Первое “Полукругосветное”

(С 22 сентября 1888 г. по 17 сентября 1891 г.)

Утром 22 сентября 1888 г. “Адмирал Нахимов” ушел в свое первое дальнее плавание. Кораблю ставилась задача, обогнув Африку, пересечь Индийский океан и, придя в Сингапур, присоединиться к малочисленной русской эскадре и стать ее флагманским кораблем. Видимо, считая, что кораблю предстоит находиться только в одной части земного шара, чиновники Главного морского штаба и прозвали его плавание “полукругосветным”. По иронии судьбы этот маршрут перехода в Тихий океан почти совпадал с тем маршрутом, которым “Нахимов” спустя 16 лет в составе второй Тихоокеанской эскадры пойдет навстречу своей гибели.

Первый порт, куда зашел крейсер, стал Киль — главная база зарождавшегося германского флота. 26 сентября “Нахимов” бросил якорь на Кильском рейде. После недельной стоянки маршрут пролегал во французский порт Шербург, куда корабль прибыл 7 октября. 14 октября “Нахимов” совершил вынужденный заход в Плимут. Это было вызвано необходимостью проведения небольшого ремонта. После Плимута крейсеру открылись бескрайние просторы Атлантического океана.

Дальнейший маршрут пролегал следующим образом: с конца октября до 1 ноября крейсер стоял у острова Мадера, с 6 по 16 ноября в Порто-Гранде, с 29 ноября по 1 декабря на рейде у острова Святой Елены, с 10 по 31 декабря в Капштадте, с 11 по 17 января 1889 г. в Порт-Луи, 7—8 февраля “Нахимов” прошел Малакский пролив и 10 февраля прибыл в Сингапур. В Сингапуре на крейсере поднял свой флаг командующий эскадрой Тихого океана вице-адмирал В.П. Шмидт.

Дойдя до Сингапура, крейсер за более чем четыре с половиной месяца плавания преодолел огромный путь около 15000 миль — расстояние в три четверти длины экватора. Через четыре дня “Нахимов” покинул Сингапур, и плавание продолжилось. 19 февраля корабль прибыл в Батавию, 2 марта в Манилу, где на четыре дня к нему присоединился тихоокеанский ветеран — клипер “Разбойник”, 30 марта в Чемульпо, 6 апреля в Нагасаки, и после этого его курс пролег к родным берегам — во Владивосток.

После небольшого ремонта и замены части трубок в 5 котлах ''Нахимов" вновь проводит в плаваниях.

Неизвестный штурманским офицерам корабля сложный район плавания сразу же преподнес весьма опасные “сюрпризы”. 4 июля 1889 г. крейсер при входе в бухту Новик на Русском острове, следуя небольшой 5-узловой скоростью в расстоянии всего 170 саженей от берега, сел днищем на риф, высотой около 6,6 метра. Самопроизвольно корабль с рифа не сошел, и в течение двух дней с него на подошедшую баржу пришлось сгрузить все снаряды, уголь и даже демонтировать часть артиллерии. Только после этого три канонерские лодки (“Манджур”, “Кореец” и “Сивуч”) и пароход добровольного флота “Владивосток” стащили корабль на чистую воду. Повреждения оказались довольно-таки значительными, и “Нахимову” пришлось уйти в Иокосуку, где он в течение 22 дней простоял в доке.

В доке выяснилось, что на корабле оказалось поврежденным в средней части корпуса нижнее дно на расстоянии более 6 м, согнуло флоры нескольких шпангоутов в районе котельного отделения, от чего в обшивке образовалась трещина.

8 сентября 1889 г. крейсер вышел на последоковые испытания. Разведя пары во всех 12 котлах, корабль утром ушел с Владивостокского рейда и спустя четверть часа развил максимальный ход. Так полным ходом прошли 20 миль, определившись по пеленгам маяков на острове Аскольд и Скрыплева. Это расстояние преодолели за 70 минут 42 секунды, что равнялось средней скорости в 16,7 узла. "Машины работали как всегда и во всех частях безукоризненно, — писал в своем отчете командир корабля, — и при 80—88 оборотах развили мощность в 6480,5 л.с". В 10-м часу утра крейсер уже входил на рейд Владивостока. После постановки на якорь сразу же определили осадку (средняя равнялась 25 ф. 3 д. или 7,7 м), что соответствовало проектному углублению.

После исправления повреждений крейсер вновь в плаваниях и, будучи самым мощным кораблем на Тихом океане, посещая порты Кореи и Японии, представляет Российскую империю в этих чужих и далеких водах.

В середине декабря 1889 г. вице-адмирал В.П. Шмидт, спустив свой флаг, покинул корабль. Плавания же “Нахимова” у берегов Кореи и Японии продолжились.

16 января 1890 г. он вышел из Нагасаки и 21-го января прибыл в Гонконг. На этом переходе 18 января крейсер попал в шторм. Во время шторма механизмы крейсера, изготовленные на Балтийском заводе, также проявили себя с лучшей стороны. Корабль при среднем углублении 7,8 м (перегрузка О,11 м), имея в ямах 650 тонн угля, легко шел со скоростью, близкой к 16 узлам. "Я убежден в том, что машины в состоянии развить то же число индикаторных сил, которое получено на приемных пробах. Машины действуют очень ровно, по 85 оборотов при 75 фунтах пара, который держался замечательно ровно и без усилий", — так писал о механизмах своего корабля его бессменный командир капитан 1 ранга К.К. Де-Ливрон.

С конца марта “Нахимов” с крейсером “Адмирал Корнилов”, канонерской лодкой “Сивуч” и клипером “Крейсер” находится в плаваниях в составе эскадры вплоть до прибытия 4 мая во Владивосток. Плавания в тихоокеанских водах продолжались в течение года.

К 24 июня 1890 г., согласно приказанию командира эскадры, на “Нахимове” окончательно установили сетевые противоторпедные заграждения. Теперь на каждом его борту имелись наклонные выстрелы, множество шкентелей и брасов, сами же сетевые полотнища, свернутые в рулоны, крепились у борта, на полках на уровне батарейной палубы. Но, увы, как выяснилось потом, эта система оказалась весьма неудобной, и для ее окончательной установки в боевое положение приходилось опускать на воду барказы. "Подвеска самих сетей требует значительного времени, и на первый раз даже трудно определить сколько.

Во всяком случае это уже будет не маневр, воловая работа",— писал в МТК в августе 1890 г. командир “Нахимова”.

На время этого “полукругосветного” плавания на “Нахимове” находился специально откомандированный Императорским морским университетом “для сбора ценных в научном отношении экземпляров глубинных и морских животных” чиновник. Ему предписывалось собирать все диковинные образцы фауны и флоры тех далеких морей и затем доставить их в сохранности в Санкт-Петербург в Зоологический музей.

В начале июня 1891 г. на корабль пришел приказ об отправке на Балтику. 4 июня “Нахимов”, покинув Владивосток, ушел на другую — западную часть великой Российской империи. Теперь крейсеру предстояло, пройдя часть Тихого океана, весь Индийский океан и через Суэцкий канал и Средиземное море, вернуться в свой родной Кронштадт.

12 июня “Нахимов” прибыл в Гонконг, 20-го в Сингапур, 30-го в Коломбо, 14 июля в Аден и 23-го , успешно преодолев огромные пространства Индийского океана, встал на якорь при входе в Суэцкий канал. Переход Суэцким каналом занял 2 дня, и 25 июля корабль пришел в Порт-Саид. 1 августа “Нахимов” миновал Мессинский пролив, 14-го вошел на Кадикский рейд, 21-го в Шербург, и 2 сентября бросил якорь в Копенгагене -— последнем перед прибытием на родину иностранном порту.

После нескольких дней стоянки в Копенгагене плавание продолжилось. 14 октября “Нахимов” вошел в холодные воды Балтийского моря и, спустя три дня, 17 октября 1891 г. бросил якорь на Большом Кронштадтском рейде. Так окончилось первое трехлетнее “океанское” испытание “Адмирала Нахимова” После радушного приема родственниками и жителями Кронштадта и столицы, а также после осмотра корабля комиссией на нем предстояло за зиму 1891 —1892 гг. произвести ремонт.

28 октября крейсер на зиму поставили в Кронштадтский док. На нем исправляли повреждения корпуса, полученные еще в июле 1889 г. у о. Русский, а также произвели полную замену трубок во всех 12 котлах. Во время этого ремонта “Нахимов”, согласно приказу по Морскому ведомству от 1 февраля 1892 г., получил новую классификацию — он стал крейсером 1 ранга. Теперь слово “фрегат” ушло в историю, отождествляя собой только эпоху парусных флотов.

1 июля 1892 г. корабль вывели из дока. Не обошлось без происшествий. Через несколько часов после всплытия в двух отсеках, в районе котельных отделений, тех самых, обшивка которых была повреждена, обнаружили значительную течь, “частью в заклепках, а частью в новой обшивке”.

Прибывшая вода помешала прочеканить места течи, и их в спешном порядке пришлось заливать цементом. Это лишь частично решало проблему — вода все же медленно, но просачивалась. Спустя неделю течь появилась уже в минном погребе у 24 и 28 шпангоутов, а также в районе 52 и 60 шпангоутов. Всего же после докования она имела место уже в пяти отсеках, что и вынудило командира корабля капитана 1 ранга Федотова подать гневные рапорты в МТК и Главному командиру Кронштадтского порта.


Список офицерского состава броненосного крейсера Адмирал Нахимов (Октябрь 1887 г.)
№ п/п каких команд звание фамилия и имя должность
1. 6-го фл. экипажа капитан 1 ранга Карл Де-Ливрон командир
2. " капитан II ранга Александр Кашерининов ст. офицер
3. " лейтенант Василий Колокольцов минный офицер
4. " " Леонид Добротворский рот. ком. и вахт. оф.
5. " " Сергей Иениш ревизор
6. Адьютант Упр. Мор. мин. " Андрей Эбергард вахтенный начальник
7. 6-го фл. экипажа " Феликс Бэр 2-й ст. арт. офицер
8. " " Александр Киткин рот. ком. и вахт. оф.
9. 3-го фл. экипажа мичман Артур Шмидт за вахт. нач.
10. 6-го фл. экипажа " Сергей Де-Ливрон вахтенный офицер
11. 5-го фл. экипажа " Лев Теше "
12. 6-го фл. экипажа " Константин Полонский "
13. 7-го фл. экипажа " Владимир Племянников "
14. 5-го фл. экипажа " Павел Дядин "
15. 1-го фл. экипажа " Николай Петров "
16. " " Владимир Сергеев "
17. 6-го фл. экипажа корп. мор. арт. подпоручик Леонид Федоров мл. арт. оф.
18. 5-го фл. экипажа корп. фл. штурм, поручик Николай Смельский ст. штурм, офицер
19. 1-го фл. экипажа корп. фл. штурм. подпоручик Афанасий Ковшиков мл. шт. офицер
20. 6-го фл. экипажа старший инж.-мех. Александр Линдебек ст. суд. мех.
21. " пом.старш. инж.-мех. Александр Энгельне мл. суд. мех.
22. " " Михаил Курбанов за минного мех.
23. " " Андрей Петров трюмный мех.
24. " мл. инж.-мех. Михаил Феофилов мл. суд. механик
25. 3-го фл. экипажа коллежский советник Василий Исаев ст. суд. врач
26. 6-го фл. экипажа лекарь Александр Крупенин мл. суд. врач
27. " коллежский советник Дмитрий Агеев шхипер
28. " коллежский регистратор Александр Попов комиссар
29. " " Яков Тимерман арт. содержатель
30. " " Иван Михайлов маш. содержатель
31. Моск. Иоанна Златоуста монастыря иеромонах Авель священнослужитель
32. Техн. училища кондуктор Дмитрий Березин

Из рапортов командира капитана 1-го ранга К. К. Де-Ливрона *

* О всех трех плаваниях “Адмирала Нахимова вы более подробно узнаете из рапортов командиров кораблей и эскадр. Это позволит вам более наглядно узнать о суровых условиях опасной, но интересной службы на кораблях в конце 19 – начале 20 века.


От 27 сентября 1888 г.

Выйдя с Кронштадтского рейда в 8 часов утра 22 сентября для следования по назначению, я имел намерение проверить магниты своих компасов, в полной исправности которых при последнем переходе я имел поводы сомневаться. Для этой цели на крейсер прибыл с утра помощник метронома Кронштадтской компасной обсерватории штабс-капитан Шубин, а для снятия его по окончании работ, по назначению от порта, за нами следовал пароход “Полезный”.

Сначала шквалы с дождями и набегавшая пасмурность, а затем значительно засвежевший ветер от SW были причиной тому, что только к заходу солнца окончил определение девиации и вынужден был стать на якорь между Толбухиным и Лондонским маяками в ожидании возможности свезти штабс-капитана Шубина на подошедший лоцманский бот, и в 6 ч. 15м. утра крейсер вышел в море, имея пары в 6 котлах.

Около полудня прекратил пары в одном из котлов и продолжил плавание с парами в 5 котлах для определения наивыгоднейшего в экономическом отношении хода крейсера.

Большая часть перехода до Киля, от Дагерорта до южной оконечности Эланда сопровождалась штормами с шквалами, и, так как крейсер, выгребая против крупной волны, забирал на бак большую часть гребной волны в виде брызг, а иногда зачерпывал ил, пришлось уменьшить число оборотов машины до 45 и 40. а порою и до 35 оборотов.

При благоприятных обстоятельствах погоды, с паром в 5 котлах, машина без усиленной работы кочегаров делала от 56 до 60 оборотов, давая от 9 1/2 до 10 1/2 узлов ходу; при 45 оборотах шли по 8 1/2 узлов, при 40 оборотах против большой зыби и свежего ветра в 8 и 9 баллов, шли от 5 до 6 узлов, а при 35 оборотах по 4 узла.

При вышеуказанных обстоятельствах расход топлива, пока употребляли хороший кардиф-ский уголь, не превышал 48 тонн в сутки; нью-кастльского угля расходовалось значительно больше, до 60 тонн.

С рассветом 26 сентября ветер стих. К Кильской бухте крейсер подошел вчера, 26 сентября, уже после захода солнца, и, так как света новорожденного месяца было недостаточно для рассматривания буев, ограждающих узкий фарватер, я не решился входить без лоцмана в Кильский фиорд, а стал на якорь до утра близ маяка Бюльн.

Крейсер держался во время шторма отлично, килевая качка, размахи которой числом от 9 до 10 в минуту, измеренные кренометром, оказались в 6° на корму и по столько же на нос, была плавная и не укачивала даже новобранцев. Во время наибольшей силы шторма, доходившего до 9 баллов, при расходившейся зыби, попадавшая на верхнюю палубу вода успевала уходить в шпигаты, не забегая далее средних башен; малые люки впереди носовой башни были задраены, а носовая башня плотно закрыта спущенным до палубы и пришнурованным коечным чехлом.

Батарейная палуба была совершенно суха, за исключением отделения под баком, где еще не совсем приладились плотно закупоривать под лапами якорей. Повреждений ни в корпусе, ни в рангоуте не оказалось никаких, за исключением руль-шкентеля, оборвавшегося в том месте, где он пристопорсн к последнему обуху близ ватерлинии. Руль-шкентель сделан из 3-х дюймового медного проволочного троса. Относительно машин нам не остается желать ничего лучшего. На палубе и на мостиках ее не слышно и не чувствуется. Сегодня 27 сентября утром прошел в Кильский фиорд и, встав на назначенную нам банку мертвого якоря, отсалютовал нации и флагу вице-адмирала фон Бланке, поднятому на брандвахтенном фрегате “Kaiser”.

Кроме этого судна, на рейде против города стоят броненосцы “Bayern”, “Baden” и “Wurtemberg”, из которых первый под флагом и с полным комплектом команды. Содержат в исправности и остальные два, числящиеся в первом резерве и вполне отремонтированные портом. Против здания новой, на днях отремонтированной Морской академии стоял фрегат “Blucher”, с минною школою.

На крейсере все обстоит благополучно, больных в лазарете один, с ушибом ноги, с незначительными простудами пять человек.

От 4 октября 1888 г.

В Кронштадте, имея под килем не более 2 1/2 фут, я не решился принять полный запас угля, а потому по приходе в Киль его оставалось в ямах около 350 тонн. Не желая грузиться углем в Шербурге, куда я предполагаю зайти и где погрузка крайне неудобна и не при всякой погоде возможна, я принял в Киле через посредство консульства 300 тонн угля по 30 марок за тонну с погрузкой его на судно. Большего количества угля я не принял в том расчете, чтобы не перегружаться много и не затруднить себе возможности прохода Бельтами.

Сверх того, я воспользовался разрешением главного командира Кильского порта адмирала Бланке и принял для испытания во вспомогательных котлах 50 тонн Витфальского угля, употребляемого исключительно всеми судами германского флота. Тонн этого угля стоит германскому правительству 15 1/2 марок, а с перегрузками из вагонов в склад и из склада на баржу и с прочими накладными процентами обошелся нам по 20 с небольшим марок. О качествах этого угля я сообщу обстоятельнее в Главный Морской штаб.

Несмотря на крайне неблагоприятную погоду, мы в прекрасно закрытой Кильской бухте пользовались всеми удобствами якорной стоянки и имели непрерывное сообщение с берегом и судами. Вся команда успела перебывать на берегу по одному разу.

28 сентября я имел честь принимать у себя вице-адмирала фон Бланке, который при этом весьма обстоятельно осмотрел крейсер, а затем посещение судна германскими офицерами почти не прерывалось. Они приезжали целыми группами, так, например, все отдельные начальники частей управления с верфи, весь состав преподавателей морской академии, от 3 до 8 офицеров с каждого из судов, стоящих на рейде, и, наконец, морские кадеты человек по 20 и более. Все разрешенное к осмотру показывалось нами с большою предупредительностью, и я полагаю, что многое из виденного ими будет введено на германских судах.

В свою очередь наши офицеры осматривали Адмиралтейство и суда “Kaiser” и “Bayern”; к осмотру же корвета “Blucher” и арсенала с минными мастерскими и складами в Фридрихсхорте нас не допустили под разными предлогами, а главным образом, ссылаясь на неимение специального разрешения из Берлина, причем намекали, что в случае запроса им было бы неприятно передать нам отказ. За исключением этого, мы пользовались в Киле общим вниманием и предупредительною любезностью, чему немало способствовало то, что большинство офицеров крейсера совершенно свободно, а некоторые лаже отлично объясняются на немецком.

29 сентября я был с 8 офицерами на танцевальном вечере, устроенном для нас адмиралом. На этом вечере мы имели честь быть представлены Его Высочеству Герцогу Мекленбург-Шверинскому, служащему мичманом в германском флоте. Наш консул Г. фон Бремен во время нашей стоянки в Киле отсутствовал. Он находится со своим семейством в Лондоне, о чем я считаю не лишним упомянуть в виду возможности посещения Киля крейсером “Адмирал Корнилов”.

Я предполагал выйти из Киля в субботу 1 октября, но, не найдя там ни одного лоцмана, которому можно было доверить провод такого глубокосидящего судна по Бельту, телеграфировал в Ньюборг о высылке лоцмана на встречу крейсеру. В 7 часов утра 2 октября вышел из Киля для следования по назначению. При наличном запасе угля в 700 тонн, перед выходом в море крейсер был углублен форштевнем 25 ф. 7 д., ахтерштсвнем 27 ф. 2 д. В 7 час. 30 мин. стали на якорь у острова Самс-э.

Утром 3 октября снялись с якоря в 7 часов, но вскоре шквалы с дождем и пасмурностью, застилавшею горизонт, заставили лоцмана отказаться проходить узкость между банками, и он настоял на том, чтобы мы возвратились к острову Самс-э.

В 5 часу утра 4 октября ветер несколько стих и горизонт совершенно очистился, почему в 6 час.30 мин. снялся с якоря и следовал дальше под проводкою лоцмана. В 8 часов вечера, придержавшись к Фридрихсгавену, спустил лоцмана, которому и передан последний рапорт.

От 14 октября 1888 г.

По отправлении моего последнего донесения с лоцманом, отпущенным на берег в Фридрихсгавене, крейсер обогнул Скаген около 10 часов вечера 4 октября и при ровной и тихой погоде вступил в Немецкое море. Так как на переходе Бельтами мы переложили сети заграждения, лежавшие на палубе под паровыми катерами, где под ними копились грязь и сырость, на бимсы между барказами, то, предусматривая возможность изменения девиации компасов, сделали поверку на все курсы по наблюдениям солнца, причем оказались лишь незначительные поправки, могшие произойти от перемены широты.

