Бриллиант Кон-и-Гута. Бессмертные Карлики

22. ИКИТОС

Индеец племени тоба, Паквай не был похож на сынов юга, любителей качаться в гамаке и курить вонючие сигареты.

Напротив, он обладал чрезвычайно деятельной натурой, не знающей никогда покоя. Он принадлежал к тому сорту людей, на которых рядовой обыватель смотрит с открытым презрением, но одновременно и с тайной завистью и удивлением.

Взрослый индеец в Монтанье является чем-то вроде божества. На него молится вся семья. Сам он ничего не делает и предоставляет жене всю хозяйственную работу. Разумеется, он, как и подобает благородному властелину, занимается немного охотой, заботится о своем оружии и собирает ядовитые растения для своих стрел. Но вся черная работа возложена на плечи женщины. При таких условиях мужчине необходимо иметь несколько жен: в то время, как одна жена родит ребенка, другая ведет хозяйство и собирает каучук.

Но Паквай понемногу отстал от этих прирожденных индейских вкусов. Он вел весьма деятельный образ жизни. Икитос, конечно, вовсе не был городом многочисленных развлечений. Это — один из тех своеобразных заново отстроенных городов, которые попадаются среди пустынных, диких местностей. Здесь назначили себе место встречи всевозможные расы земли. Здесь говорили на всех языках и упражняются во всех пороках.

Несмотря на свое уединенное положение, Икитос — очень оживленный узел путей между востоком и западом Южной Америки. Испанцы, американцы, англичане и немцы в течение многих лет протягивали свои жадные объятия к этому неотшлифованному алмазу. Этот оазис, лежащий в пустынной местности, где индейцы девственного леса целыми веками жили своей вольной жизнью, был когда-то во власти крокодилов и огромных удавов. Там, где когда-то пума подстерегала речную свинку, теперь стоит бар, где можно получить превкусный, отлично смешанный коктейль. А меленькие, грязные спекулянты и ростовщики, испанцы и евреи, лезут из кожи вон, чтобы ловко прикарманить трудовые денежки, заработанные в поте лица и краснокожими и людьми белой расы.

Но Паквай не поддерживал никаких знакомств, несмотря на то, что был известным человеком в Икитосе. Он чувствовал себя уже на службе у Фьельда и пользовался временем ожидания, чтобы ориентироваться как можно лучше. Из этого города предпринял Сен-Клэр свою последнюю экспедицию, и сюда же была прислана первая и последняя весть за все время его таинственного путешествия.

Паквай очень скоро встретился с индейцем Хуамото, судьба которого в общих чертах напоминала собственную судьбу Паквая и который, вследствие своего основательного знания языков и нравов индейцев Амазонки, был в Икитосе первым проводником, ценимым как учеными, так и охотниками, рискующими своей жизнью в этой опасной стране.

У обоих индейцев было о чем поговорить, а когда выяснилось, что они оба имели отношение к экспедиции Сен-Клэра, их знакомство выросло в неизменно верную дружбу.

Брат Кончи был невысокий индеец племени майуруна, с некрасивым, плоским лицом. Но его темные глаза были привлекательны и умны, а вся его осанка имела тот отпечаток благородства и гордости, который так часто встречается у людей его расы.

При других условиях Хуамото мог бы далеко пойти. У него был гений лингвиста, поймавшего в свои уши все неведомые речи, звучащие кругом него в девственных лесах. Были даже суеверные люди, утверждавшие, будто бы лингвистические познания маленького индейца простирались так далеко, что он без всякого труда мог разговаривать с зверями, обезьянами и тапирами и даже со змеями…

Оба достойных индейца сидели и ждали. Близ гавани стоял маленький трактир, где можно было получить так называемый chicha — род маисового пива, который легко скользил по хрупкому индейскому горлу, не волнуя головы.

Когда встречаются два индейца, вы не услышите обильных разговоров, если только «огненная вода» не развяжет языки. И эти два цивилизованных сына вечно темной загадки беседовали друг с другом почти без слов. Тихое «гм-гм», кивок головы, неуловимое движение век казались их единственными средствами общения, но дым их трубок свивался мирно и дружелюбно.

