Бруно + Глория и пять золотых колец

ПРОЛОГ

Дорогой Санта!

Как ты? У меня все хорошо, учитывая все обстоятельства. Давненько я не писала тебе таких писем, с формальным приветствием и все такое.

Когда собирала вещи для своего нынешнего переезда, я перечитала несколько своих старых писем к тебе (по какой-то причине они оказались у моей мамы, и та отдала их мне, когда я уезжала в колледж, и я просто наткнулась на них снова).

Я была довольно любопытным ребенком. Если помнишь, мои личные новости были примерно такими: «У меня все супер-пупер, чудненько, опупенно» или мой личный фаворит от моего сверхуспешного и чрезмерно восторженного молодого «я»: «Я просто на седьмом небе».

Если хочешь знать, в этом году я еще не достигла статуса «на седьмом небе», но иду к этому. В прямом смысле слова, если все пойдет так, как хочу, но я к этому еще вернусь.

Как ты, вероятно, знаешь, чуть больше года назад мой жених, Коул, решил, по его словам: «расширить свои горизонты», что вылилось в побег с инструктором по йоге и смену имени на Космос. Я слышала, что они планируют путешествовать по миру. Кажется, у нее есть трастовый фонд.

Надеюсь, они будут на седьмом небе. Правда. В основном.

Скорее всего, ты знаешь, что Коул в списке непослушных детей. Если подумать, может, они оба направляются на Марс. На данный момент, это меня не удивит. Я нашла скелеты в его шкафу, когда убиралась там — у меня был ключ от его квартиры, а я оставила там кое-какие вещи. Нет, это не настоящие скелеты, потому что это было бы очень жутко, но узнала, что он не был на сто процентов предан нашему будущему. Видимо, ему все еще хотелось посеять дикий овес или что-то в этом роде.

Этот конкретный «скелет» появился в виде женской спортивной одежды в его гардеробе. Достаточно сказать, что это была одежда не Коула и уж точно не моя.

В любом случае, я нахожусь где-то между хорошим и лучшим, так что это прогресс. Я также нахожусь где-то между Споканом, штат Вашингтон, и началом моего будущего в Хоук-Ридж-Холлоу. Я остановилась у приветственного центра на окраине города. Как только вошла, невысокая пухлая женщина за стойкой поднялась на носочки и поцеловала в щеку мужчину, который выглядел в точности как ты — у него была большая белая борода, на нем было красное пальто (повседневный вариант того, что ты обычно носишь), а как он подмигнул своей жене!

Боже мой!

Это растопило мое сердце и, возможно, часть снега на земле снаружи тоже. Коул никогда так не подмигивал мне. Знаю, что ты не сваха, и, наверное, еще слишком рано, так как расставание произошло относительно недавно, но если ты когда-нибудь встретишь человека, который подмигнет мне также, пожалуйста, пошли его в мою сторону. Это, конечно, большая просьба, но я уже планировала свое будущее.

Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что Коул не был «тем самым». Не буду утомлять тебя подробностями, но он говорил с набитым ртом и никогда не говорил «пожалуйста» или «спасибо» работникам службы поддержки. Это серьезные недостатки. Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, что он, вероятно, не годился для брака.

Все, что оставил мне Коул (он же Космос) — это кусок угля... и решение вопроса, что делать со всем хламом в его квартире. А также его грузовик, но я считаю это платой за мои услуги по уборке.

О, и кухонный фартук миссис Крингл просто прелесть, ты случайно не знаешь, где она его взяла? (Подмигиваю). Печенье тоже очень вкусное.

Этот городок такой милый, и я рада быть здесь, ожидая встречи с моим новым домовладельцем.

В общем, просто хотела поздороваться и поздравить тебя с наступающим Рождеством!

С любовью,

Глория (она же «Немного потерянная и надеющаяся найти свою любовь»)

ГЛАВА 1

ГЛОРИЯ

Я никогда не ела печенье, которое бы мне не нравилось, и надеюсь, что тоже самое относится и к моему новому домовладельцу. Благодарю миссис Крингл из приветственного центра за ассортимент рождественского печенья, включая миндальные снежки, скрученные мятные леденцы и классическое сахарное, которые я взяла в качестве подарка на новоселье.

Звенит колокольчик, когда я выхожу из маленького магазина рождественского печенья по пути в Хоук-Ридж-Холлоу.

Несмотря на последние несколько месяцев, я снова шагаю в ногу. Должно быть, дело в том, что в этом городе витает дух праздника, или в том, что здесь немного холодно. Но с холодом я могу смириться.

Какой город построит маленький домик у подножия холма, чтобы приветствовать сезонных посетителей, чтобы они могли насладиться сладким угощением, какао, сфотографироваться с Сантой и посмотреть на выставку местных товаров?

Идеальный город, вот какой. Тот самый, в который я отважно решила переехать, несмотря ни на что. То же самое касается моей квартиры, но, если она в Хоук-Ридж-Холлоу, я буду в порядке.

Нет, я буду на седьмом небе от счастья.

Этот город прямо как из фильма «Холлмарк». Заснеженные улицы, мерцающие рождественские огни на деревьях, витрины магазинов и смешанные ароматы корицы, шоколада и сидра, витающие в воздухе.

Я дома.

Ну, не совсем, но уже на пути, продолжая ехать по Мэйн-стрит. Затем, согласно указаниям, мне придется сделать несколько поворотов, чтобы добраться до Акорн-лейн. Дорога не очень проходимая, но это нормально.

Этот город такой милый! Такой необычный! Не могу дождаться, когда увижу свою новую квартиру.

Но сначала я медленно проезжаю мимо кондитерской, ювелирного магазина со снежинками и мерцающими огоньками, магазина игрушек и поделок миссис Крингл — должно быть, он принадлежит женщине из центра приветствия. Еще есть паб «Ястреб и свисток», универсальный магазин и библиотека, украшенная к Рождеству гигантским венком из книг — мое читательское сердце подпрыгивает в груди.

Вдалеке ленты лыжных трасс ведут к курорту Хоук-Ридж-Холлоу, расположенному у подножия горы.

Теперь я понимаю, почему это было любимое место моего отца, когда он был ребенком. Жаль, что мы не смогли приехать сюда всей семьей. Я обязательно позвоню своему брату Доминику, когда устроюсь здесь, и расскажу ему обо всем. Не могу дождаться, когда он приедет в гости ближе к Рождеству.

У меня будет достаточно времени для изучения после того, как распакую вещи и начну работать в понедельник. Я так взволнована, что практически вибрирую.

Во весь голос подпеваю рождественской песне по радио и чуть не пропускаю указания GPS повернуть на Акорн-лейн.

На самом деле, улица такая узкая, что мне повезло, что я не проезжаю мимо. Ее следовало бы назвать узкой аллеей, потому что она зажата между двумя кирпичными зданиями, которые больше похожи на промышленные, с крошащимся старым кирпичом и редкими окнами, и менее жилыми, чем мне хотелось бы. Но кто знает, может быть, за ними откроется поляна, окруженная дубами, парковыми скамейками и снующими вокруг белками. Нахожусь ли я в стране фантазий? Да, действительно, и нисколько не возражаю. Если подумать, возможно, это короткий путь, и на другую улицу, если она есть, можно попасть с другого конца.

Наверное, мне стоит это выяснить, учитывая, что я вожу огромный пикап. Решила, что Коул не будет слишком скучать по этому.

Когда-то давно он играл роль городского ковбоя, носил сапоги и водил грузовик. До этого он занимался спортом, целыми днями пил протеиновые коктейли и постоянно разминался перед зеркалом, когда ему казалось, что никто не смотрит — на самом деле, тот делал это и тогда, когда знал, что кто-то наблюдает.

Я должна была заметить эту закономерность.

Сейчас он, вероятно, ездит на экологически чистом электромобиле или ходит пешком, после того как стал Космосом и оставил все свои мирские пожитки.

Украла ли я грузовик? Не совсем, учитывая, что у меня был ключ. К тому же, мне нужно было как-то доставить сюда свои вещи, а срок аренды моего разумного размера седана закончился. Если Коул, э-эм, Космос, скучает по нему, я с радостью верну ему этот пожиратель бензина. Хотя, судя по кучам снега вокруг, полный привод мне наверняка пригодится.

Затаив дыхание, маневрируя грузовиком в узком проезде между зданиями, я въезжаю в то, что рекламировалось как восхитительный внутренний дворик, идеальный для встреч. Разве твердый цемент считается гостеприимным? Несколько других автомобилей бессистемно припаркованы среди снежных завалов.

Я проверяю и перепроверяю, правильно ли указала адрес. Все верно.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Эти слова помогли мне пережить дружбу, которая испортилась в старших классах, отъезд мамы в Италию вскоре после моего окончания школы, сложный первый курс колледжа, нежелательные условия жизни и, конечно, расставание с Коулом.

Они как мысленная мантра, к которой я обращаюсь, когда не знаю, что делать, кроме как надеяться и молиться.

Почесав голову (под связанной мной шапочкой с помпоном), я выхожу из грузовика. Расколотая рама кровати лежит рядом с мусорным контейнером, ржавый велосипед прислонен к стене с сомнительным красным пятном, а однобокая стопка шлакоблоков выглядит так, будто может опрокинуться в любую секунду.

В «идеальном дворике» никого нет, даже арендодателя, с которым я должна встретиться.

Смотрю на время. Он опаздывал на пять минут, но, возможно, я не туда попала. Обхожу парковку по кругу и вздрагиваю при виде нескольких разбитых окон. Пластиковый пакет взлетает в воздух, как воздушный змей. Мне удается схватить его и выбросить в мусорный контейнер.

Если нахожусь в нужном месте, то все оказывается не так, как рекламировалось.

Дрожа, я обхватываю себя руками за плечи. Над головой проплывает облако. Весь день светило солнце, а теперь надвигается тоскливая погода. Прямо как моя жизнь в последнее время.

Но, опять же, я оставила все это позади и готова начать все с чистого листа.

Мужчина в клетчатой рубашке и рабочих ботинках выходит из двери, которая захлопывается за ним. Он смотрит на мой грузовик, садясь в свою старую машину, затем замечает меня, когда я слегка машу ему рукой.

Спешу к нему, стараясь не поскользнуться на обледенелой земле.

— Привет, извините меня. — Я стараюсь не показаться робкой и придать своему голосу дружелюбную уверенность, когда спрашиваю парня, правильный ли у меня адрес. Похоже, это именно тот район, который мой брат-полицейский посоветовал бы меня избегать.

— А, вы должно быть ищите Билла Крампуса. Он домовладелец.

— О, так это действительно жилой дом? Здесь есть офис или какое-то место, где я могу его найти?

— Он живет в блоке 13 в самом конце. — Парень показывает налево.

Я киваю, а мой желудок сжимается от нервов: если он живет здесь, то почему опоздал на нашу встречу? Что, если квартира занята, и мне негде будет жить? Я проделала весь этот путь. Подобно тучам, собирающимся над головой, мое волнение усиливается.

— Отлично. Спасибо. — Сделав глубокий вдох, я напоминаю себе, что в колледже я выжила, живя в квартире с шестью другими людьми, которая находилась в сомнительной части Сиэтла. С другой стороны, Доминик заставил меня переехать в более безопасный район после того, как приехал в гости.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

После легкого стука в дверь под номером тринадцать никто не отвечает. Я пробую снова, потом в третий раз, пока не раздаются тяжелые шаги. Дверь распахивается, и появляется мужчина с косматой бородой, желтоватой кожей, темными глазами и острым носом.

Я проверяю свои часы.

— Здравствуйте, я Глория Карделлини. Мы говорили по телефону о том, что я могу арендовать одну из ваших квартир. У нас была назначена встреча около десяти минут назад.

Он ворчит:

— Номер четыре.

Внутри нарастает дрожь, потому что:

1. Я не очень хочу, чтобы это было то место, где я буду жить.

2. Я уже подписала контракт и внесла первый взнос.

3. Доступные варианты в Хоук-Ридж-Холлоу невелики, и я не знаю, куда мне еще поехать.

Мужчина снова бурчит.

Страх уступает место растерянности.

— Я отправила вам документы по почте, первый взнос и позвонила две недели назад, чтобы подтвердить.

Опять ворчание-бурчание.

Да, этот человек внушает ужас, но по телефону он в основном говорил полными предложениями. Кроме того, меня отвлекает крошка в его бороде. Это кунжутное семя? Хлебная корка? Недостаточно блестящая, чтобы быть бананом... И каждое его ворчание, вместо словесного ответа, как у нормального человека, усиливает мое раздражение.

— Сэр, я в правильном месте? Вы хозяин дома? Мистер Крампус?

Еще больше ворчания, но я сохраняю дружелюбную улыбку на губах.

— Да. Подождите. — Он захлопывает дверь, топчется внутри, раздается стук, затем возвращается с ключом. — Пройдите через эту дверь, по коридору, и найдете номер четыре справа. — Он жестикулирует мне за спину.

— Хм, хорошо. — Я протягиваю ему пакет с печеньем. — Это для вас. Спасибо и счастливого Рождества.

Мужчина ворчит, но мы все же совершаем обмен, и я официально становлюсь жителем Хоук-Ридж-Холлоу.

Ура!

Осторожно переступая с ноги на ногу — из-за гололеда, я пересекаю парковку. Главная дверь скрипит, когда я открываю ее, и что-то убегает. Кошка? Надеюсь, что да. В коридоре пахнет влажным ковром, спреем от клопов и морепродуктами. Пол скрипит, и кто-то неразборчиво болтает из-за двери номер шесть. Интересно, стоит ли считать это предупреждающими знаками?

Возвращайся, пока еще можешь!

Когда подхожу к двери с грубо нарисованной на металле цифрой четыре, я представляю себе фотографии, которые видела в объявлении, — помещение в стиле студии с кирпичной стеной, мини-кухней и солнечным светом, льющимся через большие окна. Вставляя ключ в замок, я произношу молитву.

