочный пучок. Сегодня ее образ излучает спокойствие, несмотря на ярко-розовый цвет помады.

— Надеюсь, вы будете снисходительны ко мне, пока я буду петь некоторые из своих любимых песен. Мне недавно разбили сердце, поэтому они могут быть немного меланхоличными. Но раз уж вы здесь в субботний вечер, и вы не на свидании, наверное, вы тоже чувствуете себя одинокими.

Ее слова трогают меня за душу. Она не сможет увидеть меня — на нее попадает свет от прожектора, а я сижу в темном углу. Но я все равно чувствую ее, несмотря на расстояние.

Она поворачивается к пожилому мужчине с гитарой и кивает. Он начинает играть. А я вдруг понимаю, что сижу на самом краешке кресла.

Играет знакомая мелодия «Love the Way You Lie³». В детстве моя сестра играла версию Эминема и Рианны снова и снова, но Кили выбирает простую, урезанную версию Скайлар Грей. Когда она поет про меня, когда я стою и наблюдаю, как она сгорает, слушаю, как плачет, я не могу не испытывать приступ огромной вины.

— Оу, приятель. Душераздирающая песня, — Роб качает головой. — Ты выбесил ее.

Да, я тоже слышу. И мне, как и ей, больно. Почему так получается? Мы провели вместе всего одну ночь. Окей, восхитительную ночь. Одну волшебную ночь. Но это все еще всего одна чертова ночь!

Моя одержимость скоро пройдет, верно?

Я надеюсь. Я не спал с тех пор, как она уехала. Я определенно не могу находиться в постели и не думать о ней.

Песня заканчивается, публика аплодирует. Но аплодисменты слегка приглушенные — вполне соответствуют атмосфере.

Кили улыбается. Мне кажется, вынужденно.

— Спасибо. Следующую песню многие из вас тоже знают.

Когда она начинает петь «Big Girls Don’t Cry⁴», я не выдерживаю. Ее нос покраснел, глаза немного опухшие. Вопреки песне она плакала.

Кили продолжает песней Адель «Someone Like You». Прощание и расставание. Все логическое во мне говорит о том, что мне не стоит ждать окончания шоу, чтобы попытаться увидеться с ней и поговорить, вернуть ее. Но логика явно не в чести.

После короткого перерыва, во время которого она исчезает в задней части заведения, она возвращается на сцену, вместо того чтобы флиртовать с кем-то в зале. Она выбирает «Need You Now», песню Lady Antebellum. Единственное хорошее в этой песне — это красивейший голос Кили и то, что она, очевидно, меня не забыла. Я убеждаюсь в этом, когда затем она поет «When You’re Gone» Аврил Лавин.

То, как она сжимает микрофон, эмоции на ее лице, мольба в ее голосе… Да, я полностью убежден, что эта женщина ушла от меня, потому что в то утро я повел себя как идиот, но она не переболела мной. Мы еще далеко не закончили. Но я не могу отказаться от плана по устранению Гриффа.

К чему это, черт возьми, меня приведет?

Она завершает свой последний сет песней Roxette «It Must Have Been Love», явная отсылка к «Красотке». Я должен остаться. Я должен попробовать еще раз.

Понятия не имею, что скажу ей.

Под аплодисменты публики она делает свой последний поклон, выглядя так торжественно, что мне хочется обнять ее. Не знаю, подберу ли я правильные слова, чтобы убедить ее вернуться и согласиться помочь. Но… ни смелости, ни славы.

Роб хлопает меня по плечу.

— Удачи, друг. Не наделай глупостей.

Я хватаю его за рукав.

— О чем это ты? Что в моем сценарии вообще не глупо?

Я больше не знаю.

— Ты серьезно? — Роб хмурится. — Вау, никогда не видел, чтобы ты настолько терял уверенность. Если больше всего на свете тебе нужна эта девушка, ты должен извиниться, предложить начать все с чистого листа и отказаться от затеи с Гриффом.

Оставить свои долгоиграющие планы ради женщины, которую только узнал?

— Я не могу.

Роб выглядит так, будто понимает и соглашается.

— Знаю, не можешь. Отплатить Гриффу за все дерьмо намного важнее. Не беспокойся о девушке. Играй ею. Получи от нее то, что тебе нужно, а затем вычеркни из жизни, как делал раньше. Она ничего не значит.

И он уходит. Я пытаюсь найти ответы в себе, что не занимает много времени — я хочу и Кили, и отмщения. Точно. Возможно, я хочу больше, чем могу получить, но у меня не получается не смотреть на нее так, словно она исчезнет, если я моргну.

Неужели я так зациклен на этой женщине, потому что прошло много лет с тех пор, как меня кто-то бросил в последний раз? У меня не настолько хрупкое эго. Не предпринимаю ли я подсознательную попытку переписать историю с Тиффани и на этот раз добиться успеха с Кили? Нет. Эта чушь не соответствует действительности.

Тогда в чем проблема? Мне нужно мыслить трезво.

Бросив купюры на стол, я провожу рукой по лицу. Кили убирает микрофон, затем в последний раз улыбается толпе и отправляется в сторону бара, где обычно отдыхают работники.

— Кили, — я бросаюсь за ней.

Блять. Я придумаю, что сказать. Я не особо импульсивен, но я быстро ориентируюсь. Я работаю в продажах, что-то да придет мне в голову. У меня получится переубедить ее. Я надеюсь.

Вот только сейчас я не хочу ей ничего продать. Просто хочу увидеть.

— Кили! — уже громче зову я.

Она оборачивается и замечает меня, останавливаясь как вкопанная.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хочу поговорить. Я не хотел тебя оскорбить или расстроить. Я чувствовал себя ужасно из-за того, как все закончилось, из-за нашего недопонимания.

— Недопонимания? То есть, ты не попросил меня провести время с твоим братом и, если мое обаяние не сработает, задействовать умения в постели?

— Я понимаю, это звучит ужасно. Просто… Дай мне час. Позволь объяснить. Я угощу тебя крем-брюле.

— Я не твой потенциальный клиент, которого ты сможешь привлечь купоном на бесплатный десерт, Максон.

Ее слова ранят. Особенно потому, что я понимаю — она права.

— Не клиент. Я никогда об этом и не думал.

— А о чем ты думал? Что я вылезу из твоей кровати, надену свое развратное платье, чтобы соблазнить твоего братца, и даже не подумаю, что тут что-то не так?

Я вздрогнул — она попала в яблочко.

— Один час. Пожалуйста. Выслушаешь меня?

Она колеблется, и я вижу слезы, застывшие на ресницах.

— Я не должна.

Я ублюдок. Но я использую ее мягкое сердце против нее, потому что она слишком нужна мне.

— Не веришь во вторые шансы?

— Ты знаешь, что верю, — вздыхает она. — Хорошо. Не заставляй меня пожалеть об этом. Где мы встретимся? Я поеду одна.

— Где угодно. Назови любое место.

— Sale Pepe. Хочу что-нибудь итальянское.

— Я знаю где это и могу отвезти.

Она качает головой.

— В прошлый раз это не закончилось ничем хорошим. В этот мне нужен путь отступления, просто на всякий случай.

Моя сестра сказала бы, Кили ведет себя разумно. Эта малышка обычно ведет себя взбалмошно, импульсивно и немного дико. Сегодня же ничего этого не показывает. Но если я хочу продвинуться на сантиметр, я должен перестать пытаться делать метровый шаг, поэтому я соглашаюсь:

— Хорошо. Пойдем на стоянку.

Спустя 15 минут мы сидим в углу кафе. Ночью здесь немноголюдно, и официант подходит быстрее, чем я успеваю поблагодарить Кили за шанс просто поговорить с ней.

Кили заказывает вегетарианскую панини и пеллегрино. Впервые за несколько дней у меня появился аппетит — я наконец-то рядом с ней. Я заказал ригатони и бокал красного вина. Официант целую вечность рассказывает нам обо всем, пока ребенок за соседним столом, который не мог перестать пялиться на Кили, не собирается уходить.

Мы одни. Ну, практически. Горстка людей отдыхает у ресторана, но никто не сидит рядом с нами. Наш маленький уголок настолько уединен, насколько это вообще возможно для кафе.

— Чего ты хочешь, Максон?

Прямо. Никаких намеков на поддразнивание или флирт. Никаких улыбок. Я немного паникую и не понимаю, почему. Может быть, что-то в том, что она никогда со мной больше не заговорит после?

Я прочищаю горло, пытаясь правильно подобрать слова.

— Я понимаю, как оскорбительно звучало все, что я сказал тебе тем утром. Но я никогда не имел это в виду.

— Может, ты в это и веришь, но дело не только в том, как ты обошелся со мной. В тот момент я четко поняла, как ты ко мне относишься.

— Нет, не поняла. Ты не дешевка. Ты предположила это. Я никогда такого не говорил.

— Может, ты и не думаешь, что я дешевка в смысле проститутки, но ты видишь меня однодневкой. У меня не было ни с кем секса около года. Я делю постель только с теми, с кем, мне кажется, могла бы разделить душевное тепло. Ты ошибся. Я не смогу быть с человеком, для которого месть важнее, чем я.

Ее слова заставляют меня чувствовать себя болваном.

— Это не так.

Не совсем так.

Она не отвечает, пока официант ставит перед ней газированную воду. Вместо ответа она поднимает бровь.

Я делаю глоток вина. Мне нужно что-то придумать. Обратиться к ее сердцу. Просто быть рядом со мной не помогает.

Я смотрю в свой бокал. Мне нужно как-то все ей объяснить, дать ей чертовски хорошую причину для того, чтобы и полюбить меня снова, и помочь мне. Единственное рациональное, что я могу сейчас сделать, — это сказать правду.

— Помнишь, я говорил тебе, что мой брат переспал с моей бывшей? Что моя ассистентка, Бритта, мне как сестра?

— Да.

— Потому что она могла бы быть ею. Сестрой, — я нервно стучу по столу. — Я думал, они с Гриффом собираются…

— Жениться?

Я киваю.

— Он заикался об этом. Он любил ее. Или я думал, что он любил. Они казались идеальной парой, но этот гребаный ублюдок оставил нас всех позади и не оглядывался.

Ее лицо смягчается. Мне не нужна ее симпатия, но знать, что она меня слушает, очень приятно.

— Что случилось?

Я выдыхаю. Теперь становится сложно.

— Три года назад у меня появился зарубежный клиент. Из королевских. Он посвятил меня в жуткую тайну, но ему нужны были мои услуги. Если бы кто-то узнал, что у него была любовница, был бы жуткий скандал. По закону я не мог никому рассказать, даже брату. Несмотря на то, что Грифф не помогал с этим клиентом, у меня было четкое намерение закрыть сделку и положить деньги на наш общий счет, как я всегда делал. Мы делили все, что заработали, пятьдесят на пятьдесят.

— Это имеет смысл. Что могло вызвать его недовольство?

— Прям перед подписанием, Грифф узнал, что я работал над этой сделкой в одиночку, и рассудил так, что я пытался его обставить и лишить славы и половины от 20 миллионов долларов. Он обвинил меня в попытке подорвать бизнес, который мы строили шесть лет вместе. Как бы я ни клялся, что это неправда, он мне не верил. Он думал, что из-за того, что я отходил после разрыва с Тиффани, и позволил ей затуманить свой разум.

— И он ушел из бизнеса. Ты говорил, — произносит она. — Это тебя расстроило, и ты хочешь мести, да?

— Да, я бы с радостью отплатил этому ублюдку, но если бы все, чего я хотел, это месть, то попросить тебя его «отвлечь» было бы недостаточно личным. Если бы я просто хотел заставить его страдать, я бы ударил его по роже и вытолкнул его из его же бизнеса. Но не все так просто. Есть нечто большее.

— Я слушаю.

— К моменту закрытия нашего общего бизнеса, Грифф уже забрал свою половину денег с общего счета и уехал из офиса, не сказав мне ни слова. Менее чем через двадцать четыре часа он основал свою собственную компанию и начал самостоятельно заниматься листингом. Бритта была потрясена тем, что он не взял ее с собой и даже не сообщил об этом. На тот момент они уже встречались год. На этом ее кошмар не закончился. Грифф написал мне по электронной почте и сказал, что хочет, чтобы я почувствовал, каково это — когда тебе бьют ножом в спину, поэтому он трахнул мою бывшую. Несколько раз. Он даже прислал фотографии. Хорошо придумал, да? Конечно, он знал, что моя ассистентка прочитает сообщение первой… — я нахмурился. — Бритта тогда только что узнала, что беременна.

Мягкие губы Кили раскрываются в удивлении. Она чувствует, как больно было Бритте.

— Боже мой… Она была опустошена, наверное.

— Была. Но она боец. Она вернулась и одна растит моего племянника. Я позабочусь о том, чтобы у нее и Джейми было все, что им нужно в финансовом плане. Я навещаю парня и играю с ним, когда могу, — но я прекрасно понимаю, что я не тот, кто смог бы справиться с ролью папы. Для этого я слишком похож на своего отца. — Даже сейчас Грифф не признает своего сына и не дает никаких поводов думать, что ему не все равно.

Официант подходит с горячими тарелками и ставит их на стол. Он пытается снять напряжение, завязывая светскую беседу, от которой я скриплю зубами. Под конец я рычу на него, чтобы он допетрил, что пора свалить.

Когда он уходит, Кили глубоко вздыхает.

— Я не виню тебя за то, что ты думаешь, что твой брат полный ублюдок. Через это сложно пройти. Мне жаль тебя, Бритту, твоего племянника. Я надеюсь, что карма даст Гриффу то, чего он заслуживает. Но, Максон, если ты отплатишь за гнев местью — неважно, насколько веской причиной ты руководствуешься — как ты думаешь, что произойдет дальше? Это перерастет в ненависть. От нее ужасно трудно избавиться. Он — твоя семья. Эта гнойная ярость никому из вас не помогает. Может, тебе стоит просто позвонить ему, прояснить ситуацию и…

— Нахер это. Он кинул меня, — я понял, что накричал на нее, и снова почувствовал себя мудаком. — Прости. Я знаю, ты пытаешься помочь. Если бы Грифф проявил хоть каплю раскаяния, если бы он показал, что скучает по Бритте, что ему нужен его сын, что ему не наплевать на собственного брата, я бы отпустил это все. Иногда я скучаю по нему и по тому, как близки мы были. Но он ушел. И это он должен быть тем, кто вернется.

