Братство Трилистника (СИ)

Глава 1 (XIX век) Охота на крысу

Чинукск 1821 год

В Чинукск мы с Жаном прибыли в канун православного рождества. В то время это был город охотников и дровосеков. Его окружали буквально непролазные леса, набитые высококачественной древесиной и разнообразным зверьём. Также обитало немало индейцев, чинуков, по имени которых и назвали этот город. После того, как замёрз тёплый проход в Северном Ледовитом Океане, и до путешествий Беринга и Белуги индейцев пытались ассимилировать, но не очень в этом преуспели, хотя по многим жителям города было видно, что свой род они ведут от индейцев.

— Дом Мины ближе к центру, — сказал мне одетый не по погоде и потому замерзающий Жан.

— Понять бы, где здесь центр, а где окраина, — усмехнулся я и окликнул проходящего мимо горожанина, кутающегося в шубу. — Эй, любезный, не подскажете ли мне, как мне найти дом пани Златковской?

— Не знаю, — буркнул тот, и что-то насторожило меня в его ответе.

— Одну минуту, — с этими словами я спрыгнул с Ганнибала, подошёл к неприветливому прохожему и дёрнул его за рукав шубы. В ответ я получил отличный апперкот и, отлетев в сторону, рухнул на укрытую снегом улицу.

Как-то краем сознания я уловил раздавшийся выстрел, но кто стрелял, — наши или не наши, — я не понял. Нет, сознание я не потерял, череп у меня крепкий, просто на какое-то время пропало линейное восприятие окружающей реальности. Зачерпнув горсть снега я им буквально умылся. Стало легче.

— Кто стрелял, Жан?

— Я. Увы, промахнулся, но этого негодяя спугнул.

— Кто это был, разглядел?

— Да, это тот мерзавец, который чуть не убил нас в Новом Орлеане.

Крыса Роджерс. Так вот, что меня насторожило. Английский акцент. Вопрос, что он сделает здесь, в Чинукске? Неужели в город потихоньку просачиваются британцы, а комендант не в курсе? Ладно, разберёмся.

Тем временем на звук выстрела стал собираться народ.

— Жан? Что ты здесь делаешь и как оказался? — голос имел ярко выраженный польский акцент.

— Здравствуй, Мина! Вы просили же подмогу — и вот мы тут!

В доме пани Златковской я первым делом попал в крепкие объятия Ани, а потом в руки Эммы, которая решила меня подлечить от лёгкого сотрясения. И поговорить. Разговор с Эммой Хэдли не предвещал ничего хорошего, судя по тому, что Тигрёнок была выставлена за дверь, то есть отправлена за какими-то особыми травами и порошками к местному аптекарю.

— Ты глаза закрой, — сказала мне англичанка, массируя виски. Я послушно выполнил её приказ. Что скрывать, я просто обожал, когда мне массируют виски.

— Теперь слушай внимательно. Я тебя сюда вызвала не для того, чтобы ты демонстрировал тут брачные танцы гомо сапиенс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты понял.

Я открыл глаз, потом убрал руки Эммы от моей головы. Встал. И пристально посмотрел в её глаза.

— Теперь ты меня пойми. Я тебе не мальчик на побегушках и не монах монастыря Святого Франциска Ассизского. Я взрослый мужчина, и мои намерения насчёт Анны самые что ни на есть серьёзные. И я буду добиваться её внимания. Но не в ущерб делу.

— Не в ущерб? Как же, как же…

— Мне наплевать, что ты по этому поводу думаешь.

— Ты забываешь, что я её лучшая подруга. И могу ей много чего наговорить… например, что ты меня не очень впечатлил в постели…

— Значит так! — я развернулся и пошёл к двери. — Я немедленно отбываю в расположение войск генерала Лукасиньского. Или фон Керна. Куда меня направят. Но подчиняться чокнутой ведьме я не собираюсь!

Остановил меня тонкий свист вытаскиваемой из ножен сабли. Я резко обернулся — так и есть, Эмма приближалась ко мне, не скрывая своих агрессивных намерений. Я выругался и достал свою.

Сначала я удивлялся: Эмма как фехтовальщица была сильнее меня, но этот бой мы вели с ней на равных, потихоньку громя гостиную Доминики. Однако когда появилась Аня и с растерянностью уставилась на нас — а то, что бой был не учебным, было видно невооружённым глазом, — я всё понял.

Я отбросил саблю. Потом картинным жестом расстегнул свой мундир.

— Давай! Рази, злобная ведьма! Всё равно по-твоему не будет!

— Эмма! — Голос Тигрёнка был возмущён и обижен. — Зачем ты так? Я же тебе обещала, что до конца войны мы с Владом сохраним дружеские отношения.

Всё-таки Аня Камаева была на порядок умнее многих женщин, даже тех, кого я знал в будущем. Расстроенная Эмма опустила свою саблю. А ещё через несколько секунд появились Мина и Жан, немного встрёпанные.

— Эмми, знаешь, о чём я жалею? — Задумчиво произнесла полячка. — Что ни у тебя, ни у Влада нет дома, который можно точно также разнести.

Я засмеялся и показал большой палец этой интернациональной парочке. Смутился только Жан, а Мина подмигнула мне в ответ.

— Давайте вы с Эммой помиритесь, — вздохнула Аня. — Она тебя долечит, и мы приступим к делам.

— Ну, нет! — возмутился я. — Я, даже получив тяжёлое ранение, её к себе не подпущу, даже, если кроме неё вообще никого не будет рядом.

— Я займусь его лечением, — улыбнулась Мина. — Я же тоже ведьма, хоть и без таких вывертов, как почтенная госпожа Хэдли. Заодно мы обсудим план, как ловить Крысу Роджерса. Мы ему ещё за Новый Орлеан задолжали. А Эмма уберёт последствия своих развлечений.

Последние слова пани Златковская произнесла с явным удовольствием.

— Ненавижу англичан с их проклятой склонностью к кулачному бою, — бурчал я, пока Доминика своими тонкими руками снимала последствия сотрясения. Рядом нетерпеливо суетилась Аня.

— Ну, так что будем делать? — Спрашивала она, носясь по комнате, и кажется, немного подпрыгивая, когда задавала этот вопрос: сидеть на месте спокойно ей явно не удавалось.

— Прочёсывать город, — проворчал я. — Поднимать гарнизон. Вы с Эммой его не знаете, но я, Мина и Жан помним, какой сюрприз он нам устроил в Новом Орлеане. Это очень опасный человек.

— Но зачем он здесь? — Спросила Доминика.

— Одно из двух, девушки: или вы засветились, или здесь готовится какая-то каверза. Зная нашего майора…

— Он уже полковник, — поправила меня Эмма.

— Вот как? Растёт, растёт… Впрочем, мы растём не хуже. Ну так вот, зная полковника Каткарта, я склонен предположить, что у него виды на север Побережья.

— Какой умный, — съехидничала Мина. — И раз ты такой умный, скажи мне, пожалуйста, почему он засел в Спокан-Хаусе и делал попытки прорваться на юг?

— Да всё просто ж. Это точка сбора войск, которые пойдут из Канады.

— Через целый континент? — скептический хмыкнула Эмма.

— Всё проще, чем морским путём тащить. Так — до Канады и пожалуйте. В Спокан-Хаусе они скапливаются, а потом синхронно наносят удар… Мина, ты закончила? — Резко спросил я изменившимся тоном.

— Что случилось? — одновременно спросили три девушки и Жан.

Я вскочил.

— Где моя винтовка? Где пеппербокс? — Быстро найдя желаемое, я проверил, заряжены ли они. — Кто из вас лучше всего знает этот город?

— Я здесь живу последние четыре года, — растерянно ответила Мина.

— Опять мы с тобой напарники, — улыбнулся я.

— Ты уверен, что Роджерс попытается выбраться из города? — спросила меня в очередной раз Мина.

— Не очень. Но проверить стоит. Крыса выполняет деликатные поручения на службе у Каткарта. И здесь он не по наши души, он пробирается с юга, из Анхелеса в Спокан-Хаус.

— Что он делал в Анхелесе? — Удивилась Доминика.

— Вот это бы я тоже хотел узнать: зачем и с какой целью он ездил к герцогу Кембриджскому.

Мы молча проехали по улицам городка. Целью нашего путешествия была одна глухая окраина, называемая Грязный конец, в Чинукске, опять же, сохранялась новгородская традиция называть кварталы концами. Грязный получил название из-за того, что его улицы не были замощены ни камнем, ни деревянными настилами. Впрочем, учитывая лёгкий мороз и снег, которые не нравились моему мустангу Ганнибалу, это было не страшно. Куда страшнее были обитатели Грязного конца. Здесь жили воры, профессиональные нищие, в общем, то, что обычно называется городским дном.

Аня и Жан отправились в засаду ко въезду в город, а Эмма отправилась в гарнизон, чтобы командир выделил ей десяток солдат для прочёсывания улиц. У девочек была бумага, подписанная Резановым. Что-то в духе «подателю сего оказывать всяческое содействие».

— Кто-то впереди, — заметила Мина.

— Сейчас нагоним, посмотрим, — с этими словами мы пришпорили наших коней. Когда до компании из пяти человек оставалось десять метров, я придержал Ганнибала и глазами показал сделать то же самое Мине.

— Та самая шуба, — шепнул я ей.

— Уверен?

— Да.

— Впрочем, невелика потеря, — презрительно сморщилась Златковская. — Тут такая мразь обитает, что даже если не тех подстрелим, мне лично будет не жалко.

Я достал пеппербокс и выстрелил в одного спутников человека в шубе. Тот вскрикнул, упал. Я продолжил огонь. К сожалению, стрельба была не идеальной: Крыса лишился всего двух своих спутников. Положение спасла Мина, рубанув саблей третьего. Осталось двое.

В руках у Роджерса мелькнул пистолет, я, целившийся в последнего его спутника из винтовки, выругался и выстрелил в самого Роджерса. Целился в руку, но куда я попал, пока не смог разглядеть. К счастью, Мина расправилась с последним сопровождающим порученца Каткарта.

На звуки выстрелов стали стекаться местные бандиты, которым не понравилось браконьерство в их охотничьих угодьях. Я, не слезая с коня, перезарядил пистолет и, потрясая им, выкрикнул:

— Эй, голытьба! Ну-ка разошлись! Государственное дело! Шпиона аглицкого словили!

— Так те ж, кого вы застрелили, — это ж наши, — раздались растерянные голоса. Я сплюнул. И как они, такие глазастые, рассмотрели с такого расстояния? Ну, может по неповторимому узору заплаток на их полушубках? Близко-то приближаться не решались.

— Конокрады, — презрительно бросила Мина, разглядывая трупы убитых нами. На снегу, пачкая белое покрывало зимы красной кровью, катался Крыса Роджерс. Я не стал спешиваться, всё ещё не доверяя окружившей нас толпе.

За нашими спинами послышался свист. Криминальные элементы как будто испарились.

— Эмма с тремя уланами, — прокомментировала пани Златковская. — Не те люди, с которыми можно связываться безнаказанно.

Я всё-таки отомстил Крысе за ту перестрелку в Новом Орлеане и за встречу в Новой Вологде. Его рука, благодаря моему выстрелу, превратилась в кровоточащий обрубок. Даже если в гарнизоне сидит величайший хирург этого времени, то руки Роджерс лишился.

— Куда его? — спросил я немного потрясённо.

— Пока отвезём на гауптвахту, туда же вызовем врача, — ответил один из улан.

Я соскочил с коня и, не обращая внимание на удивлённые взгляды спутников и робкие попытки меня остановить, стал обыскивать раненого. Искомое нашлось в сапоге.

— Можете отвозить, — буркнул я уланам, а потом обратился к Эмме и Мине, помахивая бумагами. — Я был прав. Крыса Роджерс — курьер.

Глава 2 (XIX век) Скелеты без шкафов

Чинукск 1821 год

— У тебя какое звание в калифорнийской армии? — попытался я подколоть Эмму.

— Я выполняю поручения графа Резанова, он генерал и верховный главнокомандующий. Можешь примерно прикинуть сам, что я по положению значительно выше тебя.

Мда. Шутка не удалась. Я жил в Чинукске в огромном доме Доминики Златковской уже три дня. Допросить Роджерса пока не удавалось. Руку ему ампутировали полностью, и он был ещё очень слаб.

Чтобы я не скучал, Аня по секрету мне рассказывала биографию двадцатисемилетней Доминики, не уставая восхищаться ей и, кажется, мечтая о такой же бурной жизни. В 1793 году, когда Польша, разделённая на части, была охвачена пламенем национально-освободительных восстаний, в семье ясновельможного пана Златковского, в городе Варшаве, родилась девочка. Её назвали Доминикой или Миной, в честь бабушки.

Она была третьим и самым младшим ребёнком в семье. Двое братьев Доминики — Ян Влодзимеж и Богуслав Ксаверий — были старше Мины на десять и девять лет. Отец гордой польской красавицы, Юзеф Александр, во время разделов Польши вёл довольно-таки мирную жизнь, не ввязываясь в происходящие мятежи, однако когда Наполеон образовал герцогство Варшавское, Златковский получил высокий пост при герцоге Фридрихе. С началом проблем у корсиканца он, не желая терять высокого положения, стал инициатором возрождения Польского королевства.

Но Королевство пало под ударами войск коалиции, а Юзеф чуть было не расстался с жизнью. Его сыновья, воевавшие под знамёнами возрождения Польши, потеряли свободу, что едва не добило хитрого шляхтича. Оставшись практически без средств к существованию он оказался в Париже с дочерью.

Вот тут и началась история Доминики Златковской. Вместо того, чтобы искать выгодный брак, девушка проникла на территорию оккупированной Польши, в родовое поместье, и распотрошила все отцовские (и не только его) тайники. Юзеф Златковский — что редкость для шляхтича — оказался очень предусмотрительным, и в руках у девушки оказалось немало золота. Правда, чтобы его заполучить и сохранить, ей не раз приходилось пускать в ход оружие: пистолет и саблю. Тем временем Наполеон Бонапарт проиграл свою последнюю ставку и оказался на острове Святой Елены.

Новое правительство Франции, конечно, симпатизировало полякам, разыгрывая польскую карту против России, Пруссии и Австрии, но вот бонапартистов не жаловало, а семья Златковских, по известным причинам, считались ярыми бонапартистами. Доминике пришлось оставить блистательный Париж. Отца она отправила в Женеву, назначив ему определённый пенсион, которого хватало на безбедную жизнь, но не хватало на участие в авантюрах польских эмигрантов, а сама пересекла океан и, поначалу обосновавшись в Североамериканских Штатах, в конце концов переехала на Побережье.

Это был небольшой риск. Пани Златковскую в то время разыскивала полиция Российской Империи, а британцы, которые в это время обосновывались на тихоокеанском побережье Северной Америки, отдали бы беглянку, не раздумывая ни минуты. Хоть британцы были и не против поляков, но, как и французы, негативно относились к последователям корсиканца, каковой считалась Мина, хоть ею и не была. Её спасли две вещи: во-первых, абсолютная неразбериха в руководящих органах. Соединённое Королевство в то время ограничилось только вводом войск, не посягая на местное самоуправление без нужды. И вторая причина была в том, что Российская Империя просто махнула рукой на всех поляков, находящихся за границей, как бы сильно они Империи не подпакостили.

Здесь и началась вторая часть Марлезонского балета. То есть освобождение двух непутёвых братцев «из глубины сибирских руд». Я не запомнил всего того, что мне рассказывала Аня, а Доминика на эту тему говорить отказалась вообще, но там было много приключений. Погони, стрельба, пересечение Тихого Океана на утлом судёнышке. Обо всём это можно было бы написать книгу, если бы Мина захотела. Впрочем, кто её знает, чем она займётся после окончания войны.

Вернувшись на Побережье с братьями, которых и Сибирь не исправила, Доминика решила здесь остаться, купила дом в Чинукске и, выделив Яну и Богуславу небольшую сумму на обустройство, собиралась зажить спокойной жизнью, но тут судьба её свела с Аней Камаевой.

Так появились калифорнийские амазонки, появлявшиеся в темноте и нападавшие на британцев. Англичане назначили награды за их головы, но бесполезно, народ не любил оккупантов и не собирался им помогать даже за деньги. Девушки появлялись и исчезали в лесах Орегона и Калифорнии, как призраки.

Прослышав о Калифорнийском Лисе, они отправились на юг и, благодаря настойчивости и умению разыскивать иголку в стоге сена, очень скоро вычислили сеньора де ла Вегу. Однако познакомиться удалось только Доминике, так как проникнуть в Анхелес легально смогла только она одна. Из города она привезла пополнение в стан калифорнийских амазонок — Эмму Хэдли. Отношение обеих девушек к Ане было определённым: они воспринимали её как лидера, но, тем не менее, оберегали её от всего, что они считали опасным для девушки. Например, от меня (с точки зрения Хэдли).

Вообще, отношение Эммы ко мне было неоднозначным. Воспринимая меня как друга, она, тем не менее, всячески мешала моим отношениям с Тигрёнком. И дело было не в ревности, как предположили мы с Диего. Скорее, играла роль её предубеждённость, что романтические отношения мешают воевать.

Как знать. Её попытки расстроить наши отношения сильно подпортили всё дело.

Вечером второго дня, сидя в гостиной дома Мины, я в очередной раз слушал интересную историю приключений калифорнийских амазонок, которую мне рассказывала Аня. Дело было самым обычным: они сопровождали очередную порцию ирландских дезертиров до Нового Слайго. Я слушал Тигрёнка с интересом. Но иногда и погружался в свои мысли. При очередном упоминании героических деяний нашей ведьмы (Аня явно пыталась нас помирить) меня как будто тряхнуло, и я мысленно вернулся к тому, как здесь оказался. Рылеев передал, что я понадобился именно Эмме.

Тигрёнок, тем временем, закончила свой рассказ. Но только она хотела перейти к новой истории, как я перебил её.

— Послушай, ты не в курсе, почему именно Хэдли настаивала на моём присутствии здесь?

— Нет, — расстроенно сказала она. — Она не распространялась о том, что увидела внутри. Однако была уверена, что ты поймёшь по описанию.

— Внутри?

— Да. В Спокан-Хаусе не знали о том, что она на нашей стороне и бежала из Анхелеса. Каткарт помнил её по Новой Вологде и поэтому поверил, что она к нему с донесением от Локхида. Но, вероятно, решил проверить, потому и снарядил на юг Крысу Роджерса.

