Большие следы

— Чего сидишь? Собирайся, мы улетаем первым рейсом.

— Я не поеду. Остаюсь здесь, — услышал я собственный голос. Стараясь говорить беспечным тоном, я перечислил все, что Кен мог забрать с собой и что следовало оставить мне: «белью», всю чистую пленку и оставшиеся наличные деньги. Мне было нелегко убедить его, что я не шучу, но в конце концов Кен сказал:

— Что мне сказать Джону?

Я уже почти забыл о Джоне Крэбтри и о Би-би-си. Я вручил Кену исписанные листки сценария.

— Отдай это отпечатать, а потом — Джону, вместе с пленкой. Пусть попробует склепать что-нибудь.

— Когда ты вернешься?

— Откуда я знаю! Скажи, что я работаю над другой темой, не входящей в задание. Как только доберусь до Лондона, тут же повидаюсь с ним.

Кен кивнул.

— Хорошо, скажу, — он пожелал мне удачи и ушел. Дверь закрылась, в комнате сразу стало пусто и мрачно. Я снова остался наедине с книгой Петера ван Делдена и старой картой.

На рассвете меня разбудил резкий крик птиц. Я лежал и смотрел на солнце, которое почти мгновенно стало огненным. Тени сгустились. Мягкости, присущей английскому сельскому пейзажу, здесь не было и в помине: птицы кричали хрипло, трава стояла жесткая, солнце давало не животворное тепло, а устрашающий жар. Часы показывали почти семь. Если Кен успел на первый рейс, то меньше чем через час он сядет в Хитроу. А я до сих пор в Африке и обречен на занятие, к которому жизнь меня никогда не готовила.

Внезапно я почувствовал, что мне все нипочем. Рудольф, северная граница — это новый мир.

Пришел Эйб, веселый как пташка и полный энергии.

— Значит, ты здесь, — на нем были шорты цвета хаки и охотничья куртка. Всю аппаратуру Эйб прихватил с собой. Он улыбался. — Дай, думаю, зайду по дороге на завтрак, проверю. Я буду на террасе.

Через десять минут я вышел на террасу. Теперь, когда делегаты конференции разъехались, тут было почти пусто. Несколько африканцев пили кофе, Эйб сидел за столиком в тени беседки. Он был здесь единственным белым. Каранджа восседал напротив. На нем была линялая синяя рубаха и брюки защитного цвета. На столе лежала расстеленная карта.

— Jambo, — сказал он, когда я опустился на стул рядом с ним. — Вы теперь имейте хороший завтрак, потом мы едем.

— Поговаривают, будто ван Делден угнал «лендровер», — сказал я.

— В Нароке пропал «лендровер». Никто не берет «лендровер» у армии, только Тембо делает такую вещь.

— А где это Нарок?

— В том-то и дело, — сказал Эйб. — Нарок почти точно к западу отсюда, около пятидесяти миль. — Он развернул карту, чтобы мне было видно, и ткнул в нее пальцем. — Он где-то к северу от усадьбы.

От Нарока на север шла дорога с гаревым покрытием. Она примыкала к шоссе на Томсонз Фоллз и Наньюки, а потом сливалась с автострадой, ведущей дальше на север, в Марсабит.

— Значит, он держит путь не к побережью?

— Нет, если, конечно, это ван Делден.

Видимо, Эйб, подобно мне, чувствовал, что нервы Каранджи на пределе: он быстро перевел разговор на другое.

— Вы не знаете, сколько бензина в том «лендровере»?

— Никто мне не говорит.

— Он мог заправиться в Накуру?

— На бензин нужно разрешение.

— А черный рынок?

— Возможно.

— В Накуру?

Каранджа покачал головой.

— В Накуру полиция караулит этот «лендровер». Во всех городах и на шоссе есть военные патрули. Я думаю, что машина держится маленьких дорог. — Он провел пальцем по тонкой красной линии, убегавшей на север от Нарока, чтобы слиться с сеточкой проселочных дорог к западу от Накуру.

— Может, какой-то фермер продает ему бензин, чтобы доехать до Баринго. Но за озером Баринго… — он покачал головой.

— Ты читал книгу фон Хелена об экспедиции Телеки к озеру Рудольф? — спросил я Эйба. Он покачал головой. — А я читал. Если он не раздобудет бензина, то я не знаю, каким образом ему удастся доехать. Не через Марсабит, конечно, а через горы и пустыню.

— Ты читал. А он тут жил, не забывай. Это его страна. — Эйб отодвинул тарелку и взялся за кофе. — А вы что скажете, Каранджа? Вы знаете этот район.

— Если он не иметь топливо для «лендровера»… — Каранджа умолк, задумчиво наморщив лоб. — Очень плохо сейчас для пешего сафари. Очень сильная засуха, нет воды в Балеза Кулал. И водопой Калама тоже сухой… Может, сейчас есть немного дождя. — Но в его голосе не слышалось убежденности. — Возможно, самбуру не едят всех своих верблюдов. С верблюдами от долины Хорр до Марсабита не больше двух-трех дней.

— А в долине Хорр есть вода? — спросил Эйб.

— Да, на Южном Хорре. Всегда вода на Южном Хорре.

К нашему столику подошел солдат, и Каранджа поднял глаза. Они быстро переговорили о чем-то.

— Автобус здесь, — сообщил Каранджа, доставая из кармана конверт и вручая его мне. — Вы подпишите, пожалуйста, и я оставлю его для мистера Кимани на конторке.

Это было отпечатанное на машинке письмо американскому консулу, дающее ему право вручить министру земель пакет с моей пленкой при условии, что нас отвезут к озеру Рудольф и доставят в целости и сохранности обратно в Найроби. Я взглянул на Эйба, но тот прикуривал, стараясь не смотреть мне в глаза.

Мне не хотелось подписывать, но все делегаты уехали, и время отказов миновало. Я взял ручку и поставил подпись, Каранджа понес конверт к конторке.

— На какое-то мгновение я подумал, что ты дашь задний ход. — Эйб улыбался. По-моему, с облегчением.

— А если бы дал? Он пожал плечами.

— Наверное, тогда мы оба угодили бы в передрягу. Кимани и без того рискует. За тот район, в который мы едем, отвечает армия.

В автобусе было навалено лагерное снаряжение, мешки и картонные коробки, по бортам стояли канистры, а на куче припасов сидели два солдата, сжимая в руках винтовки и почти касаясь головами крыши. Каранджа сел со мной на поперечную скамью, задвинул заднюю дверцу.

Мы проехали через центр Найроби и отправились на северо-восток в Тику, где повсюду росли цитрусовые и джакаранда, цвели ореховые деревья с мыса Доброй Надежды. В отдалении под сенью деревьев стояли дома плантаторов, но они казались старыми и запущенными, краска на верандах облупилась, сады разрослись и были усеяны хижинами и мусором. Повсюду бегали африканские детишки. Транспорта на дороге почти не было, гудрон щерился выбоинами, небрежно засыпанными щебнем, который с грохотом бил по днищу.

За Тикой появилась гора Кения. Ее вершина была похожа на средневековую крепость: черный камень, белые вечные снега и яркая голубизна неба. Незадолго до полудня мы миновали поворот на Ньери.

Эйб посмотрел на горы. Там, на фоне темно-зеленого леса поднимались густые космы дыма. Он кивнул в сторону костров и проплешин на месте сваленных деревьев. Взглянул на Каранджу:

— Почему ваше министерство не положит этому конец? Вы что, совсем не думаете о будущем? Или это все, чему научила вас наша цивилизация — насиловать землю, хватать все, что можно, а завтра — хоть потоп?

Он неотрывно глядел на растерянного Каранджу, потом посмотрел на меня. Уголки его рта приподнялись в слабой улыбке.

— Мир стал более жесток к роду людскому, — печальным тоном произнес он, потом закурил сигарету и надолго замолчал.

Мы были чуть севернее экватора, недалеко от западных склонов горы Кения. Над вершиной ее возникло белое облако.

Мы въехали на подъем и внезапно очутились на краю Района северной границы — широкой бурой равнины, переходящей в пустыню, где высились глыбы красноватого камня, похожие на потрепанные ветром и песком замки. Карта говорила, что мы на высоте 6300 футов; дорога, петляя, уходила вниз с уступов горы Кении в песчаную и каменную бесконечность. Крутились пыльные смерчи, горизонта не было, мертвая страна исчезла в дымке; земля и небо, одинаково белые и непрозрачные, блестели на солнце, а слева от нас виднелись вдали смутные неровные контуры гор, которые высились на самой границе видимости. Это было пугающее, захватывающее зрелище. Эйб подался вперед, и его голос звенел у меня в ухе.

— Земля обетованная! — прокричал он, потом повернулся к Карандже. — И вы думаете, что слоны смогут преодолеть это пространство и добраться до гор?

Каранджа закивал.

— Да! Тут не пустыня, как Чалби. Вы смотрите, вы видите деревья вдоль сухой поросли, а они знают, где есть вода.

Мы покатились вниз, в печной жар. Потом свернули к северу, где к шоссе примыкала дорога на Меру. Все вокруг сверкало, плоские верхушки акаций торчали над зеркальным знойным маревом, колючие деревья, казалось, стояли кронами вниз, островки ломкого кустарника словно бы плавали в воде: это был мираж. Вдали подрагивали верхушки гор. Маленький городок Исиоло блестел на солнце гофрированным железом, будто подмигивал. Дорога обошла его стороной, и гудрон сразу кончился. Теперь мы очутились на щебневом покрытии, шум стоял оглушительный, позади нас клубился шлейф пыли. Здесь мы увидели первых живых обитателей саванны. Возле колючего деревца, изогнув шеи и чудаковато глядя на нас, неподвижно стояли два жирафа.

Первым их заметил шофер. Он затормозил и возбужденно закричал, показывая пальцем. Сидевшие сзади солдаты потянулись за винтовками: до жирафов было не более ста ярдов, но, когда мы остановились, они уже галопом бросились наутек. Их движения были скованными, но грациозными и позволяли постоянно держать головы поднятыми.

— Это сетчатые жирафы, — сказал Каранджа тоном туристского гида. — Здесь уже северная разновидность.

Я смотрел за окно с интересом, но больше мы ничего не увидели, за исключением нескольких страусов. Через десять миль мы свернули на проселок, который вел к кучке круглых крытых соломой хижин. Когда-то отсюда начинался резерват Самбуру, теперь здесь был военный пост. Каранджа показал пропуск, и нам взмахом руки разрешили ехать дальше, мимо бронетранспортеров и их экипажей, спавших в тени. Проселок убегал в открытую саванну, на плато, поросшее сухой травой и обрамленное прекрасной рощей акаций; зонтики темнели на фоне огненного неба, вдали синели горы. Дорожное покрытие было разбито в пыль серого цвета, вдалеке над сверкающей травой, казалось, плыли блекло-зеленые армейские палатки; полосатый чулок указателя направления ветра безжизненно поник, а пыль от только что севшего самолета стояла над наспех сделанной посадочной полосой как дымовая завеса. Все было неподвижно.

Шофер притормозил. В тени каких-то кривых деревьев стояли два армейских грузовика. Слышались крики и смех. Остановившись, мы увидели блестящие черные тела, набившиеся в крошечный каменистый пруд.

Позади нас послышался топот ног и раздался голос с ирландским акцентом:

— Неужто туристы?

Это был мешковатый человечек с волосами песочного оттенка и рваным шелковым кашне на шее. Он держал потертый портфель, босые ноги были серыми от грязи.

В глазах Эйба сверкнуло любопытство.

— Должно быть, вы пилот того самолета, который только что приземлился?

Человечек кивнул.

— Как вам нравится наш новый флаг? Милый, правда?

— Золотой слон с бивнями? — Эйб кисло усмехнулся. — Очень подходящая к случаю картинка.

— Стало быть, вы с консервного завода?

— С телевидения, — ответил Эйб.

— Да? Ну, если хотите снять засуху, то к северу отсюда материала для вас вдоволь. Возле высохших колодцев — груды туш домашнего скота, — на обветренном лице пилота появилась улыбка. — Меня зовут Пэт Мерфи.

Мы представились, и Эйб спросил:

— Вы совершаете разведывательные полеты?

— Верно. Я и Билл Мэддокс. Летаем по очереди, наблюдаем за северной границей.

— И докладываете обо всех не предусмотренных властями передвижениях?

— Обо всем: племенах, животных, состоянии колодцев. Это, разумеется, закрытые сведения. Вы сюда за материалом или за снимками?

— Сейчас я ищу Кэрби-Смита.

— Тогда вам не повезло, его тут нет.

— Но это его машины?

— Сам он уехал сегодня утром. Грузовики последуют за ним по его сигналу.

— Вы сегодня утром летали в ту сторону, не так ли? Видели что-нибудь любопытное?

Мерфи замялся и пытливо посмотрел на нас.

— Вы, говорите, с телевидения? Прежде сюда телевизионщики не приезжали, так что вы, наверное, были на конференции по диким животным. Один старожил, Корнелиус ван Делден, я слышал, прорвался на конференцию. Может, расскажете подробнее?

Эйб коротко поведал ему, что там произошло.

— Теперь он скрылся, угнав армейский «лендровер», — Мерфи помолчал. — Кто же вас интересует, Кэрби-Смит или ван Делден?

— Слоны, — ответил Эйб, и ирландец расхохотался.

— Разумеется. Их вы тоже найдете. Но вы приехали за материалом, а это значит, что вам нужен ван Делден. Я уже давно летаю над бушем. Сафари, нефтеразведчики, правительственные чиновники, кого только я не встречал. Теперь их тут почти не осталось. Я имею в виду белых людей.

— Так вы знаете ван Делдена? Мерфи кивнул.

— Еще бы не знать этого старого черта. Я-то и вез его из Марсабита на юг после истории с Эндерби. Вы об этом слышали?

— Ближе к делу, — сказал Эйб. — Вы видели «лендровер», так?

Мерфи улыбнулся.

— Да, я заметил какой-то «лендровер».

— На проселке, что ведет к Баринго?

— Может, и там. Вчера Билл возил Алекса взглянуть на ущелье Южного Хорра. Поэтому сегодня я летал на запад, вдоль границы Сугуты.

— Там вы его и видели?

— Точно.

Вечер застал нас уже далеко от усадьбы Самбуру, и на ночь мы стали лагерем у подножия Лолокве — огромной лысой горы, возвышавшейся над равниной к северу от развилки на Маралал и похожей на сахарную голову. Под ее голыми, красными от закатного солнца склонами мы поставили палатку; Каранджа показал нам, как соединять трубки каркаса с холстиной, а водитель тем временем начал собирать дрова. Скворцы с назойливым любопытством разглядывали нас, их оперение матово поблескивало в косых лучах света. Стайки ткачиков шумно покидали свои гнезда и вновь стремительно возвращались в них. Гнезда гроздьями висели среди шипов колючего кустарника подобно маленьким кокосовым орехам.