— Гордость важнее семьи?

Я сжимаю пальцы вокруг подлокотников кресла. Если вдруг перестану, то вскочу с места как идиот и наговорю того, о чем потом пожалею.

— У тебя есть способность задавать вопросы, предназначенные для того, чтобы пролезать мне под кожу.

— Нет, Максон. Я задаю вопросы, которые заставляют тебя задуматься.

Это работает. Я раздражаюсь. Но все равно затыкаюсь прежде, чем скажу что-нибудь. Она права, мне нужно это учитывать. Я пробую пасту. Достойно. Вино получше, оно поднимет мне настроение.

— Он сделал больно всем, кому на него не наплевать, — наконец говорю я.

— Я поняла. И я согласна с тем, что я далека от этой ситуации, и не чувствую всего, что чувствуешь ты, не понимаю этого до конца. Но знаешь, в чем я уверена? В том, что, если ты попытаешься заставить его прочувствовать свою боль, тебе не станет лучше. Подумай о моральном превосходстве. Я не так хорошо тебя знаю, но я верю твоему деду. Ты человек чести, даже если сам того пока не знаешь.

Она сказала это не просто так. Да, черт подери, не просто так.

— Все не так просто. Это грызет меня изнутри каждый день.

— Не позволяй этому.

Я беру бокал вина и наклоняюсь, стиснув зубы.

— Что бы ты сделала, чтобы отомстить своему бывшему, курильщику марихуаны, который сбежал от тебя? Как далеко бы…

— Я бы не стала мстить. Я не хочу тратить на него столько энергии. Но его уход не так сильно ударил по мне, как по тебе твой брат. Я не любила Тима.

А я любил Гриффа. Я вздыхаю.

— Я не могу просто отпустить это.

— Тогда… Я не уверена, что у нас есть причины видеться.

От такой перспективы она погрустнела.

Я чувствую себя растоптанным.

— Даже свидание?

— Ты действительно хочешь встречаться? У тебя нет времени даже на океан, вид на который открывается с твоего же балкона. Ты озабочен бизнесом и пытаешься быть на шаг впереди всех. Не думаю, что у тебя найдется время на меня.

Когда она встает, мое сердце опускается в пятки. Я вскакиваю.

— Не уходи, Кили. Что насчет денег, которые я предложил? Это должно что-то значить.

Она качает головой.

— Я бы никогда не пожертвовала совестью ради кошелька.

Сам того не желая, я снова оскорбил ее.

— Я не могу правильно подобрать слова…

— Ты можешь. Ты просто не хочешь. Ты еще не готов. Я могла бы предложить тебе медитацию, если ты хочешь очистить чувства и уменьшить гнев…

Я фыркаю. Не хочу. Это происходит само собой.

Она улыбается.

— Я так и подумала. Поэтому и не предложила.

— Я хочу увидеть тебя снова, Кили. Ты мне нравишься, — я сглатываю. — Сильно.

Для меня это довольно серьезное признание. Обычно я могу только сказать, что мне нравятся сиськи. Или что мне нравится ее смех, или ее глаза, или что-то еще. Но я чувствую, что знаю Кили так, как мне, наверное, не следовало бы после столь короткого времени вместе. И то, что я знаю, меня восхищает.

— Почему-то… ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе, — ее голубые глаза наполняются сожалением, когда она пытается проскользнуть мимо меня к двери.

По собственной воли я беру ее за запястье.

— Не уходи и ты от меня.

Я не могу точно сказать, почему я… Какое слово подойдет? Я пролистываю собственный словарь синонимов и единственное, что приходит мне на ум: умоляю. К несчастью, оно как нельзя более точно описывает ситуацию. Я подозреваю, что мое желание оставить ее рядом не связно с Гриффом, что это только мое стремление.

— Мне нужно идти, — шепчет она. — Дай мне свой номер. Я… подумаю об этом.

Если бы это сказал друг, я бы сказал, что мне нагло врут. Но Кили всегда была внимательной, этичной, замечательной.

Я протягиваю ей визитку. Мой номер указан на лицевой стороне. Она понимает все без единого слова. Вместо слов она целует меня в щеку, бросает на меня последний взгляд сожаления, затем протискивается мимо и выходит за дверь.

Разум твердит мне, что это к лучшему, если не брать в расчет Гриффа. Как заметила Кили, у меня нет времени на романтику. Мне не нужен сентиментальный человек, упускающий из виду все практическое. В любом случае, химия между нами, вероятно, исчезнет еще через одну-две ночи.

Так почему же мне кажется, что отпустить ее станет самой большой ошибкой в моей жизни?

Глава 5

Последние три дня тянутся ужасно долго. Мне кажется, что я один в замедленной съемке, а все вокруг меня мчатся вперед. Роб и Бритта собирают потрясающий материал, чтобы поразить наследников Стоу. Великолепные маркетинговые видеоролики, концепции брокерских туров и предложения для дорогих покупателей. Даже лозунг охуенен. Слава богам, они гениальны.

В отличие от них, я туплю.

Я продолжаю работать без особого энтузиазма и не видя в своих действиях важности, желая заставить себя погрузиться в игру. Я снова смотрю на телефон, в сотый раз за сегодня. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, но Кили до сих пор не звонила.

Она ушла.

Я мог бы ее выследить…, но у нее есть мой номер. Если бы она захотела, чтобы я ее нашел, она бы сказала мне, где ее искать. Я нервничаю, потому что не разговаривал с ней с выходных. Я даже позвонил Гасу, парню, который владеет тем паршивым спорт-баром, но он не ответил, будет ли Кили снова петь и когда. По нашему диалогу я понял, что он тоже разочарован ее уходом.

— Ты в порядке, чувак? — спрашивает Роб, стоя с портфелем в руках.

Я смотрю на часы. Неужели уже 18:15?

— Да. Удачи.

— Спасибо, — он замешкался, смотря на Бритту, все еще сидевшую за столом в дальнем углу. — С ней все хорошо?

Бритта расспрашивала меня о том, почему Кили ответила на мой телефон тем утром. Я не мог рассказать бывшей Гриффа, что вынашивал грандиозный план, в котором мой брат стал дико вожделеть к женщине, которую я к нему направил. Бритта сочла бы это предательством, хотела она признаться в этом или нет. Вместо этого я ответил, что мы с Кили обсуждали мои старые семейные раны. Неудивительно, что Бритта скептически отнеслась к лаунж-певице в леопардовом платье, которая к тому же стала для меня кем-то вроде коуча.

— Наверное. Ты же знаешь Бритту.

— Она бывает ранимой. Как и ты?

Я что, вел себя плаксиво? Был нытиком?

— Я? Ага.

Роб закатывает глаза.

— Послушай, я знаю, что я последний человек на земле, кто мог бы дать тебе дельный совет насчет отношений…

— Эм… Да.

Робу, моему менеджеру по маркетингу, уже за сорок, и он никогда даже не был близок к тому, чтобы вступить в брак. До недавнего времени, он просто любил женщин, оставлял их, а потом каким-то образом убеждал их вернуться, чтобы в последний раз трахнуть, в этот раз оставив уже навсегда. На его фоне я как мальчик из буклета про чуткость и внимательность.

— Ха! — снова закатывает глаза Роб, — Все же я дам тебе совет. Секс. Ты позволил этой цыпочке влезть к тебе в голову. Двигайся дальше. Найди другую киску, которая тебе понравится, — он пожимает плечами. — Со мной всегда срабатывает.

Было бы пустой тратой времени говорить ему о том, что он практически живет с Аланией, ипотечным брокером, с которой познакомился четыре месяца назад. Я не думаю, что ему понадобится много времени понять, что с его позиции плохого парня, она уже записала его к бывшим.

Я также не хочу признаться, что на шаг впереди него. В воскресенье вечером я тусовался в баре отеля рядом с моей квартирой и сорвал джекпот, устроив девичник. Восемь одиноких дам, все нетерпеливы, все стремятся создать себе новые блаженные воспоминания. И вместо того, чтобы выбрать одну из тех красоток и провести с ней великолепную ночь, я выпил свой виски, вежливо кивнул им и остался один.

— Спасибо, — отвечаю, несмотря на то, что, по сути, он просто сотрясает воздух своими советами.

— Удачи тебе, друг. Доброе ночи, Бритта, — говорит Роб и уходит.

Моя ассистентка встает и потягивается, глядя на время на компьютере.

— О, я закончила позже, чем думала. Мне нужно забрать Джейми. Ты в норме?

— Вполне. Тебе помочь?

— Не нужно. Думаю, мы просто поедим суп и посмотрим мультики перед сном. Присоединишься к ужину? Джейми нравится проводить время с дядей Максоном.

Я давно не видел мальчишку, и, держу пари, он вырос. Да, я, определенно, не преуспел в том, чтобы быть хорошим дядей. Я только открываю рот, чтобы сказать, что с удовольствием приду и даже принесу ужин, как дверь в офис открывается.

Мое блядское сердце пропускает удар, когда входит Кили, а затем оно начинает биться втрое чаще. Черт, она выглядит потрясно в черной майке, сексуальных обрезанных шортах и ​​ шикарных сланцах. Ее бледная кожа выделяется среди всех этих загоревших гавайцев. Она похожа на жемчужину, сияющую и великолепную. Неудивительно, что я хочу ее. Впрочем, я бы, наверное, пускал слюни, даже если бы на ней был мешок.

— Привет, — она неуверенно улыбается мне. — Можно с тобой поговорить?

Она действительно думает, что я могу ей отказать?

— Конечно.

Она смотрит на мою ассистентку, протягивая ей руку.

— Вы, должно быть, Бритта. Я Кили.

Я замираю в удивлении, когда моя надежная, всегда дружелюбная ассистентка берет в руки свои вещи и поворачивается к Кили.

— Я поняла. Прекрати пудрить ему мозги. Он не стал выслеживать тебя, чтобы рассказать о моем бывшем, потому что он хороший парень. Но я не собираюсь играть в хорошую девочку. Грифф разорвал нас обоих на части. Перестань быть ГАВВ и выслушай его версию истории.

— ГАВВ? — Кили хмурится.

— Не беспокойся об этом, солнышко, — я легонько подталкиваю Кили к своему кабинету. — Бритта просто устала. Капризничает. У тебя, вроде как, еще и ПМС, да?

Ассистентка игнорирует мой неуклюжий намек заткнуться.

— Это означает «Гребаный Авторитет во Всем». Вот как ты себя ведешь. Ты ворвалась в жизнь Максона и хочешь, чтобы он отказался от самого важного дела в своей карьере, его жизненных амбиций, ради благородного идеала — быть добрым к человеку, который ударил нас ножом в спину, а затем оставил истекать кровью. Повзрослей.

В комнате стоит полная тишина, когда Бритта выходит. Я прикрываю глаза и мотаю головой. Могла ли эта встреча начаться еще более неловко?

— Прости за это, — я приглашаю Кили присесть в кресло в моем офисе, обхожу стол и сажусь. Черт, ее глаза покраснели. — Кофе?

— Нет, спасибо. Что ты рассказал ей о нашем разговоре?

Мне нужно было рассказать Бритте. Я не смог быстро придумать никакого дельного объяснения тому, что я рассеян и немного хандрил. Кроме того, мы не храним друг от друга секреты.

— Я рассказал ей немного о тебе, чтобы ситуация с Гриффом стала понятнее. И поскольку я задел ее болезненное прошлое, я рассудил, что она заслуживает немного узнать о нашем разговоре и… — мне нужно перестать копать себе словесную яму и заткнуться. — Я передал ей твой совет.

— Очевидно, он ей не понравился, — Кили мрачно сжимает губы и вздыхает. — Я пришла не поэтому. Поговорим?

— Конечно. Я надеялся услышать это от тебя.

Недосказанность века.

— В последние дни я много думала о твоей просьбе.

О моей просьбе. Не обо мне. Ладно, это не то, что я хотел бы от нее услышать. Так или иначе, мои ладони вспотели, а в штаны упирается стояк. Это все, что я могу сделать, чтобы не затащить ее к себе на колени, чтобы посмотреть, смогу ли я избавиться от ее майки и шортов и поставить ее в правильное положение для компромисса. Может, она поставит ногу на стул и начнет покачиваться на моем члене?

— Я слушаю, — или я пытаюсь. Мой нетерпеливый член значительно усложняет ситуацию.

Она кладет руки на колени и выдыхает, как будто приняла важное решение и просто набирается смелости рассказать о нем мне.

— Я готова принять твое предложение, если оно все еще в силе.

— Что? — я не мог правильно расслышать? Разве она не говорила мне, что этот ужасный и беспринципный план оскорбил ее золотой моральный компас? — Почему ты передумала?

Хотя это было бы и наиболее логично, все внутри меня надеется, что она здесь не только ради денег.

— Медитации. Я твердо верю, что все происходит не просто так. Признаюсь, когда мы впервые встретились, я надеялась, что ты — родственная душа, с которой я захочу разделить свою жизнь. Но, очевидно, это не так. Поэтому я спросила себя, почему наши пути пересеклись? Единственный разумный ответ в том, что я призвана помочь тебе увидеть, что ты стоишь куда больше, чем эта — называй как хочешь — схема. Может, я должна показать тебе, что твой план не сработает и тебе стоит просто поговорить со своим братом?

Я смотрю на нее, пытаясь уловить то, что она сказала. Но в том, что она сказала, нет смысла.

— Итак… послушав ужасную музыку и закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании, ты пришла к выводу, что твоя душа не рождена для моей, — усмехаюсь я. Кто вообще думает про это дерьмо? — И что твоя космическая цель — заставить меня меньше ненавидеть моего вероломного брата?

Она мотает головой. Думаю, ей самой стало смешно.

— Я бы сказала иначе. Я думаю, моя цель в твоей жизни — помочь решить твои проблемы с братом.

Прежде, чем я смогу сделать что-нибудь глупое — например, подвергнуть сомнению ее здравомыслие, потому что она, очевидно, действительно всему этому верит, я натягиваю улыбку.

