— Не могу понять, — сказал майор Грентлей за завтраком на другой день, — кто такой может брат мистер Роберт Веннер? Вот письмо о нём от настоятеля монастыря в Via Carmi.
— О, мы знаем его! Не правда ли, Ви? — воскликнул Джек.
— Что с ним? — спросила Виолета дрожащими губами.
— Что теперь с ним, дорогая, это я сам хотел бы знать. Он умер бедняга, вот это я знаю.
— Кто умер, папа? — переспросила Виолета, страшно бледнея.
— Кто? Роберт Веннер, впрочем, я вижу, что у него было ещё и другое имя: брат Поликарп.
— О! — воскликнул Джек, роняя кусок торта, который подносил ко рту.
— Отец, этого не может быть, это какое-то недоразумение, ещё вчера он был совершенно здоров.
— Ты говоришь, дорогая, вчера, а он умер сегодня ночью. Так как я вижу, что вы оба знаете его, то и я хотел бы понять, какое отношение он имеет к нам. В письме вложена наша визитная карточка, которую нашли на его столе; вот почему настоятель и обратился ко мне с предложением — не пожелаем ли мы присутствовать завтра на его похоронах.
— Отец, прошу тебя, позволь мне идти. О, ради Бога, позволь мне быть там!
Выражение лица дочери поразило майора Грентлея.
— Джек, — сказал он сыну, — оставь нас одних…
И мальчик, хотя не кончил ещё своего завтрака, послушно вышел из-за стола.
Тогда Виолета откровенно рассказала отцу всё, что знала сама о брате Поликарпе, и рассказ её вышел краток, так как в сущности она знала об этом человеке очень мало.
Но всё-таки этого было вполне достаточно для испытанного жизнью майора Грентлея, чтобы понять душевное состояние его дочери.
— Если ты и Джек хотите присутствовать на похоронах этого бедняги, то я ничего не имею против этого.
— Благодарю тебя, отец, я пойду, — отвечала она и вдруг прильнула к его груди головкою, стараясь скрыть от него свои полные слёз глаза.
— Вот так, моя дорогая, прижмись ко мне… Это действительно печальный случай, такой ещё молодой человек и внезапно умер от разрыва сердца, как сказано в письме. Но прошу тебя не убивайся так, ведь ты знала его всего два дня, и я убеждён, что вы не обменялись и сотней слов, сознайся, что смерть его не может особенно глубоко огорчить тебя?
— О нет, отец, напротив, очень глубоко, — сказала она так просто, с такою наивною чистотою, что отец мог только ещё раз поцеловать её и прижать к своему сердцу.