Дорогая Вселенная, мне крышка.
С любовью,
Эль.
Мне всегда нравилась сказка о Красной Шапочке. Это опасно и волнующе, когда волк притворяется добрым и милым, прежде чем показать свою истинную сущность.
Именно так я чувствовала себя от взгляда Колтона, когда он расхаживал по кабинету и разглядывал меня, будто я жирный сочный стейк. Он был злым и страшным Серым Волком, а я маленькой Красной Шапочкой, гадающей, собирается ли он меня съесть.
Или же что-то еще. Я постоянно смотрела на его губы. Я никогда не вела себя так с мужчинами, но если бы он попросил меня доказать, что на фотографии действительно я, моя одежда упала бы на пол быстрее, чем он успел бы договорить.
Обычно я не такая легкомысленная и на самом деле довольно разборчива в мужчинах, с которыми ложусь в постель, но Колтон пробуждает во мне жаждущую секса богиню. Я не уверена, что это хорошо. Мне не нравится испытывать слабость в любых ее проявлениях.
Я жутко боялась, дрожала, сидя на стуле, увядала под его взглядом, разрываясь между желанием и ужасом, и все время буквально отсчитывала секунды до момента, когда он взорвется, будет кричать на меня за то, что посмела надругаться над его кабинетом… А потом отправит меня домой с волчьим билетом.
Но он этого не сделал.
Удивительно, но он был спокоен, холоден, сдержан и… господи, так сексуален.
Клянусь, когда он смотрел на мою задницу на том листке, он возбудился, и его сшитые на заказ брюки натянулись спереди. Не знаю, возможно, это было лишь в моем воображении и тайных желаниях.
Как бы там ни было, моя жажда приключений и острых ощущений в конце концов обдала меня обжигающим кипятком, и в этой истории я безумный охотник и бедный кролик в одном лице.
О чем я только думала?
«Ты и не думала», – предательски отвечает мой мозг.
Выполненное задание дарит такой блаженный трепет, но неудача никогда не ощущалась столь остро.
Лифт и так не самая быстрая машина, но сейчас, кажется, едет еще медленнее. Когда он наконец издает сигнал и двери на первом этаже открываются, Тиффани уже ждет у дверей, прыгая с ноги на ногу в нервном возбуждении.
– Где ты была? – тут же шепчет она. – Ты поднялась наверх полчаса назад!
– Пошли, – шиплю я, отталкивая ее от двери, и направляюсь к машине на парковке. Я завожу Камми и выезжаю на свободную дорогу.
Я смотрю в зеркало заднего вида, ловя себя на мысли, что ищу глазами синий «Лотус» Колтона. Убедившись, что сзади никого нет, я быстро рассказываю обо всем, что произошло, и челюсть Тиффани опускается все ниже и ниже, сначала от восторга, а затем от ужаса.
– Закрой рот, Тифф, а то муха залетит. Или член, – говорю я, постукивая ее по подбородку кончиками пальцев.
– Прошу, скажи, что нас не уволили. Я так не хочу разносить крылышки в «Хутерс»[3] или заниматься чем-то подобным.
– Не торопись стирать свои оранжевые шортики, – отвечаю я, напоминая Тиффани, как с первого курса колледжа она несколько лет работала «разносчицей крылышек». – Думаю, что тебе нечего бояться. Насчет себя не уверена.
Тифф медленно и глубоко вздохнула, а затем потянула меня за руку:
– Что случилось потом?
Поворачивая на шоссе, я качаю головой.
– Я не знаю, что случилось. Он устроил мне допрос, а затем попросил уйти. Сказал, что мне придется набраться терпения и ждать.
– Ждать? – негодует Тифф, роясь в сумочке в поисках вездесущей чрезвычайной пачки сырных крекеров с арахисовым маслом. Она привыкла заедать стресс и всегда носит с собой перекус, если какая-нибудь фигня случается, а это определенно тот случай. – И что, черт возьми, это значит? – спрашивает она, брызгая оранжевыми крошками.
Тифф протягивает мне крекер, что весьма щедро с ее стороны, поэтому я беру его, хотя мой желудок настолько завязан в узел, что я не особенно настроена на еду.
– Не знаю, но мне это не нравится. Думаю, что он меня уволит, но перед этим наверняка поморочит мне голову. Кажется, именно я надену оранжевые шорты! Но хуже всего то, что папа меня убьет!
