Брат волколака

2

Женька рано утром вышел на крыльцо, потягиваясь и ёжась от утренней свежести, когда взгляд упал на дорогу, тянущуюся через всю деревню. По ней, не торопясь, брёл по своим делам хозяин. Потряхивая свалявшейся в колтуны шерстью, он важно шествовал между домов, мягко ступая своими лапами, по обыкновению подворачивая их внутрь. Появление на крыльце одного из домов человека, стало такой же неожиданностью для него, как и для Женьки появление хозяина. Зверь остановился, повернулся к парню, шумно втянул носом, глядя в глаза обмершего от страха бедняги. Женя стоял и не знал, что делать. Укрыться в доме — не вариант. Эта туша без труда вынесет дверь и ворвётся в дом. И отбиться не получится. С таким зверем в одиночку не справиться.

Хозяин присел на задние лапы, помотал косматой головой и трубно взревел, приподнимая верхнюю губу. А вот потом он сделал то, что в очередной раз поставило Женьку в тупик. Хозяин попятился, сделал несколько шагов, а потом развернулся и дал дёру, смешно подбрасывая свой толстый зад. Парень опять вернулся в дом и уселся с кружкой отвара у окна. Не думалось совсем. В голове просто стоял звон. В пустой черепушке метались буквы и звуки, никак не желая складываться в слова. Что это, интересно, так напугало хозяина, если он пустился наутёк? У Женьки, ведь, и оружия никакого в руках не было. Да и оружие зверя бы не остановило. Дед, сыть, хозяин… Не может быть, чтобы они все были сытые и в благожелательном настроении. Так не везёт. Тогда что?

Потребовалось пара дней, чтобы парень смог спокойно выходить на улицу и работать в огороде, не хватаясь за самострел при каждом шорохе. Очень досаждала рука. Пальцы отрастали, но боль усиливалась. Особенно по ночам. Приходилась соскакивать с кровати и долго ходить по дому, баюкая ноющую культю. Днём боль отступала, и удавалось поработать по хозяйству. Одиночество уже стало вполне привычным и не доставляло никакого неудобства, поэтому Женька буквально подпрыгнул на месте, услышав покашливание за спиной, когда перекапывал огород.

— Не помешаю, милок? — у заваленного забора стоял старичок в поношенной телогрейке и облезлом треухе на голове.

— Да, конечно, дедушка, — засуетился парень. — Пойдёмте в дом.

Они зашли в избу, и Женя предложил старику перекусить. Гость не отказался и, спустя пять минут, уже кушал наваристую похлёбку. Парень дождался, когда дедушка поест, налил ему смородиновый отвар и сам присел с кружкой рядом.

— Откуда вы, отец, идёте? Каким ветром в нашу глушь занесло?

— Странник я, сынок. Хожу по свету, смотрю, что, да как. Натура у меня такая. Не могу на одном месте сидеть. Да и любопытно, как люди живут, что творится в мире.

— А что же вас в эту глушь занесло? Здесь живой души на много километров не встретить.

— Ну, тебя же встретил.

— Так я здесь случайно.

— Вот и я случайно.

— А зверья всякого не боитесь? Тут много кто ходит.

— А чего мне его бояться? Я к нему с чистой душой, и они ко мне с тем же. Не зверя, человека бояться нужно. Зверь, он что, кушать хочет, охотится, размножаться хочет — спаривается. От него лукавства ждать не приходится. Он честный всегда. А человек одно в уме держит, а другое говорит. С человеком всегда ухо востро нужно держать.

— Странные вещи вы говорите, дедушка. А как звать то вас?

— Лесовиком зови. Так все меня кличут.

— А я Женька.

— Так вот, Женя, ничего странного нет здесь. Тебя вон, тоже зверьё стороной обходит. Или я не прав?

— Правы. Так вы что, тоже?

— Мутант, ты имеешь в виду? Мы все уже здесь мутанты. Каждый по-своему. Ни один человек на земле не остался таким, каким был до Ужаса. Просто у кого-то это проявляется, а у кого-то нет до поры. У тебя мутация проявилась после контакта с волколаком. Так?