Пользуясь погодою, на этом переходе команду обучали ставить и крепить паруса и вымыли все брезенты, белье и койки пресною водою из опреснителей, помещенных на отливных трубах холодильников. Уголь, принятый в Киле за кардифский, оказался не вполне удовлетворительных качеств; он разгорался почти так же трудно, как антрацит, пар держался крайне не ровно, и мусору оставалось необыкновенно много.

К полудню 6-го октября по счислении и обсервациям мы были в 4 милях от плавучего маяка банки Галлопер. Определившись по маяку, продолжали плавание, не теряя из виду маяков до поздней ночи, и в 9 часу вечера от Доженеса спустились к французскому берегу.

На рассвете 7 октября при смене рулевых заметили повреждение штуртросной Галевской цепи: почти посредине цепи, т.е. в той части, которая при прямом положении руля приходится под зубчатым колесом и, следовательно, менее доступна для осмотра, и которая при действии рулем почти непрерывно складывается; болт, соединяющий звенья цепи, перетерся почти более чем наполовину своей толщины, и соответствующее болту отверстие в звене размололо на целый полудиаметр. Поврежденный болт и звено я передал на крейсер “Адмирал Корнилов”, а чертеж их при сем представляю. Отлив в Шербурге новое звено и два болта, я предполагаю сделать несколько запасных частей этой цепи в Плимуте. Я считаю необходимым донести об этом повреждении, к счастью, своевременно замеченном и потому не имевшем никаких последствий, для того чтобы обратить внимание на устройство цепи, не допускающей возможности осмотра соединительных болтов или перестановки звеньев.

Так как к 7 час. 30 мин. утра мы были уже в виду Шербурга, я не остался в море для исправления, а вошел на Шербургский рейд, стараясь не натруждать штуртрос крутыми и быстрыми перекладываниями руля и управляясь в нужных случаях винтами. На Шербургском рейде застал французскую эскадру, состоящую из судов: “Marengo” под флагом контр-адмирала de Boissoudy, “Ocean” и “Suffrcn”, новую, только что испытываемую броненосную канонерскую лодку “Acheron” и минный авизо "L'Eperricr". и наши: крейсер “Адмирал Корнилов” и клипер “Крейсер”.

Обменявшись с крепостью и адмиралом салютами по уставу, стал на мертвый якорь рядом с крейсером “Адмирал Корнилов”. Узнав, что Ваше Императорское Высочество находится в Пармусе и отменили поездку в Шербург. я счел долгом отправиться в Париж, дабы иметь честь представиться.

Во время стоянки на Шербургском рейде наш крейсер был предметом общего внимания и с большим интересом осмотрен префектом и многими здесь находящимися морскими офицерами. Наши офицеры имели случай осмотреть Адмиралтейство и французские военные суда, а команда вся по отделениям перебывала на берегу. Здесь пополнили запас деревянного масла для машин приобретением 250 пудов. Пользуясь отправлением крейсера “Адмирал Корнилов”, я по представлению старшего судового врача списал на него одного машиниста, у которого оказалось хроническое воспаление почек. Вместо него командир крейсера “Адмирал Корнилов” не нашел возможным дать матроса для пополнения комплекта, так как у него самого слишком мало команды.

Пользуясь разрешением Вашего Императорского Высочества, я обратился к находившемуся здесь агенту капитану 2 ранга Доможирову с просьбой о высылке на крейсер в Сингапур одной малой аммиачной машины для делания льда, стоимость которой без пересылки 1600 германских марок. Мэр города, от имени здешних морских и военно-сухопутных властей и населения, устроил третьего дня, 12 октября, в здешнем театре парадный спектакль, на который было выдано 35 билетов для офицеров нашей эскадры и 50 для нижних чинов. В этом радушном приеме и в выражениях своих симпатий России все население города принимало полное и живейшее участие, и дружными, непрерываемыми криками “Vive la Russic” оглашало блистательно иллюминированные газом и фонариками площади и улицы города далеко за полночь.

В роскошно отделанном новом городском театре спектакль начался Русским Гимном, а по окончании спектакля наш гимн был пропет под аккомпанемент оркестра примадонною Rachel van Lier с чисто русским акцентом. После спектакля мы все были приглашены в фойе театра, где муниципалитетом был устроен банкет, на котором после тоста за Его Императорское Величество Государя Императора произнесено много других, выражавших живейшие симпатии французов к русскому народу, войску и флоту.

Задержанный приготовленным для нас праздником, от которого я никак не мог уклониться, я полагал сняться с якоря вчера вечером, но по неготовности расчета с поставщиком ранее захода солнца я был вынужден остаться на рейде до сего утра. В течение последних дней мы имели почти постоянный штиль с пасмурностью. Со вчерашнего же вечера погода прояснилась и начались легкие SW ветры. Состояние здоровья команды весьма удовлетворительно.

От 22 октября 1888 г.

Вверенный мне крейсер вышел из Шербурга в 8 час. 30 мин. утра 14 октября, отсалютовал контр-адмиральскому флагу и был приветствован со стоящих на рейде судов людьми, посланными на вахты и кричавшими “ура”. Переход в Плимут совершен при весьма благоприятных обстоятельствах, начавшийся с полночи легкий SW расчистил пасмурность, облекавшую горизонт в течение трех последних дней и дал возможность без малейшей задержки рассмотреть английский берег с приметными на нем маяками и знаками, и в 9 час. 30 мин. того же вечера, имея лоцмана на судне, мы вошли на Плимутский рейд и стали на якорь на глубине 7 1/2 сажень.

15 октября я ездил в Девонпорт с визитом к главному командиру адмиралу Sir Yohn Hay и капитану над портом контр-адмиралу Sir W. Hunt Grubbe. Оба они в этот же день после полдня отдали мне визиты почти одновременно. Адмирал обошел и осмотрел все судно с большим вниманием и по пути указывал сопровождавшим его офицерам на различные новинки, еще не введенные на новейших английских судах, но достойные подражанию.

А особенного его внимания заслужили объясненная ему система электрического освещения, вентиляции и подача снарядов, разработанная у пас гораздо практичнее, чем на “Imperieuse”. В тот же вечер я, по приглашению адмирала Sir Y. Hay, обедал у него в Девонпорте и получил разрешение осмотреть вместе со своими офицерами Адмиралтейства в Девонпорте и Кейгаме. Так как эти дни шел почти непрерывный дождь, то нам удалось воспользоваться этим разрешением лишь во вторник. С особенным вниманием нам удалось рассмотреть доделывающийся в Кейгаме броненосец “Aurora” и совсем готовый, в ожидании команды “Undaunted”, оба того же типа, что и “Orlando”, почти без изменений. Нам показывали все весьма охотно, представляя самим доглядывать и осматриваться, но, к сожалению, провожавшие нас не могли удовлетворить большей части наших вопросов, потому что сами их не знали.

Во время нашей стоянки на здешнем рейде мы приняли 750 тонн угля по цене 18 шиллингов за тонну. Здоровье команды не оставляет желать ничего лучшего. Выпавшие на долю их необыкновенно тяжелые работы по окончательному снаряжению крейсера, особенно в течение последнего месяца перед уходом из Кронштадта, только благодаря особой заботливости старшего офицера о соразмерном распределении труда и об уделении достаточного и своевременного отдыха для команды, не оставили никаких следов, и команда теперь уже приняла здоровый и бодрый вид, вызывающий удивление и зависть иностранцев. Число больных на крейсере еще ни разу не превышало 1%, а теперь их трое, из которых один уже 20-й день с нарывом на руке. Но и тот поправляется.

Вся наша команда перебывала на берегу во всех трех посещенных нами портах, и везде вела себя отлично и возвращалась очень исправно; и в Киле, в день нашего ухода, я имел удовольствие выслушать по этому поводу весьма лестный отзыв главного командира адмирала Ф. Бланке; да и здесь ни разу не было ни опоздавших, ни нетрезвых.

По пути к Мысу Доброй Надежды, куда полагаю прийти в начале декабря, я намерен зайти на острова Зеленого мыса в Порто Гранде, для пополнения запаса угля. На переходах между Кронштадтом и Плимутом наши машины действовали в течение I12 часов паром из 5 котлов и 82 часа — из 9 котлов; на все это, как сказалось по проверке остатков, издержано 620 тонн угля, что по расчету составляет средний расход угля на каждый котел по 30 пудов в час.

Вчера. 21-го октября, убедившись в справедливости распространившегося здесь слуха о крушении царского поезда близ станции Борки и о чудесном спасении Их Императорских Величеств от явной опасности, я сообщил об этом при собрании команды, которая с восторженными криками встретила эту последнюю новость, и затем мы торжественно отслужили благодарственный молебен с коленопреклонением.

От 11 ноября 1888 г

Четырехдневной стоянкой на Фунгальском рейде мы воспользовались, главным образом, для исправления штуртросной цепи Галля, которую укоротили на пару звеньев; кроме того, обмылись от соли, обсушились и проветрили палубы и жилые помещения, не раскупоривавшиеся в течение целой недели, и отчистили все железо, поржавевшее на последнем переходе; кое-где подкрасились и вообще привели судно в приличный вид.

29 октября, по просьбе русских, проживающих на Мадере, нашим священником с певчими отслужен на даче Ушкова торжественно благодарственный молебен по поводу спасения жизни Государя Императора и его Августейшего семейства при крушении поезда. К молебствию, кроме наших и французских офицеров с фрегата “Resolue”. собрались губернатор с главными представителями власти на Мадере и иностранные консулы с семействами. После молебна я с тремя офицерами и большая часть присутствовавших были у губернатора на парадном приеме и на завтраке по этому случаю.

30-го числа все члены русской колонии на Мадере собрались на крейсере к обедне, и некоторые приобщились Св. Тайне. 31-го октября, желая отблагодарить губернатора за его внимание и тамошнее общество за оказанное нам радушие, мы устроили на крейсере прием, а во вторник 1-го ноября после полдня мы вышли с Мадеры для продолжения своего плавания по назначению. Во время стоянки в Фунгале мы приобрели покупкой 370 ведер красного вина для команды по 1 руб. 28 коп за ведро и свежую провизию, платя по 5 руб. 12,29 коп. за пуд мяса, по 2,87 коп. за пуд зелени и по 3 руб. 27,8 коп. за пуд белого хлеба; за пресную воду брали по 3 руб. 50 коп. за тонну. Угля мы не брали, но я узнал, что за тонн виллийского угля, с погрузкой в судно, в Фунгале платят теперь по 24 шилинга; эта цена несколько выше нормальной вследствие стачки углекопов в Англии. Переход с Мадеры до Porto-Grande. 1042 миль, сделан при ровном попутном ветре, силою от 3 до 4 баллов, под парами в трех котлах и под всеми парусами в 118 часов, со средней скоростью 8,8 узла.

Чтобы проверить установившееся у нас мнение, будто большие двухвинтовые суда вовсе не способны ходить под одними парусами, я однажды при полном бакштаге, силою не более 3 баллов, находясь под всеми прямыми парусами, кроме грота, остановил машину и по прошествии часа точно измерил скорость хода, которая оказалась в 3 3/4 узла; затем, выделив два котла, оставил машину действовать под парами из одного лишь котла, для преодоления сопротивления поверхностей лопастей винтов. Машина при этом оказалась способной делать по 21 обороту в минуту, и с этой скоростью пары держались исправно и без особых усилий. Крейсер пошел со скоростью 4 1/2 узлов. Пришлось нам пожалеть о том, что парусность, от которой, правда, и не ожидалось никакой пользы, и потому уменьшенная донельзя, оказалась маловатой. А сила ветра была такая, при которой можно было бы нести все лисели, включая и унтер-лисели. На основании этого опыта я смею полагать, что крейсера “Память Азова” и “Адмирал Корнилов” для переходов океанами и для крейсерства могли бы с выгодой носить полную, соответствующую их величине, парусность. За весь последний переход от Мадеры до Порто-Гранде, правда, весьма благоприятный, в действительности издержано на действие машин, на освещение и опреснение воды всего лишь 140 тонн

.

Команду на пути упражняли без всякой помехи, как бы на рейде, артиллерийскими и парусными учениями. С выхода из Мадеры люди надели белые чехлы и белые брюки и ежедневно перед обедом окачивались. Здоровье команды прекрасное, больных на крейсере: мичман Марин, ревматизмом в сочленениях, теперь поправляется; а из пяти нижних чинов, состоящих при лазарете, только один серьезно больной — машинист Павлов, еще на днях возбуждавший заботы врача, он, будучи вообще худосочный, слегка зашиб себе палец правой руки и 23 октября явился в лазарет с флегмонозным воспалением мягких частей пальца, потребовавшим глубокого продольного разреза. Так как после вторичного разреза развитие болезни продолжалось и косточки омертвели, доктор нашел возможным ампутировать половину пальца, что и сделал 31 октября под хлороформом.

Крейсер прибыл в Порто-Гранде сегодня 6-го ноября в 2 часа пополудни и стал на якорь на глубине 10 сажень. Здесь, в консульстве, оказались пакеты и письма для клипера “Крейсер”, который сюда еще не заходил.

Цена за уголь у всех трех фирм, поставляющих уголь на суда, оказалась одинаковой, по 31 шилингу за тонн и по 32 с погрузкой на судно, хотя в рекламной брошюрке, изданной в Вашингтоне в 1888 г., значится $ 6.57. Эту разницу объясняют опять-таки стачкой углекопов в Англии и, кроме того, непомерным возвышением с некоторых пор фрахта. Тем не менее, ввиду предстоящего нам длинного перехода прямо на мыс Доброй Надежды, я вынужден взять не менее 500 тонн. Так как до прибытия во Владивосток это последний рейд, на котором можно привольно и на свободе, после погрузки угля заниматься всякого рода рейдовыми учениями, то я и намерен этим воспользоваться и полагаю простоять здесь дней 10.

Португальскому флагу здесь мы не салютовали, так как я успел своевременно получить письменное заявление капитана над портом о том, что в настоящее время крепость, по случаю переделок на ней, отвечать на салют не может.

От 17 ноября 1888 г.

Так как этот рапорт остался здесь в ожидании почты, то пользуюсь случаем для дополнения его донесением, что на крейсере все обстоит благополучно, за исключением следующего случая: 8-го ноября вечером, при подъеме гребного катера № 2, матрос Степан Кудрявцев, закладывавший кормовые тали, после команды “выбрать слабину”, желая из усердия очистить колышку лопаря талей, попал большим пальцем правой руки в шкив блока и настолько повредил палец, что ввиду полного обнажения кости пришлось вычленить вторую фалангу этого пальца. Произведенное по этому делу дознание не обнаружило ничьей посторонней вины. Лечение другого ампутированного — машиниста Павлова подвигается теперь весьма успешно.

Команда обучалась здесь постановке и креплению парусов и на шлюпках гребле и управлению под парусами; а сегодня, с разрешения капитана над портами островов Зеленого Мыса (который здесь в то же время военный начальник), часть команды нашей свезена на берег для стрельбы в уголь из ружей. На крейсер принято и погружено 640 тонн угля и куплено 380 пудов оливкового масла (португальского). Имея теперь все запасы и 955 тонн угля, крейсер углублен форштевнем 25 ф. 6 д.. ахтер-штевнем 26 ф. 9 д., т.е. перегружен на 101/2 дюймов против чертежа.

Я рассчитываю выйти отсюда в среду 16-го ноября с паром в трех котлах и нести все паруса впредь до минования пассата, а затем продолжать плавание до мыса с пятью или шестью котлами.

От 1 декабря 1888 г. Рейд острова Св. Елены

16 ноября в 2 ч. пополудни вверенный мне крейсер вышел из Порто-Гранде, снявшись с якоря под парусами, в галфинд на правый галс, имея на всякий случай пары в трех котлах наготове и машины прогретые. Когда, затем по выходе в пролив, спустились на фордевинд, крейсер имел ходу 3 3/ 4 узла. В 3 часа дня дали ход машинами; поровнявшись с оконечностью острова S.Antonie, усмотрели идущий к проливу клипер “Крейсер”, с которым только успел обменяться первыми сигналами, так как вскоре потерял его в тумане.

NO пассат, при всех наличных парусах и при машинах, действовавших паром от трех котлов, дал нам ходу от 8 1/2 до 9 узлов, тогда как без парусов мы имели бы только 7 и никак не более 7 1/2 узлов ходу. Но уже к вечеру 17 ноября пассат стал заметно стихать.

18 ноября я прибавил в движение четвертый котел, и суточные переходы варьировались от 200 до 236 миль. Экватор пересекли в 5 час. пополудни 28 ноября, в долготе 12°. SO пассат оказался умереннее NO по силе и дал более прохлады и вентиляции в оконечности судна под броневой палубой, особенно с тех пор, как мы успели сделать коленчатые виндзейлы сквозь податочные трубы носовой и кормовой башен. Тем не менее, в румпельном отделении температура не опускалась ниже 29°, что вынуждает меня возобновить мое ходатайство о разрешении проделать люк.

Галлевская цепь у румпеля, со времени укорочения ее, уже не возбуждает беспокойства, тем более что мы имеем запасные звенья и болты. Ее, однако, осматривают каждую вахту. На пути обучали команду креплению и постановке парусов, и раза два делали для практики повороты оверштаг, уменьшая на это время ход машины до самого малого. Так как мы о выходе из Порто-Гранде имели в действии преимущественно носовые котлы, то к 26 ноября весь уголь из передних ям оказался израсходованным, и мы развели пары в четырех котлах кормового кочегарного отделения.

Совершенное опустошение всех передних ям дало нам возможность с большой точностью проверить количество оставшегося в наличии угля, причем оказалось, что у нас, вместо предполагавшихся 450 тонн, осталось всего лишь 360. Это выяснилось вечером 26-го числа, когда до Капштадта оставалось еще 1600 миль, а прикидывая на противные течения, указываемые лоцией, около 150 миль, нам предстояло сделать всего 1750 миль. Остававшихся у нас 350 тонн угля могло бы хватить, в обрез, до мыса Доброй Надежды, если бы мы могли быть уверены в том, что по выходе из пределов пассата, не будем задержаны ни на один день сильными противными ветрами или штормами, господствующими у мыса в эту пору года; а ввиду возможности такой неудачи и вследствие этого недостатка хоть нескольких тонн угля, крейсер мог бы очутиться в крайне критическом положении.

Так как к N от Столовой бухты на протяжении 1400 миль нет ни одного склада угля, то нам оставался бы единственный исход: сберегая последние крохи угля для опреснения воды, спуститься обратно в пассат и идти под парусами за углем на остров Св. Елены, на что потребовалось бы около 20 дней. Взвесив все обстоятельства, я решился немедленно поворотить к острову Св. Елены, от которого мы находились в расстоянии 330 миль.

По строгом исследовании причины недостатка угля, оказалось, что в течение восьми последних дней расходовалось несколько более угля, чем я рассчитывал на основании предыдущих переходов, и, имея в оверштаг всего лишь по два или по три оборота машины, каждый день незаметно передерживали по 9 и до 11 лишних тонн угля. Я считаю долгом признать себя виновным в том, что на основании своих расчетов не взял в Порто-Гранде полного запаса угля, а решившись ограничиться 955 тоннами (во избежание погрузки угля в кормовые запасные ямы. крайне затруднительное добывание из которых, при жаре, замучило бы команду), я не принял мер к строгому ограничению предела суточного расхода угля.

В момент поворота к острову Св. Елены крейсер находился на Гринвическом меридиане в S широте 14°, 30', следовательно, от Порто-Гранде было пройдено 2220 миль в 10 суток и 7 часов, что составит средним числом 222 миль в сутки. Угля издержано на действие машины (два дня под 3 котлами и 8 дней под четырьмя), опреснение воды на камбуз и все добавочные механизмы — 595 тонн, средним числом по 57 тонн в сутки.

Поворотив в 9 часов вечера 26 ноября к острову Св. Елены, крейсер, следуя под парами в 3 котлах и под парусами, благополучно прибыл на здешний рейд 29 ноября около полдня и стал на якорь перед городом на глубине 23 сажень. На рейде военных судов не было, салютовал нации и получил ответ с батареи Ledder Hill. Здесь я решился взять 200 тонн угля, к погрузке которого своей командой и приступил с раннего утра 30 числа. Уголь доставляется в мешках на баркасах, вмещающих от 5 до 9 тонн и буксируется маленьким паровым катером. Мясо поставляется по 12 руб. 25 к. за пуд, а хлеб по 2 руб. 82 коп. за пуд.

