Брад

Глава первая БУМ — И НЕТУ

Брад знал: Земля вертится. Даже замечал иногда, что плывет вместе с ней сквозь неподвижный ветер. Брад выходил в поле и, грузно раскачиваясь, словно могучий корабль в одиночном плавании, отдавался во власть стихиям. И понимал: Земля вертится.

Так подсказывало тело. Других учителей, кроме разве что папы с мамой, у Брада за тридцать один год жизни не случилось.

Орбиты планет и тому подобное он затвердил накрепко. А вот к знаниям поважнее и попроще разум Брада остался глух.

Частенько, когда они с отцом выгоняли лошадей в поле, Брад вставал на колени и, наклонившись всем своим массивным телом, прижимался лицом к цветам. Он улыбался, маленькие, близко посаженные глазки начинали весело светиться над кнопкой носа. Брад обожал шелковистые лепестки. Он терся о них щеками и губами, и ему казалось, что цветы его целуют. От этого становилось щекотно, Брад тихонько смеялся, прикрывая рот толстыми короткими пальцами.

Цветы завораживали его, он мог смотреть на них часами. Он считал их маленьким чудом, ликами Бога. Про Бога Брад знал. А еще знал, что есть рай и ад.

— В раю мир, покой и тишина, — однажды сказал ему отец. — А еще есть ад — в нем все наоборот. Там дым, огонь и шум.

Брад поднял голову и с любовью посмотрел на отца, не переставая гладить лепестки. Голова кружилась от восхитительного аромата, щекотавшего ноздри. Для Брада эти цветы пахли гораздо слаще, чем для любого другого. Он глубоко вздохнул. Ноздри взволнованно затрепетали, как у лошади, простого существа, чей ум исчерпывается чувствами и ощущениями.

Разум Брада был ясен и чист. В отличие от обычных людей Брад не был способен на сложные рассуждения. Глаза его двигались медленно, он наблюдал, он воспринимал фактуру предметов, цвет и форму. Брад видел вокруг себя лишь красоту окружающего мира. Все для него было просто и понятно. Когда Брад созерцал величие природы, его толстые губы дрожали и растягивались в улыбке, обнажая кривые зубы.

Браду и в голову не приходило куда-нибудь перебраться. Здесь ему было хорошо. За всю свою жизнь он покинул ферму только один раз. Маленьким мальчиком он часто бродил вдоль грязной дороги, вел пальцами по штакетинам деревянного забора и разглядывал свои руки. Брад знал, что больших пальцев не хватает, знал, что родился без них, и эта отличительная черта делает его особенным, непохожим на отца или мать. Но в то же время похожим. Отцовскую ферму окружал белый, тщательно выкрашенный забор.

Как-то раз Брад гулял, считая шаги (не цифрами, хотя цифры он знал, а каким-то своим, никому не ведомым способом), и наконец дошел до того места, где забор кончался, а дорога становилась черной и гладкой.

Брад осторожно шагнул на нее. Ощущение под ногами было ни на что не похоже. Слишком ровно. Слишком твердо. Неправильное ощущение. Тут какой-то подвох. Впереди эта странная мертвая дорога изгибалась и исчезала за небольшим зеленым холмом.

Брад испугался. Он понял, что здесь начинается что-то очень злое и ужасная чернота дороги — тому доказательство. У Брада задрожали колени. Он попятился, развернулся и неуклюже побежал, спотыкаясь и падая. Несуразные конечности замелькали в воздухе.

Дыхания не хватало, горячий воздух толчками вырывался из легких. Брад мчался назад к ферме. Мокрая от пота рубашка липла к груди. Браду казалось, что черная дорога стала огромной страшной тучей и летит за ним по пятам. Он почти слышал, как острые кривые когти рассекают воздух у него за спиной. Больше он с фермы не отлучался.

…В тот день Брад стоял посреди поля и слушал кузнечиков. Солнце клонилось к западу, прохладный ветерок забирался под рубашку. Брад понюхал рукав и улыбнулся. В небе кружились две вороны. Они беззаботно каркали — звали полетать вместе с ними. Брад встал на цыпочки и вытянул руки, словно хотел дотянуться до птиц. А те, сделав прощальный круг, скрылись за деревьями на краю поля. Брад опустил голову и посмотрел на цветы.

— Не летаю. — Он засмеялся, прикрыв рот рукой, и подмигнул цветам. В ответ они согласно закивали — это пронесся над полем ветер.

— Да, — подтвердил Брад. — Да уж вот. Не летаю.

Он качал головой до тех пор, пока не услышал, что его зовут. Брад сразу посерьезнел и обернулся. Он увидел вдали маленькую-маленькую повозку и маленького-маленького отца. Отец странно взмахнул руками и ногами и упал на землю.

Брад начал понимать, что происходит. Он в ужасе, открыл рот, но нужное слово вспомнилось не сразу.

— Папа!

Ноги сами понесли вперед. Может, это земля уронила отца? Брад замер, но никакого движения не почувствовал. Его захлестнуло одиночество и мрачные предчувствия.

В полной тишине снова раздался крик отца, и Брад поспешил через поле в сторону сарая. С каждым шагом тело все настойчивее убеждало торопиться. Он даже запыхался, пока влез на вершину невысокого холма Брад остановился шагах в двадцати от того места, где на земле возле колеса повозки темнело что-то бесформенное. Как быть дальше, он не знал. Брад сделал еще два робких шага и изо всех сил стиснул одну ладонь другой.

— Папа, — сказал он, не отрывая взгляда от неподвижного тела.

Отец не двигался. Брад уже твердо знал, что случилось. Давным-давно то же самое произошло с мамой. Она упала, и больше Брад ее не видел. Только ощущал ее присутствие на ферме, словно мама растворилась в воздухе. Порой неизвестно откуда долетал ее запах, и тогда Брад сразу вспоминал мамино лицо. Наверное, так она приходила в гости. Ясно было одно: мама поселилась на ферме. Не на той же, так на такой же. Только расположенной в каком-то очень-очень хорошем месте.

Брад ждал, что мама вот-вот покажется, неслышно проплывет по воздуху и ляжет рядом с отцом. Взгляд шарил по заросшему пустырю перед сараем. Слово «папа» перекатывалось в горле, но произнести его не получалось. Брад решил, что сейчас оно исчезнет, а вслед за ним — и папино тело, пустая ненужная оболочка Брад простоял несколько часов, изредка потирая ладони. И каждую секунду ждал, что папа растает на глазах.

Брад пнул комок глины. В груди заклокотал смех, потому что когда-то папа рассказывал, будто конец — это очень счастливое время, а вовсе не грустное. Счастливое время.

Брад прикрыл рот и захихикал. Но вскоре лицо его погрустнело, смех показался неуместным. Брад и сам до конца не понимал, что чувствует. Он все стоял и стоял над телом, иногда смеялся, иногда плакал. Потихоньку спустилась ночь, и черты отца начали растворяться во тьме. Все вокруг стало твердым и густым, мрачные тучи закрыли землю.

— Нету, — сказал Брад в непроглядную тьму.

Он встал на колени перед верандой. От ночной земли веяло прохладой. У повозки фыркали лошади. Брад представил, как они легко и свободно скачут по полю, на котором отец всегда отпускал их порезвиться.

Брад закрыл глаза, пожелал папе спокойной ночи, свернулся калачиком и заснул.

— Сынок! — кто-то потряс Брада за плечо.

Брад сразу проснулся и сел, подтянув колени к груди.

— А? — ответил он, поморгал и сощурился.

Брад ждал, когда фигура человека перед ним обретет четкость. Контур сначала казался светящимся, он расплывался, понемногу наполняясь содержанием. Через несколько секунд Брад разглядел мистера Соседа, тот опустился на одно колено и пристально глядел на Брада.

— Ты как?

Брад нерешительно кивнул. Потом еще раз, теперь уже более уверенно. Раскрыл было рот, чтобы зевнуть, но передумал и вместо этого улыбнулся.

— Мы твоего отца уже в машину перенесли.

Сосед показал на пикап рядом с загоном для скота.

Сын Соседа сидел в кабине и разглядывал пожухлую траву на поле. Каждая травинка казалась такой прямой и такой безупречной. Каждая тянулась к синему небу.

— Твой отец умер, — сказал мистер Сосед. Он скользнул взглядом по грубым чертам лица Брада и заглянул в его глаза — Сочувствую.

— Ага, — сказал Брад, не отрываясь, глядя на то место, где вчера упал отец.

Брад посмотрел на дом. Дверь была прикрыта, окна пусты.

— Он в кузове. Надо его в город отвезти. — Мистер Сосед поднялся и потопал ногами, чтобы восстановить кровообращение. И, словно только сейчас об этом подумал, добавил: — Тебе бы тоже не худо было с нами поехать.

Брад с силой потер лицо. Несколько соломинок упали на землю, некоторые так и остались, запутавшись в прядях. За долгие годы солнце совсем выбелило его волосы, так что клочки сена легко было принять за колтуны.

— У нею, наверное, инфаркт случился, — сказал мистер Сосед и похлопал себя по груди. — Сердце у него было слабое. Да он и сам это знал. Только тут и мог жить. Тут-то все по-другому, спокойно. Тут сама земля помогает.

Брад наморщил лоб и облизнул губы:

— Мистер Сосед, папа бум — и нету.

Он провел рукой по волосам, засмеялся и шумно подул так, что задрожали губы. Еще несколько соломинок упали на землю. Брад удивленно посмотрел на них, не понимая, как они оказались на его голове.

— Ничего, ничего. — Человек слегка улыбнулся, когда его назвали мистер Сосед. — Я тебя к адвокату отвезу. Твой отец давным-давно все придумал. — Он схватил Брада за локоть и поднатужился, помогая ему подняться с земли.

— Мы поедем на машине.

— Машина? — Брад показал на пикап.

— Ну да, машина, — сказал мистер Сосед, он снял с зеленой в черную клетку рубашки Брада соломинку, повертел в пальцах и сунул в рот Браду.

— Твой отец в кузове. Поедем все вместе, лады?

Брад посмотрел на примятую траву и бессмысленно кивнул. Соломинка выскользнула из пересохших губ и упала на носок его ковбойского сапога.

— Все будет хорошо, — сообщил ему мистер Сосед и сжал покрепче руку. Потом сунул большие пальцы в карманы штанов и добавил: — И вообще, давно тебе пора на город поглядеть. Отсюда придется переехать. Мы вот тоже съезжаем. — Мистер Сосед показал куда-то через поле. — Продали ферму тому самому застройщику, который хотел вашу землю купить. Никому теперь урожай не нужен. Значит, и надрываться нечего. По мне, так все наши беды от этого. У всех под ногами не земля, а паркет. Никакой тебе природы. Все летит в тартарары. И землю обрабатывать больше нельзя.

— Да, все к тому идет, — сказал мистер Сосед, следя за тем, чтобы не наскочить колесом на кротовый холмик. — Город наступает. И упираться бесполезно. Все равно ничего тут не поправить. Фермы теперь разве только в книжках остались. Земледелие. — Он повернул голову. Брад напряженно жался к дверце машины. — Слушай, Брад, мне жалко, что твой отец умер. Правда, очень жалко, — опомнился сосед. Его сын осторожно отодвинулся подальше от Брада. Мальчику совсем не нравился глупый верзила. И потом, вдруг это заразно?

— Дэн в сентябре в девятый класс пойдет. — Мистер Сосед улыбнулся и показал на сына. Он глянул на Брада и вдруг понял, что тот даже не знает, что такое школа.

Брад мистера Соседа совсем не слушал. Подумаешь, жужжит что-то на краю сознания. Он смотрел на дорогу. Раньше Браду никогда не приходилось ездить на машине. Похоже, будто он скачет на лошади по очень ровной дороге или парит, словно птица, подхваченная порывом ветра.

— Пап, смотри, он смеется.

Сосед наклонился вперед и глянул на Брада. Нижняя челюсть парня отвисла, он раскачивался на сиденье и подпрыгивал на каждой кочке.

— По-моему, ему нравится, — сказал Дэн. — Ты только погляди на него. — Мальчик кивнул на Брада и улыбнулся, впервые заметив, что у того недостает больших пальцев на руках. — Это ж надо, какой… — Он замолчал, чуть не сказав «урод»: побоялся, что рассердится отец.

— По-моему, он никогда раньше в машине не ездил. — Сосед откашлялся и заорал так, словно Брад был глухим: — Ты ведь раньше в машине ни разу не был, а?

Брад продолжал подпрыгивать, он сложил руки на коленях и время от времени взмахивал локтями.

Человек покачал головой и двумя пальцами полез в карман рубашки за пачкой сигарет.

— А мне можно? — спросил Дэн.

Сосед протянул сыну пачку. С гордостью протянул. Растет парень. Оглянуться не успеешь, а он уже совсем взрослый.

Дэн вытащил сигарету, оба задымили.

— Брад, не хочешь сигаретку?

Брад почувствовал дым и внезапно перестал качаться. Он подозрительно взглянул в их глаза, а затем на сигареты в уголках губ. Брад неуверенно следил за тем, как дымок поднимается к потолку и свивается там кольцами.

— Куришь? — спросил Дэн, затянулся и напоказ выдул дым на лобовое стекло. — Нет ничего лучше хорошей сигаретки, а?

— Дим, — сказал Брад, в глазах его заблестели слезы. Дым валил из двух ртов без всяких усилий. У них, наверное, внутренности горят. Он знал, что ужас подкрадывается все ближе и может напасть в любую секунду.

— Ну да, дурацкая привычка. — Мистер Сосед оглянулся на дорогу. Впереди показался асфальт. — Дальше ровнее пойдет.

— Дым, — повторил Брад и вспомнил, что говорил ему отец об огне, дыме и шуме. Брад смотрел на дорогу глазами, полными ужаса. Асфальт, выжженная полоса, ведущая…

Дэн толкнул отца локтем в бок:

— Ты гляди, — парень кивнул на Брада и снова обратил внимание на руки чудика. Какие-то они совсем неправильные. Обалдеть можно.

— Одна цивилизация кругом, — сказал мистер Сосед, выпустил облако дыма и ухмыльнулся. — А больше, почитай, ничего и не осталось.

В груди у Брада бурлили странные, совсем детские чувства, горло сдавило, от них вдруг затряслась челюсть и заклацали зубы, сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, будто он зимой упал в озеро.

Улыбка сползла с лица мистера Соседа, а вот Дэна испуг идиота очень развлекал. На лице Брада отражались самые разные чувства, и наконец в голове сформировалось одно-единственное главное слово. Оно вылезло наружу, голос его звучал при этом так, будто не человек скрипел зубами. Этот звук был настолько полон ужаса, что казалось невозможным, чтобы человек с таким безмятежным лицом мог его издать.

Яростное слово рычало и рвалось, оно не знало пощады: «ААААД»!

Колеса чиркнули по разделителю.

Брад нащупал дверную ручку и вывалился на несущийся навстречу асфальт. Он вскрикнул, в уши ударил ужасный шум, Брад покатился к колючим веткам кустарника и там остановился. Острые ветки поцарапали руки, коленкой он стукнулся обо что-то твердое, скорее всего о валун, зарытый в землю. Не обращая внимания на растущую боль, Брад торопливо поднялся, споткнулся, снова упал, снова поднялся и захромал через кусты к проселку, кротовым норкам и знакомому забору вокруг фермы.

Пикап резко затормозил Сосед глядел вслед быстро уменьшающейся фигуре Брада в зеркале заднего вида. Он затушил окурок и хотел было идти следом, но раздумал: у нею были дела и поважнее.

— Бог с ним, пусть остается, — вздохнул он. — Надо тело отвезти. Туда, где ему место.

— Придурочный какой-то! — Дэн глядел через заднее окно, облокотившись на спинку сиденья. — Чего он шуганулся?

— Уезжать не хочет, наверное. — Сосед взялся за рычаг передач. Все тяготы, все лишения фермерской жизни — ерунда. Главное, что сын родился здоровым. Слава Тебе, Господи!

Пикап мягко тронулся с места Дэн поглядел на Брада, который как раз перемахнул через забор и пропал из виду, потом на тело, лежащее лицом кверху в кузове машины. Потрясенный, он тихонько повернулся и посмотрел на отца. Мальчик не знал, что сказать.

Его отец моргал. Его отец смотрел на дорогу.

Дэн покосился на руль, на огромные отцовы лапищи. Он пытался представить, каково это — быть таким пустым, как человек в кузове автомобиля.

Глава вторая ВСЕ, ЧТО ТОЛЬКО МОЖНО ПРЕДСТАВИТЬ

Брад накрыл к обеду кухонный стол. Аккуратно разложил все приборы по порядку. Ложка, вилка, нож, тарелка и стакан. Каждый предмет на своем месте, словно он располагал как надо планеты и звезды на небе.

Отец объяснил ему:

— Если ночью посмотреть на небо, видны звезды. Они никогда не сходят со своих орбит, так ведь, Брад?

— Так, — ответил Брад.

— Давай, расскажи о них, — попросил отец.

— Ходят по кругу. Всегда. А сами все такие же.

— Правильно, сынок, ты сообразительный мальчик. Они не меняются, но двигаются по кругу. И они — само совершенство, согласен? И это очень важно. В жизни многие вещи похожи на звезды. Все должно быть на своих местах. Когда все находится на своем месте, мир отдыхает. Он спокоен. По правде говоря, дружок, не так уж часто это случается. Но мы стараемся. Мелочи, пустяки, но они складываются. Вилку сюда, ложку туда, ножик, тарелку, стакан. Это одна из немногих вещей, которые тебе подвластны, Брад. Маленький кусочек совершенства. И раз так, значит, ты должен сделать все, чтобы он существовал. Маленький шедевр прямо на твоем кухонном столе. Это ж просто, правда? Я прав или не прав?

— Просто, — хмыкнул Брад. — Прав.

— Так просто и так прекрасно, что ты улыбнешься этой красоте. Ну вот, видишь, ты уже улыбаешься.

Брад и сейчас улыбался, потому что знал, что кухонный стол — само совершенство. Он вытащил из холодильника остатки жареной курицы и кастрюлю с тушеной репкой и морковкой и поставил еду в центр стола.

— Еда — как Солнце, — сказал он. — Все вокруг нее.

Он покрутил пальцем в воздухе, изображая вращение планет, и сел напротив того места которое накрыл. Ему хотелось посмотреть на приборы, убедиться в том, что все сделано как надо. Брад ел и глядел на накрытый стол. На той стороне всегда сидел его отец, и, значит, ничего не надо трогать. Он рассеянно поковырял ребра цыпленка и овощное рагу деревянной ложкой.

Брад жевал и разглядывал кухню. Где-то тут находятся его отец и мать. Он чувствовал запах отца, тепло, исходящее от любимого папиного кресла. Стены сладко пахли землей и фермой.

Брад закончил есть и соскреб остатки цыпленка и рагу в мусорный бак. За окном понемногу темнело, значит, он опаздывает — пора кормить скот. Животные уже подавали голоса из своих загонов.

Брад подошел к окну и посмотрел на лошадей, они бродили за изгородью по кругу, словно привязанные канатом. Им давно пора в конюшню. И давно пора их вычистить и накормить. Вот этим и надо заняться. Или отпустить их. Позволить им растаять в сумерках, порезвиться на летних лугах.

Брад полюбовался накрытым столом. Красивый, как звезды. Сразу ясно, где сидел отец Брад оставил все как есть и прошел через обитую деревом прихожую к входной двери.

Воздух на улице стал прохладным и пьянящим, надвигались сумерки. Его захлестнул восторг, на душе стало тепло и покойно, так что Брад даже забыл, каких животных надо покормить. Он прикрыл за собой дверь, прошел к загонам и задал скотине питья и корма больше, чем обычно. Потом сел на ступеньках деревянного крыльца и положил голову на ладони.

Брад думал о сгущающейся тьме. Он закрывал глаза и представлял себе, как закрывают свои головки цветы на поле — Брад сам видел, как это происходит. Думать о цветах было приятно. Если закрыть глаза, то кажется, будто и сам становишься частью этого волшебства.

Брад услышал собственный приглушенный, словно бы далекий смех. Он открыл глаза и почувствовал, как шелест ветерка мешается со стрекотом сверчков и фырканьем животных. Брад не решался подняться с места, боялся, что, пошелохнувшись, он нарушит гармонию мира.

Сон витал в воздухе, но не касался его. Только кружил, словно довольный пес, принюхивался к его пальцам и наконец улегся где-то рядом. Брад ждал. Течение времени не беспокоило его. Да и слова-то такого не было — «время». Он услышал, как отряхиваются птицы и просыпаются животные, как порозовело на востоке небо. Брад совсем не устал, он смотрел, как розовый постепенно переходит в оранжевый, чувствовал, как тело наполняют новые силы.

День разгорался все ярче. Брад завороженно следил, как предметы вокруг обретают четкость, смотрел на просветы между деревьями по другую сторону проселочной дороги, на поток солнечных лучей, на стайки птиц, проносящихся над землей. Он увлекся, разглядывая ветви деревьев, и не заметил, как к загону для лошадей подъехала машина. Наконец Брад повернулся и прищурился, глядя на сверкающие железные бока автомобиля.

Спереди сидели двое. Один из них был в форме, другой в костюме. Сквозь лобовое стекло. Брад видел, как они разговаривают и смеются, а еще расплывающееся отражение синего неба и белых мохнатых облаков. Брад улыбнулся и встал. Он ждал чего-то и решил, что, должно быть, это и есть то, чего он ждал.

Двое приезжих вышли из машины и остановились, дожидаясь, пока Брад к ним подойдет. Человек в форме перестал улыбаться. Тот, что в костюме, улыбнулся еще шире и протянул руку.

— Здравствуй, Брад, я — адвокат твоего отца, — сказал он.

Брад кивнул и неуверенно взглянул на того, что был в форме и стоял подбоченясь.

Адвокат проследил за взглядом Брада и прокашлялся.

— Стив, — окликнул он полицейского, — ну же, давай! — И он кивнул на Брада.

Полицейский нехотя опустил руки, вздохнул, подергал себя за большой палец, сам того не замечая, и сложил руки на груди.

— Ага, так, конечно, гораздо лучше, — разочарованно сказал адвокат. Он повернулся к Браду и взял его за руку: — Пошли в дом, поговорим.

Брад двинулся к крыльцу, но остановился, чтобы оглянуться на человека в форме, тот улыбался, за темными стеклами очков глаз было не разглядеть. Брад каждой клеточкой чувствовал, тут что-то не так. Ему и раньше приходилось видеть машины, но у них никогда не было огней на крыше, да и знаки на дверце казались Браду очень важными.

Полицейский отошел от автомобиля, не отрывая глаз от Брада. Тот помахал ему и кивнул, но приезжий только отвернулся и прислонился спиной к загону, смешно фыркая, словно разговаривая с лошадьми.

— Брад! — Адвокат дернул парня за рукав и кивнул, приглашая его зайти в дом. — Пошли.

Брад обратил внимание на ботинки гостя. На черной коже переливались солнечные блики. Было похоже на ночное звездное небо. Брад запомнил эти ботинки с прошлых приездов человека в костюме к отцу.

Брад никогда не слышал его имени, но помнил, что у него большая ярко-синяя машина и краска на дверцах слегка присыпана пылью. Брад рубил дрова, а этот человек прошел в дом. Он всегда приезжал в одно и то же время. В час, когда Брад рубил дрова. Время заготовки дров. И уходил этот человек, как раз когда Брад заканчивал работу. Отец обычно стоял в дверях и смотрел вслед разворачивающемуся автомобилю. А еще отец всегда кивал и только потом возвращался в дом. Но сегодня гость приехал на другой машине и хотел поговорить с Брадом, а не с отцом.

Человек в костюме держал в руках черный блестящий чемоданчик, очень похожий на его ботинки. Браду всегда хотелось потрогать чудесную гладкую кожу. Он представлял, что там, внутри чемоданчика, наверное, спрятано волшебство, нечто настолько особенное, что его надо всегда носить при себе.

Адвокат задержался на крыльце, чтобы пропустить Брада вперед, но парень стал рядом, поглядел на чемоданчик, потом поднял голову и улыбнулся, в глазах его плескались спокойствие и доброжелательность.

Брад провел гостя через прихожую в кухню, встал рядом со столом и снова обратил внимание на приборы, аккуратно разложенные накануне. Человек сел в отцовское любимое кресло.

— Нет, — твердо сказал Брад и испуганно показал на соседнее место, — туда.

— А? — Адвокат встал и озадаченно оглядел кресло и накрытый стол. — А, понял. Я же не смогу положить кейс на стол, там место занято.

Он пересел на стул поближе к Браду и поставил чемоданчик на столешницу.

Глупо улыбаясь, Брад протянул руку, погладил черную кожу и улыбнулся человеку в костюме.

— Как ночь, — сказал он, — только звезд нет. А ночь потрогать нельзя.

Брад покачал головой. Адвокат глянул на свой кейс, на его губах заиграла понимающая улыбка. Натруженные, перепачканные в земле пальцы Брада скользили по поверхности чемоданчика.

Человек в костюме нажал на две железные кнопки, и защелки на пружинках со звоном подскочили. Неожиданный звук испугал Брада. Челюсть его отвисла, он быстро отдернул руки и сунул их под себя.

Адвокат помедлил, прежде чем открыть кейс, посмотрел на поля, простирающиеся за окном, на зеленые волны — они напоминали ему о детстве, о том, как школьником его и остальных ребятишек возили на природу, на такие вот скотоводческие фермы, и ему стало грустно.

Брад нетерпеливо ждал, когда наконец можно будет увидеть все чудеса мира, скрытые в чемоданчике. Адвокат с трудом оторвался от окна, крышка кейса открылась, и, к видимому разочарованию Брада, там оказалась просто стопка белой бумаги.

— Твой отец оставил тебе довольно много денег, — сказал адвокат. — Да ты, наверное, и сам это знаешь… — Он секунду помолчал, осознав, как сложно говорит. — К твоей земле уже подступает город. — Адвокат неопределенно махнул рукой в сторону города. Брад осмотрел стену, на которую указал его гость. — Он уже совсем близко. Теперь эта земля стоит очень дорого.

Человек в костюме достал из чемоданчика несколько страниц, перелистнул одну и повел пальцем по строчкам, ища нужные цифры. Брад улыбнулся гостю, его глаза сузились, он кивнул и пососал верхнюю губу.

Адвокат проглядел страницу и решил, что читать написанное вслух не стоит.

— Ты сможешь жить очень, очень хорошо до конца своих дней. — Гость ободряюще улыбнулся. Брад улыбнулся в ответ. Гость кивнул. Брад тоже кивнул. Гость облизнул губы. И Брад тоже.

— Жить, — сказал Брад. — Хорошо. Нравится жить.

— Твой отец выбрал, с кем ты будешь жить. Экономка. Она тебе поможет. — Адвокат подождал в надежде, что Брад как-то отреагирует на его слова, но в печальных, почти детских глазах ничего не отражалось.