Когда мы приготовили себе постели под гнилой холстиной, костер уже шумел вовсю, а чай сварился. Сумерки были короткие, тьма навалилась быстро. Лолокве стояла черной глыбой на фоне звезд, тишину нарушало только потрескивание пылающего костра. Все вдруг замерло, смолкло птичье пение.

— Вот О чем я все время мечтал, — прошептал в темноте Эйб. — Тебя не волнует, что ты вот так стоишь лагерем посреди Африки?

— Нет, — ответил я. Но какая-то струнка во мне натянулась, я познал доселе неведомые мне ощущения: слух мой обострился, глаза привыкли к окружающей костер темноте.

С горы дул слабый ветерок, и Каранджа потянул носом воздух. Его черное лицо блестело в мрачных отсветах пламени.

— Я думаю, идет дождь сегодня. Берегитесь скорпионов, — добавил он. — Скорпионы очень плохие.

— А змеи? — спросил я. Он заулыбался.

— Змеи очень плохие тоже. Но скорпионы здесь более плохие, чем змеи.

На ужин была тушенка с кукурузной мукой. Пока мы ели, сидя на корточках вокруг костра, я рассказал Эйбу о книге Петера ван Делдена и о том, почему так стремился попасть к озеру Рудольф.

— Похоже, наши цели не совпадают, — сказал он. — Ты хочешь практической выгоды — подтвердить археологическое открытие и запечатлеть его на пленке. Я же хочу просто-напросто проникнуться Африкой и посмотреть, как слоны решают проблему выживания во враждебном им мире людей. — Он закурил. — Но что касается завтрашнего дня, то тут у нас одни планы, верно? Мы поедем взглянуть на тот «лендровер».

— Да, наверное, — я произнес это в задумчивости, продолжая размышлять об озере Рудольф. У меня появилась возможность попасть туда, и я не хотел, чтобы меня утащили в сторону. — Правда, пилот не сказал, что машина была брошена.

— Он никого не заметил, хотя прошел над ней на бреющем полете.

— Это еще не значит, что между машиной и ван Делденом есть связь.

— Тем больше у нас причин посмотреть на «лендровер».

— А если мы не найдем ван Делдена?

— Тогда у нас остается Кэрби-Смит на Южном Хорре. Наш поход — это путешествие в прошлое, друг мой, и если в конце его я погибну, то погибну как человек, который что-то понял…

— Ради бога! — перебил я его. — Не погибнешь ты.

— Разумеется, нет. Но если вдруг… — Он покачал головой и резко поднялся. — Извини, я слишком много болтаю. Пошел-ка я спать.

Я еще посидел у костра, слушая тишину, потом залег под навес, но не смог уснуть и стал смотреть на громаду Лолокве.

Среди ночи пошел дождь, и я вспомнил рассказы о львах, которые любят укрываться от дождя в палатках сафари, и подобрал ноги, настороженно ловя малейшие шорохи на фоне шума дождя.

Проснулся я с рассветом. Пели птицы. Выглянув из-под рваного холста, я увидел крошечную белоснежную птаху, которая сидела на черном шипе, а в далеком небе, словно крест, парил орел. Дождь кончился, небо прояснилось, и в сером свете бурые тона пустыни посвежели. По мере того как вставало солнце, голые крутые стены Лолокве становились багрово-красными. Водитель подкладывал в огонь сучья, раздувая головешки. Появился Эйб, который шел между колючими деревьями и казался жилистым и крепким в своей одежде защитного цвета. Он склонил голову, разглядывая землю. Я окликнул его, и Эйб сказал:

— Лентяй, самую красоту проспал!

Выпив чаю, мы тут же сняли лагерь, а к половине девятого миновали поворот на Вамбу и, выехав на дорогу, ведущую в Маралал, направились к горам. Дорога была грунтовая, местами мы застревали, а вскоре оказались в густом буше. Горы нависали над нами, а чуть погодя мы встретили и первый помет слонов. Здесь уже была дикая страна. Чуть не доезжая озера Кисима, мы увидели примыкающий к дороге проселок, и Эйб велел водителю свернуть на него.

— Это не есть дорога на Маралал, — сказал Каранджа.

— Все равно поедем по ней.

— Маралал прямо, — упорствовал Каранджа.

— Я знаю, что Маралал прямо, — Эйб держал на коленях раскрытую карту. — Но мне хочется заглянуть на склоны со стороны долины Сугута.

— Долину Сугута мы осмотрим с обзорной площадки выше Маралала. Вы увидите русло, гейзеры, вулканы, все, что пожелаете.

Спор продолжался еще несколько минут. Я не участвовал в нем. Наконец Эйбу пришлось рассказать Карандже про «лендровер». Каранджа внезапно умолк, он сидел со мной впереди, лицо у него было потное, тело напряглось.

— Это плохо, — сказал он. — Они высылают патруль…

— Пилот подошьет рапорт к делу только завтра утром. — Эйб подался вперед и схватил Каранджу за плечо. — Неужели вы допустите, чтобы они схватили его? Вы же работали с ним, были его следопытом!

— Майора Кэрби-Смита вы едете повидать. Вот что вы мне сказали, и вот что я говорю капитану Нгару. Наш пропуск — в Барагон. И еще, — в отчаянии добавил он, — у нас не хватит бензина.

— Сзади восемь канистр.

— То вода.

— В четырех — вода, в четырех других — бензин, так что велите шоферу сворачивать налево, — спокойная уверенность в голосе Эйба, похоже, решила дело. Каранджа быстро заговорил на суахили, и мы свернули на проселок, ведущий обратно, на юго-запад, в долину Олкейу Осера. Всю дорогу мы ехали сквозь густой буш, местами по крутым подъемам и по слякоти, оставшейся после ночного дождя. Через полчаса мы прокололи камеру. Неудивительно: покрышка была почти лысая. Мы ставили запасное колесо и уже затягивали гайки, когда вдалеке раздались два выстрела. Через несколько минут Каранджа вышел из буша, держа в руках связку цесарок. Он бросил птиц в кузов и сказал:

— Пол, если хочешь, можем сварить чаю. Водитель закивал. Его белая рубаха потемнела от пота, на лбу выступила испарина.

— Ладно, мы имеем отдых на чай теперь, потом мы идем находим тот «лендровер».

Очень скоро вода закипела, и водитель начал помешивать заварку с сахаром. Он сел на корточки, и вдруг глаза у него расширились.

— Ndovu!

Сначала я не видел их: буш окутала знойная пелена, свет слепил глаза. Каранджа указал рукой.

— Видите? Слоны, вон они, за тем большим деревом, — голос его дрожал от возбуждения.

Внезапно на округлом склоне горы шевельнулся какой-то серый контур, затем еще один. Я не знаю, сколько там было слонов, я видел их лишь мельком, когда они плавно пересекли просеку в буше.

— Самки, — сказал Каранджа. — Со слонятами.

Слоны перешли проселок возле дальнего поворота, они были похожи на серых призраков и двигались к северу. Внезапно они исчезли, слившись с блестящей серо-зеленой листвой на холмах. Эйб смотрел им вслед неподвижным взглядом.

— Ты видел, Колин? Целое стадо. Кэрби-Смит был прав: там есть слоны.

— Пора трогаться, — сказал я.

— Куда спешить? — Эйб откинулся назад, полуприкрыв глаза. — С самого рассвета все едем и едем.

— Не можем же мы сидеть тут и ждать, не пройдет ли мимо ван Делден, — я потянулся за картой. — Мы приблизительно в пятнадцати милях от того места, где Мэрфи видел брошенный «лендровер». Здесь есть еще один проселок, ведущий прямо в Маралал.

— Разумеется, но это не проезжая дорога, а ван Делдену нужен транспорт. Он далеко от Марсабита. — Эйб сел. — По-моему, ты не совсем понимаешь, что он за человек. Он видел кружащий над ним самолет и знает, что патруль перекроет дорогу.

— Но ведь он не сможет уйти от армейского патруля. Эйб пожал плечами и снова улегся, закрыв глаза. После ночного дождя зной давил, и я тоже почувствовал сонливость.

— Я думаю, мы едем обратно теперь, — сказал заволновавшийся Каранджа. — Когда приходит патруль, они хотят знать, что мы делаем на этой дороге.

— Патруль доберется сюда лишь через несколько часов, — Эйб облокотился о землю и прислушался к свисту какой-то птицы в буше у нас за спиной. Мгновение спустя птица взлетела, мы увидели синюю металлическую вспышку.

— Скворец, — сказал Каранджа. — Что-то его вспугнуло.

Все стихло, как будто буш затаил дыхание и чего-то ждал. И вдруг из подлеска, позади нас, беззвучно вышел ван Делден. С ним был Мукунга, оба держали в руках винтовки. По другую сторону дороги появились Мтоме и какой-то очень прямой симпатичный мужчина, которого я прежде не видел. Каждый нес по брезентовому рюкзаку и полному патронташу, плечи у них были обернуты скатанными одеялами.

— Каранджа.

— Шю, Вуапа, — Каранджа вскочил на ноги и вытаращил глаза.

— Ты пришел искать меня? Каранджа безмолвно кивнул.

— Откуда ты узнал, где я?

— От пилота, — ответил Эйб. Ван Делден взглянул на нас сверху вниз, потом сел рядом со мной, аккуратно уложив на землю винтовку.

— Я ожидал встретить здесь патруль.

— Пилот не обязан сдавать рапорт до утра, — ответил Эйб. — Он решил следовать установленному порядку.

— Разве ему не дали указаний найти «лендровер»?

— Он сказал, что кое-чем вам обязан. Его зовут Мэрфи.

— Пэт Мэрфи? Да, помню. Итак, у нас есть немного времени до прибытия патруля. Значит, вы приехали искать меня. Зачем?

Эйб пожал плечами.

— Толком и сам не знаю. Но у нас есть пропуск до озера Рудольф. Думали, может, вас надо подвезти.

Ван Делден покачал головой.

— Кроме машины, мне ничего не нужно. — Его светлые глаза пытливо оглядели нас. — Пока варится чай, вы, может быть, расскажете мне, каким образом заполучили старый автобус для сафари и пропуск в военную зону? И что тут делает Каранджа?

— Нам его дали в качестве проводника.

Ван Делден рассмеялся все тем же хриплым смехом.

— Вы умеете добиваться своего, мистер Финкель. И что же вы собираетесь снимать?

— Это зависит от вас, — ответил Эйб. — Если мы вас подвезем…

— Нет.

Эйб пожал плечами.

Каранджа подал ван Делдену кружку чаю, и тот, нахмурившись, принялся шумно пить.

— Камеры у вас с собой? Эйб кивнул.

— Вы собираетесь снимать Алекса Кэрби-Смита с его шайкой ученых опустошителей?

— У нас другая цель, — возразил я, но он смотрел на Эйба.

— Как вы убедили Кимани согласиться на это? Когда Эйб объяснил, сердитый взгляд ван Делдена остановился на мне.

— Значит, ради возможности сделать археологическую находку вы продали пленку, которую отсняли вместе со мной? — голос его звучал жестко и беспощадно, взгляд светлых глаз стал почти зловещим. — Мери была права, когда сказала, что вы равнодушны к животным. — Он снова повернулся к Эйбу. — Где теперь Кэрби-Смит?

— В Барагои.

Ван Делден кивнул так, словно иного ответа и не ждал.

— Он возьмет их, когда они будут выходить из ущелья Южного Хорра в полупустыне на севере. Тогда, парень, вам понадобится холодное сердце и крепкий желудок, — он опять смотрел на меня. — Там будут слонята всех возрастов, от новорожденных до двенадцатилеток, с матерями. И всех их будет вести старая слониха, глава рода. Это целая семья.

Алекс собьет их в кучу ревом самолетного мотора или, возможно, погонит «лендроверами» и грузовиками на своих стрелков. В первую очередь застрелят старую мать; одна вспышка оборвет жизненный путь длиной пятьдесят или шестьдесят лет. Все стадо сметут за считанные минуты, всех слоних и всех слонят. — Он опять повернулся к Эйбу. — При таком отстреле никто не останется в живых, и некому будет рассказать о страхе и боли следующей ничего не подозревающей семье, которая идет через горы. Некому предупредить. Это ваша прикованная к экранам аудитория буквально сожрет глазами. — Он сунул свою пустую кружку Карандже и встал. — Я забираю вашу машину.

— А вам не приходит в голову, — тихо сказал Эйб, — что прикованная к экранам публика, возможно, разделит ваши чувства? Что ее вывернет от зрелища такой поголовной резни…

— Резни не будет, если я смогу предотвратить ее, — он что-то сказал Мтоме, и тот принялся извлекать из мини-автобуса наши сумки. — Если даже вы сумеете это снять, неужели вы думаете, что вам позволят вывезти пленку из страны?

— Может быть, и не позволят. Но с вашей помощью можно попытаться вывезти ее тайком. — Эйб тоже встал на ноги.

— Оставайтесь на месте, — ван Делден пошел к автобусу. — Дима, — он взмахом руки велел высокому африканцу садиться в кузов. Мтомте последовал за ним. Мукунга стоял возле дверцы, держа на согнутой руке винтовку.

— Вы совершаете ошибку, — сказал Эйб. — Если мы поедем с вами, то сможем снять все с вашей, так сказать, точки зрения. Это будет великий материал. Я сумею сделать из него нечто стоящее.

— Вы сумеете сделать из него кучу денег. Вы это хотите сказать? Вас, как и Алекса, интересуют не слоны, а одни только деньги.

— Вы не правы. — Эйб шагнул к нему. — Я здесь не ради денег. В чем дело, ван Делден? Я предлагаю вам весь мир в качестве аудитории, есть шанс заставить их понять натуру слонов и все происходящее с ними в Африке.

Но ван Делден покачал головой.

— Я не хочу, чтобы еще кто-то был замешан в том, что я должен сделать… Возьмите свои камеры. — Он залез в машину и выставил кофры на землю возле наших сумок. Я поднялся.

— Вы не можете вот так взять и бросить нас здесь. Мы свернули на этот проселок только потому, что знали, что вы в беде.

— Успокойся, — сказал Эйб. — Через несколько часов здесь будет патруль.

Каранджа обошел машину и начал что-то горячо втолковывать ван Делдену. Казалось, он о чем-то молил. И тут ван Делден сделал нечто странное: он обнял Каранджу за плечи почти любовным жестом. Потом развернул автобус, высунулся из окна и заговорил с Каранджей на суахили. Каранджа закивал головой, его лицо покрылось потом, глаза расширились. Мукунга сел в машину, и автобус тронулся, оставив в воздухе густое облако пыли. Я повернулся к Карандже.

— Что вы ему говорили?

