Братья не по крови

Глава 4. Андрей

С Алёной удалось договориться удивительно легко.

– Хорошо, съезди с папой, – согласилась она после минутного раздумья, когда я сообщил ей об отцовской просьбе. – Я же понимаю, на две половинки ты не разорвёшься. А вернёшься – к моим съездим.

Я понимаю… А в голосе обида. Давно прошли те времена, когда важен и понятен был только смысл сказанного. Я теперь всегда знал о её настроении и без слов. Слова даже мешали. Они не всегда соответствовали действительности, а иногда несли информацию противоположную истинной. Я ощущал любую перемену в настроении любимой женщины. Я чувствовал, что ей нравится, а чему она не рада. Моему завтрашнему отъезду она рада не была.

С Алёной мы женаты семь лет, а живём почти восемь.

Семь лет… Считается, что первые семь лет – самые трудные, чаще всего в течении этого срока большинство браков дают трещины и многие семьи разрушаются. Так что, можно сказать, самые хрупкие годы у нас уже позади. Правда, некоторые называют более продолжительный срок – десять лет. Но я думаю, что и десять нам по плечу. Мы любим друг друга, и это правда, я не пытаюсь заменить слово «привычка» словом «любовь». Наши отношения не вошли в привычку. Мы любим друг друга также нежно и ревниво, как и вначале. Мы скучаем, когда не вместе, мы так же мучительно ждём встречи и так же счастливы, когда она происходит. Мы ревнуем… Иногда, не часто, но бывает. Ревнуем потому, что любим. С сексом у нас тоже всё в порядке. Я вижу и знаю это. И не только по своим ощущениям. Я ни сколько не преувеличу, если скажу, что эти семь лет мы прожили душа в душу. Думаю, что не все семьи счастливы так, как наша. Кто-то находится в перманентном состоянии войны друг с другом. Кто-то придерживается в семейных взаимоотношениях суверенитета. Мне кажется: суверенитет – это самое плохое, что может быть, уж лучше война. Что такое суверенитет? Независимость. У каждого свой личный кошелёк и своя личная жизнь. О какой семье здесь можно говорить? Деловые отношения, а не семья. Нет, лучше уж война.

Алёшка за вечер раз десять менял свои планы. То он изъявлял желание остаться у деда с бабой, то хотел поехать домой и поиграть на компьютере, потому, что у деда компьютера нет, а ему именно сегодня удастся пройти на четвёртый уровень. То вспоминал, что книга о воинских различия осталась не до конца изученной, то вспоминал, что и дома у него лежит недочитанный Жюль Верн. В конце концов, деду удалось уговорить внука остаться и погостить ещё, пообещав научить его разбирать и собирать именной «Макаров». Какой мужчина не любит оружие? Тем более, настоящее, а не игрушку! На пороге отец подмигнул мне – жёнам о завтрашней поездке решено было рассказать после нашего с Алёной ухода, чтобы они не смогли объединиться в своих усилиях и уговорить нас никуда не ехать. Об этом мы с отцом договорились во время второго перекура. Папуля решил схитрить и свалить всё на меня. Мама в лёгкую могла запретить ему эту поездку, используя основной аргумент – четырежды травмированное отцовское сердце. А так – моя идея, а меня нет, некого убеждать. Мама знала, что отец ни за что не откажет мне в моей просьбе. Знала и мирилась, взяв с него обещание, беречь себя и не пить больше того, чем ему было разрешено. Отец знал, сколько ему разрешено, а дав слово, он его держал. Мне выпала нелицеприятная роль – роль соблазнителя, к тому же малодушного. Ну да ладно, потом мы всё равно признаемся – расскажем, как оно было на самом деле. Такое уже бывало, отец иногда прибегал к подобной военной хитрости. В том, что я уговорю Алёну, отец не сомневался.

– Только ты уж постарайся не задерживаться, – попросила Алёна. – Я буду скучать.

Я заправил прядь её светлых волос за ухо, нежно поцеловал открытую шею и прошептал:

– Я хочу тебя.

Алёна вздрогнула и слегка отстранилась.

– Я управляю транспортным средством повышенной опасности, если ты забыл, – лукаво улыбнулась она. – Водителя во время движения отвлекать запрещается.