Дверь открывается, и я выдыхаю.

Могло быть и хуже. Да, в углу стоит черный пакет для мусора, несколько листьев пролетают по полу, когда я ставлю сумку, и крошки разбросаны на столе, но окна не разбиты, с потолка ничего не капает, и я оставляю неприятные запахи позади себя в коридоре.

К тому же уже зашла так далеко. Я могу это сделать. Главное сохранять спокойствие и продолжать, э-эм, в данном случае, занести коробки и сумки из грузовика.

После того как заношу все в помещение, которое отдает атмосферой заброшенной фабрики и является идеальным кандидатом для моего любимого шоу о ремонте на HLTV, мой телефон звенит.

— Привет, Домино, — говорю я, используя одно из многочисленных прозвищ для своего брата.

— Привет, Глория. Ты добралась нормально?

— Конечно. Теперь я понимаю, почему папа так любил Хоук-Ридж-Холлоу.

После смерти отца, наша мать, убитая горем, больше никогда не говорила о нем. Однако Доминик рассказывал о нем при каждом удобном случае, учитывая его ограниченную память, ведь ему было семь лет, когда мы потеряли отца, включая истории, которые отец рассказывал о том, как приезжал сюда, разбивал лагерь летом и катался на лыжах зимой. Я была слишком мала, чтобы помнить гораздо больше, чем звук его голоса. Дом рассказывал эти истории, чтобы сохранить память о папе.

— Я с нетерпением жду возможности навестить тебя там. Как тебе новая квартира? — спрашивает мой брат.

— Она, гм, уютная. — Прежде чем он успевает пригрозить, что придет сюда и построит мне жилье или сделает еще какую-нибудь возмутительную вещь, которую придумает его чрезмерно заботливый ум, я добавляю: — И меньше, чем на фотографиях.

Он разражается тирадой о том, что мы должны были поехать в прошлом месяце, когда у него было свободное время, о том, что аренда без предупреждения опасна, и спросил, есть ли тут дымовая сигнализация.

— Я уже связался с капитаном Хокинсом, чтобы он проверил квартиру на предмет опасности и убедился, что детекторы дыма установлены правильно. С такими старыми зданиями нужно быть осторожным. Он будет где-то на следующей неделе. Ожидай звонка.

— Дом, ты связался с начальником пожарной охраны Хоук-Ридж-Холлоу?

— Просто в качестве меры предосторожности. Никогда нельзя быть слишком осторожным. После той последней пули, от которой ты увернулась...

— Домми, это не я уклоняюсь от пуль...

Мы оба замолкаем, потому что это выражение задевает за живое то нежное место в наших сердцах, где мы оберегаем нашего отца. Папа был офицером полиции, служил мужественно и честно. Но его застрелили во время выполнения задания. По иронии судьбы, Доминик тоже стал полицейским, к огорчению нашей матери. Она вернулась в Италию через неделю после того, как я закончила школу, и даже не видела, как он заканчивал академию.

— Просто хочу сказать, что с Коулом ты уклонилась от пули. — Тон Доминика становится резче, когда он произносит имя моего бывшего.

— Не думаю, что он собирался вызвать у меня отравление угарным газом.

— Глория, он был не из тех мужчин, которые заботятся о тебе. Кто проверял бы батарейки в детекторе дыма раз в год. Хранил запасы на случай ураганов. Убеждался, что шины твоей машины правильно накачаны. Или что ты не сорвешься с карниза, если будешь ходить во сне.

— Я давно этого не делала.

— Откуда ты знаешь? Ты живешь одна.

— Справедливо.

— Например, был ли Коул готов к отключению электричества пару зим назад? Нет, не был. Это не тот человек, которого ты хочешь видеть в своей жизни.

Мой брат прав, но я могу позаботиться о себе. Я должна. И доказала это во время того отключения, принося Коулу бутылки с водой, когда она закончилась. Я также снабдила его дополнительными одеялами и свечами.

Мы закончили разговор обещанием Доминика приехать в гости через несколько недель. Мне не терпится показать ему место, куда отец мечтал привезти нашу семью.

После двух дней распаковки вещей и обустройства я подбираю наряд для завтрашнего важного дня на новой работе. Я надеялась получить место в бухгалтерии на курорте, но они не набирают сотрудников. Пока нет.

Я рассматриваю эту должность в небольшом бизнесе в Хоук-Ридж-Холлоу как ступеньку. Это возможность лучше узнать местность и людей. Таким образом, я смогу стратегически позиционировать себя как идеального кандидата на работу, когда откроется вакансия на курорте. Согласно их веб-сайту, у них отличные льготы, солидный пенсионный план и бесплатные билеты на подъемники.

Мой телефон пикает с уведомлением приложения под названием «Око Свиданий». Подписка на него идет вразрез со всеми правилам безопасности, которые брат заставляет меня соблюдать. Но несколько месяцев назад моя лучшая подруга Либби решила, что было бы не плохо вытащить меня из того, что она окрестила «каньоном Коула». Это было похоже на кризис, только глубже.

То есть, когда он вот так внезапно расстался со мной, это не пошло на пользу моему самолюбию. «Око свиданий» — это игра слов, потому что это приложение для знакомств вслепую.

Либби заполнила информацию в моем профиле, и приложение посылает оповещения, когда подбирает кого-то вам в пару в вашем районе.

В общем, я сходила на одно свидание вслепую с помощью приложения, и оно оказалось неудачным. Парень не только опоздал, но и резко ушел, сказав, что ему нужно выгулять собаку. Это произошло сразу после того, как на его телефон пришло уведомление. Как я вскоре поняла, это универсальный сигнал «Ока Свиданий» с новыми кандидатами.

О, и он съел всю мою картошку фри, когда я выходила в туалет.

Вздох.

Игнорирую телефон, потому что я больше не в Спокане. Когда он пикает еще три раза, я открываю его, чтобы проверить настройки. Оказывается, приложение обновило мое местоположение и отправило мне уведомления о нескольких местных парнях. Будем надеяться, что мистер Крампус не увлекается онлайн-знакомствами.

Поскольку я одна, все распаковала и организовала, то просматриваю рынок мужчин в Хоук-Ридж-Холлоу.

Первый из них именует себя холостяком на всю жизнь. Пропускаю.

Профиль второго просто набор эмодзи. Нет, спасибо.

Третий состоит из цитат фильмов ужасов. Точно нет.

Четвертый содержит информацию о большинстве личных данных: рост шесть футов, каштановые волосы, серые глаза, работает в финансовой сфере. Есть также цитата из сериала «Офис». Это мой любимый сериал, так что я нажимаю на чат, хотя бы для того, чтобы немного поразвлечься. Мне необязательно с ним встречаться, но я не откажу коллеге из «Дандер Миффлин»¹.

«Око Свиданий» предлагает несколько вопросов для поиска точек соприкосновения, прежде чем позволить вам обмениваться сообщениями. Его ответы вполне нормальные. По крайней мере, нет никаких красных флажков.

Если бы вы могли иметь суперспособность, что бы это было? Умение летать.

По крайней мере, он не написал: «Рентгеновское зрение».

Где бы вы отпраздновали день рождения своей мечты? В Италии.

Я всегда хотела посетить место, которое моя мама, бабушка и дедушка называют своим домом.

Если бы вы могли создать реалити-шоу, о чем бы оно было? О моих братьях и сестре.

Когда заканчиваю с вопросами, подсказка спрашивает, хочу ли я перейти к обычной беседе с «Брайаном». Если это его настоящее имя. В таких вещах никогда не знаешь наверняка. По крайней мере, так говорит в моей голове предостерегающий голос моего брата. Кроме того, есть еще вся эта история с Коулом-Космосом.

Изображаю рвотные позывы. Но с другой стороны, это я пользуюсь приложением для знакомств в воскресенье вечером, а он, возможно, уехал с изгибающейся кренделем леди-йогой на Бали или в какое-нибудь другое экзотическое место.

Текстовый пузырь мигает, показывая, что Брайан набирает текст.

Это счастливое стечение обстоятельств? Чары Хоук-Ридж-Холлоу?

Брайан: Привет. Обычно я так не делаю, но я недавно в городе. Подумал, что это может быть отличным способом познакомиться с людьми.

Я: То же самое. Откуда ты?

Знакомство с людьми в приложении кажется достаточно хорошим поводом, чтобы поговорить с другим человеком — в последние несколько дней мое общение с людьми сводилось к обмену репликами и нескольким ворчаниям мистера Крампуса.

Брайан: Нью-Йорк. Переехал сюда по работе.

Я: То же самое. Ну, не на счет Нью-Йорка. Штат Вашингтон. Я начинаю работать завтра. Думаю о просмотре «Офиса», чтобы подготовиться. Есть вопрос: Тебе действительно нравится этот сериал? Некоторые люди просто говорят так, потому что думают, что это правильный или крутой ответ.

Брайан: Если любить «Офис» — это неправильно, то я не хочу быть Дуайтом.

Я действительно смеюсь вслух.

Я: Лол. Классная шутка!

Брайан: Через сорок пять минут я иду в «Ястреб и свисток» на ужин. Хочешь встретиться?

Вау. Он сразу перешел к делу. Но, опять же, это быстро меняющийся мир интернет-знакомств, и, судя по тому, что мне говорили местные жители, в «Ястребе и свистке» потрясающий хлеб. Проверяю свою сумочку на наличие перцового баллончика, который Доминик заставляет меня держать под рукой.

Я: Конечно. Увидимся там.

Брайан: Отлично. Тогда это свидание вслепую. Я буду парнем в очках. (Подмигиваю).

Я думаю о Санте, подмигивающим миссис Клаус, и мое сердце замирает.

После быстрого, хотя и прохладного душа, о чем мне придется поговорить с мистером Крампусом, потому что температура воды, кажется, становится только холоднее с каждым днем, я надеваю темно-зеленую юбку в мелкий белый горошек, белоснежный приталенный свитер и добавляю свою самую симпатичную пару ботильонов.

Вытащить грузовик из узкого проезда между кирпичными зданиями — это упражнение в точности, но как только выезжаю, я направляюсь в город.

Менее чем через десять минут выезжаю из зимней пустоши промышленной зоны на праздничную главную улицу, где покупатели входят и выходят из магазинов с пакетами подарков в руках. Разноцветные огни на городской площади мерцают. Те, что на массивной елке в центре, еще не зажглись. Наверняка в Хоук-Ридж-Холлоу состоится большая церемония, как в Рокфеллер-центре в Нью-Йорке. Я включаю музыку и подпрыгиваю, напевая знакомую мелодию.

При напоминании о городе в моем сознании всплывает Брайан. Мне интересно, как он выглядит, кроме того, что тот высокий, с каштановыми волосами и серыми глазами. О, и он сказал, что носит очки.

Надеюсь, он не чудище. Пожалуйста, не будь чудищем.

Я уже давно прошла стадию восстановления после разрыва с Коулом, но после всего, что с ним произошло, хочу ли я снова встречаться? Да, только не с чудищем и не с таким парнем, как мой бывший. Делаю глубокий вдох.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

С надеждой, что это может быть весело, я вхожу в паб «Ястреб и свисток». Здесь тусклый свет. На деревянном полу проложены хорошо утоптанные дорожки. Одну стену покрывают старые черно-белые фотографии людей. Барная стойка с полированной латунной рейкой примыкает к другой. Столы занимают центр, а по периметру расположены кабинки.

Я жду, пока не подойдет один из серверов, одетый в черные брюки и зелено-золотую футболку с логотипом «Ястреб и свисток». Беременная женщина входит с порывом холодного воздуха и ждет позади меня.

Я жестом предлагаю ей пройти первой.

Она пренебрежительно машет рукой.

— О, не обращай на меня внимания. Просто захотелось хлеба баннок. Этот ребенок не может решить, что ему больше нравится — тот, что они подают утром с корицей и сахаром, или тот, что вечером с сыром. Обычно я выбираю оба варианта. А во время второй беременности я не могла его есть. Пойди разберись. — Она поглаживает свой живот.

— Привет, Фрэнки, — здоровается официантка. — Твой хлеб сейчас принесут. — Затем поворачивается ко мне с улыбкой.

— Здравствуйте, столик на двоих, пожалуйста. Желательно в кабинке. — Я оглядываюсь вокруг, затем слегка понижаю голос. — Это свидание вслепую.

Обе женщины издают звук: «О-о-о».

Мой желудок подпрыгивает, а щеки окрашиваются в розовый цвет.

— Никогда не делала ничего подобного раньше, но я в городе недавно. Поэтому подумала, что это будет хороший способ познакомиться с людьми. Знаете... — Я пренебрежительно машу рукой.

Беременная женщина говорит:

— Удачи, хотя большинству женщин в Хоук-Ридж-Холлоу она не нужна. В этом месте есть что-то такое, что притягивает пары. Женщины, которых я знаю, находят отличных парней. Если бы только это работало наоборот. К твоему сведению: у меня есть четыре холостых брата, если это свидание вслепую не сработает. — Она подмигивает, берет хлеб у другого официанта и уходит.

Я иду к кабинке и устраиваюсь, не зная, что делать со своими руками. Положить на стол? На колени? Закинуть на спинку дивана. Нет, нет и еще раз нет.

Я жду. Потом жду еще немного.

Брайан опаздывает более чем на пятнадцать минут.

Я пью воду, откусываю сырный хлеб баннок, который принесла официантка, и изучаю меню. Мимо проплывает еще одна официантка с керамическим блюдом, наполненным пузырящимся, сырным соусом из шпината и артишоков. Когда она проверяет меня, я заказываю одну порцию для себя. Она убеждает меня взять еще и завернутые в бекон картофельные шарики с соусом из кленовой горчицы.

Похоже, Брайан не придет, и нет смысла идти домой голодной.