— А в чем тогда мое предназначение относительно тебя?

Кили молчит. Очевидно, она думала о том, что она знает, а что я не знаю, и обо всех причинах того, что я тупица. Или…

— Дело в деньгах? Ты хочешь, чтобы я профинансировал твое будущее?

Мой внутренний циник уверен в этом, но остальные части меня предпочли бы не думать, что я прав.

— Конечно, нет. Я говорила тебе, что не приму денег. Я серьезно, — она пожимает плечами. — Я думаю, ты нужен мне, чтобы помочь разобраться с тем, как устроен бизнес, чтобы я смогла добиться успеха со своим «B&B», — она поднимает бровь. — С другой стороны, может быть, ты пришел в мою жизнь, чтобы научить меня терпению.

Не могу понять, шутит ли она, пока не покажет мне свой маленький розовый язычок.

Я против воли смеюсь.

— Может быть. Так ты действительно согласна помочь мне отвлечь Гриффа?

Она кивает, но поднимает палец.

— На моих условиях.

Конечно. Я сажусь в кресло и скрещиваю руки на груди. Я буду удивлен, если она заключила хоть одну сделку за всю свою жизнь, в то время как я делаю это чертовски хорошо на протяжении десяти лет.

— Выкладывай.

— Я не буду спать с Гриффом ради тебя, даже если у меня не получится отвлечь его другими методами. Мы будем друзьями. Я буду флиртовать. Я даже смогу его возбудить, но я не лягу с ним в кровать, если сама того не захочу.

Отлично. Мне хочется убедиться в том, что Кили никогда не захочет спать с моим братом. Никогда. Не думаю, что выдержу это.

— Согласен.

— Хорошо, — она кивает, как будто эта маленькая победа придала ей смелости дать мне следующее условие, — В выбранное мной время и место ты и твой брат сядете лицом к лицу и не менее часа будете разговаривать.

Я наклоняюсь, кладу руки на стол и смеюсь.

— Как ты собираешься заставить его согласиться на это, солнышко? За три года Грифф не разговаривал ни с кем из своей прошлой жизни, кроме Харлоу. Ты ни за что не заставишь его остаться со мной в одной комнате.

— Оставь это мне, — она пожимает плечами. — Но если я смогу убедить его прислушаться к разуму, тебе придется сесть и поговорить. Согласен?

Этого не произойдет.

— Конечно.

— Замечательно. Пока я делаю за тебя грязную работу, ты будешь наставлять меня, как мне добиться успеха в реализации своего бизнес-плана. Ты научишь меня, как покупать недвижимость, как находить надежных подрядчиков, как размещать рекламу в Интернете, и всему, что мне еще нужно знать. Мы будем обмениваться… услугами. Так, мы будем считаться коллегами. А коллеги не спят друг с другом.

Она ведет переговоры куда лучше, чем я думал, но на это условие у меня лишь один ответ.

— Нет.

— Что нет? Ты не поможешь мне?

— Я научу тебя всему, чему захочешь, солнышко. Заполнять заявления, проверять бумаги. Я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе открыть гостиницу твоей мечты. Но я не откажусь от секса с тобой.

Кили хмурится, глядя на меня. Я вижу, как ее красновато-коричневые брови сходятся вместе, и между ними проходит небольшая вертикальная линия.

— Хорошо. Тогда я отказываюсь от секса с тобой. Так что, если ты не собираешься меня принуждать…

Я сижу, ругаясь себе под нос. Я не собираюсь, и она, вероятно, на девяносто девять процентов уверена в этом.

— Знаешь, что? Я не перестану пытаться соблазнить тебя. Конечно, ты всегда можешь сказать «нет». Я никогда не буду подталкивать тебя к тому, чего ты не хочешь…, но я не откажусь от попыток снова уложить тебя в постель.

— Почему? Тебе нравится легкодоступность?

— Черт возьми, я не считаю тебя легкодоступной. Я не перестану, потому что хочу тебя.

— Мне все равно. Не прикасайся ко мне, когда я того не желаю, и все будет хорошо.

— Ладно.

Моя жизненная миссия — заставить ее хотеть меня так же сильно. На самом деле, мне даже интересно, смогу ли я нагнуть ее в следующие двадцать четыре часа. Как же мне разложить колоду в свою пользу? И тут я понимаю, что у меня туз в рукаве.

— Отвлекать Гриффа — это работа на полную ставку. Если ты собираешься это сделать, тебе нужно бросить все, кроме школы.

— Тогда я не смогу платить за аренду. Поможешь?

— Нет. Переедешь ко мне. У меня есть свободная комната.

— Я не могу расторгнуть договор аренды.

Я улыбаюсь.

— Ты не можешь. Но я могу.

Я давно не занимался поисками лазеек в договоре аренды, но уверен — смогу найти то, что мне нужно.

— Считай, что ты, таким образом, экономишь. Не нужно платить за аренду. Еду. Одежду. Бизнес-советы.

Кили колеблется.

— Как долго?

— Месяц.

Три недели, прежде чем наследники Стоу оторвутся от своего дела, плюс еще одна, чтобы убедиться, что работа проделана хорошо.

— После этого я помогу тебе найти место и договориться о более выгодном договоре аренды, если захочешь. Ты только выиграешь.

— Ты предлагаешь мне все это только потому, что хочешь снова затащить меня в постель.

Я осторожно подбираю слова.

— И потому что я хочу, чтобы мой брат сконцентрировал свое внимание на чем-то, кроме этой мега-сделки. До сегодняшнего дня эти два желания были взаимоисключающими. Ты даешь мне шанс получить все сразу. И я согласен.

— Я не хочу жить с тобой, даже в разных комнатах.

Я мог бы надавить на нее. Сказать: принимаешь условия сделки или отказываешься от нее. Слова чуть не срываются с кончика моего языка, но я вовремя затыкаюсь.

— Океан на заднем дворе. Медитации под шум волн. Я даже освобожу место на веранде для занятий йогой. Все в твоем распоряжении каждый день.

Она закусывает губу. Я соблазнил ее. Я подавляю улыбку.

— Ты безжалостен.

— Да, я в этом хорош. Так да или нет?

Она прикрывает веки. Я могу прочитать все по ее голубым глазам, поэтому мне не нравится, что она держит их закрытыми. Но я думаю, она действительно обдумывает мое предложение.

— У меня запланировано несколько мероприятий, которые я не могу пропустить. На следующей неделе два теста. Мне нужно учиться.

Не проблема.

— А мне работать. Ты готовишься к экзаменам, а я прикован цепью к рабочему столу. Когда возвращаюсь домой, ты вся моя.

Надеюсь, бОльшую часть этого времени мы будем проводить в горизонтальном положении.

— Учитывая, как много ты работаешь, все будет в порядке. Еще по воскресеньям в девять утра я начала проводить занятия йогой в центре для пожилых людей рядом с моим домом. Это занимает всего час. И тысяча баксов.

— Я заплачу за это время.

— Я не могу их подвести. Я занимаюсь этим уже несколько месяцев. Они ждут меня.

Каким бы я был эгоистом, если бы заставил ее отказаться от упражнений и общения со стариками? Я засранец… но не такой уж засранец.

— Отлично. По часу раз в неделю.

— В следующую среду вечером я увижусь с моей подругой Ками. Она парикмахер, и у нас взаимовыгодный обмен. Она делает мне прическу, а я помогаю ей с управляемой медитацией.

Я качаю головой.

— Она тебе не понадобится, поэтому ей придется найти кого-нибудь другого, кто направит ее мысли в ничто.

— Но мои корни, — она указывает на макушку. — Знаешь, у меня волосы от природы не розовые.

— Им недолго оставаться розовыми. У Гриффа свой вкус. Очень специфичный. Даже если ты будешь просто флиртовать с ним, нужно вскружить ему голову. Не с таким цветом волос. Милые дамы в спа-салоне «Ритц-Карлтон» под моим руководством превратят тебя в поллюцию для моего брата. Поскольку это причина для нашей сделки, этот пункт не подлежит обсуждению.

Кили идея не нравится. Она взбешена. Но я прав. Я знаю на 100 %, чего хочет Грифф, и я собираюсь предложить ему самую красивую, очаровательную девушку с большим сердцем, а затем убедиться в том, что он никогда ее не получит. Отобрать у Гриффа сделку со Стоу будет чертовски сладко. Но отобрать у него женщину, которую он так жаждал, будет не менее восхитительно. И если я смогу ее трахнуть, это будет величественная вишенка на торте.

— В конце месяца ты заплатишь за то, чтобы мои волосы уложили точно так же, как они выглядят сейчас.

— Нет проблем.

Вообще-то, мне нравится розовый. Он темнее пасхального яйца, светлее малины. И ей это идет. Если мы не устанем друг от друга за четыре недели, мне подойдет ее стиль.

Черт возьми, как бы я ни хотел ее сейчас, я не уверен, что мне будет плевать, если она станет лысой.

— Еще кое-что. Утром я звонила Гасу. Он ремонтирует бар, расширяет сцену, говорит, что концерты прошли хорошо. Он хотел бы, чтобы я вернулась девятнадцатого числа следующего месяца.

Два дня до конца нашей сделки. Я тщательно оцениваю свою миссию и то, насколько мне нравится слушать, как она поет.

— Я пойду на компромисс. За неделю до этого посмотрим, как мы продвигаемся. Если я просчитаю, что этого достаточно, ты сможешь идти. Если нет, вы все отмените. У него будет неделя, чтобы найти замену.

— Ты давишь на меня, — говорит она.

— Смотри, в любом случае, каждый из нас держит в своих руках частицу будущего друг друга. Ты помогаешь мне сейчас, и я научу тебя, как добиться успеха позже. Я дам тебе все, что могу, но хочу, чтобы вечера были посвящены мне.

Нам.

— Нам предстоит многое сделать, а времени на это не так много. Я выдвигаю жесткие условия, потому что это я. Думаю, ты понимаешь, что в следующем месяце тебе следует больше беспокоиться о том, чтобы я был счастлив, и меньше беспокоиться о Гасе. Если, конечно, ты не зарабатываешь себе на жизнь голосовыми связками, то все, что ты получаешь в этом дерьмовом спорт-баре, — это хорошее времяпровождение.

И, солнышко, я дам тебе куда больше.

— Если ты хочешь зарабатывать на жизнь гостиничным бизнесом, я к твоим услугам.

Она вздыхает.

— Мне кажется, я во многом тебе уступила.

— Я тоже.

Теперь Кили в том положении, в котором она нужна была мне изначально. Остается только не облажаться.

Она криво улыбается.

— Ты пытаешься убедить меня в этом, на самом деле это не соответствует действительности, — она качает головой, как будто сомневается в своем решении, но я знаю, что выиграл. — Отлично. Мы договорились. Когда начнем?

— Сейчас. Заедем к тебе домой. Пока ты будешь собираться, я займусь небольшими приготовлениями. Скинь мне свое расписание. Сделаю все, что в моих силах, чтобы возвращаться домой к семи каждый день. Ты будешь со мной до полуночи. Без перерывов. Посмотрим, сколько часов смогу выделить в выходные.

Я сажусь в свое массивное кресло, чувствуя на лице в высшей степени удовлетворенную улыбку.

Я сделаю это так, чтобы Грифф никогда не узнал, из-за чего он проиграл.

Глава 6

К моменту, когда мы подъезжаем к моей квартире, на часах почти девять. Кили выглядит бледной и слегка потрясенной. Сегодня все прошло быстро по нескольким причинам: я не хотел давать ей слишком много времени переосмыслить нашу сделку… и мне не терпится вернуть ее на мою территорию, в мою кровать.

Мы ждем, пока швейцар принесет ее вещи. Слава богу, она сняла квартиру с мебелью, осталось перевезти только ее личные вещи, благодаря чему мои руки свободы. Я не могу к ней не прикасаться, поэтому сплетаю пальцы с пальцами Кили, сжимая наши ладони вместе.

Она уворачивается от меня.

— Не надо. Теперь это деловые отношения.

Я мог бы возразить, что это не обязательно только деловые отношения, но сейчас не время. Позже. Когда ей будет комфортно и она будет счастлива, когда почувствует себя менее подавленной.

— Хорошо. Уже поздно. Я закажу ужин. Меню на кухне между микроволновкой и стенкой.

Кили проглядывает мою любимую страницу, сморщив нос.

— Очевидно, ты слишком часто ешь ресторанную еду. Столько соли, жиров и консервантов. Эм… я приготовлю. У тебя в холодильнике или кладовке что-нибудь есть?

— Выпивка. Попкорн. Может, банка супа завалялась. Я не готовлю сам, — на самом деле, мне даже интересно, готовил ли я когда-нибудь на собственной кухне что-то, кроме варенного яйца или бутерброда.

— О боже. Так по-мужски.

То, как она закатывает глаза, подсказывает мне, что это не комплимент.

— Эй, я справляюсь.

— Конечно, засоряя артерии каждый день, — вдруг она указывает на меня с решимостью во всех своих миниатюрных чертах. — Я собираюсь приучить тебя к хорошей еде в течение этого месяца. Ты будешь жаждать еды, которую не достал из чертовой морозилки. И я хочу убедиться, что ты сможешь нормально прокормить себя после того, как я уйду.

— Почему бы и нет, если как минимум 5 часов твоего времени в день мои?

Мне нужно есть. Я мог бы быть здоровее. С тех пор, как мне исполнилось 30, я замечаю, что, стоит пропустить пару тренировок в зале, как вес растет. Уверен, что, чем меньше дрянной еды, тем легче оставаться в тонусе. И так я смогу проводить больше времени с Кили.

Обойдя всю кухню, она повернулась ко мне.

— Тут ничего нет.

— Я не…

— Не часто здесь бываешь. Ты говорил. Хорошо. Все изменится после этого ужина.

Сегодня мы заказываем ужин в номер. Пока мы ждем, она обживается в гостевой спальне. Я задерживаюсь в дверях, пытаюсь с ней поговорить. Я пытаюсь быть очаровательным и действительно хочу напомнить ей, что половина моей большой кровати пустует. Интересно, купится ли она на мой аргумент, что мы могли бы помочь окружающей среде, если бы нам нужно было стирать только один комплект простыней каждую неделю?