— Ладно, — пробормотал я хмуро. — Поговорю с Роджерсом, а уже потом с Эммой.

— А он пришёл в себя? — спросила девушка.

— Если до сих пор без сознания, значит, придётся приводить в чувство, — зло бросил я.

На любой войне рано или поздно случается такое, когда ты звереешь, но зверем воспринимаешь не себя, а врага. У твоего противника та же ситуация.

В январе 1821 года я всех британских солдат и офицеров воспринимал исключительно как нелюдей, которых надо уничтожать. Потому я не испытывал жалость к майору британской армии Кристоферу Деррику Роджерсу. Передо мной лежал не пострадавший от моей руки, а враг, которого надо допросить и выжать по капле все сведения, которые он может мне сообщить.

— С повышением вас, господин майор, — немного издевательски сказал я. — Расскажите, как вы оказались и что делали в Чинукске?

У меня было небольшое преимущество перед ним. Я внимательно изучил те бумаги, что вёз Крыса своему командиру. В их число входило письмо герцога Кембриджского полковнику Каткарту, в котором тот приказывал полковнику оставаться в Спокан-Хаусе, дожидаться подхода генерала Арчибальда Кэмпбелла с подкреплением из Канады. Также было несколько упоминаний о загадочном «оружии». Лично мне все эти разговоры казались таким же отвлекающим манёвром, как и ружья Пакла, которые мы тащили из Нового Орлеана.

— Я офицер британской армии и не обязан давать отчёт таким людям, как вы, что я делаю в городе, принадлежащем Британской Короне.

— Ошибочка, Кристофер, ошибочка, — вкрадчиво сказал я. — Вы находились и находитесь на территории Калифорнийской Республики, с которой ваша страна в состоянии войны, а беседуете вы с должностным лицом Республики, которое имеет право задавать такие вопросы.

Вместо ответа Роджерс шевельнул культёй, оставшейся на месте его руки.

— Вы думаете, что вам нечего терять? Опять ошибочка. У вас есть левая рука, обе ноги. В конце концов, несломанные рёбра и нетронутая, кроме как алкоголем, печень.

— Варвар, — как-то равнодушно бросил Роджерс.

— Я варвар? А вы цивилизованный и культурный человек? А кто хотел оторвать мне голову в Новой Вологде? Кто там же, чуть ранее похитил тринадцатилетнюю девочку с целью влиять на родителей влюблённого в неё юноши? Про выстрелы в спину в Новом Орлеане, я, пожалуй, промолчу. Это одна из английских традиций. Давайте вспомним кое-что другое. Например, как вообще ваша проклятая корона оказалась на Побережье, никогда вам не принадлежавшем? Вы, как мародёры, схватили то, до чего смогли дотянуться.

Роджерс криво усмехнулся.

— А это ничего, что ваше так называемое побережье помогало Наполеону…

— Выполняя условия Тильзитского мира, — холодно заметил я.

— И Спокан-Хаус вы захватили, выполняя эти условия? И капитана Джека Дэвиса повесить вас тоже Наполеон заставил? А тот инцидент на Гавайях?

Раздражённый Крыса Роджерс сыпал именами, фамилиями и фактами, большая часть которых мне была неизвестна. Я же, к сожалению, не знал фактов сволочного поведения англичан до начала войны. Причины уважительны, правда, известны лишь узкому кругу.

— Ну, а как быть с Ванкувером? — раздался чей-то голос за моей спиной. Очень знакомый. Я обернулся. Так и есть Эмма, а рядом с ней Аня. — Храбрый исследователь, который так и норовил воткнуть британский флаг на Побережье. И Джек Дэвис, не невинная овечка, а редкостная сволочь, подбивавшая местных индейцев грабить русские поселения.

Явление госпожи Хэдли добило Роджерса. Он обмяк и стиснул зубы.

— Предательница, — прошипел он.

— Кого я предала? — Высокомерно ответила Эмма. — Я ведьма, наследница древних кельтских традиций. Мне наплевать на интересы английской короны — я помогаю своим друзьям. Их я не предавала и не предам.

— Разговор зашёл в тупик, — подумав, сказал я. — Эмма, ему уже всё по барабану, начинай пытки, а после протри руки.

— Тебе повторить, что я ведьма? — хищно улыбнулась англичанка, а Крыса Роджерс при этих словах побледнел. — Я погружу нашего приятеля в особый сон, где он не сможет сопротивляться мне и выложит всё что знает. И никакого насилия.

— Гипноз! — Догадался я. Хотел продолжить, вспомнив, как его называют его в это время, но, наткнувшись на косой взгляд Эммы, заткнулся и, забрав с собой Тигрёнка, убрался из камеры.

В ожидании нашей подруги мы с Аней прогуливались в гарнизонном дворе.

— Ты мало рассказывал мне про себя, — вдруг резко сказала девушка. — С тобой связаны какие-то тайны, но мне ты ничего не рассказываешь. Особенно о своей жизни до того, как попал на Побережье! Говоришь что-то невнятное про Черногорию, но я не дурочка, я же замечаю, что ты не знаешь многих элементарных вещей, хотя очень и очень умный… И Эмма что-то про тебя знает, а я нет.

— Я ей тоже ничего не рассказывал. Она вытянула меня из меня информацию, как сейчас вытягивает из бедолаги Роджерса сведенья о его поездке на юг. Моя история звучит, как безумная фантазия. Но Эмма ведьма, ей не надо верить: она знает, что так оно и было. А ты… Тигрёнок, я боюсь, что ты примешь меня за лжеца и фантазёра.

— Может и не примет, — проворчала Эмма, появляясь за нашими спинами. — Но рассказывать пока Ане ничего не надо.

Она подняла руку, отметая все возражения девушки, которая та была готова немедленно высказать.

— После войны. В спокойной обстановке мы сядем на веранде в гасиенде де ла Веги или ещё где-нибудь, и Влад расскажет нам свою историю. Я сама лишь поверхностно считала. Аннет, сейчас не время забивать голову всеми странными вещами, что происходят вокруг нас.

Я пожал руку Эмме Хэдли, полностью соглашаясь с ней. Тигрёнок была немного недовольна, но смирилась, увидев полное наше согласие.

— Так что сказал Роджерс? — вернулся я к старой теме.

— О! Он многое говорил. И, похоже, оправдываются самые худшие наши опасения…

Глава 3 (XIX век) Вылазка к озеру

Орегон 1821 год

Всё стало предельно ясным. Молодую республику собирались сжать в тиски в этом году. Нанести одновременно удары с севера и юга. Мы отправили письмо Рылееву с содержанием допроса Роджерса, приложив к нему захваченные документы. Я с нетерпением ожидал вылазки в Спокан-Хаус, но она всё откладывалась. Погода не радовала, и мы ждали, когда наконец дороги подсохнут, чтобы мы смогли отправиться в путь.

В начала марта пришли очень неприятные известия. Герцог Кембриджский провозгласил Калифорнийское королевство со столицей в Анхелесе, который с этого дня именовался Ривер-Анджелес. Новоиспечённое королевство признали Британия и, — что самое неприятное, — Россия. По этому поводу было высказано немало крепких слов, которые не принято писать на бумаге. Особенно изощрялись в адрес самого императора, именуя его не иначе как «плешивой сволочью», и канцлера Меттерниха, называемого «австрийской крысой». Но нет худа без добра. Калифорнийскую республику признали Франция, Испания и САСШ. Джеймс Монро, выиграв второй раз президентские выборы, пообещал нашей республике помощь, дворянство и купечество России высказали очень решительное неодобрение императору и собирали нам в помощь оружие, боеприпасы и амуницию. Также нам удалось купить корабли у французов по не очень высокой цене, и до Побережья они шли под французскими флагами. Старику Талейрану, правившему вместо Луи Бурбона, уж очень не терпелось вставить хотя бы лёгкую шпильку в задницу британцев.

Мы же, чтобы не терять времени даром, формировали отряд для нападения на Спокан-Хаус. Помимо меня, Жана и трёх калифорнийских амазонок, Доминика решила взять ещё трёх учениц. Правда, только одна из девушек удостоилась чести быть принятой в Братство Трилистника. Из местного гарнизона мы забирали взвод пехотинцев, и должен был прибыть артиллерийский расчёт, выданный нам от щедрой ирландской души Патрика Флэтли.

— Доходим до этого озера, — я водил пальцем по карте. — Кстати, как оно называется?

— Оно пока безымянное, — утомлённо сказала Эмма, с которой мы обсуждали план, третий или четвёртый раз.

— Значит, назовём его… — я сделал надпись карандашом на карте (я вообще предпочитал их перьям). Мне, привыкшему к шариковым и гелевым ручкам, так и не удалось научиться писать пером. — Озером Хэдли. Оставляем основные силы, а потом мы с тобой, а возможно, и Мина едем на разведку к самому Спокан-Хаусу. Командование до нашего возвращения возложим на Аню.

— Но почему вы не берёте меня с собой? — возмутилась Тигрёнок.

— А кто командовать отрядом будет? — Парировал я.

Анна чуточку обиделась на нашу диктатуру. Поэтому остальные детали плана выслушивала надувшись, скрестив руки на груди и вставляя ехидные замечания. Эмма слегка рассердилась на то, что я назвал озеро её именем. Тяжело с этими женщинами, честное слово.

Крупный минус не очень больших городов: здесь невозможно удержать в тайне снаряжающуюся экспедицию. Во время войны интересующихся общественной жизнью граждан на порядок больше чем в мирное время. Поэтому к марту, чуть ли не весь город знал что мы что-то задумали. Меня это раздражало: среди таких заинтересованных граждан вполне могли оказаться шпионы Каткарта.

Но в то время к этому относились проще. Не как, например, в середине двадцатого века, в эру тотальной шпиономании, или в наши дни, когда об операциях войск или спецслужб можно узнать только постфактум.

Сейчас же оставалось только надеяться на то, что у Каткарта не так много людей, чтобы рассылать их по окрестным городам. Да и Крыса Роджерс был курьером, а не разведчиком. Впрочем, его можно было сбрасывать с игральной доски окончательно. В начале марта майор армии Его Королевского Величества Георга IV, Кристофер Деррик Роджерс, свёл счёты с жизнью, повесившись на верёвке, неизвестно как попавшей в его камеру.

Я выругался, получив это известие от коменданта гарнизона. Было какое-то тягостное чувство, как будто я виноват в его смерти. Хотя, конечно, это мысль столь же глупа, сколь и не нова. Идёт война. Или ты убиваешь врага, или он убивает тебя. А учитывая, сколько крови выпил из нас ныне покойный майор, так вообще я должен был испытать облегчение.

Однако было неприятно по одной просто причине: до этого я не видел лиц своих врагов, стрелял издалека. А Роджерс был не безликим безымянным «врагом» в красном мундире — он был человеком и патриотом своей страны.

Впрочем, в день отбытия нашей экспедиции из города я выкинул из головы эти мысли и полностью сосредоточился на нашей задаче.

— Повторим ещё раз, что вы делаете в наше отсутствие? — Сидя верхом на Ганнибале, верном мустанге, я инструктировал остающихся за старших Аню и Мину.

— Сидим, плюём в небо, ждём тебя и Эмму, — сказала Тигрёнок.

— Ань, совсем незачем из-за этого дурака срывать злость на Владе, — внезапно вступилась за меня Доминика.

Дурак — это командир гарнизона капитан Головлёв. Перед самым нашим отъездом из Чинукска он громко возмущался наличием в отряде женщин. В том плане, что бабы должны сидеть дома, варить борщ, рожать и воспитывать детей.

Естественно, наши дамы взъярились на него, как стая раздразнённых кошек. Аня предложила ему поединок на саблях, а Эмма стреляться на пистолетах. Доминика отмолчалась, но по её улыбке было видно, что она поможет добить. Мне совершенно не улыбался конфликт с комендантом гарнизона, поэтому пришлось разнимать. Как водится, разнимающему досталось от обеих сторон. Девушки обиделись на то, что я не дал им проучить этого высокомерного выскочку. Капитан Головлёв — на то, что отвёл его в сторону и довольно-таки грубо объяснил, что эти девушки ведут войну с англичанами с 1816 года, что отмечали и президент Резанов, и премьер Рылеев, а также генерал Лукасиньский особо выделил Анну Камаеву… и так далее по тексту. И что не хочет ли господин капитан принести извинения девушкам за оскорбительные и неуместные высказывания?

Головлёв не захотел. Тогда я вызвал его на дуэль, но тут вмешались офицеры, и наши, и из гарнизона, объяснив, что дуэль за один день не организовать, а нам уже пора отбывать. Я пообещал коменданту, что разговор мы продолжим по возвращении.

Девушки же, не слышавшие нашего с комендантом разговора, посчитали, что я просто отмазал его от суровой расправы со стороны наших милашек. Объяснять им было что-то бесполезно, и потому прекрасные дамы дулись на меня большую часть пути. Мысленно я пообещал себе, что в случае благополучного возвращения в Чинукск никакой дуэли не будет, а я просто сломаю пару деревянных стен этим комендантом, а если он будет предъявлять претензии, то просто подведу его под статью. Саботаж и разлагающие разговоры. Это я умею. На этом я успокоился и просто перестал обращать внимание на обиженные мордочки. Первой отошла опытная Эмма, подъехавшая ещё раз обговорить план проникновения на охраняемый британцами объект. Теперь вот Доминика. Что же касается Ани, то всё-таки она была слишком импульсивна в своих поступках. И я это понимал, потому и не сердился.

Поэтому я подмигнул ей на прощание, помахал рукой всем оставшимся у озера Хэдли и последовал за Эммой.

Первое время мы ехали в молчании, которая нарушила девушка.

— Почему ты не назвался здесь своим настоящим именем-фамилией? — спросила она. Тебе же абсолютно без разницы при твоей легенде…

— Не знаю, — пожал плечами я. — Что-то удержало, что-то непонятное.

— Что ж… — загадочно сказала она. — Значит, ещё не пришло время, чтобы твоё настоящее имя прозвучало под этими небесами.

Какое-то время мы ехали молча.

— Так что же дальше? — Спросил я. — Ты ведьма, тебе известно ведь…

— Мне не всё известно, а ещё меньше я могу рассказать. Если тебе интересно: то, что тебе пообещали, сбудется. Но ты пока радуйся жизни.

— Оптимистично, — решил я, и мы продолжили путь.

К Спокан-Хаусу мы подъехали в полной темноте. Торговый пост был укреплён, но эти укрепления были поставлены против индейцев, а вот против регулярной калифорнийской армии, даже той, что была год назад, без опыта боевых действий, были смешны.

— Итак. Что мне надо знать? Почему фон Керн не атаковал Спокан-Хаус прошлым летом? — Спросил я.

— Солдат здесь действительно немного. Но посланный генералом отряд, не очень большой, при попытке атаковать был встречен выстрелами неких металлических монстров. Пули против них были бессильны, и они вели огонь, не уставая. Люди же заряжали им оружие, скрываясь за металлической бронёй этих устройств, — покусывая губы, сказала Эмма.

Я немного подумал над задачей. Вообще история техники не мой конёк, но…

— Эмма, тебе знакомо слово автоматон?

Ведьма озадаченно покачала головой.

— Швейцарские часовщики, отец и сын Дроз ещё век назад создали несколько автоматонов: мальчика-каллиграфа, девочку-музыканта и ещё несколько аналогичных. И не только они отличились. Словом, как водится, любое изобретение можно использовать для мира и для войны. Если смастестерили пишущего мальчика, то почем бы не сделать стреляющего юношу?

Минут десять я объяснял Эмме, в меру своих знаний, как работали автоматоны. Внимательно выслушав, она спросила:

— А для чего тогда сюда завозят уголь в таком количестве, что если его жечь круглые сутки, то и за пару лет не сожжёшь?

— Уголь, — на некоторое время я задумался, и наконец пазл сошёлся. — Ну, конечно же! Если к паровому двигателю установить регулятор Уатта…

— И что это значит? — Спросила Эмма.

— То, что эти ваши монстры очень и очень уязвимы, — ответил я с торжествующей улыбкой.

Глава 3 (XIX век) Ночной бой

Спокан-Хаус 1821 год

— Уже пора? — Спросила полусонная Эмма.

— Давно пора. Действуем по старому плану.

— Давай всё-таки дождёмся подкрепления. Там, в конце концов, есть артиллерийский расчёт.

— Бесполезно. Ты же сама говорила, что прошлая атака сорвалась из-за страха перед металлическими роботами. Так что начну я. Выведу из строя автоматоны, а потом уже окончательно ликвидируем это осиное гнездо.

— Но…

— Эмма, артиллерия здесь вообще бесполезна. Понимаешь, что-то сделать здесь можно только лихим налётом. Я не знаю, как стреляют эти роботы. Может, по неподвижным целям у них идеальная стрельба. А вот в движущуюся мишень они уже не попадут.

— Хорошо, — легко согласилась англичанка, но было видно по её лицу, что она что-то задумала.

Я вручил ей несколько бутылок с горным маслом, а сам отъехал на расстояние, с которого были хорошо видны укрепления торгового поста. План был таков: сначала Эмма обливает горным маслом деревянную стену форта, отходит на некоторое расстояние и стреляет из лука горящей стрелой. Я уже упоминал, что девушка была словно кошка, и точно так же бесшумно передвигалась в темноте.

Я направил Ганнибала к холму, достал винтовку и приготовился. Откуда-то практически с противоположной от меня стороны пролетела горящая стрела, и стены форта полыхнули огнём. Я выстрелил и стал перезаряжать винтовку, подумав, что надо бы было стрелять из пеппербокса. Но пока цели попасть не было — надо было создать иллюзию ночной атаки. Раздался второй выстрел. Эмма старается поддержать в англичанах ту же уверенность. Я достал свой четырёхзарядный, вернее четырёхствольный, пистолет и четыре раза выстрелил в сторону горящих укреплений. Но вот с той стороны, где находилась Эмма, я услышал не одиночный выстрел, а ружейный залп.

«Что за чертовщина?» — озадаченно подумал я, и уже хотел было тихо отправить своего серого мустанга к востоку, чтобы посмотреть, кто это там стреляет и вообще в кого, как тут и показалось то чудо-оружие, которое Каткарт обещал предоставить герцогу Кембриджскому как орудие разгрома повстанцев с Побережья. Я даже моргнул и помотал головой, потому что зрелище предстало удивительное, совсем не такое, какое я думал увидеть здесь в медвежьем (без дураков — медведей полно) уголке.