Остров Св. Елены не имеет никакого телеграфного сообщения с материком, а почтовые пароходы заходят сюда два раза в месяц на пути с мыса Доброй Надежды в Европу и один раз на пути к мысу. За неделю до нашего прихода сюда заходил на пути в Англию английский броненосец Nelson, а в январе ожидается Raleigh, флагманское судно с мыса Доброй Надежды с адмиралом, ежегодно посещающим Елену для производства смотра здешнему гарнизону, численностью, не превышающей 200 человек. Все народонаселение острова вместе с гарнизоном составляет 5740 человек. Остров Св. Елены служит станцией для отдыха мелким английским военным судам, преследующим торговлю неграми у западного берега Африки, а также американским китобоям, промышляющим в этих водах.

На последнем переходе из среды больных, пользующихся в судовом лазарете, выделилось два очень тяжелых случая: матрос Кондратий Корнсв заболел рожистым воспалением на ноге вследствие ушиба голени. Несмотря на все средства, принимаемые врачами, явилось опасение за жизнь этого матроса. 28 ноября старший судовой врач, для спасения жизни Корнева, решился прибегнуть к крайнему средству — в море ампутировать ногу в верхней трети бедра. Операция удалась вполне благополучно.

Другой случай — гнойное воспаление внутреннего уха у матроса Сергеева. В день прихода на о. Св. Елены положение этого больного было также критическое, можно было думать, что операция будет необходима, но чувствовался недостаток в нужных инструментах, и потому доктор обратился к средствам здешнего госпиталя. Но и здесь инструмента, потребного для операции, не оказалось ни в одном из двух госпиталей. Однако 30 числа болезнь стала терять свой острый характер и является надежда обойтись без трудной и ответственной операции. Кроме того, при отдаче якоря на рейде о. Св. Елены или, вернее, при травлении каната повредило ступню правой ноги стоявшего у ручки стопора комендора Труфанова и раздробило ему первую плюсневую кость. По-видимому, исход этого серьезного случая будет благоприятный. Здоровье больных машиниста Павлова и матроса Кудрявцева после ампутации пальцев поправилось почти совершенно.

Общее состояние здоровья остальной команды не оставляет желать ничего лучшего, если не считать нескольких больных вередами, что почти неизбежно при купании в соленой воде в жарком климате.

От 14 декабря 1888 г.

Выйдя вечером 1-го декабря с острова Св.Елены, вверенный мне крейсер совершил плавание до Мыса при относительно благоприятных условиях, находясь во все время перехода до последнего дня в пассате, и только накануне входа в Столовую бухту получил SW, позволивший воспользоваться парусами в помощь машинам. Средний суточный переход вышел 194 мили. Начиная с 24 градуса южной широты, мы почти постоянно испытывали SW зыбь, появлявшуюся периодически, сначала по два или по три раза в день, а затем почти ежечасно. И размеры волн, вообще довольно пологих, возрастали почти в той же пропорции: размахи боковой качки, сначала не превышавшие 10°, достигали до 20°, а однажды до 25°.

Так как по мере удаления к югу у нас уменьшался и запас топлива, то для улучшения остойчивости мы наполнили водою два отделения междудонного пространства. Влияние этих 210 тонн воды у киля выразилось увеличением числа размахов — вместо 8 размахов в минуту тотчас получилось 9, и они были уже довольно стремительны, так что я считаю, что еще большая остойчивость была бы нежелательна и, может быть, вредна для судна и рангоута.

(Для действия машин пользовались, большею частью, четырьмя котлами, и на этом переходе, считая и на опреснение воды из особого котла, издержано 470 тонн. Всего же на весь переход (4498 миль) от Порто-Гранде до Мыса, с заходом на Елену, для действия машин, опреснения воды, камбуза, и проч. в течение 20 дней издержано 1150 тонн, т.е. опять, как и на переход от Порто-Гранде до острова Св. Елены, по 57 тонн в сутки). Временем стоянки на рейде Св. Елены мы воспользовались для пересмотра цепи Галля.

Упомянутый в последнем рапорте с острова Св. Елены матрос 1 статьи Кондратий Корнев, у которого 28 ноября вследствие гнойного заражения была отнята нога, после ампутации был вообще очень слаб и, поддерживаемый вином и различными возбуждающими средствами, по временам подавал слабые надежды на выздоровление. Однако, несмотря на весьма тщательный уход и все старания врачей, он скончался 6-го декабря. Корнев, состоявший на службе с 1886 г. года, родом из Саратовской губернии Балашовского уезда, был здорового и крепкого телосложения и усердным работником, и болезнь зародилась вследствие оставленного им без внимания ушиба голени о ступеньку трапа.

7-го декабря тело его с подобающими по Уставу почестями погребено в море. Вслед за сим по представлению врача все постельные принадлежности, платье и белье, которыми пользовался покойный, равно как и суконный обвес, за которым он помещался в батарейной палубе, уничтожены во избежание передачи заразы.

Другой случай, возбуждавший нашу заботу во время стоянки на рейде острова Св. Елены, — воспаление среднего уха с затеком гноя в височную кость у матроса Сергеева, благодаря находчивости и энергии старшего врача доктора Исаева, окончился благополучно. Не имея потребного для прободения кости инструмента, который требовался по правилам медицины, и видя крайнюю необходимость безотлагательно приступить к операции, он решился заказать на судне два долоточка и острую ложечку. Эти инструменты, сделанные в течение ночи минными машинистами (и весьма недурно), послужили утром 2-го декабря для операции, которая удалась и оправдала ожидания доктора, нашедшего там обильные затеки гноя, и тем спасли жизнь и здоровье Сергеева, который уже теперь почти выздоровел.

У далеких берегов.

Рана на ноге комендора Труфанова, причиненная кулаком от шпиля, была так хорошо очищена от осколков кости и так удачно перевязана, что у больного ни разу не было возвышенной температуры, и теперь он быстро поправляется. Случай этот, вероятно, обойдется ему без последствий. Затем в судовом лазарете пользуются двое от венерических болезней, один от бронхита и двое от ушибов голени.

Мичман Марин, заболевший острым ревматизмом сочленений еще с выхода из Киля, до сих пор пролежал в каюте, большею частью едва владея ногами, теперь несколько оправился; но от двухмесячного лежания в душной каюте до такой степени похудел и ослабел, что по предложению врача я решился поместить его для восстановления сил и общего здоровья на борту на время стоянки крейсера на здешнем рейде. За неимением в здешнем госпитале свободного помещения для офицера, мичман Марин пристроен в гостиницу с платою по 13 шилингов в сутки за помещение, стол и пользование душами.

По прибытии в Столовую бухту в 3 часа дня пополудни 10 декабря я застал на рейде английскую канонерскую лодку “Brick” со станции с западного африканского берега, только накануне вышедшую из дока, в который это судно вводится для очистки и окраски подводной части каждые шесть месяцев, потому что в здешних водах, вообще, корпуса судов весьма быстро обрастают, так и потому, что подводная часть корпуса этой лодки построена из стали всего лишь 5/16 дюйма толщиною.

Отсалютовав крепости по уставу, я получил с береговой батареи в ответ только 17 выстрелов. Посланный на берег для узнания причин неполного ответа офицер привез ответ, что заведывающий артиллерией на батареях полковник Moorsom просит извинения и обещает на следующий день исправить ошибку, происшедшую по неопытности молодого офицера, остававшегося на батарее за старшего, так как все остальные находились за городом на cricket match. В 8 часов утра 11 декабря с подъемом флага крепость отсалютовала нам 21 выстрелом, и я получил официальный визит начальника батареи с извинениями.

P.S. Исправление штуртросной цепи и ее шкивов у бортов идет успешно и будет окончено завтра 15-го декабря.

От 17 января 1889 г.

Прибыв сюда в 10ч. 11 января и узнав, что почтовый пароход уходит сегодня же в 2 часа пополудни через Занзибар, я спешу донести Вашему Императорскому Высочеству лишь о том, что крейсер, выйдя из Столовой бухты в 9 ч. вечера 31-го декабря, сделал переход до Маврикия в 10 1/2 суток, выдержав на пути около южной оконечности Мадагаскара вращающийся шторм, окончившийся, благодаря Бога, без аварий и несчастий с людьми. Подробное донесение будет со следующей почтой. Весь путь пройден под парами в 5 котлах, причем сожжено угля 630 тонн. Средняя суточная скорость 224 мили. Полагаю, приняв здесь около 700 тонн угля (по 26 шил. за тонну), выйти в Коломбо в воскресенье 15-го января.

В полдень 3-го января, миновав восточную окраину залива Альгоа, лег уже против течения, стараясь скорее пересечь его главную струю. Тут вследствие очень высокой температуры моря от 24 до 27 градусов Цельсия, температура воздуха, насыщенного водяными парами, сильно возвысилась и сделалась изнурительной, и в особенности в жилых и нижних помещениях, так как SW зыбь не позволяла открывать бортовых иллюминаторов.

4-го января с полночи получили OSO с проливным дождем, почти не прекращавшимся в течение суток и не допускавшим возможности проверить свое место астрономическими средствами. Попадавшие на бак гребни волн заставили нас плотно окутать носовую башню палубными брезентами в помощь к ее уже обветшалому вечному чехлу, задраить и заколотить с парусиной люки на баке. Вместе с тем ветер, свежея, перешел к O, а потом и в NO четверть и развел крупную зыбь. В полдень спустили брам-реи и брам-стеньги и круто обрасопили реи на правый галс. Убедившись в том, что мы находились в южной, т.е. левой половине циклона, я правил прямо против ветра и изменял курс по мере его перемены.

В полночь с 4 на 5 января при жестоких шквалах и ввиду разросшейся зыби, вкатывавшей на бак гребни волн, которые всею своею силою обрушивались на прикрытие носовой башни, я был вынужден постепенно уменьшать число оборотов машины и, доведя до 30 оборотов в минуту, с ходом от 2 до 3 1/2 узлов, прекратил не только вкатывание волн, но до некоторой степени ослабил и об-давание бака брызгами, срывавшимися с гребней. Зыбь стала крутою и короткою, и крейсер, хотя отлично всплывал на волну, но при килевой качке погружался носом совершенно вплоть до планширя, не принимая при том почти ни одной капли воды на бак. за исключением тех случаев, когда бушприт с утлегарем окунывались в волну. В этих случаях утлегарь и блинда-гафеля, выскакивая из воды, сильно выхлестывали и скоро оборвали тросовые талрепа нижних бакштагов блинда-гафелей. Также оборвалось конечное звено правого ватербакштага, и смыло весь завиток резного украшения на щеке.

Для спасения утлегаря я успел отвязать кливер и убрать его на палубу. Корма же, погружаясь, уходила под воду с балконом и несколько раз до половины задраенных кормовых каютных окон и балконной двери. Вода, пробиравшаяся сквозь щели дверей и пробки кормовых швартовных клюзов, прошла за бортовые каютные щиты, а оттуда не замедлила пробраться вниз в офицерские каюты, обнаружив, что палубные пазы под порогами верхних кают, будучи проконопачены в начале 1887 года, значительно ссохлись и требуют конопатки.

В полдень 5 января небо несколько очистилось, и мы получили высоты солнца; падение барометра прекратилось, порывы ветра стали реже; зыбь совершенно сбилась с разных румбов, и в половине третьего вдруг налетел от WSW жесточайший шквал, почти сразу сгладивший всю толчею и унося по воздуху все вершинки волн. Сила этого ветра, измеренная анемометром, оказалась, 27 метров в секунду. Вместе с этим и барометр тронулся кверху.

Крейсер спустился на фордевинд и, чтобы уходить от быстро поднимавшейся новой попутной зыби, прибавил ход машин до полного, а вскоре еще прикинул фок с далеко вытравленными шкотами для облегчения носа, начинавшего уже принимать воду. Поздно вечером того же дня поставили фор-марсель в два рифа, а к ночи, когда сила ветра несколько умерилась, мы легли по курсу на румбов 13 от ветра и получили весьма сильную боковую качку. При одном из размахов этой качки, в 29° на левую сторону, в машинном отделении упала на пол наковальня.

6 января и последующие дни перехода погода поправилась, но весьма крупная зыбь провожала нас почти до острова Reunion и производила боковую качку, размахи которой постепенно уменьшались. Из соображения всех выше объясненных симптомов и пути судна явствует, что крейсер был захвачен циклоном и описал в сфере циклона дугу в обход его центра, когда последний находился в широте 31° 50' S и в O-ст 35° 37'. Остров Reunion проходили поздно вечером 10-го января; с рассветом 11 числа усмотрели берега Маврикия, а в 9 часов утра вошли в порт Луи и ошвартовлены вдоль фарватера на глубине 10 сажень. Выдержанный нами циклон доставил нам еще раз случай восхищаться как качествами крейсера, так и прочною и добросовестною его постройкою.

Так как мы потеряли много времени в Столовой бухте, то я намеревался пробыть в Порте Луи не более 3 дней, но погрузка угля значительно затруднилась и замедлилась проливными дождями, лившими непрерывно 12, 13 и 14 января и воскресеньем, когда погрузки не было, и наконец в понедельник после полдня я остановил погрузку, решившись ограничиться тем количеством угля, которое уже было у борта. Всего принято 562 тонны, что вместе с оставшимся составило 885 тонн.

Стоянка наша в Порте Луи. несмотря на неоднократно набегавшие шквалы, при тех мерах предосторожности, которые были приняты портом, оказалась вполне безопасною и спокойною. Средства, которыми обладает этот порт для установки и передвижения судов, и заботливость и распорядительность здесь нас удивляли. Два буксирных парохода, из которых один двухвинтовый, несколько больший размерами и значительно сильнее нашего “Полезного”, и паровой катер с баржами вроде киллекторов с индусами, при обильном запасе якорей, цепей и кабельтовое, являются почти моментально к входящему судну и в полчаса времени устанавливают его совершенно надежно и безопасно на случай циклона.

С первого же дня нам были присланы для офицеров даровые билеты I класса для проезда по всем железнодорожным линиям колонии. В Ботаническом саду сопровождавшим было приказано оказывать нам особое внимание и даже разрешено снабжать нас, если пожелаем, семенами и образцами растений. Члены общества натуралистов с директором музея доктором Д'Arouti во главе, узнав, что доктор Исаев с любовью и знанием занимается составлением коллекции по зоологии, не только помогли ему указаниями и сообщениями, но даже значительно обогатили его коллекцию подарками, за что он, со своей стороны, познакомил их с некоторыми новыми и неизвестными им методами консервирования морских животных.

На второй день по прибытии я был приглашен к губернатору Sir John Hcnnessy на обед и вечер в его загородном дворце, где меня познакомили со всем высшим обществом колонии. Так как по ночам движение по железным дорогам прекращается, а дворец находится в шести милях от порта, то мне было предложено остаться там ночевать, и я воротился в порт только к полдню следующего дня. Губернатор и Lady Hennessy пригласили затем и всех наших офицеров к себе на раут в среду 17 числа, но мы должны были, поблагодарив, отказаться, так как крейсер ушел в море накануне назначенного дня.

По окончании погрузки угля я предполагал выйти в море 16 января, но в этот день я случайно узнал, что на местном кладбище (Cimeliere de I'Ouesl), где в 1857 году погребены шесть матросов, умерших от дизентерии на возвращавшемся тогда в Россию корвете “Оливуца” (под командою покойного Воина Андреевича Римского-Корсакова), от крестов на могилах не осталось ни малейшего следа. Убедившись в этом лично. я разыскал по книгам муниципалитета имена погребенных и изготовил на судне один крест и дощечки с надписями для всех могил, заказал остальные кресты по тому же образцу. За час до ухода крейсера в море на могилах отслужена панихида, и так как на Маврикии нет консула то я поручил изготовление и постановку остальных крестов, равно как и наблюдение за могилами нашему поставщику господину Лорану.

Сегодня 17 января в 3 часа пополудни крейсер выходит из Порта Луи, захватив по просьбе губернатора почту для доставления в Коломбо, так как иначе почта в Европу должна была ждать на Маврикии целую неделю после нашего ухода.

От 9 феврали 1889 г.

Во исполнение предписания Его Превосходительства Управляющего Морским Министерством, сообщенного мне 18 сентября 1888 года за N 44, я с вверенным мне крейсером вышел из Кронштадта 22 сентября для следования в Сингапур и имею честь ныне представиться Вашему Превосходительству с крейсером, назначенным в состав командуемой Вами эскадры Тихого океана. По пути в Сингапур я, согласно данного мне разрешения, посетил для восстановления запасов угля и провизии следующие порты: Киль, в котором простояли 5 1/2 суток, у о-ва Самс-э за свежим ветром 1 1/2 суток, Шербург 7 суток. Плимут 8 суток, Фуншал на Мадере 4 суток, Порто Гранде (О-ва Зеленого мыса) 10 суток. Джемстоун (О-в Св. Елены) 2 1/2 суток, Капштадт 21 1/ 4 суток, Порт Луи (О-ва Маврикия) 6 1/4 суток. Коломбо (О-в Цейлон) 7 1/2 суток.

Из 140 дней всего стояли на якоре 79 1/2 суток. Расстояние, пройденное по карте, составляет 14750 миль, на переход которых употреблено 66 1/ 2 дней, т.е.: средним числом пройдено по 221,8 мили в сутки. (На течение потеряли в разнос время до 300 миль). Наибольший суточный переход был 279 миль. Для действия машин держали пары в 4, 5 или 6 котлах. Всего на действие машин издержано 4342 тонны угля, преимущественно кардифского. Кроме того, для опреснения воды, для камбуза и во время стоянок на якоре, на действие динамо-машин и других вспомогательных механизмов и на паровых катерах издержано 542 тонны, а всего до прибытия в Сингапур сожжено 4866 тонн угля, приблизительно на сумму 70679 руб. 20 коп. Смазочных материалов издержано 2327 пудов на сумму 18121 рублей.

После официальной пробы, произведенной в Кронштадте перед уходом крейсера в плавание, мы ни одного разу не ходили полным ходом. Из произведенных наблюдений и рассчетов для определения наивыгоднейших условий действия машин и экономического хода, я прихожу к убеждению, что для безусловного решения этой задачи мы еще не имели достаточного количества точных данных. Но для больших переходов я пока принял за основание следующий рассчет. Если можно с уверенностью рассчитывать на попутный ветер или на очень свежий противный ветер, с крупной зыбью, достаточно иметь пара в 4 котлах.

Если предстоит сильное противное течение или противный ветер, выгоднее иметь в шести котлах, а при прочих условиях достаточно иметь пары в пяти котлах, в последнем случае средняя суточная скорость выходит от 200 до 240 миль.

С парами в шести котлах и при благоприятных условиях ход крейсера от 11 1/2 до 12 узлов. Расход топлива от 10 1/2 до 11 1/2 тонн хорошего угля на каждый котел в сутки, не считая расхода на опреснение воды и камбуз. Наибольший переход, сделанный крейсером с одним полным запасом угля (1200 тонн), был 4500 миль.

Команда за эти четыре месяца обучалась по всем главным отраслям военно-морского дела лишь настолько, насколько позволяли обстоятельства, и изучала свои обязанности систематически для усвоения основных требований при соблюдении тишины и порядка; скорость же при работах до сих пор пока не требовалась.

Выпусканием мин Уайтхеда и метательных мин, а также постановкою сфероконических мин не упражнялись. Стрельбы из орудий в цель, за неимением случая и возможности, ни разу не производили. Электрическое освещение, служащее с самого выхода из Кронштадта для освещения всех частей судна непрерывно, денно и нощно, устранив почти всецело расход свечей и масла на освещение, доведено почти до совершенства.

Устройство сетевого ограждения судна против мин не только не испытывалось, но даже еще не все вооружение для этой цели готово, так как мы едва успели принять сети на крейсер за два дня до выхода в море. Сама система постановки выстрелов и сетей на крейсере должна только быть выработана на практике, так как выстрела, отпущенные на крейсер, были изготовлены для броненосного фрегата “Минин”, и на нашем крейсере эта система постановки и уборки сетей по самой конструкции неприменима.

