Брат теней

1

Утренний ветер был леденящим. Небо над головами собравшихся отливало холодной сверкающей сталью. В Ложе Хо–Ле–Фар не было никакого признака течения времени.

Братья стояли во дворе с самого рассвета в позе «Лицом–к–большой–буре» с решимостью, которая была выше какой–то там боли в суставах, или судорог, или других проявлений бренного тела. Только их глаза светились пониманием, и устремлены они были на овал, венчавший арку над дверью в большой зал Магистра. То, чему надлежало излучать сияние, было безжизненно и так же тускло, как и камень, в котором оно находилось.

Наконец через проем двери, зиявший, как лишенные губ челюсти черепа, на верхней площадке лестницы появилась долгожданная фигура в одеждах цвета высохшей крови — священник Шагга.

Он заговорил низким тоном, но его голос звучал весьма внушительно.

Магистр исполнил клятву исша.

В рядах, расположенных ниже, никто не шелохнулся, хотя эта новость означала конец привычному существованию.

Два колейтенанта Ложи, стоявшие впереди собравшейся группы, воздели руки жестом «Небо–спустись». Затем они, ступая в ногу, вышли навстречу спускавшемуся к ним священнику. Тот остановился, продолжая возвышаться над собравшимися. Они подняли головы, чтобы встретиться с ним взглядом. В нарастающем свете их одеяния Теней отливали сталью, гармонируя с цветом неба.

Таррхос, правая рука Магистра, скрестил руки на груди, вытащив неуловимо быстрым движением тонкие кинжалы.

— Это разрешается? — спросил он у священника голосом таким же твердым, как оружие, которое он показывал.

— Это разрешено исша нашего Братства, да будет так! — Священник кивнул бритой головой, и его руки простерлись вперед, словно продолжение теней его широких рукавов, описывая некие древние жесты.

Таррхос опустился на колени. Он трижды поклонился, но не священнику, а безжизненному камню над его головой. Теперь это был ослепший глаз; сила, которая в нем содержалась, иссякла, причину чего не знал ни священник и никто из Братьев. Она была, а теперь ее не стало, и с ней ушла жизнь этой Ложи.

Кинжалы Таррхоса метнулись в привычном ритуальном жесте. Упав вперед, он не издал ни звука, послышался лишь стон ветра. Красная струя брызнула вверх, едва не попав на ступени и одежду священника.

Лас Стир, левая рука Магистра, сделал шаг вперед. Он был бледнее своего мертвого товарища.

— Это разрешается? — его голос, хрипевший от старой раны в глотке, перекричал ветер.

— Исша говорит, что это разрешено.

Не менее искусно управившись с оружием, Лас Стир последовал за своим мертвым товарищем.

Шагга спустился на последние две ступени, не потрудясь приподнять подол одеяния, чтобы он не окрасился кровью из двух луж, образовавших единое озерцо.

Еще десять человек присоединилось к группе людей, толпившихся внизу. Это были более молодые мужчины, некоторые из них — почти мальчики. На них были короткие плащи черного цвета, отличительный признак тех, кто еще не совершил десяти рейдов, отстаивая честь Ложи. Один из них решился заговорить с Шаггой.

— Это разрешается? — Его голос был немножко высоковат, резковат.

— Это не разрешено, — оборвал его священник. — Ложа умирает, когда ее сердце больше не питает воля Магистра. Необагренные кровью и полуприсягнувшие не принимают исша. Вам следует послужить в других Ложах, как это от вас требуется. Хо–Ле–Фар прекратила свое существование.

Он сделал левой рукой взмах, означающий «Наступлние–самой–темной–ночи», положив таким образом конец тому, что здесь происходило много десятилетий, стирая длинную и славную историю. Здесь больше нет Поста Теней.

Впервые среди собравшихся послышалось легкое движение. Случилась катастрофа, нечто почти ужасное, и тех, Кого она коснулась, постигла злая участь.

Шагга медленно прошел вдоль линии, останавливаясь, чтобы рассмотреть каждого и обратиться ко всем по отдельности.

— Хасган и Карфур, — выбрал он первых двух слева, — заберите оружием припасы и отправляйтесь в Ложу Тиг–Нор–Ту. Диенов и Йасвар, вы должны поступить также, только вам идти через гору к О–Квар–Нин.

Итак, эта процедура продолжалась, пока священник не достиг последнего в ряду. Ему пришлось посмотреть вверх, чтобы встретиться взглядом с застывшим в ожидании послушником. Теперь, когда полностью рассвело, в его глубоко запавших глазах читалась злоба, губы отвратительно искривились, выдавливая слова, которые он, смакуя, готовил в ожидании такого момента.

— Чужестранец–ошибочно–рожденный–необагренный кровью, убирайся прочь, куда хочешь, ты не принадлежишь к ордену и по воле Трансгара никогда не будешь принадлежать. Ты–гадость, пятно. Неудивительно, что смерть силы Магистра пришла через тебя. Ты не возьмешь оружия, так как оно принадлежит к Братству, и с этих пор пойдешь своим путем.

Человек в капюшоне, слушавший Шагга, отказал ему в удовольствии видеть, сколь глубоко пришелся удар. Он давно знал, что священник ненавидит его и усматривает в нем пятно на чести Ложи. С тех пор как камень силы стал меркнуть, он предвидел такой поворот судьбы и пытался строить планы на будущее. Но его жизнь была настолько тесно связана с этим местом, что ему недоставало сил разорвать путы дисциплины, представить, как он будет путешествовать, освободившись от обета, по пути, лишенному подлинной цели.

В этой Ложе только Магистр проявлял некоторую заботу о нем. Причины были ему объяснены всего три фазы луны назад. Братья Теней, натренированные наемные убийцы, шпионы, телохранители служили на Асбаргане веками. Правители пользовались их услугами, отлично зная, что, раз присягнув, Тени будут сохранять абсолютную верность своему нанимателю все время, пока будет действовать их присяга. Однако в последнее время разошелся слух, что на их специфические таланты имеется спрос и в офф–велде, то есть на других планетах, что обещало Ложам новый источник дохода. Найм одного асбарганского Брата на службу в офф–велде позволял Ложе выдвинуться на передовые рубежи осуществления новой идеи. Магистр был дальновиден, что представляло скрытый пункт разногласия между ним и связанным традициями Шагга.

Жофре был найденышем самого Магистра. Он действительно был подобран, когда Магистр во время одной из своих тренировочных вылазок наткнулся на разбившийся спасательный корабль. Жофре был единственным живым существом на этом маленьком суденышке. Тогда он был ребенком еще столь юным, что мог вспомнить лишь обрывки из своей жизни, предшествовавшей тому, когда Ложа взяла его на жесткое воспитание, которое проходили все Братья.

Ростом он был больше остальных послушников и быстро впитал все, чему его учили, обнаруживая большее мастерство в некоторых из преподанных ему наук по сравнению с прочими Братьями. В то же время Магистр следил за тем, чтобы ему давались уроки всеобщего языка, принятого в офф–велде, передавал ему информацию, которая просачивалась в Ложу из космического порта, попадая туда с торговцами и путешественниками. При этом и Магистр и ученик сознавали, что существуют огромные провалы в тех сведениях, которые один передавал, а другой охотно поглощал. Превосходство Жофре в знаниях и силе вызвало зависть его товарищей, когда все они повзрослели. Свое положение он давно сознавал, как и то, что Шагга это провоцировал. Однако Жофре был уверен, что вполне подходит для любой миссии и что Магистр имеет на него собственные планы.

Магистр и камень силы… Такой камень имелся в каждой Ложе, и никто не знал, откуда он появился и для чего служил. Известно было лишь то, что через длительный срок камни умирали. Это воспринималось как прямой знак того, что сила Магистра также иссякла и он должен заплатить за ту тайну, которая подвела его, положив конец власти. Вместе с камнем умирала и Ложа, как это случилось сейчас, и это было печальным событием, которое привносило оттенок страха в существование всех Лож.

Жофре продолжал смотреть священнику в глаза. Этот человек с радостью увидел бы его мертвым, если б смог. Но это было недостижимо, так как четыре фазы луны назад Жофре принял первый обет, а Брат не мог пролить кровь Брата. Однако Шагга решил его судьбу иначе. Стояла пора горного холода. Оказаться безоружным и лишенным приюта было равнозначно отсроченному смертному приговору. Так во всяком случае думал священник.

— Я — Брат, хотя и не исша, — Жофре сказал медленно, словно готовил ножи для последнего броска. — Ты можешь забрать у меня оружие, потому что оно принадлежит Ложе. Поэтому я требую предоставления мне законных прав путешественника.

На этой стадии, согласно обычаю, его надлежало проводить с припасами.

Священник осклабился и отправился к другим, которые уже паковали вещи, готовясь к путешествию на место нового назначения.

Жофре снова обернулся к камню силы. Он медленно подался вперед. Свет, живший в глубине камня, явно ушел, и теперь он был таким же безжизненным, как истертый за многие века известняк, в который он был вставлен. По меньшей мере десяток Магистров рождалось и умирало под сенью его света, а одиннадцатый имел несчастье стать свидетелем его кончины.

Молодой человек миновал тела колейтенантов и стал взбираться по ступеням. Он ожидал, что Шагга что–нибудь возразит, хотя то, что он делал, не было нарушением порядка. Однако ничего подобного не случилось, и он ушел во тьму верхнего зала, где единственный слабый свет исходил от двух ламп, расположенных в дальнем конце.

Между ними лежало еще одно тело — Магистра. По какой–то причине Жофре должен был это сделать, но он и сам не мог объяснить почему. Он пришел постоять возле тела человека, спасшего ему жизнь, хотя бы лишь потому, что он, Магистр, видел в Жофре того, кто сможет сыграть важную роль в будущем.

Руки Жофре образовали знаки «Утренняя–звезда–путешествие–в–свет». Пальцы передали это известие в воздух. «Дальнее–прощальное–путешествие–торжество–война». Выполняя эти жесты, он ощутил прилив сил, словно волей и решимостью Магистра ему было передано наследство.

Всего десять ночей назад он стоял на коленях как раз в этом месте, разложив перед собой некие карты и планы, испытывая скрытое волнение человека, приготовившегося к выполнению миссии.

— Дело обстоит так, — сказал Магистр, как человек, который делится самыми сокровенными мыслями: — Эти офф–велдеры изменяют всякий мир, в который приходят. Они не могут не сделать этого и с нами. Уже десять веков мы следуем в жизни определенной модели. Равнинные лорды имеют своих вассалов, которые запрограммированы как танцы роботов. Они нанимают нас телохранителями, скользящими тенями, чтобы мы избавляли их от тех, чья сила начинает им угрожать, или от тех, кого они хотят убрать со своего пути. Это стало своего рода игрой, кровавой игрой. Но наступает время разрушить любую модель, так как ее ткань становится тоньше год от года. То же происходит и с нами, хотя многие Магистры станут возражать. Но нам придется либо измениться, либо погибнуть.

В этих словах звучала особая сила, словно Магистр давал клятву.

— Магистр Рос–хинг–куа показал нам путь, Сестра–Тень отправилась к людям, которые стремятся облегчить беды своего мира Пришла весть, что они соблюдают свои традиции исша. Теперь настал наш черед придумать что–либо подобное. В порту говорят, что с отдаленных звезд летят другие, чтобы воспользоваться искусством, которым мы обладаем. По рождению ты, Жофре, не принадлежишь к нашей крови. Но мы объявили тебя своим, и ты ел наш хлеб, пил вино, поддерживая тосты Братьев, постигал наши науки. В офф–велде ты можешь использовать все, что знаешь, и при этом не выдать себя, так как ты не рожден среди нас. Поэтому, когда придет время, эта миссия будет твоей, тебя пошлют либо для того, чтобы ты стал щитом плеча, личным оруженосцем какого–нибудь лорда с дальних земель, либо охотником, вооруженным сталью.

Тогда Жофре решился нарушить последовавшую за этим тишину:

— Магистр, вы оказываете мне большое доверие, но в этих стенах найдутся люди, которые не согласятся с вашим замыслом.

— Шагга, да. Большинство священников склонны неукоснительно придерживаться традиции, служить ревностными защитниками обычая. Он не будет рад отступлению от того, что было заведено с давних пор. Но Магистр здесь я…

Да, он был Магистром, пока исша и кристалл над Дверью его не подвели. Губы Жофре сжались под шарфом, полумаской скрывающим его лицо. Мог ли Шагга каким–либо образом напустить это несчастье? Существовала масса преданий о том, какими странными силами они обладали но он никогда не видел, чтобы такие силы проявлялись. Все Магистры Лож восстали бы, и даже сам Шагга встретился бы со смертью.

Жофре преклонил колени и прикоснулся своей увенчанной тюрбаном головой к полу, это был достойный ответ того, кому доверялась миссия.

— Магистр, я слушаю и подчиняюсь.

Официально его не отослали, нет. Ни одна Ложа не предоставила бы ему приют, если Шагга был против него. Да он и не хотел оставаться там, где его не считали настоящим Братом. Они называли его офф–велдером, чужаком из иного мира. Но как считал Магистр, он обладал определенными навыками, которые могли оказаться очень полезными на любой планете, где одни люди завидовали другим, или боялись за свои жизни, или стремились к власти. Его целью станет космический порт, где он будет ожидать судьбу как исша.

Теперь он оставил зал и лежавшее в нем тело и направился прямо на склад, где царила суматоха. Вьючные животные уже стояли с подставками для груза на спинах. Туда и сюда сновали Братья, уже облаченные в толстую одежду для путешествий. Они грузили на этих животных с мерзким характером все, что было необходимо перевезти в их будущие дома.

Священник Шагга стоял у дверей. Когда Жофре подошел, он повернулся к нему лицом так, что его одежды зашуршали.

— Прочь, но сначала… Туда… — он указал на пол, который уже успели осквернить животные, — твое оружие, безымянный.

Жофре зарычал, его рот скрывала полумаска. Да, это также было частью традиции. Поскольку они объявили его не принадлежащим ни к одной из Лож, он не мог носить оружие Ложи.

Его длинный нож, два ножа для метания, которые прятались в рукаве, тяжелый шар на цепи, пустая взрывательная трубка… Он бросал эти предметы один за другим к ногам священника. Наконец у него остался всего один нож.

— А это, — хладнокровно сказал он, — я оставлю при себе по праву путешественника.

Священник искривил рот так, словно хотел одновременно плюнуть и выругаться, но ничего не возразил. Жофре не отступил ни на шаг, хотя Братья, казалось, специально встали так, чтобы преградить ему путь.

— Я требую запасов, причитающихся мне по праву путешественника, — твердо объявил юноша.

— Ты их получишь! — Священник остановил одного из юношей, возвращавшихся с очередным набором снаряжения. — Принеси сюда то, что приготовлено для этого. А потом убирайся, проклятый.

Брат нырнул в глубину склада и спустя мгновение возвратился с очень маленьким мешком, который можно было унести на плече. В этом мешке, как подумалось Жофре, многого недоставало из того, что ему причиталось на самом деле. Однако Шагга подчинился букве закона, и если бы Жофре начал протествовать, он бы ничего не добился и лишь унизил бы себя в глазах тех, которые недавно клялись быть ему Братьями.

Он взял мешок, презрительно ему брошенный, и ни говоря ни слова, повернулся и пошел в широко открытые ворота. В ту свою последнюю встречу с Магистром он хорошо запомнил карту и маршрут, которым ему предстояло следовать. Он знал о пункте своего назначения только то, что почерпнул из уроков да разговоров торговцев, время от времени посещавших Ложу.

Можно было идти по дороге, но она была извилиста, и он потерял бы время. Судя по весу мешка, у него было очень мало припасов. Хотя Братьев и учили жить на подножном корму, сейчас было начало холодной поры, и многое из того, что можно было использовать в качестве еды, было трудно найти. Травы были опалены морозом и умерли; мелкие животные забились в норы. Ему предстояло по меньшей мере десятидневное путешествие, после чего он мог оказаться на обрабатываемых землях, а к тому времени он будет изнурен поисками пропитания. Братья действовали на мирян устрашающе. В одиночку же Брат мог стать для них легкой добычей. Нет, лучше двинуться напрямик по перевалу Кимера, если он не завален снегом, принесенным ранней пургой. В каком–то смысле он при этом как бы искал собственные корни, ведь именно на одном из склонов Та–Кимера был обнаружен маленький спасательный космический корабль, в котором он оказался после аварий, ной посадки.

***

Священник Шагга стоял посередине узкой комнаты служившей ему личной канцелярией в Ложе. На обивке стен оставались светлые полосы, в тех местах, где прежде висели свитки со СЛОВАМИ СКАЗА, которые он только что снял. Все его вещи были тщательно упакованы в непромокаемые шкуры и сложены перед дверью.

Он прикусил нижнюю губу, что по привычке делал всегда, когда размышлял, хотя кожа на лице была так туго натянута, что ему это давалось с трудом.

За узкой щелью окна бледное солнце куталось в облака. Буря, слишком ранняя для этой поры, могла бы облегчить его проблему. Но ни один человек не был вправе рассчитывать на капризы природы. Лучше всего самому обеспечить все пункты планируемого нападения.

В этой комнате был еще один предмет. Клетка, в которой виднелось черное пятно. Священник подошел к ней и открыв дверцу, взял в руки нечто, ни животное, ни птицу, а сочетание того и другого, слегка пакостное. Эта тварь расправила кожистые крылья, испуская отвратительный затхлый запах.

Ее голова закачалась, шея изогнулась, словно голова хотела убежать не от цепких рук священника, крепко державших ее за туловище, а от сверкания его взгляда. Когда наконец воля человека возобладала над волей кэга, повернувшаяся голова застыла неподвижно, смотря Шагга в глаза, как загипнотизированная, что в каком–то смысле так и было.

Последовала длительная пауза, а потом священник быстро подошел к окну, кэг встряхнулся и быстро улетел, взвившись спиралью над землей, но по–прежнему отчасти оставаясь во власти священника, словно был к нему привязан. Он будет следить, будет шпионить. Когда наступит смерть, его хозяин быстро об этом узнает.

2

Жофре заметил признаки приближающейся бури, но не прибавил шагу. Вначале он шел по местности, по которой было относительно нетрудно идти, так как он мог следовать дорогой путешественников. Он ступал размеренной походкой человека, приготовившегося к длительному походу, а мысли его были раздвоены, что являлось результатом особой подготовки.

Часть его внимания была обращена к окрестностям и дороге, другая рассматривала то, что его ожидало в будущем. Он ощущал странное одиночество, хотя Братья главным образом действовали в одиночку и всегда выполняли поставленную перед ними задачу, а ведь он был предоставлен самому себе. Он постарался полностью овладеть своим положением, вначале представив себе карту местности, по которой ему предстояло пройти, а потом последовательно рассмотрев всевозможные навыки и знания, которые могли ему помочь в будущем.

В истории Братьев тесно переплетались интриги и заговоры множества мелких дворов и королевств. Все, что они знали об ином мире, доходило к ним в основном понаслышке. Многие, и среди них Шагга, хотели сохранить это положение. Только благодаря дальновидности и честолюбию Магистра, Жофре обладал горсткой знаний, которые могли ему теперь пригодиться.

Когда первый исследовательский космический корабль совершил посадку на Асбаргане, там уже существовал город. Теперь здесь было два города, старый и новый, выросший ближе к космическому порту, его странные дома населяли существа всех рас офф–велда, даже принадлежавшие к разным биологическим видам.

На другом конце этого нового города вдоль порта тянулось третье скопление зданий. Это были обшарпанные гостиницы, рынки, где почти не задавали вопросов относительно источника товаров, предлагаемых на продажу. Здесь собирались отбросы обоих асбарганских поселений, а также прочее отребье, которое всегда тащится за космическими переселенцами, образуя собственное болото.

Жофре приходилось слышать о Гильдии Воров, распустившей свои щупальца широко во Вселенной. Говорили, что в этом третьем поселении размещалось ее отделение, вобравшее в свое разношерстное общество и местные таланты. Кроме того, там были и люди, у которых так сложилась судьба, что не было обратного пути. Жофре рассказывали о наркотиках, сводивших людей с ума, придававших им на короткое время огромную силу, но обрекавших на жалкую смерть. Все пороки, которые мог вообразить себе цивилизованный ум, были собраны в этой клоаке.

Тем не менее, она должна была стать его первой целью. Как Брат, он не мог останавливаться в старом городе, потому что у него не было нагрудного знака принадлежности к какому–нибудь лорду. Кроме того, ему потребовались бы монеты для оплаты прохода. Большая часть населения города стала бы смотреть на него с подозрением. Нет, он должен нырнуть в этот темный квартал и затаиться на дне, пока не решит, как оттуда выбраться.

Принимая такое решение, Жофре не испытывал страха ни перед законом, ни перед беззаконием. Невозможно было вообразить, чтобы Брата заставили действовать вопреки его воле или воле Магистра. Он обладал знаниями, навыками, присутствием духа, служившими ему неплохой защитой. Но начав раздумывать о том, кому предложить свои услуги, он почувствовал растерянность.

В конце концов решив, что в некоторых случаях предусмотрительность бесполезна, он закрыл этот раздел своего сознания и сосредоточился на самом путешествии.

Когда он дошел до места, с которого собирался отправиться напрямик к перевалу, спустились сумерки. Хорошо обученный мастерству следопыта, он без труда проскальзывал между голыми колючими ветвями деревьев и взбирался вверх. В ту ночь он устроил себе привал в неглубокой пещерке, образовавшейся под сводами двух наклонившихся друг к другу валунов.

Разведя костер, едва ли шире двух ладоней, и подкрепившись жесткой смесью из мяса с сухими фруктами, он постарался настроиться на испытания, которые ему предстояло выдержать на следующий день.

Вначале он выбрал Центр Всего Сущего, сосредоточившись на ментальных символах, обозначавших существование такового. Затем он представил себе внутреннюю работу собственного тела, мышц, нервов, крови и костей, пульсирование плоти. Начиная с пальцев ног, он стал применять Поток Внутренней Жизни, пропуская его через свое тело вверх, в его центр, потом в плечи и руки, в кисти рук, которые, лежа на коленях, — он сидел скрестив ноги, — постепенно нагрелись так, что он ощутил покалывание во всех пальцах.

Поток продолжал вливаться в его горло, голову. Он ощутил подъем, который вскоре угас. Он не собирал силу для битвы, используя лишь силу, потребную для путешествия.

Он сделал три глубоких вздоха, чтобы запереть это тепло в себе. Потом он расслабился, чувствуя, что приготовился как нельзя лучше. Теперь он выставил свои камни–часовые на случай тревоги и мог уснуть. По крайней мере, случайности доступны каждому путешественнику, да и Шагга не мог ему в них отказать.

Жофре вытащил из своего мешка три больших камня и, осмотрев их взглядом знатока, в чем ему не помешал наступивший мрак, разместил их в ложбинке на верху скалы. Эти камни подавали сигнал при приближении теплокровного существа, с которым они не были связаны, сам он привязал их к себе капелькой своей крови и теплом обнаженной руки.

Приняв эти меры предосторожности, Жофре свернулся, укутавшись в двойное одеяло, и погрузился в сон, наступивший скоро благодаря его выучке.

Этой ночью луна не показывалась, небо заволакивали густые, тяжелые облака. Сквозь их толщу шпионил кэг. Эта тварь спустилась на край скалы и свернулась темной кляксой только для того, чтобы вновь взлететь со схваченным филином. Притащив птицу на выбранное место, он разорвал ее тело и жадно сожрал его, а потом погрузился в сон, как и его цель внизу.

Жофре проснулся на заре. Он пожевал еще кусочек своего дорожного пайка, добавив к нему только немного желтой пасты из небольшой шкатулочки. Братья не часто прибегали к стимуляторам, но у них были свои составы из трав, прибавляющие сил. Он собрал своих часовых и свернул мешок. Однако он насторожился, когда всего в нескольких футах от места своего ночного привала он обнаружил нечто, выступавшее наклонно из камня, который, должно быть, спустился с небольшим оползнем с вершин, на которые ему теперь предстояло подняться.

Это явно не была какая–то засохшая ветка. Нет, ему приходилось видеть и самому использовать нечто подобное. Это было оружие, которое при правильном обращении могло конкурировать со стальным. И, узнав его, он с радостью за него схватился.

Камень крепко удерживал прут, и Жофре пришлось потрудиться, чтобы его высвободить. Жофре заметил, что крючок на конце разогнулся, но все же это было оружие, которое он мог отлично использовать. Его исша был сильным…

Но откуда оно взялось? Он сделал несколько шагов назад, чтобы разглядеть склон более отчетливо, и увидел острый угол, который не могла сделать природа. Там некогда была и продолжала стоять… стена!

Жофре на миг закрыл глаза, и вновь вызвал в своем сознании карту. Нет, он был уверен, что там не было и намека на такой длинный путь, который он прошел. Как он мог так сильно сбиться с пути? Он переключил внимание на предмет, который сжимал в руке. Он был старым, но очень тщательно вырезанным из оружейного дерева, этого ценнейшего нароста, обработка которого стоила огромного труда, но зато созданное изделие могло надолго пережить своего создателя.

Жофре стащил толстую перчатку и взял оружие голой рукой, давая ему скользнуть между пальцами, поднес поближе к глазам, сжал его сильнее, затаил дыхание, чуть присвистнув.

— Куа–эн–иттер!

Мертвая Ложа, давно мертвая Ложа! Согласно древнему учению исша, место, которого надо было избегать, чтобы не навлечь на себя несчастье, все еще витающее над ним, хотя его собственную Ложу постигла та же участь. Однако Жофре продолжал перебирать прут пальцами, стараясь отделить логику от суеверия.

Магистр, которому он служил, сделал многое, чтобы разрушить разные толки и разговоры. Выискивая новые возможности приложения сил Братьев, он анализировал массу противоречивой информации, а в последние полгода Жофре часто был его слушателем, так как Шагга и правая и левая руки Магистра были настроены очень консервативно. Шагга, несомненно, верил, как он и заявлял при каждом случае, что утрата исша ныне покойным Магистром случилась из–за того, что он отошел от обычаев. Но душа Жофре радостно отзывалась на размышления Магистра.

Теперь он припомнил маленькие предупредительные знаки на карте. Однако подход к перевалу был куда удобнее, если следовать старинным маршрутом через Куа–эн–иттер. Таким образом он сэкономит целый день пути, а то и больше. Поглядев на мрачные тучи, он подумал, что ему стоит попробовать.

Он засунул оружие в перевязь своего багажа, на что у него ушло некоторое время. Он теперь решительно карабкался наверх, высматривая, куда удобнее поставить ногу, подстегиваемый угрозой приближающейся бури.

За долгие годы здесь произошло несколько оползней. Он наткнулся на каменную кладку, которая, возможно, была частью стены, и ему пришлось обойти ее. Вдруг он подошел к террасе, поднимавшейся вверх с заметными очень древними следами обработки. Несомненно, это был путь в древнюю Ложу.

Он не этого искал. Он должен обойти то, что оставалось от этого укрепления, чтобы найти дорогу на другой стороне. А терраса вскоре скрылась в зарослях. Это был опасный путь, и Жофре ступал с большой осторожностью.

Справа от него выросла полуразрушенная стена. Там была разбитая арка малого прохода, но то, что он искал, должно было лежать выше, и он перебрался левее, следуя параллельно торчавшей из земли стене. Нечто спустилось с неба, коснувшись его рукава, затем он заметил несколько снежинок. Начинался снегопад, и если он не хочет, чтобы от перевала его отделяла стена, ему надо поторопиться.

Он пришел к заключению, что Куа–эн–иттер имела очень умеренные размеры. Правда, строения были настолько разрушены, что он не мог точно определить их изначальной территории. Он попытался задуматься об истории этого Братства, что–то мелькнуло искрой в его памяти, какой–то обрывок впечатления появился и тут же Исчез.

Магистерский кристалл здесь, конечно, умер, иначе Ложа оставалась бы обитаемой. Но было что–то еще, что касалось ее последнего Магистра, припоминал Жофре. Несмотря на все свое тщательное обучение, он не мог заставить разгореться в себе огонек именно того, что слышал.

Падавший хлопьями снег стал гуще, но снегопад был еще не так силен, чтобы преградить ему путь. Он имел обзор, хоть и ограниченный, благодаря чему мог идти по правильной дороге. Однако достигнув той точки, к которой он стремился, с которой продолжался тот древний путь наверх, Жофре заколебался. Здесь можно было найти какой–то приют. Если ветер поднимется сильнее и, превратившись из дразнящего в опасный, застигнет его на открытом месте в верхней части склонов, он окажется в рискованном положении.

Это была первая буря. Членов Ложи приучили понимать погоду, им было не обойтись без этого. Часть его сознания подталкивала его вперед, другая благоразумно рекомендовала переждать. Он не мог рассчитывать, что пройдет сквозь бурю, если снегопад образует прочную завесу.

Быстро приняв решение, он повернулся к краю стены, туда, где руины обещали ему приют. Обогнув груду камней, он вошел в то, что некогда было главным двором Ложи. Это место поросло высохшим кустарником. Как бы оно ни было запущено, он не мог найти себе лучшего пристанища выше в горах.

Жофре почти что занес ногу на первую ступеньку лестницы, которая вела в Магистерский зал. Он колебался. Войдя в эту темную полость, которая открывалась беззубым ртом, он обрел бы укрытие от бури. Но в нем еще прочно сидели верования Братьев, подсказывавшие ему воздержаться от этого.

Он предпочел небольшую нишу, где, должно быть, раньше размещался склад. Едва ли в другом месте он чувствовал бы себя удобнее. Там он и устроил себе привал.

Он надергал кустиков, вырвав их с жидкими корешками, что позволило развести ему костерок. Пока он собирал хворост, снег пошел чаще, образуя все более густую завесу, и он знал, что его решение заночевать здесь оказалось правильным.

В конце концов он устроился в небольшом пространстве, которое достаточно было закрыто от бури, но ему не хотелось спать. Вместо этого он сидел настороже, как следопыт в ожидании затаившегося врага. Его слух, зрение, даже осязание были напряжены, чтобы обнаружить малейший намек на что–либо, что не было ветром, или снегом, или другим природным явлением в этом древнем месте.

Это напряжение в нем все росло, становясь ощутимее, словно зуд, который невозможно утолить, почесавшись.

Он выставил своих часовых при входе в нору. Он позволил себе съесть порцию припаса, урезанную наполовину, и тщательно разжевывал пищу, прежде чем ее проглотить, словно, растянув трапезу, мог лучше утолить голод.

Что здесь сохранялось? Или старые суеверия действительно имели под собой основание, и в покинутой Ложе до сих пор обитали духи последнего Магистра и его колейтенантов? Жофре, сидевший скрестив ноги, положил на колени оружие, которое нашел. Он ощупывал пальцем зазубрины, являвшиеся знаком оружейной мастерской, где оно было изготовлено. Внезапно он почувствовал в своем углу тепло, но оно исходило не от его руки, а наоборот шло к ней извне. Потом его оружие неожиданно подвинулось, явно не по воле Жофре и не от его движения.

— Саахх, — Жофре был так поражен, что нарушил свое хорошо тренированное спокойствие этим возгласом.

Он испытывал именно то, о чем ему приходилось слышать, то, что однажды было ему показано Магистром в их кратком путешествии.

Полуобломанное оружие, которое он обнаружил внизу среди камней, оказалось знаком исша! Исша? Но тот факт, что эта Ложа была покинута, означал, что здесь не было исша. Кроме того, он не являлся Магистром, а следовательно, не мог служить каналом, проводящим энергию. И тем не менее, это происходило!

Оружие, которое он теперь сжимал не так крепко, явственно развернулось, указывая на снег. Давно расставленная западня? По слухам, некоторые Магистры обладали силами, далеко превосходившими обычные человеческие возможности. Он посмел вступить на проклятую территорию. Может быть, теперь его ожидало возмездие за излишнюю дерзость?

Дело в том, что он не мог сопротивляться. Он должен был выполнить любое действие, на которое его подталкивало оружие. Переложив нож в другую руку, он выполз наружу; помедлив пару секунд, полуприсел в позу «Берегись–ночного–нападения».

Падал снег. Ничто не шевелилось в сугробах, которые насыпала буря. Но стержень с силой раскачивался, дергаясь у него в руке, словно с другого конца его сжимала неведомая сила. Теперь он оказался лицом ко входной двери.

Клятвою крови, Братья, солью и хлебом, вином и водой,

Веревкой и сталью, рукой и ногой — клянусь

Исполнять все повеленья Магистра и старших.

Он повторил клятву исша, как сделал бы это, если бы его отослали в другую Ложу, как других.

И он пошел так, как будто на оббитых ступенях перед ним стоял давно ушедший из жизни Магистр Куа–эн–иттер.

Но оружие увлекало его не в темноту. Когда он добрался до верхней ступени, стержень в его руке повернулся и выскользнул из руки, ударившись об истершийся каменный пол. Плита, на которую упал взгляд Жофре, была почти на границе с темнотой, это была темная заплатка, в которой, казалось… Жофре опустился на одно колено и вытянул руку, его пальцы сомкнулись над этим пятном. Сверкнула искра, словно он ударил стальным стержнем по камню, чтобы добыть огонь. Почти против своей воли он сжал кулак.

Тепло! Жофре почувствовал его, как тогда, сжимая стержень, и это он заставил его совершать подобные действия.

Он поднял руку, поднося то, что подобрал, к глазам. Это был предмет овальной формы размером приблизительно с его ладонь, гладкий, словно самоцвет, подготовленный в оправу. Но когда он сжал камень в руке, он стал излучать… Сияние исша! Но нет, этого не может быть! Неужели, умирая, камень Магистра оставляет свое провидение? Об этом не говорилось ни в одной легенде, которую ему приходилось слышать. Хотя разве кому–нибудь приходило в голову забраться в проклятое место, чтобы в этом убедиться? Он хотел отбросить от себя камень, но лишь крепче сжал его. Он знал, что то, что он нашел, придавало силу. Но он был не тот, кто мог ее использовать.

— Нет! — прорезал тишину снежной ночи его голос. — Нет!

Но вот она, связь. Он чувствовал ее, она становилась частью его самого. Он собрал все свои внутренние силы, чтобы отбросить находку. Но это было бесполезно, он не мог ее отшвырнуть. Вместо этого его рука, словно по велению Магистра, распахнула поясной мешок, и пальцы стали просовывать находку в самое безопасное место.

Жофре стоял, покачиваясь. Он не мог найти никакого разумного объяснения случившемуся, но, по–видимому, оказался теперь наделен какой–то особой силой.

Он повернулся, чтобы пойти к месту привала. Сверху вместе со снегом спустилась какая–то тварь. Она обдала его затхлой вонью и ринулась вниз, словно собираясь клюнуть его в голову. Поистине дурное предзнаменование!

Жофре ударил это существо. И оно с шумом улетело в ночь. Больше оно не появлялось. Он снова устроился в своем укрытии. Дважды он пытался вытащить камень, чтобы получше рассмотреть его, но рука отказывалась выполнять его желание. Однако он чувствовал камень своим телом через складки толстой одежды.

Он стал целенаправленно делать движения — «Слиться–воедино», «Сознание–ищущего» — и таким образом собрал в себе мысли, присущие тому, кто охотится на чужой, запретной территории. Но хоть он изо всех сил старался напасть на какой–нибудь след и вышел из этого странного транса, закоченев от холода, давление от находки оставалось в нем, правда, он знал, что сделал все возможное, чтобы обезопасить себя. Теперь ему оставалось лишь ждать.

***

Кэг похлопал крыльями, на которые налип снег, и снова полетел вперед. Он дважды пролетел над развалинами, но больше уже не пытался спуститься. Потом он описал еще один круг и полетел восвояси на север, прочь от Куа–эн–иттер. Утро застало его все еще в полете. Снова посыпался снег, когда он облетел уже следующий привал, на этот раз гораздо больший, и устроился на верху пустой клетки.

К нему протянулась морщинистая рука и корявое запястье, и тварь запрыгнула на него, чтобы встретиться с неподвижным гипнотизирующим взглядом Шагга.

— Ну, — наконец сказал священник. — Он еще решает вмешиваться!

Рассмотрев ситуацию, он взвесил разные варианты. Традиция была сильна, несмотря на его ненависть, она его в некоторой степени связывала. Никто из Братьев не сделал бы шага в нарушение обучения исша, если только он не был открыто объявлен посторонним на общем собрании Магистров Лож и обвиняемому не предоставлялось бы слово в свою защиту. Не было веревки или кинжала, которые можно было бы открыто применить против этого проклятого офф–велдера, время для этого еще не пришло. Но за ним нужно следить, определенно нужно следить.

Размышляя над этим, он кормил кэга с ладони пропитанной в вине травой, а потом пересадил теперь уже сонную тварь в клетку. Среди багажа священника была и другая клетка. Приближаясь к ней, он взглянул на небо. Горы не были преградой для его быстрого вестового, и тот доберется до портового города задолго до прихода путешественника, которому Магистр переломал бы хребет собственными голыми руками.

Он открыл клетку, и далеколет, клюнув его в палец, подчиняясь приказу, вылетел. И это крылатое существо поняло молчаливое приказание священника, подбросившего его ловким движением руки, посылая выполнять поручение.

3

Человек странной походкой без каких–либо усилий легко пересек комнату. Наблюдателю, наделенному воображением, такая походка напомнила бы о рыбе, преодолевающей толщи воды. Его гимнастерка и бриджи были скромного коричневого цвета, без всякого блеска, хотя некрупные застежки отливали червонным золотом, а пряжка кошелька была унизана мелкими драгоценными камнями, совершенство которых мог бы оценить только опытный глаз.

И в старом городе, и в новом, стремительно росшем поселении вблизи космического порта, он был известен как Рас Зарн, купец средней руки с дальнего Севера, хороший партнер, всегда готовый быстро и честно выполнить все договорные обязательства. В двух других местах он имел совершенно иной имидж.

В одном из таких мест он жил в тесной, похожей на чулан комнатушке, освещаемой скромными лампами, укрепленными на кронштейнах по боковым стенам.

Мебель была жалкая: табуретка да столик высотой по колено, голый, покрытый царапинами и уколами от ножа.

Он шел с вытянутой вперед рукой, поддерживая далеколета, слегка помятого и имевшего такой вид, словно сила в его крыльях была на исходе. Когда Зарн уселся на табуретку, это существо соскочило на столик, оставляя на нем новые следы когтей, которыми он и без того был испещрен.

Казалось, существо не было настроено совершать дополнительные движения, пока человек не схватил его за густооперенное тело, поворачивая мордой к себе. Потом он поднял и развернул его голову так, чтобы оно уставило в него, человека, немигающие глаза.

Дважды Зарн кивнул, словно соглашаясь с какой–то речью, совершенно неслышной в этой убогой комнатушке. Потом он чуть расслабился и достал из кошелька, лежавшего в сумке, тускло–зеленый шарик. Сплющив его резким нажатием большого и указательного пальцев, он положил лакомство перед своим вестовым, чья освобожденная из его цепкого захвата голова быстро атаковала деликатес.

Когда известие было получено, а награда за него выдана, Зарн неподвижно застыл, разглядывая противоположную стену, словно мог найти на ней какую–нибудь важную надпись или географическую карту. Помедлив, он кивнул в третий раз, его губы слегка шелохнулись. Это движение было таким мимолетным, что его почти невозможно было заметить. Он снова протянул руку, и птица вскочила на запястье, как на насест. Потом Зарн отошел к дальней стене, нажал на нее, странно сложенными пальцами левой руки, и дверь отодвинулась в сторону, выпуская его в совершенно обычный кассовый зал, который он здесь арендовал.

Предупреждение было сделано, через час он приведет в движение то, что надо, и у него не будет оснований сомневаться в своем плане. Оружие он уже выбрал, и оно могло выполнить его волю, как если бы было его собственной рукой, направляющей стальное острие или закидывающей удавку.

***

Пурга, продержавшая Жофре среди развалин двое суток, на вторую ночь наконец закончилась, и впервые завесу из облаков прорезали лучи солнца. Он тут же двинулся в путь. В это время года такой передышкой необходимо воспользоваться как можно скорее. Ветер помог ему, проложив коридоры, достаточные, чтобы пробиться к перевалу.

Он медленно карабкался вверх. Такая дорога не подошла бы каравану торговцев или равниннику, но для того, кто прошел подготовку в Ложе, она была просторной, как хорошее шоссе. К счастью для него, здесь не было оползней и путь был открыт, хотя он использовал свой вновь обретенный стержень для прокладывания тропы там, где наталкивался на снежные завалы.

Когда Жофре оказался на перевале, ветер задул с новой силой, и он пошел, прижимаясь к стене утеса, чтобы уберечься от возможного обвала.

Его внутренняя сила была напряжена почти до предела, но сознание, что, протиснувшись через эту щель, он будет спускаться, подбадривало его.

Жофре сделал первый привал, достаточно долгий, чтобы перекусить, но только после того, как прошел немалое расстояние и достиг кромки зарослей вечнозеленых растений, покрывавших южный склон горы. Судя по положению солнца, скоро должна была спуститься ночь, и ему придется сделать привал в первом же укромном месте, которое он найдет. Кроме того, он вышел на вражескую территорию, и ему придется приложить все усилия, чтобы оставаться незамеченным. В горах попадались грабители–изгои, хотя в большинстве они собирались в более доступной местности, но здесь, в чаще, можно было встретить и лесника, и зверолова.

Хотя теперь на нем не было полной формы его ордена, любой бдительный взгляд мог его узнать. Мало кто облачился бы в костюм путешественника, который он себе соорудил из того, что смог найти в Ложе. У него был потайной нож на груди, обломок старинного оружия, и он был силен навыками самообороны и нападения без оружия, усвоенными в долгих тренировках с самого детства, но все это не спасло бы от бластера, ставшего достоянием равнинных жителей, после того как прибыли офф–велдеры.

Магистр проводил исследования такого оружия, сведения о котором поступали из отчетов Братьев, служивших в равнинах и вернувшихся по истечении срока службы. Но достать это оружие и научиться с ним обращаться они не успели. Офф–велдерам запрещалось применять его там, где еще не было соответствующего ремесла. Поэтому стремительно развивалась контрабанда. Но равнинные лорды не менее яро, чем офф–велдеры, старались не допустить Братьев до такого оружия. Благодаря своему долгому опыту тайных бойцов и секретных убийц, Братья в совершенстве овладевали любым оружием, появлявшимся на Асбаргане. Казалось, никто, кроме них самих, не желал, чтобы их арсенал пополнило какое–нибудь новое средство, расширявшее и без того огромные возможности убийства. Поэтому, хотя несколько Магистров и предлагало огромные награды за образец любого нового оружия, они не могли заполучить ничего, за исключением слухов о его смертоносной силе.

Ему было необходимо не только остерегаться встречи со скрывавшимися в лесах грабителями, следовало также следить, чтобы не напороться на равнинника. Слишком часто Братья, служившие лордам, подавляли восстания или пресекали любую угрозу со стороны простолюдинов. Нет, безопасность была только в сокрытости от любого глаза.

В эту ночь Жофре нашел приют в чащобе из кустарников, высоких, как деревья, у кромки ручья, подернувшегося льдом. На этой стороне гор он уже не решался развести костер и позволил себе подкрепиться лишь крохотной порцией припаса. Поскольку у него не было монет для путешествия, запасы продовольствия и приют ему могло обеспечить только удачное применение воровских навыков. Однако судя по тому, что ему приходилось слышать, в портовом городе, если ему только удастся до него добраться, найдутся люди, которые примут его в свои шайки с большим удовольствием. Братьям не было нужды прославлять себя; это сделала за них история Асбаргана.

У него не было монет, но он имел нечто другое. Не в первый раз за этот день его рука прикасалась к поясу и предмету, который на нем висел. Он не знал, что несет, но не сомневался, что это — ценность. И он слышал, как купец Дис, посетивший их Ложу как раз накануне ее краха, рассказывал, что офф–велдеры дают хорошие деньги за любые странные старинные предметы. Жофре не решился бы предложить то, что нес какому–нибудь лорду, вещь слишком была связана с Братьями, но офф–велдер не будет столь щепетильным. Да, он найдет покупателя, уж он постарается! Выставив караул из камней, Жофре настроил свой мозг на пробуждение при любых изменениях обстановки и наконец заснул. Это была всего лишь неглубокая дрема, но ее было достаточно, чтобы восстановить большую часть энергии, израсходованной за минувший день.

Жофре понадобилось десять дней для достижения цели. Чтобы прокормиться, ему пришлось использовать все уловки разведчика, заброшенного на вражескую территорию. Он переменил одежду, забравшись на ферму, на день покинутую хозяевами, которые, должно быть, отправились в соседнюю деревню, так что ему удалось выбрать то, что больше всего подходило для его нужд. Поверх полевого костюма он надел тунику и плащ, свернув прежний костюм в узел, который мог нести любой прохожий. Ему было трудно отказаться от тюрбана и полумаски, принятых в его ордене. Без них, с полностью открытым лицом, он казался себе незащищенным. А бросив взгляд на свое отражение в придорожной луже, он увидел совершенно чужое лицо.

У него был рост, обычный для офф–велдерской расы, хотя он и не знал своего точного происхождения, поэтому он всегда выделялся среди местных жителей. Но волосы у него были такие же темные, как у них. Только глаза цвета хорошо отполированного лезвия ножа опять–таки отличались от неизменно карих глаз асбарганцев. В этой грубой одежде он вполне мог сойти за офф–велдера, хотя его знание звезд было исключительно поверхностным и он мог выдать себя всякий раз, когда открыл бы рот. К сожалению, в последний день путешествия, прежде чем войти в порт, он разбил вдребезги остатки прута. Принадлежность этого предмета Братьям была слишком очевидна, ни один рав–нинник никогда такого не использовал. Теперь ему придется выйти на дорогу, но прежде, чем это сделать, он забрался в заросли, чтобы подготовиться. Он вновь призвал Внутреннюю Жизнь, чтобы напитаться ею. Его руки складывались в жесты: «зарождающая–мысль», «острый–глаз», «чут–кое–ухо», «готовая–рука», «быстрая–нога». Он делал все более глубокие вдохи, словно наполняя легкие видимой силой, исходящей от этого прохладного воздуха.

Его глаза больше не видели окружающего мира, им предстали символы, словно вытравленные в воздухе, каждыЙ из которых имел свои значение и ценность. То, что растет, имеет корни, и сила должна в нем укорениться. Поглотив порывы ветра, она должна была напитать его дух, поселиться в нем…

Теперь Жофре обнажил свой кинжал. Это не будет церемонией принесения присяги, потому что присяги стали ему недоступны, оставалось присягнуть только себе, своим внутренним потребностям. (Зн сбросил перчатку и по очереди коснулся острием кинжала кончика каждого пальца, нажимая настолько, чтобы везде показалась бусинка крови.

Резко тряхнув запястьем, он сбросил их в воздух. Потом поднес руку ко рту, облизал все крошечные ранки, чтобы они затянулись. Он пролил ритуальную кровь и приготовился к движению вперед, хотя его единственная миссия состояла в том, чтобы таковую найти.

***

Рас Зарн с рафинированной вежливостью извинившись перед офф–велдером, сообщил, что должен ненадолго его оставить. Он точно знал, кто этот незнакомец, что он связан со своей родиной и всеми полетами. Хотя он был уверен, что этот Робер Гренджер не имеет понятия, что это ему известно.

— Прошу прощения, джентльомо, — еще раз склонился в поклоне Зарн. — В этот час у меня встреча, которую я не могу отложить, как бы мне этого ни хотелось, ведь то, что вы рассказываете, представляет огромный интерес. Однако то, что меня отрывает, не продлится долго, и я просил бы, чтобы вы, джентльомо, любезно согласились подождать меня, если найдете это возможным. Я искренне верю, джентльомо, что нам удастся заключить сделку.

Он почувствовал, что эта задержка вызвала у его контрагента раздражение. Однако он прекрасно понимал, насколько тому хочется заполучить то, что ему, Зарну, принадлежит, и ничуть не сомневался, что, вернувшись, найдет этого человека на том же месте.

Дом, в котором проходила их встреча, был некогда клубом мелкой знати. Теперь он был разделен на несколько маленьких комнат и тесных проходов, которые запутали бы любого посетителя, лишенного плана или гида. Зарн повернул направо, затем налево и очутился в комнате, где имелась вторая дверь наружу. Когда он вошел, его уже ждали.

— Добро пожаловать, леди. — Купец изобразил поклон завернутой в плащ фигуре.

Дама могла принадлежать к любому сословию, поскольку этот плащ, хоть и из хорошей шерсти, был унылого цвета и не имел никаких украшений.

В ответ на это приветствие она склонила голову, но не произнесла ни слова.

— Вы получили известие и знаете, что необходимо сделать, — продолжал он. — Помните, что это чрезвычайно важно. Магистр — ренегат воспитал его настоящей Тенью. Его необходимо взять, чтобы то, что находится сейчас у него, попало к нам.

Она кивнула во второй раз. А потом заговорила:

— Высокочтимый, на мне уже лежит миссия.

— Да, но с ней можно покончить до того, как вы приметесь за другую. Таков приказ присягнувшему.

— Да будет так. — Ее голос был тихим, но твердым. Не попрощавшись, она вышла через другую дверь на улицу. Зарн потер ладони, словно перетирая нечто в порошок. Ей, конечно, это удастся, разве она не лучшая, кого ему приходилось видеть за работой? Еще одна миссия, и, возможно, у них будут на нее другие виды, воплощение планов ради всеобщего блага.

Он вернулся к своему негодующему посетителю с совершенно легким сердцем. С таким оружием можно считать себя победителем в любой игре. А теперь — за дело с этим офф–велдером и теми, кто за ним стоит! Зарн минуту раздумывал, прикидывая, насколько далеко тянутся его связи.

***

На границе нового города у порта не было ни стены, ни ворот. Хотя купцы и администраторы, туристы (некоторые из них теперь приезжали главным образом поохотиться на западе на лароксов) и прочие законопослушные жители обитали в пяти-, шестиэтажных домах, повсюду имелись заставы, охраняемые частной стражей, которая торчала у всех на виду. Здесь не было место человеку без пенни в кармане, это Жофре прекрасно понимал; и он пошел ровной походкой человека, отлично сознающего свою цель — городские окраины, где громоздились наскоро построенные дома, которые стали появляться со времени Первого Контакта, состоявшегося около столетия назад. На языке бедноты их называли «быстряками», это были дешевые бараки, содержавшие только то, в чем была прямая необходимость, ограничивавшаяся крышей над головой и не особенно большим количеством дырок в дверях.

Во многих из них также жили торговцы, те, которые делали состояние на продаже наркотиков с обоих континентов Асбаргана, а также вредоносных, почти ядовитых жидкостей, завезенных из офф–велда. Наряду с торговцами всяким зельем здесь селились дельцы, промышляющие живым товаром, который в рабочие ночные часы выставлялся напоказ в полузанавешенных окнах, а также бесчисленным количеством запрещенных лекарств. Полиция старого Асбаргана давно умыла руки, отказываясь нести какую–либо ответственность за происходящее. Те, кто здесь обитал постоянно, могли и сами о себе позаботиться, что они и делали всякими противозаконными способами, либо пропадать ко всем чертям. Офф–велдеры более высокого сорта избегали попадать в Вонючую дыру и держали личную охрану. Время от времени сюда забредали спейсеры, космонавты, но они появлялись парами или тройками со станнерами, выставленными на всеобщее обозрение. А местные жители с равнин, приехавшие в город, редко оказывались настолько глупы, чтобы даже помыслить о приходе в город, они автоматически предпочитали поиски приюта и развлечений в привычном им старом городе.

Руки Жофре дважды совершили движения. Он установил в своем сознании модель «стать–невидимкой», прежде чем двинулся по улице, которая вела в Вонючую дыру. Хотя он был хорошо обучен этому приему, у него не было случая применить его в деле. Но судя по тому, что он слышал, он надеялся на то, что у него получится. Дело не в том, чтобы вступающий на чужую территорию стал действительно невидимым, скорее, он распространял определенного типа мысль, которая отгораживала его от взглядов тех, кто шел мимо.

Зловоние схватило его за глотку. Человека из Ложи, привыкшего к чистому высокогорному воздуху, окутывало отвратительным туманом. Испарения от падали и экскрементов, поднимавшиеся над мостовой, были почти видимыми. Рассвело час назад, и квартал просыпался.

В нескольких шагах перед собой Жофре увидел первых спейсеров. Они были одеты в тесные комбинезоны серовато–коричневого цвета, почти такого же, как выцветшие стены окружавших их домов. Но их воротнички были разных цветов и форм, как предположил Жофре, они служили знаками отличия их звания или обязанностей. Эти трое были молоды и шли с осторожностью, непрестанно оглядываясь по сторонам. Он не понял долетевших до него слов, но догадался, что они считали свою прогулку чуть ли не подвигом.

Поскольку у Жофре не было другого дела, он пошел, не упуская их из виду. Когда они остановились перед широко открытой дверью, занавешенной промасленной тряпкой изначально солнечно–оранжевого цвета, он также остановился, в одном шаге от входа в переулок.

Из комнаты доносился барабанный бой, силы которого с лихвой хватало, чтобы заглушить слова спейсеров, начавших, должно быть, какой–то спор. Вообще–то в этих звуках тонула и большая часть городского шума этой местности.

Можно было заглушить звук, но не инстинкт. Голова Жофре дернулась влево. Там, в темной глубине переулка, чувствовалась беда. Было не слышно криков о помощи, но ощущалась борьба. И несмотря на особый характер обстановки в Вонючей дыре, таившей опасности, которыми было непозволительно пренебрегать, Жофре устремился в глубину переулка.

4

Лишь зайдя в этот грязный переулок, Жофре увидел дерущихся. Под ногами хлюпала грязь, и ему пришлось учесть и эту опасность. Спиной к запачканным стенам стояла высокая фигура. Нападающие — их трое — были ростом поменьше. Передвинув свою кладь поудобнее, Жофре принялся действовать.

У него промелькнула мысль: «Никакой стали, драться без оружия». Слишком велика была для жертвы опасность попасть между дерущимися и пострадать от обеих сторон.

Ребром ладони он ударил ближайшего из крысиной стаи в ключицу, и даже барабанный бой не помешал ему услышать вопль, изданный этим парнем, который тут же откатился назад. Из его руки выпал какой–то металлический предмет, лязгнувший по грязной мостовой, когда он схватился за другую руку, повисшую и уже бесполезную.

— Яаааах саннг… — раздался крик Жофре, развернувшегося, чтобы нанести следующий удар, на этот раз коленом, заставивший отступить и другого противника.

Но теперь за дело взялась их жертва. Мрак был прорезан узким лучом света, показавшимся Жофре не толще его большого пальца. Он уколол одного из нападавших, а затем метнулся влево, на мгновение высветил лицо с почти беззубым ртом, делавшим его похожим на гротесковую маску.

Оба молодца, к которым прикоснулся луч, споткнулись. Человек, которого Жофре ударил первым, уже несся прочь, по пути он дважды поскальзывался и чуть не падал.

— Прими мою благодарность, Ночной скиталец, — эти слова были произнесены со странным акцентом, и Жофре напрягся.

При всей осторожности он выдал себя своим боевым криком. Этот человек обращался к нему по имени, которым равнинники и называли Братьев.

Незнакомец, немного отойдя от стены, оступился и упал бы, если бы Жофре, не раздумывая, не поддержал его, ухватив за плечо.

— Вы ранены? — спросил он.

— Я… поцарапан, но это касается и моей уверенности в себе, и моего тела, Ночной скиталец. То, что наступил день, когда это отребье нападает на одного из рода Зоксанов, увы, это действительно постыдно.

— Если вам нужно прикрытие… — начал Жофре. Он не присягал этому незнакомцу, но и не мог попросту уйти, предоставив его на растерзание следующей крысиной стае.

— Ночной скиталец, если у тебя нет своей миссии, я был бы рад компании, по крайней мере, чтобы добраться до края этой гнусной ямы, — искренне ответил незнакомец.

Двинувшись вперед, он снова поскользнулся, но Жофре успел его поддержать. Рука, поднятая незнакомцем, имела необычный вид, она была короткой, слишком короткой, Должно быть, незнакомец был калека.

Но у него не только была недоразвитая рука, оказалось что он еще и хромает. Спейсеры ушли, и мгновение казалось, что кругом никого нет.

Жофре повернул голову, чтобы рассмотреть незнакомца, которому он помогал. Только длительная тренировка позволила ему не выдать изумления. Ему приходилось слышать, что спейсеры, то есть звездные путешественники принадлежат к другим видам. Однако это существо было совершенно непохоже на всех, кого он знал или о ком он слышал, разве что оно слегка напоминало «демонов» из старых сказок. Жофре был потрясен.

Спутник Жофре был такого же роста, как и он, может быть, на ладонь повыше. Его непокрытая голова была куполообразной и совершенно безволосой, но вокруг шеи лежала оборка из складки кожи, словно воротник, мутно–алого цвета, но, когда Жофре посмотрел на нее, она побледнела. Кожа на лице и голове была перепончатой, собиралась мелкими бугорками, как на ящерице. На лице, по форме напоминавшем четырехугольник, лишенном подбородка, была сильно развитая зубастая нижняя челюсть, глаза были очень крупные и, казалось, горели крошечными точками пламени.

Незнакомец был одет в костюм спейсера, однотонный, без знаков различия. Теперь он был занят своим легендарным офф–велдерским оружием, которое прятал в кобуру, прикрепленную к поясу. Его левая рука, за которую его продолжал поддерживать Жофре, была вдвое меньше правой и полностью скрывалась под подвернутым рукавом униформы.

Убрав оружие, незнакомец обратил все внимание на Жофре.

— Отличная работа, Ночной скиталец, не правда ли?

Его большие глаза, казалось, чуть прищурились. К голосу примешивались свист и пришепетывание, которые слегка искажали слова.

— Кто ты? — тупо, испуганно спросил Жофре.

Оборка побледнела и легла на плечи незнакомца круглым отложным воротничком.

— Ты хочешь спросить, чем я занимаюсь? На этой планете сейчас нет моих сородичей, или во всяком случае я о них не слышал. Мы тоже в некотором роде скитальцы, но из–за некоторых обстоятельств мне пришлось на время выйти из пределов досягаемости своих соплеменников. Я закатан, меня зовут Цуржал.

Закатаны! Как–то Магистр говорил об этой расе. Она была очень старой, гораздо старше той, к которой принадлежал Жофре, ее история уходила корнями в далекие времена, скрытые густыми сумерками веков, через которые никто не мог бы проникнуть. Эта раса не славилась воинами, наоборот, она давала миру хороших студентов и ученых, хранителей архивов не только у себя, но и в чужих мирах, с которыми ей случалось вступать в контакт, когда закатаны занимались изысканиями, касавшимися их прошлого. Закатанов можно было встретить среди первопроходцев, потому что присущие им необыкновенные чуткость и высокий интеллект делали их отличными исследователями и наблюдателями. Существовали огромные знания, накопление которых являлось их заслугой, а долгожительство в сравнении с другими расами делало их прекрасными летописцами.

Закатаны занимали в галактическом мире странную нишу, иногда они выступали в роли дипломатов, миротворцев. Их нейтралитет являлся общепризнанным, и им разрешалось посещать все миры по своему выбору.

Но встретить такого в Вонючей дыре! То, что Цуржал имел при себе станнер, посещая эти места, было вполне разумной мерой, но зачем ему вообще было сюда забираться?

— Я ищу человека…

Жофре напрягся. Было ли чтение мыслей одним из умений этого человека–ящерицы? Если так, то Жофре вовсе не хотелось, чтобы это умение практиковалось на нем. Он отпустил плечо Цуржала.

— Нет, я не читал твоих мыслей, Ночной скиталец, я лишь рассуждал логически. Тебя, конечно, интересует, почему я здесь. — Он издал короткий звук, который мог сойти за смех. — Я согласен, что здесь не место мирному человеку, но иногда, чтобы обеспечить себе успех, приходится преодолевать множество препятствий.

Между ними повисла тишина. Если закатан рассчитывал на ответ Жофре, то тот не знал, что ему сказать. Намекал ли он на то, что ему нужен помощник в этих поисках? Если так, то он обратился не по адресу.

— Магистр наук, — начал Жофре, назвав его так, как он назвал бы одного из тех немногих, кто ревностно собирал историю Теней. — Я здесь новичок и никого здесь не знаю. Ты должен поискать другого гида.

— Ты присягнувший? — быстро спросил закатан, и его вопрос выражал такую власть и силу, что Жофре обнаружил, что отвечает сразу же и правду.

— Я не присягал, я больше не принадлежу к Братству.

Он заметил, каким острым был обращенный на него взгляд, словно закатан открыл его череп и вытаскивает ответ прямо оттуда.

— В письменных источниках не говорится о случаях изгнания из Братства, — сказал закатан. — И никто не отрекался от присяги. Но… ты не асбарганец, а мне не приходилось слышать, что Братья принимали в свою среду человека иной расы.

— Я не знаю своей расы, Магистр наук, меня нашли на разбившемся космическом корабле, когда я был так мал, что не помнил, что происходило перед тем, как Магистр Ложи принес меня и сделал одним из своих последователей. Его асша пришел конец, и священник Шагга, который давно хотел избавиться от меня, тут же отказал мне в принадлежности к Братству. Но при этом я обучен исша. — Этим он кончил свою речь. Уверенное заявление было не похвальбой, а лишь признанием фактов.

— Ты хочешь связать себя присягой?

Разве не это привело его сюда? Но по правде говоря, он не смел надеяться, что какой–нибудь лорд привяжет его к своему Дому.

— Разве кто–нибудь в моем положении не хотел бы этого? Но теперь за мной не стоит никакой Ложи, и Братья не гарантируют моей службы.

Закатан кивнул.

— Однако в этом может быть ответ на две проблемы. Ты согласен пойти со мной и послушать?

Это был странный шаг судьбы, то, что он так быстро получил предложение, могло бы показаться почти подозрительным, но хотя бы выслушать офф–велдера он мог; может быть, после недавнего происшествия, Цуржал ощутил потребность в телохранителе. Что ж, Жофре натренирован и в этом применении Теней, как и во всех других.

— Я пойду.

Он пошел в ногу с закатаном со стороны, где его рука была искалечена. Он уже принял на себя обязанности телохранителя, оценивая каждую точку, из которой могло последовать нападение. Но хотя кто–то и попадался на их пути, их не трогали. Жофре со своим спутником достигли границ Вонючей дыры и оказались в том районе портового поселения, где путешественники находили приют в отелях.

Они приблизились к самому большому из зданий, стоявшему особняком и предназначенному для посетителей из офф–велда, высившемуся башней этажей в десять, отчего соседние постройки казались похожими на карликов. Над широкой дверью лился яркий свет, в котором можно было разглядеть немало охранников, в большинстве офф–велдеров, обученных у себя на родине. Увидев закатана, один из них отсалютовал ему поднятой рукой. Неизвестно, был ли у Цуржала при себе какой–нибудь механизм, но дверь, к которой он даже не прикоснулся, отъехала перед ними в сторону, пропуская их в помещение, где, несмотря на всю усвоенную при тренировках готовность к неожиданностям, Жофре едва не остолбенел.

Перед ними была большая комната, в которой поместилось бы половина Братьев из Ложи. Она была разделена множеством высоких стен на круги, квадраты, ниши под прозрачными крышами. Некоторые из них оставались пустыми, в других сидели компании посетителей.

На полу не было покрытия, но в некоторых местах лежали пушистые ковры, в других отсеках–материал, напоминавший сверкающий песок, еще в одном помещении пол был выстлан чем–то по виду похожим на густую грязь, а несколько комнат устилало нечто похожее на травку, среди которой распускались яркие бутоны. Однако большая часть комнаток имела более традиционный вид, и пол в них покрывали ковры, в которых утопали ноги. Здесь не было пуфиков или столов. Вместо сидений там были какие–то невысокие, похожие на рамы конструкции. В двух из комнаток сидели компании спейсеров, должно быть, офицерских чинов, судя по ярким значкам на их костюмах.

Цуржал шел по дорожке, огибавшей отсеки со стенами из стекла, а Жофре следовал за ним. Несмотря на все усилия, он не мог отвести взгляда от спейсеров, занимавших другие комнаты.

В одной из комнаток, полом которой служила трава (если это и правда была трава) примостилось два растения напоминавших неуклюжие деревья с горизонтальными стволами. На них, как на насестах, сидели два существа, явно очень далекие от асбарганского населения. Одно, с хилым телом, гордо поднимало голову, поросшую чем–то вроде серебристо–белых кудрявых перьев. Глаза на его овальном лице были очень большими и располагались слегка сбоку, а нос и рот срослись так, что походили, скорее, на клюв. Из белого, расшитого драгоценными камнями воротника под тройной шеей расплывалось несколько газовых оборок различных оттенков, от жемчужно–белого до пунцового, которые постоянно переливались при каждом движении изящного тела, по–видимому, они предназначались как украшение, а не для тепла. Жофре подумал, что это, должно быть, женщина, так как ее спутник, который принадлежал к тому же виду, имел голову с торчащим хохолком и перьями, тянувшимися поперек плеч и вдоль рук, имел одеяние или то немногое, что на нем было надето, более практичное — состоявшее из бриджей из блестящего материала и сапог, какие носят все спейсеры.

С птицеподобной парой соседствовала полоска песка, в котором торчало несколько больших камней. На них сидели твари. Жофре никак не мог согласиться, что это одушевленные существа, разве что умом, — уж слишком они походили на резные фигурки, используемые священниками Шагга как олицетворение зла. Тем не менее, их тельца, закрытые панцирями, имели совершенно непринужденные позы, и двое из них держали что–то вроде больших чашек, в которые время от времени макали длинные трубчатые языки, приоткрыв рты с торчащими клыками. Их позы настолько походили на собрание старших функционеров, обсуждавших какое–то дело, что Жофре был потрясен.

Он оценил значительность этого холла: его строители позаботились о том, чтобы гостиница подошла не только гуманоидам, но и представителям других культур. И Жофре впервые поразила мысль о разнообразии форм жизни на других звездах. Какие совершенно разные, некоторые даже отвратительные на его взгляд существа населяли некоторые миры, и какой ограниченной была его собственная жизнь!

Цуржал дошел до конца коридора, который проходил между «местными» разделами фойе. Вверху это пространство доходило до вершины башни, покрытой желтым, местами прозрачным овалом, выполненным так, что любой падавший через него свет напоминал солнечные лучи. Пригласив Жофре, Цуржал встал на платформу, которая, когда они разместились на ней, поднялась, миновав два уровня балконов и остановилась, пришвартовавшись к краю третьего, загородка которого отодвинулась назад.

Перед ними оказалась дверь, и Цуржал вышел первым, чтобы приложить к ней руку. Панель сдвинулась с места и скользнула вбок, закатан вновь жестом пригласил своего спутника пройти в помещение, которое, несомненно, являлось его личной территорией.

