Большой мир. Книга 2

Глава 16

Глава 16

Я, как дурачок, застыл рядом с порогом и с открытым ртом наблюдал чудную картину. Очень дорогостоящую картину. Если на одну дохленькую виверну я смог бы накопить за полгода активной работы в ранге Искателя, без траты на еду, воду и жилье, то на три — никогда. Когда узнал цены, понял, почему Ройан так ухмылялся, говоря о припрятанной виверне убитого им наемника Фенкса.

Три довольно крупных зверя приземлились посреди двора, и взмахи крыльев принесли свежий запах звериного пота, слух уловил грозное фырчанье из клыкастых приплюснутых пастей.

Шестеро покинули седла. Трое мужчин, среди которых один фойре, две женщины атланки и… раб? Когда четверо прошли мимо меня, я приметил едва выглядывающий ошейник из-под скомканной робы. На голову неизвестному был наброшен капюшон, скрывающий глаза.

Ненавистная штуковина. Испытав действие на себе, я неистово возненавидел рабский ошейник. Тем не менее, его полезность тоже можно признать. Например, в качестве наказания для закоренелых преступников. Зачем тратить силы, время и деньги на охрану, когда можно просто приказать не сбегать, и пусть какой-нибудь насильник всю жизнь исполняет приказы, не имея сил отказать. Это опасный путь, ведь не все окажутся в ошейнике по заслугам, все равно будут невольники, которых будут незаконно порабощать. Но без вины наказанные всегда были и будут, с ошейниками или без.

Я провел взглядом последнего, затем глянул на засуетившегося конюха, который пытался убедить оставшихся с вивернами гостей, что в зверинце просто нет мест для крылатых. Они не слишком дружелюбно велели найти место, и почуяв неладное, я вернулся в зал.

Четверо заняли стол и подозвали хону, я сел на прежнее место и поджал губы, на немой вопрос Марины.

Щекастая мгновенно очутилась рядом со столом новоприбывших и выслушала заказы. Азиатской наружности мужчина с едва проглядывающимися в прорези век зрачками выдал по пухлым ягодицам шлепок, видать, в благодарность. Девушка вздрогнула, но не обернулась.

Лицо хозяина стало хмурым, он подозвал девушку и что-то шепнул ей.

Еще двое пришли с улицы, почему-то едко лыбясь, вразвалочку, и заняли второй стол.

— Не нравятся они мне, — шепнул грендар справа от меня.

— На вивернах прилетели, — шепнул я в ответ. — Трех.

Он поднял глаза, затем сузил, потрепал немаленькую бороду.

Тем временем за стойкой появилось еще двое внушительных парней, и один из них понес заказы новеньким, после короткого разговора с хозяином Двора.

— Это что такое? — громко и удивленно спросил узкоглазый лысый мужик. — Где девка?

— Ей нехорошо, приболела, — вежливо ответил плечистый парень с подносом.

— Значит, другую зови! — выдал фойре, что сидел напротив азиата, рядом с рабом. Тот, кстати, даже капюшон не снял.

— Другой нет, простите, — все так же спокойно ответил дикон и склонился над столом, выкладывая с подноса заказ.

Наступила короткая тишина, затем произошло то, чего я никак не ожидал, несмотря на напряженную ситуацию.

Фойре сделал движение, и в горле плечистого дикона появился кинжал. Я видел только рукоять, так как парень стоял ко мне вполоборота. Дикон сделал пару шагов назад, чем стащил себя с лезвия, и упал на задницу, прикрывая выплескивающую кровь дырку.

Все это произошло без единого звука, все просто неверяще наблюдали за действом. Затем хозяин опомнился и выдал, едва ворочая губами:

— Вы чего это… зачем же так, что вы наделали.

— Не бормочи там себе под нос, а зови жопастенькую, теперь у вас нехватка персонала, — хмыкнул фойре, протирая лезвие тряпкой. Он бегло глянул на до сих пор молчавшего атлана, сидящего рядом с узкоглазым, и тот вяло пожал плечами. Едва заметно, но я уловил.

За нашим столом притихли, уставившись в тарелки, и я был одним из них. Смотреть на чужие разборки, если ты не уверен, что хочешь ввязываться, не лучшее решение, но есть перехотелось, очевидно. Все мышцы напряглись, и только одно вертелось в голове: я оставил полуторник в комнате.

— А еще, нам нужны комнаты, — добавил узкоглазый. — И вообще, на эту ночь твой Двор наш.

Хозяин до сих пор стоял и смотрел на лежащего почти посреди зала парня, безмолвно шевеля губами. Второй, который остался за стойкой, куда-то исчез.