С начала настоящей кампании на крейсере не было никаких аварий, за исключением того, что вся передняя часть резного украшения на щеке сорвана и смыта во время шторма близ Мадагаскара. Машины и котлы крейсера действовали всегда и во всех отношениях превосходно и сохранились в полной исправности, ни разу не требовав каких-либо исправлений вне судна.

Из всех посещенных мною портов и при всякой возможности я доносил о плавании рапортом Его Императорскому Высочеству Великому Князю Генерал-Адмиралу.

В составе команды крейсера со дня выхода его из Кронштадта произошли следующие изменения:

Машинист Корней Пожилов по болезни отправлен из Шербурга в Россию на крейсере “Адмирал Корнилов”. На переходе от О-ва Св. Елены 6-го декабря скончался от истощения сил после ампутации правой ноги матрос 1 статьи Кондратий Корнев, тело которого погребено в море. Во время стоянки на рейде Капштадта матрос 2 статьи Степан Глебов, уволенный 22 декабря с очередным отделением на берег гулять, не возвратился на крейсер до ухода в море и 31-го декабря исключен из списков бежавшим.


1 января мною произведены нижние чины в квартирмейстеры и другие высшие звания на имеющиеся вакансии.

Здоровье команды весьма удовлетворительно, и число больных в лазарете ни разу не превышало 10 человек, а число приходящих не было более 18. Венерических больных в команде нет. В настоящее время в команде имеются 7 человек нижних чинов, которые по слабости и другим причинам не способны продолжать плавать, и я буду иметь честь просить Ваше Превосходительство отправить их в Россию при первой возможности. В Коломбо крейсер простоял семь дней, т.е. время, необходимое лишь для погрузки угля, возобновления запасов, очистки трюмов и крайне необходимой наружной окраски на скорую руку.

505 тонн угля приняты в течение одного дня благодаря особенно благоприятным а тот день обстоятельствам. Он обошелся по 37 шилингов 6 пенсов за тонну. Для смазки машин между прочим приобрели 300 пудов касторового масла, для употребления его в соединении с кокосовым и другими маслами.

Перед входом в Малакский пролив мы воспользовались благоприятными обстоятельствами для определения по солнцу девиации на все румбы компаса и на другой день заметили, что компасы наши, вполне удовлетворительно служившие во время переходов океаном при продолжительных плаваниях по тому же курсу, требуют постоянного бдительного внимания и непрерывной поправки при плаваниях с частыми переменами курса. Они весьма чувствительны ко всем самым незначительным перемещениям грузов на палубе; на них отзываются даже артиллерийские учения, при которых поворачиваются башни или возвышают дуло орудий, самые незначительные перемещения сетей заграждения и т.п.

Во время следования Малакским проливом имели сильные дожди, в особенности в ночь с 7-го на 8 февраля, когда в течение 8 часов времени выпало 662 миллиметра. К островам Кариман подошли вчера 8 февраля к 8 часам вечера и. за невозможностью входить ночью в Сингапур, остались там на якоре до сего утра. На рейд вошли под проводкою лоцмана, прибывшего на судно, когда мы уже почти были на рейде. На последнем переходе (расстояние 1650 миль) издержано 450 тонн угля и 235 пудов смазочных материалов.

От 19 августа 1889 г.

Вверенный мне крейсер, выйдя с Владивостокского рейда в 6 час. утра 29-го июля под парами в шести котлах, направился Сангарским проливом в Иокогаму. (Сангарский пролив проходили ночью с 30 на 31 июля при лунном свете и обогнули маяк Сириа-Саки в первом часу ночи.)

По выходе в океан, по приказанию Вашего Превосходительства, из 8-дюймового орудия левой башни было сделано пять последовательных выстрелов полным боевым зарядом, для узнания повторится ли случай, бывший у нас в Кронштадте во время стрельбы при комиссии и замеченный опять в последнее время при пальбе из таких же орудий с лодки “Манджур”, когда заряд иногда с трудом умещался впереди замка и препятствовал запиранию последнего. У нас в настоящем случае, равно как и при последней нашей стрельбе в цель, подобных случаев не оказалось, и пальба производилась без задержки (промежуток между выстрелами был от 3 1/2 до 4 минут).

Тем не менее при одном заряжании я заметил, что комендору пришлось рукою заправлять край армяка, чтобы его не зажало замком. Так как боевые картузы 8-дюймовых орудий состоят из двух половин, из коих каждая может быть употреблена отдельно или вместе, то к каждому картузу пришита кромка, служащая для соединения между собою двух половин. Эта самая кромка и мешает иногда замку. При принятом у нас на крейсере способе хранения и подачи зарядов полузарядами нет надобности в этих кромках, и они могли бы быть легко отпороты, если бы не были вшиты вместе с дном.

Скорость хода крейсера была от 11 до 12 узлов, и к половине восьмого вечера 1-го августа мы благополучно прибыли на рейд Иокогамы, сделав весь переход в 970 миль за 84 часа, что в среднем составит 11,55 узла. Во время большей части этого перехода в трех котлах употреблялся исключительно федоровский уголь, расход которого несколько превышает положенное по штату, а в других котлах жгли остатки кардифского из кормовых запасных ям.

На рейде Иокогамы стояли только два военных судна флота Соединенных Штатов, из коих одно — фрегат “Omaha” под контр-адмиральским флагом, а другое — колесный пароход “Monacacy”, который после неудачной попытки его продать недавно отремонтирован в Иокоске. Так как флаги уже были спущены, то салют отложен до следующего утра.

После обмена салютами утром 2 августа я съездил в Иокоско, где узнал, что предназначенный для нас док N 2 еще занят пароходом, который выйдет не раньше вечера 3-го августа. Передав портовому инженеру некоторые чертежи и сведения, необходимые для изготовления стапель-блоков и клеток, я условился касательно портового лоцмана для ввода на рейд Иокоско, и касательно шаланды и мест выгрузки зарядов и взрывчатых веществ.

Согласно предварительному условию, крейсер 3 августа с рассветом перешел в Иокоско и немедленно приступил к выгрузке зарядов, снарядов и мин, для чего нам отведены освободившиеся на летнее время портовые магазины в ближайших бухточках. При недостаточности плавучих средств вся выгрузка едва окончена к следующему вечеру. На рейде Иокоско мы застали следующие суда: “Yamatakan”. ушедший в тот же день в Хакодате, откуда он должен был идти во Владивосток. “Tsukuba-kan”, “Tenrio-kan” и канонерская лодка “Tcho-kai-kan”, только что окончившая установку механизмов и собиравшаяся на первую пробу.

Стоя на якоре на указанном нам месте, мы не могли видеть за высоким мысом стоявшего в самом Адмиралтействе и ошвартовленного у берега учебно-артиллерийского судна — старого корвета “Asama-kan”, под флагом командира порта вице-адмирала Жиери.

Вечером 4-го августа я узнал, что прямо против ворот дока глубина в полную воду не более 26 футов. и потому мне нужно постараться поровнять, насколько возможно, свой дифферент и, сверх того, подходить к доку для входа в него наискось.

Так как по выгрузке взрывчатых веществ мы были углублены носом 22 фута, а кормою 26 футов 8 дюймов, то я наполнил водою таранное отделение, спустил на воду все гребные и паровые суда и оставил воду только в двух передних котлах для перехода с рейда к доку под парами. Углубление крейсера вышло носом 23 фута, а кормою 25 футов 11 1/2 дюймов.

В субботу 5 августа крейсер в 9 часов утра, когда на пороге было 27 1/2 футов воды, подошел к доку и был благополучно введен в него. Воду выкачивали с большою постепенностью, по 3 и 4 фута за раз, для более тщательной установки подпор и клеток, и киль оголился лишь к вечеру следующего дня. По осушении оказалось, что вся подводная часть крейсера свободна от каких-либо обрастаний, и только футов на 5 ниже ватерлинии местами обшивка покрыта водорослями, легко оттиравшимися, цинковая полоса по нижней и боковым окраинам брони совсем разъедена и большей частью исчезла вовсе. Местная обшивка по близости брони имела чистый металлический блеск, а остальная часть покрыта сплошь налетом зеленого цвета. Зато нижняя половина поясной брони значительно повреждена гальваническим током. Несколько более однообразно пострадали стыки и нижние кромки плит. Наибольшая глубина впадин на поверхности плит доходит до 5/8 дюйма, а у кромки и стыков до 3/4 дюйма.

С наиболее выделяющихся мест повреждения брони сняты свинцовые слепки. По обмере корпуса и по вычислениям, сделанным при порте, мне объявлено, что водоизмещение крейсера для расчета за ввод в док и стоянке в нем определено в 5322 тонны. Повреждения корпуса, как оказалось, были совершенно точно описаны инженерами во Владивостоке. Деревянная отделка киля совершенно испорчена и должна быть вырублена и заменена новою таковою же, от нижней части медного форштевня до 62 шпангоута, т.е. на протяжении 130 футов: фальшкиль частью потерян, а остальное измочалено и требует замены от форштевня до 92 шпангоута, т.е. 190 погонных футов. Для исправлений повреждений отняты по 6 и до 10 досок продольного слоя деревянной обшивки по обе стороны киля, от 9 до 62 шпангоута; кроме того, доски отняты на левой стороне для исправления отливного кингстона около 70 шпангоута; и для починки стальной обшивки корпуса вынуты чаки между 22 и 54 шпангоутами по левой стороне.

При обсуждении вопроса о способе исправления повреждений корпуса японские инженеры заявили, что полное исправление стального корпуса с выправлением килевых листов, шпангоутов и бракетов, с заменой поврежденного листа обшивки и тех, которые испортятся при выправлении, а также всей деревянной обшивки потребует около 5 недель стоянки в доке и обошлось бы около 20 тысяч иен, тогда как временное исправление, могущее с безопасностью служить до возвращения крейсера в Россию, обойдется около 12000 и потребует около 3 недель.

По указанию Вашего Превосходительства я предложил приступить к “временному исправлению”. Теперь же машинная команда занята переборкою многих частей машины к предстоящей пробе, чисткою и окраскою паровых котлов и трюмов и прочего, и потому окончательное изготовление ватерклозетов должно отложиться на неопределенное время. Между тем эта переделка действительно представляется неотложною, при крайнем несовершенстве имеющихся штульцев, сильно заражающих воздух в отделении под баком и даже в батарее во вред здоровью команды.

От 30 декабря 1889 г.

Его превосходительство вице-адмирал Шмидт спустил свой флаг до рассвета 14-го декабря и отправился 21 числа в Иокогаму для следования оттуда через Америку. В оставленной его превосходительством инструкции мне поручено временное заведование судами эскадры, а вверенному крейсеру приказано оставаться здесь, в Нагасаки, до прибытия вице-адмирала Назимова.

Со времени отъезда адмирала команда продолжала упражняться рейдовыми учениями, в которых, несмотря на крайне неблагоприятные погоды, часто вынуждавшие отступать от расписаний, сделала большие успехи. При продолжительных дождях удалось употребить также немало времени на теоретические занятия с учениками-специалистами по разным отраслям и на обучение грамотности. В то же время по низам производилась обстоятельная окраска крейсера. Тем не менее нельзя не заметить, что слишком продолжительная стоянка на одном месте в бездействии лишает офицеров и команду возможности совершенствоваться в морском деле и свыкаться с морем. Это особенно вредно отзывается на машинистах, кочегарах, комендорах и стрелках, которые сами лишены всякой практики, да и ученики этих специальностей не имеют случая учиться на деле.

В здешнем округе свирепствует дизентерия; здешние госпитали переполнены больными этой болезнью, и число заболевающих доходит некоторые дни до 35 и 40 человек. На германской лодке, стоящей у дока, число больных с расстройством желудка составляет почти 15% всей команды. Ввиду этого я нашел вынужденным сократить увольнение команды на берег и полагаю, что было бы полезно для сохранения нашей команды от возможности заболевания перейти, в ожидании прибытия крейсера “Адмирал Корнилов”, куда-нибудь в более теплое место к югу, хотя бы в Гонг-Конг, где в это время года стоят сухие и ясные погоды.

С 28-го по 30-е декабря, по случаю сообщенного мне командиром германской лодки “Wolf” известия о кончине вдовствующей германской императрицы Августины, наши суда держали приспущенные до половины флаги, а 29-го, в день погребения, с 8 час. утра до полдня вверенный мне крейсер и клипер “Крейсер” произвели траурный салют по 21-му выстрелу. Это было сделано по общему соглашению с командирами лодки “Wolf” и других военных судов, стоявших на рейде: американских корвета “Swatara” и канонерской лодки “Pados”, японских: корвета “Niishin” и канонерской лодки “Chookai”.

Клипер “Крейсер” находится здесь, согласно оставленной мне инструкции, на случай какой-либо командировки.

От 22 января 1890 г.

Представляя при сем отчет по минной части вверенного мне крейсера за последнюю треть истекшего года, считаю долгом присовокупить, что минеры, исполняя все возложенные на них по службе обязанности, были, между делом, заняты изготовлением под руководством лейтенанта Колокольцова гальванических аппаратов для передачи в батарею и ее башни приказаний и расстояний до цели и гальванического же аппарата, служащего для управления судном и показания положения руля.

Аппараты эти по многим причинам не могли быть переданы в частные руки, и потому, а также в видах усовершенствования минеров и минных машинистов в необходимых им по своей специальности мастерствах, разрабатывались исподволь и выделывались этими нижними чинами. Аппараты выделаны весьма тщательно и обещают быть весьма полезными для больших судов нашего флота.

Имея в виду, что трудами этой команды удалось не только сохранить это изобретение в секрете, но и сберечь значительные расходы, я решаюсь, по представлению минного офицера, ходатайствовать о поощрении этих людей хотя бы скромною денежною наградою, в пример другим. Но я осмеливаюсь при этом высказать, что для такого поощрения нижних чинов было бы желательно впредь предоставлять в распоряжение командиров судов в дальнем плавании некоторую сумму для выдачи вознаграждения за выделанные или капитально исправленные нижними чинами вещи значительной ценности, по соображению или в размере известного процента сделанного для казны сбережения.

Получив 8-го января телеграмму, которою Его Превосходительство управляющий Морским министерством разрешил мне с крейсером перейти в Гонконг, я решился подождать в Нагасаки возвращения из командировки лодок “Манджур” и “Сивуч”. К тому же наш консул в Гонконге уведомил меня телеграммою, что он уже отправил с почтою кредитив, в котором мы нуждались для расчета с берегом и для выдачи офицерам содержания.

Между тем в тот же день прибыл на рейд китобойный пароход “Геннадий Невельской”, вышедший из Владивостока 14-го декабря. Приведенная им на буксире парусная шхуна “Надежда” имела полный груз китового сала и около 2 тонн усов от семи убитых им китов некрупной породы, называемой Blue Whales.

С наступившими холодами дизентерия в Нагасаки стала ослабевать, а с 12-го числа в городе уже не было заболевавших. В командах крейсера и клипера “Крейсер” дело обошлось, благодаря Бога, без серьезных желудочных болезней.

14 января на рассвете прибыла в Нагасаки лодка “Манджур”, а 16 в полдень лодка “Сивуч”. Отчеты о плавании еще не были готовы ко времени выхода вверенного мне крейсера в море.

15 января в день рождения германского императора по приглашению командира германской лодки “Wolf” расцветились флагами и отсалютовали по уставу. При уходе нашем из Нагасаки в береговом лазарете на попечении доктора Черевкова находились на излечении лейтенант Пети и 9 человек нижних чинов: в числе последних один из нашей команды, больной легочною бугорчаткою. Наиболее серьезно больной — матрос с лодки “Сивуч”, страдающий воспалением околосердечной сумки, начал поправляться. Лейтенант Петц болен острым мышечным ревматизмом уже в третий раз во время плавания; доктора полагают, что ему необходимо будет воспользоваться весною горячими ваннами Симабары.

16 января при свежем NW я с вверенным мне крейсером вышел с Нагасакского рейда в седьмом часу вечера, имея пары в пяти котлах, и направился к южной оконечности острова Гото для следования далее к порту Гамильтон, где предполагал заняться стрельбою. Сила ветра в открытом море доходила до 8 баллов и сопровождалась шквалами, доходившими до 10 баллов, с градом и дождем. Для уменьшения поддавания волн на бак ход был уменьшен до 3 узлов. Крейсер, как против ветра, так и в галфинд. при громадной волне держался отлично и не потерпел ни малейшей аварии, а для команды, в течение трехмесячной стоянки в тихом порту совсем отвыкшей от моря, это плавание должно было принести большую пользу.

Во время всего этого перехода из Нагасаки в Гонконг устроенный лейтенантом Колокольновым аппарат, служащий для показания положения руля, действовал непрерывно и отлично, за исключением одного получаса, когда морская вода, попавшая на сросток проводников в рубке, допустила боковое сообщение. Этот незначительный перерыв правильности показания, о котором не стоило бы и упоминать, произошел лишь потому, что за неимением достаточного количества новых гальванических проводников в дело были введены все наличные остатки старых проводников, включая даже и забракованные; да и те, как временно поставленные, не были хорошо изолированы от сырости. Прибор этот оказался во всех отношениях отличным и дал возможность для испытаний смело снять рулевого с верхнего штурвала и править через посредство коммутатора, помещенного у путевого компаса с рулевым, стоявшим непосредственно у рулевой машинки под броневою палубою.

Теперь, следовательно, повреждение передаточного валика от верхних штурвалов (что весьма возможно при его громадном протяжении, с переломами) не поведет к замешательству или промедлению в управлении судном. Остается только позаботиться о должной защите проводников между мостиком и жилою палубою, заключив их в одну вертикальную броневую трубу. Все рулевые поочередно практиковались на этом способе управления рулем, и каждый из них не более чем через 2 или 3 минуты совершенно освоился с ним.

К утру 18-го числа ветер стих, и я решился произвести шестичасовую пробу механизмов полным ходом для убеждения в том, что машины в состоянии развить то же число индикаторных сил, которое получено на приемных пробах. Среднее углубление штевней во время пробы было 25 ф. 8 1/2 дюймов, т.е. крейсер был перегружен на 5 1/2 дюймов против чертежа, имея в то время в ямах 650 тонн угля. Во время всего испытания имели легкий ветер не более 3 баллов и еще не совсем улегшуюся зыбь. Обе машины действовали очень ровно по 85 оборотов в минуту при 75 фунтах пару, который держался замечательно ровно без усилия. Уголь мелкий такасимский, но совершенно свежий; проваливавшийся сквозь колосники, опять подбрасывался в топки. Вентиляторы не действовали вовсе, так как в них не предвиделось особенной надобности.

Скорость хода не была замечаема, так как на лаги Walker'a со значительно потершимися механизмами полагаться нельзя было; но по имеемым у нас прежним данным скорость хода должна бы быть 15 3/4 или 16 узлов, если бы подводная часть не была обросши травою. За четверть часа до окончания пробы пар был пущен во весь регулятор, причем число оборотов в минуту достигло и держалось до конца пробы до 92. Машины действовали во все время пробы безукоризненно мягко, плавно и без стука, и машинисты, отлично, с толком и без всякой суеты работавшие на две смены, доказали, что время и средства, потраченные на их обучение, не пропали даром.

При наружной температуре +10° R, температура ни в одном из кочегарных отделений не превышала 30° R. В машинном отделении, благодаря обвесу в батарейной палубе и прекрасной тяге через коридоры валов, было не выше 24°.

19 января с утра ясная погода и едва заметная зыбь вполне благоприятствовали для практической артиллерийской стрельбы. За неимением требующейся инструкцией лайбы или шлюпки с парусами с раннего утра был изготовлен пирамидальный шит с флагом, возвышающимся на 25 футов над водою. Спустив на воду шит. с половины девятого начали стрельбу из башенных и батарейных орудий. Пути судна располагались как по прямым курсам, так и по спиральным, причем расстояния менялись от 8 до 12 1/2 кабельтовов. Расстояния определялись по дальномеру Люжаля двумя наблюдателями и передавались устно. В 11 часов стрельбу в щит приостановили на время отдыха, а во время этого отдыха шит, подбитый в основании, свалился, а потому взят на палубу для перемены штока и общего исправления.

Стрельба была вообще очень удачная, хотя наблюдения по необходимости записывались только приближенно, считая снаряды, упавшие не далее 12 футов от щита, за попавшие в щит. При этой утренней стрельбе в замках всех орудий были вставлены приборы Келейникова. С перовыми трубками подобных случаев не наблюдали; но зато некоторые трубки не входили в запалы замков 8-дюймовых орудий.

