Брандер

Вечер стоял пасмурный, унылый и хмурый, море было пустынно, корабль лениво рыскал на течении под вялым ветром, который казался усталым над пустынностью моря и нехотя пошевеливал черный шар на сигнальном фале, и острова становились более плоскими, как будто тонули в долине сумерек.

— Кто тебя послал? — спросил Фрэйтаг.

— Он сам, лично, — сказал Золтоу. — В следующий раз он хотел идти за тобой сам.

— Я иду.

— Их только двое, — шепотом сказал Золтоу. — Одного нет. Я удивляюсь, почему это он не выходит из кают-компании.

— Сейчас ты еще кое-чему удивишься.

Он пропустил Золтоу вперед и подумал: «К ним не подступиться. Кто не хочет действовать так, как они, остается в одиночестве. Они хотят любой ценой что-то предпринять, потому что боятся остаться в одиночестве. Их действия связывают их между собой. Наверно, ничто сейчас так не способно связать их друг с другом, как общность действия».

Они молча спустились по трапу, прошли по опустевшей палубе, и Фрэйтаг остановился и еще раз посмотрел на море, опасаясь того, что лодка, которую хотела выслать дирекция, уже идет к ним.

Лодки не было видно, бухта была пустынна.

— Пойдем, — сказал Золтоу. — Мы слишком долго ждем.

Фрэйтаг двинулся вслед за ним в носовую часть корабля, где все они собрались у лебедки и, услышав его шаги, подняли лица и посмотрели на него: спокойно, без горечи, без сожаления; все взгляды остановились на нем: как самолет, попавший в ночном небе в перекрестье лучей прожекторов, так и он стоял под их взглядами, и лица их поворачивались за ним вслед, когда, приблизившись, он проходил сквозь них, а потом медленно повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении. Он остановился, посмотрел на каждого в отдельности — из своей команды и на тех двух — и, наконец, на Фреда, который стоял словно бы в одиночестве за спиной Гомберта. Неожиданно он подошел к Гомберту и сказал:

— Ты почему не на вахте?

Гомберт не ответил, молча, как будто мог изъясняться только таким образом, посмотрел на Эдди, который стоял вместе с доктором Каспари у поручней, потом пожал плечами.

— Почему вы все не там, где вам положено быть? — спросил Фрэйтаг и, видя, что они стоят и молча наблюдают за ним, добавил: — Почему ты не в рубке, Филиппи? А ты, Ретгорн?

Холодная сигарета подрагивала в его губах. Он подошел к Гомберту. Сказал:

— Ты сейчас же отправишься на вахту! Или ты забыл свои обязанности?

— Он останется здесь, — сказал доктор Каспари.

— Он здесь очень хорошо себя чувствует, — сказал Эдди и взял автомат на изготовку.

— Что вы собираетесь делать? Почему вы принуждаете команду находиться здесь, в то время как ей необходимо работать?

— Мне кажется, что вы не с неба упали, — мягким, вкрадчивым голосом произнес доктор Каспари. — Вам известно, что произошло. У вас было достаточно времени для того, чтобы подготовиться и воспрепятствовать тому, на что мы теперь вынуждены пойти.

Фрэйтаг круто повернулся к команде и прокричал:

— Всем идти по своим местам!

Никто не двинулся. Никто не последовал его приказу.

— Перестаньте, капитан, — сказал доктор Каспари. — Не пытайтесь провоцировать то, за что вы не можете нести ответственность, эта роль вам не подходит.

— Что вы затеваете? — сказал Фрэйтаг, хотя уже видел, к чему все шло.

— Мы поднимаем якорь, и вы высаживаете нас на берег — все равно где, главное — на берег. Это не займет у вас много времени: ваш брандер снимется с якоря всего лишь на одну ночь.

— Корабль останется здесь! — сказал Фрэйтаг и приказал машинисту: — Иди к себе и включи свет — уже время.

Золтоу не пошевелился.

— Ну вот видите, капитан, — сказал доктор Каспари. — Ваши люди понимают меня лучше, чем вы. Заметьте, вы оказались в одиночестве. Предупреждаю вас, капитан.

— Ну что ж, тогда попробуйте… — громко проговорил Фрэйтаг. — Идите сюда и попробуйте поднять якорь. Ну, кто первый?..

Он подошел к лебедке, стал спиной к брашпилю, на котором лежали большие кольца якорной цепи, слегка пригнулся и выставил вперед кулаки, готовый защищать брашпиль от любого, кто захочет к нему подойти.

— Ну, что же вы?.. — сказал он.

— Что может быть грустнее вида мужчины, который сам себя выставляет в смешном свете!.. — сказал доктор Каспари. — Вы смешны, капитан. Отойдите от лебедки!

