Бриллианты для мышки

ГЛАВА 3

В соседней комнате уже дожидался накрытый стол. В середине, на круглом блюде, гордо красовался испеченный Бабусей пирог. Возле стола стояла Глаша, поправляя салфетки.

– А вот и мы, – объявила Бабуся, – как раз готовы для чая.

Она начала шумно двигать стулья, заставив поморщиться не только Игоря, но и Генеральшу. Наконец, все расселись. Бабуся болтала без умолку, нахваливая пирог, рассказывая потешные байки о людях, с которыми сталкивалась в магазинах, на рынке, в транспорте, на улице. Шустрая старушка никогда не отказывала себе в удовольствии остановиться и „поглазеть“.

Теперь же Бабуся лакомилась пирогом, который действительно получился отменным и рассказывала, как она „намедни такое чудо встретила“.

– Чудо? – переспросил Игорь.

– Чудо, – подтвердила Бабуся и продолжала, – еду это я утречком на рынок. А ехать далеко, так я прошлась немного до конечной, села себе, как королева, и еду. Наверное, задремала, как на грех, только чувствую, что в коленку мне что-то упирается. Я смотрю, а в автобусе теснотища, повернуться негде, и рядом со мной в закуточке пристроился ктой-то. В коленку мне нога упирлась в штанах таких моднючих, в рубчик.

– Вельветовых, – уточнила Ирина.

– Во-во, в них самых. Смотрю дальше вверх, а там кофта, да такая фасонистая, белая вся, аж до голубизны, рукава длинные, воротничок аккуратный. Вот, думаю, студент учиться едет. Гляжу дальше вверх, прямо обомлела вся.

– Почему, – Игорь развеселился, – у него такое страшное лицо было?

– Нет, не страшное, наоборот. Только гляжу, а глазенки-то подкрашены малость.

– Может быть, – предположила Ирина, – это была девушка?

– А я чего, – обиделась Бабуся, – без глаз совсем? Хотя грешным делом и я так продумала, но гляжу на кофту, а там никаких, ну, совсем никаких признаков женского полу.

Теперь смеялся не только Игорь. За столом хохотали все, слушая про Бабусину эпопею.

– Это еще чего, – продолжала Бабуся, – а вот в губе было маленькое колечко вдето, самое настоящее, а в ухе сережка болталась, с висюлькой такой. А волосы темные, и стояли, как колючки у ежика. Я хорошенько разглядела. На одной руке было колечко с синеватым таким камушком, а на другой руке, на мизинце, колечко как тарелочка маленькая, плоское такое, и знаки на нем какие-то выдавлены. В уши такие штуковинки вделаны блестящие, и шнурочки от них тянутся к такой черной коробочке, что на поясе прикреплена. А часы у него какие! Большие, размером в пол-ладони. Сами белые, а стрелки красные. Только часы-то оказались с обманом. Их откинуть можно, а под ними отверстие, в котором монетки хранятся. Вот такое чудо я видела.

Рассказывая, Бабуся вылезла из-за стола и начала показывать, как она ехала, и как стояло „чудо“.

– А потом уже моя остановка приспела и мне выходить надо было. Я за поручень-то схватилась, а этот оглашенный шофер, как дернет, у меня рука возьми, и сорвись. И прямо это чудо рукой по носу и хлопнула. Я аж перепугалась вся, стою ни жива, ни мертва, душа в пятки ушла, только сказать и смогла: „Прости меня, старую“. А чудо это разворачивается ко мне, смотрит, улыбается, рот до ушей, и говорит: „Да, ничего“. Я еле-еле двери нашла, еле выскочить от такой страсти успела.

От бабкиного красочного рассказа уже не просто смеялись, а плакали от смеха – настолько живописной была представленная Бабусей картина. Ирина вытирала глаза, Генеральша прикрылась ладонью, Глаша закрывала рот платком. Даже Игорь на время забыл о проблемах, об украденных бриллиантах Поспеловой и смеялся вместе со всеми.

Бабуся, как хороший актер, закончив представление, уселась мирно за стол и попросила:

– Глаша, плесни, милая, еще чайку.

