Братья Львиное Сердце

6

– Когда-нибудь настанет и черёд Тенгиля! – сказал Юнатан.

Мы лежали на зелёной траве у реки. В такое прекрасное утро трудно было поверить, что на свете есть Тенгиль или какое-то ещё зло. Вокруг нас царили тишина и покой. Меж камней под мостом тихо журчала вода, а больше не было слышно ни звука. Было так приятно лежать на спине и видеть лишь маленькие белые облака на небе. Лежишь себе, наслаждаешься, мурлычешь песенку, и нет тебе ни до чего дела!

А тут приходит Юнатан и напоминает про Тенгиля!

Мне не хотелось думать о нём, но я всё-таки спросил:

– Что ты хочешь этим сказать? Что значит «настанет и черёд Тенгиля»?

– Рано или поздно с ним случится то, что бывает со всеми тиранами, – ответил Юнатан. – Его раздавят, как вошь, и он исчезнет навсегда.

– Надеюсь, это случится скоро, – сказал я.

И тут Юнатан тихонько пробормотал:

– Хотя он силён, этот Тенгиль. И у него есть Катла!

Юнатан снова произнёс это ужасное имя. Я хотел спросить про него у брата, но промолчал. Не хотелось портить себе прекрасное утреннее настроение.

Но после Юнатан сказал такое, что хуже не выдумаешь:

– Сухарик, тебе придётся ненадолго остаться одному в Рюттаргордене. Мне нужно отправиться в Долину Терновника.

И как только он мог сказать мне эти страшные слова! Как он мог подумать, что я останусь без него хоть на минуту в Рюттаргордене? Если даже придётся броситься прямо в пасть Тенгиля, я всё равно поеду с ним. Так я ему и сказал.

Он как-то странно посмотрел на меня и ответил:

– Знаешь, Сухарик, у меня только один брат, и я должен уберечь его от всякого зла. Как ты можешь хотеть, чтобы я взял тебя с собой, когда мне нужно сохранить все силы на что-то другое? На что-то очень опасное.

Но мне от его слов легче не стало. Я расстроился и разозлился до того, что всё во мне закипело, и я крикнул ему:

– А ты! Как ты можешь требовать, чтобы я сидел один в Рюттаргордене и ждал тебя? А может, ты вообще никогда не вернёшься!

Я вдруг вспомнил то время, когда Юнатан умер и был далеко от меня. А я лежал на кухонном диванчике и не знал точно, увижу ли его когда-нибудь. Ах, думать об этом было всё равно что смотреть куда-то вниз, в чёрную дыру!

А теперь он снова хочет покинуть меня и отправиться навстречу опасностям, о которых я ничего не знаю. Ведь если он не вернётся, то на этот раз уже ничего не поделаешь, придётся мне остаться одному навек.

Я разозлился ещё сильнее, закричал на него ещё громче и наговорил ему всяких гадостей, каких только мог.

Нелегко ему было успокоить меня хотя бы немного. Но под конец, ясное дело, он взял верх. Ведь я знал, что он во всём разбирается лучше меня.

– Ну что ты, дурашка, конечно, я вернусь! – уверил он меня.

Это было вечером, когда мы грелись в кухне у очага. Вечером, накануне его отъезда.

Я больше не злился, а только огорчался, и Юнатан это знал. Он был так добр ко мне. Дал мне свежеиспечённого хлеба с маслом и мёдом, рассказывал мне сказки и всякие истории, а я был не в силах их слушать. Я думал только о сказке про Тенгиля, о том, что это самая злая сказка на свете. Я спросил Юнатана, почему он должен идти на такое опасное дело. Нет чтобы сидеть себе дома в Рюттаргордене, у очага, и наслаждаться жизнью! А он ответил, что есть дела, которые человек должен делать, даже если они опасные.

– А почему? – спросил я.

– Потому что иначе ты не человек, а ни то ни сё, дерьмо!

