Глава 16

Что все-таки означало твое остроумное замечание насчет дотторе? – задал Дуглас вопрос Честити позже вечером, когда лежал на ее постели, облаченный в халат. Подложив под голову руки, он лениво наблюдал, как она раздевается. – Только не повторяй «ничего», да еще с невинным видом.

Честити, занятая тем, что расстегивала нижнюю юбку, оглянулась на него.

– Да ничего особенного, – успокоила она. – Просто семейная шутка.

– Ну, если она касается меня, то едва ли ее можно считать семейной, – настаивал Дуглас.

– А с чего ты взял, что она касается тебя? – Она стянула сорочку через голову.

– Насколько мне известно, я здесь единственный дотторе. – Он любовался изящной линией ее спины, с нетерпением ожидая, когда она избавится от остатков одежды.

Честити нагнулась, стаскивая чулки, и дыхание Дугласа участилось. Она медленно повернулась к нему лицом, демонстрируя обнаженную грудь с напрягшимися сосками. Не сводя с него прищуренного взгляда, Честити расстегнула пояс кружевных панталон и спустила их с бедер, а потом и лодыжек, отшвырнув ногой. Затем с улыбкой подбоченилась, предлагая себя его жадному взгляду.

– Подойди ближе, – поманил Дуглас ее пальцем. Она подошла к кровати, и он притянул ее на постель, что, как с удовлетворением отметила Честити, положило конец разговору, принимавшему опасный оборот. Но она ошиблась.

– Так что вы с сестрами затеяли, мисс Дункан? Честити застонала.

– Не сейчас, – раздвинула она колени под нажимом его руки.

– Нет, сейчас. Твои зятья утверждают, что вы ничего не говорите без причины. Так что вы затеяли? – Его пальцы пришли в движение, умело возбуждая ее увлажнившуюся плоть.

– Ничего мы не затеяли, – заявила она. – Макс с Гидеоном просто дразнят тебя.

– Я так не думаю. – Он убрал руку.

– Дуглас, не останавливайся, – взмолилась она. – Не сейчас.

– Тогда ответь на мой вопрос.

– Как ты жесток.

– Нет, просто хочу получить ответ. – Он погладил ее живот, затем его пальцы переместились ниже, продолжив возбуждающие движения.

Честити снова застонала.

– Мы пытаемся женить отца, – вымолвила она и получила вознаграждение в виде более целенаправленных ласк.

– На графине?

– Угу. – Она закрыла глаза, погрузившись в ощущения.

– И как же дотторе вписывается в вашу схему? – Он снова убрал руку.

– Никак... ты здесь ни при чем, – в отчаянии произнесла Честити, не зная, как выпутаться из положения. Дуглас ни в коем случае не должен заподозрить, что сестры Дункан намеревались сосватать его с Лаурой. Он мигом сложит два и два вместе.

– Я просто пошутила, – повторила она. – Нам казалось, что ты ей нравишься. Она уделяла тебе столько внимания... со своей суетой вокруг оформления твоей приемной. И вдруг переключается на Джорджа Беренджера. Естественно, мы не удержались от шуток. Вот и все.

– Естественно, – пробурчал он. Все, что она сказала, выглядело вполне правдоподобно, если бы не какая-то фальшивая нотка.

– Пожалуйста, давай продолжим, – взмолилась Честити. Дуглас медлил.

– Почему мне кажется, что ты что-то утаиваешь?

– Потому что ты слишком мнительный, – парировала она. – Мы всего лишь пытаемся сделать отца счастливее. Он был таким замкнутым и подавленным в последнее время. Мы хотели вытащить его из скорлупы, которой он себя окружил.

Дуглас покачал головой, все еще сомневаясь. Хотя как можно сомневаться в таких чистых мотивах, как дочерняя привязанность?

– Ну же, Дуглас, выполняй уговор, – попросила Честити. – Я ответила на твой вопрос.

Дуглас снова покачал головой.