Глаша засуетилась, стала наливать бабке чай.

– Вот какие нынче-то студенты бывают, – проговорила Бабуся, – скоро из дома страшно будет выйти.

– Не все же такие, – заметила Ирина, – ко мне в библиотеку студенты каждый день приходят. Одеты прилично, ведут себя вежливо. Бывает, конечно, разные попадаются…

– Это они так самовыражаются, – высказался и Игорь.

– Нет, – не сдавалась Бабуся, – студент нынче стал не тот, не спорьте даже.

– Но почему, – Игорь был задет, – почему вы так уверены? Из-за одного „чуда“, что вам встретилось?

– Не только.

– Студенты и сейчас не хуже, чем раньше были, – подала голос Генеральша. – У людей есть странная особенность: хвалить все то, что было раньше, и ругать все то, что есть теперь. А насчет студентов… Вы правы, Игорь Анатольевич, они не слишком изменились. Это я могу точно сказать. Я почти тридцать лет преподавала в консерватории, теперь репетирую дома.

– А какие у вас студенты? – спросил Игорь.

– Расскажите о них, – попросила Ирина.

– Какие? – Генеральша ненадолго задумалась, – можно сказать, что самые обыкновенные, – она протянула Глаше чашку, чтобы та наполнила ее чаем.

– Я ведь, когда оставила преподавательскую работу, очень тосковала по нашей консерватории, по занятиям. В моей жизни что-то оборвалось. Тогда мне и посоветовали заняться репетиторством. Сначала отнекивалась, считала, что это неправильно, но затем поняла – некоторым студентам весьма пригодились бы такие занятия-консультации. Сейчас у меня занимаются трое. Вика, Андрей и Даша. Что я могу сказать о них? Или очень много, или очень мало.

– Говорите, – попросил Игорь, – говорите все, что считаете нужным.

– Хорошо, – Генеральша поправила выбившуюся прядь, – на моих учеников я возлагала большие надежды.

Вика всегда отличалась целеустремленностью. У нее есть способности, есть цель, и она прикладывает массу усилий, чтобы ее добиться. Для нее не существует понятия „трудно“. Не „трудно“, а „нужно“. Если возникнет необходимость, то она часами разучивает трудное место, но от своего не отступится. Меня поражает ее работоспособность, она готова часами не вставать из-за рояля, отрабатывая трудное место.

– У нее есть увлечения? – перебил Игорь, – я имею в виду помимо музыки?

– Насколько я знаю – нет. Вика все свободное время тратит на занятия. Она очень пунктуальна, и не было ни одного раза, чтобы она опоздала или не пришла. Она скрупулезно выполняет все мои замечания.

– Андрей?

– Про таких говорят „сильный музыкант“. Он действительно сильный. Бывает, что буквально с налета может разобрать трудное место. Но тяжелая работа, когда нужно сидеть и методично отрабатывать прием, не для него. Андрей – пианист по вдохновению. Когда у него отличное настроение, он чувствует подъем, то может сыграть блестяще, но если какой-то пассаж не выходит и нужно приложить усилия, просто подольше посидеть над трудным местом, Андрей начинает хандрить, может сыграть из рук вон плохо.

– Натура увлекающаяся, как я понял.

– Да, совершенно верно. Именно увлекающаяся. Мгновенно вспыхивает, но также быстро может и потухнуть.

– Ясно, а Даша?

– Даша… – Генеральша вздохнула, – прежде чем говорить о Даше, я хотела бы кое-что пояснить. Как вы понимаете, мои занятия стоят денег, и денег немалых. Я ведь занимаюсь с ребятами помимо их основных педагогов. С Викой все ясно, она из весьма обеспеченной семьи. Папа – предприниматель, мама – директор магазина. Вике ничего не стоит оплачивать занятия хоть у трех педагогов. Андрей также из небедной семьи, кроме того, мне известно, что он по вечерам где-то подрабатывает, так что здесь также все ясно. Но Даша… У Даши только мать, а также еще четверо детей в семье. Конечно, Даша нашла себе работу – моет полы в школе, подрядилась убираться у одних состоятельных старичков, но денег, как вы понимаете, все равно не хватает. Она не смогла бы оплачивать занятия, но с ней просил заниматься мой друг профессор Лещинский. Он считает, что девочка талантлива, а талантам нужно помогать. Согласна. Из всех троих Даша наиболее перспективна, у нее может быть большое будущее.