Хозяин, маленький, рябой и болтливый испанец, пытался по временам вызвать в своих гостях немного оживления. Но все его старания поддержать разговор неизменно претерпевали полное поражение. Тогда он посвятил себя своей ежедневной войне с мухами.

Впрочем, все знали старого Бенито в Икитосе и побаивались его. Его связи простирались до самой Лимы. И кое-кто даже утверждал, что Бенито не очень стеснялся в средствах, когда у его друзей появлялись враги, против которых, по условиям политики или экономики, надо было принять некоторые меры, не совсем приятного свойства.

Поэтому нельзя было сказать, чтобы он содействовал понижению процента смертности в Икитосе. Впрочем, в этом городе бывали смертные случаи и от других причин.

Маленький хозяин трактира был сегодня в очень нервном состоянии. Он только что получил телеграмму, доставившую ему немало неприятностей. Бенито не был ученым человеком. Он не был силен в чтении. И такие торжественные документы, как телеграммы, являлись для него очень трудной головоломкой.

После нескольких часов подробного изучения, для Бенито стало ясно, что речь идет о необходимости уничтожить чужестранного доктора, который должен приехать с пароходом из Пуэрто-Бермудеса, в сопровождении внучки профессора Сен-Клэра.

К чести сеньора Бенито следует сказать, что он вовсе не был в восторге от этого поручения. Но подпись Антонио Веласко показывала, что дело это вовсе не шуточное. Если Бенито не последует приказанию могущественного человека, это будет, вероятно, стоить жизни ему самому. Итак, у него не было выбора.

Но старый трактирщик был опечален. Не потому, чтобы он принимал так близко к сердцу какое-то убийство. Но даже профессиональный убийца становится с годами мягче. Теперь у него были жена и дети, он посещал обедню и вел себя как добрый католик. Бенито просто стал мещанином, а теперь от него требовали, чтобы он взялся за недоброе дело, которое по закону называется убийством и наказуемо очень строго.

Но от приказа было некуда уйти. Черный Антонио и его покровители были сильные люди и держали Бенито под ногтем, как блоху.

Бенито со вздохом отправился в свое «святая святых», чтобы осмотреть свой нож.

Паквай был знатоком людей. Он уже давно заметил, как нервно волнуется Бенито, разбирая полученную телеграмму. Бенито тотчас разорвал ее на мелкие клочки. Некоторые из них упали, разлетаясь у того самого стола, за которым сидел Паквай. Индеец собрал их и по воле случая нашел как раз имя отправителя. Это навело его на раздумье. А когда он ясно услышал звук ножа, который оттачивал Бенито, он наконец заговорил. Он нагнулся к своему товарищу и спросил его:

— Кто такой Антонио Веласко?

Брат Кончи уронил свою трубку с видом человека, наступившего на хвост ядовитой змеи. Но так как его испуганный взгляд не встретил никого в помещении трактира, он вздохнул с облегчением. Он приложил палец к губам, словно предостерегая.

Паквай задумчиво кивнул головой. Испуг Хуамото был для него достаточным ответом. Он невольно улыбнулся. Однажды, много лет тому назад, он так же слышал звук оттачиваемого ножа, да еще с прибавлением молитвы, но этот нож так и не исполнил никогда своего назначения. Бедный старый Бенито, как мог он думать, что в состоянии убить кого-нибудь…

Плоское лицо Хуамото стало почти оливково-зеленым. Он услышал свистящий звук точильного камня. Он прочел мысли Паквая на его умном лице и понял, что какое-то злое намерение скрывалось за монотонным, словно змеиным свистом.

Он осушил свою кружку…

Затем вдруг поднялся и стал смотреть на гавань.

— Что такое? — спросил Паквай.

— Сигнал дан, — ответил маленький индеец. — Пароход приближается.

Прежде чем он договорил эти слова, по широкой реке пронесся ревущий звук гудка.

Далекая сирена словно разбудила город от его «dolce far niente». Возгласы и громкие голоса послышались на улицах. Флаги взвились, и быстрые шаги зазвучали повсюду. Единственный в городе автомобиль «Форд» с торжественной торопливостью завернул за угол.

Точильный камень Бенито внезапно смолк.