— Твой отец хотел, чтобы ты остался жить на ферме, но тогда не хватит денег, чтобы нанять тебе помощницу и чтобы покупать нужные вещи. Конечно, есть пособие по безработице. Ты мог бы подать документы… Но система рассмотрения их просто ужасна. Твой отец не хотел, чтобы тебя во все это втянули. И тут поблизости нет другой фермы, на которой мы могли бы тебя поселить и присматривать за тобой. Слишком дорогая земля. А застройщики заплатят за твою ферму огромные деньги. Ну, ты понимаешь.

Брад сжал губы, вдохнул, рот наполнился воздухом, он заполнил все пространство и старался прорваться наружу.

— Скот и землю продать будет легко. Застройщики годами зарились на эти места. Цена все росла и росла.

Брад глянул на потолок. Ему показалось, будто там что-то движется. Просто муха.

Адвокат улыбнулся и перевернул страницу, словно читал речь.

— Как я уже говорил, ты получишь много денег. Один застройщик, жутко богатый, всерьез заинтересовался твоей фермой. Это владелец компаний «Квейгмайер Констракшн», «Квейгмайер Сити» и «Башни Квейгмайер». И это еще не весь список. Он годами пытался купить вашу землю. Но твой отец и слышать об этом не хотел, пока был жив. — Адвокат вгляделся в лицо Брада, надеясь заметить хоть какой-то признак понимания. — Ты теперь богач. — Человек улыбнулся. Брад улыбнулся в ответ. — Очень, очень богатый. Ты понял?

— Очень, очень богатый.

Брад глядел на приборы, которые он разложил для отца, и надеялся увидеть его на своем месте. Потом посмотрел по сторонам, зная, что папа где-то здесь, поблизости. Он осмотрел углы и снова потолок. Там ползла еще одна муха, а может, это была та же самая.

— Меня назначили твоим опекуном. Все твои бумаги хранятся у меня…

— Ангел-хранитель! — ахнул Брад, схватившись за край стола.

— Не совсем. — Адвокат покраснел от смущения, парень явно его не понял. — Мы будем просто приглядывать за твоими деньгами и давать тебе необходимые суммы. Ты можешь получить все, что пожелаешь, разумеется в пределах разумного. Захочешь — снимем тебе номер в пентхаусе. Собственно, он уже твой. Люди о таком только мечтать могут. Или, может, захочешь лимузин, такую большую машину. — Адвокат вытянул руки и показал, как ведет воображаемый автомобиль. — Все, что, пожелаешь. Твой отец говорил, что ты не видал ничего, кроме своей фермы, так что поначалу, думаю, тебе придется туговато. Он еще давно хотел свозить тебя в город, чтобы ты пообвык на новом месте. Но все боялся, что ты от такой поездки станешь другим, веру потеряешь. Вот он и тянул. Я ему все время говорил, что давно пора. Отец твой вроде и не спорил, но видно было, что это ему не по душе… — Адвокат нахмурился и покачал головой. — Жаль его. Нет, правда, очень жаль. Я как-то все время забываю, что все только вчера случилось. Конечно, деньги — небольшое утешение, но все-таки с ними лучше, чем без них.

Брад поглядел на документы. Протянул руку, потрогал листки короткими толстыми пальцами.

— Посмотреть? — спросил он.

Это было завещание его отца. Адвокат передал бумаги Браду и заглянул парню в глаза, ожидая хоть какого-нибудь проявления чувств.

Брад взял документы обеими руками. Строчки. Буквы. Алфавит, только перепутанный. Отец много раз пытался научить его буквам, расставленным в определенном порядке. Всякий раз, как Брад глядел на эти значки, они располагались совсем по-разному, прямо как на этой вот бумаге. Он перевернул несколько страниц, стараясь отыскать правильный порядок, пока не наткнулся на подпись в самом конце листка. Брад узнал ее, как узнавал следы в глине. Отец иногда царапал ее палкой в сухой грязи. Подпись — словно часть отца, которая живет вечно.

— Папа, — сказал Брад. — Бум — и нету. Как мама.

Сначала в одном, потом в другом глазу защекотало, и несколько капелек скатились по щекам. Слезы пришли легко, без всякого всплеска чувств. Повисели на подбородке и упали на бумагу. Чернила сразу расплылись.

Адвокат сдавленно прокашлялся.

— Я лучше их заберу, — сказал он и протянул руку к документам. — Все будет хорошо. — Адвокат помолчал, ожидая ответа. Он сам не верил своим словам. Просто вырвалось. Он частенько повторял это «заклинание», вот и теперь сказал по привычке. Только раньше по-настоящему он ни за кого не переживал. — А сейчас можешь поехать с нами в город. — Адвокат облегченно улыбнулся и тут же одернул себя. Что это он так расчувствовался? Непрофессионально. — Посмотришь на свою новую квартиру. Она очень красивая. Ты такого никогда не видел. Там есть все, о чем можно только мечтать. Спорим, тебе не терпится на нее взглянуть?

Брад смотрел, как адвокат осторожно складывает бумаги в чемоданчик.

— Пора, — твердо сказал гость и захлопнул крышку кейса. Брад, не отрываясь, глядел на черную кожу. Адвокат пытался представить, что именно из происходящего понял Брад. Щелкнули металлические замочки.

— Вот и все, — успокаивал себя адвокат. — Дело сделано. Не так уж это было и трудно. Все он прекрасно понял.

Глава третья ПРИБЫТИЕ

Брада уговаривали целых полчаса, и наконец он согласился влезть на заднее сиденье полицейской машины. Ощущение было совсем другое, не такое, как в пикапе у мистера Соседа. Брад сидел пониже, ближе к земле, и его не так трясло. Он сам себе напоминал гагару, скользящую над гладким стеклом озера. Поездка убаюкивала его. Брад закрыл глаза и представил себе, что летит на спине у гагары. Пришлось вцепиться пальцами в кожаное сиденье.

— Так что, к тебе его? — спросил полицейский. — Или отвезем на новую квартиру?

— Нет, давай лучше ко мне в контору. — Адвокат тепло улыбнулся полицейскому. — Огромное тебе спасибо, Стив. Я ведь не знал, как Брад на все это отреагирует.

— Он вроде спокойный.

— Да, будем надеяться, что и дальше так пойдет.

Полицейский поправил на носу солнечные очки, вздохнул и взялся за руль.

— Отца его как раз сегодня хоронят, — объявил он.

Адвокат кивнул, задумчиво глядя на дорогу.

— Так, может, надо его туда отвезти?

— Нет. — Адвокат втиснул кейс в узкое пространство между коленями и полицейской рацией. — Его отец не хотел, чтобы парень это видел. Брад раньше никогда не бывал на похоронах, и отец боялся, что он расстроится. Для его отца это не имело значения. Умер так умер. Нет его. Все, что от него останется, — у Брада в голове, так он говорил.

Полицейский не нашелся что ответить.

— Я его слов не забыл. Хорошо сказано, а?

— Ясное дело. — Полицейский фыркнул.

— Вообще-то, он надеялся, что Брад умрет раньше него. Может, это звучит жестоко, но здравый смысл тут есть.

Машина ударила колесами в накат шоссе и съехала с проселка на асфальт.

Брад по-прежнему сидел зажмурившись. Он заметил, что дорожное покрытие поменялось, и вспомнил, как раньше скользил по льду зимой. Брад и сейчас скользил точно так же, только ноги не двигались. Он гортанно засмеялся и уперся кулаками в сиденье, чтобы не упасть.

Полицейский глянул в зеркало заднего вида. Пассажир широко улыбался.

— И что, он будет один жить?

— Нет, мы наняли женщину.

— Говоришь, он раньше не был в городе?

— Нет. То есть да, именно так. Никогда не был.

Полицейский вздохнул и покачал головой.

— Да, дела — Он оглянулся на проселок. — Удачи тебе, братец Джимми.

— Ничего-ничего, все будет хорошо, — задумчиво ответил адвокат. — Я за этим прослежу.

— По-моему, у нас и так полные штаны забот.

— Мне не хочется сегодня препираться с тобой. Давай попробуем вести себя, как полагается приличным людям, ладно?

Полицейский поправил очки и пробежался пальцами по густым усам.

— Город — это ж совсем другое дело. Не будь ты моим братом, я бы никогда в такое не ввязался. Ты же не знаешь, что этот… Что он сделает в следующую секунду. Ты погляди на него. Он ни о чем на свете не имеет ни малейшего понятия. Отвернешься на минутку — сломает кому-нибудь шею. И будет при этом улыбаться. Уж такой он уродился.

Адвокат оглянулся. На сиреневых губах Брада играла улыбка. Улыбка абсолютно довольного человека. Адвокат тоже улыбнулся, уж очень заразительно радовался парень, зажмурившись и упершись в сиденье.

— Научится, — сказал Джимми и повернулся назад. — Он не опасен, это точно. Ты мне даже не говори такого. К тому же он богач. У него хватит денег, чтобы выпутаться из любых неприятностей. Ты же знаешь наши законы.

— А говорил — не хочешь препираться. — Полицейский снял темные очки и снова глянул в зеркало. Брад качался из стороны в сторону, вытянув руки вперед. — Даже жалко. Такая куча денег! Сколько их у него — миллионы?

— Вроде того.

— А он даже не понимает, что это значит. По-моему, деньгам можно было бы подыскать и лучшее применение. Отдать больным. В фонд помощи голодающим. Я ведь на службе ой-ой-ой чего понавидался! Они нужны, эти деньги. Очень нужны.

— Я и сам много чего видел. Будет основан благотворительный фонд. От имени Брада. Его отец поставил такое условие в завещании.

Полицейский ненадолго задумался.

— По-моему, ты чего-то не понимаешь. Ну же, Джимми, ты ведь не дурак. Сам подумай, что может случиться. Богатенький идиот в городе. Ты что же, будешь его на поводке держать? На прогулки водить? Только не надо морочить мне голову, ты наверняка подумал и о подставах, и о мошенниках.

— Ну так надо держать язык за зубами.

— За зубами? Ты что, совсем рехнулся? Думаешь, бюллетени по крупным сделкам никто не читает? Все отчеты публикуются в финансовых газетах. Не успел ты продать клочок земли, как об этом уже каждый проходимец в городе знает. Твой Брад в мишень превратится. Ты только подумай! Запри его лучше где-нибудь. Чтобы там кормили разной вкуснятиной, совали соску в рот. Развлекали. Спрятать его надо. А иначе ему не жить.

Брад открыл глаза. Мимо пролетали поля. Земля вертелась гораздо быстрее, чем обычно. Брад совсем растерялся. Накатила слабость и тошнота.

Машина мчалась по черной ленте дороги, к которой вплотную подступали дома и тротуары. Мелькали другие автомобили, а еще столбы с огоньками — красными, желтыми и зелеными. Перед одним из домов на ступенях сидела собака. Маленькая, в смешной одежде. Псина без устали облаивала проезжавших.

Вдали темнело что-то огромное. Это тоже были дома, только очень высокие и гладкие, их крыши тонули в сером тумане, похожем на дым. Неестественно яркий солнечный свет отражался от стекол. Дома сгрудились, прижались друг к дружке, словно их согнали на маленький пятачок в наказание за то, что они такие большие.

Брад испугался. В отчаянии он попытался открыть дверцу, но ручки не было. Услышав возню на заднем сиденье, адвокат обернулся.

— Что случилось?

Брад немедленно ткнул пальцем в сторону небоскребов, он кивал и, запинаясь, что-то бормотал себе под нос.

Адвокат озадаченно посмотрел туда, куда показывал Брад.

— Все в порядке, — спокойно сказал он. — Это город. Просто отсюда он выглядит немного сумбурно.

Брад резко, по-птичьи, покачал головой. От страха он то и дело поджимал пальцы в ботинках.

Полицейский глянул в зеркало заднего вида и недовольно сморщился.

— Я же тебе говорил! — набросился он на брата, одной рукой хлопнув себя по колену. — Жди неприятностей.

— Брад!

Полицейский взялся за кобуру. Он погладил застежку и вспомнил о напарнике. Может, стоит связаться с ним по радио и запросить подкрепление, пока не поздно?

— Одно неверное движение — и я вызываю подмогу.

— Прошу тебя! — Адвокат раздраженно взглянул на водителя и заметил, как тот сжимает кобуру. — Ты что, стрелять в него собрался?

Полицейский замахал рукой, показывая, что сдается.

— Ладно, ладно. — Он натужно захохотал. — Я ж просто беспокоюсь за братика.

— Умница. Лучше о ком-нибудь еще позаботься.

Брад вскрикнул.

Адвокат попытался успокоить клиента.

— Все будет хорошо. — Он повернулся к брату: — Может, лучше остановиться?

— Интересно как. — Полицейский огляделся по сторонам. — Где я тут встану?

— Ничего. Ты, главное, за дорогой следи. А я позабочусь об остальном.

Брад откинулся назад и уперся руками в сиденье, чтобы унять дрожь.

— Да что с ним такое? — раздраженно спросил полицейский.

— А-ад-д-д-д, — выдавил Брад.

— Ох, дела-а, вот дела. — Полицейский зло усмехнулся.

— Стив!

— С ума сойти!

Брад вжимался все глубже в сиденье. Он упирался так крепко, как только хватало сил. Давил и давил в надежде, что выскользнет отсюда и укатится обратно на ферму.

— Попробую окно открыть, пусть воздухом подышит, — сказал адвокат и немного опустил стекло.

Лица Брада коснулся прохладный ветерок. Парень прижал ладони к ушам и зажмурился. Перед глазами мелькали страшные картинки из Библии — огонь и дым. Он слышал ужасный шум, раньше ему не приходилось слышать ничего подобного.

Машина остановилась на светофоре в пригороде. Брад понял, что движение прекратилось, и осторожно приоткрыл один глаз. Дома приблизились, они уже почти нависали над головой. Справа высился огромный бетонный стог, верхушка скрывалась в облаках и выплевывала клубы густого белого дыма.

У Брада отвисла челюсть, дыхание стало быстрым и хриплым. Адвокат слышал, как его клиент тяжело, почти со стоном выдыхает и со всхлипом втягивает воздух.

Брад снова зажмурился. Он сморщил лоб и выпятил нижнюю губу, почти касаясь кончика носа.

— А-а-д-д-д, — пробормотал он. — Там нельзя!

Брад замотал головой.

— Ишь ты, «ад»! — полицейский недоверчиво рассмеялся и с силой потер тыльной стороной ладони усы. — А парень-то умней, чем мы думали.

— Чудесно, просто чудесно. — Адвокат сердито посмотрел на брата — Ты прямо мешок со смехом!

Брад горестно стонал, закрыв ладонями лицо. Мясистые пальцы мелко дрожали.

— Ой-ой-ой! — он качался взад-вперед и стучал зубами. — Ой-ой-ой!

Глава четвертая РАЙ В АДУ

— Насколько я могу судить, с ним все будет хорошо, — задумчиво сказал врач. Он сунул руки в карманы халата. Его рыжие волосы были тщательно расчесаны на косой пробор. Врач говорил размеренно и тихо. Иногда он поправлял очки большим и указательным пальцами.

— По-моему, Брад просто испугался, — сказал адвокат.

Врач кивнул и опустил голову, он был совершенно вымотан.

— Ему ввели димедрол. Небольшую дозу. Так что совсем он не отключится.

— Значит, мы можем ехать прямо сейчас?

— Лучше бы, конечно, ему некоторое время побыть у нас.

— Я не могу оставить его в больнице больше чем на несколько часов, — сообщил адвокат. — Его отец был бы против. Я дал ему слово, что Брад никогда не попадет в больницу.

— Почему? — Доктор сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул и переступил с ноги на ногу, слегка согнув одно колено, чтобы разгрузить спину.

— По религиозным убеждениям. Они не верят в медицину. Только в Божий промысел.

— Понятно. Знаете, судя по тому, что вы мне рассказали, забирать его с фермы надо было как-то поделикатнее. У него очень тонкая нервная организация. Думаю, вы это понимаете.

— Понимаю, но я должен следовать указаниям его отца. Ничего не могу поделать.

— А если он заболеет чем-нибудь серьезным?

Адвокат покачал головой.

— Все то же самое, — твердо сказал он. — Никаких компромиссов. Его отец считал, что Господь — единственный Целитель. Браду и лекарств-то не надо было давать. Ничего «чужеродного» и «нечистого» в его теле быть не должно.

Врач вздохнул и поправил очки.

— Я за него отвечаю.

— Не беспокойтесь. Вся его жизнь спланирована заранее. У меня даже записано, что ему можно и что нельзя есть.

— Он думает, что у нас, в городе, ад. Так я его понял. И как он, по-вашему, будет жить тут без помощи психиатра?

— А что, я вполне понимаю, почему он так думает.

Доктор усмехнулся. Длинное дежурство подходило к концу, и спорить не хотелось.

— Прискорбно, — сказал он.

— И не говорите!

— Вы — его законный опекун?

— Да.

— Придется дать расписку, что вы отказываетесь от госпитализации. Как скажете, так и будет.

Врач направился к регистратуре. Зайдя за стойку, он достал медицинскую карту, раскрыл ее и сел. Не глядя на адвоката, он произнес:

— Можете к нему зайти, если хотите. — Он крутанулся в кресле, опершись локтями о подлокотники. — Я был бы вам очень признателен, если бы вы оставили его, здесь хотя бы до тех пор, пока вам позволяют условия договора. Не знаю, сколько это, но ему нужно время, чтобы успокоиться и прийти в себя.

Адвокат удивленно взглянул на врача. Доктор явно раздосадован, а почему — непонятно. Наверное, просто волнуется за здоровье Брада. Но о чем тут спорить, если в завещании все четко прописано? Что поделать, если отец Брада так понимал Библию?

— Спасибо за помощь, — поблагодарил адвокат и почувствовал, что надо было бы что-то добавить. В конце концов, он-то сам верил иначе. И ему хотелось, чтобы врач это понял. И не хотелось, чтобы тот подумал, будто адвокат сочувствует этим отсталым убеждениям.

Доктор смотрел в карту. Он кивнул, пробормотал «угу», по тону его было ясно, что разговор окончен и врач полагает адвоката приверженцем религиозного учения, которое он защищал, фанатиком, совершенно не уважающим медицину.

— Я вам очень благодарен, — добавил адвокат и встретился глазами с одной из медсестер. Доктор снова кивнул, на этот раз молча.

Брад сидел на кровати, свесив ноги. Он отказался надевать больничную пижаму и весело похлопал по рукам медсестру, которая пыталась его раздеть. Она была женщиной солидной и очень походила на его мать. В ее присутствии Брад чувствовал себя маленьким глупым мальчиком, но как только она вышла из комнаты, он будто снова вырос.

Брад улыбался медсестре, считая ее своей мамой. Именно поэтому он верил, что находится в раю. Место это было чудесным и спокойным, особенно после того, как по венам потекло успокоительное.

Несмотря на приятную легкость, он все равно не согласился надеть зеленую пижаму, которую настойчиво предлагала ему медсестра. Брад чувствовал, что она обращается с ним, как с ребенком, поэтому снова шлепнул ее по руке, ему хотелось превратить все в игру.

Сестра неожиданно покраснела, фыркнула, погрозила ему кулаком и скользнула за гладкую белую дверь, словно привидение.

— Смешная. — Брад гортанно рассмеялся. Он лениво огляделся по сторонам, и его внимание привлекла белизна стен, мягко изгибающихся по углам. Белизна простыней смешивалась с белизной пола.

— Ух ты-ы-ы! — Брад удивленно пощупал края постели. Ему показалось, будто он приподнимается над высокой узкой койкой. Сначала это ощущение его поразило, но, когда Брад понял, что на самом деле не тронулся с места, что он не двигается и не парит в воздухе, он рассмеялся, сперва недоверчиво, а потом легко и весело.

Дверь слегка приоткрылась. Брад заметил это и был страшно горд своей наблюдательностью. Он сидел и ждал, когда начнется представление. Адвокат, или человек, на него похожий, вплыл в комнату.

Он заговорил, но Брад не различал слов, пока его друг не подошел поближе. Тогда Брад разобрал:

— Ты как?

— Рай тоже, — ответил Брад. Его верхняя губа приподнялась, и он кивнул, часто-часто моргая. Брад прикрыл ладонью рот, но глаза продолжали стеснительно улыбаться.

Адвокат оглядел комнату. Он понял, что Брад хотел сказать. Чуточку рая в предполагаемом аду.

— Тебе тут нравится?

Лицо Брада посерьезнело.

— Нравится сильно, — сказал он.

— Ты сейчас находишься под действием успокоительного. — Адвокат помолчал и подошел к краю кровати. — Как самочувствие? Лучше стало?

— Очень лучше. — Пальцы Брада крепко вцепились в край кровати, губы весело сложились в трубочку: — Во-о-о!

Адвокат невольно обрадовался.

— Мне никогда не делали такого укола, — сказал он. — Наверняка это ужасно весело.

— Весело. — Брад быстро кивнул. — Очень сильно весело. И мама тоже.

— Мама? — Адвокат удивился и присел на краешек постели.

— Да. Мама в раю.

— А-а. — Адвокат оглянулся, стараясь почувствовать атмосферу этого места. — Раньше или позже, но все мы сюда попадаем. Знаешь, тут есть место для многих людей.

Брад энергично кивнул, хотя и не понял слов друга.

— Все как облака, — сказал он.

— Да, очень белое, — ответил адвокат.

— Белое, как рай.

— Это больница. Мы приходим сюда, когда болеем… плохо себя чувствуем.

— Теперь хорошо.

— Нам скоро надо будет уходить. Туда. — Адвокат показал на дверь. — Мой брат ждет нас в машине. Он полицейский. Он отвезет нас прямо в твой новый дом. Ты познакомишься с Милдред. Она твой друг. — Адвокат замолчал и нахмурился, он вдруг понял, что все это время говорил особенным тоном и осторожно выбирал слова. Адвокат положил руку на ладонь Брада. — Мы еще немного подождем и поедем.

Брад поглядел вниз, потом снова на адвоката. Тот потер его запястье и начал убирать руку, но Брад накрыл ее своей и прижал теснее к ладони.

— Ты и Брад. — Брад постучал пальцем по своей груди. — Как цветы. Вместе рядом.

— Мы друзья, Брад. — Адвокат с трудом сглотнул, его глаза неожиданно затуманились.

Брад показал на друга.

— Тебя зовут?

— Джим. Джим Келли.

— Мистер Джим Келли, — сказал Брад. Он вспомнил, чему его учили.

— Нет, просто Джим. Не «мистер Джим Келли», а Джим.

— Отжим? — Брад немного испугался. Все же он наклонился вперед и потрогал лицо Джима. — Ты и Брад. Звезды по местам. Двигаются, а сами как были. — Он уверенно переплел пальцы друга со своими, получился один большой кулак. — Вместе.

— Большие друзья, — сказал Джим. Он рассмеялся и сразу закашлялся: в горле запершило, на глаза навернулись слезы. — Мы будем друг о друге заботиться, как настоящие друзья. Это место очень подходит для начала дружбы. В раю. Да?

Джим хлюпнул носом, быстро вытер его ладонью, встал с постели и пробормотал что-то неразборчивое. Адвокат поверить не мог, что все это происходит с ним на самом деле. Никогда он не позволял себе поддаваться чувствам. Джим прокашлялся и постарался взять себя в руки.

— Да. — Брад хмыкнул и откинулся на подушки. — Во-о-о!

Его пальцы снова схватились за края кровати. Он немного подождал, глядя прямо перед собой и напряженно застыв, словно скользил навстречу чему-то необыкновенному, а потом опять рассмеялся.

— Как лекарство? Сильная штука?

— Нет, слабая штука. Легкая.

— Да, я тебя понял. Скоро пройдет.

«Интересно, — подумал Джим, — что именно пройдет — ощущение свободы, которое подарило Браду лекарство, или иллюзии, которые вселяет в него это место?»

Удивительно, до чего свято отец Брада верил всяким бредням. Как могли в наше время сохраниться такие странные верования? Адвокат что-то прошептал себе под нос, в этот момент дверь отворилась. Он повернулся и увидел медсестру. Джим еще больше удивился, когда понял, что думает вслух. Обычно он следил за собой.

— Как поживаешь, дружок? — спросила сестра и приятно улыбнулась.

Джиму захотелось крикнуть, чтобы она перестала разговаривать таким снисходительным тоном. Он как раз собрался что-то сказать, но тут Брад завопил: «Мама!» — и широко распростер руки.

«Все ему нипочем, — подумал Джим. — Он даже не видит различий между людьми».

Слова звенели в ушах. Адвокат удивленно тряхнул головой. Он не хотел произносить этого вслух, но слышал эхо своих мыслей, разлитое по комнате. Медсестра взглянула на него.

Джим стиснул зубы и мысленно посоветовал себе быть поосторожнее.

Глава пятая ЗДЕСЬ НЕТ ЗЕМЛИ

Браду не хотелось уходить из больницы. Здесь было столько всего интересного, на что стоило поглядеть. Срок действия успокоительного уже заканчивался, и Брад почувствовал, что немного устал, но растерянность, так угнетавшая его, когда он входил в эти двери, прошла.

— Пока, — сказал Брад врачу и медсестре, а заодно и Джиму, решив, что адвокат остается в больнице, в раю. А Брада отсылают прочь. Люди в белых одеждах хотят отправить его в другое место. Может, он для них недостаточно хорош? А может, наоборот, в другом месте будет еще лучше.

Брад поцеловал медсестру в щеку и обнял ее, а потом подошел к Джиму, который ждал его у дверей лифта. Брад улыбнулся и хлопнул своего друга по спине, от чего тот даже вздрогнул. Когда двери открылись, Джим пропустил Брада вперед.

— Заходи, — сказал он.

— Заходи? — спросил Брад.

— Внутрь.

Брад заглянул в ящик. Его уже ввозили сюда на каталке, но он так и не понял, зачем нужна эта маленькая комната. Брад сначала почувствовал, что поднимается, потом немножко падает, потом двери открылись и его выкатили наружу. А когда он смотрел наверх, на потолок, вроде ничего и не менялось. Непонятно.

Брад шагнул в ящик. Двери плавно закрылись, пол сразу ушел из-под ног, и внутренности рванулись к горлу. Он отступил в угол и прижался к стене.

— Эта штука перевозит с этажа на этаж, — объяснил Джим. — Видишь огоньки?

Брад посмотрел туда, куда указывал его друг, и увидел, как пронумерованные кружочки появляются и исчезают один за другим.

Лифт резко остановился. Брад крякнул, двери разъехались, за ними было совсем другое помещение, попросторнее. Здесь стояли кресла а в дальнем конце видны были большие стеклянные двери. Джим храбро вышел из ящика.

— Пошли, Брад.

Брад страшно удивился тому, что двери снова начали закрываться. Но еще больше он удивился, когда Джим сунул ногу между ними и остановил их движение. Брад испугался, что адвокат лишится ботинка, и кинулся вперед. Он оттолкнул друга и вывалился наружу.

Джим покачнулся и чуть не упал назад, но устоял.