— Так. Вот, — Женька размотал тряпицу и показал культю.

— Болит? — участливо поинтересовался старик.

— Болит.

— Кости у тебя растут быстрее, чем мышцы и кожа. На, вот, тебе мазь. На барсучьем жиру замешана. Поможет.

— Спасибо. А вы тоже это, после волколака?

— Я-то? — засмеялся старик. — Нет. Меня зверушки изначально за своего принимают. А не захочу, так и не почуют совсем. У тебя как получилось-то?

Женька прихлебнул отвара из кружки и рассказал, как потерял кисть, а так же обо всём непонятном, что приключилось с ним в последнее время.

— Ну, что я тебе скажу, — потеребил рукой бороду Лесовик. — Волколак в тебе и свою кровь и человеческую чувствовал. И понять не мог никак, вроде и добыча неподалёку, и волколачий дух рядом. Вот в растерянности и крутился возле тебя. А остальные… Ну и названия придумали! У всех зверушек от создания веков свои названия были, и не надо новые городить. Не хозяин, а медведь, не сыть, а росомаха, не горбатый дед, а лось, не водяной, а сом. Они изначально волколаков сторонятся. Вот в тебе его дух чуяли, поэтому и подальше от тебя старались уйти. Скорее всего, потому что волколаки не отсюда. Чужие они для зверья местного. Не из нашего мира.

— Как это?

— Ну, всё зверьё существовало всегда. А вот эти твари появились только после Ужаса. А до того, о них только в сказках, да легендах рассказывали. Видать, и раньше каким-то чудом прорывались в наш мир ненадолго. Было такое поверье, что в полнолуние некоторые превращались в таких вот чудищ и охотились на людей. Вот так всю ночь лунную охотятся, а к утру опять человек. А те, кто был укушен и выжил, тоже становились такими.

— Так я что, тоже таким стану?

— Не пугайся. Говорю же, сказки всё это сказки и легенды. Человек, когда что-то не понимает, сам домысливает. И фантазия при этом на всю катушку работает. Чем страшнее, тем лучше. Человеческая природа такая. Тебе от них с укусом передалась способность к регенерации.

— Реге… что?

— Регенерация, это восстановление потерянных органов. Вон, у тебя кисть откушенная восстанавливается. И я больше, чем уверен, что и раны на тебе на глазах будут затягиваться. Ну и, вдобавок, скорее всего, у тебя и сила прибавляется, и скорость реакции. А человеческий облик ты не потеряешь. Не бойся.

— Ну, хоть на этом спасибо.

— Что нос повесил? Вокруг одни плюсы. Кисть восстанавливается, зверьё шарахается, организм в лучшую сторону меняется.

— Ага. И из деревни выгнали. Спасибо ещё живьём не сожгли.

— Ну, да. В ваших краях лютуют в этом плане.

— А где не лютуют?

— На севере. Там люди вполне лояльно к мутациям относятся. Точнее, вообще не относятся. Просто не обращают внимания.

— А что там, на севере?

— Города полные людей. Живут люди в полную силу. Ну, конечно, по-разному живут. И воюют друг с другом, и дружат. Но всё равно повеселее, чем в вашей глуши. Так что, мой тебе совет, не хорони себя здесь, а двигай туда.

Лесовик посидел ещё, блаженно допил отвар, жмурясь от удовольствия, а потом, неожиданно, засобирался.

— Ладно, милок, отдохнул я, поел. Спасибо тебе. Пойду я дальше.

— Может, задержитесь на денёк? А завтра с утра и пойдёте.

— Спасибо тебе на добром слове, конечно, но не след мне задерживаться. Пойду я.

Старик ушёл, а Женька присел на ступеньки крыльца и задумался. Весть о том, что где-то на севере люди по-другому относятся к мутантам, порадовала. Всё-таки приятно осознавать, что есть кто-то, способный воспринимать таким тебя, какой ты есть. Но, стоит ли сейчас туда идти? Женька размотал тряпицу и осмотрел культю. Кисть уже практически сформировалась. Остались только последние фаланги на пальцах. Намазал культю подаренной стариком мазью. Боль притупилась и стала почти неслышимой. Действительно работает.