Тиффани на секунду задумывается, ее мозг продолжает прорабатывать всю сказанную мной информацию, когда мы подъезжаем к ее дому.
– Ладно, успокойся, чикуль, – говорит Тиффани, внезапно расслабляясь и отмахиваясь от меня. Однако я делаю все наоборот, крепко сжимая руль.
– По мне, так это реально хороший знак. Будь у него желание уволить тебя, он уже это сделал бы. Тут же вызвал бы охрану и отдел кадров и обставил бы все красиво, выпроваживая тебя в пылу стыда и славы. Если он не сделал этого, значит, и не собирается. Вопрос в том… что же тогда он предпримет?
Тиффани небрежно запихивает в рот сэндвич из сырных крекеров с арахисовым маслом, громко жует и отпивает из бутылки с водой, чтобы на зубах не осталось оранжевых крошек.
– Он дерзкий, высокомерный ублюдок, прижавший тебя к стенке. Как он этим воспользуется?
Похоже, всем, кто, как и я, проявляет неуважение к Колтону Вулфу, не удается уйти безнаказанными.
Это значит, что он что-то замышляет, что-то гораздо хуже, чем увольнение. Меня это очень пугает, особенно если учесть, как его заинтересовало то, что я дочь Дэниела Страйкера.
Я высаживаю Тиффани и обещаю сообщить ей, если что-то изменится. Когда она заходит внутрь, я слышу ее громкий голос:
– Эйс, ты весь день провалялся на диване?
Я съеживаюсь от мысли, что у нее и своих проблем полно. Может, ей стоит отдать оранжевые шортики Эйсу? Кажется, я слышала о мужской версии «Хутерс». Это местечко называется «Тэллиуокерс». Папаши сейчас в моде, и Эйс мог бы поработать там, чтобы расправить свои крылышки подальше от визжания Тиффани.
Утро встречает меня ярким солнечным светом в противовес моему настроению. Должно быть, Софи держалась от меня подальше из-за того, что я ворочалась всю ночь: хотя бы проснулась без комка шерсти во рту. Это единственное светлое пятно в моей утренней раздражительности.
На работе я поглощаю кофе в таких количествах, что час за часом бегаю в туалет, и это неописуемо раздражает Миранду.
После обеда ее прорывает, и она напоминает нам с Тиффани «вернуться к работе». Как будто мы до этого валяли дурака, когда я делала ксерокопии, а Тиффани отвечала на телефонные звонки.
День тянется. По своему обыкновенному расписанию в два часа приходит почтальон, мы подготавливаем доставку «Федэкс» для Арнольда, и до пяти часов никаких дел не остается.
От скуки я нервничаю еще сильнее, потому что каждый раз, услышав сигнал лифта или звонок по внутренней линии, я клянусь, что это сотрудник отдела кадров хочет сообщить мне об увольнении и напомнить оставить пропуск на парковку, когда я буду уходить.
Около четырех часов я вижу, как из лифта выходит Бетти Робертс, один из руководителей отдела кадров, и мое сердце останавливается. О Боже, они решили сделать это сейчас.
– Эй, Тиффани, – говорит Бетти, вытаскивая листок бумаги. Тиффани, которая держит себя в руках намного лучше, чем я, поднимает глаза. – Нам только что позвонили из медицинского учреждения. Сказали, что им нужно подтвердить твои данные. Заполнишь это для меня, пожалуйста?
Эта маленькая паника – ничто по сравнению с тем, что происходит, когда через сорок пять минут спустился Рикки. Я стояла к нему спиной, поэтому, когда он положил руку мне на плечо, я в ужасе чуть не перепрыгнула через стойку.
– Что за… Рикки!
– Рад, что ты помнишь мое имя, – шутит Рикки, делая шаг назад. – Дэниел хочет тебя видеть и просит подняться к нему в кабинет.
– Но я…
– Тифф и одна тут управится. Так ведь? – говорит он, наклоняясь, чтобы взглянуть на Тиффани, которая кивает, сдвинув брови, когда она переводит взгляд с меня на Рикки.
– Дэниел сказал, что отправил Миранде запрос отпустить тебя для работы, так что давай, – дружелюбно говорит Рикки и кивает головой, приглашая пойти за ним.
Ох, блин. Я не думала о таком варианте. Я представляла себе, как Колтон увольняет меня, шантажирует, соблазняет… Ладно, последнее не так уж и плохо.