Браду понравился новый вид комнаты. Кто-то успел тут все поменять за то время, пока они были в ящике. Вроде и пробыли-то недолго… Чего только на свете не бывает!

Брад был потрясен. Да и Джим тоже, но совсем не тем. Тогда Брад огромной лапищей весело взъерошил волосы адвоката и хмыкнул. Внезапно его внимание привлек кафельный пол. Брад топнул ногой, подпрыгнул, подождал, снова подпрыгнул, ожидая, что кафель уйдет из-под ног так же, как недавно ушел из-под ног пол в ящике.

— Что ты делаешь? Зачем ты меня толкнул?

Брад показал на двери и яростно щелкнул челюстями.

— Это же просто лифт, — спокойно сказал Джим.

— Весело! — крикнул Брад и радостно огляделся по сторонам в поисках новых чудес.

— Нам пора.

Джим пошел вперед. Брад не отставал, он непрестанно крутил головой, словно дурной щенок, который наткнулся на новую неисследованную территорию.

Брад посмотрел сквозь стеклянные двери главного входа. Снаружи стояли машины. Навстречу Браду и Джиму медленно шла пожилая пара. Женщина хромала, муж поддерживал ее под руку.

— Пока, — сказал Брад и грустно положил руку на голову адвокату. Джим выглядел рядом с ним коротышкой, хотя разницы в росте у них было всего сантиметров пять. Просто так уж Брад был сложен, что казался высоким и громоздким.

— Ты поедешь со мной, — сказал Джим, изо всех сил стараясь не показать, как он устал и раздражен.

— А, — ответил Брад.

Джим вздохнул и снова двинулся к дверям. Брад в последний раз оглянулся на яркий приемлемый покой и пошел следом. Многие пациенты провожали глазами эту странную пару.

Друзья вышли на улицу, свежий воздух ворвался в легкие. Здесь он был гуще, чем в больнице. Тяжелее. Не такой, как надо. В этом воздухе пряталось множество запахов. Железо. Брад вспомнил, как пахло лезвие топора, и подумал о ферме.

Он посмотрел на небо. Было далеко за полдень. Хоть серая пелена по-прежнему закрывала солнце, оно все равно было необыкновенно ярким. Браду пришлось сощуриться от напряжения и заставить легкие вдыхать глубже. Попавший внутрь воздух казался грязным. Брад закашлялся и оглядел огромную автостоянку. Машины выстроились в сверкающие ряды, словно аккуратно подрезанная живая изгородь.

Скучно и пестро. Дым и шум… Брад заметил у края автостоянки клочки зеленой травы. Маленькие клочки. Больше тут нельзя. Тут людей наказывали за какие-то провинности. Они все казались родственниками. Все походили друг на друга. Все близко. Дома близко, небоскребы на горизонте тоже близко. Людей приговорили жить в этих местах.

Брад понял. Тут все очень похоже на ад. Похоже, но не то же самое. Здесь нет земли.

Ехать на машине через город было здорово. Страх отступил и поблек, превратился в неуверенность и настороженность. Мысли затуманились, стали не нужны, потому что теперь Брад видел все по-новому.

Он смотрел на солнечные блики в окнах небоскребов. Казалось, на верхних этажах бушует пожар. Свет становился оранжевым, а кое-где по уголкам притаилась тьма. На улицах понемногу темнело. Свет и тень смешались. Тени от зданий съедали свет, огромные тени, словно это сами сумерки переходили в ночь. Но сумерки были ненастоящими, их время еще не пришло. Поблизости не было скота, который требовалось бы предупредить о наступающей ночи. Она укрывала улицы. Иногда лица людей освещал прорвавшийся оранжевый лучик, и тогда они словно начинали светиться.

Людские потоки текли по асфальту. Они поражали Брада. Он никогда не видел столько людей сразу. Все неслись в разные стороны, от мелькания становилось больно глазам. Брад потер веки и снова выглянул в окно. Он не мог понять, почему люди так странно двигаются — зигзагами. Складывалось впечатление, будто они борются друг с другом.

Люди все были разные, но в чем-то удивительно похожие. Многие одевались в неестественную и слишком тесную одежду. Так же как и Джим, большинство мужчин носили костюмы. Брад решил, что это, наверное, особая порода людей, вроде дойных коров. Другие одевались в звериные шкуры, и эти шкуры удивительно облегали их тела. Повсюду что-то поблескивало так же ярко, как дуга, которую Брад иногда видел в небе после дождя.

Брад старался понять, куда идут все эти люди. Они двигались в двух основных направлениях. Но иногда кто-нибудь отделялся от толпы и скрывался в темном проходе. Некоторые компаниями ждали на обочинах, пока остановятся машины, другие, более отчаянные, кидались напролом сквозь поток автомобилей, словно хищник, выпрыгнувший из засады. Они орали на водителей, хотя было ясно, что такое поведение странно и бессмысленно.

Брад заметил, что полицейский разглядывает его в зеркало заднего вида. В доме на ферме тоже висело зеркало, но совсем другое. Это, машинное, было поменьше, и в нем все время отражались кусочки улицы. А самое главное — из него глядели глаза полицейского, спокойные и уверенные.

Брад не знал, замечают ли его эти глаза или они просто живут в зеркале, двигаются, но ничего не видят. На всякий случай Брад улыбался каждый раз, когда они появлялись. Какое-то время он наблюдал за ними, потом глаза пропали, потом вспыхнули снова, будто пытались что-то или кого-то застать врасплох. Даже смешно как-то, но Брад решил, что смеяться не время.

— Почти приехали, — сказал Джим и повернулся к Браду. Тот показал на глаза в зеркале. Но Джим не видел их и подумал, будто Брад показывает на огромный небоскреб.

— Удивительно, правда? — Джим посмотрел вперед. Адвокат решил, что с Брадом все в порядке, что парень понемногу начинает осваиваться на новом месте.

— Он же не знает, что значит «удивительно», — тихонько сказал полицейский.

Его глаза снова мелькнули в зеркале. Брад улыбнулся. Глаза исчезли.

— С чего ты взял? — возмутился Джим. — Может, он в миллион раз умнее, чем ты и я, вместе взятые. Кто сказал, что мы единственные и неповторимые? Все так думают просто потому, что полагают себя самыми умными.

— Только не надо тут философию разводить, Джимми.

— Почему?

— Если ты и правда так считаешь, тогда, может, он и в самом деле умнее тебя.

— Кому об этом судить? А вдруг он видит то, чего никто другой увидеть не может? Ты посмотри на него. Он настоящий, понимаешь? Живой.

Полицейский с минуту задумчиво жевал тонкие губы. Провел пальцами по усам и прищелкнул языком.

— Оно, конечно, так, вот только что именно он видит? Или слышит? — спросил он. — Что за голоса с ним говорят?

Неожиданно машина покаталась вниз по бетонному покрытию, и они оказались под землей. Звуки, доносившиеся сквозь окна, стали гулкими, как в погребе.

Браду понравилось, что здесь гораздо тише, чем снаружи. Он наклонился к переднему сиденью и стал смотреть на приближающуюся стену. Машина внезапно затормозила, Брада мотнуло вперед, потом назад.

Джим повозился с ремнем, вышел из машины и открыл дверцу для Брада.

— Это твой новый дом.

Брад высунул голову наружу, потом осторожно ступил на бетон. Покрытие было гладким и ровным Браду казалось, что он как-то уж чересчур прямо стоит из-за этого нового покрытия.

— Дом, — повторил он, оглядывая ряды машин, желтые цифры на полу, грубые серые стены. Все было серым — над головой, под ногами и вокруг. Браду не хотелось здесь жить.

— Да нет же, — рассмеялся Джим. — Не тут. Наверху.

Он показал на потолок. Брад поднял глаза, но увидел только свет ламп и сплетение проводов. Он опустил голову и с любопытством уставился себе под ноги, а потом подпрыгнул.

— Ты не понял! — Джим явно развлекался. — Сюда — Он ткнул пальцем вперед, потом нагнулся к пассажирскому окну машины и сказал: — Спасибо, Стив.

— Да ради бога, — спокойно ответил полицейский и включил заднюю передачу. — Всегда рад помочь.

В тишине гаража громко взвизгнули шины, автомобиль попятился и остановился, качаясь по инерции. Полицейский пропел: «Мы встретимся снова в условленном месте».

Машина со скрежетом рванулась вперед, въехала на бетонный пандус и скрылась из виду.

— Стив мой брат, — сказал Джим, — но иногда. Не знаю. Одного из нас, наверное, подменили в колыбельке.

Он скривился и покачал головой, а потом пошел к железным дверям. Брад двинулся следом, не отрывая глаз от черных матовых ботинок адвоката.

У выхода Брад еще раз оглянулся на машины и тусклые лампы гаража.

— Тихо, — прошептал он и услышал, как собственный голос отдается в ушах. — Мило.

Лифт остановился в холле, и внутрь шагнул какой-то чернокожий. На Брада и Джима он даже не взглянул Брад уже понял, что эта маленькая комнатка — вовсе не комнатка, но нечто вроде прохода в другие места. Чернокожий человек целиком завладел вниманием Брада. Он был одет в темный костюм, пальцы сжимали ручку серебристого металлического чемоданчика. Куда же они с ним поедут? Куда еще, кроме как в темное страшное место, где во тьме ярко горят чьи-то глаза? Ночной сарай. Брад вспомнил. Там на него смотрели глаза множества мертвых вещей. Животных. Они хотели рассказать ему о несчастьях, постигших их на жизненном пути.

Из легких Брада вырвалась тоненькая струйка воздуха.

— О-о-ой!

Он, не отрываясь, глядел в затылок чернокожего, на жесткие, ровно подстриженные завитки. Брад хотел потрогать их, но тут лифт остановился и чернокожий вышел Браду понравилось, что они не пошли следом. Там ведь могло быть опасно. Опасность все в мире меняла Брад слышал, как чернокожий мягко ступает по ковру и как закрывается за ним дверь. Он слышал, как кто-то вдалеке кашлянул, и знал, что это тот самый человек. Кашель почему-то успокоил Брада.

— Черный человек, — сказал Брад и посмотрел на свое отражение в зеркале лифта. Там и Джим тоже отражался.

— Правильно, — ответил Джим.

Он смотрел наверх, туда, где появлялись кружочки с номерами, наконец зажегся последний номер и тренькнул звоночек.

— Твой отец сам выбрал для тебя это место. — Джим вытащил из внутреннего кармана пиджака конвертик и разорвал его, потом перевернул и вытряс на ладонь ключ. — Тебе понравится. — Он подошел к двери и осторожно вставил ключ в замок — Конечно, я тоже помогал ему выбирать. — Лицо Джима сияло гордой улыбкой.

Дверь открылась, и Брад погрузился в тишину и спокойствие. Комната была какая-то странная, со множеством вещей. Адвокат посторонился.

— Заходи, это все твое.

Брад улыбнулся Джиму, потом посмотрел на свои ковбойские сапоги и тщательно, не ленясь, вытер их о коврик.

— Проходи-проходи. Ничего страшного.

— Ладно.

Брад послушно вошел, а следом за ним и Джим.

Просторная квартира была обставлена самой современной мебелью. В гостиную спускались три ступеньки. Поверх ступенек лежал ковер, прижатый медными прутьями. Откуда-то слева вышла женщина. Она вытирала руки о полотенце. Позади нее моталась из стороны в сторону дверь — все медленнее и медленнее. Женщина широко улыбнулась. Она оказалась совсем крошечной, на маленьком личике выделялись красивые миндалевидные глаза.

— Это Милдред.

Милдред подошла поближе, снова вытерла правую руку и протянула ее Браду.

— Очень приятно с тобой познакомиться, Брад.

Говорила она быстро и весело.

Пораженный Брад молчал. Эта женщина была совсем не похожа на его мать, но все-таки одевалась в такой же передник, такую же блузку и простую длинную юбку. А еще Милдред была моложе: кожа совсем гладкая, волосы золотистые, прямые и длинные.

Джим шагнул вперед.

— Рад снова видеть вас, Милдред, — громко сказал он и добавил для Брада. — Видишь, чтобы поздороваться, надо пожать руку.

Брад медленно кивнул, ему понравились глаза Милдред. Он знал, что надо пожимать руки. Прекрасно знал. Это ведь просто. Но Брад слишком разволновался и словно прирос к месту.

Джим отступил в сторону, а Милдред все еще протягивала. Браду руку, стараясь подбодрить его кивком и улыбкой.

Брад смотрел на ее волосы и видел жаркий летний день и теплый ветерок, гуляющий по тихим полям. Он почти чувствовал запах фермы, почти слышал, как каркают вороны на деревьях, почти видел серебристую луну и ее отражение в озере, хотя все это время не отводил от Милдред глаз. У нее было такое доброе лицо.

Брад двинул вперед одну ногу, потом другую. Потрогал Милдред за руку и погладил волосы новой знакомой мясистыми пальцами.

— Прямо как в поле, — удовлетворенно сказал он. — Милд… Мидл… — Брад старался выговорить имя. Ничего не получалось, и тогда он произнес: — Милая.

— Спасибо, — ответила Милдред. — Наверное, ты прав.

Она смущенно рассмеялась и посмотрела на Джима, в уголках глаз появились веселые лучики.

Брад увидел ее зубы и выдавил: «О-о-ой». Они были восхитительно белыми.

— Полагаю, это комплимент. — Адвокат обратил внимание на то, что дверь в квартиру осталась открытой, и захлопнул ее.

— Я тоже уверена, что это комплимент, — ответила Милдред. Она снова взглянула на слегка огорошенного Брада.

— Хочешь чего-нибудь? — спросила его Милдред и улыбнулась.

— Есть будешь, Брад? — переспросил Джим.

Ему нравилось в этой квартире все. Каждая блестящая безделушка, маленькие фигурки на каминной полке и картины пастельных тонов. Мягкий зеленый диван-уголок и такое же кресло. Резной журнальный столик.

Брад погладил волосы Милдред. Его очаровал их блеск.

Адвокат снова повернулся к клиенту:

— Брад!

— А? — Брад вздрогнул от звука голоса, но руки от волос Милдред не отнял.

— Ну же! — Джим снял его пальцы с головы Милдред. — Так делать нельзя. Это же ее волосы, а не твои.

— А я не возражаю.

— Да? — Брад поглядел на Милдред, потом, уже раздраженно, на Джима и снова на Милдред.

— Вы только полюбуйтесь, что за вид! — воскликнул Джим, решив, что пора обратить внимание на что-нибудь другое. Он спустился вниз по ступеням в гостиную и подошел к огромному окну. — Отсюда весь город видно.

— Да, вид потрясающий, — согласилась Милдред.

Брад повернулся, чтобы узнать, о чем они говорят, и увидел, как Джим все ближе подходит к огромной дыре в квартире. Город был далеко внизу, и друг двигался прямиком навстречу опасности.

Джим потрогал стекло.

— НЕТ! — закричал Брад и, спотыкаясь, бросился вперед. Он скатился по ступеням, покачнулся, восстановил равновесие, подбежал к Джиму и стиснул его медвежьей хваткой. Поднял друга в воздух, неуклюже отступил назад. Ноги Джима беспомощно болтались, лицо горело от смущения.

— Ты что делаешь?! — прорычал он.

Милдред не смогла сдержать смеха. Она откинула волосы с плеч и спустилась в гостиную.

— Он вас спасает, — объяснила Милдред и показала на окно. — Думает, что это дыра. Стекло слишком прозрачное.

— Пусти, Брад! Поставь меня. — Джим не сопротивлялся. Он знал, что это бесполезно. — Не надо меня спасать. Все хорошо, понимаешь?

Брад отнес друга к дивану и только там отпустил.

— Вот, — гордо сказал он, глядя, как Джим расправляет и одергивает брюки.

— Это ж просто окно, — рявкнул адвокат. — Ты невыносим.

Он с трудом сдержался, чтобы не ляпнуть чего-нибудь еще и не обидеть дурака.

Гордая улыбка сползла с лица Брада. Он сунул четырехпалые ладони в карманы джинсов и посмотрел на Милдред в надежде, что она его не накажет.

— Все хорошо, Брад, — сказала она и кивнула, уголки ее глаз весело приподнялись. — Ты и в самом деле спас его. Ты молодец.

Глава шестая ГОРОДСКИЕ ЖИВОТНЫЕ

Прохожие с интересом поглядывали на полицейскую машину. Они понимали, что этот автомобиль тесно связан с будоражащими кровь событиями, с жестокостью и насилием. Но поблизости ничего интересного не происходило, поэтому они спокойно шли своей дорогой.

Одинокая патрульная машина, одинокий полицейский за рулем. На город спускались сумерки. Брат Джима, сержант Стивен Келли, смотрел на окна, в которых зажегся мягкий свет.

Время от времени в подъезд заходил кто-нибудь из жильцов со свертками в руках. Тогда швейцар, облаченный в бордовую форму с золотой тесьмой на эполетах и золотым же витым шнуром, не задумываясь, бросался к дверям, распахивал их, придерживал, кивал, потом отпускал створки и снова застывал на своем посту.

До сержанта Келли долетали обрывки приветственных возгласов швейцара. Жильцы отвечали коротко, равнодушно, а то и вовсе не отвечали.

— «Загородные поместья», — презрительно сказал сержант. — Сплошное надувательство. — Он прочитал кричащую надпись под козырьком. — Вот так всегда. Обещают золотые горы там, где хватит разве на кучку.

Продолжая бормотать себе под нос, Стив вылез из машины, посмотрел по сторонам и перешел через улицу. Он легко и уверенно зашагал по направлению к телефонной будке, открыл узкую, складывающуюся гармошкой дверь и быстро задвинул ее за собой. Потом сунул в щель монету, набрал номер и стал ждать. Щелчок. Пять гудков.

— Ну давай же, — нетерпеливо сказал полицейский. — Просыпайся, скунс вонючий.

Наконец трубку взяли. После долгой паузы низкий хриплый голос ответил.

— Алло? — Послышался кашель и проклятия. — Ну? Чего надо?

Прижав трубку покрепче к уху, сержант прошептал:

— У меня для тебя кое-что имеется.

— А, Стив. Все шепчешь? Ну что, кого еще облапошил, страж порядка?

Полицейский оглянулся. Поблизости никого не было. Он почти обвился вокруг трубки, словно стремился скрыть свои намерения, протолкнуть слова в микрофон и дальше в телефонную линию, чтобы они промчались по проводам и обратились в действия.

— Да ты шутник, — сказал он. — Даже странно для такого вонючего скунса.

— Меня мама в детстве учила, что надо быть вежливым. А тебя? Что-то не больно ты вежлив, Шептун. — Собеседник замолчал. — Если бы не мы, вонючие скунсы, ты бы давно работу потерял.

Стало слышно, как щелкает зажигалка.

— Давай ближе к делу.

— Ну да.

Собеседник снова закашлялся, в горле булькал и царапался смех. Полицейский оглянулся на «Загородные поместья» и снова подумал, что тут есть несправедливость, которую требуется устранить.

— Что, Шептун, кроме «ну да», больше сказать нечего? Ты просто так позвонил, чтобы мне в любви признаться? — Собеседник тяжело, со свистом дышал, но голос у него был довольный. Потом он резко добавил: — Ну, так что?

— Для тебя кое-что есть, — повторил сержант, глядя, как швейцар приветствует пару средних лет. Женщина вполне могла бы быть женой Стива. Такая же фигура. Такой же цвет волос. Но это невозможно. Он снова вспомнил о цели своего звонка. — Дело на миллионы. — Сержант потрогал застежку кобуры, чтобы успокоиться. — Все просто, легче, чем у ребенка конфетку отнять.

Собеседник неискренне рассмеялся:

— Эту песню мы слыхали.

— Подстава, — сказал сержант и оглянулся на свою машину, на дверцу с золотыми буквами. — Только тут нельзя торопиться, понял? Я не хочу, чтобы ты влез не вовремя и все испортил, как раньше. Тут надо подумать как следует. Тогда можно срубить большие деньги.

— Ну, не тяни резину.

Полицейский обрисовал ситуацию. Он был уверен, что собеседник ждать не будет и начнет охоту на Брада немедленно. Стив вел свою игру. Но вонючий скунс это знал. Они давно работали в паре. Скунс частенько (и, разумеется, не бесплатно) убирал тех, кто мешал полицейскому. Однако в этот раз сумма была покрупнее. Со стороны их разговор мог показаться беседой двух бизнесменов: серьезные планы, ценные бумаги, большие деньги. А ведь речь шла о самом обыкновенном убийстве.

Брад сунул руку в карман широких джинсов и нащупал семена с фермы. Он затолкал семечко под ноготь — ему всегда нравилось это ощущение, — потом вынул два маленьких шарика и бросил их в цветочный горшок. Там уже росла виноградная лоза, она оплела черную каминную полку в гостиной.

Брад поглубже запустил пальцы в прохладную мягкую землю. Нагнулся, понюхал. В голову полезли воспоминания, они разрастались, как зеленые побеги по весне, такие живые, такие яркие и трепетные.

Джим сидел на диване и разговаривал с Милдред. Иногда он поглядывал на Брада и понимающе кивал.

— Как дела, Брад?

Клиент так быстро повернулся, что каблуки ввинтились в ковер, и посмотрел сперва на Джима, потом на Милдред, ожидая указаний.

— Хорошо, — ответил он. — Джим хорошо?

— Да, прекрасно, дружище. Весело тебе?

Брад кивнул с открытым ртом и снова повернулся к горшочку с землей: хотелось еще раз понюхать и погрузиться в воспоминания.

— Он просто чудо, — сказала Милдред — Так и хочется схватить и прижать к груди. — Она разгладила складки на юбке. — Очень ему земля нравится.

— Деревенский парень, — подтвердил Джим. — Душой он все еще там. Не скоро он к нашим местам привыкнет.

— Его иногда не поймешь. То ведет себя как ребенок, — она сжала губы и посмотрела на адвоката, — то — как самый настоящий взрослый. У меня такое ощущение, что он все знает и понимает. И может это доказать, только не хочет. Это у него во взгляде.

Брад ковырял пальцем землю, надеясь найти что-нибудь интересное. Может, мамину улыбку или согнутую спину отца Брад осторожно копал, он не торопился, не хотел повредить сокровища, спрятанные в горшке.

— У меня был кот, который никогда не выходил на улицу. — Джим поставил чашку на журнальный столик, откинулся назад и положил руки на спинку дивана. — Он жил в квартире три года. — Джим показал три пальца. — Мы его взяли котенком. А когда я переехал на новую квартиру… Которая под нами, этажом ниже… Мы там с Андреной живем, моей женой. Так вот, котяра прятался в буфете целую неделю. Просто свернулся комочком и трясся от ужаса. И вылезать не хотел. Только по ночам выходил, когда темно, и так мяукал, что мы чуть с ума не сошли. Пришлось от него избавиться. Я думал, Брад тоже так отреагирует. Не знаю, может, это наивно.

Милдред вежливо улыбнулась и встала. Что-то в этом адвокате ей не нравилось, вот только что именно, она никак не могла понять. Милдред взяла со столика пустую чашку и сказала:

— Я для Брада ужин приготовила. Очень вкусный, по особенному рецепту. — Она помедлила, сжимая в руках чашку. — Поужинаете с нами? Там хватит человек на пять. Вы ведь писали, что Брад очень любит доедать вчерашние блюда.

— Да-да, я помню. Вы уж простите, но меня Андрена ждет. — Он встал. — Все равно большое спасибо.

Джим обстоятельно застегнул пиджак, будто только что закончил длинное совещание.

Милдред улыбнулась ему, розовые щеки округлились, она повернулась и начала тихо подниматься по покрытым ковровой дорожкой ступеням.

«У нее все манеры такие, — подумал адвокат. — Эх, не будь я женат…»

Милдред, не оглядываясь, скрылась на кухне. Джим был немного разочарован. Девушки вроде Милдред заставляли его усомниться в преданности жене. Нет, он, конечно, любил Андрену и ни за что бы ее не бросил, но ведь в том, чтобы просто подумать о другой, об упущенных возможностях, ничего дурного нет. Джим обвел взглядом гостиную. Он искал предметы, которые могли бы доставить его клиенту радость. Адвокат чувствовал груз обязательств. Телевизор.

— Чудесно, — подумал он и взял с журнального столика пульт. — Брад!

Брад вздрогнул и обернулся. Пальцы так и остались в цветочном горшке, словно корни, соединяющие растение с землей.

— Сейчас такое покажу — закачаешься! Гляди.

Джим включил телевизор, экран засветился. Шла телевикторина.

Брад ждал, когда же его начнут качать, но тут изображение на экране обрело четкость.

— Людики! — засмеялся Брад, изумленно тыча пальцем.

— Это телевизор.

Джим принялся переключать каналы, задерживаясь на каждом лишь пару секунд. Он внимательно следил за лицом Брада и радовался его изумлению.

Брад вынул руку из земли, из бесплодных воспоминаний и сокровищ, и подошел поближе. Он сунул грязные пальцы в карманы джинсов и стал следить за мелькающими картинками.

Брад нагнулся и потрогал стекло линзы, словно старался что-то поймать. Погладил выгнутую поверхность, постучал по ней, внимательно прислушиваясь к резкому музыкальному звуку. Звуки всегда рассказывают, из чего сделана вещь и чего от нее ждать.

— Динь, — сказал Брад. — Динь-дон.

Каналы все переключались, и наконец появилась программа о диких животных. Адвокат сразу понял, что тут надо остановиться.

По дереву стремительно карабкался леопард. Вот он все ближе, пасть кровожадно оскалена, громадные острые зубы выставлены на всеобщее обозрение.

— А-а-а! — Брад отскочил, решив, что животное сейчас бросится, и с надеждой оглянулся на адвоката. Адвокат смеялся. Значит, должно быть смешно, вот только Брад не понял шутки. Он неуверенно потрогал экран и снова оглянулся. Браду хотелось показать, что все хорошо, но вместо этого в глазах отразились разочарование и неуверенность.

— Зверики? — предположил он.

— Ну да, — ответил адвокат, стараясь скрыть улыбку. — Только они не настоящие. Я имею в виду, на самом-то деле они больше. — Он широко развел руки, чтобы обозначить размеры. — Они очень большие. — Джим опустил руки. — Нет, я имел в виду, что на самом деле они вообще не здесь.

— Нет?

Брад снова постучал по экрану, а потом нагнулся и заглянул за телевизор. Пальцы неловко ощупывали пластмассу в поисках какой-нибудь лазейки.

— Это же просто картинка! — не выдержал адвокат. Он вздохнул, подыскивая слова. — Это понарошку. — Э-э-э… — Адвокат опустился на диван. — Это телевизор, Брад. Понимаешь?

— Телевизор понарошку, — согласился Брад.

— Да.

— Как будто? Как сказка?

— Да.

— А-а-а.

Брад снова вернулся к экрану и встал на колени, почти прижав нос к стеклу. От света его лицо стало совсем белым, почти зеленым.

