Боюсь стать Колей

Действующие лица:

АЛИК, молодой человек, 29 лет

ПОЛИНА, девушка, 27 лет

НИКОЛАЙ, эх, мужичок, 49 лет

ТАМАРА, такая мадам, 48 лет

КОЛЯСИК, интересный мужчинка, 35 лет

НАДЯ, женщина, мать… 30 лет

И ещё двое:

ТОЛИК, тот ещё джентльмен, 35 лет

НАСТЯ, уже не девочка, 20 лет

В числе бездействующих лиц:

Симпатичные пассажиры

Проводник

НАПРАВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Станция «Бабско-царская»

ТАМАРА. Ах ты ж, зараза такая, ну как есть – руки-крюки. Взрослый мужик, а из рта как у дитя всё валится.

НИКОЛАЙ. Тамар, да я поперхнулся.

ТАМАРА. Поперхнулся он. Сам штаны стирать будешь. Гляди, гляди – вот это пятно ведь от курицы не отмоется. Всё, были штаны, теперь только на тряпки пустить. Молодой человек, курицу-то ешь, чего смотришь.

АЛИК. Нет, спасибо.

НИКОЛАЙ. А зря. Курицу, это самое, Тамара готовила сама, не в какой-нибудь там палатке взяли.

ТАМАРА. Ешь, не бормочи. Ешь, говорю. Ох, негодяй, опять сейчас из рта всё повываливается. А ты, молодой человек, как в Свердловск приедешь, сразу в Храм-на-крови иди. Ох, красотища. Там, в Свердловске, и глядеть больше неначе. Только храм и есть. Там же это – семью царскую расстреляли. Ну. Достопримечательность. Мы с Колькой как в Свердловск приезжаем, сразу – в храм. И поглядеть, и помолиться. И за царя-батюшку, царство ему небесное, свечку поставить.

НИКОЛАЙ. И по магазинам.

ТАМАРА. Чего? Ты прожуй, потом бормочи.

НИКОЛАЙ. И по магазинам, говорю.

ТАМАРА. Ну и что, что по магазинам? Ты чего ёрничаешь тут? Посмотрите-ка на него, не нравится ему по магазинам.

НИКОЛАЙ. Да я не к тому.

ТАМАРА. Понятно, что по магазинам. Мы это, в Свердловск-то, в основном за покупками ездим. У нас-то один ширпотреб, никакого тебе качества. Зато продукты всегда свежие. Не то что в ихних супер-пупер-маркетах. Эти… как ты, Коля, говоришь?

НИКОЛАЙ. Генно-моднофицированные.

ТАМАРА. О! Слыхал. У нас всё натуральное в этом смысле. А вот как платье надо или этому дураку брюки купить, то надо в Свердловск ехать. У нас с этим беда.

НИКОЛАЙ. А ещё, это самое, машину туда поедем покупать. Вот накопим немного и поедем.

ТАМАРА. Жуй давай, надо всё доесть. Курица в дороге портится быстро. И ты, молодой человек, кушай. Мы всего не съедим. Как звать-то хоть?

АЛИК. Алик.

НИКОЛАЙ. А я Николай Анатолиевич.

ТАМАРА. А я просто Тамара. Алик, ешь курицу, ешь. Пропадёт ведь.

Сообщение Алика в соцсети:

Привет, роднуля. Я сел в поезд. Уже завтра утром обниму тебя. У меня нижняя полка. Напротив меня супружеская пара. Из соседей ещё какая-то женщина, она спит на верхней полке, на боковушке. Наверное, там неудобно. В вагоне жуткий запах. Муж с женой едят курицу гриль. Зачем они взяли курицу гриль в поезд? Кажется, они едут уже давно. Судя по запаху курицы, очень давно. Скоро пропадёт сеть. Я скучаю по тебе. Я всё время думаю о тебе, Настенька. Думаю о нас с тобой. Буду писать тебе в дороге.

АЛИК. Говорят, в Екатеринбурге зарплаты хорошие?

НИКОЛАЙ. Правильно говорят.

ТАМАРА. У нас в области в этом смысле так хорошо, что к нам все только и едут. Это раньше в Москву ехали. А сейчас к нам.

НИКОЛАЙ. Кто это к нам ездит?

ТАМАРА. А ты посмотри, сколько таджиков, а! А армянов! Раньше вот все в Москву, в Москву. А сейчас к нам. А в Свердловске помнишь, вот вроде лет пять назад ездили – ни одного тебе нигретенка. А щас одни негры, куда ни глянь. А потому что негры туда едут, где хорошо. Вот в Америке много негров почему? Потому что там хорошо. А щас вот в Свердловской области.

