Бой - баба

Глава 12

Мэр был взбешен. На столе градоначальника бесформенной кипой валялись свежие газеты. Но не это стало основной причиной более чем нервозного состояния главы города. Только что звонил губернатор. Донельзя раздраженный прогрессирующим циррозом старец походя выплеснул на подчиненного скопившийся за ночь яд и злость на угасающую жизнь. Заявил желчно, как всегда, с туманными недомолвками:

— Что это у вас бандиты распоясались? Прямо Чикаго какой-то устроили. Средь бела дня из автоматов палят. Стыдно, уважаемый. Народ вас не поймет. С губернаторов сейчас борьбу с преступностью строго спрашивают. Устали люди. Порядка хотят.

Завилял глава городской администрации. Оправдываться начал. Меры, мол, решительные принимаем. Всех на ноги подняли, учинившего бойню чеченского террориста которые сутки ищем.

—А этот… как там его… пахан-то ваш воровской… Камыш, кажется? — искусно разыграл слабую память высокопоставленный номенклатурщик. — Слухи ходят, он даже в мэрии контакты завел. С девицей вашей шашни крутит… Или врут?

Вспотел мгновенно градоначальник. Испариной холодной покрылся. Заюлил, забожился. Пресечь немедленно пообещался. С корнем заразу вырвать. Еще шире борьбу с отдельными фактами коррупции развернуть. Усилить, привлечь, меры дополнительные принять. Искоренить, в общем.

Дух перевел только тогда, когда губернатор трубку положил. Мысль страшная в башке волчком крутится: «Знает ли шеф о его личных встречах с воровским «положенцем»? А если знает, почему молчит? Кресло высокое оставлять не собирается? Компромат на будущего соперника готовит?»

Тут взгляд матерого аппаратчика упал на броские заголовки местных газет. «Гангстерская война а-ля рюс», «Расстрел в сауне… Что дальше?», «Кому принадлежит власть в городе», «Кто и зачем убил директора «Кудесника».

Последняя статья заинтересовала больше прочих. Как и ожидалось, ничего сенсационного в ней не было. Обычное пережевывание давно известных сведений и красочное живописание места происшествия. Но в самом конце, после несуразно нагроможденных досужих домыслов, оказался маленький гнусный абзац. Вроде послесловия.

В нем говорилось, что незадолго до гибели главы торгового дома с его счетов таинственно исчезли некие значительные средства — так называемый «черный фонд» одного из претендентов на предстоящих выборах главы области.

И — никаких комментариев. Ни дежурных псевдонаивных вопросов, ни прозрачных кивков в адрес неназванного кандидата. Вообще ничего. Это-то и пугало больше всего.

Страх неведения — великий страх. Самый стойкий человек испытывает невольный ужас перед неизвестной опасностью. А тут такое…

Если и дальше в том же духе пойдет, можно смело от участия в выборах отказываться. Еще до начала предвыборной гонки. При этаком раскладе в собственном кресле бы удержаться… Но опытен мэр. Боец он закаленный. Истый знаток подковерных интриг и головокружительных комбинаций.

Усвоил градоначальник давно и четко — оправдываться нельзя. Ни в коем случае. Иначе точно стопчут. Люди у нас многомысленные, думают извращенно. Обязательно скажут: «Раз оправдывается, значит, в чем-то, да виноват».

Лучший выход — крайнего среди ближнего окружения найти. Все грехи, все обвинения на подходящего козла отпущения списать. Пусть его клюют дошлые журналюги. Пусть в его грязном белье копаются. Авось забудут в погоне за жареным, на кого охоту начинали…

Вызвал секретаршу городской голова. Повелел грозным голосом — начальника контрольно-ревизионного отдела немедленно разыскать.

Сцепил массивные челюсти воровской «смотрящий». Глаза тяжелыми веками прикрыл. Чтобы никто не видел плеснувшего в них яростной волной холодного гнева.

Гавкнул сквозь зубы шипяще:

— Почему раньше не сказали?