— Понарошку, — убежденно повторил он и постучал по поверхности. — Понарошку. Понарошку…

Брад краем глаза заметил какое-то движение. Джим бродил по квартире. Он явно что-то сказал и ждал ответа. А Брад и не понял. Только звук услышал. Это все из-за телевизора. Джим открывал разные двери и показывал, что за ними находится.

Брад опять включил викторину. На экране тоже были двери, а еще звучали аплодисменты. Он посмотрел на Джима и попробовал похлопать в ладоши.

Адвокат покачал головой, и Брад понял, что в который раз оплошал. Но Джим думал уже о другом. Он открыл дверь встроенного шкафа и внушительно сказал:

— Там полно места. Придется купить тебе одежды, а то повесить нечего. Да тут прямо заблудиться можно. Знаешь, люди очень это ценят. Это важно. Всем нужны одежда и обувь. Они ходят по магазинам. Им это нравится. Тебе тоже понравится, когда мы пойдем по магазинам.

Дверь бесшумно скользнула на место. Джим прошел по мягкому ковру к следующей двери.

Брад нажимал на кнопки, пока на экране снова не появились животные.

— Это твоя комната, главная спальня в квартире, — донесся до него приглушенный голос Джима. — Ты только погляди на эту кровать. Я и забыл, какая она огромная. Трехспальная, по-моему. Да, точно, не двуспальная.

Брад мельком улыбнулся Джиму и снова уставился на экран. Там змея глотала полевую мышь. Это было понятно. Такое Брад и раньше видел. Голод пересиливает жизнь другого существа. Пахло едой. Мыши так не пахнут. Значит, еда где-то поблизости. Есть не очень хотелось. Интерес к зверикам пока пересиливал голод. Надо же, телевизор так прямо и показывает, как они друг друга едят. Брад видел это в лесах вокруг фермы, и у него возникло такое же ощущение, когда Джим привез его сюда на машине. Браду казалось, что город его ест. Город был повсюду. И свет. Свет уличных фонарей и вывесок поедал темноту. Повсюду стоял ужасный шум. Даже люди, казалось, участвовали в странной гонке. Они быстро двигались и постоянно толкались. Тут, в городе, чувствовалось присутствие природы, но природы совсем иной, созданной самим человеком. Системой для самой себя. Похожей на собаку, без толку гоняющуюся за своим хвостом. Однажды она догонит и больно укусит себя за хвост. Собака. Его собака. Брад вспомнил свою собаку. Это было так давно, а в памяти так ясно. Теперь собака умерла.

— А чуть не забыл. — Джим вышел из спальни и спустился в гостиную по ступеням. — К вопросу о покупках. Вот тебе немного денег.

Он поставил кейс на журнальный столик и открыл металлические замочки. Внутри поверх кипы бумаг лежал большой желтый конверт. Джим достал его и сломал печать.

— Тут тысяча долларов, Брад. — Конверт наклонился, купюры выскользнули на руку. Джим облизнул пальцы и сосчитал бумажки: пять сотенных, шесть банкнот по пятьдесят и десять двадцаток. — Держи.

Он похлопал Брада по плечу и протянул деньги. Не удержавшись, посмотрел на четырехпалые ладони Брада. Взгляд словно прилип к уродству. Адвокат заставил себя поднять глаза и посмотреть клиенту в лицо. Тот остался к деньгам совершенно равнодушным.

Брад молча, принял купюры, согнул пальцы и почувствовал толстую пачку в ладони. Он разложил банкноты по полу и стал разглядывать картинки и лица. Оказалось, что на бумажках нарисованы разные цифры. В строгости линий скрывалась особенная красота. Брад кивнул адвокату.

— Красиво, — сказал он.

— Ты знаешь, что это? — спросил Джим. Он уже сел на диван. Чемоданчик по-прежнему лежал на столике открытым, и адвокат достал оттуда какой-то документ.

— Бумага, — сообщил ему Брад. — Стоит.

— Это деньги, и довольно мною. Ты можешь купить одежду или… — Джим попытался придумать, что бы Браду было приятно купить, но в голову пришли только игрушки, поэтому он перечислил простые вещи, они нравились ему, когда он был мальчишкой. — Можно купить книги или магнитофон, видеокассеты с фильмами, журналы… что угодно.

— Ага. — Брад взглянул на деньги без всякого интереса и отвернулся к телевизору.

— Положи-ка лучше их в карман. — Джим протянул Браду ручку и документ. — Надо расписаться в получении денег. Просто поставь крестик.

Он старался не смотреть на клиента. Не хотел смущать. Нагнулся, подобрал купюры. Краем глаза Джим увидел, что Брад положил письменные принадлежности на ковер.

— Брад!

Тот поднял голову.

— Я плохо вел. — Он ласково погладил ручку и бумагу. — Спасибо. Приятно.

— Тебе надо подписаться, — сказал Джим и протянул деньги. — Вот, положи в карман. Деньги — это очень важно. Они — большая ценность.

Брад скомкал купюры и затолкал в объемистый карман джинсов.

— Я тебе потом покажу, как пишется твое имя.

— Имя! — закивал Брад, вспомнив, чему учил его отец. И снова прошептал: — Мое имя.

Слова приятно было произносить, словно он повторял их для отца. Брад очень волновался, он хотел показать Джиму, на что способен. Пусть папа гордится.

— Ну же, — торопил адвокат. — Вот здесь. Я подержу бумагу. Тебе помочь?

Он потянулся, чтобы помочь Браду покрепче взять ручку, но тот отпрянул и возмущенно замычал.

Брад сосредоточился. На секунду ему показалось, будто отец водит его рукой, помогает ему держать ручку, выписывает буквы. Брад сосал нижнюю губу и с трудом выводил кривые палочки и кружочки, из которых складывалось имя. Наконец он закончил, приподнял брови и добродушно посмотрел на Джима.

— Отлично, Брад. Просто замечательно.

Брад выпрямился и рассмеялся, плечи его затряслись.

— Папа учит. Видишь?

Он коснулся строки, в которую вписал свое имя. Перевел взгляд на телевизор и заморгал. Брад никак не мог понять, почему всякий раз, как он вспоминал кого-нибудь из людей, которых нет, глазам становилось мокро.

На экране высоко в небе парила большая белая птица. Почему-то вспомнилось, как смеялся отец. Брад прижал руку к холодному стеклу, чтобы согреть его своим теплом.

— Ужинать! — крикнула Милдред из кухни. — Все уже на столе.

— Идем, — ответил ей Джим — Пошли, Брад. Только сперва я тебе спальню покажу. Давай скорей.

Адвокат выключил телевизор и повел Брада через прихожую в другую комнату.

— Здорово, правда? — Джим шагнул через порог спальни, повалился на кровать и сладко потянулся. — Эх, вздремнуть бы сейчас, — промурлыкал он, поднял голову и позвал: — Ну же, Брад, попробуй сам.

Брад ждал в дверях. Он оглянулся на телевизор в гостиной, но экран был темным и пустым. Ноги в сапогах совсем вспотели. Хотелось снять наконец обувь и почувствовать под пальцами ковер.

— Ну, как тебе? — спросил Джим и приподнялся на локтях.

— Джим! Хорошо снять носки?

Адвокат кивнул:

— Делай что хочешь.

Брад снимал носки и оглядывал комнату. Запоминал детали. Мебель золотистых, серых и совсем темных тонов. Абажур на лампе — под цвет ковра и краски на стенах. Толстое мягкое покрывало на кровати. Брад старался отыскать спрятанное дерево. Оно, наверное, скрыто под серыми и черными слоями.

Джим встал и пригласил Брада занять место на постели.

— Да.

Брад неуклюже прыгнул на кровать и приземлился на колени. Помедлил пару секунд, упал лицом вниз, прижал щеку к одеялу. Принюхался, надеясь различить привычный свежий запах постели на ферме. Повернулся к Джиму и заморгал.

— У Милдред ужин готов, — сказал адвокат.

Брад сонно зевнул, глаза закрывались сами собой.

Попробуй не подчинись, если приказывает собственное тело.

— Устал, — еле слышно произнес Брад.

— Я скажу Милдред, чтобы она убрала твой ужин в духовку, поешь позже.

— Хорошо, Джим.

Брад быстро погружался в свой внутренний мир, летел назад, к родным полям, видел животных, движущихся в лунном свете.

— Зверики, — невнятно пробормотал он и ласково улыбнулся. — Далеко. Телевизор. Покормить звериков.

На стене сарая клубилась темная-претемная тень. Ее страшные зубастые челюсти были нацелены в небо, словно хотели прокусить темноту. Было очень шумно, работали какие-то механизмы, и угрожающе тряслась земля.

Тень разрослась до размеров стены. Брад болтался где-то высоко над фермой. Поднявшись над двором, он старался разглядеть хоть что-нибудь, но столбы пыли упирались прямо в глаза. Дом разобрали, бревна сложили крест-накрест, накидали повсюду щепок. Вскоре пыль рассеялась, сквозь нее проступил силуэт лысеющего человека. Искалеченное лицо злобно повернулось к небу, улыбка расползалась все шире, стали видны два ряда потемневших кривых зубов.

Чудесный дом лежал в руинах, а потом что-то ударило по сараю. Тяжелое железо входило в доски легко, как по маслу. Брада потянуло вниз. Он падал тихо и совсем не ушибся при ударе о землю, поэтому сразу встал на колени. Кто-то хотел взять его за руку, но пальцы проходили сквозь его ладонь. Брад прижал руки к траве — роса. Стало очень приятно и тепло, так приятно бывает, когда чего-нибудь хочется, например есть. Но тут тепло переросло в жар. Вскоре держать руки у земли было уже больно. Злобные красные угольки ревели под слоем дерна, трава почернела. Зажила новой сверкающей жизнью. Красной. Брад отдернул ладони. Земля корчилась, дымилась, запах врывался в ноздри. Легкие распирало от дыма. Кругом был огонь, и дым, и шум. Брад рассердился и закричал, изо рта выпорхнули оранжевые и черные искры. На руках появились большие пальцы, и Брад очень обрадовался. Это огонь Святого Духа? Или это какая-то другая сила, обман? Как бы то ни было, огонь нес обновление.

Брад проснулся, и ему показалось, что он ослеп. В комнате было совсем темно, одежда промокла от пота и липла к коже. Дыхания не хватало. Брад свесил ноги с кровати и постарался хоть что-нибудь нащупать в темноте. Он с трудом вспомнил, где находится. Хотелось проверить, на месте ли большие пальцы. Брад неуверенно ощупал ладонь. Чувства искали хоть какую-нибудь точку отсчета. Неужели он вернулся на ферму? Или все это был просто сон? Он знал, что сон может переносить с места на место. Куда угодно.

Мысли кружили в темноте. Вопросы не давали покоя, но Брад быстро понял, что нет смысла задавать их, потому что ответа не будет. Ему хотелось отгородиться от них, он понял, что снова погружается в глубь себя и постепенно им завладевает одиночество. Казалось, будто чья-то рука все крепче сжимает макушку. Постепенно вопросы и растерянность отступили. Вокруг было тихо. Брад сидел посреди пустоты и смотрел на темный пол, который, как ни странно, быстро светлел.

Дверь спальни приоткрылась, и кто-то тихонько позвал.

— Брад!

Женский голос.

— Брад! Ты не спишь?

Он горестно откликнулся в темноту:

— Мама?

— Брад, это я, Милдред.

Брад различил в дверях силуэт. Голова бессильно упала на грудь, сердце сдавило разочарование. Ему хотелось к маме. Она была так близко. Ведь она была во сне, она вела за собой. Кто-то хотел взять Брада за руку, вот только не видно было кто.

— Хочешь поесть?

— Хорошо, — мрачно ответил Брад.

— Ты как?

— Хорошо.

Он попытался произнести ее имя и подумал, что уж очень оно похоже на «милая».

— Хорошо, Милая, — только и удалось выговорить ему.

— Я жду на кухне.

Дверь мягко закрылась, и узкий лучик света пропал, будто Милая унесла его с собой. Во вновь наступившей тьме прошлое без труда мешалось с настоящим. Брад двинулся сразу и назад и вперед, вслепую нащупывая возможные повороты.

Глава седьмая ЛЮБОВЬ…

— Ты любишь курицу?

Милдред поставила тарелку на стол и сложила руки на животе. Брад так сонно щурился на люминесцентные лампы, что женщине тоже захотелось спать. Не удержавшись, она зевнула.

— Ох, прости, — тут же извинилась Милдред.

Брад заулыбался и посмотрел в тарелку.

— Я решила, раз ты с фермы, надо свежего цыпленка купить. Тут рынок есть на Слеттери-стрит. — Она отвернулась к плите и принялась помешивать суп: — Видишь, угадала. У тебя на ферме были цыплята?

— Да, цыплята. Яйца. — Брад согнул пальцы, чтобы показать, как выглядит яйцо. — Курицы-дети. Желтые. Цып-цып-цып.

Но Милдред на него не смотрела. Она следила за овощами, которые крутились в водовороте густого бульона, и улыбалась.

— Цыплята, они такие хорошенькие, правда? — Милдред обернулась, вытирая руки.

Брад кивнул и взял посыпанную приправами куриную ножку. Положил на тарелку из тонкого фарфора, сунул аппетитный кусочек в рот и покатал на языке, прежде чем разжевать.

— Ням. Курица.

— Ой, прости, я же тебе вилку с ножом не дала.

Милдред кинулась к буфету и стала рыться в ящиках.

— Ну что я за бестолочь!

Протянув Браду серебряный прибор, она мельком взглянула на руки парня: как же бедняга станет держать вилку?

Брад молча, наблюдал за этой суетой. Кажется, Милая хочет помочь. За столом еще много места. Может, надо занять стул для папы? И почему Милая накрыла только на одного? Наверное, потому, что папы нет. Он на ферме. Брад немного подумал об отце, потом об адвокате, в памяти возникли их лица. Когда отец пропал, приехал Джим. Значит, между ними какая-то связь. У Джима такой знакомый взгляд, такие знакомые жесты. Как у отца. А отец любит Брада. Получается, Джим тоже любит. Но где же он научился этим жестам?

— Джим? — Брад начал озираться, не забывая при этом работать челюстями.

— Он внизу, — объяснила Милдред и подошла к столу. — У себя в квартире. Джим просил, чтобы ты к нему потом спустился. Он тебя познакомит со своей женой Андреной.

Брад ничего не ответил. Держа вилку двумя пальцами, он подцепил картофелину, повалял во рту и уставился на руки Милдред. Странно. Раньше у еды был другой вкус. Хотя новая еда тоже очень вкусная. Брад удивленно покачал головой, хмыкнул и заглянул в тарелку.

— Ешь, не торопись. — Милдред обрадовалась, что парень отвлекся наконец от ее рук. Ей и без того было не по себе. — Если чего понадобится, зови.

Милдред погладила его по макушке, ласково улыбнулась и исчезла за дверью.

Брад оглянулся. Дверь вертелась на петлях вперед-назад. Брад подождал, пока она остановится, и снова вернулся к еде. Вкус еды — цыпленок с приправами, кукуруза в сметанном соусе и печеная картошка — казался знакомым и незнакомым одновременно. В животе забурчало, Брад погладил его.

— Тс-с, — велел он брюху. — Забыл.

Брад отложил вилку и сложил руки для молитвы.

«О еде мы Бога просим и хвалу Ему возносим».

Он взял вилку.

— Теперь хорошо. На пользу.

В кухне было совсем тихо, из-за яркого света ламп все вокруг казалось застывшим. В больнице свет был точно такой же. Брад вспомнил когда-то виденную картинку рая, огромные облака, парящие в небе. Над фермой тоже часто летали большие облака, они неслись над зелеными, коричневыми и золотистыми полями. Брад представил себе, как Милая идет под этими облаками сквозь высокую траву, ноги ее ласкает нежный ветерок, он будто сам, легко, без усилий, поднимает и опускает их. В обществе Милой Браду было спокойно, и он решил, что здесь безопасно. Хоть дерева тут и нет, но все равно много приятного. Столько вкусов, запахов, звуков и смешных картинок. Раньше он почему-то никогда с такими не встречался, но теперь вот они появились, словно годами ждали его в этой квартире.

От взгляда Милой что-то переворачивалось у Брада в животе. Он понятия не имел, что это там переворачивается, да вроде это и не в животе, а в груди. Сердце словно накрыли теплым одеялом. Брад не знал, стоит ли Милая за хлопающими дверями кухни или уже ушла, вернулась в поля, она, должно быть, там выросла. Он покачал головой. Ведь у лошадей рождаются маленькие лошадки, и у коров маленькие коровки. И люди такие же, сказал он сам себе. Люди не растут из земли.

Брад все быстрее двигал челюстями. Надо закончить ужин и пойти поискать Милую. Если он ее найдет, то сможет снова заглянуть ей в глаза, потрогать мягкие, теплые, как летнее солнышко, волосы. Лицо тоже хотелось потрогать, но, наверное, нельзя. Нельзя касаться чудесного Божьего творения такими неуклюжими пальцами. Четырьмя. Браду очень хотелось погладить нежную шелковую кожу, такую же, как у мамы. Раньше ему ничего так сильно не хотелось. Прекрасное чувство грозило поглотить его с головой, если это желание не будет исполнено.

Желание было новым. Каждая клеточка тела трепетала от восторга. От счастья даже грустно становилось. Брад немного испугался и хотел встать, но не знал, что делать дальше. Никакой определенной цели у этого нового ощущения не было. Хотелось еще раз повидать Милую, потрогать. И скорее. Но нужно спать. Об этом напомнило тело. По складу Брад был жаворонком, он знал это наверняка, как и то, что Земля вертится. Надо поспать, а потом проснуться, так происходило всю жизнь. Он встанет и пойдет навестить звериков в телевизоре, надо проверить, не случилось ли с ними чего. А если они окажутся там, внутри, надо попробовать отыскать туда дорогу, чтобы покормить их, а не то они оголодают и обидятся.

Джим сидел за письменным столом и оглядывал комнату. Переехав в эту квартиру, он первым делом превратил одну из спален в кабинет. Джиму нравилось, что работать можно в любое время. Все, что нужно, в этой комнате уже было. Вторые экземпляры из его офисной библиотеки стояли на полках. Стоило это немало, но зато появилась уверенность в себе. Джим читал. На книгу мягко светила лампа, выгнув длинную шею. Надо было пройтись по одному старому «делу». Джим устал, слова сливались в набор непонятных знаков. Он в десятый раз перечитал одно и то же предложение, потом поднял голову и посмотрел на две кипы книг, лежащих по обеим сторонам стола.

Из гостиной позвала Андрена.

— Ты закончил?

У Джима затекла щека, все это время он подпирал голову рукой. Пришлось выпрямиться.

— Сейчас, — крикнул он чуть громче, чем надо.

— Ну Джимми! — Она начала канючить. — Я тут лежу на диване одна-одинешенька — Андрена замолчала и прислушалась. Тихо. — Да забудь ты о своих законах! Тебе что важнее? Чего ты хочешь больше?

— О законах забывать нельзя, — решил подыграть он. — На них государство стоит.

Андрена рассмеялась. Джим улыбнулся и захлопнул книгу. Медленно выбрался из кресла: мышцы шеи и ног совсем затекли. Адвокат выключил свет и попытался прогнать дрожь из коленок. Слегка притоптывая, он вошел в гостиную.

— Джимми! — продолжала взывать Андрена. У нее на коленях лежал журнал, который она рассеянно перелистывала. Мужа Андрена не видела, и Джим решил тихонько подкрасться к ней со спины.

— Ну хватит на сегодня. — Андрена послюнявила указательный палец и потерла чернильное пятно на левой руке. Ей никак не удавалось припомнить, где же она испачкалась. Андрена прокрутила в памяти прошедший день. Вот она сидит за рабочим столом и постукивает ручкой по ладошке, нервы на пределе, срок сдачи статьи уже подошел. Вот приперся Френк, показал фотографию. Просто прелестно! И так голова не варит, а он еще и отвлекает.

— Ты на меня совсем внимания не обращаешь! — громко причитала Андрена, лежа на диване. — Это… безобразие! Мы женаты всего четыре месяца, а ты уже мной пренебрегаешь.

— Ам!

— Мама! — взвизгнула Андрена и всплеснула руками. Журнал упал на ковер, по дороге ударившись о столик. Андрена вскочила и дала мужу шлепка. Джим отпрыгнул и нахально рассмеялся.

— Ты, ты, ты…

— Кто? Ну кто?

Дразнясь, он обежал вокруг дивана, сел и попытался схватить ее за руку.

Андрена не далась.

— Терпеть этого не могу. — В голосе ее по-прежнему слышался испуг.

— Я же просто играл, — сказал Джим. — Эй! Давай мириться!

Хоть он и говорил извиняющимся тоном, Андрена все равно на него не смотрела.

— Я жутко испугалась.

— Тсс, все хорошо. — Джим обнял ее. — Я не хотел Андрена улыбнулась, осторожно опустила руку и больно ущипнула его за талию.

— Ай!

— Ага, — победно рассмеялась она, отталкивая мужа. — Не нравится?

Андрена злорадно захохотала. Изображать гнев было уже бессмысленно.

— Ах так? — Джим схватил ее за локти. — Значит, война? Ну держись. — И со звериным рычанием впился ей в шею.

Андрена затрясла головой, стараясь отвернуть от него улыбающееся лицо. Джим отпустил ее и деланно возмущенно сказал:

— Я не могу тебе доверять.

Он скользнул пальцами по каштановым кудрям Андрены и осторожно убрал ей челку со лба. Слегка ущипнул жену за подбородок, провел рукой по губам, заглянул в глаза и собрался поцеловать.

— Придумал, — прошептал Джим. — Если хочешь отомстить, напиши про меня клеветническую заметку в колонку светской хроники. Под чужим именем. Валяй, не стесняйся. Это же твое оружие.

Андрена закрыла глаза и, улыбаясь, запрокинула голову. Джим продолжал пощипывать ее губы и шею.

— «Известный адвокат издевается над женой». — Она мечтательно вздохнула. — Хороший заголовок.

— Ну-ка, скажи, ты меня очень любишь? — потребовал Джим. — Быстро говори!

Андрена продолжала довольно улыбаться, не открывая глаз.

— Теперь — нет, — твердо сказала она в надежде его соблазнить. Ее руки скользнули по его затылку, пальцы поглаживали кожу. Джим очень любил, когда она так делала.

— М-да, это повод для развода, — промурлыкал он.

— Ты не посмеешь! — ухмыльнулась Андрена. — Спорим?

Джим заглянул в ее широко распахнутые зеленые глаза, казалось, будто они светятся в полутьме. Кивнул.

— Спорим. Еще как посмею. А сколько денег я сэкономлю на адвокате!

Андрена впилась ногтями ему в затылок.

— Ой-ой-ой!

— Вот так вот!

— Ты что? Больно! — Он серьезно взглянул на жену. — Хватит уже.

— Ой, зайчик, прости.

— Вот теперь у меня точно есть повод для развода, — Джим сердито потер затылок. — Надо посмотреть в справочнике. Итак… — Он похлопал двумя пальцами по губам — Где же это надо искать? Подзаголовок: ногти как оружие нападения? Наверное, на букву «Н».

— Хватит.

Андрена схватила мужа за руку и потянула его к себе. По-настоящему Джим и Андрена редко ссорились. Они прекрасно знали, что подходят друг другу.

— Я тебя очень люблю, — прошептала Андрена, обняв мужа. Эмоции захлестывали ее с головой. — Просто люблю, и это так здорово! — Андрена задрожала.

Джим поднял голову.

— Да я и сам себя люблю. — Он игриво укусил ее за кончик носа.

— А то я не знаю. Все, слезай. Я писать хочу.

Андрена оттолкнула Джима и встала. Он свалился на пол и сразу почувствовал, что ковер у них совсем не такой мягкий и толстый, как в квартире Брада Джим потянулся, чтобы поймать жену за лодыжку, но Андрена оказалась проворнее.

— Тормоз!

Она бросилась вон из гостиной. Джим вскочил на ноги и кинулся вдогонку. Андрена едва успела с визгом вбежать в ванную, захлопнуть дверь и навалиться на нее всем телом. Сердце колотилось, пальцы терзали задвижку, но механизм заклинило.

— Ну же, — умоляла Андрена, — запирайся!

Наконец техника поддалась на уговоры. Андрена издала торжествующий вопль и даже в ладоши захлопала от радости:

— Ура! Ура! Уррра!!!

Джим тоже услышал, как щелкнула задвижка, и крикнул:

— Ну и пожалуйста!

Он сделал вид, что возвращается в гостиную, а сам тихонько отступил в сторону.

Андрена прислушалась. Тихо. Через несколько секунд она решила выглянуть. Никого. Андрена распахнула дверь пошире и собралась громко заявить о своей победе.

— Эй, растяпа! — позвала она.

Из ниоткуда появился Джим и сунул ногу в щель между дверью и косяком. Андрена упиралась изо всех сил, но лишь скользила по кафельному полу.

— Ага! Так кто смеется последним?

Он крякнул и втиснулся в проем Андрена качнулась назад, дверь ударилась о стену ванной. Джим вопросительно посмотрел на жену, и та была вынуждена признать свое поражение. Немного испуганно, но все же посмеиваясь, она распахнула объятия.

— Сдаюсь.

Ее лицо сияло, растрепанная челка спадала на глаза.

— Она восхитительна! — подумал Джим.

— Ты виновна по всем пунктам. — Он был явно доволен. — Я тебя давно подозревал, коварная преступница!

Джим шагнул вперед, уже зная, что будет дальше. Андрена нырнула ему под руку и кинулась в спальню. Там была дверь во вторую ванную.

— Дурак! Дурак! Обманули дурака! А женщины умнее! В миллион раз!

— Они не умнее! — прорычал адвокат, прислонился к тумбочке и сложил руки на груди. — Они вероломнее!

Полицейский ждал на пассажирском сиденье. От голода бурчало в животе, но не стоит обращать внимания на всякие там физиологические проявления. Каждый день надо терпеть чуть-чуть дольше, надо убедить себя и того, кто за тобой наблюдает, что ты имеешь право жить.

Полицейский старался предсказать любой поворот событий, просчитать в голове все ходы. Он был уверен, что каждое дело нужно непременно доводить до конца в этом цель человеческого существования. Начало — ничто, главное — итог. Даже тупик, хоть и не решает проблему, может завершить дело. Закончили — с глаз долой. Просто еще одна пустая, никому не нужная победа. Полицейский старался представить себе полную картину, он был уверен, что способен предвидеть все последствия.

Справедливость постепенно обретает форму. До конца еще далеко, потому и форма эта пока расплывчатая. Справедливость редко отвечает нашим ожиданиям, а если отвечает, то плещет через край. Иногда приходится подгонять ее под свои представления.

Полицейского отвлек вой сирены — мимо пронеслась патрульная машина. Красно-синяя мигалка осветила улицу. Сержант Келли включил рацию. На помощь никто не зовет. Наверное, просто к ужину опаздывают. А может, решили прокатиться с ветерком. Сержант заметил, что стекла в патрульном автомобиле опущены. Значит, их там обдувает ветерок, значит, они в духоте не сидят.