НИКОЛАЙ. А ты, это самое, в Свердловск-то работать поди едешь?

АЛИК. Это уж заодно.

НИКОЛАЙ. А в основном?

АЛИК. Жениться еду.

ТАМАРА. Ай да ну-ты! Правда что ли? Ай да молодец! Вот! Вот – настоящий мужчина. Не то что наш. Уж 28 лет, а он всё в компьютере сидит, вместо того, чтобы с бабами гулять. Ой, беда.

НИКОЛАЙ. Прям-таки жениться?

АЛИК. Да, еду жениться. Девушка моя там живёт. А познакомились здесь, в Башкирии.

ТАМАРА. Ох, в Башкирии мёд хорош, ей богу. Надо будет взять баночку на вокзале в Уфе. А как девушку-то звать? Русская?

АЛИК. Наверное, русская. А что?

ТАМАРА. Родители не против?

АЛИК. Чьи?

ТАМАРА. Ну ейные, чьи ещё. Всё ж не каждая мать за башкира дочь захочет отдать.

АЛИК. Так я и не башкир.

ТАМАРА. А говоришь из Башкирии.

АЛИК. Да какая разница вообще?

ТАМАРА. Вообще-то никакой. Главное же любовь. А уж крестить будущего ребёночка или обрезание делать – это уж как сами решите.

АЛИК. А если ни того, ни другого?

ТАМРА. А как же без этого. Николай, как без этого?

НИКОЛАЙ. Без этого никак. Надо ведь обязательно, чтобы Бог нового человечка увидел.

Сообщение Алика

Настенька, пока не забыл. Мы ведь никогда не говорили на эту тему, незнаю насколько для тебя это важно. Видишь ли, для меня совсем не важно. Я насчёт вероисповедания. Я хочу, чтобы ты знала: я учёный, меня вопрос религии может интересовать лишь с точки зрения науки. Конкретно мне интересно влияние религии на формирование культуры и социального сознания в истории эволюции человека.

ГОЛОС ПРОВОДНИКА. Приближаемся к санитарной зоне. Туалет закрою через пять минут!

ТАМАРА. Николай, иди в туалет сходи.

НИКОЛАЙ. Да я не хочу.

ТАМАРА. Сходи, кому сказала! На станции полчаса стоять будем, обоссышься потом.

НИКОЛАЙ. Тамара, ну не хочу.

ТАМАРА. Зараза такая, дай я схожу. Выпусти. Ну, выпусти, говорю, расселся, барин.

Сообщение Алика

Настенька, мои соседи очень разговорчивые. Они и меня постоянно пытаются втянуть в свой разговор. Я им зачем-то сказал, что еду жениться, они за меня рады. Эта женщина постоянно третирует своего мужа. А он терпит. Видно, что привык. Но как она отошла в туалет, у мужика так участилось дыхание, будто он на несколько минут вынырнул из холодного озера, и теперь пытается надышаться вдоволь. Пытается насытиться кислородом так, чтобы хватило ещё на несколько часов.

АЛИК. Суровая она у вас.

НИКОЛАЙ. Тамарка? Она это по любви. Скоро 30 лет будет, как вместе. Вот и тебе с твоей зазнобой желаю. Чтоб вот так, душа в душу.

АЛИК. Душа в душу?

НИКОЛАЙ. А как же! Это самое, без этого никак.

АЛИК. Тридцать лет – это много… Вся моя жизнь.

НИКОЛАЙ. А ты девушке своей и предложение уже сделал?

АЛИК. Нет, еду вот делать. Кольцо купил, всё как надо.

НИКОЛАЙ. Прям любовь у вас?

АЛИК. Похоже на то.

НИКОЛАЙ. А то может сперва поживёте вместе, притрётесь?

АЛИК. Да мы уже притирались пару раз.

НИКОЛАЙ. Да я не о том. Говорю, надо пожить вместе. Чтоб готовым быть ко всему. Чтобы быт познать. Быт ведь, это самое, раскрывает индивидуальность. А то так поторопишься, и того…

АЛИК. По магазинам да в храм до конца жизни?

НИКОЛАЙ. Чего? Причём тут… Я к тому, что не обязательно торопиться.

АЛИК. Я уже всё решил.

НИКОЛАЙ. А, ну решил, так это хорошо. Жениться, это ведь – дело. Поживёте, а там уж, если что, это самое, и развестись не долго.