Повинилась шмыгающая носом грудастая блондинка. Не то Верка, не то Нюська:

— Некому было… Вадика же убили…

Всхлипнула звучно стоящая молча рядом тощая черняшка. Воздух с шумом вобрала, сопли размазать собралась, дура.

Рыкнул коротко авторитет, до боли стискивая замерший на столе огромный кулак:

— Вон! — откинулся в высоком кожаном кресле.

Унял расшалившиеся нервы городской пахан, положение обдумать попробовал.

Значит, Александра спецом Антона к ворам заслала. Хороша пройда! Подлянку замыслила. Вот бы еще узнать, чего она на воров взъелась? Вроде на хвост не наступали… …А жулику Антохе он не зря не доверял. Инстинкт недреманный подсказал — не стоит коммерсант доверия.

Обиженным на судьбу вообще веры нет. В любой момент нож в спину всадить могут. По самую рукоятку. Как Гаврику…

Интересно, кто родственничка самого мэра замочить рискнул? Отчаянный, должно быть, хлопец… Начальник клянется — не из-за его маклей…. Врет, наверное, прохиндей. Мутный он больно. Крученый, как бычий… орган.

Ухмыльнулся невольно воровской «смотрящий». Заметил на днях за собой: как стал с красавицей из мэрии общаться — за речью следить начал. Чтобы не выскочило при разговоре ненароком. Вроде как неудобно в культурном обществе по фене ботать. Взгляды недоумевающие ловить. Особенно когда они синие-пресиние…

Подкинуло вдруг «положенца» в мягком кресле. Мысль острой шпагой балду пронзила. Подняться заставила, по устланному настоящим персидским ковром офису забегать.

Мать, мать, мать! И еще раз мать!!! Это ж фуфлыжница мэрская во всем виновата! Глазки собаке-Мурату втихаря строила, задницей завлекательно виляла. Раззадорила джигита сратого… Как он сразу не допер! Она ж спецом их стравила! Дальше и коню понятно. Фонд мэрский опять под лоха-Антоху забрать, башку олуху задурить. А по концовке сдернуть все бабки на себя, свалить из города с концами. Ну, стерва! Ну, хитрованка! Крученая, как поросячий… хвост.

Не знает Александра, что на самом деле думает прокурорский. А он действительно все дела по недавним убийствам поднял.

Проанализировал их тщательно по линии красавицы из администрации, к заключению беспристрастному пришел — нельзя с порога версию о маньяке отметать.

Зыбкая версия. Натянутая. Если учесть, что все жертвы — предприниматели, а бизнес у нас поголовно криминален, то сам собой совершенно иной вывод напрашивается: в делишках фирмачей порыться следует. Там ниточки искать.

И все же сомнения неясные его одолели. То, что называется интуицией. Нюхом настоящего сыскаря.

Вызвал следователь знакомого капитана из уголовного розыска. Предположениями фантастическими поделился. Попросил к окружению женщины незаметно присмотреться. Психа конченого вычислить попробовать.

А легенду про Камыша он специально для Александры придумал. Любому здравомыслящему понятно — не может «смотрящий» маньяком оказаться. Никак не может. Воры не дураки — давно бы раскусили, если б у «положенца» репу вдруг замкнуло. Но как иначе убедить упрямую бабу, что не стоит с уголовщиной мараться? Только запугиванием. По-другому бесполезно. И даже вредно.

Все равно не поймет. Или — не захочет понять. Это ж клиника окончательная, если шалой бабенке шлея неожиданно под хвост попадет. Такого наворотит, такого наломает — год расхлебывать будешь.

Ухмыляется чуть насмешливо глава города. Красивую подчиненную с новым интересом разглядывает.

Пиджачок жемчужно-серый на ней. Юбочка в обтяжечку. Волосы, обычно распущенные, сегодня в гладкий пучок собраны. Вид скромно-деловой.

