Бриллиантовый джокер

ГЛАВА 23 ЖИЛИ У БАБУСИ ДВА ВЕСЕЛЫХ ГУСЯ (2)

Весь вечер Шумахер и Крюк просидели за накрытым столом. Надо сказать, что Крюк по жизни был не дурак выпить. За Йозасом такого грешка как-то особо не водилось, но сегодня и он опрокинул несколько рюмок домашненькой. Чируха тоже пригубила, но немного. Когда Крюк попытался налить ей еще, хозяйка отговорилась: «я свою бочку уже выпила, голубки! а вы пейте, кушайте, соколы мои ясные… кто знает, что с каждым из нас завтра будет…»

Вспоминали в основном детдомовское прошлое. Шуми в этот вечер был словоохотлив, как никогда прежде. Чируха метала на стол все, что есть: она даже свернула бошки паре курёнков, потом ощипала их и запекла в духовке. Много говорили, конечно, о Витасе, старшем брательнике Йозаса, которого власти гноят в крытой «ни за что», и о тех, кто приложил к этому руку («они свое получат» — сказал Шуми). Хозяйка, когда слушала рассказы молодых людей, один из которых приходился ей — хотя этот факт никогда и никем не был узаконен — пасынком, временами смеялась вместе с ними, но все же чаще украдкой вытирала мокрые глаза кончиком платка. Ну, а когда речь опять заходила о Витасе Шимкусе и тех личностях, кто организовал «подставу», Чируха становилась поразительно похожей на ведьму — у нее накалялся взгляд и даже нос становился каким-то острым и крючковатым, как у хищной птицы…

— Покарай их, боже, — цедила она под нос. — За то, что они сделали с моими детьми… забери у них все и исстреби их всех! Но прежде… лиши их разума и рассудка! И пусть их правая рука не ведает, что творит левая!.. и пускай их проклянут собственные матери и дети!..

Ну вот, скоротали вечерочек в теплой, почти семейной обстановке. Когда стемнело, Шуми и Крюк еще раз наведались в сарай и провели там около четверти часа. Серый и его подруга все еще не «ломались» и покамест твердо стояли на своем — не будем писать «бумагу», и все тут! Крюк принялся было пинать ногами Альгиса Сирейку, но как-то быстро у него пропал весь запас злости и дело это вновь закончилось ничем.

— Убили бы вы их сразу, соколики, а? — сказала Чируха, когда они выбрались из сарая на свежий воздух. — Совсем ребятишек умучили, да и сами, вижу, притомились!..

— Я от-т говорю тож с-самое! — у Крюка заметно заплетался язык, но себе он казался трезвым, как стеклышко. — Давай, грю, м-мочканем их, братела… и того… сразу ноги в руки! А Шуми… — слышь, Чируха?! — грит, что «рано»…

Что надо «ход конем» с-сделать… н-ну типа он того… типа как гроссмейстер х-хочет наперед все х-ходы по… это… п-посчитать!..

— Смотрите, детки, не просчитайтесь…

— Это наши дела, Чируха, — сказал Шуми. — Ты нам лежанки постелила? Лады! Пойдем-ка, братишка, покимарим… а то нам вставать на заре.

Крюк завалился на лежанку, не снимая спортивных брюк и майки (спальное место ему было выделено в небольшой комнатушке, самой дальней от входа). Надо сказать, что он не до конца доверял своему другу детства, и уж тем более — хозяйке. К сожалению, он, Крюк, не совсем правильно поставил себя с самого начала. Ему нужно было настоять на том, чтобы брилики из контейнера, обнаруженного в «лагуне» контрабандистов, были сразу же поделены «по-братски», то есть поровну. А так получилось то, что получилось: Шуми вроде как нанял его для этой работы и пообещал выдать «долю», составляющую две пятых от содержимого драгоценного контейнера, лишь после того, как они — по словам того же Шуми — основательно «подвяжут все кончики». Ну а пока, в качестве аванса, кроме денег, которые Йозас вручил ему еще в гараже-отстойнике, удалось с него поиметь лишь полтора десятка камушков, которые, конечно, тоже представляют из себя — наверное — изрядную кучу бабок (ежели их осторожно, грамотно реализовать)…

Да, лоханулся ты братец Крюк… хотя еще есть шанс поправить положение. Хотел устроить дележку сразу же, как только они — рано утром в минувшую среду — доставили сюда, на этот «секретный» хутор, двух прежних напарников Шумахера. Но Йозас оказался не так прост, как раньше о нем думалось. Крюк, занимавшийся пленниками, — их ведь надо было «закоцать» и посадить в сарайном закутке на цепь — даже не засек момент, когда его приятель куда-то припрятал драгоценный «кейс». Вроде ж был все время на глазах, и кейс был при нем?! Наверное, втихаря передал Чирухе, ну а та уже перепрятала контейнер с камушками в укромное местечко…