АЛИК. А вы-то сами притирались? 30 лет назад.

НИКОЛАЙ. У нас всё как полагается, знаешь ли. А ты на нас и не смотри. То другое время было. Другое время, знаешь ли, было. Я к тому, что у баб тогда сериалов этих не было, понимаешь?

АЛИК. Причём тут сериалы?

НИКОЛАЙ. Ну как же. Это самое, бабы тогдашние, принцев не искали, ну. А нынешние что? Сериалов насмотрятся, жизни не узнав, потом думают, что принцы так и бегают по улицам. А сперва ведь надо жизнь узнать. А сериалы так, на досуг. Вот Тамарка моя знала, что я не принц. И звезд с неба не собираю. Так и знала. И потому не разочаровалась. Понимаешь? Потому и 30 лет живём. Душа в душу. Знала, что не принц, а слесарь-ремонтник. А попробуй нынешним бабам слесаря-ремонтика подкинуть? Ничего не выйдет. Сериал им так сказал: тебе, баба, нужен принц. Вот и бегают, ищут собирателей звезд, поэтов, этих самых. А потом что оказывается? Про звёзды он всё знает, а как гвоздь вбить не знает. Стихи прочесть может, а ребёнка воспитать – никак. И что же это за принц такой получается , который ни с гвоздём, ни с ребёнком не справится? И что же за звёзды он насобирал? Пыль, да и только. Вот оно разочарование. Несоответствие. Казалось – звёзды. А в итоге вся баба в пыли. Так сейчас и получается, что у вас, молодых, развод на разводе.

АЛИК. Можно нескромный вопрос? Вам бывало стыдно за то, что вы звёзд с неба не собираете?

НИКОЛАЙ. А чего стыдиться? Я не поэт, не Дон Хуан какой-нибудь.

АЛИК. Если вам ни за что перед ней не стыдно, почему позволяете ей так говорить с собой?

НИКОЛАЙ. Погоди-ка, паренёк, ты это о чём?

Сообщение Алика

Мне всегда было интересно, Настенька, почему мужчины позволяют своим женам третировать себя. Без причин, без оснований. В таких семейных парах это превращается в норму общения. Как бы нам с тобой избежать такой жесткой деформации бытом? Я хотел узнать у Николая, в чём причина, но вернулась его жена. И он снова погрузился на дно холодного озера. Если вздохнёт, утонет.

ТАМАРА. Какой-то кретин, весь ободок обмочил. Не, ну где воспитанность у людей, а? Можно же поднять стульчак, да гадить без прицела. Нет! Думают они одни тут ссут. Чтоб у них отсохло тама всё!

НИКОЛАЙ. Что ты, Томочка, на весь поезд-то раскричалась!

ТАМАРА. А пусть слышит. Пусть знает, что я чуть весь зад егойной уриной не замочила!

НИКОЛАЙ. Стыдоба какая, Тамара, сядь.

ТАМАРА. Ты ещё позатыкай меня, зараза. Ты ещё поговори тута! Это вместо того, чтобы меня, свою женщину, защищать, ты меня же и пристыжаешь! И мне-то ещё стыдно должно быть?!

НИКОЛАЙ. Прости, Томочка, я же беспокоюсь.

ТАМАРА. Беспокойщик. Иди в туалет сходи, говорю. Пока не закрыли.

НИКОЛАЙ. Не захотел, Тома. Всё никак.

ТАМАРА. Ой, ну и бестолочь!

Сообщение Алика

…От этого невыносимого скандала проснулась женщина на верхней боковушке. На ней потёртый халат. Она, сердитая и помятая, лениво слезла с полки, и на распухшие ноги натянула тапки. Чёртовы тапки, Настя. И я только сейчас заметил, что это совсем не женщина. Это девушка. Молодая девушка. Но этот халат, эти распухшие ноги в чёртовых тапках, неровный загар, сердитое лицо, зажатый в сетчатой полочке журнал сканвордов – всё это превращает девушку в женщину, раздавленную рухнувшей стеной надежд и мечтаний. Настя, я не хочу, чтобы ты надевала такие тапки и такой халат. Настенька, я буду носить тебя на руках, лишь бы твои стройные ножки не стали обычными ногами.

НАДЯ. Чего кричите, женщина? Так-то тут спят ещё.

ТАМАРА. А неча спать-то. Время-то!

НАДЯ. О, а куда подъезжаем?