— Хватит о ерунде думать, — сказал он сам себе и снова с мрачным удовольствием прочитал вывеску на доме. Фыркнул и чмокнул губами, словно буквы оставили горький привкус во рту. Полицейский провел пальцами по усам и повторил прочитанное вслух. — Чего я жду? — спросил он себя. — Что я здесь оставил?

В голове мелькнул какой-то смутный образ, засосало под ложечкой, но сержант быстро затолкал новую мысль в глубину подсознания и вспомнил о самом главном — о своем плане. Завтра. Так что незачем сегодня тут торчать.

Полицейский включил зажигание. Он ведь просто ждал, хотел убедиться, что Брад никуда не делся. Только поэтому здесь и сидел. Нет, не только поэтому. Выражение глаз Брада Сержант злобно усмехнулся. Взгляд его затуманился. Келли был убежден в своей правоте. Он заглушил мотор и откинулся на сиденье. Да, совершенно убежден. Полицейский потер веки и оглянулся, чтобы проверить, не смотрит ли кто в его сторону.

Ему понравится. Важно все правильно спланировать и правильно разговаривать с людьми, тогда равновесие сохранится. На каждого выпущенного из тюрьмы придется один осужденный. И нечего размышлять о тяжести вины. Вина когда-нибудь сама подтянется, концы сойдутся с концами Брад виновен. Придурок — явный преступник. Без всяких сомнений. Он ведь ненормальный. Достаточно на руки его поглядеть. Больших пальцев-то нету. Урод. А раз он урод, значит, ему приходится доказывать, что он может работать руками. Значит, у него больше шансов совершить преступление. Он ведь ничего не понимает. Таких людей невозможно обучить, их надо вырывать с корнем прямо при рождении. Брада надо запереть, изолировать. Вернуть на его большую ферму. Вот там ему самое место. А в мире уравновешенных разумных людей, трудяг, ему делать нечего. В чем может состоять его вклад в общее дело? Ни в чем. Ноль. Такой же ноль, как пустота у него в голове. Все они, эти придурки, только тянут деньги из налогоплательщиков. Честные, заработанные потом и кровью деньги. И все — на ветер.

Полицейский освободил город от многих сумасшедших, он отвозил их в поля и там отпускал. Они вопили от ужаса и бежали в темноту, а он целился в них и стрелял. Идиоты сразу останавливались, оборачивались и тряслись, ожидая своей участи. Пули перешибали их поганые голоса. Да и в городе сержант как-то убил пьяного. Эта мразь облевала Келли только что начищенные ботинки. Пришлось продырявить мрази башку. От этих отбросов одни неприятности. Столько сил и времени на них уходит, а толку чуть. Одни алкаши чего стоят. Они ведь все равно только тем и занимаются, что медленно себя убивают. Так почему бы не ускорить процесс?

Справедливость — не дом, не автомобиль, ее можно только душой почувствовать. Всякий раз, как пуля пронзала тело, сержант понимал, что справедливость восстановлена. Или вот еще случай. Однажды он обнаружил, что в одной из камер повесился насильник. Глаза выпучились, язык болтается. Преступника настигла справедливость. Без вопросов, без споров, без суда. Если бы только все люди сами лишали себя прогнивших жизней. Самоубийство. Приговор приведен в исполнение.

Сержант взглянул в зеркало. Ему показалось, что на заднем сиденье что-то шевелится. Жена. Полицейский быстро обернулся, но там было пусто. Он вытер с усов капельки пота и провел по густым волосам растопыренными пальцами. Покосился на вывеску. Он мечтал о мести. Эти дома так нахально роскошны! Сержант представил, как его жена сидит в углу комнаты, там только кровать и железный шкаф с ящиками для одежды. Тонкие пальцы неподвижны, глаза потухли.

Полицейский снова посмотрел в зеркало, потянулся к нему, увидел собственные глаза, но ничего не смог в них разглядеть. Он тихо обругал себя и повернул ключ в замке зажигания. Губы сжались, горло перехватило, дышать стало трудно.

Глава восьмая ЦВЕТЫ ДЛЯ МИЛОЙ

Милдред набирала номер и ласково смотрела на Брада. Он разглядывал ее пальцы, осторожно нажимавшие на маленькие пластмассовые квадратики. Брад попытался повторить ее движения. Поверх гудения телефонной линии раздался резкий механический писк.

Милдред отодвинула руку Брада. Он немного постоял рядом с ней, а потом прошелся по гостиной.

Андрена сняла трубку после второго гудка. Она все еще смеялась над какой-то шуткой Джима.

— Алло?

— Здравствуйте, это Милдред.

— Здравствуйте, Милдред.

— Брад хотел поговорить с мистером Келли, если вы не против.

— Конечно-конечно. Секундочку.

Милдред расслышала, как Андрена зовет Джима. Он сказал несколько слов, Андрена звучно шлепнула его, и адвокат взял трубку.

— Здравствуй, Брад.

Слышно было, что Джим улыбается.

— Нет, это Милдред. Сейчас он подойдет.

Она прикрыла ладонью трубку и окликнула Брада.

Он оторвался от картины, на которой был изображен табун лошадей. Странная картина с очень мягкими красками и особым светом. Лошади выбегали из конюшни, разбрызгивая копытами воду. Брад удивленно нахмурился.

— Это Джим, — сказала Милдред и протянула ему трубку.

Брад взял кусок пластмассы обеими руками, осмотрел его и непонимающе уставился на Милдред.

— Спасибо, — на всякий случай ответил он, любуясь ее темными глазами с приподнятыми уголками. Удивительный взгляд: словно у новорожденных животных. Брад вспомнил кошку, которая жила в сарае. У нее тоже глаза были приподняты в уголках, как у Милой. Брад любил эту кошку. Такая ласковая и молчаливая. Она всегда подходила, если Брад заглядывал в сарай. Но однажды кошка пропала, и больше Брад ее не видел. Он надеялся, что с Милой такого не случится, что похожие глаза не означают похожей судьбы.

Брад думал о кошке и свободной от трубки рукой гладил мягкие пряди Милдред. Он с головой погрузился в воспоминания.

Милдред приглашающе кивнула.

— Алло? — раздался голос Джима.

Брад вздрогнул и уронил кусок пластмассы. Трубка покачалась на длинном шнуре, ударилась о ножку стола, а потом упала на ковер.

— Брад, это же Джим!

Милдред почти нетерпеливо отвела его руку от своих волос и чуть-чуть покраснела, когда нагнулась за трубкой. В ту же секунду нагнулся Брад, и они стукнулись лбами. Милдред качнулась назад и бесшумно села на ковер, а Брад так и остался сидеть на корточках. Он осознал свою ошибку, застонал и бросился на помощь Милой. Поднял, отнес на диван и аккуратно положил.

— Все в порядке, Брад. — Милдред потерла лоб. — Возьми трубку.

— В порядке? Хорошо?

— Да, чудесно.

Брад в ужасе провел пальцами по ее лбу, как будто искал повреждения. Просто так стоять на месте он не мог. Надо было что-то делать.

Милдред села и показала на телефон.

Брад быстро поднял трубку и передал ее Милдред.

— Извините, — сказал он.

— Да нет же, это тебя. — У Милой возле глаз собрались усталые морщинки, но она улыбалась. — Джим хочет с тобой поговорить.

Она поднесла трубку к уху, чтобы показать, что надо делать, а потом передала ее Браду.

Брад повторил движение Милдред и услышал голос.

— Алло? Брад?

— Брад, — ответил Брад и отдал трубку Милдред.

— Мистер Келли, Брад не знает, что надо делать…

— Просто подержите телефон у его уха, я с ним поговорю.

— Хорошо.

Она сделала, как ей велели.

— Алло, Брад?

— Алло! — Брад улыбнулся, когда понял, что слышит знакомый голос. Он с изумлением взглянул на Милдред.

— Это Джим. Эй, ты еще там?

— Там?

— Брад, я ложусь спать, — объяснил ему Джим. — Мы с тобой увидимся завтра с утра. Договорились?

— Джим?

— Да, это Джим. Я внизу.

Джим вздохнул, осознавая тщетность своих объяснений. Он устал. День выдался очень длинный.

— Да. Завтра. — Брад наконец понял. — На ночь — молиться.

Он вспомнил, как папа учил его произносить молитву перед сном, и решил передать свое знание дальше.

— Ладно, — согласился Джим.

Ему лень было объяснять, что он не религиозен, что какая уж тут вера, если каждый день сталкиваешься с людскими пороками. Вместо этого он просто сказал:

— Я потерял веру много лет назад, Брад.

— Ой! Понятно.

Брад очень удивился, узнав, что можно потерять веру. Как же так? И куда девается потерянная вера? Кто ее собирает?

— Если тебе что-нибудь понадобится, просто попроси Милдред.

— Да. — Брад посмотрел на Милую и улыбнулся. — Она здесь.

— Он хочет со мной поговорить? — шепотом спросила Милдред и пальцем ткнула себя в грудь. Брад проследил за ее движением и покраснел.

— Спокойной ночи, Брад.

В трубке щелкнуло, стало очень тихо.

Брад еще немного послушал, задумчиво оглядывая квартиру. Он ждал чего-то большего. Милдред взяла у него трубку, поднесла к уху и положила на телефон.

— Его нет, — тихо сказала она. — Завтра увидимся, наверное.

Брад уставился на аппарат.

— Нет. — Он осторожно поднял трубку, покрутил ее в пальцах, разглядывая жесткую пластмассу, послушал гудок. Новый внешний вид Джима потряс и разочаровал его.

На Милдред не было ничего, кроме лифчика и трусиков, когда Брад широко распахнул дверь ее спальни. Женщина вскинула руки к груди и даже не нашлась что сказать. Она быстро села на краешек кровати, словно стараясь отодвинуться от Брада подальше.

— Извините, — сказал он и нахмурился. Но с места все-таки не сдвинулся, просто не знал, что теперь делать. Брад не отрываясь смотрел на Милдред. Внутри что-то переворачивалось при взгляде на ее длинные светлые волосы. Похоже на боль, но больно не было. Бледная гладкая кожа мягко светилась в сумраке. На плечах и руках проступали мелкие веснушки, крохотные ножки зарывались в ковер.

— Это моя спальня, Брад, — недовольно сказала она.

— Ой.

Брад до этого момента не знал, что Милдред все еще находится в квартире. Она пожелала ему спокойной ночи, он повторил пожелание вслед за ней, но сразу отвернулся к ящику с цветком и не видел, куда Милдред пошла. Хлопнула дверь, и Брад решил, что его подруги больше нет в квартире. А сейчас он собрался обследовать свою территорию и случайно наткнулся на спальню Милдред. Он просто открывал двери и заглядывал внутрь точно так же, как до него это делал Джим. Было похоже на телевизор. Открываешь дверь и ждешь аплодисментов. Браду даже показалось, что он и в самом деле их слышит.

Милдред словно застыла, прижав руки к груди, от давления белые холмики слегка приподнялись.

— Прежде чем войти, надо постучаться. — Она старалась говорить уверенно, но доброжелательно.

— Ладно.

Брад закрыл дверь, и Милдред, не веря своим глазам, покачала головой. Она взяла с края кровати хлопковую ночную рубашку и оглянулась на дверь, каждую секунду ожидая, что сейчас раздастся стук. Милдред просунула голову в вырез, и тут в дверь действительно постучали. Брад осторожно заглянул в спальню.

— Брад! — Женщина быстро одернула края материи.

— Извините.

Он вышел и прикрыл за собой дверь. Ему в жизни не доводилось видеть существа прекраснее Милой. Он улыбнулся, вспоминая изгибы ее тела, потом прикрыл рот рукой и беззвучно засмеялся. Дверь в ее спальне была сделана из дерева вручную. Брад смотрел на филенку так, словно мог видеть сквозь нее, и представлял себе движения Милой. Он вспомнил, что видел в Библии рисунок Марии, она держала в руках букет цветов, груди у нее были такие же высокие и мягкие, как у Милдред. Ему захотелось увидеть, как Милая держит в руках цветы. Эти женщины были так похожи. Они должны быть вместе. Милая должна была бы сидеть в кресле его матери, на коленях кошка, пальцы поглаживают бархатную шубку. И глаза добрые.

Брад прошелся по квартире и нашел вазу с цветами у входной двери. Белую, блестящую и очень высокую. Брад нагнулся, чтобы взять цветы и подарить их Милдред. Но пальцы наткнулись на мертвую и острую материю. И совсем не похоже на цветы. Непонятно, как они превратились в страшные, лишенные смысла предметы, которые притворялись живыми. Брад неуверенно отступил. Это не цветы, а какая-то обманка. Его снова пытаются надуть. Совсем как с Джимом, который превратился в твердую пластмассу. Только эти цветы были тоньше, выше, но все равно ненастоящие.

Как может Милая жить среди таких цветов? Она ведь совсем на них не похожа. И на ощупь другая. Брад не знал, что и думать. Во что может превратиться Милая? Он надеялся, что она не станет ни во что превращаться. Завтра он найдет для нее настоящие цветы. Они помогут ей навсегда остаться такой же прекрасной. Станут ей хорошим примером Браду нужны были цветы вроде тех, что росли на ферме. Завтра он постарается отыскать цветы, пойдет рядом с малюсенькими фигурками далеко внизу. Он видел их из окна.

Брад успокоился и продолжил обследовать квартиру. Он шел по коридору и открывал двери, не забывая постучать. Комнаты здесь были другие, но во многих из них тоже стояли кровати. В одной Брад обнаружил накрытый зеленой скатертью стол и разноцветные шары на нем в другой бесконечными рядами вдоль стен тянулись книги в темных переплетах, тут же стояли удобные кресла. Брад посидел в каждом из них, гадая, кто жил в этих комнатах. Быть может, их обитатели сообразили, где находятся, и сбежали? Потрогали цветы и пустились наутек? Брад занервничал, но заставил себя думать только о Милой и вскоре успокоился.

В конце прихожей он узнал ту огромную комнату, где задремал до ужина Брад лег на покрытую ковром землю, посмотрел в потолок и вспомнил об отце, о том, как они вместе лежали в траве и молча глядели в ночное небо. Брад глубоко вдохнул свежий загородный воздух, но почувствовал только странную механическую прохладу. Он услышал голос отца, низкий и терпеливый. Чистый звук, рождающийся ночью в глубине полей:

— Звезды двигаются, но остаются неизменными. Так же как ты и я. Даже когда ты их не видишь, они по-прежнему на своих местах.

Брад встал и прошелся по комнате. Вышел в прихожую, обрадовался, обнаружив, что она заканчивается гостиной. Там он увидел диван. Можно заснуть здесь. Так ближе к зверикам, ближе к исполнению папиных и маминых желаний. Ведь надо же завершить дело отца.

Он лег и подумал о Милой. Все мышцы расслабились, Брад думал о летящих по ветру волосах девушки, словно это колышущееся поле накрывает его своим пологом. Он думал о тепле ее тела, о веснушчатых руках и ногах, пальчиках на ступнях, об очертаниях, заполняющих пустоту внутри него. Брад любил Милую, как любил он. Господа. Чувство было в точности таким же. Убаюканный этим чувством, Брад заснул.

Глава девятая ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

На тумбочке возле кровати затрещал телефон. После второго звонка Джим схватил трубку и сердито прижал к уху. Кому это неймется в такое время?

Андрена что-то пробурчала под одеялом и перевернулась на другой бок. Ей тоже не хотелось вставать.

— Алло? — просипел в темноте Джим.

— Мистер Келли!

Женщина. Плачет. У Джима по спине побежали мурашки, он понял, что это Милдред. Адвокат мигом сел, ожидая худшего.

— Что такое?

— Брад ушел. — Милдред разрыдалась. — Простите меня, мистер Келли… Просто взял и…

— Что случилось? Милдред!

Я проснулась, пошла готовить завтрак. А Брада нет! И постель нетронута!

— Успокойтесь, Милдред, успокойтесь. Он скорее всего где-то в здании. Я сейчас к вам поднимусь.

— Простите меня, мистер Келли.

— Чего уж теперь.

Джим повесил трубку, встал, оглянулся на кровать. Поразительно! Тут паника, а жена спит себе как ни в чем не бывало. Может, разбудить? А что толку? Что изменится? Да и тревога-то наверняка ложная. Так, пустяки. Адвокат натянул через голову рубашку и вспомнил, что ему снился Брад. И ферма. Они с Брадом на ферме. Там так хорошо, так беззаботно! Как в детстве. Вот только было в этом месте что-то слишком уж окончательное, завершенное, что ли. Это беспокоило. Джим никак не мог стряхнуть остатки странного сна, припоминались все новые подробности. Ну и пусть. Все-таки здорово было на этой ферме.

Сегодня же суббота выходной! И на тебе! Ни минуты покоя. Адвокат с ненавистью застегнул последнюю пуговицу и снова поглядел на жену. Если сейчас лечь рядом — тотчас вернешься в то дивное место. Постель — она как машина времени. Сама не двигается, а переносит, куда пожелаешь.

Беспокойство росло, но сон почему-то заставлял верить, что Брад в безопасности. Раз ничего пока неизвестно, значит, все будет хорошо. Джим вдруг отчетливо представил себе Брада, гуляющего по улице.

Адвокат натянул ботинки и кинулся к двери. Вспомнил, что не поцеловал на прощанье жену — была у них такая традиция еще с самой первой ночи. С этой мыслью он пронесся мимо лифта и ринулся вверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Джим и Милдред обыскали коридоры на всех этажах. Они надеялись, что Брад сидит на пожарной лестнице или стоит под настенными лампами, зачарованный сиянием стеклянных шаров. Тщетно. Брада нигде не было.

В вестибюле Джим заметил швейцара. Приподняв шляпу, тот раскланивался с девочкой, у которой на руках сидела кошка.

— Вы… — адвокат перевел дух, — не видели… э… э… парня… Примерно вот такого роста… Волосы… русые… со светлыми прядями… Лицо круглое. Простоватое такое лицо. Широченные джинсы. Клетчатая рубашка. Э… зеленая в… черную клеточку.

Швейцар улыбнулся и кивнул:

— Да, сэр, видел.

Джим с облегчением вздохнул:

— Слава богу!

Милдред не разделяла его восторгов. Она чуть не плакала у Джима за спиной и во всем винила себя.

— А давно видели?

Джим заметил, что девочка смотрит на них. Но приветливо улыбаться не было сил.

— Часа полтора-два назад. — Швейцар показал на крошечный газончик перед домом. — Вон там. В земле копался. Семена какие-то хотел посадить.

— А потом куда пошел? — Джим потерянно озирался.

Швейцар, недоумевая, посмотрел на жильцов. Может, он что-то не то сделал?

— Я ему сказал, что нельзя вот так в земле ковыряться. Перед этим домом нельзя… Я ведь при исполнении, сэр. — Он заметил, что Милдред пришла в отчаяние, и снова повернулся к Джиму. — Я… сказал…

— Что?

— Этот парень подошел…

— Брад, — перебил Джим. — Его зовут Брад.

— Ну да. — Швейцар снова нервно взглянул на Милдред. — Брад подошел ко мне и дал два зернышка. Сказал, что мне больше не нужно. А потом ушел. И смеялся все время, а рот рукой прикрывал. Ненормальный. — Швейцар улыбнулся, но понял, что это неуместно, и снова нахмурился. — Или… это был ваш друг? Он что-то натворил? Я еще тогда подумал, дескать, странный он какой-то для такого дома.

Девочка подергала Джима за штанину:

— А я знаю, куда он пошел.

— Серьезно? — Джим наклонился к ней.

Девочка кивнула и потерлась щекой о кошкину шубку. Кошка не возражала Джим даже услыхал, как она мурлычет.

— Он мне котенка подарил.

— Великовата она у тебя для котенка.

— Подарил и сказал кормить. И заботиться. И поливать. — Она хихикнула. — А котят не поливают. Они сами воду пьют.

И девочка удалилась.

— Так это ваша кошка? — спросил швейцар. — Он у вас ее украл? Или вломился куда?

— Нет, это наш друг, — нетерпеливо ответил Джим. — Так в какую он сторону пошел?

— Да я уж не помню. Хотя нет, подождите. По-моему, вон туда, на восток. Там еще небоскреб Квейгмайера стоит, на нем буквы большие «Н» и «К». — Точно. Туда его и понесло.

Джим с тоской поглядел на восток. Прохожих почти не было. Еще бы: раннее утро, суббота. Мимо проехала полицейская машина.

Внезапно ему пришла в голову новая мысль. Джим круто повернулся и, не рассчитав, налетел на Милдред. Девушка, которая и так уже была на пределе, закрыла лицо руками, отвернулась и начала всхлипывать, пробормотав что-то похожее на «Боже правый».

— Простите, — раздраженно сказал адвокат.

Швейцар никак не мог понять, что нужно этой парочке. Уж больно они сами в это утро походили на сумасшедших.

Милдред перестала всхлипывать, глубоко вздохнула и постаралась улыбнуться.

— Ну все, — сказала она себе, — хватит. Господи, дай мне сил!

— Полиция! — Джим наконец озвучил свою гениальную мысль.

Милдред кивнула.

— Да, конечно.

Швейцар подошел ближе и осторожно вынул руку из кармана.

— Вот они, семена-то. — Его ладонь едва заметно дрожала. Там, где пересекались линия судьбы и линия жизни, лежали два зернышка. — Попробую в садике у себя посадить. Может, чего вырастет.

Джим глянул на семена, потом на швейцара.

— Они же нормальные, правда? — смущенно спросил тот. — Ничего незаконного?

И сунул подарок обратно в карман.

Милдред грустно рассмеялась.

— Нормальные, — ответил Джим. — Семена как семена. С фермы.

Он смотрел на проезжающие машины и думал о том, куда мог подеваться Брад. Ноги будто к тротуару приросли. Но надо двигаться, догонять удачу. Надо слиться с людским потоком, он-то вынесет.

— Давно ушел? — спросил полицейский.

— Рано утром.

— Ты же знаешь, пока сутки не прошли, я дело завести не могу. Двадцать четыре часа — минимум.

— Но ведь это особый случай, Стив!

Полицейский глубоко затянулся, откинулся на спинку стула и зевнул.

— Да ни черта с ним не случится. Сто раз тебе говорил.

— Случится.

— А если и случится, — полицейский покачался на стуле, — все равно он не поймет.

Джим вскочил. Он прекрасно знал про двадцать четыре часа, потому-то и пришел за помощью к брату. Думал, Стив сделает исключение.

Полицейский ухмыльнулся.

— Ладно, Джимми, расслабься. Разрулю.

— Когда?

— Прямо сейчас. — Стив задумчиво пригладил усы.

— То есть через месяц?

— Через пару минут. — Полицейский скривился в улыбке. — Вот докурю и займусь. Запретили, понимаешь, снаружи курить. — Он показал на закрытую дверь. — Новые правила. Чистоту соблюдаем, здоровье бережем. Короче, старые сказки про пассивное курение.

— Стив! Он уже наверняка во что-нибудь влип!

Джим снова сел и взглянул на свои ботинки. Коричневые ботинки. И серые носки. И над этим всем — ослепительно синие брюки. Адвокат покачал головой:

— Появишься в таком виде на суде — стыда не оберешься.

Полицейский только хмыкнул.

Джим сердито вскинул голову:

— Ну спасибо тебе! Прямо камень с души свалился. Любо-дорого посмотреть, как ты свой долг исполняешь.

— Вот только про долг не надо мне рассказывать! — вспыхнул Стив. Он нагнулся над столом и локтем задел папки с бумагами. Листки разлетелись по полу. — Знаем, ученые. О своем долге подумай!

— Ладно, проехали.

Джим полез за папками. Он ненавидел беспорядок.

— Оставь. Не трогай.

Джим выпрямился. Полицейский вмял окурок в стеклянную пепельницу. Ему казалось, будто он мнет собственную гордость. Просто-таки в глотку себе эту гордость заталкивает. Все, что Стив тысячу раз слыхал от отца, лезло наружу.

Полицейский оторвал взгляд от набитой пепельницы и возмущенно посмотрел на Джима. В груди закипала ярость, скулы свело от невыплеснутой ненависти.

— Долг! — Он с грохотом отодвинул стул и вскочил — Ты о своем долге говоришь или о моем? — Стив навис над братом.

Джим понял, что попался. Лучше не вставать, а то дойдет до драки. В наступившей тишине потрескивали электрические заряды, как перед грозой. Братья слушали дыхание друг друга, чувствуя надвигающуюся опасность. Наконец Стив нарушил молчание.

— Мой долг — ловить всякую мразь и надеяться, что мне не вышибут при этом мозги или что я не подцеплю какую-нибудь гнусную болячку. Я должен затолкать этих сумасшедших сюда, чтобы они не могли больше убивать приличных людей или такую же мразь, как они. Я должен бросать черножопых недоделков в клетки, где им самое место. Бродяг, которыми весь город провонял. Все хотят их накормить. Зачем? Чтобы они сидели у нас на шее всю жизнь? Сидели, и сидели, и сидели…

— Это не твои слова. Так говорил отец, а ты просто повторяешь, как попугай, — спокойно ответил Джим.

— Заткнись, Джимми! Дай договорить. Просто заткнись, ладно? — Полицейский махнул рукой перед носом у брата. — Я должен спасать блядей от их сутенеров, Джимми! Грязь липнет ко всему, как чума. Ты вообще представляешь себе, что творится на улицах? Знаешь, как тот, кто сотворил этот мир, — назовем его бог с маленькой буквы «б» — обрушивается на свой народ, чтобы все исправить? Болезни, которые эти подонки распространяют. Без нас они все давно бы передохли, что, может, и к лучшему, а мы им помогаем заражать окружающих. Младенцев. Теперь убивает не только то, что можно увидеть своими глазами. Убивает вирус в крови. Правосудие в крови. Сутенеры и рыбы покрупнее прикормили больше половины полиции. Я вижу эту грязь и спрашиваю себя: «Что, черт возьми, я тут делаю?» Большинство скажет, будто это глупый вопрос. Их головы полны всякой дурью, они уверены в себе, они скажут: «Полиция нужна чтобы соблюдать законы». Какие законы? Чьи законы? Кто их придумал? И почему бы мне не выйти до срока на пенсию? Или встать на довольствие этих отбросов, брать у них деньги? А потом уехать на юг. Нежиться на солнышке, наслаждаться жизнью. Жизнью, а не дымной жарищей, которая всех нас душит.

Полицейский старался заглянуть в глаза брата, но тот упорно отворачивался.

— Одна беда, Джимми, не люблю я солнца. И жизни на юге не люблю. Я тут нахожусь не зря, у меня есть цель, и ничто на свете не помешает мне ее добиться. Вчера я сломал парню нос и запер его за то, что он пытался меня подкупить. Он из Картелей, латинос поганый, никому не нужный. Но он-то выйдет на свободу, а мне объявят выговор за то, что я на него напал. Вот подожди. Помяни мое слово. Я сражаюсь с моим собственным народом. Плюю против ветра. Отец бы в гробу перевернулся, если бы знал, до чего дошло дело. Он всю жизнь боролся с этой мразью. А теперь его усилия — насмарку. Всю его жизнь, Джимми… Всю его жизнь спустили в унитаз!