— Как прошла твоя неделя? — рискнул задать этот вопрос, чтобы посмотреть, куда нас заведет диалог.

— В недоумении, — следует честный ответ.

Я понимаю, что она имеет в виду.

— У меня тоже. Не было возможности сказать тем вечером, но ты прекрасно поешь.

— Спасибо.

Это все, что она ответит? Да, думаю, да, потому что она просто продолжает складывать свою одежду в шкаф.

Я пытаюсь найти другую тему для разговора.

— Ты позвонишь утром на работу, чтобы уволиться?

— Да.

И?

— Если их нужно предупредить за две недели, ты не сможешь их доработать.

— Понятно, — ее голос звучит подавленно.

Мне хочется, чтобы ей было комфортно, но она окружила себя невидимым силовым полем, которое говорит мне: держись подальше. Поэтому я обещаю ей кое-что более практичное.

— Поскольку ты останешься без работы, предложение про тысячу долларов все еще в силе. Только скажи.

Она отвечает уклончиво. Я снова на исходной позиции. Если я прикоснусь к ней… ну, я видел, что произошло с яйцами Халка в ночь, когда мы встретились. Я пообещал, что не буду прикасаться к ней, если она того не хочет. Но, на самом деле, я не думал, что у нее хватит силы воли сопротивляться мне, а сейчас подозреваю, что эта женщина куда упрямее, чем я предполагал. Что, если мы так и не переспим?

От этой мысли мне хочется повеситься на колючей проволоке.

— Это соглашение сработает, — в голосе больше надежды, чем убежденности, но я стараюсь звучать как можно более оптимистично.

— Конечно.

Ее односложные ответы меня убивают. Я стискиваю зубы.

— Знаешь, мы проведем вместе месяц. И должны разговаривать друг с другом.

Кили наконец-то останавливается и смотрит на меня, отрываясь от чемодана.

— Мы должны говорить о Гриффе и обо всем, что мне нужно знать, чтобы его впечатлить. Мы должны говорить о бизнесе, чтобы я смогла им управлять, — она натянуто улыбается. — Мы не должны говорить о чем-то другом. Позови меня, когда доставят еду.

С этими словами она закрывает дверь прямо перед моим носом.

1:0 в пользу Кили.

Я начинаю думать, что, несмотря на то, что соглашение мы заключили на выгодных мне условиях, я облажался.

Я не могу уснуть. Знание, что только одна крошечная закрытая дверь отделяет меня от Кили, меня чертовски расстраивает. С другой стороны, она намного ближе, чем была прошлой ночью. Я чувствую, что мне нужно смириться с маленькими победами вместе с ней, планируя более крупные в будущем.

Уже за полночь. Я не могу усидеть на месте. Тяжелая дверная ручка, открывающая портал к Кили, похожа на магнит, притягивающий меня гравитационным притяжением, которому я едва могу сопротивляться.

Но мне нужно. Пока что.

Как и обещал, я расчищаю место на веранде и оставляю там коврик для йоги, чтобы она могла воспользоваться им после восхода солнца. Я также нахожу местный продуктовый магазин, который принимает онлайн-заказы. Взяв список, который Кили составила ранее, я беру свой ноутбук в постель и организовываю доставку всего к четырем часам дня. Я попрошу ее быть здесь. Так она сможет расписаться за все и начать готовить. Мы поедим, как только я войду в дверь. Может, наступит семейное блаженство…, которое может включать в себя объятия, поцелуи и повторное введение ее в мою постель.

Я мечтаю о завтрашнем вечере. Она не будет против немного побыть на моих коленях, правда? Могу предложить даже больше. Если она хочет лечь, раздвинуть ноги и позволить мне сделать все, что в моих силах, я готов. Блять, я чертовски взволнован. На самом деле, если я возбужусь еще больше, мне придется взять себя в руки. Эта бушующая эрекция, упирающаяся в ширинку моих пижамных штанов, бесит меня.

Почему Кили — единственная женщина, из-за которой я теряю самообладание?

Я думаю об этом, когда звонит телефон. Имя, всплывшее на дисплее, вызывает улыбку.

— Привет, Харлоу.

— Приветики, старший брат. Как жизнь?

— Работаю. Ну, знаешь, ничего нового, — что ж, это не совсем правда, и если бы Кили могла слышать меня, она, вероятно, подняла бы бровь и посмотрела на меня так, будто я совершенно не могу в этику. — Хотя, может, кое-что новое все же есть. Я кое-кого встретил.

— Да-а? Я как раз собиралась рассказать тебе о последней драме между мамой и папой, но тут дело поинтереснее будет. Рассказывай.

— Ее зовут Кили. Мы встретились в баре.

— О боже. Значит, все серьезно? — Харлоу фыркает.

— Я… надеюсь на это? — она мне нравится. Это куда больше, чем я могу сказать о большинстве своих связей.

— Как вы познакомились?

Я не знаю, стоит ли рассказывать ей о моем плане отвлечь внимание Гриффа, потому что: а) поскольку Харлоу все еще разговаривает с нами обоими, она давно просила меня не ставить ее в центр нашей вражды. И б) даже если бы она назвала меня тупицей и согласилась сохранить тайну, я не хочу, чтобы что-нибудь — даже случайно — всплыло.

С другой стороны, Харлоу может стать чертовски надежным союзником… и шпионом.

Это игра на грамотный расчет, но после некоторых внутренних споров с самим собой я решаю, что игра стоит свеч.

Я рассказываю ей сокращенную версию событий, умолчав про секс.

— Поможешь мне сделать так, чтобы Кили преуспела?

— Возможно. Но сначала ты скажешь мне правду. Ты трахнул ее, да?

Харлоу всегда умела читать между строк.

— Я не смог устоять. Она мне действительно нравится. Не знаю, нравлюсь ли ей я, но она очень хорошая. Тебе понравится. Она согласилась с планом только из убеждения, что сможет помочь нам с Гриффом помириться, — я усмехаюсь. — Как будто это возможно.

— Если ты продолжишь быть таким мудаком, это и не станет возможным. Неужели трех лет недостаточно, чтобы отпустить обиду? Ты же не любил Тиффани. Слава Богу. Так что не будь таким жестоким.

Мы уже обсуждали это.

— Дело не в Тиффани.

Хотя, когда он увел ее у меня, было отстойно осознавать, что мой брат живет с женщиной, на которой я думал жениться. Оглядываясь назад, я понимаю, что не это причинило мне боль.

— Что сжигает меня изнутри, так это то, как он со всем справился.

— Если тебе это поможет, я думаю, он сожалеет.

На кончике языка замирает обычный едкий ответ: не слишком ли поздно для сожалений? Я сдерживаюсь, потому что уже устал это чувствовать. Тем более, она знает мою позицию.

— Если это правда, он может начать с извинений.

— Ты мог бы помочь ему, не пытаясь подсунуть ему девушку, которая должна сбить его с толку. Особенно зная, как ужасно он отвлекается.

О, я знаю. Его бизнес почти не продвигался первые четыре месяца, потому что он был слишком увлечен Тиффани, чтобы обращать внимание на что-то другое. До меня дошли слухи, что он запланировал неожиданный побег на двоих на Бора-Бора. Но, когда он пришел домой, чтобы собрать чемодан, обнаружил, что какой-то другой парень запихивает свой член в Тифф.

Не сказать, что я был удивлен… Она изменила и мне. Поэтому мы и расстались.

— Он получает то, что заслужил, — спорю я.

— Максон, хватит. Я знаю, он обидел тебя.

Очень, блять, сильно. Я до сих пор не понимаю, как мой младший брат, который везде ходил за мной хвостом, превратился в мужчину, который сделал все возможное отобрать у меня все.

— Ты никогда не думал о том, что, может, ты тоже его обидел?

— Херня.

— Между вами с Гриффом слишком много ссор и гордости, — Харлоу вздыхает на другом конце провода. — Знаешь, я не встречала Кили, но, возможно, у нее что-то и получится. Если одним из ее условий для этой заячьей схемы является то, что вы посидите с Гриффом час и просто поговорите, я могу это устроить. Я даже буду шпионить за ним, если это поможет положить конец этому.

— Превосходно, — я улыбаюсь.

— Что ж, увидим, что из этого выйдет. Просто надеюсь, что не пожалею о своем решении.

Где-то глубине души я думаю о том, что, возможно, Кили и Харлоу правы. Сможет ли мой план сделать что-нибудь большее, чем усилить эту уродливую семейную вражду?

Мой внутренний голос спрашивает: какая разница? Маловероятно, что завтра мы вдруг станем друзьями. Или когда-либо.

— Не пожалеешь, — заверяю ее, зная, что все это может превратиться в знатную заваршку. — Так что там за драма между родителями?

Не уверен, что действительно хочу знать. Это всегда нечто ужасное. Честно говоря, мне интересно, как они когда-либо ладили настолько, чтобы зачать троих детей. Они до сих пор в браке только потому, что развод с мамой будет стоить папе слишком больших денег. Она мирится с его дерьмом, потому что ни дня в своей жизни не работала вне дома и не знает, с чего начать. Так что у них созависимый союз. Мама пилит его, чтобы «не потерять свой образ жизни», а папа мирится с этим, потому что не может позволить себе ничего другого. Кроме того, она великолепно устраивает светские мероприятия, от которых у нее кружится голова, и душные деловые вечеринки, которые способствуют папиной карьере.

— Я не знаю, как они собираются выбираться из дерьма в этот раз, Максон. Кое-что случилось. Кое-что очень серьезное.

Я хмурюсь.

— Если они просто не разговаривают друг с другом, то такое уже случалось.

— Случалось, — соглашается Харлоу. — Но это больше, чем их обычная ссора, игнор, взаимные обвинения или крики. На этот раз всё уродливо… Холодно.

Харлоу — не склонная драматизировать девушка. Родители заботились о нас, когда мы были детьми, поэтому мы выросли достаточно приземленными.

— Думаешь, в этот раз они разойдутся окончательно?

— Возможно.

Ее слова — словно ушат ледяной воды. Не то чтобы они жили душа в душу последние два десятилетия, но мысль о том, что они разведутся по закону, по непонятной причине пугает меня.

— Давай ты попытаешься выяснить, что там происходит, и будешь держать мне в курсе, ладно?

— Ага. Как Бритта и Джейми?

— В порядке, — я думаю. Я давно не видел мальчишку. Помимо Харлоу, они — то, что осталось от моей семьи. Мне нужно найти для них время. Думаю, они мне понадобятся, когда я стану старым и седым. И мне не все равно. Для меня это большая редкость.

— Она все еще не позволяет Гриффу выполнять свои обязанности по отношению к Джейми?

— Нет, — и вряд ли когда-либо передумает.

Когда Грифф не признал беременность Бритты, мы оба решили, что ему все равно. Она умоляла Харлоу, которая все еще разговаривает с этой задницей, оставить это. Если Грифф не хотел иметь собственного сына, она не хотела, чтобы кто-то пытался заставить его изменить свое мнение. Моей сестре это не понравилось, но она согласилась уважать выбор Бритты — в основном потому, что тоже злилась на Гриффа. И мы все согласились, что Джейми нужно держать в секрете от моих родителей. Моя мать превратила бы это в битву за опеку, достойную телевизионного фильма. И мы слишком хорошо знаем, как мой отец относился бы к мальчику.

— Ему скоро три…

Это хороший аргумент в пользу того, чтобы позволить Джейми встретиться с отцом. Действительно. Я бы полюбил отца, которому есть дело до чего-то помимо бизнеса.

— Думаю, Джейми лучше без отца. Бритта дарит ему безусловную любовь.

Балклай Рид никогда не дарил нам ее. И ни одно из его яблок не упало далеко от яблони. Я боюсь, что Грифф будет использовать своего сына только для того, чтобы манипулировать Бриттой, и поскольку она перевернет весь мир вверх тормашками, чтобы защитить своего ребенка, она позволит Гриффу втаптывать ее в грязь. Кили, вероятно, шокировало бы мое низкое мнение о брате, но какой смысл врать самому себе?

— Я знаю, что она любит его, — Харлоу соглашается. — И что она прошла через многое, но мне кажется, что Грифф изменился. Он… Не знаю, менее злой.

Или стал лучше скрывать свои проблемы.

— Может, ты просто застала его в хорошем настроении. Грифф не изменится. Я даже не думаю, что он хочет измениться.

— Почему? — осторожно спрашивает она.

Я раздраженно стискиваю зубы.

— Ты получила достаточно информации, Фрейд? Почему бы тебе теперь не пойти приставать к своему жениху?

— Он в Лондоне, что-то связанное с бизнесом, поэтому я решила позвонить тебе. Ты разве не счастлив?

Я улыбаюсь.

— Тебе честный ответ?

— Нет, — поддразнивает она меня. — Держи свое мнение про себе. Ладно, мне надо вернуться к учебе. Скоро экзамены. Дай мне знать, когда Кили будет готова вступить в игру. Я позвоню Гриффу и попытаюсь выяснить его график. После их встречи, я буду достаточно любопытной, чтобы знать, что он о ней думает, и расскажу тебе.

— Идеально, — как прекрасно иметь сообщника в таком деле. Это знак, что план не такое уж и дерьмо. Но Харлоу так или иначе на стороне Кили, и это нельзя выпускать из виду.

Так… Я снова один. Ничего нового. Но почему это стало меня беспокоить?

Глава 7

Кили все еще спит, пока я собираюсь в офис. Я знаю, что это разозлит ее, но я пробираюсь в ее комнату. Я же должен убедиться, что с ней все в порядке, да?

У меня перехватывает дыхание. Лежа на спине, подняв руку и коснувшись ладонью гладкой бледной щеки, она выглядит ангельски. Еще мне кажется, что спит обнаженной. Мне хочется заглянуть под одеяло, чтобы убедиться, но я не могу так рисковать разбудить ее и вызвать ее гнев. Я достаточно умен, чтобы выбирать, в какой битве принимать участие. Тем не менее, я не вижу рукавов или тонких бретелек. Если она в чем мать родила, может, это тихое приглашение на секс?

Или нет, тупой ты придурок.