— Брандер не стронется с места!

— Отойдите от лебедки! — тихо повторил свой приказ доктор Каспари.

— Отойди, — вдруг подал голос Ретгорн. — Будь благоразумным, отойди.

Фрэйтаг удивленно и подозрительно взглянул на него. Он вынул изо рта холодную сигарету, растер ее между пальцами и невольно отстранился от лебедки.

— Я уж было подумал, что ты язык проглотил, — сказал Фрэйтаг. — А ты вдруг начинаешь давать мне советы…

— Это не мои советы, — сказал Ретгорн. — Я повторяю только то, что ты нам все время говорил сам.

— А!.. — сказал Фрэйтаг. — Ты, значит, не против того, чтобы поднять якорь?

— Одного трупа достаточно.

— Ты, может быть, даже готов прийти им на помощь? Может быть, он к тебе тоже обращался с предложением?..

— Вспомни, что случилось с Цумпе, — сказал Ретгорн.

— Я об этом помню.

— Тогда тебе нечего объяснять.

— Да, — сказал Фрэйтаг, — мне объяснять нечего, не в пример тебе я знаю, что чего стоит. Я отдаю себе отчет в том, что и в какой ситуации может считаться хорошим. Здесь мы с тобой разные люди.

— Начинайте, — сказал доктор Каспари, и Эдди тут же повторил:

— Ну, начинайте!

Никто не пошевелился.

Они стояли друг против друга, как в неравной дуэли, и, казалось, медлили только потому, что между ними находился Фрэйтаг. Безмолвное противоборство двух сторон пересекалось на нем, и, пока он стоял здесь, словно магнит приковывая к себе их внимание, ничего не происходило, но оно должно было произойти — ив этом никто не сомневался, — должно было произойти, как только он стронется со своего места. И Ретгорн начал снова:

— Отойди. Или ты забыл о том, что сам твердил нам все это время?.. Это наше последнее дежурство, через пару дней мы сворачиваемся.

— Ну и что из этого следует?

— Не стоит рисковать.

— Он, наверное, тебя подкупил, — сказал Фрэйтаг. — Ты говоришь так, как будто его деньги уже у тебя в кармане.

— Вспомни, что ты нам говорил: команда должна остаться в целости и сохранности, когда мы будем возвращаться на берег.

— Обстоятельства изменились, — сказал Фрэйтаг. — Может случиться, что человек меняет свое мнение, и сейчас как раз тот самый момент. Корабль не сойдет с якоря!

— Я говорю о том, о чем ты нам толковал раньше…

— Начинается!.. Эй, вы, что вы там стоите как статуи? — сказал Эдди, сделал шаг вперед и положил палец на спусковой крючок. Он оскалил зубы, слегка отклонился назад, расставив ноги. Ствол автомата медленно переходил с одного на другого, пока не остановился на Фрэйтаге, и все, кроме Ретгорна, невольно подались вперед, как если бы хотели взять своего капитана под свою, общую, защиту. Фред тоже невольно подался вперед — мягкими, кошачьими движениями. Бледный и напряженный, с затравленным взглядом, он стоял несколько позади своего отца, засунув руку в карман, руку, в которой была зажата металлическая свайка.

— Не дожидайтесь, пока я начну считать, — сказал доктор Каспари.

— Почему бы и нет?.. — сказал Фрэйтаг. — Это успокаивает, и оттого, что вы начнете считать, якорь, глядишь, сам по себе и поднимется…

— Предупреждаю в последний раз! Начинайте!

Ретгорн подошел к лебедке, положил руки на рычаг и посмотрел на заржавевший костыль, который стопорил цепь и который нужно было высвободить, чтобы не мешать ходу цепи, и, прежде чем Фрэйтаг оказался рядом, Эдди встал между ними и поднял автомат, прикрывая Ретгорна.

— Вытащите костыль! — приказал Ретгорн. — Мы выбираем якорь.

Никто не пошевелился.

— Убери руки от лебедки! — сказал Фрэйтаг.

— Будь же благоразумным, — сказал Ретгорн. — Ты знаешь, что может случиться!..

— Ну, гляди у меня, я тебе сейчас!.. — сказал Фрэйтаг.

— Давай, давай, — сказал Эдди. — Давай-ка попробуй!..

Он опустил ствол, направил его прямо в живот Фрэйтага и положил согнутый палец на спуск. Мотор лебедки яростно затарахтел, задрожал и зафыркал, но и теперь никто из команды не наклонился, чтобы высвободить костыль.

Тело Фрэйтага налилось тяжестью, когда он сделал первый шаг, и, как будто освободившись от блокировки, механически переступая, он пошел прямо на Эдди, за спиной у которого, полностью им прикрытый, Ретгорн выключил мотор, — слегка хрипнув, мотор остановился.