Он рассказал мне, что собирается делать. Он хотел попытаться вызволить Урвара из пещеры Катлы. Потому что Урвар ещё главнее Софии и без него придёт конец зелёным долинам Нангиялы.

Было уже поздно. Огонь в очаге погас. Наступила ночь.

И вот настало утро. Я стоял у калитки и смотрел вслед Юнатану. А он поскакал и исчез в тумане. Да, в то утро Долину Вишен заволокло туманом. Верите ли, когда его поглотил туман, сердце у меня чуть не разорвалось. А он растаял в тумане и исчез. И я остался один. Выдержать это было невозможно. Я просто с ума сошёл от горя. Я помчался в конюшню, вывел Фьялара, прыгнул в седло и бросился догонять Юнатана. Я должен был увидеть его ещё раз, быть может в последний. Мне было известно, что сначала он отправился в Тюльпанную усадьбу, чтобы получить приказ Софии. И я поехал туда. Я мчался как сумасшедший и нагнал его возле самого дома Софии. Тут мне стало стыдно, и я хотел уже было спрятаться, но он услыхал топот копыт и увидел меня.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

И в самом деле, чего я хотел?

– А ты точно вернёшься назад? – пробормотал я, больше ничего не сумев придумать.

Тогда он подъехал ко мне. Наши лошади встали рядом. Юнатан стёр что-то, может быть слёзы, с моей щеки указательным пальцем и сказал:

– Не плачь, Сухарик! Мы точно увидимся. Если и не здесь, то в Нангилиме.

– В Нангилиме? – спросил я. – А что это такое?

– Об этом я расскажу тебе в другой раз, – ответил Юнатан.

Не знаю, как я вытерпел те дни, когда оставался один в Рюттаргордене. Правда, я ухаживал за своими животными. Почти всё время я проводил в конюшне у Фьялара. А ещё подолгу болтал со своими кроликами. Иногда удил рыбу, купался и стрелял в цель из лука. Но всё это казалось мне без Юнатана пустым делом.

София заходила и приносила мне еду, и мы с ней говорили о Юнатане. Я всё ждал, что она скажет: «Скоро он вернётся домой». Но она этого не говорила. Мне хотелось спросить её, почему она сама не попыталась спасти Урвара, а послала Юнатана. Но зачем было спрашивать, я и сам это прекрасно знал. Ведь Юнатан говорил мне, что Тенгиль ненавидит Софию.

«София из Долины Вишен и Урвар из Долины Терновника – его злейшие враги. Уж будь уверен, он хорошо это знает, – говорил мне Юнатан. – Урвара он засадил в пещеру Катлы. Он с удовольствием запер бы туда и Софию, чтобы она там томилась до самой смерти. Этот негодяй обещал дать пятнадцать белых лошадей тому, кто доставит ему Софию живой или мёртвой».

Да, Юнатан рассказывал мне об этом. И мне было ясно, почему София должна была держаться подальше от Долины Терновника. Пришлось послать туда Юнатана. О нём Тенгиль ничего не знал. Во всяком случае, можно было на это надеяться. Хотя, видно, кто-то понимал, что Юнатан не просто батрак в саду у Софии. Тот, кто был у нас ночью в доме. Тот, кто стоял тогда у буфета. И София не могла не думать о нём с тревогой.

– Этот человек слишком много знает, – сказала она.

И она велела сразу же сказать ей, если я замечу, что кто-то вертится возле Рюттаргордена. Я сказал ей, что в буфете они теперь ничего не найдут, потому что мы перепрятали секретные бумаги в другое место. Теперь они лежат у нас в ларе с овсом, в конюшне. Мы положили их в большую табакерку и засунули на дно ларя, под овёс.

София пошла со мной в конюшню, достала табакерку и положила в неё новую бумажку. Она решила, что это хороший тайник, и я с ней согласился.