– Почему-то мне не верится. – Он рассмеялся. – Но мне тоже не терпится продолжить. Так где я остановился?

– Здесь, – ответила она, поместив его руку в нужное место. – Вот здесь.

Чуть не попалась, подумала Честити, когда способность мыслить вернулась к ней. К счастью, Дуглас не связал знакомство с Лаурой, состоявшееся через брачное агентство, с приглашением провести Рождество в Ромзи-Мэнор. По крайней мере пока.

Честити подавила вздох, уткнувшись лицом в подушку. Ситуация явно вышла из-под контроля. Она полагала, что сможет позволить себе любовное приключение, а затем, когда интерлюдия закончится, вернуться к прошлой жизни. Однако ее прежняя уверенность угасла. Обман, в который она втянула Дугласа, не давал ей покоя. Опасность, что он раскроет правду, теперь слишком реальна. При мысли, что произойдет, когда Дуглас все узнает, Честити пробирал озноб. Все их ухищрения, казавшиеся раньше безобидными шалостями, представлялись ей уже чем-то недостойным, а сама она – хитрой и бесчестной особой. И в глубине души она знала, что их роман подошел к концу. Она не может больше лгать и в то же время не в силах сказать ему правду.

Честити зарылась глубже в подушку, инстинктивно пытаясь скрыть свои мысли от Дугласа, размеренно дышавшего рядом. Она бы чувствовала себя не так скверно, если бы относилась к нему равнодушно. Какой смысл уговаривать себя, что она всего лишь уступает желанию плоти? Мисс Дункан-младшая никогда бы не легла в постель с мужчиной под влиянием каприза. Она любит Дугласа. Она любит его самого, а не только его тело, хотя, признаться, последнее она любит до безумия. Честити Придвинулась ближе, прижавшись к его боку. Что ж, хотя бы ее тело не лжет ему.

Дуглас покинул ее постель, когда первые бледно-розовые лучи рассвета показались на горизонте. Честити слабо запротестовала, лишившись его тепла, затем перекатилась в выемку, оставленную его телом, и снова заснула. Дуглас набросил халат и потихоньку выскользнул в коридор. Он испытывал странное беспокойство, причины которого не понимал. Их страстные занятия любовью великолепны, как всегда, но он не мог избавиться от ощущения, что Честити не была с ним полностью откровенна. Он попытался убедить себя, что секреты сестер Дункан не имеют к нему никакого отношения, но без особого успеха.

Приняв ванну, он оделся и спустился вниз. Ночью снегопад прекратился, морозный воздух бодрил, в голубом небе сияло солнце. Дуглас выбрался наружу и с полчаса побродил по снегу, пытаясь прояснить мозги. У него создалось такое ощущение, будто он подошел к черте, где все его тщательно продуманные планы теряют всякий смысл. Его намерение обзавестись богатой женой оказалось абсурдной идеей, расчетливой и бездушной. Теперь Дуглас вообще не понимал, как ему пришло в голову, что его может удовлетворить брак по расчету. Но деньги по-прежнему играют существенную роль в его планах, а любая эмоциональная зависимость идет вразрез с его миссией. У Честити, судя по всему, нет денег, а его чувства к ней иначе как эмоциональной, зависимостью не назовешь.

Дуглас остановился перед замерзшим озером и мрачно уставился на противоположный берег, упершись руками в бока. Почему бы не признать то, что становится все более очевидным? Он влюблен. В сравнении с тем, что он испытывал к Марианне, и его нынешними чувствами огромная разница. Он обожал свою бывшую невесту с бездумной, почти собачьей преданностью, казавшейся теперь поверхностной и незрелой, если сопоставить ее с тем глубоким чувством, которое охватывало его каждый раз при виде Честити. Каким-то образом ей удалось проникнуть сквозь его заградительные барьеры и взять его в плен. Теперь он пойман, став беспомощным и связанным по рукам и ногам. Дуглас видел все ее недостатки так же ясно, как свои собственные. В Марианне он не замечал ни единого изъяна, пока она не показала ему свое истинное лицо, и шок от утраченных иллюзий усугублялся сознанием собственной слепоты. Едва ли Честити способна преподнести ему неприятные сюрпризы.