Подумал мэр с неожиданной завистью: «Губа у Камыша не дура. Совсем не дура. Знал «смотрящий», кого выбирать… И что бабы на уголовничков западают? На романтику дешевую покупаются? Как дурные…»

Подавил тяжелый вздох глава администрации. Папочку атласную из сейфа достал. Помахал перед носом руководителя ревизионного отдела кипой аккуратно подколотых бумаг:

— Как, по-вашему, что это такое? Не узнаете? Тогда я скажу — это ваше заключение по акту проверки городского ЖКХ. Никаких нарушений не выявлено. Все чинно, благородно. Дата, подпись.

Молчит красавица. Понять никак не может, куда градоначальник клонит. А тот ликом вдруг посуровел, голос деревянный повысил:

— Вашему заключению — грош цена! Ни одного слова правды! В общем, я вынужден назначить новую проверку. И не за год, как вы проводили, а за все пять!

Обомлела Александра. Пролепетала задушено:

— Но вы же сами запретили… Сказали — незачем далеко забираться…

Хамит в лицо администратор. Ухмыляется нагло:

— Мои слова носили рекомендательный характер. Окончательное решение оставалось за вами.

Смотрит на растерянную женщину мэр, веселится мысленно: «Ай да Осип! Вот это друг! Даже после смерти помогает!» Пророкотал начальственным баском, добивая:

— А что это у вас за демонстративные связи с ворами? Походы ночные в казино, посиделки по ресторанам? Говорят, вы даже с чеченами дружбу водите. Не стыдно? И это в то время, когда повсюду только и трубят, что о страшенной коррупции. О якобы имеющем место сращивании государственного аппарата с кри…

— Хватит!!! Вздрогнул даже от звонкого выкрика городской голова. Наверное, смутился бы, если б умел. А так просто умолк на полуслове, глядя на прекрасную в гневе бывшую подчиненную.

— Можете не продолжать! — отчеканила раскрасневшаяся Александра. — Если хотите, чтобы я уволилась, — так и говорите. Незачем напраслину возводить.

Просчитал мгновенно варианты удовлетворенный мэр. Лучше бы, конечно, по статье бабенку уволить. За несоответствие. Как раз в контекст борьбы за чистоту рядов впишется. Следствие затеять. Получится не получится, а будущему губернатору — плюсик. Если грамотно этот плюсик подать, агитация предвыборная ярче получится. Доходчивее. И весомей.

Но осторожен тертый администратор. Хитер шибко. Подметил вовремя — красавица ни словом его личными связями со «смотрящим» не попрекнула. Вывод тонкий составил. Буркнул, не глядя в широко распахнутые пронзительные глазищи:

— Пишите заявление по собственному желанию. Сегодняшним числом. Это все.

Жалко мэру. Возможности упущенные почти до слез жалко. Такой веский аргумент в будущей кампании пропадает! Тьма уникальных возможностей!

Но кто его знает, что влюбленный вор в постели наболтал. Затравишь дуру, а она журналюгам все выложит. Доказать ни черта не докажут, но грязи выльют много. Опять же остается возможность ввернуть этак небрежно при случае: «Была у нас одна коррупционера. Вреда большого нанести не успела, материальных убытков тоже нет. Отпустил ее с миром. Добрый я, понимаете? Пожалел несчастную одинокую женщину. Зачем судьбу человеку ломать? Пусть живет, может, исправится».

Воспрял от таких мыслей градоначальник. Правду, оказывается, говорят: умная голова даже из убытков выгоду извлечет.

Нельзя людей до крайности доводить. В угол загонять, в безвыходное положение ставить. Это мэр тоже давно усвоил. Еще на заре номенклатурной юности.