По исправлении щита стрельба продолжалась уже исключительно вторыми комендорами, причем расстояния, условия стрельбы и оценка были те же. что и утром; приборы Келейникова были заменены запальными стержнями для медных обтюрирующих трубок. На 15 выстрелов снарядом 6-дюймового орудия, попавшим в самое яблоко, шит был окончательно сбит, и это обстоятельство вынудило прекратить стрельбу. Всего в течение того дня сделано из 8-дюймовых орудий 32 выстрела. а из 6-дюймовых 64. Общий процент попаданий 43%. Относительно медных обтюрирующих трубок позволю себе также указать на незначительную и легко устранимую мелочь, влияющую, впрочем, на скорость стрельбы. В замках 6-дюймовых орудий было бы желательно приспособление, не позволяющее грибовидному стержню свободно вращаться на своей оси при ввинчивании в него втулки обтюрирующей трубки.

Вечером 19 декабря, находясь в широте 27 градусов, получили муссон, позволивший воспользоваться парусами в помощь машинам. Из соображения расстояний оказалось, что, идя тем же ходом, мы не подошли бы к Гонконгу к ночи 21-го числа, и пришлось бы продержаться всю ночь у входа, тратя уголь и масло, а потому я предпочел ввести в действие шестой котел, благодаря чему вошли на рейд Гонконга засветло.

В 6 часов по указанию заведующего расстановкою судов встал фертоинг на глубине 8 сажень близ госпитального судна. На рейде застал почти всю английскую эскадру китайской станции из 9 военных судов под командою вице-адмирала Sir Nowel Salmon, имеющего свой флаг на броненосце “Imperieuse”. германскую лодку “Iltis”, французскую “Vipcrc”. португальскую “Rio Lima” и у коулунских доков пять китайских судов под командою адмирала Ланг, которого судно стоит в доке. На переходе из Нагасаки до Гонконга и на шестичасовую пробу машин издержано 330 тонн гакасимского угля.

Из команды вверенного мне крейсера больных нижних чинов в судовом лазарете 5, и в нагасакском береговом лазарете 1.


“Адмирал Нахимов” во Владивостоке.


У далеких берегов


“Адмирал Нахимов” в Константиновском доке. Зима 1891-92 гг. С гравюры М.Рашевского из журнала ‘Нива".


Из рапорта начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала В.П. Шмидта

От 6 апреля 1889 г.

Перенеся в Сингапуре 10 февраля свой флаг на крейсер “Адмирал Нахимов”, который, сделав паровой переход почти в 15 тысяч миль, прибыл в состав вверенной мне эскадры, в совершенно исправном состоянии, готовый исполнить всякое поручение. Во время стоянки в Сингапуре получил приглашение султана Джохорского на завтрак, в его владениях на южной оконечности Малакского полуострова, в полуторачасовом расстоянии в обыкновенном экипаже от Сингапура, куда отправился в сопровождении командира фрегата и лиц моего штаба.

Султан Абубекар принял весьма радушно, а затем посетил крейсер “Адмирал Нахимов”. Хотя английское правительство и дало ему титул “высочества”, но, согласно принятым правилам, ему салютуют только 17 выстрелами, что и было исполнено при съезде его с крейсера.

Окончив 15 февраля погрузку угля до полного запаса у пристани New Harbour без перегрузки на баржи, что составило экономию в 231 доллар. 924 тонна, на другой день снялся с якоря и пошел Банкокским проливом в Батавию. На крейсер был взят лоцман малаец Mahamet, водивший и прежде наши суда.

19 февраля прибыл в Батавию на внешний рейд. На внутреннем рейде застал старый колесный пароход Gedeh. под флагом командира порта контр-адмирала P. Ten Bosch. Получив с парохода поздравление с благополучным приходом и сведения, что на берегу находится батарея, салютовал нации, на что тотчас получил ответ равным числом выстрелов, а вслед затем пароход Gedeh салютовал моему флагу 15 выстрелами, на что также ответил равным числом выстрелов.

Командир порта контр-адмирал Ten Bosch живет в казенном помещении в Батавии, куда я ему отдал визит в тот же день в сопровождении командира крейсера “Адмирал Нахимов” и флаг-капитана. Условившись предварительно через нашего вице-консула, 21 февраля, в сопровождении тех же лиц, отправился по железной дороге в Бютензорг (Buitenzorg) с визитом к генерал-губернатору г. Pynacker Hordyk. Как генерал-губернатор, так и командир порта, желая оказать мне внимание, пригласили к обеду, но ввиду скорого моего ухода, поблагодарив их, отклонил предложение.

23 февраля снялся с якоря и пошел также Банкокским проливом в Маниллу, но уже без лоцмана.

26 февраля, по случаю высокоторжественного дня рождения Государя Императора, по окончании молебства, расцветился стеньговыми флагами и произвел салют в 31 выстрел.

На пути в Маниллу испытывал, каким способом скорее поднять брошенный буек: давать ли обеим машинам полный задний ход или, поворачивая, подходить к буйку. Бросив буек и спустив тотчас же катер при ходе 10 узлов и 58 оборотах винтов, левой машине дали полный задний ход. а правая продолжала работать на полном переднем ходу. Имея руль право на борт, крейсер подошел к буйку одновременно со спущенным катером, как бы для спасения упавшего за борт человека, через 6,5 минут.

Весь маневр с подъемом катера продолжался 9 минут 50 секунд. Повторив то же самое и при тех же условиях, но давая машинам полный задний ход, крейсер остановился через 1 м. 50 с., а катер, несмотря на то что он был спущен скорее, подошел к буйку через 8 минут. Продолжительность всего маневра была 15 минут. Таким образом выяснилось, что на двух винтовых судах выгоднее подходить к буйку, чем давать задний ход.

2 марта прибыл в Манилу; на рейде военных судов, кроме испанского небольшого транспорта, не было, а в реке стояли две канонерские лодки, из которых одна “Marques de Duero”. под флагом командира порта, контр-адмирала, В начале 9 часа утра салютовал нации и получил ответ равным числом выстрелов, а вслед затем прибыл с поздравлением от имени генерал-губернатора филиппинских островов его адъютант, а после него и командир порта, которому при съезде с крейсера салютовал по уставу.

4 марта, в 2 часа ночи, прибыл из Нагасаки клипер “Разбойник”, который по моему предписанию из Сингапура от 6 февраля за N 43, должен был сняться с якоря и идти прямо в Маниллу. Условившись предварительно через нашего консула, в сопровождении командира крейсера, флаг-капитана и флаг-офицера. 5-го марта представился генерал-губернатору и отдал визит командиру порта. Генерал-губернатор прислал за мной карету, заправленную четверкой, с форейтором и с двумя верховыми. При входе во дворец был встречен почетным караулом.

Когда я прощался с генерал-губернатором, то он мне заявил, что законы страны, к сожалению, не позволяют ему лично отдать визит на иностранное военное судно и поэтому он пришлет на другой же день своего генерал-бригадира, но так как крейсер грузился уже в это время углем, то я просил визит этот отложить до окончания погрузки. Погрузка 705 тонн австралийского угля, по 9 долларов за тонну, была окончена только 8-го числа вечером. На другой день утром сообщил через нашего консула, что могу принять генерал-бригадира 9-го утром в 10 час.

Утром 9-го же, в 9 часов, клипер “Разбойник” снялся с якоря и пошел по назначению, а в 10 часов прибыл на крейсер генерал-бригадир с двумя адью-тантами. Для салюта предполагал приравнять его к чину генерал-майора, но, заметив на флаге носового флагштока особый герб, для избежания какого-либо недоразумения, спросил, какой салют положен ему. Старший адъютант пояснил, что губернатору салютуют 17 выстрелами и. так как генерал-бригадир заменяет его в настоящее время и прибыл сюда под флагом генерал-губернатора, то по их правилам следует салютовать тем же числом выстрелов, как и генерал-губернатору. Руководствуясь статьей 1074 морского устава, при съезде с крейсера произвел этот салют и тотчас же с береговой батареи получил ответ равным числом выстрелов.

Во время стоянки в Манилле пользовался большим вниманием местных властей. Так, например, генерал-губернатор предложил на все время моего пребывания свой экипаж, но я, поблагодарив его, отклонил такое любезное предложение. По приезде моем на место гулянья, где ло вечерам собирается весь город слушать прекрасные военные оркестры, я был встречен русским народным гимном “Боже, Царя храни”.

“Адмирал Нахимов” посещался постоянно в назначенные часы, с 2 до 5, береговыми жителями, в особенности он возбуждал удивление морских и сухопутных офицеров своим сильным вооружением.

15 марта снялся с якоря и предполагал идти в Фу-Чау. о чем и телеграфировал управляющему Морским министерством. Выйдя в Формозский пролив, встретили муссон, который по мере увеличения широты постепенно свежел, а в 10 час. утра дул с силой от 4 до 5 баллов. Крейсер хорошо шел против короткой и крупной волны, но, для избежания перебоев винтов, пришлось число оборотов уменьшить с 52 до 40. Температура воздуха значительно понизилась за три дня с +23 до +14°, а потому приказано было одеть команде суконное платье, а 19-го числа было только +8°.

Посещением Фу-Чау я хотел также доставить случай нашим чайным купцам отговеть в походной церкви крейсера “Адмирал Нахимов”, единственной на эскадре. Подходя однако к небольшому островку Аллигатор, от которого надо было менять курс к острову Матсу, ясно было видно, что при таком свежем ветре и большом волнении идти на минных катерах в реку было бы затруднительно и, вероятно, не безопасно.

Приняв во внимание эти обстоятельства, я приказал взять курс на Седельные острова, в 38 милях от входа в реку и от порта Шанхай в 83 милях, куда к 20-му марта просил нашего поверенного в делах в Корее прислать для перехода в Шанхай канонерскую лодку “Кореец”. Заходом в Седельные острова я желал показать наш флаг в Китайских водах и в Шанхае, где за последнее время наши суда бывают редко, и воспользоваться этим случаем, чтобы доставить возможность офицерам крейсера познакомиться с лучшим портом на востоке, подобно тому, как это было сделано в прошлом году для офицеров фрегата “Дмитрий Донской”.

30 марта стали на якорь на рейде Чемульпо. Чемульпо, по сравнению с прошлым годом, несколько изменился к лучшему, благодаря постройкам японцев, которых, по словам японского же консула, уже насчитывают до 1400 человек. На другой день утром, в сопровождении флаг-капитана и других офицеров, отправился берегом верхом на лошадях в Сеул к нашему поверенному в делах, действительному статскому советнику Веберу.

2 апреля утром тем же путем выехал из Сеула и к 6 часам вечера был уже на крейсере.

Во вторник 4-го, с рассветом, снялся с якоря для следования в Нагасаки. На пути зашел в порт Гамильтон, где и убедился, что, как по донесению командира корвета “Витязь”, заходившего туда осенью прошлого года, никаких сооружений нет и обширная эта бухта почти кругом густо заселена корейцами; обошли бухту и, не становясь на якорь, вышли из нее и продолжали плавание.

6 апреля в 7 часов утра стали на якорь на рейде Нагасаки. На рейде застал английскую канонерскую лодку “Satelite”.

Здоровье офицеров и команды весьма хорошее.


Из записки, поданной командиром броненосного крейсера “Адмирал Нахимов” К.К. Де-Ливроном в МТК 26 сентября 1889 года

Крейсер начат постройкой 7-го декабря 1883 года в С.-Петербурге, на верфи Балтийского завода, состоявшего под управлением отставного капитан-лейтенанта М.И. Кази. Строителем был штабс-капитан Николай Елисеевич Титов, наблюдающим капитан Николай Александрович Субботин, а ко времени закладки полковник Николай Андреевич Самойлов. Закладка состоялась 12 июля 1884 года в присутствии Их Императорских Величеств Государя наследника Цесаревича и Великого Князя Генерал-Адмирала Алексея Александровича. Имя дано судну приказом по Морскому ведомству от 2 апреля 1884 г., и в то же время капитан 1 ранга К.К. Де-Ливрон был назначен командиром. Закладная дощечка заложена под горизонтальный киль внутри дна на 67 шпангоуте. Команда сформирована из остатков команд корвета “Богатырь” и клипера “Гайдамак” 6-го флотского экипажа.

Длина между перпендикулярами 333 фута.

Наибольшая ширина с обшивкой 61 фут

Корпус построен из листовой стали Сименса-Мартена, склепан железными заклепками, фор- и ахтер-штевни сделаны из бронзы. Система постройки — продольная, т.е. стрингеры по 4 на каждый борт во всю длину от штевня до штевня. К четырем стрингерам приделана броневая палуба, выше которой идут остальные части шпангоутов. Судно имеет на протяжении 24 -114 шпангоутов двойное дно; расстояние между обоими днами 3 фута 4 дюйма, доходит вверх до 4-го стрингера.

Шпангоуты из угловой стали 5 х 3 1/2х 15/32 дюйма и обратной угловой стали 5 х 3 х 15/16 дюйма ниже броневой палубы, а выше из Z-образной стали 6 х 3 1/2 х 3 дюйма, толщина 9/8 дюйма.

Обшивка всего борта от 15/32 до 1/2 дюйма; пазы листов уложены кромка на кромку. У портов орудий батарейной палубы и в носовой части обшивка двойная общей толщиной 1 15/32 дюйма.

Подводная часть до высоты верхней кромки бортовой брони обшита деревом в два слоя: первый чаками между полосами Z-образной стали и второй продольный толщиною 2 1/2 дюйма — и затем обшита медью. У крейсера в нижней его части выгорожено непроницаемыми переборками 70 отделений, имеющих каждое свое особое назначение, кроме того, пространство между двумя днами разделено на 9 отсеков. Средняя часть судна, заключает в себе котлы и машину, на протяжении 147 футов от 33 до 106 шпангоута защищена сталежелезной бортовой броней, толщиной при верхней кромке 10 дюймов. Эта толщина сокращена вниз на 4 дюйма и далее вниз постепенно уменьшается у нижней кромки и равна 6 дюймам. Вся высота плиты 7 футов 11 дюймов, из коих ниже G.W.Z. по чертежу приходится 5 футов.

Против передней и задней оконечностей бортового броневого пояса внутри судна поставлены броневые траверзы толщиной 9 дюймов. Здесь всей бортовой брони 382 тонны, траверзной брони 85 тонн. Подкладка под бортовой и траверзной броней сделана из лиственных брусьев в 10 дюймов. По верхней кромке броневого пояса положена броневая палуба, состоящая из стальных листов в 1 15/32 дюйма, положенных на 1/2 дюймовую палубную настилку. Затем от броневых траверзов до обеих оконечностей судна идет броневая палуба толщиной 3 дюйма (из двух слоев).

Палубная настилка: на местах 6-дюймовых орудий стальная толщиной 1/4 дюйма, под средними башнями из двух 1/2 дюймовых листов, а затем деревянная толщиной З 1/2 дюйма.

Верхняя палуба имеет стальную настилку только под районом обстрела носовой и кормовой башен, затем идет деревянная настилка в 3 дюйма. Настилка жилой палубы из стальных листов толщиной 7/32 дюйма впереди и сзади броневых траверзов, а деревянная настилка в 2 1/2 дюйма. На батарейной палубе поставлено 4 башни, имеющие внутренний диаметр 21 фут. Башни эти выходят на верхнюю палубу, выступая над нею на 1 фут, и расположены в носу и корме в диаметральной и по одной с каждого борта несколько позади миделя. Броня у башен, носовой и кормовой, из плит высотой 10 футов 9 1/2 дюйма и толщиной 7-дюймов на подкладке из лиственницы в 8-дюймов. Средние башни имеют по 6 плит в 8-дюймовой и по 4 плиты 7-дюймовой толщины. Вес башенной брони у всех четырех башен вместе с кронштейнами 398 тонн.

Вес всего корпуса судна при спуске был 3000 т, а со всеми добавочными вещами, броней, машиной, вооружением и снаряжением — 4640 тонн. За постройку корпуса и окончательную отделку заплачено Балтийскому заводу по контракту 2 625000 рублей. Крейсер спущен на воду 21 октября 1885 года в присутствии Государя Императора и Государыни Императрицы при сильном западном ветре со снежной метелью. При спуске углубился по основании полозьев фор-тевнем 10 футов 8 дюймов, ахтер-штевнем 16 футов 11 дюймов. Крейсер заканчивался постройкой и ставил котлы и машину под кранами Балтийского завода.

1 июня 1886 года была 1-я проба машин на швартовых, а 6 октября 1886 года крейсер пришел каналом в Кронштадт и ушел в море на пробу машин, после чего 13 октября возвратился в Петербург и там ошвартован у Балтийского завода. Во время зимы и весны 1887 года поставлена бортовая броня, и крейсер вооружился, а 25 июля в высокую воду, углубленный носом 20 футов, а кормой 22 фута 3 дюйма благополучно перешел каналом в Кронштадт для окончательного снаряжения.

Сведения о скорости хода и расходе угля

1) Наибольшая скорость, считая, что все 12 котлов под парами и в каждом сжигается по 36 пудов в час, т. е. по 14 тонн в сутки (это максимум расхода), в сутки составит 168 тонн расхода. Ход крейсера тогда при обыкновенных обстоятельствах будет 16 3/4 узла. Для больших же переходов следует считать 16 уз. С этой скоростью судно может пройти с одним наименьшим запасом угля (т.е. 1200 т) 2755 миль в сутки, имея в виду, что на разводку пара израсходовано 12 тонн, а на каждые сутки минимально на камбузе по 2 тонны — на опреснение и прочие расходы уже на 1 милю выйдет 27 пудов.

2} Средний ход, считая 6 котлов под парами и в каждом сжигается без усилий по 33 1/2 пуда угля в час, т. е. в сутки по 13 тонн на каждый котел, а на все 6 котлов 78 т в сутки. При этом расходе скорость крейсера можно считать — 12 узлов. С этой скоростью полного запаса угля хватит на 4376 миль (15 суток хода) и на каждую милю выйдет по 17 пудов угля (оставшийся уголь на разводку паров, другие потребности в течение 15 суток).

3) Экономический ход. Когда пять котлов под парами и в каждом из них сжигается в час 28 1/2 пудов (минимум), т. е. 11 тонн в сутки в каждом котле, а во всех котлах 55 тонн в сутки. Тогда скорость хода составит 10 узлов. С этой скоростью полного запаса угля хватает на 5221 мили в 22 суток. Стоимость каждой мили выражается в расходе 14 1/2 пудов угля. Здесь подразумевается крупный кардиф.

Результаты испытаний 17 июня 1888 года

Углубление фор-штевнем 24 футов 6 дюймов

Углубление ахтер-штевнем 26 футов 1 дюйм

Углубление среднее 25 футов 3 дюйма

Водоизмещение 7785 тонн

Площадь мидель-шпангоута 1213 кв. футов.

Наибольший ход 16,67 узла

Наибольшая мощность 8334 л.с.

Обороты Давление Скорость
93 1/2 66,5 16,33
91 1/4 73 15,94
81 77 14,285
67 70 11,92
60 70 11,07
51 70 9,35

Весовая нагрузка при спуске на воду (в тоннах):

При спуске на воду водоизмещение крейсера равнялось 2865,3.

Оно распределилось так: стальной корпус с железными заклепками 2208,6, бронзовый форштевень с тараном 28,67, бронзовый ахтерштевень с оконечностью кормы 14,76, руль, и бронзовая рама 12,47, бронзовые кожухи дейдвудной трубы и гребного вала 22,98, дейдвудные трубы 3, 21, кронштейны гребных винтов 20,46, обшивка подводной части деревом и медью 225,84, палубная настилка и обшивка борта жилой палубы 122, машинные люки с приборами, клюзы, шпили башенные, стопора Легофа, румпели, чугунные кнехты и прочие мелкие вещи 30, деревянная подкладка под бортовую броню 41,63, деревянная подкладка под траверзную броню 7,66, якоря и цепи 48,6, гребные валы 28,7, гребные винты 20, кингстоны с принадлежностью 26,3, дейдвудные втулки 5. Всего 2867,36 т.

Площадь грузовой ватерлинии составила 15294 кв. фута, площадь мидель-шпангоута 1213 кв. фута, углубление на 1 дюйм 36,77 тонн.

Плавучие средства: общий вес гребных судов 14,2 т., общий вес паровых машинок 34,3 т, общий вес 2-х минных катеров с принадлежностями, каждый 667 пудов, общий вес 2-х паровых катеров с принадлежностями, каждый 396 пуд.