Когда в кармане начинает гудеть телефон, я выхожу, чтобы не разбудить Кили. В течение всей своей тренировки я разговариваю с клиентом из Вены. После быстрого душа в фитнес-центре отеля, я иду в офис. Мой темп весь день не меняется. Один за другим звонят клиенты, покупающие или продающие недвижимость на Мауи. У них всегда полно требований. И если подобные вещи подавляли меня последние несколько дней, то сейчас я полон энергии. Сегодня вечером я пойду домой к Кили. Она приготовит мне ужин. Надеюсь, мы поговорим, желательно более чем односложно. Тогда… кто знает?

Я улыбаюсь.

Ближе к полудню ко мне подходит Бритта и, положив руку на плечо, говорит:

— Прости за вчерашнее. Я вышла из себя.

На нее это не похоже, но я знаю, что в какой-то степени идея Кили о нашем с Гриффом воссоединении расстроили ее. Вероятно, на том, где ей придется увидеться с Гриффом и, возможно, разделить опеку над сыном. Но мы разберемся с этим.

— Не извиняйся. Ты имеешь право чувствовать то, что чувствуешь.

— Как и она, — Бритта смотрит на свои ногти, отковыривая от них брюзовый лак. — Думаю, я немного ревную. Если бы Грифф встретил Кили, даже просто договориться о мире, я уверена, она бы ему понравилась.

Бритта тоже это видит. Очередное подтверждение тому, что мой план сработает. Она точно знает, какие женщины привлекают Гриффа, потому что обращала внимание на широкий круг женщин, с которыми мой тупоголовый брат «встречался» после их разрыва. И, наверное, это ее расстраивает — она не могла так же менять партнеров. На ней теперь куда бОльшая ответственность, не допускающая случайных сексуальных связей. Но я рад, что сейчас она с надежным человеком, даже, несмотря на то, что мне странно видеть ее с кем-то другим.

— Не хочешь уйти сегодня пораньше? Проведешь больше времени со своим маленьким мужчиной. Джейми понравится.

— Не могу. У него сегодня экскурсия — он не вернется в садик до пяти.

— Ты скучаешь по нему?

— По Джейми? Ежесекундно, но…

— По Гриффу.

Бритта замолкает и сжимает губы. Между ее бровями появляется складка.

Она уже не та женщина, которой была раньше. Прежде, чем все пошло к черту, мы с Гриффом решили, что Бритта станет моей ассистенткой, чтобы они вдвоем не совмещали бизнес с удовольствием. Он нанял какую-то престарелую вдову, ищущую чем занять время, так как последний из ее детей поступил в колледж. Я слышал, Шейла все еще работает на него. Но три года назад Бритта каждый день носила яркие цвета и улыбку, вместе с каблуками, короткими юбками и дерзкой позой.

Сегодня на ней темно-синяя юбка-карандаш, которая почти закрывает колени, простая белая накрахмаленная блузка и бежевый кардиган, который никак не оживляет ее. Она собрала свои светлые волосы в тугой пучок. Если она и накрасилась сегодня утром, то макияжа уже нет. Бритта одевается как библиотекарша и ведет себя как старая дева. Она выглядит так, будто на ее плечах лежит тяжесть мира.

— Нет, — нерешительно отвечает она. — Я по нему не скучаю.

Но звучит ее голос так, словно она пытается убедить в этом себя.

— Давай начистоту.

Мы не говорили об этом где-то два года. Поначалу, когда оба были очень злы на него, мы проклинали его, крушили ее квартиру. Горевали. Сблизились. Иногда я думаю, почему мы тогда не переспали. Она всегда выглядела великолепно. Но я понимаю, что всегда считал, что она принадлежала Гриффу.

Во многом она и до сих пор принадлежит ему.

Бритта сглатывает и не смотрит мне в глаза.

— Я говорю себе, что не должна. Очевидно, он не скучает.

— Но ты скучаешь? — мое сердце смягчается. В последнее время это происходит слишком часто.

Не то чтобы мне это нравится.

Она вздыхает, принимая поражение.

— Иногда. Больше, чем мне бы хотелось.

— Я тоже, — говорю я. Мне не хочется, чтобы она чувствовала, что это происходит только с ней.

Ко всему добавляется, что Грифф часто появляется призраком в нашем офисе. Я даже хотел было переехать в другой офис после его ухода. Я просто… не смог. Никогда не хватало на это времени, никогда не было достаточно важным. Руки так и не дошли.

— Но все кончено, и уже не имеет значения, — она пытается сделать бодрое выражение лица. — Так что там между тобой и Кили? Я думала, она так, на время.

Я хмурюсь.

— Почему?

— Не многие встречают любовь всей своей жизни в баре, Максон. И, признаюсь, ее обтягивающее леопардовое платье буквально кричало: «пустышка»… но потом я поняла, что сужу книжку по обложке, это несправедливо и все такое. Она милая?

Я киваю.

— И интересная. Умная. Она заставляет меня смеяться. Иногда заставляет задуматься.

— Тебя? Задуматься? Это подвиг, — Бритта усмехается. — О, мой Бог, она тебе нравится.

— Ага, — не буду отрицать очевидное. Но и сказать ей ничего больше не могу. — Посмотрим, что из этого выйдет. Может, ничего.

— Или может она станет той, кого ты наконец-то впустишь в свое сердце. Было бы прекрасно. Да, я была бы счастлива за тебя, — она замолкает. — Ты заслуживаешь кого-то получше Тиффани.

Даже спорить не стану.

— А ты? Ты тоже заслуживаешь быть счастливой. Вы с Макайо встречаетесь?

— Да, — ее улыбка немного угасает.

— Он выглядит хорошим парнем. Как у вас дела?

— Он хороший человек. Добрый. Спокойный. Веселый. Мне кажется, ему нравится проводить время с Джейми. Выходит, мне с ним повезло.

Она описывает его как идеального парня. И хотя и говорит, что ей повезло, счастливой не выглядит. Бритта не влюблена, хотя подозреваю, что она хочет убедить себя в обратном.

— Вы встречаетесь уже… шесть месяцев?

— Восемь, — ее голос становится тише.

— Все серьезно? — спрашиваю я.

Не уверен, что она готова к серьезным отношениям.

— Он проводит у меня пару ночей в неделю, — Бритта колеблется. — У меня такое чувство… не знаю, интуиция? Думаю, он хочет сделать мне предложение.

Я откидываюсь на спинку стула в удивлении.

— Да? Так… скоро.

— Немного, — уступает она.

— И как тебе эта идея?

— Он говорит, что любит меня.

Я анализирую ее мимику, язык тела. Она закрылась, почти не двигается, голос мягкий и тихий, не отвечает на вопросы напрямую.

— Ты не любишь его.

Лед тронулся.

— Я очень переживаю. Если он попросит выйти за него, я не смогу найти ни одной причины для отказа. Он любящий и уравновешенный. У него хорошая работа, отличная семья. Он относится к Джейми, как к своему сыну. Он помогает со всем по дому. У него доброе сердце…

Иными словами, он идеальный вариант. Для кого-то другого.

— Ты не справишься с этим, если не будешь готова двигаться дальше.

— Мне нужно быть! Я любила твоего брата. Но он ушел, а я все еще застряла здесь.

Она права… но не видит картины целиком.

— Если Макайо хочет жениться на тебе, разве ты не должна отдать ему свое сердце? Разве это справедливо — отдать ему только те части, которые не забрал Грифф?

Теперь она выглядит взволнованной.

— Может, осознание того, что теперь предана другому, что-то изменит. Может, освободит, наконец, мое сердце. Грифф забрал у меня несколько лет жизни, и я отказываюсь отдавать ему что-либо еще.

Она выдает желаемое за действительное.

— Я понимаю, но…

— Почему ты на меня так давишь? Раньше просто спросил бы, смешит ли он меня и хорош ли в постели. Что за вопросы о моем душевном состоянии?

Мне нечего ответить. Обычно я задаю именно такие вопросы. Я могу сказать ей, что мне нужны подробности, чтобы посмотреть, как она краснеет. Но, боюсь, причина, по которой я стал другим, как-то связана с плохим влиянием Кили.

— Ты права. Это не мое дело. Затыкаюсь.

Она вздыхает с сожалением и качает головой.

— Прости. Ты задаешь правильные вопросы. У меня просто нет на них ответов.

— Я всегда рядом, чтобы помочь тебе справиться с этим.

— Спасибо. Ты один из самых близких моих друзей, — она по-сестрински похлопывает меня по плечу. — И я тебя очень люблю, но сейчас мне нужно, чтобы ты вышел.

Если бы она так же жестко расспрашивала меня о моей личной жизни, наверное, меня бы тоже задело.

— Хорошо. Я выхожу. Только не торопи события, окей?

— Прошло три года. Не думаю, что это стометровка к алтарю, — она продолжает собираться. — Я, наверное, пойду. Успею закончить несколько дел, прежде чем заберу Джейми. Хорошего вечера.

— И тебе.

У меня есть два часа до возвращения домой. Я отвечаю на несколько телефонных звонков, несколько отложенных писем. Роб и Бритта сделали из бывшего офиса Гриффа конференц-зал для обсуждения идей по поместью Стоу. Я просматриваю бумаги, вижу, что уже готово, делаю несколько мысленных заметок. Что-то меня беспокоит во всем, что готово на данный момент. Вчера мне это нравилось, но сегодня мне кажется, что вокруг этого слишком много шумихи и суматохи. Как будто мы планируем зажигательную новогоднюю вечеринку в марте. Стратегия кажется преувеличенной и устаревшей. Визуальные эффекты выглядят излишними. Все кажется… неправильным.

А что было бы правильным?

Никаких, блять, идей. Что мы знаем о наследниках Стоу и их предпочтениях? Обычно, я не изучаю клиентов. Что тут сказать? У них есть дом на продажу, и я знаю, как выгодно выставить его на рынке и найти покупателя. Конец.

Вот только мое чутье подсказывает мне, что на этот раз все не так просто.

Когда я снова плюхаюсь за стол, взгляд обращается к часам на экране ноутбука. Час десять до закрытия офиса.

Может ли этот день длиться еще дольше?

Я мог бы убить время, глядя на стену и думая обо всех фантастических вещах, которые я хотел бы делать с Кили в постели. С нежной линией плеч и спины, женственными расклешенными бедрами, она выглядела бы великолепно, когда бы я трахал ее сзади, держа в ладонях ее грудь. Мысленно я представляю ее вздохи и плач, потому что, конечно, я собираюсь заставить ее кончить. С другой стороны, сверху она бы тоже смотрелась отлично. Светлые волосы откинуты назад, обнажая изящный изгиб ее бледного горла, грудь подпрыгивает при каждом толчке, она хватает меня за плечи и выкрикивает мое имя.

Да, это я могу себе представить.

К сожалению, от этих мыслей мой член становится таким твердым, что в штанах чертовски неудобно. И у меня еще есть шестьдесят минут. Даже когда я вернусь домой, как бы сильно я ни хотел прикоснуться к Кили, она не скажет «да» просто потому, что я этого хочу, а если я надавлю на нее, она напомнит мне, что я выхожу за рамки соглашения.

Может, мне стоит прекратить думать членом и сконцентрироваться на работе?

Благодаря Google я знаю, что наследниками Стоу являются двадцатисемилетний Джордж и Вивьен, которой двадцать три. Их отец умер десять лет назад после продолжительной борьбы с раком. Старший из детей Стоу получил степень магистра делового администрирования в Йельском университете три года назад и с тех пор занимается семейным бизнесом. Примерно в то же время их мать переехала на Мауи и жила здесь до тех пор, пока десять дней назад не умерла от сердечного приступа. Вивьен окончила Вассар в прошлом году и, хотя и планирует вскоре выйти замуж, считает своим приоритетом наследие Стоу, их компанию по производству сиропа. Burlington Free Press даже печатали фотографию державшихся за руки наследников Стоу, разделяющих момент горя в снежный день похорон их матери.

Я сажусь, размышляя. Эти двое ценят семью, традиции и свои корни в Новой Англии. По словам Джорджа, он никогда не был в доме своей матери на Мауи и никогда даже не планировал там появляться. Похоже, он гордится этим фактом. Мне это кажется бессмысленным, но полагаю, что если бы я был из нормальной семьи (а моя далека от нормальной), мой отец умер, а мать улетела бы в какое-то экзотическое место с разницей во времени в 7 часов, я, может, тоже не горел бы энтузиазмом побывать в этом доме. По крайней мере, я был бы смущен.

Теперь я понимаю, что Джордж и Вивьен, вероятно, не привязаны к идее о том, чтобы именно Грифф продавал их поместье. У них просто нет веских на то причин. Если я докажу, что лучше, чем брат, у меня будет реальный шанс завершить сделку в свою пользу.

Выругавшись, я убираю все, что висело на стенах комнаты и лежало на столе, в ящик, нахожу маркер и пишу на доске: НЕ УСЛОЖНЯЙ.

Я возвращаюсь к ноутбуку и отправляю письмо Робу и Бритте, прикрепляя статьи, которые прочитал о наследниках Стоу. В конце пишу, что завтра мы встретимся и все обсудим. Сделка будет нашей.

Я кое-что понимаю. Я чувствую это. Грифф собирается сделать что-то большое, смелое, громкое — он глубоко верит в эту стратегию. Почему-то я знаю, что в данном случае это не сработает, и я полностью прав. Я найду способ победить. Мне просто нужно еще одно преимущество, чтобы это сделать.

Кили. Я смотрю на часы и улыбаюсь.

Пора идти.

Игра началась.

Когда вхожу в квартиру, я обнаруживаю, что все двери и окна открыты. Океанская соль смешивается в воздухе с имбирем и шипящим кунжутным маслом. Здесь пахнет как в одном из моих любимых ресторанов.

Кили готовит. У меня стягивает живот от волнения.

— Привет, — я кладу ключи и ноутбук на барную стойку и смотрю на нее. — Что готовишь?

И что на тебе надето под этим сарафаном?

— Азиатскую кухню, — она поворачивается ко мне отвлеченно.

— Вок? — я пытаюсь разглядеть, что там на плите.