***

Лампа светила очень приглушенно, но темнота полумрака не смогла скрыть выражение злобы на лице человека, который стоял, обратившись к посетителю. То, что он не рассчитывал на приход других, было ясно, так как он был одет в свободный домашний халат, небрежно повязанный поясом. За ним была груда подушек, с которых его подняла личная сигнализация, а в воздухе витал аромат отвара из трав, предназначенного для успокоения нервов и отдохновения от дневных забот — в этой степени этот человек по имени Рас Зарн привык к обычаям равнинников.

Занавес был отодвинут в сторону, и непрошеный посетитель без труда вошел.

— Нет нужды, — почти выплюнул слова Рас Зарн, его руки сжались в кулаки, словно больше всего на свете ему хотелось бы выразить свою неприязнь физическим ударом.

— Наоборот, это совершенно необходимо, — тихо возразил посетитель, оказавшийся женщиной. Ее плащ скрывал все тело, но при каждом движении чувствовался нежнейший запах. — Я передала Магистрессе ваши наставления; она передает следующее: «Никакой присягнувший не принимает другого поручения, пока первая присяга не смыта кровью. Она рассержена тем, что вы подвергли это сомнению и попытались возложить на меня другое поручение. Впрочем, это не имеет особого значения, так как мой теперешний путь направлен в офф–велд, и меня не будет здесь, так что я не смогу служить вам цепным псом. На рассвете я полечу к звездам. Женщина говорила без эмоций, хотя гнев ее слушателя стал почти ощутимым на ощупь.

— Клянусь смертью Шагга…

Она собиралась повернуться, чтобы уйти.

— Присяга Магистрессе, а не Шагга, вот мой долг, и так будет всегда. Чтобы получить оружие, которого ты добиваешься, обратись к Магистрессе, священник.

И она ушла. Он сжал руки, словно боясь, что задушит самого себя. Дураки, хуже, чем дураки! Предатели того, что он и другие считали истиной! Теперь он уже ничего не мог сделать этой ночью, только думать. И ему следовало подумать.

5

Жофре ощущал крайнюю неловкость, но при этом очень удобно сидел на одном из двух высоких, поднятых на платформах стульчиках с подушками. Он расположился лицом к наружной стене комнаты, выпуклой и такой же прозрачной, как перегородки, установленные внизу, в фойе. Из города доходило слабое мерцание сторожевых огней, отражение более блестящей иллюминации поблизости. Рядом с ним на столе высотой ему до пояса стоял сосуд для питья такой хрупкий на вид, что, казалось, его можно было, взяв покрепче, раздавить, через стенки которого просвечивал зеленый сок.

Цуржал и себе приготовил напиток, который появился в стене так же таинственно, как и сок Жофре, для чего нажал несколько кнопок, а потом сел напротив своего гостя.

— Ты сказал, что ты неприсягнувший.

— Я не могу присягать, нет Магистра, который давал бы клятву вместе со мной.

Жофре бросил свой сверток у двери. Когда он будет уходить, вещи будут под рукой.

— Ты исша, есть ли какой–нибудь способ избавиться от этого статуса?

Жофре напрягся. В какие игры хочет играть этот пришелец? Конечно, фортуна не очень ему улыбалась и найти работу будет не так уж просто даже на короткий срок.

— Я кое–что знаю о Братьях Теней, — продолжал закатан. — В нашей расе принято изучать все, что возможно об обычаях и традициях других народов. Ты прав, контракт на ваши услуги всегда скрепляется Магистром Ложи. Сколько власти над тобой у священника Шагга?

Жофре задумался.

В присягах мы подчиняемся только Магистру. Шагга иногда служат особыми глазами и ушами, они советники Магистров…

— А Магистры могут их смещать?

— Это случалось в нашей истории дважды. Но тех, кто спорил с Шагга, позднее посещало несчастье, они теряли исша.

— Как и твой Магистр, — заметил Цуржал. — Возможно ли, что он стал объектом злой воли Шагга?

Жофре сделал глоток.

Магистр отвергал советы, которые казались ему слишком консервативными, в которых отсутствовало желание постигать новое.

— И поэтому он стал одним из Старых Теней.

— Откуда тебе знать, что… — вспыхнул Жофре.

— Я же говорил тебе, что всегда изучаю все, что могу. В старом городе Братьев говорят, возможно, это лишь слухи, но даже эти слухи имеют в своей основе истину. Подумай, Ночной скиталец, твой Магистр не отдал второго голоса в пользу Шагга — и его не стало. Тебя тоже изгнали из Братства. Ты освобожден именно тем, кто с радостью бы тебя проклял, Шагга. У тебя больше нет Магистра, кроме самого себя. Поэтому ты можешь присягнуть как сам–себе–Магистр.

Жофре снова сделал глоток. Пожалуй, он кое о чем смутно догадывался, но какая–то часть его сознания, связанная с прошлым, мешала ему признаться себе в этом так откровенно.

— Тебе нужен присягнувший исша? — спросил он, пытаясь прочесть, что написано на лице пришельца, лишенном тех черт, по которым можно было понять его состояние.

Цуржал сделал большой глоток из своего бокала.

— Посмотрев, что случилось сегодня вечером, разве ты сам сомневаешься в том, что мне нужен телохранитель? Некоторое время я даже не буду полностью человеком.

Он поставил бокал и потянулся рукой к застежке костюма. Рывком он расстегнул костюм до талии и распахнул его до руки, или того места где она начиналась. Это была маленькая изуродованная ручка, как у ребенка.

— Это одна из особенностей моего народа, — пояснил он. — Мы можем снова вырастить утраченную кость, но этот процесс требует времени, а именно его–то у меня и нет. Поэтому мне нужна помощь.

— Несомненно, есть телохранители — офф–велдеры, вроде тех, что стоят внизу…

— Они не присягали. Видишь ли, я знаю ваши обычаи, человек, обученный исша. Если со мной будет присягнувший из Теней, мне не надо бояться предательства или небрежности. Я потерял ее, — он указал на свою маленькую руку, — потому что не мог постоянно быть настороже. Ты нужен мне, Ночной скиталец. Я предлагаю тебе статус присягнувшего.

Последовала пауза, после которой закатан продолжал:

— То, что я хочу совершить здесь, на Асбаргане, — только начало. Присягни мне, и тебе откроются звезды, и это означает присягу звездам. Ты или кто–либо другой на твоем месте должен получить такое предупреждение.

Звезды! Значит, то, что думал Магистр, было правдой. В иных мирах также, несомненно, существовали распри: те же интриги, те же тайные войны за власть, которые вели и местные лорды. А этот закатан уже искалечен, что значит…

— У тебя кровная вражда? — спросил Жофре, это он понимал и мог в этом участвовать.

— Это не так, как здесь, на Асбаргане. Но от этого опасность, подстерегающая меня, не меньше. Тебя изгнали из круга твоих Братьев, в некотором роде меня тоже. Но это мы обсудим, если ты дашь присягу. Так что ты ответишь…

Жофре сжал правой рукой кинжал и вытащил это единственное оставленное ему оружие. Держа его между ладонями, он преклонил колено перед закатаном.

Перепончатые пальцы немедленно взяли его за руку и нож был вытянут из державших его ладоней.

— Да будет это Великой Присягой, — значит, офф–велдер ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знал достаточно, чтобы соблюдать формальную процедуру. — «Я вызываю тебя из Теней и беру к себе на службу, пока не будет достигнута моя цель или не закончится жизнь».

Цуржал неловко одной рукой перевернул кинжал и изловчился прижать к его кончику указательный палец. Темная кровь собралась в крупную бусинку, он растер ее по кинжалу и протянул его Жофре, чтобы тот снова взял его двумя руками, и растекшаяся по нему кровь вошла в него.

— Я связан, — кратко сказал он, не делая движения, чтобы стереть кровь со своих рук, возвращая кинжал в ножны.

— Дело сделано. Время позднее. Ты ел, присягнувший человек? Допивай, потому что мне надо о многом с тобой поговорить, и само время наступает мне на пятки.

— Я не ел, — рука Жофре оставила на стакане слабый след крови. — Но если времени мало, это не имеет значения.

Длинные челюсти закатана раскрылись, выражая, по–видимому, улыбку.

— Уверяю тебя, я не настолько слеп к нуждам любого из тех, кто мне служит. Кстати, я сам не ел. — Он снова подошел к проему в стене, откуда доставал напитки. Когда он нажал на кнопку, там засветился квадрат, который, как заметил Жофре, пересекло несколько значков.

Потом закатан занялся нижним рядом кнопок, а поток свет погас.

— Они здесь хорошо делают веспар.

Здесь это, разумеется, считается новинкой. И есть другие блюда, которые, как мне кажется, должны прийтись тебе по вкусу. Наши два народа сходятся в кулинарных пристрастиях.

Он быстро подошел к другой стене и поставил пальцы так, чтобы открыть другую дверь.

— Здесь можно освежиться, — пояснил он, — а здесь спальня, — помещение при этом осветилось. — Располагайся, пока мы ждем, чтобы нас обслужили.

Жофре осмотрел спальню. Там были два места, выполнявшие назначение кроватей, казавшиеся роскошно мягкими, такими остался бы доволен и крупный лорд. Но больше его занимала ванная. Ложа, которая была абсолютно изолирована от города, всегда содержалась в идеальной чистоте, и чистоплотность составляла часть обучения исша. Эта выложенная плиткой комната ничем не напоминала обычную ванну, но она обещала облегчение.

Закатан открыл другую дверь в этой комнате, за которой находилась туалетная кабина, и рассказал о назначении различных рычагов, торчавших из внутренней стенки.

— Это горячий пар и вода, холодная вода, мыльный душ, шланг с сухим воздухом, не стесняйся…

Потом он ушел. Жофре порылся в своем узле и достал оттуда очень мятое, но чистое нижнее белье. Но прежде чем приступить к использованию благ, сосредоточенных в этой странной комнате, он тщательно осмотрел ее. В ней не было выхода, за исключением двери, через которую он вошел, и безусловно, не было места, где можно было бы спрятаться. Не то, что он боялся оказаться в западне, он присягнул, и поэтому был связан с Цуржалом так, словно был одним из закатанов с их кожей рептилий.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с тем, что имелось в ванной, и он в душе восхищался. Ни один Магистр Ложи не мог мечтать о такой роскоши, а потом он наслаждался ощущением чистоты; ему было очень жаль снова надевать свой дорожный костюм в грязных пятнах. Он тщательно спрятал камень, найденный в Куа–эн–иттер в свою поясную сумку.

Цуржал ждал в соседней комнате у стола, к которому было придвинуто два высоких стула, не таких мягких, как первые. На столе помещались покрытые миски и подносы, а также две тарелки. Рядом с каждой лежал набор ножей и ложек и еще каких–то очень странных приборов, о назначении которых Жофре не мог догадаться.

— Было хорошо, лорд, — сказал он, взглянув через плечо на закрывшуюся дверь ванной. — Я благодарен за предложение… — Цуржал уже уселся и снял крышку с самой большой миски, так что пар и аромат, наполнившие комнату, напомнили Жофре, что он не ел очень долго.

— Я не господин, — Цуржал занялся накладыванием блюда из миски в тарелку Жофре, и юноша довольно неуклюже опустился на высокий стул. — Правда, у меня есть титул, но он ничего не значит почти во всех мирах за исключением нашего. Меня называют «гистехнир», что означает лишь то, что я завершил серию исследований к удовлетворению моих родных и близких. А тебя как зовут?

— Магистр назвал меня Жофре.

— Жофре, — повторил закатан, — это означает «данный небесами». Наверное, ты назван так потому, что тебя нашли на корабле.

Жофре был снова удивлен, что Цуржал моментально понял значение имени, так как это было слово горной страны, а не равнин, где пришелец мог попутешествовать достаточно, чтобы усвоить кое–что из местных языков.

— Да, — он посмотрел в свою тарелку, взял нож, чтобы разрезать щедрую порцию дымящегося веспара, который был ему подан.

— Твой Магистр не пытался сообщить начальству порта о том, что нашел тебя?

Жофре покачал головой.

— У Лож свои порядки. Он мог отправить меня к одному из равнинных лордов, но не сделал этого. Это был человек, который любил держать мысли при себе.

— Я понял, что у Братьев действительно принято многое держать в тайне; это часть их имиджа в глазах остального мира. Во всяком случае, этот твой Магистр дал тебе профессию.

— Он считал меня исша, — сказал Жофре, вспоминая то чувство гордости, которое тщательно скрывал, когда ему дали Три Орудия убийства и Плащ. Правда, ни один из этих предметов ему не удалось взять в изгнание.

Теперь ему было трудно подавлять голод и заставлять себя есть медленно, хорошо пережевывая пишу. Еда была разнообразная. Цуржал положил горой на тарелку, стоявшую перед Жофре, большие порции, по крайней мере, пяти видов.

— Тебе нужна моя служба? — пожалуй, Жофре пережил слишком быстрый переход из прошлого в настоящее, но у него не было желания задумываться о том, что он оставил позади.

— Да.

— Какой лорд объявил тебе вражду?

— Как я уже сказал, это не вражда в понимании вашей знати. Некоторые оказывают мне открытое сопротивление, но недавно я узнал, что еще большую проблему представляют те, кто хочет заполучить то, над чем я работаю, для своих целей. Те, у кого ты меня отбил сегодня вечером, может, и не хотели отобрать мою жизнь, скорее, им были нужны моя особа и то, что я знаю.

Хотя раньше Цуржал признался, что голоден, теперь, казалось, что его куда больше интересовал разговор. Он прихлебывал из своего сосуда, но, хотя и наколол кусок веспара одним из заостренных на конце приборов, он еще не подносил этот кусок ко рту.

— Ты должен понять моих соплеменников, — продолжал он. — Для нас знание–это все. И один из источников знаний, который мы надеемся найти, это — летописи, хроники форраннеров.

— Форраннеров? — переспросил Жофре, который никогда не слышал этого слова.

— Мы не первыми вышли в космос. Существует великое множество миров, некоторые из них–очень древние. Есть определенная модель развития, которую проходят все разумные расы: цивилизация развивается до определенной точки, после чего какое–то отсутствие внутреннего движения отнимает у них энергию, заставлявшую расу подниматься, и тогда наступает упадок, который иногда доходит до того, что раса вообще исчезает и о ней забывают.

Итак, мы не первые, кто стал бороздить межзвездные пространства, у нас были предшественники, и следы их существования иногда попадаются. У нас предлагается огромная награда тому, кто найдет существенные памятники этих народов, потому что это была не одна нация, и форраннеры существовали в разные времена. Их цивилизации вполне могли быть не менее разнообразными, чем наши сегодня. В нижнем вестибюле ты видел формы жизни, не имеющие общего прошлого с вашей нацией. Тем не менее, все они теперь граждане и равны перед галактическими законами.

Итак мы имеем следы существования этого мира и других народов, некоторые из которых, как мы уверены, оставлены ими не на родных планетах, следовательно, они были спейсерами, как и мы. Одному из моих коллег посчастливилось найти целый планетарный город, который расположился вокруг мира, поддерживавшего его, и это был город высокоразвитой технической цивилизации. Теперь там под надзором работают эксперты.

Столько находок делается по воле одного лишь случая, но если бы был способ обнаружить какие–то следы…

Казалось, глаза закатана загорелись отблесками пламени, его кожная складка стала вставать нимбом вокруг головы, приобретая лазурный оттенок.

— И за такие открытия существует награда? — Жофре показалось, что он понял.

— Да, но выше любой награды само знание! — Теперь кожная оборка закатана колебалась, как веер.

— И ты охотишься за ними? Но я никогда не слышал о каких–нибудь древностях на Асбаргане, а у священников Шагга очень древние хроники. Если бы существовали какие–то сведения, они бы их отыскали.

— Нет, я охочусь здесь не за форраннерами, а за одним человеком. Сегодня вечером я напал на его след. Он сам может служить ключом к этому открытию… Я сделал открытие, которое должен испытать. Сейчас мой народ плохо ко мне относится; у нас считают, что мои исследования последних лет имели детские, неразумные цели. По нашему счету возраста я молод, и часто от молодежи отмахиваются, потому что она думает иначе.

В мире, называемом Корвар, было сделано открытие, которое использовалось неправильно. Его результаты были столь ужасны, что человек, финансировавший экспедицию, проследил затем, чтобы использованный инструмент был уничтожен, и ему показалось, что он уничтожен, было приказано изъять все чертежи, по которым его создавали.

Но нельзя было отвергнуть идею, лежавшую в основе этого исследования, и слухи о том, что случилось, стали распространяться. Теперь приходится признать, что можно сделать прибор, который позволит воссоздать точную картину прошлого. Но машину разрушили, и о ней запретили даже упоминать.

Однако все это не заставило забыть ее. Два планетарных года назад эти чертежи были открыты вновь в груде материалов, которые Патруль доставил в мой домашний архив. Там было множество отчетов, несколько судовых журналов древних кораблей и требовалось отобрать то, что представляло ценность. Сортировать материалы поручили мне, в основном потому, что я младший член нашей группы и меня считали наименее загруженным обязанностями.

Но то, что я нашел, было подробными чертежами зонда, такого зонда, за который любой гистехнир с радостью отдал бы все свои клыки. Я отнес материалы своему начальнику. Они его не заинтересовали, он указал, что однажды такие исследования уже проводились, результаты оказались плохими, и мой народ никогда не будет заниматься чем–либо подобным. Он отобрал то, что я нашел, и приказал мне держать язык за зубами.

Я так и делал. Но все материалы были у меня здесь, — отложив в сторону столовый прибор, Цуржал похлопал себя по лбу. — И не раскрывая секрета, я занимался работой до тех пор, пока сканер не был готов. Я провел исследование в одном месте, которое приметил заранее, и результат был удивительным, но он появился и пропал в мгновение ока, а остальное, с чем я мог работать, было так хорошо известно, что если бы я обнародовал результаты, меня попросту бы обвинили в фальсифицировании данных, что у моего народа считается не меньшим грехом, чем нарушение присяги у вас, если ты можешь это вообразить, Жофре. Поэтому я должен найти какое–нибудь неизвестное место, где бы мне удалось заглянуть в историю. Я постоянно работал над созданием настоящего сканера, надеясь, что мне удастся сделать прибор, который будет вести постоянные записи того, что он вызовет из прошлого.

Было совершенно очевидно, что закатан глубоко убежден в том, что рассказывает. То, что это можно сделать, Жофре надо самому во всем разобраться. А пока ему важнее узнать, кто враги лорда.

— И за тобой охотится твой лидер? — спросил он. Цуржал пожал плечами.

— Если бы он знал, он боролся бы против меня по закону, тогда меня преследовал бы Патруль. Нет, мне кажется, что они и не подозревают, чем я занимаюсь. Но информация поступила ко мне из собрания Жака, что значит, возможно, ее держали для продажи Гильдии, ты, конечно, понимаешь, какие надежды на него могли возлагаться.

— Охота за сокровищами, — понял Жофре. Однако, если его потенциальные враги принадлежали к Гильдии воров, присяга сулила ему немало испытаний.

— Охота за сокровищами, — согласился Цуржал, но, казалось, закатан не расстраивался, что его интересы пересеклись с одной из самых опасных вселенских организаций — после Патруля.

6

— Однако, — Цуржал довольно долго справлялся с большой порцией, словно это было ему нужно, чтобы привести в порядок мысли, — меня интересуют не такие сокровища, которые привлекают Гильдию. Нет, я хочу знаний, мне надо найти место, где был склад летописей…

— А оно существует? — Жофре опорожнил свою тарелку и теперь наблюдал за оборкой на шее закатана, которая слегка опала. Она продолжала переливаться разными яркими цветами.

— Я говорил о мире, найденном одним из моих коллег там, где огромный город охватывал основные континенты. Там были архивы, карты… — Цуржал проглотил еще кусок, — звездные карты. Хотя язык архивов еще предстоит расшифровать переводчикам, некоторые символы были разгаданы. Это был действительно мир форраннеров, планета, на которой техническая цивилизация достигла своего пика, но и они поздно пришли на звезды, потому что и у них были музеи и летописи, где собирались памятники предшествовавших цивилизаций. Там содержались намеки на места, где можно что–нибудь обнаружить, которые по каким–то причинам не были ими исследованы. Мой народ конфисковал все эти летописи с благословения Центрального контроля. И мне очень повезло, что я получил к ним доступ.

Нет, я охочусь не за тем, что могло бы быть полезно Гильдии, единственный рынок для находок, на которые я рассчитываю, существует в нашей цивилизации, то есть его, можно считать, нет. Я разыскиваю архивы, и, вероятно, до них можно добраться, только пустив в ход сканер, чтобы он действовал достаточно долго, чтобы обнаружить то, что мне нужно. Если я сделаю подобную находку, я восстановлю свою репутацию в глазах коллег, и кроме того, увеличу наши знания. Никто из нашей расы не желал бы большего.

— Здесь, на Асбаргане?

Цуржал нетерпеливо покачал головой.

— Нет, как я уже сказал, здесь я ищу человека, если он все еще жив. Он был жив две луны назад, но он употребляет граз и находится на последней стадии наркомании и мне остается только надеяться, что он еще держится. Он был членом первой внутренней экспедиции в мир, который в картотеке Патруля значится под именем Лочан в честь человека, который впервые там приземлился. Как называют его обитатели, — они характеризуются как исключительно примитивный контингент, по меньшей мере, на девять баллов ниже людей, — нам до сих пор не известно.

Как примитивный мир D–класса, он доступен только свободным торговцам, рыщущим по звездам, подбирая крошки, которые им разрешает брать Патруль. Однако торговля существует. Глина, которая добывается там, очень ценится у керамистов на Ризе, кроме того, оттуда вывозят необычные меха и другие диковинки.

Но еще там есть и развалины, обнаруженные Первой внутренней экспедицией и частично разведанные. Находки описаны, и одна из записей гласит… — Цуржал встал и пошел к стеллажу у противоположной стены. Он вернулся со шкатулкой, чуть больше его ладони, которую он поставил на стол перед Жофре и предложил: — Смотри!

На одной из ее граней был диск из стекловидного вещества, напоминавший зеркало, и Жофре послушно уставился на него. Поверхность диска постоянно меняла цвет, и он увидел то, что могло быть изображением необычного ландшафта. Почва была тусклого серого цвета, подернутого черными пятнами, и казалась голой землей без всякой растительности. Из этого моря грубого безжизненного песка торчала груда камней, настолько изъеденных Бременем, что трудно было сказать, что это: явление природы или плоды человеческого труда.

Картинка двигалась, изображение становилось крупнее, словно руина приближалась. Здесь было расчищенное место, песок был раскопан или его разгребли по сторонам, а потом Жофре даже показалось, что он сам стоит на краю ямы и смотрит вниз. Обнаженное основание скалы уходило в глубину, где соприкасалось с другой такой же скалой под прямым углом. И в этот момент что–то замигало.

— Это луч F, — пояснил закатан, сидевший рядом. — Должно быть, его выключали с большой осторожностью, раз он продержался так долго.

— Что это? — спросил Жофре, совершенно заинтригованный.

— Это символ, который уже дважды обнаруживали раньше, и оба раза он указывал на хранилище, — сообщил Цуржал. — Правда, дальше исследования не проводились, так как на экспедицию напали аборигены. Два члена бежали, один из них умер, не достигнув порта приземления, другой был тяжело ранен. Он сумел лишь передать эту запись, но потом потерял сознание и не мог охарактеризовать ценность находки и даже объяснить, где сделана запись. Столкновение с аборигенами, по–видимому, нанесло ему большую душевную травму, год или больше его преследовали кошмары и его приходилось держать на снотворном. Он ушел со своей работы, пропал из поля зрения и пристрастился к гразу. Похоже, что он столкнулся с чем–то таким ужасным, что вовсе не решился жить с памятью о прошлом…

— Аборигены? — Жофре оторвал взгляд от маленькой, отраженной в зеркале картинки. — Может быть, очень немногие из них приходят в порт, и те, кто занимается какой–либо торговлей с офф–велдерами, держатся замкнуто. Кажется, что они сами пребывают в постоянном страхе. По–видимому, есть какое–то зло, которое они предпочитают не обсуждать с посторонними.

— Однако это, — Цуржал кивнул на шкатулку, — и воспоминания того человека могут привести к величайшему открытию нашего поколения. Тот же символ, найденный в другом месте, привел Заммерли к собранию звездных карт на Хоумварде, и тот же знак привел Заге к потерянной библиотеке королей священников Воланда. Итак, Лочан — цель, а место, где все это находится, — он постучал пальцем по шкатулке, — зависит от памяти некоего Гарстеона з Воле, который теперь прожигает остатки своей жизни в Вонючей дыре.

— Говорят, от граза ум загнивает. Возможно, он уже лишился памяти, — заметил Жофре. Дело, как казалось ему, имело слишком много прорех, через которые могла пробраться неудача. Но он присягнул и теперь это было его дело, и он должен стараться как можно лучше его выполнить.

— Это можно определить, только встретив этого человека. Что, возможно, мы сможем сделать завтра.

Жофре был готов с этим согласиться.

Он отказался от удобств второй кровати в той комнате, где спал сам закатан, и занял место, как и подобает телохранителю, у порога. Ковры в этой комнате были куда теплее спальных мест, к которым он привык, и так он мог быть уверен, что никто не войдет в помещение без его ведома.

То, что сканер, которым гордился Цуржал, должен заинтересовать Гильдию, казалось Жофре вполне вероятным. Даже в своих затерянных в горах Ложах они слышали рассказы о том, что обширная преступная сеть протягивает свои щупальца к изобретениям и открытиям. Жофре понимал, что если то, что Цуржал рассказывал о своем открытии, правда, его можно применить не только в археологических целях. Что касается его самого, то он верил, что можно заглянуть в прошлое, так как только что видел его своими глазами.

***

В тот же час, а именно в полночь, на Севере, в башне Ложи, священник Шагга склонил свою бритую голову над жаровней, жадно втягивая поднимавшиеся над ней струйки красноватого дыма. Он сидел с закрытыми глазами, раскачиваясь вперед–назад в такт словам, которые произносил свистящим шепотом. Возможно, он углублялся сверх пределов разумного. Вначале на этот путь его толкнула ненависть; теперь к ней примешивался страх. Презрение, которое он испытывал раньше, уменьшилось, этот противник оказался сильнее, чем он вначале предполагал.

В конце концов он весь сжался, словно хотел спрятаться от того, что его окружало. Искусства священства были очень старыми; то, что передавалось исша и асша, лежало лишь на поверхности сил, которые могли возбудить в себе священники. Он был учителем всю жизнь, с тех пор как принял обет, и иногда заходил в такие области, которые хоть и не были полностью запрещены, но во всяком случае, от проникновения в которые их предостерегали.

***

Жофре проснулся и сразу же насторожился, как был обучен. Несколько мгновений он не двигался; он смотрел из–под век, почти не открывая глаз, чтобы обмануть наблюдателя. Он был настолько уверен, что в комнате кто–то есть, что его рука под одеялом тихо, как змея, проползла до того места, где лежал кинжал, и схватилась за рукоятку.

Но он не торопился. С верхней части стен, где они смыкались с потолком, струился слабый свет, которого хватало, чтобы хорошо рассмотреть, что делается в комнате. Но он ничего не слышал, ничего не видел.

Потом его словно ударило жаром так, что он вскочил на ноги, схватившись за сумку, укрепленную на поясе справа. Там был камень, тот, который он подобрал в Куа–эн–иттер! И сквозь ткань, в которую он был завернут, Жофре ощутил тепло, так как худшее из этого прикосновения к пламени ослабло.

В то же время ушло ощущение чужого присутствия в комнате, словно он потушил лампу Ложи. И тепло пропало. Шагга… Шагга, это его штучки! Он был так в этом уверен, словно тот все еще стоял здесь, глядя на него с издевательской ухмылкой.

Священник, изгнавший его из Ложи, явно не питал к нему добрых чувств, но зачем ему продолжать вражду теперь, когда Жофре перестал осквернять Братство своим присутствием? Эта боль… Он достал камень из сумки. Теперь свечение, таившееся в глубине, прекратилось. Он помертвел и слабо переливался опаловым блеском. Но он по–прежнему излучал тепло, которое Жофре ощущал, поворачивая камень перед глазами. Что бы это ни было, оно служило противовесом силе Шагга. Возможно, было бы гораздо лучше, если бы Жофре от него сейчас избавился. Но он не мог. Было похоже, что это изделие обладает собственной силой и присягнуло Жофре.

Юноша снова спрятал таинственное сокровище. Он занял положение вглядывания в даль — это было необходимо в целях безопасности. Прислонившись спиной к входу, который должен был охранять достаточно неотступно, чтобы быть уверенным, что сможет уловить любое движение, Жофре приступил к выполнению упражнения «Опустить сердце», заставляя себя замедлить дыхание, это было обычной практикой применения воли, призванной избавиться от всяких мыслей.

Он всегда отлично справлялся с этим, с тех пор как был произведен в исша, на самом деле в такой степени, что Магистр, не афишируя этого, несколько раз использовал его в своих целях. Может быть, какой–нибудь специальный участок его иноплеменного офф–велдерского мозга легко осваивался в этом искусстве.

Теперь он достиг Центра, так где же тропа? Предположим, он стоял в круге света, откуда дороги расходились лучами. Он послал наружу мысль и превратился в живую память, вот он в Куа–эн–иттер протягивает руку к мерцающему яйцевидному предмету, который остается у него. Когда он прикоснулся к нему, замигал свет, вспыхнула искра. Да, этот предмет несет в себе силу, древнюю силу. А Шагга? Жофре постарался отыскать тропу, которая поведет его назад, к тому, кто за ним шпионил, но не осталось ничего, на чем он мог бы сосредоточиться, за что зацепиться.

Воля опять привела его к Центру. Руки стали совершать ритуальные движения, которые накапливали силу, перетекавшую и в душу, и в тело. Жофре почувствовал, как она поднимается, наполняя его. Он не мог продолжать остальные приемы исша. У него был лишь кинжал. Ему пришлось оставить маленькие ножички, шпагу, фляжку ослепляющего порошка, проволочную цепь с крюком на конце, которая могла служить либо лестницей, либо оружием. Теперь он ощутил потерю; его беспокоило то, что он не мог приготовиться полностью. Если закатан действительно желал сделать его своим телохранителем, то с наступлением дня Жофре придется позаботиться о приобретении знакомого оружия, которого он лишился, только тогда он почувствует себя совершенно уверенно, станет устрашающим, обученным исша.

Однако, когда наступило утро, у него не было времени переговорить с Цуржалом о своих потребностях. Тот его уже опередил.

— Тебе нужно снаряжение, — коротко сказал закатан, заказав и получив очередную порцию очень хорошей еды, доставленной через стену. — Я наслышан, что вы, Братья, можете очень многое совершить и голыми руками, но нет причин это доказывать. Мы найдем более традиционные средства обороны.

***

Чтобы их найти, они оказались в магазине, где Жофре, проследовав за Цуржалом в комнату поменьше, только что не раскрыл рот, как какой–нибудь деревенский простофиля при виде стоек, на которых было разложено оружие, составлявшее целый арсенал, настолько превосходивший все, что имелось в Ложе, что последнюю можно было считать детским садом. Однако, осмотрев товары во второй раз, более пристрастно, он отметил, что здесь было немногое из того, что традиционно находилось на вооружении исша. Он, например, не мог найти таких маленьких ножичков для метания, которые легко спрятать, там было в основном несколько ножей таких длинных, что их вполне можно было считать короткими шпагами. Не было ни цепей, которые раскручивались, ни веревок с крюками.

— Вот там, — поманил его Цуржал.

Продавец этих товаров был из равнинников, хотя на нем была униформа спейсера. Жофре понял, что он таркен, представитель клана стражников–торговцев. Он открыл ящик и достал оттуда легендарное оружие офф–велдеров, какое было и у самого Цуржала, пистолет, который мог либо оглушить противника, которого необходимо захватить в плен, либо сжечь его живьем.

— Выбирай, — предложил Цуржал своему телохранителю, когда тот подошел к ящику.

Жофре нерешительно взглянул на продавца. У него были свои потребности, но прямо сказать о них сейчас означало бы выдать себя перед равнинником. В противном случае ему пришлось бы экипироваться непривычным для него оружием, и тогда первое же нападение могло окончиться для него поражением.

Он посмотрел на станнеры. Потом в нерешительности протянул руку и взял тот, который лежал ближе всех. Он не ложился с привычным равновесием кинжала или шпаги, обращаться с ним было непросто и для обученной руки. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что механизм станнера весьма прост, надо сначала сжать кулак, тогда под указательным пальцем окажутся две кнопки… Жофре поднял его и нацелил короткий ствол на стену. Да, им, наверное, надо целиться именно так. Положив станнер в ящик, он взял следующий. Человеку необходимо освоиться с оружием, а не хватать первое попавшееся, так он перебрал все станнеры, пока не сделал выбор.

— Этот… — Он указал на тот, что лежал третьим, который пришелся ему по руке. Однако должны быть и другие вещи… Он снова взглянул на продавца через плечо Цуржала. В какой степени он решится открыться, выбирая оружие?

Закатан словно прочитал его мысли и повернулся к таркену, одновременно положив руку на плечо Жофре.

— Рас Куан, этот исша присягнул мне кровью, — медленно произнес он. — Как его новый–первый–господин я должен экипировать его надлежащим образом. Так что позволь ему выбрать то, что покажется ему наиболее подходящим.

Жофре напряженно ожидал, как среагирует таркен. Но тот и глазом не моргнул в знак необычности подобной просьбы.

— Ищи, Ночной скиталец. — По крайней мере, он назвал Жофре именем, которое принято у равнинников для обозначения ему подобных. — У нас здесь очень маленький спрос на оружие Теней, может случиться, что многого тебе не хватит.

Жофре вежливо кивнул и повернулся на каблуках: возвращаясь к витрине с ножами и шпагами, разглядывая по пути различные виды оружия, развешанные на стенах, он нашел два ножичка, которые можно было держать в рукаве, но он не был уверен, что их удастся скрыть в какой–нибудь одежде за исключением платья со свободными рукавами, излюбленного у Братьев. Однако они выглядели достаточно привычно, очень напоминая те предметы, с которыми Жофре упражнялся много часов, так что он указал на них. Шпага, она пригодится против лазеров в офф–велде, куда они, по–видимому, направятся с господином.

Веревку, по которой можно будет лезть, он сделает и сам, но с радостным волнением он обнаружил большой, похожий на лук контейнер, полный полированных крюков, хорошо заостренных, и отобрал из них дюжину, проводя пальцем по металлическим зазубринам, чтобы обнаружить какие–либо изъяны. Такие он сможет при необходимости спрятать в складках своего тюрбана.

Он был уверен, что здесь нет смысла искать шкатулку с ядовитым порошком, который прячут в рукаве, и другие мелкие приспособления, принятые в Ложах. Остается довольствоваться тем, что он выбрал, крюки он поместил к себе в рукава, ножи и станнер легли в поясную сумку, к кинжалу, который уже там находился.

Но, казалось, они еще не покончили с покупками, потому что таркен провел их в другую комнату, и через несколько минут Жофре получил совершенно новый гардероб, костюм спейсера, плащ, который, по словам закатана, мог уберечь от воды, нижнее белье, новые башмаки, казавшиеся странно тяжелыми, так как на их подошвах были особые подковки, удобные в дальних полетах. Кроме того, он получил спальный мешок и некоторые мелочи, облегчавшие походную жизнь. Правда. Жофре не видел особого смысла в таких расходах на человека, оставившего Ложу с ее суровым бытом.

Его интересовало, как Цуржал будет расплачиваться. Жофре, как вступившему в его штат, полагались на самом деле оружие, ливрея со знаками отличия его господина, а также оплата переездов на время службы, еда и жилье. Естественно, что заработанные суммы поступали в сундуки Ложи, из которой происходил посягнувший, но в их случае этот пункт отпадал. Но закатан не передавал таркену монет, а лишь показал ленточку на своем запястье, на которой засветились цифры. Потом закатан прижал ленту с цифрами к блокноту, подставленному продавцом.

Когда они вышли из магазина, Цуржал показал Жофре запястье.

— В каждом мире есть своя форма оплаты товаров и услуг. Но можно перечислять деньги и не привозя их физически на другую планету. Вот… — Он согнул руку, и браслет засветился в слабом солнечном свете. — У меня есть счета в нескольких мирах, с которых торговцы на других планетах могут запрашивать деньги. Это простая система…

Жофре показалось, что он заметил изъян в такой системе.

— А если ленту украдут и будут использовать?

Цуржал покачал головой…

— Она приспособлена только к моей крови, на другом она не будет действовать. А теперь пойдем на охоту за спейсером.

Он быстро свернул в переулок, который судя по его уверенной походке, хорошо знал, и они направились к Вонючей дыре. Жофре сунул руку в сумку, чтобы потрогать только что приобретенные ножи. Прошлой ночью подверглись испытанию его навыки боя без оружия; он спрашивал себя, придется ли ему сегодня показать, как он справляется со сталью.

7

На этот раз ни из одной открытой двери не лился свет, нигде не слышался барабанный бой. Сегодня царство нищеты, по которому они шли, казалось давно заброшенным. Одна–две сутулые фигуры брели куда–то, придерживаясь края тротуара, поскольку его середина утопала в потоках нечистот. Не изменился только отвратительный запах, которым обдавало путешественников из всех подворотен, словно Вонючая дыра имела собственное тошнотворное дыхание.

Цуржал, казалось, знал, куда идет. Жофре, напрягая все свои инстинкты исша, следовал на шаг сзади. Ему не нравилось то, что, скрываясь от его глаз, несомненно, пряталось за грязными стенами этих домов, таилось во всех аллеях; ему не нравилось то, что он слышал, а именно, совершенное отсутствие звуков. Должен был присутствовать хоть какой–нибудь шум!

Когда Цуржал резко повернул вправо, Жофре моментально узнал это место. Именно здесь он пришел на помощь закатану накануне ночью. Соваться в такую западню было верхом глупости.

Наступление дня принесло с собой чуть–чуть света. Жофре разглядел впереди тропу, заваленную всяким мусором. В конце аллеи был тупик, ее преграждала часть дома, выходившая на нее острым углом справа от них. На уровне пола там была дверь, а над ее узкой щелью шли ряды окон, полностью заколоченных досками.

Они миновали место вчерашнего столкновения. Грязь размешали, и на ней отпечатался след от какого–то тяжелого предмета, который по ней проволокли, несомненно, таковым был один из противников. Звук заставил Жофре действовать. Он в мгновение ока оказался перед патроном, которого отодвинул назад, к стене, а сам слегка согнул колени, готовый к бою. Из растревоженной грязи показалась омерзительная белая туша кеу–крысы, самой крупной из тех, которых Жофре доводилось видеть.

Рука Жофре скользнула, миновав рукоятку кинжала, и остановилась на ручке станнера, который был ему куда менее привычен. Выхватив оружие, он выстрелил. Послышался визг, потом, извиваясь, белое тело поднялось из грязи, которая служила животному приютом, и рухнуло неподвижным комком. Жофре рассматривал тварь. Выстрел оказался, несомненно, удачным, у него было очень мало времени, чтобы как следует попрактиковаться до экспедиции и он мог приписать свой успех исключительно случайности.

— Если мы встретим кого–нибудь, кроме крыс, лучше применять силу первой степени, — сказал закатан, все еще скрывавшийся за спиной Жофре. — Мне кажется, если кого–нибудь сжечь даже в этих окрестностях, можно навлечь на себя возмездие.

Жофре перенастроил станнер, прежде чем убрать его в кобуру, висевшую на непривычном для него наружном поясе. Перед выходом он переоделся в новую одежду и горько пожалел об утрате блузы с широкими рукавами, но оставил пояс, на котором всегда висело оружие. Оставшись вооруженным лишь кинжалом да этим станнером, он должен был проявлять удвоенную осторожность.

Еще через два шага закатан подошел к двери в стене, преграждавшей путь. Она казалась такой же непроницаемой, как и заколоченные окна над ней, словно ее намертво запечатали.

Но офф–велдера это, как будто, ничуть не смутило. Выпустив когти своей почти невидимой левой руки, он поскреб дерево, поверхность которого от грязи стала похожей на губку.

На уровне пояса его рука остановилась, он провел пальцами по какому–то нащупанному им кругу, который нельзя было рассмотреть. Затем Цуржал достал оружие, тщательно проверил его настройку и приложил ствол к двери. Раздалась вспышка, из места прикосновения с треском посыпались искры. Спустя несколько мгновений закатан убрал оружие, приложил ладонь к двери и нажал. Та неохотно поддалась, пропуская их в густую тьму помещения.

— Это черный ход, — пояснил Цуржал свистящим шепотом. — То, что нам нужно, находится здесь. — Он резко кивнул головой, указывая на стену дома.

Жофре быстро схватил его за искалеченную руку.

— Я первый, куда идти?

— Направо. Здесь поблизости должна быть лестница. Тот, кого мы ищем, имеет комнату, или то, что ей здесь называют, на самом верху. Мне кажется, он очень близок к концу. Мне пришло сообщение, что его не видели уже три дня.

В доме стоял устойчивый запах застарелой грязи, результат стесненного сосуществования особей разных видов в давно не мытом помещении. Визитеры без труда нашли лестницу, так как почти неразличимый свет электрической лампочки, висевшей над ступенями, все же чуть–чуть их освещал.

Послышались звуки, какая–то возня, обрывки речи однажды — удар барабана, звон разбитого стекла, похоже стакана, вопль гнева и боли. Цуржал продолжал подниматься по лестнице. Жофре, непрестанно переводя взгляд с одной стены к другой, навострив уши и нос, пробирался за ним. Они дошли до третьего этажа, и Цуржал остановился перед какой–то дверью.

На этот раз в двери имелась ручка, он потянул ее, и дверь открылась. Комната, в которую они вошли, была некогда просторной, но позднее ее разгородили перегородкой, не доходившей до потолка, и она превратилась в пару ниш. Теперь вонь дошла до предела. В ближней нише на полу лежал матрас, а на нем–тело, укутанное в выцветшее одеяло.

Порывшись в сумке, закрепленной на ремне, Цуржал достал мешочек и, не открывая, сжал его одной рукой. Теперь к зловониям этой комнаты добавился еще один одуряющий запах, такой густой, что его, казалось, можно было потрогать.

Фигура на матрасе зашевелилась, подвинулась и села. Голова с опухшим лицом, колебавшаяся на шее, которая, казалось, была слишком тонка для нее, показалась из одеяла. Потом оттуда же появилась костлявая рука, описавшая круг в воздухе. Взгляд мутных глаз на этом отечном лице, вначале казавшийся несфокусированным, теперь сосредоточился на закатане. Между опухших губ показался одеревеневший язык, который с трудом, едва понятно сказал одно слово:

— Дай!

Цуржал разорвал один конец мешочка с наркотиком, и эта дрожащая рука постаралась выпрямить ладонь и не дрожать, пока на нее сыпались семена и листики. В спешке рассыпав часть добычи, человек, сидевший на тюфяке, запихнул наркотик себе в рот и начал яростно перетирать его зубами.

Перемены наступили через несколько секунд. Обвисшее тело на тюфяке уселось попрямее. Глаза озарил осмысленный блеск, вполне заметный, хотя комнату скупо освещал свет, доходивший через грязное стекло, наполовину закрытое досками.

— Ты, — он пробормотал это слово, все еще пережевывая наркотик, принесенный спейсером.

— Как и обещал, — спокойно ответил Цуржал. — Я принес столько, что тебе хватит до конца. — Он слегка тряхнул мешок, и по комнате разошлась новая волна одуряющего запаха.

Круглая голова кивнула.

— Справедливая, справедливая сделка. — Губы этого человека дрогнули, он выплюнул остатки жвачки на грязный пол. — Вот оно…

Теперь из–под одеяла показались обе руки и потянули его прочь от тела. Несмотря на то, что лицо было пухлым, тело оказалось грудой костей, покрытых бугристой сероватой кожей. Но вокруг шеи у него была цепь, ярко блеснувшая на свету — иридий! Откуда она у такого пропащего? На этой цепочке висел круглый медальон из того же драгоценного металла. Длинные поломанные ногти поскребли его, пока он не открылся, и достали оттуда маленький шарик. Экс–спейсер взвесил его на одной руке, и на момент, несмотря на то, что недуг исковеркал это лицо, Жофре показалось, что он заглянул в глаза другого человека, того, кем он некогда был.

— Справедливая, справедливая сделка, — снова пробормотал спейсер. — Но она может показаться вам не очень счастливой. Не очень счастливой. — Он покачал головой из стороны в сторону. — Дай! — потребовал он.

Цуржал уронил мешок граза ему на колени и, взяв шарик, сунул его себе в карман.

Космонавт запустил руку в открытый мешок, словно боялся, что его у него отберут. Но пальцами другой руки он сжал медальон, из которого достал шарик, и стал раскачивать его.

— Выше — призвание… долг… — Взглянув на закатана, он ужасно расхохотался, и его лицо превратилось в маску, похожую на те, которые, в представлениях Шагга, надевали демоны. — Вон! Ты получил, что хотел, человек–ящерица! — Чем больше он говорил, тем тверже, увереннее становился его голос. — У тебя есть все, кроме удачи, не забывай об этом. — Он жадно схватил мешок, достал оттуда очередную горстку наркотика и, взяв его в рот, снова уронил голову на матрас. Было очевидно, что больше он ничего не мог сказать.

— Что ты получил? — спросил Жофре, когда они выбрались из отвратительной норы.

— Координаты места на Лочане, которые я должен посетить. Он когда–то был героем, ты видел медальон? Он не расстался с ним, несмотря на все свои невзгоды. — Цуржал, спускаясь по лестнице, выглядел печальным. — Он очень близок к концу, — продолжал он. — Запаса, который я принес, хватит ему на остаток жизни, и он умрет, получив единственное утешение, которое ему осталось. Он когда–то был героем… — повторил Цуржал, и эта фраза засев в голову Жофре, звенела в его мыслях всю обратную дорогу по грязным закоулкам, по которым они шли к более чистой и светлой жизни.

***

Рас Зарн снова стоял в своей маленькой комнатке и снова держал далеколета. В эти дни в его глазах поселилась усталость. Иногда фортуна поворачивается к человеку спиной, тогда преодолевать препятствие приходится с удвоенной энергией. Он уже не так молод, как представлялся равнинникам, неправильно судившим о его внешности. И он уже давно не был на севере, находясь вдали от силы, требовавшей от него врожденной верности. Точно так же, как и те, кто давал ему тайные приказы, были далеки от его проблем и едва ли беспокоились о них. Они засели в старых обычаях так же прочно, как улитки в своих раковинах, и вытащить их из тенет прошлого можно было только тем способом, каким достают улитку, разбив панцирь.

Зарн вздрогнул, быстро переведя взгляд от одной стены к другой. Птица у него в руках подняла голову, и он, сложив ладонь ковшиком, быстро накрыл ей глаза, чтобы она ничего не видела. Никто не знает и никогда не узнает, насколько дальновидными были старшие, какие неведомые силы они могли призвать себе на помощь. Достаточно чуть оступиться, лишь заронив зерно подозрения, и он сам превратится в мишень, как бы хорошо он ни служил в прошлом.

Вздохнув, он сел у стола и поставил далеколета на исцарапанную поверхность. Отодвинув руку, заглянул в глаза этой выращенной на севере птице.

Безмолвное общение не принесло ему облегчения. Его губы сложились в горькую гримасу. У них были свои законы, несмотря на то, что это был космический порт, этот участок не подчинялся планетарным законам, а находился в ведении других миров, у которых была своя полиция, следившая за порядком среди путешественников, пока они оставались в границах территории, отведенной для их безопасности.

Можно было послать гонца, но он был бы заметен, несмотря на все предосторожности старшин, как если бы он шел с барабанным боем. Однако теперь боец присягнул — офф–велдеру. И только сегодня утром пришла весть, что этот офф–велдер собрался покинуть планету вместе со своим телохранителем. Неужели они хотят, чтобы за ним продолжали следить и в офф–велде? Но почему? Зарну никогда не приходилось расходовать столько средств.

Если устроить покушение, то это означало бы не только провал миссии, но, возможно, и разоблачение по меньшей мере части сети, которую он тщательно создавал долгие годы. Он мог сообщить только факты, а от него ожидали чудес.

Зарн уставился в стену. Пернатый вестовой издал просительный звук, и Зарн поспешно открыл сумку, достал оттуда очередной шарик, который тварь подхватила в воздухе и тут же закрыла свои большие глаза.

Купец неуверенно встал. Ему почти не оставляли выбора, и больше всего его тяготило то, что он не знал, из–за чего все это затевается. Что мог сделать этот Брат–расстрига, чтобы вызвать такое движение. Что он имеет при себе? В Зарне зажглась искра той жадности, благодаря которой он стал отличным купцом. Если бы он мог это узнать и обратить себе на пользу! Но как… как?

***

Цуржал снова проверил багаж. К чемоданам были прочно прикреплены наклейки.

— У нас пересадка в Вейрайте! — сказал он. — К счастью, это перевалочная планета и рано или поздно туда прибудет какой–нибудь торговый корабль, следующий на Лочан. Тогда остаток путешествия мы проведем в тесноте. — Он посмотрел на Жофре. — Ты не знаком с космосом, некоторые не могут привыкнуть к таким маленьким замкнутым пространствам корабля. Пассажирский транспорт — другое дело. Но торговое судно предназначено прежде всего для груза, а пассажиров берет неохотно, лишь при необходимости.

Жофре пожал плечами.

— Будь что будет, — заметил он, однако про себя задумался.

До этих дней ему никогда не приходилось даже видеть хоть одного путешественника по звездным путям. Вчера они были на портовой станции, и он посмотрел на ожидавшие отправки корабли, задравшие нос в небо. Они были такие разнообразные — от юркого патрульного транспорта до широкобрюхого фрахтового судна. Пассажирские корабли представляли собой нечто среднее между ними. Глядя на них, Жофре ощутил странный озноб от мысли, что на одном из них ему придется полететь, впрочем, люди делали это уже не одну сотню лет. Случались, конечно, исчезновения и аварии. Рассказывали леденящие душу истории про корабли, экипажи которых вымерли от каких–то загадочных инфекций, продолжавшие летать, пока их не уничтожал Патруль или не притягивало к себе солнце. Космос не был ни добрым, ни жестоким; он проявлял одно из этих свойств в зависимости от удачливости астронавтов.

Что касается Жофре, то у него не было выбора. Он присягнул, и если присяга требовала, чтобы он летел в космос, так тому и быть. Он отправится в новый для себя мир, обострив все органы чувств, несмотря на то, что поджидавшая их опасность могла не поддаваться ни одному из известных ему видов вооружения.

Он снова изумился финансовым возможностям Цуржала, которые казались ему неистощимыми. Полет Жофре был быстро оплачен. На самом деле Цуржал открыл для него межпланетарный счет и показал, как с него можно снимать деньги. На этот счет каждый квартал будет переводиться его жалованье. Сам Жофре с недоверием относился к такому методу. И несомненно, закатан богаче любого лорда равнинника, судя по тому, как легко он устраивал все дела.

Он купил билеты на корабль, отправляющийся на следующий вечер, и теперь они ехали к своему транспорту. Отель имел собственные скутеры, в которые помещались и пассажиры, и их багаж. Жофре, наслышанный о сканере Цуржала, был удивлен, не увидев в багаже закатана какого–нибудь подходящего ящика для такого инструмента. Но ему не полагалось задавать вопросы.

Однако, когда они приближались к посадочной площадке, его охватило чувство какой–то неловкости, усилившееся на площадке, где пассажиры ожидали лифта, который доставлял их на корабль. Что это было: опасение планетарного жителя, никогда не покидавшего свою планету, или нечто другое, подсознательно вызвавшее его тревогу?

Что бы это ни было, Жофре был настороже. Вокруг было много пассажиров, но ни один из них не был похож на уроженца Асбаргана. Это были, главным образом, офф–велдеры, и некоторые из них были совершенно непохожи на людей. Однако Жофре все же увидел одного планетарного жителя и сосредоточил на нем свое внимание. В этой пестрой группе он мог и затеряться, так как на нем была ливрея одного из знатнейших домов Асбаргана и он сопровождал молодого представителя знатного рода.

По его ливрее было невозможно определить, какие на нем лежат обязанности, но Жофре сразу же понял, что он из Теней, хотя и не видел этого человека прежде.

То положение, которое он занял, — в двух шагах позади своего господина — было позицией телохранителя, хотя с виду он был вооружен лишь парадной шпагой. Итак, еще один из Братьев отправлялся в офф–велд со своей миссией. Жофре мог бы показать глазами, что узнал своего, но его собственный статус был слишком двусмысленным. Возможно, в дальнейшем они все равно не встретятся.

Эта пара оказалась далеко впереди, казалось, что юному лорду просто не терпится забраться на корабль. И когда Цуржал с Жофре подошли к лифту, асбарганец с телохранителем неслись вверх.

Теперь они вошли в лифт и поехали на корабль, а их багаж был передан ассистентам. Жофре старался побороть свою внезапную и унизительную для него реакцию на подъем. Действуя наперекор своим чувствам, он заставлял себя смотреть вниз, на порт, за которым простирался старый город, а за ним–тот единственный мир, который он помнил.

8

Вейрайт был перекрестком звездных маршрутов. Здесь были представлены всевозможные расы и виды разумных существ, с которыми Жофре уже пришлось столкнуться в отеле спейсеров на Асбаргане. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы не оборачиваться и не рассматривать, разинув рот, когда мимо на антигравитационной тарелке проплывало существо, похожее на кусок теста, время от времени выпускавшее стебельчатые, как у краба, глаза, когда ему попадалось что–то интересное. Даже своим тренированным воображением исша Жофре не мог нарисовать себе мир, откуда ЭТО могло явиться.

Хотя гуманоиды преобладали, встречались и инсектоиды, некоторые из них перебирались на шести ногах, другие, ростом выше даже закатана, ходили на одних задних ногах, используя передние и средние конечности для жестов, разнообразивших их скрипучий разговор. Он мельком взглянул на мужские особи птичьих людей, оказавшиеся поблизости. Это были широкобрюхие существа с бородавчатой кожей, напоминавшие одну из амфибий, обитавшую в прудах на Асбаргане. То, что происходило здесь, напоминало кошмар, в котором глаза отказываются воспринимать то, что могут увидеть. Жофре настроил себя не поддаваться на трюки даже собственных глаз.

Улица была разделена посередине рельсом из материала, напоминавшего металл. По ней скользили платформы с сиденьями, подбиравшие и высаживавшие по пути пассажиров. Но Цуржал предпочел идти пешком. Закатан был явно поглощен своими мыслями. С тех пор как они покинули отель, он не проронил ни слова.

По обеим сторонам от магистрали тянулись ряды многоэтажных домов, архитектура которых показалась Жофре непривычной. Первый этаж, как и последний, был квадратным. Однако каждый верхний этаж становился меньше предыдущего, а за счет разницы в их площади образовывались балконы, на которых помещалась самая разнообразная растительность, среди которой стояли столы и стулья различных форм и размеров, приспособленные для непохожих друг на друга тел.

Это была придорожная планета, место, где сходилось несколько основных межзвездных путей. Главное занятие ее жителей был сервис — обслуживание путешественников, следующих сотнями разных маршрутов. Внутренний город был окружен парками, тщательно спланированными, чтобы удовлетворять вкусы посетителей, со множеством аттракционов, позволявших скрасить долгие часы ожидания.

Здание, к которому направлялся Цуржал, было одним из самых массивных. Над входной дверью красовалась вывеска, выполненная выпуклыми буквами, а когда они подошли и закатан достал свой личный диск, им открылся проход, отступив в сторону, автомат, который, как подумал Жофре, наверняка был вооружен.

Дверь открылась автоматически, и они оказались в широком коридоре со множеством дверей по обеим стенам. Цуржал ступал уверенно, не останавливаясь, пока они не подошли к третьей двери слева. При их приближении дверь снова отъехала в сторону, и они вошли в комнату, застеленную толстым ковром, с несколькими удобными креслами, в одном из которых наполовину сидел, наполовину опирался брюхом на высокий пуфик какой–то инсектоид.

Когда Цуржал приблизился, странное существо толкнуло ему навстречу квадратный сундучок, из крышки которого торчало нечто похожее на вентилятор. Когда инсектоид нажал своим когтистым пальцем на какую–то клавишу этого прибора, раздалась его малопонятная речь, произносимая скрипучим голосом.

— Добро пожаловать, гистехнир Цуржал. Наши ресурсы в твоем распоряжении. — Слова доносились из того вентилятора, и Жофре понял, что это был электронный переводчик. — Располагайтесь и отдыхайте, дальние путешественники, — продолжал инсектоид.

Однако Жофре не стал следовать примеру Цуржала, который опустился в одно из кресел, а занял надлежащее телохранителю положение у входной двери, откуда ему была видна вся комната.

— Приветствую тебя Рожденный–пятым, — сказал Цуржал прямо в вентилятор, и тот издал частое попискивание. — Как поживают улей и личинки?

— Отлично! А как ты, Ученый?

Цуржал выражался так же кратко, как его собеседник:

— Я теперь заберу свое.

Инсектоид нажал когтями средней лапы на одну из клавиш в ряду, расположенном у него на столе.

— Здесь имел место вопрос, — проскрипел пропеллер…

Цуржал сделал резкое движение, и кресло немедленно изменило форму, приспосабливаясь к его новой позе.

— И чт–о–о–о? — спросил он с пришепетыванием, обозначившимся сильнее, чем всегда. — Что за вопрос, Рожденный пятым?

— От одного из сильных, Ученый. Он также имеет дело с ульями и получает некоторый доход. Он из тех, к кому прислушиваются.

— Ш–ш–ш, — снова со свистом. — А как зовут этого сильного, Рожденный–пятым?

— Это, — казалось, инсектоид колеблется, — хорошо известный Властитель Цсека.

Эта фраза, произнесенная металлическим голосом, была встречена молчанием. Своим чутьем исша Жофре заметил напряжение, сковавшее тело Цуржала. Закатан был явно недоволен ответом, точнее, он был раздражен.

— Властитель Цсека, — повторил он медленно, с расстановкой, словно желая спрятать все эмоции, лежавшие за этими словами, — известен. А я нет. Что ему надо от того, кто лишился доверия даже у пэров в своем офф–велде? С какой стати он мог мной интересоваться?

— Улей повторяет только те сообщения, которые были оставлены, Ученый. Есть некий Сопт Эску, высокопоставленный последователь Властителя. Он сейчас находится в отеле «Три фонтана» и желает поговорить с тобой. Он оставил сообщение суток пять назад. Было лишь одно сообщение, что он хочет встретиться с тобой как можно скорее.

— Что ж, хорошо, — Цуржал чуть расслабился, но Жофре видел, что он по–прежнему обеспокоен. — Моя благодарность улью за любезную передачу сообщения.

Инсектоид знаком показал, что оценил эти слова, и нажал еще несколько клавишей.

— То, что ты оставил на хранение улья, будет возвращено, тебе, гистехнир Цуржал. — Эта фраза была произнесена официально, по–видимому, соблюдался какой–то ритуал.

— Я утратил связь с космосом, — сказал Цуржал. — Произошло ли что–нибудь, что следовало бы знать благоразумному существу?

Инсектоид уперся острыми локтями в предплечья верхней пары рук и сцепил все когти вместе. Оперенная антенна, венчавшая его голову, склонилась в сторону закатана.

— Ты спрашиваешь об изменениях? Не так много и только незначительные, такие, что происходят с течением времени, и против которых нельзя уберечься, и нельзя их предусмотреть. Ходят слухи, что ворье теперь орудует в Адабанской системе, а на Форсе, как всегда, неспокойно, но они никогда не бывают счастливы, если нет несчастья, что в высшей степени странно. Да, и на Цсеке, конечно, празднуют пятидесятилетие правления Властителя.

— Примечательное событие. — Эти слова прозвучали сухо, словно он сам не соглашался со сказанным.

Инсектоид не успел ответить, если и хотел это сделать, так как часть стены отодвинулась. Жофре тут же пригнул колени, изготовившись обороняться, поднес руку к поясу, а потом выпрямился, но оружие из рук не выпустил, когда к столу подлетела и опустилась на его поверхность крошечная антигравитационная тарелка. Инсектоид снял ее груз, черный футляр с ручкой посередине крышки и без всяких намеков на замки или застежки на гладких боках.

— То, что ты хранил в улье, гистехнир.

Цуржал поднялся и подошел к столу, чтобы взять груз.

— Я принимаю. Прими благодарность, Рожденный–пятым, за любезность и помощь со стороны улья.

— Пусть тебе сопутствует преуспевание в твоих делах, гистехнир Цуржал.

— Пусть процветает улей со множеством личинок, Ро–жденный–пятым, — ответил Цуржал. Он сделал полупоклон, который был неуклюже повторен инсектоидом, чье тело было не приспособлено к подобным движениям.

Когда они вышли из здания, Жофре протянул руку, чтобы взять чемодан у своего господина, но тот сделал протестующий жест.

— Это понесу я. Если что–либо случится с содержимым, виноват буду я один. Но мне не понравилось то, что я услышал.

— О Властителе Цсека? — догадался Жофре.

— Именно так, — прошептал Цуржал. — Весть о Властителе всегда плохая. Я не имею ни малейшего понятия, почему он может интересоваться мной, но с этого момента мне придется все время оглядываться.

Жофре покачал головой.

— Оглядываться — мое дело, я твой присягнувший. Но необходимо знать о врагах как можно больше, кто такой этот Властитель и почему его считают сильным?

— Это долгая история, — ответил Цуржал. — Подожди пока мы доставим нашу ношу в гостиницу, в надежное место. Тогда я расскажу тебе все, что знаю. А это то, что известно всем в этой области звездного пространства. Мой народ не имел никаких дел с Цсеком. — Теперь казалось, что он думал вслух. — То, что известно, почерпнуто из архивов. Это старый мир, который в основном смотрит только внутрь себя и поглощен множеством кровавых событий в своем прошлом.

Когда они возвращались в свои покои, Жофре был настороже, однако он не заметил в толпе разнообразных существ, сновавших по улицам, чтобы кто–нибудь проявлял к ним малейший интерес. Сдав свой груз капитану охраны, закатан направился к одной из террас, опоясывавших здание, и занял место за столом, отгороженным с трех сторон цветами в горшках и расположенным вдали от соседних столиков.

Набрав коды напитков на кнопочном меню, лежавшем на столе, он откинулся в своем кресле и задумчиво поглядел на Жофре.

— Те, кто служит в улье, не склонны упоминать маловажные события. Поэтому эпизод с Властителем достаточно значимый, иначе они бы о нем не рассказывали. Они сохраняют и передают кредиты, их средства находятся в полной безопасности, на них никогда не нападали, и они хранители многих секретов. Несомненно, среди прочих, и секретов Властителя.

Теперь то, что касается Цсека. Много веков с тех пор, как произошел первый контакт, этот мир был не слишком здоровым местом, не только для офф–велдеров, но и для местного населения. У тех, кто обитает на этом небесном теле, есть какой–то сдвиг в характере, нечто, побуждающее их на постоянные интриги и войны. Долгое время там не было стабильного правительства, вместо него действовала вереница главарей мелких враждующих между собой народов.

Немного более ста лет назад там родился один из тех, кто время от времени появляется в истории, харизматическая личность с врожденными качествами лидера, обеспечивающими превосходство над остальными. На Цсеке таким был Фер Эзранг. Он с жаром принялся за дело и за двадцать лет объединил один континент под властью, которая впервые в истории оказалась стабильной и способной продержаться долгое время. Оттуда он двинулся на другой, восточный континент, чтобы распространить свое правление и на него.

Он был не только прирожденным лидером, но и у него был дар выбирать из своих последователей, подходящих для каждой должности. И на Цсеке воцарился мир, которого не знала его цивилизация. Это продолжалось очень долго. После того как Фер Эзранга провозгласили Властителем, он открыл космические порты для торговли, развил промышленность и поднял уровень жизни, вообще проявлял себя в редкой роли — диктатора, который творил подлинное добро, и Цсек стал процветать.

Разумеется, было и недовольство: учитывая прошлое это было неизбежным. Но его становилось все меньше. Потом произошла Великая встреча.

Все кланы, которые ранее враждовали, были приглашены. Война уже принадлежала прошлому, и предполагалось мирное празднество. В середине веселья Фер Эзранг умер. Это была мирная смерть, которой ожидали, так как он некоторое время болел, кроме того, говорили, что на его здоровье сказалось напряжение последних недель. Он упал замертво, принимая поздравления последнего из семейств, причинявших ему много беспокойства.

Правителя тут же сменил его главный заместитель, и некоторое время космическим жителям казалось, что то, что было начато Фер Эзрангом, будет продолжено. Однако правительство стало постепенно закручивать гайки, забирая в свое руки все больше власти. Теперь на Цсеке царит жестокая диктатура, и, судя по слухам, это место стало снова очень несчастливым.

Теперешний диктатор, как я слышал, воздерживается от каких–либо контактов в офф–велде. И как ты знаешь, Великий совет может рассматривать проблемы какой–либо цивилизации, только если она является его членом. Цсек не подавал заявки на вступление. По слухам, Фер Эзранг как раз собирался это сделать, но ему помешала смерть.

С Цсеком много торгуют. Жители этой планеты продают несколько очень нужных минералов, а также некоторые промышленные товары. Но офф–велдеры допускаются только в торговый порт, как и в других мирах, не присоединившихся к Совету, как это до недавнего времени было и на Асбаргане. Есть все основания думать, что Властитель не пользуется любовью у своих подданных. Однако офф–велдерам не полагается в это вмешиваться.

— Но Властитель желает встретиться с тобой, — медленно произнес Жофре.

— Именно, но почему? Как мне кажется, не в связи с одной из проблем, интересующих меня, — заметил Цуржал.

Жофре сделал такое стремительное движение, словно хотел обмануть чей–то глаз. Дуло его оружия оказалось нацелено на одно из заграждений, образованных растениями в горшках, которые были достаточно густыми и пышными, чтобы служить очень удобным прикрытием. Брат Теней в мгновение ока оказался на ногах. Цуржал не сдвинулся с места, хотя и видел, как сверкают глаза его присягнувшего. Вместо этого он слегка возвысил голос.

— Тот, кто ожидает, что ему обрадуются, подходит открыто, — сказал он, обернувшись, хотя оружия у него не было.

Ответ пришел из другого места: из укрытия небрежной походкой вышел какой–то мужчина. Это был абсолютный гуманоид, может быть, даже землянин, но очень маленького роста. И его коже недоставало коричневого загара, характерного для всех спейсеров. Над высоким стоячим воротником его рубашки торчал острый подбородок, глаза были маленькие, прятавшиеся в складках нездоровой серой кожи. Рубаха была черная, сапоги и бриджи того же цвета. На поясе, под рукой висела кобура бластера.

Жофре занял новую позицию, позволявшую ему защищать закатана с двух сторон — от приближавшегося незнакомца и от того, минимум одного субъекта, скрывавшегося за растениями.

Человек в мундире медленно улыбнулся.