Только оказавшись в родном кабинете, пришла в себя Александра. Села за стол, в окно незряче уставилась. Ну вот. Доигралась в жмурки… С работы выгнали… Воры почем зря людей убивают. Разборками называется… И все из-за нее… Даже всплакнуть нельзя. Идиот-стажер глаза пялит…

Вызвала старшую отдела красавица. Четко и сжато последние распоряжения отдала. Проверку новую долбаному ЖКХ устроить. За весь период. С особым тщанием. И дела от нее принять. Пока нового начальника не назначили. Заметила набухшие нечаянной влагой глаза, велела к себе быстро идти. Нечего сырость здесь разводить. Сама из последних сил держится. Взяла Александра в руки ручку. Без долгих размышлений заявление об отставке начиркала. Уходить уже собралась, когда стажер с соболезнованиями дурацкими встрял. Помощь посильную предложил.

Улыбнулась сквозь наворачивающиеся слезы красавица. Поблагодарила от сердца мальчишку. А тот обрадовался. Про обещание подумать напомнил. Решать, дескать, давно пора.

Или — или. Хватит тянуть, на нервах его играть.

Разозлилась внезапно Александра. Чтоб тебя! Тут вся жизнь у человека под откос летит, а он с любовью своей непрошеной лезет. Объяснила внятно, что некоторым юнцам хорошо бы для начала молоко на губах обтереть. После уже взрослых тетенек домогаться. Двинула решительно на выход, не обращая больше внимания на несущееся за спиной бухтенье, и тут на пороге появился еще один посетитель. Последний в ее государственной карьере.

Капитан милиции был жилист и кривоног. Поворачивался по-волчьи — всем телом. Сунул под нос сердитой дамочке служебное удостоверение, пару минут для разговора попросил.

Цепкий взгляд бывалого оперативника сразу же остановился на странно малиновом, угрюмо ссутулившемся высоком парне с мощными борцовскими плечами. Моментально проснулась наработанная годами службы профессиональная подозрительность. Жестко ориентированный на поимку преступников мозг работал как часы, точно и выверено.

Тут явно что-то произошло. Буквально минуту назад… Ссора с ветреной любовницей? Неудачная попытка выяснения отношений? Или ничем не мотивированная ревность зацикленного маньяка?

Капитан задавал пустяковые вопросы автоматически, почти не слыша ответов. Решение уже практически вызрело. Оставалось его реализовать.

В самом деле, не зря же молодой симпатичный парень оказался в одном кабинете с красивой незамужней начальницей. Значит, что-то между ними есть. В крайнем случае — было.

Эта паршивая мегера наверняка вскружила мальчишке голову, а потом — бросила. Из обыкновенной прихоти. Бестолкового женского непостоянства. Надоело просто бабе с сынком возиться. С другими кобелями шашни завела.

Ей-то что, знай мужиков охмуряй. А у пацана крыша от ревности съехала. Сдвиг по фазе на почве разбитой любви. Вот и пошел крошить налево и направо. С такой комплекцией и оружия не надо. Голыми руками шею свернет. Вспомнил тут капитан эпизод с задушенным в собственной квартире коммерсантом, еще больше в напрашивающейся версии утвердился.

Дождался, пока расстроенная увольнением красотка уметелится, парня в отделение пригласил. Для уточнения некоторых обстоятельств.

Не дано знать Александре, что мэр сегодня не только ее с работы турнул. Он и Камыша в розыск объявить заставил. Милицию городскую бездельниками обозвал.

Жалко, конечно, градоначальнику, если «черный» предвыборный фонд пропадет. Но власть — дороже. Будет власть — будут и деньги.

Эту истину матерый администратор чуть не с пеленок запомнил. А насчет возврата фонда есть у городского головы кой-какие мыслишки.

Привычка у мэра дурная — не любит деньги просто так упускать. Найдет он возможность свое вернуть. Обязательно найдет.

И воровской «смотрящий» тоже не лыком шит. Везде у пахана свои уши имеются. В милиции — в первую очередь. Обо всем благодетеля в известность ставят. Стараются. Подогрев немалый честно отрабатывают.

Звякнули, будто между прочим, о намечаемом аресте осторожно предупредили. И откуда ветер дует — тоже сказали.