Но я ни за что бы не подумала, что он меня сдаст.
Если Колтон сказал отцу, тот может выйти из себя и уволить меня сам. Но самое главное, что папа узнает мой страшный секрет о том, что я зависима от острых ощущений, а я совершенно точно не хочу это обсуждать.
Это глупо, но он думает, что я давно переросла это безумие, повзрослела и стала ответственным, полезным для общества человеком и все такое.
И я стала. По большей части.
Мне просто нравится время от времени ходить по лезвию ножа, и в этом нет ничего плохого… в основном.
Но папа – прямой и узкомыслящий тип и совсем этого не понимает. Я уже чувствую его разочарование во мне, болезненное и тяжелое.
Недовольная тем, что ее вытащили из офиса, Миранда подходит, чтобы помочь Тиффани.
– Иди, Эль. Передай отцу привет.
Ее язвительный подкол намекает на то, что я иду наверх только из-за моих отношений с руководителем Дэниелом Страйкером, независимо от того, какое официальное поручение папа упомянул в своем запросе по электронной почте.
Несмотря на то что я уже исключила ее из списка, я мысленно вычеркиваю имя Миранды из числа возможных кандидаток для папы толстым черным перманентным маркером. Стервозность не допускается.
– Привет, Миранда, – говорит Рикки, пристально глядя на нее. – Тебе когда-нибудь говорили, что ты похожа на Шанайю Твейн, исполнительницу кантри и поп-музыки, в ее лучшие годы?
Что, черт возьми, Рикки такое несет? Клянусь, я улавливаю кокетливые нотки в его голосе, но это самый странный комплимент, который я когда-либо слышала, хотя один парень однажды сказал мне, что мои глаза хочется облизать.
Даже тот глазолиз справился куда лучше, чем Рикки.
Миранда краснеет, поправляет волосы и хлопает густо накрашенными ресницами.
– Вообще-то да, говорили. Но не в лучшие годы, не льсти! Кажется, некоторые даже не знают, кто она такая и как звучит хорошая музыка.
Она не смотрит ни на меня, ни на Тиффани, но явно намекает на наш недавний разговор про Лиззо. Для справки, мне очень нравится эта певица и ее оптимизм. Тиффани же играет за команду сучек и предпочитает Карди Би и Ники Минаж. Я никогда не переключаю радиостанцию, если играет песня одной из них. Но Шанайя? Нет, можешь забирать этого парня себе со всеми потрохами.
– Кантри девяностых – лучшее, – говорит Рикки на полном серьезе.
– Черт возьми, ты, походу, прикалываешься, – бормочет Тиффани себе под нос. – Шанайя Твейн в лучшие годы, чтоб меня!
– Я все слышала! – говорит Миранда, и ее улыбка слегка меркнет. – Не злись из-за того, что у нашего красавца Ричарда хороший вкус.
Миранда протягивает руку, похлопывая Рикки по бицепсу так, будто пытается определить его размер, и, клянусь, он даже играет мускулами.
Если бы не моя непростая ситуация с угрозой увольнения, пожалуй, я обеспокоилась бы тем, что подобная сцена разворачивается на моих глазах.
– Да ладно…
– Я сразу вижу, когда передо мной стоит прекрасная женщина, – говорит Рикки. Он разглядывает Миранду сверху вниз, слегка облизывая губы. – Господь явно знал, что делал нечто особенное, когда создавал тебя.
Миранда, того гляди, готова упасть в обморок от непристойных фраз Рикки, но Тиффани даже не удивилась.
– Убейте меня, – бормочет она, рыская по столу в поисках ножа для писем. – Вот, просто воткните его мне в уши, чтобы я больше этого не слышала!
Несмотря на мое беспокойство, я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.
– Не думаю, что стоит заходить так далеко. Так ведь, Рикки?
– Конечно, конечно, – смеется Рики, подмигивая Миранде. – Ладно, позволь мне сопроводить принцессу Страйкер наверх, и я вернусь, чтобы попробовать еще разок тебя покорить, договорились?
В лифте я смотрю на Рикки:
– Ты в курсе, что ей уже за сорок?
– И? – спрашивает Рики, ни капли не смущаясь. – Возможно, ты не замечаешь этого, потому что она твой начальник, но Миранда – настоящая милфа[4]. Она из тех женщин, которые способны многому научить мужчин.
