Брачная ночь перед разводом

Глава 1

Когда Серджо Ди Витторио появился в казино, мертвой тишины, разумеется, не наступило, но гул явно уменьшился. Пожилой аристократ медленно и величаво шел по залу, впереди него – две высокие фигуры телохранителей в темных костюмах, двое остались у входа, а еще один на почтительном расстоянии шел сзади.

Рауль с бокалом бренди стоял, прислонившись к мраморной колонне, и наблюдал величественное появление деда. Чувственные губы изогнулись в циничной улыбке.

Краем глаза он видел, как крутится рулетка, как мужчина средних лет лихорадочно бросает туда деньги. Ему пришло в голову, что у каждого свой выбор наркотика. Он обернулся, губы по-прежнему иронично кривились, но он машинально выпрямился, когда дед направился в его сторону. Старик придерживался жестких правил, как следует себя держать.

У деспотичного главы семейного бизнеса и хранителя родового имени имелись строгие взгляды на очень многие вещи. К примеру, на азартные игры. Неудивительно, что его единственный сын, отец Рауля и Джейми, пустил себе пулю в лоб, когда были преданы огласке его карточные долги.

Серджо мог бы замять скандал и оплатить долги сына – сумма для него не была слишком крупной, – но вместо этого сказал, чтобы тот был мужчиной и выкручивался сам.

Сожалел ли дед об этом? Винил ли себя? Рауль сомневался. Детский гнев Рауля был направлен на отца, который выбрал легкий путь и покинул их. Ребенку трудно понять степень отчаяния или осознать тот факт, что азартные игроки – эгоисты. Даже годы взросления не уняли горечи и не стерли этого в памяти одинокого мальчика. Хорошо, что рядом был Джейми, старший брат, который всегда мог поддержать, пока Рауль не подрос и сам не научился справляться со своими бедами.

Пальцы сжались внутри карманов брюк. Рауль вспомнил брата и почти почувствовал его теплую руку в своей ладони, когда дед сообщил им о смерти отца. Этот момент оставил отметину в памяти: по щеке старшего брата медленно катится одна-единственная слеза, на стене тикают часы, низкий голос деда говорит, что теперь они будут жить с ним. Рауль помнил смятение и страх, сдавивший живот, боль в горле от сдерживаемых рыданий, чтобы только не рассердить деда. Все слезы были выплаканы потом в подушку.

Со временем место подушки заняло бренди. А возможно, он просто утратил способность плакать. Возможно, он вообще утратил чувства нормального человека.

Слезы не вернут брата. Джейми умер.

Он опустил взгляд, темные густые ресницы скрывали боль в глазах. Рауль старался не поддаться новой волне отчаяния. Отчаяния, которое никакое количество бренди не может заглушить.

– Ты, я вижу, решил пойти по стопам отца? – Серджо подбородком указал на рулетку.

Рауль вскинул голову.

– Такой вариант есть всегда, – растягивая слова, произнес он. – Ты ведь знаешь, что страсть к азарту наследственная.

Серджо неподражаемым жестом повел плечом:

– Я учитываю такую возможность.

От подобного откровенного замечания у Рауля вырвался смешок.

– Ну разумеется.

– Вы оба избежали этой заразы, но ты любишь рисковать. Твой брат всегда говорил, что… – Старик замолк и тяжело задышал.

Рауль приблизился к нему и глухо произнес:

– Что если я не убился, занимаясь альпинизмом, то убьюсь за рулем одной из своих машин.

На мгновение он услышал голос брата и чуть не повернулся, ожидая увидеть родное улыбающееся лицо.

«С твоим азартом, братишка, ты когда-нибудь разобьешься…»

Рауля словно ударили под дых.

Джейми умер молодым не потому, что гонял на автомобилях, а потому, что жизнь несправедлива.

Рауль сделал большой глоток бренди, виски больно запульсировали, и он не сразу смог заговорить.

– Вот уж никак не ожидал, что ты посещаешь подобные заведения, но должен признать: ты умеешь произвести впечатление. – Это правда. В своем почтенном возрасте – хорошо за семьдесят – Серджо Ди Витторио был внушительной фигурой. Одет, как всегда, в черное, густые с сединой, зачесанные назад волосы блестят под сверкающими люстрами. Если бы чувства у него окончательно не умерли, Рауль, возможно, и проявил бы любопытство, почему дед здесь, но он ничего не чувствовал. Сделав глоток бренди, он прислушался к себе – ничего.