– Постарайся не падать духом, – сказала мне София, уходя. – Хотя я знаю, как тебе тяжко, но ты не должен падать духом!

Мне и в самом деле было тяжело, особенно по вечерам.

Однажды вечером я отправился в «Золотого петуха». Мне было невмоготу сидеть одному в Рюттаргордене, там стояла такая тишина, что мои мысли звучали слишком громко. И мысли эти были отнюдь не радостными.

Когда я вошёл в трактир без Юнатана, все, все до одного, уставились на меня.

– Вот те раз! – сказал Юсси. – Явилась только половина братьев Львиное Сердце! Куда же ты подевал Юнатана?

Нелегко мне было выкрутиться. Я помнил, о чём мне твердили София с Юнатаном. Мне было велено молчать, куда и зачем отправился Юнатан, что бы ни случилось. Не говорить ни слова ни одной душе! И я сделал вид, что не слышал вопроса Юсси. Но рядом со мной сидел Хуберт.

– Да, так где же Юнатан? Неужто София лишилась своего маленького садовника? – спросил он.

– Да нет, Юнатан на охоте, – ответил я, – охотится на волков.

Надо же мне было что-то сказать! И мне показалось, что я неплохо вывернулся, ведь Юнатан рассказывал мне, что в горах водятся волки.

В тот вечер Софии на постоялом дворе не было. Но, кроме неё, там собралась, как обычно, вся деревня. Они, как всегда, пели и веселились. Но я с ними не пел. Для меня всё теперь было по-другому. Без Юнатана мне здесь было невесело, и я скоро собрался уходить.

– Не куксись, Карл Львиное Сердце, – сказал мне на прощание Юсси. – Юнатан, поди, скоро вернётся домой с охоты.

Ах, как я был благодарен ему за эти слова! Он похлопал меня по щеке и дал с собой вкусного печенья.

– Погрызёшь его, пока будешь сидеть дома и ждать Юнатана, – добавил он.

Добрый был этот Золотой Петух. Мне даже стало не так одиноко.

Я приехал домой, сел у камина и стал есть печенье. Днём солнышко уже сильно пригревало, почти как летом. Но мне всё же приходилось разводить в большом очаге огонь, потому что толстые стены нашего дома ещё не прогрелись.

Я улёгся на свой откидной диванчик, мне было холодно, но я тут же уснул. Во сне я видел Юнатана. Сон был такой страшный, что я проснулся.

– Да, да, Юнатан! – кричал я. – Я иду! – снова крикнул я и вскочил с постели.

В темноте эхом отозвался чей-то крик. Это кричал Юнатан! В моём сне он кричал и звал меня на помощь. Я это знал. У меня в ушах ещё звенел этот крик. И мне захотелось прямо в эту минуту, тёмной ночью броситься искать его, где бы он ни был. Но скоро я понял, что это невозможно. Что мог сделать я, такой беспомощный? Я мог лишь снова лечь в постель. Меня била дрожь, и я чувствовал себя маленьким, растерянным, испуганным, одиноким, самым одиноким на свете.

Ненамного стало мне легче, когда наступило утро, а потом пришёл светлый, ясный день. Конечно, страшный сон как-то отдалился, потускнел, но крик Юнатана, его призыв о помощи не выходил у меня из головы. Мой брат звал меня – разве я не должен отправиться в путь и искать его?

Я сидел часами возле кроликов и думал, что мне делать. Мне не с кем было поговорить, не у кого спросить совета. К Софии я идти не мог, она бы меня не отпустила. Она ни за что не позволила бы мне ехать, не настолько она была глупа. Ведь то, что я задумал, было глупо, и я сам это понимал. И опасно. Опаснее и быть не могло. А ведь я совсем не храбрый.