— Нет, — она выдыхает. Это значит, что она не хочет говорить со мной, но понимает, что должна. — Я закончила учебу и вернулась сюда, чтобы сделать домашку. Продукты доставили вовремя, но у тебя почти нет сковородок, кастрюль, просто посуды… Как ты думал, я буду готовить?

Справедливый вопрос.

— У меня были… пара кастрюль, да? Сковородка, противень и еще кое-что.

Она закатывает глаза.

— Как долго ты уже здесь живешь? А, ладно. Я знаю твое оправдание. Ты не часто бываешь дома.

— Ага. Так что, из чего вок? Нашла, что нужно, в покупках?

— Нет. Вместо того чтобы делать домашку, я поехала в магазин в Кахулуи и докупила то, что мне нужно для готовки, — она опускает руку в карман и достает из нее бумажку. — Вот чек.

Я смотрю на него. Ей удалось накупить кучу всего на 150 долларов. Как скромно. Я бы заказал кучу дерьма у Williams Sonoma и заплатил непомерную плату за доставку для удобства. Но тот факт, что она прекратила то, чем занималась, чтобы позаботиться обо мне…

Ну, наверное, не только обо мне. Она кормит нас обоих, но это считается, потому что я ем. И пахнет эффектно.

— Отдам наличкой, — обещаю я ей. — Не думал, что моя кухня будет такой непригодной. Мне жаль.

Черты ее лица смягчаются, и она пожимает плечами.

— Знаю. Сегодня ты моешь посуду. Когда закончу домашку, сможем приступить к… ну, ты понял.

— Хорошо.

— Спасибо за коврик для йоги. Я действительно с наслаждением провела утреннюю тренировку. Во сколько ты уехал?

— В шесть тридцать. Как обычно.

— Двенадцатичасовой рабочий день? — она хмурится так, словно ее это волнует.

Значит ли это, что ей не все равно?

— Одиннадцатичасовой. Сначала тренировка. Вообще, я немного раньше закончил, но возвращение домой к этим вкусностям того стоит. Что здесь? — я пытаюсь заглянуть в вок через пространство между нами.

— Не скажу. Сначала попробуй и скажи, нравится ли тебе. Я положила на веранде пару салфеток и столовое серебро. И немного вина. Через две минуты будет готово. Иди переодевайся.

— Какая властная!

— С тобой только так, — бросает она, ни на миг не задумавшись.

Я смеюсь, радуясь тому, что сегодня она отвечает мне не только коротко односложно.

Быстро переодевшись в шорты, выхожу из спальни и обнаруживаю, что она выносит на улицу две тарелки. Вечер теплый, приятный. Закат над сверкающей голубой водой наполняет небо оттенками розового, оранжевого и желтого. Я наливаю вино, а знойный ветерок касается моей кожи. Здесь так хорошо. Почему я раньше никогда не проводил время на террасе? Я не могу толком вспомнить причину. Просто… был занят.

Но я изменю это, чтобы наслаждаться каждым мгновением с Кили.

Она сидит рядом со мной, смотрит на воду и потягивает вино.

— Хорошо провел день?

— Скорее интересно. Бритта извиняется за то, что накричала на тебя. У нее сейчас сложный период в жизни.

Я смутно беспокоюсь о том, сделает ли Макайо предложение Бритте и как она ответит. Мысль о том, что мои родители разводятся, тоже меня раздражает. Я просто не могу беспокоиться еще о чем-то. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы подготовить Кили к отвлечению, которое Грифф не может себе позволить… и при этом выяснить, как изменить ее правило отсутствия секса.

— Возможно, я добился некоторого прогресса в том важном деле, о котором говорил тебе.

— Да-а?

Я закидываю в рот первый кусочек, и все мои вкусовые рецепторы тут же кричат о вечной любви. Тут овощей больше, чем я съел за последний месяц, но они все свежие и хрустящие. И на вкус, и на вид это потрясающе вкусно. Может, Кили и права — я слишком редко обедаю дома, а никакие рестораны такого мне не предложат.

— М-м, это великолепно.

Она горделиво улыбается.

— Теперь ты можешь говорить, что любишь тофу.

Я поперхнулся, пытаясь удержать еду во рту.

— Что за черт?

— Не думай. Просто жуй. И расскажи мне про сделку.

Мы еще немного разговариваем. Я наслаждаюсь вкусом, пока отвлекаюсь от мысли, что ем свернувшееся в творог соевое молоко. Я показываю Кили несколько фотографий поместья и рассказываю, что узнал о его владельцах.

— Мне кажется, панорамные снимки, масштабные вечеринки и стримы на YouTube — в корне неверная стратегия, — размышляю я вслух. — Это уникальное поместье, от одного только вида дух захватывает. Но не думаю, что стоит давить на размеры и величие, чтобы убедить покупателей. Скорее наоборот.

Она смотрит на фотографии в моем телефоне, а затем делает глоток вина.

— Точно. Это проигрышный вариант — выставлять напоказ поместье, прославлять его от имени двух слащавых наследников, которые даже при жизни матери не понимали ее решения жить там.

Вот оно. Кили выразила словами то, что подсказывали мне инстинкты.

— Поэтому сценарий, который я обычно использую для шейхов, европейских бизнес-магнатов, азиатских высокопоставленных лиц и членов королевской семьи, не тот, который стоит задействовать сейчас.

— Да, он не подойдет для двух скорбящих достойнейших брата и сестры, — она качает головой.

Я вызывающе смотрю на нее.

— А мне-то казалось, ты ничего не понимаешь в бизнесе.

— Не понимаю. Зато понимаю в людях. И, учитывая все, что ты сказал, эти двое хотят, чтобы все поскорее закончилось, причем желательно огромной суммой на их банковском счете. Готова поспорить, эти деньги будут вложены в бизнес, что-то в стиле «мы чтим семейное наследие».

В ее словах есть смысл. Мне стоило подумать об этом раньше. Я разбираюсь в бизнесе… но я никогда не думал, что разбираться в людях столь же важно. Я продаю дома. Я делаю деньги. Это не о людях.

Но, может, поэтому Грифф успешнее меня в продажах. Он хорошо читает людей. Смотрит, слушает, обращает внимание. Вот почему я никогда не мог понять, почему он совершенно не понял меня, когда ушел, не сказав ни слова. Почему он не понял, что я люблю его и никогда бы не предал его? Почему он подумал, что я способен на такой обман? Не то чтобы я не ублюдок. Ублюдок. Но если бы я хотел угробить отношения с близким человеком, я бы не бил в спину — я не трус. Я бы ударил по лицу.

— Ты права. Это многое объясняет. Мне нужно рассказать Робу и Бритте, — я беру в руки телефон.

— Сначала ужин. Нет ничего хуже остывшего гороха.

— И тофу, — ворчу я.

Она смеется. Искрящийся звук. При тусклом свете дня ее кожа сияет теплыми оттенками. Меня тянет к ней, словно я был в кромешной тьме, а сейчас лечу к свету.

— Окей, — я продолжаю есть, — Кстати, спасибо, что выслушала.

Она кивает.

— Так… если я собираюсь сводить твоего брата с ума, мне надо знать о нем больше.

Я тоже киваю. К делу. Я уважаю это, даже несмотря на мое желание выстраивать более личные отношения.

— Грифф ненавидит, когда его называют Гриффин. Он на три года младше меня, но очень на меня похож, почти как двойник. Но я куда симпатичнее, конечно, — я улыбаюсь.

— Не сомневаюсь, — она закатывает глаза. — Какой он?

Мое неумение разбираться в людях ставит меня в тупик.

— Эм…

— Чем ему нравится заниматься? Хобби? Что он больше всего ценит? Какие у него цели?

Я хмурюсь. Три года — значительный срок, за который можно многое в своей жизни поменять. После его ухода я постарался стереть о нем воспоминания, запрятав их в маленькую коробочку со ржавым замком.

— Как и мне, ему нравится добиваться успеха. Он куда лучше сходится с людьми, потому что умеет делать дружелюбное лицо и общаться с тобой так, как будто вы лучшие друзья. Но под этой маской скрывается безжалостный ублюдок. Как и я, он идет по головам. Ценит упорную работу и все, что эта работа преподносит в результате — деньги, успех, красоту… Догадываюсь, что его главная задача — обставить меня.

— Так чем он тогда отличается от тебя?

Хороший вопрос. У нас было примерно одинаковое воспитание: мать, которая не знала, как воспитывать двух буйных мальчиков, поэтому просто забила, и засранец-отец, который выжимал из нас максимум.

— До его ухода Грифф был самым верным ублюдком, которого только можно представить. Он любит всем сердцем, на полную мощность — открыто и резко. Ему плевать, что кто думает.

Если только этот кто-то не отец.

— Это тебя беспокоит?

Я пожимаю плечами, доедая последние кусочки.

— Не думал об этом. Я не любил. Любовь делает тебя уязвимым, слабым, поэтому я оставил затею найти любовь и любить. Не знаю, поступал ли так же Грифф.

Мой ответ чертовски напугал Кили.

— Кто внушил тебе, что любовь — это слабость?

— Дражайший отец. Если считаешь уродом меня, тебе стоит с ним познакомиться.

Она хмурится, явно не желая этого делать.

— Думаешь, Грифф любил Бритту?

— Готов поклясться, что любил, но по итогу это не имело никакого значения. Уверен, он думал, что Бритта, будучи моей ассистенткой, все это время была со мной в секретном сговоре, чтобы облапошить его. Но она понятия не имела, о чем речь. Я поручал ей некоторые задачи, связанные со сделкой, но никогда не сообщал деталей. Она ничего не знала.

— Ты прав. Ему стоило сначала разобраться во всем, но если твой отец научил тебя презирать любовь…

— Не просто презирать. Он советовал нам обоим с детства извлекать уроки из его ошибки и жениться только в том случае, если женщина из богатой и уважаемой семьи с хорошей родословной. А любовь не приносит ничего. Она лишь надевает на человека ахиллесову пяту, которую враги могут использовать против нас.

Она с ужасом смотрит на меня, мне даже становится стыдно за мое воспитание. Большинство просто завидует. Большой дом, закрытый комплекс, лучший школы, всевозможные новые игрушки, гаджеты, поездки, деньги, возможности. Все эти проблемы людей первого мира.

— Все было не так плохо…

— А звучит иначе, — возражает она. — Так его брак с твоей матерью был… несчастливым.

Я усмехаюсь и делаю глоток вина.

— Не был. За все эти годы у отца было больше любовниц, чем галстуков в гардеробе.

— Ты не злишься на него за это?

Интересный вопрос.

— Не знаю. Так вышло. Я не одобряю его действий. Я думаю… — вздыхаю, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, как все обстояло в моей семье, — Впервые я узнал о том, что он ходит по женщинам, в восемь лет. Я очень хорошо написал тест по математике, который он запретил мне заваливать. После школы, вместо того, чтобы просто пойти домой, я убедил маму друга, с которым мы тогда много времени проводили вместе, в том, что мне нужно поехать к отцу в офис, сказав, что это чрезвычайно важно. Когда я зашел в его кабинет, я увидел секретаршу на коленях перед его массивным креслом, покачивавшейся на его коленях. Они быстро отскочили друг от друга, — я закрываю глаза, вспоминая, как сильно тот день ударил по мальчику, которым я тогда был. — От ее помады на его члене осталось кольцо.

Кили задерживает дыхание.

— И что ты сделал?

— Мама моего друга довезла меня до дома, но я убежал в парк поблизости и спрятался. Вернулся домой только около полуночи.

Она кладет руку на сердце, и я практически чувствую ее волнение.

— Твои родители наверняка очень беспокоились.

— Я был слишком взбешен, чтобы переживать об этом. Нашел меня наш сосед, — я прятался между двумя кустами, с сухими глазами, голодный, чертовски растерянный. В том возрасте я не понимал, что мой отец делал с той женщиной, но уже знал — это неправильно. — Когда я вернулся домой, мама накричала на меня, что я понапрасну заставил ее волноваться и ушла спать. Когда мы остались одни, отец усадил меня и сказал мне, чтобы я не строил из себя маленького праведника, а потом ушел проводить конференц-звонок с кем-то в Китае. Больше мы об этом не говорили.

— Ты не рассказал маме о том, что видел?

Я покачал головой.

— Ты должна меня понять… Я был ребенком, который хотел, чтобы отец, никогда не имеющий на него времени, был им доволен. Я думал, что если сохранить секрет — этот и еще кучу, которые я узнал за эти годы — заставит его больше заботиться обо мне. Кроме того, я уверен, что мама знала обо всем, но понимала, что лишняя болтовня ничего, кроме страданий, не принесет.

— А Грифф знал, каким был ваш отец?

— Конечно, — уверяю я ее. — Он узнал несколько лет спустя, когда в третьем классе застал отца со своей учительницей.

Кили в потрясении отталкивает свою тарелку.

— Я не могу даже представить… Мой отец любил нас всем сердцем. В день, когда он умер лежа на больничной кровати, он сжал руку матери, поцеловал меня в лоб и пообещал, что его любовь к нам бессмертна, даже если он нас покидает. Он был хорошим человеком. Мама носит кулон с его фотографией, хотя и вышла замуж несколько лет назад. Я скучаю по нему.

Слезы мерцают в ее глазах. Это воспоминание, которое она хранит особенно близко к сердцу. Она горда теми эмоциями, которые испытывает.

Я ей не враг, но будь я им, она бы обнажила передо мной широкую щель в своей броне. Понимает ли она это? И значит ли это, что она доверяет мне настолько, что знает, что я не буду использовать ее эмоции против нее?

Мне нравится эта мысль.

— А мой — эгоистичная, пользующаяся женщинами свинья. Мы с Гриффом еще подростками видели это тысячу раз. Когда мы были детьми, ему, казалось, нравилось наблюдать за тем, как мы из кожи вон лезем, чтобы заставить его обратить на нас внимание или доставить ему удовольствие. Нас даже сплотила неприязнь к нему, когда несколько лет мы проходили у него стажировку на каникулах. Мы клялись, что никогда такими, как он, не станем.

Хотя, боюсь, мы все же им стали.

Дерьмо, которое происходило с нами в детстве, было причиной, по которой мы держались друг друга, пока три года назад эта проклятая сделка с ближневосточным принцем не расколола нас на тысячу частей. Если быть предельно честным, то с тех пор я чувствую себя потерянным.