Почувствовав, что проголодался, он повернул к дому. Домочадцы наверняка уже встали, и Честити тоже. Воспоминания о ее теплом теле снова возбудили его, и Дуглас быстро зашатал по занесенной снегом подъездной аллее, ведущей к парадной двери. Как все-таки приятно стремиться увидеть кого-то, нуждаться в чьем-то обществе! И как не хочется расставаться с таким чувством. Конечно, ему придется принять какое-то решение, но, слава Богу, не сейчас. Первой, кого он увидел, войдя в пустой холл и стряхивая снег с ботинок, оказалась Честити, спускавшаяся по лестнице.

– Доброе утро, – приветствовал он ее с улыбкой. – Хорошо спала?

– Будто ты не знаешь, – остановилась она у подножия лестницы. – Ты позавтракал?

Он отрицательно мотнул головой:

– Нет еще. Решил прогуляться и теперь голоден, как охотник.

– Только не упоминай об охоте за завтраком, – предупредила Честити, – иначе отец замучит нас своими стенаниями. Прошлым вечером он как будто смирился, но солнечное утро может вызвать новый поток сожалений.

– Зато вы сможете заняться сватовством, – напомнил Дуглас, пристально глядя на нее, – и поощрить его на то, чтобы провести утро с графиней.

Честити почувствовала, что ее щеки загорелись, но попыталась отшутиться.

– О, не думаю, что он нуждается в поощрении, – рассмеялась она. – Пойдем завтракать.

Дуглас отметил вспыхнувший румянец на ее щеках и напряжение, которого раньше не замечал. Смех ее показался ему слишком резким, а бодрый тон, которым она приветствовала собравшихся, – неестественным. Наложив себе на тарелку щедрую порцию почек, ветчины и грибов, он сел за стол.

Постепенно со смешанным чувством восхищения и легкой иронии Дуглас начал понимать, что, кроме намерения сестер относительно их отца и графини, у них имелись вполне определенные планы и насчет Лауры Делла Лука. Они искусно изобретали предлоги, чтобы продлить пребывание Джорджа Беренджера в доме и обеспечить его общение с Лаурой. Ничего не-подозревающая парочка сидела рядом за столом, стала партнерами в карточной игре, исполняла дуэты из итальянских опер. Лорд Дункан, как отметил Дуглас, вполне способен позаботиться о себе сам, когда дело касалось графини, и не нуждался в поощрении, чтобы пригласить ее к столу или посидеть у камина, а почтенная дама с удовольствием принимала его более чем внимательное отношение к себе.

Дуглас вынужден признать, что никогда бы не догадался о тайной деятельности сестер, не будь он настороже. Его явно встревожила подобная мысль. Нетрудно догадаться, почему они всячески способствовали развитию романтических отношений между Лаурой и Джорджем. Если их отец действительно женится на графине, они получат не только мачеху, но и сводную сестру. Им необходимо пристроить Лауру под какой-нибудь другой крышей. В конце концов, они никогда не скрывали своего мнения о синьорине. Может, именно о таком факте Честити умолчала вчера и он напрасно тревожится? Дуглас вздохнул, не в состоянии отделаться от мысли, что здесь что-то не так. Честити казалась рассеянной. Пару раз он перехватил взгляды, которые она украдкой бросала на него, но, когда он пытался привлечь ее внимание, тут же отводила глаза или делала вид, что очень занята.

После ленча Дуглас заглянул в библиотеку, где Макс с Гидеоном с комфортом расположились у огня, наслаждаясь сигарой и бренди.

– Присоединяйтесь к нам, Фаррел. – Макс показал на поднос с напитками. – Мы пытаемся уклониться от очередной безумной забавы под названием «убийство во мраке».