Ой, не могу. Рикки, Миранда и секс – все в одном предложении. Просто нет. Поэтому я начинаю жесткую игру, исход которой мне уже известен.
– Пытаешься чему-то научиться, Рикки? Вот два потрясных совета, которые тебе пригодятся. Во-первых, когда думаешь, что прелюдий достаточно и пора двигаться дальше, это лишь полпути. И во-вторых, подружись с ее клитором. Погладь, похлопай, оближи, пососи, а потом повтори все еще раз. Ты должен поклоняться этой маленькой кнопочке, и все будет по высшему разряду.
Рикки издает странный звук, будто задыхается от слов, застрявших в его горле. Наконец ему удается выдавить:
– Не стоит говорить подобные вещи, Эль.
Я приветливо улыбаюсь, строя из себя невинную милашку, которой не являюсь.
– Какие? Ты говорил про С-Е-К-С с моим боссом. По мне, так это оправдывает разговор о пестиках и тычинках. Хочешь обсудить точку G или простату?
Он закатывает глаза, и остаток поездки в лифте проходит в тишине.
Но не в моей голове, где, после того как я отвлеклась на грязные разговоры с Рикки, со сверхскоростью возникают всевозможные наихудшие сценарии встречи с отцом.
Мы приезжаем на верхний этаж, и я позволяю Рикки сопроводить меня до кабинета отца.
Заходя внутрь, первое, о чем я думаю – его кабинет всего в полушаге от кабинета Колтона. Не то чтобы вид отсюда хуже. Они практически одинаково расположены в длинном коридоре пятого этажа здания «Фокс» и одинаковы по размеру.
Но есть небольшая разница в стиле: папа остановился на более функциональной мебели, роскошный дуб и латунь заменил черными, белыми и стальными деталями современной эстетики. И все это на высшем уровне. Конечно, папин декоратор не закупался в «Икее», но все же… По сравнению с теплым офисом Колтона атмосфера здесь холоднее.
– Что случилось, пап? – нервно спрашиваю я, усаживаясь на диван по его приглашению. Хоть кожа здесь мягкая. Но это не значит, что меня ждет милая и непринужденная беседа, чтобы «узнать, как там моя малышка». Нет, я уверена, что он собирается напустить жути и разжевать меня. Я просто это знаю.
Он закрывает ноутбук и встает, подходит к мини-холодильнику у окна и достает две бутылки своего недавнего и довольно невкусного пристрастия – полезного зеленого сока.
– Ничего особенного, дорогая. Просто хотел увидеться с тобой и подумал, что ты не прочь прерваться на сок в конце дня. Как твои дела?
Я настолько удивлена, что застываю на месте, и отец трясет передо мной стеклянной бутылкой, прежде чем я вспоминаю, что нужно ее взять.
– Эм… Да все нормально, пап. Много дел, но… все нормально.
Я озадачена. С одной стороны, я, конечно же, не хочу, чтобы он устраивал мне разнос за инцидент с Колтоном. Не хочу, чтобы он даже знал об этом. С другой стороны, если он просто приглашает меня на беседы за соком, нам стоит серьезно обсудить границы и профессиональное поведение на работе.
– О, – слегка разочарованно произносит папа, и я чувствую, будто стою на краю обрыва и жду, когда кто-нибудь меня столкнет.
«Давай уже, просто наори на меня», – хочется сказать мне.
Но отец беззаботно продолжает:
– Понимаю, ты очень занята, но, может, найдешь для меня местечко в своем плотном графике, чтобы слопать по чизбургеру в «Бургерной Фрэнки»?
«Бургерная Фрэнки»… Кажется, это заведение всю жизнь было «нашим местом». И Фрэнки делает чертовски вкусные бургеры. Но что более важно, мы с папой всегда ходили к Фрэнки только вдвоем и никогда по одиночке или с кем-то еще.
– Эм… Да, конечно. Давай пообедаем там на этой неделе, – предлагаю я.
Папа кивает и делает глоток сока. Не знаю, как ему удается сохранять невозмутимое лицо, потому что даже отсюда я чувствую запах свежескошенной травы, перца и чего-то… горького. Бе-е-е.
– А ты как? Как твои дела? – Я подхожу ближе к краю обрыва, искушая судьбу, но желая насладиться шоу по дороге вниз.
– Ну, у меня есть потенциально плохие новости, – угрюмо отвечает он.
Вот блин.
– Что случилось?