И тут, словно тесины в водном потоке, связанные общей цепью, двинулись остальные и пошли вслед за Фрэйтагом, так же механически и тяжело переставляя ноги: скорее не по своей воле, а подчинившись какой-то неосознанной силе, которая заставляла их делать то же самое, что делает капитан, и, увидев надвигающуюся на него команду, Эдди на какую-то секунду растерялся и оглянулся на доктора Каспари, точно пловец, который во внезапном ужасе поворачивает голову и смотрит на берег. Доктор Каспари улыбнулся ему и кивнул головой.

— Осторожно! — крикнул Ретгорн.

Фрэйтаг продолжал надвигаться, ища встречи со взглядом Эдди, который направил ствол прямо на него, и он нашел его взгляд, принял его на себя, и в нем он увидел бдительность и полную готовность.

— Дальше ни шагу! — неожиданно сказал Эдди и добавил уже тише: — Дальше ни шагу!

Все оцепенели; замешкавшись, один только Фрэйтаг продолжал двигаться на него. Теперь он уже шел упорно, короткими, медленно размеренными шагами, как если бы уже чувствовал сопротивление отливающего голубоватым блеском автоматного ствола, который он ощущал как какую-нибудь обычную палку, готовую упереться ему в живот. Он непременно хотел ощутить это прикосновение физически — и вот, когда он услышал предупреждающий окрик и все равно продолжал идти, и, когда Эдди выстрелил, сделав один-единственный выстрел, прозвучавший так, как если бы одна доска стукнула о другую, сухо и почти неправдоподобно, ему на секунду показалось, что в него вошло острие палки, сопротивление которой он ощутил. Он запрокинул руки над головой и потом прижал их к телу, лицо его исказилось, тело переломилось, и потом он беззвучно обернулся, упал на колени и оттолкнулся руками, и, прежде чем руки его ослабли и безвольно упали, Фред вытащил из кармана свайку: он уже не смотрел на отца, он замахнулся и сделал всего лишь полшага, чтобы достать до Эдди, который приспустил ствол и все еще держал его направленным на Фрэйтага.

Фред ударил острием свайки в спину Эдди не изо всей силы, но был испуган и удивлен тем, как глубоко вошел в спину шипообразный инструмент; Фред был настолько испуган этим, что выпустил свайку из рук и отскочил назад и увидел, как Эдди пошатнулся, — так это делают в кино те, у кого из спины торчит оперенный конец стрелы, — и, прежде чем Филиппи вырвал автомат у него из рук, Эдди свалился на пол и закрыл оружие своим телом.

— Следи за вторым! — крикнул Золтоу, но Гомберт уже оказался рядом с доктором Каспари. Он схватил его за кисть и завернул руку за спину, так что доктор Каспари застонал.

— Теперь у нас на очереди ты, — сказал Гомберт.

— Я это уже вижу, — сказал доктор Каспари. — Вам нет необходимости заставлять меня чувствовать это.

— Теперь ты получишь свое.

В то время как он заталкивал доктора Каспари в кают-компанию, а Золтоу и Филиппи, подняв Эдди, несли его туда же, Фред и кок опустились на колени перед Фрэйтагом. Триттель отвязал свой фартук, свернул его и подсунул капитану под голову. Повыше пояса Фред увидел пятно крови, оно расходилось по ткани рубашки, и Фреду вспомнились чернила, которые впитываются промокательной бумагой.

— Капитан!.. — кричал Триттель. — Господин капитан!..

Все, кроме Филиппи, возвратились из кают-компании и окружили Фрэйтага; Ретгорн тоже вышел из-за лебедки, и все так и стояли, пока Гомберт не сказал:

— Я отнесу его в рубку.

Он поднял Фрэйтага, отнес его вниз, по пути не передохнув ни разу. Когда они проходили по бакборту, Золтоу крикнул:

— Лодка! Идет прямо к нам!..

— Она может тут же взять его на берег, — сказал Ретгорн.

— А ты помолчи, — сказал Гомберт. — Чтобы я от тебя больше ни слова не слышал!

Он осторожно опустил Фрэйтага на койку, Триттель опять подложил свой фартук, и Фред опустился перед своим отцом на колени и поглядел в его лицо, которое было в напряжении, как если бы выражало безмолвный протест. Рука Фрэйтага дрогнула, он попытался поднять ее, прижать к телу, которое внутри ожгло огнем.

— Фред?.. — спросил он, и еще: — Неужели мы плывем, Фред?

— Нет, отец, — отвечал сын.

— Все в порядке?

— Все… — отвечал сын.