— Ученый, готовность твоего телохранителя достойна похвалы, — цветочный горшок едва качнулся, — эй, Харсе, выходи, — приказал незнакомец. — У нас нет ссоры с Ученым. Напротив, мы пришли с пустыми руками. — И он протянул обе руки ладонями вверх, демонстрируя, что в них действительно ничего нет.

Из–за занавески показался второй человек: значительно выше, чем появившийся первым. Он так же был одет в черный мундир, но попроще, его украшал один погон с нашивкой, изображавшей молнию. Он шел слегка напряженно, держа руки подальше от своего пояса со множеством отверстий, заполненных стержнями различной остроты и длины.

Старший щелкнул пальцами, и Харсе, если это было имя подчиненного, развернулся так, чтобы его спина образовала загородку с четвертой стороны, отгораживая тройку собравшихся за столом от внешнего мира.

Жители Цсека могли изображать безобидных существ со всей прямотой, на которое была способна их раса, однако Жофре не расслаблялся. Его тренированное чутье не могло уловить каких–либо признаков того, что в укрытии оставался кто–то еще. Однако он слабо представлял, какую угрозу таит это поясное оружие, и предпочитал, чтобы его не застали врасплох. Он не сошел со своего обычного места телохранителя, защищающего хозяина, и когда офицер с Цсека приблизился к столу.

— Я обращаюсь к Сопт Эску? — спросил Цуржал, откидываясь на своем кресле с совершенно непринужденным видом. Однако Жофре уловил, что по–своему закатан встревожен не менее, чем он.

— Новости разносятся быстро. Да, я командующий армии Сопт Эску, к вашим услугам, Ученый. — Небрежность, с которой он отдал честь, граничила с намеренным оскорблением. — Несомненно, ты из тех, кто предпочитает не тратить время на формальности, поэтому я скажу напрямик, что хочу обсудить одно дело, которое полезно нам обоим.

Цуржал жестом своей здоровой руки указал на стул, с которого поднялся Жофре. Его присягнувший отступил на два шага назад, по–прежнему выбирая место с таким расчетом, чтобы не выпускать из вида ни офицера, ни его подчиненного, твердо стоявшего, загораживая собравшихся.

Сопт Эску по–прежнему тонко улыбался, хотя был явно недоволен приветствием Цуржала.

Несомненно, он привык к тому, чтобы его сообщения принимались более благодарно. Тем не менее, он присел, отчего стал выглядеть не слишком представительно рядом с закатаном, далеко превосходившим его размерами.

— Поскольку мы пренебрегли формальностями, — продолжал он, — я сразу же перейду к делу. Мой великий Вождь, — его рука взметнулась вверх, словно он отдавал честь, — получил сообщение, что тебя можно найти здесь. Ему также известно, что ваши пэры отказались верить в открытое тобой перемещение в прошлое. И теперь ты ищешь случая и место, чтобы продемонстрировать достоинства своего открытия. Тебе предлагается такое место, а кроме того, все, что может тебе понадобиться…

— Весьма интересно, — ответил Цуржал с заметным пришепетыванием. — А что подвигло Великого на столь великодушное предложение?

— Вера в тебя, Ученый, — последовал поспешный ответ, — в тебя и в твое открытие. Ты желаешь доказать, что можешь заглянуть в прошлое, в этом году исполняется пятьдесят лет правления Великого, которое началось печальным событием, смертью Фер Эзранга. Мы можем предоставить тебе возможность, которая принесет тебе славу не только на планете, она достигнет звезд, убедит сомневающихся, что ты в состоянии сделать то, о чем говоришь. Властитель приглашает тебя на Цсек, чтобы ты установил какой–нибудь сканер на Марлике и воспроизвел смерть Фер Эзранга. К моменту твоего возвращения в прошлое будут подготовлены все передатчики, и эту сцену увидят миллионы людей. Можешь ли ты ожидать большего для популярности своего открытия?

— Ваш Могущественный Властитель, несомненно, слышал, что мое открытие далеко от совершенства. Предыдущие сеансы имели лишь частичный успех. Я не могу гарантировать лучших результатов и поэтому, разумеется, не могу принять предложение. Если бы Властитель организовал такую огромную аудиторию, а опыт бы не получился, это было бы более, чем разочарованием…

— Ты слишком скромен, учитель. Наш Вождь тщательно изучил твои прошлые достижения. Он уверен, что ты стоишь к успеху ближе, чем говоришь. И он проследит за тем, чтобы ты получил хорошую награду…

— Нет, — Цуржал оборвал его крайне грубо. — Я не могу обещать то, что не в силах осуществить. Передайте Могущественному Властителю мою благодарность, но пока я не удостоверюсь в ценности того, что я могу предложить, я не возьму на себя риска разочаровать тех, кто желает провести эксперимент с моим открытием. Он, безусловно, поймет логику этого ответа.

Лицо Сопт Эску искривилось гримасой.

— Мой Великий Вождь не из тех, кого легко разочаровать.

Цуржал встал.

— Никто не любит разочаровываться. Но ничто не течет совершенно гладко. Извините, господин командующий, мой ответ останется отрицательным, я закатан, и мы поклялись накапливать и приумножать знания. Я поэтому и хочу применять свое изобретение. Но пока я не добьюсь успеха, мои действия останутся сугубо приватными. Если мне удастся экспериментально подобрать подходящий ритм для моего сканера, тогда я с большим удовольствием предоставлю его любому миру для воспроизведения сцен планетарной истории. Это будет славный день, но до него все еще очень далеко. Благодарю вас, командующий армией, и пожалуйста, объясните вашему Властителю мотивы моего отказа: я не предлагаю того, что не совершенно.

Цсекиец также встал.

— Мне жаль, Ученый. Ты только что отверг то, что принесло бы тебе великую славу.

— Если так, то потеря — моя.

Но в голосе закатана не было и тени огорчения. Он слегка кивнул головой, когда цсекийцы оставили их, не сказав ни слова. Телохранитель присоединился к своему командиру, когда тот проходил мимо него.

— А теперь, — медленно сказал закатан, — хорошо бы понять, что за всем этим скрывается. Мне кажется, надо сказать пару слов кое–кому. Возможно, к Цсеку сейчас проявляется какой–то интерес, о чем мне не приходилось слышать. Но ясно одно, мы не поедем к этому Властителю.

Но, разумеется, это было не так.

9

Удар был нанесен, когда стала заниматься заря. После встречи с цсекийцами Жофре чувствовал себя напряженно, так как был уверен, что Сопт Эску не считал разговор законченным. Вначале он предполагал, что у хозяина могут похитить сканер, но на его вопрос Цуржал объяснил, что никому, кроме него, с прибором не разобраться. Различные модификации, которые он добавлял к оригинальному изначальному образцу, находились только в его перепончатой голове.

Хотя закатан рано лег, Жофре продолжал прочесывать их номер, от стены к двери и обратно к стене, словно ожидая, что в одной из комнат затаился враг. Он расспросил закатана о различных видах оружия, которое заметил у Харсе (а если такое было у него снаружи, то ЧТО скрывалось от глаз?), и Цуржал согласился, что очень воинственная нация Цсека вполне могла усовершенствовать нечто новое, необычное или заново открыть что–нибудь старое и забытое, неизвестное представителям других планет.

Наружная дверь была заперта на замок, отпиравшийся при приближении ладони с определенными линиями. Живя в этом номере, они, желая, чтобы им не мешали, могли поднести руку к личине, и дверь было невозможно открыть, если не использовать инструментов, шум которых поднял бы на ноги всю гостиницу. Окна, выходившие на наружную террасу, также были заперты и запечатаны. Жофре сам убрал пышные цветы, загораживавшие обзор, чтобы можно было наблюдать за перилами, ограждавшими балкон. Кроме того, он положил на важные места террасы две своих предупредительных пуговки.

Но и приняв все предосторожности, он не мог расслабиться. Чутье исша подсказывало Жофре, что скоро придется применить то, чему он так долго учился. Вполне резонно было ожидать, что цсекийцы попытаются похитить Цуржала. Если бы закатан вместе со своим прибором оказался у них в руках, они могли рассчитывать, что заставят его поставить эксперимент. Но почему это им так нужно? Цуржал сам задавал себе этот вопрос несколько раз за прошедший вечер. Неудача эксперимента, показанного по всем каналам, навлекла бы позор не только на закатана, но и на самого Властителя.

— Они ведут какую–то игру, — наконец сказал Цуржал. — Но эта игра не для нас. Жаль, что нам так не повезло с поездкой! Лочан — это мир четвертого разряда. Его посещают только свободные торговцы. У меня нет неограниченных финансовых возможностей, так как я не могу снимать деньги со счетов своего дома, поскольку меня лишили средств. Поэтому нам придется ждать торговца, который сам следует на Лочан и захватит нас по пути. Я не могу нанять чартерный корабль только для себя. Но в этот порт такие торговцы заглядывают, так что рано или поздно мы улетим.

Для Жофре, который напряг все свое чутье, такое ожидание было равносильно безмолвной войне. Этот город представлял собой скопление странных строений, о которых он очень мало знал, несмотря на все попытки изучения окрестностей по картам и планам, на которых были отмечены основные пункты. Толпы путешественников, многих из которых он едва ли мог назвать «людьми», лишь усиливали его недовольство этим космическим портом.

Чем скорее они покинут это место, тем лучше, оно настолько далеко от всего, чему его учили, что он вообще стал сомневаться, сработают ли его хваленые навыки в этих условиях.

Он совершал обход всех комнат в третий раз, ступая бесшумно, его ночного зрения хватало, чтобы разглядеть все, что было нужно. Через каждые несколько шагов он останавливался, вслушиваясь в темноту, принюхивался, заставлял свое шестое чувство улавливать все непривычное. Он проводил таким образом уже вторую ночь, но бодрствовать постоянно было невозможно.

Едва различимый звук сигнального камушка заставил его прижаться к стене, почти вдавиться в нее, вглядываясь в темноту, царившую на террасе. В одной руке у него был станнер, а другой он сжимал ножички для метанья, которым доверял в первую очередь, так как это было старое привычное оружие, в обращении с которым он был чрезвычайно искусен.

К краю террасы кто–то медленно, осторожно приближался. Это был гравитационный плот, которые, как он знал, использовались в качестве городского транспорта. Жофре приподнял станнер…

Он выпал из пальцев, которые вдруг онемели так, что перестали ему повиноваться также, как и колени, отказавшиеся держать тело. Он упал лицом вниз и обнаружил, что едва может дышать, словно ему отказали мышцы грудной клетки, словно легкие лишились воздуха.

Если нападающий рассчитывал на его смерть, он недооценил силу своей жертвы. Жофре тут же мобилизовал свои внутренние защитные силы. Он замер, это была его реакция на неведомое — надо было выждать, пока не станет ясно, какое оружие применит враг.

Хотя зрение, слух и другие ощущения Жофре притупились, а сам он был почти в обмороке, ему хватало сознания чтобы знать, что в комнате теперь происходит какое–то движение, вполне уверенное, словно вторгшиеся враги совершенно не боялись. Предпримут ли они действие которое подсказывает здравый смысл, то есть убьют ли его пока он лежит? Пока что они обходили его, направляясь в комнату, где спал Цуржал.

Давление, заставлявшее его пребывать в неподвижности, сохранялось. Только техника исша помогала ему неглубоко дышать! Потом он стал вызывать Внутреннее Сердце, источник сил, который питал его. Последовала внезапная вспышка, он ощутил шок, словно сунул руку в костер. Теперь он ощутил свою руку. Она была неловко подвернута под спину, пальцы были все еще согнуты, словно вокруг рукоятки оружия, которого на самом деле не было. Но он мог ими пошевелить, совсем чуть–чуть. А сила для этого исходила от… находки, сделанной им в горах, вынесенной из Куа–эн–иттер, от камня!

Казалось, что его мысли то погружаются в обволакивающую темноту, то выныривают на свет, словно их макали в болото. Он силился не отпускать их. Потом он в боку остро ощутил боль, как будто от сильного удара. А потом очень тихо взорвался звук, прорезавшийся чуть сильнее шепота, которым велся, должно быть, какой–то спор. Ответ пришел, когда Жофре грубо выволокли из комнаты и, протащив по террасе, бросили на вибрирующую поверхность — платформу лифта.

Спустя мгновение на него навалилась какая–то масса, — по мускусному запаху он узнал закатана, — должно быть, такого же беспомощного в руках, захвативших их в плен.

Платформа рывком двинулась вверх. Жофре даже показалось, что она раскручивается. Его слабая связь с собственным сознанием стала еще более призрачной, хотя ему и удалось кое–как передвинуть руку, так, чтобы накрыть ладонью полученный в горах талисман.

Было очевидно, что теперь ему ничего не предпринять, оставалось ждать, когда ему удастся вернуть силы, сбросив с себя то, что лишило его движения. Но он продолжал держаться за внутренний источник, таким образом сохраняя себе жизнь. А пока человек жив, у него остается шанс, который благоприятствует тем, кто готов за него ухватиться.

Жофре не мог бы сказать, сколько их несли по воздуху. Стало гораздо светлее, и хотя он не мог повернуть голову и не решался поднять веки шире, чем на щелочку, ему удавалось разглядеть то, что их окружало. Транспорт, на котором он против своей воли стал грузом, именно и был грузовым. Помимо Жофре и безмолвного и неподвижного закатана на корабле находилось минимум три пассажира. Двое из них попадали в его ограниченное поле зрения. Один из них был Харсе, а другой вполне мог быть его близнецом. Третий оставался за пределами обзора, и Жофре не знал, кто это мог быть. Но присутствия Харсе хватало, чтобы отнести это происшествие на счет цсекийцев.

Лифт вдруг резко упал, заставив Харсе издать гортанный звук и схватиться за перила, находившиеся на уровне пояса за его спиной. Еще одно движение вниз, и они совершили посадку на какую–то поверхность, и этой силы оказалось достаточно, чтобы Жофре чуть подкинуло с платформы лифта.

Этого незначительного изменения угла зрения хватило, чтобы он разглядел высившуюся рядом громаду из блестящего полированного металла. Они приземлились поблизости от корабля. Теперь они торопились переместить свой необычный груз на борт. Харсе и его двойник, пригнувшись, пролезли под перилами и, вскоре вернувшись, бросили на платформу пару ящиков. Тот, который оказался сверху, покачнувшись, упал, задев ногу Жофре и вызвав острую боль. Лифт снова стал подниматься, а потом — приближаться к повернутому носом вверх кораблю. В грузовой отсек корабля запихнули их с закатаном, правда, его тут же оттащили так, что он скрылся из поля зрения своего телохранителя.

Снова появился Харсе, пинком ноги он перевернул тело Жофре и стал обыскивать его. У него вытащили поясной нож и ножики, спрятанные в рукаве, забрали бластер, но казалось цсекийцы тут же пришли к выводу, что их добыча осталась совершенно безоружной, что было слишком поспешным выводом.

Хотя Жофре и утратил многое из того, на что мог рассчитывать на случай обороны или нападения, исша не был безоружен, если сохранял контроль над собственным телом. Следовательно, главное сейчас — восстановить его Жофре не решался сделать даже самое незначительное движение, пока оставался на глазах у врагов. Но его слух обретал прежнюю остроту, и до него донесся звук отдалявшихся шагов тяжелых сапог. Должно быть, стражи к ним не приставили.

Ему удалось выпрямить пальцы руки, сжимавшей спрятанный талисман. От него не ускользнула важность этого события. Мысленно Жофре нарисовал этот камень овальной формы, который так долго рассматривал. Его мертвая непроницаемая мрачность не отталкивала, а, скорее, притягивала внимание, словно внутри него…

Камень… Можно ли ему отвлечься от всего окружающего, чтобы сосредоточиться на созерцании талисмана? Жофре понял, что этот отчаянный шаг, в сущности, его единственная возможность.

Итак, он отсек свое внутреннее зрение от окружающего мира, мысленно сосредоточиваясь на образе камня, к которому он устремился всеми силами своей души исша.

Его рука чуть приподнялась. Пальцы сложились в один из Шести знаков, тот, который вел к Великому Призыву. Он все еще удерживал камень, сжимая его в своих мыслях, вот как он выглядел, вот какой он…

Другая рука дрогнула, словно к ней вернулась жизнь. Он смутно осознал это и приподнял ее, чтобы пальцы обеих рук сплелись в знак «Ищу–силы–горных–ветров».

Он делал каждый вдох глубже, чем предыдущий, поднимая ребра, болевшие от пинка. Медленно, крайне осторожно он подвинул одну ногу, а затем другую. Отсек был слабо освещен, света было достаточно, чтобы разглядеть несколько ящиков и контейнеров, в которых мог находиться груз. Воздуха хватало для дыхания, и…

Тело Жофре напряглось, чтобы через полминуты вновь расслабиться. Этот звук, доносившийся через стену… Корабль взлетал, и, не имея кресла с подушками, какие бывают в пассажирском отсеке, он должен был принять на себя огромные перегрузки взлета.

Они свалились на него подобно удару, нанесенному могучим кулаком, спустились абсолютным мраком. Все, что он с таким усилием достиг, в миг сошло на нет.

***

В одном из верхних отсеков лежала женщина с болезненной гримасой на лице. Потом, когда они оторвались от планеты, она не сразу освободилась от ремней, которые обеспечивали ей безопасность. Гримаса боли сменилась недовольным выражением лица с нахмуренными бровями, казалось, она к чему–то прислушивается.

Наконец она покачала головой, словно отгоняя какую–то беспокоившую ее мысль, и не встала со своего места. Ее движения были такими заученными, что напоминали какой–то ритуальный танец. Ее лицо побледнело, разгладилось и стало напоминать маску из слоновой кости, глаза с черными ресницами закрылись. Сверкающе алые губы двигались, беззвучно произнося какие–то слова. Она стала раскачиваться взад и вперед все быстрее. Затем поднялись руки, она вытянула их вперед, однако глаза так и не открылись, чтобы посмотреть на причудливые движения, совершаемые пальцами в воздухе.

Как хорошо… хорошо! Она чувствовала, как ее наполняет сила, вооружая ее так, как эти офф–велдские мерзавцы и представить себе не могли…

Вдруг она испытала резкий, внезапный удар. Она широко открыла глаза, а губы издали крик… оставшийся безмолвным. НЕТ! Это было невозможно… немыслимо… такого не может быть… здесь!

Зарн. Почти так же быстро, как были прерваны ее мысли и поколебалась сила, ее память оживилась. Не на это ли намекал Зарн, пытаясь соблазнить ее отказаться от своей миссии, чтобы направить ее с заданием, о котором он не хотел распространяться?

Она опять нахмурилась, стараясь восстановить все клочки этих воспоминаний. Зарн действительно горел волнением, какого ей не доводилось у него видеть. И священники Шагга, а они так гордились своей невозмутимостью! Но здесь, на этом корабле? Последний раз ей пришлось прикоснуться к такой силе на Рама–ди–фронг, когда она столкнулась лицом к лицу с Магистром Ложи, давшим ей задание, которым она так гордилась, став первопроходце, договоров с офф–велдом. Это было так невероятно, что не могло пройти незамеченным, какой бы ни была ее непосредственная миссия.

Потянувшись к шкатулке из полированного металла прикрепленной для безопасности к полке у нее за спиной, она открыла замок и достала оттуда круглое зеркальце, подняла его к лицу и критическим взглядом осмотрела своё изображение. Она была лишена тщеславия, оно не входило в набор качеств, культивируемых среди исша, и от него легко избавлялись при первом проявлении. Сейчас она просто тщательно рассматривала один из видов оружия. Оно имело ценность, и она могла его применить: с детства ее тренировали использовать это особое оружие.

А теперь она уронила зеркальце на колени и, затаив дыхание, стала всматриваться в ближайшую стену отсека. Эта новая тайна, интриговавшая ее и требовавшая разрешения, мешавшая ей полностью сосредоточиться на своей задаче, ничто не должно ей препятствовать. Правда, эти цсекийцы не такие уж умные. Им нельзя отказать в хитрости и лукавстве, но ум–не их достоинство. Бывает, что люди выдают свои тайны, не произнося их вслух и не доверяя бумаге. Допустим, только допустим, что этот Сопт Эску выучил кое–что из языка исша, и смог раздобыть для своего хозяина то, что, как она чувствовала, находится сейчас на корабле. Это означало бы опасность. В хороших руках это обеспечивало бы полный контроль… над ней. Ее рука сжалась в кулак.

Они снялись очень внезапно. Она не выходила из кабины, как требовала от нее роль, которую она играла. Но эти другие разрабатывали какой–то план, она была лишь второстепенным звеном, в этом она была уверена, она позаботится, чтобы ее ценность возросла, как только она доберется до Властителя. Тогда, может быть, это предназначается не для того, чтобы управлять ею, правда, она должна проверить все свои подозрения, но, пожалуй, целью являются какие–то другие люди.

Теперь она должна полностью убедиться в надежности ее территории: не поработал ли шпион, покушающийся на то, что по праву принадлежит гордым лордам? Поднявшись, она стала выполнять определенные приготовления, проверила, есть ли доступ к нескольким предметам багажа, содержимое которого отбиралось чрезвычайно тщательно.

***

Он ощутил вкус крови, бежавшей из ссадины в уголке рта. Должно быть, тренировка сегодня была тяжелой. Жофре открыл глаза, но не увидел неба, венчавшего горы. Над ним где–то очень высоко был потолок. Тело его все острее чувствовало боль, и ему было очень трудно дышать.

Он был явно не во дворе своей Ложи. Его окружали гладкие стены, а не грубые камни зала Ложи (чтобы это разглядеть, он обернулся, вызвав новую волну боли). Так где же, где же он?

Он позволил своей наполненной болью голове опуститься на те несколько дюймов, на которые ему удалось ее приподнять. Теперь он смотрел на потолок, пытаясь припомнить, что с ним произошло. Потом он ощутил вибрацию, сотрясавшую его тело, исходившую от пола, на котором он лежал. Корабль… Эта мысль пришла медленно. От усилий, с которыми давались ему воспоминания, боль стала еще острее.

10

У Жофре не было времени предаваться воспоминаниям. Место его заточения прорезал яркий поток света, и он изобразил обморок. Вначале лучше узнать, кто твои враги и сколько их, а уж потом пробовать свои истощенные силы. Веки, снова почти полностью прикрывавшие глаза, очень ограничивали его поле зрения, но он понял, что пришло по меньшей мере два человека, которые остановились по бокам от него, обмениваясь над ним гортанными репликами.

Его подхватили под мышки и за ноги, и эти двое потащили его из отсека через какой–то коридор, который был лучше освещен. Ему удалось смутно разглядеть ноги одного из людей, он был почти такой же массивный, как Харсе и на нем был такой же мундир. Подойдя к подножию лестницы, они бесцеремонно уронили его на пол. На его голову упала веревка, ему петлей обвязали руки и затянули ее. Он услышал лязг металлических набоек сапог по полу и заметил, что один из мужчин поднимается по лестнице, а другой тащит его к нижней ступеньке.

Его предполагалось поднять как какой–нибудь неодушевленный предмет, лучше пусть они думают, что он по–прежнему без сознания. Он был почти уверен, что находится на борту корабля, в этом случае у него не было шансов сразу же совершить побег.

Резкое подергивание веревки, поднимавшей его тело, усилило боли в разных местах, которые ему было теперь даже трудно сосчитать. Один мужчина подошел сзади, чтобы не давать его телу слишком раскачиваться, явно не для удобства Жофре, а для облегчения задачи того, кто тащил ее вверх.

Они миновали два пролета и приближались к третьей площадке. Его снова уронили на плоскую поверхность и на этот раз с него сняли веревку. Потом его опять куда–то понесли по короткому коридору, а потом притащили в какую–то кабину. Жофре оказался на полу, но на этот раз под ним было покрытие вроде ковра, а воздух в помещении был не такой затхлый, а скорее даже свежий.

— Как видишь, Ученый, твои страхи необоснованны, мы не убили твоего телохранителя. — Голос был знакомым, и Жофре старался соотнести его с каким–то известным ему лицом.

— Это едва ли пошло бы вам на пользу, — пришепетывание в голосе, который он узнал сразу, усилилось. — Немедленно освободите его.

— Ученый, нам приказано оказывать тебе всяческую помощь, взамен на твое согласие считать себя нашим гостем… Как гость ты безусловно не будешь нуждаться в телохранителе… рука Властителя покарает любого, кто посмеет причинить тебе вред.

— Освободите его, — повторил закатан, — вы не дали мне доказательств того, что ваш Властитель имеет по отношению ко мне миролюбивые намерения. Вы лишили моего присягнувшего оружия, он безобиден. Посмотрите на своих горилл, каждый из них на голову выше его, из любого получится два таких, как он. Или вы боитесь человека, который пролежал в коме, пока не лишился всех своих сил?

— Ты миролюбивый человек, Ученый. Хорошо известно, что представители вашей расы не представляют опасности для разумных существ. Какое тебе дело, что случится с этим? — Жофре увидел, как на него указали носком сапога.

— Он сама противоположность всего того, во что ты веришь, он живет, чтобы убивать, разве это не так?

Последовало мгновение молчания. Потом Цуржал ответил:

— Этот человек присягнул мне как полагается у людей его занятий, и он доверяет мне, а я ему. Вы от меня чего–то хотите. Очень хорошо, давайте торговаться, Командующий армией, или вам не известно это понятие?

— Хммм, — это было не слово, а лишь легкий отголосок звука. Потом раздался резкий хохот, в котором не было ни капли веселья. — Итак, мы наконец задели тебя за живое, Ученый. Хорошо. Можешь это забрать, если только будешь себя вести, как наш… гость.

Тело Жофре резко дернулось. К нему никто не прикасался, но этот вес, который почти раздавил его грудную клетку, которому он сопротивлялся все эти часы, пока чуть ли не сжился с ним, вдруг свалился с него.

— Значит, мы оставляем вас одних, Ученый… — Раздалось топанье сапог, потом хлопнула металлическая дверь.

Жофре перевернулся на бок и глубоко задышал. Уперевшись одной рукой, он сумел подняться до полусидячего положения. Цуржал стоял в проеме двери. Судя по его позе, он усиленно прислушивался. Жофре перевернулся и встал на колени, стукнувшись плечом о мягкое сиденье стула, надежно прикрепленного к полу. Скрежеща зубами и призывая на помощь все свои запасы сил, он поднялся на ноги и встал, опираясь на этот стул.

Теперь, когда его личная борьба более ли менее благополучно завершилась, до него полностью дошло, что с ним произошло, и шок от этого сознания был таким сильным, что он чуть снова не свалился на пол. Ему не удалось предотвратить то, что с ними случилось, и таким образом он предал исша. На это был лишь один ответ, но он не мог совершить то, что ему надлежало, так как закатан был жив, а он ему присягнул.

Цуржал повернулся спиной к двери. У него вздыбилась оборка вокруг шеи, и он поднял руку, чтобы ее поправить. В два шага он приблизился к Жофре, повернул его и толкнул на стул, на который тот опирался.

— Если воин поддастся действию неизвестного ему оружия, в этом нет для него позора, — закатан коснулся самого больного места телохранителя. — Они использовали стаз, парализующий луч; на тебя, должно быть, пришелся особенно сильный удар. Ничто, кроме титанового панциря, неспособно защитить от него, а таких доспехов у нас не было.

— Я твой присягнувший, — пробормотал Жофре, не в силах принять такое объяснение. — Мне надо было быть более бдительным…

— Ты мой присягнувший, — резко возразил Цуржал, — и будучи таковым находишься на посту. И так должно быть, пока я не освобожу тебя. Просто удивительно, что ты остался жив. — Он обвел Жофре взглядом, словно ожидая увидеть что–либо необыкновенное. — Они не могли оставить твой труп и взяли тебя с собой, чтобы не было следов. Но по моему требованию им пришлось предъявить твое тело.

Закатан встал напротив Жофре, и длинные когтистые пальцы человека–ящерицы слегка пошевелились. Жофре напрягся, а потом, приложив всю свою волю, расслабился. Он не знал, где Цуржал научился языку пальцев, которым пользовались Братья, и на самом деле его сообщение было сформулировано несколько неуклюже, но достаточно понятно. Они оба находятся под наблюдением, вероятно, подумал Жофре, их не только подслушивают, но и подглядывают.

— Перед нами — путешествие, — продолжал Цуржал, правда, его пальцы складывались не совсем правильно. — Они везут нас прямо на Цсек. Властитель желает, чтобы мы использовали сканер на праздновании пятидесятилетия события, в результате которого власть, долго удерживаемая Фер Эзрангом, перешла к нему. Свое время путешествия я должен использовать, чтобы удостовериться, что результаты сеанса будут отвечать его желанию.

— Наблюдай, жди, слушай, смотри, — говорили эти пальцы, отдавая приказ ему, как любому шпиону, которому предстоит оказаться на вражеской территории.

— Я весь в твоем распоряжении, Ученый, — сказал Жофре голосом, который показался ему самому резким и хриплым. — Требуй от меня любой помощи, какая в моих силах.

— Очень хорошо. А теперь, — Цуржал подошел к стене и нажал несколько кнопок. — Надо, чтобы тебя покормили. От стаза человек слабеет. Потом мне надо будет просмотреть кое–какие записи и, возможно, поставить несколько экспериментов. Некоторые из них не требуют специального обучения, и ты мне пригодишься.

В ответ на приказание закатана появился поднос с запечатанными емкостями, который тот подхватил и поставил на колени своего присягнувшего.

— Ешь, это, конечно, корабельный паек, но он съедобный и питательный.

***

В кабине женщины на спинке кресла лежал наряд из ткани, тонкой как дымка. Взяв двумя пальцами, женщина стала его придирчиво рассматривать. Это был шелк двойного паутинного плетения, баснословно дорогой, на такой не хватило бы денег даже у Магистра Ложи. Цвет был странный, или точнее, неопределенный, так как если фон и можно было назвать темно–зеленым, то складки, колеблясь от воздуха, переливались всеми цветами радуги, при каждом движении появлялись все новые блики.

Она больше любила сочные, глубокие цвета, но обучение, жесткое и беспощадное, научило ее приспосабливать одежду к целям своей миссии. Такая ткань была достойным подарком от планетарного Властителя, и когда наступит время, она должна ее продемонстрировать так, чтобы извлечь максимальную пользу, показать и сам подарок, и себя в нем.

Никаких драгоценностей, за исключением пояса из самоцветов, называемых здесь огненными камнями, предназначенного подчеркивать линии тела, браслетов из тех же камней, чтобы привлечь глаза к нежности ее запястий и красоте рук. Она не будет румяниться, а лучше наденет на волосы тонкую цепочку, с которой будет спускаться на лоб, туда, где почти сходятся брови, один камушек, — так она решила, просчитав все возможности. Она решительно сложила платье, которое, казалось, льнуло к ее ладоням, словно не желая, чтобы его отложили в сторону, и уселась, подняв глаза к проему стены.

Металлический корпус кабины корабля не был однотонным, в одном месте его украшал рисунок, отливавший изумрудным блеском. Она слегка скривила губы. Как бы она ни любила яркие краски, этот узор был слишком пестрым, ему не хватало вкуса. Но ее интересовал не рисунок, она искала тот участок, где несколько дней назад обнаружила кварц, который мог концентрировать ее мысли, становясь проводником, ведущим их…

Здесь не было места настоящему чтению мыслей. Насколько ей было известно, до сих пор не удавалось разрушить все барьеры до такой степени. Она была хорошо обучена языку жестов и могла читать эмоции, особенно когда они достигали определенной интенсивности. Эта способность хорошо служила ей, и она пользовалась ею, когда была уверена, что остается одна.

Они были очень довольны собой, эти цсекийцы. У них так много власти, что они слегка забыли о полезности сомнений. Разумеется, они очень склонны недооценивать то, что недоступно их пониманию, это было их слабым местом, которое можно было при необходимости использовать. Тот, который называл себя командующим армией, — она разговаривала с ним, и видела его насквозь, словно воду, зачерпнутую в водопадах Ниизердена и налитую в чашку.

Мысль о Сопт Эску вызвала улыбку у нее на губах; она уловила его огромное самомнение, поднимавшееся от него, как струйка дыма. Да, он очень доволен собой, весь переполнен успехом, слишком переполнен. Она обдумала этот пункт. Он рад чему–то помимо ее присутствия, сознавая, что в ее лице приобрел новую игрушку для своего хозяина, у него есть еще какое–то достижение.

Ее пальцы зашевелились. Что еще у него на борту, или что он знает, или что добудет в ближайшем будущем, чтобы это заставляло его преисполниться такой уверенностью в своем грядущем возвышении в этом мире?

Она не могла выйти из своей кабины. Ей ясно дали понять, что о ее присутствии на этом корабле никто не должен знать. И она с этим согласилась, сознавая, что уединение даст ей время собрать внутренние силы для того, что ей предстоит. Но теперь ей не хватало какого–нибудь контакта с миром этого корабля, чтобы знать, что происходит за стенами ее роскошно обставленной кабины. Чтобы действовать, любой исша нуждается в информации.

Единственным звеном для контакта мог быть сам Сопт Эску. Так тому и быть. Она сконцентрировала свой взгляд на этом пятне изумрудной зелени на стене и освободила свою волю, чтобы заглянуть к Командующему армией.

Вскоре в ее кабине послышался слабый звон колокольчика. Она произнесла лишь одно слово, чтобы снять запоры.

— Входи.

Командующий армией вошел и оглядел ее с головы до ног. Она грациозно поклонилась, смиренно опустив глаза, и давая всем видом понять, что покорна его воле.

— Все ли есть, чего ты желаешь, джентльфам? Он говорил немного неуверенно, словно чувствовал, что не знает, зачем пришел.

— Ты дал мне все лучшее, Командующий армией. — Она жестом указала на то, что было у нее в кабине. — Я особенно благодарна тебе за записи. — Тонким пальцем она ткнула в небольшую стопку дисков. — Было очень любезно обеспечить меня такой подробной информацией о вашем мире… и вашем Могущественном Вожде.

— Что же ты теперь думаешь о Цсеке, джентльфам?

— Что он может предложить очень многое, во всех отношениях. Мне кажется, в тот день, когда я повстречала тебя, мне улыбнулась удача. Ты открыл передо мной очень яркое будущее.

Он уселся в кресло, хотя это ему не предлагалось, поближе к той части стены, где находился камень, на котором она концентрировала свой взгляд. Женщина почувствовала укол гнева. Он слишком ясно дает ей понять, какого он о ней мнения. И она должна действовать так, чтобы не дать этой мерзкой жабе по–иному оценить ее характер.

— Итак, тебе нравится то, что ты здесь увидела, — он махнул рукой в сторону дисков. — Ах, джентльфам, насколько их превзойдет реальность! И Властитель предоставит тебе свободу в этом очень приятном мире. Он может проявлять чудеса щедрости, когда он доволен.

Она позволила себе слегка приподнять брови.

— А по–твоему, он будет доволен?

— Тобою? Тот, кто не восхитится тобой, должен быть лишен тела мужчины, джентльфам. Кроме того, мы принесем ему не только твою очаровательную особу, а и надежное средство для его будущего.

— Ты говоришь загадками. — Она должна быть очень осторожна, однако ей необходимо узнать как можно больше.

— Это загадки времени, джентльфам. У нас на борту тот, кто победил время, в некотором роде. И он победит его ради Властителя. Ты, несомненно, слышала про расу закатанов?

Она напрягла свою память. На Асбаргане ее не слишком хорошо информировали, ей не хватило для этого времени.

— Я имею в виду прошлые контакты с форраннерами и многими мирами, — пояснил Командующий. — Время от времени они, копаясь в своих науках, делают большое открытие, благодаря тому, что умеют обращаться с ключами, которые открывают древние тайны. У нас на борту один из обученных гистехниров, который как раз это и сделает для нашего Властителя.

Сопт Эску выглядел очень довольным собой. Он подарит Вождю то, что неспособны дать ему его верноподданные, возможность проникнуть в заветные тайны времени. Это будет открытие, которое прославит Цсек.

А как этот закатан овладел временем? Она была по–настоящему заинтересована. Всем путешествующим в космосе было известно про форраннеров. Время от времени слухи об их древностях возникали на звездных путях.

Командующий армией улыбнулся, хотя его губам, казалось, это движение далось не без труда.

— Он утверждает, что знает способ. Наш Вождь склонен ему верить и дает ему возможность поставить эксперимент у нас на Цсеке. Приближается день пятидесятилетия правления нашего Властителя. Он желает показать всей планете событие, в результате которого власть Фер Эзранга перешла к нему.

Она позволила своим глазам округлиться, чтобы изобразить надлежащую степень изумления.

— Какое событие! Как, должно быть, рад этот закатан принять участие в подобной акции.

Улыбка сразу сошла с губ Сопт Эску.

— Он очень скромен, этот Ученый. Он возражает, считая, что еще не все готово. Но разумеется, те, кто обладает знаниями, обещающими им власть, не желают делиться тайнами. Как только он поговорит с Властителем и поймет преимущества, которые получит от этого предложения, он будет вполне готов сделать это.

Но она уловила другую мысль: очевидно, что закатан не желает участвовать в этом эксперименте, каким бы он ни был. Она так мало знала этих людей! Насколько эффективно могло быть его сопротивление, и как оно могло отразиться на ее собственной миссии? Как жаль, что в ее распоряжении нет учебных дисков, не тех, которыми засыпал ее Командующий армией, показывающих все хорошее, что имеется на Цсеке, а тех, из которых можно было бы понять, откуда ждать трудностей.

Итак, здесь есть другой, к которому она успела прикоснуться. Несомненно, где–то на борту есть ум, обученный исша. А поскольку только ей была доверена миссия, она боялась, что этот другой может ей помешать. Кто служит этому незнакомцу? Кто и зачем послал другого Брата Теней? Она не решается спросить; глядя на Сопт Эску, она испытывала большое желание проникнуть в его круглый череп и прорыть в нем туннель, чтобы отыскать сведения, которые так много для нее значили. Как жаль, что это невозможно!

Закатан был игроком, к встрече с которым она была не готова. Был ли исша, чье присутствие она почувствовала, связан с ним или его послали шпионить за этим Ученым, читающим время? А может быть, кого–то наняли из другой Ложи, чтобы исполнять миссию, подобную ее собственной? Она вновь ощутила гнев. Она была исша, и могла обеспечить полную победу в одиночку.

Но кто этот другой и где он находится?

11

До последней крошки съев еду из емкостей, распечатанных Цуржалом, Жофре продолжал молчать. Закатан достал маленькую черную шкатулочку, постучал по одной из ее стенок пальцем и стал наблюдать какие–то разноцветные кривые, которые колебались, менялись местами и совершали волнообразные движения на гладкой поверхности прибора.

Несмотря на то, что сказал Цуржал, Жофре тяжело переживал свое поражение. Было очевидно, что многое из того, чему его учили в Ложе, будет неприменимо против разрушительного оружия, которым можно действовать на расстоянии. Поэтому он должен оценить свои навыки и понять, что из них ему пригодится. Можно ли, например, применять против цсекийцев навыки практической невидимости? Можно ли их заставить, как и равнинников, смотреть на него, не видя, в том смысле, что его зрительный образ не заставит их насторожиться? Есть ли у них понятный язык жестов? Он ни в чем не мог быть уверен, пока не убедится сам. В то же время любые эксперименты должны быть обставлены с величайшей осторожностью.

Цуржал выключил свой экранчик, и Жофре, движимый отчаянным желанием узнать самое худшее, нарушил тишину.

— Ученый, ты ведь пробирался по звездным путям очень далеко?

— Не так далеко, как многие из моей расы. По нашим стандартам, я еще совсем новичок, новичок с одним лезвием, как сказал бы твой наставник по пользованию оружием.

— Я знаю порядки только в одном мире, — по–настоящему. Если мне предстоит тебе служить, хорошо бы мне узнать больше, Ученый.

Цуржал, кивнув, разгладил оборку на шее, которая торчала из–за края воротника, выдавая внутреннее напряжение, которое он испытывал, несмотря на его внешне непринужденную позу.

— Тебя интересует оружие, — внезапно сказал закатан. — Хорошо, мы начнем с него. — Он стал говорить ровным голосом наставника, который рассчитывает на полное внимание своей аудитории. Когда он заговорил, Жофре чуть не начал возражать, что то, о чем он рассказывает, невозможно.

Потому что Цуржал перешел от рукопашного боя к разрушению целых миров, а потом опять вернулся к описанию самых немыслимых способов уничтожения, принятых на звездах.

Стыд Жофре сменила тягостная боль, которая грызла его изнутри. Он был так убежден, что в распоряжении исша имеется все, чтобы уберечь их от поражения, но теперь он услышал о таком фантастическом оружии, которому было место в преданиях священников Шагта. Большая часть этого оружия убивала с расстояния, убивала или, подобно лучу, который свалил его, делала жертву совершенно бессильной. Станнер, который вызывал у него и опасения и одновременно гордость, по масштабам этих поражавших жестокостью рассказов, — а закатан прямо рассказывал о разных смертях, которые могли встретиться на их пути, — превращался в такое же бесполезное орудие, как камень, подобранный с земли крестьянином, тщетно пытающимся защититься от нападения вражеской дружины.

Ему хватало проницательности, воспитанной исша и того из навыков, что успел ему преподать Магистр, чтобы поверить в правдивость этого рассказа. Итак, хоть он и присягал Цуржалу, в его офф–велде от Жофре не было никакой пользы. Зачем же тогда закатан взял его с собой?

— На звездных путях есть кто–то, подобный Братьям, не правда ли? — Жофре попытался сформулировать вопрос таким образом, чтобы не выдать ничего особенного, если их подслушивают.

— Ты видел стражей Цсека, ощутил их силу. В каждом мире есть свои элитные стражи и воины.

— Ученый, какой толк от такого, как я, в этих мирах, о которых ты рассказывал? — продолжал Жофре. Он должен был это выяснить.

Цуржал не ответил словами. Указательный палец его невидимой руки изогнулся, указывая вниз… Поиск–копьев–могильная–земля, а потом внезапно сделал движение вбок, это движение символизировало закрытие отверстия.

Жофре закусил нижнюю губу. Где же закатан научился этому? Это был приказ смерти, который давался у Братьев наемным убийцам. Оторвав взгляд от пальцев Цуржала, которые перестали двигаться, он посмотрел ему в глаза.

По всем правилам, принятым у исша, его полномочия не только подтверждались, ему сообщалось, что он сохранит доверие, даже под угрозой смерти. И Цуржал ответил ему спокойным взглядом, давая понять, что действительно имеет в виду то, что только что передал знаками.

— Человек, который обучен обращаться с оружием, — продолжал он, вернувшись к менторскому тону, — может постичь секреты обращения с новыми для него видами, если он не боится учиться и не остановится на том, что уже знает, не видя ценности перемен, когда к ним располагают условия. Есть и нечто другое, большинство этих прекрасно вооруженных и обученных людей не обладают исша. У них нет и какого–либо эквивалента, поэтому они в определенной степени неполноценны, встречаясь с теми, кто имеет исша. Хорошо обдумай это, моя Тень.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно и правда закончил свою лекцию, предоставив Жофре собрать отрывочные сведения воедино и обдумать каждое слово, как было ему сказано.

Есть различные виды оружия, весьма разнообразные и многочисленные. Они, так сказать, внешние. Но существует и внутренняя сила, исша и асша. Жофре пустился в свое внутреннее путешествие, чтобы оценить, чем он располагал и действовать, пользуясь тем, что у него имелось, не тратя времени на сожаления о том, чем он не владел. Спокойствие Центра, это то, что защищало его, и он полностью поддался ему. Он «увидел» мускулы, которые располагались под кожей, он знал, что должен делать каждый из них, увидел ровное биение сердца, распространявшего кровь по его венам и знал, что надо делать в случае ранения, чтобы обезопасить жизненно важные органы. Его тело было оружием, и это убеждение впечаталось в него с грубой силой с самого начала обучения, начавшегося с тренировки тела, а потом — рук.

Его память обратилась к плацу у них в Ложе, он заново пережил жестокие бои, где сломанные кости, а иногда и сама жизнь служили платой за миг рассеянности или неудачи. Эти офф–велдеры ценили оружие, действующее издали, что означало, что нужно добиться сближения с ними, встречи врукопашную, поскольку у него не было ножей для метания, топоров и шпаг.

В его распоряжении был он сам, и ему предстояло как можно лучше использовать свои кости, тело, кровь. Если ему подвернется какое–нибудь оружие этого мира и он его освоит, тем лучше, но желание было далеко от исполнения, а ему приходится держаться фактов.

Передвигаясь от Центра шаг за шагом, дыхание за дыханием и снова обращаясь к внешнему миру, он подумал, что ему едва ли придется завязать бой здесь, на корабле. Если боги асша улыбнутся ему и он сумеет захватить этот корабль, внутри металлического панциря он останется беспомощным, в окружении врагов и не сможет противостоять силам, которые влекут его на чужую планету.

Поэтому надо ждать — терпение исша было хорошо известно, оно являлось их дополнительным невидимым оружием. Ждать и учиться! Он должен как можно больше узнать про этот Цсек, про то, что может их ждать после посадки.

Он сделал легкое движение, и Цуржал посмотрел на него.

— А какая природа на Цсеке, Ученый?

Закатан кивнул, словно получил ответ на вопрос, который он не задавал.

— Это то, что называется миром тяжелого металла. Там много больших городов, где работают заводы, выпускающие геологическое оборудование не только для разработок в северных горах, которые содержат запасы руд, кажущиеся неистощимыми, но и для продажи в офф–велд. Машины работают, а на них работают люди, это все очень непохоже на Асбарган.

Да, как он и подозревал, здесь ему также не будет удачи. Жофре кивнул. Его забрасывают в совершенно иную жизнь. Но ему остается одно — обучение исша. Оно касается не машин, а людей. Если люди стали так сильно зависеть от машин, удается ли им поддерживать равновесие со Спокойствием Центра?

— Это богатый мир. Во всяком случае, когда–то он был именно таким. Земли богаты полезными ископаемыми, почвы плодородны и способны давать обильные урожаи различных злаков. Люди склонны или, лучше сказать, были склонны к проявлению жадности. Несколько поколений назад многие нации вели войны, каждая из них старалась завладеть всем лучшим, что, по ее мнению, имелись на соседней планете, будь то хороший порт, плодородные земли, новые месторождения, близкие к поверхности.

Именно в то время они занялись производством оружия. По слухам, некоторые недовольные вступили в контакты с Гильдией, стали покупать офф–велдерское оружие, которое можно было скопировать на свой лад. Возможно, это не слишком далеко от действительности, потому что Гильдия, как известно, любит ловить рыбку в мутной воде.

Затем, как это много раз бывало в истории различных миров, к власти пришел гениальный вождь. Как я уже говорил, Фер Эзрангу удалось в течение одного поколения объединить разные племена и создать единый мир. Он действовал необычно, так как, объявив себя Властителем, действительно обеспечил сплоченность этого мира. Мирное развитие способствовало процветанию торговли, и фабрики стали выпускать продукцию, которую можно было сбывать в других мирах. Люди стали процветать и радоваться, за исключением горстки представителей старой знати, которая была недовольна утратой былого могущества и старалась вредить властям.

Пятьдесят лет назад — эти цсекийцы живут долго, а их медицинская наука сильно развилась за время войн — состоялось заключительное собрание, на которое явились Фер Эзранг и два его наиболее опасных противника. Фер Эзранг умер…

— Был убит? — этот аспект политики Жофре очень хорошо понимал.

Но Цуржал покачал головой.

— Нет, судя по всему, он умер совершенно естественной смертью, хотя, по стандартам Цсека, был человеком средних лет. — Считается, что у него была какая–то неизлечимая болезнь. Перед смертью он сообщил, что желал бы видеть своим преемником того, кто сейчас является властителем Цсека, а тогда был его доверенным заместителем. Именно эту церемонию Властитель желает воспроизвести при помощи сканера времени и передать на весь Цсек.

Жофре прибег к языку пальцев. Тогда есть что–то, в чем он желает убедить. Было нетрудно проследить ход его мысли.

— Он хочет, — к удивлению Жофре, закатан ответил ему вслух (разве он забыл, что сам предупреждал его о возможном подслушивании?) — оживить былую славу Цсека в назидание тем, кто родился после этого исторического момента.

Эти слова имели очень ясное значение. По каким–то причинам Властитель желал, чтобы все видели, что власть была передана ему мирно и по воле его господина. Следовательно, есть такие, кто в этом сомневается, должно быть, задавались какие–то вопросы, и достаточно настойчиво, раз Властитель хочет дать очень отчетливый ответ. Хотя Цуржал предупредил его эмиссаров, что сканер может подвести, он никогда не утверждал, что так и будет, а лишь замечал, что это не исключено. Что значило — губы Жофре скривились в тончайшей улыбке — у Властителя есть какой–то план, защищавший эксперимент от провала. Об этом стоит задуматься. Братья не раз принимали участие в разных интригах, во многих им принадлежала главная роль.

— Ученый, — сказал он спокойным тоном человека, констатирующего факт, — если кто–либо может показать Властителю то, что он желает видеть в прошлом, то таким человеком можешь быть только ты.

Командующий армией больше их не навещал. Дважды приходил Харсе, передававший распоряжения своего начальника, спрашивал, все ли устраивает закатана и не желает ли он чего–либо еще. Теперь игра в почетного гостя шла вовсю.

При появлении цсекийского стражника, Жофре старался сделаться как можно менее заметным, изучая все особенности его тела. Вначале Харсе стоял спиной к двери, из–за которой до Жофре доносилось какое–то движение, что указывало на то, что Харсе приходил не один. Но во второй визит ему пришлось пройти через комнату, чтобы дать Цуржалу ящик с записями, представлявшими имитацию будущей церемонии, в которой ему, закатану, предстояло сыграть важную роль.

Жофре был уверен, что мог бы захватить цсекийца во второе посещение, но это ничего бы ему не дало. Во всяком случае, на борту корабля. Тем временем он изображал, что дремлет, однако на самом деле активно тренировал свои навыки исша.

Когда Цуржал стал изучать записи и пригласил Жофре посмотреть их, на экране появилось величественное здание с просторным залом собраний. В центре зала был высокий подиум с несколькими стульями, стоящими в ряд. Хотя запись — цветная, помещение было с голыми серо–белыми стенами, не обнаруживавшими никаких признаков украшений. Там не на что было смотреть, кроме подиума и стульев.

Затем показалась вторая сцена в ярком цвете, но такая статичная, словно все на ней было в параличе, испытанным Жофре, пока его держали в заключении. Люди были одеты в яркие костюмы, напоминавшие униформу, и повсюду виднелись знаки различия и награды из драгоценных камней. Голос диктора пояснил: историческая встреча Властителя Фер Эзранга с лордами Нином и Вартом, как она изображена на картине Ре Эсдиона.

На стульях на подиуме сидело пятеро мужчин, шестой стоял среди них, вытянув руку, словно хотел особенно подчеркнуть какой–то пункт своего выступления. Двое слушателей наклонились вперед, видимо, захваченные его речью. Остальные трое, должно быть, были не так взволнованы. Теперь Жофре разглядел седьмого мужчину на нижней ступени подиума, сзади, в тени, которая почти скрывала его, это был теперешний Властитель.

Жофре не мог его как следует рассмотреть, голова была повернута так, что были видны только затылок и часть щеки. Но было что–то… Жофре жалел, что невозможно сделать изображение контрастнее и крупнее, чтобы он мог получше присмотреться к этому почти спрятанному человеку. Он мог только догадываться, но ему показалось, что положение одной руки — очень странное. Она, казалось, была поднята на уровень груди и вытянута в горизонтальном направлении, словно удерживая нечто тяжелое, и тем не менее на ней явно ничего не было.

С тех пор, как закатан рассказал ему об истории этой сцены, Жофре сосредоточился на отношениях между Фер Эзрангом и его преемником. Если эта фигура действительно будущий Властитель, почему он не занимает на встрече более почетное место? Было бы естественно видеть второе лицо в государстве на подиуме.

— Ученый, — спросил Жофре, — были ли после смерти Фер Эрзанга какие–либо беспорядки? Говорил ли кто–нибудь, что он стал жертвой нападения?

— Вовсе нет. Его личный врач сообщил, что Фер Эзранг страдал неизлечимым заболеванием и сделал поистине титаническое усилие, чтобы явиться на встречу и закрепить установившееся согласие. Оно и было закреплено над умершим, так как стороны были чрезвычайно потрясены происшествием.

— И все же…

Жофре был слишком хорошо осведомлен о различных хитростях, на которые шли равнинные лорды, чтобы принять эту историю на веру. Это слишком удобно теперешнему Властителю: заключение союза сразу после смерти его предшественника, на которое пошли люди, потрясенные этой смертью, что–то уж слишком поразительный каприз судьбы. Ему приходилось слышать истории о других смертях, тщательно разыгранные обученными исша, которые блестяще исполняли то, что завершало цепь интриг, сплетавшихся долгие месяцы, что–то не то, чтобы события пятидесятилетней давности имели сейчас большое значение, если только сканер Цуржала мог воспроизвести ту картину, которую они рассматривали сейчас.

— А можно снова вызвать эти события? — он указал в сторону экрана.

— Вероятно, ты можешь ответить на этот вопрос не хуже меня. — Цуржал здоровой рукой потер искалеченную, по–видимому, восстанавливающиеся ткани чесались так же, как заживающая рана. — Я добился некоторых успехов, это правда.

Он не продолжал, но Жофре показалось, что он понял то, что осталось недосказанным, что его господин не надеется на успех операции. Это означало, что они имеют для своих тюремщиков сугубо преходящую ценность.

Жофре тяготило чувство безысходности, но он действительно ничего не мог сделать, ему оставалось лишь готовиться к использованию первой же возможности, обещающей хотя бы малейшие надежды на побег.

***

В последующие дни ему пришлось постоянно подавлять в себе потребность сделать что–либо немедленно. Он отказывал себе в желании пройтись по полу, хотя этого просило его тело, желавшее свободы. Единственное, что он мог, — сосредоточиться на Центре…

Была одна мелочь, к которой он постоянно мысленно возвращался, — то, что, когда он был очень близок к смерти от стаза (а в этом он не сомневался), силу выстоять давал ему контакт с камнем, найденным в Куа–эн–иттер. Он принялся изучать камень и сделал маленькие открытия, хотя действовал очень осторожно, так как талисман происходил из проклятого места и часть мрака, нависшего над этим местом, могла к нему пристать.

Жофре обнаружил, что, если держать камень между ладонями, занимаясь концентрацией на Центре, ощущение собственного тела приходит к нему гораздо скорее. Однажды, выполняя упражнение на развитие памяти, он прижал камень ко лбу и тут же чуть не уронил его, так как в голове появилось такое множество образов, что несколько мгновений он оставался частично ослепленным.

Что–то мешало ему показать свою находку Цуржалу. Жофре доставал ее, только когда его господин спал или был поглощен занятиями, связанными со сканером. Теперь Жофре был убежден, что то, что он нашел, было некогда частью камня Ложи, смерть которого заставила Братьев уйти из Куа–эн–иттер. Никто, за исключением Магистров и высших священников Лож, не знал, какие отношения связывают людей и камни Лож. Это относилось к сфере асша, сердцевины Теней. Жофре никогда не приходилось слышать, чтобы кто–либо владел таким сокровищем, которое он нашел.

Возможно, благоразумный человек оставил бы камень там, где он его обнаружил, так поступил бы любой Брат, но по крови он оставался чуждым Братьям, он был офф–велдером. И думая об этом, он ощущал внутри холодок. Из какого мира он вышел? Каково было влияние его происхождения на навыки исша, воспитанные в нем?

Впереди его ожидало не одно испытание, в которых выяснится, каковы его возможности и слабости, и вообще, чего он стоит. Сейчас же от него требуется одно: осторожность.

12

Совершив посадку, они не ступили на землю Цсека. Вместо этого Жофре оказался в кресле флиттера, который точно соединил корабль и платформу посадки. Жофре оказался зажат между Харсе и его двойником. А Цуржал сидел на переднем кресле между пилотом и Командующим армией. Первый же взгляд на архитектуру Цсека, показавшуюся на смотровом экране, дал понять, что она имела исключительно утилитарный характер и творцы этих зданий нисколько не позаботились о смягчении ее резких линий. В результате здания, над которыми они пролетали, таили в себе неясную угрозу, словно были часовыми на посту, а все население — их заключенными.

Они не задержались среди нагромождений городских мрачных строений, а выехали за пределы города. Жофре не мог подвинуться на своем кресле так, чтобы разглядеть ландшафт.

Но стен было не видно, и если не считать пары вертикальных уродливых строений, вокруг было пустынно.

Их транспорт, вероятно, достиг максимальной скорости и удерживал ее. Однако они были в небе не одни. Во время полета над городом они миновали несколько похожих флиттеров, а когда полетели над открытой местностью, им в хвост пристроился другой флиттер, по–видимому, летевший в том же направлении.

Жофре не оказывал сопротивления грубому обращению, в результате которого оказался на своем теперешнем месте. Ни один из стражей не нарушил молчания. Их осунувшиеся лица имели непроницаемое, если не сказать глупое выражение. Однако Жофре сознавал, что ему ни в коем случае нельзя недооценивать подданных Властителя. Счастье, что его не связали и не оглушили и он мог кое–что замечать по дороге. Оба его стражника были обучены, хотя, как ему казалось, их подготовка уступала навыкам исша. С оружием или без него он при малейшем шансе захватил бы их обоих. Но с этим придется подождать до тех пор, когда подобный шаг окажется выгодным. По крайней мере, его снова не изолировали, и он мог пользоваться определенной свободой.

Флиттер стал кружить в воздухе, снижаясь вблизи здания высотой этажа в четыре. Оно было непохожим на грубые строения, из которых состоял город, а имело совершенно иные очертания. Стены украшал орнамент, а окна, судя по свету, исходившему от них, были занавешены. Вскоре транспорт совершил посадку на выступе здания, расположенном на уровне верхнего этажа, у двери стоял в ожидании человек в ярко–желтой тунике.

При виде закатана он поклонился, должно быть, игра в почетного гостя продолжалась. Жофре получил резкий пинок под ребра в знак того, что должен следовать за своим нанимателем, а флиттер тем временем взмыл в воздух, очень кстати, так как тут же совершил посадку другой транспорт, следовавший за ними от самого города.

Человек в желтой тунике знком пригласил Цуржала следовать за ним, и мясистая рука, опустившаяся на плечо Жофре, толкнула его в том же направлении. По напряженному поведению своих стражников и их поспешности Жофре заключил, что они не желали, чтобы закатан и его телохранитель видели пассажиров, прилетевших на втором флиттере.

Им и не требовалось видеть. Строгая подготовка, полученная Жофре, приучила его двигаться ровным шагом, не останавливаясь. Он не обернулся, хотя этого желала каждая частица его тела. Здесь! Кто она? Ее профессия стала ясна Жофре, как только он уловил слабый аромат духов, исходивший от нее. Такие тонкие духи существовали в Ложах, где они служили одним из вспомогательных видов оружия у Других Сестер, которых Жофре пришлось за всю жизнь видеть дважды, оба раза издали. В Ложах было мало Дочерей, и ими становились только те, кто там и рождался, их не набирали в детском возрасте на стороне, как это обычно бывало с Братьями. Их происхождение служило благодатной почвой для множества слухов и преданий.

Одна из исша — женщина! Он позволил своей руке небрежно опуститься и задеть пару раз бедро стражника, который конвоировал его к двери. Его указательный и большой пальцы задвигались. Вполне возможно, что она не увидит этот сигнал или, увидев, не пожелает выдать себя. Безусловно, она была здесь с какой–то миссией, и Жофре не сомневался, что эта миссия была никак не связана с Цуржалом или с ним. Но то, что она будет с ними под одной крышей, так во всяком случае казалось, составляло дополнительный фактор, который надо было учесть.

Определенно, она не шла за ними. Он не улавливал никаких звуков, и, когда они вошли в дверь, аромат духов пропал. Они нигде не задерживались. Человек, сопровождавший закатана, уже приблизился к порталу на противоположной стене маленькой комнаты и поклоном приглашал Цуржала войти. Харсе и его двойник, не связанные необходимостью соблюдения этикета, просто пихнули Жофре в том же направлении.

Поворот, коридор, еще коридор, и они вошли в комнату, стены которой резали глаз буйством красок, нанесенных крупными мазками, расположение которых не следовало никакому плану. На полу лежал толстый ковер из материала, напоминающего своей фактурой какой–то мех. Мебель была резная, позолоченная, своей бессмысленной претенциозностью конкурировавшая с раскраской стен. В этой комнате лучше всего было находиться с закрытыми глазами.

— Проси, чего пожелаешь, Могущественный Ученый! — человек в желтой тунике говорил слащавым голоском, вполне соответствовавшим его лунообразному лицу с толстыми губами. — Все в твоем распоряжении.

Стражи Жофре не переступали порога: рука, лежавшая на его плече, подтолкнула его внутрь. Он встал так, что Желтой Тунике пришлось сделать шаг в сторону, чтобы обойти его, направляясь к двери. Как только дверь закрылась, Жофре начал действовать. Он сделал всего один шаг, прижал ухо к стене, а потом кивнул. Их заперли.

Кривая усмешка на лице Цуржала ясно передавала его настроение. Он поставил ящик, который запретил кому–либо трогать, на стол, стоявший посередине комнаты.

— Мы подлинно почетные гости, — это наблюдение было высказано с его обычным пришепетыванием.

Жофре заставлял себя всматриваться в крикливо раскрашенные стены. На борту корабля закатан был уверен, что они находятся под наблюдением, что было тем более вероятно здесь, когда они оказались на вражеской территории. Жофре часто моргал, столь яркие краски были неприятны его глазам.

Возможно, на это они и были рассчитаны, чтобы те, кто находился в комнате, не слишком разглядывали стены.

— На какой срок? — решился он спросить закатана вслух.

— На тот срок, который необходим, чтобы удовлетворить потребность Властителя в нашей помощи.

Этот ответ можно было понять двояко, причем от одной из интерпретаций веяло смертью.

Жофре принялся обследовать помещение. Им был предоставлен целый номер, роскошно обставленный, включающий даже комнату с бассейном, вода в котором слегка пузырилась с одной стороны, откуда поднимался опьяняющий аромат. Цуржал остановился и сунул в воду палец.

— З–з–з–начит, мы правда почетные гости, к встрече которых здесь хорошо приготовились. Это очень похоже на мои апартаменты на родине, даже с бассейном для отдыха.

Жофре сделал еще одно открытие: хотя в этом здании имелись окна, свет которых он заметил еще когда летел на флиттере, их помещение не имело окон, которые выходили бы во внешний мир. Не было и дверей, за исключением той двери, через которую они вошли в этот номер. Они оказались здесь замурованы не хуже, чем если бы их столкнули в самый глубокий подвал во владениях равнинного лорда.

Послышался пронзительный звук. Жофре резко повернул голову к стене, откуда он доносился. Это был какой–то визг на высоких тонах, от которого хотелось заткнуть уши. Широкие модуляции были противнее любого другого звука, который ему приходилось слышать.

— Да, все домашние удобства, — продолжал Цуржал. — Теперь еще включили вторую часть «Симфонии Бури» Замкала. К сожалению, я не являюсь поклонником творчества этого композитора, мне бы пришлось по вкусу что–нибудь попроще.

Взвизгивание прекратилось так же внезапно, как и началось. Жофре искоса взглянул на хозяина и заметил, как тот пошевелил когтистым пальцем в знак согласия. Они находятся под наблюдением. Но он сделал и комментарий вслух.

— Ученый, кажется, одного твоего голоса достаточно, чтобы что–то началось или закончилось.

— Да, как предусмотрительно со стороны тех, кто строил эти апартаменты! Мы, несомненно, найдем здесь много полезного для себя. Я вижу, наш багаж обогнал нас. Может быть, мы займемся им?

К своему удивлению, Жофре заметил, что его сверток, который он носил на плече, лежит рядом с личным багажом закатана. Его безжалостно переворошили, и все, в чем обыскивающие усмотрели родство оружию, было изъято. Однако, присев на корточки, Жофре провел рукой по краю клапана мешка и обнаружил, что он по–прежнему упругий, значит, спрятанная проволока осталась на месте. Может быть, она и не пригодится против стаза, но эта находка принесла ему некоторое удовлетворение.

Каждый дюйм этой спрятанной цепи–проволоки был знаком ему по весу, на ощупь, и он хорошо знал, что с ее помощью можно сделать в тесном помещении.

Цуржал же попросту перекладывал свою одежду в комод, но Жофре лишь чуть подвинул свои вещи, ссутулив плечи, чтобы тот, кто за ним наблюдает, понял, как он удручен исчезновением всего своего оружия.

Когда они приземлились на Цсеке, было уже за полдень, сейчас, должно быть, приближался вечер. Где была та, другая, которая, как он был убежден, находилась с ними под одной крышей, что она готовила и для кого?

***

Она давала знать о своем присутствии. Одного взгляда на стены, почти столь же безобразные, как и в комнатах закатана, хватило, чтобы вызвать в ней немедленный и яростный протест. Она поспешно нашла заграждения, которые поставила в разных местах, и даже развесила материю, чтобы закрыть эти мучительные для глаза линии. У нее был весьма объемный багаж, и она запретила горничной, которую к ней приставили, дотрагиваться до большей части его содержимого, с презрением осмотрев руки девицы и заявив, что они слишком грубы для обращения с ее вещами.

Все это время, пока она заставляла цсекийцев подчиняться своим желаниям, часть ее мыслей была сосредоточена на одном. Она думала об этих двух пленниках, которые пришли сюда раньше ее. Один из них был закатан, несомненно, это тот, о котором проговорился Сопт Эску. А другой? Она, не задумываясь, сомкнула большой и указательный пальцы правой руки. Исша! Она была права. И несомненно, было бы слишком редким совпадением, если бы этот исша оказался не тем изгоем, которого так хотел уничтожить Зарн. Он был определенно выше всех Братьев, которых она когда–либо видела, но ей надо было быть настороже. Чтобы сделать шаг, не зная пути, надо быть совершенным дураком.

Кроме того, необходимо вначале выполнить собственную миссию, и она ее выполнит. Уже сегодня ночью она предпримет первый шаг.

***

Наконец прибыл долгожданный вестовой. Как и человек, который провожал их в эти помещения, он был одет в желтую тунику, украшенную золотыми кружевами, словно он хотел хоть частично затмить блеском и яркостью стены.

— Могущественные Ученые. Я — Дат Эльтерн, — представился он, — к вашим услугам. Все ли вам здесь по вкусу?

Он обращался только к закатану, но на секунду его взгляд остановился на Жофре, который сидел, закинув ногу на ногу, около стены, слегка ссутулившись, в позе, выказывающей беспомощность и связанное с ней уныние.

— Ваше гостеприимство, Дат Эльтерн, таково, что мы больше ничего не можем пожелать, — сказал Цуржал, — за исключением такой мелочи, как наша свобода.

— Свобода, но, Ученый, она, безусловно, у вас есть.

— В обмен на что? — Цуржал сидел, откинувшись в кресле, не обнаруживая никаких ответных знаков вежливости.