Предварительный расчет грузов (в тоннах):

Железо и сталь в составе корпуса 2258,6, бронзовые фор- и ахтер-штевни 43,43, рулевая рама 12,47, кожухи дейдвудной трубы и гребные валы 22,98, дейдвудные трубы 3.21, кронштейны гребных валов 20,46, обшивка подводной части деревом и медью 225,84, деревянная подкладка, палубная настилка бортов, крюйт-камер, бомбовых погребов, устройство кладовых, все деревянные работы в трюмах и на палубах, бортах и мебель 436,17.

Дельные вещи: битенги, клюзы, стопора, крамбол, шлюп-балки, вант-путенсы, рамы, обухи, шпили, штурвалы и прочие мелочи по корпусу 190.

Бортовая броня 375,2, подкладка под нее 41,63, броня обоих траверзов 88,18, подкладка под траверзную броню 7,66, болты, гайки и другие крепления брони 7,2, броня носовой и кормовой башен 173,9, броня двух средних башен 192,9, подкладка под броню башен 35,75, болты, гайки и прочие крепления брони башен 14,4, стойки и рубашки 4-х башен 122,38.

Якоря и цепи 109,61, рангоут, паруса, такелаж, тенты и запасное вооружение 180, паровые машинки для вспомогательных механизмов 46.

Артиллерия, заряды и снаряды 268.

Машины, котлы с водою, запасные части и запасы 1150,2, гребные валы 28,7, гребные винты 20, дейдвудные втулки 5, кингстоны с принадлежностью 26,3, мокрая провизия 39, сухая провизия 21,89, вода и цистерны 56,15, опреснители, камбуз 14, сухари 33,14, вино и уксус 14, чай и сахар 2,2, шхиперский запас 43, уголь 1200, команда с багажом (550 чел.) 78.

Всего 7639,05 т.

Почти по всем частям на самом деле вышла перегрузка: в части деревянных поделок сделано мебели 38 т; различных устройств на верхней палубе 53 т; рубки на верхней палубе 26 т; батарейная палуба 68 т; устройства на ней 52 т; дерево жилой палубы 48 т; устройства на ней 70 т; устройства на платформах 51 т; под платформами 30 т. Всего 436 тонн.

Размерения рангоута (длина дана в футах и дюймах)

Длина фок-мачты (вес с принадлежностями около 800 пудов и эзельгофт 35 пудов), от стеньги до топа 82 фута, от верхней палубы до нижней кромки лонго-салинга 50 футов, топ-мачты 16 футов 3 дюйма, ниже верхней палубы 15 футов 9 дюймов.

Фор-стеньги (под эзельгофтом диаметр 18 дюймов, под салингом 17 дюймов) 55 футов 6 дюйма, из нее топ-стеньги (диаметр 11 дюймов) 7 футов 9 дюймов.

Фор-брам-стеньги (диаметр у нока11 дюймов у топа 10 дюймов) 34 фута, из нее флагшток 7 футов 8 дюймов.

Фока-рея (диаметр в центре 28 дюймов у но-ков19 дюймов) 92 фута, из нее на каждый нок приходится по 4 фута.

Фор-марса-рея (диаметр в центре 19 дюймов, у ноков 11 дюймов) 71 фут, из нее на каждый нок приходится по 3 фута.

Фока-гафеля (диаметр 8 дюймов) 27 футов, из них нок 3 фута 6 дюймов.

Выстрела (каждый) по 52 фута.

Длина грот-мачты 90 футов 11 дюймов, ниже палубы 15 футов 8 дюймов, от палубы до нижней кромки ланго-салинга 59 футов, нока грот-мачты 16 футов 3 дюйма. Вес грот-мачты с принадлежностями 853 пуда, вес эзельгофта 34 пуда 30 фунтов.

Стрелы у грот-мачты (диаметром 18 дюймов) 40 футов.

Стеньги, брам-стеньги и вес рей одинакового размера с фоковыми.

Грота-гафеля (диаметр 9 1/2 д.) 51 фут 6 дюймов.

Бушприта (из дерева) за бортом 16 футов 3 дюйма, утлегаря (вся длина) 41 фут, утлегаря (впереди эзельгофта) 24 фута 6 дюймов, из нее нок 3 фута, мартин-гика (из железа) 10 футов-1дюйм, блинда-гафеля (вся длина) 19 футов 9 дюймов, из нее нока 2 фута. Уклон бушприта от ватерлинии 25°

Вес рангоута, с парусами и оснасткой, запасом вооружения по чертежу 180 тонн.

Парусное вооружение

Корабль имеет парусность брига и две стальные мачты. Высота фок-мачты от палубы до эзельгофта 66 футов 3 дюйма, до клотика 130 футов 6 дюйма. Высота грот-мачты от палубы до эзельгофта 75 футов 3 дюйма, до клотика 139 футов 6 дюймов. Для получения высоты клотика от конструктивной ватерлинии нужно прибавить 15 1/2 футов у грот-мачты и 16 футов у фок-мачты. Стеньги, брам-стеньги, гафели, реи, бушприт, утлегарь деревянные. Бом-брамселей и лиселей нет.

Площадь парусов (кв. футов): грот и фор-мар-сели по 3260,62 каждый, грот и фок-брамсели по 1172,03 каждый, грот 3397, фок 2895, фор-стеньги стаксель 1377, кливер 2360, фор-трисель 1116,5 и грот-трисель (или бизань) 2180.7. Всего 22192,3 кв.фут.

Весь стоячий такелаж из стального проволочного троса, все блоки, входящие в вооружение, американской системы с внутренней оковкой.

Нижние ванты (8 пар на мачту) толщиной 4 1/2 дюйма, нижние штаги 6 - 5 1/2 дюйма, стень-штаги 2 3/4 дюйма, брам-штаги, стень-ванты, брам-штаги 2 1/2 дюйма, стень-фордуны 2 1/4 дюйма, брам-ванты 2 дюйма, брам-штаги 1 3/4 дюйма, цепи у ватер-штагов, 11/4 дюйма (длина 78 футов), цепи у ватер-бакштагов 1 дюйм (длина 114 футов), утлегарь-штаги 2 3/4 дюйма (длина 18 саженей), утлегарь-бакштаги 2 3/4 дюйма (длина 14 саженей).

Такелаж крепится винтовыми талрепами.


Как был устроен броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”*

Корпус крейсера имел длину по грузовой ватерлинии 101,5 м, длину между перпендикулярами 97,9 м, наибольшую длину 103,3 м, наибольшую ширину 18,6 м, проектную осадку 7,54 м носом, 7,85 кормой (средняя 7,67 м) и набирался из 138 шпангоутов (шпация 1,22 метра). Шпангоуты обеспечивали поперечную прочность и полные образования, (коэффициент полноты водоизмещения 0,63, отношение наибольшей длины к ширине 5,55, ширины к средней осадке 2,43), присущие всем броненосцам той поры, а двойное дно между 4 и 134 шпангоутами **, 9 поперечных и одна продольная (от внутреннего дна до жилой палубы) переборка между 36 и 102 шпангоутами делили его на многие водонепроницаемые отсеки. Наружная обшивка корпуса в средней части по длине 61 м набиралась из листов толщиной 14,3 мм и длиной не менее 4,9 метра. К оконечностям размеры и толщина листов несколько уменьшались. Поверх наружной обшивки для уменьшения обрастания водорослями крепились деревянная и медная обшивки, столь типичные для любого крейсера той поры.

Продольная прочность обеспечивалась четырьмя стрингерами, верхний из которых одновременно являлся и шельфом под броню. На протяжении 48,8 метра на уровне третьего стрингера шли бортовые кили. Они предназначались для обеспечения кораблю более плавной качки. Штевни, руль и рулевую раму отлили из бронзы.

Водоотливная система была аналогична водоотливной системе броненосцев типа “Екатерина II”(см. книгу автора «Броненосцы типа “Екатерина II”» С.-Пб. 1994 г.).

На корабле стояли 2 главных паровых машины двойного расширения системы “компаунд” общей проектной мощностью 8000 л.с. Машины в 1886 году изготовили на Балтийском заводе, строившем крейсер. Каждая машина имела по 3 цилиндра — 1 высокого (диаметром 152 мм) и 2 низкого (диаметром 1981 мм) давления и работала на свой гребной винт. Ход поршня равнялся 1066 мм. Гребные винты самой распространенной тогда системы Грифита имели шаг 21 фут (6,4 м) и диаметр 16 футов (4,88 м). Но затем лопасти заменили, и их диаметр увеличился до 17 футов (5,18 м)

Пар к механизмам подавался от 12 цилиндрических огнетрубных котлов (диаметр трубок 76,2 мм), рассчитанных на рабочее давление 5,2 атмосферы. Вес котлов с водой равнялся 670 тоннам.

Следует отметить, что машины и котлы исправно прослужили длительное время, обеспечивая кораблю его проектную скорость . Лишь спустя 16,5 лет после изготовления машин в декабре 1902 года лопнула главная паропроводная труба (в ней появилась трещина длиной 419 мм) диаметром 381 мм с толщиной стенок 6,35 мм. К счастью, авария обошлась без жертв.

Бронирование по ватерлинии состояло из сталежелезного броневого пояса длиной 149 футов (42,4 м) простиравшегося от 32 до 106 шпангоута. Пояс имел высоту 7 футов 10 1/2 д, а плиты толщину 9 дюймов (229 мм), утончаясь к низу до 6 (152 мм). Плиты укладывались на лиственничную подкладку, брусья которой расположили горизонтально. С носа и кормы поясную броню замыкали 9-дюймовые (229-мм) броневые траверзы, образовывая таким образом цитадель, в которой находились все жизненно важные механизмы.

Поверх пояса шла жилая или броневая палуба. Она от носа до кормы настилалась из стальных полудюймовых листов (12,5 мм). Поверх этих листов, но только в пределах цитадели стелился еще один ряд 38-мм стальных плит, и общая толщина броневой палубы достигала 50,5 мм. Вне цитадели в нос и корму до штевней простиралась 76,2-мм карапасная палуба. Она от12 до 32 шпангоута в нос о от 106 до130 в корму шла горизонтально на уровне ватерлинии и далее снижалась и доходила до штевней.

Барбеты каждой башни защищались 8-дюймовыми вертикально стоящими плитами высотой 7 футов (2,13 м). Плиты укладывыли на лиственничную подкладку состоящую из 8-дюймовых (203-мм) вертикальных брусьев. Колпаки, защищавшие башенные расчеты от осколков и малокалиберной артиллерии, имели легкое бронирование и вращались вместе со столами барбетов.

В районе носового и кормового барбетов жилая палуба усиливалась — на нее дополнительно стелились 12,5-мм стальные листы. Под каждым барбетом вниз до броневой палубы шли трубы подачи боезапаса диаметром 0,762 м. Трубы имели 76-мм броневое прикрытие.

Некоторое бронирование имели и 152-мм орудия: борт усиливался до 37 мм, а сами орудия разделялись 11-мм переборками. Боевая рубка диаметром 1,9 м имела защиту из 203-мм плит.

Артиллерия главного калибра состояла из 8 8-дюймовых (203-мм) орудий с длиной канала ствола в 35 калибров, установленных в 4-х барбетных установках и 10 6-дюймовых (152-мм) орудий с длиной канала ствола в 35 калибров, стоявших на батарейной палубе. Их боезапас состоял из 100 снарядов и зарядов на каждое 203-мм и 160 снарядов и 240 зарядов на каждое 152-мм орудие.

Для отражения атак миноносцев на мостиках стояло 6 47-мм, 4 37-мм пятиствольных орудия системы Готчкисса, 4 4-фунтовых орудия и 2 2,5-дюймовых (63,5-мм)десантных орудия системы Барановского на колесных лафетах.

В минное вооружение (на 1 января 1889 г.) входили 2 бортовых поворотных и 1 кормовой торпедный аппарат, предназначенные для стрельбы 19-футовыми минами Уайтхеда. Выстреливать торпеды могли как при помощи сжатого воздуха, так и пороховыми зарядами. Для вооружения катеров на крейсере имелись 2 торпедных аппарата для 15-футовых мин. Эти аппараты стреляли только пороховыми зарядами.

В дополнение к этим аппаратам на 2-х гребных катерах стояли шестовые мины, а на 2-х паровых катерах по одному метательному аппарату для несамоходных торпед. Боевой запас состоял из 9 торпед образца 1886 и 1887 годов и 6 метательных мин. Кроме них в специальном минном погребе хранились 40 сфероконических мин заграждения, которые устанавливали с катеров. Для нагнетания сжатого воздуха в балоны аппаратов на корабле имелось 2 “воздухопитательных” насоса системы Шварцкопфа. Сжатый воздух хранился в двух балонах или, как их тогда называли, “воздухохранителях” длиной чуть более 2 метров и диаметром 381 мм.

Корабль обеспечивали электроэнергией 10 динамомашин различной мощности. Палубы и боевые посты имели только электрическое освещение. Всего на “Нахимове” стояло 338 лампы накаливания. В боевое освещение входили 5 75-см прожекторов системы Манжена и 2 30-см переносных прожектора той же системы, предназначенных для катеров. Для выполнения ремонтных работ на крейсере была небольшая мастерская, в которой стояли различные станки. Обслуживали все минное вооружение 1 офицер, 1 кондуктор (минный содержатель) и 32 матроса.


* Примечание автора

** Согласно прилагаемого на стр. 36-39 чертежа


Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”. (Продольный разрез)


Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”. (Теоретический чертеж корпуса)


Из рапорта начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала В.П Шмидта

От 14 декабря 1889 г.

Из Владивостока предполагал сняться с крейсером “Адмирал Нахимов” 18 октября, но, вследствие дувшего в этот день NW шторма, вышел под 6 котлами, вместе с клипером “Разбойник”, на следующий день в 8 часов утра. Канонерскую же лодку “Манджур” оставил там до 21-го для окончания всех расчетов с сибирским флотским экипажем, по приему людей взамен уволенных в запас.

Подходя к острову Аскольд, поставили на крейсере и на клипере паруса, ветер сначала бакштаг, с силой от 2-3 баллов, отошел до фордевинда и позволил нести паруса до 1 часа ночи следующего дня, когда их пришлось закрепить вследствие маловетрия. На крейсере жгли исключительно федоровский уголь, которого было взято полный груз, и под 6 котлами ход крейсера был за весь переход до Нагасаки от 10 до 11-ти узлов, даже при противном по временам ветре.

22 октября, в 11 часов утра, встали фертоин-гом на рейде Нагасаки, где застали иностранные суда, расцветившиеся флагами, по случаю дня рождения японского императора. Суда эти были следующие: американский корвет “Omaha”, под контр-адмиральским флагом, и канонерская лодка “Palos”; английский крейсер “Leander” и японские корветы “Kaimon” и “Musashi” с поднятыми кормовыми флагами нового рисунка. По приходе на рейд офицер, приехавший с японского судна с поздравлением, привез нам экземпляр такового, который был поднят на грот-мачте при салюте японской нации, после чего расцветился флагами, а в полдень все стоящие на рейде суда салютовали в 21 выстрел.

25 октября пришла на рейд лодка “Манджур”, а 28-го лодка “Сивуч”. Все суда эскадры стояли фертоингом. 4 ноября пришел с моря английский крейсер “Imperieuse”. Это было в первый раз, что “Адмирал Нахимов” встретился на якоре в этих водах со своим противником. Командир “Imperieuse” предложил осмотреть свой крейсер, изготовив его к бою. что командир “Нахимова” и его офицеры приняли с признательностью.

14 ноября, по случаю высокоторжественного дня рождения Государыни Императрицы, совершено на флагманском корабле молебствие, на котором присутствовали все командиры, офицеры и команды с судов эскадры, свободные от службы 16 пришла на рейд японская эскадра под флагом контр-адмирала барона Инуэ, состоящая из 5 судов. Таким образом, к 20 ноября собралась в этом году в первый раз вся вверенная мне эскадра. Команда клипера “Разбойник” отговела, чего невозможно было исполнить вместе с другими судами в прошлом году великим постом.

Воспользовавшись этой совместной стоянкой, все время производили эскадренные учения, парусные, рангоутные, шлюпочные и десантные, производили также гребную и 3 парусные гонки, из них одна была унтер-офицерская. Согласно приказанию управляющего Морским министерством, не дожидаясь вице-адмирала Назимова, назначенного мне на смену и задержанного с крейсером “Адмирал Корнилов” в Средиземном море, спустил свой флаг 14 декабря до рассвета. Дела штаба моего принял командир крейсера “Адмирал Нахимов”, которому мной оставлены также соответствующие указания.


Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”. (Теоретический чертеж корпуса)



Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”. (План верхней палубы)


Извлечение из рапорта начальника эскадры Тихого океана вице-адмирала П.Н. Назимова.

От 23 мая 1890 г.

К 30 марта на рейде в Кобе, в ожидании прибытия его величества Императора Японии, собралась японская эскадра в числе 19 судов. Английский консул в Кобе письменно уведомил меня, что 31 марта ожидается на рейде на пароходе “Ancona” герцог и герцогиня Конаутские, но присовокупил, что почестей им оказывать никаких не следует, так как они путешествуют инкогнито.

Однако 31 марта, в 5 час. вечера, на рейд вошел пароход “Ancona”, под флагом принцев английского королевского дома, а потому с крейсера “Адмирал Нахимов” был произведен салют в 21 выстрел, с подъемом на грот-брам-стеньге английского флага. Примеру моему последовали японские и американский адмиралы. Когда “Ancona” ошвартовался у пристани, я в полной парадной форме, в сопровождении моего штаба, отправился на пароход, где был представлен их королевским высочествам — герцогу и герцогине Конаутским.

1 апреля, в первый день св. Пасхи, на крейсере “Адмирал Нахимов” был парадный обед, к которому я пригласил американского и японских адмиралов, губернатора Кобе и командиров всех стоящих на рейде судов. Вследствие назначенного на 6 апреля приезда Его Величества из Киото и смотра флоту, 5-го апреля, после полдня, есе японские суда снялись с якоря и выстроились параллельно берегу в две колонны, имея во главе каждой колонны адмиралов.

5 апреля, вечером, пришла из Нагасаки канонерская лодка “Сивуч”, которой я приказал стать между крейсером “Адмирал Нахимов” и головным ближайшей к берегу колонны, таким образом, чтобы лодка пришлась на пути следования его величества во время смотра, все подробности которого и порядок церемониала были сообщены мне накануне контр-адмиралом Inonye. Согласно с этим сообщением, 6 апреля, в 8 ч. утра, все суда, стоящие на рейде, расцветились флагами. В то же время броненосец “Takachiho” подошел ближе к берегу, чтобы с большим удобством принять его величество.

В 10 ч. 10 мин. утра его величество отвалил от пристани на паровом катере под штандартом, вследствие чего люди были посланы по реям и, следуя движению броненосца “Takachiho”, произвели салют в 21 выстрел; крейсер “Адмирал Нахимов”, лодка “Сивуч” и корвет “Omaha”.

Приняв Императора, броненосец “Takachiho” снялся с якоря и под Императорским штандартом пошел к японской эскадре. Во время прохода его мимо наших судов, люди, посланные по реям, кричали 6 раз “ура”, а музыка играла японский гимн. Уже когда “Takachiho” прошел наши суда, японская эскадра начала салют; император прошел по линии два раза, после чего “Takachiho” стал на якорь во главе ближайшей к берегу колонны. После этого, согласно объявленной программе, я вместе со штабом отправился на “Takachiho”, где имел честь представиться Его Величеству Императору Японии.

В 2 часа пополудни японская эскадра, имея во главе броненосец “Takachiho”, под императорским штандартом, снялась с якоря и ушла в море. В 4 часа пополудни крейсер “Адмирал Нахимов”, совместно с лодкой “Сивуч”, снялся с якоря и отправился в Иокогаму.

8 апреля, в 6 час. утра, “Адмирал Нахимов” стал на Иокогамском рейде. На рейде застали канонерскую лодку “Манджур”, германские фрегат “Leipzig”, под флагом старшего на рейде, и канонерскую лодку “Wolf”, французский корвет “Villars”, американский корвет “Suatara” и английский корвет “Caroline”. К 8 часам утра пришла на рейд канонерская лодка “Сивуч”. В 8 час. утра, с подъемом флага, с крейсера “Адмирал Нахимов” был произведен салют нации, на который был получен ответ с береговой батареи. После этого флагу моему был произведен салют с английского корвета “Caroline” и с канонерской лодки “Манджур”, на что было отвечено с крейсера “Адмирал Нахимов”.