– Сигару? – Гидеон протянул ему коробку с сигарами.

– Спасибо, я не курю. Но охотно выпью с вами. – Дуглас налил себе и опустился в глубокое кожаное кресло. – И что происходит в названной вами игре?

– Вообще-то мы не знаем, – проговорил Гидеон. – Но, имея таких жен, можно с уверенностью сказать, что что-нибудь совершенно неприемлемое для солидных мужчин. У них нет никакого почтения к сильному полу.

Дуглас втянул в грудь воздух, вдыхая запах коньяка из своего бокала, и сделал глоток.

– А вы не знаете, что еще затеяла эта троица? – с любопытством спросил он.

– Все зависит, дружище, от того, какой из аспектов их неправедной деятельности вы имеете в виду, – лениво высказался Макс.

– У меня сложилось впечатление, что они пытаются подтолкнуть Лауру в объятия Беренджера.

– Понятно. – Гидеон снял ноги с каминной решетки и потянулся за своим бокалом. – Похоже на то.

– По-моему, Честити не в восторге от перспективы жить под одной крышей с Лаурой, если графиня выйдет замуж за лорда Дункана, – предположил Дуглас, взбалтывая свой бренди.

– Нам тоже так показалось, – кивнул Макс.

– И часто они занимаются сватовством? – спросил Дуглас.

Оба его собеседника приникли к своим бокалам, медля с ответом. Наконец Макс осторожно произнес:

– Они убеждены, что переворачивают жизнь людей вверх тормашками для их же блага.

– И вы им верите? Мужчины пожали плечами.

– С нами им наверняка удалось, – констатировал Макс.

– Да, – хмыкнул Гидеон. – Мы не прогадали. – Он потянулся к графину с бренди. – Так что расслабьтесь, дружище, их операции безболезненны.

Дуглас улыбнулся с несколько смущенным видом:

– Вы, конечно, имеете в виду Честити?

– Конечно, – подтвердил Макс. – Если достопочтенные сестрички Дункан на что-то настроились, их невозможно остановить.

– Хм. – Дуглас задумался. – Я считаю, что пора взять инициативу в свои руки.

– Признаться, я полагал, что вы это уже сделали. – Гидеон выпустил кольцо дыма. – Или инициатива принадлежала Честити?

– Не стоит смущаться, – вставил Макс. – Констанс бесстыдно соблазнила меня в этом самом доме.

Дуглас задумался над вопросом, затем покачал головой.

– Нет, – твердо ответил он. Страстный порыв поразил их обоих как гром с ясного неба. – Насколько я помню, никто не проявлял инициативы.

Его собеседники понимающе кивнули.

– Да, что-то вроде удара молнии, – сообразил Гидеон. – Ну, если у вас нет склонности к тихой и спокойной жизни...

– Сейчас уже не припомню, – перебил Макс, изобразив задумчивость, – но, возможно, когда-то я имел такую склонность.

Дверь библиотеки распахнулась, и трое мужчин настороженно повернулись к ней. На пороге стояла Сара с игральными, картами в руках.

– Мы собираемся играть в «убийство во мраке», – объявила она. – Пру сказала, что ты должен прийти, папа, и вы, дядя Макс, и доктор Фаррел.

– Но ведь еще не стемнело, – запротестовал Гидеон, – пытаясь выиграть время.

– Мы будем играть на чердаке, а там темно. – Сара подбежала к отцу, схватила его за руку и потянула. – Идем, папа. Игра такая веселая. Даже мисс Делла Лука и лорд Беренджер собираются играть.

Гидеон со стоном поднялся.

– Ладно. Но я не пойду один, – красноречиво посмотрел он на своих собеседников, которые неохотно встали и последовали за ними в гостиную.

– Правила очень простые, – объявила Пруденс. – Тот, кто вытащит туз пик, будет убийцей. – Она обвела собравшихся взглядом. – Червовый король обозначает сыщика. Все остальные являются потенциальными жертвами. Первый, кто почувствует руку у себя на шее, должен закричать как можно громче, и свет зажжется, после чего детектив должен найти убийцу. Раздай карты, Сара.