Из-за этого, кстати, едва не вспыхнула кровопролитная ссора. Крюк даже ствол наставил на своего давнего приятеля: не отдашь, мол, мою долю, пристрелю, на фиг! Но Шуми, проявив поразительное хладнокровие, спокойненько все ему разложил по полочкам… «Вот ты убьешь меня, братело, — сказал этот тщедушный с виду, но ловкий человек, — и будешь потом всю оставшуюся жизнь волосы от досады во всех местах рвать! Потому что у меня, Крюк, есть мозги, способные обставить все так, чтобы не только сорвать „банк“, но еще и уйти — живыми! — с нашим выигрышем! Благодаря мне, благодаря моим задумкам, мы сможем не только выйти сухими из воды, — ты уже знаешь, как я умею переводить стрелки на других! — но и в будущем сумеем воспользоваться свалившимися на нас сумасшедшими бабками! Я тебе, конечно, верю, братишка! Но деньги — это бешенный искус! Поэтому-то и получишь ты свою долю лишь после того, как мы обезопасим себя и уже спокойно, без нервов, разойдемся в разные стороны, каждый со своей законной добычей…

Крюк прикинулся спящим. Даже похрапывал — для пущей достоверности. Йозас устроился спать в соседней комнатушке — кстати, как раз из-за того, что Крюк во сне сильно храпит, и таким образом мешает ему спать, он и перебрался в другое помещение. Чируха убрала со стола, помыла посуду и тоже ушла в свою комнату, выключив свет повсюду, кроме тусклого светильника в коридоре перед дверью, ведущей в сени…

Ну вот, Шуми придумал какой-то «умный» план. Он, наверное, считает, что братишка Крюк — совершеннейший лох. Что «друг детства» поверил во всю эту лабуду с «выверенными шахматными ходами». Ни фига! Это Йозасу — как выяснилось — тяжело взять грех на душу, запачкав руки в чужой крови. А для деловых мужиков, — когда речь идет о бешенных бабках — чужая жизнь не помеха…

Смешно смотреть, как он возится с Серым и этой б…! Как он пытается заставить их написать какие-то записки, вместо того, чтобы решительно мочкануть их еще в ночь со вторника на среду! Нет, надо кончать со всем этим… а заодно и со всеми нынешними обитателями хутора, включая сюда Йозаса и Чируху (после того, конечно, когда он выбьет из них правду о местонахождении тайника с бриликамии)…

Как-то странно Крюк ощущал себя в эти минуты. Вроде и не пьяный, а голова заметно кружится (да еще и во рту ощущается неприятный металлический привкус)… Признаться, он опасался, что его могут здесь травануть. Поэтому ел только то, что клали себе на тарелку Шумахер и местная хозяйка. А когда выпивали за едой, сам брал графин с домашней и наливал в стопари себе и Шуми — строго из одной емкости… И даже более того. Все из тех же опасений быть отравленным, — не зря ведь Чируха слывет в здешних краях «ведьмой» — он перед тем, как «завалиться спать», вышел типа по нужде во двор и заодно выблевал все, что выпил и сьел за сегодняшний вечер…

В какой-то момент Крюк — хотя и строго приказал себе не спать — вроде даже как провалился в беспамятство. Очнулся… весь в поту… бестолковка раскалывается от головной боли… «Млин! — выругался про себя. — Так и до утра проспать недолго! А потом попробуй подловить Шуми: он парень ловкий… как бы самому не попасться на кукан!..»

Преодолевая некстати возникшую головную боль, Крюк привстал на лежанке и свесил ноги, нащупывая кроссовки. Обулся наощупь, затем вытащил из-под подушки пистолет с полностью снаряженной обоймой. Снял его с предохранителя, но взводить пока не стал. Прислушался: в доме царит покойная тишина. Ну что ж, настала пора расставить все точки над «i»…

Дверь в его комнату была открыта… и это — хорошо. Стараясь ступать тихо, — уж больно скрипучие половицы в этом доме — он выбрался в коридор. Первая комната слева по коридору… здесь хозяйская спальня… Чируха — он это подметил за прежние дни — никогда не запирается у себя в комнате, спит с открытой дверью (если вообще эта ведьма когда-нибудь спит). Ладно… хозяйкой он займется уже во вторую очередь, куда она на фиг денется. А вот братца Шуми нужно опасаться: он тоже повсюду ходит при стволе (ранее принадлежавшем покойному «купцу» Бугримавичюсу). И когда ложится спать, то наверняка — как и сам Крюк — кладет пистолет под подушку, чтобы был, так сказать, всегда под рукой…