Месяц, прожитый в деревне, пролетел быстро. Да и времени скучать не было. Все дни были заполнены хозяйственными делами. То огород, то охота, то по дому что-то сделать нужно. Вон, баньку поправил и теперь каждый вечер с удовольствием парился перед сном. Кисть восстановилась полностью, и теперь ничто не напоминало о полученном увечье. Правда, кожа на обновлённой руке была ещё розовой и гладкой, как у младенца и уж очень чувствительной, но это, как говорится, вопрос времени. Погрубеет ещё. Зверьё в последнее время в деревню заходить перестало. Разве только волколак время от времени заглядывал. Но от него хлопот особых не было. Покрутится, понюхает воздух и уходит восвояси. Женька после старика его и бояться перестал, так, опасается на всякий случай и всё.

Эта группа всадников, заехавших в деревню, заставила Женьку напрячься. Четыре мужика и одна женщина проехали на лошадях по центральной дороге и остановились возле его дома.

— Ну, привет, что ли! — звонким голосом поздоровалась женщина.

Парень оглядел её. Невысокая, достаточно стройная, возрастом где-то около тридцати лет, она достаточно уверенно сидела на лошади и явно была главной в этой компании.

— Привет, — ответил Женя.

— Короче, давай на стол, а потом лошадьми займёшься. И баньку. Мы отдыхать будем.

— Ты что, не понял, урод? — заорал на остолбеневшего и онемевшего от такой наглости парня один из мужиков, небритый тип с достаточно крутым самострелом в руках.

— Я, вроде, вас не звал к себе, — наконец обрёл дар речи Женька. — Домов полно пустых. Любой выбирайте и становитесь на постой.

— Я не понял, — возмутился ещё один, с аккуратной бородкой, таким же крутым самострелом и саблей, торчащей за спиной. — Ты, мутант, как с нормальными людьми разговариваешь? Марта, может я его сабелькой-то раскрою.

— Возьмите его, — не оборачиваясь, распорядилась женщина, соскакивая с коня. — Привяжите к столбу. Поедим, потом развлечёмся. Для мутанта слишком большая роскошь просто так умереть. Пусть помучается.

Женька хотел было спрыгнуть с крыльца и рвануть за угол, но остановился, оказавшись сразу под прицелом двух самострелов. Уж слишком быстро они приготовили своё оружие к бою. Можно не сомневаться, что и применяют они его так же ловко. Ещё два мужика подошли к нему и грубо скрутили руки за спиной верёвкой. Потом, не церемонясь, швырнули к столбу и привязали, прихватив ещё и за шею.

— Постой пока, — похлопал его по щеке один из них.

По-хозяйски пнув дверь ногой, женщина вошла в дом, а за ней потянулись и все остальные. Женька в растрёпанных чувствах стоял и слушал, как незваные гости распоряжаются в его доме. Обидно было до слёз. А в избе веселье шло вовсю. Звон кружек, громкие голоса и взрывы смеха. Вспоминали какого-то Шнягу, который не по делу наехал на них и теперь гниёт в каком-то болоте вместе со своей командой. Потом говорили о городе и его рынке. Кто-то предложил продать Женьку в цирк мутантов, на что Марта авторитетно заявила, что у него явно выраженных изменений нет, поэтому цирку он будет неинтересен. Ноги уже затекли, как и шея, в неудобном положении притянутая к столбу. Наконец, веселье закончилось, и вся компания снова вышла на крыльцо.

— Ну, что, мутант? — поинтересовалась женщина. — Ты же ведь мутант, верно?

— С чего ты это взяла? — спросил парень, чувствуя, как внутри начинает закипать незнакомая доселе злость.

— А с чего бы тебя выперли из деревни? Или сам сбежал, чтобы на кол не посадили? Молчишь? Скажу тебе так: ненадолго ты отсрочил свою смерть. Ну, ничего, помучаешься хоть напоследок. Так, мужики?