– Как, черт побери, вам удалось уговорить синьорину согласиться на подобный фарс? – вполголоса спросил Дуглас у Честити, беря свою карту.

– Это не я, – усмехнулась она. – Это Джордж Беренджер. Он сказал, что в детстве обожал рождественские игры и с удовольствием сыграл бы снова. Бедняга, он очень одинок.

– И потому вы решили женить его на Лауре? – Доктор посмотрел на нее с некоторой долей сарказма.

Честити пожала плечами.

– Никто не может женить кого-то на ком-то, – беспечно заверила она. – Люди сами принимают решение. Мы всего лишь предоставляем им выбор.

– Я заметил, – сухо бросил он. – Для их же пользы, разумеется.

– Мы еще никому не причинили вреда, – ответила Честити вызывающим тоном.

Тема слишком животрепещущая и опасная, решила она, чтобы обсуждать ее с Дугласом. Она отвернулась, сделав вид, что разглядывает свою карту под прикрытием ладони.

– Все готовы? – осведомилась Пруденс, очевидно, главная в игре. – Идемте на чердак. – Она двинулась вперед, возглавив процессию.

Спустя несколько минут по темному чердаку разбрелись неясные фигуры, пытавшиеся найти друг друга. Их движения сопровождались приглушенными смешками, возгласами и шарканьем ног. Дуглас, которому не досталась значимая карта, решил не портить общего веселья и притаился в старом, пропахшем собачьей шерстью кресле, стоявшем в дальнем углу чердака, где его вряд ли могли обнаружить. Послеобеденный бренди навеял на него дрему, и он позволил своим глазам закрыться.

Женский визг, раздавшийся совсем рядом, заставил его встрепенуться. Смеющийся голос объявил, забавно имитируя французский акцент:

– О-ла-ла, месье, уберите руки. Что это вы себе позволяете? Дуглас напряг зрение, вглядываясь в темноту. Он уже слышал такой акцент. Кровь лихорадочно застучала у него в ушах.

– Ничего я себе не позволяю, мадам жена, – возмутился Гидеон. – Я всего лишь пытаюсь задушить тебя.

– О, убийца... убийца, спасите! – завопила Пруденс, перестав изображать горничную-француженку, и рухнула на руки мужа. После минутной тишины, за которой последовала какофония звуков, загорелись масляные лампы, и участники игры получили возможность оглядеться. Пруденс лежала на полу, а Гидеон с виноватым видом стоял над ней, держа в руках туз пик.

– Ты все испортил, папа, – надула губы Сара. – Теперь мы знаем, что это ты убил Пру.

– Извини. – Гидеон нагнулся и протянул руку жене, помогая ей подняться. – Видимо, я не совсем уловил суть игры.

– Можно попытаться еще раз. – Пруденс поглядела на разочарованное лицо девочки. – Дайте мне ваши карты.

Честити вручила ей свою карту, гадая, куда мог деться Дуглас. Она уверена, что он поднялся наверх вместе со всеми, но теперь его нигде не видно. Может, он спустился к себе и прилег? В конце концов никто не обязан принимать участия в детских играх.

Она нашла его в гостиной, когда компания наконец спустилась вниз выпить чаю. Он сидел в массивном кресле, углубившись в старый выпуск «Тайме». Честити принесла ему чай с большим куском рождественского кекса.

– Похоже, тебя не увлекла игра, – улыбнулась она, поставив чашку и тарелку на низенький столик. – Не могу тебя винить. Но Сара в восторге.

– Я обнаружил, что засыпаю. – Дуглас посмотрел на нее без улыбки. Его темные глаза казались почти черными и непривычно бесстрастными. Он отломил от кекса кусочек глазури. – Мне только что позвонил пациент. Боюсь, я должен вернуться в Лондон первым поездом.