– Значит, Даша вам за уроки не платит?

– Платит консерватория, хотя подозреваю, что это деньги самого Лещинского. Для Даши он установил специальную повышенную стипендию.

– Понятно. Даша не пропускает занятия?

– Случается, но если причина очень серьезная. Она приходит вовремя вместе с сестренкой.

– Вот как?

– Лерочке пять лет, и она очень спокойный ребенок. Может сидеть часами, и слышно ее не будет. Даша специально берет для нее детские книжки. Иногда она сидит с Глашей на кухне, но чаще всего в комнате, где мы занимаемся.

– Я понимаю, Жустьена Карловна, что задам сейчас неприятный вопрос…

– Я знаю, что это за вопрос. Вы думаете, что кто-то из них мог это сделать?

– А как думаете вы? – в упор спросил Игорь.

– В этом-то все и дело. Чужие у нас не бывают, но мне ужасно не хочется думать, что это сделал кто-то из ребят. Но и я не могла их потерять или забыть где-то, они всегда лежали в шкатулке под замком.

– Студенты знали, что у вас хранятся драгоценности?

– Конечно, я же не всегда сижу дома, бываю на концертах и в консерваторию захожу время от времени. Специально я их никому не показывала, но думаю, что видеть они шкатулку могли.

– И как вы достаете из шкатулки?

– Возможно. Понимаете, Игорь Анатольевич, я привыкла к ребятам, знаю их не первый год и мне так неприятно думать, что это кто-то из них.

– Поэтому вы не хотите обращаться в милицию? – мягко спросила Ирина.

– Нет, – Генеральша подняла на нее глаза, – хотя, возможно, и поэтому тоже. Это только в современных сериалах милиционеры такие ловкие, что очень быстро находят преступника, а реально… Но, с другой стороны, если они действительно найдут того, кто это сделал… Я почему то надеюсь, что драгоценности мне вернут. Не хочется думать, что кто-то из ребят так поступил со мной.

– Вы хотите, – спросил Игорь, – чтобы я занялся этим делом?

– Да, вы же частный детектив и пользуетесь не такими грубыми методами, как работники милиции. Если бы вам удалось узнать, кто это сделал, то, может быть, нужно поговорить с этим человеком, выяснить причины… Хотя не представляю, не могу себе представить, что кто-то из ребят залез в шкатулку. Извините, – она встала и, тяжело опираясь на палку, направилась в свою комнату.

Игорь тоже встал:

– Мы тоже пойдем.

Генеральша вернулась в столовую вместе с небольшой шкатулкой светлого дерева.

– Вот, – она поставила шкатулку на стол, – можете посмотреть, вам это, возможно, понадобится.

Игорь провел пальцами по светлому дереву, которое имело странные выпуклости, довольно приятные на ощупь.

– Карельская береза, – пояснила Жустьена Карловна, – досталась мне от прабабушки. Тогда подобные вещицы были в моде.

Она сняла с шеи тонкую цепочку, на которой висел изящный ключик.

– Только один, – пояснила она, открывая шкатулку, – а ношу я его всегда с собой.

Ирина тоже подошла, а любопытная Бабуся все равно не смогла бы усидеть на месте. Шкатулка была небольшая, обитая внутри порыжелым мягким бархатом. На дне лежало колечко с зеленоватым камушком, пара сережек, сделанных в виде двойного полумесяца, и красивые бусы с желтыми крупными камнями.

– Вот и все, что осталось, – сказала Генеральша.

– Не густо, – пробормотала Бабуся, пристально вглядываясь в шкатулку.

– Вы можете описать пропавшие драгоценности, – спросил Игорь, отходя от стола.

– А зачем описывать, я их вам сейчас покажу, – и видя недоумение Игоря, добавила, – на фотографиях. – Глаша, принеси альбом, пожалуйста.