— Я понимаю, — прошептала она. — Ты пытался поговорить с братом после того, как он ушел?

— Конечно. Я думал, что кто-то украл деньги из нашего банка и вломился в наш офис. Я звонил ему тем утром, чтобы спросить, почему он не на работе. Он ответил: "Пошел нахуй, гребаный предатель" и повесил трубку. Поэтому я поехал к нему. Он живет в охраняемом комплексе. Сказал охране, чтобы передали, что мне там больше не рады.

Это воспоминание я предпочел бы забыть. Я ехал к нему домой, пытался урезонить охрану, проливной дождь намочил мою накрахмаленную рубашку, в которой через полчаса я должен был созваниваться по FaceTime с этим королевским ублюдком, чтобы показать ему каждый миллиметр собственности, которую он собирался купить в тот же день. Охрана меня не пустила, и я уехал домой мокрый, растерянный и чертовски грустный.

— И все?

— А что еще я должен был сделать? Он не хотел меня видеть. Он не хотел видеть Бритту, даже когда она отправила ему письмо, сообщив, что через семь месяцев он станет папой. Он просто игнорировал нас.

Кили останавливается, и я вижу шестеренки, которые крутятся у нее в голове.

— И тогда он отправил тот мерзкий имейл с фотографиями голой Тиффани?

— Да, после мне уже нечего было ему сказать.

Она кивает. Тут много о чем нужно подумать, а, судя по ее рассказам, у нее было замечательное детство с любящими родителями. Неудивительно, что она не осознает весь мой бэкграунд.

— Поведение твоего отца в той же степени повлияло и на Гриффа, да?

Никогда не думал об этом в таком ключе. Мы оба ранены. Это факт. Мы не руководствуемся эмоциями при принятии решений. Показать кому-либо наши слабости — худшее, что мы можем сделать. Я думал, что чувствовал что-то к Тиффани, но я всегда избегал любой привязанности к женщине, потому что зачем срывать один-единственный цветок, когда хочется вспахать целое поле? Я думал так до недавнего времени. Уход Гриффа заставил меня задуматься о прошлом. Взгляды Кили заставляют меня пересмотреть свое отношение. Вне всяких сомнений… моя жизнь выглядит испорченной сквозь ее призму.

— Должно было повлиять. Я никак не могу понять: он не моргнув глазом ушел от Бритты и Джейме, потому что боится ответственности или потому что, как и отец, неспособен ни о ком заботиться? Не знаю.

— Как думаешь, что он нашел в Бритте? Имею в виду, ты же говорил, у него есть типаж?

— И она олицетворяет то, что Грифф обожает.

— Блондинки?

Я качаю головой. Я могу обвинить Гриффа во многом дерьме, потому что он облажался с кучей желающих его женщин. Черт, в колледже он любил вливаться в туристические тусовки, потому что девушки там были пьяными и всегда готовыми хорошо провести время. Бритта, казалось, все изменила. Ну или я так думал до тех пор, пока он не ушел и от нее.

— Умные. Острые на язык. Сильные. С целями и планами. С хорошими сиськами.

Кили хлопает меня по руке.

— Серьезно?

— Что?

— Сиськи? — она вскидывает голову.

— Тебе больше нравится маленькая гр-р-р-рудь? — я намеренно использую другое слово, немного коверкая его.

— Да, особенно, когда ты не ведешь себя как придурок.

Я еле удерживаюсь и не закатываю глаза.

— Не заставляй меня называть как-нибудь иначе твою вагину, — предупреждаю я. — Киска! Твоя действительно красивая.

Выражение ее лица становится едким.

— И недоступная тебе. Мы говорим о твоем брате.

— Не ставь их в одно предложение.

Честно говоря, я стараюсь ее подстебнуть. Не знаю, почему именно. Чтобы поднять настроение? Чтобы она перестала испытывать ко мне жалость? Чтобы все стало немного легче? Наверное, все вместе. Когда я с ней, у меня так много мыслей в голове. Но что-то другое, помимо мыслей, делает мое сердце мягче. Чувства.

Господи, у меня же на них аллергия. Нужно прекращать.

— Хорошо, — раздраженно вздыхает она. — Итак, твоему брату нравятся умные женщины с индивидуальностью?

— Ага. Ему нравится… встречаться с женщиной, находящейся на одном с ним интеллектуальном уровне, умеющей также подшучивать. Споры — извини, дебаты, как он их называет — это его прелюдия. Ему нужен кто-то, кто не будет отставать. Неинтересно побеждать кого-то, у кого даже и мыслей о победе нет.

— Серьезно?

Непонятно, заинтригована она или в ужасе.

— Когда он встретил Бритту в караване — это специальный термин для группы риэлторов, собирающихся одним утром вместе, чтобы осмотреть новую недвижимость перед продажей — она заменяла приболевшего босса. Она выглядела безупречно. Белоснежная рубашка, обегающая тело, с открытым воротником лишь с намеком на декольте… Игривая черная юбка до колена с разрезом сзади, не скрывающим ее ноги. Она носила эти нелепые каблуки с застежкой на голени. У нее были отличные ноги. Не пойми меня неправильно — выглядела она чертовски профессионально. Сдержанный мейк, неброские украшения. Но выглядела она как женщина. И она одним предложением поставила Гриффа на место. Это определенно то, на что он покупается. Ему нравится побеждать сильнейших и порочить тихонь.

Кили смотрит на меня так, словно я лишился рассудка.

— Тогда ты ошибся с выбором. Я никогда не была ни профессионалкой, ни бедняжкой.

— Я могу помочь с этим.

— Ты хочешь изменить меня? — она предупреждающе поднимает бровь.

— Нет, ты мне нравишься как есть. Но чтобы сбить Гриффа с пути… Устроим — как вы, женщины, это называете? — а, точно, преображение. Ты же собираешься вести бизнес, тебе это пригодится.

Выражение ее лица смягчается, и я в сотый раз радуюсь тому, как быстро соображаю.

— Возможно, — уступает она.

— Кроме того, я временно изменю лишь твою внешность. Хочет-то он тебя. Твой юмор и остроумие. Твое очарование. Твою эрудицию, — и ее сострадание. Он и его оценит, — Мой брат победил меня, но лишился друзей, и ему нужен кто-то, с кем бы он мог общаться. Не знаю, признает он это когда-нибудь или нет, но это то, что он больше всего любил в Бритте. Она понимала и принимала его.

— Звучит правдоподобно, — Кили кивает, принимая аргументы.

— Да. Чтобы отношения продлились долго, нужно разговаривать после того, как вы хорошенько оторвались. Со мной такого никогда не было, но было бы замечательно когда-нибудь подтвердить свою теорию. Тиффани не была нормальным собеседником, если только не являлась одновременно предметом разговора. Каждый раз, когда я пытался поговорить с ней о своем прошлом, она советовала мне обратиться к психологу, затем вставляла наушники в свой iPad и смотрела еще одно видео о макияже на YouTube.

Кили закатывает глаза, как будто предполагала, что Тифф именно такая.

— Считаешь меня умной, а? Мою личность ослепительной?

Маленькая ямочка на щеке, возникающая, когда она улыбается, очаровывает меня. Не замечал раньше это милое пятнышко на красивом лице.

— Напрашиваешься на комплименты? — поддразниваю я.

Счастливая Кили нравится мне куда больше серьезной, копающейся в моем прошлом Кили.

Она выглядит так, будто игривый колючий ответ уже готов сорваться с кончика языка, но сдерживается и пересматривает его.

— По большей части, я просто хочу понять, почему ты выбрал меня.

Справедливый вопрос. Я не могу сказать ничего, кроме:

— Предчувствие. Я смотрел на тебя и за макияжем и платьем видел тебя. Слушал, как ты пела. Я словно слышал, как поет твое сердце. Звучит глупо, наверное, потому что ты буквально пела о том, как думала обо мне, прикасаясь к себе.

— Ну, не конкретно о тебе.

— Обо мне, конечно, — подмигивая, отвечаю я. — Все в комнате знали, что обо мне.

— Тех троих парней, которые хотели меня снять, тоже считаем?

— Они тупые. При одном взгляде на них можно понять, что их IQ не больше размера ноги.

— Максон… — она смеется, будто ничего больше здесь не сделаешь.

По крайней мере, это устраняет возникшую между нами напряженность. Но я не идиот. Завтра она пойдет по своим делам, а позже вернется с новыми вопросами. Она будет копать глубже в желании понять. На самом деле, я никогда не анализировал свою жизнь так, и забавно, как много я осознаю, просто сказав это вслух. Зачем мне вообще нужен психолог, если у меня есть Кили?

— Если честно, после того, как ты подразнила публику, а затем поставила на место какого-то рестлера, я понял, что Грифф будет заинтригован. Тогда я представил тебя в чем-то классическом, элегантном и женственном, соединил с твоей сладкой напористой личностью и осознал, что мой брат просто сойдет с ума.

Она делает глоток вина.

— Если ты хотел, чтобы я помогла тебе с братом, зачем переспал со мной?

Как много я могу ей рассказать? Все, что я говорю, звучит грязно. Но опять же, я никогда не извинялся за то, какой я есть. Зачем начинать сейчас?

— Я ничего не мог с собой поделать.

Ее лицо смягчается. Она наверняка думала, что тоже ничего не могла с собой поделать. Какое-то нежное чувство, которое я не могу понять, кроется в этих голубых глазах. Несмотря на блестящие тени и черный лайнер, я это вижу. Черт, я это чувствую.

Но Кили ничего на это не отвечает, просто кивает.

— Я понимаю, что иногда хочется иметь все, что захочется и когда захочется. Но правда в том, что не всегда это реально.

Завуалированно просит не подходить к ней снова. Я не знаю, как, черт возьми, я справлюсь с этим. Мы сидим рядом. Пока говорили, наступила ночь, и теперь Кили мерцает в серебристых лучах луны. Она так сильно прикусила нижнюю губу, что та распухла и покраснела. Наши предплечья так близко, что я чувствую тепло ее тела. Если я подниму руку, я спутаю наши пальцы. Не могу не думать об этом. Одно небольшое движение, и я прикоснусь к ней…

Но это превратит меня в еще большую сволочь, да?

Внезапный диалог с совестью раздражает.

Я отступаю. Я стараюсь быть вежливым, откидываюсь на спинку стула, будто не хотел на нее наседать.

Не уверен, что она купилась на это. Кили тоже откидывается назад и скрещивает руки на груди.

— Ага, понимаю, — я поворачиваюсь к ней лицом.

Кили скептически на меня смотрит, но не продолжает.

— Что дальше? Как ты собираешься превратить меня в девушку мечты для Гриффа?

Я рад вернуться к более легкой в разговоре теме.

— Я назначил тебе несколько встреч на следующей неделе. Мой брат может быть свиньей, но он любит леди. Лощеных на публике, распутных наедине. Еще я позвонил одной бывшей клиентке. Кларисса обучала участниц шоу красоты. Не смотри на меня так.

От этого выражение лица Кили только усугубляется.

— Я не буду манекеном в пайетках.

— Не будешь, — я соглашаюсь. — Она научит тебя языку тела. Как сидеть, стоять, ходить, говорить, флиртуя. Грифф купится на это. После, у тебя будут два дня в СПА-салоне. Моя сестра изучает его расписание. Мы выясним время и место, подберем подходящий стиль, и пойдем туда.

— А когда ты начнешь учить меня бизнесу, чтобы я наконец смогла открыть свой отель?

Я замираю. Справедливый вопрос. Кроме того, если я буду достаточно сдержанным, я смогу провести с ней больше времени.

— В субботу. С утра я посмотрю место в Кахакулоа для одного клиента, а потом весь день свободен. Знаю несколько домов неподалеку оттуда, которые могли бы подойти тебе. Можем пройтись по некоторым, взвесить все за и против, обсудить, на что нужно обращать внимание, что сразу должно оттолкнуть, как использовать все обнаруженное с максимальной пользой… ну, все это.

— Звучит хорошо, — она тепло улыбается.

Каждый раз, когда я вижу ее улыбку, я расслабляюсь и просто наслаждаюсь красотой. И, конечно, я возвращаю ей улыбку.

— Это свидание.

Ее улыбка меркнет.

— Это не свидание. Мы — бизнес-партнеры. Мы обмениваемся услугами, чтобы оба смогли продвинуться. Когда Грифф начнет доверять мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить ваши отношения. Но мы с тобой не встречаемся. Не спим друг с другом. Между нами нет ничего.

Моя первая реакция — злость. Головой я понимаю, что мы заключили сделку. Но остальная часть меня не принимает этого.

— Это фигура речи, — я пожимаю плечами в знак извинений.

Но в глубине души… да, моя фотография должна висеть среди фотографий тупейших людей. Я все еще хочу усидеть на двух стульях. Но я заполучу эту женщину. Я буду работать денно и нощно, но она будет моей.

Глава 8

Наступило субботнее утро. После полного споров собрания с Робом и Бриттой, на котором они наконец-то признали, что я прав — ну, хорошо, что Кили права — насчет наследников Стоу их эмоциональной отстраненности от поместья матери, я рад сбежать на пару дней из офиса.

После легкого завтрака, моя сладкая гостья настаивает на готовке, она изгибается на веранде так, что я почесываю затылок. Потом мы выходим. Мы вместе идем к машине. Ее маленькие джинсовые шорты обхватывают задницу, и я не могу удержаться от взгляда на нее сзади. Черт… Кажется, она даже не замечает моего взгляда, так как сосредоточена на нашем дне.

Пока мы идем, ее пальцы иногда соприкасаются с моими моих, и я сжимаю кулаки, чтобы не взять ее за руку. Вчера Роб спросил у меня, чего я хочу больше: отобрать у Гриффа поместье Стоу или снова заняться сексом с Кили? Он не принял вариант «и то, и другое». Если бы мне нужно было выбирать? Несколько дней назад ответ казался очевидным. Когда же он задал вопрос, я чувствовал меньшую уверенность.

Это меня до чертиков смущает.