Мужики с готовностью захохотали, а тот, что с бородкой, ткнул остриём ножа Женьке в бок. И укол-то был не сильный, но злоба, вдруг, захлестнула парня полностью. Сквозь розовую пелену в глазах Женя видел, как вытягиваются лица его незваных гостей. Потом почувствовал, как рвутся верёвки, связывающие его запястья, с удивлением увидел свои руки с пугающе вздутыми мышцами, сворачивающие шею бородатому. Непостижимым образом, вместо бородатого в руках оказался молодой, потом небритый, а следом и усатый. Как это происходило и как это вообще могло быть, парень и сам не понимал. Только удивлённые и испуганные лица и хруст шейных позвонков. Белая, как мел Марта смотрела, как с нереальной быстротой уменьшается её войско и, наконец, осознав, что осталась одна, попыталась дрожащими руками вытащить нож из ножен. Женька взял её за руку и почувствовал, как крошатся в кулаке её косточки. Второй рукой он ударил её по лицу и поражённо смотрел, как лицо смялось внутрь, и мёртвая Марта осела на землю.

Розовая пелена упала, и парень изумлённо оглянулся. Вокруг одни трупы. Он взглянул на свои руки. Руки, как руки. Обычные, без вздутых гипертрофированных мышц, которые были ещё пару секунд назад. Только мышцы сильно болели, словно он весь день без передышки кидал мешки с картошкой. Так вот что имел в виду Лесовик, когда говорил о плюсах мутации. Неизвестно, плюсы это или нет, но в данный момент новоприобретённые способности оказались как нельзя кстати.

Женька присел на колоду для рубки дров и призадумался. Похоже, что в этих глухих краях стало слишком людно. Никогда бы не подумал. Сначала старик, потом эти с Мартой. И кого следующего ждать? Это хорошо, что они такие самоуверенные были. Схватили, связали. А если бы просто дали бы залп из всех пяти самострелов? Хватило бы новоприобретённых способностей, чтобы уклониться сразу от пяти стрел? А если ещё и неожиданно, из засады? Похоже, что, как не жаль было оставлять хозяйство, а уходить придётся. Сама судьба решила за него, что дальше делать. Парень обыскал трупы и снял с каждого по увесистому мешочку монет. Это не говоря об оружии и снаряжении. Ну и про лошадей нельзя забывать. Целых пять голов. Хорошо, что лошадки привязанные были, потому что, при приближении парня взвились на дыбы и стали шарахаться из стороны в сторону. Ага. Тоже кровь волколака чуют. Ну, тут уж привыкать придётся. Имея такое средство передвижения, Женька пешком идти, был не намерен.

Решение идти в город пришло моментально, как и понимание того, что в городе понадобятся деньги. А где их взять? Правильно: продать вещи незваных гостей и лошадей. Хотя нет, не всех. Вот этого красавца, на котором приехала Марта, нужно себе оставить. Как и один самострел и саблю. Самострелы вообще песня. Тугие, с ухватистой колодкой и серебряной чеканкой на плечах. Красота! Его неуклюжая деревяшка и рядом не стояла. Вырученных средств на первое время хватит, а там подвернётся что-нибудь. Чем заниматься, Женька пока не решил. В городе видно будет. Он, всё-таки, парень мастеровой. Да ещё и руки теперь две. Не пропадёт. Раздев трупы, он отобрал себе подходящую по размеру одежду и одел на себя, выкинув свои жалкие обноски. Подошла та одежда, что была на щёголе с аккуратной бородкой. Аляповато, конечно. Сам бы Женька с роду такое не приобрёл. Кожаные чёрные штаны с красной тройной строчкой по бокам, вышитая серая холщовая рубаха, коричневая куртка из мягкой бархатистой кожис бахромой чуть ли не в каждом шве и узкие остроносые сапоги с цветной шнуровкой. Единственная стоящая вещь, это шляпа с широкими краями, свалянная из войлока настолько качественно, что в ней без труда можно было носить воду. Свою котомку тоже заменил на удобный прочный ранец из телячьей кожи, уложив туда свои туалетные принадлежности, а так же взятые у трупов серебряную флягу, кружку, ложку и котелок. Шерстяное одеяло тоже пригодится для ночёвки в лесу. Да и нож у щёголя был знатный. Неширокий, достаточно длинный, с пилкой на обушке. Удобная вещь. Быстро собравшись, Женька взобрался на облюбованного коня, подавил панику животного и погнал остальной табун, испуганно на него косящийся, в лес. Теперь направление одно: на север.