— В обмен на ваше слово Ученый — обещание мирно ожидать встречи с нашим Вождем. Это его загородная резиденция для отдыха; в ней много различных удобств, пожалуйста, пользуйтесь всем, что вам нравится. Что касается вашего телохранителя… — Взгляд Дат Эльтерна снова обратился к Жофре.

— Да? — Цуржал резко спросил: — Так что с моим телохранителем? Вы оставили его с пустыми руками, безоружным. Разве доблестные цсекийские воины боятся нападения безоружного?

— Ученый, то, что его оставили в твоих апартаментах, уже — привилегия. Согласно нашим правилам, держать телохранителей можно только с личного разрешения Властителя, а он нечасто дает такие разрешения. Возможно, поскольку твои услуги столь ценны для него, он сделает для тебя исключение. Однако, даже если твой телохранитель покинет эти покои, он останется разоруженным, носить оружие у нас запрещено. А теперь, Ученый, я должен пригласить тебя на встречу с Властителем, — он отступил назад. — Он чрезвычайно любезно пригласил тебя разделить с ним вечернюю трапезу. Властитель живет здесь очень просто, он не устраивает ужинов с протоколом, он попросту разговаривает с теми, кого желает видеть.

Цуржал поднялся.

— Поскольку я также испытываю желание увидеть его, это очень кстати. Веди, комендант!

Когда закатан проходил мимо Жофре, его пальцы сложились в приказ: «Будь бдителен»!

Жофре не без горечи подумал, что он, кажется, не нуждается в подобных распоряжениях, правда отсутствие бдительности, проявленное им, как раз и привело их в этот номер. За закатаном и его сопровождающим закрылась дверь, и исша остался в одиночестве, предоставленный угрызениям совести.

Правда, от таких угрызений пользы было мало. Либо его глаза немного привыкли к этим ярким стенам, либо их цвет чуть потускнел. Возможно, их эффект был рассчитан на отвлечение тех, кто попадал в комнаты впервые, чтобы они растерялись. Теперь он не пошевелился, чтобы привстать с пола, где сидел, и стал пристально рассматривать изогнутые линии, расположенные к нему ближе всего.

Вскоре он убедился, что обнаружил на этом участке по меньшей мере два отверстия для подглядывания. Жофре дал глазам отдохнуть, сосредоточив наружное зрение на своих неподвижных ладонях и концентрируя внутреннюю силу. Он был настороже и его не застало врасплох то, что дверь отворилась.

Вошел Харсе, бесцеремонно швырнул поднос на стол. Он встал, уперев руки в бока, и, проходя мимо, многозначительно прикоснулся пальцами к поясному оружию, презрительно фыркнув толстыми губами. Потом он что–то пробормотал на гортанном местном языке и вышел.

Обученному исша не надо прикладывать ухо к двери, чтобы знать, что его заперли, а может быть, и поставили снаружи часового. Но он провел языком по губам, словно почувствовав столь милый ему вкус горного меда, в этот момент он мог захватить Харсе. Он был в этом так убежден, словно это было сделано.

Необходимо изучать каждое малейшее движение врага, каждый взгляд, только тогда можно переходить к действиям. Эти цсекийцы так открыто выказывали презрение к своим противникам, они были настолько уверены в своих способностях, что их поведение было неуклюжим и предсказуемым, как у новичков, только что пришедших во двор Ложи. Да, он мог захватить Харсе, и сделает это, когда придет время. Но ему надо больше узнать о том, что находится за этой дверью.

Ровной походкой Жофре подошел к столу и раскрыл тарелки. Наркотики? Яд? Он не думал о последнем, но наркотики вполне подходили для программы Властителя как надежное средство удержать нежелательных гостей под контролем.

От большей тарелки исходил густой аромат, от которого текли слюнки, Жофре макнул палец в соус, покрывавший куски неизвестного мяса, и попробовал его на вкус. Хотя в каждом мире могут быть свои наркотики, все, что имелось на Асбаргане, были ему известны — он не обнаруживал здесь ничего похожего. Но…

Жофре сунул пальцы в сумку и сжал талисман Куа–эн–иттер. Это был его единственный пробный камень, а материалы асша быстро предупреждают об опасности. Он так сложил руку, чтобы те, кто за ним подглядывал, не разобрали, что он делает. Зажав камень в ладони, он поднес его к тарелке, подержал над кушаньем, а потом погладил его поверхность. Яйцеобразный талисман не делал никаких намеков на таившуюся в нем жизнь, хотя был по–прежнему теплым на ощупь. Что ж, надо положиться на случай. Жофре давно стал недоступным для действия всех ядов на Асбаргане, придется надеяться, что это свойство не подведет его и здесь. Они не положили ему столового ножа, а его собственный забрали. Ему пришлось есть руками, как какому–нибудь крестьянину, хлебавшему из миски. Но он принялся есть, медленно пережевывая каждый кусок с большой тщательностью, готовый к тому, что какой–нибудь кусок окажется другого вкуса, хотя этого не произошло.

Они дали ему клочок ткани, чтобы вытирать жирные пальцы, и, перебирая ее в руках, Жофре снова занялся изучением стен, смежив веки, словно в летаргии, которая наступает на сытый желудок.

13

Сиятельная леди! Горничная заикалась, да к тому же говорила хриплым голосом. Если ее, называющую теперь себя Драгоценная Тайнад, должны хорошо обслуживать, надо кое–что сказать про выбор слуг. Эти офф–велдерские жучки должны рано или поздно заползти в расставленные ею ловушки.

Однако Тайнад, хоть и не показывала этого, была удивлена, что этот напыщенный дурак — хозяин дома — созывает собрание. Она ожидала, что первая встреча пройдет наедине, что ей не предложат появиться за столом, усаженным дураками, и есть на людях. Даже равнинные лорды имели лучшие манеры, которые не позволили бы им отнестись так к Драгоценности высшего ранга! Но чего приходилось ожидать от тех, кто не получил воспитания исша?

Надо надеть то платье, которое она предназначала для этого первого случая, хотя оно может оказаться слегка неуместным. Правда, Властитель наверняка не имеет понятия о подборе нарядов, принятом в Доме Драгоценных.

Она стояла, предоставив неуклюжей горничной расправлять туалет у себя на плечах, но после этого отправила девчонку и сама застегнула пояс, придала воротнику нужный наклон, а потом подошла к широкому зеркалу, чтобы надеть диадему на лоб. Отступив назад, она окинула критическим взглядом свое изображение.

Ее специально набеленная кожа слегка розовела под пудрой цвета слоновой кости. Волосы, которые отращивались много лет, чтобы достичь длины, приличествующей красавице Драгоценностей, были очень темными, составляя контраст с ее почти прозрачным платьем, постоянно переливающимся, но не до черного тона, а при ходьбе отдававшим кроваво–красным. У нее были хорошие черты лица, на котором застыло натренированное выражение неподвижной маски, предназначающееся для использования на людях.

Она прекрасно приготовила свое оружие, оставалось увидеть, как ей удастся им распорядиться. В зеркале она заметила лицо своей горничной. Глупая девчонка не ушла, а лишь передвинулась к двери, пребывая в подобающей степени страха, смешанного с восторгом; можно было надеяться, что то же впечатление удастся произвести и на собравшуюся к ужину компанию.

Горничная поспешила распахнуть перед ней дверь, и Тайнад пошла, шелестя шелком, сверкая непрестанным переливанием цветов. По крайней мере, у драгоценности хорошая оправа. По обеим сторонам двери стояли четыре стражника по стойке «смирно», не смея посмотреть ей в след, после того как оправились от первого потрясения. А комендант, шедший впереди, спешил, как пес, возвращающийся к своему хозяину.

Они пересекли холл, прошли мимо нескольких открытых или приоткрытых дверей. Тайнад прекрасно сознавала, что на нее смотрят. Она черпала энергию в эмоциях, вызываемых у людей ее видом. Простые, очень простые эти цсекийцы, они определенно не знакомы с Драгоценными. Интересно, все ли их женщины такие коренастые и неуклюжие, как эта ее горничная? Вероятно, у нее не найдется соперницы, но нельзя быть слишком самоуверенной. Иногда вкусы офф–велдеров оказываются такими странными.

Комендант ввел ее в зал с высоким потолком и пронзительно–яркими стенами, при виде которых она подавила дрожь отвращения. Точно в центре этого чересчур длинного зала располагался подиум, на котором стояли стол и несколько стульев, каждый из которых был покрыт чехлом, цвет которого вызывающе резко не соответствовал соседним. Один из мужчин, занимавших эти стулья, поднялся и стал спускаться, прижимая руки к груди своего расшитого камзола, что явно означало приветствие. Командующий армией…

Тайнад грациозно наклонила голову на нужный угол, показывая, что признает за ним право приветствовать ее первым. Однако важным здесь был не тот, кто встал, а тот, кто продолжал сидеть, слегка развалившись на своем стуле, находившемся в центре стола. Она приложила два пальца к тыльной стороне протянутой Сопт Эску ладони и пошла в ногу с ним. Подойдя к нижней ступени, она убрала свою руку и сделала изящный поклон, как полагается при первом приветствии: сложив вместе обе руки, подняла большие пальцы, прикоснулась ими к подбородку и наклонилась, но не слишком низко, так что вполне могла разглядеть двух мужчин, сидевших за столом.

Один из них встал и поклонился, как того требовала вежливость, и она сразу же признала в нем закатана. Другой продолжал сидеть, уставившись на нее округлившимися глазами, что не ускользнуло от ее внимания. Он мог напускать на себя скучающий вид, требуя, чтобы его развлекали и ублажали способами, принятыми у этих цсекийцев, но ясно было одно: он никогда не встречал подобных Ей раньше.

— Драгоценность, — представилась она на всеобщем языке, хотя и умела говорить на его гортанном наречии.

Лучше, чтобы они считали ее не знакомой с их языком, по крайней мере, пока «не прибудет Всемогущий лорд многих земель и высоких башен».

Он оставался неподвижным, пошевелив только правой рукой, и то для того, чтобы щелкнуть пальцами. Откуда–то из–за складок золотой скатерти поднялось мохнатое существо.

Оно было ростом с двухлетнего ребенка, достаточно гуманоидного вида, во всяком случае складывало лапы так, как люди держат руки и ноги. Его тело было покрыто тусклым голубовато–серым мехом. Голова была круглой, нос словно отодвинут назад, к черепу, отчего кожа в этом месте морщилась. В глазах, казалось, не было зрачков, они были мутными, как медные диски, слишком большими, теперь они странно разглядывали Тайнад. Она мельком взглянула на существо, не поняв, кто бы это мог быть.

Уши у него были длинные, формы листьев дерева, также покрытые шерстью, они висели по обеим сторонам черепа, ближе к затылку. Опушенные мехом кончики ушей повернулись в ее сторону.

Навыки исша позволяли им устанавливать контакт с многими живыми существами. В Ложах часто прибегали к услугам летающих, ползающих, бегающих тварей, встречающихся на горных высотах, но Тайнад показалось, что это существо не совсем зверь. Таило ли оно в себе потенциальную опасность? Как она знала, священники Шагга имели такую власть над некоторыми существами, что даже использовали их в качестве оружия. Может быть эта тварь так же защищает местного Властителя?

Она не могла сохранять позу приветствия, не рискуя потерять лицо, то владение ситуацией, которое ей необходимо сохранить любой ценой. Или этот треклятый Властитель никогда не поднимется навстречу ей?

Он снова чуть наклонился, и на этот раз она почувствовала себя немного непринужденнее, несомненно, ей удалось пробудить в нем интерес. Отодвинув в сторону существо, которое он позвал минуту назад, он наконец встал.

Он был низеньким, как Сопт Эску, словно он и его стражники — представители разных рас, что на самом деле могло быть правдой. Кожа у него была очень светлая и не имела никаких признаков бороды, на лице не было также признаков возраста, продолжительность жизни на Цсеке, вероятно, была очень велика. Волосы высоко поднимались над бровями, которые были чуть приподнятыми и почти такими же темными, как у нее. На одной щеке отпечаталось несколько красных линий, образующих узор, нечто вроде татуировки.

— Нашему дому оказана честь. — У него был странно густой голос, таким голосом говорил бы сказитель в доме лорда, специально обученный выговаривать окончания с особой четкостью. В голосе звучало тепло, которого был совершенно лишен говорящий. — Можно ли просить высокочтимую Драгоценную гостью присутствовать среди нас?

Немного отодвинув свой стул назад, он обошел стол и спустился на две ступени с подиума. Тайнад почувствовала, как стоявший подле нее Командующий армией затаил дыхание, должно быть, ей действительно оказывался необыкновенный почет.

Затем Властитель протянул руку, как это сделал перед ним его подданный. С уверенностью и сознанием своего права на то, что ей предлагалось, Тайнад ступила вперед и прикоснулась к ней пальцами. Но это было не то вежливое и официальное прикосновение пальцами, которым ее приветствовали ранее, на самом деле он схватил ее за руку, и она поняла, что он берет то, что считает принадлежащим ему. Первая встреча… Должно быть, он думает, что она полностью пройдет по его желанию. Тайнад смиренно предоставила Властителю проводить ее наверх и усадить на соседний стул.

Мохнатое существо, не издавая ни звука, продолжало разглядывать ее, и Тайнад ощутила легкое беспокойство.

— Это наш хороший друг, — Властитель сделал жест в сторону закатана, который склонился в поклоне. — Гистехнир Цуржал, который вложит в наш проект плоды своего великого труда. А это, — он провел пальцами по затылку и спине мохнатой твари — Ян.

Он не объяснил, каково было назначение этого существа. Вместо этого он протянул руку и, выбрав круглый голубой фрукт с блюда, стоявшего перед ним, положил его в лапы, с готовностью протянутые Яном.

Появились слуги, которые несли угощенье, и можно было подумать, что Властитель не одобрял разговоров во время еды, так как его глаза были обращены главным образом в тарелку, несколько раз он приказывал поднести то или иное кушанье Тайнад или закатану, для чего хватало одного движения пальцем.

Она ела очень непринужденно и элегантно, осторожно прихлебывая кроваво–красный напиток из большого хрустального бокала, поставленного у ее правой руки. Это был поистине эпикурейский пир, и она с большим трудом могла бы назвать содержимое этих блюд.

Закатан привлекал ее интерес не меньше, чем сам цсекийский диктатор. Теперь можно было принять его за почетного гостя. Означало ли это, что он согласился участвовать в проекте, который навязывал ему Властитель? Слушать не только слова, подсказывала она сама себе, но и интонации голосов, когда они заговорят. Из этого можно будет узнать очень многое.

***

С течением времени дикий узор на стене поблек. Жофре переходил из комнаты в комнату, каждый раз притворяясь, что ему надо сделать какую–то мелочь, но при этом старательно высматривал новые отверстия для подглядывания, и в результате убедился, что они определенно находятся под наблюдением, потому что этими отверстиями были снабжены все комнаты.

В последние дни пребывания на корабле он ясно дал понять Цуржалу, что желает немного освоить цсекийский язык. Закатан обладал присущей его расе способностью быстро учиться чужим языкам, но Жофре не надеялся обнаружить в себе тот же талант. Он знал много языков и диалектов Асбаргана, включая и язык знаков. А всеобщий язык несколько лет обязательно изучался в Ложе. Что касается языков других миров, то они казались трудными.

Он хорошо знал, что путешественникам часто приходится сталкиваться с существами, которые не могут говорить на их языке потому, что их органы речи имеют совершенно другое строение. В таких случаях прибегали к помощи прибора, который ему уже пришлось видеть в улье. Но на Цсеке ему надо кое–что выучить, чтобы действовать.

Жофре верил, что рано или поздно ему удастся нанести удар, чтобы обрести свободу.

Теперь он стал целенаправленно использовать одно из приспособлений, на которые ему указал Цуржал. На ребре коробки, вмонтированной в стену, имелся ряд кнопок. Нажимая их, он вызвал на экране, расположенном выше, изображения людей, обрывки разговоров, даже звуки музыки, иногда грубой, а иногда — трогательной. Усевшись напротив, Жофре включил экран. Он сосредоточил взгляд и слух исша на этих разговорах. Он наблюдал за движениями губ, произносивших слова, за очень незначительной артикуляцией, изучая все, что можно было изучить. Цуржал прочитал ему краткую лекцию о местных диалектах, сказав, между прочим, что всеобщий язык, известный каждому, не может передать подлинных нюансов местных языков.

Жофре начал схватывать слова, значения которых он не понимал, и повторять их себе под нос. Показывали, по–видимому, новости. Потом стали передавать, очевидно, какой–то спектакль, так как одежды на людях не походили на то, что пришлось видеть Жофре, и они двигались очень неестественно, словно разыгрывая какую–то ритуальную церемонию.

Трудно было понять смысл происходящего, но Жофре не сдавался. Это было упражнение, как и все, из чего состояли тренировки, а пользу приносит только постоянная практика. Он морщил лоб, наблюдая, как связанного цсекийца только что лишили головы, должно быть, к огорчению нескольких женщин, которых насильно согнали смотреть казнь, потом экран на секунду почернел, а когда вновь включился, то на нем показалось лицо, увеличенное так, что оно занимало почти весь экран.

— …враги… умирают… в честь… объединиться против… Великий разрушитель…

Щелк — и лицо пропало, но сцены, которые прервались, больше не показывали, и хотя Жофре крутил ручки настройки на все лады, экран оставался безжизненным. Но он был абсолютно уверен, что лицо не имело отношения к программе, которую он смотрел, а несколько слов, которые он понял, предназначались, чтобы всколыхнуть возмущение тех, кто их слышал.

В этом голосе можно было прочесть гнев и страх, и гнев на мгновение пересилил страх, это он прекрасно уловил своим инстинктом исша.

Жофре все еще пытался оживить экран, когда щелчок отпираемого замка заставил его вскочить на ноги. Может быть, то, что он смотрел телевизор, как–то обеспокоило стражу? Его рука метнулась к сумке, где он перед тем нащупал проволоку.

Однако вошедшим оказался Цуржал, правда, судя по тому, как быстро захлопнулась за ним дверь, стража была рада, что благополучно доставила его до места и водворила снова под замок.

— У тебя был удачный вечер, Ученый? — спросил Жофре.

По желтому цвету оборки вокруг шеи закатана было ясно, что тот не совсем в своей тарелке. Какое счастье, что у исша нет такой предательской детали тела! Научиться контролировать нечто подобное было бы тяжело даже Магистру Ложи!

— В некотором роде. Мы не единственные гости, которых счел уместным пригласить Всемогущий Властитель. Другая гостья, должно быть, прилетела на одном корабле с нами, хотя нам было об этом неизвестно. Очевидно, Сопт Эску очень старался порадовать своего Властителя; он привез сюда Драгоценность!

Итак… Жофре получил ответ. Не все Драгоценности были… исша, Сестрами Теней, но это было очень удобным наименованием для женщин исша.

— Драгоценность? — эхом отозвался Жофре, держа правую руку так, чтобы ее видел только закатан, приложил большой палец к указательному, что служило сигналом признания своих.

Глаза его хозяина сощурились почти незаметно, но Жофре был уверен, что Цуржал его понял, и теперь им вдвоем предстояло обдумать, что будет делать это новое действующее лицо, роль которого им была неизвестна.

— Нанять Драгоценность на личную службу стоит целое состояние, — сказал он, как бы удивляясь. — Должно быть, этот Командующий армии хотел оказать подлинную услугу…

— Медвежью услугу. Сопт Эску приобретал оружие, которое, как он был уверен, не распознает на Цсеке никто?

14

Жофре опустился на колени на кафельные плитки, обрамлявшие небольшой бассейн в их апартаментах. Цуржал растянулся в бассейне в позе, казавшейся на первый взгляд непринужденной, его тело было в основном скрыто пенистой зеленой жидкостью. Но одно его плечо поднималось над краем этого миниатюрного бассейна, то, которое заканчивалось очень медленно отраставшей рукой, и маленькие пальцы этой руки двигались по плиткам, оставляя следы на мыльной поверхности.

Хотя наблюдателю могло показаться, что присягнувший телохранитель попросту ждет со сложенным полотенцем в руках, когда вылезет его хозяин, на самом деле он не пропускал ни одного движения этих пальчиков. Цуржал рисовал ему план помещений за дверями их апартаментов, во всяком случае, тех, по которым ему довелось пройти.

Но говорил он при этом совсем о другом.

— Всемогущий Властитель, — рассказывал он, — имеет хорошую прислугу. Еще у него есть жат.

— Ученый, а жат — это…

— Трудно было ожидать увидеть его здесь, так далеко от Варингхольма. Существует запрет на экспорт жатов с этой планеты.

— А жат–это… — настаивал Жофре

То, что у Властителя имеется что–то, не уступающее по редкости Драгоценности Асбаргана, говорило о его средствах или власти.

— На самом деле это никто не знает, — продолжал Цуржал. Он положил ладонь своей детской ручки на мыльный узор, уничтожая все следы. — Это не животные, хотя они явно не способны к общению за исключением передачи неясных ментальных образов, они не живут в сообществах и не объединяются со своими сородичами. По большинству показателей их также нельзя причислить к разумным существам. Несколько лет назад существовала отвратительная торговля этими существами, на их планету совершались налеты работорговцев из Гильдии. А потом те, кого удавалось найти и освободить, были возвращены на их родную планету.

— А за что их ценят, за их шкуры? — расспрашивал Жофре.

— Клянусь зубами Намана, это не так, — казалось Цуржал был потрясен таким предположением, так как он тут же выбрался из бассейна и потянулся к полотенцу, поданному ему Жофре. — Даже работорговца разорвали бы в клочья его коллеги, если бы он предложил что–либо подобное. Они… это трудно выразить словами, они… даже лучшие умы Центрального Контроля не могут определить, как именно они делают то, что они делают — жаты обладают странной способностью передавать тем, с кем они живут, успокаивающие мысли, и каким–то неуловимым способом им удается на самом деле повысить умственные способности своих владельцев, а также предупреждать их об опасности.

— Как же удалось превратить их в рабов при таких способностях?

— Весьма легко — с помощью стаза. Их тщательно держали в этом состоянии, пока их не покупал какой–либо хозяин, и только после этого отпускали. Они сразу же устанавливают неразрывную связь с человеком, обеспечивающим их едой и водой, когда приходят в сознание. Они очень ценны, так как подают сигнал опасности, если кто–нибудь или что–нибудь угрожает их хозяину, и они никогда не оставляют хозяина по своей воле.

Значит, этот жат еще один щит, защищающий Властителя. Но сейчас им надо направить свои действия не против Властителя. А свой первый ход Жофре собирался сделать в эту же ночь. Исша называют Братьями Теней, очень хорошо, именно тень послужит ему прикрытием.

Он знаками объяснил закатану, что собирался предпринять, и хотя тот, судя по выражению его лица, не совсем одобрял его план, он и не запрещал ему действовать.

Жофре выбрал свой первый щит с большой осторожностью — для этой цели он взял большой матрас. Он был такой большой, что мог подарить покой всему телу, а не только голове. Цуржал отправлялся спать. Жофре проводил его до порога комнаты, а потом пошел к своей постели на полу, как сделал бы любой телохранитель на его месте, как вооруженный, так и невооруженный. Он суетился, устраиваясь поудобнее, казалось, ему было трудно расположиться по своему вкусу. Укладываясь на ночь, он вытащил проволоку из сумки. Потом он опустился рядом с краем матраса, левым плечом прижимаясь к двери. Окраска и освещение стен потускнели, может быть, старание цсекийцев предоставить гостю удобства пойдут ему на пользу.

Медленно Жофре откатил матрас в сторону. Он долго пристраивал свой мешок под голову. Затем по дюйму в каждый прием он стал передвигаться вдоль стены. Все зависело от угла по отношению к отверстиям для подглядывания. Как он и предполагал, они были расположены так, чтобы тот, кто через них смотрел, видел большую часть комнаты. Но это означало, что они были нацелены на тех, кто ходит или сидит. Он перевернулся на живот и погрузил пальцы в ковер, лежавший на полу, продолжая постепенно переползать по комнате, как червяк.

Он не думал о времени, а весь сконцентрировался на этом трюке, выполняемом под прикрытием тени. Бесконечно медленно он повернулся и пополз вдоль другой стены, расположенной под прямым углом. Миновав еще один угол, он оказался у стены, в которой была дверь. Очень долго он пролежал лицом вниз, посылая все свои чувства на разведку. Вполне возможно, что соглядатаи заметили его маневры и уже ждут, когда он сделает решающий рывок, чтобы нанести ему удар. Но он отбросил эту мысль. Понаблюдав за Харсе и другими часовыми, он сделал вывод, что все они не склонны к тонкостям мышления, возможно, они также не имеют навыков особых форм боя, полагаясь лишь на свое обычное оружие и грубую силу.

Подобравшись к двери, он должен был действовать в условиях большей опасности, так как ему надо было встать на колени, чтобы заняться замком. Они не применяли сложных замков, реагирующих на температуру тела, какие он видел на Вейрайте, где постоянно ему приходилось слышать тихие щелчки.

Теперь его пальцы поползли вверх по поверхности двери, сжимая между ладонями проволоку. Указательным пальцем он нащупал небольшое отверстие, что вызвало у него чувство удовлетворения, которое он немедленно подавил. Самым осторожным прикосновением он повернул тонкий конец проволоки, чтобы просунуть его в отверстие, и стал двигать им туда–сюда. Наконец он за что–то зацепился!

Жофре, используя проволоку как самый тонкий инструмент, нажал. К его удовольствию, она немного углубилась, а потом наткнулась на преграду. Теперь проволока толщиной с волос была изогнута так, как он того хотел. Послышался щелчок, проволока скользнула внутрь, а потом он потянул ее на себя и засунул ее конец в более толстую часть катушки.

Одним движением, таким быстрым, что оно было почти неуловимо на глаз, он вскочил на ноги, прижимая ладонь к двери, в то время как в другой его руке была изогнутая проволока.

Под его толчком дверь не скрипнула. Он ощутил запах, который, как он заметил, исходил от мундиров некоторых стражников, куривших свернутые листки какого–то местного растения.

Сам этот запах служил поводырем. Холл за дверью был освещен лучше, чем внутреннее помещение, благодаря чему Жофре мог хорошо разглядеть мужчину, прислонившегося к стене, плечо которого находилось всего в нескольких дюймах от щели, образовавшейся когда он открыл дверь. Вдруг цсекиец широко зевнул и немножко выпрямился. Жофре застыл, но стражник не повернулся к двери, которую охранял. Нет, он не повернулся, но подвинулся так, что угодил прямо в руки Жофре. Исша распахнул дверь и опустил свою правую руку на шею цсекийца. Ошеломленный стражник, даже не поняв, что с ним произошло, согнулся пополам. Этого нажатия на нерв было недостаточно, чтобы убить, Жофре и не хотел оставлять за собой мертвые тела, которые могли его выдать, но парень из–за него некоторое время пробудет без сознания, возможно, позднее он даже не сможет рассказать, что случилось.

Жофре выбрался наружу, в холл, придал здоровяку стражнику сидячую позу спиной к двери, которую закрыл. Он остановился, оценивая ситуацию. Никакого сигнала тревоги не последовало. Однако он не был убежден, что это было именно так.

Но он обрел свободу, по крайней мере ненадолго, и теперь должен использовать ее с наибольшей выгодой. Кроме того, он убеждался в том, что обученные исша могут кое–что противопоставить даже офф–веддерским технологиям, что в какой–то степени укрепляло его самооценку.

Он не распрямлялся во весь рост, а пробирался, согнувшись, почти гусиным шагом, но перемещался он очень стремительно и в несколько секунд очутился в конце коридора. Перед ним был путь в столовую, который Цуржал ему рисовал мыльными разводами.

Место было пустынное, никаких признаков стражи не было, и все двери были закрыты. За одной из них кто–то мог стоять, но Жофре решил испытать судьбу.

Это был не побег, а скорее разведка, следовательно надо было рисковать. Он проскользнул в банкетный зал! Освещение здесь было очень слабое, и только его ночное зрение убедило в том, что здесь нет соглядатаев. В зале было еще две двери, настолько широкие, что, открыв их, можно было моментально пропустить в него массу народа. Он их открыл по очереди с большой осторожностью. За одной находился холл с рядами дверей, совершенно пустой и скудно освещенный. Но света в нем хватало, чтобы был заметен еще один стражник. Жофре отпрянул назад и застыл в ожидании с проволокой наготове. Он едва ли мог надеяться, что его не видели.

Однако никакой тревоги не последовало, и он проскользнул вдоль стены к следующей двери. Она неожиданно вывела его на террасу, прямо в ночь. Он почувствовал запах растений и услышал журчание воды, видимо, внизу был фонтан. У подножия лесенки из нескольких ступеней, ведущей на террасу, раскинулся сад, куда Жофре с облегчением вышел как человек, оказавшийся в своей стихии.

Многие запахи казались ему чужими и странными, так как такие садовые растения росли только на Цсеке. Он перебирался из одного тенистого места в другое, осматривая окрестности как можно лучше. Этот сад не имел выхода на открытую местность, а был окружен четырьмя стенами здания. В стенах через определенные промежутки располагались двери, но Жофре пока не хотел их пробовать.

Он сразу же приметил светящиеся окна этажом выше террасы. Свет был приглушенным, так как окна закрывали толстые шторы, а освещены были три окна подряд. Кто–то там не спал, в этом он был уверен.

Остановившись прямо под теми окнами, он рассматривал стену. При подходящем снаряжении, которого теперь у него не было, он без труда бы забрался на нее. Но при этом он стал бы очень заметен на светлой стене любому, кто оказался бы в саду. К сожалению, от такого шага придется отказаться.

Он все еще стоял, ощупывая шершавую поверхность стены, — ему было жалко лишиться возможности что–либо еще разведать, — когда его размышления прервал негромкий звук. Жофре немедленно спрятался, и из кустов, где он нашел убежище, увидел, как из двери в стене под этими загадочными окнами выскользнула какая–то фигура.

Появившийся человек шел не уверенно, а скорее с той же осторожностью, что и Жофре. Это сразу же возбудило его любопытство: почему кто–либо из обитателей этого здания стал бы вести себя как вор, крадущийся по крыше? Жофре подошел поближе, сделал осторожный шаг по тропе, по которой шел тот, другой. Незнакомец показался из самой гущи кустарника вблизи от каменной кладки, окружавшей фонтан.

Женщина! Плащ, даже капюшон и вуаль, закрывавшие лицо, не могли скрыть очертания тела и движения, выдающие ее пол, от глаз исша. Он сразу же подумал о Драгоценной, если это была действительно она, у него появлялся шанс что–нибудь узнать об этой Сестре.

Но слабый ветерок, колышущий листья деревьев и кустов, не донес знакомого нежного аромата. Потом та, за которой он следил, на мгновение сдвинула свой капюшон назад, и он разглядел черты, которые никак не вязались с безупречной красотой.

Женщина присела на корточки рядом с одной из двух скамеек, стоявших у фонтана, и, хотя длинный плащ утаивал ее движения, Жофре показалось, что она прятала или наоборот доставала какой–то предмет.

Сквозь журчание фонтана он расслышал тихий скребущий звук, а потом и легкое бренчанье. Вскоре женщина поднялась и стала поспешно возвращаться, как и пришла. Он смотрел, как она исчезает, а потом, подойдя к тому месту, где она только что копалась, стал обнюхивать его, как гончий пес.

Он нащупал пальцами комки влажной земли. Она не стала тратить время, чтобы полностью замаскировать следы своей деятельности. Он вонзил пальцы в землю у ребра камня, такого же, как те, которыми была вымощена площадка между скамейкой и фонтаном, и тот легко сдвинулся с места. Жофре осторожно продвигал кончики пальцев, так как в этом углу было очень темно и разглядеть что–либо было невозможно. Ему удалось нащупать ролик, обернутый скользкой материей, размером приблизительно с ладонь. Жофре испытывал большой соблазн взять его с собой. Он сжал его покрепче, но не ощутил чего–либо внутри твердого. И сколько он ни мял мешочек, там, казалось, не было никакого твердого предмета. Там не могло быть какого–нибудь оружия или воровского трофея, разве только какие–либо записи.

В конце концов он решил оставить свою находку на месте. Если бы у него было время последить за этим местом, он вполне мог бы открыть, что сюда прячут записи для передачи кому–то, а не на постоянное хранение, но времени у него не было.

Он и так уже отсутствовал слишком долго. Не хватало еще, чтобы его увидел пришедший в сознание стражник! С сожалением он положил камень на место и проверил, чтобы вокруг не рассыпались комочки земли, по которым можно было бы догадаться, что его сдвигали.

И он отправился обратно через банкетный зал, потом по коридору. Жофре с облегчением увидел, что стражник находится в том же положении, опирается спиной на дверь и по–прежнему без чувств, и ему удалось пролезть в слегка приоткрытую дверь, откуда он совершил путешествие на животе к своему матрасу.

Вытянувшись, он позволил себе расслабиться, сбросить напряжение, в котором находились все органы чувств во время вылазки. Это расслабленное состояние позволило ему погрузиться в дремоту, которую он так беспощадно отверг в начале ночи. Он не хотел заново переживать свое путешествие, на это у него еще будет время.

Хотя поутру в окно не пробивались солнечные лучи, он проснулся сам, дневное свечение ярких стен разбудило его не хуже солнца. Потянувшись, он заметил, что рядом с ним стоит закатан, внимательно рассматривавший его.

— Только со спокойной душой можно так хорошо спать, — заметил Цуржал. — Тебя не преследуют никакие сны, Тень? Это хорошо. Нам нужны ясность мысли и бодрость духа.

Жофре сел.

— Такие мысли и дух нам сегодня нужны больше, чем всегда, Ученый? Я ожидаю приказаний.

— Всемогущий Властитель пожелал увидеть демонстрацию моего устройства.

— Я думал… — взволнованно начал Жофре, но Цуржал перебил его.

— Должно быть, есть люди, которым Властитель хотел бы показать, что от нас ожидается. Это команда, которой предстоит организовать показ. Эти люди думают, что им будет легче работать, если они увидят, чего можно ждать от этой демонстрации в пятидесятую годовщину.

— Сканер времени в зале собраний…

— Нет. Властителю требуется нечто менее впечатляющее. Здесь недалеко есть развалины, оставшиеся с давних пор. Для нас организовано посещение этого места со сканером и небольшим числом избранных гостей сегодня утром.

Жофре хотелось спросить, что будет, если устройство не сработает, но он передумал. Он полагал, что у Цуржала не было выбора, что закатана поймали в сети лжи раньше, чем он, Жофре, предполагал. Как ни странно, Жофре не заметил какого–либо волнения в голосе или действиях Цуржала, у которого оборка вокруг шеи не поднялась и на полдюйма.

Позднее, утром, Харсе и его обычный отряд стражников вывели их из апартаментов. Жофре, по приказу закатана, нес мешок, в котором, как заявил изобретатель, находилось дополнительное оборудование. Они снова сели на флиттер, ожидавший их на террасе, который полетел к гряде холмов, казалось, поднимавшейся, словно гигантская лестница, уходящая в небеса, где облака скрывали вершины гор.

Жофре заметил, что, когда они снижались, на месте посадки уже был другой флиттер, около которого стояли Властитель и… Эта женщина была также завернута в плащ, как та, за которой он следил накануне ночью, но он был уверен, что знает, кто она. Драгоценную тоже привезли посмотреть эксперимент.

Он разглядел развалины, являвшиеся целью их путешествия. Они были настолько изъедены ветрами и временем, что незначительно выдавались над землей. Это была страна скал, скудно поросшая мелкими кустиками, торчащими из расщелин.

Жофре бросил на Драгоценную один–единственный взгляд. Хотя почти ничего нельзя было разглядеть из–за ее наряда, состоявшего из плаща с капюшоном, накинутого на лицо и скрывавшего даже руки. Возможно, она таким образом защищалась от пыли и мелких камушков, которые беспрестанно приносил горный ветер.

Сопт Эску стоял в первых рядах, но вид у него был несчастный, он обнаруживал все признаки нервозности. Он боялся провала больше, чем сам Цуржал. Но когда Цуржал и его телохранитель присоединились к собравшейся на развалинах группе, он заговорил:

— Мы находимся в таком месте, упоминание о котором не найдешь даже в архивах. Властитель желает посмотреть, что здесь может сделать сканер времени. Вероятно, существует мало надежд на то, что он сможет заглянуть в столь отдаленное прошлое…

Старался ли Командующий армией обеспечить им прощение на случай неудачи? В таком случае, Цуржал не схватился за протянутую ему соломинку. На самом деле казалось, что закатан держится очень уверенно, он был целиком сосредоточен на своем деле. Жестом он приказал Жофре приблизиться, и тот, опустившись на одно колено, стал разматывать сверток, который он нес, и расставлять стержни, образующие подставку для сканера, как его научили ранее. Чтобы прибор твердо стоял на этой неровной почве, Жофре приходилось держать все сооружение, когда Цуржал приступил к своей работе.

В конце концов Цуржал обернулся.

— Я настроил его на максимально отдаленное прошлое, Всемогущий Властитель, поскольку сказано, что это очень древнее место. Остается лишь надеяться, что диапазон его действия окажется достаточным. Сейчас!

Жофре чуть не подпрыгнул, так как уловил в этом слове силу приказа, когда Цуржал здоровой рукой нажал на рычаг.

15

Внезапно задувший ветер принес массу мелких камушков. Или что это было? Жофре часто заморгал. В некоторых местах стала сгущаться мгла, между туманными участками попадались вполне светлые места. Цвет — и тепло. Казалось, что они пытаются разглядеть что–то сквозь туман, поднимающийся над болотом, который свивается столбами, а потом рассеивается.

Фигуры — да! По крайней мере, неясные мерцающие тени, плавающие то взад, то вперед. Он неожиданно четко увидел одно лицо, которое продержалось не дольше, чем он успел вздохнуть, но он присягнул бы, что видел его.

Это колебание теней продержалось недолго. Когда оно пропало, Цуржал ударил по рычагу ребром ладони.

— Нет! — Это запротестовал Властитель: только он во всей компании нашел слова.

— Да, — прошипел в ответ Цуржал. — Или вы хотите нагрузить прибор так, чтобы его нельзя было использовать без дополнительной подзарядки? Необходимо задать период времени, который интересует вас больше всего.

— Да, — кивнул диктатор, — понятно. — Но почему, Ученый, ты говоришь, что сканер не будет работать? Разве мы только что не видели его в действии?

— А вам удалось разглядеть что–либо за исключением неопределенных теней? — возразил закатан. — Я ищу полную, отчетливую картину. Теперь я должен перенастроить прибор, чтобы быть уверенным, что он будет работать, когда потребуется, в следующий раз.

Что заставило Жофре бросить взгляд на вершины, расположенные за этими безымянными развалинами, он и сам не знал. Но одного взгляда на произошедшую там вспышку было достаточно, чтобы он, сбив с ног закатана, отпрыгнул в сторону, опасно задев прибор.

Никакого звука не было слышно, можно было лишь уловить запах гари. Прижимая Цуржала к скале, он почувствовал, как что–то обожгло ему плечо, но продолжал заслонять хозяина своим телом.

Остальные подняли крик. Он услышал какой–то треск, и даже не глядя на них, понимал, что луч бластера мечется над головами, возможно, на них пришелся как раз первый луч.

Цуржал барахтался в его объятиях, и некоторое время Жофре оказывал сопротивление закатану, который пытался высвободиться. Потом он понял, что хозяин хочет укрыться от взрыва за одной из скал. Жофре подтолкнул его туда и спрятался вместе с ним. Теперь они сидели на корточках, тесно прижавшись друг к другу, в этом очень ненадежном укрытии.

Флиттер Властителя снялся с места, казалось, он взлетел вертикально вверх, потом завертелся и повернул к равнинам. Их транспорт также быстро поднялся, но он полетел не за первым кораблем, а вдоль горной гряды, время от времени направляя бластер на скалы, которые разбивались в мелкие куски или разрезались на пластины. Не было никаких признаков ответного огня.

Однако нельзя было сказать, что для них опасность миновала. Жофре, который изо всех сил вглядывался в скалы, насколько это было возможно, не становясь хорошей мишенью, приготовился к атаке сверху. И он был не единственным, кто ожидал беды. Хотя флиттер, на котором они летели, наносил удары с воздуха, стражники, которым полагалось сторожить их, все еще были на земле. Их черная форма была хорошо видна на фоне серых скал, хотя они и спрятались так же поспешно, как и Цуржал со своим телохранителем.

Он видел, как Харсе скрючился, забившись в расселину между двумя грудами камней, оставшихся от старинной кладки, и вытащил трубку из набора оружия, висевшего на поясе. Немного подавшись назад, чтобы максимально использовать укрытие, цсекиец вставил стержень в оружие, которое уже открыто держал в руках, отчего ствол сделался почти в два раза длиннее. Он опять прибег к помощи своего поясного арсенала, достав оттуда какой–то мелкий предмет, сжимаемый в ладони, пока не пристроил в отверстие ствола.

Изготовившись, Харсе продвинулся вперед, почти к самому краю своего укрытия, и его оружие повернулось дулом вверх, к вершинам. Наконец он, должно быть, нацелился так, что остался доволен собой. Послышался щелчок, который был настолько громким, что его удалось различить даже сквозь треск бластеров, из которых палили напропалую сверху.

То, что вылетело из ствола, поднялось как бы лениво, под углом к внутренней грани утеса. Последовал взрыв, и Жофре опоздал заслонить глаза: в них хлынул мучительно яркий поток белого света. Секунду спустя он почувствовал давление на уши. Когда он смог взглянуть слезящимися глазами на скалу, та оказалась обезображена почти до неузнаваемости. Большая часть скалы попросту пропала. Харсе сел, скользнув рукой по стволу оружия, словно погладил его в благодарность за хорошую службу.

Перестав стрелять, флиттер подлетел очень близко к разрушенной скале, как будто те, кто находился на борту, изучали результаты ответного удара. Потом флиттер стал снижаться по спирали, целясь на место, откуда недавно взлетел.

Жофре спрашивал себя, можно ли рассчитывать на то, что инцидент завершился Он рассеянно провел рукой по своему боку и резко отдернул пальцы. Луч подошел очень близко! Ткань его туники была повреждена, он оторвал кусочек, чтобы рассмотреть повреждения у себя на теле. Но оказалось, что за исключением небольшого ожога все было в порядке.

Потом к нему наклонился Цуржал, отведя его руку, раздирая хрупкую ткань.

— Ерунда, — быстро сказал Жофре. — Такой ожог можно получить, если небрежно обращаешься с костром на привале.

— Да, — прошипел закатан с громким пришепетыванием, при этом его оборка распустилась необычайно широко и встала дыбом, наливаясь красным. — Ты сослужил хорошую службу, присягнувший.

В этих словах слышалась некоторая официальность, и Жофре постарался подавить в себе сразу же возникшее самодовольство. Он сделал лишь то, в чем давал обет. Жофре стянул с себя разодранную тунику.

— Кто–то хочет твоей смерти, — медленно сказал он. — Первый огонь был направлен прямо на Цуржала.

— Моей смерти… или?..

Закатану хватило здравого смысла не делать из себя мишени для тех, кто мог оставаться поблизости, однако он, согнувшись, полез к сканеру.

Прибор покосился, но оставался на треноге; возможно, его толкнул сам Жофре, когда прыгнул, чтобы прикрыть Цуржала. На земле виднелась черная полоса в нескольких дюймах от прибора. Нет, Жофре был уверен, что целились не в прибор, а в закатана.

Харсе и другие стражники во весь рост спокойно шли к ним от флиттера. Командующего армией было не видно, вполне возможно, что он присоединился к группе Властителя, улетев с первым флиттером.

— Собирайте его, — Харсе приблизился к Жофре и Цуржалу, — мы сейчас же улетаем!

Он ткнул пальцем в сканер, а потом — в Цуржала и Жофре. Жофре посмотрел вверх. На утесе виднелся свежий рубец, но эти двое, очевидно, думали, что битва закончена.

Напарник Харсе подошел к сканеру, но Цуржал, вытянув здоровую руку, преградил ему дорогу.

— Не дотрагиваться до прибора! — оборка, налитая кровью, стояла дыбом. — Мы все сделаем сами.

Он жестом подозвал Жофре.

Они вместе разобрали сканер, при этом закатан не обращал никакого внимания на попытки поторопить его, спокойно наблюдая, как его телохранитель бережно разбирает прибор. Только после того, как сканер был благополучно упакован, он взял ящик с прибором и направился к флиттеру, где его ждали, по–видимому, с нетерпением.

Жофре погрузился в раздумья. Нападение, как он был уверен, направлено против Цуржала, возможно, хотели повредить и прибор, но главной целью несомненно был Цуржал. По его убеждению, цсекийцы едва ли считали, что прибором может управлять только закатан, или он ошибался? Может быть, они решили, что после пробной демонстрации один из них справится со сканером не хуже его изобретателя? Однако он был совершенно уверен, что нападение с горных вершин не являлось частью какого–либо плана, составленного Властителем. Вожди народов не подставляют себя в качестве наживки.

«Так кто же?»

Он разжевывал эту мысль, пока они грузились во флит–тер. Но на этот раз он рванулся, минуя Харсе, и устроился рядом с закатаном. Когда цсекиец попытался оттеснить его плечом, закатан обернулся.

— Это мой телохранитель. Я сейчас жив только благодаря ему. В этом нет никакой вашей заслуги или заслуги кого–нибудь из ваших людей. Он будет ездить вместе со мной, жить со мной, в противном случае я не оставлю свой номер. И я очень буду настаивать на этих требованиях перед самим Властителем!

Харсе оскалился, но у него не хватило уверенности в себе, которая позволила бы ему запротествовать; итак, Жофре оказался на переднем сиденье флиттера рядом с Цуржалом, когда они полетели назад над равниной.

С этого места обзор был лучше, и он мог рассмотреть местность. До подножия холмов тянулась долина, должно быть, поросшая густой растительностью, которую на Асбаргане использовали бы под пастбище. Но он не заметил никаких пасущихся животных, и ему стало интересно, есть ли в этом мире какой–нибудь домашний скот. Они пролетели половину пути, когда им навстречу попалась эскадрилья из шести флиттеров, летевшая в направлении развалин. Если цсекийцы пришли к выводу, что судьба тех, кто организовал нападение, остается неясной, они, должно быть, решили выяснить это наверняка.

Когда спускались на посадочную террасу резиденции Властителя, Жофре составил некоторое впечатление о размерах этого здания. Оно было явно больше любого строения на Асбаргане или гостиницы на Вейрайте. Наружную стену окружали небольшие арки с отверстиями сверху.

Было ясно, что эти отверстия не что иное, как дула орудия, которым человек не мог бы управлять вручную из–за его размеров. Очевидно, там размещался военный лагерь, что подразумевало наличие противника, — но где этот противник, насколько он многочислен и кто это?

Жофре обратился к своей памяти, впитавшей наставление Магистров асша. Они учили, что врага надо ослабить изнутри, заставить его поверить, что те, кому он доверяет, предадут его, в таком случае в любой крепости начнется внутреннее разложение. Но ему надо было знать больше, гораздо больше.

Был ли это отголосок борьбы за власть между лидерами, Властителем и каким–нибудь будущим правителем, например, Сопт Эску? А Драгоценная, привезенная Командующим армии! Насколько Властитель отдавал себе отчет, что такое эта женщина? Она была обученной исша и при желании могла сделать оружием собственные волосы. Сестры славились своим легендарным искусством. Где бы они ни появлялись, перед ними была одна цель — тайная война, если бы перед ней не было такой задачи, она не стала бы присягать и не оказалась бы здесь, какие бы сокровища ни предлагали ей офф–велдеры.

Может быть, закатан, не ведая того, является орудием в какой–то скрытой борьбе? Пожалуй, его боятся, иначе кто–то не был бы заинтересован в его смерти. Но из всего этого происшествия можно было извлечь и пользу — теперь у Цуржала появились основания требовать постоянного присутствия Жофре при себе, что он сразу же и сделал. Он даже мог потребовать, чтобы его телохранителю вернули оружие, отобранное у него при пленении.

Их поспешно ввели в комнаты, служившие им тюрьмой. Цуржал заговорил только один раз–когда перед ними открыли дверь, препровождая их внутрь:

— Моя жизнь оказалась под угрозой. Если я явлюсь гостем, как заявляет Властитель, мне должны сказать, кто и почему стрелял в меня из бластера?

Сказав это, он повернулся спиной к страже и пошел внутрь, осторожно неся в руках ящик со сканером, словно был готов пойти на все, чтобы защитить свое изобретение.

Как только дверь захлопнулась, Жофре приложил к ней ухо. Да, они поставили стражника снаружи. Значит, тот, кто дежурил вчера, не сообщил о происшествии. Наверное, очнувшись, цсекиец испугался за собственную шкуру, или он мог подумать, что сам задремал на посту.

Цуржал осторожно поставил сканер на стол, а Жофре опустил связку с принадлежностями к нему на пол. Кожная оборка закатана немного побледнела, и теперь он поднял руку нетерпеливым жестом, чтобы примять ее к плечам.

— Сканер… — начал Жофре. — Он работал. Я видел лицо…

— Все дело в определении периода… Оно было очень неточным, — покачал головой Цуржал. — Как можно было настроить прибор, не зная, на какой период надо ориентироваться? Да, он сработал. Но раньше он работал лучше, когда ему была задана определенная дата. Теперь важно знать, кто заинтересован в том, чтобы вывести его из строя.

— А могли они подумать, что, если ты умрешь, справятся с ним сами? — Жофре высказал аргумент, казавшийся ему вполне логичным.

— В этом мире, как и в каждом другом, всегда присутствует значительная доза глупости, — просвистел закатан. — Однако они не оказывали на меня нажима, чтобы обсудить такую возможность, — он положил руку на сканер, — не знакомили меня с кем–нибудь из своих ученых, которые могли бы разобраться в принципах управления прибором. Нет, мне кажется, дело не в этом. Властителю нужен я, он хочет, чтобы я применил прибор, ему не нужны покойник и никчемная машина, которые бы спутали ему все планы.

Он отвернулся и взглянул Жофре в глаза.

— Давай–ка лучше займемся тобой, присягнувший. Снимай свою тунику!

Жофре протестовал, но слова были обращены к ушам, не желавшим ничего слушать. Он обнаружил, что мигом лишился туники и нижней рубашки, после чего его посадили на край дивана, а закатан стал выдавливать какое–то желе из тюбика, который достал из багажа.

— Тебе очень повезло, присягнувший, — рука Цуржала легкими прикосновениями стала намазывать лекарство на покрасневшую кожу Жофре. — Тебя задело мельком и не в полную силу, иначе ты не отделался бы таким легким ожогом. По–моему, даже рубца не останется, и нет оснований опасаться, что ожог не пройдет. Однако мы не дадим им забыть, что ты, очевидно, единственный пострадавший в столкновении, и это потому, что был вынужден выполнять присягу, не имея оружия. Будь мы на Асбаргане, я бы, наверное, смог бы потребовать с них компенсацию за рану.

Жофре вспыхнул.

— Это не настоящая рана, — пробормотал он. — Я однажды подвел тебя, когда они нас захватили. Как ты можешь допускать, что это случится еще раз?

— Я не вижу никакой твоей вины. Ты столкнулся с оружием, о котором ничего не знал, оказался под действием того, что вполне могло вызвать твою смерть. Ты очень крепкий орешек, присягнувший, раз тебе удалось выжить, когда на тебя воздействовали стазом. Разумеется, у исша прекрасное здоровье, я это знаю, но я не подозревал что у них такие крепкие ребра, с которыми можно дышать при такой нагрузке…

Жофре натянул рубашку и тунику и осторожно застегивал поясную сумку, в которой лежали и проволока, и талисман. Но все–таки недостаточно осторожно, так как камень выскользнул и со стуком упал прямо под ноги закатану.

16

Жофре кинулся вперед, но немного опоздал: Цуржал уже наполовину наклонился, чтобы рассмотреть талисман поближе. На фоне светлого ковра камень казался гигантской застывшей каплей какой–то неведомой жидкости.

Закатан протянул руку к камню. Взяв его, он резко отвел назад руку, как раз когда Жофре наклонился, чтобы выхватить свой талисман. Не распрямляясь, закатан пристально вглядывался в своего телохранителя.

Он словно сомневался, что такой молодой человек может владеть подобным предметом, и Жофре ответил на этот безмолвный вызов.

— Мое! — Он сомкнул пальцы на камне и почувствовал знакомый прилив тепла в ладони.

Цуржал выпрямился.

— Твое!

Этим словом было выражено согласие. Слишком поспешное согласие! Может быть, закатан пытался попросту успокоить его?

Жофре медленно раскрыл руку; он никак не мог объяснить, откуда у него этот предмет. Но если присягнувший не может доверять своему лорду, у него поистине нет никаких надежд в жизни.

— Я не знаю, что это, — медленно сказал он.

— Этот предмет дает власть. — В немедленном ответе закатана не было и тени сомнения. — И он, безусловно, очень древний. — Он покачал головой, словно оспаривая какие–то свои мысли. — Но не осталось никаких записей о пребывании форраннеров на Асбаргане. Памятники форраннеров на Асбаргане? Возможно, они были занесены из офф–велда…

Теперь настала очередь Жофре запротестовать. Это предмет асша. В тот момент он был уверен, что все его догадки относительно его находки — правильны.

— Я нашел его в Куа–эн–иттер, Ложе, умершей несколько поколений назад. — Я… я убежден, что это была часть великого камня, асша — сердца Магистра, хотя я никогда прежде не слышал, что такие камни возвращались к жизни после угасания асша…

— Он сохраняет жизнь? — Цуржал задал этот вопрос очень тихо, почти пробормотав его.

В это мгновение Жофре вспомнил, где они находятся, подумал о том, что глаза за стеной вполне могут быть обращены на них. Вместо того чтобы ответить в открытую, он слегка ссутулился, встав так, чтобы камень оказался между их телами, и ослабил пальцы, которыми крепко его сжимал. И он увидел в глубине камня светящуюся точку. Видел ли ее закатан? Или это было какое–то волшебство Шагга?

— Интересно, — прокомментировал закатан. — Он у вас служит талисманом, приносящим счастье.

Жофре сжал губы. Пусть этот офф–велдер утратит интерес к камню, полагая что эта вещь, наряду с прочими, почитается равнинниками, приносит удачу, что она из тех предметов, которые принято носить на цепочке на шее. Очень хорошо, пусть лорд считает, что это талисман, суеверие. Он не поднимал глаз, но почувствовал, что закатану нужно именно это, чтобы этот предмет обесценился в глазах шпионов. Он решился подбросить камень на ладони.

— И знаешь, Ученый, с тех пор, как я его нашел, мне несколько раз выпадала удача. Я его нашел и не хочу от него отказываться.

Он засунул свою находку в складки сумки.

— Человеку моей профессии следует пользоваться любым везением, которое посылает ему судьба.

— Нам посчастливилось, что эта штука не пострадала в недавней переделке. — Закатан повернулся к столу, на котором стоял сканер.

Достав машину из ящика, он поставил ее на стол, а потом слегка присел, чтобы она оказалась у него на уровне глаз, и стал рассматривать ее в разных ракурсах.

Жофре наблюдал за ним с интересом, правда он не понимал, в чем дело, когда Цуржал притрагивался рукой к разным точкам прибора, при этом сверля глазами его поверхность, словно нацеливая на какую–то мишень, подобно дулам торчавших за стенами орудий цсекийцев.

— Насколько можно сказать, не проведя испытаний, прибор, кажется, не пострадал. Что касается испытаний…

Теперь он встал и положил руку на сканер, а потом дернул когтистыми пальцами за тарелочку, располагавшуюся у него на краю. Там была полость с двумя катушками тонкой зеленой проволоки с каким–то особо ярким голубоватым оттенком, намотанных на стержень из другого вещества — тусклого серо–черного цвета.

— З–з–з–значит… — пришепетывание, сопровождавшееся поднятием и покраснением оборки, указывало на то, что закатан взволнован. — Питание… Вероятно, еще один сеанс — и нам понадобится подзарядка. У нас нет возможности экспериментировать.

— А когда состоится просмотр, который хотят устроить цсекийцы? Они могут предоставить энергию, которая тебе нужна? — поинтересовался Жофре.

— Просмотр состоится в ближайшие два дня. Что касается энергии, то надо выяснить. — Цуржал закрыл клапан на сканере. — Это была ошибка, досадная ошибка, что мы потратили сегодня утром столько энергии.

— Мне кажется, ты не мог ответить «нет», — заметил Жофре. — Этот Властитель не их тех, кто мирится с отказом. И прибор ведь работал! Ты же это доказал, не правда ли?

— Работал? Он оживил несколько теней, а мы из–за него чуть не поджарились. Я бы вполне обошелся без таких примеров его пригодности, — выпалил закатан… — Что сделано, то сделано, важно, что ждет нас впереди. По крайней мере, на этот раз они смогут четко обозначить дату, при этом не надо будет забираться в слишком отдаленное прошлое.

Жофре обратил внимание на ту легкость, с которой закатан произносил «мы», «нас». Словно с положения присягнувшего он повысился до ступени кровно поклявшегося. От этой мысли он ощутил такое же тепло, как от камня исша.

***

Тайнад перебирала пальцами тонкую, как нить, ножку своего бокала. Ее губы сложились в ехидную улыбку, а мысли неслись вскачь. Как Властитель себя вел этим утром: он боится за свою драгоценную шкуру! И с этим червем ей приходится кокетничать, применяя все свое искусство, его надо успокаивать, убеждать, что все вокруг — в полном порядке и бояться ему нечего. Она с удовольствием выплюнула бы ему в лицо вино, которое только что отхлебнула! Нет, надо сдерживать изо всех сил презрение, сдержанность — ее оружие.

— По крайней мере, в минувшие часы ей удалось многое узнать. Как только она сможет заставить этого индюка переключить свое внимание на обследование различных функций своего организма, чтобы убедиться в своей сохранности, она постарается сложить отрывочные факты, которые стали ей известны, в единую картину.

Первое, безусловно, то, что Властитель Цсека ни в коем случае не уверен в неуязвимости своего положения. С тех пор, как они вернулись из старой крепости, она слышала, как отдавались различные приказы, планировались рейды, назывались имена людей, подлежащих казни, заключению или допросу.

Кроме того, поступали доклады. В них говорилось о гнездах заговорщиков, которые оказались опустевшими, когда туда добрались каратели, об исчезновении нескольких лиц, занесенных в списки подозреваемых. Казалось, что неудачное нападение на закатана и его прибор послужило сигналом спрятаться, который распространился быстрее, чем при помощи какой–нибудь системы зеркал или радиопередатчиков.

И с каждым сообщением об очередной неудаче этот человек за столом становился все напряженнее, все немногословнее, все опаснее! Да, возможно, что она действительно неправильно оценила его, даже норка, попавшая в западню, может откусить руку охотника, если тот вовремя ее не отдернет. Смертные приговоры! И теперь в каждый такой приговор включалось несколько имен.

Означает ли это конец хитроумной игры, которую Властитель затеял с закатаном и его прибором? Она в это не верила. Он уже дважды говорил о церемонии и о тех, кого надо было так или иначе заставить присутствовать на ней.

Закатан действительно имел нечто, что можно было лишь увидеть, но не понять — прибор, воссоздающий будущее. Отправляясь на демонстрацию прибора, она была настроена очень скептически, будучи убеждена, что Цуржал не сможет сделать то, что, по его словам, умеет. Однако, если этот его сканер способен лишь на то, чтобы вызвать на мгновение к жизни неясные тени, она не понимает, почему Властитель с таким дьявольским упорством требует, чтобы церемония встречи демонстрировалась на публике.

Она внезапно заметила, что приток офицеров, являющихся с донесениями и отправляемых назад, временно прекратился, а диктатор идет к ней. Он встал со своего места и приближается. Тайнад поставила бокал и немедленно обратила к нему взгляд, полный смиренной радости.

— Прошу прощения, Драгоценная, — протянув руку, рн сжал ее пальцы, и таким образом поставил ее на ноги. — Столько неотложных дел, мне жаль, что тебе пришлось стать свидетельницей такой сцены. Но теперь все устроено, так что у нас появилось время на более приятные вещи. Я еще не показал тебе внутренний сад. Там цветут лангии, и тебе как знатоку всяких ароматов они придутся по вкусу.

Говоря это, он увлекал ее за собой. Жат, который не присутствовал на утреннем неудавшемся сеансе, теперь шел рядом с хозяином. Если все, что говорят об этих тварях, — правда (а она многого о них наслушалась накануне вечером от своей горничной), Властитель хорошо вооружен на случай покушения. Она спросила себя, можно ли заставить это существо разорвать союз с его хозяином, но пока что не собиралась предпринимать каких–либо попыток в этом направлении. Вместо этого она прибегла к речам Дома Драгоценностей, имевшим целью умиротворение: осыпание комплиментами, возвышение патрона не посредством открытой лести, а с помощью более нежных приемов.

***

Оказалось, что сад находился в сердце этой крепости, между четырьмя стенами, поднимавшимися над ним очень высоко. До нее донеслось журчание фонтана и даже стрекотанье насекомых. Перед глазами мелькнуло какое–то летучее существо, тельце которого было не больше мизинца. Она бездумно протянула руку, и оно село на ее указательный палец, так легко, что Тайнад едва почувствовала прикосновение. А это существо, не то птица, не то насекомое, замахало легкими крылышками, отливавшими сверкающей зеленью, словно инкрустированными сапфирами и золотом. Его красоты оказалось достаточно, чтобы на миг прервать ее мысли.

— Лашлу, — заметил Властитель голосом, выражавшим нечто близкое к благодушию. — В вашем мире есть такие?

— Нет, таких нет. — Она очень неподвижно держала палец, едва смея дышать.

Эти несколько секунд, когда существо снизошло к ней, она, казалось, выпала из времени, ушла от своей профессии, от того, что привело ее в этот сад, забыла то, что нельзя было забывать.

Из этого состояния ее вырвал жат.

Впервые с тех пор, как она увидела эту тварь, та издала вопль, зашаркала вперед по вымощенной плоскими камнями дорожке, опоясывавшей фонтан. Существо двигалось на всех четырех лапах, прижимаясь наморщенным носом к камням, явно шло по следу.

Властитель остановился и удержал Тайнад. Он следил за действиями твари из другого мира, которая сосредоточила свое внимание на одном из серых квадратов кладки. На передних лапах, которые были очень похожи на руки, выпустились когти, как будто при необходимости она могла удлинять их, насколько хотела. Жат обхватил когтями края камня и сдвинул его, камень поддался легко, словно ничто его не удерживало на месте.

Тварь быстро погрузила лапу в ямку, образовавшуюся под камнем, и достала оттуда маленький серо–коричневый комок, который мог быть мешочком. Самыми кончиками когтей Жат подтолкнул находку на край дорожки, подальше от тех, кто застыл, наблюдая за его действиями.

— Так.

Властитель выпустил руку Тайнад, чтобы подойти поближе и рассмотреть ямку, которая могла быть тайником. С его и без того не слишком выразительного лица исчезла последняя гримаса. Он потянулся к своему поясу с оружием, которого было не так много, но на нем виднелась отделанная изумрудом кнопка, явно от бластера.

Быстрым движением он выхватил это оружие.

— Прочь, — наполовину сказал, наполовину просвистел он, и жат сразу же подчинился, прыжком вернувшись к хозяину.

Вспышка огня полностью уничтожила находку, после выстрела остался только дымок да странный запах. Тайнад закашлялась, тряся головой, словно таким образом она могла избавиться от этого удушливого запаха.

Огонь погас, дым рассеялся, не осталось ничего, кроме черного следа на камне, выкопанном жатом. Властитель все еще с бластером в руке стоял над ним, разглядывая след.

— Так, — повторил он. — Здесь?

Последнее слово прозвучало как вопрос, но Тайнад чувствовала, что спрашивали не ее. Потом Властитель опять обратился к ней.

— Прекрасная, мне кажется, что мой слуга, — он щелкнул пальцами, и жат подошел, чтобы хозяин его погладил по круглой голове, потрепал между двумя торчащими ушами, — унюхал какой–то тайник, устроенный злоумышленниками. Это место, — он поднял голову и устремил взгляд поверх ее головы на богатую растительность, издававшую ароматы цветов, — было задумано как убежище, но даже здесь нет безопасности. Я должен просить твоего прощения, потому что в этом надо тщательно разобраться, и мне придется оставить тебя.

Он церемонно проводил ее назад, в здание, а потом оставил со стражей и той горничной, от которой ей все еще не удалось избавиться, все это вызвало у Драгоценной раздражение. Властитель не объяснил ей, какой источник опасности, лежавший на тропе, уничтожил своим бластером, в его поведении слишком проявилось отношение к ней как к существу, о котором вспоминают только от нечего делать, не составляющем подлинной части его жизни. С этим отсутствием настоящего интереса к ней надо что–то делать, и она знала, что предпринять. Она должна стать более важной в глазах Властителя, чем его жат… или его бластер.

Хотя закатан с телохранителем не покидали своих апартаментов (Жофре не думал, что это им разрешили бы сделать), оба узника догадывались, что во дворце должна кипеть какая–то деятельность. Жофре старался высвободить чувства и послать их вперед на разведку, на эту меру обычно нельзя полагаться, но сейчас она казалась очень необходимой. Ему было нужно оценить происходящее, хотя бы то, до чего удастся добраться. Прикосновение исша, нечто вроде тумана, не видимого неискушенным глазом, но очень отчетливого для внутреннего сознания, проникло сквозь стены. Оно уловило и принесло назад чувство, подобное тому, которое он испытал в Вонючей дыре, — всепоглощающей опасности. Только там он мог защищаться, а здесь даже не мог предположить, каким оружием воспользуется враг, а также не знал, придется ли ему драться против одного главного противника или их наберется больше.

Он твердо отверг все догадки и предположения и сосредоточился на внутренних упражнениях. Проволока неизменно лежала в его сумке, и он мог нащупать ее своими чуткими пальцами, которые и сами могли служить оружием.

Закатан впервые стал обнаруживать признаки беспокойства, он мерял комнату шагами, то и дело подходя к сканеру, чтобы проверить его дюйм за дюймом, словно ожидая, что прибор может стать объектом какого–нибудь нападения, если его выпустить из поля зрения.

Они получали еду на подносах, их приносили стражники, правда, Харсе не показывался. За тем, как приносят еду и уносят посуду, наблюдал офицер, который к ним не обращался, и закатан не делал попыток заговорить с ним. Еда была хорошая, и Жофре был почти уверен, что в нее ничего не подмешано. До тех пор, пока цсекийцам потребуется искусство закатана, оставалось так мало времени, что они никак не могли подсунуть им наркотики.

Цуржал трижды требовал картину сцены Великой Встречи, которую им представил Сопт Эску, и подолгу просиживал перед ней, изучая ее, словно одного его желания было бы достаточно, чтобы перенести эту самую картину на сканер и получить желаемое изображение. Но картина оставалась прежней, и он всякий раз выключал ее с раздражением.