Рауль наклонил голову. Серджо был высоким мужчиной, шести футов, широкоплечий, но Рауль уже с пятнадцатилетнего возраста был на четыре дюйма выше деда. До сих пор ему неловко смотреть на него сверху вниз.

Он прислонился спиной к колонне – небрежная поза делала его не таким высоким. Рауль поднес бокал к губам и подумал: «Когда ты так успел постареть, дед?»

Только на похоронах человек осознает, что смертен и что те, кого он любит, тоже не вечны… Те несколько, что остались.

Рауль снова глотнул бренди. Жидкость обволакивала глотку, теплом разлилась в желудке, но холод из тела не ушел.

Серджо сделал знак телохранителю, чтобы он не приближался, и тот застыл.

– Нам надо поговорить.

Рауль не выносил приказного тона. Но это его дед, поэтому он подавил раздражение и отвел глаза к рулетке. Где как раз в этот момент пожилой мужчина издал крик, то ли победный, то ли от отчаяния:

– Рауль!

Рауль посмотрел на деда и произнес:

– Мы уже разговариваем.

Губы у Серджо вытянулись в струнку – он недоволен и даже сердит.

– Наедине. – Он тряхнул густой шевелюрой, указывая Раулю следовать за ним.

Рауль выдержал паузу, отодвинулся от колонны и, расправив плечи, последовал за дедом.

Как только двери отдельного кабинета с деревянными панелями на стенах закрылись, Серджо перешел к делу.

– Твой брат мертв.

У Рауля на языке вертелась масса едких, горьких ответов, но он промолчал. Именно он обнаружил бездыханное тело брата на полу кухни. И та картина до сих пор стояла у него перед глазами. Вскрытие показало аневризму. Его брат, оказывается, жил со встроенной бомбой в сердце много лет и ни о чем не догадывался.

– Ты здесь, чтобы сообщить мне, что жизнь продолжается? – Рауль прочитал все, что написано об аневризме, и знал, что диагноз, убивший Джейми, встречается часто. И теперь, идя по улице, он заглядывал в лица прохожих и спрашивал себя: кто следующий?

– Не для всех. Я умираю.

Рауль успел подойти к окну с бархатными портьерами, но тут он резко обернулся. Его охватило детское желание заткнуть уши.

После минутного молчания он, пожав плечами, уселся на один из кожаных диванов и вытянул длинные ноги.

– Мы все умираем.

«Или только те, кого он любил?»

Он прикрыл глаза и мысленно начал считать: мать, которую он едва помнил, отец, брат, жена. Нет! Она не в счет. В конце ее жизни он не любил Люси. Наоборот, он ненавидел ее.

У него вырвался горький смех.

– У меня рак, – произнес дед в ответ на замечание Рауля. – Неоперабельный. Самый оптимистичный прогноз – полгода. – Старик сказал все совершенно бесстрастно. – Хотя я никогда не доверял этим шарлатанам.

Рауль моментально вскочил на ноги. Все внутри кричало, что этого не может быть.

– Это невозможно. – Их глаза, у обоих темные с серебристыми искорками, встретились, и Рауль, переведя дух, сказал: – Прости. – Какое неподходящее, глупое слово…

Но Серджо лишь отмахнулся:

– Мне важна преемственность… ты знаешь, о чем я.

Рауль медленно выдохнул.

«Черт, только не это и не сейчас!»

– Твой брат не мог обеспечить наследника.

Рауль промолчал. Это – самое что ни на есть осторожное признание сексуальных предпочтений брата, которое позволил себе дед. Он никогда не называл многолетнего партнера Джейми, Роберто, иначе, чем его другом. Рауль почувствовал стыд. Ему следовало на похоронах задержаться около Роба: тот был в ужасном состоянии.

– Джейми умер совсем недавно… – Рауль прокашлялся. – Это не может подождать?

– Время – это та роскошь, которой я не располагаю. – Серджо увидел, как внук скривился, сделал шаг вперед, в упор посмотрел на него (от этого взгляда людей обычно бросало в дрожь) и положил руки ему на плечи. – Я не торопил тебя после смерти Люси. – Рауль опустил глаза, челюсти свело. – Но ты не должен замыкаться в себе.