После того, как принесли мои закуски, я принимаюсь за них, не подозревая, что бекон будет таким горячим, что обожжет мне рот. Обмахиваюсь рукой и пью воду, затем поднимаю взгляд. У стола стоит чисто выбритый мужчина с высокими скулами, римским носом с небольшой горбинкой посередине и без очков.

Мое сердце замирает, когда его угольно-серые глаза ловят мой взгляд, в котором есть что-то от Джеймса Дина из «Бунтаря без причины»², и всего красивого от итальянцев с губами, которые могут зацеловать женщину до обморока.

ГЛАВА 2

БРУНО

Я не ожидал этого — не той части, где застаю Глорию за откусыванием чего-то сочащегося сыром. Хотя она выглядит хорошо. В смысле, закуска выглядит восхитительно. Девушка скорее великолепна: большие карие глаза с золотыми прожилками, оливковая кожа и эти губы. Верхняя губа немного полнее нижней и...

Помилуйте.

Но я здесь не для этого. Нет, я здесь для удобства. До приезда в Хоук-Ридж-Холлоу, когда моя жизнь и мое время принадлежали мне, тогда как сейчас они принадлежат исключительно всему клану Коста, я иногда смотрел кино, посещал футбольные матчи или участвовал в других развлекательных мероприятиях, не связанных с громким шумом, препирательствами, смехом, спорами о футбольной команде, которая является моей семьей.

Вот состав:

Вратарь (это Томми, самый старший).

Защитники (Лука и Пауло, самые выносливые)

Защитник (Джованни, хитрец)

Фрэнки (защитник, она свирепее, чем кажется).

И я (полузащитник, я — мозг операции).

О, нельзя забывать Нико. Он мой младший брат, мальчик-водонос. И, наверное, тот пнул бы меня в голень за то, что я отвел ему эту роль.

Я и мои братья и сестра — большие футбольные фанаты. Forza Azzuri! Это значит «Вперед, синие!». Мы называем национальную сборную Италии «синими», но каждый сезон ведутся ожесточенные споры за первое место: «Милан», «Рома» и, конечно же, «Лацио».

Но вернемся к тому хаосу, который творит семья Коста, вклиниваясь в мою повседневную жизнь и, решая занять все мое время. Раньше я занимался такими вещами, как просмотр фильма по своему выбору, вместо того, чтобы устраивать демократическое мероприятие с голосованием — если в нем участвует Фрэнки, то обещаю, что там точно есть подтасовка. Я просто еще не придумал, как это доказать.

В любом случае, я видел один фильм, где парень фиктивно встречался с женщиной, чтобы не появляться на семейном празднике в одиночку. Не поймите меня неправильно, я встречался со многими. Давайте просто скажем, что у меня нет недостатка в заинтересованных женщинах. Надеюсь, это не выставляет меня придурком. В основном, они смотрели на мой кошелек. Однако последняя женщина отвратила меня от знакомств, поэтому я пользуюсь приложением «Око Свиданий», где могу быть анонимным и избирательным.

Кроме того, работа занимает первое место в моей жизни, и я еще не нашел женщину, которая бы это понимала.

Но вернемся к этой женщине, Глории.

Я понимаю, что пялюсь. Мама ущипнула бы меня за тыльную сторону руки в том нежном месте, где больнее всего, и обвинила бы в том, что я завис.

— Привет. Вижу, ты сделала заказ. Вкусно? — спрашиваю я весело.

Ее улыбка ослабевает.

— Прости. Я проголодалась и подумала, что ты уже не придешь. — Она проверяет часы.

Я делаю то же самое.

— Извини. Брат перехватил меня, когда я выходил за дверь.

Она кивает.

— У меня тоже есть брат. — Она поджимает губы, словно раздумывая, стоит ли что-то говорить. — Он офицер полиции.

Я киваю и поднимаю руки сдаваясь.

— Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль.

— Просто подумала, что это стоит отметить. — Ее улыбка отчасти игривая, отчасти язвительная.

— Худшее, что я могу сделать, это украсть кусочек. Выглядит неплохо. Не возражаешь, если я присоединюсь? — Я жестом показываю на свободную сторону кабинки.

Она кивает и качает головой, словно нервничает.

— Да. Горячая штучка. — Она прячет лицо за руками.

Внутренне усмехаясь, я сажусь.

Глория раздвигает пальцы и выглядывает между ними.

— Я имела в виду, что ты можешь присесть и что картофельные шарики горячие. Я обожгла себе язык. Но, гм, угощайся.

— Спасибо. Я еще ни разу не был здесь. Все только и говорят, как им нравится хлеб баннок.

— Его есть за что любить. Он пушистый и похож на бисквит. Они подают его отдельно, посыпав сверху сыром и зеленью. Ты должен его попробовать. — Она съеживается. — Я все съела. Извини. Но уверена, что официант может принести еще.

— Без проблем. — На самом деле, я рад, что у нее хороший аппетит. У моей бывшей такого не было, что вызвало мгновенное неодобрение со стороны моей матери. Не то чтобы я искал ей замену, но если Глория будет ходить со мной на семейные мероприятия, то еда — это приоритет, и мы относимся к этому серьезно. Как профессиональная футбольная команда, только с едой.

— Ты не носишь очки, — говорит она.

— Надел линзы. — Под воротником моей рубашки распространяется тепло. Значит ли это, что я старался хорошо выглядеть для свидания? Думаю, да. Хм.

Подходит официантка, я заказываю напиток, прошу еще хлеба и выбираю сэндвич с курицей-гриль.

— Угощайся соусом из артишоков со шпинатом, — говорит Глория, ставя керамическое блюдо между нами. — Ты уже делал это раньше?

— Ел? — спрашиваю я с полуулыбкой.

Получаю ответную улыбку.

— Я имела в виду свидание вслепую.

— Ты спрашиваешь, часто ли я пользуюсь приложением? Нет. Увидел рекламу и установил его только на днях. — Я не упоминаю о давлении, которое оказывают на меня (и моих братьев) родители, требуя, чтобы каждый из нас нашел себе симпатичную итальянку и остепенился.

— Моя подруга Либби фактически заставила меня зарегистрироваться в нем. Я только что переехала сюда и не знала, что приложение само обновило мое местоположение. Ты казался самым нормальным из всех совпадений.

— То же самое. — Мы смеемся над различными профилями людей в приложении, которые проявили к нам интерес. — Ничего не имею против женщин, которые намеренно бреют голову и брови, но девушка, которая мне написала, показалась мне немного напряженной.

— Звучит как человек, от которого лучше держаться подальше. Ты упомянул, что недавно переехали сюда из Нью-Йорка. Чем занимался до приезда в Хоук-Ридж-Холлоу?

— Я работал на Уолл-стрит. А ты? — Я не в восторге от того, что нахожусь в маленьком городке, но пока что хочу помочь своей семье.

— Я работала в офисе. Не путать с сериалом «Офис», в котором гораздо больше комедии, чем на моем предыдущем месте работы. — Она рассказывает историю о «роботах», с которыми ей приходилось работать, и о том, какие они были скучные, сухие и унылые.

Я довольно серьезный парень, и, хотя оставил свою любительскую футбольную команду в городе, а у нас с братьями и сестрой, по сути, нет своей собственной команды, не люблю сидеть без дела. Тем не менее, я не прочь посмотреть сериал, потому что Глория права. Как правило, людям в офисах, где я работал, не хватает чувства юмора. И, опять же, когда я на работе, с моих губ редко срывается смех.

Однако здесь, с Глорией, когда мы говорим о наших любимых эпизодах и персонажах, я замечаю, что смех легко возникает между нами, и мои щеки почти болят от улыбок.

Забыв о том, что между нами остывают картофельные шарики, я даже не заметил, как появился мой сэндвич. Откусив кусочек, я спрашиваю:

— Итак, когда не работаешь и не смотришь «Офис», у тебя есть какое-нибудь хобби? Планы спасти или захватить мир, или сделать маленький уголок мира своим?

На полсекунды выражение ее лица становится грустным, затем на ее губах появляется застенчивая улыбка. Когда Глория не улыбается — что до сих пор случалось редко и что наполняет меня легким волнением, на которое я говорю себе игнорировать, — видно, что ее верхняя губа немного больше нижней. Это придает ей постоянно задумчивое выражение. Ее глаза яркие и внимательные, говорящие мне, что она умна и заинтересована.

Не то чтобы я был заинтересован. Нет. Не сейчас. Это просто удобное свидание, чтобы найти кого-то, с кем можно посещать семейные мероприятия, чтобы отвлечь от меня родителей.

— Ну, у меня есть страстный проект, — говорит она, доставая свой телефон, чтобы показать мне.

Я морщу нос.

— Звучит как нечто, что ты должна была упомянуть в своем профиле приложения «Око Свиданий».

По ее лицу пробегает смущение.

— Я имела в виду страстный проект, как хобби. Я вяжу носки-тапочки с бантиками, блестками и милыми маленькими деталями. Когда-нибудь мне хотелось бы держать овец и красить свою собственную шерсть, но это далекая мечта. А пока я продаю те, которые делаю, через интернет в своем магазине. Он называется «Тапочки Санты». Они теплые и пушистые. То, что, как я представляю, носят эльфы Санты.

Я киваю, потому что у меня полный рот.

Как будто внезапно смутившись, она замолкает и откидывается назад, убирая телефон и глядя на свою пустую тарелку.

Прожевав, я говорю:

— Это круто. Уникально. Немного причудливо. Готов поспорить, что людям в Хоук-Ридж-Холлоу они понравятся. Если бы не знал точно, когда приехал сюда, я бы подумал, что свернул не туда и попал на Северный полюс.

Улыбка Глории возвращается.

— Рождество — мой любимый праздник, так что, похоже, я в правильном месте. Кроме того, я рада, что ты думаешь, что «Тапочки Санты» — это круто. Не все в моей жизни так думают.

Я вскидываю бровь.

Она пренебрежительно машет рукой, как будто сожалеет о своем замечании.

— Я не подумала узнать, есть ли здесь рынок для продажи тапочек. Отличная идея. Уверена, что работа и праздники будут занимать меня, но после этого нужно будет заняться этой идеей.

Делаю вдох, который, как я понимаю, задержал, пока она говорила — Глория почти очаровывает, завораживает. Она такая веселая.

— А что насчет тебя? Есть хобби? — спрашивает она.

Я рассказываю о футболе и настоящем спортивном событии, которым является любой ужин, разделенный с моей семьей.

— Но из-за работы у меня редко бывает свободное время. — Вырывается вздох.

— Ты хотел стать профессиональным футболистом?

От тепла у меня внутри все замирает. Моя бывшая и другие женщины, с которыми я встречался, обычно не интересовались мной больше, чем моим банковским счетом, не говоря уже о таких вещах, как моя страсть к спорту.

— Да, вообще-то. Я играл в колледже. Хотелось бы продолжить, но я выбрал логический путь.

Она кивает, как бы понимая.

— Раньше я была балериной. Или хотела ей стать, пока не сломала три пальца на ноге. Мне пришлось сделать несколько операций. И все изменилось. О, но «Тапочки Санты» не похожи на балетные тапочки. Просто для ясности. — Она прикусывает губу, как будто нервничая. — Они выглядят вот так. — Глория открывает галерею на своем телефоне и показывает мне пару вязаных тапочек, которые выглядят так, будто они принадлежат эльфу.

Они не в моем стиле, но я все равно вздергиваю брови.

— Я еще не написал письмо Санте, так что, возможно, попрошу положить мне в чулок пару таких тапочек.

Она улыбается, словно знает, что я подшучиваю над ней, но ценит это. Я не из тех, кто носит тапочки. Сшитые на заказ костюмы, рубашки на пуговицах и итальянские кожаные туфли — это больше по мне. С другой стороны, не уверен, что деловая одежда соответствует требованиям униформы на моем нынешнем предприятии.

Мы с Глорией болтаем, узнавая друг друга и ловко избегая дальнейшего обсуждения работы, как будто не хотим, чтобы сегодняшний вечер заканчивался, потому что это означает столкнуться с реальностью завтра. Она с новой работой. Я с новой пиццерией моего брата Томми. Очевидно, он делит помещение с пекарем. Не могу представить себе, какой логистический и административный беспорядок это вызовет, но я управлял гораздо более сложными портфелями, инвесторами и сделками. И уверен, что смогу справиться с пиццерией.

А пока я собираюсь наслаждаться этим временем с Глорией.

Официантка спрашивает, не хотим ли мы десерт.

— У вас есть канноли? — спрашивает она.

Если бы я всерьез воспринимал это свидание, то это был бы момент, когда я бы влюбился. Не потому, что моя бывшая не прикоснулась бы к этим штукам, а потому, что они мои абсолютные любимцы и сопровождают каждое из моих лучших воспоминаний.

В гостях у бабушки и дедушки в Италии? Традиционное канноли каждый раз.

Мой день рождения, особенно тот, когда я получил свою первую машину (это был подарок самому себе и глупость в Нью-Йорке, но все равно)? Празднуется шоколадными канноли с шоколадной крошкой.

Поступил в колледж со стипендией по футболу? Канноли с фисташками. Цвета университета были бело-зелеными.

— Извините, у нас нет канноли, но у нас есть ванильное мороженое с вафельной крошкой и шоколадным соусом. — Официантка перечисляет еще несколько позиций десертного меню.

Мы заказываем «Бивертейл» с «Нутеллой», карамелизированными бананами и сахарной пудрой, а также «Нанаймо», который, по словам официантки, содержит основание из крекеров, заварной крем, кокос и шоколадную начинку.

Какими бы вкусными ни казались десерты, мы с Глорией снова были настолько поглощены разговором, что едва заметили, как они появились.

Это началось как свидание вслепую и превратилось в лучшие три часа, которые я провел с кем-либо за долгое время. Я пришел сюда в поисках кого-то подходящего для семейных встреч и не особо заботился о том, как она выглядит. Назовите меня мелочным, но мои единственные требования заключались в том, чтобы девушка не была уродливой и обладала приличными манерами.

