Босс для стажёрки

Глава 3.

– Симпатичная? Сказал, что я симпатичная! Ты представляешь? И что это значит? – возмущалась я, переодеваясь после окончания смены.

Бар закрылся час назад. Порядок был наведён, столы перевёрнуты, полы помыты. И только повара как всегда остались на кухне, расслабляясь после тяжёлой рабочей смены за остатками недоеденных заказов. Ну… в смысле, я не про совсем уж какие-то объедки, а про те блюда, от которых отказались, или про те, которых наготовили с избытком.

Посетители давно ушли. Многие остались недовольны, но я совсем не воспринимала это как проблему. С сегодняшнего дня… ночи я больше не работница этого захудалого местечка. Хватит с меня неуважения и вечной суеты. Правильно сказала Ксюша – достал этот бешеный темп.

– Тебе хотя бы сказали, что ты симпатичная. Мне, например, вообще даже спасибо не сказали, – сокрушалась подруга. – Я-то думала, что они на столько же добрые и идеальные, на сколько и красивые…

Мечтательно вздохнув, подруга продолжила переодевания.

– Ага… – недовольно отозвалась я, аккуратно складывая рабочую форму. Благо, она мне больше не пригодится, – в принца на белом конец поверила? Я тебе так скажу, – деловито размахивая указательным пальцем, заявила я, – если мужик богатый, значит он точно не добрый. Ну не может быть такого, чтобы всё и сразу. Скажи спасибо, что они не обхаяли тебя, как большинство сегодняшних посетителей!

– Это точно…

Подруга присела на лавку, устало расслабив плечи. Я присела рядом и обняла Ксюшу. Порой, всем нам так необходимо тепло. Ничто в этом мире не заменит тепла близких нам людей…

Позже мы с Ксюшей написали заявления – Наталья Алексеевна сжалилась, позволив не приезжать на работу завтра, просто ради того, чтобы уволиться и позволила уволиться той же ночью, – а затем разъехались на служебном такси по домам.

Дома я уснула без задних ног.

Только протерев глаза под утро, сразу после мелодичного звонка будильника, поняла, что – не то что не разделась перед тем, как плюхнуться в кровать, – но и вовсе позабыла об обуви, уснув прямо в кроссовках. Та часть простыней с рисунками плюшевых медведей, что была в ногах, как ни странно, оказалась грязной после такого непредвиденного эксперимента.

Утро предстояло трудное…

Новый учебный год начался два месяца назад, но я успела устать ещё до его начала. В основном, потому что за последние пять лет основную часть ответственности за семью мне пришлось взять на себя. После смерти мамы я была вынуждена позабыть о таком слове, как «не могу» и убедить себя в том, что я могу всё. И не потому, что так захотела я, а потому, что папа, сокрушённый утратой любимой, был просто не в состоянии вести семью твёрдой отцовской рукой.

Тогда-то я поняла, что никто в этой жизни не сможет помочь мне лучше, чем я сама. Тогда же я стала немного наглой, немного невоспитанной и немного несговорчивой – всё потому что именно тогда, пять лет назад, будучи семнадцатилетним подростком, только-только поступившим на первый курс института, я была вынуждена воспитывать полуторагодовалую сестрёнку, о которой никак не мог позаботиться спивающийся папа.

Ну а вишенкой на торте всего этого ужаса стало увольнение отца с работы из-за его частых прогулов…

Все эти пять лет я пыталась успеть всё и сразу – учиться, воспитывать сестру и зарабатывать, пытаясь хоть как-то обеспечить семью, чтобы мы могли покупать не только самое необходимое, но и чтобы хватало на одежду, и даже немного сладостей.

Конечно, папа нашёл работу через несколько месяцев, но это была совсем не та работа, что позволила бы нам жить безбедно. До трагедии с мамой он работал начальником службы безопасности банка, после трагедии, из-за постоянных пьянок, ему пришлось быстро переквалифицироваться в грузчика…

Проснувшись тем утром в обуви, я окончательно поняла, что устала. И уволилась не только потому, что уволили мою подругу, но и потому что сама этого хотела на подсознательном уровне.

Я устала на столько, что больше не выдержу…

Чуть приподнявшись на локтях, посмотрела на кроссовки. Обувь стала очередным подтверждением полнейшего изнеможения.