Не стал урка архангелов дожидаться. Скрылся благоразумно, растворился вслед за чеченцем Муратом среди городских окраин. «Шестерок» с заданиями во все концы разослал. Сам, как диспетчер, с мобильником не расстается.

Роберта завели в пропахшее застарелым потом и табаком глухое, без окон, помещение. Усадили на стул с высокой спинкой, руки за жесткой доской в наручники взяли.

Разительно переменившийся капитан пустил прямо в лицо задержанному густую струю вонючего сигаретного дыма:

— Ну что, браток, попался? Не ожидал, да? Колись давай, скольких убил. Подозреваемый молчал, упрямо нагнув лобастую голову. От стены отделился не замеченный им ранее еще один человек. Угрюмый бугай в форменной рубашке без знаков различия.

Поднял громадную волосатую лапу, по плечу сочувственно похлопал:

— Не тяни время, сынок. Себе дороже выйдет. Здесь в молчанку играться не принято.

Неожиданно человек резко ударил ребром ладони по подставленной шее. Подумал, еще добавил. Уже не так сильно.

Парень поплыл. Вскинул вытянувшееся лицо с помутившимися зрачками, но рта так и не раскрыл.

Тогда неизвестный в форменке дал задержанному по ушам. Он знал по опыту: после такого удара в голове словно колокол гудящий появляется. Соображаловка отказывает. Потому с изуверской жестокостью еще раз врезал по безобразно распухающим ушным раковинам. Тюкнул легонько по темечку, собираясь вернуться к шее.

Сквозь неслышный рев в ушах подозреваемый расслышал:

— Достаточно, сержант. Пусть пока один посидит. Подумает, глядишь — осознает. Чистосердечные показания даст.

И тут же внезапный сокрушительный удар вбил беззащитную печень куда-то за позвоночник. Скрутило Роберта дикой болью. Он бы рухнул вместе со стулом на грязный цементный пол, если бы не поймавший его за волосы бывалый сержант.

И вновь равнодушно-спокойный голос капитана:

— Это только цветочки, браток. Погоди, будешь упрямиться — ягодки получишь.

Не утерпел верзила. Потянул арестанта за багровое ухо, слюной нечистой с издевочкой брызнул:

— Ты про «слоника» слыхал? Вернусь — познакомлю!

Где-то очень далеко прогрохотали подкованные сапоги. С лязгом захлопнулась стальная дверь, и камера погрузилась в переполненную страхами и непониманием свинцовую тишину.

Домой идти не хотелось. Осточертело одной сидеть. Весь день Александра бродила по оживленным центральным улицам. Просто так. Без вся кой цели. Будто прощалась.

Опомнилась только ближе к вечеру.

Когда народ с работы повалил. Ощутила, как гудят уставшие на высоких каблуках ноги, к себе потихоньку побрела.

Во дворе ее ждали. Во-первых, выделяющийся ярким пятном на скамейке Виктор с шикарно большим очередным букетом гладиолусов. А во-вторых, почти черный зализанный джип «Тойота».

Затрепыхалось пойманной птицей почувствовавшее неясную тревогу женское сердечко. Замершую у подъезда машину невозможно было не узнать. В ней каталась охрана воровского «смотрящего».

Поднялся при виде красавицы Виктор. Навстречу, улыбаясь, пошел. Но еще раньше выскочили проворно из затемненного салона двое коротко стриженных молодых людей. Высокие качки с длинными мосластыми руками.

Надвинулись «шестерки» на Александру. Спинами широкими от любопытных глаз закрыли. Один из них схватил женщину за руку, произнес без всякого выражения:

— Двигай-ка, подруга, с нами. Камыш ждет.

Отпрянула испуганно красавица. Руку освободить попыталась. Но стиснул торпеда железные пальцы на хрупком запястье. Прошипел зло, уже не скрываясь:

— Ты че, не поняла?! Залазь в машину, кому говорят!