Джим сидел тихо, щеки обдавало горячим дыханием, брат склонялся все ниже, раскаленный, как топка.

— Эти отбросы понимают только силу, месть. Они глотают законы целиком, вроде той змеи, что жрет мышей. Но змея хоть косточки выплевывает. А мы стараемся удержать эти законы, собрать по кусочкам. А кусочки-то не складываются! И не действуют больше. Вся эта нечисть похожа на артрит, я его заработал, когда мне кувалдой по руке попали. Кувалда — это тоже оружие. Они все что угодно приспособят как оружие. Руку раздробили. Коленку сломали. Ухо чуть не откусили. У меня такое ощущение, будто это меня собрали по кусочкам. И не надо ухмыляться, братишка. А ты как раз их вытаскиваешь отсюда и отправляешь снова на улицу. Дело ведь не только во мне. Да во всех вокруг. Тонкости. Юридические нюансы. Несоответствия в показаниях. Ты считаешь, что в этом и есть суть закона?

Полицейский тихонько сел за стол, стараясь успокоиться. Он сцепил руки, не отводя от брата глаз, и стал ждать ответной реплики, за которую можно было бы зацепиться.

— А как же Брад? — Джим решил оставить вспышку гнева без внимания, он много раз слышал эту речь.

— Правосудие и долг… — Полицейский взглянул на дверь, словно ожидая гостя. Он подумал об отце. Если бы Джим не знал брата столько лет, он решил бы, что в голосе Стива проступила сентиментальность. — Это теперь пустые слова — Он посмотрел на репродукции на стенах. Рядом стояли награды отца и его собственные. — Ты произносишь эти слова, Джимми, а люди смеются. Теперь смеются. Это же уму непостижимо, до чего мы докатились. Какой цинизм! Просто смеются, и все тут. — Стив посмотрел на брата и переменил тон. — А потом они бегут ко мне сломя голову и визжат, что проклятые отбросы вторглись в их жизнь. И что, по-твоему, они смеются? Нет, что ты. Они требуют справедливости, и само это понятие больше не кажется им смешным. Вот тогда наступает моя очередь смеяться. — Он открыл ящик и начал рыться в нем, но что ищет, не знал и сам. Стив захлопнул дверцу стола. — А все потому, что тогда я вспоминаю о тебе. Я смотрю на их испуганные лица, слушаю их вопли и призывы, и я знаю, что справедливости не добьется никто. Больше никто.

Полицейский потрогал пачку сигарет, глянул на часы.

— У полицейских и адвокатов правосудие разное. Помнишь, когда мы были маленькими, мы играли с магнитами? Они отталкивались. Ко всему остальному прилипали, а друг от друга отталкивались. — Он заглянул брату в глаза — Ты же знаешь, как все устроено, Джимми. Знаешь, из чего соткано правосудие. Спектакль в суде. Слова выворачивают наизнанку. Используют людей. Вы все время используете людей в своих целях. И не надо на меня смотреть так, будто я оскорбил твою невинность. Ты на их стороне, по крайней мере до тех пор, пока у них есть чем тебе платить. А потому нечего так себя вести и требовать, чтобы я спасал твоего идиота. Забудь о нем. Он в жизни не отличит друга от водокачки. Забудь о нем, и давай вернемся каждый к своей игре. Мы ведь так хотам выиграть.

— Знаешь, Стив, с тобой что-то очень не так. Я хотя бы пытаюсь играть честно. — Джим встал, ноги от сидения совсем затекли. Он повернулся, чтобы уйти, но не сдержался и добавил: — А ты просто недостаточно стараешься.

— Ты ведь меня совсем не слушал, правда? Точно, не слушал. — Стив махнул рукой и повернулся к своим папкам с делами. — Иди, развлекайся. Пусть тебя греет мысль, что ты благородный человек, стараешься защитить этого придурка. Но задумайся хоть на секунду, что тебе на самом деле нужно? Что ты спасаешь? Что особенного в человеке, который даже не понимает, что с ним происходит?

Джим устроился поудобнее в кожаном кресле с высокой спинкой. Наедине с собой в своем кабинете он вспоминал слова брата. Раньше в речах Стива не было столько ярости. Джим даже испугался. Не в первый раз он сталкивался со сложными этическими вопросами. В любом споре Джим уступал, когда ему навязывали чужие ценности. Да, пусть он не мог похвастаться твердостью убеждений, но это позволило ему многого добиться. У него — новая спортивная машина, дом в деревне Купидонс, шикарная квартира.

Джим не знал, много ли он сделал в своей жизни добра. Ему вспомнились тысячи страниц документов. Юридические тонкости. Социальное неравенство. Неприкосновенность. Нет, он несомненно сделал много доброго и полезного. Несколько его клиентов в самом деле были невиновны. А как насчет тех преступников, которых он выпустил на свободу? Было время, когда Джим работал государственным защитником, но даже тогда у большинства его клиентов рыльце было в пушку. Перед глазами мелькали лица подзащитных. Очень характерное выражение этих лиц. Выражение беспомощности, загнанности. Но это оттого, что их заперли в клетку, а не оттого, что они невиновны. Джим пытался убедить себя, будто это не так. И даже аргументы находил. Вот только правда тут была одна. Очевидная и ясная, как бы он ни старался заретушировать ее. Его брат в чем-то прав. Дело в том, что Джим защищал виновных. Оправдательные приговоры преступникам. Они перечеркивали все хорошее, что мог бы сделать в жизни адвокат.

Он вспомнил о Браде. Вот уж кто действительно ни в чем не виноват. Тут все просто. Джим почувствовал, сколь незначительна и скучна его роль в этом деле, но, по крайней мере, тут он был честен и делал все по совести.

— Бред, — прошептал адвокат. Он встал и оглядел ряды книг на полках. — Слова. Пустота.

Ему хотелось смахнуть на пол толстые тома, но природная сдержанность и благоразумие одержали верх.

Джим вздохнул, подошел к окну и приоткрыл жалюзи. «Брад, Брад, Брад», — звучало у него в голове. Вслух произносить это имя не хотелось. Адвокат никак не мог понять причину своей тревоги. Он места себе не находил. Наконец, когда на глазах у него уже почти выступили слезы, Джим тихонько прошептал «Брад», словно признал свою вину. Все кости ныли, будто из них вытягивали костный мозг. Адвокат отвернулся от окна, в дверях стояла Андрена.

— Ты как?

Он задумчиво кивнул. Его тяготили невеселые мысли, в голове царила сумятица, хотелось говорить как можно проще и понятнее.

— Хорошо.

— Пока никто не звонил. — Она подошла к мужу и обняла его. — Брад наверняка просто бродит по улицам и изучает новый мир.

— Какая разница?

— Что?

— Я вот подумал Брад ведь как ребенок. Это все равно что потерять ребенка в магазине. Вспомни, ведь ты терялась, когда была маленькой. Ты словно слепнешь. Ничего не видишь, если рядом нет родителей. Вот только Брад не боится этого. Он так удивляется всему на свете. Восхищается. Но очень скоро стемнеет, а ведь он даже не знает, что такое опасность.

— Может, это его и спасет. — Андрена погладила мужа по спине. — Его найдут. Надо просто надеяться.

— Надеяться.

Джим удивился тому, что на губах его застыла улыбка, хотя в душе царила грусть.

— Ну же, погляди на меня. — Андрена взяла Джима за подбородок. — Ты сделал все, чтобы его найти. Мы везде искали. Больше ты ничего не можешь сделать.

— Не знаю, что со мной. Не могу сидеть на месте. Что-то ведь сейчас происходит, надо двигаться, надо быть там, надо предотвратить. На счету каждая секунда. — Джим заглянул в зеленые глаза жены, надеясь обрести в них поддержку. — И чего я так дергаюсь?

— Есть вещи, которых понять нельзя. А если б ты все знал и понимал, тебя бы сейчас здесь не было. Ты бы владел ситуацией.

Джим покачал головой. Жена не понимала его.

— У меня такое ощущение, будто умер кто-то близкий. — Горло сдавил спазм. — Это так на меня непохоже. А взять себя в руки не могу. Сердце ноет, словно я потерял кого-то.

Андрена теснее прижалась к мужу и поцеловала в шею.

— С ним все будет хорошо, — тихонько сказала она — Я знаю.

— Его убьют.

Джим сказал это и удивился. Очень не хотелось верить собственным словам. Лицо его блестело от пота Андрена наклонилась и вытерла мужу лоб.

— Надо верить в человеческую доброту. Конечно, я понимаю, это нелегко, господин адвокат. Но должно же в тебе остаться хоть немного веры.

Андрена попыталась улыбнуться и тут же поняла, что слова выбрала не те.

Джим возмущенно закрыл глаза, из-под ресниц брызнули слезы. Даже собственная жена считает его неудачником.

— Его убьют. На этот раз не будет никакого судебного разбирательства. Нас всех позабудут.

Джим не узнавал своего голоса. Впервые в жизни он не владел им.

Глава десятая УЛИЦА

— ДА, БРАТЬЯ, ДА! Я ВИДЕЛ, КАК ПРЕДАВШИЕ СЛОВО ВВЕРГНУТЫ БЫЛИ В ГЕЕННУ ОГНЕННУЮ! В АД! Я ВИДЕЛ СТРАШНУЮ ТЬМУ! ТЬМУ СРЕДИ БЕЛА ДНЯ! Я СЛЫШАЛ АДСКИЙ ШУМ, КОТОРЫЙ ОНИ ПРИНИМАЛИ ЗА ГОЛОС ИСТИНЫ!

ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН ПУТЬ КО СПАСЕНИЮ. УСЛЫШЬТЕ ВОПЛЬ ДУШИ СВОЕЙ. ДА, ВЫ, СЭР. ВЫ. ИБО ТАК СУЖДЕНО.

ПРОЧТИТЕ ОБ ЭТОМ, СЭР. О ДЕТЯХ СВОИХ И ДЕТЯХ ДЕТЕЙ ИХ, ЕЩЕ НЕРОЖДЕННЫХ. ВСЕ МЫ — ОДИН НАРОД ОТРИНЕМ СЕМЯ ЛЖИ. ДА БУДЕМ ЕДИНЫ ПРЕД ЛИЦЕМ ГОСПОДА. ПРОСВЕТИМСЯ СВЕТОМ ЖИВЫМ, ИСПОЛНИМСЯ СВЯТОГО ДУХА. ПОГАСИМ ОГОНЬ НЕЧЕСТИЯ. ОМОЕМСЯ И ОЧИСТИМСЯ. ГОРЕ ТОМУ, КТО ПОЧИТАЕТ ПЛАМЯ ПОХОТЕЙ И СТРАСТЕЙ ЗА СВЕТ ВЕЧНЫЙ. НАШИ ТЕЛА ТЩЕДУШНЫ, ИХ СОТРЯСАЕТ ДРОЖЬ. ОНИ НАГИ ПЕРЕД ЛИЦОМ ВОЖДЕЛЕНИЙ. ОТВЕРГНИТЕ СОБЛАЗНЫ. ХРАНИТЕ ЧИСТОТУ СВЕТА. БЕГИТЕ ОТ ЯЗЫКОВ ПЛАМЕНИ. НЕ ПРИСЛУШИВАЙТЕСЬ К ИХ ГОЛОСАМ. СЛУШАЙТЕ ГОЛОС СВЕТА В ДУШЕ. ОН СТИХАЕТ, КОГДА МЫ ГРЕШИМ. ЕГО ЗАГЛУШАЕТ ГОЛОС САТАНЫ. ЕГО ОГНЬ ОБОЖЖЕТ ВАС. ВЫ ВИНОВНЫ, И НЕ НАДО ОТРИЦАТЬ СВОЮ ВИНУ. ОМОЙТЕСЬ ОТ СВОИХ ГРЕХОВ. ОСТАВЬТЕ ЗЛЫЕ ПОМЫСЛЫ, ЭТО ОНИ СМУЩАЮТ ВАС. ИЗВЕРГНИТЕ ИЗ УСТ ВАШИХ АДСКОЕ СЕМЯ, ПРОЖИГАЮЩЕЕ ЗЕМЛЮ.

Брад сидел на бордюре и наблюдал за проповедником. Лицо у проповедника было странного свекольного цвета. Он продолжал кричать и раздавать листочки. Брад остановился, когда услышал слово «АД». Как много всего наприключалось в последнее время! Брад и думать забыл, что находится в аду. А вот теперь он снова вспомнил о своих догадках. Кричащий человек знал что-то, чего другие не знали. Это читалось в его глазах.

Почему же на него никто не обращал внимания? Ведь он пытался их спасти. Человек казался Браду честным и искренним, хотя и немного сердитым. Он сердился на людей. Может, они ему что-нибудь сделали? У них был пристыженный вид, они боялись посмотреть этому человеку в глаза.

Редко кто из прохожих брал бумажки из его рук, и даже те, кто брал, все равно не обращали на него внимания. Словно выхватывали листки из воздуха. А может, проповедника видят только добрые люди? Брад страшно обрадовался своему выводу. Приятно осознавать, что ты — один из избранных. Довольный собой, Брад встал, чтобы тоже взять листок, и заглянул в требовательные глаза проповедника.

— ДА, ВРАТ МОЙ. ЭТО ТВОЙ БИЛЕТ В ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ. ЭТИ СЛОВА ОЧИЩАЮТ СВЕТ. СПАСАЮТ ЛЮДСКОЙ РОД ПРОЧТИ И СПАСИСЬ. ПРОЧТИ, ПОКА ЯЗЫКИ ПЛАМЕНИ НЕ ВЫРВАЛИСЬ ИЗ ТЕБЯ И НЕ ПОГЛОТИЛИ ОСТАЛЬНЫХ ПРОЧТИ И УЗНАЙ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СПАСТИ СВОЮ ДУШУ ЧТОБЫ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЖАДНОСТИ. ОТ ПОХОТИ И СТРАСТЕЙ. РАЗОРВИ СВОЮ ПЛОТЬ, ВЫПУСТИ СВЕТ НАРУЖУ, НЕЗАМУТНЕННЫЙ И СИЯЮЩИЙ.

По щекам проповедника бежали слезы. Он прошептал:

— Я видел тебя.

И отвернулся. И снова начал кричать и совать бумажки тем, кто соглашался их взять.

Брад посмотрел на свой листок. Там было небо и человек на облаке. Все звуки пропали. Смолк уличный шум, смолкли людские голоса и автомобильные гудки. Брад улыбнулся и подергал проповедника за рукав.

— ДА, БРАТ. ДА. СЛОВО БОЖЬЕ. НЕ ПРЯЧЬСЯ ОТ МЕНЯ.

Брад показал на картинку:

— Небеса.

— НЕБЕСА ЖДУТ ТЕБЯ. ТАМ ТВОЕ СПАСЕНИЕ. ВОЗДАДИМ ХВАЛУ ГОСПОДУ, ОТЦУ НАШЕМУ, СУЩЕМУ НА НЕБЕСАХ. ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ЕГО. СПАСЕНИЕ.

Проповедник сильно сжал руку Брада.

— ПРОЧТИ СЛОВО БОЖЬЕ, БРАТ МОЙ. УСЛЫШЬ, КАК ОНО СПУСКАЕТСЯ К НАМ С НЕБЕС. ДЕТИ ГОСПОДА СЛЕПЫ И ГЛУХИ К СЛОВУ ЕГО.

Он понизил голос.

— Но ты, ты, мой друг, спасешься. Благословляю тебя всем сердцем. Я и раньше видел тебя. Ты ходишь среди нас.

Брад покачал головой, закрыл один глаз и потрогал веко.

— Не читать.

Человек простер руки к небу и возопил:

— БЛАЖЕННЫ МИРОТВОРЦЫ. БЛАЖЕННЫ КРОТКИЕ, ИБО ОНИ НАСЛЕДУЮТ ЗЕМЛЮ. ЭТО Я О ТЕБЕ, БРАТ.

Он повернулся к прохожему:

— СЛУШАЙТЕ СЛОВО БОЖЬЕ. ПРИМИТЕ ЕГО. ПОЧУВСТВУЙТЕ, КАК СЛОВО НАПОЛНЯЕТ ВАС ПРАВЕДНЫМ ГНЕВОМ И ОЧИЩАЕТ ОТ СТРЕМЛЕНИЯ К БОГАТСТВУ И УСПЕХУ. ОТ СТРЕМЛЕНИЯ К СЛАВЕ МИРСКОЙ. ЧТО ВЫ СТРЕМИТЕСЬ ДОКАЗАТЬ? ГОСПОДЬ ПРИМЕТ ВАС ТАКИМИ, КАКОВЫ ВЫ ЕСТЬ. НЕ МЕНЯЙТЕСЬ. НЕ ПРЯЧЬТЕСЬ. ИЛИ ОН НЕ УЗНАЕТ ВАС.

— А? — Брад посмотрел на картинку.

— ДА.

— Моя?

— ДА, БРАТ, ДА. ГОСПОДЬ ПРЕБЫВАЕТ В СЕРДЦЕ ТВОЕМ. Я видел тебя, видел то, что в твоих глазах. Ты не носишь маски.

Кто-то тронул Брада за плечо. По лицу проповедника бежали слезы. Он облизнул губы, голос его звучал все более взволнованно.

— Уходи скорей, пока толпа не заметила тебя.

— Спасибо, — ответил Брад, не отводя глаз от рисунка. Он слился с потоком людей, и почт сразу же на него налетела какая-то женщина. Брад споткнулся, бумажка выскользнула из его пальцев, и ее затоптали десятки ног. Брад нагнулся, чтобы поднять листок, и пробегающий мимо прохожий сбил его с ног. Брад остался стоять на коленях, а бумажка прилипла к каблуку того самого прохожего.

— Рай! — крикнул Брад ему вслед.

— Сэр! — раздался у него над ухом тоненький голосок. — Эй, сэр!

Брад повернулся и увидел чумазого мальчишку.

— Монетки не найдется, сэр?

Брад улыбнулся и прикрыл рукой рот. Он рассмеялся и пожал плечами.

— Дайте монетку, сэр. Я умираю с голоду. Вы только поглядите на меня.

Брад оглядел мальчишку. Личико у него было круглое и розовое. Волосы густые, давно не стриженные, челка падала на глаза.

Брад поднялся с колен. Ему показалось забавным, что на мальчике две рубашки, одна поверх другой. Коленки торчали из джинсов, но Брад и раньше видел людей в коротких брюках, и вид у них был небедный. Брад решил, что если мальчик и умирает, то тайно. Отец показывал Браду картинки, на которых были голодающие дети, и объяснил, что ему очень повезло — у него есть пища — и он должен благодарить за это Господа. Еще отец объяснил, что их семья посылает деньги для этих детей, чтобы они могли купить себе еду.

— Нет, ты хорошо, — сказал Брад и потрепал мальчика по макушке.

— Да послушайте же! — захныкал тот, яростно хватаясь за кисть Брада двумя руками. — Мне надо поесть. Ну же, у меня мать умерла, а отец — алкаш. Он меня лупит ночами напролет. Я бы убежал, да денег нет. — Мальчик заметил, как оттопыривают карман Брада те самые купюры, что дал ему адвокат. — А у вас есть, — изумленно сказал парнишка потрясенный открывающимися перспективами.

— Очень богатый человек, — гордо сообщил ему Брад, он повторил то, что говорил адвокат. Брад знал, что эти слова как-то связаны с деньгами. — Очень, очень богатый человек.

Мальчик отпустил запястье Брада, отошел на шаг, прищурился и засмеялся, глядя в простоватое лицо.

— Да какой ты богатый! Ты просто дурак. Я и то лучше прикинут, чем ты. Дурак.

— Дурак, — повторил Брад, ему понравилось слово. Раскатистое «р», похожее на карканье вороны.

— Посмотри на меня. У меня одежда лучше.

— Да, — согласился Брад. — Хорошая.

Мальчик хитро улыбнулся:

— Но уж монетка-то у тебя должна найтись? Или даже доллар. Уверен, что найдешь.

— Деньги?

— Ага, деньги, — резко ответил мальчик. — Раз уж ты такой богатый, одолжи сто долларов.

Он презрительно ухмыльнулся и прислонился к стене дома, скрестив руки на груди.

— Сто долларов.

— Нет, — нахально ответил мальчишка — Гони тысячу, дурак.

Брад шагнул к мальчику и улыбнулся при звуке знакомого слова.

— Тысячу?

— Ага, тысячу баксов. — Храбрость парнишки таяла по мере того, как Брад подходил ближе. Неизвестно, на что способен этот идиот. — Ты же сказал, что ты богатый, так?

— Да.

— Ну так давай, раскошеливайся.

Он протянул руку и пошевелил пальцами.

— Раскошеливайся.

— Ага, тысячу.

— Раскошеливайся. Тысячу. — Брад рассмеялся и схватил мальчика за руку. — Будешь друг Джима.

— Какого еще Джима? Пусти!

Парнишка оттолкнул Брада и почувствовал пустое место там, где должен был быть большой палец. Мальчик нагнулся и проверил левую руку, на ней тоже недоставало пальца.

Брад пошел вперед, и парню пришлось идти за ним.

— Ты меня что, похищаешь? — в отчаянии спросил мальчик, стараясь вырваться из цепкой хватки Брада. — Вот урод, — пробормотал он, кляня медвежью силу нового знакомого.

— Цветы, — объявил Брад, продолжая неловко топать вперед.

— Джиму? Цветы? — испуганно спросил мальчик. Голос его задрожал. — Эй, ты что со мной делать собираешься? Я кричать буду!

Брад остановился.

— Кричать.

— Помогите, — тихонько произнес парнишка и нервно оглянулся на толпу. Ему не хотелось привлекать к себе внимание. Он кое-что задумал, и свидетели ему были ни к чему. У него созрел план. — Пусти, а то заору! Помогите!

— Помогите, — сказал Брад и улыбнулся прохожим.

Мальчик тихонько закричал:

— Помогите!

И Брад следом за ним:

— Помогите!

— ПОМОГИТЕ!

— ПОМОГИТЕ!

— ПОМОГИТЕ!

— ПОМОГИТЕ!

Мальчик затих, его распирал смех.

— Да хватит тебе!

Бесполезно. Брад заразительно улыбался и закрывал рукой рот.

— Ты с приветом, — засмеялся парнишка — У тебя крыша поехала. Больной!

— Цветы, — вспомнил Брад и сразу стал серьезным. — Для Милой.

— А-а, для твоей женщины.

— Женщины. — Брад кивнул, глаза его мягко блеснули. — Да.

Он переступил с ноги на ногу, и ему захотелось снова увидеть Милую.

— Тогда нам туда. — Мальчик показал пальцем. — Тут в двух кварталах отсюда есть цветочный магазин.

И подумал: «А бабки-то у него все-таки, похоже, есть. Значит, все устроится. Черрепью был прав».

Брад вспомнил Милую и улыбнулся. Ему хотелось посмотреть на выражение ее лица, когда она увидит цветы. Лицо мамы тоже менялось всякий раз, как Брад приносил ей букеты с поля, он собирал их на опушке леса. Брад знал, что Милая обрадуется. Она любит цветы. Она ведь похожа на маму.

Брад быстро шел вперед, мальчик едва поспевал за ним. Они миновали очень тощего и неприятного на вид человека. Он стоял в дверях, мальчик подмигнул ему. Тощий нехотя оторвался от косяка, поглядел по сторонам и осторожно двинулся следом за ними.

— У тебя правда есть деньги? — спросил парнишка, сохраняя невинное выражение лица. — Настоящие деньги?

— Богатый.

— Ага, как же, — откликнулся мальчик — Ну ладно, придется поверить тебе на слово.

Он прошептал «дурак» и оглянулся, чтобы убедиться, что тощий человек держится на безопасном расстоянии.

— Вон магазин. — Мальчик показал на витрину на левой стороне улицы.

— Цветы, потом кушать, — объяснил Брад, он почувствовал запах пищи и знал, что найдется добрый человек, который предложит ему поесть. Ведь они с мальчиком голодны. Люди поймут это. В витрине было так много цветов, что у Брада даже губы защекотало, как на поле. Он рассмеялся.

— Я пойду с тобой, — с энтузиазмом предложил мальчик. — Помогу выбрать самые лучшие. Я в них понимаю. — Он ткнул себя пальцем в грудь и поднял брови. — Я понимаю. Понимать.

Тощий человек остановился за две двери до них. Парнишка заметил его отражение в витрине — желтый череп, длинные худые ноги, — победно и очень по-взрослому улыбнулся и вошел в магазин.

Брад почувствовал знакомый аромат цветов, как только переступил порог. Воздух тоже изменился, стал прохладнее.

Продавщица оторвалась от блокнотика, в котором записывала суммы заказов, вежливо улыбнулась, быстро закончила свои подсчеты и подошла к прилавку.

— Добрый день, что пожелаете? — Она сложила руки на животе.

— Цветы, — объявил Брад, кивнул и пососал нижнюю губу. Он внимательно осмотрел помещение.

— Ну да, — со смешком ответила продавщица. Она посмотрела поверх очков на нахального мальчишку, который держал отца за руку. — Разумеется, цветы. У вас какое-нибудь особенное событие? Это для жены.

Мальчик повернулся к Браду, но тот совсем не слушал женщину. Он с головой погрузился в созерцание бурных красок. Брад отпустил руку парнишки и потрогал мягкие бутоны.

— Вот эти очень красивые, — немедленно откликнулась продавщица и подошла поближе. — Прекрасный букет полевых цветов. Такие яркие и пахнут чудесно к тому же сегодня на них скидка. Это для вашей подруги, я уверена.

На ее щеках заиграл румянец, она игриво улыбнулась, видно было, что ей любопытно узнать, для кого цветы.

Брад повернулся к ней и рассеянно кивнул, его поразило, что эта женщина прочла его мысли.

— Подруге, — подтвердил он, озадаченно сдвинув брови.

— Могу я предложить вам букет из роз?

Она весело повернулась и поспешила к холодильной установке у стены.

— Они самые дорогие, — мрачно прокомментировал мальчик. Он стоял, прислонившись к сосновому прилавку, и озирался в поисках маленьких предметов, которые можно было бы незаметно стянуть.

Продавщица обеими руками осторожно сняла с полки хрустальную вазу, глаза женщины были полны восторга. В вазе стояли желтые, красные и белые розы.

Брад был потрясен до глубины души. Таких цветов он никогда прежде не видел. Пальцы погладили шелковистые лепестки. У Брада даже волоски на шее поднялись от удовольствия. Он пошевелил пальцами в ботинках. Брад был счастлив. У Милой, наверное, кожа на лице такая же шелковистая.

— Мне бы этот букет точно понравился, — заверила Брада продавщица. — И ваша жена тоже наверняка будет в восторге.

— Да, — сказал Брад, глядя на тонкие красивые губы женщины. Они почти не двигались, когда продавщица говорила. Похоже было на губы рыб. Брад представил себе эту женщину под водой, плавающей и сдерживающей дыхание.