– Я не замыкался.

Старик неодобрительно хмыкнул и отвернулся.

– Я не имею в виду твой блуд и распутство.

Остатки алкоголя мгновенно выветрились из головы Рауля. Он не ожидал, что у деда сорвется столь не характерная для него грубость.

– Диагноз не может быть ошибочным?

– Нет.

– Прости, мне очень жаль, – снова произнес Рауль, зная, что любой жест сочувствия не будет оценен.

Дед обладал взрывным характером, но во внуках не поощрял проявления эмоций. Это не останавливало Джейми, но… Для Рауля показывать свои чувства не было естественным. И он научился – спасибо Люси – скрывать свои переживания. Она говорила, что у него лицо робота, а ей доставляло извращенное удовольствие наблюдать страдания жертвы.

Старик наклонил голову, давая понять, что принял соболезнование.

– Теперь все в твоих руках. – И добавил, прежде чем темные глаза внука не запылали гневом: – Хочешь ты этого или нет.

«Хочешь или нет… А я не хочу!»

– Ты будешь очень влиятельным человеком, а власть требует ответственности, – продолжал Серджо.

Не время указать, что, по мнению очень многих, Рауль уже влиятельный человек. Джейми работал вместе с дедом, а Рауль после окончания Гарварда поступил в нью-йоркскую юридическую компанию, но вскоре не захотел быть младшим партнером в этой пусть и престижной фирме и основал собственную, проигнорировав все предостережения, что он об этом пожалеет.

Все предостерегающие голоса смолкли, когда спустя энное количество лет у него появились отделения в нескольких столицах, а в список клиентов входили богатейшие компании, известные бизнесмены и политики.

Идеальный вариант безо всякой утомительной судебной суеты. В какой-то момент он перестал заниматься судебной практикой и стал успешным менеджером, но разочарование осталось. И в этом он мог признаться только брату.

«Черт бы тебя побрал! Почему ты ушел от меня?»

– Богатство тоже важно, разумеется, – вещал дед, – но что важнее, это то, что ты продолжишь наш род. И не вздумай проповедовать, что все люди равны…

Рауль оборвал его:

– И тут вступаешь ты со словами: «Если ты хочешь сделать счастливым умирающего старика».

– Да.

– Это моральный шантаж! – Рауль произнес это без раздражения – в словах деда была очевидная логика.

– Я, возможно, никогда не увижу своих правнуков.

Дед опустил голову, но Рауль успел заметить у него слезы. Когда же он снова посмотрел на внука, в глубоко посаженных глазах была лишь знакомая жесткость.

– Но у меня достаточно времени, чтобы увидеть, как ты женился на женщине, которая родит тебе детей. Люси ты не вернешь, поэтому с этим пора смириться.

Рауль представил себе смеющееся лицо, совершенное в своей красоте. Такой все кругом видели его жену.

«Вернуть?»

Лишь сумасшедший захотел бы вернуть ад, который у него был с этой ядовитой змеей.

Но он не сумасшедший!

Брак не сделал его женоненавистником. Ему нравились женщины. Женщины восхитительны! Проблема в нем. Факт налицо: когда он позволяет себе эмоционально вовлечься в отношения с женщиной, он уже не в силах доверять собственному разуму. Его разум окончательно поврежден.

Дед справедливо обвинил его в распутстве. Секс удовлетворял естественную потребность. Иногда Рауль смутно сознавал – независимо от того, насколько хорошо ему было, – что душе чего-то недостает, но без этого его душа вполне могла обходиться.

– Ты кого-то присмотрел?

Дед не обратил внимания на сарказм и произнес:

– Выбор за тобой, это очевидно.

– Очень великодушно.

– Это не шутка. Семейное имя – не повод для шуток. Я не хочу умереть с единственным наследием в лице внука-плейбоя. Пора тебе подумать об ответственности.

Рауль проглотил ответ, готовый сорваться с языка, глубоко засунул руки в карманы и прошел к витиеватому мраморному камину.

– Значит, ты предлагаешь, чтобы я составил список претенденток и выбрал кого-то подходящего? Или, упаси боже, последовал велению сердца? – Сарказм перехлестывал через край, но Раулю было наплевать. Хуже все равно не будет.