Мерно покачиваясь на, уже привыкающем к его запаху, коне, парень снова и снова вспоминал то, что случилось в деревне. Как это вообще получилось, что он на время почти превратился в волколака? И можно ли повторить это снова? Солнце встало в зенит, и Женька остановился на небольшой поляне, чтобы подкрепиться. Разжёг костёр и, пока кипяток доходил, отошёл в сторону, предварительно привязав крепко лошадей к дереву. Как это тогда произошло? Парень напрягся, разводя руки в стороны и, даже, попытался зарычать. Ничего не произошло. Но, ведь, тогда получилось. Что же он сейчас делает не так? Попробовал опять. И тоже никакого результата. Опять начал вспоминать, как было тогда. Ага. Они по-хозяйски пользовались Женькиным добром, привязав его к столбу. И ему было очень обидно. А потом Марта сказала, что они его будут убивать медленно, потому, что он мутант. И он тогда начал злиться. Ну, точно. Уже тогда Женька почувствовал, что злость совсем другая, незнакомая, от которой во все мышцы стала вливаться сила. А потом тот, с бородкой, одеждой которого пришлось воспользоваться, ткнул его вот этим ножом в бок. Не сильно, но обидно и больно. Женя достал нож из ножен, посмотрел на него и вдруг почувствовал, как наливаются силой мышцы, всё вокруг розовеет, а из горла вырвался хриплый рык. Лошади в панике рванулись в сторону, и только крепкая привязь удержала их. Усилием воли парень подавил в себе это состояние и вернулся в норму. Похоже, для того, чтобы обрести силу волколака, нужен какой-то повод. Сейчас этим поводом послужил нож в купе с воспоминанием об обидном случае. Значит, нужно тренироваться. И ещё, нужно добиться того, чтобы контролировать себя во время таких приступов.

На ночёвку встал возле поваленной огромной сосны, соорудив себе между веток неплохой шалаш. Коней на длинной привязи оставил тут же. Трава есть, значит, голодать не будут. А зверья можно не бояться. Они близко не подойдут. Это Женька по собственному опыту уже знал. Да и если сунется кто, кони своим ржанием дадут знать заранее. Распряг коней, натаскал себе лапника и застелил его попоной. Вот и постель получилась. После ужина опять попробовал ввести себя в волколачье состояние. Уже без ножа, а просто вспоминая, как разозлился на всю эту шайку. Получилось раза с четвёртого, после чего усилием воли вернулся в нормальное состояние, успокоил лошадей и попробовал опять. Раза со второго получилось. Наконец, дошло, что не нужно раз за разом вспоминать произошедшее в деревне. Просто можно искусственно воссоздавать те эмоции, предшествующие превращению. Потренировался ещё.

Потом походил по лесу в образе волколака, не отходя, впрочем, далеко от места ночлега, с усилием удерживая себя и не давая разуму скатиться в пучину диких инстинктов. А скатиться было от чего. Сразу нахлынули вкусные запахи, исходящие от коней. Навалились неслышимые доселе звуки. Вон, бородатый дед километрах в двух, обдирает побеги молодых деревьев. Даже, кажется, слышно, как бурлит в его жилах горячая кровь. Мышцы требовали нагрузки и хотелось рвануть через лес, рассекая мощной грудью ставшую вдруг прозрачной темноту, выскочить на поляну, вцепиться в разлапистые рога деда, повалить его на землю, закусить клыками яремную вену и пить такую вкусную горячую кровь. Усилием воли Женька выплыл из этого состояния и почувствовал, как устал. Тяжело было удерживать рассудок на поверхности. Ох, как тяжело. Нужно тренироваться.

На подгибающихся от усталости ногах добрался до лежанки, рухнул на попону, вытянув ноги и расслабив ноющие мышцы, и провалился в пучину сна. Проснулся ночью, как от толчка. Уже предчувствуя недоброе, вскочил и огляделся. Недалеко стоял волколак и смотрел на лошадей. Ага. Конинки захотелось? Женька и сам помнил, как вечером, войдя в волколачье состояние, ощущал манящий, аппетитный запах, исходящий от животных. И что теперь делать? Лишаться транспорта и товара, за который в городе можно выручить деньги, не хотелось.