В тот же день у меня были с визитом командиры всех военных судов, кроме командира фрегата “Leipzig”, про которого приехавший с поздравлениями офицер заявил, что он в Токио, и командира лодки “Wolf”, который был на берегу в Иокогаме, а после 10 ч. утра уже не мог попасть к себе на лодку, по случаю прекратившегося сообщения с берегом, вследствие свежего ветра с моря.

9 апреля утром я отдал сделанные мне накануне визиты, а в 10 ч. утра поехал в Токио, где вместе с нашим посланником, действительным статским советником Шевичем, я сделал визиты всем японским министрам и иностранным посланникам.

10 апреля наш посланник отдал мне визит на “Адмирал Нахимов”, остальные же посланники и японские министры, согласно моему желанию, отдавали мне визит в русское посольство.

11 апреля утром я отдал визит командиру фрегата “Leipzig”, бывшему у меня с визитом во время моего отсутствия.

17 апреля я вместе с штабом был на завтраке, который давал специально для нас министр народного просвещения вице-адмирал барон lenomoto. В этот же день, в мое отсутствие, приехал ко мне с визитом из Иокоско контр-адмирал Fukusheina, которому я на следующий же день отдал визит, отправившись в Иокоско по железной дороге.

19 апреля, утром, я вместе с командирами и моим штабом был приглашен к завтраку у бывшего министра-президента графа Курадо, а вечером мы присутствовали на обеде, который давал по случаю моего прихода в Иокогаму действительный статский советник Шевич. На обеде присутствовали все японские министры и иностранные посланники. Ввиду того, что я намеревался к началу мая быть с эскадрой во Владивостоке. 21 апреля, в 4 часа пополудни, “Адмирал Нахимов” и лодка “Сивуч” снялись с якоря для следования в Кобе, куда прибыли 23 апреля, в 9 час. утра. Почти весь переход был сделан в тумане и сопровождался свежим ветром, крупным попутным волнением и проливным дождем.

На рейде застал крейсер “Адмирал Корнилов”, американский корвет “Omaha”, под флагом контр-адмирала Belknap. японскую эскадру: броненосцы “Takachiho”. под флагом контр-адмирала барона Inonye. и “Naniva”. корвет “Fuso”, крейсер “Takao” и канонерские лодки “Yamato”. “Katsuragi” и “Musashi”.

В 2 часа пополудни японская эскадра снялась с якоря и ушла в море. Вечером, после спуска флага, пришел германский фрегат “Leipzig”, но на следующий день с рассветом он ушел в глубину бухты на стрельбу и возвратился на рейд только в 4 часа дня. Утром пришла германская лодка “Wolf”.

Имея в виду проход японским Средиземным морем английского броненосца “Imperieuse”. я навел 23 и 24 апреля подробные справки о безопасности плавания с большими судами этим морем и, приняв с вечера 24 апреля надежных лоцманов для эскадры, в составе крейсеров “Адмирал Нахимов” и “Адмирал Корнилов”, и лодки “Сивуч”, снялся с якоря для следования в Нагасаки. Идя со средней скоростью 11 узлов, к вечеру все Средиземное море было пройдено, и в 11 часов вечера эскадра стала на якорь у маяка Исаки, перед входом в Симоносакский пролив, соединяющий Средиземное море с Японским.

В 7 час. утра 26 апреля эскадра снялась с якоря, а в 9 час. утра вышла в Японское море и. выстроившись в кильватерную колонну, направилась в Нагасаки. В 5 час. пополудни я перестроил эскадру в строй пеленга, левым флангом вперед, так как ночью должны были проходить не огражденные маяками острова, оставляя их влево от курса.

В 6 часов утра 27 апреля эскадра стала по способности на якорь на рейде в Нагасаки, где застали клипер “Крейсер” и японский учебный парусный бриг.

29 апреля, после спуска флага, пришел американский корвет “Omaha”, под флагом контр-адмирала Belknap. 30 апреля, обменявшись с ним визитами, я предложил ему, ввиду частой встречи наших судов в этих водах, установить сроки для салютов. Контр-адмирал Belknap отнесся к этому вполне сочувственно, вследствие чего на обеих эскадрах одновременно было объявлено приказами следующее правило о салютах:

"Салют при встрече на рейде или в море, как американскому флагу, так и личный при визитах, производится с каждого судна только один раз в продолжение шестимесячного срока, который определяется с 20 декабря (1 января) по 19 июня (1 июля) и с 19 июня (1 июля) по 20 декабря (1 января)".

1 мая. в 9 час. утра, эскадра, в составе крейсеров “Адмирал Нахимов”, “Адмирал Корнилов”, клипера “Крейсер” и лодки “Сивуч”, снялась с якоря и, выстроившись в кильватерную колонну на самом рейде, отправилась во Владивосток. Сьемка с якоря с тесного внутреннего нагасакского рейда одновременно четырех судов выполнена командирами с полной уверенностью, доказывающей полное знакомство их с качествами своих судов, тем более что судам пришлось сделать почти на месте поворот в 180°.

Выйдя в открытое море, я перестроил эскадру в строй двух кильватерных колонн. В 7 час. утра 4 мая эскадра стала на якорь по диспозиции на Владивостокском рейде. Весь переход был сделан при ясной солнечной погоде и при слабых ветрах от различных румбов, позволявших, однако, почти все время пользоваться косыми парусами, а иногда и прямыми. За время перехода ежедневно, до и после обеда, производились различные учения, преимущественно парусные, причем несколько раз сменялись марсели.

Трехдневный переход под парами в ордер дал возможность командирам и вахтенным начальникам приноровиться к числу оборотов, необходимых для сохранения своего места в строе, чего достигли на третий день в такой степени, что расстояние между судами в строе не менялось. На рейде застали канонерскую лодку “Бобр”, начавшую уже кампанию и присоединившуюся согласно программе плавания к эскадре, и шхуну “Тунгуз”.

4 и 5 мая я обменялся визитами со всеми морскими военными и городскими властями, которые все были приглашены мной с их семействами на торжественное молебствие и парадный завтрак на 6 мая на крейсере “Адмирал Нахимов”, по случаю Высокоторжественного дня рождения Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича.

6 мая. в 11 час, утра, на всех судах эскадры было отслужено благодарственное Господу Богу молебствие, а в полдень все суда расцветились флагами и произвели салют в 21 выстрел. В 1 час дня к парадному завтраку на крейсер “Адмирал Нахимов” собрались все морские, военные и гражданские власти с их семействами, всего более 80 человек; большая часть из них присутствовала и на молебствии. В этот же день мной была послана Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу телеграмма следующего содержания: “Моряки эскадры Тихого океана соединенно с морскими, сухопутными и гражданскими властями и их семействами празднуют на крейсере ”Адмирал Нахимов“ Высокоторжественный для нас день рождения Вашего Императорского Высочества, принося поздравление и выражение сердечных желаний о благоденствии на многие годы”. Во время завтрака мной был получен и прочтен всем присутствующим милостивый ответ Его Высочества:

"Искренне благодарю моряков эскадры Тихого океана и всех принявших участие в поздравлении. Надеюсь в будущем году увидать эскадру в водах нашей дальней окраины". Николай.


8 настоящее время эскадра занята производством своих дефектных работ, и занятия начнутся только с 1 июня. На крейсере “Адмирал Нахимов” и “Адмирал Корнилов” идет пригонка сетевого заграждения, которое я приказал привести в состояние полной боевой готовности, так как по сие время вопрос о пригонке и приспособлении сетевого заграждения оставался не тронутым.

Комиссия из артиллерийских офицеров судов эскадры, под председательством командира крейсера “Адмирал Нахимов”, капитана 1 ранга Федотова, производит осмотр артиллерийского имущества Владивостокского порта.


Из рапортов командира капитана 1-го ранга Федотова

Согласно приказанию начальника эскадры в Тихом Океане 25-го октября в 3 ч. 45 м. пополудни, имея пары в пяти котлах, снялся с бочки на Владивостокском рейде и направился в море для следования в Иокоско. В море встретили SO силою 4-5 баллов при облачном небе и небольшой волне. Миновав уже в темноте маяк на острове Аскольд, взял курс на остров Kosima.

В ночь на 26-ое ветер засвежел, а в 5ч. 30 м. утра налетел сильный шквал с дождем и грозой.

С восходом солнца обстоятельства погоды совершенно изменились: облака расстаялись, а ветер отошел к SW, что дало возможность поставить все паруса, прибавившие 1 узел ходу. Чтобы успеть пройти Сангарский пролив днем следующего числа, в 11 ч. 15м. утра добавил один котел и продолжал плавание под шестью котлами. Ночь шел попутным ветром под парами и парусами, ход колебался от 10 3/4 до 12 1/4 узлов. Утром 27 с рассветом крейсер вошел в Сангарский пролив. В полдень, выйдя за маяк Siriya-saki, лег вдоль восточного берега О-ва Nipon. Ветер, не изменяя своего направления, внезапно засвежел до 8-9 баллов. Размахи боковой качки не превышали 8-10°.

Вечером 27-го свежий W начал стихать. Всю ночь и следующий день продолжал плавание при маловетрии от разных румбов и небольшой зыби. Ход при пяти котлах держался ровно от 9 3/4 до 10 1/2 узлов, размахи боковой качки 4-5 градусов.

К вечеру 28-го небо покрылось тучами, задул теплый SO в 2-3 балла. Вскоре погода совсем испортилась: надвинулся туман, пошел сильный дождь, а к утру задул свежий NO. Около 9 часов утра прояснилось настолько, что стали видны берега, и, определившись по ним, крейсер вошел в бухту Tedo. Погода была пасмурная; ветер засвежел до 8-9 баллов. При таких обстоятельствах идти немедленно в Иокоско было неудобно, а потому я решил пройти в Иокогаму, чтобы принять лоцмана.

В 1 час 45 минут пополудни 29 октября отдал якорь на рейд Иокогамы в 12 1/2 кабельтовое от берега, совершив переход в 935 1/2 миль со среднею скоростью 10 узлов, при среднем числе оборотов 59 и при среднем давлении пара 60 фунтов. Израсходовано угля 240 тонн на сумму 3720 руб., смазочных материалов 86 1/2 пудов на сумму 1065 руб. За время перехода команда обучалась у орудий, специальностям и грамотности.

На рейде застали английские суда: броненосец “Imperious” под флагом вице-адмирала Sulmon, фрегат “Leander”, авизо “Alacrity” и “Hyacinth” и лодку “Pigmay”, французский броненосец “Triomphante” под флагом контр-адмирала Bernard и американский корвет “Omaha” под флагом контрадмирала Belcnap. Став на якорь, разменялся установленными салютами и визитами. Нации не салютовал, так как на фортах производятся работы, и они отвечать не могут.

30-го ездил в Токио представляться нашему посланнику в Японии действительному статскому советнику Шевичу. который сообщил мне. что никаких препятствий для входа крейсера в Иокоско не имеется. В этот же день были на крейсере русский консул князь Лобанов-Ростовский и с ответным визитом английский вице-адмирал Salmon, не заставший меня дома.

31-го утром были с ответными визитами французский и американский адмиралы, при съезде их салютовал по уставу.

31-го в 2 часа 5 минут пополудни, имея пары в 4 котлах и приняв лоцмана, снялся с якоря для следования в Иокоско. Погода была пасмурная. Тем не менее в 4 часа пополудни благополучно прибыл на рейд Иокоско и бросил якорь на месте, указанном портовой администрацией.

На рейде застали японскую эскадру в составе броненосцев: “Riujo” (под флагом вице-адмирала Niire) и “Naniva”, корветов: “Musashi”, “Kaimon” к “Amaki”. лодки “Atago” и парусного корвета “Kanshu”, в доках стояли броненосец “Takao” и корвет “Yamato”.

Став на якорь, салютовали флагу японского вице-адмирала 15-ю выстрелами, на что получили ответ равным числом выстрелов. На другой день 1-го ноября я разменялся с японскими командирами установленными визитами. 2-го был на крейсере с ответным визитом вице-адмирал Viscount Niire; согласно его желанию, личного салюта не производили. 5-го пришли с моря броненосец “Takachiho” и разведочное судно “Yacyama”.

Не теряя времени, 1-го числа было приступлено к конопачению палубы, которое и было окончено в 3 дня. Работа производилась мастеровыми порта. Кроме того, была сделана вновь крышка цилиндра насоса холодильника мелких вспомогательных механизмов, так как перед самым уходом из Владивостока треснула набивочная втулка этой крышки, а также сделан вновь шток этого цилиндра взамен старого истершегося.

Кроме этих работ, необходимо было отполировать и исправить треснувшие щиты адмиральской и капитанской кают, но за неимением в порту достаточного количества мастеровых этой категории неудобно было обращаться с такой просьбой к его администрации, почему эти работы предполагаю произвести вольнонаемными мастеровыми.

Во время стоянки крейсера в Иокоско на стапеле находился ныне строящийся крейсер “Hashidate”. а в гавани еще не вооруженный крейсер “Tsukushi”. Точное описание того и другого помещено в брошюре “Японский флот” издания главного Морского штаба 1890 года.

К нему можно добавить только одну подробность: на крейсере “Hashidate” ниже броневой палубы между двойным и наружным бортом будут помещены несколько слоев бамбуковых жердей, которые, действуя как пружина, составляют весьма важное оборонительное средство против разрушительного действия мин, что было доказано опытами, произведенными в Японском флоте

Во время стоянки в Иокоско погода была прекрасная. Ежедневно, исключая праздники, в половине восьмого часа утра команда посылалась на все гребные суда и обучалась гребле. С подъемом флага отдавали паруса для просушки и затем производили артиллерийское учение с пожарной и водяной тревогами и вызовом абордажных партий. После обеда очередная смена команды увольнялась на берег, остальные же обучались грамотности и различным специальностям.

1-го, 2-го, 3-го и 4-го вся команда перебывала на берегу по одному разу. 7-го числа в 2 ч. 15 м. пополудни при ясной погоде, имея пары в 4 котлах, снялся с якоря на рейде Иокоско и под проводкою лоцмана пошел в Иокогаму, куда прибыл в 4 ч. 15м. пополудни и бросил якорь в 12 кабельтовых от берега.За переход из Иокогамы в Иокоско и обратно сделано 23 мили. Израсходовано угля 8 тонн на сумму 124 руб. и смазочных материалов 9 пуд. 20 фунт, на сумму 56 руб. 50 коп.

Больных в лазарете находится 3 человека с наружными болезнями, ожогами и ушибами. Общее состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительное.


Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”, (Сечение корпуса на мидель-шпангоуте)


От 18 декабря 1890 г.

За время пребывания крейсера в Иокогаме с 7 ноября по 9 декабря погода стояла переменная. Занятия и учения производились согласно расписанию для умеренного климата, помещенного в уставе о внутренней службе. В воскресные и праздничные дни команда увольнялась на берег.

14 ноября, по случаю дня рождения Ее Императорского Величества Государыни Императрицы, на крейсере отслужено было благодарственное Господу Богу молебствие. Того же числа, около 4 ч. пополудни, штатный рулевой матрос 1 ст. Пан-кратий Трифонов, уволенный в числе прочих для гуляния на берег, сидя с товарищами в ресторане, вдруг почувствовал себя дурно и, успев только попросить воды, скоропостижно скончался. Находившийся в это время поблизости на берегу младший судовой врач Черевков был немедленно вызван к месту происшествия, но всякая медицинская помощь оказалась уже бесполезной, и он мог только доставить тело покойного на судно.

Медицинское вскрытие установило, что смерть наступила от паралича сердца вследствие переполнения головного мозга кровью, в свою очередь обусловленное слабой деятельностью значительно ожиревшего сердца, стесненного раздутыми газами желудком На другой день, 15-го в 4 ч. пополудни, после отпевания тело было свезено на берег и предано земле на европейском кладбище.

19-го был на крейсере русский посланник в Японии Шевим. при отъезде которого произвели салют 15 выстрелов и подъем присвоенного ему флага. Получив телеграммой приказание Вашего Превосходительства к 1 декабря быть в Нагасаки, я предполагал 27 ноября уйти из Иокогамы, но 24-го посланник сообщил мне, что ввиду политических соображений желательно было бы продлить пребывание крейсера в Иокогаме, о чем я немедленно донес Вашему Превосходительству и 26-го получил телеграммой ответ: останьтесь в Иокогаме. 6 декабря посланник уведомил меня, что по изменившимся обстоятельствам он не видит более препятствий к уходу крейсера из Иокогамы 16 декабря. К этому времени рейд Иокогамы значительно опустел. 19 ушел в море английский крейсер “Leander”; 30-го американский корвет “Omaha” и 8-го французский броненосный крейсер “Triomphanlc”: прибыли 26-го германская лодка “Wolf”, и заходил на сутки японский броненосец “Takachiho”. под флагом контр-адмирала.

При поездках в Токио офицеры крейсера осматривали находящиеся там мастерские и склады Гидрографического управления и ружейный завод. В первых имеется десять станков для печатания карт, карты русского, китайского берегов и Японии составляются по японским описаниям и в продажу не пускаются, а служат только для Морского министерства. Склад книг и карт при Управлении отличается своей обширностью, а главное образцовым порядком — все предметы расположены по сериям в строгой системе, и найти что бы то ни было в любой момент, не представляет никакого затруднения.

Ружейный завод выделывает ружья для всей армии и флота. Годовая его производительность определяется в 10000 магазинных ружей японской системы Мурата; сталь выписывается из Франции. В обоих учреждениях вся администрация и рабочие японцы.

9-го в 9 ч. утра, имея пары в 5 котлах, снялся с якоря на рейде Иокогама и направился в море для следования в Нагасаки. Весь день 10-го и следующую ночь плавание продолжалось при благоприятных условиях погоды.

Утром 11-го открылись берега острова Киу-Сиу, а после полдня крейсер вступил в Вандименов пролив. Около 9 ч. утра горизонт начал проясняться, и вскоре открылись берега о. Киу-Сиу. определившись по которым, взял курс к входу в бухту Нагасаки. Придя на рейд, салютовал 15 выстрелов флагу Вашего Превосходительства, поднятому на лодке “Мапджур”. и в 1 ч. 40 м. стал фертоингом. совершив переход 717 миль со средней скоростью 9.4 узлов. Состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительно.

От 21 июня 1891 г.

Согласно приказанию начальника эскадры от 2-го июня за N 284, 4-го июня в 10 часов утра я со вверенным мне крейсером снялся с бочки на Владивостокском рейде и отправился в море для следования в Россию с заходом в Нагасаки, где мне надлежало передать на лодку “Сивуч” хранившиеся у меня алмазные знаки ордена Св. Андрея Первозванного. При проходе вдоль линии эскадры на судах, равно как и на крейсере, команда, посланная по вахтам, разменивалась со своими товарищами прощальными криками “ура”! В ответ на поднятые позывные крейсера адмирал сделал сигнал “желаю счастливого плавания”, со спуском которого крейсер салютовал флагу начальника эскадры, а затем Владивостокской крепости, на что были немедленно получены установленные ответы.

При выходе в Босфор Восточный по сигналу флагмана спустили брам-стеньги на найтовы. В море встретил SO при значительном волнении. После полдня настало маловетрие и нашел густой туман, продолжавшийся около 2 часов и затем весь день 4-го, и в ночь на 5 июня при свежем порывистом ветре находил часто туман, который был так густ, что садился на палубу крупной росой. Утром, около 8 часов, горизонт и небо очистились и настал ясный штилевой день. Пользуясь этим я спустил на воду треугольный щит и произвел практическую стрельбу из всех орудий, причем было сделано два гальванических залпа из 6" орудий батареи, по одному с каждого борта. Стрельба дала весьма удовлетворительные результаты, и щит был расстрелян. Окончив стрельбу, лег на старый курс к о. Мацусима.

Выходя из Владивостока, пары имел в 5-ти котлах, но 6-го, определившись в полдень и найдя противное течение, действующее на NNW со скоростью 14 миль в сутки, в 5 ч. 30 м. вечера ввел 6-й котел с тем расчетом, чтобы 7-го рано утром быть уже на месте. В 6 ч. 25 м. стал на якорь на рейде Нагасаки, совершив переход 675 миль со средней скоростью 9,8 узла. На рейде застал лодку “Сивуч”, английский броненосец “Imperieuse” и японский корвет “Iamato”, с командирами которых по подъеме флага разменялся установленными визитами. Через полчаса по постановке на якорь угольные баржи уже подали к борту и немедленно началась погрузка, окончившаяся в 3 ч. 30 м. пополудни. Принято 425 тонн угля.