На подставках стояли железные бочки с приделанными механическими руками, в которых были винтовки. Я не разглядел, как работает эта машинерия, в подробностях, но примерно дело было так. Это был целый ряд механических солдат, который, представлял собой металлическую стену, не сплошную, но людей, обслуживающих их, было не достать. В ряду стрелял каждый второй. После выстрела люди за «спинами» автоматонов перезаряжали винтовку и вкладывали обратно в руку. Не скажу, что сильно эффективно, но на психику, особенно жителям начала XIX века, давило сильно. Что неприятно. Паровые машины, обеспечивающие работу автоматонов, тоже находились за бронёй.

Выстрелы со стороны Эммы тоже прекратились. Да и мой Ганнибал явно испугался происходящего, и только его выучка и преданность спасла меня от скачки на испуганном мустанге. Я соскочил с коня, успокаивающе похлопал его морде.

— Стой здесь, — шепнул я Ганнибалу. — Жди меня.

Я не стал брать винтовку. Дальность ни к чему: всё равно придётся заходить сбоку и с близкого расстояния, потому что в темноте, несмотря на горящий частокол всё равно не разглядеть, где у них стоят эти агрегаты.

Пробежка. Затаился за деревом. Ага, ну правильно, эти чурбаны железные ведут огонь в ту сторону, куда их стволы направили. Ещё немного сократил расстояние. Ближе, ближе. Ни видно ничего, впрочем, ладно. Я забегаю со стороны той части укреплений, которая не охвачена огнём. Теперь самое опасное, — если люди во дворе не только обслуга роботов, а ещё и солдаты… Нет, солдат не видно. Чёрт, так где же эти паровые котлы?

Увидел. Внизу за их спинами. Прикрывает не только броня, но и небольшая земляная насыпь. Правильно я сделал, что зашёл слева. Проверяю пеппербокс, делаю шаг за обвалившуюся секцию и разряжаю весь пистолет, стараясь попасть по нескольким котлам сразу. Отпрыгиваю обратно за частокол. Впрочем, когда раздался взрыв, мне это не сильно помогло. Ладно, не буду врать: крутым паром меня не обварило, в отличии от персонала боевых автоматонов, зато взрывной волной снесло к чертям частокол и меня немного завалило. Стрельба с поста прекратилась. Ненадолго всё стихло, только слышались крики и стоны раненых. Потом со стороны, где укрылась Эмма Хэдли, послышались крики «Ура!», «В атаку!»; снова раздались выстрелы.

Несмотря на то, что меня сильно стукнуло по голове, когда обвалился частокол, я как-то сообразил, что это наши и их привела Эмма, наплевав на мой приказ. Впрочем, спасибо ей за это.

Я отбросил брёвна и стал искать укрытие. Не хватало попасть под «френдли файр», как говорят наши враги — англичане. Я уже побежал назад, к уцелевшей части частокола, где были конюшни, но навстречу мне выскочила фигура.

— Стоять! — крикнул я, взмахивая пистолетом.

Фигура замерла, и в пламени пожара стало видно лицо беглеца.

— Полковник Каткарт! — радостно поприветствовал я своего давнего врага. — Давно не виделись!

— Не имею чести, — сквозь зубы прошипел он.

— Ну как же, как же. Два года назад, ещё до революции, бал в доме Резанова. Мы очень мило побеседовали тогда.

Он мотнул головой, по-прежнему неприязненно смотря на меня.

— Хотя, возможно, вам больше запомнилась наша встреча через восемь месяцев, это я гнался за вами до вашего дома. Который незадолго до того вскрыл, маскируясь под Калифорнийского Лиса.

Тут уже британский полковник покраснел от злости.

— Но-но, без шуток! — Прикрикнул я. И, чтобы пресечь все возможные попытки к бегству, выстрелил в воздух из пеппербокса. О том, что он не заряжен, я вспомнил, лишь когда вместо грохота раздался щелчок. Джордж Каткарт сориентировался мгновенно. Он выхватил саблю и атаковал меня. Хваля всех богов (кроме тех, что закинули меня сюда), что не забыл взять свою саблю, я блокировал его удар и контратаковал. Как я говорил, я не очень сильный фехтовальщик, но ведь я учился у де ла Веги!

Каткарт был неплох, но он устал и был разъярён. Поэтому наш поединок долго не продлился. Он непрерывно атаковал, а я действовал от обороны. Сохраняя спокойствие, я на одной из контратак, выбивая саблю из его рук, слегка коснулся щеки Каткарта своим клинком. Он даже и не вскрикнул, только лишь лязгнул зубами.

— Сдавайтесь, — бросил я ему, переводя дыхание.

— Я, полковник армии Его королевского Величества Джордж Каткарт, вручаю вам своё оружие и свою жизнь, полагаясь на вашу честь.

Только связав руки полковнику, я осмотрелся по сторонам, а потом и прислушался, чтобы понять, что происходит. Кажется, бой закончился… Но вот кто победил? Осторожно выглянув из-за частокола, я заметил солдат в зелёных мундирах, осматривающих руины. Затем услышал голос Эммы:

— Ищите его! Он должен быть где-то здесь!

— Тут я! — Отозвался я. — И не один, а с весьма вкусным уловом!

С этими словами я вытолкал вперёд полковника Каткарта. Британский офицер был мрачен, но вышагивал горделиво. Увидев Эмму, он презрительно сморщился и прошел, как будто не замечая её.

— Что в целом? — спросил у неё я.

— Ты уж извини, что я нарушила твой приказ и сказала Ане, чтобы потихоньку подтянула отряд к посту. Теперь отвечаю на твой вопрос. У нас без потерь. И у британцев немного народа погибло. Только те, кто обслуживал автоматоны. Они и не думали, что мы атакуем их небольшим отрядом, — считали, что на них обрушили всю мощь повстанческой армии. Только вот уже поздно.

Эмма, впервые за много месяцев, улыбнулась мне.

— Где он??? — Раздался ещё один встревоженный голос.

— Тигрёнок очень сильно за тебя беспокоилась.

Из темноты вынырнула встревоженная мордочка Ани. Увидев меня целым и невредимым, только немного помятым, девушка облегчённо выдохнула.

— Ты жив! — Только и сказала она, повисая у меня на шее. Я обнял Анну очень-очень крепко.

— Я так боялась, что с тобой что-то случилось, — прошептала она мне.

— А я за тебя, моё маленькое солнышко…

Я аккуратно взял её руками за голову, отодвинул от себя и посмотрел на Аню. Это была не та девушка, что блистала на балу. Одетая в мужскую одежду, с коротко остриженными волосами… На костюме и лице была грязь и копоть. Но такой она мне нравилась больше.

И мы поцеловались. Не обращая внимания ни на друзей, ни на врагов.

— Ты завоевал для меня это озеро, — прошептала мне девушка, когда мы прервались на миг.

— Да, — сказал ей я. — А теперь готов завоевать для тебя всю страну.

И мы снова слились в долгом-долгом поцелуе.

Глава 4 (XIX век) Загадочный шотландец

Спокан-Хаус 1821 год

— Ладно, влюблённые! — Прервал нас ехидный голос Эммы. — Куда высокопоставленного пленника девать?

— Откуда мне знать? — удивился я. — Ты здесь уже была, тебе виднее…

— Был один крепкий барак, — признала она. — Но он сейчас догорает.

— Ань, найди, пожалуйста, Мину и Жана, а мы с Эммой пока осмотримся здесь.

— Чего их искать? — возмутилась Тигрёнок. — Мися! Жан!

С той стороны, где стояли автоматоны, показалась франко-польская пара.

— Ещё одни влюблённые, — недовольно процедила англичанка. — Прям не война, а романтическая повесть в стихах.

— Аня, Мина, стерегите полковника Каткарта, — сказал я им. — Мы же втроём пойдём искать какое-нибудь пригодное помещение, где можно будет содержать пленников.

Я сознательно разбил наши пары, чтобы никто, в том числе, и я не отвлекался от основных задач нашей группы. Мы ходили по всему торговому посту, ища наиболее удачное место, где можно было бы поместить офицеров в количестве четырёх человек: кроме Каткарта в плен попали один капитан, два лейтенанта и солдаты, которых было около шестидесяти человек. Разумеется, солдат и офицеров следовало размещать отдельно. На наше счастье, за последний год Джордж Каткарт активно превращал торговый пост в укреплённый форт, который мог бы принять армию, идущую сюда с восточного побережья Канады. Правда, мне показалось немного странным компактность постройки. Огромная армия, как нас уверяли, идущая из Канады, здесь не смогла бы разместиться. Вероятно, не так уж и велика численность войск, которые угрожают Побережью с востока.

Но тогда мне думать об этом было некогда. У меня были на руках сдавшиеся воины противника, которым требовалось размещение. Сначала мы пристроили солдат в небольшую, только что отстроенную, казарму и уже думали, где бы нам разместить офицеров, как перед нами во весь рост встала проблема гражданских лиц. Все предыдущие захваченные калифорнийской армии города и веси в подавляющем большинстве своём радостно встречали нас как освободителей. Процент англичан в этих городах был ничтожно мал, а зачастую это были шотландцы, ирландцы и валлийцы. Кто-то из них принимал новую власть, с удовольствием наплевав на британскую корону. Некоторые уходили на юг, в ещё удерживаемые соотечественниками города. Здесь же все были англичанами, мастеровыми, которых сюда привёз Каткарт для превращения торгового поста в хорошо защищённую крепость. Что было делать с ними, неизвестно.

Растерянный, я поинтересовался у Эммы, что делать с ними, да и вообще какие планы были у Рылеева на Спокан-Хаус.

— Я не знаю, — растерянно пожала плечами она. — Кондратий приказал мне сразу после взятия укрепления отправить к нему гонца, а нам самим дожидаться на месте. А про то, что здесь могут оказаться гражданские, мы даже и не думали.

— Надо отправлять двух гонцов, — сказал я ей. — Одного в Новую Вологду, второго в Чинукск. Пусть нам пришлют подкрепление и конвой для гражданских. Пока же объясни им, что они могут выбрать: стать гражданами новой республики или вернуться на родину вместе с солдатами.

Хэдли ушла читать соотечественникам политинформацию на английском языке. Я же опять задумался, бродя между улочек форта в поисках достойной тюрьмы для офицеров, о том, как изменится психология у русского человека на новой земле, не похожей на нашу центральную полосу.

— Влад! — Голос Эммы был тревожен, и я поспешил ей навстречу, чтобы узнать, что случилось. Девушка шла ко мне решительной походкой, я за ней семенил низенький толстячок.

— Что такое?

— Слушай, тут такое дело. Гарри говорит, что вон у того холма, который непонятно зачем заставили обносить частоколом вместе со строениями, часто вертелись Каткарт и какой-то непонятный шотландец.

— Ну, может ещё чего хотели там построить? Ты посмотри: это укрепление неспособно вместить полноценную армию.

— Может быть. Только этот шотландец имел какое-то отношение к автоматонам.

— Изобретатель! — Догадался я.

— И он не жил ни в одном из здешних домов. Только изредка появлялся в сопровождении Каткарта, гулял по холму и также исчезал.

— Тааак. Жан, будь другом, найди всё-таки более-менее приличное помещение для содержания офицеров и выстави охрану. Эмма, скажи Ане и Мине — пусть тащат сюда, а вернее, к холму, Каткарта. Руки не развязывать и держать на прицеле.

Пока привели британского полковника, я облазил этот холм вдоль и поперёк, но ничего подозрительного не обнаружил, а Каткарт и отказался нам сообщать где вход, и сделал такой презрительный вид, что стало ясно: режь его хоть на лоскутки промолчит. Но вот если попробовать. Хотя это всегда успеется.

Выручила нас Тигрёнок. За несколько минут отыскав несоответствие в земляном покрытии, — она же прекрасный следопыт, — очень шустро очистила от земли металлическую дверь, ведущую в какой-то туннель. Попытки её открыть ровным счётом ничего не дали. Каткарт смотрел уже даже без интереса на то, что мы делаем. Удалось отыскать замок, но, к сожалению, открывался он не ключом… Принцип действия был сродни кодовым замками, которыми запирали свои подъезды российские горожане в то смутное время в стране, из которого я попал сюда. Только вместо кнопок было десять штырьков, часть которых нужно было нажать одновременно.

Улыбка на лице британского полковника стала откровенно издевательской. Но я вернул ему его улыбочку и внимательно присмотрелся к штырькам. Так и есть: четыре из них были немного потёрты. Раскланявшись перед уважаемой публикой, я одновременно нажал единичку, тройку, ноль и девятку. Вероятно, это было какой-то знаменательной датой, но, честно говоря, мне было всё равно. Меня больше волновал результат.

Щёлкнул замок, и дверь со скрипом стала открываться внутрь. Девушки просто застыли, поражённые, а улыбка на лице Каткарта сменилась злостью. Но тёзка нынешнего короля страны, над которой не заходит солнце, не был бы самим собой, если бы не использовал ситуацию в свою пользу. Воспользовавшись тем, что девочки отвлеклись на эффектное открытие двери мной, а я, гордый произведённым впечатлением, тоже забыл про наличие британца, он резко рванул вперёд, оттолкнул меня и нырнул в тёмной коридор за дверью. Тут я пришёл в себя и, достав пистолет, рванул за ним. Конечно, это была не слишком удачная затея, так как это было логово полковника, и здесь он чувствовал себя уверенно, но почему бы не попробовать

Коридор, — я чувствовал, — спускался слегка вниз, но не круто, а под мягким углом. Впереди слышались удаляющиеся шаги Каткарта. Я понял, что мне за ним не угнаться.

— Стой! — крикнул я и выстрелил ему вслед. Но англичанин только побежал быстрее. Я выругался и продолжил безнадёжную погоню. Вскоре коридор разделился на два туннеля. На миг я остановился, прислушиваясь. Слева от меня послышался какой-то шум, и я бросился туда.

Когда я увидел открывающуюся дверь, я подумал, что не ошибся. Но оттуда мне навстречу вышел невысокий, чуть рыжеватый мужчина средних лет. Он оторопело посмотрел на меня, но я, не теряя времени, схватил его за грудки и выкрикнул в лицо:

— Where is he? Where George Cathcart? Answer!

Но он лишь испуганно мотал головой, не понимая, что происходит. Когда наконец начал что-то соображать, лишь прохрипел:

— Tunnel… to the lake.

Обитатель этого подземелья под холмом пытался даже махнуть рукой, как будто показывая, что я ошибся коридором и надо было сворачивать в другую сторону.

Я растерянно обернулся, но тут, к счастью, увидел Доминику ринувшуюся следом за мной.

— Мина, хватай этого хлопца и обыщи помещения за этой дверью, а я посмотрю, что там во втором коридоре.

Гордая дочь не менее гордого польского народа кивнула, соглашаясь и, приставив пистолет к спине неизвестного, скрылась за дверью. Я же вернулся к развилке. Там уже стояла Аня, растерянно озираясь и думая, куда ей двинуться.

— Пошли со мной, — бросил ей, направляясь во тьму второго коридора.

По правому коридору мы шли, наверное, час, а может быть и больше, когда впереди наконец забрезжил свет. Ещё немного, и мы оказались на берегу озера, тоже пока безымянного, но, кажется, того, что я обещал завоевать для маленькой Ани. Каткарта нигде не было, и калифорнийская амазонка стала искать следы. Через какое-то время вернулась с огорчённым видом.

— Здесь его ждал кто-то с двумя осёдланными лошадьми, — сказала она и, махнув изящной рукой, указывая направление. — Вон там. Вероятно, когда начинался штурм, он отправлял одного из солдат, чтобы обеспечить тылы для отступления.

— Догнать его уже никак? — уточнил я.

— Если только идти по следам, — вздохнула Аня. — Пока вернёмся в Спокан-Хаус, пока подготовимся, он далеко уйдёт.

— Но куда он мог уйти? — Удивился я. — До ближайших британских поселений в Канаде несколько недель пути, а идти надо через леса, кишащие индейцами…

— Не знаю. Может быть, и правда будет пробираться к своим в Канаду, а может покружиться здесь и отправиться на юг.

— Упускать его нельзя. Это очень опасный человек. Ладно. Давай вернёмся и там подумаем, что можно сделать.

Я уже собрался вернуться обратно в туннель, но тут Аня аккуратно взяла меня за руку.

— Посмотри, — сказала она. — Красивое озеро.

— Да, — согласился я, успокаиваясь после долгого преследования. — И ведь самое главное — мы можем его назвать!

— Тогда назови Светлым озером, — Аня просто вцепилась в мою руку. — Мне нравится: оно такое тихое и спокойное.

— Хорошо. Как вернёмся, я внесу название на все карты, которые мне доступны.

Я уже обнял её, любуясь озером. Я понимал: было много дел, надо снаряжать погоню за Каткартом, разобраться, что это было за помещение, которое мы нашли, но просто хотелось насладиться моментом, когда мы вместе с ней стояли на вершине холма и любовались тихим и светлым озером. Мы очень редко оставались наедине, и было неизвестно, что же готовит нам будущее.

— Это, конечно, безумная мечта, — сказал Аня задумчиво и прижимаясь ко мне. — Но я бы хотела поселиться тут, и чтобы дом был копией замка Монбельяр. Я там была очень давно, совсем маленькой, когда всей семьёй ездили на год в Европу… И потом, у меня есть картины, на которых нарисован замок…

— Так он же очень большой, — Удивился я и постарался подколоть Аню. — Ты же столько детей не родишь.

Она толкнула меня локтём в бок, выражая небольшое, игривое возмущение.

— Можно организовать школу для бедных детей. Знаешь, я иногда, опять же, мечтаю, — но эта мечта ещё более безумная, — что хорошо бы стать учителем. Не воспитательницей, а именно…

— Я тебя понял. Но ты ведь можешь. А на условности можно и наплевать. Мы строим новую страну, и кто, глядя на вас, калифорнийских амазонок, может сказать, что женщинам что-то недоступно или что они неполноценнее, чем мужчины?

Аня лишь согласно заворчала.

Оказывается, тот малый, которого я тряс за грудки с целью выяснить, где Каткарт, и был таинственным шотландцем, который скрывался в огромном подземном помещении внутри холма. Это выяснилось, когда мы с Тигрёнком вернулись в Спокан-Хаус. Мы не стали идти через мрачный подземный коридор, а прошлись поверху.