Комната Шумахера — справа. Уже достигнув цели, он неловко покачнулся и выровнялся лишь, схватившись в последний момент за косяк. Ввалился в комнату, где по его расчетам должен сейчас находиться напарник. Так и есть: в серебристом лунном свете, проникающем в комнату через окно, видна лежанка, а на ней…

— С-суки! — пробормотал Крюк. — Т-траванули таки…

Он взвел пистолет (это простое действие неожиданно потребовало чудовищных усилий). Ствол в его руке ходил ходуном… Крюк кое-как прицелился… но еще раньше, чем он сам успел нажать на спуск, что-то раскаленно-огненное швырнуло его вперед… лицом в бездну!

Взявшись вдвоем, — Шуми за ноги, хозяйка за руки — они кое-как вытащили жмура в сени, где Чируха уже успела предусмотрительно постелить на пол кусок старого брезента.

— Йозас, зачем ты в него шмальнул?! — ругалась женщина. — Мне теперь его мозги с пола и стен соскребать…

— Брось! — переводя дух, сказал Шуми. — Я ему четко в затылок всадил! Там не так уж много крови… ниче, сделаешь приборку, все будет нормалек…

— Ну и кабан… этот твой дружок! Я ему двойную «дозу» подмешала, думала, не встанет уже! А он-таки встал, да еще надумал из своей волыны тебя порешить!..

— Да, здоров… был… братишка Крюк! Я так и прикидывал, что он попытается этой вот ночью на меня кинуться!.. Грешным делом подумал, что твое зелье, мать, на него не подействовало! Поэтому уложил заместо себя на лежак бараний тулуп… типа — это я сплю, а сам бодрствовал в гостиной… И, как оказалось, не напрасно…

— Папаша твой аккуратней бы сработал. Всадил бы перо в бок, тот и охнуть не успел! Но это так… все в прошлом… нечего его даже ворошить!..

Шуми присел на корточки возле трупа своего бывшего товарища, которому он несколько минут назад всадил пулю в затылок. Нащупал молнию на боку спортивных брюк, расстегнул кармашек, достал оттуда маленький сверточек — полтора десятка камней, завернутые в носовой платок — и сунул себе в карман. Потом они в четыре руки завернули жмура в кусок брезентовой ткани, после чего решили слегка перевести дух…

— Млин! — выругался Шуми. — Ты свидетель, Чируха — братела сам напросился…

— Не кручинься, детка, — Чируха заново повязала платом свои растрепавшиеся волосы (они у нее почти сплошь седые). — Хлопнул ты его по делу! Но что дальше-то планируешь делать?

— Вообще-то, я планировал пришить «бролюкаса» не ранее ночи с понедельника на вторник, — задумчиво произнес Шумахер. — Я тут планчик составил… Так у меня там все продумано… и по времени, и по координатам, где их потом всех обнаружат…

— Советую, парень, засунуть этот самый «план» — в ж..! — сказала Чируха. — Ибо, как любил говаривать твой покойный папаша: «Пути Господни неисповедимы — они во тьме, а мир велик»… Ох-ох… царство ему небесное… что-то уж больно часто стала поминать я твоего отца!.. Кстати, не глупее тебя был человек… и вот что в итоге получилось!..

— Ничё я не собираюсь пока менять! — процедил Шуми. — Если tevas [70], как ты мне тут заливаешь, был такой умный и ловкий… то чё он тогда так быстро сделался мертвым?!

— Ох, ох… страшно мне за тебя, Йозас!

— Не боись, Чируха, я все просчитал! Ну вот. Сейчас мы смайнаем этого кабана в погреб… я там у тебя лед видел и солому!.. Крюк перекантуется покамест в холодочке, типа как в морге… Ну а в ночь на вторник я его отвезу… туда, где его потом найдут!

Они вынесли завернутого в брезент «бролюкаса» сначала во двор. Чируха отперла дверь погреба. Вдвоем же снесли по ступеням тело вниз и определили в тот отсек, где хранятся наколотые прежним «батраком» для разных хозяйственных нужд ледяные бруски (присыпанные поверху соломой, чтобы лед медленнее вытаивал)… Чируха заперла дверь в этот отсек. Потом закрыла на замок и внешнюю люковину — хотя у нее редко здесь бывают посторонние, все же лучше подстраховаться…

— Раз уж у нас затеялась такая канитель, то давай-ка мы и эту «сладкую парочку» переведем в другое место, — неожиданно сказал Шуми. — Чё-то они пока не поддаются на уговоры… Надо бы резко ужесточить «режим содержания»… Ты говорила как-то, Чируха, что в лесочке, за огородом, есть надежный схрон?