– О, – протянула она. – Так скоро?

– Да, мне очень жаль. Срочный случай. – Он опустил взгляд, кроша в пальцах кекс.

Честити выдавила улыбку.

– Значит, у нас осталась ночь, – тихо выдохнула она. – Последняя.

Дуглас поднял глаза, глядя на нее все с тем же непроницаемым выражением.

– Да, – уточнил он, – последняя.

Честити кивнула и вернулась к чайному столу. Она всегда знала, что так случится. Когда они вернутся в Лондон, интерлюдия закончится. Но она надеялась... Да нет, не надеялась, просто она не готова. У нее не было времени подготовиться.

Было что-то отчаянное в страсти, охватившей их ночью. Казалось, они не могли насытиться друг другом. Похоже на наркотик, мелькнуло в голове у Честити, обследовавшей каждый дюйм его тела, словно щенок в поисках материнского соска. Опьяненная любовными ласками, она не допускала мысли, что больше не испытает ничего подобного.

Усевшись на него верхом, она блуждала руками по его мощному торсу, обводя кончиками пальцев контуры ребер. Затем склонилась ниже и приникла к его губам. Дуглас обхватил ладонями ее бедра и приподнял, скользнув одним плавным движением внутрь.

Честити затаила дыхание и на секунду замерла, привыкая к ощущению полноты. Затем медленно пришла в движение. Дуглас придерживал ее бедра, приноравливаясь к ее ритму. Чувство сладкой истомы нарастало, распространяясь от ее лона к животу. Честити напрягла мышцы, удерживая их обоих на грани взрыва, а когда он все-таки произошел, закрыла глаза, слившись с ним в едином порыве.

Когда все закончилось, она упала на него, прижавшись губами к выемке его плеча. Их тела влажно блестели, накрытые рыжим облаком ее волос.

– Как такое возможно? – прошелестела она слабым голосом.

Дуглас не сразу ответил.

– Не знаю. – В его голосе послышалась странная интонация, в которой смешались гнев, печаль и смятение.

Честити уловила в его ответе отголосок собственных чувств – горечь потери и досаду, что приходится отказываться от чего-то столь прекрасного. Придерживая ее за талию, Дуглас повернулся на бок, но даже такое медленное разъединение заставило ее почувствовать себя покинутой, и она теснее прижалась к нему, вписавшись в изгибы его тела.

Дуглас молча лежал, прислушиваясь к ее дыханию. Как только оно стало размеренно-сонным, он выскользнул из постели, набросил на Честити теплое одеяло и помедлил, глядя на нее в тусклом сиянии пламени. Он не собирался ничего говорить, полагая, что ночь любви будет их горько-сладостным прощанием, а затем он уедет без единого слова. Но теперь он понял, что не может просто взять и исчезнуть из ее жизни, проглотив обиду и разочарование. Когда его отвергла Марианна, он страдал молча, словно был в чем-то виноват, но сейчас он испытывал потребность исторгнуть горечь старой обиды вместе с новой, нанесенной еще одной женщиной, также обманувшей его.

Честити проснулась спустя полчаса. В комнате стояла тишина, только потрескивали угли в камине. Не обнаружив рядом Дугласа, она приподнялась на локте. Одетый в халат, он сидел в кресле у огня, и она ощутила укол страха, когда он поднял на нее непроницаемый взгляд.

– Представительницей брачного агентства... в Национальной галерее была ты, – произнес он без всякого выражения.

– Да, – тупо кивнула Честити, охваченная безнадежностью и сознанием, что уже ничего не исправишь и не спасешь. – Я.

Дуглас молча смотрел на нее. Она почти физически ощущала его гнев. Возможно, именно его гнев разбудил ее. Но во взгляде доктора заключалось нечто большее, чем гнев. В нем была боль, хуже того – разочарование. Честити внутренне съежилась, словно увядший лист.

– Как ты догадался? – спросила она, хотя едва ли его слова что-то меняли.