Он покачал головой, не отрывая глаз от пыльного облака.

— Ничего.

— Что вы ему говорили? — упорствовал я.

— Я предложил ему взять меня с собой, — он отвернулся и сердито добавил: — Но он меня не хочет.

— Это не все, — сказал Эйб. — Вы говорили что-то о Кэрби-Смите. Я ясно слышал, как ван Делден произнес имя майора.

— Он просто просил передать кое-что.

— А именно?

Каранджа замялся, потом пожал плечами.

— Я должен сказать ему, что, если он будет убивать слонов, его люди умрут.

— Ван Делден говорил серьезно?

Каранджа уныло кивнул.

— Он всегда говорит серьезно.

Я уже задремал, когда прибыл патруль. Каранджа вышел на дорогу и что-то крикнул солдатам, потом направился к грузовику, где стоял в ожидании капрал. Они переговорили.

— Залезайте, — сказал нам Каранджа. — Когда найдем «лендровер», я поговорю с капралом о транспорте.

Мы сунули аппаратуру в кузов и влезли сами. Солдаты подвинулись, освобождая нам место.

— Похоже, что Кэрби-Смит — наша единственная надежда, — задумчиво пробормотал Эйб.

Мили через три мы обогнули скалу и буквально врезались в баррикаду из колючих деревьев, преграждавшую путь. Это было идеальное место для засады. Под диким фиговым деревом мы нашли старое кострище и рядом с ним — останки туши дик-дика.

Стало прохладнее, и, когда развели костер, солдаты подобрели. В пустой бак «лендровера» залили бензин. За едой Каранджа переговорил с капралом, стараясь добиться разрешения ехать в Барагои на вездеходе. Не знаю, что тут сыграло главную роль — то ли необходимость быстрее передать радиограмму о передвижениях ван Делдена, то ли наш армейский пропуск. Так или иначе, в начале девятого мы сели в машину и отправились по проселку в обратную сторону.

— Скоро мы приедем на обзорную площадку, — сказал Каранджа. — Может, там остановимся.

…Военный пост представлял собой несколько палаток на краю посадочной площадки к востоку от Барагои. Пока капрал и Каранджа давали объяснения, Эйб кивнул в том направлении, где чернела буквой V долина Хорра.

— Интересно, сумел он проехать ущельем?

Мы стояли на пороге страны, которую ван Делден знал лучше, чем кто-либо другой.

Кэрби-Смит приехал утром на открытом «лендровере» с откинутыми ветровыми стеклами. В машине сидели два человека в пылезащитных очках. Возле «цессны» Кэрби-Смит остановился перемолвиться словечком с пилотом, который возился с мотором, потом подъехал к палатке командира. Каранджа ждал его там, и, когда они исчезли, я вновь принялся за отчет об экспедиции Телеки, но тут на меня упала тень, и хриплый голос произнес:

— Стало быть, это ты. А где он?

Я поднял глаза и несколько мгновений не мог ничего сказать от изумления.

— Куда он отправился? — резко продолжала Мери, лицо ее было напряжено, я не заметил на нем ни тени приветливости. — В Марсабит?

— Не знаю.

— Он смог бы добраться туда с тем запасом бензина, который был в автобусе?

— Не думаю.

— Что ж, оно и к лучшему. В Марсабите ему делать нечего. Алекс говорит, что от его заповедника почти ничего не осталось. Землю распахали, большую часть леса вырубили, чтобы освободить место для деревень… — Мери смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Какого черта он не поехал к побережью?

Я спросил ее, почему она уехала с человеком, который сделал своей работой убийство животных, составляющих смысл жизни ее отца.

— Я ничего не понимаю. Я обшарил всю гостиницу…

— Не понимаешь? — Глаза Мери внезапно блеснули на солнце. — Ты видел, как он поступил с тем слоном. Ты видел, как Мукунга и Мтоме гнали его тогда, с силком на ноге… Да и вообще, мои занятия — не твоего ума дело. Алекс по крайней мере убивает чисто, — свирепо добавила она. Теперь я понял, что она здесь не просто собирает материал для статьи. Было тут что-то такое, о чем не хотелось и думать: я вспомнил, что Мери говорила об обаянии Кэрби-Смита.

В этот миг ожил мотор «цессны». Я видел сидевшего за рычагами пилота.

— Его посылают искать ван Делдена?

Мери кивнула.

— Разве ты не можешь ничего сделать?

— Если бы он видел то, что видела я за последние два дня… Последствия засухи. Стоит отъехать от гор на север… Там вообще не было дождя, все колодцы и водопои пересохли. Если мы не найдем его, он сам убедится, что там нет воды.

— У него четыре полные канистры.

— При такой жаре на них долго не протянешь.

Двигатель самолета набирал обороты. «Цессна» докатилась до конца полосы и уже неслась на нас, становясь все больше и больше. Колеса оторвались от земли, самолет чуть накренился и с ревом пронесся у нас над головой, поворачивая к северу. Мгновения спустя он превратился в точку, летящую к горам, которые образовывали ущелье Южного Хорра.

— Ты должна была остановить его, — пробормотал я.

— Алекс боится, что отец натворит глупостей.

— А что будет, когда ван Делдена обнаружат с самолета и направят на него армию?

— По-твоему, я об этом не думала? — сердито сказала Мери. — Но его необходимо как-то остановить. Он мог бы отправиться к побережью, но вместо этого приехал сюда. Я думаю, Алекс прав.

— Тебе все равно, что с ним случится, да? — Я почувствовал желание сказать ей что-нибудь обидное. — Ты печешься о Кэрби-Смите, а не о родном отце.

— Как ты смеешь! — выдохнула она. — Что ты знаешь о них? Обо мне?

Я увидел Каранджу, стоявшего на солнце возле палатки командира, и рассказал Мери, какое задание тот получил от ван Делдена.

— Так что решай, на чьей ты стороне, — сказал я.

Она печально взглянула на меня.

— Значит, Алекс был прав.

— Если Кэрби-Смит начнет убивать слонов… — Я засмеялся. А впрочем, какого черта? Как еще заставить ее понять? Как пробить броню восхищения человеком, в лагере которого она жила? — Когда вернется самолет, поговори с пилотом и Кэрби-Смитом. Иначе кого-нибудь убьют.

Мери немного постояла, глядя на меня. Думаю, она была готова расплакаться; губы у нее дрожали, ноздри раздувались. Потом она резко отвернулась и побрела назад к открытому «лендроверу». Из-за кузова грузовика появился Эйб.

— Ну, что говорит твоя подружка?

— Ничего, — сухо ответил я, сердясь на него за смешинки в глазах.

Подошел Кэрби-Смит.

— Каранджа говорит, что моим людям грозит опасность, если они начнут отстрел. Это правда? — Он смотрел на Эйба. — Так что сказал ван Делден?

— Каранджа должен был вам это передать.

— Вы думаете, он говорил серьезно или это была лишь пустая угроза?

— Он говорил серьезно.

— Тогда мы должны найти его. На свободе такой человек опасен. Что ж, — майор расправил плечи и улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, — поиски не затянутся. — Он повернулся к капитану. — Как только его обнаружат, за дело возьметесь вы с вашими парнями. Но никакого кровопролития. Окружите его и принудите сдаться. Теперь о ваших транспортных проблемах. Я не против того, чтобы телевидение освещало мою работу, если это освещение не будет тенденциозным. Об этом мы еще поговорим, но условия ставлю я. Понятно?

— Естественно, — сказал Эйб.

— Хорошо. Грузите оборудование в мой «лендровер». Я выеду, как только прибудет один из армейских самолетов и мы переговорим с пилотом.

Примерно через полчаса мы услышали со стороны солнца шум мотора, и вскоре с юго-востока на посадку пошел двухмоторный моноплан.

…Что-то шевельнулось в буше позади меня, послышалось хрюканье, потом раздался треск веток, глухой стук копыт, и мимо пронеслось нечто похожее на танк. Я почувствовал, что меня обдало струей воздуха, уловил запах мускуса, а потом увидел в свете костра носорога. Пригнув голову к земле, он набросился на одну из палаток, длинный рог вспорол парусину, зверь забросил изорванный холст себе на спину. Весь лагерь словно взорвался, разбуженные африканцы высыпали на улицу, послышались крики и вопли, появился Кэрби-Смит с ружьем в руках. Но носорог уже исчез, оставив после себя разоренную палатку. Показался перепуганный Каранджа. Где-то, словно раненый кролик, тонко кричал человек.

— Господи Иисусе! — Каранджа потянул носом воздух, белки его глаз заблестели, отражая свет звезд.

— С горы позади нас дует ветерок, — задумчиво сказала Мери, когда мы двинулись следом за Каранджей. — Зверь был с наветренной стороны. Значит, его встревожили не мы.

Появился Кэрби-Смит со шприцем в руках.

— Беднягу раздавило, — сказал он. — Это один из моих лучших следопытов… — Кэрби-Смит взглянул на Эйба, лицо у него застыло. — Вы что-нибудь слышали? Вы были рядом с тем местом, где носорог выскочил из кустов.

Эйб покачал головой.

— В подлеске слышался треск, — сказал я. — А потом он вдруг пронесся мимо меня, будто…

— А до того? Вы слышали в кустах какие-нибудь голоса, крики?

— Нет, ничего такого.

Кэрби-Смит повернулся и посмотрел на лица окружавших нас африканцев, затем принялся расспрашивать их на суахили. Но они только качали головами и возбужденно тараторили визгливыми от злости или страха голосами. В конце концов Кэрби-Смит выставил караул и вернулся в свою палатку. Лагерь мало-помалу угомонился, но я долго не мог уснуть. Было почти пять часов, и я лежал без сна до тех пор, пока из-за гор не начал просачиваться рассвет, сопровождаемый болтовней мартышек и набирающим силу птичьим гомоном.

Это была заря страшного дня.

Рассвет был прохладен, воздух свеж, над деревьями высились темные горы. Показался выбритый и одетый Эйб. Он вручил мне кружку чаю.

— Шевелись, через несколько минут снимаемся.

В лагерь въехал грузовик, из кабины выпрыгнул сержант и, подойдя к Кэрби-Смиту, отдал честь. Все подняли глаза, заслышав рев самолета. Он прошел над верхушками акаций и унесся на север.

— Одевайся, — сказал Эйб, — не то тебя оставят.

— Зачем тут самолет?

— Разведчик. Пилотом на нем знакомый Кэрби-Смита, Джеф Сондерс.

Я одевался, когда появился Каранджа с двумя тарелками.

— Десять минут, — сказал он. — Хорошо? Сегодня вы возьмете отличные картинки.

Кэрби-Смит на своем «лендровере» возглавил караван. Рядом с ним сидела Мери, сзади — два африканца. Мы были в последнем грузовике. Каранджа стоял рядом со мной, вцепившись в поручень.

Скоро мы оказались в буше и начали продираться сквозь колючие кусты; ветки хлестали, а пыль душила нас. Самолет кружился и пикировал на рощицу зеленых деревьев, едва не задевая кроны крыльями. Буш становился все гуще, а потом мы очутились на поляне, и Кэрби-Смит выскочил из «лендровера». Первый грузовик остановился, стрелки с карабинами бегом заняли позиции.

Когда я снова огляделся, мы были уже одни и ехали медленнее; сидевший рядом с водителем человек поднялся на ноги, сжимая что-то в руке. Блеснул серебристый металл, и самолет прошел над нами, наполнив воздух ревом моторов. Раздался резкий отрывистый хлопок, потом визг и трубный звук.

Внезапно я увидел их — серые массы, похожие на холмы, шевелились в буше, сбиваясь в кучу. Водитель нажал на тормоза, когда один из слонов развернулся, мгновенно растопырив уши и вытянув вперед хобот. Я увидел маленькие горящие глазки и услышал тонкий яростный визг, когда слон молниеносно и без малейших колебаний бросился на нас. Водитель дал задний ход, и мы попятились, ломая кустарник. Тот человек, что сидел в кабине, неистово замахал рукой, давая знак двигаться вперед. Огромный слон маячил перед нами, поднимая ногами пыль. В воздухе пролетел какой-то предмет, сверкнула вспышка, грохнул взрыв, и слон ошеломленно остановился. Водитель давил на клаксон, Каранджа вопил, все мы что-то кричали, а загонщик, бросивший шумовую гранату, дубасил по дверце. Грузовик стоял на месте, мотор работал вхолостую. Огромный зверь потряс головой и повернулся, чтобы присоединиться к стаду. Сняв руку с клаксона, водитель сказал что-то соседу. Тот кивнул.

— Они говорят, что это вожак, — голос Каранджи дрожал от возбуждения. — Тут самки, слонихи и слонята. Смотрите, они трогаются с места.

Мы сидели и ждали, слушая, как другие загонщики кричат и колотят по бортам грузовиков. Потом снова поехали, обратно по своим следам, наблюдая за серыми массами в просветах буша. Мы двигались вдоль края стада и были готовы остановить его, если слоны попробуют прорваться. Но они, будто призраки, продолжали идти вперед. Шли быстро, стараясь убежать от зловония и рева автомобильных моторов. И все это время самолет непрерывно кружил в вышине. Внезапно мы оказались на краю поляны, и я ударился ребрами о поручень, когда мотор заглох и грузовик резко остановился. Слоны тоже замерли. Я что-то сказал, и водитель зашипел на меня:

— Пожалуйста, не разговаривайте.

Я насчитал пять взрослых слонов. Два из них шли с крохотными слонятами под брюхом. В общей сложности детенышей было семь, а всего слонов двенадцать. Самый большой замыкал стадо. Слониха посмотрела на нас — распластав уши и подняв хобот, будто перископ, она нюхала воздух. Солнце стояло над горами, и его лучи освещали животное. Это она напала на нас. Дул легкий ветерок, у меня над головой шелестели листья.

Теперь развернулось все стадо, слонихи покачивали хоботами. Все до единой были растерянны. От грузовиков больше не доносилось ни звука, но ветер, должно быть, пригнал бензиновую вонь. Старая слониха вдруг затрясла головой, повернулась и шлепнула хоботом одного из детенышей, загоняя его обратно под брюхо матери. Потом она на мгновение положила хобот на шею подруги, словно успокаивая ее, и вновь заняла свое место во главе стада, после чего все слоны быстро направились к дальнему краю поляны.

Тут-то Кэрби-Смит и застрелил старую мать. Резкий треск его ружья слился с глухим ударом тяжелой пули в шкуру и кость. Я видел, как громадный зверь вздрогнул, затем голова его поникла, а уши обвисли. Он еще не успел упасть, а со всех сторон уже гремели выстрелы. Три взрослых слона упали, еще один дико затопал ногами, а потом начали падать детеныши; пальба, визг и полный боли громоподобный рев слились в дьявольскую какофонию.