Теперь, взглянув на Глорию с ее каштановыми волосами цвета капучино и карими глазами, часть меня хочет еще одного свидания — и не фальшивого. Если станет известно, что она не замужем, мои братья выстроятся в очередь, чтобы ухаживать за ней.

Встаньте в очередь, мальчики.

Она даже мила с застрявшим кусочком шпината между ее идеальными в остальном зубами. Я не обращаю на это внимания, потому что меня отвлекает ее шелковистая мягкая кожа и созданные для поцелуев губы.

Уголки этих губ приподнимаются в улыбке.

— У тебя выражение лица как у Джеймса Дина.

Это, наверное, то, что Фрэнки называет ШБК (Шарм Бруно Коста).

— Я не бунтарь, но у меня есть цель³.

— И какая же?

— Чтобы мы наслаждались этими десертами. — Я пододвигаю ложку к Глории.

Слегка покачав головой, она несколько раз моргает.

— Я даже не заметила, что их принесли.

— Я тоже.

На этот раз наши взгляды задерживаются на более длительное время. Я не могу не почувствовать, что между нами происходит что-то невысказанное.

Глория не только великолепна, но и умна, целеустремлена и щедра на улыбки, что говорит мне, что она добрая и заботливая.

Но я здесь не ради этого. Это просто свидание для удобства. Заслон от моих родителей, которые донимают меня тем, что я до сих пор не женат. Не то чтобы они хотели, чтобы я женился на свой бывшей.

Возможно, они не очень хорошо распоряжаются своими деньгами, что и привело меня сюда в первую очередь, но они безупречно разбираются в людях — за исключением, видимо, случаев, когда речь идет об интернет-мошенниках, которые охотятся на пожилых иммигрантов.

Проблема в том, что они очень щедры. Настолько, что, когда «лигерийский принц» обратился к ним с душещипательной историей о пиратах и попросил денег, мама и папа выслали ему немного, а потом еще больше. Оказалось, что это была афера. Когда мой старший брат, Томми, изучил их финансы, родители оказались на мели. Поэтому он взял дело и, очевидно, тесто для пиццы в свои руки и решил открыть пиццерию.

Без моего ведома они наняли меня в качестве финансового специалиста. Дело в том, что я не могу отказать семье, так что я здесь.

Однако мама и папа подают хороший пример того, что значит быть в отношениях. Их отношения длятся уже четыре десятка лет. Так что я прислушаюсь к их советам, когда придет время. Надо было прислушаться к их предостережениям насчет Мэлони.

Пока что я буду придерживаться долларов и здравого смысла.

Следующие часы в компании Глории пролетают как песок в песочных часах. Десерты исчезают медленными кусочками, которые мы смакуем, а разговор течет как нежная река, пока мы не остаемся единственными клиентами в «Ястребе и свистке».

Официантка убирает все с нашего стола и наконец приносит счет. Мы оба одновременно тянемся к нему, и наши пальцы соприкасаются. Мой пульс учащается, когда наши взгляды встречаются.

Глория переключает свое внимание на официантку.

— Не знала, что уже так поздно. Надеюсь, завтра я не буду развалиной. Мне жаль, что мы так долго занимали столик, — говорит ей Глория.

Мне не жаль. Нисколько.

Официантка подмигивает.

— Не беспокойтесь. Похоже, оно того стоило.

Определенно.

Единственная проблема в том, что завтра я официально начинаю свою новую работу в семейном бизнесе, что оставляет мало времени для любви. И у меня не хватит духу притворяться с этой женщиной, потому что она опасно реальна, как и трепет внутри меня.

Мы оба медленно и неохотно выбираемся из кабинки, надеваем пальто и направляемся к двери. Моя рука рефлекторно опускается на ее спину, направляя нас вперед, или удерживая нас рядом, я не уверен.

На улице мы задерживаемся перед рестораном, наше дыхание клубится в прохладном морозном воздухе.

Глория рассказывает мне о том, как росли ее собаки — отставные полицейские K9, поскольку ее отец тоже служил в полиции.

— Я давно хотел завести собаку, но с... — Я машу рукой в воздухе, не желая произносить слово «работа», потому что впервые за долгое время не хочу вспоминать о своей одержимости, э-эм, преданности своей профессии.

Быть с Глорией не похоже на работу. Это легкий разговор, развлечение, чистое удовольствие, смех и восторг.

— Как бы ты назвал свою собаку? — спрашивает она.

— Зависит от характера, но мне всегда нравилось имя Ровер.

— Так неоригинально, — дразнит она, стукая меня по руке.

Трепет от прикосновения возникает снова, несмотря на то, что оно проходит через слои моего шерстяного пальто.

— Шучу. Я бы точно назвал свою потенциальную будущую собаку Энди.

Глория бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Почему Энди?

— Сборщик средств, — отвечаю я, ссылаясь на эпизод из «Офиса».

— Подожди, ты имеешь в виду тот, где Энди предлагает усыновить двенадцать собак?

Я щелкаю пальцами, а затем показываю на нее, вызывая яркую улыбку.

Несмотря на холод, мы обмениваемся моментами из эпизода, а затем рассказываем о женщине, которая воссоздала шоу со своей собакой в социальных сетях. Мы смеемся. И еще больше разговоров. Мне тепло внутри и снаружи от нашей неожиданной связи. По правде говоря, мне давно не было так весело.

— Это было действительно здорово. Хотелось бы, чтобы это не заканчивалось. — Она прикусывает губу.

— Мне тоже. — Я вздыхаю.

Должно ли это закончиться?

Время, температура, будущее — все это останавливается, словно ожидая ответа на мой вопрос. Мир останавливается, и только Глория и я стоим на пустой парковке. Даже несколько снежинок, кажется, замирают, словно подвешенные в ясном ночном небе.

Мой желудок сжимается в лучшем смысле этого слова, когда ее взгляд переходит к моим глазам и застывает там. Ее длинные ресницы касаются щек, когда она медленно моргает.

Мой пульс учащается в ответ.

Ее полные губы слегка приоткрываются.

Я делаю шаг ближе, а затем наклоняюсь.

Глория приподнимается на носочки.

Должно быть, наши глаза закрываются одновременно, потому что в следующий момент наши губы встречаются.

ГЛАВА 3

ГЛОРИЯ

Давно я не чувствовала такой связи с кем-то. Как будто мы с Брайаном весь вечер просидели перед потрескивающим огнем в камине и, когда вышли на улицу, вместо того чтобы замерзнуть, между нами появилось тепло.

Ночь безлунная, но я чувствую себя ярче и полнее надежд, чем когда-либо, из-за своего решения приехать в Хоук-Ридж-Холлоу, рискнуть на свидание вслепую и, возможно, в конце концов, снова испытать любовь.

Когда наши губы соединяются в поцелуе, понимаю, что, возможно, «в конце концов» наступит гораздо раньше, чем я ожидала.

Брайан большой рукой нежно обхватывает мой затылок, удерживая меня на месте. Сказать, что у меня ослабли колени, значит преуменьшить. Даже в этих ботинках на каблуках парень выше меня на целую голову. Я пришла на это свидание вслепую, не надеясь, что мы расстанемся с поцелуем, но вот мы здесь, наши губы сомкнуты.

Это спокойный, нежный поцелуй. Мягкое прикосновение, как будто мы изучаем местность, проверяя, насколько подходим друг другу.

Судя по учащенному пульсу, румянцу на щеках и стуку сердца о ребра, я бы сказала, что мы очень подходим друг другу. Десять из десяти. Отличная работа, «Око Свиданий».

Мое сердце и гормоны словно просыпаются, пульсируя и покалывая во мне. Даже к концу отношений с Коулом я не чувствовала такого волнения. Если честно, то и в начале не чувствовала ничего подобного.

Но опять же, Коул не был мускулистым Джеймсом Дином, скрещенным со смуглым итальянским бизнесменом. Глаза Брайана напоминают мне звезды на небе — я никогда не устану смотреть в них. И не только это. Парень интересный, веселый и умный. От него пахнет дорогим одеколоном и возможностями, компетентностью и силой.

В моей книге он получает высшие оценки по всем пунктам.

Я не знаю, когда это произошло, но его руки обвивают мою талию, и мы прижимаемся друг к другу, пока продолжается поцелуй. С Брайаном я чувствую себя так, будто вернулась домой. Я должна быть здесь, в Хоук-Ридж-Холлоу, с этим человеком, в это время.

Словно так и должно быть.

Мы расстаемся на мгновение, и угольно-серые глаза Брайана полны тления, который разжигает меня изнутри. Взгляд переходит на мои губы и обратно. На его губах играет улыбка, и я могу только представить, что моя ухмылка способна разбудить темную луну.

Наконец, неохотно прощаемся, наши пальцы сцеплены, которые мы отпускаем по одному. И обещаем сделать это снова, пока идем к двум оставшимся машинам на парковке для клиентов.

— Это твоя машина? — Брайан указывает на массивный грузовик, припаркованный рядом с блестящим черным седаном «Ауди».

Я втягиваю верхнюю губу и смотрю на свои сцепленные руки.

— Пока. — Я не хочу думать о Коуле и о том, как он поднес огнемет к моему сердцу — это был совсем другой вид плавления. Одним быстрым движением он разрушил наши отношения и будущее.

Тем не менее, после разрыва я думала, что моя жизнь на свиданиях закончилась. Теперь не так уверена.

— Разумно иметь здесь что-то с такой мощностью. Моя сестра говорит, что в плохую погоду дороги могут быть ужасными.

Покачиваясь на каблуках, я говорю:

— Безопасность превыше всего. — Мой брат был бы горд, однако я не упомянула, что сбежала на грузовике Коула. Не то чтобы моего бывшего это волновало. Нет, у него в глазах любовь к новой эре йога-хиппи.

В моих — угольный блеск глаз и пухлые губы.

Как джентльмен, Брайан ждет, пока я сяду в машину и пристегнусь, прежде чем закрыть дверь грузовика и пойти к своей машине.

Выезжая с парковки, в оцепенении машу ему рукой на прощание и думаю о том, когда мы сможем сделать это снова.

Вернувшись в свою новую квартиру, я плыву по вонючему коридору, умудряясь не замечать свет прожектора из «внутреннего дворика», проникающий через грязные окна, и не обращать внимания на скрежещущий звук, доносящийся из подсобки.

Когда захожу в ванную, чтобы снять макияж и почистить зубы, замечаю кусочек шпината между зубами слева. Мое настроение падает. По моим расчетам, он был там весь вечер, учитывая, что я начала есть соус из шпината и артишоков еще до прихода Брайана.

Я разговаривала, смеялась с открытым ртом, а потом целовалась, и все это при том, что у меня между зубами застрял кусок еды. Прижимаю ладони к лицу, а затем чищу зубы зубной нитью, чтобы избавиться от обидного и постыдного зеленого листа.

Пока чищу зубы, от стены слева от меня доносится царапающий звук. Я резко поворачиваюсь, но на ней ничего нет... может, в ней что-то есть? Крыса? Я дрожу, расчесываюсь быстрее и бегу в постель.

Это напоминает мне, что я не могу отвлекаться на долгие ужины с самым красивым мужчиной, которого видела за долгое время, до закрытия ресторана. Мне лучше начать зарабатывать деньги и налаживать связи, чтобы найти более подходящее жилье. Но пока придется обойтись этим.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Лежа в постели, я вспоминаю вечер. «Ястреб и свисток» получает наивысшие баллы. Еда была феноменальной благодаря свежим ингредиентам. Мое свидание вслепую превзошло все ожидания, хотя временами Брайан казался немного рассеянным. Возможно, из-за шпината в моих зубах!

Но почему он не сказал мне об этом? Как насчет того, чтобы показать мне тонкий, но универсальный жест, чтобы я его убрала? Может быть, он не заметил или у него плохое зрение? В нашем чате в приложении он упомянул, что будет в очках, а потом сказал, что выбрал контактные линзы.

Натягивая одеяло на голову, хочу спрятаться, но вред от шпината уже нанесен. В основном моему эго, но все же. Мужчина, кажется, заинтересован во втором свидании, так что это многообещающе. Не то чтобы у меня будет много времени на личную жизнь с моей новой работой, которая начнется завтра.

А пока я засыпаю, вспоминая поцелуй, который озарил мой мир, словно все падающие звезды в небе разом вспыхнули и осыпали нас.

На следующее утро я медленно просыпаюсь от звука лязгающего радиатора. Вздыхаю с облегчением, благодарная за то, что пережила еще одну ночь в квартире номер четыре по Акорн-лейн.

Потягиваясь и протирая сонные глаза, я открываю их и смотрю в потолок. Не успеваю моргнуть, как что-то теплое и влажное капает мне на лицо. Прежде чем успеваю пошевелиться, оно капает прямо мне в правый глаз. Я вскрикиваю и зажмуриваю их.

Там наверху птица? Утечка? Вытирая их и осторожно глядя вверх на случай, если там еще одна капля, я замечаю, что моя подушка тоже влажная. Резко вскочив с постели (я предпочитаю легкое, приятное пробуждение, как солнце, поднимающееся над горизонтом), разглядываю потолок в индустриальном стиле над собой. Трубы пересекают светильники, но слишком высоко, чтобы определить источник капель.

Одно можно сказать наверняка: трубы не проходят над изголовьем моей кровати, а те, что ближе всего к подушкам, обернуты утеплителем, так что конденсат на них не должен скапливаться.

Кряхтя, отодвигаю кровать и ставлю миску на то место, где мирно спала, пока медленная течь, состоящая неизвестно из чего, стабильно пропитывала мое постельное белье.