И снова его сарказм был потрачен попусту. Дед задумчиво произнес:

– Это не такая уж плохая мысль.

– Что? Предлагаешь влюбиться? – Опыт, полученный им с Люси, излечил Рауля от сердечных порывов. Тогда он был влюблен и видел то, что хотел видеть. – Или, может, дать объявление?

Дед сверкнул глазами:

– Иногда письменная форма дисциплинирует мозг. В конце концов, твоя жена должна обладать определенными… качествами… – Вдруг Серджо пошатнулся, и у него вырвалось что-то похожее на стон.

Это было настолько неожиданно, что Рауль на мгновение застыл. Но оцепенение тут же прошло, как и раздражение на старика. Он кинулся к деду и не дал ему упасть. Поддержав его за спину, он помог ему сесть в ближайшее кресло.

Сквозь ткань безукоризненного английского костюма он ощутил не крепкое тело, а ребра и, потрясенный, понял: «Это реальность. Это уже происходит».

Дед был для него постоянной величиной, всегда присутствовал в его жизни, а сейчас он умирает, и Рауль ничего не может сделать, чтобы остановить это.

Точно так же он не смог предотвратить смерть матери от эпидемии гриппа, остановить отца, чтобы тот не застрелился, или защитить брата от сердечного приступа. Сколько смертей…

Он остается один.

Можно напиться, можно жалеть себя или… Рауль посмотрел на деда и понял, что… любит этого сильного, гордого старика.

Он может кое-что сделать. Дед сказал, что именно. Остановить смерть невозможно, но дать деду умереть удовлетворенным он в силах. Он ведь не колебался бы, если нужно было отдать костный мозг или почку, так почему сейчас колеблется?

Да потому, что потерять правую руку было бы легче, чем сделать то, о чем просит дед. Брак научил Рауля не доверять собственному суждению там, где затронуто сердце. Никогда нельзя по-настоящему узнать других людей, и поэтому не стоит никому верить. Безумство ставить на кон свое будущее и отказываться от свободы.

Должен же быть выход, и он найдет его.

– Я вызову скорую.

– Нет. – Дед взял Рауля за руку. Рука дрожала, но голос прозвучал отчетливо. – Нет, никаких больниц. Сейчас пройдет. – Рука крепче сжала руку внука. – Я не могу заставить тебя сделать это… Джейми назвал бы меня эгоистичным старым…

– Джейми тебя любил, – оборвал его Рауль.

– Твой брат любил жизнь.

Рауль кивнул и притворился, что не заметил слез на щеках деда.

– Ты не сказал ничего такого, о чем я сам не думал, – соврал Рауль, и на землистом лице деда появилось что-то похожее на благодарность.

– Да?

– Я не становлюсь моложе.

– И ты хочешь завести семью?

Рауль помнил время, когда он этого хотел.

– Это естественное желание.

Любые желания, которые у него были, не пережили короткого брака с Люси. Люси обладала способностью и умением причинять боль, наказать за пренебрежение и оскорбления, нанесенные ей. И в этом ничто ее не могло остановить. Прошел целый год, прежде чем в один из приступов ярости она рассказала об аборте, который сделала в первые месяцы их брака.

– Ты что думаешь, я превращусь в жирную уродину, лишь бы родить тебе ребенка? – кричала она.

Из глубины памяти возникло красивое лицо, исказившееся от злобы и ненависти. От этой картины ему удавалось хоть на время избавиться в постелях страстных женщин, готовых доставить ему наслаждение. Но, наверное, к лучшему, что этот образ его не оставляет: меньше риска потерять голову… и сердце. А вот этот орган хорошо бы заточить в стальную броню, которую ни одна женщина на свете не могла бы пробить.

– Ты уверен, что не следует?..

– Карло… – смахнув ладонью капельки пота на верхней губе, Серджо кивнул на закрытую дверь, – знает, что делать. – Глаза деда искали глаза Рауля. – Ты… знаешь, – хрипло продолжал он, – несмотря ни на что, ты и твой брат придали моей жизни значение, наполнили смыслом, чего без вас у меня не было бы. – Глаза затуманились, и он покачал головой. – Я был плохим отцом.