ТАМАРА. Уфа это.

НАДЯ. Долго стоять будем?

ТАМАРА. Коль, стоять долго будем?

НИКОЛАЙ. Двадцать минут вроде.

НАДЯ. Ладно, хоть разбудили. Курить хочу, не могу уже. Раньше хоть в тамбуре можно было.

ТАМАРА. Ой, курящая? Алик, твоя-то не курит?

АЛИК. Да и курила бы, не страшно.

ТАМАРА. Дык я и ничего. Колька мой тоже было курил. Потом я ему сказала: либо я либо папиросы. Вон, видишь, сидит молодчиком, не мучается, что покурить негде.

НИКОЛАЙ. А если б не Тамара, так бы и не бросил.

ТАМАРА. Чего ты лыбишься, Коля? Чего лыбишься-то? Давай-ка, бумажник доставай. На вокзал пойдём, мёда купим.

НИКОЛАЙ. Так не приехали ещё.

ТАМАРА. Так ты подготовься, вот уж ход сбавили. Так вот, Алик, вожусь с ним, как с дитём малым, ей богу.

НИКОЛАЙ. Тамарочка, ну перестань.

ТАМАРА. А ну не ворчи.

НАДЯ. Туалет-то уже закрыли.

НИКОЛАЙ. Так ведь Уфа.

НАДЯ. Тоже мне санитарная зона.

Станция «Праздничная»

Блог Полины в соцсети

Наконец-то я уезжаю из этой гигантской юрты. Какой психопат строил этот город? Если бы в Уфе не существовало таксистов, я бы так и сдохла здесь, тупо заблудившись среди этих пыльных домов, хаотично разбросанных по гиперболическим улицам. Спросить дорогу у аборигенов? Да нихера они не знают. Потому что эта гигантская юрта – невъебенный лабиринт. Домой, домой! 17 долгих часов. 17 долгих часов в компании пожилой супружеской пары, женщины в халате и… Как я ненавижу таких вот мужиков. Непонятно – мужик или не мужик. Только сел на своё долбанное место, а уже вытаскивает из сумки ебучие припасы. Этот лысеющий импотент сел в поезд вместе со мной. Поезд тронулся. Этот лысеющий импотент… откуда я знаю, что он импотент? Когда я его увидела ещё в зале ожидания, я подумала: как может быть мужчина настолько не сексуальным? Почему так происходит? В чём секрет? Он вроде не толстый, не уродливый. Плешь – вообще херня. Но почему он абсолютно не сексуальный? Он взрослый, лысеющий мужик, но ему будто 15 лет. Он словно застрял в периоде онанизма и перестал расти дальше. И ещё этот пластиковый жёлтый значок. В 90-х такие значки продавали на каждом шагу. Жёлтые значки с именами. Видимо тогда-то, этот, судя по значку, Коля, купил себе эту нагрудную медаль. Он приколол её к груди и задел иглой какой-то нерв. Так Коля перестал расти.

КОЛЯСИК. Грибочки вот. Ну, мамка! Положила всё-таки. А и ладно, грибочки у неё отменные. Есть открывалка у кого? А, у меня же есть. Сейчас сделаем. Грибочки вообще отличные. У меня мамка и собирает, и маринует. Любит это дело.

НАДЯ. У меня мама тоже, хлебом не корми, дай что-нибудь замариновать. А сама я ни в жизь. Возни с теми же грибами, ну их.

КОЛЯСИК. Не попробуете?

НАДЯ. Попробую, конечно. Я говорю, что сама не мариную, возни много. А грибочки я люблю. Попробую, как там другие делают. Моя-то мама их вообще делает деликатесными. А её бабушка научила. Секрет какой-то передала. Сейчас бабушка сама не делает, лежит. Плохая совсем стала. Но секрет передала.

Блог Полины

Лысеющий импотент просит называть его Колясиком. Колясик, блядь. Этот Колясик сидит рядом с тем, кто представился Аликом. Что за дебильные имена у всех? Вот я Полина. Почему бы вам всем не стать Полинами? Алик. Очкастый Алик. Худой очкастый Алик. Бледный, худой, очкастый Алик. Мы называем таких вот бледных дрыщей «курёнками». Это, по-нашему, труп, меньше пятидесяти килограммов. В этом туловище может и чуть более, но выглядит он как самый настоящий курёнок. Ебанутый очкарик, который попросил называть его Аликом.

КОЛЯСИК. Алик, ты-то как? Угощайся.

АЛИК. Нет, спасибо.