Он издал короткий смешок.

– По вашему дурацкому французскому акценту. Твоя сестра изобразила его... в порядке шутки, как я понимаю.

– А я не обратила внимания, – ответила Честити все тем же невыразительным тоном. – Это отличный способ менять голос. Я и не рассчитывала сойти за француженку.

– Полагаю, в вашем бизнесе не обойтись без таких трюков и ухищрений. – Дуглас поднялся. – Как иначе вынудить клиентов выложить всю свою подноготную? Что с того, что люди, с которыми вы общаетесь каждый день, – ваши знакомые, даже не подозревающие, кем вы являетесь на самом деле. Люди, которые вам доверяют. – Он подошел к двери и бросил через плечо: – Прощай, Честити.

Дверь тихо закрылась, вызвав легкое дуновение сквозняка, заставившее ненадолго вспыхнуть затухающие угли в камине.

О Боже! Честити перевернулась на спину и прикрыла глаза рукой. Слезы жгли ее закрытые веки. Теперь она ясно понимала, что чувства Дугласа к ней гораздо глубже, чем ей казалось. Их отношения не были для него заурядной интрижкой, мимолетным увлечением, о котором можно легко забыть. Иначе он не выглядел бы таким уязвленным и разочарованным. И одному Богу известно, как изменить его мнение о ней.

Остаток ночи, показавшейся ей бесконечной, Честити провела без сна и только под утро впала в тяжелое беспокойное забытье. Когда она проснулась, в безоблачном небе сияло солнце, высекая ослепительные искры из снега. Она заставила себя выбраться из постели. Первая ее мысль была о Дугласе: он сказал, что уедет утренним поездом, и наверняка уже уехал.

Она оделась и спустилась вниз. Из комнаты для завтраков вышел Дженкинс с пустым кофейником в руках.

– Доброе утро, Дженкинс. Надеюсь, доктор Фаррел благополучно отбыл?

– Да, Фред отвез его на станцию примерно час назад, – сообщил дворецкий и помедлил, вглядываясь в нее. – Что-нибудь случилось, мисс Чес?

– Нет, конечно, – беспечно отозвалась Честити. – Полагаю, мы увидимся с ним, когда вернемся в Лондон.

Она улыбнулась и направилась в комнату для завтраков, где уже собралась вся компания, кроме графини, которая обычно завтракала в постели, и Сары с гувернанткой. Они уже позавтракали и теперь исследовали чудеса зимнего пейзажа.

Лорд Дункан поднял глаза от тарелки.

– Доброе утро, дорогая. Прекрасная погода, правда? Идеальная для охоты. – Он вздохнул.

Честити рассеянно кивнула и заняла пустовавшее место между сестрами.

– Жаль, что доктор Фаррел выбыл из наших рядов. Отличный малый.

– Что за срочный случай вызвал его в Лондон, Чес? – поинтересовалась Констанс. – Он сказал?

Честити пожала плечами, выдавив смешок.

– Врачебная тайна, – ответила она, потянувшись за тостом. Заметив, что пальцы у нее дрожат, она поспешно положила его на тарелку, не решаясь налить себе кофе.

Констанс взяла кофейник и наполнила ее чашку.

– Пей, – мягко промолвила она. – Судя по твоему виду, кофе тебе не помешает, солнышко.

Честити последовала ее совету и умудрилась сделать несколько глотков, не пролив ни капли под обеспокоенными и несколько озадаченными взглядами сестер. Они знали, что Дуглас уедет сегодня утром, так как прежде чем отойти ко сну, он попрощался со всеми накануне вечером, и не понимали, чем вызвано явное расстройство Честити.

– Какие у нас планы на сегодня? – жизнерадостно задала вопрос Констанс, намазывая маслом тост.

– Прогулка на свежем воздухе, – предложил Макс. – Продолжительная.