В ванной осматриваю себя и надеюсь, что у меня не будет конъюнктивита или какой-нибудь другой странной инфекции. Это место совсем не соответствует санитарным нормам: мусорное ведро, когда я сюда вошла, крошки и царапанье в стене. Принимаю прохладный душ — мистер Крампус услышит об этом позже — затем собираюсь. Надеваю свою любимую кремово-белую рубашку на пуговицах, темно-красную и зеленую клетчатую юбку длиной до колена, черные колготки и туфли на высоких каблуках. Я хочу выглядеть празднично и чувствовать себя на высоте в свой первый день в новом офисе. Распускаю волосы в объемные волны, за что могу поблагодарить свое итальянское происхождение, наношу помаду приглушенного красного цвета. Я готова к работе.

Сегодня в коридоре, ведущем на улицу, пахнет кислым молоком и сырым деревом. Я не ожидала, что при выходе из здания мне придется преодолеть пару шатких деревянных ступенек, и пожалела о своей обуви. Правда в том, что высокие каблуки не являются моей любимой обувью (тапочки Санты в выигрыше!), но они подходят для офиса, а я хочу произвести хорошее первое впечатление.

Прежде чем отправиться к грузовику, забегаю в квартиру мистера Крампуса, чтобы предупредить его об протечке. Стучусь. Нет ответа. Опять стучу. Ничего. Возможно, у него ранняя смена, и он уже ушел на работу. Однако из-за двери доносятся голоса из новостной передачи. Я прислушиваюсь и узнаю, что надвигается гроза. Лучше достать сапоги.

— Мистер Крампус, — зову я.

Возможно, тот плохо слышит или телевизор работает слишком громко. Продолжаю стучать, потому что меньше всего мне хочется, чтобы, вернувшись с работы, я обнаружила, что квартира затоплена.

Наконец, он открывает дверь и смотрит на меня так, словно я разбудила ребенка, который всю ночь капризничал.

— Что?

Пораженная такой грубой реакцией, прочищаю горло.

— Доброе утро, сэр. Похоже, в моей квартире протечка. Номер четыре.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Он пренебрежительно машет рукой.

— Эх. Иногда такое случается. Трубы могут замерзнуть.

— Трубы обмотаны, и похоже, что это капает с потолка над трубами.

— Не беспокойтесь об этом. — На этом мужчина захлопывает дверь у меня перед носом.

Взволнованная, я развожу руками и оглядываюсь, надеясь, что кто-нибудь это видел. Стоянка по-прежнему пуста, за исключением ржавого грузовика и моего, возвышающегося рядом с ним.

— Сэр, вам понравилось печенье, которое я принесла? — бормочу я. — Я больше не буду их приносить.

Конечно, он не отвечает.

Сев в грузовик, завожу мотор, чтобы прогреть машину. Ввожу в телефон адрес своего нового места работы и следую указаниям, чтобы добраться до центра города. Из-за задержки с мистером Крампусом, похоже, я опоздаю примерно на пять минут.

Когда приезжаю в город, мое настроение поднимается при виде щелкунчиков в натуральную величину, украшающих двери ратуши, массивных венков на окнах и белых огней, обрамляющих здание. Я вспоминаю свои танцевальные годы и ежегодное представление балета «Щелкунчик».

Отрывая меня от воспоминаний, голос GPS сообщает, что я прибыла в пункт назначения. Паркуюсь перед зданием из кирпича и песчаника с виниловой вывеской «Пицца и пирог». В окне висят рождественские гирлянды и керамический домик с сугробами пушистого снега.

Так причудливо. Так мило. Мне здесь нравится.

Но где же офис? Я проверяю свою электронную почту, чтобы подтвердить адрес, который мне дали. Вот он, но я ожидала увидеть здание в корпоративном стиле или, по крайней мере, нормальный офис. Надеюсь, что это не повторит мою неудачу с квартирой.

Магазин закрыт, но движение внутри привлекает мое внимание. Я вылезаю из грузовика, надеясь, что там меня направят в нужное место. На двери висит табличка «Грандиозное открытие» с датой через несколько недель, указанной под объявлением. Я стучусь, затем машу рукой.

Подходит мужчина со взъерошенными каштановыми волосами, нуждающийся в бритье. На вид он примерно моего возраста, может быть, чуть старше.

— Доброе утро, ты, должно быть, Глория, — весело произносит он.

Успокоившись, что он не очередной мистер Крампус, я киваю. Но это должно означать, что моя новая работа в пиццерии?

— Все верно. Глория Карделлини. Значит ли это, что ты Томми?

После того как откликнулась на объявление о работе в интернете, мы провели собеседование по телефону. Признаться, я поторопилась с квартирой и работой, потому что очень хотела, чтобы все получилось. Чтобы доказать, что я могу жить дальше и быть успешной.

Томми выглядел отчаявшимся и не особенно интересовался моей трудовой биографией, только тем, знаю ли я толк в бухгалтерии и хорошо ли работаю с другими.

Мужчина широко разводит руки, как бы предлагая обнять меня.

— Это я. Томми Коста. Единственный и неповторимый. Добро пожаловать в семью.

Согласно всем правилам кадровой политики на моих предыдущих работах, это нетрадиционное поведение, но я обнимаю его в ответ, слегка похлопывая по спине.

Женщина с шелковистыми светлыми волосами выскакивает из-за витрины и подходит к нам.

— Доброе утро. Я Мерили. — Она тоже обнимает меня.

Взгляд Томми останавливается на ней, словно он видит ее в первый раз, хотя они вместе стояли за прилавком, когда я постучала.

— Она — хозяйка пироговой. А я — пиццерии.

Ее взгляд скользит к нему с тайной улыбкой. Мысли переносят меня в прошлый вечер, на парня, сидящего напротив меня за столом, и на то, как он смотрел на меня... и, к сожалению, на то, как я, должно быть, смотрела на него с едой между зубами.

Мерили снова фокусируется га мне.

— Глория, могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Правда, обычно я предпочитаю пироги, но сегодня утром я приготовила для всех мокко — сочетание кофе и какао. Думаю, что это должно войти в рождественское меню.

— Ты не услышишь от меня возражений, Мерри. Но поговори с Бруно об этом и о бюджете. В любом случае, я бы хотел когда-нибудь приобрести настоящую эспрессо-машину, — говорит Томми.

— Поговори с Бруно, — повторяет она.

Улыбка Томми ослабевает.

— И именно поэтому ты здесь, Глория. Чтобы помочь нам с бухгалтерией, составлением бюджета и убедиться, что кое-кто не станет Скруджем⁴.

— Скруджем? — спрашиваю я.

— Скупым, прижимистым и таким парнем, который забывает о причине появления пиццерии, — говорит Томми с веселой ноткой в голосе.

Мерили поднимает брови.

— Я зашел слишком далеко?

Она хихикает.

— Да, и ты забыл про пироговую. Кроме того, насколько я знаю, ни то, ни другое не является причиной, но мы отвлеклись. Могу я сделать тебе мокко, Глория?

Все, что я съела этим утром, это банан и одно из оставшихся печений из приветственного центра.

— Конечно. Звучит вкусно. Спасибо. — Я оглядываю помещение, отмечая, что оно чистое и недавно покрашенное, но определенно не готово к приему клиентов.

Томми подмигивает Мерили.

— Ты не пожалеешь. Мерри и шоколад — это пара, созданная на небесах. Пицца и пирог — дополнительные привилегии здесь. О, и если ты ищешь моего брата, то найдешь Бруно наверху.

Я напрягаюсь и медленно моргаю, не потому, что мне особенно хочется кофеина или я думаю о том, как Санта Клаус вчера подмигнул миссис Клаус или как Томми подмигнул продавщице пирогов. Ладно, может быть, я немного думаю и о том, и о другом.

Но на самом деле меня беспокоит Скрудж, на которого намекал Томми. Моя работа нянчиться со скрягой? Не помню, чтобы он упоминал об этом на собеседовании. Тем не менее, это единственная работа в городе, если не хочу работать продавцом продуктов на рынке. В этом нет ничего плохого, но мои финансовые навыки намного превосходят умение считать мелочь... и мне нужно найти новую квартиру.

Томми указывает на лестницу.

— Офис на втором этаже. Бруно, эм, тебя не ждет, но скажи ему, что это я тебя послал.

Мои брови сходятся.

— Не волнуйся. Он добряк, когда раскроется. — ободряюще улыбается Томми.

Другой парень с каштановыми волосами проходит мимо, неся метлу и совок. Он хихикает себе под нос, словно его позабавил комментарий Томми. Должна ли я тоже посмеяться, или мне следует быть настороже?

И снова я ругаю себя за то, что не сделала того, что Доминик назвал бы «должной осмотрительностью». То есть, тщательно изучать все, прежде чем соглашаться на что-то — что-то такое, как квартира и работа. Ну, знаете, мелочи.

Но мокко, чашку с которым Мерили сует мне в руку, пахнет восхитительно, давая мне надежду, что, возможно, все сложится хорошо. У меня сложилось впечатление, что эта работа будет корпоративной, что-то вроде «Офиса».

Неа. Здесь все выглядит по-домашнему.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Я поднимаюсь по лестнице медленно и осторожно.

1. Потому что у меня в руках горячая кружка шоколадной, пенистой, сливочной вкуснятины.

2. Потому что на мне эти дурацкие туфли на высоком каблуке.

3. Потому что, опять же, лестница шаткая. Хоук-Ридж-Холлоу не помешал бы плотник, чтобы исправить то, что, похоже, является общей проблемой.

Когда добираюсь до верха, делаю глоток мокко, а затем поворачиваю голову налево, услышав глубокий мужской голос. Он насыщенный, как шоколад. Крепкий, как кофе темной степени обжарки. Гладкий, как сливки.

В коротком коридоре три двери. Одна ведет в помещение, похожее на кладовку, другая — в ванную комнату, а последняя в конце — скорее всего, в офис.

Неуверенно ступая на каблуках и держа в руках напиток, переполненный пеной, я медленно открываю дверь, гадая, что здесь делает Брайан, и надеясь, что Бруно не грубиян, учитывая его имя и намеки, которые делал его брат.

Когда дверь открывается до конца, я встречаю пару угольно-серых глаз за очками в черной оправе. Одетый в темно-синий костюм с белой рубашкой на пуговицах под ним, Брайан выглядит как Джеймс Дин, итальянский жеребец с прошлой ночи, с намеком на Кларка Кента.

Мне это нравится. Очень нравится.

Однако взгляд, который я получаю, когда мужчина кричит кому-то по телефону, не вызывает у меня теплых и нежных чувств.

Отвернувшись от меня, мужчина прохаживается перед четырьмя большими окнами с видом на Хоук-Ридж-Холлоу. Горы вдали такие же внушительные и властные, как и этот человек.

Я не чувствую того трепета, который был прошлым вечером. Скорее, осторожность.

Возможно, это как-то связано с беспорядком в офисе — стопки бумаг, картонные коробки, стул с одной ножкой.

Я уже почти допила пену со своего мокко, когда мужчина заканчивает разговор по телефону и роется в стопке бумаг. Не поднимая глаз, он деловым тоном говорит:

— Доброе утро. Чем могу быть полезен?

Уголки моих губ — губ, которые этот мужчина целовал прошлой ночью, —опускаются вниз. Я замираю, даже не дышу. Хочется сбежать, но на этих высоких каблуках это невозможно.

Сейчас, когда в очках, возможно, у него ухудшилось зрение, и он меня не узнает.

Прочистив горло, я говорю:

— Я ищу Бруно Коста.

Мужчина резко поднимает взгляд. Положив руки на бедра в позе супермена, он вздыхает.

— Да. — Затем, более медленно, говорит: — О-о-о.

Его выражение лица меняется от озабоченности до жесткой сосредоточенности.

Я внезапно осознаю, что происходит.

— У тебя есть близнец. Вернее, у Брайана есть близнец. Как неловко. Вчера вечером мы с ним пошли... — Я хочу спрятаться за ладонями.

Он проводит пальцем по своей верхней губе, затем указывает на мою в универсальном жесте, означающем «У тебя что-то на лице».

Я вытираю верхнюю губу от кремовой пены. Вот и доказательство. Брайан, вероятно, милый брат, которому, наверное, стоит носить очки, учитывая, что вчера вечером он не указал мне на шпинат между зубами, чтобы избавить меня от смущения. Я только что познакомилась с его сварливым близнецом, Бруно. Имя подходит, это точно.

— Вы, ребята, идентичны.

Он проверяет свои часы.

— Ты в правильном месте?

— Думаю, да. Я встретила Томми и Мерили внизу. Они послали меня наверх. Сказали, что Бруно будет здесь.

Его лицо напрягается, когда он фыркает.

— Я Бруно.

— Верно, и я встретила твоего брата вчера вечером. — Не могу удержаться от улыбки. Если бы кто-то сейчас заставил меня посмотреть одну из тех видеоисторий о воссоединении семей или о разрушенных войной пейзажах, я бы не смогла проронить ни слезинки, потому что моя улыбка такая широкая. — Мы очень хорошо провели время. Он говорил о своей семье — братьях, но не упомянул, что у него есть близнец.

— Я Бруно. — Из его горла вырывается рык. — Брайан.

— Да, твой брат. Мы ужинали и...

Он медленно, с сожалением покачал головой.

— Нет, Глория. Я Бруно и Брайан.

Эти слова стирают улыбку с моего лица. Медленно моргаю, пытаясь связать джентльмена, которого я целовала прошлой ночью, с угольно-серыми глазами с этим брутальным бизнесменом в очках. Мой рот открывается и закрывается, но слова не выходят.

ГЛАВА 4

БРУНО

С Глорией будут проблемы. Это семейный бизнес, и я не могу допустить, чтобы здесь работала женщина, которая так хорошо выглядит с утра. Вчера вечером она выглядела великолепно, но свежее лицо, сверкающие карие глаза, волосы цвета капучино, уложенные мягкими волнами, и губы, накрашенные красным, меня не устраивают. Они заставляют меня хотеть отбросить мою идею фиктивного свидания и сделать это по-настоящему. Но сейчас не подходящее время.

Я закрываю все. Все эмоции. Все желания.