Кто-то хлопнул сзади амбала по литому плечу. Спросил с простецкой бесхитростностью:

— Вы чего, ребята? Зачем к человеку пристаете? Нехорошо.

Развернулся резко качок. Навис над невысоким мужиком с цветами, процедил почти миролюбиво:

— Шел бы ты, дядя, куда шел! Не ищи приключений на задницу.

Не стерпел, на крик хриплый сорвался:

— У нас свой базар, понял?! Дергай отсюда на хрен!

Второй торпеда сквасил свирепую рожу, сплюнул презрительно под ноги невзрачному лоху:

— Чеши отсюда, баклан. Мараться об тебя неохота. Вали, пока я добрый.

Тихо клацнула захлопнутая дверца. Это увидевший подошедшего мужика водила к своим на подмогу вышел. Он не то чтобы чего-то испугался, просто забаву возможную почувствовал. Втроем-то че одного не завалить? Он же шибздик. Дать пару раз по рогам, ногами добавить. Чтоб нюх не терял, место свое позорное в этом мире усвоил.

Успокоился старший из качков. Снова бабу за руку дернул:

— Че застряла?! Шевели копытами!

Мужик все не уходил. Что было странно. Обычный прохожий давно бы потрусил подальше от здоровенных и опасных быков, втянув в плечи дрожащую от страха репу.

И тогда второй боевик совершил непростительную ошибку. Чувствуя приближение водилы он смело шагнул вплотную к низкорослому лоху. Поднял сжатый кулак, нацеливаясь в скулу:

— Ну ты че, козел?! Сча выпросишь, в натуре!

Пудовый кулачище стремительно упал прямо на сосредоточенное лицо непонятливого мужика.

Торпеда еще успел подивиться, что его отработанный долгими тренировками крюк впустую таранит воздух, когда невыносимой болью пронзило смятый в лепешку желудок.

Присевший, пропуская удар над собой, лох ткнул прямым правой в незащищенный живот; распрямился тугой пружиной, с ходу вернув «шестерке» крюк в челюсть слева.

Не ожидавший контратаки качок спекся в мгновение. Ляскнули раскрошенные сокрушительным ударом зубы. Развернулось по инерции внезапно ослабевшее сильное тело. И, вяло взмахнув руками, торпеда камнем рухнул под ноги набегающего шофера. Тот замешкался, неуклюже отпрыгнув в сторону.

Зато старший не растерялся. Отшвырнул от себя съежившуюся женщину, попер буром на охреневшего мужика. Сгруппировался привычно, качнул корпусом в ложном выпаде. Выбросил неожиданно вперед и вверх мускулистую ногу.

Подлый ударчик. Без затей. Прямо по гениталиям. Понял «шестерка», что промазал, когда начавшая было опускаться стопа поймалась вдруг в цепкий захват. Вывернули ступню воренку. Так резко, что амбал невольно задом к противнику повернулся. На опорной ноге вокруг оси крутнулся. Замер на секунду в неудобной позе, дожидаясь дальнейших действий. И дождался. Вколотили носок ботинка в промежность так, что небо с овчинку показалось.

Сломался торпеда. По земле покатился. Колени сами к подбородку подтянулись. Вой скулящий сквозь стиснутые зубы прорвался.

Водила был молод и глуп. Он не заметил настороженного блеска в щелках вроде бы закрытых глаз второго боевика. Прыгнул с диким воплем на мужика; отлетел ошеломленно назад, получив в награду пыльный отпечаток подошвы на грудь. Заблажил визгливо, снова на лоха бросился. Остыл, получив костоломный кросс от виска в скулу. Поперек более умного кента улегся. Тот предпочел окончательно вырубленным прикинуться. Чай, зубы-то свои. Жалко.

Посмотрел мужичок с сожалением на растоптанные в схватке цветы. Даму онемевшую под локоток взял. Скорым шагом в дом увел. Под восторженными взглядами привлеченной захватывающим зрелищем вездесущей детворы.