В 10 час. утра пришла с моря итальянская лодка “Volturno”. В тот же день алмазные знаки ордена Св. Андрея Первозванного и инструкция церемонии были мною переданы командиру лодки “Сивуч”, капитану 2 ранга Плаксину.

8-го, в день восшествия на престол королевы Виктории, “Адмирал Нахимов” и лодка “Сивуч”, по приглашению английского командира принять участие в торжестве, с утра расцветились флагами, а в полдень произведен был салют в 21 выстрел. Того же числа в 2 ч. 20 м. пополудни, имея пары в 6 котлах, снялся с якоря для следования в Гонг-Конг. При проходе мимо лодки “Сивуч”, стоявшей ближе к выходу с рейда, послали команду по вахтам и разменялись прощальным “ура”!

11-го около полдня, при вступлении крейсера в Формозский пролив, стали налетать шквалы с дождем и туманом, что продолжалось весь день. Вечером при выходе из пролива встретили зыбь от S.

Утром 12-го началось сильным дождем, который к 11 ч. обратился в ливень. В 3 ч. 30 мин. прибыл на рейд Гонг-Конга, где стал на бочку. Придя на рейд, салютовал нации и флагу коммодора, поднятому на блокшиве “Victor Emanoel”, на что получил установленные ответы. На рейде застал английские: блокшив “Victor Emanoel” под флагом командора и лодки “Firebrand” и “Руд-ту”. Переход 1035 миль крейсер совершил со средней скоростью 10,6 узла.

В тот же день явился на крейсер прибывший из России младший судовой врач лекарь Михаил Квиципский. На следующий день в 6 ч. утра прибыли к борту баржи с углем, и немедленно началась погрузка. Принято кардифского угля 500 тонн.

14 июня был на крейсере русский консул в Гонг-Конгс Michaclson, при съезде которого салютовали ему 7 выстрелов. Того же числа в 5 ч. пополудни, имея пары в 6 котлах, при пасмурной погоде снялся с якоря и вышел в море для следования в Сингапур.

Весь день 17-го при почти беспрерывном дожде ветер все свежел, разводя огромное волнение. Держать прежний ход оказывалось невозможным, так как крейсер, не успевая входить на волну, принимал много воды носом, и в 10 ч. 30 м. вечера я уменьшил число оборотов до 50. а в полдень, когда ветер достиг степени шторма, до 4., причем ход был 2,5 узла. В третьем часу пополуночи ударами волн смыло найтов, крепивший щиты, которыми закрывается носовая башня. Поставить щиты на место и положить найтов снова не удалось, несмотря на все усилия, так как при ходе 30 оборотов люди, посланные на концах на бак, вливавшейся водой вместе со щитами уносились на шканцы. Около 4 часов утра шторм начал стихать и ветер упал до 7-8 баллов.

В 6 час. при 40 оборотах ход был около 5 узлов, ветер стих до 6 баллов. Пользуясь моментом затишья, успели снова задраить носовую башню. Ход увеличили до 50 оборотов. В десятом часу, при перекладке того же найтова, опять поврежденный ударами волн квартирмейстер Александр Талатов был отнесен нахлынувшей массой воды к левым фок-вантам, причем получил тяжкие ушибы. После полдня ветер, не изменяя направления, задул порывами, доходившими до 10 баллов. Вскоре однако, около 3 ч. пополудни, порывы стали стихать.

19-го изредка еще налетали шквалы с дождем, но к утру 20-го погода окончательно установилась. Во время испытанного шторма крейсер не потерпел никаких особых повреждений.

Весь день 20-го был посвящен просушке и проветриванию помещений и общей приборке. В исходе 8-го часа пополудни свернули в канал, и в 11 ч. 40 м. вечера того же числа крейсер стал на якорь на рейде города Сингапура, совершив переход 1745 миль со средней скоростью 9 узлов.

21-го с рассветом принял лоцмана и под его проводкой вошел в New Harbour, где ошвартовавшись у пристани, немедленно начал грузиться углем. В тот же день разменялся установленными визитами с английской лодкой “Hyacynth”, стоявшей в Сингапуре. Около 5 ч. пополудни окончилась погрузка, и крейсер возвратился на рейд, где салютовал нации. На следующее же утро с крепости получен был ответ равным числом выстрелов.

Перед уходом из Гонг-Конга я получил от нашего консула копию письма к нему германского консула, в котором последний извещал, что германский пароход “Marianne”, зафрахтованный фирмой Дикман и С° в Николаевске, с грузом для Владивостока и Николаевска, имея пассажирами 2 инженеров-механиков и 1 саперного офицера (национальность их не упомянута), выскочил на один из рифов группы Paracels. Узнав, что я с вверенным мне крейсером направляюсь в Сингапур, германский консул просил, если возможно, подойти к вышеупомянутой группе рифов, отыскать пароход и оказать содействие экипажу.

На предложение это я не дал положительного ответа, решив действовать согласно обстоятельствам. Группа рифов Paracels караллового происхождения, нанесена на карты по описаниям 1608 года, и лоция рекомендует к ним не приближаться. Проходя рифы от 12 до 4 ч. по полуночи, я не решился приблизиться к месту крушения.

Во время переходов, насколько позволяла погода, команда занималась судовыми учениями и обучалась различным специальностям морского дела. В море свежие погоды, а на якоре погрузка угля и общая приборка судна после длинного перехода значительно сократили обычное число занятий. Кроме того, при переходе из Нагасаки в Гонг-Конг среди машинной команды появились частые случаи расстройства желудка от употребления в большом количестве воды для питья. В Гонг-Конге, по представлению старшего судового врача, мной было приобретено красное вино, которое, со времени выхода из этого порта, выдается машинной команде, а строевая команда получает усиленную порцию чая.

Состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительное.


Броненосный крейсер “Адиирал Нахимов”. (Теоретический чертеж корпуса и план батарейной палубы)


От 28 июля 1891 г.

23-го июня около полудня крейсер оставил Сингапурский рейд и направился в море для следования в Коломбо. Плавание Малакским проливом совершено было при самых благоприятных условиях -- штиле и ясном горизонте. К вечеру того же дня Малакский пролив был пройден, и в полночь крейсер вышел в Бенгальский залив. 28 июня утром была произведена стрельба из 9-го и 10-го 6" орудий, с той целью, чтобы испытать, насколько можно производить стрельбу во время качки. Размахи боковой качки доходили до 40°, причем в порты задних орудий воды почти не попадало. Наведение орудий не представляло затруднений, компрессоры также действовали совершенно исправно. 9 орудие после наката к борту от размаха на левую сторону откатилось дюймов на 5 и затем вновь накатилось к борту.

Из каждого орудия было сделано по одному выстрелу боевым зарядом. В тот же день испытали поворотный механизм башен, причем оказалось. что 10 человек на такой качке, какая была в этот день (размах 10°), вращают башню крайне неравномерно, так что прицеливание из башни хотя и возможно, но весьма затруднительно. На всем протяжении между Суматрой и Цейлоном, благодаря ясной погоде, ежедневно имели обсервацию.

30-го в 10 ч. утра открылся маяк Коломбо и в полдень, приняв лоцмана, вошли в гавань Коломбо и стали на бочку, отдав вместе с тем левый якорь. Переход 1630 миль крейсер совершил со средней скоростью 9 узлов. На рейде застали английский крейсер “Marathon” под флагом контр-адмирала Robinson, австралийский крейсер “Mildura” и лодку “Lapning”. Подойдя к брекватеру, салютовал нации и флагу контр-адмирала, на что с форта и с крейсера “Marathon” получил немедленно ответы равным числом выстрелов, а став на бочку, разменялся установленными визитами.

1 июля утром приступили к погрузке угля, которая была окончена на другой день. Принято угля 663 тонны. За время стоянки в Коломбо от приходящих из Европы пароходов получили известия, что на линии между Аденом и Коломбо господствует весьма сильный муссон. Так как. идя против большой волны, крейсер испытывает сильные удары в носовую часть и принимает много воды, вследствие чего приходится плотно задраивать все помещения на баке, и условия жизни в них для команды становятся крайне тяжелыми, я избрал для следования в Аден южный путь через пролив полутора градуса широты и штилевой полосой до берегов Африки.

3-го июля около полдня вышел из Коломбо для следования в Аден.

5-го около 4 ч. пополудни открылся Adamatt atol, а в 7 час. вечера, миновав его, взял курс в океан к берегам Африки. Пятидневное плавание вдоль экватора совершено было при тихих, ясных погодах и не прекращавшейся мертвой зыби, иногда довольно значительной.

10 июля в долготе 55°. О-вой повернул к северу и, пользуясь благоприятным ветром, поставил паруса. По мере того как крейсер подавался на N. муссон постепенно свежел, разводя огромную зыбь. К вечеру того же дня пришлось взять два рифа у марселя. Ввиду значительного количества сожженного угля в междудонное пространство напущено 260 тонн воды, что заметно увеличило остойчивость крейсера.

В ночь с 11 -го на 12-е закрепил паруса. Качка уменьшилась до 23°, но при близости берега волна стала короче и сильнее. Около полудня одним из таких ударов сломало левый выстрел. Погода была облачная и по горизонту лежал легкий туман, однако удалось определиться, причем оказалось, что за сутки крейсер снесло на 57 миль к NO.

После полдня вошли в Аденский залив. В 8 час. вечера того же числа крейсер уже лежал курсом на Аден. В Аденском заливе встретили жаркую и изменчивую погоду. Совершенно спокойное море сменилось крупной зыбью, а среди штиля неожиданно налетали свежие шквалы силой до 5 баллов. Днем в тени термометр показывал 28°.

14-го около 8 ч. 30 м. утра своевременно открылись горы Адена, и в 11 ч. крейсер отдал якорь на внешнем Аденском рейде, совершив переход 2595 миль со средней скоростью 9.8 узлов. На рейде застал английский крейсер “Cossak” и, став на якорь, разменялся установленным салютом нации. Погрузка угля в Адене представляла немалые затруднения, так как производить ее можно было только ночью, когда стихал господствующий здесь SW, разводящий на рейде крупную зыбь. В две ночи погрузка была окончена и принято 370 тонн угля.

16 июля около 5 ч. вечера снялся с якоря для следования в Суэц. 17-го, в первый же день вступления крейсера в Красное море, температура поднялась до 28,5° в тени. Погоды были ясные, так что при безоблачном небе берега открывались не далее 3 миль. Вообще, плавание Красным морем в это время года по причине высокой температуры является весьма тяжелым и неблагоприятно сказывается на здоровье офицеров и команды.

Чтобы доставить возможное облегчение, переход от Адена до Суэца был совершен мною с малой скоростью под 5 и 4 котлами, кроме того, машинной команде выдавалась усиленная порция красного вина, а строевой — чая. Рангоутные и парусные учения, требующие физического нагружения, производились с восходом солнца, т.е. около 6 час. утра, а позже команда обучалась теоретически.

23 июля в 4 ч. 30 м. утра крейсер стал на якорь при входе в Суэцкий канал. Всего от Сингапура до Суэца сделано 5569 миль, со средней скоростью 9,7 узла, на что израсходовано кардифского угля 1785 тонн на сумму 25243 руб. и смазочных материалов 524 пуда, на сумму 6808 руб. В тот же день прибыла комиссия, которая произвела требуемые обмерения, а 24-го в 7 ч. утра крейсер на буксире парохода, имея собственный ход от 20 до 30 оборотов, вошел в канал. Сзади следовал другой буксирный пароход, необходимость которого признавалась администрацией канала. Вступая с вверенным крейсером в канал в первый раз, я счел благоразумным не отказываться от услуг буксирных пароходов, как это делали и другие наши фрегаты, но теперь, ознакомившись с путем и видя, как легко крейсер держался на фарватере, нахожу эту предосторожность на будущее время излишней.

Ночь с 24 на 25-е стал на якорь в Измаилии, а 25-го в 5 ч. утра пошел далее и в 3 ч. пополудни ошвартовался на бочке в Порт-Саиде, сделав переход от Измаилии до Порт-Саида в 9 ч., т.е. с обычной скоростью почтовых пароходов. На рейде застал египетский фрегат “Sakna”, под контрадмиральским флагом, и английскую лодку “Gunnel”, с которыми разменялся установленными визитами. Состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительное.



Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”. (Поперечные сечения)


От 22 августа 1891 г.

По прибытии в Порт-Саид 25 июля принял 868 тонн угля и 28-го, в 10 ч. утра, снявшись с бочки, под проводкой лоцмана вышел в море для следования в Неаполь. Плавание сопровождалось весьма благоприятными условиями погоды, при тихом, спокойном море и слабых северных ветрах, пользуясь которыми, в помощь машине, ставил паруса. Температура воздуха колебалась от 19 до 23°, а барометр стоял высоко.

1 августа утром миновал Мессинский пролив, а 2-го с рассветом прибыл на Неапольский рейд и, отдав оба якоря, ошвартовался с кормы на стенку, совершив переход 1131 миль со средней скоростью 9.7 узлов. На внутреннем рейде застал итальянский авизо “Barborido” под вице-адмиральским флагом и броненосец “Andrca-Doria”, оба состоящие в резерве, а на внешнем рейде английскую эскадру: броненосец “Victoria”, под флагом адмирала Hoskins, броненосец “Edinburgh” и минный крейсер “Scoret”. В тот же день на соединение с английской эскадрой прибыл с моря крейсер “Surprise”. Того же числа принял 320 тонн угля. В Неаполе, в течение восьмидневной стоянки, вся команда небольшими партиями перебывала на берегу, и в это же время успели вычистить все котлы, что являлось крайне необходимым после двухмесячного, почти непрерывного хода. Офицеры имели случай осмотреть достопримечательности Неаполя и его исторических окрестностей.

Особенное наше внимание привлекла знаменитая биологическая станция профессора Дорна, где многие из наших морских врачей научились оригинальным способам консервации доселе неподдававшихся этому морских животных. Коллекции станции, по разнообразию и совершенству приготовления самых редких и неясных экземпляров морской фауны и флоры, действительно поразительные. Главным консерватором и руководителем практических занятий иностранцев на станции состоит профессор Лобианко, который с самой любезной предупредительностью предоставляет в их распоряжение все свои обширные познания. По отзыву старшего судового врача крейсера коллежского советника Исаева и младшего судового врача крейсера “Память Азова” Давиньона, наши ученые консерваторы результатами своих трудов обязаны исключительно г-ну Лобианко.

В 6 ч. утра 10 августа снялся с якоря для следования в Кадикс. Переход от Неаполя до Кадикса 1058 миль был совершен со средней скоростью 10 узлов при переменчивой погоде и ветрах от разных румбов. Ввиду понизившейся температуры на крейсере было введено обычное расписание занятий для умеренного климата.

14 августа около полудня, под проводкою лоцмана, вошел на Кадикский рейд, где застал испанскую канонерскую лодку “Cocodrillia”, и, став фер-тоингом, обменялся установленным салютом нации и визитами. Простояв 2-е суток и запасшись свежей провизией, 16-го около 6 ч. вечера вышел из Кадикса в Шербург. Плавание вдоль берегов Испании и Португалии было весьма спокойное. В Бискайском заливе встретили крупную зыбь, а вскоре задул свежий SW, который быстро развел огромное волнение. В ночь на 20-е размахи боковой качки доходили до 23°. ввиду чего, при значительном количестве сожженного угля, для придания крейсеру большей остойчивости в междудонное пространство было напущено 200 тонн воды. На второй день перехода, 17 августа в 1 ч. пополудни, скончался от скоротечной чахотки квартирмейстер Коваленко, тело которого с подобающими почестями было погребено в океане.

21 августа в 7 ч. утра вошел в Шербург и по указанию лоцмана стал на бочку, совершив переход 1066 миль со средней скоростью 10 узлов. На рейде застал французскую северную эскадру: броненосец “Marengo” под флагом контр-адмирала Gorvais, броненосец “Marceau”. броненосец 2-го класса “Requin”, броненосный крейсер “Furieux”. минный крейсер “Surcouf” и минный авизо “Lance”. После подъема флага обменялся установленными салютами и визитами.

При стоянке в Неаполе, где производились большие работы по очистке котлов и трюмов и команда увольнялась на берег, а также в море в свежую погоду учения и занятия с командой не могли идти правильно и быть многочисленными.

Состояние здоровья офицеров и команды вполне удовлетворительное.

От 3 сентября 1891 г.

Перед уходом из Кадикса, во избежание замедления в погрузке угля в Шербурге. я телеграфировал нашему консулу г. Postel о заготовке для крейсера 600 тонн кардифского угля. По прибытии в Шербург г. Postel сообщил мне распоряжение министерства о принятии угля от Шербургского порта, взамен угля, отпущенного из Кронштадта на суда французской эскадры, но при этом прибавил, что он уже приобрел часть заказанного телеграммой угля и приступил к его погрузке на баржи, куда уже погружено 150 тонн, которые и просит принять в счет заказа. На другой день г. Postel изменил цифру и заявил, что на баржах уже не 150, а 257 тонн; мне же стало известно, что в день прихода крейсера, когда дело приемки угля уже вполне выяснилось, погрузка угля на баржи, принадлежащие г. Postel, все еще продолжалась. Такой, конечно, взгляд г. Postel не совсем удобен для интересов военных судов. Всего примято от порта 600 тонн французских брикетов и 257 тонн кардифа. Все время 8-ми дневной стоянки в Шербурге команда ежедневно небольшими партиями увольнялась на берег.

26 августа около 10 ч. утра северная французская эскадра ушла в море для практического плавания. За день до ухода контр-адмирал Gorvais дал обед, на который были приглашены: я, офицеры крейсера и командиры французских судов; такой же обед был дан и морским префектом вице-адмиралом Lespes.

29 августа около 6 ч. вечера снялся с бочки и под проводкою лоцмана вышел в канал для следования в Копенгаген. Плавание Каналом и Немецким морем сопровождалось штилем и частыми туманами.

30-го, в Высокоторжественный день тезоименитства Его Императорского Величества Государя Императора, на крейсере отслужено было благодарственное Господу Богу молебствие, и по окончании его произведен салют 31 выстрел и подняты стеньговые флаги. По вступлении в Скагеррак, имея по горизонту постоянный туман, шел. бросая лот Томпсона.

1 сентября, обогнув мыс Скаген, около 10 ч. вечера подошел к мысу Hirsholm. где принял лоцмана и по его настоянию остался здесь на ночь на якоре. С рассветом продолжал плавание при свежем противном ветре и течении. Около 8 ч. вечера 2 сентября отдал якорь на рейде Копенгагена, совершив переход 863 мили со средней скоростью 9,4 узла. Состояние здоровья офицеров и команды удовлетворительно.

От 18 сентября 1891 г.

Согласно словесному приказанию флаг-капитана Его Величества контр-адмирала Басаргина, 13 сентября около 5 ч. вечера, приняв лоцмана, снялся с якоря на Копенгагенском рейде для следования в Кронштадт Большим Бельтом. Ночь с 13-го на 14-е провел на якоре у маяка Shultz, при входе в Sumso-Belt. и с рассветом продолжил плавание. Погода стояла тихая, но пасмурная. 14 сентября после полдня, выйдя в Балтийское море, у плавучего маяка Гнездер. спустил лоцмана.

15 сентября около 5 ч. утра на меридиане Карлскроны, почти в 600 милях от Кронштадта, случилось повреждение в правой машине. В цилиндре высокого давления выпала из поршня одна из его чугунных пробок, поршень, ударив по ней, разбил ее на несколько мелких кусков, но в месте удара сам получил трещины. Подробное изложение причины и степени повреждений заключаются в рапорте флагманского инженер-механика Линдебека. Дальнейшее плавание с утра 15 сентября до Кронштадта сделано под одной машиной при скорости более 11 узлов. В Балтийском море встретил SW силой от 4 до 5 баллов и небольшую волну.

17 сентября в 8 ч. утра пришел в Кронштадт, совершив переход 910 миль со средней скоростью 11,3 узла. Состояние здоровья офицеров и команды удовлетворительно.


Загрузка...