– Я предупредил Дженкинса, что мы возьмем ружья, – с энтузиазмом подхватил лорд Дункан. – Попробуем подстрелить пару-другую уток на озере... или гусей. Что скажете?

– Ладно, пусть мужчины отправляются на охоту, – снизошла Пруденс. – А женщины могут покататься на коньках. Я обещала Саре.

Гидеон встревожился:

– Ты уверена, , что лед выдержит?

– Гидеон, любовь моя, мы будем кататься на лошадином пруду, там глубина не более фута, – успокоила его Пруденс с нежной и чуть покровительственной улыбкой. – Неужели ты думал, что я поведу Сару на озеро?

– Откуда я знал, что здесь имеется лошадиный пруд? – резонно проворчал тот. – Я ничего не знаю о сельских радостях. И пока еще видел только озеро.

Честити откусила кусочек тоста, радуясь, что никто не обращает на нее внимания.

– Вы пойдете с нами, Лаура? Или у вас другие планы? – спросила Констанс.

Лаура важно выпрямилась и слегка зарделась.

– Лорд Беренджер предложил мне пройтись до его дома, если погода будет терпимой. У него есть несколько восхитительных предметов итальянского искусства, которые он приобрел во время своего пребывания во Флоренции. Мне не терпится на них взглянуть.

– Прекрасно, – оценила Констанс. – А ваша матушка?

– О, дорогая леди собирается подъехать в двуколке и понаблюдать за охотой, – поведал лорд Дункан. – Я высказал эту мысль вчера вечером, и она просто загорелась идеей подышать свежим воздухом, если, конечно, позволит погода. Дженкинс накроет ленч в павильоне на озере.

– Что ж, звучит заманчиво. – Макс поднялся и положил ладонь на плечо жены. – Значит, увидимся позже, милые дамы?

Констанс погладила его руку.

– Да, за пятичасовым чаем. Честити встала.

– Я еще толком не оделась. Пойду завершу свой туалет. – Она направилась к двери. Сестры проводили ее взглядами, зная, что она будет ждать их наверху.

Оказавшись в своей спальне, Честити присела за туалетный столик, положив подбородок на переплетенные пальцы, и попыталась осмыслить случившееся. Все произошло так быстро, словно смерч ворвался в ее жизнь, перевернул ее вверх тормашками и унесся прочь, оставив на своем месте хаос. Ее глаза, отражавшиеся в зеркале, казалось, лишились блеска и выражения, словно из них ушла жизнь и мысль. Она не шелохнулась, даже когда раздался легкий стук в дверь, которого она ожидала, и в комнату вошли сестры.

Пруденс притворила за собой дверь. Констанс подошла к Честити и положила руки ей на плечи:

– Что случилось, Честити?

Честити сделала глубокий, прерывистый вдох и рассказала им все.

– О Боже, – виновато произнесла Пруденс. – Мне и в голову не могло прийти, что идиотский французский акцент... Мы с Гидеоном часто так дурачимся... со времени суда, когда я впервые воспользовалась им. – Она обеспокоенно смотрела на отражение сестры в зеркале. – Мне так жаль, – беспомощно покаялась она.

– Ты не виновата, Пру, – вздохнула Честити. – Хорошо, что все открылось, просто...

– ...ты любишь его, – закончила Констанс со слегка вопросительной интонацией в голосе.

– Да, – твердо ответила Честити. – И я уверена, что он любит, во всяком случае любил, меня. При легкой интрижке он никогда бы не отреагировал так болезненно. Конечно, он злится, что им манипулировали, и досадует на собственную откровенность, но дело не только в этом... – Она оперлась локтями о стол и спрятала лицо в ладонях. – Как я могла все так запутать?

– Ничего ты не запутала, – старалась убедить ее Констанс. – Просто так сложились обстоятельства.

– Вот именно, – поддержала ее Пруденс. – И теперь нужно решить, что мы можем сделать, чтобы распутать этот клубок.

– Ничего, – поморщилась Честити. – Абсолютно ничего.

Загрузка...