Внезапно опять накатила злость, вперемежку с упрямством. Не отдам. Моё. Мышцы опять налились силой, темнота вокруг сделалась прозрачной и окрасилась в розовый цвет, а из горла опять вырвался хриплый рык. Волколак обернулся, и Женьку буквально обдало чувством голода. Монстр хотел есть. И, в то же время, уважая собственность собрата, а именно так он воспринимал парня, не решался броситься на коней без разрешения. Женя, словно давно зная, что делать, послал запрещающий сигнал и тут же, отправил воспоминание о горбатом деде, пасущемся километрах в двух отсюда ещё с вечера. Тёплая волна благодарности окутала парня, а монстр сорвался с места и скрылся в чаще.

Опять вернувшись в нормальное состояние, Женька рухнул на ствол сосны, ощущая невероятную слабость во всём теле. Такого потрясения он ещё не испытывал. И, что больше всего поразило, это то, что общение с волколаком возможно. Хотя бы на уровне образов. Да и то, что он принял парня за своего собрата, тоже поражало.

Утром, слегка перекусив, Женя опять поехал через лес. Конь всё так же испуганно косил своим глазом и, временами, мелко дрожал и всхрапывал, но, похоже, уже начал привыкать к своему седоку. Лес закончился неожиданно. Вековые ели не стали меняться на более молодые деревья, а, просто, расступились, и дальше распростёрлось поле. А на той стороне гордо вздымались деревянные стены города, за которым виднелись развалины чего-то большого. По сравнению с деревней, в которой Женька родился и вырос, город показался просто огромным. На въезде охранник придирчиво осмотрел коней, уделяя особое внимание тому, что был под парнем.

— А не Марты ли эти кони? — наконец поинтересовался он.

— Да хоть бы и Марты, — чисто интуитивно взял агрессивный тон Женя. — И что?

— Нет, — стушевался охранник, — просто интересно, кто это умудрился у Марты коней отобрать. И, судя по твоему оружию, Марты и её бойцов можно больше не ждать?

— Можешь не ждать. Я проеду?

— За въезд пять монет и езжай на здоровье.

— А где тут у вас можно остановиться? — перешёл на более миролюбивый тон Женька.

— А вот по этой улице и езжай. Ближе к центру увидишь трактиры. Ты их по вывескам узнаешь.

Знать бы ещё, как эти вывески выглядят. Ну, ладно. Если что, можно и поспрашивать. На улице было народу столько, что просто голова шла кругом. В деревне и так людей гораздо меньше, да ещё все делами заняты. Улицы в большинстве своём пустые. Разве, только, когда на вечерний молебен собираются. А тут, натуральный муравейник. Людям что, заняться нечем? Женька глазел по сторонам, стараясь не придавить снующих под ногами прохожих и увернуться от чрезмерно лихих верховых. С верховыми было проще. Лошади, чуя волколачий дух, сами старались держаться от него подальше, всхрапывая и упираясь, несмотря на понукание удивлённых наездников. Несколько раз пришлось пропускать каких-то, наверное, чересчур, важных людей, вальяжно разлёгшихся в повозках с мягкими сиденьями. Трактир узнал без подсказок. Большое двухэтажное здание с террасой по кругу второго этажа, с большой верандой, на которой были установлены столики с посетителями и снующая между ними обслуга с подносами, полными едой и бутылками. Вокруг трактира был воздвигнут монументальный деревянный забор с воротами, окованными железной полосой и хозяйственными строениями внутри. А над входом большими витиеватыми буквами было написано «Трактир Лесной». Подбежавший человек принял лошадей, привязал их у коновязи и, услужливо кланяясь, проводил парня внутрь. В самом трактире тоже были расставлены столики и сидели посетители. Дородный хозяин, важно возвышаясь за стойкой, приветствовал посетителя толстой ладонью с пальцами, похожими на сардельки.

