Босиком по осколкам (СИ)

Эпилог

Кирилл

Полгода спустя

Анатолий Самойлов сидел напротив и сверлил меня тяжелым темным взглядом.

— По-хорошему ты, видимо, не понимаешь, — процедил сквозь зубы мужчина.

— Я люблю вашу дочь и никогда ее не обижу, — не собирался уступать свою девочку.

— Уже обидел, — оскалился отец Аиды, сидя напротив меня по ту сторону стола.

— Моя вина, не спорю, — согласно кивнул, хотя всё внутри у меня противилось этому. — Но мы разобрались сами.

Воцарилась тишина. Только битва наших взглядов. А после мужчина тяжело выдохнул, словно смиряясь с чем-то.

— Я не буду мешать собственной дочери наступать на грабли, но знай, что я всегда за тобой слежу, — произнес угрозу.

Но я не впечатлился. Был благодарен ему, что кроме меня, у Аиды есть еще один защитник. В этот момент хлопнула входная дверь.

— Толя, хватит парня мордовать, иди давай, жарь шашлыки, мы с Аидой уже устали ходить по саду, — раздался голос ее мамы, Дианы.

— Поговорить по-мужски не даете, — закатил глаза вдруг и усмехнулся Анатолий, сверкнул на меня глазами и пошел к выходу. — Не рассиживайся, идем, будешь помогать.

Я поднялся следом с радостью, чувствуя себя частью семьи.

— Как ты? Не сильно папа напирал? — пробормотала моя девочка, прислоняясь ко мне, когда ее родители вышли на улицу.

— Всё хорошо, — улыбнулся и вдохнул аромат ее волос. — Считай, официальное знакомство прошло на ура.

— Вот и славно, — погладила меня по плечу, встала на носочки, вытягивая губы, и я не смог удержаться, утянул ее в глубокий поцелуй.

— Ну всё, всё, увидят же, — еле как отстранился, чмокнул Аиду в лоб.

— Какой вы правильный, господин Соловьев, — закатила она глаза и куснула меня за подбородок.

— Какая вы хулиганка, госпожа Соловьева, — щелкнул ее по носу.

— Самойлова, вообще-то, — цокнула недовольно, хитро при этом поблескивая глазами. — У кого-то уже оговорочка по Фрейду.

— Да? — деланно удивился и направился к двери. — Перепутал, бывает. В моем возрасте простительно.

— Чего-чего? — следом долетел до меня ее возмущенный голос. — Ты еще молодой, чего тут выдумываешь.

Открыл наружу дверь и ступил на крыльцо, слыша, как она бежит, а затем врезается в мое тело ураганом. В последний момент обернулся и словил ее руками, прижимая тело своей обезьянки к торсу на весу.

— А хотела бы? — дунул ей в ушко.

— Чего? — рассмеялась от щекотки и вдруг замерла, округлив в удивлении глаза.

— Стать Соловьевой.

Вопрос застал нас обоих врасплох, я и сам впервые об этом задумался. Она замолчала, продолжая висеть на мне. Наши взгляды встретились, а после она ответила мне не словами, а привычным нам обоим языком. Поцелуем, который сказал мне абсолютно всё.

***

Аида

Год спустя

Палата больницы была просторная и светлая, а вот брат, сидящий напротив, необычайно мрачный и грустный.

— Господи, это обычный аппендицит, — закатив глаза, произнесла.

— Сестренка у меня одна, так что обычный или необычный, ну-ка цыц тут, — погрозил мне пальцем Дамир, говоря полушутя.

Вот только я видела, как его что-то тяготит. Он то и дело оборачивался и прислушивался к тому, что происходит в коридоре.

— Ладно-ладно, ты иной раз хуже Кирилла, — закатила глаза, а затем махнула рукой. — Ты свой братский долг выполнил, меня навестил, а теперь иди, не мешай мне отдыхать.

— Позже еще зайду, — тут же кивнул он и резко встал, словно только и ждал момента, когда освободится.

Мне стало интересно, что с ним не так, прошлась медленно следом, выглядывая в коридор. И не прогадала. В этот момент дверь одной из палат открылась, и Дамир, который шел по коридору, вдруг резко замер, словно его ударили под дых.

По полу покатились колеса. Я подняла голову и увидела, как медсестра выкатила из палаты коляску, в которой сидела длинноволосая девушка. Красивая, с утонченными чертами лица. Но грустная и печальная, под глазами залегли тени, уголки губ опущены. И тут она скользнула по мне бездумным взглядом, ни на секунду не задерживаясь, посмотрела так же на Дамира, опустила взор, а после резко подняла на него глаза. И в них отразилась такая ненависть, что даже я отшатнулась.

— Тина, — произнес Дамир, про которого я уже успела забыть.

Посмотрела на его лицо и увидела там отражение чужой боли. Мышцы были напряжены, рот искривлен, руки сжаты в кулаки. Девушка промолчала, а медсестра продолжала катить коляску.

— Всё в порядке? — вдруг раздался голос Кирилла сбоку.

— Ты уже тут, — улыбнулась, отбрасывая посторонние мысли из головы.

Мне казалось, словно за этими двумя тянется какая-то глубокая история, но Дамир с детства был закрытым в этом плане и даже агрессивным, так что лезть я не решилась.

— Как поживает сегодня моя кошка? — игриво прошептал и подергал бровями Соловьев.