Не могу думать о ее губах или о том, что из-за поцелуя я не спал полночи. Сегодня утром отправился на пробежку, пока было еще темно и морозно, просто чтобы остыть.

С этого момента только чистый профессионализм. Прошлого вечера не было. Я не могу рисковать, чтобы моя работа и личная жизнь пересекались. Больше не буду.

Очевидно, Глория не чувствует того же. Взгляд, которым она смотрит на меня сейчас, это смесь шока с широко раскрытыми глазами, недоверчиво раздвинутых губ и намек на обиду. Когда она подходит ближе, сканируя меня с головы до ног, в ее взгляде появляется замешательство.

Я не смею дышать, чтобы не вдыхать легкий аромат ванили, исходящий от нее.

— Ты Брайан, с которым я вчера вечером делила десерт? — Ее голос чуть громче, чем шепот.

Я резко выдыхаю, потому что на это нет времени. Томми вынашивает грандиозные идеи об открытии к пятнице. Этого не случится, но ради наших родителей я сделаю все возможное.

Не сразу нахожу, что ответить, поскольку я подавляю свое желание мысленно вернуться к прошлому вечеру.

— Да, и мы хотели канноли на десерт, но решили разделить «Бивертейл» и «Нанаймо». — Кстати, они оба были хороши. Общаться с Глорией было еще лучше, но я не могу позволить себе думать об этом.

Это катастрофа эпических масштабов, но я оставил свою финансовую карьеру в Нью-Йорке, чтобы помогать семье в этом захолустном городке. Если втянусь в служебный роман, то не смогу выполнить эту работу, чтобы быстрее вернуться к реальной жизни.

Ее лицо очаровательно сморщилось.

— Я не понимаю. Брайан подготовил тебя к розыгрышу, чтобы растопить лед в первый день?

Пора срывать повязку.

— Глория, я Бруно, но в профессиональной среде меня зовут Брайан. Вчера вечером мы пошли на свидание вслепую, что было ошибкой. Мой брат Томми, должно быть, нанял тебя. Для меня это новость. Я не знал. — Я машу рукой между нами.

Я поговорю с ним позже. Скорее всего, он хочет видеть Глорию здесь, чтобы уравновесить мою склонность, по его словам, «относиться ко всему слишком серьезно». Но деньги — это серьезно. Миллионы могут прийти и уйти в один день. Магнаты могут подниматься и разориться. Империи строятся и сметаются с доски. Я видел это и не хочу рисковать. Не то чтобы пиццерия будет работать в таком большом масштабе, но успех моей семьи лежит на моих плечах.

— Итак, позволь мне уточнить, я твой новый сотрудник? — Глория делает глоток мокко, который Мерили приготовила всем сегодня утром, а затем закашливается, когда я снимаю очки, потираю переносицу и смотрю на нее. Она должна по-настоящему признать и принять, что это я, тот самый парень со свидания вслепую.

От кашля жидкость в ее кружке извергается, как гейзер, и выплескивается на стопку бумаг и ее кремово-белую рубашку на пуговицах. Ту самую, которая ей очень идет, подчеркивая изгиб ключиц с каждым вдохом, который она делает — несмотря на кашель и отплевывание.

— О боже мой. Мне так жаль. Надеюсь, эти бумаги не были важными. — Она вытирает их рукавом.

Я пренебрежительно машу рукой и достаю карандаш-пятновыводитель из своей сумки-сэтчел⁵. Лука говорит, что называет ее мужским кошельком. Джио говорит, что это сумка-мессенджер. Нико, похоже, все равно. Это как портфель, но в городе мне не нужно было беспокоиться о том, что я случайно положу его где-нибудь и потеряю, или что кто-то выхватит его у меня из рук. Большинство вещей в наши дни цифровые, но я храню внутри некоторые бумажные копии документов вместе с ноутбуком.

Протянув Глории пятновыводитель, я провожу рукой по лицу.

— К сожалению, ты мой новый помощник.

— Я подала заявление на должность со-бухгалтера в стартапе — думаю, это официальное название должности.

Выдыхаю с досадой.

— Это Томми так назвал? Я сказал ему, что могу справиться с этим сам, но он сказал, что всегда говорит, что в паре все получается лучше. К твоему сведению, я никогда не слышал, чтобы тот так говорил, но он начинает звучать очень похоже на нашего отца с его «я всегда говорил».

Отвлеченный обеспокоенным, но серьезным взглядом Глории, я сбиваюсь. Что было бы, если бы я отвлекся на минуту, позволил ее красоте поглотить меня, ее смеху проникнуть в меня, ее улыбке обмануть меня...

Это уже случалось. Мое разбитое сердце доказывает это. Нет, забудьте об этом. Мэлони не разбила мое сердце, потому что оно не принадлежало ей. Скорее, она разжевала его, выплюнула и утащила в канализацию Нью-Йорка.

— Это не относится к делу. Отдавая Томми должное, я предположу, что его решение связано с запасным планом. Типа, если со мной что-то случится, я не вынесу единоличной ответственности за все финансовые вопросы. Кто-то другой сможет все уладить.

— Я… не понимаю, — запинается Глория.

Сверившись с часами, я натянуто улыбаюсь.

— У нас мало времени. Время — деньги. Наша задача — превратить это помещение в офис, а затем приступить к работе, чтобы мои братья не пустили на самотек то, что потенциально может стать прибыльным бизнесом. Другими словами, мы хотим получить прибыль в первый же год. — Я опускаю часть о том, что моим родителям нужна помощь их взрослых детей, но без их ведома, потому что это разрушит их гордость.

Глория кивает и поглаживает свою рубашку карандашом для удаления пятен. Я сосредотачиваюсь на том, как она покрывает каждое светло-коричневое пятно, убеждаясь, что она делает это тщательно, а не потому, что восхищаюсь ее нежными руками, подъемом и опусканием ее груди или ее плавными движениями.

Мой голос хриплый, когда я продолжаю излагать объем работ, совместное предприятие Коста-Кетчум и мои финансовые цели.

— Для протокола, я думаю, что сочетание пиццы с пирогом абсурдно, но я просто работаю здесь. — Я объясняю, что, хотя Томми и Мерили хотели арендовать помещение в одиночку, владелец здания предложил им его в паре — для подстраховки от потери арендных денег, если один из них уйдет.

— Полагаю, в коммерческом помещении заинтересованы несколько корпораций, поэтому нам нужно убедиться, что пицца и пирог понравятся если не широким массам, то местным жителям, — говорю я.

Глория слегка отхлебывает из своей чашки.

— Этот шоколадно-кофейный напиток неплохо сработал вместе. Возможно, ты будешь удивлен.

Главный вопрос в том, будем ли мы хорошо работать вместе?

Тяжелые шаги поднимаются по лестнице. Лука со своей постоянно растущей бородой и длинными волосами первым появляется в дверях.

— Томми просил передать это тебе.

За ним следует Нико, с таким же детским лицом, как всегда, но определенно не легковесный. Он бросает стопку бумаг на ближайший ко мне стол.

— Внизу есть небольшой кабинет, в котором еще много чего есть.

— Мерили шокирована тем, что мистер Марли позвонил и включил в сделку и это помещение. Ты бы ни за что не захотел работать в той комнате. Это практически кладовка, — замечает Лука, глядя в окна, словно хотел бы быть где угодно, только не здесь.

Я тоже, брат. Я тоже.

Лука всегда был немного диким, но после увольнения из армии и приезда сюда, в горы, стал похож на необузданного зверя.

— Мистер Марли не показался мне особенно приятным... — Нико замолкает, его адамово яблоко подрагивает, когда его взгляд падает на Глорию, стоящую в углу.

Сложив руки на груди, Лука приветственно кивает в ее сторону.

Девушка слегка вздрагивает.

— Не волнуйся, Лука не кусается, — говорю я, хотя в последнее время не совсем уверен, что это правда.

— Приятно познакомиться, сэр.

У него суровая, но прямая осанка, безошибочно узнаваемая военная выправка, и я удивлен, что она не отдает ему честь.

Я жестом показываю на Нико, чьи глаза стали большими, как блюдца. А уши розовеют все больше с каждой секундой.

— А это ребенок нашей семьи, Нико. — Я произношу эту фразу только для того, чтобы посмотреть, смогу ли заставить его щеки по цвету сравняться с ушами.

— Я не самый младший. Фрэнки младшая.

— Самый младший брат.

Он хмыкает.

— Сколько вас всего? — спрашивает Глория.

— Всего семеро. Ты познакомилась с Томми, самым старшим, затем я, Лука следующий, и Джио, который, вероятно, занят чем-то особенным, вместо того чтобы засучить рукава, как мужчина. После этого Пауло, который постоянно не появляется, Нико здесь, потом Фрэнки.

— Твоя сестра?

— Франческа. — Я хлопаю в ладоши, потому что мы уже достаточно поболтали. Пора приступать к работе.

— Бруно, ты не сказал нам ее имя, — говорит Нико, явно пораженный.

— Брайан, — поправляю я. — Это Глория.

Нико улыбается так, будто небеса раскололись. Джованни — дамский угодник в нашей семье и с лихвой компенсирует отсутствие у Нико опыта общения с женщинами, но мне вдруг захотелось рассказать ему о нашем вчерашнем свидании и заявить свои права на нее. В любом случае, согласно ее профилю в «Око Свиданий», она моя ровесница, что делает Нико намного моложе.

— Значит, никаких близнецов? — спрашивает Глория, словно все еще надеясь, что произошла путаница и парень, с которым она ужинала в «Ястребе и свистке», появится как по волшебству.

— Нет, почему ты спрашиваешь? — говорит Нико, используя любой предлог, чтобы поговорить с ней.

Глория смотрит на меня.

Я предупреждающе прищуриваю глаза.

К счастью, она, похоже, хорошо разбирается в офисной политике и протоколах. Приподнимает правое плечо в ответ.

— Без особой причины.

Если не считать того, что я сделал разворот на сто восемьдесят градусов. Но если бы она знала мою историю, то поняла бы, почему. После Мэлони я не уверен, что могу доверять женщинам, особенно на рабочем месте. Кроме того, не хочу, чтобы у Глории появились грандиозные идеи узурпировать меня — это не полезно ни для моего эго, ни для сердца.

— С чего ты хочешь, чтобы мы начали? — спрашивает Лука, прерывая то, что могло бы стать неловким моментом.

— Утилизируйте всю бумагу, выбросьте все сломанное, а потом посмотрим, что к чему, — приказываю я.

Мои предыдущие места работы были давними титанами финансов. Никогда прежде мне не приходилось готовить офисное пространство перед тем, как приступить к работе. Конечно, по мере продвижения по служебной лестнице я выбирал мебель. Все-таки это ниже моей зарплаты, которая на данный момент равна нулю. Хорошо, что я инвестировал с умом.

Следующие пару часов Лука и Нико перебирают коробку за коробкой папки и бумаги, а затем тащат их вниз. Глория стоит перед книжной полкой, просматривая ее содержимое, прежде чем положить несколько книг в коробку и сложить другие в бумажный пакет.

Если это такой темп, то нам предстоит долгий день.

— Я бы хотел закончить перестройку офиса к середине недели, чтобы мы могли приступить к тому, что важно — к итоговым показателям.

Глория медленно поворачивается ко мне. Ее каштановые волосы цвета капучино перекинуты через плечо. Длинные ноги образуют впечатляющую линию. Ее губы медленно раздвигаются, словно девушка собирается ответить, но потом передумывает. Однако прежде чем возвращает свое внимание к книжной полке, в ее глазах что-то мелькает. Разочарование? Раздражение? Я не уверен, но в моем желудке скручивается неприятное чувство.

Я перебираю березовый письменный стол с темной отделкой и глубокими ящиками, вынимаю его содержимое, а затем перетаскиваю на другой конец комнаты, чтобы поместить по центру перед окнами. Я заметил еще один такой же в углу, но он все еще погребен под коробками. Глория может занять его.

Нахмурив брови, снимаю пиджак и расстегиваю рукава, чтобы закатать их. Здесь жарко? Нет, это просто я смотрю на плавный и соблазнительный силуэт Глории. Мой стол определенно будет обращен в сторону от ее стола.

Глория бросает взгляд в мою сторону, обмахивается книгой и замирает. Ее взгляд останавливается на моих предплечьях, когда я аккуратно закатываю рукава рукавах рубашки. Она несколько раз моргает, взгляд слегка остекленевший, как после поцелуя прошлым вечером.

Уже раскалившись, я оттягиваю воротник, как будто полностью одетый в сауне. Неважно. Она может работать из кабинета размером со шкаф внизу. Нам обоим так будет лучше.

— Ты что-то говорила? — Мой голос грубее, чем я ожидал.

— Я… да… это… эм… Я имею в виду, это не... — Она качает головой. — Эта книга об истории офиса. Не шоу, а офиса как рабочего места. Она кажется интересной и, скорее всего, устаревшей, но ты не возражаешь, если я оставлю ее?

— Я сказал утилизировать бумагу и выбросить мусор. Не уверен, в какую категорию попадают эти книги, но выбрось их в мусорку или оставь себе. Мне все равно.

— Нельзя выбрасывать книги.

— Поэтому ты их сортируешь?

— Да. Некоторые из них все же отправятся в мусорный бак, но большинство в достаточно хорошем состоянии, чтобы их можно было пожертвовать, положить в одну из этих маленьких бесплатных библиотечных коробок или что-то в этом роде.

— Маленькая бесплатная что? Неважно. Делай с ними что хочешь, но убери их отсюда.

Ее взгляд снова падает на мои предплечья.

— Да, да, моряк Папай⁶.

Прищуриваюсь на нее.

— Брайан.

— Кстати, спасибо, что не упомянул о шпинате в моих зубах вчера, Брайан, или мне следует называть тебя Бруно?

В этот момент в комнату входит Лука после пробежки с мусором. Брат поднимает брови от услышанного, но ничего не говорит.

Глория возвращает свое внимание к книжной полке.