Его оборка вокруг шеи теперь постоянно дыбилась и переливалась всевозможными цветами, становясь если не яркой, то пестрой. Цуржал больше не воспринимал ожидание с тем философским спокойствием, с которым подошел к нему вначале. Жофре прикидывал, не стоит ли ему совершить вторую ночную вылазку, но, поразмыслив, отказался от этой затеи. Закатан явно не собирался ложиться, а он не хотел оставлять его бодрствующим в одиночестве.

Хотя Жофре и старался выбросить из головы Драгоценную, загадка ее присутствия бередила его мысли. В том, что она была исша, он ни капли не сомневался, тем не менее, она не откликнулась на его сигнал «скользящей–тени», если, конечно, видела его, а он был уверен, что это так. Несомненно, она здесь выполняла какую–то миссию по присяге, иначе ее бы не было на Цсеке: ни один исша не оставит Асбарган по своей прихоти. Нет, ее несомненно внедрили в дом Властителя с определенной целью, подобно ее Сестрам, которые время от времени оказывались при дворе каких–нибудь лордов и присягали либо защищать, либо уничтожить их. И Жофре как–то не верилось, что этого она будет защищать…

Ему было несколько досадно, что он не может поделиться своими догадками и сомнениями. Во–первых, они по–прежнему оставались под постоянным наблюдением через отверстия в этих кричаще размалеванных стенах, во–вторых, он не имел права вмешиваться в чужую миссию и раскрывать Сестру.

Они провели ночь без сна, а наутро Цуржал попытался взглянуть на мир с помощью телевизора, который раньше смотрел Жофре.

— Это их памятник старины, — закатан узнал строение, изображение которого замигало на экране в сопровождении голоса, обрушившего поток слов, из них Жофре уловил не больше десяти.

Сооружение было показано чуть сверху, как будто они сидели во флиттере, идущем на посадку. Жофре заметил то, что показалось справа:

— Космический порт! — Он был уверен, что видел именно этот лес и эти мрачные здания.

— Да, — тихо согласился закатан. — Мне кажется, он на юге.

Жофре был уверен, что их снова повезут на флиттере. Можно ли надеяться, что, оказавшись на борту, они смогут вырваться в космический порт? Но какой от этого толк… Цуржал будто прочитал вопрос, пронзивший мозг его телохранителя.

— Там должна быть база первичного управления, иначе корабли из офф–велда не могли бы приземляться. Достигнув ее…

— А Патруль будет нас защищать? — Жофре выразил сомнение, которое отчетливо окрасило его тон. — Порт в Вейрайте тоже должен был охраняться, но мы оказались здесь.

Цуржал кивнул.

— Да, это так, но тогда мы были всего–навсего беспомощным багажом, и к нам отнеслись как к таковому. А если мы явимся туда с бластерами наперевес и потребуем помощи…

Жофре не верил, что патрон может оказаться настолько наивным, чтобы надеяться на подобный поворот событий.

— Я — закатан, — сказал Цуржал. — Моя раса пользуется иммунитетом в большинстве миров. Кроме того, когда мы заявим о себе вслух, планетарные лорды прислушаются к нам. Я думаю, у нас был бы очень хороший шанс просить убежища.

— Но вначале нам надо вырваться отсюда, — Жофре указал большим пальцем на экран.

Изображение переменилось. Теперь они смотрели на громаду того же строения с уровня земли, перед ними был впечатляющий своими размерами лестничный пролет. Вся лестница была заполнена неподвижными, как статуи, вооруженными до зубов стражниками, за которыми двигалась толпа, то приближавшаяся, то отдалявшаяся, подобно волне, бьющейся о мол.

— Да… — протянул закатан, который глядел теперь не на экран, а на Жофре.

Его оборка поднялась до самого высокого положения. Закатан сознавал, что ему предложено совершить нечто сложное и опасное, и почувствовал в глубине души немой призыв.

17

Как видно, цсекийцы тоже считали, что доставить Цуржала, Жофре и сканер в нужное место будет не просто. Они организовали их конвоирование так, что каждый из офф–велдеров постоянно находился между двумя цсекийцами, идущими в ногу с узником.

Жофре пришлось примириться с мыслью, что такая бдительная и деятельная компания не оставляла им шансов хоть на шаг приблизиться к свободе. Когда их высадили из флиттера на открытое место перед высоким зданием, кишевшее стражниками, Жофре, посмотрев на собравшуюся массу зрителей, понял, что одна эта толпа окажется надежной преградой, не дающей им возможности побега. Гул голосов заглушал даже окрики стражников, которые подталкивали пленников вверх по лестнице.

Итак, они пришли в длинный зал, который уже видели на телеэкране. Там стоял подиум, на нем располагались стулья, составлявшие центр известной им картины, но сейчас на этом возвышенном месте никого не было. Внизу, по одну сторону от подиума, собралась группа мужчин в ярких мундирах, среди них блистали роскошными нарядами и дорогими украшениями немногочисленные дамы. Впереди этого небольшого собрания находились Властитель, а шага на два позади него — Драгоценная, за край туники Властителя одной лапой цеплялся жат.

Вновь прибывших отделяла от его кресла паутина проводов, связывавшая несколько установок, поставленных на разной высоте и под различным наклоном. Они находились в ведении мужчин в униформе, очень нетерпимо относившихся к страже, время от времени операторы давали ей резкие команды.

— Они готовятся к передаче, — сказал Цуржал, которому как–то удалось пробиться к Жофре.

Брат Теней подумал, что цсекийцы явно очень уверены в получении желаемых результатов эксперимента. Но откуда такая уверенность? В этом был какой–то фокус, должен был быть!

Но ему никак не удавалось вычислить, какой и как он сработает.

Стражники подталкивали их (Цуржал, как всегда, настаивал, что они понесут сканер сами). Им пришлось идти очень осторожно, чтобы не зацепиться за какой–нибудь провод. Цуржал открыл футляр, Жофре, как и прежде, стал устанавливать опору. Цуржал старательно настраивал сканер, желая выставить его на необходимый градус наклона. За их спиной раздавались распоряжения одного из телевизионщиков.

Жофре взглянул влево. Властитель выглядел совершенно непринужденно, от него веяло такой уверенностью, что внутри Жофре струной натянулось напряжение. Он продолжал удерживать сканер правой рукой, положив левую на колено, поближе к проволоке, спрятанной в поясной сумке.

Сделав последние приготовления, закатан, повернувшись к Властителю, кивнул.

Жофре сосредоточил внимание в другом направлении и успел увидеть, как один из операторов торопливо надел на объектив своего прибора какой–то конус. Случилась ли какая–то поломка, требовавшая немедленного исправления? Офф–велдер не имел представления о принципе действия этих аппаратов, но в поспешном движении было что–то, что показалось его наметанному глазу признаком беды.

Те, кто управлял другими аппаратами, нетерпеливо отогнали стражников прочь, хотя те и протестовали.

Спор разрешил высший офицерский чин, отделившийся от группы собравшихся и приказавший им удалиться. Впервые после того как Цуржал и Жофре покинули свои апартаменты, они остались вдвоем на расстоянии вытянутой руки от ближайшего к ним цсекийца.

Властитель взмахнул рукой как раз в тот момент, когда пальцы Жофре сомкнулись на проволоке. Исша осторожно высвободил ее из тайника и, вытащив на три четверти, положил на пол среди проводов. Теперь его возможности удвоились. И он был уверен, что, учитывая упражнения, проделанные им в последние несколько дней, его запястье было вполне способно на эффективные действия.

Цуржал, наклонившись, включил сканер. Не успели собравшиеся вздохнуть три раза, как в центре зала показался мерцающий силуэт подиума, который был куда отчетливее, чем призрачные тени, возникшие в руинах.

В группе высокопоставленных гостей раздались возгласы изумления; Жофре сразу понял, что такого действия сканера никто не ожидал. Так на что же они рассчитывали? Может быть, предполагалось, что им покажут что–то эти неведомые машины?

Мерцание прекратилось, они как будто смотрели на увеличенную картину, которую Цуржал с Жофре изучали по записи. Но это было не застывшее изображение. Воспроизведенная фигура Фер Эзранга двигалась, поднимала руки, говорила, слова были слышны и даже разносились эхом, отражаясь от потолка.

И эта картина держалась, даже становилась отчетливее!

Жофре перенес центр тяжести на другую ногу. Те, кто был вокруг них, казалось, заворожены происходящим. Его оружие как змея, готовая к укусу.

***

Тайнад, неотрывно смотревшая на подиум, бросила быстрый взгляд на Властителя. Он сделал полшага назад, словно в совершенном удивлении, столкнувшись с тем, чего никак не ожидал. Рядом с ним подпрыгивал, размахивая передними лапами, жат, очевидно поддавшись волнению, исходившему от хозяина.

Драгоценная бросила быстрый взгляд и на другого человека: Командующего армией. Отвратительная ухмылка на его лице сменилась выражением страха. Она сжала пальцы. Эмоции в зале сгустились так, что зрители, казалось, погружались в туман, и это был туман подлинного ужаса!

Однако глаза всех были прикованы к подиуму, к отставшим от жизни актерам, выступавшим на нем. Теперь Жофре смотрел на ту фигуру, которая озадачила его, когда они разглядывали картину, на человека, топтавшегося на, нижней ступеньке. Его руки…

Импульсивно Жофре слегка подтолкнул сканер, и как бы в ответ на этот толчок фигура стала не только ярче, но заняла на сцене доминирующее положение. Ее руки сделали какое–то движение, когда воспроизведенный образ Фер Эзранга повернулся лицом к одному из сидящих лордов.

Великий Вождь внезапно пошатнулся, подняв руку к своему горлу. Он сделал шаг вперед, хватаясь другой рукой за воздух, и повалился на пол. В это время человек, стоявший на ступенях, уже бросился к упавшему Фер Эзрангу, чтобы его поднять, прижимая при этом руку к его горлу.

В это время послышался нараставший гул, и Жофре увидел, как люди, приставленные к аппаратам, активно занялись делом. И он пустил в ход свое оружие. Оно, извиваясь, поползло по полу между проводами. Он сделал рывок, чувствуя, что ему помогает чешуйчатая рука Цуржала.

Ближайший аппарат упал. Послышались крики, и изображение подиума внезапно пропало. Цуржал вернулся к сканеру. Кто–то из офицеров пальнул из бластера. Раздались звуки борьбы и женский визг. Вбежали стражники, двое из них приблизились к Жофре и закатану. Но Жофре был наготове. Он прыгнул не в сторону, а на стражников, и проволока, изогнувшись, сдавила запястье офицера, сжимавшего бластер. Брат Теней подтолкнул попавшегося в западню офицера вперед, под огонь его же товарища. Жофре ударил еще раз, и второй стражник уронил пистолет, поднес руки к глазам и громко вскрикнул.

Лучи бластера замелькали во всех направлениях. Жофре подхватил оружие, оброненное одной из своих жертв, и сунул его в руку Цуржала. Хоть закатаны и были пацифистами, они были готовы защищать собственную жизнь, и Цуржал дважды выстрелил. Жофре дергал за провода на полу, пока, запутавшись в них, не упали еще два стражника.

Тогда он отнял у них оружие, нанеся им такие точные удары, что оба вояки моментально утратили боеспособность.

Обернувшись через плечо к закатану, он махнул ему рукой (в каждой руке он сжимал оружие), ожидая, что в любую минуту его могут сжечь бластером.

Заложники? Жофре взглянул на бурлящую массу зрителей. Туда спешили несколько стражников, так как в толпе гостей, по–видимому, вспыхивали мелкие стычки. Он увидел и тела в ярких мундирах, лежавшие под ногами. А некоторые стражники, судя по всему, направили удар на своих же офицеров.

Властитель? Этот куда–то исчез. Жофре напрягся, услышав голос, кричавший ему в ухо: кто–то рядом с ним вопил от ужаса. Но это был не просто голос, а рев!

Жофре бросился на этот вопль. Он достиг края подиума, где был оравший человек, чей страх выражался так безудержно. Стараясь ускорить бегство, его тащил за рукав жат, а в двух шагах за спинами этой парочки стояла Драгоценная.

Жофре одним прыжком перемахнул через провода и оказался около Властителя. В мгновение ока он сдавил плечо диктатора и, навалившись на него, сжал ему горло.

— Не кричи и пошевеливайся, иначе умрешь!

Жат принялся лягать Жофре, но у него не хватало сил, чтобы освободить своего хозяина. Теперь рядом с ним оказалась еще одна фигура.

— Эти безмозглые уроды ополчились друг на друга. Словно Предки наслали на них безумие.

Он узнал ее по аромату. По крайней мере, она не была присягнувшей телохранительницей, иначе он уже был бы мертв.

— Двигайся!

Он пинком подогнал Властителя к краю подиума, за которым находился закатан, с бластером в руке застывший около своего сканера. Теперь Жофре оглядел сцену через плечо пленника. Публика в зале билась с таким остервенением, что Драгоценная могла быть права. Возможно, что всех цсекийцев поразил приступ сумасшествия, так как они дрались друг с другом. Теперь сверху на веревках спустились другие бойцы, как мужчины, так и женщины, в штатском, но в зеленых нарукавных повязках.

Чтобы выйти наружу, им было необходимо пробраться через кучу людей, повалившихся на пол, в возможности чего Жофре был не уверен. Он пытался оценить различные варианты, если таковые имелись, потому что как раз в этот момент на их компанию, состоявшую из Жофре, заложника с жатом и Драгоценной, стали надвигаться полукругом эти спустившиеся сверху стражи порядка.

— Пропустите нас, или он умрет! — крикнул Жофре на всеобщем языке, надеясь быть понятым.

Командир тех, кто преграждал им путь, такой же высокий и широкоплечий, как Харсе, и такой же мрачный, как все стражники, не опустил своего оружия. Жофре споткнулся, внезапная и более яростная атака жата чуть не сбила его с ног. Но спустя мгновение в дело вмешалась Драгоценная, которой удалось сильным рывком оттащить эту тварь назад.

Цуржал взвалил на плечо сканер вместе с треногой, поддерживать который ему помогала повязка для его искалеченной руки. В два прыжка он оказался рядом со своими союзниками.

— Пропустите, или этот умрет!

Жофре крепче сдавил глотку Властителя. Тот уже хватал ртом воздух, как утопающий, беспомощно шаря руками по поясу, на котором более не было оружия, и тщетно пытаясь дотянуться до Жофре, стоявшего сзади.

— Нет проблем. — Командир отряда сделал шаг вперед, его голос перекрыл многоголосый шум.

Он не опускал оружия, но Жофре, заметив легкую перемену в глазах своего противника, решил, что тот вряд ли сразу же уложит его из бластера. По крайней мере, этот парень говорил на всеобщем языке.

— Ты захватил то, до чего мы очень хотим добраться, отдай своего пленника!

Властитель отчаянно забился в руках Жофре. Исша понял, что имеет дело не с той партией, которая желала бы освободить Вождя.

— Почему? — Этот вопрос задал не он, а Цуржал. Драгоценная, не проронив ни слова, встала рядом с

Жофре, обеими руками держа за лапы жата, который силился высвободиться. Было очевидно, что силы у нее — исша.

— Он скорее наше мясо, чем ваше, Ученый, — ответил мужчина с зеленой повязкой. — Мы имеем на него определенные виды.

Эта фраза была произнесена одним из бойцов отряда, подошедшим поближе. Сумятица в зале вроде бы начинала стихать. В некоторых местах продолжались стычки людей в мундирах, но было очевидно, что те, кто спустился сверху, быстро брали ситуацию под контроль.

— У вас виды и на нас? — осведомился Жофре. — И какие же?

— Вам нечего опасаться, — заверил командир. — Ученый, — теперь он обращался прямо к Цуржалу. — Ты невольно послужил на благо нашему делу. — Свободной рукой он указал на сканер, который теперь свешивался у Цуржала за спиной. — Мы даже немного у тебя в долгу. Мы будем еще более вашими должниками, если вы отдадите нам этого. Мы будем вам очень благодарны.

От отряда отделились двое, мужчина и женщина, они подошли к Жофре, удерживавшему пленника, с двух сторон.

— Это бунтовщики, — Драгоценная впервые сказала что–то определенное.

— Борцы за свободу, леди.

Теперь командир улыбался почти галантно, но от этого настороженная враждебность тех, кто подошел к Жофре, не уменьшилась.

— А наш приход сюда составлял часть вашего плана? — спросил Цуржал. — Что ж, — он не ждал ответа, — может быть, в конце концов, нам удастся договориться. Хотя, по–моему, ваша партия два дня назад предусматривала для меня другой исход.

Командир пожал плечами.

— У нас есть горячие головы, как и в любой другой партии, Ученый. Те, кто принял такое решение, понесли наказание. А теперь отдайте нам этого человека.

Жофре перебил его.

— Кто же бросает оружие, даже не испытав его? Командир, — он назвал его этим словом наугад. — Ты признаешь, что твои люди пытались нас сжечь в развалинах крепости. Почему мы должны об этом забыть сейчас? Не вы захватили этих пленников. Они наши.

— Чтобы вы решали, что с ним делать? — вмешался один из повстанцев. — Сколько это можно терпеть? Тебе приходится держать его двумя руками, у тебя что, найдутся еще руки, чтобы драться с нами?

— Он убьет… — Теперь заговорила женщина, подошедшая слева. — Этот нам нужен…

Женщина вдруг замолчала, остановившись почти на полуслове, словно поняв, что может выдать нечто важное, и командир, окинув ее суровым взглядом, опять обратился к Жофре.

— Что вам нужно? — резко спросил он, очевидно, ему не терпелось уладить дело по возможности быстрее.

— То, о чем ты говорил раньше, командир, — Цуржал стал использовать тот же титул. — Нам нужна свобода. Мы здесь против своей воли, нас похитили. Мы хотим, только чтобы нас отправили с Цсека, куда нам надо.

Командир испытующе поглядел на закатана, потом на Жофре и наконец на Драгоценную.

— Эта женщина из офф–велда была доставлена сюда не силой, она вела здесь собственную игру. Она не может это опровергнуть.

— Какую бы игру она ни собиралась вести, сейчас она закончена. Она из офф–велда и не желает вмешиваться в местные дела, что вы можете сказать против нее?

— Она такая, какая есть, — презрение в голосе женщины обжигало почти как бластер. — Нам от нее ничего не нужно, пусть возвращается к таким же, как она, и дальше купается в своих помоях.

— Давайте поедем в порт, — быстро предложил Цуржал. — Я не знаю, какой там может быть корабль, готовый к полету. Если там таких нет, давайте обратимся к портовому Патрулю, это гарантирует вам безопасность и невмешательство в дела, или вы не согласны?

— Мы вам ничего не обязаны давать, — сказал один из повстанцев, перед этим поговорив с командиром по–цсекийски, — парализующие лучи…

Жофре напрягся. Конечно, их можно поразить так же просто, как это уже сделали с ними на Вейрайте. Пока ему приходится держать пленника, он никак не может помешать нападению.

— Ты забываешь, Ат Сан, что нам есть за что их благодарить. Разве они не показали, как на самом деле умер Фер Эзранг, хотя эта услуга и была оказана нам нечаянно. — Командир хитро усмехнулся. — Нет, мы дадим им то, чего они просят, и отпустим женщину, потому что такие, как она, здесь не нужны, и даже эту визгливую тварь, — он указал на жата, который жалобно скулил. — Они не подходят для нашего мира, пусть отправляются, куда хотят. Проводите их в порт и передайте офф–велдерам, которые поддерживают порядок среди прилетевших из других миров. Но сначала отдайте нам… его.

Будут ли выполнены эти приказы? Можно ли доверять командиру повстанцев? Но Цуржал согласно кивал, и Жофре пришлось согласиться со сделкой, потому что он присягнул.

Жофре ослабил захват, выпустил Властителя и пинком подтолкнул его вперед. Те, что стояли с двух сторон от него, тут же схватили Властителя, и один из них направил какой–то стержень прямо ему в голову. Властитель дернулся так, что чуть не потерял равновесие, а потом все–таки упал вперед, пораженный стазом и совершенно беспомощный.

Трое повстанцев отволокли его прочь, а шестеро обступили офф–велдеров, оставив им пространство посередине, и пошли вперед шагом, к которому пленникам пришлось приноровиться.

Драгоценная одной рукой чуть приподняла свой праздничный наряд. Потом она вытащила из гривы волос спрятанную там веревку такого же цвета, как и ее блестящие пряди, среди которых она скрывалась, и набросила петлю на шею жата, словно тот был охотничьим псом.

Драки не прекращались, и им дважды пришлось с боем прокладывать себе дорогу, подминая сопротивлявшихся стражников. Флиттер их не ждал, их погрузили в наземный транспорт, эскорт разместился вокруг с оружием наготове.

Они резко свернули с главной улицы на более узкие, очень напоминавшие аллеи. Тут и там валялись мертвые тела. Однажды по их транспорту вскользь мазнул луч бластера в нескольких дюймах от того места, где на корточках сидела Драгоценная. Она отпрянула, но не сказала ни слова, а Жофре был так плотно прижат к ее другому боку, что ему даже не удалось рассмотреть, есть ли на ней ожог.

Транспорт завернул за угол, и теперь они могли ясно видеть порт. Широкие ворота были наглухо закрыты, их охраняли стражники в черно–серебристых мундирах Патруля, а также в серой униформе, в которую одевались те, кто обслуживал космические корабли. Кроме того, перед воротами было выставлено орудие.

Когда они приблизились, от них потребовали останов виться. Но никто и не пошевелился, чтобы открыть им двери. Нос транспорта почти коснулся ворот, когда наконец остановился.

Цсекийские стражники отошли в сторону и предоставили троим офф–велдерам с жатом упереться в барьер. Человек в мундире Патруля и другой в серой форме сделали шаг вперед.

Цуржал переместил сканер повыше, на плечо, и поднял здоровую руку в мирном приветствии.

— Мы требуем убежища на основании Кодекса Харкотафа. — Его оборка поднялась высоко и окрасилась в алый цвет, а шипенье достигло почти змеиной силы.

Патрульный офицер сделал шаг, приблизившись к той секции ворот, которую можно было открыть независимо от всей конструкции.

— А кто эти охотники? — спросил офицер. Оборка закатана потемнела и заколыхалась.

— На нас не охотятся, Первый офицер. Эти доставили нас сюда, как им поручено. Мы из офф–ведда, а война, которая идет на Цсеке, нас не касается.

— Вы должны оставить все оружие и зайти сюда по одному. Вы должны следовать кодексу и выполнить то, что привело вас сюда.

Цуржал кивнул.

— Решено, Первый офицер.

Он бросил бластер, прикрепленный на поясе в знак мирных намерений. Жофре свернул проволоку, которой была обмотана его рука, и бросил ее на землю. Драгоценная молниеносным движением достала из наряда, окутывавшего ее стройное тело, тонкий нож и присовокупила его к тому, что уже бросили на землю другие (как было известно Жофре, который не успел заметить, где она прятала это оружие, оно было смертельным).

Один за другим — сначала Цуржал, потом Драгоценная с жатом на поводке и, наконец, Жофре–они прошли в ворота, дверь которых была открыла лишь настолько, чтобы они смогли пролезть. Руки Жофре сложились в знак, почти без его ведома: «Прочь из тьмы — на свет».

18

Было далеко за полночь, но в комнате на верхнем этаже одного из домов старого города горел свет. Рас Зарн взад и вперед ходил по комнате, и за окном равномерно мелькала его тень. В эту ночь он испытывал острую потребность в физическом усилии, которое могло дать выход нервному напряжению, сковывавшему его весь минувший день, отчего быстро принимать верные решения становилось все труднее.

Пусть его старшие спят спокойно! Он боролся за то, чтобы сохранить контроль над собой, не завыть от отчаяния, закинув голову и чуть не задыхаясь от безысходности. Мог ли кто–нибудь действовать успешнее, окажись он на его месте? Хорошо им отдавать приказания, но они не могут заставить кого–либо их исполнять, разве что не решат сделать его примером и поставить вместо него какого–нибудь другого дурака, у которого лучше не получится.

ОНИ могут охотиться на холмах, как это делали раньше, чтобы получить добычу. Но никто не может охотиться в межзвездных просторах. Чтобы пробраться в самые незначительные звездные порты, потребуются века. Даже думать об этом — безумие.

Он предложил им одно решение, но они его не приняли. Все эти тайны! Они не готовы поделиться с кем–либо своими тайнами. Но другого выхода нет. Если бы Гильдия приняла объяснение, что они разыскивают человека исключительно ради мести, это был бы шанс. Хотя большинство членов гильдии не бралось за такие мелкие дела, при определенных обстоятельствах какого–нибудь лидера можно было бы склонить дать приказания.

Однако существовала проблема добычи, узнал ли он уже ценность того, что было им похищено из проклятой Ложи? А вдруг в процессе охоты члены гильдии узнают, что находится в руках у человека, которого они преследуют?

Прижав кулак ко рту, Зарн принялся грызть костяшки пальцев. В эту ночь он послал самое страстное донесение. Он призывал начальство к немедленным действиям, так как связной Гильдии не собирался долго ждать или делать им поблажки из уважения к их священству, которое Гильдия не признавала и не считала важным.

Время быстро истекало. Им придется положиться на этих других, имеющих разветвленную сеть, позволяющую разыскать человека в офф–велде или признать свое поражение. А это могло бы привести в будущем к…

Зарн потряс головой. Он вернулся к низкому столику и опустился на циновку перед ним и стал водить пальцем по кучкам рассыпанных на нем тонких палочек. Каждая была зазубрена по–своему, и этот узор можно было прочитать на ощупь, даже в темноте. Но ему не требовалось еще раз разбираться в этих приказаниях, требованиях, угрозах.

Послышался приглушенный звук, едва ли громче его стесненного дыхания. Зарн поднял голову, мгновенно вскочил и через потайную дверь прошел в узкую комнату, в одной из стен которой имелось отверстие наружу, в ночное небо. Через него появился долгожданный вестовой и тут же уселся на стол. Птица дважды просительно курлыкнула, когда купец к ней подошел.

Он протянул руку, чтобы приласкать своего гостя. Потом его глаза встретились с глазами птицы. Эта птица была из самых хорошо обученных. По крайней мере, было принято считать, что ее следует использовать на самые трудные задания.

Когда сообщение было передано из мозга в мозг, Зарн провел языком по пересохшим губам. Его жизнь, он так и знал, что этим кончится, — его жизнь оказалась на одних весах с победой. Но они сдавались, хоть и неохотно, соглашаясь, что предложенный им вариант может привести к победе.

В надежде как раз на это он предпринял определенные шаги, теперь пришло время развивать начатое. Он выдал птице награду и оставил ее на столе перед открытым люком в стене. Теперь у него нет никаких донесений, которые он хотел бы передать. То, что он собирался сделать, не допускало вмешательства тех, кто руководил им на расстоянии, никогда не встречаясь с игроками, ведущими партию.

Когда он начал претворять в жизнь заранее разработанный план, в небе поднялась бледная туманная заря. Он послал другого вестового, на двух ногах и без крыльев, из своего хозяйства, с очень неопределенным рапортом, в котором говорилось, что он в последнее время приобрел некоторые товары на Севере, которые могли бы заинтересовать некоего продавца.

Внизу, в более просторной комнате, где Зарн занимался коммерцией, он присматривал за тем, как распаковывали два чемодана. Это был набор из его приманки, звездные камни, обработанные самим Хемкрефтом. Высокий Шагга расстался с ними так легко, словно они были вставлены вместо зубов у него в челюсть, но камни были достаточно уникальны для того, чтобы задержать этого отступника.

У него хватило времени, чтобы полностью собраться с духом, выполнив Шесть Упражнений Спокойствия и Подготовки. Так что он встретил женщину, пришедшую на его зов, в полной готовности.

Было ясно, что она из офф–велда, у нее была тонкая фигурка с удлиненными руками и слишком крупными кистями. Ее темная кожа отливала металлом, она казалась необыкновенно гладкой, словно на нее было действительно нанесено какое–нибудь металлическое покрытие. Большей частью кожа была открыта, так как наряд дамы был очень скудным и состоял главным образом из полосок ворсистой материи, которая могла бы быть мехом какого–нибудь странного зверя, и поражал огненной яркостью оттенка, усиливая контраст с серо–черной кожей женщины. На ее голове был большой тюрбан, сверкавший рядом бриллиантов, при виде которых Зарн про себя удовлетворенно улыбнулся. Было очевидно, что эта посланница Гильдии — любительница драгоценностей, так что то, что он собирался ей предложить, и правда могло показаться соблазнительным.

— Джентльфам, вы делаете честь нашему торговому дому, — поклонился он и проводил ее к стопке подушек для сиденья, довольно высокой, что было удобно для ее удлиненных конечностей.

Она приподняла наружную пару век, оставив внутренние полуприкрытыми. Ее широкий рот, почти пасть, был совершенно неприспособлен для человеческой улыбки, но как–то скривился, что могло восприниматься как ее подобие.

— Известно, что в мастерских Зарна изготавливают подлинные сокровища. Мне говорили об особой партии… — ее скрежещущий голос (а говорила она на всеобщем языке) очень прозрачно указывал на то, что ее тело действительно из металла.

Она ни разу не взглянула на образцы, выложенные на стол. Однако Зарн был уверен, что она не только их видела, но и успела оценить.

— Как видишь, джентльфам. — Он сделал жест рукой в сторону камней, искусно уложенных на темной полоске кожи, оттенявшей сверкающие серебром и золотом драгоценности.

Теперь она немного повернулась на своих подушках, вытянула шею, казавшуюся слишком тонкой для головы, массивность которой увеличивал тюрбан. И наружные, и внутренние веки полностью распахнулись. Она не наклонилась вперед, чтобы потрогать камни, а попросту их рассматривала. Зарн ничуть не сомневался, что она в точности определит их цену.

— Впечатляющее зрелище, купец Зарн.

— А приобретение? — спокойно спросил он. — Да, когда их мне принесли, я прежде всего подумал о вас, джентльфам, зная, как велика ваша способность отбирать самые ценные камни, и применять их с наибольшей пользой. Но если они вам не по вкусу, я очень сожалею о причиненных вам напрасных хлопотах.

У нее опять искривился рот, и эти вторые, внутренние веки наполовину закрылись — она разглядывала теперь купца, а не товар.

— Мы оба покупаем и продаем, купец. Если я куплю, какова будет цена?

Зарн внутренне чуть расслабился. Она желала… хотя бы обсудить условия. Но любая сделка с Гильдией чревата коварством, большим коварством…

— Есть история, которую можно рассказать, джентльфам.

Она издала вздох, может быть, скуки, а может быть, нетерпения.

— Она есть всегда… когда один из вас хочет иметь дело с нами.

Во всяком случае, она была достаточно откровенна.

— Мы ищем человека, предателя, того, кто предал наши кровные узы.

Женщина подняла руку, словно для того, чтобы поправить складку тюрбана.

— Ваш мир разветвлен, и я не сомневаюсь, что у вас есть средства достать его, Шагга! — Это последнее слово было произнесено почти как обвинение, но не застало Зарна врасплох. Никто не мог отрицать, что в Гильдии трудятся свои пытливые умы, добывающие знания, что она собирает все сведения о тех, с кем, возможно, будет иметь дело.

— К сожалению, он в офф–велде. Мы не успели его задержать, а он святотатственно использовал закон, который отверг его, и присягнул офф–велдеру — закатану.

— Ах да. — Теперь эта женщина протянула руку, и одним из шести пальцев одинаковой длины постучала по столу около первого камня в ряду. — Это тот офф–велдер с кожей, как у ящерицы, которым, как я слышала, интересуются ваши люди.

Зарн решился придать разговору более конкретный тон. Он должен перехватить инициативу, иначе потерпит поражение.

— Да, мы питаем интерес — небольшой. Но не он заставляет нас сейчас действовать. Мы готовы вознаградить интерес оплатой, — очень легким движением он указал на ряд камней.

— Это можно было бы обдумать. — Она поднялась с подушек. — Известие будет направлено до наступления ночи.

Зарну пришлось довольствоваться этим ответом, но он был полон надежд. От одного надежного шпиона он узнал, что Гильдия очень интересуется этим закатаном. Возможно, они уже плетут вокруг него свою паутину. Однако любая их попытка обречена на неудачу, если только соображения выгоды не подскажут им верного решения.

Если бы он имел возможность дать полную волю собственным глазам и ушам, он бы испытал большое облегчение. Женщина отправилась прямо в космический порт. Там был зал, где отбывающие ожидают свои корабли. Она расположилась в этом зале и сидела с таким видом, словно от нечего делать рассматривает, что творится вокруг нее. Вскоре к ней подошел мужчина в космическом костюме, явно принадлежащий к тому же виду. Она поприветствовала его самым легким кивком, и он сел лицом к ней на соседний стул.

— Эта грязнобрюхая жаба предлагает неплохой куш–должно быть, Шагга пришлось поскрести по своим сундукам, — она говорила не на всеобщем языке, а на местном, звучавшем так, словно все слова слились в одно.

— За что?

— Закатану присягнул расстрига из их ордена натасканных убийц. Они хотят его вернуть, у них очень примитивные мыслительные процессы. А этот их предатель смотался вместе с закатаном в офф–велд.

— Они хотят, чтобы его убили?

— Нет, мне кажется, что расправа входит в их собственные планы, он им нужен живой.

— Как присягнувший телохранитель он будет защищать закатана.

— Да. Однако бывают разные средства… Главное, чтобы закатану предоставили возможность поступать так, как он хочет, — пока не настанет срок. Я понимаю, что с этим и так возникли сложности…

— Мы тогда не представляли, что цсекийцы тоже входят в игру. Нам надо с этим разобраться.

Ее рот скривился в подобие улыбки.

— Несомненно, план уже запущен в исполнение. Но, принимаем ли мы это новое предложение, станем ли мы захватывать закатана и возвращать его сюда? Они предлагают очень соблазнительную цену.

— А можно рассчитывать, что этот Шагга сдержит свое слово, когда дело будет сделано?

— Он не дурак. Сделки с Гильдией принято соблюдать, как известно и ему, и всем в звездном мире. Это можно сделать, я уверена, а дополнительная подмазка, которую он предлагает, порадует наш совет. Они только должны быть уверены, что наше основное предприятие от этого не пострадает.

— Хорошо, прими меры, которые могут потребоваться. — Он встал. — Мы поднимаемся на корабль в четвертый час луны. Тебя проводить?

— О да, конечно, у меня интересный багаж. Эти звездные камни, Тейлор, — выкуп за организатора четвертой ступени, если таковой когда–нибудь запросят.

***

Сделав первый ход, Зарн незамедлительно принялся за планирование второго. Он снова перебрал палочки с зазубринами, выложив из них вначале один узор, а потом другой, словно старался найти тот, который подойдет ему лучше всего. Другой возможности не было. Да, один из Теней отправился как телохранитель того юного лорда. Он не был Братом высшего класса, не имел опыта, сведения о расстриге говорили многое.

Хоть он и был парией, ему было нельзя отказать в блестящей подготовке, правда, он никогда не выполнял никаких миссий. Но этот его тронутый Магистр давал ему особые наставления, некоторые из которых были неизвестны самому Шагга его Ложи, — он мог о них только предполагать. Этот Шагга, конечно, тоже дурак — расстригу надо было попросту послать в другую Ложу и тихо избавиться от него. Но вместо этого его отпустили на волю…

К счастью, этот безмозглый священник установил за ним слежку, когда он пересекал горы, иначе они никогда бы не узнали, что произошло в мертвой Ложе. Но этот Шагга сейчас горько раскаивается в содеянной глупости и будет еще долго каяться впредь, так что о НЕМ беспокоиться не стоит.

Однако следует признать, что предмет их охоты имеет первоклассную подготовку и превосходит уровень послушников, он, хоть и молод, возможно, приближается к уровню Руки. Ас тем, что он имеет при себе… Нет, они не могут, хотя закон и позволяет отозвать телохранителя юного лорда.

Они не могут и полностью положиться на Гильдию, даже если та пожелает заключить сделку. Гильдии нужен закатан, или, скорее, то, что они рассчитывают из него вытянуть. А расстрига — присягнул и будет защищать своего патрона до смерти. Даже Шагга, который вызывает омерзение, не может отрицать, что он по–настоящему обучен исша и твердо придерживается принятых правил.

Кроме того… Зарн постучал пальцем по столешнице в нескольких дюймах от разложенных палочек. Что, если расстрига начал понимать, что он нашел в Куа–эн–иттер? Что, если он станет Магистром? Сила асша способна разрушить даже ловушки Гильдии.

Кто? Это нельзя оставлять Гильдии. Что если они (а он питал глубочайшее уважение к их старшинам и экспертам) проведут небольшое расследование и дознаются, что было отнято у мертвых. Они даже могут пойти на сделку с расстригой — оставят ему жизнь, отобрав находку, и оправдаются перед своими контрагентами, сославшись на то, что не сообщили им подлинной причины облавы на расстригу.

Зарн содрогнулся. Если такое случится… Все оставшиеся дни в его жизни ему придется завидовать тому Шагга, который первым выпустил отступника. Может быть, отправить другого исша, хорошо натренированного и опытного, в офф–велд? У него не было времени на споры с Высшими Головами. Чем дольше расстрига остается в офф–велде, — а кто знает, что еще он там делает за спиной этого закатана, — тем больше его шансы обрести величие, с которым им не справиться. Может быть, он и Гильдии преподнесет пару сюрпризов.

Это оставляло единственный шанс, в котором ему уже было отказано. Однако при теперешних условиях ей придется согласиться. Ее присяга может быть отменена с помощью Сестры Внутреннего Молчания. В прошлом такие случаи несколько раз имели место. Когда есть необходимость, она ставится выше обычаев.

Но как ему добраться до нее в офф–велде? В этом может помочь только одна организация, за исключением вездесущего Патруля, организация, которая простирает свое влияние на звездные пути. Опять Гильдия…

Зарн вздохнул. Он посмотрел на кожаный сверток. Сбор такого сокровища превышал возможности одной Ложи — чтобы его набрать пришлось отобрать средства по меньшей мере у четырех самых богатых Лож. А члены гильдии не бывают бескорыстными благодетелями, за выполнение задачи они могут потребовать и больше. Но в глубине души он был уверен лишь в одном — он не мог доверить Гильдии выполнение кровавой клятвы — дело доведет до конца Сестра, которая уже находится в межзвездных пространствах.

Ее надо освободить от ее теперешних обязанностей — и сделать это поскорее. Собрав все палочки вместе, он завернул их в мешочек, который сунул в тайник под столешницей. Это он должен сделать сам.

Со свертком, в котором были драгоценности, он подошел к стене, туда, где лежала груда подушек. Рас Зарн нажал на стену в нескольких местах — и в стене открылась небольшая полость. Но прежде чем положить туда пакет, он осмотрел тайник. Со вздохом рядом с пакетом он положил другую шкатулку.

Посещение им в дневное время у всех на виду Дома Драгоценных вызвало бы разговоры, неблагоприятные для его положения в старом городе. Но он ничего не мог поделать. Оставалось полагаться лишь на защиту плаща с капюшоном, какие носят горные священники, и изменения внешности — очень условного.

Магистресса Драгоценных приняла его в своей келье и выслушала сообщение о том, что и почему надлежит сделать. Она нахмурилась.

— То, что ты просишь, бросает тень на честь. Мы тоже исша и живем по закону Пяти Присяг. Когда миссия с честью принята и Тень принесла присягу, только успешное завершение или смерть освобождают Сестру. Ты просишь многого, слишком многого.

— Но над всеми нами нависла угроза. — Зарн не решился сказать ей правду, известную только горстке Братьев, и если бы он раскрыл тайну, он стал бы клятвопреступником — навлек бы на себя позор, который не смог бы смыть, даже лишив себя жизни.

— В чем она заключается, Шагга? — Она не собиралась легко сдаваться. Он чувствовал, как у него на лбу собираются бусинки пота, несмотря на то, что он изо всех сил старался сохранять невозмутимость.

— Я не могу нарушить слово, — он решил, что может быть с ней откровенным, — но над нами нависла опасность, которой мы не знали со времени Отказа Гортора.

Упоминание этого достопамятного случая, чуть не стершего с лица Асбаргана все Братство, никого не оставляло равнодушным. Оно должно на нее подействовать.

Глаза магистрессы слегка округлились, а пальцы сложились в знак «защита–от–опасностей–далекой–ночи».

— Ты можешь поклясться в этом?

Нож Зарна находился на виду. Он медленно вытянул средний палец и нажал на него кончиком острейшего лезвия, на пальце показалась бусинка крови. Убрав нож, он вытянул руку, капля крови на которой увеличилась. Женщина посмотрела прямо ему в глаза, а потом перевела взгляд на палец. Она прижала к нему свой средний палец, и Зарн испытал в душе огромное облегчение. Она согласилась, она это сделает!

— Присягнувшая отбыла в офф–велд, нет средства передать ей сообщение Теней.

Зарн покачал головой.

— Такое средство есть, в этом я тоже готов присягнуть.

Мгновение лицо женщины выражало сомнение. Но обещанию, которое он только что дал, было невозможно не поверить.

— Очень хорошо. Передай ей «Снежное облако».

Это было слово, которым освобождают от присяги. Зарн даже содрогнулся. Это было нечто священное, по обычаю используемое только Магистром Ложи, когда миссия завершена. Передать его другому — опасно, но у него не было выбора.

Оказавшись в своей комнате, вынув и поставив пакет и шкатулку перед собой на стол, он занялся еще одной тоненькой палочкой, на этот раз тускло–черного цвета и не длиннее мизинца. Очень маленьким инструментом из тех, какими пользуются ювелиры, он сделал на ней зазубрины. Первая обозначала слово освобождения от присяги, а вторая — новую присягу, ту, которая свяжет Сестру с ее второй и более важной миссией. Ему едва хватило времени, так как один из его служащих пришел с сообщением о возвращении женщины. Если бы она только согласилась! Но она должна согласиться. Он обратился к тому внутреннему пути, который, как говорили, в трудных ситуациях мог вызвать у людей нужные мысли, он держал палочку как кинжал, и как раз в это время вошла женщина из офф–велда.

19

— Вы понимаете, что согласно закону 1732Х Кодекса, вы должны быть задержаны. — Капитан патруля Илан Шандор холодно взирал на слушателей. — Если цсекийское правительство потребует, чтобы вы предстали перед судом за организацию беспорядков и заговор, вы не можете претендовать здесь на убежище.

— Мы бежавшие пленные, — спокойно ответил Цуржал. — Нас привезли на Цсек против нашей воли и в нарушение межзвездного законодательства. Я еще не слышал, что похищение является законной формой приобретения иммигрантов.

— У вас одна версия…

— Она подтверждается читающим правду, — перебил Цуржал. Оборка на его шее колыхалась. — Никто не спрашивал нас, хотим ли мы сюда приехать. Правительство, до недавнего времени находившееся у власти, держало нас под стражей, и нам пришлось согласиться на некоторые предъявленные нам требования.

— И вы ускорили революцию, — резко вставил капитан. Впервые заговорил командир порта.

— Как вы видели, капитан, — он указал пальцем на несколько дискет читающего правду, лежавших между спорящими, — подготовка к этому выступлению велась уже давно, она началась еще до прибытия Ученого.

— С этой его внутренней машиной, — не сдавался капитан. — Хотя бы о ней мы можем позаботиться…

Оборка Цуржала стала переливаться желтым и красным цветами.

— На машине печать исследовательской службы закатана. Не думаю, что даже такая сверхмощная организация, как ваша, будет спорить о ее принадлежности.

Капитан возразил:

— Ты, Ученый, уже не являешься полноправным членом своей службы — и именно потому, что стал возиться с этим своим сканером! Любой протест может подаваться только старшим в твоем клане, а поскольку ты находишься в полугалактике от своего дома, на выяснение этого вопроса потребуется немало времени.

— Я выполняю самостоятельное задание, капитан. Если хотите, спросите у своего начальства. Вы обнаружите, что мои документы и полномочия в порядке. Мое исследование… До того как мое путешествие было преступно прервано, я направлялся на Лочан. Я уже показывал разрешение на проведение этих исследований. Я настаиваю, что произошедшее на Цсеке не имеет ко мне отношения.

— Тем не менее, факт остается фактом, за этой оградой идет гражданская война, — капитан махнул рукой в сторону ближайшего окна, выходящего на космический порт. — И вы приложили руку к тому, чтобы ее разжечь, желали вы того или нет. Вы преступили полномочия, данные вам вашим народом, и нарушили главный закон невмешательства.

— Капитан, — опять заговорил портовый офицер, — разве не лучше подождать и посмотреть? Существуют многочисленные доказательства, которые вы и сами видели, — он кивнул на дискеты, — что мощное подпольное движение существовало здесь еще до приезда Ученого и его телохранителя. То, что нападение началось именно в этот момент, — вполне естественно. Повстанцы знали — в достоверности сведений моих разведчиков сомневаться не приходится, — что Властитель планирует передать по телевидению свою тщательно отредактированную версию Великой Встречи. Его план сорвался потому, что два оператора, которые должны были транслировать эту программу, принадлежали к подпольщикам. Они были готовы саботировать эту передачу. Когда появился закатан, это добавило новый фактор, не входивший в их планы. На самом деле, Ученый, — он теперь обращался к Цуржалу, — ты показал то, что могло быть правдой пятьдесят лет назад. На эту поддержку они не рассчитывали, но быстро обратили ее себе на пользу. То, что показал твой сканер, было передано подпольными установками и ретранслировано по всей стране. Передача являлась сигналом к восстанию — и оно началось.

— Они еще не взяли под контроль всю территорию, — заметил капитан. — Трудно поверить, что им удастся занять такие крепости, как Смаган и Вер.

— Благодаря нашим друзьям, собравшимся здесь, — портовый офицер кивнул на противоположный конец стола, — Властитель в руках повстанцев. Как все, кто приходит к власти, он долгие годы методично уничтожал всех подчиненных, которые могли бы поставить под сомнение его власть, опираясь на тех, кто был связан с ним так тесно, что его падение стало бы крахом и для них. Они могут держаться в укрытиях, спасая свои жизни, — даже крысы начнут бороться, если задеты их интересы, но у них больше нет диктатора, чтобы их науськивать, и их давно поразили ревность и междоусобица.

— Давно ли вы наблюдаете развитие этой ситуации, командир? — Оборка у Цуржала начала светлеть.

— Как лицо, ответственное за порт, я должен делать наблюдения, — подтвердил его собеседник. — Каждое правительство рано или поздно достигает плато, с которого больше невозможно подниматься вверх. Поскольку жизнь разумных существ не статична, происходят изменения. Это хорошо известно твоему народу, Ученый. Это произошло и здесь. Но когда повстанцы победят, им будет за что поблагодарить твоего телохранителя — диктатор в их руках.

— Как я и говорил! — воскликнул капитан, — вмешательство в судьбу местного правительства!

— Вам, капитан, будет приятнее видеть нас мертвыми?

Поражен был не только патрульный офицер, все присутствующие в комнате повернулись к пятому члену компании. Драгоценная избавилась от своих соблазнительных струящихся нарядов. Тайнад попросила старый костюм спейсера и быстро переоделась в него. Длинные волнистые волосы были заплетены в аккуратные косы и завернуты вокруг головы, но из–за обилия волос прическа напоминала тюрбан.

— Да, — капитан почти мгновенно приспособился к ее присутствию и скрытому сарказму ее вопроса. — Вы тоже здесь, джентльфам. Я полагаю, что вы прибыли сюда по приглашению Властителя, так ли это?

— Поскольку это так, мне нет смысла оставаться здесь, если он больше не может меня принимать. Само мое присутствие в числе его приближенных приговорило бы меня в глазах повстанцев. Я обязана тем, что осталась жива, Ученому и его телохранителю. И я им глубоко благодарна. Мне не хочется думать, капитан, что вы передадите меня цсекийцам…

Жофре почувствовал, что она использует свою тренированную силу воли. Хотя она и не оборачивалась к нему, он ощутил, как эта воля концентрируется. Как бы ни был дисциплинирован патрульный офицер, ему не устоять перед убеждением исша, к которому прибегла Драгоценная.

— Почему вы приехали? — Этот вопрос задал не офицер, а командир, и она исчерпывающе ответила на него.

— У Властителя был командующий армией с большими амбициями (я видела как его зарезали в зале, и поэтому он больше не является моим нанимателем). Он отправился в офф–велд на охоту за Ученым, которого хотел преподнести своему хозяину в подарок, а на Асбаргане ему представился шанс познакомиться с Драгоценными. Согласно обычаю, он договорился о том, чтобы взять меня на службу. У него были планы… — Она пожала плечами. — Я была оружием, но у него не было времени, чтобы меня использовать.

— Теперь, когда мы выслушали ряд объяснений и отрывочные новости, не могли бы мы вернуться к основному пункту нашего собрания? — спросил Цуржал. — Планы, которые я вынашивал много лет, оказались грубо и бесцеремонно нарушены. Я намерен воплотить их, и мне кажется, что никто, в том числе и капитан, не сможет назвать разумные причины, которые помешали бы мне в этом.

— Вы подождете, пока не будет улажен вопрос, — равнодушно сказал капитан.

Цуржал теперь обратился не к нему, а к командиру порта.

— Командир, вы показали, что у вас есть веские основания для того, чтобы верить, что мой приезд сюда не имеет отношения к теперешнему конфликту. Вы также знаете, что я прибыл сюда вопреки моей воле. Допускает ли Межзвездное законодательство, чтобы нас таким образом здесь удерживали?

Командир не смотрел ни на патрульного офицера, ни на закатана, вместо этого он внимательно изучал ногти на своей правой руке.

— Вы знаете, он прав, — заметил он. — У нас есть доказательства того, что он был похищен и работал против своей воли. Он попросил убежища согласно соответствующему Кодексу, который соблюдается с тех пор, как первые спейсеры встретились с представителями его цивилизации. Мы не ссоримся с закатанами, а используем их знания, они пользуются дипломатической неприкосновенностью…

— Этот слишком много на себя берет, — перебил его капитан Патруля.

— По вашему мнению…

Эти три слова капитан встретил кислым молчанием. Он вцепился в край стола, словно желал схватить вполне невинный предмет мебели и швырнуть в назойливую тройку.

— Итак, Ученый, — командир, по–видимому, рассчитывал, что капитан больше его не прервет, — каковы твои пожелания?

— Я хотел бы вернуться на Вейрайт и осуществить там свои планы, — ответил закатан. — Мой телохранитель отправится со мной и эта джентльфам — тоже, если таково ее желание.

— Я согласна, — сказала Тайнад. Она ничего не прибавила к этому, и Жофре было интересно, какие мысли роятся в ее голове

Поскольку ее наниматель погиб, в понимании исша, она теперь была свободна от своей присяги. Интересно, будет ли она искать способ вернуться на Асбарган, когда окажется на Вейрайте?

— Кроме того, мы должны решить, что делать с жатом, — сказала Драгоценная.

— С ним справиться нетрудно, — снова вмешался капитан. Должно быть, он был рад, что ему достался такой простой вопрос. — Он будет возвращен на свою родную планету.

— В том состоянии, в котором он сейчас находится? — спросила она.

Офицер бросил вопросительный взгляд на командира порта.

— К сожалению, это существо впало в кататоническое состояние, которое не удается прервать, — сообщил он. — Его связь с Властителем так резко прервалась, что это вызвало у него кому. Медики сообщают, что они не в силах чем–нибудь помочь.

— Было бы неплохо, если бы они дали попробовать мне. — К удивлению Жофре, это сказала Драгоценная. — Разрушенная связь может действительно вызвать удар, но перенесение связи на другое лицо…

— А это возможно? — спросил командир. Она поколебалась лишь мгновение.

— У таких, как я, есть свои методы, джентльомо. Я привязалась к этому существу и много общалась с ним, когда он был при хозяине. Позвольте мне переориентировать его привязанность.

— Но его все равно необходимо возвратить…

— Мы решим это после того, как посмотрим, что удастся сделать, — решил командир. — Хорошо, джентльфам, я распоряжусь, чтобы вам дали возможность попробовать, возможно, вы достигнете успеха.

К изумлению Жофре, Драгоценная обернулась и посмотрела на него.

— Этот человек из моего мира, — сказала она, указывая на него. — Обучение, которое он прошел, обеспечивает ему налаживание контактов с другими видами. Мне потребуется его помощь.

У Жофре не было возможности поговорить с ней наедине. Она косвенно дала понять, что ей известно, кто он. Но это едва ли давало шанс на установление какого–либо контакта между ними. Командир проводил их в медицинское отделение, и там они увидели тщедушное тельце, свернувшееся почти в комочек на одной из коек.

— Он все еще жив, — сообщил медик, — но он не ест и не пьет, и сердцебиение у него очень медленное. Он близок к смерти.

— Ян ищет того, кого лишился, кто составляет его половину. — Тайнад села на край кровати, наклонилась, чтобы взять жата на руки, как больного ребенка. — Медик, в нашем мире существуют приемы, которые позволяют нам достичь единства с другими существами, не принадлежащими к нашему виду. Может быть, нам удастся проникнуть в душу Яна и вернуть его к жизни. Мы можем хотя бы попробовать.

Медик покачал головой.

— Джентльфам, боюсь, что это безнадежно, но если ты можешь что–нибудь сделать…

Он пошел в другой конец комнаты и сел там на стул, внимательно глядя на них.

Тайнад осторожно пересела на другой край кровати так, чтобы Жофре оказался у нее за спиной.

Потом он сел за спиной Тайнад и положил руки ей на плечи. Он знал внутренние команды и давал их по очереди, каждая из них приближала его к Центру. Пока что он не чувствовал ничего, кроме своего внутреннего стремления к полному контролю.

Тайнад гладила рукой маленькое тельце, раскачивая жата как младенца. Она стала тихо что–то напевать — слова песни нельзя было различить, она вся состояла из тихих умиротворяющих звуков.

Жофре нашел в себе ту силу, к которой стремился, и соединился с ней. И теперь он запустил, как стрелку дартс, то, что он собрал. Он чувствовал, как это отдает его тело, его центр, его руки. И тогда…

Прикосновение, непосредственная связь, которая родилась по воле другого. Стена, о которую ударилась эта воля, начавшая ритмично пульсировать, нащупывая слабое место, через которое можно просочиться…

Удары становились чаще, внутренняя сила Жофре продолжала уходить. Он вызывал в себе все больше того, что могло питать, могло укреплять…

Сопротивление неохотно отступало, словно слегка сморщивалось — по частям. Перед ними клубился хаос ужаса, чуждого и потому угрожающего. Они сформировали не мощный молот, способный разбивать стены, а, скорее, нить, которая могла соединиться с тем, что населяло этот хаос, билось и извивалось в нем. И они были довольны достигнутым, хотя им приходилось платить за это дорогой ценой, и ужас пролился на них отрицательной силой. Они должны были не только удерживать этот слабый контакт, но и защищать себя.

Наконец! Она не произнесла ни слова, но Жофре почувствовал команду, словно услышав воинственный клич. Он послал вперед сгусток силы, и нить натянулась. Теперь она прочно удерживалась, зацепившись за этот хаос. И она проложила им тропу. Мрачная холодная пустота выплеснулась на тех, кто решился к ней прикоснуться.

Комната ушла, Жофре ощущал лишь кипение невидимой битвы. Вот… вот… Он отчаянно искал щит, оружие, что–нибудь, что могло бы противостоять этому темному противотоку.

И он знал, что ему теперь нужно, словно этот предмет давил своим весом на его ладонь. Камень Куа–эн–иттер! Сила асша, если это была она, только асша могла дать ему эту силу. И хотя он продолжал держать эту нить, свитую Драгоценной, он рылся в своей душе, пока не прикоснулся к нему. Но это был уже не хаос, а упорядоченная энергия. Его внутренняя сила забурлила, когда он попытался накинуть на нее упряжку. Этого было слишком много, он почувствовал, что его наполнил огонь, снедавший его в стремлении вырваться наружу, пока он не поглотил все его тело.

Жофре беспощадно сражался, стараясь накинуть узел из свитой нити на этот огонь.

И ему это удалось, может быть, благодаря его усилиям, а может быть, потому, что он нашел источник силы асша.

Нить вилась, становилась толще, опутывая темноту, словно та была материальна. А тьма затягивала ее все глубже в себя, пока не нанизала на нее всю боль и весь ужас. Нить оплела их и потянула к собственному источнику.

Теперь Жофре снова заметил женщину, сидящую рядом с ним, тело которой дрожало, и сильнее сжал ее плечи, чтобы унять эту дрожь. Потом в него посыпались последние обломки сломанной связи, и он чуть не упал сам, но удержался благодаря силе исша, которую она направила на него.

Он принял сломанную связь и был готов испить любой терпкий эликсир, если бы это было необходимо. Потом он сделал еще один призыв и не знал, кто откликнулся на него, исша, асша, но словно включилась какая–то лампа или ударил бластер — темень прошла.

На ее место потекло нечто иное — тепло, принадлежащее не ему самому, и вовсе не исша, оно было чужим, но не враждебным, оно несло легкость духа, душевный покой. Жофре понял, что их связь держалась, но совершенное Драгоценной превзошло их ожидания — жат освободился от отчаяния, которое могло бы его убить, он оказался привязанным… к ним!

Через плечо Тайнад он увидел, что это существо больше не лежало комком в ее руках. Одна его передняя лапка была поднята и водила толстым пальчиком по щеке Тайнад. Оно вопросительно хрюкнуло, и Тайнад слегка вскрикнула, крепче обняла его и стала потихоньку раскачиваться взад и вперед, как сделал бы тот, кто боялся за ребенка, а потом увидел, что страх прошел.

— Друг, — Жофре дернул головой.

Жат повернулся в объятиях Тайнад и теперь смотрел на него. Он снова вытянул переднюю лапу, чтобы погладить руку, все еще лежавшую на плече Тайнад. От этого прикосновения на Жофре снизошли мир и покой, которые он почувствовал раньше, но это ощущение усилилось, словно его подзарядили энергией, как ракетный двигатель.

— Вы это сделали. — Медик стоял рядом с ними, глядя на жата, который, оставаясь на руках Тайнад, уцепился за Жофре.

Жофре впервые услышал звенящий смех Драгоценной.

— Может быть, не так, как этого хотел бы капитан Патруля, — ответила она. — Боюсь, что даже теперь он не сможет выполнять команды. Ян установил новую связь с… — Она посмотрела на Жофре. Ее черты чуть смягчились, придав бльшую нежность красивому лицу. — Ян установил связь с нами!

— И мне кажется, — поспешно вмешался Жофре, — вам не стоит предпринимать вторую попытку. — Он был удивлен теплом собственных чувств. Исша не поддавались установлению связей, за исключением случаев, когда давали присягу, а здесь, разумеется, о присяге и речи быть не могло. А может быть, какая–то присяга все–таки была дана, только она оказалась выше и глубже всего того, чему учили в Ложах.

Жофре был уверен, что женщина испытала то же, что и он. Это было нехорошо, по правде сказать, они поступили необдуманно, так как между ними как будто тоже установилась некая связь, неизвестная ранее их племени, и это сделало одно мелкое миролюбивое и дружелюбное существо. Жофре спросил себя, какие осложнения они навлекли на себя, совершив воскрешение жата.

Он снял руки с плеч Тайнад, почувствовав легкую неловкость, и потянулся вперед, чтобы погладить по голове жата, задержав руку между его торчащими ушками.

— Вы уверены? — спросил медик. — Это вызовет проблему…

— Мы уверены, — хладнокровно ответила Драгоценная. — Больше мы ничего не могли сделать, чтобы спасти жизнь малыша. Разрушение связей — смертельно, — ее рука на мохнатой шкурке чуть вздрогнула.

Медик посмотрел на них нерешительно.

— Мне придется занести в отчет… — И с этими словами он вышел.

Тайнад подождала, пока за медиком закроется дверь. Потом она уселась так, чтобы быть лицом к Жофре.

— Брат. — Она высвободила одну руку и сомкнула с ним пальцы в приветствии.

Но смеет ли он отвечать ей как Тень Тени? В таком ответе была бы ложь, а это нарушало правило исша.

— Я больше не принадлежу к Братьям, — ответил он, внимательно глядя на нее в ожидании, что мягкость ее лица вот–вот пропадет. — У меня длинная история, Драгоценная. Но ее итог таков… — И он кратко рассказал ей обо всем, что произошло после того утра, когда Магистр заплатил Цену–Мертвого–камня, а он был изгнан. Но он не упомянул про ночь, проведенную в Куа–эн–иттер, и про свою находку, так как чувствовал, что этим нельзя делиться ни с кем. Находка была окутана слишком великой тайной, которую он вначале должен разгадать сам.

— Ты исша, несмотря на измышления Шагга, — неожиданно ответила она. — Разве ты не присягнул, следуя правилам, к тому же этот лорд вполне достоин службы. Неужели ты думаешь, что мы могли бы соединиться, чтобы спасти это существо, — она кивнула на жата и снова обратилась к Жофре, — если бы ты не был Тенью? Иногда Шагга слишком много себе позволяют.

Он был поражен тем, что она поставила под сомнение авторитет старших. Может быть, у нее тоже были основания для обиды на священников? Но она приняла его! Он сделал приветственный жест, а сердце в его груди радостно забилось, и он поприветствовал ее не как исша, встреченного мимолетно, а как соплеменника, с которым связывает общая цель.

20

Они вновь собрались в кабинете капитана Патруля, но на этот раз к их компании прибавились двое. Это были цсекийцы, но не в униформе, которая повсюду попадалась на глаза путешественникам по городу и по логову Властителя. Как показалось Жофре, они предпринимали особые усилия, чтобы разорвать путы предписанной им одежды. Один из них облачился в ярко–зеленый комбинезон, перехваченный пронзительно–алым поясом, а другой — в свободную малиновую рубашку и пурпурные бриджи. Но оба были вооружены, при них был полный набор разного рода оружия, которое было прикреплено к поясу и повешено на плечо. Из них двоих заговорила женщина.

— Мы не желаем ссориться с Ученым, — сказала она на всеобщем языке с акцентом, судя по которому она не привыкла его использовать. — Они с телохранителем были привезены сюда против их воли, и то, что Ученый изобрел для расширения наших познаний, было использовано во благо. — Мы все узнали о первом предательстве этого… — ее губы сложились так, словно для плевка, но она не плюнула. — Мы принесли то, что принадлежит этому человеку.

Цуржал склонил голову в небольшом официальном поклоне.

— Благодарю вас за любезность. Я не держу зла на тех, кто здесь правит.

— А эта, — женщина небрежно кивнула закатану, словно уже выбросила все мысли о нем из головы. — Эта была привезена сюда с определенной целью, с иной, чем ты, Ученый, поэтому о ней нельзя судить, как о тебе.

Жофре напрягся. Ему хватило времени лишь сообщить Цуржалу, что девушка тоже исша и ее миссия кончилась с падением диктатора. Он заметил, как Драгоценная вздернула голову и посмотрела в глаза цсекийской женщине, почти с вызовом.

— Зачем ты явилась сюда, игрушка? — Для последнего слова женщина собрала все свое презрение. Но Тайнад и виду не подала, что это как–то задело ее.

— Вероятно, Командующий армией Сопт Эску рассчитывал порадовать своего лорда, — невозмутимо ответила она. — Таким образом, я была включена в его план.

Цсекийка осклабилась.

— Сопт Эску умер, — заявила она. — На того, кому ты служила, прольется народный гнев. А с тобой что делать?

Жофре попытался вступить в разговор, но Тайнад опередила его, он не успел запротестовать.

— Человек, с которым я заключала договор, мертв; человек, ради которого заключался этот договор, будет занят другим. Основания моего пребывания на Цсеке исчерпаны.

Цсекийка продолжала мерять Драгоценную взглядом, абсолютно лишенным сочувствия.

— Такие, как ты, совсем никчемные, — она почти плюнула. — Мы не хотим, чтобы ты оставляла пятно на нашей жизни. Поскольку у тебя не было времени серьезно навредить здесь, мы отправим тебя в офф–велд с этими другими.

— Это ваше право, — ответила Тайнад. — Да у меня нет никакого желания оставаться здесь.

— Ты привезла с собой всякие ценности.

— Они теперь ваши, — перебила ее Тайнад, — так как это подарки Сопт Эску, которые теперь принадлежат Цсеку. Я не спрашиваю, что с ними сделали.

— На твое счастье, — женщина была полна решимости не сдаваться в этой маленькой битве. — Итак, офф–велдер, — она теперь обращалась к капитану Патруля, — оставляем их всех под вашу ответственность. Пусть возвращаются к себе, нам они здесь не нужны. Совет встречается завтра, и мы снова обсудим с вами правила пребывания офф–велдеров, некоторые из них будут изменены.

Она встала, слегка поправила оружие, висевшее у нее на плече, и направилась к двери, не удостоив собравшихся словом или взглядом.

— Теперь, пожалуй, все решено, — заключил командир порта, когда за цсекийцами закрылась дверь. — Капитан, теперь нет никаких оснований допрашивать этих людей. Согласно их желанию, чем скорее они уедут, тем лучше. В портовой службе имеется курьерский корабль, который как раз направляется на Вейрайт. В нем может быть немного тесно, — он повернулся к Цуржалу, — но курьерская служба — быстрая, а других кораблей в этом направлении пока не ожидается. По правде говоря, из–за местных беспорядков прилет грузовых кораблей в ближайшее время едва ли вероятен. Коммерсантам потребуется убедиться в стабильности нового режима, прежде чем они снова вернутся к своей торговле.

Капитан Патруля хмурился.

— Ученый, я намерен послать полный отчет об этом деле. То, что ты делал, очень близко к вмешательству во внутрипланетарные дела, и если твоя вина будет доказана, тебе больше не дадут летать. А вы, джентльфам, — он заговорил медленнее, — явно предназначались для вмешательства в ход событий. То, что вам не удалось ничего сделать, исключительно результат стечения обстоятельств. Я буду рекомендовать, чтобы вас вернули на Асбарган и больше не разрешали покидать этот мир.

Она не отвечала, за нее это сделал закатан:

— Посылайте свой отчет, капитан. Вы же должны соблюдать процедуру. Но имейте в виду, что я тоже сообщу, что было предпринято в нарушение моей воли, кроме того, я выступлю в защиту этой джентльфам, которая была нанята в соответствии с законом своего мира, привезена на Цсек и затем лишилась не только работы, но и причитающегося за нее вознаграждения. Она действовала из чистых побуждений и поэтому не может нести ответственности за то, что, по мнению третьей стороны, она лишь могла сделать, это очень зыбкое предположение. В настоящее же время я считаю ее участницей моей экспедиции и прошу, чтобы она отправилась с нами на Вейрайт. Вы не можете обвинять кого–либо в преступлении, которое не было совершено, а возможно, и не было запланировано — вопреки вашим домыслам.

Командир порта кивал в такт последним словам этой речи.