— Чем могу быть полезен, молодой человек?

— Мне нужна комната.

— Надолго?

— Пока, дня на три. А, потом, как пойдёт.

— Пятнадцать монет в сутки комната, теплая вода для купания и завтрак.

— Идёт, — как можно небрежнее проговорил Женька, отсчитывая сорок пять монет и не подавая вида, что не ориентируется в местных ценах.

— Я видел, ты с лошадьми прибыл?

— Да.

— За каждую по монете в сутки. Аренда конюшни, плюс уход и корм.

Женька со вздохом встряхнул стремительно худеющий кошель, один из тех, что он снял с трупов сообщников Марты, и выложил на стойку ещё пятнадцать монет. Хозяин ловко сгрёб деньги, вызвал прислугу и распорядился проводить гостя в его апартаменты. Он так и выразился: «Апартаменты». Красиво. Однако, вопреки ожиданиям, всё оказалось гораздо прозаичнее. Узкая, как пенал комната с односпальной кроватью, небольшим самодельным шкафом, тумбочкой и деревенским умывальником в углу.

— Если искупаться хочешь, ванна в конце коридора, — проговорил сопровождающий. — Сейчас служка горячей воды натаскает.

Искупаться Женька был не прочь, хоть и не знал, что такое ванна. Но упоминание о горячей воде было таким заманчивым, что отказаться не хватило сил. Быстро покидав вещи в комнате, он взял у изголовья кровати чистую холщовую тряпицу, выполняющую роль полотенца, и пошёл вдоль коридора. Там оказалась небольшая комната с маленьким окошком, посреди которой стояла большая бочка, исходящая паром. По всей видимости, это и была ванна. Молодой парень с ведром поклонился Женьке и выскользнул за дверь.

Женя разделся и со стоном наслаждения погрузился в горячую воду. Вот, что значит блаженство. Он так и сидел, ощущая, как расслабляется тело, потом, почувствовав, что вода начала остывать, взял с тумбочки рядом с бочкой кусок вонючего чёрно-коричневого мыла, жёсткую мочалку и стал смывать с себя дорожную грязь, перемешанную с конским потом.

Свежий, чистый и умиротворённый, Женька зашёл в комнату, повесил сушиться полотенце и направился на первый этаж. Теперь можно и перекусить. Уже на правах постояльца оглядел помещение со множеством столиков, выбрал один у окна и уселся за него, поглядывая на пёструю толпу, снующую перед раскрытыми настежь воротами трактира. Хотелось просто посидеть и поглазеть, а потом уже идти к хозяину и купить что-нибудь пожевать.

— Будете что-нибудь заказывать? — раздалось над ним.

Парень поднял голову и увидел рыжего детину в белом фартуке.

— Поесть бы чего.

— Вот меню, — служка протянул широкую плоскую дощечку, на котором большими витиеватыми буквами было выжжено: «Трактир Лесной», а буквами помельче названия блюд и цены напротив.

С деньгами пока ещё напряга не ощущалось. Помимо похудевшего кошеля, из которого он расплачивался с трактирщиком, своей очереди дожидались ещё четыре таких же, только плотно набитых. Так что на вторую графу внимания особо не обращал и выбрал понравившееся ему таинственное название «Бифштекс». К нему, конечно, яичницу, которую в деревне могли себе позволить только женщины, а мужикам приходилось от зависти глотать слюнки. Ну и пиво.

Вот уже второй день он живёт в этом городе. Потихоньку начал привыкать к местной суетной жизни, хотя вчера от всей этой сутолоки к вечеру разболелась голова. Самое непривычное заключалось в том, что, в отличие от деревни, почтительного отношения к женщинам он здесь не увидел. Такое впечатление, что здесь они не главные. Или, действительно, не главные? Как так может быть? С утра побродил по местному рынку, удивляясь разнообразию выставленных на продажу товаров и оружия. Приценился и, наконец, избавился от оружия и вещей тех незваных гостей, что приехали к нему в деревню во главе с Мартой. Осталось решить, что делать с лошадьми. Пять голов, это перебор. Да и денег жалко. Но как продать и не продешевить, ещё не придумал.