Не знаю, как долго я сидел, прислонясь к стене конюшни, и рвал траву. Я сорвал все травинки до одной вокруг того места, где сидел. Но это я заметил уже потом, а не тогда, когда сидел и мучился, не зная, что делать. Часы шли, а я всё сидел и сидел. Может, я сидел бы там и до сих пор, если бы не вспомнил слова Юнатана, что иногда нужно решиться и на опасное дело, а не то ты не человек, а куча дерьма!

И тут я решился. Стукнув кулаком по клетке с кроликами так, что бедняги подпрыгнули, я сказал громко, чтобы уверить самого себя:

– Я сделаю это! Я сделаю это! Я вовсе не куча дерьма!

Ах, как мне стало легко, когда я принял решение!

– Я знаю, что поступаю правильно, – сказал я кроликам, ведь больше мне говорить было не с кем.

А как же кролики? Теперь они одичают. Я вытащил их из клетки, отнёс за калитку и показал им прекрасную зелёную Долину Вишен.

– По всей долине полно травы, – сказал я им, – и там сколько угодно кроликов, с которыми вы можете водиться. Мне думается, там вам будет гораздо лучше, чем в клетке, только берегитесь лисы и Хуберта.

Все три кролика, казалось, были немного удивлены. Они сделали несколько прыжков. Убедились, что они на свободе. А потом пустились наутёк и исчезли за зелёными холмами. Мол, поминай как звали!

Я стал торопливо собираться в дорогу. Приготовил всё, что нужно было взять с собой: одеяло, чтобы завернуться в него, когда буду спать, огниво, чтобы развести огонь, мешок, полный овса для Фьялара, и мешок с едой для меня самого. Да, у меня не было ничего, кроме хлеба, но это был самый вкусный хлеб на свете – лепёшки Софии. Она принесла их мне целую гору, и я набил ими мешок доверху. Этого мне хватит надолго, решил я, а когда хлеб кончится, буду есть траву, как кролики.

София собиралась принести мне суп на следующий день, но к тому времени я уже буду далеко. Бедной Софии придётся самой есть свой суп! Но я не хотел, чтобы она беспокоилась, куда я подевался. Я должен был предупредить её, но так, чтобы она не успела мне помешать.

Я взял из очага кусок угля и написал на стене большими чёрными буквами: «Кто-то звал меня во сне, и я отправляюсь далеко за горы искать его».

Я написал такую странную записку на тот случай, если не София, а кто-нибудь другой придёт в Рюттаргорден и станет шарить по углам. Чужой в ней ничего не поймёт, а София сразу догадается: я уехал искать Юнатана!

Я радовался, чувствуя себя в эту минуту по-настоящему сильным и храбрым, и даже напевал себе под нос: «Кто-то звал меня во сне, и я ищу его за дальними гора-а-а-ами». До чего же это здорово звучало! Я подумал, что обязательно расскажу об этом Юнатану при встрече.

Если я встречу его, пришло мне на ум позднее. А если не встречу?

И тут вся храбрость разом слетела с меня. Я снова стал кучей дерьма. И, как всегда, мне захотелось пойти к Фьялару, чтобы тут же увидеть его. Только он мог мне хоть немножко помочь, когда мне было грустно и страшно. Сколько раз я приходил к нему в стойло, когда мне было невмоготу оставаться одному! Стоило мне поглядеть в его умные глаза, похлопать его по тёплой спине, погладить его мягкую морду, как мне становилось легче. Без Фьялара я не выжил бы в ту пору, когда со мной не было Юнатана.

Я побежал в конюшню.

Но Фьялар в стойле был не один. С ним был Хуберт. Да, он стоял и поглаживал моего коня, а увидев меня, ухмыльнулся.

Сердце у меня сильно заколотилось.

«Это он предатель», – подумал я. Мне кажется, я давно его заподозрил, но теперь я был точно уверен. Хуберт был предателем, иначе к чему ему приходить в Рюттаргорден и шпионить здесь?

«Этот человек знает слишком много», – сказала тогда София, и Хуберт был этим человеком. Теперь я понял это.