— Любопытно, а на поверхности всё выглядит так, как будто внизу ничего нет, — заметила Аня.

— Обычное дело, — усмехнулся я. — Это очень жизненно. Тайна потому и тайна, что вписана в обычный ландшафт очень незаметно. И приглядываться бесполезно — надо точно знать.

Моя маленькая калифорнийская амазонка согласно кивнула.

Не спеша мы возвращались в Спокан-Хаус. По дороге нас догнала Эмма, рассказав, что Доминика уже беседует с захваченным в плен шотландцем и что за той дверью обнаружилась целая мастерская, в которой он работал, строя новых автоматонов.

Перед входом в потайное помещение сидел беспечный Жан. Офицеров он разместил, с населением побеседовал, так что в выдавшуюся свободную минутку он сочинял стихи, которые собирался посвятить Мине.

— Стоп! — я внезапно повернулся к Эмме. — Ты курьеров отправила?

— Давно ещё, — хмыкнула она. — Пойдём вниз, посмотрим, что там Мина вытащила из этого изобретателя.

Честно говоря, ничего особенного у него пани Златковской узнать не удалось. Всё время, что мы гуляли, она просто болтала с шотландцем, которого звали Хэмилтон Робин Маккэй, но можно было просто называть Хэмом. Смысла отчитывать её не было, потому что мы сами не трудились на пользу обществу и революции. Поэтому мы просто отправили её вместе с Жаном выслеживать Каткарта, порекомендовав это делать без фанатизма. Если выяснится, что он мчится в сторону Канады, возвращаться, а если будет кружить вокруг Спокан-Хауса, то желательно обезвредить. Можно отстрелить одну конечность, чтобы не был таким шустрым, — это уже я добавил от себя.

— Это ты у нас специалист по доведению до самоубийства путём отстрела конечностей, — съязвила Мина и, забрав Жана, удалилась искать беглого полковника.

Вообще, это было не слишком справедливо. Роджерс повесился из-за того, что Эмма выпытала из него все секреты.

— Ладно, — улыбнулся я шотландцу. — С делами разобрались, теперь ты, мил человек, расскажи, кто ты и откуда, и вообще, чем занимался, если какие секреты британской короны вспомнишь, тоже хорошо, ну и планы на дальнейшую жизнь.

Секретов короны Хэм не знал. К сожалению. Его история была типична для XIX века. Большая семья, живущая в бедном квартале Глазго. Кое-как получил образование, большей частью бессистемное. Влюбился в механику, делал часы, и всё бы ничего, мог бы даже разбогатеть и выйти в люди, если бы не страсть к изобретательству. На заработанные деньги он мастерил автоматоны, которые снабжал паровым двигателем Уатта. Но только и в Глазго и в Лондоне, куда он перебрался, все его изобретения воспринимались как развлечение, что, в общем-то, было верно. Раздосадованный и практически разорившийся, он начинает подумывать об отъезде в колонии и САСШ. Однако как будто чёрт толкает его под руку, и Маккэй покупает билет на корабль до только что захваченной британцами Калифорнии. Он оседает в Анхелесе.

И поначалу Хэму кажется, что он поймал удачу за хвост. Ремонт часов пользуется большим спросом как среди британских офицеров, так и среди испанских аристократов. А продемонстрированным им автоматоном заинтересовался майор Каткарт. Он, правда, редко появляется в Анхелесе, проживая в Новой Вологде, но ставит интересную задачу. Ему не нужны работающие садовники и грузчики — нужны солдаты. А значит, автоматонов нужно вооружить и сделать возможность бесперебойной стрельбы.

Маккэй сделал всё, что возможно. Результаты его работы мы увидели и даже ощутили на собственной шкуре. Бесперебойности добиться не удалось: его роботам требовались люди, заряжающие оружие, но Хэмилтон над этим работал. А в тот вечер, когда мы атаковали Спокан-Хаус, — изготовил трёхствольное ружьё. Человеку его держать было совершенно невозможно, а вот автоматону, палящему в белый свет, было самый раз.

— Постой, Хэм, — я прервал рассказ шотландца. — Но по сути дела вся твоя работа — это дорогостоящие пугалки?

— Получается, да, — как-то погрустнел и съёжился шотландец. — Даже те автоматоны, которые должны были работать в саду, выходят дороже, чем нанять обычного рабочего.

— Просто для них не пришло время. Чтобы они работали эффективно, нужны устройства, хранящие информацию, а также обученные пользоваться этой информацией. Их изобретут, но лет через сто пятьдесят, как минимум.

Горестный вздох изобретателя был мне ответом.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — успокоил я его. — Ведь столько всего можно изобрести, особенно в сочетании с паровым двигателем…

Глава 5 (XIX век) Форт «Кинг Джордж»

Спокан-Хаус и окрестности 1821 год

Время на войне идёт как-то странно, что-то вырывая из памяти, а что-то оставляя. Ты забываешь героическую битву, которая попала во все учебники по истории, но прекрасно помнишь, с каким удовольствием ел плохо прожаренную индюшатину и какой вкусной она тебе казалась.

Впрочем, это всё философские размышления. Обычно ты идёшь через дни, не задумываясь, какой из них станет важным, а какой забудется уже завтра.

— Надо сказать нашим правителям, чтобы границу с британскими владениями проводили чуть дальше, — улыбаясь, говорил я Ане. — Такие места упускать нельзя.

Она соглашалась. Мы же пока вовсю осваивали наследство беглого британского полковника. К сожалению, автоматоны не подлежали восстановлению, да и если было бы можно восстановить, какой смысл было это делать? Британцы знают, что это такое, так что запугать не получится. Но, тем не менее, у него оказалось немало ценных изобретений, сделанных, так сказать, попутно. И хоть в военных целях его использовать нельзя, но там война скоро закончится, а значит, стоит отписать Рылееву, что у нас в наличии ценный кадр, который при должном руководстве может принести пользу молодой республике.

Через неделю из лесу вернулись грязные и злые Доминика и Жан. Рассказали, что следы Каткарта ведут к какой-то странной крепости, находящейся в трёх дня пути отсюда. Крепость вроде бы пуста, но они не стали рисковать и вернулись за нами.

Дав выспаться нашим путешественникам, мы собрались и выехали из Спокан-Хауса на север, оставив командовать лейтенанта Коршунова, прибывшего из Чинукского гарнизона с подкреплением. Отправились практически сработанным составом. Я, Жан и три калифорнийские амазонки. С нами хотел отправиться молодой парень, сержант Ефимов, который проникся идеями Братства Трилистника, о котором ему рассказал Жан, но мы оставили его в захваченном нами торговом посту. Всё-таки дело было серьёзное. Каткарт был необходим командованию как военнопленный даже после крушения его планов. Он слишком много знал.

Как и обещала Мина, дорога заняла у нас три дня. С учётом того, что один раз пришлось отстреливаться от индейцев. Какие именно были аборигены, я не разобрался, а они не представились, но Аня уверяла, что это Калапуйя. Не самое дружески настроенное к белым племя в этих местах.

К счастью, они были вооружены лишь холодным оружием, так что отбить нападение не составило труда.

— Эти индейцы очень осторожные и не склонные к показному геройству, — рассуждала Аня. — Значит, что-то случилось, что заставило их напасть на хорошо вооружённый отряд с простыми копьями. Возможно, голод…

— А вероятно, они просто не приняли всерьёз отряд их трёх женщин и двух мужчин, — поставил точку в разговоре я. — Вспомни, Ань, тех мексиканских бандитов за пустыней Мохаве.

Девушки покивали, соглашаясь. Это было, что уж таить. И как бы ни было неприятно нашим амазонкам такое отношение, в том, что их зачастую не воспринимали всерьёз, была часть их силы. Мне, правда, вспомнилось, что меня в Чинукске из-за этого ожидает дуэль по возвращении в город.

Я тяжёло вздохнул, и мы продолжили путь.

Весна в таких диких местах ещё неприятна тем, что шатается много либо голодного зверья, либо у них брачный сезон, либо ещё что-то такое, в общем если не медведи, то волки, а если не волки, то какие-нибудь лоси и олени ломятся наперерез. Единственный плюс — еды много.

В общем, на третий день скачки, в таком нервном режиме, когда уже стемнело, мы оказались под стенами небольшой, но неприступной крепости. У ворот была прикреплена деревяшка с вырезанной надписью «Fort King George»

— Двусмысленно, — иронично заметил я.

Перебравшись через стену с помощью специально запасенных веревочных лестниц, мы очутились внутри форта. Действительно, как уверяли Мина и Жан, крепость пустовала. Только где-то вдалеке горел огонёк в одном из окон казармы. Мы пошли на свет, пересекая небольшой двор.

— Вот вы и пришли, — задумчиво пробормотал полковник Каткарт, глядя на трепыхающийся огонь свечи.

Девочки осветили помещение факелами. Запасного выхода было не видно. Я отправил Аню и Мину сторожить с другой стороны двери, сам сел напротив майора, а Эмма села рядом. Жан стоял за моей спиной.

— К чему было это всё, полковник? — Спросил я. — Зачем вы бежали? Надеялись, что сюда уже подойдут канадские полки Шербрука?

— Последняя ставка, — мрачно сказал он. — Самая последняя. Я надеялся, что вы не будете преследовать меня. Не повезло.

— Увы, господин Каткарт. Вашей семье просто необыкновенно не везёт на американском континенте. Вашего отца громила Континентальная армия, а вас армия Побережья.

Тот лишь криво усмехнулся.

— И всё же, полковник, я не могу понять одного… зачем вам была нужна эта авантюра с захватом власти в королевстве Калифорния?

— Нет, — возразил он. — Не захват власти. Я и должен был провозгласить создание Калифорнийского королевства, а себя его королём. Но из-за этого мятежа в Новой Вологде мне пришлось бежать на север, сначала в Ясенев Перевал, а потом и в Спокан-Хаус! Там была последняя надежда, что этот болван Маккэй сделал толковое оружие! Но нет. Это были игрушки, способные разве что палить, куда направлено ружьё. Всего-то толку, что они пугают вчерашних фермеров и мастеровых. Но стоило появиться этой ведьме…

С этими словами он кивнул на Эмму и продолжил:

— Стоило ей появиться, как она смекнула, что никого толку от этих консервных банок нет. Будь у меня настоящее оружие, я бы прорвался на юг или захватил города на севере… Да что уж теперь говорить… Теперь король Георг IV усадил туда своего братца и об этой авантюре можно забыть.

— Постойте, Джордж, — неожиданно вмешалась в разговор Эмма. — Я не пойму: зачем вам всё это надо? Вы из знатного рода, храбрый офицер, не испытываете финансовых трудностей… Вас ждала блестящая карьера в Британии, но тут вы влезаете в эту безумную авантюру. Я не понимаю.

— Что тут понимать? Карточный долг, — полковник сморщился как от съеденного целиком лимона. — Девять лет назад я находился в главной квартире союзников. Я был тогда ещё молод, мне казалось таким интересным приключением всё происходящее вокруг, война с Наполеоном, сражения, и всё остальное. Я делал заметки об этой войне, которые оценил мой отец. Но вот вечерами… русское офицерство отчаянно играло в карты. Я проиграл крупную сумму, которую не смог отдать. И тогда со мной встретился граф Аракчеев, который сопровождал войско. Он и предложил мне содействовать планам императора Александра в Калифорнии.

— То есть, отдать Побережье британцам планировалось ещё в 1813 году? — охнула высунувшаяся из-за двери Аня.

— Не отдать, — поправил её Джордж Каткарт. — Создать здесь независимое королевство. Русское правительство поняло, что не сможет удержать североамериканские земли, что их рано или поздно приберёт к рукам или Британия, или Североамериканские штаты.

— Да, в силу собственного чиновничьего скудоумия, — фыркнул я и продолжил слушать исповедь английского полковника.

— Но даже протекторат Соединённого Королевства не устраивал правительство. Поэтому мне и предложили такую авантюру. Когда недовольство на землях Побережья усилится, объявить Калифорнию королевством, при этом опереться на испанскую аристократию, которая более консервативна. А там кое-кто из числа финансирующих повстанческое движение русских купцов стал бы активно агитировать согласиться на мою кандидатуру. Мне выделили огромную сумму на этот проект… и я согласился. В конце концов, это был хороший приз, пусть корона богом забытой страны на краю света, но всё-таки корона!

Мы молчали, оглушённые сведениями, которые он нам сообщил. Но Джордж Каткарт и не собирался останавливаться.

— Совершенно случайно мне стали известны планы нынешнего короля Георга IV, а тогда принца-регента Королевство под протектором британской короны, где правят родственники Георга. Я решил вплести в его интригу, свою. Но, возможно, случилось наоборот и меня просто использовали. Так или иначе, вы можете видеть итог, — он обвёл руками помещение. — Вот моё королевство, то место, где я король.

Он рассмеялся, и так жутко, что казалось, что полковник сошёл с ума.

— А кто из купцов должен был поддержать по приказу из Санкт-Петербурга, — спросила вышедшая из-за двери Аня. Её глаза сузились, когда она произнесла эти слова.

— В ящике стола, прелестная девушка. Там всё. Все мои планы, все планы Шербрука.

— С ним всё ясно, — вздохнул я. — Свяжи его. Будем караулить по очереди.

— Одна просьба, майор, — обратился ко мне Каткарт. — Здесь Джон, солдат, вытащивший меня из Спокан-Хауса. Не убивайте его, он сдастся — отнеситесь как к военнопленному…

— Если он сдастся, — холодно заметил я. — То в вашей просьбе совершенно нет необходимости.

Потом крикнул девушкам:

— Аня, Мина, свяжите полковника. Дежурим по очереди, первым — я.

И потом добавил тихо.

— Нам предстоит долгая ночь.

Глава 6 (XIX век) Чёрные нити измены

Ясенев Перевал 1821 год

— Ты вообще хорошо ориентируешься в этом городе? — спросил я у Ани, когда мы подъезжали к Ясеневу в начале лета.

— Так себе, — помолчав, ответила она. — Здесь многое изменилось. Мне вообще нравится этим город тем, что он постоянно меняется.

— Давай всё-таки найдём сначала Афанасия, — мрачно заметил я. Может быть, он чем-то сможет нам помочь?

— Только если он не в море, — проворчала Аня. — И как вариант: у капитана не может быть других дел, кроме как отлавливать купцов-изменников?

— Да всё, что угодно может быть. Только с ним нам будет проще.

— И где его искать? Ходить по порту и спрашивать?

— Зачем просто бродить? Он часто бывает в трактире «Печень телёнка»…

— Ну, как обычно, дай мужчине волю, и его в трактир потянет, — возмутилась Аня. — Может, для начала лучше в церковь?

— А вот там-то что я забыл? — удивился я.

— Там отец Макарий, — ехидно сообщила Аня. — Ты забыл? Или наврал, что он вам во время мятежа помогал?

— И правда, забыл. Как-то недолюбливаю служителей культа, так что в памяти они и не задерживаются.

Тигрёнок только хмыкнула и пришпорила свою лошадку.

Только здесь мы узнали о событиях, происходящих в мире. Про то, что творится в Республике, нам в общих чертах поведал Лукасиньский, прибывший в Чинукск и готовивший армию к отражению угрозы с востока. После окончания перемирия и провозглашения герцогом Кембриджским королевства в южной части Побережья, стороны обошлись лишь взаимным покусыванием и рядом мелким стычек. Стороны копили берегли силы для грядущих сражений.

Это мы видели на примере Ясенева Перевала, в чей порт регулярно прибывали новые и новые корабли с подкреплением. Ехало немало добровольцев из России, разделённой Польши, сюда направлялись бойцы и из оккупированных турками сербских и болгарских земель. Вербовщики русско-американской компании работали по всему миру. Также склады были забиты доверху как продукцией, так и мануфактурой. На месте снесённых моим залпом казарм активно строились новые склады.

Опять же, только в городе из свежих газет, правда, не местных, а привозных — как из России, так и из САСШ, мы узнали, что Джеймс Монро выступил с крайне резким заявлением в адрес Британии, критикуя их действия в Канаде и на Побережье. Из этих же газет стало известно, что американцы, формально сохраняя нейтралитет, всё же направили в Калифорнию добровольцев.

Вялотекущий конфликт революционеров и правительства в Новой Испании вспыхнул с новой силой, едва Агустин Итурбиде опубликовал «план Игуалы».

Вообще не только Новый Свет, но и весь мир полыхал пожаром национально-освободительных войн. Восстали греки против турецкого владычества, Италию и Испанию охватывал революционный пожар, пока гасившийся так называемым «Священным союзом», то есть тремя континентальными державами на побегушках у Соединённого королевства.

Это не моё мнение — так считали жители Ясенева Перевала, чьи разговоры о политике и международной обстановке мы слышали неоднократно. В общем, начало двадцатых годов XIX века было такой лёгкой разминкой перед гигантским революционным пожаром, который должен был охватить весь мир уже в конце сороковых.

Вот такие дела творились в том году, когда мы ловили Джорджа Каткарта и раскрывали заговор купцов, которые были связаны с имперским правительством.

Братство Трилистника разделилось после прибытия в Чинукск Лукасиньского. Тот взялся за своё дело лихо и начал крепить оборону севера. Известие о форте «Кинг Джордж» выслушал с интересом, и, как мне показалось, включил в свои планы его существование. Эмма, Доминика и Жан конвоировали Каткарта в Новую Вологду. Как выяснилось, купцы, работающие на Российское правительство, сосредоточились в основном в двух городах: нашей временной столице и Ясеневом Перевале. Хорошая новость была в том, что никто из них не имел отношение к русско-американской компании, плохое было в том, что и таких ребят оказалось немало.

— Аракчеев — служака, солдафон, — рассуждал я, анализируя услышанное от полковника. — Он просто исполнитель, за этим планом стоят совершенно иные головы…

— Император? — попыталась угадать Аня.

— Без него явно не обошлось, потому что Аракчеев больше никому и не подчиняется, но вот для головы Александра Павловича это тоже очень сложный план. Я думаю, что всё-таки Нессельроде.

— Но он тогда не был даже министром иностранных дел! — удивилась девушка.

— Но был весьма влиятельный при дворе, — возразил я. — Думаю, что стоит напомнить: как раз в это время министром иностранных дел был Румянцев, в чью честь назван залив вблизи форта Росса. Он же сторонник союза с Наполеоном, и так далее и тому подобное.