— Он имеет на это право, капитан. Посылайте свой отчет, а я подам свой. Цсекийцы не усматривают вины этих людей; напротив, они охотно признают, что Ученый стал жертвой похищения. Его машина оказала им некоторую помощь, показав, что Властитель предал прежнего правителя Цсека. Я могу поверить, что подобные экскурсы в прошлое у всех нас могут породить некоторые опасные и нежелательные последствия. Однако Ученый намерен использовать свое изобретение исключительно в сфере археологии, вызывая такое отдаленное прошлое, что его воспроизведение не может иметь губительных результатов в настоящее время.

— Это неправильно! — взорвался капитан.

— С вашей точки зрения. Но давайте предоставим судить высшим инстанциям. На Цсеке было по принуждению использовано то, что может оказаться очень полезным. А теперь, — он вновь обратился к закатану, — вы отправитесь с курьерским кораблем, и я обещаю, что ваше путешествие будет по возможности быстрым. Я не могу гарантировать, что вам не будут задавать вопросы по возвращении на Вейрайт, но это уже станет вашей проблемой.

— Мы будем в высшей степени рады… — сказал Цуржал. — Оборка вокруг его шеи, которая до этого проявляла склонность к покраснению и постоянно вздымалась, теперь мирно улеглась.

Когда разговор кончился, закатан обратился к Тайнад.

— Поскольку у вас отняли ваш гардероб и все необходимое для путешествия, позвольте мне восполнить эти потери хотя бы частично.

— Вы очень щедры, Ученый. Я не могу дать ответ, пока не буду знать, что ждет меня на Асбаргане. Возможно, я буду связана волей другого человека. Но пока пусть будет так, как вы хотите.

— Справедливо, — заметил закатан. — Возможно, в вейрайтском порту нам придется подождать, так как на Лочан бывает немного кораблей.

Тайнад продолжала баловать жата. И хорошо, значит, у нее будет время не только для того, чтобы устроить собственное будущее, но и узнать о судьбе этого отверженного Брата. Она бросила на него взгляд — Жофре проверял список, переданный ему закатаном, — и вновь, как всегда, ощутила скрытую в нем силу.

То, что в его жилах текла кровь офф–велдера, выдавал его высокий рост, хотя по сравнению с Цуржалом он казался худеньким, стройным, как мальчишка. Кроме того, у него были ледяные серые глаза, а не карие, которые она привыкла видеть, способные загораться пламенем, когда исша показывали успехи на плацу. И тем не менее, он двигался с безукоризненной грацией, по которой узнавались исша.

Что там говорил о нем Зарн, когда этот законспирированный Шагга хотел, чтобы она отступилась от своей миссии и отправилась за ним? Что он — отступник, впервые за много поколений нарушивший Кодекс Варта, что он украл нечто связанное с властью… Однако эта часть объяснений звучала так туманно, что ей было непонятно, зачем надо преследовать этого Брата.

Она хорошо знала, что рассказанное Жофре о его изгнании из Хо–Ле–Фар — правда. Глубоко–обученный не может обмануть другого глубоко–обученного. Она была убеждена, что он был изгнан только из–за ненависти и интриг Шагга.

Они образовали связь, освобождая жата, и эта связь открыла бы ей любое темное пятно в его душе. Но в нем было что–то… эта сила, которую она ощущала. Как ни странно, она была уверена, что он не сознает своих возможностей, словно этот человек носил при себе камень, например, талисман, не подозревая, что владеет бесценным сокровищем.

Что превращало человека в асши? О конечно, существовали обряды и ритуалы, разного рода процедуры. Она никогда их не видела сама, но была о них наслышана. Возможно ли, что этот офф–велдер, в котором текла чужая кровь, имел необходимую асши дополнительную сердцевину силы? Тогда конечно, это объясняло ненависть Шагга и остальных. Они никогда не допустят, чтобы Магистром стал человек не из их племени.

Она логически развивала эту мысль: допустят ли Шагга, чтобы человек, обладающий навыками исша и подобной силой, ускользнул от них. Вероятно, горные Шагга планировали, что он умрет в горах. И большинство Братьев и Сестер, наверное, бы с этим согласились. Асша очень ревниво относились к своему положению, гордясь своей неоспоримой внутренней властью.

Теперь Тайнад попыталась определить свое впечатление от этого изгоя. В ней не было ненависти, откуда ей взяться? Ненависть надо заронить, прорастить, заставить служить себе на пользу при необходимости, но человек не лелеет ее в себе без причины. Он был готов заступиться за нее перед портовым начальством; она почувствовала это так, как если бы он сказал ей об этом словами.

Они образовали связь с ним. И он оказался связан с жатом, а может быть, — ее сердце затрепетало, — при этом между ними также образовалась особая связь? Но это невозможно! Ведь они не присягали! Этого не предлагал ей и Цуржал, говоря о путешествии на Лочан. Он брал ее свободной от каких–либо обязательств верности, и этот Брат также принимал ее, она была в этом уверена.

Жат уснул, и она положила его маленькое тельце на подушки. Встряхнув головой, она дала волосам рассыпаться, как это надо делать, отправляясь на поиск Внутреннего Центра. Закатан с Жофре очень сосредоточенно занимались записями, которые закатан одолжил у капитана корабля, содержавшими данные о дальних мирах. Если они ее заметят, Жофре поймет, чем она занята, и не станет беспокоить.

Глубокие, медленные вздохи, контроль над разумом, отсекание всего, что находится вокруг. Внутрь, внутрь — в Центр. Ее руки стали совершать знакомые кругообразные движения, хотя она их не замечала. Внутрь, и внутрь, и внутрь. Ей был знаком этот покой, эта ожидающая ее сила, и она погрузилась в нее, как в мягкую подушку. И так она поступила бы, испытывая любую силу. Тайнад совместила себя с этими доспехами, с этим оружием, которое не видело ни одно живое существо.

Это напоминало свободу, которую испытывает человек, плавающий в бассейне с чистой и благоухающей водой, лениво переворачивающийся и нарезающий круги, ощущающий соединение с силой воды. Но теперь ее словно уколол сигнал предупреждения. Не слишком долго. Здесь нельзя оставаться слишком долго. Она неохотно призвала свою волю и устремилась наружу, прочь, возвращаясь в реальный мир. И она вновь стала Тайнад, правда, некоторое время она будет больше ей, чем обычно. Ни Шагга, ни Магистр, ни Матушка–сестра не научились удерживать эту силу долго, как же может рассчитывать на это младший исша?

Ей оставалось ждать, что те, кому она подчиняется, свяжутся с ней. Когда она заключала договор, продолжительность ее пребывания в офф–велде не была оговорена. Ее отправляли не для того, чтобы она несла смерть, ей предстояло лишь согнуть объект так, как этого желал ее патрон, и она, и тот, кто ее нанимал, были уверены в том, что она способна это сделать. Но никто не рассчитывал на то, что это будет короткая миссия, или на то, что после ее окончания, она не станет возвращаться в Ложу.

***

Они сели на Вейрайте перед наступлением вечера, в той части гигантского порта, которая была отведена под корабли Патруля. В отличие от пассажирского порта, расположенного поодаль, там не было бурного движения. Жофре ожидал, что их встретит стража и им придется давать новые объяснения Патрулю. Он подозревал, что упрямый цсекийский офицер так просто не забудет их и опасности, которую, как ему казалось, они несли. Однако их подобрал обычный антигравитационный транспорт и их вместе со скудным багажом перенесли в город, назад в гостиницу–пирамиду, откуда они были вырваны несколько недель… или месяцев? назад. Время в космосе отличалось от времени на планете удивительным для Жофре образом.

Когда за ними захлопнулась наружная дверь, их встретили с той же трепетной почтительностью, что и прежде, быстро проводили в апартаменты на втором уровне здания. Жофре тут же подошел к окнам проверить запоры, хотя едва ли допускал, что тот же фокус повторится снова. Несомненно, не найдется второго диктатора, желающего, чтобы они просканировали его прошлое.

21

— Добро пожаловать, уважаемая Тетемпра, добро пожаловать!

Она отметила про себя глубину его поклона, а также тщательно изображенную радость, которую он поспешил выказать при ее появлении в комнате переговоров, где он временно распоряжался. Этот Салантен имел какие–то соображения, о которых, как он считал, никто не догадывается. Рано или поздно ей придется принять меры. А пока ей предстояло принять более важные решения.

— В добрый час и тебе, Салантен. Значит, во время моего отсутствия не было никаких затруднений?

Она легко поместила свое тонкое, как тростинка, тело, согнув длинные худые конечности в пододвинутое ей кресло во главе стола переговоров. В ее тюрбане сверкало два новых бриллианта, которые она лично выбрала из сокровищ, без желания отданных Шагга.

— Ничего важного. Обычная рутина.

Он происходил из старых землян, а их гордыня иногда развивалась сверх всякой меры. Он поднялся на несколько уровней в их иерархии и прекрасно знал свое место, понимая, насколько оно стабильно в настоящее время. Теперь он стал быстро излагать свой отчет, а Тетемпра слушала, дважды снизойдя до занесения записей в собственный магнитофон.

В Северо–западном секторе открылся новый рынок. И нелегальная торговля мехами с Варга приносила хорошую прибыль. Дела шли настолько хорошо, что, возможно, следовало заменить арендованный транспорт, используемый функционерами до настоящего времени, собственным флотом Гильдии. Пусть Фенгал рассмотрит это предложение и оценит его. А все остальное — обычная планетарная ерунда. Он намеренно засыпал ее такими деталями, надеясь ей наскучить, чтобы она не вздумала проверять ту деятельность, которой он занимался. А втайне от других было достаточно — да, этот сотрудник должен подчиняться приказаниям тех, кто стоит выше него, а не заводить собственные делишки.

Но она позволила ему пересказать отчет до конца и не перебивала его. Правда, дважды она сделала для себя заметки о делах, которые надо проконтролировать самой.

— А какое у тебя к нам дело, уважаемая?

Она сощурила внутренние веки в узенькую щелочку. За ним непременно надо следить. Именно «нам», как же! Или он считает, что в любое время может говорить от имени всей Гильдии?

— Во второй час после восхода луны будет конференция, — она прямо ответила на неуместный вопрос, и ее еще больше возмутило то, что он, казалось, и не заметил данного ему щелчка. — Собери всех глав отделов…

— Лан Те находится на восточном континенте.

— Пошлите ему вызов. — Она больше ничего не сказала, а вытянула свою длинную руку и сделала жест, который было невозможно истолковать иначе, как приказ выйти.

Несколько минут она прослушивала свой личный магнитофон, потом перебирала его в руках в раздумье, пытаясь сложить воедино отрывочные данные, чтобы сформировать основу для принятия решения.

Потом она сказала в микрофон, стоявший около ее правой руки:

— Пригласите ту, что ожидает.

На женщине, которая вошла в комнату, был надет потертый костюм спейсера с вылинявшими нашивками эксперта по связи. В целом она производила впечатление человека, поднятого с кровати и не способного сориентироваться в происходящем.

У нее было усталое лицо, запавшие щеки, по телу то и дело пробегал озноб.

— Хорошо, очень хорошо, Хо–Синг. Отличная маскировка. Что у тебя есть для меня?

— Закатана с телохранителем похитили цсекийцы. Они покинули планету на своем боевом корабле. По–видимому, один из Командующих армией, Сопт Эску, захватил их в апартаментах гостиницы Ауроа. За ними прилетели на флиттере и сразу же перенесли их на корабль: они были под воздействием стаза. Телохранитель чуть не умер. Корабль снялся очень поспешно.

Когда женщина кончила доклад, Тетемпра щелкнула по краю стола своими длинными ногтями.

— Мы знали, что цсекийцы могут попытаться это сделать. Но они действовали очень быстро.

— У них был еще один пассажир.

Теперь ногти остановились.

— Кто?

— Женщина с Асбаргана, одна из этих, которые натренированы доставлять удовольствие, — из самого высокого класса, кого называют Драгоценными.

— А… — Сведения, с которыми расстался Зарн, дополнили картину. Это была та, о которой он говорил в их вторую встречу, та, которой Гильдия, так сказать, была обязана увеличением своего гонорара.

— А что они говорят о цели визита Драгоценной на Цсек?

Женщина пожала плечами.

— Какая у нее может быть цель? Она была подарком Властителю. Несомненно, она должна была нашептывать ему на ухо в подходящие моменты то, что подсказывал ей ее спонсор.

Цсек… Тетемпра снова принялась постукивать кончиками пальцев. Туда направилось четыре корабля с оружием, и ни в одном документе не был правильно назван пункт назначения. Повстанцы, должно быть, близки к цели, они поработали на славу. Закатану и его телохранителю может прийтись туго, если, конечно, они выжили в этом перелете, если Арнз Дунн выиграет в этом конфликте. А каковы последние новости?

— Пока никаких. Мы смотрим во все глаза и держим наши уши наготове. На Вейрайте ведется наблюдение.

— Как только придут новости, оповести меня немедленно!

Не отдав прощального салюта, женщина повернулась и вышла. Тетемпра с удовлетворением подумала, что на нее можно положиться. Она сама ее выбрала, и этой функционерке была обещана очень щедрая награда. И нельзя сказать, что деньги тратятся понапрасну, женщина работала очень хорошо.

Теперь оставалось только ждать. Но у нее было много других дел. Во–первых, понадобится корабль, если им удастся вывезти закатана с Цсека и вновь поставить на тропу, которую они для него выберут, хотя этот дурень всегда думал, что выбирал свой путь сам. Это показывало, что даже такими, как закатан, можно осторожно манипулировать в своих интересах. Все шло так хорошо, пока не вмешались эти поганые цсекийцы. Поскольку расчеты Гильдии относительно Арнз Дунна оправдались, Всемогущий Диктатор и его прихвостни очень скоро лишатся власти.

На конференции она расскажет о своей сделке с Зарном, от которой она ожидает только успеха.

Десять дней спустя Тетемпра проснулась от звонка, раздавшегося в ее комнате.

Гостиница Фаркар принадлежала Гильдии, разумеется, через подставных лиц, и в ней предусматривались различные дополнительные удобства для клиентов. Тетемпра нажала на кнопку в спинке кровати, натянула на себя зеленое покрывало и передвинулась к стене, удаленной от окна.

От ее прикосновения открылась потайная дверь, и в приглушенно освещенную комнату вошла женщина, с которой раньше она имела беседу.

— Что случилось?

— Опфер передал рапорт, из порта. Там сел курьерский корабль, на борту которого были те, о ком ты хочешь знать: закатан, его телохранитель и женщина–игрушка…

— Курьерский корабль?

— На нем не было никаких опознавательных знаков. Они вызвали антиграв и отправились в ту же гостиницу, где закатан останавливался перед тем, как цсекийцы его похитили. Опфер передает, что с ним — жат.

— Сигсман подарил его Властителю четыре сезона назад, когда ему были нужны некоторые привилегии. Но жат не покидает хозяина, с которым образовал связь. Об этом тоже надо подумать.

— В Цсеке, очевидно, начался переворот. Но почему с ними эта женщина? Она представляет новое затруднение.

— Мы должны узнать все, что можно. Ты по–прежнему очень хорошо работаешь, Хо–Синг. Я очень довольна тобой.

— Мне больше ничего не надо. Я уже приказала, чтобы за ними велось пристальное наблюдение.

***

На третий день после возвращения на Вейрайт Цуржала дважды вызывали в штаб. Дважды он возвращался с пылающей оборкой и отказывался говорить, мечась по комнате из угла в угол, как зверь в клетке. Сканер со всеми предосторожностями был возвращен под охрану улья. Закатан опасался, что прибор исчезнет, если его не держать там.

Жофре испытал нечто вроде нетерпения, ему было нужно оружие. Теперь он лишился даже своей проволоки и чувствовал себя так, будто у него отняли всю одежду. На третье утро он решился нарушить мысли закатана, чтобы указать ему на это обстоятельство.

— Конечно! — закатан немедленно встрепенулся. — Человек всегда должен иметь орудия своего труда, если ему поручается работа. Но в этом месте у меня нет нужных связей…

— Здесь есть некий Истарн с Беги. — Холодный голос Тайнад застал врасплох их обоих. — Говорят, он продает коллекционерам оружие пятидесяти миров.

Хотя закатан настаивал, чтобы женщина приобрела себе новый гардероб, она ничего не предпринимала для этого, не покупала роскошных нарядов, необходимых ее ремеслу. Она выбрала второй спейсерский костюм без знаков отличия, и, казалось, его убожество ее не угнетало. Жофре понимал, что она прибегает к собственной форме невидимости Теней.

Только волосы отличали ее от женщины–спейсерки в отпуске, потому что, хотя она и носила туго заплетенную косу, волосы венчали ее голову пышной короной. Жофре знал, что с ними она не расстанется, так как это оружие, к которому Тайнад прибегнет в случае надобности.

— Истарн, — повторил Цуржал задумчиво, словно раньше не слышал этого имени, а потом повторил с новой силой. — А, Истарн, ну конечно, именно от него Занквар получил зеркальный отражатель с Балакана для своей коллекции. Я никогда не видел этого человека и думал, что он занимается в основном антиквариатом, а не современным оружием.

— Ученый, мы обучены обращаться с оружием, которое в чужих мирах считается примитивным, годным только для варваров, — заметил Жофре. — Однако этот Истарн может назначить коллекционную цену за свои экземпляры, и они окажутся слишком дороги.

— Сам Истарн не торгует на Вейрайте, — снова вступила в разговор Тайнад, так что двое мужчин удивились, откуда она берет эту информацию. — Его корабль стоит на запасном пути, у него проводят время те, кому наскучило ожидание своих кораблей, кто готов тратить деньги на приобретение новых для них вещей, не имеющих особой ценности. Мы можем отобрать из груды хлама то, что нам потребуется.

Цуржал со свистом рассмеялся.

— Не представляю, откуда вы черпаете эти сведения!

Жофре в первый раз увидел, что губы Тайнад сложились в искреннюю улыбку.

— Ученый, я просто слушаю, после того, как задам пару вопросов. Ян, — она погладила по голове жата, как всегда державшегося за край ее туники, — очень интересует горничных. Они приходят и просят, чтобы им дали на него посмотреть. А когда они смотрят, они очень свободно говорят. Я узнала от них о лучших магазинах, где продают высококлассные товары и не набавляют цены, когда видят спейсера, о ресторанах и их фирменных блюдах, о том, где можно рассчитывать на самое лучшее обслуживание. Таким образом я в конце концов узнала и об Истарне.

— Что пойдет нам на пользу, — заключил Цуржал. — Хорошо, давайте направимся в его заведение, и я помогу вам приобрести снаряжение, которое вы сочтете наиболее полезным.

На плацах и в арсеналах Лож об оружии судили по его эффективности. Надежность клинка оценивалась по качеству ковки и заточки, всем другим свойствам, позволявшим рассчитывать на его добрую службу в бою. Равнинные лорды Асбаргана любили сверкать драгоценными оправами оружия. А исша довольствовались простыми кинжалами, обернутыми старым кружевом, чтобы оно не скользило в руке; что касается ножей, проволок, крючков — в Ложах ценили их боевые качества, а не украшения.

В этом так называемом оружейном магазине Жофре увидел не настоящее оружие, а безделушки, выдаваемые за предметы соответствующего названия. Он стоял перед витриной с тем, что продавец называл «набором шпаг с Беги», и про себя думал, что от одного хорошего удара такой шпагой у нее отломится эфес, а может быть, расколется и сам клинок. Такие шпаги, конечно, привлекали взгляды коллекционеров, но не взгляд воина. Какое ему дело до того, что эфес сделан из трехцветного золота или имеет форму головы ястреба с изумрудными глазами или еще какое–нибудь дурацкое украшение, если он видел, что лезвие не было перековано девять раз и закалено хотя бы шесть!

— Это игрушки, — сказал он Тайнад на языке Лож. — Что с ними делать, разве что отломать украшение, а лезвием наносить зазубрины на палочки с донесением?

— Эти офф–велдеры, которые их покупают, не собираются их ИСПОЛЬЗОВАТЬ! Они предназначены только напоказ, — мягко ответила она. — Но там есть вторая витрина…

Он нетерпеливо отошел от витрины и не расслышал того, что она сказала потом.

Да, была вторая витрина, скорее витриной это было назвать нельзя, в темном углу находилась груда изделий из темного металла, которые не привлекали неискушенные взгляды покупателей. Только остановившись перед этой грудой и посмотрев на нее, он почувствовал, что появилась возможность выбрать что–нибудь стоящее. Это могли быть изделия, которые недовольные мастера откидывали в сторону–для переплавки и переработки, по крайней мере, таковыми они казались на первый взгляд.

Однако ни один оружейник не избавился бы так поспешно от своего изделия! Его внимание привлекли кожаные ножны–близнецы и лезвия, которые под ними скрывались. Он вытянул один клинок. Тусклый и нуждается в полировке. Но сталь! Он мог оценить ее качество. Приободрившись, Жофре вынул другой клинок и увидел, что он не уступает первому.

Тайнад копалась в груде заржавленного оружия, выбирая предметы по своему вкусу. К счастью, продавец отвлекся на других покупателей — в магазинчик как раз вошла компания офф–велдеров, и их богатые наряды обещали ему большие поступления, так что он выложил перед ними всю свою украшенную драгоценностями дребедень.

Жофре долго присматривался, сгибал клинки, пробуя их эластичность. Он выбрал для себя шпаги–близнецы, короткий нож–шпагу и коллекцию зловещего вида крюков, которые он нанизал на ржавую цепь, извлеченную из–под груды оружия, из нее он надеялся сделать боевую проволоку даже лучше той, которая послужила ему на Цсеке. К сожалению, других предметов, нужных телохранителю, здесь не нашлось. Вероятно, ему и так повезло, что он раскопал хоть несколько достойных изделий.

Тайнад купила клинок длиной почти со шпагу, в ножнах, некогда покрытых позолотой, которая теперь слезала чешуей. Кроме того, она остановила свой выбор на двух маленьких ножиках, один из которых достала из сломанного футляра (нож был не начищен), и еще на каком–то оружие толщиной чуть больше иглы, такие предметы, как известно, сестры прятали у себя в рукавах, и Жофре не сомневался, что она найдет ему наилучшее применение. Она также купила цепь для боевой проволоки, которую теперь сгибала дюйм за дюймом, проверяя надежность, в некоторых местах потирая пальцами пятна ржавчины. Оказалось, однако, что под этим слоем скрывался вполне прочный материал.

— Джентльомо и джентльфам, — судя по взгляду продавца, женщины нечасто заходили в его магазин, а может быть, его удивило то знание дела, с которым она копалась в куче железа. — Вы сделали какое–нибудь открытие? Но это же, это — второсортный товар. Может быть, вас заинтересуют шпаги с Ланкара или кинжалы с Грата, их эфесы инкрустированы рубинами. О, это отличное оружие!

— Это так, но не для наших целей, — ответил Жофре.

— Да, — подтвердила Тайнад, нам не нужно оружие напоказ, мы интересуемся тем, с чем сможем лучше всего показать наши навыки боя. Мы хотим выступить с показательным боем.

— Ах вот как, вы, наверное, из Оружейного двора Ассербаля? Он известен большим правдоподобием показательных боев. Очень похожи на настоящие, даже кровь иногда проливается!

— Мы тоже хотим устроить нечто вроде этого, — Жофре моментально подхватил ее намек. — Итак, джентльомо, сколько все это стоит? — Он указал на выбранные ими предметы.

Продавец бросил на товар взгляд, полный презрения, которое он не нашел нужным скрывать. Ее поведение стало грубоватым — так он обходился с людьми, имевшими более низкий социальный статус, чем его обычные посетители.

Он назвал цену, которая легко укладывалась в кредиты, отпущенные Цуржалом, и Жофре впервые воспользовался непривычным для него методом снятия денег со счетов.

Их покупки были торопливо упакованы в сверток, словно продавец не хотел, чтобы люди видели, как такие паршивые товары выносятся из его магазина, и они вышли на улицу.

Они проходили мимо магазинчика, перед которым было выставлено на тротуар несколько стульев и столиков, и запах еды перебил доносившиеся парфюмерные ароматы из лавки напротив.

Жофре кивнул на один из столиков.

— Хорошо пахнет, — просто сказал он. И это было действительно так, такая еда была приятнее экзотических блюд, которыми их непрестанно пичкали в гостинице. Тайнад принюхалась и одарила его своей мимолетной улыбкой.

— Действительно, хоть это и не пища Теней. Давай–ка посмотрим, так ли она хороша и на вкус.

Они присели за столик. Жофре опустил сверток с оружием себе под ноги и обратился к меню, напечатанному на всеобщем языке, которое лежало перед ними.

***

Невдалеке от них к столику присела женщина в спейсерском комбинезоне. Посетитель, уже сидевший за этим столиком, поприветствовал ее кивком. Это был гуманоид приблизительно пятой степени, но густая шерсть у него на теле, стоящие торчком уши и широкая зубастая пасть выдавали, что он не принадлежит к племени землян, в отличие от своей знакомой.

— Вот эти? — Он не взглянул в сторону Жофре и Тайнад и сказал это очень тихо, почти шепотом.

— Эти. Хорошо, я передаю их тебе, Леноил. Она хочет, чтобы за ними хорошо присматривали. И к ним нельзя относиться легкомысленно, они из племени, обученного воевать, и их боятся как огня.

— Этот мир лишь один из многих. У всех есть свои бойцы. Некоторые из них не выживают…

— Нет! Никаких мер против них, только наблюдение, — быстро перебила женщина. — Наблюдать и посылать донесения: ты живешь в Ауроа, где и они, поэтому у тебя лучшая возможность не спускать с них глаз. Только уж постарайся не потерять их.

22

Придя в номер, закатан застал всю свою компанию за усердной работой. Все три члена его экипажа сидели на полу и каждый занимался своим делом. Жат водил туда–сюда промасленную тряпку сквозь кольца цепи. Рядом с ним Тайнад точила узкое лезвие очень маленького ножика, а Жофре, сидевший напротив них, приспосабливал к цепи устрашающие крюки, время от времени останавливаясь, чтобы проверить свою работу, для чего он забрасывал крюк на цепи.

— Удача, Ученый? — Все трое повернули к закатану головы, но вопрос задал Жофре.

— Пока нет. Я уже склонен думать, что здесь дело нечисто. — Он замолчал, словно не знал, как выразить свои мысли подходящими словами.

— Может быть, предупреждение Патруля?

— Едва ли. Нам нужен торговый корабль, а на таких кораблях не любят прислушиваться к мнению Патруля, если оно не навязывается силой. В последние десять дней здесь совершили посадку два таких корабля. Но один уже зафрахтован партией инженеров–технологов, которых он должен доставить на Хольгу вместе с их оборудованием. А другой не берет пассажиров, так как это в основном лаборатория по переработке астероидов.

— Дело может затянуться, Ученый. — Тайнад слушала, не прекращая своего занятия. — Пожалуй, здесь сказываются капризы судьбы, так что возможности трудно рассчитать.

— Как бы там ни было, для ожидания нет лучшего места, чем эта планета, — ответил Цуржал. — Я везде сказал, что мне нужно. И Вейрайт — промежуточный пункт при полетах на Лочан, поэтому я сразу и выбрал эту планету в качестве базы. Вы ознакомились с записями? — Он указал на три ленты, лежащие на столе, рядом с прибором для чтения.

— Очевидно, об этом месте очень мало известно, — заметила Тайнад, — если это все, что мы могли прочитать.

— Это место, к которому трудно добраться, — вступил в разговор Жофре, правда, с его точки зрения, это не являлось препятствием. Северные земли Асбаргана были труднодоступны и совершенно безлюдны. — Здесь в основном пустыня.

— Да, насколько нам известно. Это, правда, вся информация, — согласился Цуржал. — Планета не пользуется особо заманчивой репутацией, там нет крупной торговли, так, всякие мелочи, диковинные меха, какие–то минералы…

Тайнад вставила заточенный нож в новые ножны, которые сама сплела из собственных волос.

— Тогда почему туда вообще кто–нибудь летает, или Лочан, может быть, полезен аут–велдерам, может быть, там находится какая–нибудь тайная база?

— Дела Гильдии? — Цуржал покачал головой. — После провала экспедиции Десмода всю планету прочесали на предмет какой–нибудь аут–велдерской деятельности и ничего не нашли. От сенсоров Патруля не спрячешься, если только это не крупное дорогостоящее сооружение, а Лочан не мог бы такое содержать.

— Сокровища? — высказала предположение Тайнад.

— Не из тех, что привлекут обычного торговца. Правда, в багаже первых посетителей Лочана находили какие–то безделушки. То, что мы ищем, — сокровища особого рода, это знания, они едва ли вызовут интерес у Гильдии. Есть все основания предполагать, что на Лочане можно найти остатки культуры форраннеров.

— Гильдия тоже собирает знания, — возразила Тайнад. — По слухам, они стараются разведать как можно больше того, что смогут использовать для своей наживы.

— Сканер! — воскликнул Жофре, прикрепляя последний крюк к цепи и свертывая ее в катушку.

— Он не будет им служить, — ответил закатан. — Мы давно научились защищать наши инструменты от неправомерного использования. Если кто–то сделает попытку использовать сканер, он разрушится. Такое устройство вмонтировано во все приборы, которые мы вывозим в иные миры.

— Сколько же нам ждать, Ученый, пока появится корабль, с которым мы сможем отправиться туда?

— Не слишком долго. Есть один, который отправился на Лочан пять планетарных месяцев назад. Он трижды перелетал, каждый раз на ближайшую планету. Корабль старый, и, как мне говорили, капитан не из тех, кто легко отклоняется от маршрута. Если все пойдет, как у него намечено, «Харен Хаунд» скоро прилетит сюда.

Жофре подошел к широкому проему окна, выходящего на балкон, примыкавший к этой части комнаты.

— За нами наблюдают, — сказал он без интонаций. — Пожалуй, Патруль так просто не хочет нас спускать со своего крючка.

— А кто следит? — спросил Цуржал.

— Разные. При желании мы могли бы от них ускользнуть. Но нам бы лучше узнать, кто они и зачем наставили на нас свои глаза и уши. Чтобы это узнать, нам, возможно, стоит дать им продолжить свои занятия.

***

Тетемпра уже сидела во главе стола в просторной комнате, войти в которую можно было только через ее кабинет. По бокам от нее разместились шестеро ее подчиненных, а у края стола ожидала новых распоряжений Хо–Синг.

— Они снова вооружились, этот телохранитель и женщина, купили себе варварское оружие, то, которое можно использовать только для рукопашного боя. Они, несомненно, готовятся отправиться на лочанские развалины. Наши люди не могут проникнуть в номер из–за жата — он очень быстро распознает тех, кто недружелюбно настроен к его хозяину.

— Его можно устранить, — предложил полный, покрытый бородавками член совета, сидящий справа от Тетемпры.

— И спугнуть их, Нуса, у тебя мозги уже начали линять? Я думала до твоего сезона перемены шкур еще далеко. Нет, мы не должны предпринимать никаких шагов против них. Но есть еще одно дело — послание, приказ, который необходимо передать асбарганской женщине. Пока что нам не удавалось разлучить ее с остальной компанией. Но договор есть договор, и наш договор надо выполнять. Хо–Синг, у тебя появились какие–то новые предложения, как добраться до этой женщины, чтобы передать ей весть втайне от ее спутников?

— Сегодня утром с ней разговаривала горничная, предлагала ей сходить в ароматические бани. Драгоценная вроде заинтересовалась. Горничная получает процент от того, что тратят посетители ее отеля в эти банях, и она постарается заманить туда эту женщину. Горничная в долгу перед Дабблу; поэтому до нее можно добраться, хотя гостиничный штат, как предполагается, должен быть неподкупным.

— Отлично, развивай действия в этом направлении, Хо–Синг. Когда Драгоценная отправится в бани «Три лилии», ее там надо встретить как бы случайно, так во всяком случае должны подумать те, кому случится это увидеть, но исполнить нашу задачу. Надо это организовать.

— А корабль, уважаемая Тетемпра? — Салантен опять нарушил субординацию.

Глаза Тетемпры превратилисть в щелочки, но и их она не обратила к наглецу, а будто бы рассматривала лежавшую перед ней ручку.

— Ученый ожидает «Харен Хаунд». Это направление разработано у нас отлично. Гозал очень скоро прибудет — он восхищен новым драйвом, который мы поставили на его ржавое ведро, и рад нам послужить. Что кстати, так как доставкой груза, произведенной им в прошлом, он не заработал бы и на ветряное колесо.

— А Патруль за ними следит? — задал вопрос один из собравшихся. — Ситуация на Цсеке не могла порадовать начальство.

— Хо–Синг? — Тетемпра посмотрела на представительницу своей службы Теней.

— Мы не обнаружили слежки, а Иврад смотрел очень внимательно. Правда…

— Что «правда»? — переспросила Тетемпра, видя колебания подчиненной.

— Мне кажется, они или, по крайней мере, телохранитель и женщина догадались, что находятся под наблюдением. Мы проявляли осторожность. Но они не предприняли ничего, чтобы избавиться от слежки.

— Но вы это сами заметили, да, Хо–Синг? — закончила за нее Тетемпра. — Хорошо, пусть один из тех, кто ведет слежку, допустит ошибку, тогда они подумают, что им на хвост сел Патруль или какая–то планетарная сила. Они могут это ожидать и будут спокойно заниматься своими делами. Я могу в этом положиться на тебя.

— А зачем священникам с Асбаргана понадобился этот телохранитель, что они готовы так щедро за него заплатить? — Это снова высказался выскочка Салантен.

— Они изгнали его. Все эти священники и религиозные лорды жутко злятся, если кто–то из их последователей много на себя берет. Мне кажется, они хотят наказать его в назидание другим. Думаю, что сейчас у него сносные отношения с женщиной, но когда мы передадим ей известие, отношения в компании могут осложниться.

***

— Это нравится путешественникам, — сказала Тайнад за обедом на террасе. — Я считаю, — продолжала она, — что горничной платят небольшое вознаграждение за привлечение гостей, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО посещают заведение.

— Мы не путешественники, — резко возразил Жофре. Все их вылазки в город имели практические цели: приобретение оружия, одежды, добыча информации о возможностях полета и о планете, которую Цуржал хотел исследовать.

— Это, может быть, шанс кое–что узнать о наших преследователях, которые, как вам кажется, не оставляют нас, — сказал Цуржал. — Да, я знаю, что Тайнад придется остаться одной, но, как мне кажется, подготовка исша обеспечивает личное превосходство даже над двумя противниками. Драгоценная, обязательно испытай это ощущение, которое ты унесешь с собой на Асбарган.

Жофре это не понравилось. Он был против того, чтобы женщина отправлялась в одиночку даже среди дня и в центре города, который так хорошо охранялся полицией, что в нем уже много лет не случалось преступлений. Ничто не должно было нарушать покоя путешественников, на которых работало все население планеты. Почему же у него возникла эта внутренняя тревога? Вероятно, он боялся, что на Тайнад будет совершено нападение? Разумеется, вся его прошлая подготовка противоречила подобной мысли — исша не должен сомневаться в способностях и мастерстве другого исша, она вполне может позаботиться о себе сама.

Тогда что же это было? Его уже много дней терзала мысль, что эта женщина приняла работу, предложенную закатаном, не раздумывая о возможных поручениях своей Ложи. Она в отличие от него не присягала Цуржалу, а без присяги… Она обладала свободой, которая по приказу Магистра Ложи могла превратиться во враждебность. То, что она не могла вернуться на Асбарган без посторонней помощи, было правдой. Но до тех пор, пока весть о происшествии на Цсеке дойдет до Асбаргана, требовалось время, а пока ей надо было на что–то жить. Существовали жат и их связь. Жофре постоянно возвращался к этому обстоятельству. Несомненно, существо, столь привязанное к ним обоим, обнаружит беспокойство, а может быть, и нечто большее, если у Тайнад на уме будет не совсем то, что она говорит Цуржалу. Однако…

Не было смысла в том, чтобы идти за ней до «Трех лилий», потому что это роскошное заведение предназначалось исключительно для женщин. Кроме того, он почему–то был уверен, что она узнает, если он попытается за ней следить, хотя бы проводив до двери. Пока что Жофре ничего не мог предпринять, и это очень раздражало его.

Чтобы избавиться от собственных мыслей, он занялся упражнениями, стараясь понять, как можно применять вновь приобретенное оружие, а жат сидел на подушках, наблюдая за ним округленными глазами.

***

Заведение «Три лилии» было роскошным и одновременно очень благопристойным, и Драгоценная очутилась в смешанной компании, которая благожелательно реагировала на ее появление. Ей кивнул охранник, стоявший в дверях, живой, а не робот, а оказавшись в холле, Тайнад почувствовала необыкновенное спокойствие, окутавшее ее. Она понятия не имела, чем достигается такой эффект, и, по правде говоря, ее чувства исша обострились. Она не собиралась отказываться от своего внутреннего контроля, как бы ни выказывала внешние признаки благодушной расслабленности, требуемые обстоятельствами.

— Великолепная и Благородная, — с этими словами к ней обратилась стройная женщина, вышедшая из–за лазурных гардин, закрывавших часть стены.

Тайнад профессиональным взглядом осмотрела помещение. Приветствие, адресованное ей, подобало представительнице знати, но было произнесено с подлинной искренностью. Драгоценная мысленно накинула за это несколько баллов здешнему менеджеру, такой прием мог бы удовлетворить и Магистрессу Ложи.

— Прекрасный день, — мило заметила она, позволяя отразиться в своем голосе легкой нервозности, словно она была смущена такой церемонностью. — Я слышала о вашем заведении от горничной из Ауроа, она очень хорошо отзывалась о вашем обслуживании. Я никогда не была в подобном заведении, но…

— Но вы достаточно им заинтересовались, Высокородная, чтобы прийти сюда и посмотреть, что мы вам предложим? У нас много услуг, но, поскольку вы у нас раньше не бывали, вам, наверное, лучше начать с выбора времени года…

— Выбора времени года?

— Да, известно, что люди очень по–разному воспринимают изменения в окружающей среде. Может быть, в вашем мире самым важным сезоном для вас является весна, когда вы лучше всего себя чувствуете. Или, может быть, вы стремитесь к летней зрелости, к умиротворяющему теплу, безоблачным небесам, под которыми все живые существа достигают своего плодородия. Есть и такие, кто находит особую прелесть в осени, радуются первой прохладе ветров, запаху земли, подернутой первым инеем. Есть люди, их меньше всего, кто любит завывание бури, морозное утро, когда льдинки повисают как драгоценные украшения на ветвях деревьев. Мы имеем все это к вашим услугам.

Тайнад была заинтригована. В мгновение к ней пришли воспоминания детства, как она бегает по горным лугам и нюхает первые цветы.

— Пожалуй, я выберу весну, — неожиданно для себя сказала она.

— Пожалуйста, сюда, Великолепная, здесь вы встретитесь с весной…

Одна из занавешенных панелей откинулась, пропустив их внутрь, в узкий коридорчик длиной всего в три шага, из которого они попали в другую комнату. Можно ли было назвать это комнатой? Она не видела никаких стен, за исключением маленького участка, в котором располагалась дверка. По краям комнаты буйствовала зелень, а в центре располагался бассейн, в который текла жидкость. Она словно вышла на одну из равнин среди гор, которые она так хорошо знала, правда, ее кожу не пронизывал свирепый ветер, воздух был нежный, свежий, он ласкал кожу. Она ощутила нежнейшие ароматы весеннего ветерка, чистые запахи просыпающейся зелени, тянущейся к новой жизни.

Ассистентка пригласила ее подойти к краю бассейна. Там было место, где можно было посидеть, хитро имитирующее камень.

Некоторые камушки располагались так, что по ним было удобно спуститься в бассейн. Ассистентка указала на камень побольше.

— Великолепная, здесь вы найдете халат, различные бальзамы и эссенции. Когда вам понадобится, вы можете вызвать весеннюю горничную, для этого достаточно дотронуться здесь, — она показала на пятно на том же камне, — и она сразу же появится. Что вы предпочитаете из напитков, Великолепная? Мы можем предложить весенние напитки почти ста миров…

Только, конечно, не те, что пили в Ложах, подумала Тайнад, вспомнив горьковатую жидкость, которую пили, чтобы сохранить силы.

— Что–нибудь легкое, успокаивающее, — попросила Тайнад, она была уверена, что сможет почувствовать опасность, если понюхает напиток, принятый у других видов.

— Тогда — росу лилий. Ее собирают на заре с лепестков этих цветов, Великолепная. Она возвышает дух, успокаивает и согревает… — Ассистентка достала фляжку, укрытую в зеленом камне, и налила порцию напитка в хрустальный бокал, имеющий форму цветка, который, наполнив до половины, передала Тайнад.

Та взяла ножку этого изящного бокала двумя руками и поднесла его к лицу, глубоко вдохнув аромат содержимого. Она не смогла обнаружить ничего, кроме сладости благоухающего бутона лилии.

— Благодарю, — Тайнад подняла бокал, посылая приветствие женщине, и пригубила его. Напиток был хорош, в нем ощущалась горная прохлада, слегка окрашенная вкусом меда.

— Пусть весна доставит вам радость, Великолепная. Горничная придет по вашему вызову. — Кивнув головой, ассистентка скрылась в зелени кустов у задней стены.

Тайнад с бокалом в руке пошла посмотреть, что стоит в полости камня, и обнаружила там несколько флаконов и шкатулочек. Рядом стоял кофр, в котором она нашла зеленый халат.

Решив, что ей, наверное, нужно следовать обычаю, она, хоть и неохотно, рассталась со своей одеждой и набросила халат. Он был из легкой прозрачной ткани, к какой привыкли Драгоценные. Она не стала распускать волосы, в намерении сохранить при себе то, что там прятала.

Сложив одежду и убрав ее в кофр, она не спешила вызвать горничную. Вместо этого Тайнад пробовала свой напиток, присев на камень так, чтобы ноги доставали до воды. Вода была теплой, как тело.

Драгоценные привычны к высочайшим формам роскоши, известным на Асбаргане, многие из них имели в своем распоряжении такую службу и удобства, о которых не могла бы и мечтать жена лорда. Но в этом месте роскоши было как–то слишком много, это была высочайшая степень комфорта, предназначенного для Драгоценной, и ей не было смысла отвергать его, раз она не на службе.

Тайнад все еще не позвала обещанную ей горничную, желая привыкнуть к новой обстановке, как вдруг у нее за спиной послышалось движение, и она быстро обернулась. С того места, где сидела Тайнад, нельзя было увидеть даже дверь, через которую женщина вошла в эту комнату. Теперь из этой скрытой от глаз двери отделилась высокая, очень худая фигура, судя по странному наряду, не принадлежащая к штату «Трех лилий», по крайней мере, к такому заключению пришла Тайнад. Одежда на этой женщине состояла из полос ярко–алого меха, от цвета которого резало глаза. Длинная шея женщины была слишком тонкой, и было странно, как на ней удерживается голова в тяжелом тюрбане, складки которого были украшены драгоценными камнями. Тайнад быстро заметила, что среди них два айзема с Асбаргана чистейшей воды, — такие очень ценят Шаг–га, которые ревниво хранят их в своих сокровищницах.

Женщина шла напряженно, словно ей была чужда легкость, с которой передвигаются гуманоиды, она встала прямо перед Тайнад, поднявшейся ей навстречу.

Женщина воздела руку и нарисовала пальцами в воздухе тайный знак. Тайнад застыла в ожидании, призывая все свое самообладание, чтобы не обнаружить удивления. Она никак не рассчитывала увидеть этот сигнал в чужом мире. Но это был опознавательный знак, который она не могла отвергнуть.

23

Эти странные глаза с двойными веками вызывали у Тайнад неясное чувство беспокойства, словно незнакомка обладала какой–то силой, способной просочиться в ее мысли. Правда, других признаков проникновения она не ощущала. Тайнад никогда не приходилось встречать никого, за исключением жата да наиболее искушенных Магистров асша, способных понять эмоции, которые люди хотели скрыть. Дальше этого ни у кого дело не шло. Может быть, чтение мыслей и принято где–то на дальних звездных путях, но она никогда о нем не слышала, что не значило, что оно невозможно. Тайнад быстро подавила в себе эту мысль, загородив путь к Внутреннему Центру.

— Джентльфам, — Тайнад решила первой нарушить тишину, хотя это и могло дать незнакомке преимущества. — Ты пришла ко мне? Для чего?

— Ты говоришь напрямик, я это люблю, — заметила пришедшая. — Я пришла по делу, твоему делу, Драгоценная. Насколько я понимаю, твоя работа на Цсеке оказалась неожиданно прерванной, разумеется, не по твоей вине. Сопт Эску никогда не отличался приверженностью сложной мыслительной деятельности, и он даже перекрывал свои способности в этой сфере. Поскольку ты теперь свободная, я принесла тебе известие. — И длинной рукой она, порывшись в ярко–зеленом шарфе, накинутом на плечи, достала две маленькие палочки, короче чем пальцы, которыми их держала.

Тайнад приняла их с неохотой, которую постаралась скрыть. Она потрогала одну, а затем вторую указательным и большим пальцами, зазубрины на палочках оставили на коже вмятины, которые можно было прочитать.

Снова Зарн! Но на этот раз он призвал себе на помощь Магистрессу ее Ложи. Значит, это официальное известие. Они выбрали ее для новой миссии.

— Ты должна меня проинформировать, — медленно сказала Тайнад.

— Судя по тому, что говорил Зарн, ты знаешь, о чем идет речь. Этот телохранитель, который приставлен к закатану, очевидно, его поймали на предательстве ваших людей, или во всяком случае Зарн так говорит. Они хотят, чтобы его вернули.

Тайнад перебирала пальцами палочки.

— А как вернуть его из офф–велда?

Незнакомка сощурила внутренние веки.

— Об этом позаботятся. Желания Зарна будут исполнены, но время выбираем МЫ. И оно еще не пришло. Я слышала об этих присягах, принятых в вашем племени, что вы не можете нарушить обязательств, когда их приняли. Ты присягнула закатану, или это сделал только отступник?

— Нет, я лишь обещала помочь в другом деле…

— Это подходит. Окажи ему помощь, какую нужно: он должен быть тебе благодарен. Может быть, тогда он будет не так сожалеть о потере своего телохранителя. Но ты знаешь свое дело лучше меня, Сестра Теней.

— А твое участие в этом деле? — Тайнад отказывалась потворствовать незнакомке, желавшей взять ситуацию под свой контроль.

— Оно никак не помешает твоей задаче, Тень. Мы имеем отчасти общую цель, и твои люди сочли уместным организовать это предприятие. Хорошая будет охота, когда придет время!

Незнакомка повернулась и исчезла в зеленых зарослях. Тайнад осталась с чувством, что с ней разговаривала носительница власти, сродни Магистрессе Ложи. И кто, наделенный властью, будет ими интересоваться? Ответ напрашивался один — Гильдия. Итак, они участвуют в какой–то игре, неясной игрокам!

Однако имела ли право эта только что ушедшая незнакомка передавать приказания Теней? У нее в руке были палочки–известия, которые Зарн и те, кто стоял за ним, никогда бы не доверили постороннему лицу, если бы не считали, что присяга состоялась, хотя и не непосредственно между Тайнад и нанимателем. А такая ситуация казалась ей сомнительной.

Надо будет это обдумать со всей тщательностью! Засунув две палочки в тайники, которыми служили ей пряди кос, Тайнад очень долго сидела, глядя в бассейн у себя под ногами. Потом, повернувшись, она нажала кнопку, вызывая горничную, которая, как она была уверена, ожидала ее. Раз уж она пришла сюда, ей следует полностью использовать блага, предложенные ей, прежде, чем принимать трудные решения.

***

Жофре сидел у небольшого стола в кафе под открытым небом, рядом с ним на стуле примостился жат. Прохожие шли по своим делам вереницей, сменяя друг друга, и их пестрое разнообразие могло приковать к себе интерес любого досужего наблюдателя. Но его интересовало одно, где в этой разнообразной толпе затаился тот, кто интересовался только ИМ, в этом он был уверен.

— Берегись!

Ниточка мысли, но Жофре в последние несколько дней приучил себя воспринимать ее, не обнаруживая удивления. Тайнад удавалось лучше общаться с жатом, чем ему, но иногда это существо добиралось и до него. Он, помешивая в стакане, наколол на специальную вилочку в виде копья одну сладкую ягоду синего цвета и, вытащив, протянул жату, с благодарностью схватившему лакомство лапкой.

— Где? — Жофре изо всех сил напряг мысль.

— Красное. — От этого не было почти никакой пользы. Очевидно, жат пытался передать ему нечто большее, но ему удалось понять только это слово.

Красное, что могло быть красным? Вполне возможно, что жат указал признак чего–то, что находилось поблизости от них.

Красный цвет весьма обычен, он заметил по меньшей мере два красных женских платья, короткий жакет, даже платок — и все это за несколько минут. Но это было на тех, кто шел мимо. А поскольку они остановились здесь, преследователь, несомненно, бросил якорь где–нибудь поблизости.

Красное… Но он не может разыскивать его в открытую. Жат поскреб лапкой его руку. Может быть, он хочет получить еще одну ягоду? Возможно, но все чувства Жофре были напряжены, возможно, существо хотело сказать ему что–то еще. Он чуть повернул голову, чтобы лучше разглядеть своего маленького спутника, и заметил, как он поводит одним ушком, словно отгоняя насекомое. Красное…

За тем дальним столом. Действительно красное, такого необычного оттенка, что он привлекал внимание. Но он не может повернуться, чтобы не выдать себя.

Вместо этого он поднял стакан с кусочками разных фруктов и принялся вылавливать оттуда другой гостинец. Стакан был сделан из блестящего материала, в его стенку можно было смотреть, как в зеркало, в которое он мог наблюдать совершенно свободно.

Мужчина за соседним столиком имел размер и пропорции гуманоида, насколько Жофре мог судить. Но в целом у него была необычная для человека внешность. Вместо обыкновенного костюма, который на этой планете напоминал спейсерский костюм, этот посетитель был одет в короткую тунику до колен и сапоги, так плотно прилегавшие к ногам, что через них можно было заметить, как двигаются его мускулы. Кожа на промежутке между туникой и сапогами была черная, а голова, плечи и хохол, спускавшийся на спину на манер гривы, были покрыты пронзительно красно–рыжими густыми клоками растительности.

Жофре удивился, что для слежки выбрали такое заметное существо. У него были явно человеческие черты лица, и над каждым глазом также виднелись клоки меха. Насколько Жофре мог судить, незнакомец не обращал внимания на них с жатом. Он был совершенно поглощен поеданием мелких отчаянно извивающихся существ, которых загребал с подноса, стоявшего перед ним. Но Жофре верил Яну, полагавшему, что этого незнакомца надо опасаться.

Если бы с ним была Тайнад, он бы сейчас поднялся и Ушел с видом человека, спешащего по какому–то делу, чтобы проследить, бросит ли гривастый свой обед, чтобы последовать за ним. Но Тайнад еще не пришла, и Жофре не знал, как скоро она вернется. Ароматическое заведение отделяли от этого места шесть магазинов, и Жофре начинало казаться, что Тайнад отсутствует уже целую вечность.

Гривастый закончил свою трапезу, похлопал себя по животу и икнул. К какому бы миру он ни принадлежал, его манеры явно оставляли желать лучшего.

Жофре выловил последний фрукт из стакана и угостил им Яна, оставив стакан в таком положении, чтобы можно было еще понаблюдать за незнакомцем. Но Ян вдруг издал радостный крик, оба его ушка наклонились вперед, и он сорвался с места навстречу Тайнад.

Действительно аромат! Жофре ощутил смешение запахов, когда она подходила к их столику, ее походку отличала спокойная грация, которой он не замечал с тех пор, как увидел ее в огромном зале на Цсеке.

— Было приятно? — спросил он, поднимаясь, чтобы поприветствовать ее, когда она подошла, держа жата за руку.

— Там была весна… — сказала она со вздохом. — Действительно, в путешествии можно многое узнать. Так ты скучал по мне, малыш? — Она улыбнулась Яну. — Разве этот высокий воин плохо к тебе относился?

— Нам пора возвращаться, — Жофре приблизился к ней на два шага, повернувшись спиной к гривастому, и сделав знак, призывающий ее насторожиться.

— Когда хорошо, время летит быстро, — ответила она. — Да, пожалуй, нам действительно пора вернуться. Может быть, у Цуржала наконец есть для нас новости.

Она не сделала никакого знака в подтверждение того, что заметила сигнал, но Жофре был уверен, что она его не пропустила. Теперь, чтобы быстрее идти через толпу, сгущавшуюся по мере приближения вечера, он посадил жата к себе на плечо и почувствовал, как его почти человеческие ручки крепко вцепились в тюрбан. Он не стал носить полный головной убор Ложи, но ограничился тем> в чем чувствовал себя удобно.

Тайнад пропустила его на пару шагов вперед и остановилась, словно хотела застегнуть туфлю, а потом легкой походкой догнала их.

Она пошевелила указательным пальцем. Гривастый шел следом. Но пока у них не было оснований стараться от него избавиться, поскольку они возвращались всего–навсего в свой отель.

— В этом городе так душно! — вдруг сказала она. — Я с тоской думаю о склонах Трех Когтей или даже о Серых скалах, как они могут жить в такой суете?

Жофре удивился. Ему самому казалось, что его посадили в загон для скота у какого–нибудь лорда, да еще загнали туда стадо. Все время приходилось видеть что–то новое, с этим он мог согласиться, но от постоянных перемен и разнообразия человек устает. Но дисциплина исша учила терпению, а он хорошо выучил все уроки. И еще это вынужденное безделье! Но может быть, то, что она сказала, могло дать ответ на пару вопросов, преследовавших его.

— А если придет весть с Асбаргана, ты не присягнула?

— Нет, — ее ответ был очень резким и отрывистым. — Но моя миссия была рассчитана на долгий срок, когда я покидала Су–вен–юген. Они не подумают, что я уже освободилась, а известие, которое обещал передать Патруль, не сразу дойдет до Первой Сестры. Может быть, поскольку у меня нет денег, а эти цсекийцы конфисковали все, что у меня было, я окажусь в долгу перед Ученым, и тогда в Ложе решат, что я должна буду ему отслужить задолженность. Как бы там ни было, с присягой или без нее, я обещала закатану услугу за услугу и буду помогать, пока он во мне нуждается.

— Это будет не такая служба, для которой тебя готовили. — Жофре был отчасти убежден, что она думала именно то, что говорила.

— Полезно иметь разнообразный опыт, — ответила она. — Как, по–твоему, Ученый добьется успеха, на который рассчитывает? Я знаю, что его сканер показал прошлое на Цсеке, но получится ли это на Лочане? Мне кажется, что это такая же игра, как бросание камушков для жребия.

Когда они вернулись, закатана в номере не было, и Жофре тщательно обыскал помещение, осмотрев все комнаты, их сектор балкона, как он это делал всегда. За ним ходил жат, который как будто мог унюхать скрытую опасность. Интересно, торчит ли этот гривастый в нижнем вестибюле? И что нужно тем, кто навел его на след? Это какие–нибудь замыслы Гильдии? Эта мысль требовала внимательного анализа. Основываясь на том, что приходилось слышать, Жофре считал Гильдию очень мощным противником.

Когда закатан вернулся, его оборка стояла дыбом, но была окрашена не в алый цвет, как это бывало, когда он зол или огорчен, а в ярко–лазурный, это у него был цвет удовлетворения миром.

— Наконец–то нам улыбнулось счастье, — объявил он, не успев закрыть за собой дверь. — Приземлился торговый корабль, который уже дважды побывал на Лочане. Он не только приземлился, капитан готов отправляться на Лочан. По–видимому, он заключил сделку с какими–то свободными торговцами и установил контакт с племенем, живущим в пустыне. Он добыл там новый драгоценный камень, хорошего качества, и даже выставил его на аукцион в приличном торговом доме.

— Такую находку нельзя держать в секрете, он хорошо знает, что теперь туда устремятся другие, поскольку права для торговых сделок на Лочане никогда не выставлялись на аукцион. Может приложить руку и Патруль, но по закону он не имеет права запретить капитану вернуться на место, где он совершил открытие. И он хочет собрать весь возможный урожай, пока не начнется лихорадка. Это значит, что он уже закупает припасы…

— Но возьмет ли он с собой пассажиров? — хотел знать Жофре. — Если Свободный торговец собирается разрабатывать сделанное им открытие, его команда, вполне возможно, не захочет вести с собой конкурентов.

— Я уже разговаривал с ним перед его последним путешествием. Он хорошо знает, что мои планы никак не связаны с его бизнесом. Я послал ему записку и ожидаю ответа. Если он собирается скоро отчаливать, его транспорт должен быть в порядке. Пожалуй, нам пора начинать собираться.

Цуржал так горел энтузиазмом, что заразил им своих спутников. Жофре взял тайм–аут, чтобы очень внимательно осмотреть купленное им оружие, а также станнер, который Цуржалу удалось для него сохранить, с большим трудом выпросив у Патруля разрешение. Такие же станнеры он захватил и для себя и для Тайнад.

Жат уселся на широкую подушку, наблюдая, как девушка укладывает вещи в своей комнате. Быстрое движение, ее рука поднялась к косе и прикоснулась к спрятанным там палочкам. Может быть, так будет лучше всего, хорошо бы ей только передохнуть перед тем, как отправиться в путь. Она покачала головой, отгоняя собственные мысли. Почему ей так не хотелось исполнять приказание, которое было ей передано?

Потому что она не приносила присягу, как их учили? Потому что поручение доставила ей женщина, которая, как ей было известно, работала на Гильдию? То, что Шагга могли обратиться за помощью к Гильдии, приводило ее в полное недоумение. Она была подготовлена убивать и имела оружие, которым поклялась действовать. Но Гильдия была далека от Лож, с их традиционными представлениями о чести. И еще: Зарн сказал, что Жофре отступник, предатель, но история, которую он ей рассказал, вызвала у нее полное доверие, так как она имела возможность наблюдать его действия день за днем.

В нем не было ничего такого, что наводило бы на мысль о его враждебности по отношению к Ложе. Скорее, это был оговор какого–то священника. Но почему они его сразу же не убили? Тайнад стояла очень неподвижно, держа в руках сложенную рубашку. Главная присяга всем им, Братьям, Сестрам — не предполагает кровопролития своих. Может быть, тот священник не решился на открытое убийство, потому что боялся, что с него за это спросят. Может быть, он надеялся, что за него с юношей расправятся горные снега? Что касается причин такой необузданной ненависти, они явно скрывались в том, что она ощутила — что в этом исша таятся семена асша. Да, Шагга никогда не допустят, чтобы среди них появился вождь, в жилах которого течет кровь офф–велдера, они слишком соблюдают древние традиции. Поэтому они хотят его вернуть, чтобы теперь он умер от их рук, только это даст им чувство безопасности.

Теперь она понимала этих других. Она уронила рубашку и достала палочки из тайника, сжала их еще раз, чтобы прочитать известие. Выдай его Гильдии, проследи за тем, чтобы его схватили.

Приказ, но не присяга! Она вздернула голову, словно стоя перед Первой Сестрой в своей Ложе. Она не могла считаться присягнувшей только оттого, что Зарн прислал ей это известие. Необходим ритуал и должна пролиться кровь, иначе предательницей станет она сама.

Они скажут, что она не присягала закатану, но она ведь перед ним в долгу. А Тени платят свои долги, неважно, подписан ли вексель кровью. Нет, она вовсе не собирается вступать в контакт с этой женщиной из Гильдии, может быть, время будет им благоприятствовать и они окажутся на борту торгового корабля до того, как им придется встретиться вновь.

Тайнад еще подержала палочки между пальцами. Она чуть не сломала их. Но она этого не сделала, это было не принято. Она снова засунула их в тайник и решила положиться в будущем на волю случая.

24

— Билет? Вы можете его купить. Добравшись до планеты, вы будете предоставлены сами себе, а обстановка на Лочане — недоброжелательная. — Этот голос, больше похожий на низкое, грудное рычанье, звучал странно, вырываясь из груди столь тщедушного мужчины, глядевшего на них снизу вверх из–под густых кустистых бровей, как будто он был настроен подозрительно. По контрасту с густыми бровями его череп был полностью лишен волос, не было даже венчика вокруг лысины. На его блестящей, обветренной, как у всех спейсеров, коже в некоторых местах были разбросаны пятна с более темной пигментацией. Капитан Гозал едва ли превосходил привлекательностью свой обшарпанный, побитый в полетах корабль.

Жофре, который сидел в кабине, прислонившись спиной к стенке, не испытывал никакого восторга, напротив, он был раздражен, и будь на то его воля, немедленно покинул бы «Харен Хаунд» и предпочел бы находиться от него как можно дальше. Но, по–видимому, Цуржал пришел к выводу, что у них нет выбора. У них был шанс либо лететь на этом корабле, либо не лететь вообще, а со времени своего прерванного эксперимента на Цсеке он был одержим желанием как можно скорее испытать сканер.

— У вас есть флиттер, — оборка Цуржала колыхалась.

Жофре видел, как его патрон изо всех сил старается не обнаруживать своих эмоций.

— Он мне самому понадобится. Вы слышали мои условия. — Этот капитан не старался оказывать закатану знаки уважения, как того требовала элементарная вежливость. Жофре был уверен, что вместо этого негодяй намеренно делал контракт с ним как можно неприятнее для пассажиров.

— Нам надо будет добраться к Вздыбленной земле, — Цуржал по–прежнему делал все возможное, чтобы не замечать явной враждебности капитана.

— Когда мы сядем, можете отправляться, куда хотите. Я не бюро путешествий и не устраиваю туры. Здесь много таких заведений, можете обратиться туда.

— Они работают только с планетами, занесенными в утвержденный перечень. — Цуржал по–прежнему сдерживался, но его оборка стала наливаться багрянцем. — Мы не путешествуем. Нас интересуют исследования, испытание изобретения. Как я слышал, вы тоже сделали недавно на Лочане открытие. Видите ли, то, что исследуете вы, меня не интересует. Мне нужны древности — стоянки форраннеров.

— Вы пользуетесь поддержкой Конфедерации. Так зачем же обращаться ко мне? Где там ваши научные корабли? Я торговец, а не исследователь.

— Скорее, вы тоже исследователь, но ищете другое, — возразил Цуржал. — Однако я согласовал с начальством вопрос путешествия на «Харен Хаунд».

Капитан резко вскинул голову, в его глазах зажегся злобный огонек.

— Вы не можете заставить свободного торговца подчиняться какому–то там начальству, что бы вы там с ним ни согласовывали. Если нет контракта, с меня и спроса нет!

— Вы должны торопиться, — заметил Цуржал. — Когда будет аукцион? Сегодня вечером. Если вы срочно не покинете планету, за вами устремятся десятки добытчиков, чтобы посмотреть, что им удастся урвать для себя.

Капитан ответил не сразу. Его рот с толстыми губами был закрыт, напоминая капкан, пружина которого могла с секунды на секунду поразить жертву, а шея начала багроветь, и этот цвет в конце концов окрасил весь его голый череп.

— Значит, вы навязываетесь мне на основании этих треклятых правил, чтобы я еще и отвечал за вашу доставку на Лочан? Ну хорошо, значит, вы расставили в этой игре звезды, как бы только кометы не оказались в других руках! Вы заплатите…

— Я намерен заплатить сполна… — перебил закатан. — Я полностью оплачу перелет четырех лиц.

— Четырех? Капитан переводил взгляд с Цуржала на Жофре и обратно, словно хотел, чтобы они скрылись с его глаз немедленно.

— В нашей разведывательной партии четыре члена. Вы найдете список у портового начальства. Список составлен на десять дней.

— Какой ты самоуверенный, человек–ящерица!

— У меня был список ваших полетов за два минувших планетарных года, капитан Гозал. Я долго стремился на Лочан, кажется, вас он тоже давно интересует.

Капитан положил руки ладонями вниз на стол, на котором уже в беспорядке валялись записи и микрофон.

— Хорошо. Но вам придется довольствоваться тем, что вам дадут. Мы вам не пассажирский лайнер. Места вам будет мало, а за питание вы отдадите нашему стюарду свои ваучеры. И еще — лицензия действительна, только пока вы на борту. На Лочане устраивайтесь как хотите, там местный закон — в мою пользу. Я не собираюсь сгружать с корабля персонал или оборудование, которые понадобятся мне. А нам нужно все, что у нас есть. Так что подумай об этом, ящерица прежде, чем залезать на мой корабль!

— А что если все будет так, как он говорит? — спросил Жофре, когда они сели на флиттер, который должен был доставить их из порта во внутренний город. — Он, что, может выбросить нас в какой–нибудь дикой пустыне, и никто с него за это не спросит? Так бывает?

— Это вполне возможно. Однако, — закатан, казалось, нисколько не расстраивался из–за столь неопределенных перспектив, — существуют другие факторы. Я, насколько мог, изучил Лочан. К сожалению, как тебе известно, данные, полученные экспедицией, разделили судьбу ее членов. Однако в нашем архиве есть первый отчет разведывательной партии, а также сообщения свободных торговцев вроде Гозала, которым, правда, меньше повезло, чем ему.

— Он может отказываться обеспечить нам транспорт для передвижения по планете, но зато мне известно, где сядет его корабль. Там есть порт. Офф–велдеры там не работают, но поблизости от него, очевидно, вырос торговый поселок. А там, где есть торговцы, бывают и поставщики, привозящие товары. У нас есть жат…

— Ян? Но какое он имеет ко всему этому отношение?

— Связь, Жофре. Все, что мы делаем, должно начаться с общения. А есть туманные данные о том, что те, кто водят свои вездеходы в этих краях, интересуются контактами с офф–велдом. О, я всеми силами… я хотел сделать это и добьюсь своего, — закатан повернулся лицом к Жофре, его оборка окрасилась лазурью. Вокруг него разлилась аура, которую узнал Жофре. Такое состояние испытывали и исша, присягнувшие выполнять свою миссию. Ему оставалось лишь надеяться, что закатан знает, что делает, и справится со своими планами. Что касается Жофре, то у него не было выбора — он присягнул.

***

Как ни странно, вернувшись на корабль с Тайнад, Яном и багажом, они встретили там совершенно иной прием. Гозал, который, очевидно, очень торопился, на секунду остановился их приветствовать и оказал им некоторые знаки вежливости. Их проводили в две тесные кабины в дальнем конце корабля. В одной разместились Тайнад с Яном, другую заняли закатан с Жофре. На раскладывание их багажа потребовалось немало времени, часть вещей пришлось запихнуть в грузовой отсек. Жофре ожидал, что это доставит им неприятности, но член экипажа, помогавший ему, оказался предупредительным, хоть и неразговорчимым.

К их удивлению, капитан разрешил пользоваться еще одной кабиной, служившей для отдыха членов экипажа. Жофре сопровождал патрона в эту кают–компанию, но, к его удовлетворению, помещение оказалось таким же маленьким и не оставляющим недоброжелателям возможности спрятаться.

Казалось, что выйдя в космос и оказавшись в положении хозяина, Гозал изменил свое мнение о закатане и его экспедиции.

Он не только охотно и исчерпывающе отвечал на все вопросы Цуржала относительно условий на Лочане, но даже дважды вызывал членов своей команды, чтобы те показали образцы предметов, купленных ими у местных ремесленников, и рассказали о своем опыте общения с местным населением.