– Леся! – радостно завопила вбежавшая в комнату девчушка с прелестными русыми волосами. Всегда завидовала тому, как быстро они растут у сестрёнки, а особенно сильно – отсутствию секущихся кончиков.

Наверное, всё дело в том, что я слишком злоупотребляю дешёвым выпрямителем…

Сестрёнка залезла на кровать и обняла меня так, что её пухленькие, очаровательные щёчки оказались прямо у меня на груди. Конечно же я не смогла не умилиться. Я вижу её каждый день, и каждый день я умиляюсь тому, какой же ангельский это ребёнок на вид.

Но, сколь же ангельской была сестрёнка на вид, столь же принципиальной она была внутри. Нередко, если что-то вдруг шло не по плану, доходило до открытых скандалов. Не нравится жаренная рыба на завтрак – устроим истерику. Не хочется в садик – устроим истерику. Не нравится, что не пустили гулять… угадайте что? Правильно – истерика!

Хорошо, что с каждым годом Стася взрослела так же быстро, как пришлось взрослеть мне, после смерти мамы, а потому к своим шести девчушка очень даже успешно обуздала некоторые моментики своего капризного характера.

– Задушишь же, – как можно более артистично отыграла я, молвя сиплым голоском.

Сестрёнка быстро сползла с меня, завалившись на вторую половину кровати.

– Как там папа? – спросила я, понимая, что ничего хорошего при входе на кухню меня не ждёт.

Наверняка, снова пьёт с самого утра…

– На кухне, – коротко ответил ребёнок.

Глаза Стаси помрачнели, а мягкие губки поджались, растянувшись в тоненькую линию.

Тяжело вдохнув, я спросила:

– Опять пьёт?

Стася кивнула.

Я закрыла глаза, потерла лицо руками и подскочила с кровати, выпрямившись по струнке, точно оловянный солдатик. Но уже пару секунд спустя, почувствовав никуда не испарившуюся усталость, расслабила плечи и шею, ссутулившись до уровня Бабы-Яги.

Стася оперативно оббежавшая кровать, за считанные секунды оказавшаяся передо мной, взглянула на меня довольным взглядом. Девочка пылала энергией, которой так не хватало мне.

– Что на завтрак? – дёргая меня на рукав, спросила девчушка.

Я пожала плечами, состроив такое лицо, словно я последний человек, которого нужно об этом спрашивать.

Ребёнок быстро решил вопрос:

– Давай блинчики!

– Если только замороженные, – огорчила я.

– С мясом?

Я молча кивнула.

Девчушка расстроилась. Но всего-то на пару секунд – уже спустя пару секунд она снова смотрела на меня выжидающим взглядом.

– Тогда конфеты.

Я прищурилась. Стася ответила тем же, не переставая при этом улыбаться.

– Ах ты хитрюга! – я не смогла удержаться и набросилась на ребёнка, пытаясь её защекотать.

Пару минут мы бесились, катаясь по полу, словно нам обеим было по шесть. На время я даже забыла, что давно не ребёнок. «Благо», об этом очень быстро напомнил ворвавшийся в комнату отец.

– Что за крики?! – с ходу начал браниться папа. – Неужели нельзя тише?! Телевизор же мешаете смотреть!

Не скажу, что я терпеть не могла отца: до того, как он начал пить я души в нём не чаяла. Но потом… что-то пошло не так. Для меня стало откровением, как быстро может поменяться человек. Ещё удивительнее было то, что в худшую сторону люди меняются куда быстрее, чем в лучшую.

– Леся, ты почему ещё здесь? Когда будет завтрак? Жрать охота.

Папа приложил руку к пузу и почесал основательно располневшее за последние несколько лет брюшко.

Ох… и за что мне это всё?

Обратив взор к небу, я понадеялась, что получу хоть какой-то ответ, но тут же поняла, что упёрлась в простой натяжной потолок. Вот так всегда… Мечтаешь о чём-то, планируешь что-то, а потом упираешься в потолок…

– Давайте это… заканчивайте тут, – бросил напоследок папа, после чего удалился, оставив нас с сестрой наедине.

Мы молча переглянулись. Даже несмотря на то, что одной из нас было шесть, обе понимали, что жить так дальше больше нельзя.