Менее чем через две минуты все было кончено, стало тихо. Мертвые слоны лежали как могильные курганы, как огромные валуны в косых солнечных лучах. Охотники стали выходить на открытое место, медленно, словно люди, которые хлебнули лишку. На плечах у них лежали все еще дымящиеся ружья.

Я вылез из грузовика и привалился к борту. Возбуждение прошло, в горле пересохло, ноги дрожали. Эйб уже склонился над мертвой старой слонихой и снимал, как два африканца вытаскивали вырубленный из гнезда бивень. Они поставили его вертикально; корень был обагрен кровью, и африканцы, смеясь и болтая, принялись на глазок оценивать размеры бивня, а потом взвешивать, передавая из рук в руки. Эйб выпрямился и наблюдал эту сцену. Он опустил руки, камера висела у бедра.

— Ружья — что бензопилы, — сказал он тихо. — Я однажды снимал, как валят четырехсотлетние секвойи. Росли четыреста лет, а упали за несколько минут. Ты думал, сколько лет всем этим животным, лежащим здесь? Двенадцать слонов. 250–300 лет пущено насмарку менее чем за 250–300 секунд. Вот тебе и прогресс, победная поступь цивилизованного человека.

— Начнем с этой, — послышалось у нас за спиной. — Сколько ей лет, по-твоему?

Рядом с Кэрби-Смитом стояла Мери, держа в руках раскрытый блокнот. Лицо ее было потным и пыльным, вокруг глаз все еще виднелся след от очков.

— Не знаю, — сказала она. — Но она была вожаком стада, значит, уже пользовалась последней парой зубов.

— Интересно, сколько они прошли? Вид у них не очень хороший. — Кэрби-Смит наклонился и стал оттягивать упругую, как резина, губу слонихи, пытаясь раскрыть ей пасть. Два африканца бросились на помощь и, сунув в пасть топорища, разомкнули челюсти. — Восемь коренных здорово стерты. — Майор почти засунул голову в пасть слонихи. — Скажем, лет около сорока. Один из коренных зубов придется вырвать и изучить под микроскопом. Сейчас ведется работа, чтобы установить, в каком возрасте слонихи становятся старейшинами стада. Эта возглавила семью раньше, чем бывает обычно. Вероятно, совсем недавно, после отделения группы от более крупного стада. А может, прежнего вожака убили. Это довольно интересная область исследований. — И он отправился к следующему взрослому слону, лежавшему на боку.

— И все это сделано в интересах науки, — пробормотал Эйб. Но я смотрел на Мери Делден, которая с блокнотом в руках наблюдала за Кэрби-Смитом, старавшимся разомкнуть челюсти слона. Из ран, оставшихся на месте бивней, сочилась кровь. Мери не сказала мне ни слова, даже не взглянула на меня.

Пока мы пили чай, из лагеря у Южного Хорра приехал первый рефрижератор. Он был набит местными жителями из племени самбуру. Возле слонов выставили охрану, и каждому местному жителю разрешили отрезать примерно по килограмму от одного из слонят. Грузовики все подъезжали. Некоторые африканцы приходили пешком, и вскоре вся поляна покрылась копошащейся массой полуобнаженных людей, вооруженных кинжалами с ярко блестевшими, отточенными лезвиями.

Эта сцена была мечтой кинооператора: кочевники, охотники с ружьями, куски слоновьего мяса, повсюду кровь. Африка во время засухи…

Мери одиноко сидела в тени колючего кустарника, над ней нависали ветки, усыпанные, будто гроздьями, гнездами ткачиков. Она посмотрела в мою сторону и подошла.

— Алекс просил узнать, много ли у тебя пленки? Он никогда не разрешал операторам присутствовать при отстреле, но раз уж вы тут, он хочет, чтобы его методика была заснята как следует. Завтра в Найроби пойдет грузовик.

— В Найроби пленки не достать, — ответил я. — Во всяком случае, так нам сказал Каранджа.

— Грузовик повезет бивни. Если ты торгуешь слоновой костью, то достанешь в Найроби все, что угодно.

— Я поговорю с Эйбом, — пробормотал я.

Когда я рассказал об этом предложении Эйбу, он улыбнулся и покачал головой.

— Обман все это, — сказал он. — Майор оплатит пленку и сможет указывать тебе, что снимать. Я не желаю делать фильм в угоду Алексу Кэрби-Смиту. Если я и сниму что-нибудь, то только здешние уединенность и красоту, а не кровавую бойню, какими бы благими намерениями ее ни объясняли.

Костер уже потушили, и через несколько минут мы поехали в сторону гор. На этот раз наш грузовик шел первым, «лендровер» — за нами. Кузов его ломился от бивней. Когда на пути попадался слишком густой кустарник, все вылезали и пантами прорубали дорогу. Здесь я впервые пустил в ход камеру, сняв Кэрби-Смита, который стоял на сиденье своего «лендровера» и инструктировал охотников. В видоискателе он был похож на Роммеля: загорелое морщинистое лицо, очки, закинутые на козырек кепи. Но этот человек давал задание африканским охотникам, вооруженным карабинами 458-го калибра, небрежно закинутыми за спины, а не немецким танкистам. И говорил он на суахили.

— Четыре слонихи и три слоненка, — раздался голос Кэрби-Смита, визгливый и отрывистый. — Джеф говорит, что поблизости болтается и молодой самец. Держитесь поближе ко мне, и тогда вы сможете снять операцию как бы сквозь прицел моего карабина. Я всегда делаю первый выстрел. Свалив вожака, я подаю сигнал, ясно?

Я кивнул, и Кэрби-Смит быстро пошел к «лендроверу».

Майор загнал его в буш, примял кусты и вновь появился на берегу с биноклем на шее и винтовкой в руках. У него была «ригби-416» с телескопическим прицелом. Майор лег на землю, опершись локтями, проверил, откуда дует ветер, и подрегулировал прицел. Затем лицо его сосредоточенно застыло, и он начал водить стволом ружья из стороны в сторону, охватывая все пространство люгги. Должно быть, он услыхал жужжание моей камеры, когда я снимал его крупным планом: повернувшись ко мне, он с раздражением в голосе сказал:

— Портреты будете делать завтра. Утром вы упустили отличную возможность: мне сказали, что вы вообще ничего не сняли. В моей компании каждый должен нести свою часть ноши. — Он знаком велел остальным уйти в укрытие; потом более основательно устроился на твердом песчаном грунте, несколько раз глубоко вздохнул и расслабился. Я слышал шум, производимый грузовиками, которые занимали удобные позиции, чтобы гнать зверей. — Еще минут десять, — сказал Кэрби-Смит и махнул Карандже, чтобы тот отошел назад. — Может, и меньше: этого никогда не знаешь наверняка. Слоны могут ходить быстро, если захотят. — Он повернулся к Мери. — Засеки время с момента броска первой шумовой гранаты. Потом еще раз — с моего первого выстрела и до падения последнего слона. Секундомер у тебя есть?

Она кивнула, лежа рядом со мной. Больше никто не сказал ни слова. Сзади надоедливо ворковал голубь. Я взглянул на часы. Было 5.27, и тени быстро удлинялись, солнце висело над самыми деревьями, и я гадал, что делать с диафрагмой, если оно скроется. В этот миг взорвалась первая шумовая граната; ткачики в кустах защебетали, рядом со мной засвистел скворец, а голубь вдруг умолк. Вдалеке за люггой шум моторов изменился: водители прибавили обороты. «Цессна» спикировала еще раз, не более чем в миле от нас. Гон начался.

— Ветер благоприятный, и света еще достаточно. — Голос Кэрби-Смита звучал спокойно, без тени волнения. — Расслабьтесь и смотрите на середину излучины. Видите вон ту дюну, пересеченную тенью от дерева? Примерно там я уложу вожака. Тогда уже вся группа будет на открытом месте.

Я подкрутил фокус и оглянулся на лежавшего рядом с Мери Эйба. Его камера торчала над ее плечом, и я подумал, собирается ли он снимать отстрел. Вой грузовиков нарастал, взорвалась еще одна граната, послышался визг, трубные звуки, крики людей, удары о борта машин.

— Уже скоро, — пробормотал Кэрби-Смит, вперив взор в дальний берег люгги и чуть выставив вперед тяжелое ружье. Его здоровая рука лежала на прикладе рядом с затвором. На противоположный берег выехал грузовик и остановился. Два человека неподвижно сидели в кабине и ждали. Низко прошел самолет, и вдруг вдалеке, в люгге, появилась серая громадина. Слон двигался быстро. Уголком глаза я увидел, как Кэрби-Смит поднял ружье и прижал его к плечу. Животное остановилось на берегу и, задрав хобот, принялось нюхать воздух открытого пространства люгги. Все смолкло, даже птицы. Затем слон двинулся вниз по берегу, теперь уже медленно. За ним показались спины, растопыренные уши и покачивающиеся хоботы других слонов.

В этот миг кто-то выстрелил. Это был не Кэрби-Смит: выстрел донесся из люгги. Раздался пронзительный визг, и старая слониха понеслась обратно вверх по склону. Я едва мог уследить за ней. Потом я увидел, как развернулись и остальные слоны. Они трубили и визжали. Кэрби-Смит выстрелил, и у меня заложило уши от грома его ружья. Но старая слониха даже не вздрогнула, и мгновение спустя серые громадины исчезли из виду. Послышалась пальба, шум запускаемых моторов, и вдруг над люггой взвилось пламя. На мгновение в небо взмыл огромный огненный шар, потом он исчез, уступив место плотной и тяжелой дымовой завесе.

— Боже! — Кэрби-Смит выронил ружье. — Это один из грузовиков!

Он вскочил и, подхватив карабин, ринулся к «лендроверу». Я тоже встал и, сжав курок своей камеры, побежал за ним. Эйб и Мери повалились в кузов, и мы с ревом помчались по люгге к плотному облаку дыма, по-прежнему стоявшему над бушем впереди.

Проехав излучину, мы увидели грузовик. Его почерневший остов был окутан маслянистым облаком, все четыре покрышки пылали. Из-за жара мы не могли приблизиться, а помочь без воды и огнетушителей было невозможно. Оставалось лишь стоять и смотреть, как он горит. В кабине остались два человека.

— Почему они не выпрыгнули? — спросила Мери.

— Варио, наверное, застрял за рулем, — ответил Кэрби-Смит. Он стоял с плотно сжатыми губами и хмурился. — А вот Джило был совсем мальчишка, очень проворный… Он свободно мог отскочить подальше.

— Если только не умер еще до того, как загорелся бензобак, — шепнул Эйб мне на ухо. — Кто-то стрелял. Я начинал свою карьеру газетным репортером и видел массу несчастных случаев. Но не припомню, чтобы люди сгорали, даже не попытавшись выбраться из пожарища. А это — открытый грузовик. — Он кивнул на Кэрби-Смита. — Каранджа его предостерегал. Майор — охотник, он скоро поймет, что к чему.

Кэрби-Смит склонился, изучая землю, потом выпрямился и погасил фонарик.

— Искать пулю на гравии — безнадежное дело. Думаю, это был трейсер из старого «ли энфилда» (Английская винтовка образца 1917 года, приспособленная для стрельбы трассирующими пулями (Прим. пер.).).

После того как тела были преданы земле, Кэрби-Смит отвез нас обратно в лагерь. Этой ночью напряженность здесь ощущалась почти физически. Думаю, Кэрби-Смит велел своему водителю не болтать, но разве можно скрыть такое в маленькой группке людей?

Вернулся патруль. Они обнаружили следы людей вперемешку с отпечатками копыт носорога и остатки лагеря, который, по мнению опытных следопытов, был обитаем еще прошлой ночью. После этого все африканцы в нашем лагере уверились в том, что носорога хитроумно науськали на одну из палаток, равно как и в том, что кто-то (вернее всего, браконьеры, которые охотились за бивнями и были заинтересованы в срыве официального отстрела) поджег грузовик. Все это мы услышали от Каранджи.

— Много лет назад, когда я впервые работал с Тембо, а он — егерь этого района, мы ловим очень плохого браконьера, который прячется в секретной норе в скалах на Маре, — закончил он.

— Вы думаете, теперь и сам ван Делден затаился там? — спросил его Эйб.

— Может быть. — Каранджа замялся. — А может, он где-то еще теперь. Но это есть хорошее место прятаться. Когда мы пленяем того браконьера, если бы с нами нет информатора говорить, где это место, мы никогда не находим его. Есть только два пути подхода.

— А что будет утром? — спросил Эйб. — Патруль снова поедет на поиски?

Каранджа кивнул.

— Они отбывают на рассвете.

— В какую сторону?

— Вверх на Мару.

— Итак, вы им все рассказали.

Каранджа помолчал, потом медленно кивнул.

— Что я могу сделать? Если я не сотрудничаю… — Он беспомощно развел руками. — Зачем он это сделал? Это безумно — убивать людей потому, что они стреляют слонов.

— Значит, вы уверены, что это был ван Делден?

— А кто еще? Кто, кроме Тембо, сделает такую сумасшедшую вещь? Если теперь его заберет армия… Может быть, вы едете с патрулем, мистер Тейт?

— Вы не хотите, чтобы его смерть легла на вашу совесть, так?

Каранджа неохотно кивнул.

— Если бы вы были с патрулем, мистер Финкель, репортер, представляющий Си-би-эс, тогда, я думаю, они будут более осторожны.

Эйб глубоко задумался, наконец он принял решение.

— У меня есть идея. — Он поднялся и потянул за собой Каранджу. — Пойдемте прогуляемся и посмотрим, где сегодня ночью стоят караульные. Ты, Колин, оставайся здесь, я потом расскажу, что придумал.

Уголком глаза я заметил какое-то движение, потом рядом со мной села Мери.

— Что думает Эйб Финкель? Кто это сделал?

Мне было жаль ее. Она знала, что сделать это мог только один человек. У меня не было для нее никакого ответа, кроме молчания.

— Ты считаешь, что я должна была ехать с ним? Что я всему виной? Но это ничего не изменило бы: он не стал бы меня слушать.

— Что теперь говорить? Ты здесь, и все.

— Ты ничего не понимаешь?

— Нет, не понимаю, — ответил я. — Будь ты с отцом…

— Он мне не отец.

Потрясенный, я уставился на нее.

— Но там, в усадьбе…

— Он дал мне имя и вырастил меня, но он мне не отец. Ты должен был догадаться. Мой отец — Алекс. Теперь понятно? Я не знаю, как мне быть в таком положении. Мне нужна помощь. Я думала, что стоит им поспорить всласть на конференции и конфликт будет исчерпан. Я ошиблась. Они как две стороны одной монеты, оба одержимы сознанием собственной правоты… Но того, что случилось сегодня, ничем не оправдать. Ты должен как-то положить этому конец.

— Я?!

— Ты и этот американец. Вы единственные люди, способные их разнять.