Папа нервно теребит этикетку на бутылке: нервный тик у человека, у которого его нет, заставляет меня волноваться еще сильнее. Господи, к моменту, когда он начнет кричать, я просто обделаюсь от стресса.
– Помнишь, я говорил тебе, что уверен в том, что у меня все схвачено со второй штаб-квартирой? Похоже, мне вставляют палки в колеса.
Фух. В смысле, я не прыгаю от радости, потому что его давняя цель – управлять собственной штаб-квартирой – терпит неудачу, но, похоже, он не знает о том, что я делала в кабинете Колтона Вулфа.
– Я… Мне жаль это слышать. Ты действительно много над этим работал. Они выбрали другой план?
– Нет, решение пока отложили, – признается отец, слегка улыбаясь. – Стоит поблагодарить небеса за это. Одно из предложений действительно было очень хорошим, и мистер Фокс хочет отложить процесс, чтобы узнать подробности.
– Вот как. И чье это предложение?
Он смотрит на меня, и я знаю ответ еще до того, как он открывает рот.
– Колтона Вулфа.
Карма… Ты реально бессердечная сука, ты в курсе?
– Мне очень жаль, – тут же извиняюсь я, прежде чем замолчать.
– Нет-нет, все в порядке, – говорит отец. – Но мне нужная твоя помощь, дорогая. Ты работаешь на Миранду, а Миранда работает на Вулфа, так что ты в какой-то степени подчиняешься ему. Сделаешь кое-что для меня? Если вдруг услышишь что-нибудь, передашь своему любимому старику?
Говоря это, он улыбается, и в уголках его глаз появляются маленькие морщинки, но он определенно далек от старика, которым себя считает.
– Пап… Ты уверен? Не похоже на тебя, – взволнованно спрашиваю я. Нет, в этом нет ничего плохого. Мы все в команде «Фокс», но я всегда видела в нем Суперпапу, сторонника глубокой морали. Однако подобные просьбы выглядят сомнительно.
Он наклоняется ко мне.
– Все в порядке, дорогая. Пока мы здесь разговариваем, Вулф наверняка готовит заговор против меня. Вполне естественно, что я гляжу в оба. Я не прошу тебя делать что-то экстраординарное. Я не хочу, чтобы ты вынюхивала или вела себя подозрительно. Я лишь прошу тебя сообщить мне, если он выкинет что-то странное. Я хочу, чтобы выбрали наилучшее предложение для компании, и искренне верю, что это мой план.
– Ладно. Я буду держать ушки на макушке, и мы скоро поедем в «Бургерную Фрэнки».
Я ловлю себя на мысли, что мой отец только что играл со мной, хотя бы отчасти. Пригласил на сок, чтобы проведать, в кафе, чтобы вызвать во мне чувство вины – и все ради того, чтобы попросить меня рассказать о планах Колтона Вулфа. Как будто я что-то об этом знаю.
Нет, мой план – держаться как можно дальше от Колтона Вулфа, чтобы сохранить здравомыслие и работу. Может быть, если я не буду попадаться ему на глаза, то он просто забудет о том, что случилось вчера.
– Звучит отлично, дорогая. Я люблю тебя, – говорит отец, вставая. Я следую его примеру, и он крепко обнимает меня. Я понимаю, что он по-прежнему мой Суперпапа, но теперь немного человечнее.
Улыбаясь, я ставлю свою неначатую бутылку с соком на стол и покидаю кабинет отца. Я иду по коридору к лифту, зная, что Тиффани будет выспрашивать у меня мельчайшие подробности нашей беседы.
Я почти на месте. Я четко вижу кнопки на металлических пластинах, когда меня окликает голос с характерным британским акцентом.
– Мисс Страйкер? В мой кабинет, пожалуйста.
У меня сердце в пятки ушло, и я, чуть споткнувшись, поворачиваюсь и вижу Колтона Вулфа, который прислонился к двери своей приемной, скрестив руки на груди. Ухмылка на его лице – чистое высокомерие, говорит «я знаю то, чего ты не знаешь», и она явно не сулит мне ничего хорошего.
– Не желаете ли в гости? —
Муху приглашал Паук[5].
Но если муха в печально известном стихотворении поначалу отказывалась от приглашений паука, у меня такой роскоши не было, потому что он мой босс, и у него на руках все карты. Без лишних уговоров я захожу в гостиную паука, надеясь, что это не мой последний день в «Фокс Индастриз».