Тот факт, что никто в моей семье, кроме Фрэнки, не называет меня Брайаном, не дает мне покоя, но то, что Глории, похоже, понравилось то, что она увидела между моим запястьем и локтем, засело где-то в районе моей груди. Признаю, что мышцы там в отличном тонусе. Не выпуклые, как у моряка Папайя, но, тем не менее, заметные. Помимо работы, футбола и жизни в городе, я ежедневно посещаю тренажерный зал. Когда переставляю стол, а Глория снова пялится на меня, я думаю, что это принесло свои плоды.

Мы с парнями избавляемся от бумаг и папок, оставляя несколько коробок и хлам, включая сломанную мебель и лампы.

Каждый раз, когда выхожу из офиса, я остываю, но когда снова вхожу, то потею. Глория как будто излучает собственное тепло, наполняя комнату своей улыбкой, смехом и сиянием. Это единственное слово, которое можно подобрать. Судя по румянцу на щеках Нико, когда она с ним разговаривает, он тоже это чувствует.

Если бы я знал, что женщина, с которой я был на свидание вчера вечером и которая была идеальна во всех отношениях, особенно когда мы поцеловались, станет моей помощницей, я бы... ну, не знаю, что бы я сделал. Уволился бы? Нашел кого-то другого на эту должность? Вырвал пульсирующее, бьющееся бремя из груди и бросил его в снег?

Отнеся очередную коробку с тем, что похоже на старые газеты, на помойку, я возвращаюсь на второй этаж и застаю Глорию, изучающую что-то маленькое и резиновое — крошечную руку куклы? — она быстро засовывает ее в карман.

Что это было? Странно. Она что, клептоманка? Придется за ней приглядывать. Это нетрудно сделать. Опять же, куда еще можно положить крошечную руку, кроме как в карман?

Улыбка скользит по ее лицу, когда я прочищаю горло, давая понять о своем присутствии. Интенсивный жар охватывает мою кожу, и сердце гулко стучит в груди. Моя мама жаловалась на приливы жара. Не может быть, чтобы у меня были такие приступы. Придется установить здесь промышленную систему охлаждения. Интересно, есть ли на это бюджет?

— Может, радиатор барахлит, — бормочу я.

— Ты горячий. Я имею в виду, тебе жарко? — Глория вздрагивает. — Я хотела сказать, что мне комфортно. — Она переминается с ноги на ногу, как будто совсем наоборот.

Глория переводит взгляд на меня, и не сомневаюсь, что мы оба вспоминаем прошлый вечер, кульминацией которого стало прижатие наших губ друг к другу.

Мне жарко. Она горяча. Видимо, это чувство взаимно.

Но если я не сниму рубашку, то останутся пятна, поэтому начинаю расстегивать пуговицы.

Глория смотрит на меня, как олень, пойманный в свете фар. Лука рассказывал ранее о том, что якобы на семейной земле есть олень, и он постоянно бродит по ферме. Глория оживилась при упоминании оленей и Санты. Видимо, она нравится моим братьям, и мне пришлось неоднократно напоминать им, чтобы они прекращали болтать и вернулись к работе.

Но она не может мне нравиться. Я не могу себе этого позволить. Мы должны работать вместе. Мой последний и единственный служебный «опыт» с женщиной был почти фатальным. Мертвая штука в моей груди тому доказательство. Но, судя по тому, как сердце бьется о мои ребра сейчас, под пристальным взглядом Глории, оно пытается возродиться.

Зачеркните это, оно очень живо и очень заинтересовано в женщине в другом конце комнаты. Но дело в том, что у нас не может быть служебного романа, несмотря на то, что чувствует каждый из нас. Укрепляя свою решимость, я подхожу ближе. Мы одни, поэтому я скажу все начистоту и закончу все, пока нет шансов зайти дальше.

Бросаю рубашку на стул. Взгляд Глории скользит от моих предплечий к бицепсам, выступающим из хлопчатобумажной нижней майки. Девушка протягивает руку, как будто хочет прикоснуться к музейной реликвии, огороженной бархатным шнуром.

В то же время ее телефон издает знакомый сигнал приложения «Око Свиданий». Она тянется к нему и спотыкается на высоких каблуках, пытаясь не уронить его.

Глории удается удержать телефон, и я подхватываю ее на руки. Не могу отрицать, насколько это правильное чувство, как прошлым вечером, когда мы обнимались. Когда целовались. Мы смотрим друг другу в глаза. Она задыхается, когда ее пальцы смыкаются вокруг моих бицепсов. Ее глаза стекленеют, сонные и мечтательные, но на губах сияет изумленная улыбка.

В этот момент дверь главного офиса распахивается. Мы отпрыгиваем в сторону, неловко перебрасываясь словами и разбрасывая хлам в углу кабинета. Лука ухмыляется. Нико выглядит раздавленным.

— Это не… — начинаю я, но очень высокий и очень острый каблук Глории приземляется на мою туфлю, раздавливая пальцы ног и прерывая оправдание, которое я собирался произнести.

ГЛАВА 5

ГЛОРИЯ

На полминуты я почувствовала ту же парящую невесомость, что и прошлым вечером, когда была в объятиях Брайана. Когда наши губы встретились в поцелуе, который до сих пор вызывает у меня головокружение и трепет в животе в его присутствии.

Это как когда у меня была первая влюбленность и несколько последующих. Ничего похожего на то, что я чувствовала с Коулом, что было больше похоже на неудобство. Скорее как якорь, оковы. Если оглянуться назад, мы были вместе, потому что это казалось правильной, разумной вещью для двух неженатых профессионалов в возрасте около тридцати лет.

Братья Бруно стоят в дверях. Мы рывком отстраняемся друг от друга, затем он вскрикивает от боли, когда острие моего каблука случайно попадает ему на ногу, прерывая мои романтические мысли. Тот же леденящий душу ужас охватывает меня, как и тогда, когда Коул написал мне: «Нам надо поговорить». Тогда я ушла, чувствуя себя оплеванной.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, кладя свою руку на руку Бруно.

На его очень твердую, скульптурно вылепленную руку, которую трудно игнорировать. Ту, которую он показывал, когда закатал рукава, чтобы приступить к работе. И еще больше я увидела, когда мужчина снял рубашку, обнажив широкую грудь с упругими мышцами. Плоскость его верхней части спины также была достойна внимания, проглядывая из-под облегающего хлопка его белой майки. Когда он поднимал вещи, его мускулы завораживали меня. Как кошка, наблюдающая за скольжением веревки туда-сюда, я почти не могла оторвать глаз.

Мужчина отдергивает от меня руку. Боль искажает его черты.

О нет. Это плохо.

Сохраняй спокойствие. И продолжай.

Но слова, на которые я полагаюсь, подводят меня, и я пищу:

— Это твоя нога?

Он поджимает губы и кивает.

— Кровь идет? — спрашиваю я.

Его ноздри раздуваются, и он качает головой.

— Мне так жаль.

Его глаза слезятся.

Это очень, очень плохо.

Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Потому что знакома с этим особым видом боли еще с тех времен, когда была балериной.

Я сломала ногу Брайану.

На самом деле, я не была спокойна с тех пор, как мир свиданий вслепую столкнулся с моей новой работой, однако, я смогла продолжать двигаться дальше. Сейчас же я не спокойна и не продолжаю.

Мою руку словно примагничивает к его бугристой руке.

— Мне очень, очень жаль. Вчера ты страстно говорил о том, что играешь в футбол, о том, как тебе не терпится покататься на лыжах этой зимой, и теперь очевидно, что подняться в офис на втором этаже со сломанной ногой будет не маленьким подвигом. Нога. — Я прижимаю руку ко рту. — Я сейчас остановлюсь и пойду принесу тебе льда.

Я просто попридержу это все у себя в голове.

Брайан держится за край деревянного стола, его бицепсы напряжены.

Я стараюсь не пялиться, потому что сейчас не время любоваться его накачанными мышцами. Но они чертовски хороши. Мясистые. Сочные. Достаточно хороши, чтобы...

Он отходит от боли.

— Все в порядке. Я в порядке. Все хорошо. Просто принеси лед, пожалуйста. — Его голос напряжен.

— Почему бы тебе не присесть и не приподнять ногу, пока я не вернусь, — говорю я, пятясь к двери на этих дурацких каблуках, которые я планирую выбросить в мусорное ведро вместе с остальным мусором. Плохой выбор обуви. Больше никогда.

Спустившись вниз, я быстро объясняю Томми, что произошло, и прошу лед.

Он закатывает глаза.

— Большой ребенок. — Затем поднимается по лестнице и, повысив голос, кричит: — Прими боль как мужчина, Бруно. — Томми ухмыляется. — Просто заменяю нашего отца. Он бы так сказал. Или, мой личный фаворит: «Просто вотри в него немного грязи».

Не уверена, шутит ли тот, поскольку моего отца не было рядом при моих детских травмах.

— К твоему сведению, Бруно из тех, кто испытывает то, что мы называем «болевым гневом». Когда его обижают, он очень злится, что помогает отвлечься и приуменьшить физическую боль, которую он испытывает в своем теле. Это своего рода механизм преодоления боли. Не волнуйся, с ним все будет в порядке.

— Лед? — спрашиваю я.

— Ах, да. Я принесу его.

Не уверена, говорит ли Томми это потому, что знает, что я источник проблемы и, следовательно, гнева Бруно, поэтому он хочет избавить меня от ярости своего брата, или же он намеревается подколоть его по поводу травмы.

Однако я принимаю его предложение, потому что принимаю решение переобуться в свои рождественские эльфийские тапочки — так я не рискую поранить кого-нибудь еще своим высоким каблуком.

Я держу в грузовике пару образцов на случай, если кто-нибудь проявит интерес, и спешу на улицу, чтобы совершить обмен.

Холодный воздух наполняет мои легкие, как чувствительная пощечина. Вчера вечером, во время свидания вслепую, я не хотела говорить о своей новой работе и лишь упомянула, что это мой первый день, потому что боялась, что разговор об этом вызовет нервозность. Каковы были шансы, что Бруно станет моим боссом?

А сегодня утром он сказал, что наше свидание вслепую было ошибкой. Не буду врать, но мне было больно это слышать.

Это был своего рода обидный комментарий, который Коул сделал бы вскользь. Например, о том, какие глупые мои тапочки Санты, о том, что мои ноги похожи на копыта, и его обычные подколки о том, что я бездельничаю на работе, когда очевидно, что я добиваюсь желаемых результатов. Мы даже не работали в одной компании, но у него всегда было свое мнение о том, как я справляюсь со своей работой, он давал мне конкретные предложения, которые выходили далеко за рамки его компетенции — ведь он занимался автокредитованием.

Но Бруно — это не Коул. Он, вероятно, так же ошеломлен и растерян, как и я, таким неожиданным поворотом событий. Мало того, трудно понять, куда девать чувства, оставшиеся со вчерашнего вечера. Это же не пакет с остатками ужина, который можно просто выбросить.

Мы целовались.

Целовались.

Это не был простой и формальный поцелуй на ночь. Хотя и не был наполнен вожделением.

Поцелуй был вежливым, но не нерешительным.

Осторожным, но заботливым.

Мы соединились.

Да, это было относительно скромно с точки зрения поцелуев. Но в этом-то все и дело. Если не ошибаюсь, мы словно заботились о том, чтобы наш первый поцелуй был действительно хорошим, потому что оба не только хотели большего, мы хотели, чтобы он был запоминающимся. Чтобы когда-нибудь, вспоминая наш первый поцелуй, мы обменялись бы понимающими улыбками, и я бы сказала что-то вроде: «Вау, мы начали сильно». На что Бруно ответил бы: «Мы действительно отличились с самого начала». Хотя, скорее всего, он использовал бы эквивалентную ссылку на футбольный термин. Вчера вечером я сделала мысленную пометку узнать больше об этой игре. Теперь, это неважно.

Внушительная фигура Бруно затеняет окна второго этажа, видимые отсюда, с улицы. Интересно, видел ли кто-нибудь нас во время наших недолгих объятий, пока Лука и Нико не прервали их?

Мы вдвоем в обрамлении больших окон — романтическое представление, навеянное рождественскими украшениями на Мэйн-стрит: гирлянды и огни, венки и банты, огромные светящиеся коробки с подарками, припорошенные снегом, молочай и остролист, чулки и звезды.

Снег непрерывно падает с лавандово-серого неба, хотя сейчас едва ли полдень. Я привыкла к ненастной погоде, но Хоук-Ридж-Холлоу как-то приветствует ее, словно это праздничное событие, а не неудобство, связанное с закрытием дорог.

Несмотря на тяжелое начало с Бруно и травму, меня наполняет надежда, что, возможно, все получится.

Или нет. Я не должна на это надеяться.

Но мне нужно сохранить эту работу, потому что не думаю, что мистер Крампус благосклонно относится к неплательщикам.

Я поднимаюсь по лестнице в тапочках Санты — у них зеленый низ и носок с красными и белыми полосками сверху. Они длиной по щиколотку, с зелеными нитями, а завершают их трио красных, белых и зеленых помпонов. Я стратегически расположила и пришила координирующие блестки, чтобы сделать полоски более яркими. Подумывала добавить к этой паре звенящие колокольчики, но рада, что отказалась от этого, потому что представляю, как они начнут раздражать всех, кто окажется поблизости.

К моему удивлению, лестница не скрипит, и пользоваться ею гораздо легче, чем когда я ходила на высоких каблуках. Хорошее избавление.

Когда добираюсь до верха, до меня доносятся слова, от которых я замираю.

— Я собираюсь уволить ее. — Это ворчание безошибочно принадлежит Бруно. Или лучше сказать, Брайану? Учитывая, что он настаивает, чтобы его братья называли его именно так. Я чувствую, что Брайан — это его офисная личность. Это высокомерный, конкурентный, резкий парень, которого он хочет представить миру. Между тем, Бруно — это милый, внимательный и целовабельный парень, с которым я встречалась прошлым вечером.