Я молчал, не зная, что сказать. И тут из темноты вышли Эйб и Каранджа.

— Часовые начеку, — сообщил Эйб. — Нас дважды окликали. Вероятно, вы могли бы нам помочь, Мери. Если пожелаете, конечно.

— Да.

Они быстро обговорили детали. Сразу же после полуночи Мери приблизится к часовому, пожалуется на расстройство желудка и уйдет в буш. Она пробудет там достаточно долго, чтобы часовые забеспокоились, потом закричит и бросится бежать. После вчерашнего нападения носорога этого будет довольно, чтобы мгновенно взбаламутить весь лагерь.

— Ну, — спросил меня Эйб после ухода Мери, — что ты намерен делать — идти с нами или остаться и снимать завтрашний отстрел?

Я посмотрел на Каранджу, который сидел, скрестив ноги и сжав ладонями колени. Я не понимал, почему этот человек готов рискнуть своей карьерой и жизнью. Когда я спросил его об этом, он просто ответил:

— Я должен. — И добавил: — Много лет, и я почти забываю, как я люблю этого человека.

А что движет Эйбом? Что заставляет его так рисковать ради едва знакомого человека?

— Почему ты это делаешь? — спросил я, и он улыбнулся своей слабой улыбкой, которая всегда так злила меня.

— Я не желаю быть с охотниками. Я на стороне слонов, ясно?

— Не надо было ему убивать этих людей, — сказал я.

— Не надо? А как еще он мог остановить резню? Как еще спасти слонов от истребления?

— Ему достаточно было направить вожака в другую сторону.

— Это сегодня. А что будет завтра, послезавтра, потом? Поблизости стоят рефрижераторы, где-то пустует холодильный комбинат. Один человек против целой шайки профессиональных охотников, которых поддерживает армия. Словом, я иду. Здесь мне делать нечего: Кэрби-Смит не в состоянии дать мне то, что я ищу тут, в Африке. А ван Делден, я думаю, сможет. — Эйб поднялся на ноги. — Со мной ты или нет — решай сам.

Луна стояла довольно высоко, но ее свет едва просачивался сквозь полог листвы. Мы шли между стволами высоких деревьев и перекрученными веревками лиан, сквозь непроницаемую стену кустарника. Сердце у меня колотилось. Мы карабкались вверх, следя за лучом фонарика Каранджи, карабкались два часа кряду без передышки. Я слышал судорожное дыхание Эйба. Иногда он спотыкался. Мои кофр и камера становились все тяжелее, плечи ныли. Мы останавливались и слушали, нет ли погони, но до нас доносились только обычные ночные звуки.

Что-то зашевелилось на берегу, и мы вздрогнули, когда животное, ломая кусты, убежало в чащу.

— Куай, — сказал Каранджа. — Буйвол.

Мы миновали предгорья и уже были на самой Маре. Здесь тропа стала пошире, под деревьями было влажно, утоптанную землю испещряли следы слонов.

— Долго еще? — выдохнул Эйб.

— Час, — ответил Каранджа. — Два часа. Долгое время, как я был здесь.

Мы двигались дальше, вглядываясь в сумрак, каждое мгновение ожидая увидеть маячащий среди деревьев силуэт слона. Внезапно мы очутились под скалистой стеной, и Каранджа остановился. Луна была низко на западе и заливала светом гору. Белесые выветренные пики виднелись на фоне звезд. Я заметил, что листья деревьев колышутся, потом услыхал треск сучка. Каранджа попятился, ощупывая рукой поверхность утеса.

— Ndovu, — прошептал он. — Лучше, если мы влезем в скалу.

В скале была расщелина, и, пока мы забивались в нее, шум усилился. Послышался тонкий писк, треск веток, потом все стихло. Внезапно внизу под нами появилась серая масса. В лунном свете тускло блеснули бивни, мелькнул высоко задранный хобот. Когда слон остановился, я понял, что это самка: за ней шли два слоненка, один уже почти взрослый, но второй не больше пони. В маленьком хоботке он держал ветку и пытался запихнуть листья себе в пасть. На крохотной мордочке застыло выражение сосредоточенности и растерянности. Слониха встревоженно растопырила уши, в брюхе у нее заурчало. Детеныш уловил тревожную нотку, бросил ветку и исчез из поля моего зрения. Мать загнала его под брюхо и повела, подталкивая ногой. Старший побежал вперед, но слониха, взвизгнув, шлепнула его хоботом, загоняя на место. Мгновение спустя тропа внизу опустела.

— Видел? — выдохнул Эйб. — Когда она растопырила уши? Наверное, это просто игра света… У нее двое детенышей, младшему не больше двух-трех месяцев. И идут на север. Этих же слонов мы видели с дороги на Баринго. Ван Делден полагал, что ими движет врожденный инстинкт, но к северу отсюда только пустыня. Каранджа, куда же они идут?

— Майор думает, в Эфиопию. На реку Омо, может быть.

Мы вышли на поляну, Каранджа вгляделся в лес на противоположной стороне.

— Пустыню им не пересечь. Они и так уже измождены, да и детеныши с ними. Эти слонята…

Резким «тс-с!» Каранджа заставил его замолчать. Он остановился и напряженно смотрел вперед. Мы сбились в кучу и прислушались, но все было тихо, неподвижный воздух пронизывал лунный свет, тропа убегала через поляну под темную сень кедров. Потом мы увидели размытый контур, движущийся к нам. Вернуться в расселину мы уже не успевали, а с обеих сторон нас окружал плотный кустарник.

Каранджа схватился за ружье, я слышал, как щелкнул взводимый курок. Услышал это и слон: он расправил уши и задрал кверху кончик хобота. То ли он учуял нас, то ли увидел, не знаю. Но его левый глаз блестел в лунном свете, и у меня было такое ощущение, словно слон глядит на меня. Сердце у меня забилось, во рту пересохло. Словно прочтя мои мысли, Каранджа зашипел:

— Даже если он нападать, не двигайтесь.

Он сделал несколько шагов вперед и остановился, держа ружье навскидку. До слона было меньше ста ярдов. Наверное, он заметил движение Каранджи: слон изогнул хобот и издал дикий трубный звук, многократным эхом прокатившийся по скалистым стенам над нами. В лунном свете зверь казался исполинским. Я так напряженно разглядывал его, что у меня создалось впечатление, будто слон занял собой всю поляну.

— Пугает, — шепнул Каранджа, но голос его дрожал, и я ему не поверил. Зверь покачивал правой передней ногой, расшвыривая листья и сломанные ветки, и то сгибал, то выпрямлял хобот.

А потом слон подогнул хобот под бивни и напал на нас.

Двигался он медленно и неуклюже, но все равно расстояние между нами сокращалось слишком стремительно, и, как это ни невероятно, не было слышно практически ни звука. Я стоял как вкопанный, каждое мгновение ожидая выстрела. Но Каранджа вспрыгнул на поваленное дерево и поднял ружье высоко над головой, глядя на слона. В десяти ярдах от нас тот вдруг остановился и принялся неистово мотать головой, ломая хоботом кусты. Потом слон замер и вновь издал трубный звук, а затем вдруг сник, кожа на боках повисла складками, проступили кости, уши откинулись назад, хобот расслабился. Слон покачал головой, словно досадуя на себя за неудачную попытку принудить нас к отступлению, а потом медленно повернулся и почти беззвучно двинулся вниз по склону, задрав хвост и голову.

Каранджа шумно облегченно вздохнул, и я понял, что он был менее уверен в себе, чем хотел показать.

— Долгое время я вижу, как слон ведет себя таким образом. Тембо зовет это… — Он нахмурился и нервно рассмеялся. — Я не помню, как он зовет это.

— Молодец! — Эйб смеялся и хлопал Каранджу по спине. — Но как вы могли знать, что он не затопчет нас насмерть?

Каранджа пожал плечами. Теперь он был доволен собой и сиял.

— Есть самец, — ответил он. — И не уверен в себе. Вы видите его качать ногой, а потом пыжится, и слышите, как он трубит. Нечасто самцы нападают всерьез. Самки — да, особенно когда у них есть молодняк. Не самцы.

Мы обогнули основание утеса и услышали плеск воды.

— Теперь недалеко, — сказал Каранджа.

— Думаете, он все еще там? — с сомнением спросил Эйб. — Ведь отсюда чертовски далеко до той люгги, где он сорвал отстрел.

— Восемь миль, может быть. Это ничто. Мы лезем вверх теперь.

Каранджа начал карабкаться на скалу, нащупывая ногами опору. Камни образовывали скользкую лестницу под углом в 45 градусов. С тяжелыми сумками и камерами мы взбирались довольно долго. Футов через двести поверхность выровнялась. Было почти совсем темно: луну заслонила черная скалистая вершина, лощина в скалах сузилась до размеров трещины, мы слышали шепот падающей воды. Нас окружали громадные валуны, все тонуло во мраке, не чувствовалось ни ветерка.

— Ну и где же тайник? — шепотом спросил я. Каранджа покачал головой.

— Вы остаетесь тут, пожалуйста. — И он полез в глубь трещины. Вдруг кто-то тихонько позвал нас.

— Мистер Финкель. — Голос, доносившийся из темноты, звучал тихо и едва различимо на фоне слабого шума воды. — Теперь вы одни, не правда ли?

Я увидел очертания головы ван Делдена на фоне звезд; борода и струящаяся шевелюра белели во тьме, тускло поблескивали стволы ружья. Он тихо сказал что-то в темноту, отдавая распоряжения.

— Теперь придется выбираться отсюда другим путем, а это дальше. — Он взглянул на часы. — Я намеревался уходить в три, а уже четвертый час… — Ван Делден заколебался, и Эйб встал на ноги.

— Куда вы намеревались отправиться?

— Тут есть семья слонов, которую надо гнать, иначе ее застигнут в районе отстрела.

— Не время вам беспокоиться о слонах. Ваша единственная надежда — побег. Отправляйтесь на побережье…

Ван Делден покачал головой.

— Отъезд не входит в мои планы. Я нужен этим слонам и хочу знать, куда они идут. Если удастся выгнать их из района отстрела и потом пойти за ними… — Он быстро отвернулся и тихо позвал Мукунгу, потом заговорил с ним на его языке. Мукунга закивал и исчез внизу за скалами, на которые мы карабкались. Двигался он быстро и бесшумно, как кошка.

— Мукунга прекрасно имитирует льва, — сказал ван Делден. — Самцы почти не реагируют, но слонихи с детенышами держатся от львов подальше. Он их погонит, и будет лучше, если он сделает это один.

— А если он наткнется на патруль? Рисковать собственной жизнью — одно дело, но посылать человека…

— Я знаю, что делаю, — отрезал ван Делден. — Это вы рискуете жизнью, придя сюда. Зачем вы здесь?

— Мери просила нас…

— Ну и дура. Отправила двух человек, ничего не знающих об Африке! А почему пришел Каранджа?

— Он говорил, что любит вас. К тому же, он рассказал сержанту патруля об этом тайнике.

— Говорил, что любит? — Ван Делден тихо засмеялся себе под нос и хрипло добавил: — Дурачок! Он теперь человек Кимани. Мы отправляемся, если вы готовы. Боюсь, идти вам будет нелегко, да и харч у нас кончился. Вы принесли с собой какую-нибудь еду?

Эйб покачал головой.

— Вы собираетесь взять нас с собой? — в его голосе слышалась нотка изумления.

— Пора уходить. — Ван Делден пнул ногой мою сумку. — Можете взять одну камеру и одну сумку с пленкой.

«Болекс» Эйба и одежду мы спрятали под камнями в расселине, потом двинулись вверх, в скалы, к нише в стене над браконьерской пещерой, где ван Делден и Дима деловито уничтожали следы ног. Когда они начисто вымели землю веткой, было уже половина четвертого и луна заходила за горы на противоположной стороне долины.

Нас окружали черные утесы и пики. Мы шли быстро, спотыкаясь в темноте и нащупывая ногами опору. Сумка казалась свинцовой, она тянула меня за плечи назад. Однажды ван Делден обернулся и спросил:

— Хотите, ее понесет кто-нибудь из моих людей?

Я покачал головой. Вскоре начался спуск, и мы оставили голые скалы позади, вновь углубившись в лес. На северном плече кряжа ван Делден оставил нас, забрав с собой Мтоме. Он ничего не объяснил, просто сказал:

— Дима позаботится о вас. Он знает, куда идти. Лес поглотил их, и мы остались с Димой.

— А куда мы идем? — спросил я, но он не ответил, и Эйб, шагавший рядом со мной, проговорил:

— Вопрос в том, куда делся ван Делден.

— Наверное, пошел к Мукунге…

Дима зашипел на нас, призывая к молчанию.

Мы пересекли люггу, поросшую по берегам деревьями и кустами с поникшей от недостатка влаги листвой. Шаг Димы стал длиннее, идти по твердой, смешанной с песком гальке было легко. Ни звука не доносилось до нас, разве что несколько птичьих криков. Я думал о том, успеет ли Мукунга выгнать слонов из зоны отстрела. Кэрби-Смит уже выезжает из лагеря, и скоро самолет поднимется в воздух.

— Наверное, мы увидим самолет, когда он взлетит, — сказал я.

— Если мы сможем увидеть его, — Эйб бросил на меня взгляд через плечо, — то и пилот сумеет разглядеть нас.

— Может быть, как раз этого и хочет ван Делден. Эйб криво усмехнулся.

— Может быть.

Слева донесся звук выстрела, затем еще один и еще. А потом на западе закурился дымок, как будто кто-то зажег костер. Я посмотрел на Эйба.

— Что это? Опять грузовик?

— Нет, — тихо ответил Эйб. — Думаю, самолет. Дима выхватил у меня сумку.

— Мы идем быстро, — озабоченно сказал он, закидывая сумку за плечи и переходя на длинный прыгучий шаг. Эйб побежал трусцой, я взял у него камеру. По мере того как мы спускались по северному склону, сначала Кулал, а потом лавовая стена исчезли из виду, горизонт сузился.

Дима ждал нас в большой расселине в лавовом утесе.

— Останемся до прихода Тембо, — сказал он. Ущелье было глубоким и прохладным по сравнению с открытой местностью. Эйб улегся на землю, его тощая грудь вздымалась, он задыхался.

— Где вода? — спросил я Диму.

— Сухо. Все сухо.

— Что же нам делать? Где взять воды?

— Спите теперь, — сказал он.

— Далеко ли отсюда до озера? Дима пожал плечами.

— Для этого человека, — он кивнул на Эйба, лежавшего на земле с закрытыми глазами, — слишком далеко, я думаю. Сегодня вечером, когда станет прохладнее, надо будет попробовать добраться до Сиримы. Там есть колодец.