— К чему ты ведёшь?

— Да к тому, что по большому счёту неважно, кто придумал этот сволочной план. Всё равно до его авторов нам не дотянуться никогда. Но вот ликвидировать все последствия — наша прямая обязанность.

А спустя сутки мы получили корреспонденцию от Рылеева, приказывавшего нам разделиться. Половине команды срочно доставить Каткарта в столицу, другой же части следовать в Ясенев Перевал, прощупать обстановку. Если будет возможность, то и провести, как говорится, беседы с неблагонадёжными купцами. После небольшого совещания в старейший город республики решили отправить Аню как дочь известного на Побережье купца (он к счастью, в этом заговоре не участвовал.) То, что сопровождать Тигрёнка буду я, даже не обсуждалось.

— Доброго вам дня, отец Макарий! — поприветствовала Аня священника, настоятеля церкви архангела Михаила.

— И вам не хворать, Анна Львовна, — благожелательно улыбнулся ей старый священник. — А вольтерьянца этого зачем сюда притащила?

— Он мой друг, — сказала девушка. — А ещё мы вместе с ним состоим в «Братстве Трилистника».

— Тьфу, напасть масонская! — возмутился Макарий. — Ну, вот скажи мне, недобрый молодец, ты почто девку портишь, голову ей кружишь разным вольнодумством? Ведь ей ещё рожать!

Я немножко окосел от такого заявления и от неожиданности не нашёл ничего лучше, чем нахамить.

— А то не ваша забота, святой отец, — процедил я сквозь зубы. — Вот кому, когда, как и от кого рожать, без вас разберёмся.

Аня посмотрела на нас испуганно. Но отец Макарий вместо того, чтобы возмутиться, расхохотался.

— Ну, вот! И голос прорезался. А то всё политесы разводил. А про Аньку и так наслышан, что ей мужики не указ. Говорите, зачем припёрлись в сей раз, бисовы дети. И чтобы без этих ваших разговорчиков о свободе, равенстве, братстве. А то после прошлого твоего визита город уже почитай больше года отстраиваем.

— Дело секретное, — раздражённо сказал ему я. — То есть вероятность, что от города вообще что-то останется, нулевая. И говорить об этом нам лучше не дворе, где полно посторонних глаз и ушей, а в более закрытом помещении.

— Идёмте, — только и бросил священник, заметив, что я не настроен шутить.

Но прочитав письма и выслушав нас, он и сам призадумался.

— Вот же дела, — пробормотал он. — И ведь тоже хватать их бесполезно — будут отпираться, скажут, что напраслину возвели. Думать надо.

— А чего тут думать? — удивился я. Вот как раз в этот момент у меня и созрел план. — Нужна провокация.

— Чего?

— После объясню! Где Афанасий?

— А где ему ещё быть, как не на фрегате своём, «Апостоле Луке»?

— Хорошо. А где сейчас вышеозначенный апостол обретается?

— Если корабль, то в порту, а если…

— А ученик Христа мне без надобности.

— Язык вырву, богохульник и вольтерьянец, — ещё раз так пошутишь.

В порту корабль Афанасия мы нашли быстро, несмотря на то, что морское пристанище было оживлено и, кроме военных кораблей, там стояло немало торговых судов.

Он вышел радостный, пропахший морем и по очереди обнял нас. Рядом с ним вертелся молодой мичман.

— Яша Крюков, — представил его нам Сверчков. — Я думаю, надо будет взять его в Братство.

— Хорошо, — сказал я. — Как мы договаривались: ты предложил, принял и несёшь ответственность.

— Я помню. Но ребята, какие ветры принесли вас в Ясенев Перевал? Ты же должен был быть на севере, а выполнив поручение Рылеева, вернуться в действующую армию.

— Появились новые обстоятельства…

— Хорошо, друзья, пойдёмте в «Печень телёнка», там мы поговорим, и обернувшись к мичману:

— Яша, передай помощнику, что я буду через три часа, — пусть пока проверит судовую артиллерию: что-то там с утра не заладилось.

Крюков кивнул и, распрощавшись с нами, отправился выполнять поручение капитана.

Оказавшись в трактире, мы изложили Афанасию всю нашу историю, включая рассказ и о купцах-изменниках.

— Плохо, — сказал он. — И особенно неудачно, что среди них есть депутаты Веча Побережья. Впрочем, это забота Рылеева и тех, кто будет с ними бороться в Новой Вологде. И ещё очень неудачно то, что я вам помочь никак не смогу. Через три дня наша эскадра выходит в море. У нас сложная ситуация: нам надо противодействовать британскому флоту, который силён. Единственный плюс: здесь задействованы не основные силы. Элфистон несколько лет подряд пытался увеличить количество боевых кораблей, но адмиралтейство ему отказывало.

Сверчков вздохнул.

— Слушай, а может, кто ещё из Братства здесь есть? — Попытался я как-то прояснить ситуацию.

— Нет, увы. Ближайший, Патрик Флэтли, в Новом Слайго. Но он там зализывает раны после неудачного рейда к Анхелесу.

— Что ж, — развёл руками я. — План у нас есть, так что постараемся хоть как-то его реализовать.

— «Как-то» не надо, — проворчала Аня. — Пробовали в Спокан-Хаусе — ерунда получилась. В итоге гонялись за этим проклятым британцем по лесу.

— Зато крепость тайную обнаружили…

— Неважно. Надо сделать всё, как полагается. Без жертв среди мирного населения.

Афанасий рассмеялся.

— Даже жаль вас покидать, друзья! Но служба!

— Да мы понимаем, — махнула рукой Аня. — Ничего, после войны все свидимся и не раз.

Интермедия N2 (XIX век) До доктрины

Вашингтон 1819 год

Кабинет в недавно восстановленном, после того, как его сожгли англичане пять назад, Белом Доме, был освещён скудно. Но пятому президенту США Джеймсу Монро хватало и такого света. Он задумчиво склонился над бумагами, изучая их и делая небольшие пометки. Тишину прервали мягкие шаги и лёгкое покашливание его личного помощника, Джеральда Флэтли. Монро поднял голову от бумаг и посмотрел на него.

— К вам государственный секретарь, Джон Адамс, мистер президент, — сообщил Флэтли.

— Пригласи его и зажги ещё пару ламп, — усталым голосом распорядился президент. — Джон не любит полумрака.

Помощник кивнул и ушёл. Через несколько минут он вернулся с Джоном Куинси Адамсом и керосином для ламп. Вскоре свет разогнал темноту, и кабинет, который ещё никто не называл Овальным, стал выглядеть даже немного уютно. Описывать его не имеет смысла, так как он выглядел очень утилитарно — ничего лишнего. Шкафы, стулья, столы, бумаги, перья. Это был действительно кабинет для работы. Посетителей Джеймс Монро принимал в другом кабинете, роскошно обставленным. Но Джон Куинси был тем человеком, с которым президент мог пообщаться и здесь.

Монро отложил перо и бумаги в сторону, помассировал виски и посмотрел на Адамса, который расположился в кресле рядом со столом и раскуривал сигару так, как будто это был его кабинет. Эта привычка немного раздражала Джеймса Монро, но он мирился с ней. Адамс был одним из немногих людей в правительстве Соединённых Штатов, обладавших острым умом, способным лавировать между денежными мешками как внутри страны, так и за её пределами.

— Джеральд, ты можешь быть свободен, ступай домой и выспись. Завтра жду тебя в шесть утра, — обратился президент к своему помощнику.

Флэтли вежливо попрощался с президентом и вышел из кабинета. Дождавшись, когда за Джеральдом закроется дверь, Монро повернулся к госсекретарю.

— Джон, у меня к тебе очень важный и секретный разговор, — сообщил президент Адамсу.

— Джеймс, послушай, весь этот шум из-за переговоров с испанцами по поводу Флориды, что якобы я на этой сделке нагрел руки, — ты сам понимаешь, что это полная чушь…

Откровенно говоря, Монро было наплевать на то, сколько на той сделке заработал его государственный секретарь. Он придерживался на этот счёт весьма циничных взглядов. Пусть уж лучше на этой должности стоит человек вороватый, но дельный, чем честный дурак. К тому же, безгрешен лишь Господь Бог, а человек, увы, слаб.

— Нет-нет, там всё в порядке, — успокоил его Монро. — Пусть Конгресс шумит, не переставая, уже полгода, но факт остаётся фактом, Флорида в составе США. Ну, а ты сам знаешь, что этим деятелям лишь дай повод покричать… Я про ситуацию в английских колониях на западном побережье.

Адамс навострил уши. В последнее время он не получал оттуда никаких известий. И если что-то случилось, то это могло означать только одно: ребятки в его департаменте совсем обленились и не ловят мышей.

— Информация мне доставили только сегодня. Ты уж извини, Джон, но в обход тебя. В городке Нью-Вологде некие повстанцы разгромили британский гарнизон и захватили власть.

— Кто это был? — Встревожено спросил Адамс. — Русские или испанцы?

Адамс долгое время был послом в России и знал, что это русское поселение. Да и к тому же, он один раз по делу оказался в «старой» Вологде, которая была дыра дырой, так что высока вероятность, что и новая не лучше. Но госсекретарь был осведомлён о ситуации куда лучше, чем пытался показать это президенту.

— Судя по фамилиям вождей восстания, русские, хотя среди них и попадается парочка испанцев.

— Хм… — задумался госсекретарь и зажмурил глаза, пытаясь собраться с мыслями. Куинси Адамс оказался не готов к разговору о повстанцах западного побережья. Впрочем, Адамс отработал немало на дипломатической работе, а значит, умел держать неожиданные удары. Надо было выкручиваться… Например, сказать какую-то глупость, чтобы Монро, раздражённый твоей невнимательностью, выложил все карты на стол.

— Всё пошло по наихудшему для нас сценарию.

— О чём ты говоришь?

— Это значит, что русские договорились с испанцами и, скорее всего, у этого мятежа будет шанс на успех.

Монро откинулся на спинку кресла.

— Я тебя не понимаю, Джон. Это укладывается в рамки той доктрины, что мы с тобой обсуждаем не первый год. Колониальные империи должны освободить Новый Свет.

— Лучше бы было, чтобы Побережье оставалось под властью британцев ещё пару десятков лет. Мы бы усилились, а повстанцы были бы так измотаны войной за независимость, что с лёгкостью бы приняли наши условия и вошли в Союз.

— Нельзя получить всё и сразу, — наставительно заметил Монро. — Наша основная цель — вышвырнуть Британию из Северной Америки. А потом… потом всякое может случиться. Сейчас же я считаю, что следует помочь повстанцам: пока оружием, а после выборов в следующем году я думаю отправить туда добровольцев.

— Но зачем, Джеймс? В чём будет наш интерес? — удивился Адамс.

— Да всё просто. Пускай русские и испанцы создают там свою республику. Кстати, Джон, обрати внимание, что главное для нас, — чтобы они всё-таки её основали, а не разбежались: одни к Российской Империи, а другие — к Испанской. Тут, я думаю, со мной согласятся все конгрессмены: государства Старого Света не должны править в Новом. Да и у меня не вызывает энтузиазма идея воевать с русскими за Западное Побережье. Поэтому, как только повстанцы добьются каких-то реальных результатов, — а я считаю, что у этого восстания есть шансы, — отправляйся к их вождям и обещай нашу поддержку. Оружие, припасы, добровольцы. Что угодно.

Адамс покивал головой.

— Ты пойми, что после победы их революции может много чего случиться. Например, у них проблемы с заселением земель — от нас могут приехать колонисты. И не забывай вот что. У них никогда не будет единой нации — они всегда будут делиться на русских и испанцев. В этой ситуации нас будут воспринимать как третейского судью, помогающего решить внутренние проблемы.

— Хитро, Джеймс. Да, ты прав, что этот твой план лучше, чем позволить британцам надолго сохранить контроль над Побережьем. Нам чудом удалось отстоять штаты, а вот выкурить британцев из Канады сейчас уже кажется невозможным.

— Насчёт Канады у меня есть пара идей. Но ты прав: от военной операции в их отношении нам придётся отказаться. И ещё, пора нам всё-таки заканчивать быстрее работу над доктриной. Ты только посмотри: в Южной Америке полыхают войны за независимость, Побережье восстало, Новая Испания со дня на день вспыхнет, как спичка…

— С доктриной, Джеймс, спешить не надо, давай проработаем всё получше. Наша доктрина определит всю политику этой страны минимум лет на пятьдесят, а максимум на сто.

— В том-то и проблема, Джон, что спешить, конечно, не надо, но как бы нам не опоздать. Вот мы вели переговоры с лидерами мятежников Побережья. Начали ещё при прошлом президенте, достигли определённых договорённостей. Думали, что особо спешить некуда; если бы восстание началось, как мы планировали, через полтора года, то мы могли бы получить подконтрольное нам правительство там…

— Ты же сам только что сказал, Джеймс: всё получить невозможно. Впрочем, речь сейчас не о ней. Значит, мы корректируем свои планы в отношении Побережья?

— Да. Я предлагаю сформировать пару корпусов добровольцев из разорившихся фермеров, безработных мастеровых и отставных военных, которые придут на помощь мятежникам… но не раньше, чем станет понятно, что они побеждают. Всё остальное остаётся без изменений. Правительство новообразованной республики должно будет подписать с нами соглашение, что после окончания боевых действий всем им будет предоставлено гражданство и земельные наделы. Они должны будут освоиться на Побережье, а мы им поможем деньгами занять положение в обществе, чтобы они смогли помочь следующей партии поселенцев, которые будут расселяться среди местных и убеждать их в том, что вхождение их республики в Союз будет высшим благом.

Монро откинулся на спинку кресла, потёр виски, после чего внимательно посмотрел на Адамса.

— Когда это случится? — Спросил госсекретарь.

— Не раньше, чем у нас появится общая граница с их республикой. То есть, точно не в моё президентство и очень маловероятно, что в твоё. Та интрига, которую мы затеваем с Западным Побережьем, точно лет на двадцать-тридцать.

Адамс согласно кивнул.

— Теперь вернёмся к более насущным вопросам. Ты помнишь, Джон, — я тебя просил сосредоточиться на торговом договоре с Нидерландами. Они выдвигают ряд неприемлемых для нас условий…

Джеральд Флэтли, личный помощник или, вернее, секретарь президента Джеймса Монро, тихо отошёл от двери в президентский кабинет. Он родился в США, но в ирландской семье, ещё не забывшей своих корней. Его отец, державший небольшой бар на окраине Вашингтона, помог ему получить образование, и Джеральд даже сделал небольшую карьеру, но как было не помочь дядюшке Патрику?

Поэтому, выйдя из Белого Дома, Флэтли отправился в бар своего отца. Там он, достав бумагу и перо, кратко записал основные тезисы разговора президента и государственного секретаря, передал записку отцу с просьбой переслать, не распечатывая и не читая, Патрику Флэтли. Дядюшка Пат в долгу за такие услуги никогда не оставался.

В отличие от своего дяди, Джерри не вошёл в историю, так и оставшись одним из многочисленных помощников, незаметных людей, обеспечивающих функционирование государственной машины, но не забывающих и про себя, и про свою семью.

Патрик Флэтли получил послание, когда война за независимость Калифорнии была в самом разгаре. Изучив его, он отправился к Рылееву, который, в свою очередь, поделился информацией с Резановым и де ла Вегой.

Каким образом об этом узнал Владислав Ясенев, так и осталось загадкой. Возможно, с ним поделился информацией Патрик, когда Влад находился в Новом Слайго; он мог узнать об этом уже после войны от Рылеева. Но когда в США началась гражданская война, он использовал эту информацию, чтобы провести через Вече несколько законов для помощи конфедератам, уверяя, что единые США будут всегда представлять угрозу для республики Побережья. Вече одобрило торговый акт, согласно которому Калифорния торговала с южанами всю войну, а после предоставила убежище некоторым лидерам КША, но отказалась вступить в войну на стороне конфедератов.

В Вашингтоне так никогда и не узнали, как эта информация попала к калифорнийцам.

Глава 7 (XIX век) Провокация

Ясенев Перевал 1821 год

— Ну как всё прошло? — спросил я вернувшуюся с переговоров Аню.

— Они поверили, — ответила она и, рухнув в кресло, добавила подробностей.

Ясенев Перевал после окончания боевых действий непосредственно здесь очень быстро вернулся к мирной жизни. Так что снять номера в гостинице с видом на море не составило труда.

Спиридон Петрович Белкин был самым уважаемым купцом Ясенева Перевала. И, к нашему удивлению, он, по версии Каткарта, и был «пятой колонной» в этом городе. Почему удивлению? Сами посудите. Белкин был из семьи старообрядцев, бежавших от царского правительства. Обосновались сначала в Гаврииловске, но прадед Белкина перебрался в более крупный город. У него дела шли средне, выше приказчика не поднялся, но вот Пётр Белкин смог войти в купеческое сообщество города, а его сын — и стать неформальным лидером орегонского купечества.

Было непонятно, зачем столь уважаемому человеку лезть в подобную авантюру. Поэтому мы и решили сначала проверить.

Аня, выдавая себя за связного от Каткарта (а о делах в Спокан-Хаусе в Калифорнии никто не знал), пришла к Белкину и намекнула, что пора действовать и платить по счетам. Мол, так и так, первоначальный план провалился из-за активного сопротивления республиканцев — надо будет действовать тоньше. Если купечество поможет Каткарту завоевать север Побережья, то ему будет проще сбросить с трона брата английского короля. Спиридон не стал отнекиваться и сказал, что его слово крепкое и он сделает всё, как договаривались. Аня и купец условились встретиться вечером. Белкин обещал привести остальных участников купеческого заговора, чтобы вместе обсудить, когда начать восстание против республиканской власти в пользу короля Федерико I. Именно так, на испанский манер, именовал себя герцог Кембриджский, стремясь завоевать симпатии аристократов с юга Побережья.

— А то, что ты известна как калифорнийская амазонка, Белкина не насторожило? — уточнил я.

— Поначалу да, но потом я убедила его, что это тоже было придумано, чтобы мне верили местные жители.

— Легенда для прикрытия… Что ж… — пробормотал я. — Теперь надо идти к коменданту гарнизона, чтобы дал взвод солдат.

— Хорошо, что Афанасий оставил рекомендательные письма, — порадовалась Аня. — А то пришлось бы непросто.