— Так вы берете?

— Да.

Брад продолжал гладить лепестки.

— Ваза вам тоже нужна?

— Ваза. — Слово Браду понравилось.

— Да, ваза. — Она постучала по хрустальному дну пальцем.

Дзынь.

Брад улыбнулся, мелодичный звон стоял у него в ушах.

— Свинцовый хрусталь. На него сегодня тоже скидка.

Брад все смотрел на то место, откуда раздался волшебный звук. В квартире было несколько ваз, но они не звенели, да и цветы в них были совсем не такие красивые. Скорее безжизненные, ненастоящие. Из них что-то ушло. Они казались свежими, а на самом деле давно умерли. Из чего их сделали? И кто управлял ими! А вдруг настоящие цветы просто заперли внутри. По телу пробежала дрожь, Брад вспомнил, как расстроился, потрогав их.

— Ваза? — Брад провел пальцем по резному узору. На ощупь хрусталь был толстый, похожий на слежавшуюся землю. — Да.

— Чудесно.

Губы продавщицы изогнулись в улыбке. Она грациозно прошла к прилавку. Рука Брада повисла в воздухе на том самом месте, где только что были лепестки.

— Я только заверну, — крикнула женщина.

Она достала из-за прилавка рулон пестрой бумаги и оторвала широкую полосу. Мальчик подошел к Браду и подергал его за рукав.

— Тебе сейчас понадобится куча бабла, — прошептал он угрожающе. — Мне неохота за тебя тут краснеть, и бежать отсюда тоже неохота.

Брад посмотрел вниз.

— Куча-бабла. — Еще одно красивое слово. Он снова повторил: — Куча-бабла.

Брад моргнул и хмыкнул, как будто из него разом вышел весь воздух. Длинное «тс-с-с». Он прижал к губам палец.

— Деньги, — вздохнул мальчик.

— Очень богатый человек.

Брад начал разбираться в ситуации. Он похлопав себя по карману, в котором лежала толстая пачка.

— Что это у тебя там?

Парнишка подумал, не запустить ли руку прямо дураку в карман. Вряд ли его кто-нибудь остановит.

— Да.

Брад открыл дверь холодильной установки, сунул туда голову и глубоко вдохнул. Воздух здесь был прохладным, он ласкал и освежал лицо. Брад обо всем позабыл, ему хотелось остаться здесь навсегда. А еще хотелось заполучить такую вот машину, наполненную цветами. Чтобы ее принесли в его квартиру. Ведь Джим говорил, он может получить все, что пожелает. А эту штуку ему хотелось иметь больше всего на свете.

— Еще что-нибудь?

Продавщица стояла прямо у него за спиной. Машина тихонько жужжала. Женщина завернула цветы и теперь ждала дальнейших указаний посетителя.

Брад повернулся к ней.

— Еще что-нибудь? — повторила она.

Продавщица начинала терять терпение и подозревала, что у этого клиента денег нет. Странный он был какой-то.

— Да. — Брад потрогал холодную витрину, но вспомнил, что не знает своего адреса. Придется подождать и рассказать об этом магазине Джиму, а тот уж сам обо всем позаботится. — Нет.

— Это все?

Брад сдвинул брови, пососал нижнюю губу и снова оглядел магазин.

— Больше потом.

— Как скажете, сэр. — Она махнула рукой в сторону прилавка. — Вот ваши цветы.

Завернутый букет оказался ужасно тяжелым, и Брад обеими руками прижал его к груди.

— Там в вазе вода, так что держите его прямо.

Брад кивнул и пошел к выходу.

Мальчик заметил, как насторожилась продавщица, и схватил Брада за рукав:

— Деньги, — сказал он. — Ты забыл. — Парнишка мило улыбнулся женщине. — Он вечно все забывает.

— Деньги. Хорошо.

Брад бросил на прилавок пачку банкнот, бумажки развернулись.

Продавщица густо покраснела. Она была потрясена до глубины души. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, наконец она собралась с силами и покопалась в куче денег в поисках купюр поменьше. Добравшись до двадцаток, женщина нервно улыбнулась Браду.

— Прекрасно, — только и смогла выдавить она.

— Хорошо. — Брад отвернулся.

— Сэр! — взвизгнула продавщица. — Ваша сдача!

— Эй! — Мальчишка застыл на месте с открытым ртом. Он не мог оторвать взгляда от денег.

Брад прижал вазу локтем к груди, вернулся, схватил мальчишку за руку и потащил его прочь. Тот быстро взял у продавщицы оставшиеся купюры и сунул их в пустой карман.

— Спасибо, — прошептала женщина.

Дверь магазина закрылась за покупателями, звякнул колокольчик. Высокий посетитель с придурковатым лицом рассмеялся на пороге и что-то промычал. На прилавке осталась сотня и три двадцатки. Женщина нервно взяла в руки купюры и осмотрела их, словно они были сделаны из неизвестного науке материала. Она потерла их пальцами и даже понюхала. В витрине продавщица еще успела заметить удаляющуюся спину этого потрясающего эксцентрика. Сейчас ей казалось, что она узнала в нем какую-то знаменитость. Киноактер! Может, она его фотографию где-то видела? Или это какой-то магнат? На нем были ковбойские сапоги. Наверное, у него куча нефтяных скважин и он жутко богатый. Точно, она его фотографию в журнале видела. И вокруг девчонки в купальниках. Он курил сигару, а сапоги закинул на скалу, окрашенную золотом. Это он. Точно-точно. Он с юга. Они все такие. Медленные и расслабленные.

Вот уж что правда, то правда, он расслабленный. Она наблюдала за ним, пока заворачивала цветы. Это человек высокого интеллекта.

— Хочу тебя познакомить со своим другом, — деланно спокойным голосом произнес мальчик.

Брад посмотрел вниз на маленькую головку, на ручку, стиснутую в его четырехпалой ручище. Обернутую в бумагу вазу он по-прежнему прижимал к груди. Даже больно иногда становилось. Отец вечно говорил, что Брад чересчур крепко хватается за вещи. Но сейчас ему было не до того, главное — рассчитать силы и не раздавить ладошку мальчика Брад принюхался. Пахло едой и, как ни странно, розами, их аромат пробивался даже сквозь бумагу.

Мальчик оглянулся через плечо. Тощий человек шел метрах в трех позади. Брад тоже обернулся, но различил только россыпь лиц и красок.

— Ты подожди минутку, — велел парнишка.

Брад улыбнулся и поднес цветы к носу.

— Вон, гляди. — Парень махнул рукой, стараясь скрыть нервную дрожь. — Это мой друг. Ты ему наверняка очень понравишься. Очень.

Брад улыбнулся еще шире:

— Друг.

И он пошел вслед за мальчиком.

— Здесь нам надо дорогу перейти, — тихо сказал парень, будто разговаривал с самим собой. Он думал о дураке, и в душе рождалось что-то вроде жалости.

Они подождали, пока загорится зеленый, и мальчик быстро повел Брада вперед.

— Ну давай же! — Ему хотелось, чтобы все побыстрее кончилось.

— Вон там, в переулке.

Парнишка показал Браду узкий проход между двумя домами и вспомнил слова тощего: «Вот что я люблю в городе, так это то, что вокруг полно народу, а ты словно бы один на всем белом свете».

В конце прохода серела кирпичная стена, в углу стоял большой синий бак для мусора. Брада бак заинтересовал, он даже выбил по нему дробь пальцами, а потом ударил кулаком. Над переулком пронесся гулкий гром. Брад повернулся к мальчику, надеясь разобраться, но тот уже смотрел в начало переулка, где появился тощий человек. Маленькая ручка вырвалась из лапы Брада, и парнишка со всех ног побежал к тощему. Мужчина осторожно огляделся и двинулся навстречу Браду. Не добежав до тощего пару шагов, мальчик упал и откатился к бетонной стене.

— Ну давай, выкладывай, — выплюнул тощий, руки его свободно болтались по бокам, длинные пальцы извивались, как змеи.

Брад посмотрел на кирпичную стену, задрал голову и увидел голубое небо. Голоса он не слышал. Он думал о звездах, старался их разглядеть. Но маленьких огоньков на небе не было. Интересно, куда они деваются днем?

— Эй! — взвизгнул тощий. — Я с тобой разговариваю.

Брад резко повернулся и протянул свободную руку для рукопожатия, потому что так его учил Джим.

Тощий сплюнул и отбросил ладонь Брада. Он посмотрел на завернутую в бумагу вазу с цветами и попытался выхватить ее. Но Брад крепко держался за свою покупку, одной рукой за дно, другой за горлышко, где прощупывались лепестки и стебли. Он сжимал пальцы все сильнее, пока не почувствовал покалывание. Брад удивленно посмотрел на руку и обнаружил на ней кровавые пятнышки. Наверное, у роз есть зубы. Он же не заглядывал им в рот. Просто окал слишком сильно, вот они его и укусили. Такое и раньше случалось с животными на ферме. Брад расстроился. Расстроился, что причинил боль им и себе.

Тощий сорвал бумагу с вазы и фыркнул. Маленькие злобные глазки не отрываясь глядели на Брада.

— Иногда надо просто притормозить и понюхать цветы, — рассмеялся он, оборачиваясь к мальчику. — Ведь так, Щен, а?

Парень выдавил из себя улыбку, он надеялся, что тощий не заметит, как оттопырился его карман. Он ведь сам заработал эти деньги. Если у дурака еще остались наличные, тощий их получит. А эти деньги его. Он ненадолго заживет как король. Мальчик вспомнил о своих друзьях. Им тоже очень нужна пара-тройка монет. Приятно будет хоть раз в жизни показать им, какой он щедрый. Накупит им всего: темных очков, классных кроссовок и теплых гамбургеров, и не будут они подъедать холодные обкусанные булки из мусорных корзин.

Тощий склонялся все ближе к Браду. Он не глядя ударил вазу о стену, хрусталь разбился, кусочки посыпались на землю. Нож появился, казалось, из этого взрыва звуков, словно ловкие пальцы тощего вытащили лезвие из воздуха.

— Деньги, — прошипел тощий, скрипнули крепко сжатые зубы, — гони их живо. — Он помахал пальцем перед лицом Брада. — Быстро, а не то я из тебя такую кашу сделаю.

Брад смотрел на рассыпанные по земле розы. Внутри него поднималось что-то теплое и мокрое. Жидкость заволокла глаза, перелилась через веки и покатилась по щекам.

— Что это у нас тут? — крикнул тощий мальчику. — Что это ты мне привел, Щен? Придурка?

Тот покачал головой, желая показать, что он не в курсе. Парнишка слышал, как из груди Брада вырываются всхлипы, и щупал пачку денег в кармане, надеясь, что тощий ее не заметит, но грабитель внимательно посмотрел на пальцы мальчика.

— Это что у тебя, Щен?

— Ничего.

Рука метнулась в сторону.

— Вот уж не знаю, не знаю.

Тощий повернулся к своей жертве и схватил Брада за воротник.

— Это газеты, я их туда сую, чтоб теплее ночью спать было. — Мальчик выдавил смешок, облизнул губы и стал лихорадочно подбирать слова. — Ты же знаешь, каково это, когда холод пробирает до самых костей.

— Да уж, знаю, — ответил грабитель, вглядываясь в горестное лицо Брада, и тихонько прошептал: — Все я про тебя знаю. Но с тобой я разберусь попозже, Щен.

Толстые губы Брада посинели и дрожали от испуга. Он глядел на розы и осколки хрусталя, переливающиеся в тусклом свете переулка. Слезы полились в три ручья, боль от потери стала острее.

— Просто отдай мне деньги. Кончай всю эту херню и отдай деньги.

Он тряхнул Брада и прижал его к стене.

— Деньги, — провыл Брад. — Деньги. Деньги.

— Ну да. — Тощий потянул его к себе и со всей силы снова ударил о кирпичи. — Деньги. Деньги.

— Богатый человек.

Брад старался улыбнуться. В горле защекотало от смеха. Он провел рукой по мокрым щекам и с болью посмотрел на мальчишку, потихоньку отступавшего к выходу.

— Не заставляй меня втыкать это в тебя.

Брад по тону понял, что на него сердятся, но почему — не знал. Он пятился, пока не уперся в мусорный бак.

Тощий перемещался вместе с ним, с каждым шагом подступая все ближе и прижимая лезвие к горлу Брада.

Брад неуклюже отер слезы. Ему трудно было уследить за неровным дыханием. Он попытался заговорить, из горла вырвался писк.

— Войдет внутрь, как нож в масло, — мечтательно сказал тощий. Губы его исказились в злобной усмешке, глаза потемнели, зрачки сузились настолько, что маленькие огоньки в них показались Браду звездами, которые светят ниоткуда. Страшными звездами с лучами острыми, как зубы у роз. Сейчас он провалится в небо прямо у Брада на глазах, и его поглотит страшная вечность. — Ты и не заметишь, как он в тебя войдет, пока не перестанешь дышать.

Внезапно воздух стал леденящим. Холод расползался по телу, Брада била дрожь. Кончик ножа прочертил на горле длинную царапину. Брад знал, что если его так откроют, то мир перестанет вращаться. Земля покачнется, его собьет с ног, как шарик, который быстро улетает, когда из него выходит воздух. Брад почувствовал, что мир начал вращаться быстрее, стараясь оторваться от происходящего. Когда так делали с животными, они падали, отчаянно брыкались, старались почувствовать под ногами потерянную землю.

Тощий яростно ощупал карманы Брада и обернулся к мальчику, стоявшему уже почти у самого выхода из переулка.

— Щен, — угрожающе произнес тощий, — у него нет ни шиша. Замри, или тебя постигнет та же участь, что и этого придурка. Я тебя предупредил, Щен, вернись обратно.

Мальчик замер под взглядом тощего. Если он сейчас сбежит, раньше или позже его найдут. Беспомощным в этом мире мало места. Парнишка нехотя вернулся к стене, прислонился к серым кирпичам и уставился на заплеванную землю.

Тощий ощутил прилив гордости и собственного могущества. Он повернулся к испуганной жертве и сплюнул.

— Да ты просто кретин.

Он опустил нож и подвигал челюстью, стараясь понять, почему не может просто зарезать этого идиота, проткнуть ему горло лезвием. Что-то удерживало его. Тощий вглядывался в простодушное лицо в поисках ответа.

— Нельзя, — шептал голос где-то далеко, — нельзя ненавидеть то, чего нет.

Мальчик закричал раньше, чем в переулке раздался выстрел. В воздухе пятном разлилась вспышка.

— Полиция! — прогремело эхо. — Лицом на землю.

Что-то загрохотало и полыхнуло. Гром и молния.

Все может рассыпаться. Развернутся небеса, и прольется наказание. Испугавшись выстрела, Брад метнулся вперед и налетел на тощего.

Глаза грабителя внезапно сузились и странно застыли, а потом на секунду посветлели. Он схватился за живот. Лезвие ножа почти сложилось, но кончик был направлен на кишки. Острие мягко вошло в тело. Тощий упал на колени и сразу на бок, губы коснулись ботинка Брада. Грабитель пытался что-то сказать, но вместо этого раздался мокрый чмокающий звук, в горле забулькало.

Брад понял по положению тела, отчего он упал. Брад знал, что тощий скоро исчезнет. Все кончено. Его забрали гром и молния. Поразили неуправляемые стихии.

Полицейский поспешил в глубину переулка. Он покрепче вцепился в руку мальчика и потащил его за собой. Дуло пистолета было направлено прямо Браду в грудь.

— Ты убил его, — объявил полицейский, указывая на тело тощего. — Ты убил его, Брад.

Выражение его лица медленно менялось. Казалось, он чем-то очень доволен.

Брад не находил слов. Он не мог объяснить эту вспышку звука и света Брад узнал полицейского, но облегчения не почувствовал.

Стив приставил пистолет к виску Брада и взвел курок.

— От тебя только вред, — сказал он. — Люди о тебе думали гораздо лучше. Ты разочаровал нас. Разочаровал всех, кто верил в тебя. Одурачил моего брата. Но я-то знал. Я единственный знаю тебя. Я жил с тобой долгие годы.

Мальчик не мог оторвать взгляда от тела на земле. Его удивляло, что тощий так внезапно опустел. От растерянности парнишка не мог пошевелиться. Наконец он взглянул в начало переулка, там уже собиралась толпа. Мальчик проклинал себя за то, что не сбежал раньше. Проклинал тощего и даже в ярости плюнул на него.

— Я мог бы убить тебя просто за то, что ты разочаровал нас. — Полицейский надул губы, представляя себе, как выстрел сотрет его тревоги, все, что не давало ему покоя. — Но ты ведь не разочаровал меня. Все сложилось самым лучшим образом. — Он перенес вес на носок одной ноги и приготовился. — Я даже и не ожидал такого. Но это к лучшему.

Полицейский помолчал, оценивая ситуацию, потом обратился к мальчику:

— Твой друг, — он кивнул на тело, — думал, что заработает легкие деньги. Легкие. Запомни это. Легко никогда не бывает.

— Джимми, — прошептал Брад.

Он принюхался и поднес ладонь к лицу. Брад закрыл глаза и стал думать о Милой. По ее цветам рассыпалось стекло. Он представлял себе тело на земле и как это тело изменит его жизнь. Брад был уверен, что изменит. Когда тело падало, все на свете выходило из своей колеи.

— А-а-а! — Полицейский закричал, потому что мальчик укусил его за руку, зубы ударили в кость. Парнишка вырвался и со всех ног понесся к выходу из переулка. Сержант выругался и упал на одно колено, нацелив пистолет ему в спину. Курок. Пальцы напряглись. Полицейский сосредоточился на цели впереди и тут заметил толпу. Проиграл. Свидетели всегда побеждали его. Он выпрямился и спокойно опустил пистолет. Запястье болело, сержант потер его, на коже остались фиолетовые отметины зубов. Перед глазами стояло испуганное лицо ребенка. Сержант недовольно вздохнул и убрал оружие в кобуру.

Мальчик ужом ввинтился в толпу, его пытались схватить, но он брыкался и царапался, наконец вырвался и побежал вниз по улице.

Полицейский повернулся к Браду, от ненависти жгло глаза. Он широко ухмыльнулся, злобно оскалившись, потом развернул Брада лицом к стене и надел на него наручники.

«У него же нет больших пальцев, — подумал сержант. — Спадут небось».

И он затянул железные кольца потуже.

— Давай-ка прокатимся, — прорычал сержант, схватил Брада за плечо и толкнул его вперед. — За это тебя точно упрячут за решетку. Будет тебе справедливость. Отличный урок для Джимми. Теперь ты убийца.

Он снова толкнул Брада, провоцируя его, надеясь на драку.

— Пошли. Шевелись давай.

Сержант ткнул его кулаком по почкам.

Глаза у Брада опухли и покраснели. Все болело. Он оглянулся на тело, но его скрыла темная пелена. Словно оно уже пропало. В тени были свои правила, своя жизнь. Тощий человек исчез и забрал с собой его розы. Может, сейчас они ползли к телу, обгладывали кусочки оставшейся плоти. Если это правда, то Милой они ни к чему.

Полицейский снова толкнул его, ударил о кирпичную стену и прошипел на ухо ругательство. Он дразнил его, называл дебилом, безмозглым мешком костей, слабаком, из-за которого рушится вся страна.

Репортеры приехали на место до того, как полиция оцепила переулок, до того, как приехала «скорая», до того, как судебный фотограф приехал запечатлеть на пленку бог знает который труп за сегодняшний день. Репортеры примчались, чтобы урвать хоть какую-нибудь информацию, выслушать любого. Им сообщили примерное время убийства, способ, которым оно было совершено, и обычные детали задержания преступника.

— Кто этот человек? — Один из репортеров сумел перекричать остальных. — Как его зовут?

— Мы не имеем права сообщить вам сейчас его имя. Вы же знаете.

Безупречно одетый инспектор убойного отдела оттеснил толпу, чтобы пропустить людей с носилками.

— Прошу вас, — прогнусавил инспектор, потрогал лысеющую голову и замахал на журналистов руками. — Отстаньте. Хоть раз оставьте нас в покое. — Он беспомощно топнул на них ногой. — Ну же, отойдите в сторону.

— А почему бы вам не сообщить нам его имя? — снова спросил тот же репортер, сердито отпихивая от лица чей-то локоть.

Детектив сухо улыбнулся и поправил очки в серебристой оправе:

— Потому что я его не знаю. Потому что мы его не знаем. А когда узнаем, то сообщим вам первому. Я лично вам позвоню. И приглашу вас на обед.

Журналисты засмеялись, закивали друг другу, довольные ответом.

— Значит, вы все-таки собираетесь заводить дело? — спросила девушка-репортер.

— Не надо умничать. — Он выразительно потер висок средним пальцем — Вы не умнее других, дорогуша. Так что с равенством полов все в порядке.

Детектив ухмыльнулся и пошел вглубь переулка. У тела он недовольно вздохнул и стал смотреть, как поднимают носилки.

Сзади кто-то спросил:

— Это что было — ограбление?

— Мы пока не уверены, — спокойно ответил детектив, не отрывая глаз от тела.

— Правда ли, что в деле замешан какой-то мальчик? Мальчик, который сбежал?

— Мальчик тут не справился бы.

Детектив говорил скорее с самим собой, а не с репортерами, но те услышали его и нашли его заявление забавным.

На тело надели черный мешок и застегнули молнию. Звук ударил по нервам. Детектив всегда расстраивался, когда слышал его.

— Подозреваемого задерживали за другие преступления?

— Мы как раз сейчас это проверяем.

Он посторонился и пропустил носилки. В толпе образовался узкий проход.

— Зубов не нашли?

Детектив поискал глазами того, кто это спросил. Стало тихо. Вопрос волновал всех, но первым задать его никто не решался.

— Каких зубов?

— Которые оставляет «зубной маньяк».

— Не могу вам сказать.

— Значит, скорее всего, это он.

— Достаточно. Всем спасибо. — Детектив поднял руки.

Он собрался уходить, но передумал и спросил с усмешкой:

— Кому еще ответов?

Детектив вытянул губы трубочкой и оглядел журналистов. Некоторые засмеялись.

— Как только что-то прояснится, мы вам предоставим самую полную информацию. Ваши читатели — это святое. Всякий читатель имеет право знать, что творится в городе. — Он многозначительно поднял палец. — Так и запишите.

Снова смех. Детектив направился к оранжевому спортивному автомобилю. Автомобиль приветливо помигал красными огоньками. Детектив кончиком языка провел по деснам. Последний раз он курил неделю назад, но во рту еще оставался горьковатый привкус никотина. М-да. Нервы ни к черту. Попробуй тут обойдись без сигарет. Да, что поделаешь, курение нынче не в моде. Детектив согнулся в три погибели и залез в машину. Сердито бурча, он захлопнул дверцу, расправил шелковый галстук и расстегнул двубортный пиджак. В животе ныло уже давно. Детектив сделал несколько глубоких вдохов. Накатила волна нестерпимого голода. Надо бы пожевать чего-нибудь. Салатика домашнего. С майонезом. В «Империи гурманов».

— «Зубной маньяк», — фыркнул он и снова посмотрел на репортеров. — И когда кончится эта канитель с зубами? Похоже, никогда. Ну и плевать. Еще чуть-чуть — и отпуск. Блаженство!

Мотор взревел. Детектив прислушался к его злобному урчанию и улыбнулся.

— Обожаю эту машину. Просто обожаю.

«Скорой» уже не было. Она отъехала тихо — сирену включать не стали.

Глава одиннадцатая БРАД СТАНОВИТСЯ ДЖОНОМ

Сквозь полупрозрачное стекло сержант Келли наблюдал, как допрашивают Брада. Голоса в динамике звучали глухо и неразборчиво. Сержант только что вернулся из лаборатории и теперь держал в руках пластиковый мешочек. В мешочке лежала улика — отмытый от крови зуб.

Детектив непринужденно сидел на краешке длинного стола, положив руки на колени.

— Просто скажи, как тебя зовут, — раз за разом повторял он, постепенно теряя терпение. — Тебе же лучше. Меня, например, зовут детектив Перси. А тебя?

Брад разглядывал свои ладони. Ему казалось, что он уже никогда не будет разговаривать. Пятна засохшей крови на пальцах. Раньше, на ферме, тоже так было, но эта кровь важнее. Она людская. Брад испугался. Что же с ним теперь сделают там, за границами этого мира? Вернулся страх, который возник в душе Брада при первой встрече с городом. Страх накатывал волнами, стискивал виски, мельтешил хороводом жутких безымянных тварей, что являются по ночам. Брад вконец обессилел. Он начал погружаться в забытье. Приходилось глубоко дышать, хватая ртом воздух, чтобы не отключиться совсем.

— Ты мне самое главное скажи. — Перси склонил голову набок и облизнул губы. — Только честно. Ты ведь можешь, я знаю.

Он тронул Брада за руку. Ох, закурить бы сейчас! Сразу легче станет. Вот только коллеги и любовница не поймут. Сокрушенно поцокав языком, детектив подтащил стул, сел на него верхом и уперся подбородком в кулаки. Одно приятно: в машине уже лежат туристические проспекты. И авиабилет. Свобода! И кожа вполне прилично выглядит — не зря в солярий ходил.

Брад задумчиво разглядывал детектива. Как-то все стало не так. Гулял. Нашел цветы. Подружился с мальчиком. Мальчик повел между домов. Там был грубый человек. Потом — гром и молния. Прибежал полицейский. Грубый человек упал. А этот кто такой? Чего он хочет? Что ему дать?

— Это ты убил того человека в переулке? Ты? — Перси машинально погладил себя по лысине и продолжил вкрадчиво: — Сказать все равно придется. Ничего не поделаешь. — И детектив уставился в потолок.

«Не убий, — вспомнил Брад. Его четырехпалые руки сделали плохое дело. Все стало плохо. Ничего-то у него не выходит как следует. — Глупый, — укорял он себя. — Глупый и есть».

«Не убий!» — гремело в голове у Брада. От этих слов вскипала ненависть к себе. Вскоре ненависть сменилась ужасом: он убил человека! Человек упал, его нету. И все из-за Брада. Это он виноват. Что же с ним теперь сделают?

Брад смотрел на круглое, как у младенца, лицо Перси и пытался понять, о чем тот думает. А детектив думал: «Неужели это зубной маньяк? А черт его знает. Сержант, который его арестовал, клялся, что видел на месте преступления зуб. И куда этот зуб делся? Как вообще такой идиот мог кого-то убить? Вы только поглядите на него. Хоть бы сказал что-нибудь. Ничего не понимаю. Ничегошеньки. Дико хочется курить. Может, поэтому мысли не идут? Может, дело в этом? Или не в этом? Бедняга похож не на убийцу, а на маленького мальчика. Того гляди заплачет. По-моему, он невиновен. Будь у меня этот зуб, тогда, конечно, другой разговор. А так — невиновен, и все тут. Надо бы сержантов рапорт перечитать».