— Остальные, — продолжил за него фойре, — должны покинуть заведение, сейчас же.

Я почувствовал на себе чужой взгляд. Следом затопала пара ботинок, и мимо нас прошло двое мужчин, что сидели позади, прямо у двери.

— Вам особое приглашение? А может господам помочь как этому дикону-переростку? — угрожающе спросил фойре.

Я беззвучно поднялся и пошел к лестнице, думая про свой остывший ужин. Может захватить перед выходом, да поесть в дороге? Идея.

— Ты, — спокойно сказал незнакомый голос, и я невольно повернул голову. — Мы не против, если ты останешься.

Говорил тот, что пожал плечами, и конечно, это было адресовано не мне.

— И малышка тоже, если хочет, — добавил узкоглазый. Обе женщины за разными столами лениво наблюдали за происходящим.

Мезер замер на месте и уставился на спину жены. Позади него остановился грендар.

— Она против, — сказал он, поторопив ее.

Узкоглазый резко встал со скамьи и присел на край стола, скрестив руки на груди:

— Пусть сама ответит.

— Я ее муж и…

— Слишком языкастый, как по мне, — протяжно сказал фойре, поиграв ножом в руках. — Может исправить это дело?

Мое сердце уже бешено стучало в предвкушении неприятностей, а теперь и ноги начали подрагивать. Я всматривался в лица и пытался понять, кем они могут оказаться. Ведут себя, как обычные головорезы, но прилетели на вивернах, которые точно не по карману тупым любителям насилия.

— Я откажусь, простите, — скромно ответила жена Мезера и сделала еще шаг.

— Стоять, — рявкнул узкоглазый и затем добавил мягко, — как тебя звать?

Женщина обернулась, и Мезер нервно кивнул.

— Милена, — ответила она и дергано поправила пуговицы на груди.

Хозяин куда-то исчез, и фойре, выпрыгнув из-за стола, зашел за стойку и налил себе браги из большой бочки в стене.

— Сдается мне, Милена, что этот мужик тебя ограничивает. Наверняка ты горячая дама, такие скромницы частенько буйствуют, когда их ничего не держит, — выдал узкоглазый, и парень, что сидел за вторым столом с женщиной, мерзко хохотнул, за что получил по голове от соседки.

Мезер снова поторопил жену, утягивая Марину за собой. Гаинцих зыркал на меня, о чем-то намекая взглядом, но я не мог понять. Да и вообще, без меча с сорока ферами особо не повоюешь. Врукопашную против холодного оружия и магии не попрешь.

— А вы чего замерли, уматывайте отсюда, — вспомнили о нас.

— Эй, я разве разрешил уходить, — возмутился узкоглазый и снова перешел на более мягкий тон. — Милена, такое страстное, волшебное имя. Оставайся с нами, мы хорошо проведем время.

— Нет, спасибо, — боязливо ответила она.

— О, я знаю, в чем проблема! — воскликнул узкоглазый радостно, будто решил задачку.

Перед ним мгновенно сформировалась ледяная сосулька и, оставив едва заметный холодный след, врезалась в глазницу Мезера. Дикий крик заполнил зал, и не только Мезера.

Он отбросил руку дочери и схватился за выглядывающую из глазницы широкую часть сосульки. Неистово вереща, выдернул её, и кровь брызнула на пол.

— Вот теперь, уверен, тебя ничего не сдерживает, — громко сказал узкоглазый, вдумчиво кивнув при этом.

— И дочурку свою тоже с нами познакомь, — добавил фойре. — А-то пухленькая убегла куда-то, видать, и правда захворала, раз от таких мужчин сбегает.

— Да прекрати же ты визжать, наконец, поган, — дала о себе знать женщина за вторым столиком и бросила в Мезера нож. Тот легко воткнулся в плечо и завалил мужчину на пол. — И так голова болит после перелета.

Все расхохотались, так душевно, по-семейному, помигивая друг другу. Будто перед ними не жуть происходила, а кто-то обронил ножку индейки в день благодарения, и матушка наиграно проворчала, что кто-то останется без ужина.

— Давай, иди сюда, светленькая, дам потрогать свой пушистый хвостик. Трогала когда-нибудь хвосты фойре? Даже если трогала, уверен, барсуки тебе никогда не попадались, редкая родословная! — ласково пропел зверолюд, отпив из кружки.

Я понял, что назад дороги нет, и либо я уйду и брошу их, либо придется убить всех и не умереть. Глянул на Марину, она снова в ужасе застыла и даже зажмурилась. Ее мать уже сидела возле умирающего мужа и вовсю рыдала.