Я задремал, а проснувшись, обнаружил, что Дима покинул свой наблюдательный пост. Солнце стояло над головой, лава блестела ярче, чем студийные юпитеры, Кулал был окутан бурым маревом. Я посмотрел на юг, напрягая глаза. Там что-то блестело. Мгновение спустя я понял, что это страусы, а еще чуть погодя осознал, что их вспугнули. До них было мили полторы. Вдалеке показалась резко очерченная человеческая фигура, но знойное марево тут же изломало ее очертания, а на том месте, где только что был человек, взвился песчаный смерч.

— Наверное, ван Делден, — сказал я Эйбу. — Дима отправился ему навстречу.

Теперь я видел Диму. Он неподвижно стоял у дальнего конца лавовой стены, его черное тело сливалось с ее поверхностью. Солнце палило как печь, к западу от нас плыла бурая туча поднятого ветром песка.

— Интересно, что он сделал с этими слонами? — пробормотал Эйб.

Мы забились в раскаленную расщелину и обернули лица полотенцами. Запыхавшийся Дима подошел к нам, через несколько минут появился и ван Делден, сопровождаемый Мтоме. Они в изнеможении рухнули на землю.

— Что случилось? — спросил я. Он не ответил. Вытерев лицо рукавом куртки, ван Делден привалился к скале и закрыл глаза. На шее у него болтался бинокль, ружье стояло рядом.

— Самолет, разумеется, охранялся, — сказал он. — У нас не было времени, потому что из лагеря у Южного Хорра приехал партнер Алекса и четверо солдат. Мы вывели самолет из строя и побежали по своим следам обратно до ручья, а потом вверх по руслу. Это был единственно верный способ избавиться от погони.

— А где Мукунга? — спросил Эйб.

— По-прежнему на Маре со слонами.

— Они спасутся?

— Думаю, да. Без самолета их не скоро обнаружат. Сейчас уже слишком поздно начинать отстрел по всем правилам. А если они догонят слонов, придется красться за ними, что сопряжено с опасностью. Мукунга всю ночь пугал их львиным рыком, так что они сильно взвинчены и рассержены. — Он снова закрыл глаза и глубоко вздохнул, втягивая и расслабляя живот — это было специальное упражнение для диафрагмы.

— Здесь нет воды, — сказал Эйб.

— Не очень я и надеялся, что она есть. Будем ждать Мукунгу, потом двинемся в Сириму, к озеру, к Балеза-Кулал — туда, куда пойдут слоны. — Он посмотрел на меня. — Книга при вас? Я хотел бы еще раз взглянуть, что пишет фон Хёлен про слонов, которых они стреляли на берегах Рудольфа.

Когда я проснулся, то увидел, что солнце переместилось, и мы оказались в тени. Ван Делден все сидел с книгой в руках, делая выписки. Он взглянул на меня поверх очков.

— Вы были правы: два стада слонов к югу от озера на краю лавового поля. Потом — ничего до самой Лонгондоти, где Телеки встретил молодого самца. — Ван Делден вернулся на несколько страниц назад. — Это было 17 марта, через пять дней после того, как Телеки отказался стрелять в стадо из… «шести слоних с пятью слонятами разных возрастов… Граф застрелил носорога, и мы слышали львиный рык в ночи». Это было на берегу залива Алия. В тот же день Телеки убивает пять слонов. Он стрелял с таким ожесточением, что у него кончились патроны и пришлось посылать в лагерь за новыми. Охота затронула два стада, одно — из шести слоних с молодняком, второе — из пяти взрослых самцов. Как вы и говорили когда-то: самцы и самки. Как на берегу, так и в воде. — Он откинулся назад. — Не припомню, слышал ли я прежде, чтобы слоны щипали водоросли.

Я сел поудобнее. От усталости мне было еще труднее понимать его странный акцент.

— Один из слонов действительно щипал водоросли, — пробормотал я. — Он разбил каноэ, которое Телеки тащил с самого побережья.

— Фон Хёлен не пишет, что это был самец и что он питался водорослями. Он говорит лишь, что слон «спокойно вырывал водоросли с корнями». А потом он встретил «огромное множество слонов — сначала двух, затем еще четырех гигантских животных с большими бивнями; потом — стадо из двенадцати самцов, с бивнями, достающими до земли, и наконец стадо из четырнадцати животных, превосходивших размерами всех виденных нами прежде». А, вот и то, что я искал. Среда, 28 марта: «В течение дня стадо слоних со слонятами спустилось в озеро и долго стояло без движения по брюхо в воде, вырывая хоботами водоросли, из которых они вытряхивали воду, прежде чем съесть их». — Ван Делден с шумом захлопнул книгу. — Он слишком скучно пишет. Однако в этой части озера нет водорослей, а залив Алия находится почти в ста милях к северу от горы Лонгондоти и Яриголе.

— Но есть еще и Лойангалани, — сказал я. — Он отмечен на карте значком оазиса.

Ван Делден кивнул.

— Там всегда есть вода. Она стекает с Кулала по огромному ущелью. От долины Хорра к Лойангалани идет дорога, построенная миссионерами. Но даже если она уцелела после войны и не была уничтожена землетрясениями, слонам в ней мало проку: она проходит через богом забытую страну, где нет ничего, кроме лавы и старых вулканических выходов. — Он вперил взор в слепящее сияние. — Нет, я думаю, что они собираются обойти Кулал с востока. Они отправятся к сухому руслу Балеза-Кулал, и, если не смогут найти там воду, значит, наш единственный шанс состоит в том, чтобы попытаться погнать их к дороге, ведущей вверх по плечу Кулала, мимо миссии в лес. — Ван Делден покачал головой. — Это непросто, но надо попробовать. Там Алекс не сможет вести отстрел: чересчур далеко, да и лес слишком густой. Во всяком случае, был густым, а каков он сейчас, не знаю. — Он немного помолчал, потом взглянул на часы. — Почти два. Попытайтесь-ка лучше заснуть. Через три часа у нас будет вода и пища, а в половине шестого мы опять отправимся в путь. Посмотрим, смогу ли я до темноты разыскать Мукунгу.

Он отложил очки, потянулся и мгновенно уснул.

Я лег и проснулся, лишь когда пришел Мукунга. Он уселся на корточки рядом с ван Делденом и что-то горячо говорил, несколько раз повторив слова ndovu и askari.

— Что случилось? — спросил я.

Ван Делден раздраженно качнул головой, и они возобновили разговор. Наконец Мукунга смочил губы водой из своей бутылки, свернулся калачиком и уснул. Эйб заворочался и попросил воды.

— Лежите спокойно, — ответил ван Делден, — и она вам не понадобится.

— Мукунга же пил.

— Потому что он бежал. Высланный вслед за вами патруль набрел на следы слонов, и, если б их не обуяло желание добыть мяса, они бы схватили Мукунгу. Они застрелили совсем уже взрослого молодого слона и стоят теперь лагерем возле туши.

В назначенное ван Делденом время, выпив по глотку воды, мы покинули расселину. Пройдя лаву и приблизившись к кустарнику, мы увидели семейство страусов, а через десять минут набрели на следы автомобиля.

В недвижном вечернем воздухе слышался слабый шум натужно ревущего двигателя. Ван Делден сказал что-то Мукунге, и тот отправился вперед, на верхушку холма, над которой возвышалось изломанное колючее дерево. Когда мы добрались до него, Мукунга был уже далеко на противоположном склоне и бежал к колючим зарослям, чтобы спрятаться в них. По равнине за рощей катил «лендровер», поднимая тучи пыли, а неподалеку, сбившись в кучу, стояло стадо растерянных слонов.

«Лендровер» развернулся раз, другой. Он норовил направить слонов в определенную сторону, то и дело пересекая линию их движения. Ван Делден остановился, вытянул шею и сердито смотрел вперед.

— Слишком поздно, — пробормотал он. — Еще какой-нибудь час, и они… Кто это там?

Из чащи вышел человек. Его фигура казалась крапинкой на фоне равнины, но даже на таком расстоянии было видно, что это африканец и в руке у него ружье. Человек бежал к слонам.

— Кто это? — повторил ван Делден и поднес к глазам бинокль. Эйб смотрел через видоискатель камеры.

— Это не охотники, — бормотал ван Делден. — Они ни за что не стали бы с риском для жизни ходить пешком рядом со слонами, которые здорово разозлены.

«Лендровер» опять развернулся, визг и трубные звуки заглушали шум его мотора, но внезапно все стихло, и теперь, наоборот, до нас доносился только рев двигателя. Слоны сбились в плотную кучку, несколько слонят попали в середину, и их совсем не было видно за плотной массой серых спин и растопыренных ушей. Все животные смотрели на «лендровер», а сзади к ним приближался африканец, он бежал трусцой, смещаясь к краю стада.

Внезапно Эйб выхватил у меня сумку, расстегнул «молнию» и принялся ощупью искать телескопический объектив.

— Свет дрянной, но попробовать стоит. — Он был возбужден, и, когда менял объектив, руки у него дрожали. В этот миг раздался выстрел. Мукунга был на полпути между нами и кустарником. Теперь он стоял на месте, ружье по-прежнему болталось у него на плече. Он смотрел на неподвижное стадо перепуганных слонов и пыльный шлейф от «лендровера». Выстрелить мог только неизвестный африканец, но теперь я не видел его; казалось, его поглотила пустыня. Ни дерева, за которым он мог бы спрятаться, ни кустика тут не было.

Снова раздался выстрел, потом еще один, и вдруг «лендровер», лишившись управления, пошел юзом. Слоны развернулись, размахивая хоботами, определяя, откуда грозит новая опасность. Они больше не трубили, наступила тишина, даже «лендровер» остановился. Теперь я видел африканца, он лежал пластом, держа перед собой ружье. Тело его сливалось с красным от закатного солнца гравием пустыни. В тишине едва слышался стук мотора «лендровера» на холостом ходу. Услышали его и слоны, и это отвлекло их от одинокой фигуры, лежавшей совсем рядом с ними. Внезапно один из слонов вышел вперед и громко затрубил; мгновение спустя из-под его ног взвилась пыль, и он бросился в атаку, поджав хобот под бивни. Я слышал мягкое гудение камеры, потом его заглушил рев «лендровера», который тронулся в нашу сторону. Ехал он медленно и рывками, колеса его бешено вращались, взметая шлейфы красной пыли. Слон быстро нагонял машину, и это была не игра, а серьезное нападение.

— Что там случилось, черт возьми? — выдохнул я, и Эйб ответил сквозь стиснутые зубы:

— Они прокололи камеру.

«Лендровер» притормозил, видимо, для того, чтобы включить передний мост, а Эйб по-прежнему снимал. Слон подбежал к машине и вонзил бивни в задок. Он толкал «лендровер» ярдов, наверное, двадцать, брюхо его раздувалось, пассажир машины отчаянно пытался развернуться на сиденье, сжимая в руке ружье. Слон поднял голову, освобождая бивни, и вновь вонзил их в машину, трубя в неистовой ярости. Потом он оторвал задние колеса «лендровера» от земли и затрубил. Какое-то мгновение я думал, что он перевернет машину через нос, но человек с ружьем сумел встать на колени, и звук выстрела, казалось, заставил все вокруг замереть.

Мотор ревел, задние колеса вертелись. Потом уши слона медленно опали, голова поникла, плечи расслабились, и, когда слон опустился на колени, колеса вновь коснулись земли. «Лендровер» с металлическим скрежетом рванулся вперед.

Должно быть, теперь водитель заметил нас, потому что машина направилась вверх по склону прямо в нашу сторону. Ехали медленно, на двух ведущих мостах. Одно заднее колесо было спущено. Сквозь пыльную пелену я видел мертвого слона — он лежал неподвижно, как огромный серый камень, а еще дальше стояло все стадо, наполовину скрытое облаком поднятой им пыли. Визг слонов доносился до нас, будто рев объятой паникой толпы.

«Лендровер» перевалил через подъем, и в последних лучах солнца я увидел за рулем Мери. Затем машина остановилась. Все молчали. Кэрби-Смит сидел с лицом, облепленным коркой из пота и пыли, ван Делден стоял, вытянув шею, и смотрел на него.

— Оставь ружье и вылезай. — Ван Делден медленно двинулся вперед. Мери и майор продолжали сидеть, словно в оцепенении. Потом Мери подняла очки на лоб и испуганно вытаращила глаза на Кэрби-Смита. Она что-то прошептала, он покачал головой и вылез, оставив ружье в машине. Майор медленно стащил очки и обнажил зубы в улыбке, стараясь держаться непринужденно.

— Вы могли нас убить.

— В следующий раз, может быть, и убью, — ответил ван Делден. — Но сейчас стреляли не мои люди.

— Тогда кто же?

Ван Делден пожал плечами. Он подошел к «лендроверу», не сводя глаз с сидевшей за рулем Мери.

— И это — после всего, чему я тебя учил… — Голос его звучал хрипло и сердито. — Вылезай из машины!

Она покачала головой, безмолвно глядя на него. Какое-то мгновение я думал, что он силком вытащит ее из-за руля.

— Вылезай, — повторил он, и по его тону я понял, что ему невыносимо тяжко видеть Мери в машине Кэрби-Смита.

Ван Делден взял ружье за ствол, размахнулся и ударил ложем о ступицу, на которой крепилось запасное колесо. Потом он молча отдал ружье Кэрби-Смиту и уселся рядом с Димой. Я не слышал, что сказал майор: его слова потонули в реве двигателя.

Слева от нас маячили лавовые утесы, справа над горами слабо светился Южный Крест. Мы повернули на восток, и Дима, повиляв между изъеденными ветром скалами, замедлил ход.

Луна уже поднималась, когда мы увидели слонов — неподвижные черные силуэты на фоне неба. Дима заглушил мотор и выключил фары.

Мы разглядели несколько слонов-подростков, сгрудившихся вокруг матерей, а слева от них — группу взрослых.

— Самцы… — глядя в бинокль, сказал ван Делден. — Странное зрелище: полдюжины самцов в одном стаде с самками и молодняком.

Неожиданно я заметил возле передних ног самки детеныша, а сбоку еще одного, побольше. Самка оттолкнула малыша, и Мери с горечью сказала:

— У нее нет молока.

Детеныш затрусил к другой слонихе, попытался приложиться к ней и вдруг повалился на белесый песок. Три слонихи встали над малышом, а остальные животные напряженно смотрели на них. Слоненок не вставал, и я даже с такого расстояния видел, как взволновано все стадо.

Эйб подался вперед и смотрел в бинокль. «Та же самая!» — пробормотал он и умолк.

Три самки пытались заставить детеныша встать на ноги, поднимая его бивнями.

— Как-то раз в Марсабите одна из моих слоних несколько дней носила на бивнях мертвого детеныша, — глухо произнес ван Делден и добавил: — Я не думаю, что они пробудут тут долго.