– Сейчас, – Глаша проворно скрылась в спальне и через минуту вернулась с массивным альбомом в бархатном красном переплете.

Генеральша уселась на диван, положила альбом на маленький журнальный столик и жестом пригласила всех присоединиться. Игорь уступил лучшее место Ирине, а сам пристроился сбоку. Бабуся тоже не оставила альбом без внимания, она пристроилась за плечом Игоря и также внимательно смотрела на снимки.

Вот Жустьена Карловна на каком-то вечере. Фотограф снял ее крупным планом. Она в длинном роскошном платье с высокой прической, а на груди колье с пятью крупными изумрудами.

– Очень красиво, – восхитилась Ирина.

– Подарок отца, – пояснила Генеральша, – на восемнадцатилетие.

На другом снимке она стояла с огромным букетом роз. На шее хорошо было видно колье с розоватыми крупными камнями и красными мелкими камнями, которые равномерно сочетались, образуя красивый узор.

– Потрясающе, – произнесла Ирина.

– Это гарнитур, – Жустьена Карловна перевернула страницу, – здесь хорошо видно и сережки. Именно его я надевала в прошлую пятницу.

На следующих снимках также можно было видеть Генеральшу в разных драгоценностях. Игорь листал альбом.

– А ваших студентов здесь нет? – спросил он с надеждой.

– Как же, как же, – откликнулась Поспелова, – вот здесь весь курс, а я среди преподавателей.

Она открыла общую фотографию. Девушки были в длинных красивых платьях, а юноши в строгих костюмах. Преподаватели расположились в центре. Несколько старых женщин, среди которых заметно выделялась Жустьена Карловна. Мужчин было только трое.

– Лещинский, – Жустьена Карловна указала на импозантного мужчину с пышными седыми волосами, зачесанными назад.

Среди преподавателей была и одна молодая особа с хорошей фигурой и томными восточными глазами.

– Студентка? – удивился Игорь.

– Когда-то училась у меня, но теперь преподает. Ольга Тагировна очень способна, схватывала все на лету. Когда я уходила на пенсию, то рекомендовала ее на свое место.

– А она у вас бывает?

– Заходит иногда, нечасто, правда. Хотя ее тоже можно понять, дела, заботы.

– Спасибо, Жустьена Карловна. Фотографии могут весьма помочь при расследовании. Если возможно, то разрешите ими воспользоваться.

– Конечно, – Поспелова протянула альбом Игорю, – берите какие хотите.

– Бери, Горяшка, весь альбом, – вмешалась вдруг Бабуся, которая до этого вела себя тихо-мирно, – посмотришь чего и как не торопясь, а то наспех вдруг чего упустишь. А чего не нужно будет, то отдашь назад. Я сама альбомчик-то и принесу. Чего мне стоит – одна нога здесь – другая там.

– Если позволите, – Игорь посмотрел на Генеральшу.

– Берите насколько нужно. Я не так уж и часто в него заглядываю.

– Нам пора, – Игорь встал.

– Заходите, – сказала Генеральша, – если что понадобится или узнаете что. Возникнут вопросы – звоните. Я редко отсутствую.

Игорь, Ирина и Бабуся, распрощавшись с Генеральшей и Глашей, покинули квартиру Поспеловой.

– Что думаешь? – спросила Ирина, когда они вышли из подъезда.

– Студенты, больше некому. Ну, не домработница же в самом деле, хотя с ней поговорить тоже не мешает.

– А кто из троих?

– Пока не знаю, стоит познакомиться с ними поближе. Возможно, что действовал и не один человек. Они ведь могли и сговориться.

– Где думаешь с ними встретиться? – Ирина поправила платок и поплотнее закуталась в плащ.

– Отправлюсь завтра в консерваторию.

– Если хочешь, то я пойду с тобой.

– Думаю, не стоит. Побеседую с ними тет-а-тет. А вот с тобой мы могли бы сейчас немного прогуляться. Ты не замерзла, котенок?

– Нет, после теплой квартиры показалась прохладно, а теперь ничего.