Вряд ли отсутствие рекомендательных писем от Сверчкова стало бы проблемой, потому что комендантом в Ясеневом Перевале сидел майор Игорь Карасёв, которого я знал по прошлогодней компании. Инфантерия и кавалерия не очень дружны, но с Карасёвым, командиром драгунской роты, у нас сложились хорошие отношения. Не раз драгуны его роты прикрывали нас. В битве за Шпанберг, к примеру, его атака дала возможность нам отступить и занять более удачную позицию.

На должность коменданта его поставили из-за ранения. Во время обороны Новой Вологды шальная пуля попала драгуну в живот. Фельдшеры сотворили настоящее чудо: спасли жизнь лихому рубаке, но вот вернуться в действующую армию была не судьба. Поскольку в нашем положении каждый человек был на счету, его не уволили из армии, а перевели на административную должность.

До вечера мы с ним общались, вспоминая как лихо мы воевали в прошлом году. Аня слушала с интересом, иногда вставляя реплики, замечания. Когда же пришло время отправляться на встречу с купцами, он хотел пойти с нами, но мы его отговорили от этой затеи, сказав, что ему как коменданту надо соблюдать нейтралитет. Нехотя Игорь признал справедливость моих слов.

— Итак, господа, в первую очередь я бы хотел знать: все ли из вас поддерживают идею создания Калифорнийского королевства? — Спросил я.

В зале местного купечества собрания царила какая-то тягостная атмосфера. Собравшиеся купцы согласно закивали. Их было десять человек. Почти все здоровые, крепкие мужчины в возрасте. Все с густыми бородами, отличающимися друг от друга только цветом и размером.

— Да, согласны, — прогудел Белкин.

Я всматривался в их лица, как будто закаменевшие, и пытался понять, что движет ими, русскими купцами, готовыми перейти под знамёна иностранного короля. Так ничего и не поняв, я вздохнул и сказал.

— Тогда обсудим подробности, — я махнул рукой, давая сигнал укрывшимся в засаде солдатам. Послышался топот.

— Подожди, юноша, — вдруг пробасил Белкин, и обернувшись к дверям, крикнул стоявшим за своей спиной охранникам:

— А ну хватайте этих ловкачей, робяты!

Возникла какая-то неловкая ситуация. За нашими с Аней спинами стояли солдаты республиканской армии Калифорнии, а за Белкиным — купеческая стража, с ружьями наизготовку. Пат. Я зажмурил глаза и помотал головой.

— Что это всё значит?

— А то и значит, шпиён аглицкий! — закричал Белкин. — Ты что думал, мерзавец, мы своих соотечественников корольку британскому отдадим?

— Я ничего не понимаю, — вдруг выдала Аня.

— А ты молчала бы вообще, — перекинулся на неё купец. — Представилась дочерью уважаемого купца и калифорнийской амазонкой! Как только язык повернулся!

Я вдруг расхохотался и сел на предложенное кресло. Купцы ошарашено посмотрели на меня.

— Кто не знает! — Смеясь, представился я. — Меня зовут Владислав Ясенев, и я в прошлом году немного похулиганил в вашем городе. За моей же спиной солдаты калифорнийского гарнизона, приданные мне комендантом, чтобы арестовать заговорщиков из числа купцов.

Торговый люд ошарашено смотрел на меня.

— Могу только лишь добавить, что это и правда Анна Львовна Камаева, та самая калифорнийская амазонка. Мы с ней и другими нашими друзьями три месяца назад захватили Спокан-Хаус и полковника Каткарта, которого, по замыслу Аракчеева или имперского правительства, собирались посадить на престол.

— А потом удушить и пригласить князя из Романовых, — вдруг добавил Белкин.

— О! Таких подробностей я не знал. Впрочем, Джордж Каткарт и знать этого не мог. Получается, что я ему жизнь спас.

Белкин рассмеялся, но как-то напряжённо.

— И я надеюсь, вы простите меня за этот маскарад, сограждане. Я хотел выяснить, действительно ли все купцы, упомянутые в списке Каткарта, работают на имперское правительство. Действовать надо было быстро, чтобы у республиканского командования были развязаны руки, для военных действий на юге Побережья.

— Да, понимаю, — прогудел Спиридон Петрович. — Как не понять?

— Единственный вопрос. А зачем вы согласились на это?

Купцы переглянулись и ухмыльнулись.

— Молодёжь, — протянул Белкин. — Всё бы вам шашкой махать да на лихом коне в бой идти. Мы тут дела торговые делаем, суеты не терпящие. Ссориться с царским правительством не с руки, хоть мы Романовых и не любим. Вот и сделали вид, что согласились с планами этих умников из Петербурга. А тут мы будем решать. Письмо президенту отправили месяц назад, что так и так…

— Как узнали о взятии Спокан-Хауса, — перебил купца я. Тот в ответ лишь усмехнулся.

— Но мы только за своих ответ держать будем, — поднял наставительно палец вверх Спиридон Белкин. — С других купцов пусть Николай Петрович спрашивает сам.

— Всё понятно, господа, — я встал. — Что ж приношу извинения за доставленные неудобства, но и вы меня поймите.

— Да нешто не понимаем, — замахал руками купец. — Дело то непростое, разобраться требовалось, хорошо, что хоть стрелять не начал, сначала поговорил.

Мы тепло распрощались с торговыми людьми Ясенева Перевела и вместе с солдатами покинули высокое купеческое собрание.

Выйдя на улицу, я с силой рванул ворот на мундире, освобождая горло, чтобы не мешал мне вдыхать воздух портового города. Пахло неприятно: со стороны моря несся запах рыбы, с Кожевенного конца тоже тянуло неприятным запахом, но всё же этот воздух показался мне гораздо лучше того, что был в зале.

— Ты что? — Удивилась Аня. — Всё же разрешилось хорошо, они не предатели…

— Патриотическая буржуазия, мать её, — сквозь зубы процедил. — Выждали, высмотрели, на чьей стороне сила, и примкнули к победителю. А всё туда же. Радетели за республику. Нет, Ань, всё-таки мы правильно сделали, что организовали Братство. Присматривать за такими патриотами надо. Внимательно присматривать, лучше через прицел.

— А что сейчас делать будем? — спросила Аня. — Поедем в Новую Вологду, к остальным?

— Нет, — отрезал я. — Сначала к Флэтли, а потом в Анхелес. Навестим нашего старого друга, дона Диего де ла Вегу.

— Но зачем? — Удивилась Тигрёнок.

— В дороге объясню, — пообещал ей я. План только вырисовывался в моей голове. — И вот что ещё. Надо отправить письмо в Новую Вологду и попросить Эмму, чтобы она за нами приехала в Новый Слайго. Без неё в Анхелес попасть будет нереально.

Глава 8 (XIX век) Опасная миссия

Новый Слайго — Анхелес 1821 год

Я был оптимистом, полагая, что окажусь в Новом Слайго через пару недель. Реальность военных дней оказалась куда суровее, и на территорию города мы с Аней вступили в первых числах октября.

Дожди, обрушившиеся на Побережье, сделали нереальным сухопутное путешествие и, соответственно, морское. Хотя, конечно, находились лихие капитаны, не боявшиеся штормовой погоды, но они были очень суеверны в отношении женщин на борту.

Впрочем, одного удалось найти, и после путешествия по океану в шторм, когда мы пару раз были близки к тому, чтобы судёнышко разбилось о рифы, я и Аня, шатающиеся и позеленевшие, ступили на берег в небольшом порту тайного ирландского поселения.

Впрочем, за два годы войны за независимость оно перестало быть тайным и солидно разрослось. Дезертирство ирландских солдат из британской армии стало столь массовым, что командование выпустило специальное распоряжение не отправлять ирландцев на Побережье. Что, впрочем, не помешало расти гаэльскому посёлку, уже за счёт шотландцев и валлийцев.

Отходили от путешествия мы уже в доме у Флэтли, который довольно быстро нашли. Самое поселение небольшое, а я помнил с прошлого раза, что его дом стоит в десяти минутах ходьбы от берега. Патрик был нам рад: за несколько месяцев, что он лечил свои раны, он совсем отстал от жизни. Самый свежий номер в его доме пестрел радостным заголовком «Агустин Итурбиде подписывает в Кордобе соглашение с представителями Испании! Испания признаёт независимость Мексики!» Дальше, уже мелким шрифтом, сообщалось, что Фердинанд VII всё равно остаётся королём нового государства.

Издание было американское и на английском языке.

— За это время многое изменилось, — сказал я, показывая на газету. — Итурбиде взял Мехико.

— А я тут сижу, прям как в бочке, — посетовал Патрик. — Никаких свежих новостей.

— Да, это недостаток нашей молодой республики. Хотя, я уже знаю, чем займусь после революции.

— И чем же? — Патрик и Аня спросили одновременно.

— Буду издавать газету. Или даже две. Одну — серьёзную, про политику и мировую обстановку, а другую — с простыми новостями и скандалами. Опыт есть, — добавил я, — глядя, как вытянулись лица моих слушателей.

Аня просто покачала головой, выражая недоумение. У неё была такая манера качать головой — вроде бы и неодобряя, и недоумевая одновременно. Я уже хотел было спросить, что именно ей не понравилось, но тут Патрик перебил меня:

— Слушай, зачем ты сюда приехал, да ещё и Эмму вытащил?

— У меня есть одна идея, и мне нужны вы оба для её реализации… постой. Про Хэдли я тебе ничего не говорил, так значит, она здесь?

— Вчера приехала, — занавески на двери в спальню Патрика раздвинулись, и перед нами во всей красе походного наряда предстала английская ведьма.

— Эмма! — радостно крикнула Аня и повисла на шее.

— Она всегда так здоровается, — объяснил я Патрику, хотя он и не спрашивал.

— И у меня к тебе вопрос, — произнесла Эмма. — Что за дикое письмо я получила от тебя, в котором ты ничего не можешь объяснить толком, но зато требуешь несколько приказов за подписью даже не Рылеева, а Резанова?

— Я сейчас всё-всё объясню. Друзья, вы все в курсе про заговор устроенный царским правительством. Относиться к нему можно по-разному, даже я думаю, что многие будут его оправдывать, говоря, что царь был вынужден уступить Калифорнию британцам, но не бросил русских…

— Погодите, — удивлённо замотал головой Флэтли. — Я вообще ничего про это не слышал.

— Да? Я подумал, что раз Эмма здесь, то она тебе рассказала…

— Вообще-то это государственная тайна, — возмутилась девушка.

— Вообще-то Патрик член Братства Трилистника, — сразил я её, беспроигрышным аргументом. И да, ты достала документы, которые я просил?

— Да. И Рылеев и Резанов были удивленны, но, тем не менее, им понравилась эта шутка и они подписали это…

— Вот и отлично. Ладно, Патрик, слушай, что произошло в Спокан-Хаусе…

И я рассказал в подробностях про нашу охоту за Джорджем Каткартом, и про заговор среди купцов, который вскрылся в результате этой ловли.

— Добавлю, — вмешалась Эмма. — В Новой Вологде прошло не всё так гладко. Пятерых купцов пришлось арестовать…

— А купечество Ясенева Перевала, просто очень хитро сделало ставку на победителя. В этот раз победили мы. Но есть очень большой риск… что в случае проблем у республики они просто сделают ставку на других игроков.

— Что ты предлагаешь? — спросил Патрик. — Мы не можем их арестовать только за то, что они потенциально неблагонадёжны. Нужен реальный повод.

— На самом деле эта ситуация заставила меня задуматься о том, что нам нужна быстрая победа. Если эта позиционная война на юге продлиться больше года, то мы можем потерять всё. Слишком уж много ненадёжных людей среди орегонского купечества, а к каждому не приставишь филёра. Поэтому я предлагаю вам задуматься над планом, который поможет нам завершить войну в ближайшие месяцы.

— Нет! — отрицательно помотала головой Эмма. Она догадалась, что я задумал, потому что часть плана я раскрыл в письмах, а остальное рассказал сейчас и пазл сложился. Остальные пока недоумевали.

— Слушайте! Вот что я придумал…

— Авантюра, Влад. Дикая авантюра, — сказал мне Калифорнийский Лис. — Но она может сработать.

Начинало темнеть и солнце садилось в воды Тихого Океана. Мы стояли на Главной улице Анхелеса. Здесь расположилась резиденция короля, которого калифорнийские республиканцы называли герцогом Кембриджским, отказывая в королевском титуле, главный штаб оккупационных войск, ну и дома испанской аристократии, в одном из которых и жил Диего де ла Вега, когда не сидел у себя на ранчо. Дона Вегу очень ценила оккупационная власть, и он был вхож во дворец Адольфа-Фредерика.

Нас было четверо. Я, Диего, Эмма и Патрик. Аню, невзирая на её протесты, мы отослали в Новую Вологду, где она должна была сообщить Рылееву наши планы, чтобы тот мог продумать действия в случае, как нашей удачи, так и неудачи. Особенно на её отправке в столицу настаивала Хэдли. Не знаю почему, но валлийская ведьма, была против её присутствия в Анхелесе.

— Так надо, — отрезала девушка, и больше не возвращалась к этой теме.

— Диего, я понимаю, чем ты рискуешь, поэтому тебе необязательно участвовать в этом.

— Мне всё это надоело Влад. К тому же генерал Локхид не дурак. Даже если он и не заподозрил меня в симпатиях к республиканцам, ему явно не нравится моё растущее влияние при дворе этого самозваного короля. Так что скоро, так или иначе, меня обвинят в пособничестве республиканцами. Будет ли обвинение ложным или основываться на каких-то уликах, я не знаю. Но точно уверен, что в любом случае генерал прикажет меня расстрелять.

— Тогда действуем! — подвёл черту я, под нашим спором.

Одеты мы были… Я и Патрик в мундиры рядовых британской армии. Эмма Хэдли в дамский костюм для охоты, а дон Диего, естественно, по последней моде испанских грандов при мадридском дворе.

План проникновения во дворец не блистал оригинальностью. Мы конвоировали Эмму Хэдли, как пойманную Диего шпионку республиканцев. Соответственно мы были солдатами, а калифорнийский аристократ героем, отловившим опасную шпионку, которую сейчас вёл к королю на допрос. Его Величество выражал заинтересованность в поимке предательницы. Генерал Джон Локхид отбыл осматривать позиции и укрепления на севере, поэтому с этой стороны мы удара не опасались.

Словом, лицо дона де ла Веги, стало нам пропуском через все посты и караулы дворца.

Герцог Кембриджский не напоминал ни Локхида, ни Каткарта, это был невысокий немножко круглый мужчина, с лысиной и добрым лицом. Такого человека сложно представить воплощением зла, каковым он был для нас, калифорнийцев.

— Диего! — удивился он. — Что тебя привело ко мне в это время?

— Это Эмма Хэдли, — представил девушку Вега.

Герцог встал, подошёл к девушке и сказал спокойным голосом:

— Так вот ты, какая… незаконнорожденная дочь герцога Йоркского. Не похожа, совсем не похожа.

— Здравствуйте дядюшка, — также спокойно ответил Эмма. — Я ни внешне, ни внутренне не похожа, ни на кого из вас, ганноверских принцев. И даже, представьте себе, придерживаюсь республиканских взглядов.

Мы ошеломлённо переглянулись. Такого поворота событий не ожидал вообще никто из нас. Это и стало причиной того, что Адольф-Фредерик обратил внимание на нас.

— Диего, пожалуйста, проводи этих добрых солдат к выходу, заплати им хорошо, можешь даже наградить. Оставь меня с Эммой. У нас тут семейное дело.

Мы несколько замялись. Просто ситуация вышла из-под контроля и я и Патрик растерялись. Ситуацию спасла сама ведьма.

— Болваны! — воскликнула она. И это слово в наш адрес подействовало как пощёчина. Я пришёл в себя и наставил винтовку на удивлённо вскинувшего бровь герцога.

— Адольф Фредерик, герцог Кембриджский! — громко произнёс я. — Так же называющий себя королём Федерико I, вы арестованы, как мятежник, по приказу законной власти правительства Калифорнийской Федеративной Республики. Распоряжение подписано лично первым президентом республики, графом Николаем Петровичем Резановым. Следуйте за нами, и выполняйте все наши требования, и с вами будут обращаться согласно вашему титулу, а не как с обычными мятежником.

Герцог Кембриджский, шокированный просто рухнул на стул, удивлённо уставившись на меня. Слова, сказанные мной, рушили привычный мир этого потомка ганноверских королей. Его — герцога, объявляют бунтовщиком и мятежником, люди, которых он сам считал таковыми.

— Мда… — разочарованно протянул я. — Диалог не задался. Диего, объясни человеку, в чём проблема.

— Сеньор Федерико, — вежливо сказал Калифорнийский Лис. — Дело в том, что мы захватили вас с одной целью — доставить к законному калифорнийскому правительству, на суд. За мятеж, который вы подняли против республиканской власти, с привлечением иностранных интервентов.

Герцог, был не просто в шоке. Он просто потерял связь с реальностью. Слова, которые произносили мы, были настолько невозможны, что в них нельзя было поверить.

— Хватит издеваться, — вдруг сурово сказала Эмма. — Дядюшка. Если вы не пойдёте с этими людьми, то они вас убьют.

Герцог рассеяно кивнул и встал с места, выражая готовность, идти куда прикажут.

Глава 9 (XIX век) Ведьмы, короли и командиры

Окрестности Анхелеса 1821 год

Из Анхелеса нам удалось выскользнуть незаметно. Его непризнанное величество напуганный нашими суровыми взглядами, наставленным на него оружием и ордером на арест короля, как мятежника, покорно вышел из своего дворца, пояснив офицерам охраны, что отправляется на виллу дона Диего де ла Веги, чтобы пообщаться с доном, и его спутницей.

Любопытно, но говоря о конечной точке нашего маршрута, мы не врали, именно туда отправилась вся наша компания, используя самозваного короля вместо пропуска.

С моего прошлого визита прошло уже пару лет, поэтому я не удивился, увидев изменения, а вот Адольф-Фредерик бы крайне неприятно поражён, потому, что здесь он побывал пару недель назад.

Во-первых, с виллы исчезло всё сколь либо ценное, а во-вторых, она была полностью готова к обороне. В поместье калифорнийского аристократа оставалось ещё трое слуг, вооружённых и готовых защищать хозяина до последней капли крови.

— Диего, — спросил я своего друга. — Чего мы будем здесь ждать? Надо уходить вместе с ним и как можно быстрее.