Рауль посмотрел в глаза человека, который с трудом признался в теплых чувствах, но всегда был рядом с внуками. У Рауля сдавило горло. Ложь – это такая малость, чтобы вернуть долг старику. Он никогда не женится, не полюбит, но какой вред, если он даст деду надежду?

– Выходит, что я должен учиться на твоих ошибках?

– Уверен, что ты наделаешь собственные. – На лице с глубокими морщинами появилось задумчивое выражение. – У тебя кто-то есть?

Рауль заставил себя рассмеяться. Темные брови полезли на лоб.

– Ты об этом узнаешь первым – обещаю.

– Ты, вероятно, не нуждаешься в моем совете, но тем не менее я тебе его дам. Не суди исключительно по внешности. Конечно, никто не предполагает, что ты женишься на женщине, которую не сочтешь привлекательной…

– Какое облегчение.

– Это может показаться расчетливым, но…

– Мне записать на память? – Такой разговор он мог бы вести с братом. Джейми оценил бы – у них было одинаковое чувство юмора.

– Нельзя в жизненно важных вещах полагаться на слепую удачу. О, я знаю: тебе повезло однажды, но ты не можешь снова на это уповать. К браку следует подходить, как к любому другому контракту. – Голос Серджо прозвучал громче, но кожа по-прежнему была серо-землистого цвета.

– Согласен – ты прав, – сказал Рауль, но, заметив, что дед смотрит на него с подозрением, понял, что согласился чересчур поспешно. – Мне позвать Карло? – Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и поговорил с телохранителем.

Появилась официантка с чайным подносом. Карло впустил ее в комнату и вошел сам.

Официантка поставила поднос и исчезла, а огромный детина-телохранитель налил чай и вложил таблетку из блистера в ладонь хозяина, после чего ушел.

– Неразговорчивый, – прокомментировал Рауль.

Чай, судя по всему, взбодрил деда. Он фыркнул:

– Как и ты, но это твой брат обычно много говорил. Я помню…

Рауль слышал эти истории много раз, но дал деду возможность предаться воспоминаниям. Казалось, что пересказывать истории из жизни Джейми начиная с его детских лет доставляло старику удовольствие. Дед гордился им… его профессиональными качествами, по крайней мере.

Когда Серджо наконец самостоятельно поднялся с кресла, то уже был похож на себя прежнего.

Рауль собрался с силами, чтобы соврать деду: да, он готов жениться и продолжить род, но был удивлен и облегченно вздохнул, когда дед заговорил совсем о другом.

– Я бы хотел узнать твое мнение вот о чем. Я собираюсь пожертвовать средства на строительство отделения в университетской клинике. Оно носило бы имя твоего брата. Как ты думаешь?

– Думаю, что вообще-то лучше поговорить об этом с Роберто. – Друг брата был невропатологом и консультировал в клинике.

Дед помолчал и кивнул:

– Он хорошо говорил на похоронах. Пожалуй, я так и поступлю. Проводи меня до машины.

Рауль был рад услышать знакомые повелительные нотки. Он последовал за дедом, пока тот шел по ярко освещенному казино. На улице было очень тепло, и у Серджо тут же выступил пот, но он оттолкнул руку Рауля и, недовольно хмыкнув, сам направился к подъехавшему лимузину.

– Я позвоню завтра?

Дед мотнул головой:

– На следующей неделе. Я пока что не умираю.

Рауль смотрел, как отъезжает автомобиль, и спрашивал себя, правильно ли он поступил, соврав умирающему человеку.

Но какой смысл задавать этот вопрос? Что сделано, то сделано, тем более что это не первая его ложь. Но сколько еще раз ему придется врать и как далеко это его заведет, лишь бы дед умер счастливым?

Он нетерпеливо щелкнул пальцами и пошел по улице. Какой вред в том, чтобы ублажить деда? Рауль был уверен, что сможет потянуть время пока… Он не хотел сегодня думать об еще одной смерти, еще одной потере. Зачем думать о детях, которые могли бы у него быть, о жизни, которой мог бы жить? Этого нет.

У него есть новое будущее. Какое? Эти мысли порождали пустоту в душе. Он, возможно, и не призван судьбой на роль продолжателя рода, но он – последний из рода Ди Витторио, а для деда это важная проблема.