Первыми двинулись самцы, и я понял, что тесные семейные связи у слонов нарушены. Тогда и самки неохотно пошли прочь, то и дело оглядываясь назад. Возле малыша осталась только мать. Она обняла свое дитя хоботом, словно хотела навеки сохранить его в памяти, и наконец ушла, скорбно урча и время от времени кладя хобот на спину старшего слоненка. Эйб выронил бинокль.

— Это стадо мы и видели вчера ночью, — сказал Эйб, и его глаза за стеклами очков странно блеснули. Дима запустил мотор.

— Нельзя оставлять малыша так, — сказала Мери. — Вдруг он еще жив?

— Мы не имеем права вмешиваться в дела природы, — ответил ван Делден.

— Хотя бы пристрели. Алекс на твоем месте…

— Довольно! — гаркнул на нее Эйб.

Слониха тем временем остановилась у чахлой акации и начала рвать ветки. Потом она вернулась назад и прикрыла ими неподвижное тело малыша. Она стояла и гладила его хоботом, затем резко повернулась и пошла за остальными слонами, которые уже скрывались за холмом, поросшим редкими колючками. Я перегнулся через Мери и спросил ван Делдена:

— Они идут в Балеза-Кулал?

— Вероятно. До русла реки уже недалеко.

Вскоре мы приблизились к едва заметным следам колес. Ван Делден сказал, что эта дорога ведет через пустыню Чалби в Карджи и дальше в Марсабит.

Ван Делден раскурил трубку и откинулся на спинку сиденья.

— Тут есть ущелье, — сказал он. — Оно разрезает Кулал надвое. Похоже, слоны идут туда.

— Там есть вода?

— В такую засуху вряд ли. Но там тень и достаточно зелени.

— А что случилось с Каранджей? — спросила Мери. — Ведь это он стрелял в нас?

— Возможно, — ответил ван Делден.

— Почему?

— Потому что он снова в родной стихии и по-своему любит слонов.

— Но если это был Каранджа, почему он исчез? Он должен был заметить вас, — сказал Эйб.

— Он знает, что я не доверяю ему, — проговорил ван Делден. — За все годы нашего знакомства я так и не научился отгадывать его мысли. Он хитер и ничего не делает просто так…

Мы ехали на запад, вверх по пологому плечу горы. Чем было выше, тем хуже становилась дорога. Впереди, за ущельем, терялась в облаках вершина. Мы остановились на скальной платформе, которая, казалось, висела в воздухе. До дна ущелья было добрых две тысячи футов. Мукунга лег на край скалы и заглянул вниз.

— Фантастика! — прошептал Эйб. — Просто фантастика. Какое же тут было землетрясение, если гора оказалась разломанной пополам. Слонам здесь не пройти.

Он сказал это так, что я тут же представил себе слонов, прижатых к крутым скалистым бастионам, и приближающихся к ним полукругом охотников.

— Ну, тут мы бессильны что-либо поделать, — сказал ван Делден.

— Если завтра Алекс войдет вслед за ними в ущелье… — пробормотала Мери. — Где ты будешь тогда? А ведь есть еще и Каранджа. Он никогда не любил Алекса…

— Думаешь, Каранджа пристрелит его?

— Был же Эндерби. Когда все это случилось, в Марсабите находились только вы с Каранджей. Либо он, либо…

— Ты ничего об этом не знаешь! — Ван Делден схватил ее за руку и заставил замолчать. Потом он похлопал Мукунгу по плечу. — Ты видишь что-нибудь?

— Нарапа, Membo. Слишком темно.

— Тогда поехали. Дима расскажет нам, как обстоит дело. — Ван Делден сел за руль и завел мотор. — Ехать еще далеко. Мистер Финкель?

— Я не поеду, — ответил Эйб. — Это ущелье — огромный каменный капкан. Если кто-нибудь не выгонит оттуда слонов…

— Не дурите, приятель. Если вы спуститесь в ущелье, вас затопчут насмерть.

— Но я мог бы попытаться… — Эйб и сам знал, что это безумие — отправиться в ущелье одному, без ружья и еды. Ван Делден пожал плечами.

— Как угодно.

И в этот миг я помимо своей воли выбрался из машины. Я не мог оставить Эйба одного. Мери удерживала меня, схватив за руку. Но не она, а ван Делден остановил нас:

— Если выгнать слонов из ущелья, завтра Алекс сможет окружить их на грузовиках. Если же Алекс не перебьет их, они погибнут от жары. Ради бога, парни, садитесь в машину. Этим слонам нужно время, чтобы собраться с силами. Дима скажет нам, где они, когда мы подберем его утром.

Мы съехали с дороги и начали карабкаться на плечо горы, увенчанное черным скалистым уступом, похожим на разрушенный замок. Под ним был водопой, в который вода поступала из миссии по трубам. Тонкая непрерывная струйка еще текла, но домашнего скота, принадлежавшего миссионеру, тут больше не было, водопой превратился в грязную лужу, а земля вокруг была истоптана слонами.

— Итак, здесь есть вода! — воскликнул Эйб.

— Слушайте, приятель, — рассердился ван Делден, — в этой части Африки за последние годы многое изменилось. Миссионер Маллинсон давно уехал. Тут могло произойти то же, что и в Марсабите. Как только я убрался оттуда, тамошний проклятый миссионер впустил в лес рендиле и самбуру. Дима говорит, что теперь гора совсем лысая и там нет ничего, кроме деревень. Озеро, которое мы называли Райским, высохло, и большинство водопоев тоже. И ни одного слона. Мукунга, тут были слонята?

— Да, слонихи с молодняком.

— Никогда прежде не видел здесь слоних, — озадаченно произнес ван Делден.

…Миссия стояла на склоне над тропой. В неверном лунном свете вереница деревянных построек выглядела как театральная декорация; сквозь крыши проросла листва, краска облупилась, а веранда одного из зданий почти совсем развалилась.

«Лендровер» затормозил, нас швырнуло вперед, а потом машина с ревом попятилась; в свете фар возникли две серые громадины. Слоны поджали хоботы под бивни и, задрав головы, напали на нас. Они шли плечом к плечу, загородив дорогу; я видел, как переступают их ноги, но не слышал ни звука, кроме шума двигателя. Под колесами захрустел сушняк, и вдруг нас бросило на пол — багажник врезался в ствол дерева, мотор заглох. Ван Делден выключил фары, нас окутали тьма и тишина. Я боялся пошевельнуться. Вдруг слоны затрубили, резко и очень близко. Кажется, я никогда не слышал более страшного звука.

Тут завыл стартер, мотор заработал снова, и мы двинулись прямо на слонов. Ван Делден давил на клаксон. Я мельком заметил две нависшие над нами громадные головы, блестящие бивни и извивающиеся хоботы. Потом слоны остались позади, и мы помчались по проселку.

Постепенно дорога стала свободнее, но вскоре она резко оборвалась, перерезанная глубоким оврагом. Ван Делден загнал «лендровер» в подлесок и заглушил мотор.

— Дальше пойдем пешком, — сказал он. — Тут всего ничего идти. Наденьте на себя все, что у вас есть: ночь будет холодная.

Ярдов через двести мы оказались на открытом месте, под ногами зашуршала трава. Едва выйдя из леса, тут же наломали веток и разожгли костер, а потом сбились в кучку и принялись пить горячий чай, передавая жестяную кружку из рук в руки.

Глаза у меня слипались. Мери уже спала, завернувшись в одеяло, а Мукунга лежал на спине у костра, тихонько похрапывая.

Я проснулся с рассветом. Мтоме подкладывал в костер новые ветки. Утро было пасмурное и туманное, на траве лежали капли росы. Зеленый склон терялся в облачной завесе. Я слишком замерз, чтобы двигаться. Мери вышла из буша — в наброшенном на плече одеяле она походила на индеанку, ее черные волосы распрямились от воды.

— Ветерок дует, — сказала она.

Склоны постепенно обнажались, в ущелье клубилась дымка, то появлялись, то исчезали скалистые пики. Туманная вуаль унеслась прочь, и далеко внизу показалось озеро Рудольф — огромное водное пространство, которое тянулось на север и на юг, блестя в лучах солнца. Мы увидели голый и бурый вулканический остров, а гряда едва различимых холмов отмечала дальний берег. Озеро было бледно-голубым, с белыми крапинками пены.

Чай уже кипел, и Мтоме сидел на корточках у костра, словно чернокожий жрец, совершающий некое первобытное таинство.

Внезапно рядом со мной оказалась Мери.

— Я видела слонов! — объявила она. Глаза ее сияли. — Они там, в ущелье, на каком-то маленьком скалистом островке, милях в двух отсюда. Похожи на серые валуны, но я видела, что они движутся.

— Значит, есть выход из ущелья…

— Думаешь, это те слоны, которых мы преследуем? — спросила она, и лицо ее омрачилось: если в ущелье могут войти звери, то могут и охотники.

Мукунга полез вниз по скалам, потом что-то крикнул.

— Да, там, внизу, есть слоны, — раздался сзади голос ван Делдена. — Полдюжины, не меньше. Один или два, молодые. Что там говорит Мукунга?

— Кажется, он что-то заметил, — ответила Мери. Ван Делден передал мне бинокль, и я отчетливо увидел слонов. Два молодых самца вступили в шутливое единоборство, рядом с ними слониха кормила детеныша. Картина была очень мирная в сравнении с той, что я видел у Южного Хорра.

Сзади Мукунга тараторил на своем языке.

— Он, кажется, разглядел в ущелье двух человек, — перевел ван Делден. — Может быть, вандробо или самбуру. Самбуру пасут скот на склонах внизу.

— Вы знаете, что ваш отец нашел древнюю керамику как раз в этом ущелье? — спросил я.

— Где именно? — По его тону я понял, что его это не интересует.

— Могу показать на карте, — ответил я. — Как вы думаете, можно будет поговорить с вандробо? Если это они там, в ущелье?

— Наверное, можно. С помощью Димы. Он из племени барон и хорошо знаком с людьми гор. Но ни я, ни Мукунга не можем этого сделать. — Он ушел, и Мери тихо сказала мне:

— Керамика его не интересует.

— Тогда зачем он просил меня захватить с собой рукопись и карту?

— Может быть, надеялся с их помощью узнать что-то новое о Кулале или озере, найти какой-нибудь ручей, неизвестный ему и известный слонам.

Мы снялись и двинулись обратно в лес. Днем овраг показался мне глубже.

На дне оврага пришлось ждать, пока слон-самец с огромными бивнями купался в ручье. Солнце уже сияло, склоны поблескивали от росы, парило. Желтокрылые бабочки грелись на ветвях поломанных кустов совсем рядом с нами, было очень тихо. Мы смотрели, как слон выдувает воду вверх и обливает себе голову и спину. Наконец он ушел вверх по склону, и мы, сев в «лендровер» поехали дальше, в темный лес за ручьем. До миссии мы добрались за полчаса. Димы не было, никто не отозвался на рев клаксона.

— Вы слышите что-нибудь? — спросил я.

— Похоже, мотор, — ответила Мери. — Звук идет сверху.

— Наверное, самолет, — предположил Эйб.

— Вон он! — Мери взмахнула рукой. Самолет шел прямо на нас так низко, что я почувствовал воздушную волну, когда он пронесся мимо и круто развернулся. Теперь он шел очень медленно, и, когда оказался прямо над нами, я увидел, как от кабины отделилось какое-то белое пятнышко. Пилот Пэт Мэрфи помахал нам рукой, потом поддал газа и резко набрал высоту. На землю упал носовой платок с завернутой в него запиской: «Кэрби-Смит и солдаты входят в восточное ущелье Кулала. Советую быстрее уходить в Марсабит. Радирую об обнаружении брошенного „лендровера“ у миссии. Удачи. Пэт. Записку уничтожить».

Ван Делден прочел послание вслух и поднес к нему спичку. Мукунга проверял ружье и патроны.

— Вы втроем останетесь тут. Я не знаю, что с Димой, но велите ему ждать меня здесь, когда он вернется. Укройтесь в лесу: они пришлют патруль.

— Что ты собираешься делать? — спросила Мери. — Пожалуйста, вернись в лес, пока не поздно.

— Я сроду ни от кого не бегал, — ответил ван Делден. — И уеду не раньше, чем Алекс прекратит убивать слонов. Ждите меня здесь. К ночи вернусь.

— Ты хочешь убить его?

— Нет. Разве что это будет единственный способ его остановить. Ждите и молитесь за нас. — Он поцеловал Мери в лоб. — И оставайтесь в укрытии.

Мы разожгли костер, и, пока Мери возилась с мясом, я взял пластмассовую канистру и пошел за водой. Вокруг трубы было столько навоза и грязи, что я разулся и закатал штаны. Потом босиком взбежал на гребень и посмотрел оттуда на дорогу, серпантином сбегавшую с охряной горы на равнину. Солнце согревало мою голую спину, желтая пустыня была окутана знойным маревом, вдали блестела гора Мара. Я напрягал зрение, но не мог разглядеть никакого движения, кроме двух-трех песчаных смерчей.

На тропе в тени леса появилась Мери и помахала мне рукой, непринужденно шагая в мою сторону. Она со смехом взялась за вторую ручку канистры и помогла мне тащить ее вверх по склону к дороге.

— Пока ты любовался пейзажем, пришел Каранджа вместе с Димой. Оказывается, вверх из ущелья ведет звериная тропа, обозначенная на карте в миссии. Эх, знали бы мы раньше об этой карте… Теперь те слоны, что на горе, в безопасности.

— Значит, ван Делдену не было нужды спускаться на равнину.

— Молюсь, чтобы он вовремя узнал об этом…

Дверь полуразвалившегося дома была распахнута, и я слышал голоса. Эйб и Дима стояли у пришпиленной к стене карты, Каранджа восседал за письменным столом миссионера, прислонив ружье к деревянному подлокотнику.

— …нет, я не иду отсюда, пока не поговорю с Тембо, — голос Каранджи звучал твердо, и держался он совершенно не так, как прежде, — более уверенно, почти властно. — Есть важно, я говорю с ним.

Он увидел нас и повернулся в кресле.

— Вы, мистер Тейт, говорите вашему американскому другу, это опасно идти в лес одному, — сказал Каранджа, а потом велел Диме подойти к двери и следить за проселком.

Эйб повернулся ко мне.

— Взгляни-ка на эту карту. Вот мы где, — он постучал пальцем по желтой от солнца и влаги бумаге. Я сумел разглядеть горстку домиков и дорогу, которая вилась вверх по склону горы. Тут были отмечены все ущелья, проселки и звериные тропы, даже водопровод. Посередине была вершина горы, а рядом значилась ее высота в футах.

— Слоны вышли из ущелья вот на эту тропу. Дима и Каранджа расстались с ними к северу отсюда. Масштаб здесь — миля на дюйм, значит, до слонов всего три мили с небольшим. Мы доберемся туда за два часа и встретим слонов спустя девять часов после того, как парни оставили их: за это время они не могли уйти очень далеко.