КОЛЯСИК. А ничего, что мы тут притесняем тебя?

НАДЯ. Так ты раз не жрёшь, сядь пока на боковушку. Вона, посиди, в окошко погляди.

КОЛЯСИК. Точненько! А мы поедим покамест.

Блог Полины

Курёнок садится напротив меня, складывает свои худощавые руки на столик. Его длинные пальцы сцепились в замок. Его очкастая голова стала тонуть в плечах. Чего ты боишься, маленький, милый курёнок? Чего так испугано вперился в меня из-под своих уродливых очков в ореховой оправе? В толстой ореховой оправе. Ты серьёзно считаешь себя настолько ебанутым, чтобы носить очки в толстой ореховой оправе?

АЛИК. Здравствуйте…

ПОЛИНА. Ага.

АЛИК. Не против?

ПОЛИНА. Пофиг.

Письмо Алика

Настя, тут стало тесновато. Мой сосед сверху развернул целый пир. Появилась ещё одна соседка на нижней боковушке. Знаешь, на кого она похожа? На Полумну Лагвуд из твоего любимого Гарри Поттера. Только волосы не седые. Но, кажется, она такая же ненормальная, как эта твоя Палумна. Хотя, что я знаю о нормальности? Может быть и я ненормальный. Только я и она, только мы вдвоём сейчас не дегустируем маринованные грибы моего нового соседа.

КОЛЯСИК. Ну как?

НАДЯ. Неплохо. Почти, как у мамы.

ТАМАРА. По-моему, твоя мать с уксусом переборщила. Нет?

КОЛЯСИК. Да какой уксус! Вы что, всё натуральное.

НАДЯ. Нет, уксуса не чувствую. Хороши грибочки. Почти как у мамы.

КОЛЯСИК. Ну!

ТАМАРА. А, ну да, хороши. Я с первого раза не распробовала. Коля, а ну-ка, попробуй.

НИКОЛАЙ. Тамара, ну ты же знаешь, я грибы не очень.

ТАМАРА. Да попробуй, скотина такая! Язык не отвалиться, попробовать-то.

КОЛЯСИК. Попробуйте, тёзка. Это ведь сама нежность!

НАДЯ. Хорошо бы к пюре.

ТАМАРА. Или с картошкой в мундире.

НИКОЛАЙ. Пф-ф-ф… в мундире.

ТАМАРА. Чего морду воротишь? Полезно в мундире. Коля у меня не любит картошку в мундире.

НИКОЛАЙ. Да, сухость одна.

ТАМАРА. Так а с грибочками-то? С грибочками-то самое то! Бестолочь.

КОЛЯСИК. О, да-а-а, картошечка с грибочками!

НАДЯ. Моя мама никогда не готовила. А бабушка – бывало.

ТАМАРА. А ты, Надежда, сама-то готовишь?

НАДЯ. Не люблю, но конечно приходится. Мать я, или кто вообще! У меня ж дочка, полтора года. Я для неё только и живу, знаете ли. И готовить научилась уже после родов. Скучаю по дочке, не могу прям. А я вот отдыхать ездила, дочурку маме оставила. Никакого отдыха, вся испереживалась. А муж работает, видите ли. Работает он, с родной дочерью посидеть не может.

ТАМАРА. Без детей тяжело. Без кровиночки-то. Кстати, Алик вот у нас жениться едет.

КОЛЯСИК. Да ладно?! А чего молчал-то? Алик! Чего молчал-то? А ну-ка, сюда садись, ближе.

АЛИК. Да ну, тесниться.

КОЛЯСИК. А знаешь, что? А знаешь что? Вот повезло тебе! Сейчас всё будет!

Письмо Алика

Зачем я сказал про женитьбу, Настя?! Это дикий ужас. Колясик достал вино! Он намерен играть свадьбу прямо в поезде!

КОЛЯСИК. А?! Ну?!

НАДЯ. Ох, винишко. Домашнее?

КОЛЯСИК. А то! Мамка делает. Алик, а ну-ка давай свадьбу отмечать!

АЛИК. Да какая свадьба!

КОЛЯСИК. Давай, давай, это ж событие – брак. Главное событие в жизни.

НАДЯ. Ой, да! Главное чтобы свадьбу отыграть красиво. Тебя Аликом звать, да? Алик, для женщины свадьба – это важно, помни. Вот мой муж до чего козлина, а всё же когда смотрю на свадебные фотографии, слёз не могу сдержать. Как хорошо было, а!