— Нет, его пленение или гибель, не даст нам ровным счётом ничего, — отмахнулся калифорниец. — Он здесь номинальная фигура, которая ровным счётом ничего не решает. Реальный правитель юга Побережья, генерал Джон Локхид.

Он прошёлся по своему дому, внимательно осматривая окна и проверяя оружие.

— О! Локхид очень хитрая бестия. Пока Джордж Каткарт плёл интриги на севере, сговариваясь с орегонским купечеством, Локхид, выдавая себя за тупого служаку, просто взял власть на юге, да ещё так цепко, что и новоиспечённому королю ничего не оставалось как внимательно выслушивать советы одного из своих генералов. К тому он замечательный полководец. Нет. Самозваный король Федерико нам не нужен. Наша цель более крупная. А герцог Кембриджский сыграет роль наживки.

— А Элфистон? — удивился я.

— А что Элфистон? Он отбыл в Англию два месяца назад. Ему уже за семьдесят, он слишком стар, чтобы командовать флотом в нынешних условиях. Наши морячки не так просты, как ожидали лаймы. Бой у мыса Коломенского, например.

Диего обратился к герцогу.

— Вы же все думали, что шапками закидаете эскадру Муравьёва. И получили, самый позорный разгром за последние десять лет. Кстати, — он обернулся ко мне. — Твой друг, Афанасий Сверчков в этом бою отличился.

— Так вот, Элфистона после этого боя, отправили не в очень почётную отставку, а на его место вот-вот должен прибыть сэр Уильям Сидней Смит, контр-адмирал. Но он здесь человек новый, пока войдёт в курс дела, пока разберётся… Так что Локхида необходимо вывести из игры как можно быстрее, пока он не испортил нам тут всё что можно.

— У него хороший заместитель — полковник Арчибальд Кэмпбелл, который тоже хороший военачальник, — подала голос Эмма.

— Но это уже не Локхид, — улыбнулся Диего. — К тому же у него будет серьёзный конкурент в лице генерала Джона Винсента.

Я торопливо глянул в сторону герцога, но он лишь непонимающе переводил взгляд с Диего на меня. Мы говорили по-русски, кроме того одного раза когда Калифорнийский Лис обратился к Кембриджу.

— Теперь с тобой, решим вопрос, дорогая, — с этими словами Диего резко вогнал шпагу в ножны.

— А какие проблемы вдруг возникли со мной? — удивилась Эмма. — Ты знал, что я англичанка…

— Я не знал что ты из королевской семьи, — возразил Диего. — Даже незаконнорожденная дочь брата нынешнего короля Великобритании, это совсем иное, нежели дочь лондонской горожанки.

— В моём случае, совсем неважно кто отец, — отмахнулась рукой ведьма.

— То есть? — вдруг удивился я. Мне почему-то вспомнились евреи, с их определением национальности по матери.

Эмма закатила глаза к потолку.

— Шесть ведьм. Я рассказывала Диего эту историю, но он, как я погляжу, не поверил.

Диего покачал головой.

— Эта история началась до распространения христианства в Англии. В Уэльсе жили шесть ведьм, лучшие подруги, которые были одержимы идеей бессмертия. В одну их ночей Самхайна, они сумели обратиться к богам, которых им как-то удалось уговорить на исполнение одного желания. Как понимаешь, боги им возразили, что физическое бессмертие в одном теле нереально, а вот так сама по себе душа бессмертна и перерождается раз в столетие в новом теле и с новой судьбой.

— И что же тогда попросили ведьмы? — поинтересовался я. Без иронии. Потому что знал, что она права. Мне в своё время ответили примерно в этом духе.

— Они попросили тогда не уничтожать их память. Но это опять оказалось невозможным…

— Не совсем так, это реально, просто боги поскупились чутка.

— Вы что серьёзно? — скептически спросил Диего. — Влад, ты же современный человек, хорошо образован. Как ты можешь верить во всю эту чушь?

— А я не верю Диего, я точно знаю, я и сам попал сюда, немного необычным способом. И у меня был точно такой же разговор. Знаешь, я поначалу оказался не оригинален, и попросил бессмертия.

Опешивший калифорнийский аристократ закрыл рот и молча, слушал рассказ Эммы.

— Они договорились вот о чём. Каждая из ведьм будет рождаться раз в шесть поколений, и частично обретать память и осознавать себя прежней в ходе обучения в детстве. Боги поставили лишь одно граничное условие — этот цикл закончится, когда они вновь соберутся все вместе. Ну и была плата. Пять ведьм из шести умерли сразу. Осталась одна — которая и дала начало роду валлийских ведьм.

— Хэдли нетипичная для Уэльса фамилия, — заметил Диего.

— Нам приходилось много раз менять фамилии и место жительства. Последние двести пятьдесят лет мы жили в Лондоне. Но вот решили перебраться подальше. Уж слишком большие проблемы можно поиметь с англиканской церковью. Сначала думали перебраться в североамериканские штаты, но там тоже хватает фанатиков-пуритан. И тут моя мать, и бабушка, они же мои давние подруги, услышали про то, что Британия захватила Западное Побережье Северной Америки, и что там появилось повстанческое движение за освобождение от англичан и создание новой республики. Поэтому я не стала задерживаться в Нью-Йорке, а отправилась сразу сюда. В первые полгода, после того как установила контакты с лидерами повстанцев мне удалось выяснить, что государство планируется светским, без упора на религию. Мне это понравилось, и я решила остаться и помочь чем могу.

— Но твоё происхождение?

— И чем оно бы мне помогло?

— Великобритания отменила уголовное преследование за колдовство почти век назад.

Эмма улыбнулась. Ласково и доброжелательно.

— Это не спасает от самосуда толпы. Мою прабабку забили насмерть в лондонском предместье через пятнадцать лет после этого закона. И происхождение… Чтобы не было скандала в благородном семействе, дядюшка Джорджи, приказал бы меня удавить по-тихому. И кроме того… Британия нам всем надоела до чёртиков, с её манерами и лицемерием. А здесь, как и в Штатах, нравы попроще и люди разные живут. Везде можно укрыться.

Локхид объявился у стен гасиенды Диего на третий день нашего ожидания. Разумеется, прибыл он не один, но как ни странно он не привёл с собой армию, ограничился парой отрядов егерей.

— Зачем? — удивился дон де ла Вега. — Он не собирается освобождать герцога Кембриджского. Тот ему живым не нужен совсем.

— Что-то слишком много у англичан людей метящих в короли Калифорнии, — задумчиво сказал я.

— Локхид не собирается надевать на свою голову корону, — устало ответила Эмма. — Ему просто не нравится план короля Георга IV, и он надеется, что после смерти своего брата король ликвидирует это марионеточное королевство, даст больше войск, а его назначит генерал-губернатором.

По стене ударили первые пули. Мы упали на пол, и поползи к оконным проёмам.

— Влад! Открой огонь из окна! — скомандовал Диего. — Стреляй из пеппербокса. Неважно попадёшь или нет, главное отвлеки их на себя.

Я высунулся и сделал четыре выстрела. Еле успел упасть обратно, британцы стреляли уже в мою сторону. И тут я услышал выстрелы с нашей стороны, но не из той комнаты, где были мы втроём.

— Это Родриго, Гильермо и Санчес с остальными, — объяснил Диего.

Я помнил что всего «слуг» было восемь человек. Хотя почему бы им и правда не быть реальными слугами? Места-то здесь дикие, индейцы пошаливали. В последние годы, правда, британцы почистили окрестности, но всё равно, навыки остались. Слуга или нет — хочешь жить, умей владеть оружием, как холодным, так и огнестрельным.

Перестрелка продолжалась около часа. Благодаря удачно занятой позиции мы не потеряли ни одной бойца, в то время как в рядах были заметны существенные потери.

— Что делать-то будем? — спросил, наконец, я. — Ждать пока появится Локхид? Да он не такой дурак…

— Вот теперь всё хорошо, — сказал Диего.

Я обернулся и увидел, что он одет в чёрный костюм Калифорнийского Лиса. В руках была его любимая шпага. Диего отсалютовал мне, потом обратился к Эмме.

— Уходите, через тайный ход в подвале. Он выведет на границу территории контролируемую британцами. Если будет возможность, то дождитесь моих слуг, они покинут дом через час.

Мы кивнули. Я попытался предложить Диего свою помощь, но он лишь отрицательно мотнул головой и я последовал за Эммой.

Этот был даже не подземный ход, а целый лабиринт, но внебрачная дочь герцога Йоркского хорошо знала путь, а потому через три часа мы выбрались на поверхность и не успели оглянуться, как наткнулись на отряд калифорнийцев, испанского происхождения. К счастью они не стали стрелять сразу на поражение, а вызвали офицера, которым оказался наш давний знакомый Рауль Карлос Ромеро Торо, бывший уже в звании полковника.

— Влад? Эмма? — удивился он. — Что вы здесь делаете?

— Бежали из Анхелеса, — коротко ответил я. — Сколько отсюда до гасиенды дона де ла Веги?

— Нисколько, — серьёзно ответил Ромеро. — За оврагом стоят лагерем войска под командованием Локхида.

— Тогда почему, — обернулся я к Эмме. — Он приехал только на третий день?

— Выжидал, надеялся, что мы сами пристрелим моего дорогого дядюшку.

— Вы о чём? — спросил полковник.

— Сейчас я всё тебе объясню, — ответил я ему. — Тем более что мы очень долго будем здесь ждать.

— Сколько? — нервно дёрнулась Эмма.

— Столько, сколько надо, — отрезал я, перезаряжая пеппербокс.

Авансцена Пятая. XX век

Загадочная Z

Новая Вологда — Камаевск 1998 — 1999 год

Мы с Оливией гуляли вместе по проспекту Резанова в Новой Вологде.

— Я не понимаю, — мотал головой я. — Так ты — это Эмма Хэдли, калифорнийская амазонка, воевавшая за независимость страны более полутора веков назад?

— Нет, — ответила она. — Я всё-таки Оливия Хэдли, уроженка калифорнийского города Шпанберг, ученица Озёрной школы. Тут и был подвох от богов. Да, я ощущаю себя и Эммой Хэдли и Оливией и ещё я понимаю, когда читаю биографии своих прошлых жизней… что я это одновременно и они и не они. Это очень сложно понять мне пятнадцатилетней девочке. В общем, если я что и вынесла из этой истории, так это то, что боги большие шутники, которые дали понять всем шести ведьмам, что смерти нет. Серьёзно так объяснили, на много поколений вперёд.

— А вот с тобой, всё гораздо проще, — как ни в чём ни бывало, продолжила она. — Ты скоро обретёшь себя самого, тогда, когда дочитаешь до конца записки Ясенева.

Я помотал головой.

— Ничего себе пятнадцатилетняя девочка, — сказал я.

— Вообще-то я из старинного и очень древнего рода ведьм, — сказала Оливия и резко сменила тему разговора. — Вот мы пришли к дому Каткарта.

Дом Джорджа Каткарта стоял в самом конце проспекта Резанова, он выглядел, примерно, так как я себе представлял его, читая записки Ясенева. С поправкой на прошедшее время, конечно же. И ещё рядом с ним высилось ещё два вполне современных здания, а на табличке на заборе виднелась надпись «Лесная школа». Я посмотрел ещё раз на виднеющийся за деревьями особняк и… меня как будто ударило…

… Ночь. Тёмный коридор, рядом со мной девушка, а я стреляю из пеппербокса, а потом хватаю и допрашиваю пленного. Всё виденное мной напоминает калейдоскоп, где одна картинка меняет другую. Следующий кадр — мы убегаем из дома, а нас ждёт ещё одна девушка, в одежде Калифорнийского Лиса, и она так похожа на ту, что стоит сейчас рядом со мной…

Я вздрогнул и резко мотнул головой. Видение рассеялось. Я снова стоял в самом конце проспекта Резанова, около Лесной школы.

— Подожди, — с улыбкой сказала мне Оливия и обняла меня. — Ты скоро всё узнаешь…

— Ага, так уж и скоро… — расстроено сказал я.

После прочтения третьей части, мы радостно поглядели на последнюю страницу, где увидели две латинские буку H — Z.

— Не понял, — поразился я. — «З» здесь причём?

— Златковская? — опять же вслух подумал Хорхе. — Но у неё не было детей, и записи она никому не могла передать.

— У неё были братья, — напомнил я. — Только вот…

— Их потомство слишком многочисленно чтобы вот так выяснить, у кого именно оказалась тетрадь, — как-то нервно сказала Оливия Хэдли.

Действительно, у Яна Златковского, оказавшегося во время войны за независимость во флоте, дослужившегося аж до адмирала, было шестеро детей, трое мальчиков и три девочки. Его брат, Ксаверий, не отставал. Он, правда, пошёл по промышленно-торговой части, хотя в войну, вместе с братом, ходил на калифорнийских кораблях по Тихому океану, вступая в стычки с англичанами. Детей у Ксаверия было семеро. Таким образом, где искать последнюю, заключительную часть было абсолютно непонятно. И даже неясно где начинать — у потомков Яна или потомков Ксаверия. По мужской или по женской линии?

— А кто из них был в Братстве Трилистника? — спросил я.

— Это надо смотреть в архивах, — задумчиво пожевал губы Тим.

— Да, ладно! — возмутилась Оливия. — Братство никогда не было официальной организацией и не вело официальный учёт.

— И Ян и Ксаверий умерли уже после того как появилась фотография, — наставительно сказал Тимофей. — Значит, могли быть фото с их похорон.

Полина непонимающе посмотрела на нас обоих. Наш архивариус тяжело вздохнул и пояснил, специально для неё.

— Я же говорил, что на могилы членов Братства клали цветы клевера. Если сможем рассмотреть букеты на фотографиях — значит это кто-то из Златковских.

— Надо только как-то выбить разрешение, на посещение архивов в Новой Вологде. Если не найдём сами фотографии, то вероятно отыщем упоминание, где они могут быть.

Мы уставились на него непонимающе. Тимофей Игнатьев опять закатил глаза, как будто поражаясь нашей глупости. Скажу честно, в такие моменты мне сильно хотелось его ударить.

— В Новой Вологде самое большое хранилище архивов XIX века. Библиотека Лунина, если кто не помнит.

Половина из нас так вообще не знали про эту библиотеку.

Солнце садилось над Новой Вологдой. Мы с Оливией шли к гостинице, где остановилась наша делегация.

— Ты…, - попытался заговорить я с ней, но слова застряли у меня в горле.

— Я пока твоя девушка, — она улыбнулась. — Это не очень надолго, и ты сам меня оставишь.

— Не понимаю…, - пробормотал я. — А впрочем! Послушай, мне Клеопатра Борисовна рассказывала…

И я изложил ей историю, услышанную от Горчаковой. Оливия звонко расхохоталась, стоило мне закончить.

— Чепуха. Да, Эмма Хэдли, была соратницей Влада, относилась к нему очень тепло. Слегка испытывала чувство вины, за то, что случилось в конце войны… В общем, как дочитаешь историю до конца, так поймёшь. Сьюзен… — Оливия улыбнулась. — Она действительно была близка с Виктором Ясеневым, была самым преданным и верным его соратником и даже родила от него мою бабушку. Кажется, всерьёз жалела, что не может дать ему семейного счастья, но и эту проблему она решила. Но её преданность базировалась не на каких-то обязательствах столетней давности. Тринадцатый президент республики был сам по себе человек харизматичный и яркий. По характеру — лидер. До встречи с Клеопатрой Борисовной, он воевал в Китае, причём в составе советских добровольцев. То есть был лётчиком. Хотя, разумеется, он не афишировал этот факт. Вплыви эта история, она могла бы вполне повредить его политической карьере. Хотя всё равно русская белоэмиграция его ненавидела, а партия Родзаевского так и вообще назначила награду за его голову.

— Ты вот мне сейчас напомнила Тимофея, — улыбаясь, сказал я.

Оливия рассмеялась. Потом прижалась ко мне и целуя сказала:

— Очень надеюсь, что всё-таки только умом, а не занудством…

Всего в Новой Вологде мы пробыли три дня. Много экскурсий, рассказов — и самое главное, практически отсутствующий Тимофей, спрятавшийся в архивах прошлого века.

Не то чтобы нам было неинтересно, нет, он и рассказывал хорошо, и знал многое такого, чего не было в наших учебниках истории, просто очень утомлял его пафос.

За это время мы посетили и Национальный Музей Революции, в доме Николая Резанова, зашли в Первый Государственный Исторический Музей, который опять же расположился в доме революционного деятеля — Кондратия Рылеева.

Я ходил и смотрел. В доме Резанова я пытался представить себе, то, что я прочёл в тексте. К сожалению, так и не удалось найти бальную залу, где танцевали мой предок и Аня Камаева. Зато мне показали комнату, в которой собирались заговорщики. Там же висела знаменитая картина, известного калифорнийского художника Игоря Веснина: «Первые слова Революции», на ней как изображалось то самое собрание. Как нам показалось, Веснин не забыл никого из присутствовавших там людей. Нашлось место и для Ясенева, который был нарисован совсем уж юным, каким он и тогда не был. И ещё, тут была нарисована Анна Камаева, восторженно глядящая на лидеров грядущей войны за независимость.

С теми же чувствами я бродил и по дому Кондратия Рылеева, как будто пытаясь найти те комнаты, в которых спал Ясенев, или где за столом, рано с утра, обсуждали, что им делать с Каткартом, Рылеев, Ясенев и Хэдли.

Эва Чжу, откровенно злилась от нашего бойкота. Хотя я бы не сказал, что мы вот так её игнорировали. Просто старались лишний раз с ней не заговаривать. И если в школе бойкот был ей не страшен, учеников было много, и можно было не обращать внимания на то, что мы с ней не разговариваем, а если кто-то и говорит, то только чтобы подколоть собеседника.

Скажу честно она меня напрягала, потому, что по её мордашке было видно, что она что-то задумала, и злость в её глазах иногда сменялась злорадством. Что-то в духе «ну подождите, вы ещё все будете у меня прощения просить». Однако пока всё было мирно.

Тем временем, наша ознакомительная экскурсия окончилась. Мы возвращались домой. И впечатления от поездки в Новую Вологду остались самые двоякие. С одной стороны сама экскурсия нам понравилось, нам было интересно смотреть, как оживают страницы записок Владислава Ясенева, а вот с другой стороны, ответ на вопрос, кто же этот загадочный Z и где его искать мы не получили. C таким настроением мы и возвратились в Камаевск. Когда мы уже подъезжали к городу, Тим махнул рукой в сторону окна и сказал: — Вот оно, озеро Хэдли. Так и называется, как его нарёк Владислав Ясенев в шутку.