Я обхожу Кили и нажимаю на брелок, чтобы отпереть машину и открыть для Кили дверь. Я стою близко. Она должна пройти мимо меня, чтобы сесть. Я чувствую ее грудь на своей груди, она смотрит на меня, удерживая руку на моем плече. Я становлюсь твердым в мгновение ока и не могу отвести взгляд.

— Прости, — бормочет она, скользя кончиками пальцев по моей руке, и опускается на свое место, а затем смотрит на меня своими большими голубыми глазами.

Мне становится жарко.

Выдохнув, я обхожу машину сзади и поправляю напряженную ширинку, усаживаюсь на водительское сиденье, и мы трогаемся.

— Есть прогресс по поместью Стоу?

Я благодарен за возможность подумать о чем-то, кроме ее обнаженных бедер и намека на декольте, обрамленного черной блузой. Я возвращаю взгляд на дорогу.

— Небольшой. Мы по-прежнему пытаемся придумать что-то, что будет и уважать их чувства к поместью, и выражать его особенности. Не думаю, что Сьюзан Стоу любительница устраивать вечеринки, но это место идеально подошло бы для встреч — оно расположено на 100 сотках земли, большая часть которой — это зеленое поле с видом на океан. Несколько бассейнов, огромная кухня, восемь спален. Есть даже отдельная охана, идеальная для молодоженов или спа.

— Охана?

— Охана. У нас это то, что на материке обычно называют бунгало или домиком для тещи или свекрови. На территории поместья стоит отдельное здание, в котором есть все удобства, но при этом оно отделено от основного дома.

— Оу… У нас в Аризоне это называется «casita». Но я тебя поняла. Как сказать наследникам, что у их мамы был удивительный дом, который принесет им целое состояние, не заставляя их чувствовать себя глупыми из-за того, что они не прославляют место, которое не любят? Хороший вопрос.

— Да, и если мы не особо придаем значение имуществу, то как сможем получить за него большие деньги? Если сделка достанется мне, то это уже будет моя зона ответственности, — я чувствую, что весь день танцую этот изящный танец, все еще не зная его движений. — Мне нужно просто продолжать работать над этим. Как прошла твоя встреча с Клариссой? Уже научилась флиртовать языком тела?

Она закидывает правую ногу на левую, ее гладкие бедра трутся друг о друга. На ней сегодня убийственные каблуки. Высокая. Стройная. Один крошечный ремешок оборачивается вокруг ее щиколотки, подчеркивая, насколько она хрупкая. Кили рассеянно болтает ногой назад и вперед в ритме песни, которая играет по радио на заднем плане. Затем она глубоко вздыхает, ее грудь поднимается.

Я, должно быть, нервничаю, если только ее дыхание возбуждает меня.

Она взъерошила свои длинные волосы и повернулась ко мне. Ее губы слегка приоткрыты. На ней мерцающий чистый блеск, из-за которого невозможно оторваться от ее губ. Когда она нервно проводит по ним языком, я еле сдерживаю стон.

— Я не знаю, — она бросает на меня застенчивый взгляд, затем смотрит на мою промежность. — Мне это показалось чушью, но, думаю, на тебя это действует.

Стоп. Она опробовала свои приемы на мне?

— Я легко возбуждаюсь, — я протестую.

— Хм… — она делает паузу, словно обдумывая мои слова. — Тогда я, наверное, училась не так хорошо, как думала. Буду стараться лучше.

Она наклоняется, упираясь локтями в консоль, и пальцами проводит мягкую линию по обнаженной коже, прослеживая линию ключиц, а затем вниз, чертовски близко к ее загорелому сладкому декольте. Я хочу, чтобы мои руки касались ее там. Мои губы прижались к ее коже. Мой язык проделал тот же путь.

Почему я не испил ее до дна той ночью на пляже? Она была открытой для меня. Она хотела меня. Но я был глуп и выбрал быстрый секс. Я упустил все детали, которые сейчас сводят меня с ума. Мне нужна еще одна возможность. И еще много-много возможностей.

Я сдерживаю проклятие и пытаюсь сосредоточиться на дороге, пока мы движемся на восток вдоль побережья. Она проводит носком своей сандалии с ремешками вверх по икре, возвращая мое внимание к ее убийственным ногам. Я представляю, как мои руки скользят между ее бедер, касаются ее влажных складок, как моя голова опускается между ними, чтобы я попробовал ее на вкус. После того, как от криков наслаждения у нее заболит горло, и я буду убежден в том, что она насытилась, я проскользну между ее бедер и наполню ее киску каждым сантиметром…

— Максон? — бормочет она с придыханием, будто она возбудилась.

Я смотрю на нее. Она слегка поджимает губы, словно глубоко задумалась. Ее щеки покраснели. Когда она поднимает на меня взгляд, я не могу отвести от нее свой. У нее расширены зрачки?

— М-м, — выдыхаю я, сжимая руль в борьбе за контроль.

Вдруг она запрокидывает голову и смеется.

— Попался! Мой язык тела заводит тебя. Если бы ты только видел свое лицо! Если я продолжу в том же духе, думаю, ты остановишь машину, перегнешься через консоль и попытаешься раздеть меня догола.

Мой член считает, что это отличная идея, но я не хочу доставлять ей удовольствие и признавать, что она права. Глупо давать ей такую власть надо мной.

— Хорошо. Ты быстро учишься, — уступаю я.

Мне, наверное, следует заткнуться, но она должна знать, на что способна, если собирается использовать эти маневры на Гриффе. Боже, даже мысли об этом мне противны. По крайней мере, лично я это не увижу.

Кили радостно хлопает в ладоши.

— Я тебя развела!

И все еще разводит.

— Больше так не делай, если ты не серьезно.

Когда мы встаем на красный, я бросаю горячий взгляд на пространство между нами. У нее перехватывает дыхание — наверное, от того, как я трахаю ее глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Раздразнишь меня еще раз — я уложу тебя в постель, раздетую и получающую удовольствие, которое я буду доставлять тебе так быстро, что у тебя закружится голова, солнышко.

Мы оба сидим молча и неподвижно целую минуту. Она пересматривает свою политику отказа от секса? Я молюсь любому богу, который, как мне кажется, может помочь мне получить секс, когда слышу нетерпеливый гудок позади себя.

Я вздрагиваю. Загорелся зеленый. Кили наклоняется, скрестив руки на груди, и смотрит в лобовое стекло.

Момент упущен.

Я ругаюсь себе под нос, нажимая на педаль газа. Машина рвется вперед. Оставшаяся часть пути проходит в молчании.

Через десять напряженных минут мы подъезжаем к дому, который я присматриваю для зарубежного клиента. Он китайский банкир, который якобы ищет место для развлечения клиентов. Мне все равно, использует ли он это как место для вечеринок или как любовную хижину. Он хочет роскошную выставочную площадку на набережной, и я найду ему такую.

Я останавливаю машину перед поместьем в эко-стиле. На первом уровне лужайка ведет к огромному каменному дворику, переходящему в широкую деревянную лестницу. Наверху на веранде выстроились скамейки, пышные растения и парочка уютных кресел-качалок. Массивный обеденный стол стоит прямо под тенью крыши внутреннего дворика с потолочным вентилятором, обеспечивающим дополнительный толчок для нежного ветерка, обволакивающего мою кожу. Вид на океан открывается с любой точки участка.

Я не вижу дверей. Проем был расширен для панорамной стеклянной двери. Это объединяет пространство дома с уличным, проводит нас сразу же в соседнюю гостиную открытой планировки.

Перед тем, как зайти внутрь, мы, как обычно, снимаем обувь. Перпендикулярно входу стоят два огромных бамбуковых дивана с толстыми подушками с тропическим принтом. Между ними расположен подходящий по стилю шведский стол. Все стены, кроме одной, заставленной полками с книгами, белые. Большие мансардные окна. Потолочные вентиляторы лениво кружатся, свешиваясь на стержнях с высоких потолков.

Простая деревянная гитара висит на стене рядом с деревом в холле, когда мы проходим в бар. Это место выглядит слегка вульгарным. Шкафы бамбуковые. В качестве декора выступает травяная юбка как рамка для старых треков Элвиса на стене. На удивление, она не выглядит устаревшей, скорее нейтральной и функциональной.

У дальней стены кухня поблескивает белым, за редким исключением. Здесь же деревянный остров, гигантская кухня-столовая со старомодным овальным столом, гладкой современной печью с капюшоном, двойными духовками и стенами, облицованными чисто-белой плиткой.

Место источает очарование.

— Это… потрясающе, — Кили оглядывается с широко открытыми глазами, моргает и выдыхает в восхищении, проводит руками по каждой поверхности.

Она влюблена.

Я ее не виню. Дом не просто красивый, он уютный. Здесь можно было бы жить, отдыхать, проводить дни в чистом блаженстве.

— Если твой клиент не купит этот дом, он идиот. Если бы у меня были деньги, я бы однозначно купила.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, он ищет что-то более современное. Место, которое можно всем показать, а не место, в котором можно спрятаться.

Я делаю несколько фотографий с видом на океан, обеденной зоной, зоной отдыха и кухней.

— Ты закончил? — спрашивает она.

— Ага, — куда она так торопится?

— Хорошо, — она берет меня за руку. — Поехали смотреть остальное.

Я смеюсь, когда она тянет меня обратно к зоне отдыха, а затем через широкие двойные двери в просторную спальню. Больше белого. Больше атмосферы экологичного коттеджа. Белые шторы развеваются на ветру, обрамляя открытые французские двери. Помимо цветочных принтов на кровати в нейтральных тонах, комната простая и удобная. Из нескольких окон открывается вид на зеленые просторы травы и океан.

Дверь в задней части комнаты ведет в ванную комнату с двойными раковинами, обрамленными мрамором, и открытыми стеллажами в шкафах внизу с бамбуковыми корзинами вместо ящиков. Двойные зеркала, подвесные светильники и яркая атмосфера делают комнату идеальной. Мне нравится.

За углом небольшой холл с мягкими тенями, огромный шкаф, огромная ванна и еще один дверной проем. Открыв ее, я попадаю в огромную душевую кабину в помещении и на открытом воздухе, сделанную из серого вулканического камня. Стены с трех сторон защищают от посторонних глаз, но тот, кто проектировал это место, был достаточно умен, чтобы оставить открытое окно с прямым видом на пальмы и океан. Есть даже тумба для банных принадлежностей. Пять душевых кабинок выстроены вдоль одной стены длиной примерно в два метра. Наверное, целая футбольная команда могла бы здесь принять душ одновременно и не касаться друг друга.

— О, мой Бог… — босые ноги Кили топают по каменному полу, пока она осматривается. — Я сейчас откинусь.

— Ошеломительно, — заканчиваю я за нее.

— Да. И здесь не душно. Зачем продавать этот дом?

Я пожимаю плечами.

— Гавайи для некоторых людей — это больше про место отдыха, чем место жительства. Они покупают дом, думая, что смогут приезжать сюда чаще, чем обычно. Проходит несколько лет. Они понимают, что оплачивают налоги, техническое обслуживание, все остальное, и просто не находят времени и сил приезжать сюда и воспользоваться тем, на что тратят деньги.

— Это безумие. Если бы этот дом был моим, я бы ни за что не вернулась в Финикс. Я бы жила здесь и никогда не уезжала.

Я понимаю ее. Уединенное тихое место. Прогулка наполняет желанием больше отдыхать, меньше волноваться, делить этот мир с кем-то важным. Я смотрю в сторону Кили.

Опасный ход мыслей…

— Что ж, остаться мы не можем, — напоминаю я ей, фотографируя спальню и ванную комнату. — Давай посмотрим остальное.

С другой стороны от основной жилой зоны еще одна спальня, похожая по размеру и цвету на первую. Она спроектирована как детская комната с двумя двуспальными кроватями, большим телевизором и парой удобных стульев с библиотекой книг и DVD. Ванная меньше, но такая же стильная. Более, чем достаточно, для одного или двух гостей.

— Так мило, — подмечает она. — Если бы я росла в такой комнате… — она качает головой, смотря на бескрайние просторы океана. — Я бы никогда не сбегала и не попадала бы в неприятности.

— Была плохой девочкой? — я удивлен.

— Ужасной, — уверяет она. — Когда мне было тринадцать, мы с моей лучшей подругой, Бэтси, обклеили туалетной бумагой дом милого мальчика, жившего несколькими домами ниже нас, забрали его велосипед, который он оставлял на крыльце, и прокатились на нем до конца жилого блока.

— Вы же его вернули?

— Вернули, — признается она с дразнящей ухмылкой. — В полночь.

— Возмутительно, — я качаю головой, словно я очень разочарован.

— Совершенно верно. А в пятнадцать лет мы с одноклассниками с биологии проникли в круглосуточную блинную.

— Тебя волновали твои оценки?

— Нет. Там просто был другой милый мальчик. Он взял меня на слабо. Думал, я не смогу пролезть в окно.

Я останавливаюсь. Взять бы ее на слабо, чтобы она сняла свои шорты и испачкала со мной одну из этих кроватей…

— О чем бы ты сейчас ни думал, ответ — нет, — она качает головой.

— Что? — я делаю невинное лицо. — Я думал о том, что нам нужно подняться на второй этаж.

— Уверена, ты не врешь. Пойдем.

Наверху она следует за мной по коридору. Я прохожу мимо изящного стула и маленького столика с горящей лампой, затем открываю двойные двери. Огромная кровать на деревянном возвышении величественно возвышается под потолком из тикового дерева. Как и этажом ниже, обычные двери заменены раздвижной стеклянной стеной, которая была сдвинута в сторону, позволяя открытому небу и тихоокеанскому бризу проникать внутрь.

— Какой же здесь вид… — шепчет Кили рядом со мной.

— Да-а, — ничего — только голубая гладь воды, белый песок, зеленая трава и колышущиеся пальмы. Идеально.

Через проем можно выйти на крышу, покрывающую веранду под ней. Круглый стол, стулья на двоих и шезлонг. Вид из окна бесконечный. Я так долго живу на Мауи, что часто думаю, что прекрасные тропические пляжи меня уже не возьмут. Иногда я шучу, что собираюсь в отпуск на Аляску, чтобы сменить ритм жизни. А затем появляется такое место, которое напоминает мне, почему я не вернулся на материк, когда у меня была такая возможность.