Я дернула губами, развернулась, а затем кинулась в объятия Кирилла. Он раскрыл руки, и я влетела в его объятия, на ходу запрыгивая на него, словно обезьянка. И впервые за долгое время почувствовала счастье.

— Твоя кошка скучает и изнывает от безделья, — пожаловалась, надувая губы.

За месяцы отношений обнаружила, что именно с ним мне хочется быть слабой и беззащитной, иногда обижаться по пустякам, а порой и играть роль игривой ласковой кошечки.

— Завтра тебя выписывают, кошечка, — потерся кончиком носа о мой. — Дома подготовил тебе сюрприз, а как только пойдешь на поправку, о скуке тебе придется забыть.

— Скука и Кирилл Соловьев — совершенно несовместимые понятия, — усмехнулась, спускаясь с него и ступая тапочками на пол. — Но что выписывают, это хорошо, надоели больничные стены.

На следующий день сборы не заняли много времени.

— Не люблю больницы, — сморщилась Мила, которая пришла на мою выписку вместе с Семеном.

— Здесь еще сносно, — пожала плечами. — Что там насчет выезда за город? Кирилл сказал, что забронировал домики в санатории. Вы как, с нами?

Плюс отношений был в том, что за многие важные моменты теперь отвечал Соловьев, позволяя мне выдохнуть и перестать напрягаться по мелочам.

— Конечно, а ты что, без меня собиралась тусить? Щас! — фыркнула подружка, а после выхватила у меня из рук сумочку. — Рано тебе напрягаться, еще швы разойдутся.

В этот момент я решила поинтересоваться у нее о личном.

— Как он отреагировал, кстати? — спросила у нее, когда парни отошли, не слыша наш разговор. — Ну, про тот случай с бывшим.

— Ты знаешь, он нечто такое и подозревал, — вдруг покраснела подружка. — Так стыдно было рассказывать, боялась, что бросит меня или обвинит, что это была моя вина, а Сема… Он такой добрый и понимающий оказался.

— А ты боялась, — хмыкнула, приобнимая Милу за плечи.

Вышли вдвоем из палаты, нам навстречу шли парни с моим больничным листом. А когда вчетвером оказались вне больничного здания, Сема с Милой вдруг переглянулись.

— Ну ладно, вы там дальше сами разберетесь, мы пойдем, — ухмыльнулись и быстро ретировались, не успела я даже ничего понять.

А вот лицо Кирилла вдруг посветлело, и он глянул на меня с хитринкой во взгляде.

— Выписка мне нравится, — вздохнул. — Вот только если бы по другой причине.

На этой ноте продолжил спускаться по лестнице, весело насвистывая мелодию под нос. А я осталась стоять и переваривать сказанное.

— В смысле, по другой? — крикнула и ускорилась, ровняясь с ним. — Ты на что это намекаешь, Соловьев?

— Я? — улыбнулся и прищурился от солнечных лучей. — Ни на что. Прямым текстом тебе говорю, кошка. Мечтаю о продолжении своей фамилии.

— Папа тебя убьет, — усмехнулась и взяла его под руку, чувствуя тепло родного тела.

— Буду только рад, за дело же, — улыбнулся и наклонился ко мне.

— Вы только о поцелуях и думаете, господин Соловьев, — простонала, но с удовольствием коснулась его плеч.

— Да и вы не отстаете, госпожа Соловьева.

А после был поцелуй. И счастье, распирающее грудную клетку. А сюрприз в квартире…

— Рипус точно самец? — пробормотала с сомнением, глядя на точную копию нашего кота, только поменьше и явно недавно появившуюся на свет. — Понятно, откуда у тебя мысли о котятах, насмотрелся тут на кошачий пример.

Кирилл рассмеялся, чмокнул меня в щеку.

— Нет, ну а что, почему мы отстаем? Даже Рипус и тот уже отцом стал. А он даже не человек, — ухахатываясь, покачал головой. — Но явно видны мои гены. Вон, свою кровь не оставил, домой притащил.

— Я в шоке, — произнесла снова, наконец, выходя из ступора.

Вот это сюрприз так сюрприз. И это мы еще не знаем, что ровно через год мы повторим судьбу кота. Родится у нас принцесса. Соловьева Алена Кирилловна. Но это уже совершенно другая история.

— Девочка моя, — в это время простонал мне в ухо Кирилл, поцеловал и вдруг прикусил.

— Ай, — рассмеялась, вытянула руки, обхватывая шею мужа.

Свадьба у нас была скромная, как я и хотела, хотя Соловьев всё порывался созвать больше народу, чтобы все видели, какая у него красивая жена.

До сих пор вспоминаю лицо одногруппников и Карины, когда мы вместе приехали на пары на его мотоцикле. Как любит повторять Мила, это было эпично и атмосферно, сразу утерло нос всем сплетницам.

— Люблю тебя, моя плюмерия, — не отрывая своего взгляда от моего лица, прошептал он. Мой тот самый.

— И я тебя, — улыбнулась и произнесла в ответ.

— Что меня? — игриво дернул губами, прикусил мои.

— Люблю тебя, мой садовник.

Это был наш ритуал, от которого мы не желали отходить. То, что заставляло наши сердца биться в унисон. А спор всё же выиграли мы оба. Ведь самый главный приз — наша взаимная любовь, которая греет нас и заставляет сиять наши души. Ярко. Сильно. Страстно.