Мы уставились в окно… уж не знаю, кто и на что рассчитывал… Но перед нами было самое обычное озеро Побережья. И, тем не менее, меня кольнуло какое-то странное ощущение. История, из каких-то сухих фактов и строчек в учебнике, оживала на глазах. Случайная шутка, чтобы разрядить обстановку, в тяжёлое время, вошла в историю и географию названием «озеро Хэдли».

Прошло две недели, близился Новый Год и зимние каникулы, а мы так и не приблизились к разгадке, кто же этот загадочный «Z». К тому же начали затягивать наши школьные дела. Учёба и всё остальное. Хорхе, например, подписался на участие в фехтовальном турнире, и теперь после уроков всё время пропадал на тренировке. Я тоже участвовал в турнире по регби. В школьном чемпионате наша команда заняла четвёртое место, а меня взяли в сборную школы.

Весна в 1999 году была весьма напряжённой. США бомбили Югославию, в России возмущались, ну и в Калифорнии тоже, хотя не так сильно и не на государственном уровне. Хотя митинги у штатовского посольства пару раз перестали в драки. У нас же, в республике, ещё с XIX века жило немало сербов и черногорцев. Но крупные политические партии отмалчивалось, а Объединённая Социалистическая Партия Побережья заняла такую невнятную позицию, что начала терять сторонников очень резко.

— Болваны, — кратко, но ёмко, охарактеризовала их Клеопатра Борисовна. — Не прими за ворчание старухи, но в моё время у этой партии были яйца. Виктор Ясенев и Мигель, а точнее Михаил Колассо, были жёсткими ребятками. Первый, из влиятельной калифорнийской семьи, а второй, рабочий из низов испаноязычной Калифорнии. Несмотря на такую разницу, они были едины в одном — за свои идеи они были готовы сражаться и умирать. До того как Ясенев стал президентом, за ним вообще охотились боевики партии Родзаевского, а Колассо бросали в тюрьму по любому поводу. Что теперь мы видим? Каких-то толстых бюрократов, невнятно лепечущих, что они за мир и за дружбу. Тьфу!

— Ладно, я старая, тебе совсем голову заморочила. Ты ведь хотел что-то узнать…

Мы снова сидели на кухне дома, на Имбирной улице, почти принадлежащего теперь мне. Сегодня, когда мы подъезжали к нему, странного соседа не было видно, что меня не очень-то и расстроило.

— Да, — ответил я, сглотнув. — Кто из семьи Златковских, кроме Доминики, был близок с Владиславом Ясеневым, ну или состоял в Братстве Трилистника?

— Я не настолько старая… — старушка заухала как сова. — Я знаю тех, кто был близок Виктору, я их помню, очень многих — в том числе и маму нашего нынешнего президента. О тех же временах лучше спрашивать историков.

Я вздохнул и рассказал, о неудачных поисках четвёртой части. Старушка подумала и выдала:

— С чего ты решил, что она была отдана кому-то из членов Братства на сохранение? Ясенев мог отдать записки Доминике, а та уже выбрала кого-то из племянников потолковее.

— Точно.

— Ты не переживай, — вздохнула Горчакова. — Если пришло время, записки найдутся сами.

Я зацепился за эту фразу.

— Пришло время? Помните, вы рассказывали мне про неудачные поиски в школе Виктора Ясенева?

— Да, вместе со Сьюзен, они что-то искали…

— А искали они потому, что прочитали записки Ясенева полностью! То есть, кто-то окружения Виктора Ясенева был хранителем четвёртой части…

— Так ты хочешь узнать, кто из Златковских был в его окружении? Но для этого тебе не надо спрашивать у меня, а достаточно открыть учебники истории…

Я посмотрел на старушку таким взглядом, что она только вздохнула.

— Что ж вы молодёжь такая нетерпеливая? Павел Аристархович Златковский был министром финансов с 1946 по 1950 год, а потом ещё пять лет был премьер-министром, пока не ушёл в отставку.

— А дети, внуки?

— Тут, к сожалению, Павел Аристархович подкачал. У него был один сын — Валентин, у которого в свою очередь родилась только одна дочь, а вот она, увы, довела благородное семейство до совершеннейшего скандала.

— Какого? — жадно спросил я.

— Да она вышла замуж за китайца, вернее наполовину китайца, родившегося и выросшего в Калифорнии, Яна Чжу…

Странное поведение Эвы, её самоуверенность, что мы скоро приползём на коленях и к ней и будем извиняться… Её упоминание о том, что среди её предков числятся Златковские… Пазл в моей голове сошёлся уже окончательно.

— Нет! — только и смог сказать я.

Всё становилось на свои места. Четвёртая часть записок хранилась у Эвы Чжу, девушки с которой у нас были испорчены отношения всерьёз и надолго. Надо было что-то делать, и делать срочно, но вот что… С одной стороны я был готов пойти на всё, чтобы получить четвёртую часть, но вот унижаться перед тринадцатилетней девчонкой…

Авансцена Шестая. XX век

Серьёзная проблема

Камаевск 1999 год

В школу я возвращался практически бегом. Вернее не так. До ворот Озёрной школы меня подвезла Клеопатра Борисовна Горчакова, на такси, а уже оттуда я рванул бегом по дорожкам, прорываясь к домику группы «Эпсилон», где жило практически всё Братство Трилистника.

— Тим, у нас проблема! — с такими словами я влетел в комнату, где обитали Тим и Рост.

Они оба только что вернулись с реконструкции штурма Спокан-Хауса, в которой загорелись принять участие после того как прочитали третью часть записок. Поэтому и были в хорошем настроении, несмотря на то, что организаторы считали историю про паровых автоматонов полным бредом, уверяя, что Ясенев и калифорнийские амазонки выбивали из форта британских солдат. Рассказы же про роботов, они слышали, но официальное историческое мнение было категорично: это миф времён войны за независимость. Ещё они сильно устали, потому как-то вяло отреагировали на мои слова.

— Я серьёзно, — упав на стул, сообщил им я. — Я знаю у кого четвёртая часть…

— Ник, это же хорошо, — философски заметил доморощенный хакер. После того что он устроил на вокзале в Шпанберге, у него появился на плече солидный шрам от коготков Оливии. И хоть всё уже зажило, но на коже остался небольшой след, у Олли были очень острые коготки, одно слово — ведьма. Ещё Рост отказывался понимать, почему все мы так негативно относимся к его попыткам помочь нам, используя современные технологии.

— Да-да, — поддакнул Тим. — Если ты не ошибся, то забрать записки не представляет никакой проблемы. Скажи, у кого и мы дадим человеку прочесть три предыдущие части, с просьбой поделиться четвёртой.

— Эва Чжу, — огласил я имя, с некоторым злорадством.

— Ну, ни хрена себе! — опешил Тим.

— Конечно же! — хлопнул себя по голове Ростислав. — Мне говорили, что её прадед был министром, кажется…

— Ага, и звали его Павел Златковский, — я продолжил злорадствовать.

— И что будем делать? — вернул разговор в деловое русло Тим.

— Есть предложение, — поднял руку Рост. — Спросить у нашей любезной Олли, которая и инициировала эту вражду.

— Мы тоже хороши, — самокритично признал я. — Нечего было подыгрывать и издеваться над девушкой. И здравое зерно в твоих словах есть. Зови Стёпу и Хорхе, а я сбегаю за девушками. Собираемся у меня в комнате, через десять минут. Будем думать, что делать дальше.

Оливия была шокирована, узнав, что текст четвёртой части может оказаться у Эвы Чжу.

— Нет, нет, — этого не может быть, — пробормотала она. — Только не у неё.

— Олли, солнышко, почему? — издевательски спросил Хорхе. — Почему у неприятного тебе человека не может оказаться того что нужно нам?

— А давайте взломаем систему безопасности и проверим её комнату, — предложил Ростислав Булатов. Но все зашикали на него. Хватит с нас того, что он сделал тогда на вокзале.

— Так у неё эти записки или нет? — удивлённо спросила Полина.

— Надо это как-то проверить, — жёстко сказал я.

— Можете не проверять, — раздался издевательский голос от окна. — Они у меня. И мне интересно, как вы их у меня попытаетесь выманить.

Я подбежал к окну и отдёрнул штору. Там, естественно, стояла ехидно улыбающаяся Эва Чжу, отдалённый потомок кого-то из братьев великолепной Доминики Златковской.

Надо сказать, что именно с того дня, я возненавидел женские разборки. Ругаются и орут друг на друга две девушки, а крайним оказывается подвернувшийся под руку мужчина.

Что высказала Олли Эве и наоборот, я думаю, не стоит цитировать. В те времена вообще считалось, что мы таких слов и не знаем. Всё-таки приличная школа. Но если передать суть, то калифорнийско-китайско-польская оппонентка, поиздевалась на тему того, что вот теперь наши глупые игры в «Братство Трилистника» закончены. В ответ Оливия разразилась обещаниями всяких неприятностей для глупой малолетки, которая возомнила себя взрослой из-за того что благодаря умению тупо запоминать текст, считается вундеркиндом и попала в Озёрную школу.

Честно говоря, я, слушая всё это, представлял себе наяву, как у меня вянут уши. В конце-концов мне всё надоело. Я встал между ними и рявкнул:

— Хватит!!!

От удивления они обе замолчали. После чего, я сначала взял за руку Оливию, и вывел её из комнаты и закрыл дверь. Потом также вытащил через балкон Эву, с которой после моего крика слетел весь гонор, в комнату Олли и Полины. Она буквально сжалась в комочек и смотрела на меня расширившимися от удивления глазами.

— В комнату ты проникла, потому что дверь была открыта? — спросил я у Эвы.

Та лишь сумрачно кивнула. Мы прошли через их комнату, и вышли в коридор. Эва остановилась у своей двери.

— Слушай, я давно хотел спросить, а чего ты с Оливией всё время цапаешься? — спросил я у девочки. — Да я помню, что мы тогда сильно поругались в поезде, когда ехали в школу. Но сколько уже прошло времени…

Та лишь мрачно посмотрела на меня и отвернулась. Мне показалось, что её глаза блеснули. Стало понятно, что сейчас она разговаривать даже и не будет.

— Понятно. Эх! Что же с тобой делать… Давай договоримся так, мы с тобой обязательно поговорим, но позже. Когда будешь готова.

Эва кивнула, но уже немного растерянно. Вероятно, она подумала, что я её буду пытать, и очень удивилась, когда этого не произошло.

— А сейчас ответь на пару вопросов. Ты читала четвёртую часть, и… ты знаешь содержание предыдущих частей?

— Да, — только и бросила девочка и скрылась за дверью.

Я вздохнул, и хотел уже было вернуться обратно, но тут на лестнице послышались шаги. Это поднималась возмущённая Олли. И глядя на нее, я понял, что мои проблемы этим вечером только начинаются.

С Оливией мы не разговаривали три дня. Традиционно, она посчитала, что раз мы спим вместе, то я должен был поддержать её. Похоже, боги, про которых она рассказывала, действительно пошутили, и каждую новую жизнь ведьмы начинали с чистого листа. Несмотря на всё сходство Эммы и Оливии, в ней не было гибкой мудрости калифорнийской амазонки.

Этими соображениями я и поделился с Тимом. На что он сказал, разбив все мои теории, что я не прав. У Олли характер Эммы, один в один. Напомнил, а вернее заставил перечитать те главы, где возмущённая Хэдли, пыталась препятствовать любви Влада и Анны.

— Реакция такая же неадекватная, — констатировал он. Мне ничего не оставалось, как согласится.

Эва Чжу, тоже не подавала никаких известий о себе. Поэтому я выкинул из головы все желания срочно найти четвёртую часть и сосредоточился на подготовке к межшкольному чемпионату по регби. К сожалению, в этой команде я был лишь запасным, без особых шансов выйти в основу. Но это регби… травмы и переломы явление обычное, так что я готовился и надеялся, что мне повезёт. Такова уж наша жизнь.

Да и учёба как-то после каникул сильно затянула. Правда, сердце слегка покалывало, напоминая, что дни идут, а я ничего не делаю. Но вот какое-то интуитивное чутьё подсказывало, что не стоит сейчас давить на Эву. Иначе можно разозлить и тогда, правда, только криминалом мы и сможем забрать записки.

На уроке истории мы опять спорили с Гарюшкиным, уверяя его, что во время восстания в Новой Вологде, там был Владислав Павлович Ясенев, который и стал инициатором мятежа, но передал командование Сверчкову. Директор внимательно нас выслушал, особенно его заинтересовал отвлекающий манёвр с ружьями Пакла, который придумал Рылеев.

— Понимаете, в чём дело, молодые люди, — начал он немного менторским тоном. — История работает с подтверждёнными фактами. А участие Ясенева в нововологодском мятеже не подтверждает ничем, кроме слухов. Так, например, Ян Златковский в своём дневнике писал, что ему рассказала Доминика, о восстании. Она упомянула и Сверчкова и Ромеро, рассказала даже о перестрелке у дома Джорджа Каткарта. Но не словом не упомянула о том, что Ясенев там был. Кстати интересная судьба у этого английского генерала. В Калифорнии он спасся от русских пуль, но вот сложил голову во время Крымской войны…

Он посмотрел на нас и убедился, что нас совсем не интересует судьба британского командира.

— Кхм, — откашлялся преподаватель. — Возвращаясь к Ясеневу. Да, с ним всё странно. Он появляется ниоткуда в Анхелесе, в гарнизонной тюрьме. Его вспоминает Иван Кусков, который опять же упоминает, что Владу удалось бежать из тюрьмы. В следующий раз мы его встречаем уже в Новой Вологде, на той самой тайной встрече будущих повстанцев. О присутствии Влада на встрече упоминают и Рылеев, и де ла Вега, и Ромеро.

— Именно там он и познакомился с Аней Камаевой, — как-то задумчиво сказала Полина.

— А в Новом Орлеане с Доминикой Златковской, — неожиданно добавила Эва Чжу.

Мы все удивлённо посмотрели на неё. Она вздохнула и сказала:

— Об этом у нас любят рассказывать в моей семье. У нас вообще обожают и Доминику и Яна Златковского, прям культ какой-то…

— Да-да. Но принято считать что в Новый Орлеан он путешествовал до того как попал в тюрьму в Анхелесе.

Прозвеневший звонок прервал рассуждения нашего директора, однако почему-то никто и не пошевелился, все оставались сидеть на месте.

— Ну, раз вы так интересуетесь этой темой, — подвёл итог Гарюшкин. — То напишите работу: «Личность героя войны за независимость», исторического деятеля выберите самостоятельно, но в работе необходимо расписать следующие факты…

Тут директор изложил все условия и отпустил нас на волю. Следующее занятие нашей группы было только через час, а остальные пошли по своим аудиториям.

Мы же вышли на площадку внутреннего двора нашей школы. Вообще, то место где мы учились, выглядело очень красиво и романтично, как я говорил уже, здание полностью копировало замок Монбельяр.

Двор походил, как водится, на дворики внутри замков. Вымощенный камнем и лишь в центре оставался кусок земли, на которой рос огромный клён. Под этим клёном стояли скамейки, на которых и сидели ученики, в перерывах между занятиями, если позволяла погода.

Мы подошли к клёну. Эва не глядя на нас села на скамейку, и наша группа окружила её. Она вздохнула, и по-прежнему ни на кого не смотря, сказала как будто бы в никуда:

— Я в детстве так часто представляла, что я Доминика.

— В детстве? — не удержался Хорхе, но все остальные на него зашикали, а Эва продолжила.

— Брала уроки фехтования, пыталась сочинять музыку…

У меня возник вопрос насчёт музыки, но я благоразумно не стал его озвучивать.

— В общем, я сама мечтала возродить «Братство Трилистника», а тут в поезде… Понимаете, мне почему-то не понравилась Оливия, — при этих словах Хорхе и Стёпа понимающе переглянулись, за что получили гневный взгляд Хэдли. — В общем, я разозлилась, наговорила колкостей. А когда услышала, что вы сами возродили «Братство», то вообще вышла из себя…

— Значит так! — решительно подвела итог своим откровениям Эва. — Пусть она извинится!

Мы все в задумчивости перевели взгляд на Оливию. Та возмутилась:

— Почему я? Она же первая начала!

Я обессилено присел на скамейку рядом с девочкой. Чуть погодя, также рядом с Эвой опустилась Олли.

Она немного помолчала, но скоро начала довольно сбивчиво:

— Прости пожалуйста… я тогда погорячилась… я ведь видела… видела…

Хэдли вздохнула, потом порылась в сумке, и достала оттуда какой-то портрет.

— Вот. Портрет Доминики Златковской в двадцать пять лет.

Всё наше Братство Трилистника чуть было не сбило нас троих со скамейки, пытаясь разглядеть, рисунок. И хотя это была распечатка с цветного принтера, но лицо было видно совершенно чётко. С портрета на нас глядела повзрослевшая и без восточных черт Эва Чжу.

— Ничего себе, — присвистнул я.

— Да ты сам похож на Влада Ясенева, — вдруг ехидно сообщила Эва. — Ну как если бы ему было пятнадцать лет.

— Я знаю, а вообще он мой предок, — улыбнулся я. — Там правда очень запутанная родословная, но во мне есть немного его крови.

— Про Оливию и уточнять не будем, — рассмеялся Стёпа. Он вообще парень такой смешливый.

— Слушайте, давайте пока не будем лазать ни по чьим генеалогическим деревьям, — немного нервно сказал Хорхе. Да, для него вопрос происхождения и тем более родства с семейством де ла Вега, был не слишком приятен.

— Так, когда четвёртую часть читать будем? — наконец озвучила мучавший всех вопрос Оливия.

— Да хоть сейчас! — ответила ей рыжая хитрюга.

— У тебя были с собой записки? — уточнила Олли.

— Ага, — девочка с этими словами полезла в сумку и достала шкатулку, в которых и хранилась долгожданная четвёртая часть.

— Там немного, всего несколько глав, — сказала она, как будто извиняясь. А потом какие-то непонятные схемы.

— Ладно, — сказал я уже совсем нетерпеливо. — Потом разберёмся. Ты пока читай!