Оторвавшись от Вейрайта, капитан пришел в хорошее настроение и даже охотно рассказывал о собственном открытии, надеясь, что найденные им драгоценные камни обеспечат безбедное существование ему и хорошие перспективы «Харен Хаунд».

Он оставил два камня себе, не передав их на аукцион, и с гордостью продемонстрировал их пассажирам. Жофре, который совершенно не был привычен к таким предметам, смог оценить их достоинства: хотя камни были совершенно не обработаны и не огранены, они излучали странный внутренний свет.

Показывая камни, Гозал рассказывал:

— Теперь камни корис в цене. Конечно, в основном благодаря запаху, который они издают при ношении. «Солар Квин» так о них раструбил, что за ним по следу отправилась одна компания. Сколько было шума! Нам пока что везет. Мы зарегистрировались, и средства, полученные от аукциона, пойдут в основном на оплату участка месторождения. Мы работали два планетарных года и сделали немало.

— А где вы их нашли? — спросил закатан.

Капитан расхохотался.

— Вот уж был бы ответ, так ответ! Не то чтобы я думал, что такие, как ты, лорд–ящерица, будете мне угрозой. Но торговец хранит свои секреты, они такой же капитал, как его другие богатства.

И он, и его стюард рассказывали всевозможные истории о торговцах, прилетавших в порт. Но они оба признавали, что с местным населением контакты устанавливать трудно: у них строгие обычаи и при общении надо соблюдать много правил.

Пока Цуржал с Жофре слушали рассказы капитана в кают–компании, Тайнад не выходила из своей кабины, она страдала клаустрофобией, которая, по правде говоря, донимала и Жофре. Те, кто родился в горах, не слишком хорошо чувствовали себя в ситуациях, напоминавших о тюрьмах или западнях.

Она была уверена, что перед отлетом ее посетит еще один эмиссар Гильдии, действующий от имени Зарна. Но этого не произошло. Означало ли это небрежение, уверенность, что она приняла миссию? Но если они собирались заманить Жофре в ловушку, почему не сделали это на Вейрайте, где было много кораблей, так что доставить его на Асбарган можно было без хлопот?

Гозал ясно дал понять, что вернуться с Лочана они могут только на том же корабле, на котором летят сейчас. Это была загадка, а загадок она никогда не любила.

Она проводила много времени с жатом, стараясь укрепить с ним интеллектуальную связь. Пару раз существо действительно спроецировало в ее мозг ментальный образ, хотя и туманный, и этот образ продержался в ее сознании несколько секунд. Тайнад работала серьезно и целенаправленно, она была полна решимости усовершенствовать отношения с Яном.

Когда закатан принимался за расчеты, касавшиеся работы его сканера, а он брался за дело урывками, их навещал Жофре, и хотя Тайнад сомневалась в разумности привлечения его к экспериментам, жат включал его в контакты. Таким образом, они старались усовершенствовать то, что должно было стать их оружием.

Члены экипажа, проводившие большую часть своей жизни в железном чреве корабля, вызывали недоумение Жофре. Ему казалось, что человек, день за днем видевший лишь искусственный свет да металлические стены, должен был неизбежно сойти с ума. Ему приходилось выполнять интеллектуальные упражнения, работать с Тайнад и жатом и делать мысленные заметки обо всем, что касалось Лочана и могло пригодиться в будущем. Кроме того, его в этом полете согревало сознание, что рано или поздно он должен подойти к концу.

Что однажды и произошло: им дали команду пристегнуть ремни для посадки. Посадка корабля произошла так гладко, словно они прибыли в благоустроенный порт.

Жофре ужасно хотелось посмотреть, что лежит за железной скорлупой, в которой они так долго просидели, набрать в легкие свежего воздуха, освободившись от затхлой атмосферы корабля, всегда вызывавшей у него тупую головную боль. Он совершил обычную процедуру проверки оружия совершенно автоматически, привыкнув к ней настолько, что его сознание не должно было участвовать в процессе.

Им надо было выгрузить багаж, и Жофре надеялся, что они не задержатся на борту корабля сверх требующегося для этого времени, хотя он совершенно не представлял, где они остановятся на Лочане.

Сойдя по трапу на землю, пышущую жаром от пламени, вырывавшегося из хвоста корабля, Жофре изумился увиденному. Асбарганский порт насчитывал два планетарных поколения: там было несколько офф–велдерских зданий, построенных в недавнее время для удобства путешественников.

Вейрайт был портовой планетой и жил только путешественниками–спейсерами, используя все свои ресурсы на их обслуживание и обеспечение перелетов по звездным путям.

Взглянув поверх плеча закатана, Жофре увидел каменную пустыню, в некоторых местах камни были обожжены следами других посадок кораблей. Дальше, вплоть до горизонта, тянулась голая равнина, на которой в большом отдалении находились какие–то крайне грубые и неуклюжие, возможно, жилые строения. Солнце палило, хотя до полудня было еще далеко. И жар от почвы, больший, чем был вызван прогревом от посадки корабля, дышал на них. Растительности, во всяком случае, такой, которую он мог распознать, не было заметно, если только видневшиеся вдали желтые пятна не были низкой травой. Небо бледно–голубое, с зеленоватым оттенком. Место было зловещее, особенно для того, кто вырос в горах.

— Вот ты и прибыл, ящерица, — сказал капитан, указывая толстым пальцем на отдаленные строения. — Это единственный город на Лочане, о других я, во всяком случае, не слышал. Не думаю, что там много мест, в которых можно было бы остановиться. А вот и идут нас приветствовать.

И действительно, вдали, где на земле были желтые пятна, стало заметно какое–то движение в их сторону. Жофре полагал, что капитан тут же выкатит флиттер, чтобы отчалить на нем к поселку, но тот, казалось, с некоторым удовлетворением ожидал приближения представителей местного населения. Правда, он достал переговорное устройство и держал палец на кнопке включения.

То, что он протрещал в микрофон, было либо зашифровано, либо сказано на местном языке, совершенно непонятном для остальных слушателей. Жофре его действия не понравились. Он не знал, чего бояться, но насторожился, чувствуя, что никому вокруг нельзя доверять.

На Вейрайте они изучили все записи, касавшиеся Лоча–на, но в тех материалах, которые были у закатана, ничего не говорилось об этом городе, там описывалась планета в целом. Жофре знал, что большую часть континента занимала равнина, такая, на которой они сейчас находились, и большую часть года она оставалась сухой и пустынной. По этим прериям кочевали местные племена в поисках корма для скота, мясо и молоко которого составляло их основную пищу.

Цуржала интересовало то, что лежало на севере. Там, за пределами видимости находились остатки очень древнего вулканического выброса, следы разлившейся лавы, образовавшиеся горы, стоявшие теперь обветренными и полуразрушенными временем. Земля там была еще более безжизненной, чем участок, на котором они теперь находились. Жофре это знал и от этого чувствовал себя еще более неспокойно. Может быть, из–за одержимости закатана они оказались в такой дикой местности, выжить на которой офф–велдеры не могли? Если бы в их распоряжении был флиттер, они имели бы большие шансы, но Жофре не замечал никаких попыток экипажа продолжать полет на другом виде транспорта.

Время от времени Гозал возобновлял таинственные контакты со своим неизвестным собеседником. Цуржал перебрался через гряду камней, лежавшую вблизи места посадки, телохранитель последовал за ним. Жофре убедился, что был прав: почва впереди была покрыта слоем растительности, больше походившей на мох или лишайник. В этих зарослях кипела жизнь: всякие мошки взмывали в воздух, кружили и снова скрывались в траве.

Жофре вздрогнул, когда одно из насекомых, сев на его руку, укусило его, может быть выпустив под кожу какую–то жидкость. Он надеялся, что прививки, которые были им сделаны на Вейрайте, уберегут его от заразы и единственным последствием укуса окажется боль.

Наконец караван из «порта» добрался до них. Они отошли в тень от корабля, так как солнце безжалостно палило. На Вейрайте Жофре повидал всяких особей из разных миров, но пестрая компания, вышедшая к ним навстречу, казалось, соединяла все капризы природы, существовавшие во Вселенной, которые могли ей привидеться в каком–нибудь фантастическом сне.

Они прибыли не на антигравитационных тарелках, их транспорт отличался от того, что доводилось видеть Жофре, это был странный скот. Во–первых, в отличие от всех своих ездовых сородичей, эти животные двигались не на четырех ногах, а на двух, тело их располагалось вертикально, а ноги были толщиной со ствол деревьев! Их кожа, насколько мог судить Жофре, была полностью лишена щетины или меха, ее покрывали лишь наросты и бородавки, а цвет кожи был очень темный, темнее даже, чем скалы, среди которых они оказались. Головы у них были относительно тела непропорционально малы и омерзительно похожи на человеческие, хотя их маленькие глаза не отражали никакого присутствия разума. На шее у этих существ было надето ярмо, на котором прикреплено седло, больше напоминавшее сиденье качелей, которое они постоянно поправляли при ходьбе, а на них сидели остальные члены прибывшей компании. На первом животном расположился явный гуманоид, возможно, даже потомок землян, в костюме, словно нарочно пародировавшем форму командира порта. На втором сиденье на том же животном находился инопланетянин, поразивший Жофре. Эта тусклая темная кожа, эта огненно–рыжая грива! Он мог бы быть близнецом того, кто следил за Жофре на Вейрайте, а то и тем же самым гривастым, если не считать, что он никак не мог бы оказаться на Лочане до них, а на корабле было так тесно, что он физически не мог там спрятаться.

Гуманоид посмотрел на Цуржала.

— Я Вок Би, командир Лочанского порта, — объявил он металлическим голосом. — Это закрытый порт, куда не допускаются посетители.

— У меня есть это, — закатан протянул ему узкую ленту сообщения, уже заправленную в прибор для считывания размером с кольцо.

Вок Би взял ленту с осторожностью, словно боялся, что в ней могло быть заложено взрывное устройство. Цуржал, должно быть, не сомневался в эффекте документа, который был им представлен.

25

Самозванный начальник порта включил считывающее устройство, правда, казалось, ему не хотелось надолго выпускать закатана и его телохранителя из виду, судя по тому, что он несколько раз, прерывая чтение, искоса поглядывал на них, ничуть не умеряя вначале выказанного недружелюбия. Тем временем Жофре изучал его лицо.

На их встречу прибыло четыре вьючных животных, и у каждого на спине помещалось по два седока. Помимо гривастого, было еще трое, по–видимому принадлежавших к тому же виду, правда, их гривы были окрашены не огненно–рыжим, а соответствовали цветам растительности, по которой они ходили. Жофре подумалось, что они даже сделались бы незаметными, если бы залегли на мох лицом вниз. Еще один гуманоид в этой компании выглядел более привычно в своем сером плаще, такого же цвета, как некоторые из скал, окружавших их, покрытом бессмысленными линиями. Его круглый череп был так же гол, как у капитана Гозала, а кожа была желтой, как асбарганский мед, и лоснилась, словно ее специально натерли жиром. Черты его лица были крупнее, чем у гривастых, а губы — так узки, словно в его одутловатом лице была попросту прорезана щель.

Глаза были такими выпуклыми, что Жофре сомневался, могут ли их закрыть его красноватые веки. Эти глаза навыкате походили на зеркала, в которых ничего не отражалось, и, встретившись с ним взглядом, Жофре совершенно не мог понять… что у него на уме. Он явно принадлежал к другому виду, нежели его спутники, при этом, должно быть, занимал какой–то начальственный пост, судя по тому, что они помогли ему слезть с седла и пошли на шаг сзади за ним, когда он отправился навстречу прилетевшим офф–велдерам.

Еще двое прибывших соскользнули с седел, но остановились рядом с животными. Как и лоснящийся, они были одеты в серое, но на их одежде не было рисунка. Один из них отбросил плащ в сторону нетерпеливым движением, словно наряд был ему непривычен, и Жофре успел заметить не только его мускулистую руку с желтой кожей, но и пояс, на котором висел нож, сверкавший сталью, точно так же, как его оружие. Хотя эти двое были одеты, подобно остальным, они держались в стороне от тех, кто, по–видимому, был старше их по чину. Однако их лица имели общие с ними черты: узкогубые широкие рты, глаза навыкате. Только у этих двоих головы имели некое украшение — хохол, начинавшийся на лбу, между глаз, и тянувшийся к затылку и основанию шеи. Жофре не понимал, было ли это нечто искусственное или у них на голове имелись кожные складки, подобные оборке вокруг шеи закатана.

— Вы много на себя берете, — голос командира заставил Жофре вновь переключить внимание на патрона и его собеседника.

— Я ничего на себя не беру, командир. Я желаю получить лишь то, что Контрольный Совет всегда гарантировал представителям моего мира. Мы являемся хранителями…

Было очевидно, что командир против своей воли проникся уважением то ли к невозмутимому поведению закатана, то ли к бумагам, которые тот ему показал.

— Это закрытая планета, Ученый. У нас нет оборудования для экспедиций, а если бы мы им и располагали, то нам запрещалось его предоставить. Там живут те, кто сочтет вас хорошей добычей, — он указал на горизонт. С вашей стороны глупо надеяться, что вы доберетесь до Вздыбленной земли.

Впервые в разговор включился лоснящийся. Он издал поток взвизгов и присвистов на очень высоких тонах, что странно не соответствовало его могучему телосложению. Цуржал быстро оглядел набор инструментов, которые он прикрепил к своему поясу перед посадкой. Когтистыми пальцами он достал оттуда диск и выставил его перед говорящим. Тот взвизгнув, отступил, а двое сопровождавших его зарычали и оскалились, показывая белые клыки, не менее острые, чем ножи, откуда ни возьмись появившиеся у них в руках.

— Это переводчик — моей речи на твою, и твоей на мою, — хладнокровно пояснил Цуржал, при этом Жофре изготовился к прыжку на случай, если желтогривые дикари решатся напасть на его патрона.

Из диска вырвались свист и визг, и лоснящийся отпрянул, словно прямо у него под ногами показалась и стала раскачивать головой с вытянутым жалом большая кобра. Потом его вытаращенные глаза заморгали. Рукой он нарисовал в воздухе какой–то знак. Жофре все понял без переводчика–лоснящийся абориген Лочана отгонял от себя порчу.

— Офф–велдерская порча! — взвизгнул переводчик. Кто ты такой, змеиная кожа, чтобы ходить по нашей земле? Что ты ищешь? Здесь тебя не ждет ничего хорошее.

— Я ищу знание, а это лучше, чем невежество, Боготворящий. То, что мне удастся найти будет бесплатно передано местным ученым. Ты разве сам не из них?

И снова огромные глаза заморгали. Дрожащая рука опять попыталась нарисовать в воздухе знак, но не закончила его. Между тонких губ показался кончик зеленого языка, облизавший их, словно готовясь сделать некое важное сообщение.

— Передать знания? Это всегда приветствуется. Но что ты можешь нам дать полезного? Законы вашего мира запрещают привозить сюда то, что открывает большие знания, это нам постоянно говорят.

Теперь в этом священнике, если это был священник, произошла перемена, и Жофре показалось, что он знает такой тип. Жофре без переводчика понял, что, отогнав то, что этот священник считал колдовством, скорее всего уступавшим по силе местному, пытается вычислить, какую выгоду он сможет извлечь из демонстрации если не доброжелательности, то, по крайней мере, нейтралитета.

— Знания бывают разные, Боготворящий! Некоторые из них закон разрешает передавать, и я буду рад разделить их с вами.

— У сделки бывают две стороны — просвистел переводчик. В этом голосе звучало нетерпение, словно священника раздражало, что Цуржал никак не перейдет к делу. — Что ты желаешь получить?

— Это мы можем обсудить в более удобном месте в другое время, — твердо сказал закатан, поворачиваясь к командиру. — Командир, мы готовы выполнять правила наравне с вами Вы видели наши документы, удостоверяющие полномочия. У вас есть сомнения?

Человек, назвавшийся Вок Би, переводил взгляд с закатана на священника. На соплеменника он смотрел с некоторым удивлением, как истолковал его Жофре. Командир, должно быть, не ожидал подобного ответа от местного жителя.

— Никаких сомнений, — ответил командир. — У нас плохо с жильем, но мы можем предоставить вам часть пустующего склада, в котором вы сможете разбить лагерь. Следуйте за девзами, они проводят вас в порт.

Отвернувшись от них, он обратился к Гозалу.

Тот, кого называли девзом, повернул на своем животном к порту. Компания также повернула назад. Жофре забросил на плечо свой скарб и помог закатану взвалить на плечи сканер. Тайнад пошла за ними за руку с Яном, в другой руке она несла свои вещи. В отношении доставки остального багажа им приходилось положиться на Гозала.

Их тяжелые спейсерские сапоги утопали во мху, откуда поднимались стайки насекомых. Жат свистел, хлопая себя по телу, и Жофре усадил его на плечо поверх своей ноши, расправил плечи, чтобы приноровиться к увеличившейся тяжести, и пошел дальше, стараясь не замечать укусов.

Всадникам приходилось легче, чем тем, кто тащился за ними пешком, но зная теперь свою цель, офф–велдеры нисколько не старались пойти побыстрее. Насекомые очень им докучали, правда, кожа закатана, должно быть, неплохо защищала его от наиболее сильных укусов. Только Жофре и Тайнад пришлось призвать на помощь весь свой стоицизм, чтобы выдержать их натиск. Жат, должно быть, оказался для насекомых в недосягаемости, так как те, беспокоясь о сохранности своей территории, не поднимались выше пары футов.

Вблизи порт не производил более выгодного впечатления, чем издали, от корабля. Строения были низкими, не выше одного этажа, и, должно быть, были сложены из переработанного торфа, по которому они пришли в город, судя по заметным остаткам мха, отливавшим теперь коричневым и темно–красным.

Город не обнаруживал никаких признаков на упорядоченность, улиц в нем не было. Должно быть, дома возводились там, где в них возникала нужда, и их местоположение диктовалось исключительно желанием строителя. Им стало попадаться больше вьючных животных, но без седоков и упряжи. Одни жевали мох, другие, очевидно стоя дремали. Ветерок, доносившийся из мест скопления этих существ, принес неприятный запах, наводивший на мысль, что эти граждане, если они были гражданами, а не скотом, — не являются приверженцами чистоты.

Проводник довел их до строения побольше и, не спешиваясь, указал знаком, что они могут войти в темный открытый дверной проем.

— Вот и наше пристанище, — сказал закатан, заходя внутрь.

Длинное помещение было разделено перегородками, которые не доходили до крыши и разбивали его на отдельные кубические пространства.

Большая часть этих закутков была заполнена всякими ящиками, кувшинами, корзинками с какими–то сушеными растениями, издававшими самые разнообразные запахи. Жат громко вскрикнул и, вцепившись в руку Жофре, потянул его наружу, предлагая, по–видимому, покинуть помещение.

К счастью, рядом с дверью оказался свободный отсек, и Цуржал указал на него.

— Разумеется, апартаменты не назовешь особо роскошными, но это лучшее, на что мы могли бы здесь рассчитывать!

Жофре отцепил жата и передал щуплое барахтающееся тельце Тайнад, а сам занялся подробным осмотром этой дремучей дыры. Свет в нем горел, но он уступал яркостью не только сверкающим помещениям Вейрайта, но даже мрачноватым залам Ложи. Его лучам приходилось пробиваться через пучки сушеной травы, подвешенные к потолку над перегородками.

Пол оказался каменистым, неровным, должно быть, в этом месте мох был расчищен. Он был достаточно твердым, чтобы его шаги гулко разносились по помещению, и должно быть, не таил неприятных сюрпризов. Поскольку стены были очень тонкими, в случае нападения на них нельзя было положиться, но с этим приходилось мириться.

Тайнад успокоила лихорадочно возбужденного жата.

— Этот священник, нам надо его остерегаться! — Она сознавала, что говорит нечто очевидное, что знает и сам закатан.

— Этот священник может привести нас к тому, что нам нужно, — возразил закатан. Он стоял, уперев одну руку в бок, сняв с плеча свою ношу, уложив сканер недалеко от своих ног. — Этот стремится к власти, а власть дают знания — все очень просто!

— Это просто звучит, но осуществляется гораздо труднее, — заметил Жофре.

В конце концов Гозал доставил им остальной багаж, который привезли к ним на гравитационной тарелке, не предложенной для доставки самих пассажиров. Посмотрев на свои искусанные ноги, Жофре добавил еще один пункт в счет, который с удовольствием бы выставил этому свободному торговцу.

Они видели местных жителей лишь мельком. Никто не подходил к складу, куда их так поспешно препроводили, не показывались и командир или священник. Казалось, их пребывание здесь никому не интересно. Правда, Жофре заметил одного из вооруженных горилл, приходивших на встречу с ними, который прогуливался мимо склада, соблюдая постоянные интервалы, словно находился на карауле.

Цуржал, должно быть, не возражал против ожидания. Терпение, по–видимому, было врожденной чертой у представителей его древней расы, тогда как Тайнад с Жофре оно давалось с трудом. Поскольку нигде поблизости не было ресторана или кафе, под вечер они неохотно открыли свои припасы и съели по очень экономной порции.

Все больше гигантов, использовавшихся для перевозки пассажиров, собиралось на отдых в то место, где офф–велдеры раньше их приметили. На некоторых был навьючен груз, у других на спине были прикреплены седла.

С наступлением вечера и заходом солнца температура изменилась. Жара, ставшая почти удушающей, рассеялась, и с севера задул холодный ветер. Жофре встал на пост у двери склада. За день никто не приходил за товаром, и создавалось впечатление, что они были там предоставлены сами себе.

— Один… идет. — На самом деле предупреждение жата оказалось излишним. Жофре хватило его собственного отточенного тревогой чутья, чтобы заметить приближение постороннего. Разумеется, «улицы» в вечернее время не освещались, но он уловил тусклое свечение, перемещавшееся в направлении склада со скоростью человеческих шагов.

Жофре не вышел на свет, а почувствовал, что сзади к нему подошла Тайнад, которая встала в двух шагах за его спиной, немного сбоку, как это сделал бы любой из Братьев. Его рука схватилась за рукоятку ножика. С Вейрайта они захватили с собой станнеры, но капитан конфисковал их и спрятал под замок, так как этот вид оружия был запрещен на Лочане. Только Цуржал из–за своей искалеченной руки не был лишен этого оружия. Здесь они вернулись к холодному оружию, привычному для Жофре.

Вспышка света высветила круглое лицо. Если это не священник, встречавший их, то его соплеменник. До них донесся не только запах, свидетельствовавший о том, что посетитель давно не мылся, но и слабый присвист.

— Пусть он войдет, — Цуржал вышел навстречу, готовый поприветствовать гостя.

Жофре подчинился, но встал прямо позади лочанина. Он без слов знал, что на его пост теперь заступила Тайнад с жатом, а его место — при патроне.

В их отсеке было достаточно света, и Жофре узнал священника, с которым ранее беседовал закатан. В пухлой руке этот тип держал какой–то предмет, из которого струился слабый свет. В этом неясном мерцании его круглые глаза сверкали.

Цуржал приготовил переводчик.

— Приветствую, Боготворящий, тебя ожидали, час поздний. — В голосе закатана слышалось неудовольствие; Жофре не знал передаст ли этот нюанс диск. Но он был уверен, что Цуржал займет по отношению к попу твердую позицию.

Из широкого рта их визитера вырвалось скверное дыхание. Он проскрипел в ответ:

— Акс, принадлежащий Роу, приходит и уходит не по желанию офф–велдеров. Я наблюдаю малое терпение, что вы здесь делаете, пришельцы?

— Я ищу, как уже было сказано, ищу знание. Ваш мир — стар, он видел много перемен, не правда ли?

— Роу работает так, как того желает. Земля, и все что на ней, для НЕГО не более, чем глина под ногами горшечника или железо для того, кто кует клинки. Но что ты знаешь о переменах, о которых говоришь? Ты не соединился с Роу.

— Роу существует во многих формах, — возразил закатан. — Разве не может быть, что мы прилетели сюда по его воле? Акс, принадлежащий Роу, разве не тебе, стоящему к Роу так близко, он ниспосылает свои откровения? Или Акс только говорит от имени другого, который стоит к Роу ближе, чем он?

— Это мне в ухо шепчет Роу! — провизжал священник. — Скажи, что ты думаешь, путешественник, и я рассужу, является ли твое дело угодным Роу.

— Очень хорошо, — закатан чуть наклонился, положив руку на ящик со сканером. — Акс, принадлежащий Роу, я принес то, что порождено долгими занятиями и исследованиями старых записей. Этот предмет может выносить на свет древние события, которые не может удержать память мужчин и женщин, так как для этого она слишком коротка. На Вздыбленной земле есть место, которое несет на себе некий знак. Он был обнаружен моими предшественниками, прибывшими сюда в поисках знания. Но у них не было этого прибора, и они были изгнаны оттуда, не успев открыть то, что несомненно там скрывалось. Поэтому я пришел, чтобы продолжить их труд и раскрыть то, что прячется в тени веков.

— Только Роу может заглядывать назад дальше, чем на жизнь одного поколения!

— Я и не мог бы этого сделать без такого прибора. Но Роу позволяет людям развивать ученость, и благодаря ей я сделал этот прибор, а когда великое открытие будет сделано, весь почет будет принадлежать ЕМУ!

Священник отер рукой, свободной от фонаря свой тройной подбородок. Жофре был убежден, что он подобен своей братии и первым долгом станет раздумывать, что сможет на этом деле выгадать.

— А что тебе нужно, чтобы исполнить волю Роу в этом деле? — Их потребности также являлись предметом сделки.

Цуржал смог быстро изложить свои нужды.

— Нам нужен проводник, который поможет нам добраться до Вздыбленной земли, и транспорт для нас и нашей поклажи.

— Вздыбленная земля — это место Давно Умерших, проклятых, которые поклонялись Вунту. Ни один истинный последователь Роу не пойдет туда. Но… — Его визгливое тарахтение на мгновение прервалось.

Жофре напрягся, сознавая, что то, что теперь скажет священник, имеет для него важное значение.

— Там было одно место, принадлежавшее Роу. И действительно, ходят многочисленные предания о скрытых великих знаниях, погребенных там, когда Роу обрушил на эту землю огонь и землетрясение. Но почему мы должны допустить, чтобы такое знание оказалось в руках офф–велдеров? По какому праву ты претендуешь на знание, некогда принадлежавшее чадам Роу?

— Ни по какому, — парировал Цуржал. — Я сразу же отказываюсь от всяких притязаний на то, что будет найдено, если того желают чада Роу.

— Тогда что же ты получишь, офф–велдер, если ты отказываешься от того, что найдешь? Почему ты и твои спутники отправляетесь в землю Давно Умерших, если вам от этого не будет никакой пользы?

— С помощью этого прибора, — закатан показал на сканер, — я сделаю запись, которую дам вам посмотреть. Я желаю доказать, что с помощью изобретения можно раздвинуть мглу столетий. Для моего народа, Акс–это является главным делом жизни. Мы видим ценность в открытиях, независимо от того, остается ли от них то, что можно увидеть и пощупать, или их плоды могут отложиться лишь в умах.

— Это надо обдумать, — сказал Акс. — Тебе передадут ответ, — он резко повернулся и удалился не попрощавшись.

— У него есть основания, — решился заметить Жофре. Исша не умели читать мысли, но чувствовали чужие эмоции. Он был уверен, что Акс на самом деле взял тайм–аут, чтобы обдумать ситуацию, а если он согласится, то за его согласием будет скрываться какой–нибудь тайный замысел.

— Там стоит часовой, — прошептала Тайнад от двери, к которой они подошли, чтобы проводить своего позднего посетителя.

— Мы и не могли ожидать ничего другого, — заметил Цуржал. — Но мне кажется, нам нечего опасаться, пока наш друг не придет к какому–нибудь решению.

26

Жофре страдал не только от нетерпения. По его мнению, Цуржал превосходил ученостью даже священников Шагга и находил своим знаниям лучшее применение. Но он сознавал, что в своей одержимости закатан, желая испытать свойства сканера, мог упустить из виду сопряженную с этим опасность. Эксперимент, поставленный на Цсеке, доказал его способность проникнуть в глубь времен, но, только доставив результаты на свою планету, он мог реабилитировать себя в глазах пэров. И Жофре понимал эту ситуацию очень хорошо, хотя не мог рассчитывать когда–либо вернуться на Асбарган с триумфом и получить от Шагга подтверждение своего статуса исша.

Сама механика перехода через огромный участок тундры никогда не выходила у него из головы. О пешем путешествии со всем снаряжением не могло быть и речи. Судя по скудной информации, содержащейся в записях, они знали, что сама Вздыбленная земля представляла большую преграду, нежели тундра, кишевшая насекомыми.

— А с Гозалом мы не можем договориться? — спросил Жофре, хотя и был уверен в ответе. — Даже если он даст нам антиграв…

— Интересно, а эти носильщики… — вступила в разговор Тайнад, следуя каким–то своим мыслям, — кто они: аборигены, звери, слуги, рабы? Жат пытался прикоснуться к ним мыслями — безуспешно.

— Они служат как гривастым, так и тем, кого называют девзами, — заметил Жофре. — Но даже с их помощью можно ли достичь цели, пока у нас есть припасы?

Зубастый рот Цуржала расплылся в широкой улыбке.

— У нас будет еще один посетитель, — объявил закатан. — Тот, который придет в темноте.

Жофре, поспешно занявший свой пост у двери, удивился, так как это предупреждение донеслось от дальней стены, единственной, которая могла выдержать нападение извне. Он заметил движение и понял, что Тайнад проскользнула вместе с жатом поближе к двери и была также настороже.

— Все в порядке, — заверил Цуржал, сильно пришепетывая. — Добрый вечер, командир!

Портовый командир, столь активно чинивший им препятствия после посадки, подошел к одному из тусклых фонарей, помедлил в его свете пару секунд, которых по его подсчетам было достаточно, чтобы путешественники узнали его, а потом перебрался в их отсек и уселся напротив закатана.

— Ты дурак, Ученый, — заявил он. — Под небом Лочана не найдется способа успешно претворить твой план.

— Людям удавалось добиться успехов и при более зыбких шансах, нежели те, которые предоставлены мне, Вок Би. А ты получил приказ.

— Приказ? — Вскинул руки командир, всем видом давая понять, что стал жертвой явной глупости. — Ты по своему желанию забираешься в страну, где одна экспедиция уже нашла свой кровавый конец. Вас всего четверо, среди вас одна женщина и один жат. Да вам потребуется целый взвод Патруля лишь для того, чтобы пересечь границу! Это чистое сумасшествие, а вы хотите, чтобы я в нем участвовал!

— У тебя четкий приказ, — невозмутимо возражал Цуржал. — Да, экспедиция у нас малочисленная, но это означает, что у нас мало снаряжения. Сейчас нам надо решить вопрос с транспортом.

— Ни один хозяин пунгала не заключит с вами договора, а я не могу их заставить, — заметил командир с явным удовлетворением. — А пешком вы не доберетесь до места до смены времени года.

— Есть еще гары, — напомнил Цуржал.

— Гары? — переспросил Вок Би с таким присвистом, словно это говорил закатан.

Гары, Жофре помнил о них. В одной из записей мельком упоминалось о них. Это были кочевники, населявшие внутренние земли, которые предстояло пересечь экспедиции.

— Да. Капитан Гозал привез смешанный груз. Его должны были встретить торговцы. Их караван направляется во внутренние земли. Некоторые из них пойдут туда с новыми товарами.

— Священники этого не допустят! — выдвинул второе возражение Вок Би.

— Мне кажется, что они передумают. Мне кажется, у гаров есть другой транспорт помимо этих пунга…

Вок Би покачал головой.

— Нет, не по эту сторону Вара, но у них есть транспорт, который неплохо ездит. Говорят, что иногда они находятся в пути день и ночь подряд, так как водители научились спать в седле. По другую сторону Вара вам придется иметь дело с дикарями, у которых есть вьючные животные. Я их видел пару раз — они бегают на четырех ногах, на голове у них рога, и, говорят, у них плохой характер. Кроме того, очень проблематично, что по ту сторону Вара вам удастся договориться о проводнике или вьючных животных.

— Командир, ты исполнил свой долг, честно предупредив нас об опасностях, которые встретятся на нашем пути. Я, разумеется, выдам тебе запись, освобождающую тебя от ответственности, на случай, если с нами случится катастрофа. Но мы все равно пойдем вперед!

И снова командир вскинул руки вверх.

— Пусть это будет твоя забота! Есть еще одно обстоятельство. На Вздыбленной земле не работает ни одно из наших переговорных устройств. Если вы пошлете сигнал о помощи, он до нас не дойдет, правда, мы и не собираемся вам ее посылать.

— Это тоже понятно, — кивнул закатан.

— Тогда пусть у вас об этом болит голова! — Командир встал. — Я не рассчитываю увидеться с вами снова. Если есть какая–то надежда на удачу, пусть она осуществится. Но я сомневаюсь, что она вообще существует!..

Вскоре они устроились на ночлег. Жофре вновь все осмотрел, хорошо сознавая, что за их дверью стоит часовой. Он думал об упрямстве Цуржала. Желания патрона были для присягнувшего законом. При случае телохранитель мог высказать свои пожелания или дать совет, но операцию разрабатывал патрон, а присягнувшему оставалось выполнять его распоряжения. В конце концов, людям из Лож и раньше приходилось выполнять очень рискованные задания, когда обстоятельства складывались не в их пользу, а достигнутые успехи становились благодатной почвой для легенд и песен сказителей. Никому не дано заглянуть в будущее, и лучше жить одним днем, одной ночью. Жофре, покопавшись в поясной сумке, извлек из специально пришитого им кармашка свой камень. Он не излучал внутреннего света, но был теплым на ощупь, и это тепло согрело Жофре, оно проникло глубоко и отогнало прочь призраки, рвущиеся в будущее. Он держал камень, пока не услышал тихие шаги приближавшейся Тайнад, готовой сменить его на посту. Это была только его тайна, и он не собирался ею делиться.

Однако Тайнад занимали собственные мысли. Она оценила этого закатана, и была уверена, что если кому–то было суждено преуспеть в деле, разумность которого наводила на мысль о плане, родившемся в жаре лихорадки, то этим человеком будет Цуржал. Но было что–то еще. Она отыскала палочки, спрятанные у себя в волосах, и еще раз прочитала послание, отпечатавшееся на пальцах. «Если не захватишь — убей!» — гласило оно. Но, отобрав жизнь Брата, она нарушила бы свою присягу. А не выполнив приказа, она становилась еще большей клятвопреступницей. Шагга был нужен Жофре, и они могли связаться с ней даже здесь, раз вступили в сговор с Гильдией. Эта организация была не хуже исша известна способностью достигать целей, поставленных перед ее членами.

Зачем он им понадобился? И почему, если он не будет им доставлен, должна пролиться его кровь? По его словам, в правдивости которых Тайнад инстинктивно не сомневалась, он не сделал ничего в нарушение традиции или законов чести. Ей надо смотреть, выжидать, и время само даст ответ. «Убей!» Ее ноготь зацепился за последнюю смертоносную зазубрину. Хотя, возможно, если Шагга направили на него свой гнев, ему, вероятно, будет лучше умереть, чем попасть в руки священников.

Священники! Повсюду эти священники. Она презрительно скривила губы, припомнив Акса, принадлежащего Роу. Но он, как ей показалось, был весьма простым человеком, возможно, ему и была присуща некоторая хитрость, но он не ровня даже закатану. Он вполне мог в какой–то степени их поддержать, а поддержка была им необходима.

Она потянулась. Драгоценная была готова поклясться всеми цветами Подлунной долины, что больше всего ей сейчас хотелось бы погрузиться поочередно в три бассейна, а потом умастить тело благовониями. К тому времени, когда их путешествие подойдет к концу, она вполне может превратиться из Драгоценной в Увядшую, на которой больше не остановится взгляд ни одного мужчины.

Акс, принадлежащий Роу, вернулся, лишь только начала заниматься заря, что удивило Жофре и Тайнад, в то время, как закатан, должно быть, был готов к этой встрече.

— Ты посоветовался? — спросил Цуржал вместо приветствия.

— Что ты предлагаешь? — парировал священник.

— Пусть один из вас, кому ты доверяешь, отправится с нами. Если хочешь, он может захватить с собой охрану. Все, что мы найдем, — материальное, будет вашим, а мы оставим себе только запись, касающуюся находки.

— Сегодня отправляется торговец Ю–Ку, — объявил священник. — Это правда, я буду с ним, так как мне надо возвращаться в Стены. Мне составят компанию мои девзы. Пусть будет по–вашему, если вам удастся договориться с Ю–Ку о транспорте.

Казалось, Цуржал без труда договорился с рыжим гривастым торговцем, за которым Жофре продолжал неотступно наблюдать. Этот парень был двойником того, кто следил за ним на Вейрайте, хотя у того не было никакой возможности прибыть сюда без их ведома. Должно быть, представители их расы так походили друг на друга, что постороннему было трудно их различить. В уплату за услуги Цуржал вручил ему слитки серебра — с разрешения Вок Би, присутствовавшего при заключении сделки. Оказалось, что серебро на Лочане — редкость.

В результате сделки в их распоряжении оказалась четверка вьючных чудовищ. Цуржал со сканером на коленях занял левое сиденье первого носильщика, Жофре — правое. На другом также расположились Тайнад и уравновешивавший ее жат. Еще два чудовища были нагружены их оборудованием.

Когда они отправлялись в путь, стояла сильная жара, но теперь, по крайней мере, до них не долетали насекомые. Правда, езда на этих существах вызывала у всех четверых головокружение — их не только укачивало, они страдали от необходимости постоянно приспосабливаться к поступи носильщиков, чтобы поддерживать равновесие.

Караван Ю–Ку выглядел впечатляюще, а сам торговец его возглавлял. На одном носильщике тушу Акса уравновешивала большая связка грузов. За священником шли девзы, одетые в плащи. Караван замыкала группа гривастых, немногие из которых имели рыжие гривы, а остальные — желтые, как тундра.

Скорость их движения не превышала обычный человеческий шаг, должно быть, гигантские носильщики выдерживали свою обычную поступь, которую никогда не ускоряли и не замедляли. Заходящее солнце грело все жарче, добавляя неудобства путешественникам, и Жофре едва хватало терпения.

Желтая тундра, казалось, должна была тянуться целую вечность. Несмотря на уверенное движение каравана не было никаких признаков приближения к ее краю, как не было и дорог и каких либо примет, по которым мог бы сориентироваться человек, не знающий местности. По–видимому, аборигены обладали инстинктом животных или птиц, позволявшим им безошибочно находить дорогу, который, как было известно Жофре, был свойствен и некоторым представителям других миров.

Они не делали остановки на обед, но, когда солнце стало садиться, вдали, на западе, показалась линия, отмечавшая соединение неба и земли. Они направлялись туда, и их поход не прервался даже после того, как спустились сумерки, перешедшие во внезапную лочанскую ночь.

Однако караван, по–видимому, и не думал делать привал, и офф–велдеры почувствовали явное неудобство и усталость. Вдруг тьму с северного направления пронзил луч, который стал мигать, как показалось Жофре, соблюдая определенный ритм. Жофре заметил, что наездник, занимавший правое сиденье на чудовище, шедшем перед ним, зашевелился, этот желтогривый поднял толстую палку. На ее конце загорелся ответный огонь.

Обозначив таким образом свой приход, они вступили в палаточный лагерь, где число палаток, пожалуй, было не меньше числа караванщиков. Здесь не было ни одного крепкого строения, палатки были построены из крепких плетеных матов, прислоненных друг к другу. Прибывших ожидали не только завернутые в плащи девзы и гривастые, а и представители другого вида лочанских аборигенов. Они были низенькие–не больше жата, их тело покрывали панцири, откуда торчали маленькие сплюснутые головы и узловатые тонкие конечности. Они не смешивались с толпой, приветствовавшей караван, а держались своей, обособленной группой.

Присмотревшись к одному из лочан, стоявшему прямо под фонарем, Жофре решил, что перед ним как раз те, о которых мельком упоминалось в записях. Это были скремы, племя, которое кочевало, достигая рубежей Вздыбленной земли.

Офф–велдеры с радостью слезли со своих шатких седел и немедленно отправились к краю лагеря по личным надобностям. Даже Жофре, при всей его тренированности, такое путешествие далось с трудом. Застегивая ремень своего комбинезона, он глубоко вздохнул: еще секунда промедления — и он бы не выдержал.

Маленькая группа офф–велдеров осталась одна. Небрежно сбросив их поклажу, носильщики отправились к своим. Им не предлагали занять какую–нибудь палатку, и они сложили из багажа импровизированный шалаш, не пытаясь приближаться к кострам, разложенным возле убогих палаток. У них были походные пайки, и они взяли оттуда совсем немного еды, прекрасно сознавая необходимость экономить продовольствие, так как питание дарами природы было в этой местности, скорее всего, невозможно.

У караванщиков припасы, должно быть, были пообильнее. На кострах пекли куски какого–то неизвестного мяса, от которых едоки отрезали поясными ножами куски соответственно своему аппетиту. Появились также бурдюки, которые передавались по кругу. Жофре заметил, что лочане имели навыки, позволявшие им не проливать напиток, для чего они рывком запрокидывали голову, проливая его из ближайшего конца бурдюка себе в рот.

Пиршество продолжалось, когда к лагерю офф–велде–ров приблизились трое. Даже в темноте они узнали по необъятной туше Акса, принадлежащего Роу, которого сопровождали девз и скрем.

Офф–велдеры встали (жат спрятался за спину Тайнад и выглядывал оттуда с робким любопытством).

Цуржал сказал в переводчик:

— Хорошо попутешествовали! Что хочет Акс, принадлежащий Роу, от нашей компании?

Некоторое время священник стоял перед ними без слов, продолжая отдуваться, словно совершил длинное путешествие с большой ношей.

— Чужеземцы, ваше путешествие заставляет Роу хмуриться!

— Почему?

— Приближается смена времен года, мы идем медленно, у вас нет шансов достичь Вздыбленной земли до начала Диких ветров!

— Скорость путешествия задается тобой и твоими людьми, Акс, принадлежащий Роу. Может быть, Роу требует, чтобы мы нашли более быстрое средство передвижения, чтобы он смог покровительствовать нашему предприятию?

— Возможно. — Священник замолчал, выражая своим видом нерешительность, словно он был вынужден предложить какое–то действие, в успехе которого сомневался. — Скремы знают другой путь. Это Ион. — Он указал на аборигена. Черты его лица были плохо различимы. Шлем (или нарост на черепе) скрывал всю верхнюю часть лица, загораживая глаза, как щиток. Из–под шлема виднелся острый подбородок, переходящий в нос, наподобие клюва.

Скрем ни звуком, ни жестом не откликнулся на то, что его представили офф–велдерам. Вместо этого он вышел вперед и встал прямо напротив Цуржала, кивая головой вверх–вниз, как будто меряя взглядом с головы до ног закатана, который был гораздо выше его ростом.

Закатан не мог произнести никакого приветствия, так как ни одного слова скрема не попало в переводчик и в нем не создался соответствующий алгоритм.

Скрем перевел взгляд с закатана на Жофре, которого удостоил не менее скрупулезного изучения, потом перешел к Тайнад и в конце вытянул голову вперед, как будто хотел получше разглядеть жата, но тот, взвизгнув, поспешно скрылся за спину Тайнад.

Составив о них какое–то собственное представление, скрем обернулся к закатану.

Звуки, вырвавшиеся из его груди, напомнили Жофре речь человека из улья, встреченного ими на Вейрайте.

— Зачем охотишься на призраков? — спросил переводчик.

— Чтобы знать, — кратко ответил Цуржал.

— Знать что?

— Пути прошлого.

— Призраки тишины — людоеды. Ты радостью наполнишь их горшки?

— Я о них узнаю.

— В мире всегда есть дураки. — Презрение, с которым была произнесена эта фраза, отразил даже переводчик. — Так что же ты, дурак, предлагаешь за то, чтобы тебя довезли до места, где ты получишь результаты своей глупости?

— Что ты просишь, Ион?

Скрем ответил не сразу. Вначале он повел головой, как если бы хотел осмотреть все их имущество. Потом так внезапно, что Жофре, изготовившись, присел, он обратил взгляд на телохранителя.

— Этот тоже идет?

— Он идет, — кивнул Цуржал.

— Он будет должен оказать услугу, — когда настанет время, пусть он будет готов.

— Какую услугу?

— Это откроется само. Вздыбленная земля откроет перед вами свои ворота, дураки, мы объявим свою цену, когда подойдет время. Будьте готовы сняться с места на заре.

Он повернулся и удалился, задев плечом девза, а священник провожал его взглядом, слегка сощурив свои выпуклые глаза, но перед этим не упустил случая посмотреть на Жофре испытующе и неприятно.

Жофре задал этот вопрос, когда они снова остались одни.

Он услышал, как рассмеялась Тайнад.

— Разве он не говорил о призраках, которым на еду нужна человечина? Может быть, он хочет порадовать их особенно заманчивым блюдом. Но мне кажется, Ученый, что этот скрем что–то разнюхивал. Мы ничего не заметили, но малыш, — она взяла на руки дрожащего жата, — что–то понял и испугался. По–моему, нам надо быть еще более настороже.

— Что нам еще остается, — заметил Цуржал. — Возможно, что это действительно глупость, но я не могу, не могу отказаться от того, для чего мы сюда прилетели.

27

На следующее утро путешественники узнали, что предлагал им Ион. Караван пошел своей дорогой, а офф–велдеры остались со скремами. Два девза снова уселись на походные седла, хотя Акс уехал с караваном. Было очевидно, что священник намеревался сохранять собственные источники информации или контроля, сопровождающие партию закатана. Караван уже удалился от места привала на значительное расстояние, и только тогда скремы принялись за дело. Порывшись во мху на некотором отдалении от лагеря, Ион вернулся с тремя стержнями, образующими треногу, вроде той, на которую монтировался сканер. Но к треноге крепился диск из материала вроде хрусталя в оправе из материала, из которого были сделаны стержни.

Пока офф–велдеры сидели у своей клади, скрем двигал эту пластину на треноге, отгибая ее то назад, то вперед. Жофре узнал предмет, знакомый ему со времени пребывания в Ложе — при помощи таких зеркал их часовые передавали сообщения на дальние расстояния. Должно быть, это было такое же средство связи.

Скрем быстро наклонял сигнальное зеркало в разных направлениях. Потом с севера донеслось ответное мигание света. Скрем методично принялся разбирать прибор, который снова спрятал в гуще мха.

Сколько им ждать? Тайнад откинулась назад, опершись спиной о ящик с припасами. Теперь ей казалось, что у нее определенно не работали мозги, когда они присоединились к компании этого полоумного закатана. Жофре присягал ему, а она нет, только дала обещание на словах. Миссия на Цсеке была ее первым крупным заданием, и оно провалилось не по ее вине. Ей были переданы приказания, почему же она продолжала в них сомневаться? Она лишь могла мысленно вернуться к тем мгновениям, когда они с Яном и Жофре составляли одно целое, как будто в их усилиях родилось нечто вроде кровной клятвы. Ей казалось, что ее воля ослабла. Тайнад слышала, что так бывает с теми, кто попадает во власть дурных видений, когда борется против невидимой злой силы.

Власть — сильная, непоколебимая… Она представила себе огонь, рвущийся в небеса, жар, как от солнца, но имеющий иной источник. Напротив нее присел Ян. Он положил переднюю лапку на ее руку и уставился ей прямо в глаза своими круглыми глазками. Власть… Да! Это понятие исходило от Яна, а не из ее мозга. Она бросила взгляд на Жофре.

Он был полностью поглощен наблюдением за скремом, словно ожидал, что тот сделает зло каким–нибудь простым движением. Нет, эта неоформленная власть, видимо, не достигла Жофре.

Тайнад нежно сомкнула руку на лапе жата.

— Власть? — Она изо всех сил постаралась превратить это слово в вопрос.

То, что пришло к ней в ответ, ее почти не удивило: в ее мыслях возникло колеблющееся, странно освещенное лицо Жофре, каким видел его Ян.

— Власть? — снова задумчиво спросила она.

Пламя, потоки пламени выплеснулись наружу, словно по одной цели пальнули из дюжины лазеров. Она инстинктивно отпрянула. Ян был очень уверен.

Она была убеждена, что пламя олицетворяло наказание, происходящее от этого лица. Жофре не мог бы протащить сюда никакое оружие, которое так бы себя обнаружило. На самом деле Тайнад была убеждена, что ей точно известны число и вид оружия, которое он прятал на себе.

Рассказывали, что Шагга могут вызывать странные эффекты — подавлять зрение, заставлять людей видеть то, чего нет, хотя исша способны от этого уберечься. Но Жофре не был Шагга, наоборот, священники считали его врагом и хотели стереть с лица земли любой ценой.

Не ясно, почему они хотели, чтобы он был доставлен на Асбарган, им было бы выгоднее, чтобы отступник погиб в офф–велде. А может быть, — ее мысль сделала скачок в ином направлении, — эти палочки и содержавшееся на них повеление — подделка? Считалось, что Гильдия обладает бесконечными знаниями. Ей было известно, что Зарн вел с Гильдией какие–то переговоры деликатного свойства. А что если Жофре нужен Гильдии — мертвым или живым, но пленником?

Она перевела взгляд на руку, которой гладила жата. Тень не убивает Тень. У нее должны быть более веские основания… Что возвращает ее к…

Жат подобрался к ней поближе… Другая ментальная картина — неясная, настолько неясная, что она ничего не может в ней понять. Она лишь была уверена, что на картине какой–то предмет, что–то принадлежащее Жофре, или находящееся под его контролем, или…

— Они идут! — Цуржал вскочил на ноги, вглядываясь в тундру в том направлении, откуда доходили вспышки. Там действительно было движение, скорость которого явно превосходила поступь носильщиков. Приближающаяся группа, пересекавшая тундру, имела такой же гротесковый, чуждый офф–велдерам вид, как у Ю–Ку и его каравана.

Там было четверо верховых, за каждым из них следовала вереница четвероногих животных, но веревок не было видно, животные просто шли по шестеро за каждым из всадников.

Они были такого же желтого цвета, как тундра, имели безволосые очень худые тела и тонкие длинные ноги. Животные держали головы прямо, по одной линии с прямым телом, а их морды имели острые клювы. Эти головы были непропорционально малы по сравнению с венчавшими их плоскими рогами, направленными назад. На них ехали скремы, держась за рога.

Ростом животные были с маленьких лошадок, которых Жофре видел на Вейрайте, где на них катались для удовольствия; на спине тех, у кого не было всадника, были странного вида сбруи. Но седел не было, очевидно, предполагалось, что всадник должен взгромоздиться на их спину как скрем, уцепиться за рога и полагаться на везение.

Скремы не помогали офф–велдерам грузить багаж или садиться. Они столпились вокруг Иона и громко трещали. К счастью, животные не выразили протеста, когда трое офф–велдеров стали распределять груз по мешкам для клади. Жофре сомневался, выдержат ли эти существа их тяжелый груз, но, если не считать пары криков, они не жаловались.

В конце концов настало время им самим забраться на спины животных, оказалось, что сидеть на них неудобно, но как и в случае с двойными сиденьями, на которых они добрались сюда, им оставалось смириться. Всадники заняли свои места. Ион также оседлал одну из «Лошадок». По какому–то сигналу, который офф–велдеры не уловили, отряд снялся с места, отправляясь в северо–восточном направлении в таком же строгом порядке, в котором пришел.

Всадников трясло, и то, что они держались за рога животных, мало им помогало. Но по крайней мере, они двигались в хорошем темпе, и животные, которые везли груз или людей, должно быть, намеревались выдерживать эту скорость. Вскоре у них на пути оказалась преграда, вроде стены. Ее серые камни прорезали мох. Девзы, которые не помогали устраивать багаж и оба взгромоздились на одно животное, издали крик, в котором слились их голоса. Это был Вар, естественная, как считали лочане, преграда, отделявшая равнины от горной области. Там был также овраг, через который был перекинут чрезвычайно хрупкий на вид мостик, вокруг которого толпились и девзы, и гривастые. Однако завидев скремов, они расступились, и первые всадники отряда вступили на мост.

По крайней мере, здесь «лошадки» замедлили шаг и ступали на мостик, соблюдая определенный интервал, а перейдя преграду, останавливались, чтобы подождать остальных. Их путь продолжался между оврагов и холмов. Сильно изменилась растительность. Желтого мха тундры больше не было видно. Поросль состояла из тощих, как скелеты, кустов, торчавших из травы, окрашенной ярко–голубыми, пронзительно зелеными и кроваво–красными пятнами. Трава была усажена колючками, скорее, даже шипами и привлекала во множестве летучих насекомых.

Они петляли между этими оврагами и холмами, иногда чуть ли не обходили их кругом. Впереди виднелись более высокие вершины — горы. Здесь, как и в тундре, Жофре не удавалось различить ни тропинок, ни даже каких–нибудь знаков, тем не менее, их вожак шествовал уверенно, а те, кто следовал за ним, не сомневались в правильности пути.

Жофре спрашивал себя, как можно выбраться отсюда. А по тому немногому, что им удалось узнать, Вздыбленная земля выглядела еще более хаотично.

Они наконец сделали привал — очень кстати, потому что у офф–велдеров, казалось, от тряски перемешались все кости. Цуржалу, который был выше ростом, этот переход, вероятно, показался еще более мучительным, но он не жаловался. Здесь из расщелины в скале вырывался родник, питавший своими водами маленькое озерцо, из которого, в свою очередь, вытекал ручеек. Над водой носились насекомые с прозрачными крыльями, сквозь которые преломлялся свет, отражавшийся в озерке тонким кружевом, усеянным драгоценностями.

Вожак, с которым Ион сидел на одном животном, не слез со своей «лошадки», когда остальные спешились. Он верхом отправился медленным шагом к ручью, оставив свой отряд. Остальные скремы, не обращая внимания на офф–велдеров, скучились вокруг Иона, доставая мешки, в которых было что–то вроде пригоршней сена. Двое из группы поползли на четвереньках к берегу ручья, где стали ползать с камня на камень, временами наклоняясь и вытягивая из воды извивающихся огромных бледных пиявок, которых они закидывали на плечо под радостные возгласы своих соплеменников. Очевидно, настало время перекусить.

Жофре имел достаточный опыт выживания на асбарганском подножном корме и пробовал, хоть и без удовольствия, но со стоицизмом жесткую траву и горных насекомых, однако теперь он порадовался, что у них еще есть дорожный паек.

Скот поплелся вниз по течению ручья, заглатывая жесткую траву, которую потом долго пережевывал, брызгая красноватой слюной. Держа в здоровой руке сушеную мясную галету, Цуржал достал отрастающей ручкой почти прозрачный материал, сложенный в очень плотную пачку, с шелестом развернул его и стал рассматривать образовавшийся большой лист, — как понял Жофре, это была карта, привезенная с Лочана спейсером из трагической экспедиции и приобретенная закатаном у его умирающего товарища. То, что Цуржал мог в ней что–то понять, изумляло его телохранителя. Эта холмистая местность, разумеется, имела тысячи приметных мест, по которым мог сориентироваться искушенный глаз местного жителя, но спейсер, пробывший на планете краткое время, не мог бы к ней привыкнуть.

Закатан всматривался в даль, туда, где на севере гряды гор вгрызались в небо, как обломанные зубы. Они скорее шли параллельно этой гряде. Но там ли находится граница Вздыбленной земли? Жофре был уверен, что даже Цуржал не мог этого сказать.

Жофре поднялся на ноги и стал расхаживать взад и вперед, стараясь размять мышцы, задеревеневшие от езды верхом.

Внутреннюю часть бедер у него сводило судорогой. Но если он так страдал, каково же было Тайнад!

Девушка сидела, прислонившись спиной к камню, обросшему лишайником. У нее были закрыты глаза, а на лице застыла неподвижная маска спокойствия, такое выражение было хорошо понятно Жофре. В одной руке она держала квадратик сушеного мяса, который даже не надкусила, а второй гладила по голове жата.

— Ешь! — сказал Жофре, встав напротив Тайнад так, что отгородил ее собой от остальной компании, а тень от его тела падала на девушку. — Без еды уходят силы.

Собственный голос резал ему ухо, а он должен говорить так, чтобы Тайнад обратилась к своим внутренним силам, без этого ей не выдержать. Он ни в коем случае не верил, что скремы будут приспосабливаться к удобствам их компании. Хотя любая Сестра, прошедшая обучение на исша, должна была обладать стойкостью, Жофре не имел понятия, каковы ее пределы, подготовка Сестер отличалась от подготовки Братьев, но он не знал, в какой степени. Зачем она приняла предложение Цуржала? Пока что ее навыки общения не пригодились. Ему хотелось поделиться с ней силой, как он это сделал, когда они вместе выводили из комы жата, но он не знал, как это сделать. Он очень мало знал о женщинах, это был предмет, о котором не говорил ни один Магистр, а к тому времени, как мальчики достигали зрелости, они выучивалась контролировать свои телесные желания.

Исша, которые хорошо выполняли свою миссию, делом доказывали, что их род заслуживает продолжения, разрешалось заводить детей, женщин им подбирали в Ложах. После этого они переходили в другую категорию воинов, становясь преподавателями или тренерами. В остальном же женщины не играли никакой роли в их жизни.

В нем росло убеждение, что они действительно разные, хотя оба — обученные исша. Она могла бы стать его боевым товарищем, если бы они дали двойную присягу. Но, как Драгоценная, она исполняла миссии совершенно иного рода. Он ощутил собственную неуклюжесть, как мальчик, впервые оказавшийся на плацу.

Однако он теперь присел рядом с девушкой. Жат, поглядев на него, зашевелился. Он протянул лапу Жофре над коленями девушки, руку которой не отпускал.

Жар дохнул на его тело вначале теплом, а затем — пламенем. Камень из Куа–эн–иттер! Теперь он не сомневался, чт могло таким образом дать о себе знать.

Власть — сила… его мысли сосредоточились на них. Поток силы–он старался вытянуть его наружу, как это делал, спасая жата. И он пришел, поднялся по его руке, вверх по всему телу, в другую руку, в лапку, которая в него вцепилась. Хотя Жофре не мог проследить его движения дальше жата, он был уверен, что через Яна оно перетекает к Тайнад.

Ее глаза открылись и сфокусировались на нем. Прекрасное лицо девушки едва исказили нахмуренные брови.

— Насыщайся! — это единственное слово прозвучало как приказ.

Поток продолжал течь, он был не таким могучим, как вначале, но стал ровным и достаточно обильным. Потом рука девушки оторвалась от жата, разомкнув цепь.

— Кто ты? — Резко спросила она, расправляя плечи и отодвигаясь от камня, на который опиралась.

— При необходимости исша подкармливает исша, — заметил он, вынимая руку из поясной сумки.

Почему бы ему не рассказать ей о своей находке? Он не мог это объяснить, но на этой истории как будто висел замок, и когда он думал о камне, его мысли отгораживались от всего мира.

— Это хорошо, — она снова надела маску спокойствия. — Мне кажется, я слишком далека от Ложи, слишком давно ее оставила.

Ему показалось, что в эти слова закралась неприязнь. Тайнад говорила на языке Лож, а он был очень богат окончаниями слов и различными оттенками. Разумеется, неприязнь могла происходить от сознания, что она показала другим свою усталость.

— Отдавать всегда хорошо. — Он повторил формулу, которую говорил им наставник. — Разве это не записано в законе Квэка?

Возможно, она собиралась ему ответить, но Жофре так и не услышал ее слов, так как Цуржал поднялся, убирая свою таинственную карту, а по гравию зашуршали копыта животных, возвращавшихся с водопоя.

Они снова сели верхом, вначале вожак вел их вдоль ручья, потом они взбирались на холм, и наконец показалась настоящая тропка, которая петляла, поднимаясь в горы. Этот перегон был гораздо сложнее петляния по оврагам. Оттого, что надо было крепко держаться за рога скота, пальцы офф–велдеров стала сводить судорога. Смотреть прямо перед собой, вверх или вниз было одинаково тревожно.

Теперь они подошли к тому, что могло быть перевалом, по обе стороны от которого поднималась каменная стена. Дул холодный пробирающий до костей ветер, столь же неприятный, каким был бы жаркий ветер в тундре. Однако в этих местах была жизнь: Жофре, позволив себе на минуту поднять глаза, увидел, что стена оплетена паутиной и паутинки колеблются, оттого что по одной из них спускается существо с шарообразным телом, почти не отличавшимся по цвету от скалы, с тонкими ножками, которые были, должно быть, такими же гибкими, как и сама паутина, выделяемая его брюхом.

Жофре заметил, что их вожак и сидевший позади него Ион одновременно сделали резкие движения, что–то бросая. Живой шарик конвульсивно дернулся и повис на паутине, цепляясь за нее всего парой ножек, лихорадочно дрыгая другими в воздухе. Жофре разглядел, что у него из спины торчат два стержня. Потом шарик оторвался и полетел вниз, стукаясь о каменные выступы, упал прямо под ноги «лошадки» Жофре и полетел дальше от ее пинка, такого яростного, что седок чуть не свалился.

Очевидно, опасность миновала, так как они двинулись по перевалу к северу. Пройдя через перевал, «лошадки», тащившие кладь, остановились, а те, на которых сидели люди, пройдя несколько шагов, стали, сгрудившись в кучу, словно желая дать седокам посмотреть на открывшийся перед ними пейзаж.

То, что они увидели, представляло собой гримасу природы. Жофре, внимательно изучавший записи и считавший, что он готов ко всему, при виде этого ландшафта не поверил своим глазам, он просто не допускал мысли, что такое может существовать.

Эту местность называли Вздыбленной землей, и это было очень точное название. Она вся состояла из обломков утесов, выставивших вверх свои острые, как лезвие ножа, ребра, между которыми застыли темные капли. Словно один из древних богов ветра, схватив шпагу размером с полнеба, резал и снова перерезал землю, выворачивая почву там, где его клинок застревал в вулканической лаве.

Как вообще кто–нибудь мог пробраться через эту местность? Экспедиция, закончившаяся столь неудачно, прилетела сюда на флиттере, но Жофре спрашивал себя, как их транспорт мог сесть, учитывая изменяющееся направление воздушных течений вблизи почвы. Но пешком? Это было одно из тех неисполнимых заданий, которые давались героям древности для достижения бессмертия. Жофре подумал, что в каком–то другом смысле его можно было обрести, попросту погибнув в каменной пустыне.

«Лошадка», на которой ехал Ион, подошла к закатану и остановилась.

— Вот страна, которую ты ищешь, чужеземец. И что же тебе здесь нужно?

Цуржал достал из своего пояса овальную оправу, в которую осторожно вставил какой–то шарик. Держа его, он вытянул руку в направлении Вздыбленной земли.

Через мгновение этот предмет, по–видимому, это был какой–то прибор, издал пронзительный звук, который был слышен даже сквозь громкое завывание ветра.

Цуржал медленно, бесконечно осторожно отвел руку на несколько дюймов в сторону, и звук усилился.

— То, что нам нужно, находится там! — он указал на север.

Хотя глаза скремов не были видны, Жофре подумал, что их спутники смотрят на прибор с изумлением. Скремы взволнованно застрекотали между собой. Потом Ион повернулся к Цуржалу и задал ему новый вопрос.

— А как далеко?

— Это мы должны узнать сами, — ответил закатан, — но сигнал — сильный. Это не может быть слишком далеко.

Один из девзов, спешившись, присоединился к ним. Ветер поддувал в его плащ, делая его похожим на парус.

— Сюда никто не заходит, — сказал он на всеобщем языке, но с таким сильным акцентом, что его было трудно понять.

Скрем повернулся в седле. Очевидно, тяжелый шлем не давал ему двигать головой.

Он что–то заговорил, и переводчик Цуржала уловил его речь, хотя она была обращена не к офф–велдерам.

— Скремы едут, куда они хотят. Мы можем посмотреть, что они ищут. Если находка имеет ценность, она будет оценена.

Не сказав ни слова, вожак, сидевший перед Ионом, вцепился в рога своей «лошадки», и та ступила на первый каменный обломок, ведущий во Вздыбленную землю.

28

Жофре не понимал, на чем основывается действие прибора, указывавшего закатану путь, было ясно одно: его патрон абсолютно доверяет своему «проводнику». Телохранитель мысленно вернулся к их встрече с умирающим спейсером на Асбаргане. Может быть, то, что он тогда передал Цуржалу, и ведет их сейчас?

Однако в такую местность не заходят ночью. Обломки застывшей лавы, острые, как ножи, представляли постоянную угрозу. Насколько понял Жофре, в далеком прошлом пузырьки расплавленного камня, взрываясь, и образовывали эти зубья, угрожавшие каждому их неверному шагу.

Скремы, очевидно, прекрасно сознавали опасность. Достигнув подножия холма, они столпились у начала Вздыбленной земли, не двигаясь, чтобы не ступить на острые камни, несмотря на сигналы прибора, указывавшие, что то, что они ищут, находится впереди.

Они сделали привал в неуютном, страшноватом месте. Гряда застывшей лавы образовывала небольшой навес, и группа офф–велдеров естественно отделилась от остального отряда. По мере того как офф–велдеры снимали снаряжение, освобожденные от ноши животные покидали их, присоединяясь к своим сородичам. Скремы спешивались, не обращая внимания на своих животных и подходили к костерку, который Жофре мог бы накрыть двумя ладонями.

Между скремами и офф–велдерами расположилась пара девзов. Они не предпринимали попыток развести огонь, а лишь поплотнее укутались в плащи и натянули на головы капюшоны. Жофре заметил, что девзы сели спиной к спине с таким расчетом, чтобы одному из них были видны скремы, а другому — офф–велдеры: судя по всему, они приготовились держать под надзором всех участников экспедиции.

Цуржал все время ходил туда–сюда, прислушиваясь к сигналам инструмента, который стал светиться, причем по мере сгущения темноты это свечение становилось ярче. В конце концов, он опустился на землю между Тайнад и Жофре.

— Должно быть, мы находимся ближе, чем я предполагал. — Он пришепетывал, как это всегда случалось с ним, когда он волновался, а оборка на шее ходила ходуном, как будто от дуновения ветра.

— Это плохая земля. — Жофре самостоятельно обследовал край территории, на которую их направлял «проводник». Чтобы идти по этим остекленевшим тропам, надо было постоянно смотреть под ноги и рассчитывать каждый шаг.

— Но там же… цветы! — показала Тайнад.

И действительно, там была жизнь. Хрупкая растительность, покрывавшая тропу, уступала место другому виду зелени, немного напоминавшей поросль, которую они видели в тундре. Эти тощие кустики, из которых торчали корявые ветки, были украшены белыми звездочками цветов, не меркнувшими, а наоборот, кажется, разгоравшимися в сгущавшейся темноте.

Кроме того, камни обволакивали плети стелющейся травы красноватого оттенка. Между белыми звездочками летали, время от времени присаживаясь, мотыльки, призрачные и загадочные, как духи ночи.