— Ну а ты что скажешь? — спросил меня Эйб. — Если мы найдем вандробо, то, может статься, ты разгадаешь свою археологическую тайну.

Я покачал головой, вспомнив слона у трубы и тех двух, что напали на нас прошлой ночью.

— Ван Делден просил ждать его тут.

— Ладно, оставайтесь. Я возьму Диму.

— Нет, — сказала Мери, — я не собираюсь сидеть здесь, пока вы будете изучать горы. Я тоже хочу посмотреть на слонов. Теперь с нами Каранджа, а у Димы есть ружье. Чего же бояться?

— Ладно, — в конце концов согласился я. — Пошли уж. Каранджа поднялся.

— Не стоит нам разлучаться…

— Патруль! — зашипел Дима от двери, и в неожиданно наступившем молчании мы услышали шум мотора. Когда мы собрали вещи и добежали до ворот, машина уже остановилась. Десять африканских солдат бросились вверх по склону к миссии. Эйб метнулся обратно в дом, и, когда он догнал нас, из-за пазухи у него торчала карта Кулала.

Через полчаса мы добрались до дна ущелья, но слонов не увидели, хотя время от времени слышали их. На дне была вода. От влажного воздуха нас прошиб пот. Каранджа послал Диму вперед, мы с Эйбом по примеру Мери сняли башмаки и опустили босые ноги в лужу. До нас доносились лишь едва слышное урчание слонов и шелест веток.

Минут через десять Дима вернулся и сообщил, что нашел проторенную звериную тропу и слонов на ней, однако не тех, за которыми он шел ночью, а маленькое стадо из трех слоних и двух почти взрослых слонят. Кроме того, дальше по ущелью тоже были слоны: Дима слышал их, но увидеть не смог.

Эйб хотел продолжать путь, но Каранджа решил, что Эйб с Димой пойдут вниз по ручью, а я, Мери и он попытаемся взобраться на противоположную стену ущелья и отвлечь патруль на себя, если он еще идет за нами. Вскоре Эйб скрылся за скальным бастионом, а мы пошли вдоль северной стены, отыскивая дорогу наверх. Карабкаться было трудно, и я радовался частым остановкам, которые делал Каранджа, чтобы окинуть взглядом дальний угол ущелья.

— Солдаты! — вдруг зашипел он. — Никто не двигайтесь.

Они шли по самой бровке обрыва и смотрели вниз. Мы застыли. Нас заливал солнечный свет, и я испытывал такое ощущение, будто стою голышом. Солдаты спускались по камням, оглядывая тропу.

— Ты видишь? — спросила Мери, схватив меня за плечо.

— Конечно.

— Не солдат, а слонов. В зелени на первом уступе, почти на одном уровне с нами.

Теперь и я разглядел их на тропе, по которой мы спускались. Серые силуэты опасливо двигались вниз. Вдруг один слон резко сел на задние ноги и заскользил. Подъехав на крупе к самому обрыву, он остановился. Мы смотрели на них до тех пор, пока все стадо не спустилось таким образом вниз и не скрылось в густом кустарнике на другой террасе.

— Никогда не подумала бы, что это возможно, — выдохнула Мери. — Тембо говорил, что в Абердарах и Нгоронгоро слоны ходят вверх и вниз по крутым горным тропам, но сама я такого не видела и не верила в это. Теперь патрулю в ущелье не спуститься, пока слоны стоят на тропе. Они затоптали наши следы!

Как я жалел, что со мной нет камеры. Какие кадры можно было снять, будь солнце у нас за спиной и не торчи тут этот патруль! Это был бы уникальный фильм: никогда прежде такое не снималось на пленку!

Каранджа опять зашипел на нас, и мы больше не разговаривали, молча глядя на край ущелья, где стояли солдаты, и на слонов, медленно спускавшихся по тропе. Прошло почти полчаса. Наконец патрульные собрались вместе и отправились обратно в лес.

— Надо подняться выше, — сказала Мери, — чтобы Тембо увидел костер. Небо ясное, будет луна, и мы сможем спуститься при ее свете.

Каранджа коротко кивнул, повернулся лицом к вершине и пошел. Я чувствовал, что ему этого не хочется, что он волнуется все сильнее и сильнее.

Пройдя еще сто футов, мы добрались до широкого карниза под скальным поясом. Здесь мы устроили привал и долго смотрели, как небо приобретает нереальный зеленый оттенок, а растущий на глазах диск солнца уходит за край земли. Плоские горные кряжи за озером становились черными, облака над Марой внезапно вспыхнули, небо потемнело до лилового.

Мы начали обшаривать ниши в скалах в поисках сухих дров и складывать их на карнизе. Показались звезды. Когда собирать хворост стало невозможно из-за темноты, Каранджа начал разжигать костер. Дрова были мокрые, но постепенно показались язычки пламени. До восхода луны оставалось меньше двух часов. Мы подкладывали веточки до тех пор, пока куча дров не запылала. В бархатную тьму взвились снопы искр, отсветы пламени плясали на скалах, наши лица стали красными, вокруг бесновались тени.

Каранджа выстрогал длинную палку и стал с ее помощью растаскивать угли так, чтобы они издали казались длинной стрелой, указывающей вниз, в ущелье и в сторону озера.

— Думаешь, он увидит? — спросила его Мери.

— Если смотрит в сторону Кулала.

Из-за края Чалби показалась луна, похожая на громадный тяжелый светильник. Она была чуть оранжевой, словно подсвечивалась изнутри. Каранджа опять пошел за дровами. Он был африканцем, и луна тоже была африканская, поэтому Каранджа воспринимал ее как должное, но мне этот пейзаж казался неземным.

Я встал и отправился в расселину в скалах, где Каранджа орудовал пангой, срубая ветки для костра.

— Почему вы здесь? — спросил я. Он повернулся ко мне, опустив руку с пангой.

— Я не хочу, чтобы армия обложила Тембо в этом ущелье. А если он убьет майора Кэрби-Смита… и то, и другое плохо политически. Есть лучше я с ним.

— А чем вы можете помочь?

— Может быть, ничем. Не знаю. Есть трудно для меня. Я африканец, и нет влияния за пределами моей страны. Я не могу писать про слонов. Но теперь, когда я увидел, что происходит тут, как они карабкаются по ущелью, все вместе на этой горе, и направляются к озеру Рудольф… — Он помолчал. — Он и я, мы думаем одинаково теперь, и я имею друзей в правительстве. Когда они узнают, что и я тоже пытаюсь остановить это убийство… Слоны — часть нашего наследия, и, может быть, я доживу до того дня, когда они снова перейдут Кулал, но теперь уже в обратном направлении, и двинутся туда, где они жили, когда я был молодым человеком, — в охраняемые районы, где весь мир снова сможет увидеть их — спокойных слонов, живущих в мире и с достоинством пестующих своих слонят. И не будет чувства голода, и не станут они в ужасе нападать на все, что движется. — Он с улыбкой покачал головой. — Может, это сон, но таковы мои надежды.

Пораженный такой бездной чувств, я несколько мгновений не мог ничего сказать. Наконец я проговорил:

— Вы доиграетесь до того, что вас убьют, если начнете опять палить в Кэрби-Смита. Может, у вас и есть друзья среди политиков, только до них ведь далеко.

— Убьют так убьют, — он усмехнулся, сверкнув белыми зубами. — Но если меня убьют, об этом сообщат в прессе, и все узнают, что Каранджа умирает потому, что он есть против политики истребления. — Он хлопнул меня по спине. — Не надо бояться.

Мы потащили ветки к огню, но они не загорались. Скалы освещала луна, ставшая яркой и белой. Под ее лучами пустыня превратилась в снежное поле.

— Мы сможем отыскать дорогу вниз, — сказал я, но Мери покачала головой.

Вдруг я заметил, как возникший вокруг луны нимб потускнел, а мгновение спустя она исчезла, и моего лица коснулся холодный влажный воздух. Нас стремительно окутали облака. В ущелье сверкнула ослепительная молния, и тут же раздался гром, от которого, казалось, задрожала вся гора. Подул ветер, начался дождь. Гром не смолкал, молнии непрерывно озаряли скалы, под которыми мы укрылись от дождя. Воздух наэлектризовался, я чувствовал это, сидя в расселине и прислушиваясь к буре, которая надвигалась на нас из-за ущелья. Это было похоже на артиллерийскую канонаду, шум стоял оглушительный.

Я не помню, как заснул, а проснулся с рассветом. Воздух был холодный, промозглый и неподвижный, а туман вокруг нашего карниза создавал впечатление, будто мы заточены в пустоте. Я ничего не видел, только скалу, уходившую в облака позади нас.

— Мы идем вниз теперь, — подал голос Каранджа.

Он дрожал в тонкой рубашке, его черная кожа посинела от холода. Нам тоже не терпелось убраться с этой чертовой горы до начала очередной бури. Каранджа спускался быстро, неукоснительно придерживаясь маршрута, которым мы поднимались вверх. На полпути подул ветерок, белый туман сменился белым солнечным сиянием, которое почти ослепило нас. Внезапно стало жарко.

Добравшись до дна ущелья, мы пошли вниз по течению ручья. На тропе виднелись только следы слонов, людей тут не было. Знойную тишину время от времени пронзал крик бабуина. Мы уже стояли под скалистым островком, и ветер дул нам в спину, когда внезапно раздался визг слонов. Каранджа опасливо двинулся вперед, держа ружье на изготовку.

— Дима! — тихонько позвал он.

Мы обошли островок и внезапно увидели его. Дима стоял за скалой, наставив на нас ружье. Узнав нас, он встревоженно закричал, и мы увидели Эйба, лежавшего у его ног с нелепо подломленной правой рукой и пепельно-серым лицом. Его глаза были открыты, и я подумал, что он мертв. Но потом губы Эйба шевельнулись, и он прошептал:

— Посмотри, в порядке ли камера.

Похоже, до его сознания не доходило, что он левой рукой прижимает ее к животу. Когда я сообщил ему об этом, он сказал:

— Возьми ее. Я снимал примерно полторы минуты. Все крупным планом.

Он закрыл глаза; лицо его было покрыто каплями пота, из раны на голове струилась кровь. Мери вытерла ее носовым платком, смочив его в ручье, потом осторожно закатала рукав рубахи. Рука Эйба выглядела так, словно по ней треснули кувалдой: кость была сломана чуть выше кисти, кожа посинела от кровоподтеков. Мери резким рывком распрямила руку, и Эйб тонко вскрикнул.

— Придется накладывать шину. — Эйб потерял сознание, и Мери говорила, обращаясь к Диме. — Что у вас стряслось?

— Это была слониха, которую Эйб называл Салли, — перевела Мери рассказ Димы. — Они сидели в скалах и ждали нас, но пришло это стадо. Его вела Салли. Она вышла на открытое место, и Эйб не смог удержаться: выскочил со своей камерой… Дима попытался остановить его, но Эйб и слушать ничего не хотел. Слониха подошла к воде, и, что самое странное, она, кажется, не возражала против присутствия Эйба. Он стоял прямо перед ней, когда она начала пить и обливаться водой, их разделял только ручей. И в этот миг она развернулась, посмотрела вверх вдоль ущелья и затрубила. Слоненок появился из кустов сзади, он пошел на зов матери, Эйб оказался у него на пути и получил шлепок хоботом.

— Я сам виноват, — Эйб снова закрыл глаза и с трудом приподнялся на локте. — Я забыл, что у нее есть еще один слоненок. Она была такая спокойная, пока не почувствовала опасность. Кажется, она понимала, что я не хочу причинить ей зла, что я безоружен. Я очень рад, что Дима не выстрелил… А это больно, когда шину накладывают? — спросил он Мери. — Я ужасный трус.

— Всего одно мгновение, — быстро ответила она. Однако мгновением не обошлось. Эйб кричал и кричал, а мы втроем держали его. Потом он, слава богу, лишился чувств и перестал вырываться. Мери вся взмокла. Она села на корточки и осмотрела обмотанную полотенцем шину.

— Надеюсь, все правильно. Прежде я вправляла кости только животным, и обычно мы давали им наркоз… Далеко ли до Лойангалани? Там есть взлетная полоса, и если над нами пройдет самолет… Где карта?

Я достал ее из сумки. До оазиса Лойангалани было добрых шесть миль.

— Он столько не пройдет.

— Надо пройти. Или мы его понесем. Необходимо как-то доставить его в больницу.

Мы двинулись в путь, как только Эйб очнулся. Я хотел бросить всю аппаратуру, но он не желал и слышать об этом, а Каранджа вцепился в пленку и камеру так, словно они были ему дороже пластмассовой канистры с водой. Мы шли медленно, с частыми остановками; Эйб мучился, но шагал сам. Жара усиливалась, озеро мало-помалу приближалось. Труднее всего оказался спуск с нижних склонов: на переход через старое лавовое поле мы потратили больше часа. Солнце жгло немилосердно, ветер нес пыль, температура повысилась градусов до ста[3]. Потом начались длинные песчаные дюны. Эйб был на грани обморока и всю дорогу спотыкался, хотя мы поддерживали его с боков. Вдали уже виднелись поломанные пальмы вокруг оазиса и обгорелые до черноты домики без крыш — туристский лагерь и итальянская католическая миссия, как сказал Дима. На равнине под нами виднелась взлетная полоса, на шесте все еще висел пожухлый метеофлюгер. Над самой водой летали стаи черных птиц.

Упала ночь, а вместе со звездами появились москиты, и мы дремали лишь урывками. Наконец Каранджа и Дима принесли рыбу, уже очищенную и выпотрошенную. Мы зажарили ее на костре, насадив на колючие ветки.

Внезапно из-за пальм появилась черная фигура. Каранджа схватился за ружье. Мы вскочили на ноги.

Это был Мукунга. Он протянул нам сверток пальмовых листьев.

— Подарок от Тембо. Мясо крокодила.

Ван Делден стоял лагерем в семи милях к северу от нас, в бухте Эль-Моло. Я помнил ее по карте — мелководный заливчик напротив маленьких островков.

— Ndovu? — Мукунга кивнул. — Да, в бухте Эль-Моло есть слоны, целое стадо. А на севере еще больше. Тембо говорит, они едят водоросли. Много слонов плещется на мелководье вдоль всего берега.

— Кэрби-Смит знает об этом?

— Да, Алекс знает. Он перебазируется в Лойангалани.

Луна исчезла, черные тучи нависли над оазисом, когда мы направились на север по ухабистой дороге. После того как мы пересекли люггу, ветер ослаб. Здесь уже была растительность, по большей части колючие деревья, из-под колес взлетали мелкие птицы, похожие в свете фар на кузнечиков.