Перси поднялся и с грохотом отодвинул стул. В тишине звук прозвучал так резко, что Брад дернулся и всхлипнул.

— Прости. — Детектив мягко положил руку ему на плечо.

В животе у Брада заурчало. Брад опустил глаза и подумал, что есть ему теперь может и вовсе не придется.

— Все. Умываю руки, — объявил Перси. Он шагнул к двери, обернулся и добавил: — Не могу больше. Без толку. — Детектив потер затекшую шею. — Придется в этом убийстве обвинить тебя. Сейчас пойдешь под замок. И будешь сидеть, пока эксперты переулок не прочешут. — Он незаметно взглянул на Брада Ноги у Перси стали ватными. «Бедный парень!» Детектив наклонился над столом. — Ты меня понял?

Брад кивнул. Он решил, что именно такого ответа ждет этот человек.

— Тебе понадобится адвокат. Это как пить дать.

— Адвокат, — повторил Брад. Пляшущие тени начали менять форму, перестали быть такими страшными. Мелькнул Джим, потом. — Милая, квартира, еда. В голове один за другим возникали образы, которые нельзя потрогать. Как же их оживить?

— Если не хочешь нанимать своего, мы тебе предоставим нашего. — Детектив выпрямился. — Завтра будет предварительное слушание твоего дела.

«Кто кого допрашивает?» — с досадой думал Перси. Он облизнул губы и поправил очки. Откашлялся. Кашель был мокрый, булькающий. Внезапно детективу стало очень неловко. Он кивнул Браду и быстро вышел из комнаты. Через несколько минут Перси вернулся. За все это время Брад даже пальцем не пошевелил.

— Ты сейчас наблюдаешься у врача? — спросил детектив, вспомнив, что обязан задать этот вопрос. — Лекарства пьешь?

Брад кивнул.

Перси недоверчиво посмотрел на него.

— Как тебя зовут, приятель? Чего ты уперся, скажи, как тебя зовут?

Брад знал, что убийце не положено иметь имя. Имя уходит вместе с жизнью, отнятой у другого человека.

— Не зовут.

Брад опустил глаза и горько заплакал. Он подумал о матери. Она была такая ласковая, такая терпеливая. Она учила добру, учила совершать хорошие поступки. А Брад предал ее. Обидел родную мать. Все пропало.

Детектив застыл. Он закусил нижнюю губу и дотронулся до широкого плеча Брада.

Сержант за стеклом помахал мешочком с уликой. Из динамика доносился голос детектива:

— Тогда запишем тебя Джоном Доу.[1] Да я и сам понимаю, что это банально. Ты ведь это хотел сказать? — Он хмыкнул и тепло улыбнулся.

«Упорство, — думал сержант, — вот что главное в нашей работе. Улики надо собрать? Надо. Я же говорил, что был зуб. Мало ли где я его нашел! Просто он случайно оказался у трупака во рту. Кому какое дело? Зато теперь — вот она, улика. — Полицейский еще раз встряхнул мешочек. — Он и сидел-то не крепко».

В клетке было темно, тихо и удивительно спокойно, не то что на допросе. И пахло почти как в хлеву. Аммиаком. Приходилось смотреть под ноги: поскользнуться на мокром полу было проще простого.

В соседней клетке кто-то застонал. Кашлял и кашлял, пока звук не превратился в ужасный визг, постепенно растаявший в темноте.

Брад поднес пальцы к глазам. Он почти ничего не видел, но чувствовал запах крови и засохших чернил Брад вспомнил, как подушечки пальцев прижимали к бумаге. Чудно было чувствовать, что не он управляет своими руками и не он давит на листок. Женщина в форме потянулась за большим пальцем, ее рука скользнула по гладкой коже. Женщина покраснела и оставила место на своей бумажке пустовать.

Брад рассмотрел странный закручивающийся узор на подушечках. Похоже на маленькие пруды у него на ферме. Утки всегда спешили к нему, когда Брад подходил поближе. Их клювы, блестящие и твердые, как ракушки, щипали его за пальцы, если кончалась еда. Брад вспомнил, как, закончив кормить уток, он бросал в воду камушки, а потом смотрел на разбегающиеся круги. Вот такие же круги остались у него на подушечках. И мысли его точно так же двигались от центра к краям, как круги на воде. Вспоминать о воде было приятно, но совсем отвлечься от происходящего он не мог. И все же Брад чувствовал шероховатые углы камня и улетал вместе с ним. Тонул, медленно погружался в глубину, ждал, когда коснется илистого дна.

Брад закрыл глаза, под веками вдруг вспыхнул яркий свет. Свет от фонарика, который недавно направили ему в лицо. Он так и остался с Брадом и теперь жил внутри его глаз. Брад знал — такое бывает, если посмотреть на солнце. Эти люди хотели продемонстрировать свое могущество и власть над Брадом и, сами того не зная, подарили ему солнце. Женщина в форме повернула Брада боком, и на него снова посветили солнцем. Свет был ослепляющим, но стерильным и холодным, не то что настоящий солнечный луч. Он ничего не давал: ни уюта, ни сил для роста, разве только странное ощущение ловушки.

В той комнате все шумели и суетились, а сейчас наступила наконец долгожданная тишина. Только изредка ее нарушали вновь прибывшие. Тогда во всем отсеке включали свет, и их помещали в такую же, как у Брада, клетку. Потом человек, распределяющий людей по клеткам, уходил и уносил свет с собой.

Молчание повисло над камерами. Даже посетители не произносили ни слова. Их беззвучно проводили к нужной клетке и закрывали за ними дверь, будто и им тоже место взаперти. Молчание подавляло любой шум. Оно, словно тяжелое одеяло, оборачивалось вокруг Брада и крепко спеленывало его. Молчание стало формой тьмы.

Брад потрогал решетку. Железо оказалось не горячим, как он ждал, а совсем холодным Брад успокоился. Приятно было прижаться лицом к прохладным прутьям. Он снова вспомнил о ферме. О том, как пах после заката воздух, как ветерок касался каждой травинки на освещенном лунным светом поле, и ступенек крыльца, и самого Брада на этих ступенях. А мама и папа спокойно спали на втором этаже дома. Брад часто выходил по ночам на улицу и выглядывал что-то в темноте. Нежность хранилась и во вспаханном поле, и в погруженном в сон сарае, где посапывали животные, и в прутьях загона. Нежности и совершенства он искал во тьме, старался удержать в своем сердце, но они всегда ускользали, просачивались, как песок сквозь пальцы. Может, это его неправильные руки виноваты? А может, такие вещи вообще невозможно удержать? И все-таки одно только это ощущение успокаивало его.

В железных прутьях жила ночная прохлада Брад чувствовал ее и понимал, что никогда не сможет единолично обладать этим совершенством.

«Восемь, — подумал он. — Десять».

И тихонько повторил в темноте:

— Восемь, десять. Только восемь. Десять — никогда.

Он думал о маме с папой. Сжав губы, Брад старался сдержать всхлипывания. Это его наказывала искренняя любовь.

— Знаешь, его отец надеялся, что Брад умрет первым.

Джим смотрел в потолок. В комнате было темно.

Голос казался далеким и безжизненным. Правую руку адвокат уронил на лоб, приятно было ощущать ее тяжесть.

— Я понимаю, это звучит жестоко, но если подумать, так, может, он и был прав, а?

— Тогда ему надо было убить Брада перед смертью, — ответила жена.

— Да ладно, чего уж теперь. Надо мне выспаться.

Андрена подтянула одеяло к подбородку. Ткань приятно пахла и холодила кожу. Девушка тихонько принюхалась и погрузилась в воспоминания юности.

— Ладно, давай спать, — согласилась она, зная, что муж не сможет уснуть. Ему надо выговориться.

— Он мне всегда говорил: «Если я умру раньше Брада, ему придется худо». Мысль о том, чтобы убить сына, ни разу не пришла ему в голову. Да и не могла прийти. Люди, живущие на природе, не способны на такое. Это простые, основательные работяги. Мы все такими были до того, как поселились в городах. Они не помышляли о том, чтобы преждевременно оборвать чью-то жизнь. Отец Брада говорил: «Если Брад умрет первым, я хотя бы буду знать, что он находится в руках Божьих». Это слова доброго человека, и дальше таких разговоров дело никогда не заходило. Пересечь черту, перейти от добра к жестокости, он не мог.

Андрена положила руку на его теплое колено.

— Знаешь, — сказала она спокойно, — если когда-нибудь я начну мочиться в постель и пускать слюни, я очень надеюсь, что ты поможешь мне уйти из жизни.

— Давай не будем об этом говорить.

— Считается, что из нас двоих ты самый практичный. Но я-то знаю. Это твое слабое место.

Андрена придвинулась к мужу, на губах ее играла нежная улыбка.

— Ага, — сказал он.

— Ага, — откликнулась она.

В комнате было тихо. Джим заметил, как мигнули и одновременно поменялись три циферки на электронных часах. Новый час.

Он закрыл глаза. Стало еще темнее, страшнее. Его одолевали мысли о смерти. О конце.

— Я прямо чувствую, как ты думаешь, — прошептала Андрена. — Как волна. Странно, что мы можем такое чувствовать, знать, когда другой не спит? По-моему, это просто удивительно.

— Это всего-навсего твое восприятие. Обыкновенная биология.

— Ну ладно, ладно. Спокойной ночи.

Андрена вздохнула и перекатилась на другой бок. Через пару секунд она снова повернулась.

— Да хватит тебе думать об этих ужасах.

— Мне платят, чтобы я о них думал.

— А ты подумай обо мне.

Джим открыл глаза и посмотрел на смутный контур лица жены. Андрена глядела прямо на него.

— А я всегда о тебе думаю. — Черты его лица, заостренные мыслями о смерти, смягчились от обиды.

Андрена устало засмеялась.

— Конечно, — ответила она — Откуда столько трагизма?

— Просто сейчас, когда я закрываю глаза, я вижу, как Брад бредет по улицам. Он похож на зомби. Странно, правда?

— Ты вечно выдумываешь всякие кошмарики. Хватит. Давай спать, а?

— Брад напуган. Нельзя все-таки пугать невинных. Наверное, это меня и гложет.

— Джимми, это сплошная мелодрама, — умоляюще сказала Андрена. — Спи, наконец! — Она погладила его ногу. — Расслабься, малыш. Тс-с.

Джим закрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновениями. Он тут же увидел Брада, увидел широко раскрытый рот, услышал его крик: «А-А-АД»!

«Идиот. Это же глупо», — подумал адвокат.

— И почему нам обязательно надо кому-то угрожать?

— А? — пробормотала в полусне Андрена.

— Картинками ада. Надо как следует напугать ими людей. А без угрозы проклятия люди не могут жить правильно? Да что с нами такое? Мы и в самом деле должны жить честно или все это одна большая ложь? Обман. Религия убеждает нас в том, что мы должны вести жизнь праведную, а люди говорят, что больше не верят в Бога, а все равно совершают добрые дела. Почему? Во что-то же они верят. Иначе зачем им поступать хорошо?

Он поглядел в спину жене. Джим прижался к теплому телу, он до сих пор удивлялся тому, как его линии подходят к ее линиям.

— Спи, — прошептал он, позабыв о своих метаниях. — Помнишь стихи: «Как только в раннем детстве спят»? — Джим мягко тронул жену за плечо, но она не ответила. — Кто это написал? Кто-то из русских?

Андрена довольно замычала.

Джим выгнулся, чтобы оглянуться на темный квадрат окна у него за плечами. Жалко, что тяжелые синие шторы плотно сдвинуты. Ему хотелось увидеть огни города. Издалека, с такой высоты, они казались волшебными. Столько света. Без этих огоньков все окрестности погружались бы по ночам в непроглядную тьму. Джим снова подумал о пугающих картинках ада. Разве можно вбивать их в детские головки? Сердце забилось чаще. Нет, это неправильно. Брад решил, что город — это ад. А он совсем не ад.

«Как парень далек от истины», — подумал Джим.

В душе он жалел Брада, ведь тот искренне верил басням, которым его научил отец.

— Знаешь что?

Голос казался хрупким и далеким, вот-вот сломается.

Брад быстро сел и прислушался. Он напрягал зрение, будто старался увидеть звук, но тщетно. Никаких признаков жизни, ничего похожего даже на видимые иногда потоки воздуха, когда ветер несет с собой хлопья снега. Никакие контуры не проступали в темноте. Только этот сильный запах, который Брад помнил по сараю на ферме, и абсолютная тьма.

Через некоторое время в тишине снова раздался слабый, неуверенный голос:

— Я не знаю, где я… — Нервный взрыв неразборчивых слов. — Где я? Где?

Брад встал и пошел сквозь черноту. Ему показалось, будто его тело плывет по направлению к голосу.

— Я жив? — взволнованно спрашивали где-то, в воздухе разливался смертный ужас — Прошу вас. Кто-нибудь. Ответьте. Я жив?

Брад прислушивался.

— О Боже! Не надо так со мной. Прошу Тебя, Господи! Ты просто прячешься. Это шутка. Это Ты скорчился там в углу? По-моему…

Брад продвигался вперед, пока не подобрался к голосу вплотную. Прутья вдавились в грудь. Руки вцепились в железо. Прохладные. Не пройти.

— Боже правый! — взмолился голос. — Если только есть на свете Бог. Я знаю, Он есть. Сейчас. Я знаю, должен быть. Неужели это конец, вот так оно все кончится? Я здесь, а вокруг ничего. Нет, не может быть. Я обещаю. Обещаю. Обещаю. Просто… Обещаю.

Брад старался угадать, кто этот человек. И почему ему так отчаянно потребовался Господь Бог.

— Здравствуйте, — застенчиво поздоровался он.

— Кто там? — Голос свернулся клубком и словно возвратился в тело.

Брад подумал о своем имени, о своем новом имени. Он больше не знал точно, кто он такой. Его превратили в кого-то другого.

— Никто, — ответил он.

— О господи, прошу вас, просто скажите, я жив?

Брад не понял вопроса. Он ждал, пока голос заговорит снова.

— Это наверное… — Голос замолчал. Брад услышал, как кто-то медленно двигается в темноте, как шаркают ноги по бетонному полу. — Это… Я в камере, в тюрьме. — Голос захлебнулся в экстазе. — Я жив. Ну скажите же, ведь жив? Вы. Кто вы такой? Вы, Никто! — Голос яростно взвыл: — НИКТО!

Брад провел пальцами по прутьям. В голосе звучало такое волнение, что Брад почти понял, что он говорит. Ощущение разливалось в воздухе, но, к своему стыду, удержать это понимание Брад не мог.

— Скажите, что жив, Никто, — умолял голос. — Я жив, и только вы можете мне об этом сказать. Я точно жив. — Он перешел на визг, звук почти материализовался в темном помещении. — КТО-НИБУДЬ! ПРОШУ ВАС, НУ КТО-НИБУДЬ! СКАЖИТЕ МНЕ, ЧТО ЭТО НЕ КОНЕЦ. ПРОСЫПАЙТЕСЬ ЖЕ!

Брад услышал, как кто-то пнул ногой человека в бок.

— ПРОСЫПАЙТЕСЬ! ВСТАВАЙТЕ! КТО БЫ ВЫ НИ БЫЛИ!

В темноте забормотали. Со всех сторон неслись стоны и проклятия, постепенно все стихло, и снова наступила тишина.

Кто-то крикнул.

— Заткнись!

Голос засмеялся.

— Слава Богу. Слава Богу. Спасибо вам за этот знак. За вашу угрозу. Я заткнусь. Я знал. Я здесь, все это время был здесь. Просто в темноте иногда такое случается. Ничего. Ничего. Ничего. Мы здесь, Никто.

Тишина снова окутала всех мягким одеялом. Брад пожелал голосу доброй ночи. Пожелал так, как желал обычно маме и папе. Сначала он был рад, что произнес эти слова. На губах его появилась грустная улыбка. А потом навалилась тоска по тому далекому времени.

Голос ответил:

— Спокойной ночи, Никто. Теперь все хорошо. Это не конец. Смерть не такая. Не такая.

Джим таращился на пакет с молоком, придерживая дверцу холодильника рукой, когда раздался телефонный звонок. Адвокат вздрогнул и повернулся, но Андрена схватила трубку первой.

— Взяла, — крикнула она из соседней комнаты.

Джим прислушался, подошел к кухонной двери и высунулся в коридор. В гостиной на диване сидела Андрена. Она неуклюже придерживала трубку плечом. Бордовый махровый халат был небрежно стянут на поясе, в одной руке Андрена держала полотенце и пыталась вытирать им волосы.

«Кто это в такую рань? В понедельник?» — подумал Джим.

Андрена посмотрела на кухонную дверь. Увидев мужа, она произнесла в трубку:

— Одну минуточку.

— Кто это? — тихонько спросил Джим, он протиснулся через двери кухни, и они хлопнули у него за спиной.

Андрена пожала плечами.

— Я тебе принесу завтрак сюда, — сказала она, протянула ему телефон, улыбнулась и поцеловала Джима в щеку, но с места не двинулась. Так и стояла рядом, вытирая волосы влажным полотенцем.

— Слушаю, — произнес Джим, глядя ей в глаза.

Голос на том конце объяснил ему подробности дела. Нужен адвокат, общественный защитник. Некто обвиняется в убийстве. Преступление было совершено два дня назад. Некий Джон Доу, вполне вероятно психопат.

— Кого он убил? — спросил Джим и сразу вспомнил, чего он так боялся последние пару дней: Брада убили. Адвокат старался говорить спокойно. Он всегда спокоен. Его специально учили не волноваться, и Джим верил, что прекрасно умеет держать себя в руках. Он прикрыл трубку рукой и одними губами произнес — Это по делу.

Андрена кивнула и ушла на кухню.

— Парня с бурным криминальным прошлым. Некого Джейка Черрепью. Слышал о таком?

— Нет.

Джим облизнул губы. Он думал о словах брата. И думал о том, в чем этого человека обвиняют. Убийство. Ему хотелось впутаться в это дело хотя бы для того, чтобы насолить Стиву, бросить ему в лицо вызов, но Джим знал, что это глупо. Просто он очень устал, вот и злится. Сейчас Джим вряд ли мог доверять своим инстинктам, а значит, и дело принимать не следует.

— Я бы хотел за это взяться, да вот только момент неподходящий. В другое время взял бы без вопросов, но сейчас у меня работы — завались. Уже просто деваться от нее некуда.

— И переубедить вас не удастся?

— Нет, серьезно…

— Этому парню понадобится очень хороший адвокат. Подозревают, что это он и есть — зубной маньяк. Странноватый он тип. Маменькин сынок. Плакса. Я с ним встречался. Ни слова не говорит. Просто рта не раскрывает. Сумасшедший.

— Сумасшедший, говорите? — пробормотал Джим. — Знаю я сумасшедших.

— Такого вы наверняка не видали.

— Уж поверьте, видал.

Джим смотрел, как жена поворачивается и открывает дверь кухни спиной. Она остановилась, чтобы послушать его разговор, потом повесила на плечи полотенце. Блеснули мокрые волосы. Дверь захлопнулась, и Андрена скрылась из виду.

— Ну ладно, — произнесли в трубке. — Спасибо, что уделили мне время.

— Слушайте, а вы Роу звонили?

— Кому?

— Попробуйте позвонить Роу. Тоби Роу. Я уверен, он согласится.

— Это в вашей конторе?

— Да. Только не говорите, что это я вас послал. Не хочу, чтобы он чувствовал, что на него давят. Роу новичок, и амбиций у него море, а опыта не хватает пока. Он отлично справится.

— Ладно, до скорого.

— До скорого.

Джим повесил трубку, с минуту постоял, размышляя об этом деле, потом поднял телефон, перевернул его и включил громкость звонка на максимум.

— Андрена, — позвал Джим, возвращая аппарат на стол. Когда адвокат поднял голову, жена стояла в дверях.

— Что?

Джим улыбнулся.

— Ты не видела мой сотовый?

— Он в ванной.

«В ванной, — подумал Джим. — Хорошо. Значит, я услышу звонок, когда буду принимать душ».

— Завтрак готов.

— Завтрак, — прошептал Джим.

На кухне засвистел чайник. Адвокат взглянул на свои ноги. Он стоял босиком, между пальцами пробивался ворс ковра.

— Какая роскошь! — Он почувствовал, как стыд гложет душу, старается сделать его порядочным человеком.

— Надо было мне взяться за это дело, — сказал адвокат по пути в кухню.

Андрена ждала его на пороге. Она держала полотенце обеими руками. Кожа у нее была свежая и розовая, словно ее долго оттирали пемзой.

— Что-то я сам себе в последнее время не нравлюсь, — сказал ей муж.

Утро не принесло никакой ясности. Брад обрадовался, когда снова увидел свет… но непонятно было, что будет дальше, кто еще придет его навестить. Рано утром явились двое. Они задали ему несколько вопросов и ушли. Брад не ответил им. Он ведь не знал этих людей. Тогда зачем с ними разговаривать? Они задавали те самые вопросы, на которые его родители велели ему никогда не отвечать. Чужаки. Потом с той стороны решетки появился детектив. Брад приветливо улыбнулся и прижался лицом к прутьям. Кивнул, закрыл лицо руками и грустно посмотрел сквозь щелочки между пальцами.

Вместе с детективом Перси пришел еще один человек, тоже в костюме. Очень высокий худощавый блондин. Человек в форме открыл дверь и махнул Браду рукой, чтобы тот выходил. А потом еще надел ему на запястья два железных ободка и обвязал вокруг лодыжек гремящую цепь.

— Доброе утро. — Детектив похлопал Брада по плечу.

— Доброе утро. — Брад улыбнулся и стал разглядывать цепи. Надо быть приветливым, от этого вреда не будет, даже если он и проклят.

— Это детектив Лилли. — Перси кивнул на блондина — Он побудет с нами. Так положено.

Детектив Лилли даже не улыбнулся. Он оглядел ряды камер, потирая большой палец об указательный, потом сунул руку в карман и достал оттуда три жевательные мармеладки.

— Хочешь черную? — спросил он Брада.

Брад кивнул, глаза его заблестели от радости, он почувствовал, что мир все-таки необыкновенно добр.

Лилли положил мармеладку Браду в широко открытый рот. Тот немедленно задвигал челюстями, глаза его увлажнились.

— А как же я? — возмутился детектив Перси. — Мне разве ничего не полагается?

Он протянул руку вперед и пошевелил пальцами. На его лице сияла широкая улыбка.

Человек в форме хмыкнул, схватил Брада за рукав и потащил по коридору. Два детектива шли следом, рассуждая о предпочтительных цветах мармеладок: красный, нет, лучше черный, зеленый, если это мятный вкус, а не тот, другой, фисташковый, и об одежде. Они спокойно говорили о распродажах костюмов в городе. На Восточной Слеттери предлагают два по цене одного. Полная безвкусица.

Снаружи воздух был влажный и противный. Их поджидала толпа скучающих репортеров. При виде Брада они оживились и начали подтягиваться поближе к высоким деревянным дверям.

В ушах Брада зазвенела мешанина мужских и женских голосов. Каждый старался перекричать другого. Одна журналистка завопила.

— Говорят, вы полагаете, что это и есть зубной маньяк. Это правда?

Она сунула микрофон прямо под нос детективу Перси, так что ему даже пришлось отмахнуться от ее руки. Толпа ощетинилась диктофонами и микрофонами, репортеры привставали на цыпочки, глаза слепили вспышки фотоаппаратов и прожекторы камер. Операторы осторожно отступали, расчищая себе путь через столпотворение.

— Прошу вас! — запротестовал детектив убойного отдела, проталкиваясь сквозь шеренги репортеров. Ему приходилось работать кулаками. Сзади напирали те, кому было плохо видно или слышно.

— Правда ли, что этот человек расист? — выкрикнул кто-то, потерял равновесие и скатился по ступенькам. Детективы улыбнулись, вокруг сразу же заблестели вспышки.

— Дайте пройти, — потребовал Перси. — Да когда же это кончится? — Кто-то наступил ему на ногу, детектив скривился. — Матерь божья!

Брад видел только водоворот красок, словно он долго кружился на месте, раскинув руки, а теперь вот остановился. И слышал звук, похожий на жужжание встревоженного улья, только более громкий и с отдельными всплесками. Перед глазами все плыло от количества впечатлений. Брада подташнивало. Он не видел, куда ступает, как они продвигаются к машине. Толпа чего-то хотела от него. Этим людям совершенно необходимо было что-то, и Брад не понимал, что он может им дать, чего им не хватает. Его привели сюда, поставили перед бескрайней колышущейся массой, в которой он не мог различить ни одного лица. Слишком быстро все двигались. Именно поэтому Брад и не заметил мальчика на другой стороне улицы.

Щен увидел Брада. Он очень надеялся, что с несчастным дураком все будет хорошо. Надо бы сказать полиции, что они ошиблись. Странное желание. Ему-то какое до всего этого дело? Он свободен, чего же еще? А вдруг они схватят его, запрут, подберут ему ненастоящую семью? Он этого не вынесет. Мальчик специально выбирал для ночевок здания без окон и дверей. Там не было ничего, кроме мусора на полу. Стены стоят, и ладно. Когда по кирпичам ударяла чугунная шар-баба или дом разносило взрывом, он просто перебирался в другое место. Мальчик не задумывался о том, что осталось позади, о вещах и людях, застрявших в прошлом.

Полицейская машина отъехала. Парнишка набрался смелости и решил рассказать правду хотя бы репортерам. Он сошел с тротуара. Они-то не станут его хватать. Нет у них такого права. Но не успел он к ним подойти, как толпа рассосалась, дорога опустела, люди расходились, что-то бормоча в свои мобильные телефоны.

Тот самый полицейский из переулка спускался по бетонным ступеням. Он смотрел вслед патрульной машине, свернувшей на боковую аллею, чтобы избежать пробки на Слеттери. Фараон шагал уверенно и спокойно, на лице его сияла ухмылка. Он отдал зуб дежурному полицейскому и заявил, будто нашел его на месте убийства, а потом потерял. Позже он заметил зуб на полу своей машины. Наверное, выпал во время потасовки с подозреваемым.

Мальчик не боялся полицейского. Он всегда успеет сбежать. Фараон прошел на стоянку и остановился рядом со своей машиной. Нет, парнишка боялся не закона. Дело было куда серьезнее. Он боялся сказать правду. Вранье самому себе и другим стало для него законом выживания. Так легче было поверить, что он особенный, не такой, как все. Парнишка знал, что правда уничтожит его, обнажит его ничтожность и малозначительность. Вранье сдерживало боль. А правда и была той самой болью. Она делала его уязвимым. Мальчик стремился не замечать правды, отрицать ее. Так он мог поверить в себя, в свою самоценность. А вот теперь этот дурак заставил парнишку задуматься над правильностью этого принципа. Они с дураком ведь очень похожи. Мальчика переполняло отчаяние, но плакать он не станет. Это явный признак слабости. Слезы отнимут его силу, опустошат его. Вместо этого парнишка выругался, чтобы показать всему миру, какой он храбрый и уверенный в своей правоте.