– Идем?

– Да, – Ирина взяла Игоря под руку, – а как же Евдокия Тимофеевна?

– А мы проводим бабу Дусю до подъезда.

– Мешает вам старая, – проворчала Бабуся, – а может, я тоже хочу воздухом подышать, сижу и так целыми днями взаперти, света белого не вижу. Идите уж, – продолжала она ворчать, – только альбомчик-то с собой мне давайте, я его полистаю малость, коли вы гуляться отправляетесь. Все равно по телевизору ничего путного нет, одни стрельбища да убийства.

– Бывают же не только убийства, – заметил Игорь, – вон сколько интересных программ показывают.

– Ага, – подхватила бабка, – не знаешь на что и глядеть, то убивцев всяких, которым одно место в каменном мешке, то толстосумы разные, которые едва языком варнакают, то бабы разные бестыжие, что телесами своими перед мужиками трясут. Страм один, одно слово, страм! Нет уж, глядите на это сами, пусть хоть гляделки повылезут.

С этими словами она подхватила альбом и скрылась в подъезде. Игорь посмотрел ей вслед.

– Разбушевалась бабуля ни с того, ни с сего, – сказал он, поправляя прядь волос, выбившуюся у Ирины из-под платка, – а сама от телевизора днями не отходит, ни одного сериала не пропускает.

– Пусть делает, что хочет, – сказала Ирина, – лишь бы нам не мешала.

– А вот на это не надейся. Наша Бабуся на такое не способна.

Они засмеялись. Игорю было радостно, что Ирина сейчас рядом с ним, они вместе идут по дорожке, вдыхают холодный весенний воздух, который чуть горьковато пахнет молодыми распускающимися листочками. От земли еще тянет холодом, но лужи уже не покрываются по ночам ледком, как это было всего неделю назад.

Не сговариваясь, повернули на проспект. Людей было мало, спешили по домам редкие прохожие, но Игорю и Ирине торопиться было некуда. Они медленно шли по дорожке, всматриваясь в фиолетовое вечернее небо и отыскивая знакомые созвездия. Прямо перед ними во всей красе опрокинулся ковш Большой медведицы. А выше над ним Игорь нашел и Малую медведицу.

– Жалко, что теперь не видно Ориона, – посетовал он.

Это созвездие было у них любимым. Когда-то в их первую встречу он показал Ирине небесного охотника. Теперь же, глядя на огромное величественно созвездие, которое словно плывет в небе им навстречу, всегда вспоминает свое первое свидание.

– Ничего, – откликнулась Ирина, – кончится весна, пройдет лето, а вместе с осенью вернется и охотник.

– Я готов подарить тебе все звезды, сколько их есть на небе, – сказал Игорь, прижимая к себе девушку, – ты моя самая главная звездочка.

– А ты мой охотник, только не небесный – далекий и холодный, а такой близкий.

Слова Ирины взволновали Игоря, он прижал ее к себе и стал шептать на ухо те слова, что так нужны любой женщине.

В квартире было тихо. Бабуся уже, наверное, давно легла спать. Игорь и Ирина тихонько прошли в свою комнату.

– Только бы Бабуся не устроила нам засаду, – тихонько проговорила Ирина, отыскивая выключатель.

– Пусть попробует, – ответил Игорь.

Но Бабуси в комнате не было. На столе лежал лишь альбом, который он попросил у Генеральши. Игорь задумчиво перебирал страницы.

– Смотри, – позвал он Ирину.

Когда девушка подошла, показал ей страницу с пустым светлым пятном.

– Бабуся зачем-то позаимствовала одну из фотографий, – сказал он.

– Интересно, зачем, – Ирина потрогала светлое пятно. – А что это была за фотография?

– Общая, – Игорь еще больше удивился, – точно общая. Я заметил, что у нее все общие в самом конце альбома. И рядом точно такая же, только год другой.

– На общей ничего толком не разглядишь, – Ирина вынула заколку, и волосы рассыпались по плечам.

– В том-то и дело. Но наша Бабуся горазда на сюрпризы. Узнаем завтра, зачем ей понадобилась фотография.