Ян снова впал в транс, оторвавшись от Тайнад. Он присел на корточки, то и дело протягивая лапку к кустикам с цветами, но ни разу не прикоснувшись к ним. Жофре передалось изумление Яна. Потом, к удивлению Жофре, жат ухватил его за руку, увлекая к одной из ближайших скал, повыше других, а когда они оба туда забрались, остановился и указал на что–то лапкой.

То, что привлекло его внимание, находилось вверху. Жофре придвинулся к стене, готовый к любому неприятному сюрпризу, вроде паутины, служащей дорожкой существам с шарообразным телом. Но ничего такого не было видно.

Освободившись от жата, он полез на вершину скалы и оказался в небольшом кратере, окруженном огромным множеством звездчатых цветов, от которых исходил приятный аромат. В кратере находился бассейн размером с блюдо, заполненный тем, что напоминало воду, хотя никакого ключа или источника там не было, да и не могло быть, как решил Жофре.

Они наполнили свои контейнеры для воды из источника около горы, и Жофре не хотел тревожить эту чашу, к тому же вода в ней могла содержать соли какого–нибудь минерала. Но, когда Жофре смотрел в источник, ему казалось, что он находится в миниатюрном волшебном саду, напоминавшем тот, что располагался во внутреннем дворике у Властителя.

— Иди сюда! — позвал Жофре, но этот призыв оказался излишним, так как зов жата уже достиг Тайнад, и она пробиралась к ним.

Через мгновение Жофре ощутил прикосновение ее плеча.

— Это… это… как лунный сад! — воскликнула она. — Совершенство, какое может создать только истинный дух! Такое навсегда остается в памяти!

Жофре посадил к себе на колени Яна, почувствовав мягкое щекотание его мехового тельца. Жат заворковал и замурлыкал. В их мир пришла совершенная гармония…

— Эй, исследователи, идите есть! — позвал Цуржал снизу, и этот возглас вернул их в другое, сиюминутное измерение, они вернулись в свой неуютный лагерь.

Они очень экономно относились к припасам, особенно же берегли воду, уменьшив ее потребление вдвое. Скремы не отходили далеко от выбранного ими места, а девзы сидели в той же позе. Если они ели, то делали это под прикрытием своих плащей.

Офф–велдеры разбили ночь на три части, чтобы каждый из них вел наблюдение на протяжении одного из отрезков времени. Цуржал вызвался дежурить первым, пояснив, что хочет, во–первых, проверить сканер, что можно было сделать только на ощупь, так как света не было, а во–вторых — последить за сигналами «проводника».

Жофре ворочался в спальном мешке, наблюдая движения силуэта закатана, пока сон не сморил его и он не погрузился во мрак горной ночи.

Однако в эту ночь он не обрел полного покоя: вначале его тревожило роившиеся клубком воспоминания, которые превратились в обрывки снов, сложившихся потом в стройную картину. Он снова лежал на горных камнях, и к нему подбирался невидимый враг. Он старался изобразить, что крепко спит, пока враг не приблизился. Кто–то копался в его поясной сумке… нож…

Жофре проснулся со скоростью исша, находившегося в опасности на вражеской территории. Он протянул руку, схватив ночного вора с такой силой, что мог бы того раздавить, раздался вопль боли, проникший не только в уши, но и в голову.

В тело Жофре вонзились острые зубы. Ему едва хватило времени, чтобы отвести в сторону собственный нож, который он чуть не всадил в маленькое мохнатое, извивающееся тельце, которое барахталось около его живота. Ян? Но почему?

— Ты что делаешь?

Теперь на него набросилась Тайнад, которая впилась в его щеку своим длинным ногтем. Жофре встал на колени и отразил вторую атаку Тайнад таким резким ударом, что она упала на удивленного закатана.

Жофре молниеносно отпустил Яна только для того, чтобы перехватить его поудобнее, и держал его теперь за шею, подальше от себя. Но Жофре поразила лапа зверя, которая светилась так, что сквозь мех, кожу и мышцы на ней можно было разглядеть все косточки. И эта лапа крепко держала…

Камень! Жат почему–то пытался украсть его секрет! Почему? Ответ мог быть только один — Жофре мельком поглядел на Тайнад. Теперь было светло: Жофре проспал восход луны, свет которой даже отражался в зеркальной поверхности застывшей лавы.

Жофре стиснул зубы. Значит, жат действовал по наущению этой женщины, обученной исша: ей удалось настроить существо против него!

— Отдай, — его рука сжала лапку Яна.

Жат начал повизгивать, дергаться и извиваться, но все–таки разомкнул пальцы, и камень снова оказался у Жофре. Свечение, излучавшееся талисманом, немного потухло, но его оставалось достаточно для того, чтобы был виден необычный предмет в руках Жофре.

— Значит, ты здесь воспитывала воришку? — сказал Жофре медленно, пронизывая каждое свое слово презрением. — Что еще приказали тебе Шагга. Я теперь желанная добыча для любого из них?

Она провела рукой по своим губам. Ее глаза ничего не выражали, словно она подняла непроницаемый барьер. Он прекрасно сознавал, что не добьется от нее правды, если признание не предусматривалось игрой, которую она вела. Он сразу же заподозрил, что его находка, сделанная в заброшенной Ложе, означала власть, но не думал, что она стоила того, чтобы охотиться за ним в офф–велде.

— Что это? — в голосе закатана ясно слышалось пришепетывание. Закатан вытянул руку и прижал девушку к себе. — Здесь есть и другие глаза и уши!

Жофре сглотнул, собрав свою волю, подавляя душащий его гнев и боль предательства. Да, предательства! За всю свою жизнь он доверял очень немногим, и последним, кто пользовался его полным доверием, был покойный Магистр. Ян снова захныкал. Жофре отпустил его, но камень все еще не убрал. Зачем? Его все видели. Тайнад должно быть, прекрасно знала, что он носит при себе, и получила на этот счет подробные инструкции. Но почему она так долго медлила? На Вейрайте у нее была тысяча возможностей подослать к камню жата, она также могла украсть камень, передать кому–нибудь свою добычу и остаться вне подозрений.

«Власть… тепло…» — эта мысль возникла в голове Жофре и, по–видимому, была передана и Тайнад. Но он послал ответ жату.

«Почему… брал?» — ему хотелось прокричать этот вопрос, но пришлось оформить его в мысль и умерить свой гнев, чтобы установить контакт с Яном. Он явно не хотел вернуть малыша к состоянию, в которое тот пришел после катастрофы на Цсеке.

«Власть и сила», — казалось, существо не могло выйти за пределы этой мысли.

Цуржал взял Жофре за руку.

— Что это такое?

Жофре напрягся, но его патрон имел право на этот вопрос. Поскольку их связывала присяга исша, он не должен был что–либо скрывать. Но, действительно, что это? Он не мог ответить на этот вопрос. Теперь Жофре попытался как–то упорядочить свои мысли. Вполне возможно, что Тайнад знает о камне больше, чем он, что бы произошло, если бы она завладела талисманом, не зная, как им пользоваться? Камень увеличивал силы исша, он помог Жофре сохранить жизнь на цсекийском корабле. Ему было тепло, приятно с этим камнем, он чувствовал себя увереннее, но что такое его находка?

— Я не знаю, — ответил он совершенно искренне. — Как я уже однажды тебе говорил, он попал в мои руки случайно, я его просто нашел. Я знаю лишь, что он укрепляет силы исша и, возможно, как–то защищает.

— Откуда он взялся?

— Из Куа–эн–иттер, мертвой Ложи, как я и говорил. — И Жофре вновь сказал правду. — Я там ночевал в бурю и нашел его.

Он услышал, как Тайнад громко набрала в легкие воздух. Названия мертвых Лож были известны всем, и он навлек на себя второе проклятье, признав, что ночевал в таком ужасном месте.

Теперь закатан перевел взгляд на девушку.

— Что это?

Жофре с нетерпением ожидал ее ответа. Он полагал, что сможет отличить правду от лжи, если она попытается солгать.

— Это… это, наверное, камень Ложи, или его часть, — ответила она странным голосом, словно сама сомневалась в том, что говорила. — Это… Асша…

Рука Жофре так дрогнула, что чуть не выпустила камень. Если девушка говорила правду, а так наверняка и было, то кто же он? Все знали, что сила Асша — дар судьбы, который обретают в результате длительных поисков. Если Магистр Ложи умирал, а камень оставался жив, то сам камень выбирал хозяина — тот, кто вызывал в камне тепло, становился новым Магистром. Но, становясь Магистром, исша проходил испытания, его жег огонь, пронизывал жар.

Должно быть, у него был только обломок камня Ложи. Может быть, его сила уменьшилась от недостатка размера, поэтому он и лежал не на месте. Однако Жофре теперь признался сам себе, что от камня исходило доброжелательство, когда он его держал, камень не сопротивлялся, не обрушивал на него гнев за то, что он захватил его в порыве непомерного честолюбия.

— А можно? — закатан протянул руку.

Жофре мгновение колебался. Эта вещь, как будто бы льнула к нему. Но он все–таки разомкнул пальцы, передавая ее Цуржалу. Свечение прекратилось, как у огня, засыпанного землей.

Цуржал поднес камень к глазам и даже высунул язык, словно желая попробовать камень на вкус.

— Ну конечно, радиация. Но какая, кто скажет? Часть камня Ложи…

— Часть камня Ложи, — повторил Жофре и снова перевел взгляд на Тайнад. — Они что, взяли с тебя присягу, что ты отберешь его у меня и вернешь им? Шагга ревниво относятся к камням… они не могут их использовать… это доступно только Магистрам… а ни один Шагга не может стать асша. У них другой путь. Я не хочу быть Магистром или асша. Но смотри! — Жофре взял камень у Цуржала, и он снова засветился. — Ты видишь? Попробуй.

Он медленно протянул камень Тайнад. Она покачала головой.

— Эта вещь приносит несчастье, так как она происходит из проклятого места. Я не знаю, почему она отзывается, оказавшись в руках настоящего исша.

— Если ты слышала мою историю, Сестра, и слушала, что говорят Шагга, ты должна знать, что я не считаюсь настоящим исша, у меня отобрали все мои права.

Он разжал пальцы, камень лежал у него на ладони. Казалось, в сердце камня теплился неугасимый огонь, он не разгорался с таким жаром, как тогда, когда оказался у жата, но и не потух, как в руке Цуржала.

— Какое задание они тебе дали? — Жофре вернулся к своему вопросу. — Какова цель: моя смерть или это? А этот малыш — твой инструмент?

— Нет! — она потрясла головой, отчего ее туго уложенные волосы несколько распустились. — Я не направляла Яна против тебя сегодня вечером. Он пытался убедить меня, что ты обладаешь какой–то силой и, наверное, решил достать камень в подтверждение своих слов. Да, Шагга пытаются поймать тебя, они расставили свои сети. — Тайнад распустила волосы, доставая из них палочки–письма. — Они дали приказ!

Жофре отступил на шаг назад. Он подозвал жата, и тот подчинился его команде: протянул переднюю лапку и перехватил камень.

— Мне не нужны преимущества. А тебе? Что ты выбираешь? Ножи?

Все это произошло так неожиданно. Он никак не ожидал, что между ними дело дойдет до схватки на ножах. Теперь силы их, наверное, были равны, поскольку они договорились пользоваться только одним оружием, при этом нож был излюбленным оружием Сестер, как шпага или копье у Братьев.

— Прекратить! — между ними встал Цуржал. — Ты же присягал мне, — резко упрекнул он Жофре. — А пока присяга остается в силе, ты не вправе искать частных ссор. Разве это условие не является элементом присяги?

— Для исша — да. Но оказывается, что я не исша, раз эта Сестра действует против меня.

— Я отказываюсь принимать эти дурацкие возражения, — просвистел Цуржал. Его потемневшая оборка обмахивала голову, как веер. — Ты — мой присягнувший. А ты, — он повернулся к Тайнад, — не присягала мне, но у нас с тобой договор, ты уже вела другую игру, когда мы его заключали?

Девушка медленно покачала головой.

— Когда я сказала, что поеду с тобой, мне еще не передавали никакого сообщения. Это произошло потом.

— Мне приходилось много слышать о чести исша на Асбаргане, — продолжал закатан. — Да, я не получил от тебя формальной присяги, Тайнад! Но ты приняла мое предложение по своей воле. Разве для того, чтобы соблюдать верность, необходим ритуал?

Жофре заметил, что кончик языка Тайнад показался между ее губ. Она почти прикрыла глаза, и некоторое время молчала, как человек, который взвешивает противоречивые соображения.

— Ученый, я буду выполнять то, что обещала, до окончания твоего предприятия.

Жофре отпустил ручку своего ножа. Значит, еще некоторое время проблема будет висеть в воздухе. Он знал, что слово исша — непоколебимо. Она будет придерживаться своего слова до окончания их экспедиции.

— Давайте–ка лучше сядем и успокоимся, — предложил закатан, — пока наши спутники не заинтересовались ссорой и не разобрались в том, что мы делаем. Мне кажется, никому из нас не нужно, чтобы они о нем знали. — Он указал на предмет, сверкавший в лапе жата.

Жофре быстро отобрал свое сокровище и засунул его подальше в потайное место.

— Я постою на часах, — сказал он, зная, что все равно не уснет, если не обдумает и не взвесит то, что ждет его впереди.

29

Однако наступило утро, а он так и не принял решения. То, что он мог предвидеть, касалось лишь его собственных действий, но он не знал, что Тайнад подумает или сделает. Сознавая это, Жофре отодвинул размышления в отдаленные уголки своего мозга. Перед ними теперь были вопросы иного рода. Он с самого начала проникся недоверием к этой изрезанной местности, пересечь которую едва ли могло хоть одно живое существо — если у него, конечно, не было крыльев.

Скремы разбили собственный лагерь и отправили часть животных к офф–велдерам, чтобы те сняли с них свою поклажу. Девзы по–прежнему держались в стороне, не спуская глаз, как заметил Жофре, и с тех, и с других своих спутников. Судя по их поведению, они не собирались становиться товарищами ни тем, ни другим.

Хотя «проводник» Цуржала указывал в направлении острых обломков, закатан не торопился идти согласно его указаниям — он двигался в южном направлении, время от времени останавливаясь, чтобы снова свериться с прибором. Возможно, он знал что–то еще, чем не собирался делиться со своими спутниками, и надеялся найти более приемлемый путь. Правда, Жофре помнил, что экспедиция, по чьим следам они собирались пройти, прилетела на флиттере, а следовательно, ей не пришлось пробираться пешком по этой непроходимой местности.

Нагромождения лавы вокруг них с восходом солнца окрашивались все более ярко. Пятна растительности, местами покрывавшие ее, составляли разительный контраст с основным фоном, но цветы, заинтересовавшие путешественников накануне ночью, плотно сомкнули свои лепестки. Это действительно была зловещая местность, очертания камней складывались в гротескные ухмылки, гримасы и злобные, не предвещавшие добра физиономии с разверстыми пастями.

Непонятно, почему жат теперь почувствовал себя наиболее непринужденно во всей компании. Он ехал верхом впереди Тайнад, издавая воркующие звуки, размахивал лапками и иногда вскрикивал. Жофре подумал, что ничего не знает о мире, откуда было похищено это существо, возможно, на его планете был похожий пейзаж, и оно вдруг ощутило себя как дома.

— Здесь мы будем переходить эту местность. Начиная отсюда!

Закатан предложил это таким тоном, словно собирался пересечь шоссе на Вейрайте. Но перед ними не было никакой тропы, наоборот, путь им преграждала стена выше их голов. Цуржал подогнал свою «лошадку», которая недовольно зафыркала, словно яростно протестуя против предложенного ей маршрута.

— Переход — здесь? Нам придется идти пешком! Зверей сюда не загонишь! — Жофре подъехал к закатану.

— Другой возможности нет. Давай посмотрим.

Спешившись и держа прибор над головой, закатан стал карабкаться на стену. Жофре поспешно последовал за ним. Тайнад стала подниматься сзади, и на тот раз Жофре был уверен, что девушка прикроет их, если аборигены вздумают им помешать.

Пористая порода, по которой они поднимались, имела достаточно полостей, куда можно было поставить ноги и за которые можно было ухватиться руками. Однако требовалась особая осторожность, так как местами из нее торчали острые обломки скал. К счастью, это испытание оказалось недолгим, и когда Жофре поднялся на стену, где уже стоял закатан, его взгляду открылась неожиданная картина.

Внизу тянулось, по–видимому, русло древней реки, впоследствии заполненное лавой, довольно гладкое. А на другом берегу снова нагромождение более темных камней, но они уже не были такими же острыми. Расстояние, отделявшее их от островка с более благоприятными условиями, было вполне преодолимым, хотя путь и требовал повышенной осторожности: возможно, им придется обмотать руки тряпками или кто–то из них должен будет местами обрубать опасные выступы на хрупкой породе. Это было вполне осуществимо, и Жофре впервые подумал, что замыслы закатана не такие уж безумные, как казалось ему раньше.

Возвратившись на место привала, они объявили скремам и девзам о своем открытии.

— То, что вы ищете, лежит там? — спросил Ион.

Вместо ответа закатан протянул ему «проводник», который теперь издавал незамолкающий ни на секунду треск.

— Охсы с этим не справятся, — скрем показал на «лошадок».

— Правильно. Нам придется идти пешком и нести самое необходимое. Но то, что мы должны найти, лежит не среди скальных обломков, а на твердой и более древней почве.

Закатан говорил так уверенно, будто видел то, что описывает.

— Мы — думать! — заявил Ион, отходя в сторону, где его тут же окружили другие соплеменники.

Они присели на корточки на некотором расстоянии от офф–велдеров, и Жофре не слышал не единого доносившегося от них звука. Однако он не сомневался, что они каким–то образом обсуждают предложение закатана продолжать путь пешком.

К закатану подошел один из девзов.

— Только сумасшедшие идут на Вздыбленную землю, — заявил он пронзительным голосом, — его слова повторил переводчик. — Зачем ты призываешь на нас и на себя неминуемую смерть?

Цуржал махнул рукой в сторону стены и русла древней речки.

— Заберитесь туда и посмотрите. Там есть острова и почва совсем не такая, как здесь.

Мгновение казалось, что девз так и сделает, заберется, чтобы посмотреть на все своими глазами. Но он вдруг быстро отшатнулся и, стремительно вскочив на свое животное, поскакал к соплеменнику.

Не говоря больше ни слова, оба отправились прочь. Группа скремов распалась, и эти аборигены также стали седлать животных, словно опасаясь, что те побегут за девзами, не подождав своих седоков. Их мерный говор перешел на крик, когда они устремились за первыми беглецами.

— Это, должно быть, — окончательное решение, — прокомментировал Цуржал. — По крайней мере, с нами остались наши запасы.

Жофре спрашивал себя, какой им толк от небольшого количества припасов, если они остались без транспортных средств. С другой стороны, вполне возможно, что скремы собирались всего лишь поймать девзов и вернуться. Пока что тройка офф–велдеров никак не могла остановить их бегство. И им оставалось лишь заняться проверкой оставленного им оборудования.

Им удалось сложить все самое необходимое в три сетчатых мешка. Цуржал, достав нож, обрезал излишек рукава, покрывавший его отрастающую левую руку. Теперь левая рука была длиной ниже локтя правой, а пальцы на ней, если надо, сгибались не хуже, чей на здоровой, так что она была вполне пригодна к работе. Именно этой миниатюрной рукой он поддерживал сканер в мешке, чтобы его не растрясло.

Жофре уложил в свой заплечный мешок столько съестных припасов и концентратов, сколько туда поместилось. Тайнад тоже работала, готовя собственную ношу. Последним добавлением Жофре к его багажу оказалась связка спальных мешков, которые он скатал и прикрепил веревками с одного конца к мешку, с другого — к поясу.

Жат подобрался поближе к закатану, когда они отправились в путь, — от их спутников не было ни слуха, ни духа. Ян тоже пригодился, так как он поддерживал сканер и ношу закатана, когда тот карабкался на стену.

Добравшись до вершины, путешественники принялись рвать на тряпки все, что можно, и обматывать кусками материи не только свои ноги, но и лапы Яна — в таких условиях тащить его на плечах не удалось бы, и надо было обезопасить себя от столкновения с обломками, готовыми искалечить любое прикоснувшееся к ним живое тело.

Дело продвигалось медленно, солнце уже клонилось к закату, а Жофре уж очень хотелось добраться до места, сулившего им большие удобства, до наступления темноты. Лунного света — а на небе было две луны, которые вращались относительно друг друга, — не хватило бы, чтобы уберечь их от падения в естественные западни.

Они выбрали самое узкое место древней реки, заполненное лавой, и стали прокладывать по ней извилистую тропу, так как идти напрямик было невозможно. Тряпки, которыми они обмотали ноги, частично порвались, частично сползли, и им приходилось двигаться с удвоенной осторожностью.

Но, как подумал Жофре, всякому испытанию приходит конец — в итоге они ступили но более ровную и доброжелательную к путешественникам почву. И снова им предстояло карабкаться вверх, но вначале они присели, чтобы освободить ноги от остатков тряпок и хорошенько закрепить поклажу на веревках, рассчитывая поднять ее, достигнув вершины горы.

Жат возглавил их небольшой отряд, он поводил ушами и издавал такие радостные крики, что они даже вселяли бодрость в спутников. Они благополучно взошли, и перед ними открылась земля, применительно к которой название «Вздыбленная» не было обоснованным.

Забравшись в гору, они оказались на обширном плато, где отсутствовали следы гнева гор, избороздившие окружавшую их более низкую местность безобразными шрамами. Впереди показался островок как бы небольшого кратера, там и сям виднелись заплатки тундровой растительности, а за ними–холм со срезанной верхушкой, почти плоской, если не считать нескольких высоких кочек. Он отличался от окружающей местности, словно своим образованием был обязан не капризам и возрасту природы, а какой–то иной силе.

«Проводник» закатана подавал сплошной сигнал, и закатан пошел по направлению к холму уверенной походкой человека, точно знающего свой маршрут. И он не сбивался с пути, так как подойдя к этому усеченному конусу, они обнаружили тропинки, места, где растительность была расчищена, чтобы можно было копать, и почву копали, оставляя овраги и ямы. Все это было видно не слишком ясно, так как подвергалось воздействию природных условий довольно длительное время, но Жофре был уверен, что видел именно это место в старой экспедиционной записи.

Всего несколькими секундами позднее им открылось, что там произошло. Они увидели ряд камней, стоявших полукругом по краям этих искусственных оврагов, и на каждом их них было водружено по черепу. Эти черепа, казалось, одаривали офф–велдеров зловещими многообещающими улыбками.

Никаких других следов пребывания экспедиции не было видно. Жофре, обошедший полукруг с двух сторон, не нашел других костей. Но недалеко от траншей и стороживших их призраков земля резко обрывалась вниз, и внизу пейзаж был таким, словно там начиналась другая планета.

Там были густые заросли пышной растительности с мясистыми листьями и толстыми стволами. Растения образовывали розетки, в центре которых располагался красноватый стебель, а листья были окрашены в сочный желто–зеленый цвет. Стебель венчался зеленовато коричневым выростом, по форме напоминавшим барабан, возможно, это был цветок, но он не радовал глаз.

Важнее было то, что вблизи этих зарослей тянулся поток, на вид вода, которая, правда, текла как–то чересчур медленно. Жофре решил, что они как можно дольше воздержатся пробовать ее на вкус. В этом оазисе было нечто отталкивающее.

Вскоре должны были спуститься сумерки, и им было необходимо позаботиться о каком–нибудь ночлеге. Черепа не предвещали ничего доброго, и путешественники решили, что должны расположиться в каком–нибудь месте, позволявшем им защитить себя, правда, было неясно, от кого или от чего.

Лучшим местом для привала они посчитали тот холм в виде усеченного конуса — на плато виднелось три довольно высоких кочки, — если между ними сложить оградой вещи и подтащить камни, можно было соорудить импровизированную треугольную крепость, хотя и низковатую.

Даже Ян нес туда камни и драл мох, чтобы заткнуть им пространства между камнями. Они старались работать как можно скорее, при этом по возможности не оставляя в кладке ненадежных мест. Крошечный костер, который они развели, нельзя было разглядеть с равнины, правда, он был различим с холма, но уж с этим они ничего не могли поделать.

Ночь была прохладная, так что им требовалось согреться. Тому, кто заступал на дежурство, вменялось в обязанность поддерживать этот небольшой источник тепла. К одному из камней, служивших вершиной треугольника, они натаскали высохшие плети стелющихся растений, покрывавших тундровый мох, достаточно толстых, что, наломав их, можно было получить вполне приличный хворост.

Они снова медленно съели свой скудный паек. Цуржал сидел, вытянув ноги и прислонив к себе сканер, осмотр которого занимал его больше, чем еда. Жофре расположился чуть в стороне и жевал сухие галеты, не сводя глаз с ряда камней и их зловещих украшений.

Он раздумывал, что лучшим средством, к которому могли прибегнуть скремы и девзы, чтобы избавиться от них, было бросить их здесь на произвол судьбы. Он не видел никакого способа выбраться из этого гиблого места по окончании их исследований. Дважды он хотел высказать эти соображения вслух, но воздержался, сознавая, что его спутники, включая даже жата, как разумные существа не могут не представлять подстерегающей их опасности.

Но жат по–прежнему вел себя так, словно эти обстоятельства были для него вполне привычны. Несколько раньше Жофре заметил выражение отвращения, застывшее в круглых глазах существа, когда оно разглядывало черепа. Но страха в его глазах не было.

— Завтра! — Цуржал погладил сканер, словно это было домашнее животное, готовое сослужить им хорошую службу. — Завтра! Ждать нам больше нечего! — В его голосе звучала крайняя экзальтация, а оборка колыхалась, переливаясь всеми цветами радуги.

Ни Жофре, ни Тайнад не сказали ни слова в ответ. Их беспокоил не только завтрашний день, они заглядывали в более далекое будущее. Цуржал а могло вполне удовлетворить его открытие, подтверждение работоспособности его прибора, с помощью которого он мог проникнуть в тайны далекого прошлого, но Жофре и Тайнад не желали этим довольствоваться, их стремления были обращены к продолжению жизни.

Жофре встал на дежурство первым. Казалось, закатан был не в состоянии ни лечь спать, ни заняться обычными лагерными делами. Цуржал отправился в темноту, а Жофре смотрел ему вслед, стараясь не только следить за движениями патрона, но и распознать опасность, которая, возможно, скрывалась во мраке ночи. Цуржал ходил вдоль траншей взад и вперед с «проводником» в руке, пока, наконец, не обнаружил некую интересовавшую его точку, перед которой он застыл.

Жофре волновало то, что могло скрываться на холме, избранном ими местом ночлега. Телохранитель потратил достаточно времени на усвоение наставлений и рассказов своего господина, начиная с их пребывания на Вейрайте, а также на протяжении всего путешествия на Лочан. В результате у него сложилось впечатление, что в месте, куда они стремились, должны быть какие–то руины, развалины, остатки древнего города или одинокой крепости. Однако их предшественники почему–то раскапывали траншеи.

Место их привала было хорошо защищено от любых нападений, за исключением атаки с воздуха. Жофре теперь размышлял, как им лучше отражать нападение, если те, кто водрузил черепа на камни, надумают посетить это место, чтобы посмотреть, что это там зашевелилось на этот раз.

Цуржал вернулся, когда Жофре как раз прикоснулся к плечу Тайнад, в знак того, что ей пришла очередь заступать на пост. Двойная луна проливала очень странный, совершенно чужой и от этого зловещий свет.

— За нами следят, Ян знает, смотри!

Ее тонкие пальцы прикоснулись к тыльной стороне ладони, которой Жофре притронулся к девушке. Жофре все понял, слова были очень неопределенными, но он сразу же посмотрел в нужном направлении. Они действительно находились под наблюдением.

Вначале в сознание Жофре закралось подозрение, но он сразу же отмел его. Тайнад обещала служить Жофре до окончания их экспедиции и должна была сдержать слово. Она не станет навлекать на них врагов, пока ее служба закатану не кончится. Он мог положиться на девушку и жата, они будут стоять на посту так же, как и он, и сторожить.

Таким образом они дожили до следующего дня. Тайнад сообщила, что наблюдатель удалился, когда стала заниматься заря, а жат не проявлял ни беспокойства, ни страха по этому поводу.

Им пришлось силой заставлять закатана есть: он вел себя, как ребенок, ожидающий праздника, ничего иного для него не существовало. С помощью Жофре закатан смонтировал прибор, затем последовало томительное время ожидания — пока Цуржал делал какие–то измерения и тестировал свой сканер. Ученый постарался направить прибор прямо вниз, а не стенки какой–нибудь из траншей.

30

Предупреждением к началу игры оказалась горная буря. Мятущийся воздух прорезал нарастающий рокот, казавшийся совершенно чуждым этим забытым временем местам.

Над скоплением плато мелькнула тень — словно гигантский каг спускался за добычей, правда, эта влекомая воздухом махина не подлетела к ним так быстро, как это подсказывал звук.

Жофре упал навзничь, увлекая за собой закатана, которого наполовину укрыл собственным телом. Он мгновенно приготовился к тому, что на них будет направлен луч лазера, который прорежет их обоих.

Но пассажиры флиттера не воспользовались преимуществом и проследовали дальше, на север. Члены экспедиции представляли столь легкую добычу, что несколько секунд Жофре не мог поверить, что ими пренебрегли.

Вопль жата заставил его подняться на колени и поспешно оглядеться. Жат силился поднять Тайнад и, вытащив ее из укрытия, подтолкнул к остальным членам экспедиции. Почему он это делал, стало ясно почти мгновенно.

На краю плато вдруг выросло несколько кочек, которые оказались подвижными и стали приближаться, словно их увлекал некий невидимый поток, которому вздумалось освободиться.

Жофре с длинным, как шпага, ножом в одной руке и цепью с крюками в другой слегка присел, изготовившись к отражению нападения. Закатан схватил свой станнер, но тот едва ли мог сослужить ему хорошую службу против подобного потока, Тайнад подбежала к ним, сопровождаемая жатом, суетившимся и кричавшим сбоку от нее. Ян то и дело наклонялся, собирая камни, которые, видимо, пытался пустить в ход.

Эти существа из потока напоминали скремов, но это были не те, кто сопровождал их сюда. Эти были значительно крупнее, они не ехали верхом, а неслись на своих ногах со скоростью, казавшейся офф–велдерам нереальной.

Закатан выстрелил, и первый ряд нападавших повалился, подкошенный стазом. Но это была лишь малая часть ополчившихся на них аборигенов.

Жофре прищурился, измеряя расстояние, оглядывая почву перед собой, после чего с разрывающим барабанные перепонки, останавливающим в ужасе сердца противников воинственным кличем исша перешел в наступление, растоптав первую тройку нападавших, которых свалил на землю взмахами своей устрашающей цепи. Крюком он поддел шлем, закрывший глаза еще одного аборигена, которого поднял цепью на воздух и швырнул на его товарища.

Теперь Жофре присел. Острием ножа он проткнул еще одного противника и бросил его под ноги столь же стремительно, как и других своих противников.

Мимо головы Жофре пронести камень, поразивший череп очередного скрема, который раскололся с неприятным треском. Затем последовало еще несколько не менее искусных и результативный бросков. Камни метал не только Ян. К нему присоединилась Тайнад, которая показала редкое умение в обращении даже с таким примитивным оружием. Но враг продолжал наступать.

Цуржал успел еще раз зарядить свое смертельное оружие и поразил лучом еще несколько аборигенов.

Скремы наступили молча, слышны были лишь боевые возгласы Жофре. Теперь они вновь услышали рокот двигателя флиттера. Жофре напрягся. Им оставалось полагаться лишь на милость экипажа флиттера. Жофре надеялся только на то, что их не обстреляют. О том, что им будет оказана помощь, и мечтать не приходилось.

Однако он, казалось, ошибался. Скремы толпились, образуя следующую линию наступления. Ян подпрыгивал, что–то кричал, дергал закатана за нездоровую руку, стараясь привлечь к чему–то его внимание. Цуржал силился отодвинуть жата, чтобы получше прицелиться.

Совершив еще один круг, флиттер снова повернул к холму, а скремы сгрудились в кучу. Сколько им удастся отразить атак, Жофре не знал. Он понятия не имел, что было на уме у экипажа флиттера — возможно, они там выжидают, когда офф–велдеров уничтожат, а флитер сможет спуститься и забрать то, что ему понадобится. Но несомненно, у тех, кто был на борту, имелось более совершенное оружие, зачем же им было играть в кошки–мышки с ними и со скремами? Разве только они были заинтересованы в том, чтобы закатан привел в действие свой сканер, и предпочитали отгонять нападавших, чтобы прибор не был разрушен.

Жат бросился на сканер, а Цуржал с ярко–алой развевающейся оборкой схватил жата. Но маневр жата способствовал тому, что рука закатана соскользнула, — и раздался выстрел.

Флиттер словно споткнулся. Жофре заметил, как машина стала крениться набок, содрогаясь всем корпусом, словно ее равновесие оказалось безнадежно нарушенным. Сзади послышался взрыв. Жофре был отброшен взрывной волной на скалу, составлявшую часть их ночного пристанища. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы начать различать какие–то образы, которые слились в неясную картину. Перед ним возникли какие–то всадники. Некто, одетый как Акс, обращался с речью к беспорядочно сбившейся толпе, в которую врезались верховые, смешивавшиеся с пешими. Потом картина стала неясной…

Жофре был чуть не сбит с ног ударом маленького тела. Он вытянул руку, чтобы защититься от Яна, все еще находясь под впечатлением роившихся перед его глазами картин, но не смог остановить его.

Ян исчез, поглощенный этими туманными видами, отдалявшимися от центра холма, который был уже и не холм, а огромная вершина — больше какой–либо из тех, что ему приходилось видеть в Ложах.

— Но камень! Камень пропал!

Жофре, спотыкаясь, отошел от скалы, о которую он опирался. Его камень забрал Ян. Значит…

Больше не было перемен. Туманные образы, осененная призрачными изображениями мгла, странное мерцание рассеялись. Он оказался в другом мире. Всадники отбивались от окружавшей их толпы. Люди, напоминавшие современных гривастых жителей этой планеты, доставали из–под плащей оружие, кололи им животных, стаскивая с их спин всадников, похожих на скремов.

Это было так реально! Жофре подвинулся к стене и ощутил прикосновение тела. Он почувствовал у себя на щеке дыхание Тайнад. Нападение тварей из потока оказалось забытым. В этом городе, столь далеком во времени, что о нем не оставалось никаких воспоминаний, бушевал бой, и никакого флиттера не было и в помине.

Через башни крепости выходили новые войска, на этот раз пешие. Они были реальными, трехмерными. Жофре видел их так отчетливо, словно сам перенесся в те времена, когда это происходило.

Пешие сражались с пешими, при этом сторонники священника проявляли такую жестокость, что оставалось лишь верить в то, что у них были особые причины для глубочайшей ненависти к стражникам крепости. Среди них выделялись вожди. Священника столкнули с занятой им позиции, это сделал гривастый воин… женщина! Жофре не различал воинственных криков — им приходилось так долго пробираться через коридоры времени, что они превращались в слабый шепот!

Битва продолжалась. Потом их как будто отделило от этой дикой сцены занавесом. Во мгле еще двигались какие–то фигуры, но ясность и ярость ослабли. Жофре казалось, что они больше не воюют: либо битва кончилась, либо они совершили скачок во времени, и она еще не началась.

Время от времени картина прояснялась на несколько мгновений, которых хватало лишь для того, чтобы разглядеть город, пораженный упадком и запустением. Позднее по развалинам стали бродить пришельцы, которых Жофре не приходилось встречать на Лочане. Потом еще раз блеснула вспышка, и они оказались на равнине в свете яркого солнца.

Цуржал опустился перед сканером на колени, протянув руку к машине, но не прикасаясь к ней. Его оборка словно излучала сияние, что, по–видимому, являлось следствием причудливого смешения цветов. Он не спускал глаз с простиравшейся перед ним местности, словно заново переживал развернувшиеся перед ним события.

— Ссс… шшш… — утратив слова, он целиком перешел на свист и пришепетывание.

Однако Жофре потянул за руку Тайнад, чтобы они смотрели не просто в пространство, а именно туда, откуда на них нападали. Скремы, которых скосило либо оружием Цуржала, либо средствами исша, по–прежнему лежали на земле. Двое, не совсем обездвиженные стазом, ползли к ручью. Что касается остальных, то они пропали, как будто их сдуло ветром прошлого.

— Это… это был камень Ложи, — голос Тайнад звучал неровно, она говорила так, словно после долгого бега. — Ты разве не видел, что Ян… жат взял камень Ложи и положил его в сканер — чтобы дать ему силу. Откуда он знал, что надо делать? И почему именно камень Ложи?

Она посмотрела на Жофре, как ребенок, ищущий ответа на свой вопрос.

Ян все еще сидел на корточках возле сканера. Как и закатан, он переживал сцены прошлого. У Жофре не было ответа. Ян был заворожен этим камнем, он почуял его силу еще до того, как попытался похитить его ночью у Жофре. Но откуда это существо узнало, что камень надо вставить в сканер? Что оно вообще понимало о цели их путешествия?

— Ян знает больше, чем мы предполагаем. Должно быть, у него есть причины, возможно, когда–нибудь он поделится с нами своими соображениями.

На этом месте речь Тайнад была прервана гулом приближавшегося с севера флиттера. Для чего он летит: чтобы снова поднять против них орду скремов?

Те, кто сидел во флиттере, определенно ничего не сделали, чтобы им помочь. На их поддержку нельзя было рассчитывать и сейчас.

— Вниз! Прячься!

Не успел Жофре произнести этот приказ, как жат подбежал к нему с ранее не виданной у него скоростью. Он сделал прыжок, метясь в голову и плечи Жофре. Тот никоим образом не был готов к подобному нападению. Он мгновенно отступил назад, стараясь отцепить мохнатое тело, отвести от себя когтистую лапу и отразить его следующий удар.

Жофре извивался, стараясь удержаться на ногах, но его кости словно мигом размякли. Он упал, ударившись о скалу. Силясь вздохнуть, Жофре понял, что во второй раз стал жертвой стаза, в результате чего нападение на него было уже делом несложным.

Он не потерял сознания, все это время он пытался оторвать от себя Яна, в надежде, что, освободившись от него, обретет большую легкость дыхания. То, что он слегка мог шевелить шеей, вселяло в него надежду: ему удастся достичь желаемого результата. Может быть, жат принял часть удара на себя, давая Жофре шанс легче перенести то, чему он подвергся? Но опять же, как он мог знать?

«Лежи спокойно! Не двигайся!» — эта мысль проникла в его мозг без посредства слов. Голова Яна была чуть наклонена, чтобы его лоб прикасался ко лбу Жофре. Физический контакт! Возможно ли, чтобы именно благодаря ему передавались мысли?

Ему удалось слегка подвинуть голову, что было бы невозможно, если бы на него пришлась вся сила удара! Теперь он мог дышать… и слышать!

Но он ничего не видел, поле его зрения сузилось до щели. В этих пределах находились только башмаки закатана — и ничего более. Теперь он должен бороться по–своему, так, как делал это на борту цсекийского корабля, — призвав внутреннюю силу! Но на этот раз у него не было камня Ложи, который усиливал то, к чему тянулся Жофре.

Рокот флиттера раздавался очень громко, должно быть транспорт совершил посадку поблизости. Почему–то они не воздействовали стазом на Цуржала. А Тайнад? Жат, судя по всему, оставался в сознании. Вполне возможно, что он лишился способности двигаться, но его мысли были в полном порядке. Удастся ли ему, Жофре, как–нибудь дотянуться мыслями до Тайнад с помощью этого мохнатого существа?

Он услышал голос, говоривший на всеобщем языке:

— Ученый, тебе удалось наилучшим образом продемонстрировать силу своего изобретения или открытия, с этим тебя можно поздравить! Мы смутно сознавали, насколько полезным может оказаться подобное открытие, разумеется, для наших целей!

В узкой щели, составлявшей поле зрения Жофре, не отразилось ни малейшего движения башмаков закатана.

— Один успешный опыт не гарантирует такого же повторения эксперимента! — ответ человека–ящерицы был окрашен нотками гнева. — Зачем играть в игры? Давайте сразу перейдем к делу! Я полагаю, вы из Гильдии!

— Ну конечно, — не смутившись, продолжал невидимый собеседник закатана. — Мы и прежде пытались с тобой договориться, но ты оказался таким упрямцем, ученая ящерица! Тогда мы решили подождать, чтобы увидеть, насколько работоспособно твое открытие. Мы даже помогали тебе: корабль Гозала оказался готов к отправлению как раз в тот момент, когда тебе понадобился транспорт, а если бы вы не выбрались с Цсека своими силами, мы бы тебя оттуда вызволили. Да, мы затратили на тебя, Ученый, немало труда. А теперь настало время получить с тебя плату!

— Если хотите, берите сканер.

Жофре заметил, что закатан переступил с ноги на ногу, словно перемещая центр тяжести.

— Но от этого вы ничего не выиграете, из–за этого экскурса в прошлое он совершенно разрядился.

— Но это, несомненно, можно легко исправить. Ты сам, Ученый, с радостью нам поможешь!

— Не думаю, — возразил закатан.

— Ты овладел всеми науками. Во всяком случае, вы, закатаны, постоянно этим хвастаетесь. Но не надо недооценивать других. У нас есть свои средства. Я думаю, ты со всей готовностью будешь оказывать нам помощь. Опгор, давай покажем ему наши аргументы!

Жофре безошибочно узнал треск бластера. Он заметил, как задрожали ноги, на которые он продолжал смотреть, и Почуял запах печеного мяса.

Шипение, подобное шипению змеи, приготовившейся укусить.

— Отличное управление лучом, опгор. А теперь, Ученый, тебе едва ли поможет твоя правая рука, а левая у тебя и так не работает. Но ты можешь руководить другими, имеющими более подвижные пальцы. Кроме того, имей в виду, мы знаем, что, если ты не получишь своевременного регенерирующего лечения, эта твоя рука не отрастет. Так что тебе придется с нами сотрудничать. На самом деле ситуация очень простая, не правда ли? Мы проследим, чтобы ты жил в хороших условиях и получал необходимое лечение, а от тебя требуется, чтобы ты нам помог. И эта помощь не ограничится твоим умением обращаться со сканером. О нет! Такая удача выпадает раз за долгие годы. Тебе придется поделиться с нашими экспертами информацией о местах, где следует обратиться к прошлому. Как видишь, в конечном итоге в этой игре выиграли мы!

— Правда?

Тайнад! Что она делает, обращаясь к эмиссару Гильдии, словно перед ней самый ничтожный слуга?!

— На самом деле, мы не забыли и о тебе, дорогая. Уговор с Гильдией сохраняется. Тебя послали похитить одного из ваших, правда, предателя. Он по праву принадлежит тебе и находится в том состоянии, когда ему не потребуется охрана. Ты будешь доставлена в порт вместе со своей добычей. Гозал опять выполнит приказания и доставит тебя с этим куском мяса на Вейрайт. Что случится дальше, — решать вашему начальству. Мы сделали то, за что нам заплачено.

— Мне кажется, — отвечала Тайнад, которую Жофре не видел, — что вы учли все обстоятельства, за исключением одного. — Вы можете обладать очень глубокими знаниями, но они не простираются до глубин присяг исша. Я обещала этому Ученому, что буду служить ему до окончания экспедиции.

— Она закончилась! — В этой реплике послышалось нетерпение. — Ящерица сделал то, чего добивался: показал работоспособность своего сканера. Поэтому ты теперь свободна. А мы будем выполнять наш план…

— Ящерица… лорд Ранг… он умирает!

Эти слова послужили толчком, в остроте и силе которого с ними не сравнился бы ни один камень асша. Жофре потянулся за силой к центру — и центр откликнулся. Он почувствовал, что обрел способность двигаться, но насколько стаз будет затруднять движение? Он мог это проверить, лишь совершив самое стремительное действие, на которое был способен.

Его рука метнулась под телом жата.

«Наблюдения нет…» Эти слова сообщили Жофре новый, не такой сильной толчок. Прилетевшие члены Гильдии совершенно не принимали во внимание его существование. Что ж, они узнают, на что способен исша, который мстит за того, кому он присягнул!

Он слышал голоса, но постарался полностью отгородиться от них. Утес, к подножию которого он упал, служил ему теперь хорошей опорой. И он был прав! Группа столпилась теперь в стороне, окружив лежавшее на земле тело, один из членов Гильдии опустился на колени с какими–то медицинскими приборами.

Тайнад? Она была среди них, держа у себя на коленях голову Цуржала с безжизненно повисшей оборкой.

Но ее глаза были устремлены вдаль — она увидела Жофре!

Он напрягся… сейчас она закричит!

Он уже выбрал себе жертву. Судя по осанке и уверенным командам, которые отдавал этот человек, он был здесь главным. Он стоял спиной к Жофре, которого они совершенно выбросили из головы.

Телохранитель чуть продвинулся вперед. Он почувствовал, что ему удалось сбросить с себя все последствия стаза, и был полностью готов к действиям. Однако его руки и ноги отказывались исполнять приказания, которые давал его взбудораженный мозг. Гнев, ярость — это было то топливо, которое сжигало все сомнения, увеличивая энергию. И Жофре разрешил своему гневу разгореться в полную силу.

Со своей оскалившейся крюками проволокой он в один момент достиг главного противника, накинул цепь ему на шею, в которую незамедлительно вгрызлись безжалостные крюки.

— А теперь, — воскликнул Жофре, — будет новая оплата: жизнь за жизнь! И ты умрешь, брат всего зла!

31

— Цена крови… — Они все застыли, словно пораженные стазом, хотя никто не упал. Жофре левой рукой сжал цепь, но был не готов к тому, чтобы сделать ею последний виток. Правой рукой он вынул бластер из кобуры своего пленника.

Одна из четырех фигур, сгрудившихся вокруг распластавшегося на земле закатана, рванулась в направлении флиттера. Жофре выстрелил. Ему ответил вопль, разорвавший воздух. Попытка побега окончилась всхлипами и конвульсивными движениями полуживого тела, цеплявшегося за свою расползающуюся на глазах одежду.

Человек, которого держал Жофре, дергался, а потом тоже закричал, когда один из крюков вонзился в его тело. Тот, кто пытался достичь флиттера, стих.

Тайнад сделала движение, нежно отодвинув голову закатана. Поднявшись на ноги, она протянула неуловимым движением руку к стоявшему подле нее мужчине и аккуратно разоружила его. Жофре ждал. Он мог прикончить своего пленника одним мановением руки и разделаться с другими огнем широкого охвата, но в поле его действия попала бы Тайнад.

Она держала оружие твердой рукой, но не пыталась целиться в Жофре. Может быть, она просто не решалась, так как, убив его, задела бы и начальника партии, на шее которого сжималась цепь.

— Бросайте свое оружие, — воскликнула Тайнад, обращаясь к троим врагам, наставив на них свой бластер.

Может быть, только из–за того, что их командир попал в столь неприятное положение, нападавшие и не стали бы подчиняться, но теперь, когда на них в упор смотрело дуло бластера, им пришлось проявить сговорчивость и немедленно бросить оружие под ноги.

— Распинай их ногами. — Жофре быстро включился в игру, хотя и не был уверен, по каким правилам ведет ее Тайнад.

Человек, продолжавший сидеть около закатана с набором медицинских инструментов, схватил свой бластер и попытался нацелить его на Жофре. Тайнад, выполняя рекомендацию Жофре, вышибла у него из рук оружие, полетевшее на землю, где уже лежали бластеры его коллег.

Тайнад снова повернулась к тому, кого только что обезоружила. Одной рукой держа бластер наготове, второй она схватила его за рукав, вытащила оттуда нож и метнула к бластерам.

— Цены крови пока нет, — она впервые обратилась напрямик к Жофре. — Ученый все еще жив, если только это, — она кивнула на набор медицинских принадлежностей, — сможет сохранить ему жизнь.

— Попробуй, — ответил Жофре.

В то же время он наставил свой бластер в ухо командиру, которого держал за шею, тот свалился так внезапно, что Жофре едва сам удержался на ногах, не успев выпустить из рук свою жертву.

Несколько мгновений он стоял над своей жертвой, пребывавшей в глубоком обмороке, разглядывая Тайнад. Но она больше не смотрела на него, переключив все внимание на двух членов Гильдии, которых держала под прицелом своего бластера.

Жофре решился поверить, что, по крайней мере, пока они воюют на одной стороне. Теперь он применил свою цепь по другому назначению, невзирая на жестокость ее крюков, он перетянул ею запястья главного, а затем набросил петлю и на его сапоги, в результате его пленник согнулся, как лук для стрельбы.

Расправившись с командиром так, что он стал представлять минимальную опасность, Жофре теперь обратился к тому, у которого Тайнад вынула из рукава нож. Нанеся ему удар по шее ребром ладони, он связал врага его собственным ремнем.

Теперь настала очередь медика, но Тайнад стояла над ним, а тот занимался закатаном. Увидев обрубок сожженной руки патрона, Жофре зашипел, словно сам был человеком–ящирицей.

— Я посторожу, — сказал он девушке. — Там лежит Ян…

— Да, — кивнула она, но не убрала бластер. Держа оружие наготове, она поспешила к темной фигурке, свернувшейся возле скалы.

— Эй, ты, — обратился Жофре к медику, расторопно и, как показалось, сноровисто занимавшемуся сожженной рукой закатана. Должно быть, принадлежа к такой компании, медик имел много практики в подобных делах. — Скажи, что ты можешь сделать, чтобы вывести жата из–под действия стаза?

— Для гуманоидов существуют инъекции, — ответил медик, не поднимая глаз, — но помогут ли они жату, никто не знает. — Он пожал плечами.

— Тебе будет выгоднее его оживить, — сказал Жофре. — Проследив, как на руку закатана накладывается последняя эластичная шина, он указал жестом на жата. — Теперь займись им!

Цуржал открыл свои большие глаза. Они не были сфокусированы на Жофре, а, казалось, были обращены просто в небо над его головой.

— Шли легионы… — пробормотал он, и его оборка заколыхалась, за исключением той ее части, на которой покоилась голова. — Шли легионы прошлого, и мы их видели…

Жофре опустился на одно колено.

— Мы видели, Ученый. Никто теперь не посмеет назвать тебя глупцом, потому что, благодаря тебе, мы видели прошлую жизнь. — Он не знал, почему выбрал именно эти слова, они пришли ему на ум без размышлений, он просто почувствовал, что должен их произнести.

— А что со мной? — Его правая рука задрожала, и он в ужасе посмотрел на то, что от нее осталось.

— Ты жив, Ученый. А они у нас в плену.

— Но ты ведь был под стазом.

— Жат… Он принял удар на себя. — Он перевел взгляд на Тайнад, державшую жата на руках, пока медик готовился сделать ему укол в безжизненно свисавшую переднюю правую мохнатую лапу. — Теперь их медик пытается его оживить.

Жофре подошел к девушке. У него больше не было камня асша, значило ли это, что он не сможет помочь? Но он попытается. Положив бластер так, чтобы при случае до него было легко дотянуться, он положил руки на плечи Тайнад, державшей жата.

«Малыш! — она мысленно послала Яну зов, который Жофре поддержал как только мог. Он почувствовал, что от него к девушке перетекает сила. — Малыш, вернись к нам!»

Губы Жофре сложились, повторяя те слова, которые вспышкой загорались в его мозгу. Его внутренний огонь был израсходован во время нападения, и у него мало чего осталось. Но помимо гнева, зажегшего этот огонь, существуют и другие эмоции. Ян заслонил Жофре, став щитом, спасшим его жизнь, на такое действие неспособно ни одно животное, его может совершить лишь человек. Поэтому все эмоции, которые связывают боевых товарищей, могли, нет, ДОЛЖНЫ БЫЛИ между ними возникнуть.

«Ян… темно… Ян… пропал», — полилась ему навстречу мысль такой тоненькой струйкой, что Жофре не был уверен, что это не плод его воображения. Но Тайнад ухватила ее и потянула, как если бы это была веревка, за которую можно было вытащить срывающегося с горы альпиниста.

«Ян! Приходи, приходи!»

Вначале ответа не последовало, но вот… Ниточка держалась! Жофре перелил всю свою энергию в эту зыбкую связь, а Тайнад, Тайнад служила якорем, удерживая эту силу.

С тихим стоном Ян повернул головку и примостил ее поудобнее на плече Тайнад.

Жофре осторожно отодвинулся. У него было такое ощущение, словно он несколько часов до полного изнеможения занимался на плацу, и ему стало дурно, когда он обернулся, чтобы осмотреть картину состоявшегося недавно боя. Однако… предстояло еще много дел.

Он нашел в себе силы встать и подойти к закатану, который, используя свою отрастающую левую руку, сумел сесть и теперь тянул свои неразвитые пальчики к сканеру.

Жофре огляделся. Член Гильдии, которого он сжег, растянулся на островке тундровой растительности. Рядом с ним стоял флиттер. У них на руках было трое пленных, возможно, медика тоже стоило связать, — и в их распоряжении был флиттер.

Но если им придется грузить туда своих узников и самим садиться во флиттер? Жофре не был пилотом, он сомневался, что соответствующие навыки есть у Тайнад, а закатан, возможно умевший управлять этим транспортом, безусловно, не смог бы его вести сейчас. Кроме того, даже если удача им улыбнется и удастся добраться до порта, вполне возможно, что они лишь окажутся в новой ловушке. Он был в полной уверенности, что на Лочане у них не было друзей.

Вероятно, можно было предпринять какой–нибудь рискованный шаг, используя главного из нападавших в качестве предмета сделки, но пока что у Жофре не было никаких планов. Ему требовалось знать, насколько ценен его пленник и с кем о нем можно вести переговоры. Разумеется, ни один из узников не предоставит ему по своей воле подобную информацию.

Теперь ему надо разобраться с тем, какие ресурсы имеются в их распоряжении. Он посмотрел на Тайнад, которая укачивала жата, держа бластер под рукой и одним глазом приглядывая за медиком, который, казалось, был целиком поглощен укладыванием каких–то инструментов и препаратов в свой чемодан.

Обозревая окрестности, Жофре заметил и фигуры скремов, по–прежнему лежавшие вблизи ручья. Почему на них так подействовал стаз, Жофре не знал. Возможно, принадлежа к иному виду, они сразу же умерли от выстрела закатана.

Еще он увидел четверых членов Гильдии. Никто больше не вылезал из флиттера, чтобы поддержать нападавших, не целился через иллюминатор, чтобы поразить противника. Однако это не означало, что там не был заготовлен для них какой–нибудь мерзкий сюрприз.

Жофре обратился к девушке:

— Эти скремы… если они снова поднимутся…

Она кивнула головой.

— Я прослежу, Тень. Есть еще флиттер…

— Я туда как раз собираюсь. — Жофре взглянул на закатана, который теперь сидел, прислонившись спиной к камню. Было очевидно, что эта поза далась Цуржалу с большим трудом, ему пришлось напрягать искалеченную левую руку, но он был жив и сохранял сознание.

Двое связанных лежали не шевелясь. Жофре подошел к медику. Лучше принять предосторожности.

— Руки назад, — приказал он.

— У вас нет никаких шансов! — воскликнул тот. — Скоро прилетят нас искать. Праспар, — он кивнул на главаря, связанного цепью, — должен был послать сообщение в определенный срок. Если его не услышат… — он пожал плечами.

Жофре ничего не ответил. Он использовал почти весь свой пояс и запасы бинтов, чтобы связать пленников. От него никто не ускользнет.

Вначале надо осмотреть флиттер. Тайнад могла наблюдать за ручьем и неподвижными телами возле него. Заметив какое–нибудь шевеление, она поднимет тревогу.

Он приблизился к флиттеру со всеми предосторожностями следопыта, исследующего незнакомую территорию, полностью готовый в любой момент наткнуться на какую–нибудь неожиданность. Когда прилетевшие высаживались, они оставили дверь флиттера открытой. Изнутри не доносилось ни звука. Направив вперед свои чувства, Жофре не ощутил там скрытого присутствия кого–либо.

С бластером в руке он совершил прорыв, стараясь не сходить с того места, которое лучше всего укрывало его тело, и теперь, оказавшись спиной к стенке кабины, он быстро осмотрел салон.

Помещение было просторнее, чем можно было предположить, глядя снаружи. Там было шесть сидений, а за ними — свободное пространство, может быть, для багажа, хотя такового не было.

В первый иллюминатор около переднего сиденья было нацелено дуло какого–то орудия, которое могло быть либо крупным бластером, либо станнером. Жофре предположил второе, и, наверное, из него уложили его, когда флиттер подлетал на посадку. Он достаточно насмотрелся на более миниатюрные образцы подобного оружия и без труда мог разрядить этот крупный экземпляр, что и сделал двумя ловкими движениями, вытащив цилиндр, составлявший его боевой элемент.

Послышался шум, заставивший Жофре принять боевую стойку на полусогнутых ногах с бластером наготове. Шум доносился из коробки, помещавшейся перед тем местом, которое, очевидно, занимал стрелок. Передатчик! Если бы он мог передать ответ! Но он был не в силах это сделать, а на медика положиться было нельзя. Все было как на Цсеке, как на Вейрайте, машины такие сложные и совершенные. Этот передатчик, наверное, и сам мог сообщить, что у экипажа флиттера неприятности. Жофре не хотел ни малейшего риска.

Он выпустил в коробку разряд бластера, отчего она в последний раз жалобно пискнула, словно в ней действительно теплилась жизнь, а потом полыхнула удушающим дымом, отбросившим Жофре к дверям флиттера.

Его проблема ни на йоту не приблизилась к своему разрешению. Теперь он стоял в транспортном средстве, которое могло бы спасти им всем жизнь, но не знал, как им пользоваться. А возвращаться пешком с раненым Цуржалом, тремя пленниками, жатом…

Исша были приучены к индивидуальным действиям, в которых они могли полагаться только на себя, и с трудом расставались со своей независимостью. Он потряс головой, словно отгоняя беспорядочные мысли, не складывавшиеся в стройную картину.

По крайней мере, он заметил одно: стойку, на которой находились фляжки с водой. От их вида в Жофре проснулась жажда. Он взял ближайшую из них и заставил себя ограничиться всего тремя глотками, которых не хватило даже для того, чтобы сполоснуть пересохшие язык и полость рта. Но с тремя фляжками, свисавшими на лямках у него с плеча, он вернулся к своим спутникам, собравшимся возле скал.

— Скремы мертвы, — сообщила Тайнад. — Так говорит Ян. — Жат по–прежнему сидел у нее на плечах, но чирикал уже со значительной силой.

— Хоть это хорошо. — Правда, в этот момент данное обстоятельство беспокоило Жофре меньше всего. Протянув одну фляжку девушке, он пошел с другой к закатану, который полусидел–полулежал.

Закатану удалось каким–то образом добраться до своего сканера, который он держал искалеченной рукой. Закатан копался в механизме, пытаясь вытянуть из него блок питания, и, когда Жофре подошел, эта деталь как раз поддалась. Жофре почувствовал запах дыма.

— Сгорел! — пробормотал Цуржал.

Жофре подумал, что речь идет о камне асша. Сила, он отдал силу, чтобы вернуть их к жизни. Закатан потрогал внутренности блока питания.

— Энергия, не хватало только энергии. Теперь мы знаем. Остались только жара и пыль…

— Но, Ученый, какой нам теперь от этого толк? — Жофре не пытался скрыть мрачность своих мыслей об их будущем. — Я не пилот, ты не можешь вести флиттер. — Если мы лишимся одного из этих, — он указал на связанных пленников, — нам не удастся добраться никуда, за исключением места, которое они выберут сами. А там, — он указал в ту сторону, где находилась тундра, — у нас нет никаких шансов.

— У тебя вообще нет никаких шансов, Тень, — хрипло сказал главарь. — Если мы не пошлем сообщения, за нами прилетят. Если ты захочешь договориться со мной или с ними, — он указал на своих спутников, — забудь об этом. Гильдия не заключает компромиссов, они попросту прилетят и поразят стазом всех нас, а потом заберут то, что им надо, и оставят это место.

— Жофре, — воскликнула Тайнад, указывая на небо. — Они летят!

Жофре также услышал шум другого флиттера. Он может попробовать, шансы, конечно, очень малы, но их надо использовать! Жофре кинулся к холму. Его силы питались гневом и страхом. Он перебирался с кочки на кочку. Каким–то образом он добрался до расщелины и засел в ней. Но он был слишком изнурен для того, чтобы ровно установить дуло своего бластера на опоре из кочки и пальнуть во флиттер бластером до того, как на них прольется стаз, как это предсказал командир нападавших. Он даже не был уверен, что выстрела из бластера хватит, чтобы сбить флиттер. Ему оставалось лишь надеяться на это.

Но флиттер не стал снижаться, а совершил круг высоко над тем местом, где Жофре застыл в ожидании. Пальцы Жофре так сжимали оружие, что он, казалось, не смог бы их самостоятельно разжать. Он в последний момент заметил сверкающий опознавательный знак на борту флиттера и отвел свое оружие, опалив выстрелом близлежащую траву, но не задев транспорт.

Флиттер не нанес удара ни из станнера, ни из бластера. Он стал снижаться недалеко от собравшейся группы людей и сел около другого флиттера. Жофре, затаив дыхание, следил за тем, как из флиттера стали выходить люди в мундирах.

Первый из прилетевших, на котором был серебряный шлем, подошел к флиттеру Гильдии. Потом вышли другие, равнодушно миновав транспорт. Один на короткое время задержался возле мертвого тела, но поспешил дальше. Жофре стал спускаться с холма, все еще содрогаясь от испытанного стресса. Оказалось, что спускаться было гораздо труднее. Жофре никто не заметил, пока он не подошел к офицерам Патруля, окружившим связанных, в то время как патрульный командир разговаривал с Цуржалом.

— Хорошая добыча, — говорил командир.

Оборка на шее закатана потемнела, глаза были холодными, как у рептилии.

— Так мы, капитан, все это время служили наживкой? Что ж, это объясняет некоторые обстоятельства, которые меня удивляли.

— Вы говорите о наживке? — холодно спросил офицер. — Вы же сами очень желали устроить эту экспедицию, кажется, хотели что–то доказать, не так ли? Мы просто позволили вам совершить то, что вам хотелось. Вы же получили результаты, к которым стремились? У нас есть видеозаписи, поистине удивительные. И мне кажется, что вам больше не следует опасаться интереса со стороны Гильдии. Гильдия многого лишилась, включая секретный внутренний порт, которым так дорожила. В целом операция прошла очень успешно, вы согласны?

Цуржал указал на свою сожженную руку.

— За все заплачено дорогой ценой.

Патрульный офицер утратил часть своей самоуверенности.

— У нас есть регенерирующие приспособления, Ученый. Сюда направляется медицинский корабль со специалистами на борту. Вам будет оказано необходимое внимание. Мы вам в высшей степени признательны.

Жофре ощутил крайнюю усталость. В присягнувшем теперь отпала всякая необходимость. Он завершил свою миссию. Теперь он чувствовал, что несколько раз был недостоин звания исша.

Исша — Тайнад. В тот же момент он вспомнил, что сказал командир противника. Тайнад была послана, чтобы взять его в плен и доставить Шагга. Что ж, в нем осталось достаточно сил исша, чтобы не дать так просто с собой расправиться.

«Друг… друг…»

— Что–то потянуло его за рукав, и, нагнувшись, Жофре увидел, что за манжет цепляется жат. Но жат находился в руках Тайнад, которая подошла к Жофре так близко.

«Друг!» — Это слово прозвучало в его мыслях точно приказ, требуя понимания. Жофре обернулся к девушке.

— Но ты же присягала!

Тайнад выпустила Яна. Достав из волос палочки, она протянула их Жофре.

— Они прислали мне их на Вейрайте. Я получила приказ, но не давала присяги перед Высоким алтарем.

— Они будут тебя преследовать. Я знаю Шагга.

Она гордо посмотрела на Жофре.

— Шагга могут посылать приказы, но им не присягают.

— Тогда кто–нибудь присягнет против тебя, Сестра, если… — Он посмотрел на скалу, к которой прислонялся, и в нем стала собираться новая энергия. — Твой нож из рукава, Сестра, дай его! — Он протянул руку.

Она глядела на него, не понимая. Ян ухватился за ее другую руку, умоляюще мяукая.

Тайнад медленно достала свое самое ценное, самое почитаемое оружие и отвела его чуть в сторону. Жофре, протянув руку, сомкнул пальцы на обнаженном лезвии.

— Тяни, — приказал он, и Тайнад исполнила повеление почти инстинктивно. Он почувствовал, как нож надрезал его кожу. Тайнад с удивлением переводила взгляд с Жофре на свой нож, а Жофре поднес ко рту ладонь, окрасившуюся кровью.

— Ты сделала так, как тебе приказано, — пояснил он. — Моя кровь окропила твой нож. Ты можешь в этом поклясться хоть перед Магистром Ложи, хоть перед Шагга и будешь говорить чистую правду.

Впервые маска, постоянно присутствовавшая на ее лице, исчезла, и перед Жофре предстала настоящая Тайнад.

— Да будет так, Брат Теней, — сказала она полушепотом.

— Да будет так, — твердо повторил он. — Сестра Теней!

— Жофре, Тайнад!

Они вернулись к действительности, отзываясь на восклицание Цуржала.

— Это мои сотрудники, капитан, — пояснил Жофре. — Именно благодаря им Гильдии не удалось положить конец вашим играм, пока вы ни прибыли с некоторым опозданием. А теперь, пожалуй, мы воспользуемся благодарностью, которая, как вы только что сказали, нам причитается!

***

Они снялись с Лочана на патрульном крейсере, где Цуржала уложили на больничную койку, а его искалеченную руку поместили под капсулу, обдувавшую ее каким–то жизнетворным газом.

— Ты присягал мне, а мое дело завершилось, — обратился Цуржал к Жофре. — Я заявляю, что ты исполнил свою миссию. Разве только…

— Что? — перебил Жофре.

— Разве только ты захочешь принять на себя это бремя на всю жизнь?

— Какое же это бремя! — с жаром воскликнул Жофре, вспомнив, что испытывал подобную радость, лишь когда с ним был Магистр его Ложи. Того, что предложил ему закатан, он не смел даже желать.

— Тайнад, Драгоценная! — закатан обратился к девушке, не ожидая более от Жофре подобного ответа.

— Я больше не Драгоценная. Мне кажется, есть другие пути.

— Есть путь, по которому мы можем идти вместе, — сказал Цуржал. — То, что мы сделали на Лочане, — лишь начало. Во Вселенной столько древностей, которые мы сможем открыть!

Перебинтованная рука Жофре, поднявшись, сделала знак «Привет–товарищу–Теней», который редко делали исша.

Рука Тайнад ответила ему знаком «Да–будет–так!»

— Теперь мы не будем иметь дела с тенями других, только со своими собственными, — сказал Жофре вслух.

В его раненую ладонь легла маленькая лапка, в то время как другая такая же оказалась в руке Тайнад. Так крепко замкнулась последняя связь.