— М-м… да, есть там тайник, — женщина бросила на него долгий и какой-то странный взгляд. — И не один! Представляешь, Йонас, даже мои примаки… никто из них, хотя и жили по году или два, не смогли ничего про эти вот «схроны» пронюхать… Первый из них вроде бы еще мои дед и его брат во время Первой мировой выкопали…

— Очень хорошо, мать, что про схроны не знают даже твои соседи! — перебил ее Шуми. — Сейчас ночь… в самый раз провернуть эту операцию! Я расклепаю «браслеты», а ты постоишь с винтарем… цела еще твоя берданка?

— Ну а как в такой глуши, одной, да без ружья?

— Вот и отлично! Пойдем, Чируха, поможешь мне провернуть еще и это дельце…

Управились с этой задачей лишь с приближением рассвета. Схрон находился за огородом, на краю дубовой рощицы, которую хозяйка вот уже несколько лет отказывалась продавать подкатывающимся к ней с подобными предложениями людям. Место, где находится вход, — там, где угадывается остаток наклонного рва — оказалось засыпанным грудой житейского мусора. Здесь были свалены какие-то полурасползшиеся пластиковые мешки, а также проржавевший остов от пружинной кровати, обрывки материи, остатки бытовой техники… Вдобавок все это завалено трухлявыми пнями и высохшими ветками…

Вот в аккурат под этой «свалкой», — мусор явно копился здесь долгие годы — и находится вход в тайное лесное убежище (если не знаешь точно о его существовании, хрен найдешь)…

Шуми, помогая себе прихваченными с хутора топором и ломиком ломиком, кое-как подважил разбухшую от влаги, но крепкую, обтянутую полосами заметно прожавевшего металла и стянутую скобами дверь — она была наклонной, как в погребе. Откинув люковину, он посветил сверху фонарем… Потом стал осторожно спускаться по наклонной — под сорок пять градусов — лестнице. На глубине трех метров — еще один люк… пришлось опять воспользоваться ломиком…

Он зацепил кольцо и, орудуя ломом, как рычагом, подважил… Уф-ф-ф… готово! Посветил в образовавшийся проем… а там коморка высотой в два метра и размерами тоже где-то два на два! Со стенами, обшитыми некогда — по-видимому — досками (теперь они сгнили и сплошь покрылись бледно-зеленоватой плесенью). Есть также что-то типа топчана — доски тоже заплесневели. Почти на уровне лежака стоит вода — хотя место это чуть на возвышении, но в это время грунтовые воды все ж стоят довольно высоко…

Учитывая, что схрон был построен не менее полувека тому назад, а также то, что в последние десятилетия вряд ли кто-то им пользовался — а значит, и особо не присматривали — людям, которые его соорудили, можно поставить твердую «пятерку»…

— Зашибись! — процедил Шумахер. — Как раз то, что нужно! Сутки тут посидят… в этой вонючей… заплесневелой яме… без воды и пищи!.. да они мне после этого что угодно напишут и подпишут!..

Спустя какое-то время, когда они вдвоем — уже без пленников, обретших свою новую, еще более ужасную темницу — вернулись на хутор и умылись после трудной работы, Шуми поинтересовался:

— А чего это ты, Чируха, стала вдруг часто отца поминать? Может, хочешь чего рассказать о нем? Что-то такое, что я раньше не знал?

— Может, и расскажу! — ставя чайник на плиту, сказала женщина. — Но не сейчас… устала… Кстати, Йозас!

— Что? Слушай… — он бросил на нее внимательный взгляд. — Как то ты странно себя ведешь в последнее время… Так что ты хочешь мне сказать?

— Ты брал мой изумрудный гарнитур?

— Э-э-э… чё-то не помню такого! А что… его разве нет на месте?

— Хм… А ты не оставишь меня одну, Йозас? Так, как это сделал твой «тевас»? Ты… это… вернешься? А то кто меня похоронит? Кому я нужна…

— С чего ты взяла? — Шуми раздраженно пожал плечами. — Ну да… исчезну на несколько недель… Ну так такое ведь случалось и раньше?

— Йозас… вот те «стекляшки»… камушки… они, вообще-то многим людям приносят беду… Особенно — бриллианты!

Шуми опять уставился на женщину. Ему вновь показалось, что Чируха ведет себя как-то странно. Если понятие «странно» вообще применимо в отношении этой особы, у которой определенно есть проблемы с головой…

— Да тебе-то откуда знать, — процедил он, уйдя в знакомую еще с малолетства комнатушку (надо вздремнуть часок-другой после столь беспокойной ночи). — Живешь тут на краю земли… сроду настоящих бриликов в глаза не видела…