Эти резкие слова жгут, как обветренные губы.

— Ты не можешь ее уволить, — отвечает Томми.

— Тогда ты сделаешь это.

— Почему?

— Она красивая. — Это глубокий голос Бруно.

Я отшатываюсь назад, практически врезаясь в стену. Мне определенно не следует подслушивать, но похоже, что у братьев серьезный разговор, и мое вмешательство стало бы нежелательным. Мало того, я — тема разговора, поэтому, естественно, хочу услышать, что они скажут.

В частности, что Бруно считает меня красивой. Мне холодно от пребывания на улице, но щеки мои теплые.

— Ты считаешь ее красивой, и это проблема... потому, что?.. — спрашивает Томми.

— Правила рабочего места.

Один из них сдвигает свой вес, и пол скрипит.

— Мерри что-то говорила об отношениях между персоналом, или типа того. Ну, я никогда не был тем, кто следует правилам, — говорит Томми.

— Ты просто придумываешь их на ходу. — Тон Бруно низкий, неодобрительный. — Должно быть, забавно.

Дверь на лестничную площадку открывается, значит, кто-то поднимается. Пора бежать. Я прочищаю горло, чтобы заявить о своем присутствии, когда вхожу в комнату. Бруно и Томми, должно быть, не замечают меня. Однако Лука, стоящий прислонившись к столу, кивает в мою сторону. У Нико весь день с лица не сходит глупая ухмылка, по крайней мере, когда я нахожусь рядом. Его щеки, должно быть, уже болят. Должна признаться, я слегка польщена, но мое сердце настроено на старшего брата. Или было. В прошедшем времени.

— Ты отлично разбираешься в выдумках, младший брат. Ты дал себе новое имя, — говорит Томми. Затем, повернувшись ко мне, он спрашивает: — Что ты предпочитаешь, Глория? Бруно или Брайан?

Очевидно, старший Коста заметил, что я здесь.

Выражение лица Бруно больше не искажено болью, оно смягчается. Его глаза вспыхивают, сменяясь тлением с прошлого вечера, когда он пристально смотрит на меня.

Я хочу извиниться и объяснить, что это был несчастный случай. Что больше никогда не буду носить высокие каблуки в офис. Это если у меня все еще будет работа. В конце концов, он сказал, что хочет меня уволить.

Но под его мрачным взглядом и пристальным вниманием я вздрагиваю. Нельзя отрицать, что под моей вежливой, деловой манерой поведения скрывается вспыльчивая итальянская кровь. У меня был только один брат, а не пять, но я могу постоять за себя. Если он хочет поединка взглядов, то давай, вперед, громила.

Бруно слегка наклоняет голову, словно ожидая моего ответа.

Встретившись с ним взглядом, я наконец отвечаю на вопрос Томми.

— А кто такой Брайан?

Ребята разражаются смехом над моим отрицанием существования вымышленного имени.

Томми сгибается пополам и хлопает себя по бедру, а затем по-братски обнимает меня за плечо.

— Она отлично впишется.

Единственным ответом Бруно является звон кубиков льда, когда он поправляет пакет на ноге.

Остальные продолжают дразнить его по поводу смены имени на Брайан.

— Лука, Нико, возвращайтесь к работе. Томми, иди и займись тестом. Глория, ты уволена.

Томми встает на мою защиту.

— Ты не можешь ее уволить.

— Она моя помощница. — Бруно скрещивает свои массивные, мускулистые руки под грудью. — Я могу делать то, что хочу.

— Тогда я тебя уволю, — говорит Томми.

— Хорошо. Тогда я смогу вернуться к своей настоящей работе, — шипит он.

— Это твоя настоящая работа. Настолько настоящая, насколько это возможно. Мы с тобой оба знаем, что нет ничего важнее нашей семьи. И для тебя нет ничего важнее, чем быть здесь. — Томми говорит авторитетно, оставляя за собой последнее слово.

Бруно откидывается назад, и его плечи опускаются в знак покорности.

— Ты ведешь себя не очень профессионально, Томазо, — замечает Бруно по-итальянски. К счастью, я свободно владею им благодаря своей матери.

Томми отвечает ему также.

— Это не корпоративная Америка, Бруно. Это магазинчик для мам и пап. Кстати, ты еще не был в «Маме и леденцах»? У них самый лучший шоколад.

Замечание о шоколаде прорезает пламя между ними. Их выражения лиц смягчаются.

— «Мама и леденцы». Звучит знакомо. Где это? — спрашиваю я, также на итальянском.

Четверо братьев хором: — Ты говоришь по-итальянски?

На моих губах мелькает улыбка.

— Sì.

Томми обнимает меня сбоку.

— Мы оставим ее у себя. Мама и папа будут в восторге от этой девочки. Добро пожаловать в семью, Глория. — При этом он жестом приглашает Луку и Нико выйти за ним за дверь. — Мы оставим вас, дети, разобраться во всем, как профессионалы, — говорит он через плечо.

Смех чередуется с их тяжелыми шагами по лестнице.

Вслед за ними комнату заполняет тишина.

— Могу я посмотреть на твою ногу? — осторожно спрашиваю я.

— Ты врач?

— Нет. Но я ломала несколько пальцев и плюсневых костей. Кроме того, я училась на врача скорой помощи и даже сдала экзамен. Но это было, когда я еще танцевала. Колледж был после того, как я покалечила пальцы ног.

— Почему ты вместо этого занялась бухгалтерией?

— Меньше крови и трагедий.

Похоже, он складывает эту информацию в папку в своей голове. Скорее всего, у него есть папка с надписью: «Глория — потенциально неблагополучный сотрудник».

Тем не менее, Бруно снимает носок. Я смотрю на его ногу — она очень мужественная, как и все остальное в нем, и опухшая. Но синяки минимальны, все выглядит правильно, и, к счастью, нет прокола от моего высокого каблука.

— Нельзя быть уверенным без рентгена, но думаю, что с тобой все будет в порядке.

Однако если момент, предшествовавший злополучному ранению, о чем-то говорит, то, возможно, нет. Я вспоминаю, как была в его объятиях, как наши взгляды встретились, наши губы разомкнулись от желания, а потом мы отпрыгнули друг от друга.

— Со мной все будет в порядке? — спрашивает он небрежно.

Я не в порядке.

— Если тебе станет легче, я сняла преступную обувь. — Я показываю на свои ноги. — Если хочешь, можешь торжественно выбросить их в мусорный бак или поджечь.

Эти слова эхом отдаются в моих ушах вместе со словами «Глория, ты уволена», сказанными Бруно всего несколько минут назад.

На его лице не отражается ни веселья, ни облегчения, на которые я надеялась, когда предложила ему честь уничтожить мои туфли.

— Мне не следовало там находиться.

— Вон там? — Указываю на место аварии, затем мой взгляд опускается на пол. Может быть, я ошибаюсь, и та химия, которую я чувствую, рождается из желания, чтобы все наладилось здесь, в Хоук-Ридж-Холлоу, чтобы у меня здесь было будущее, чтобы когда-нибудь снова влюбиться. — Если хочешь меня уволить, я пойму.

Он качает головой.

— Последнее слово за Томми.

С облегчением усаживаюсь на стол и качаю ногами, привлекая внимание Бруно.

Он вздыхает.

— Да, я вижу, ты сменила обувь. — Голос Бруно напрягается, словно он сопротивляется словам, когда говорит: — Спасибо.

— Тапочки Санты.

— Мне нравятся блестки.

— Правда?

— Немного блесток не помешает. Возможно, мне понадобится пара.

Я улыбаюсь, но его тон ровный, поэтому не могу понять, шутит он или издевается надо мной, что неприятно напоминает об отношении Коула к моей подработке.

Затем Бруно добавляет:

— Не уверен, что смогу вернуть ногу в ботинок. Или ходить. Снова. Когда-нибудь.

Возможно, Томми был прав, и он очень мягкосердечен.

Я снимаю тапочки и показываю ему свои ноги.

— Это результат перелома пальцев ног и того, как они выглядят после танцев на них. Несколько операций спустя... — Они довольно уродливые. — Я никогда не ношу сандалии, но, как видишь, я все еще могу ходить. — Похлопывая Бруно по руке, я говорю: — Уверена, что с твоей ногой все в порядке, и она не будет выглядеть как эти копыта.

При этом я вызываю смех, который соперничает со смехом его братьев, когда я спросила, кто такой Брайан. К сожалению, это за мой счет.

До того, как Коул бросил меня, чтобы отправиться в свое астрологическое, кристаллическое путешествие к просветлению, он настаивал, чтобы я всегда держала ноги прикрытыми. На самом деле, он был первым, кто назвал их копытами. Они не такие уж страшные. Это просто ноги танцора после нескольких лет запихивания их в неудобную обувь, работая в профессиональном пространстве.

Мои внутренности слегка подрагивают. Снова надеваю тапочки, и мое настроение падает. Возможно, мои надежды были напрасны, и Бруно — грубиян. Выглядываю в окно, чтобы почувствовать рождественское настроение. Белые и разноцветные огни светятся, как яркие жевательные резинки, а снег продолжает падать.

Поднимаю подбородок, отвожу плечи назад и говорю:

— Мне нужна эта работа, и я хотела бы остаться. Я приложу все усилия, начиная с этого момента. Расскажи мне, на чем ты остановился перед тем, как мы снова чуть не поцеловались, и...

Бруно выпучивает глаза.

— Я имела в виду до того, как я раздробила тебе ногу.

— Моя нога в порядке. Ты сама так сказала.

Приподнимаю обе брови, удивленная тем, что он признает это.

Преувеличенно вздохнув, тот говорит:

— Ты можешь остаться. Только без высоких каблуков.

— Договорились. — Я протягиваю ладонь для рукопожатия.

Бруно не пожимает мою руку. Это почти как наказание, словно он знает, как сильно я хочу прикоснуться к нему, почувствовать его крепкую хватку против моей, может быть, потянуться к его предплечьям, переместиться к бицепсам...

Следующие несколько часов, сидя на своем месте, закинув ногу на ногу, Бруно отдает мне распоряжения, пока снег накапливается в сугробы на подоконнике. Его братья прощаются, уходя в конце дня. Задерживаясь допоздна, я чувствую, что Бруно — трудоголик, или ему доставляет удовольствие наблюдать, как я делаю тяжелую работу.

Кобальтовые сумерки переходят в черные, когда я заканчиваю работу, и все готово к глубокой очистке, а затем к покраске завтра. После этого мы будем готовы к работе.

У меня урчит в животе, и я морщусь, смутившись.

— Нам, наверное, пора закругляться на сегодня. — Бруно спускает ноги со стола и медленно встает.

— Нужна помощь?

— Нет, я в порядке. Помнишь?

— М-м-м. И я сохраняю спокойствие, продолжаю, — бормочу я.

Он стонет, когда нагружает ногу.

Я натягиваю пальто и закутываюсь.

— Если я спрошу, нужна ли тебе помощь при спуске по лестнице, ты снова будешь угрожать мне увольнением?

— Возможно. — Бруно, крепкий мужчина, сглатывает боль или понимает, что все не так уж плохо, и делает так, что пройти через всю комнату с травмированной ногой выглядит относительно легко. Его спуск по лестнице — это совсем другая история.

— Могу я угостить тебя ужином, чтобы загладить свою вину? — спрашиваю я.

— Никакого братания между сотрудниками не будет. — Он морщится, перенося свой вес на больную ногу, когда мы выходим на лестничную площадку.

— Понятно. А приносить печенье в офис можно?

— Спорно. Какое?

Мои губы подергиваются в улыбке, когда я затягиваю шарф.

— Какое ты предпочитаешь?

Он усмехается.

— Никогда не встречал печенья, которое бы мне не нравилось.

Я внутренне улыбаюсь, потому что мы с ним единомышленники.

— В таком случае, как насчет канноли?

— Определенно, это не повод для увольнения. — В выражении его лица мелькает огонек и также быстро исчезает.

Мы выходим на улицу. Тротуар хрустит от свежего снега, который продолжает падать. Грузовик стоит у тротуара, высокий и гордый. По крайней мере, я получила что-то стоящее от отношений с Коулом, особенно учитывая состояние здешних дорог.

— Где моя машина? — спрашивает Бруно, оглядываясь по сторонам.

Я наклоняю голову и указываю.

— Это она?

— Выглядит как куча снега.

— Здесь, в Хоук-Ридж-Холлоу, он падает очень быстро. По крайней мере, я так слышала.

Бруно опускает взгляд на свою ногу, в то же время, как я улавливаю связь. У него повреждена правая нога, а это значит, что он не сможет комфортно и тем более безопасно вести машину по скользким дорогам.

— Хочешь прокатиться? — спрашиваю я.

— Нет.

Хорошо, Брайан.

— Тебя подвезти?

Он хмыкает.

— Да.

Как только мы очищаем грузовик, я включаю печку.

— Ты знаешь, как водить машину в такую погоду? — Бруно потирает руки.

— Я вожу в такую погоду с тех пор, как получила права, и мой брат заставил меня пройти курс защитных маневров. Он включал опасные условия.

— Хороший человек.

— Самый лучший. Похоже, вы с братьями тоже хорошо ладите.

Он смеется.

— Теперь ты знаешь, почему я задержался вчера вечером. Они затянут тебя в петлю и никогда не отпустят.

— Это не самое худшее. Это из-за них ты здесь, в городе?

— Можно сказать и так, но в основном из-за родителей. Они на пенсии и... — Он опускает взгляд, как будто не хочет это обсуждать.

— Хоук-Ридж-Холлоу был любимым местом моего отца. Он обещал, что когда-нибудь мы сюда поедем.

Хруст снега под шинами грузовика, когда я сдаю назад, заполняет тишину.

— Он умер до того, как ты смогла? — догадывается Бруно с удивительной мягкостью.

— Да. — Руками сжимаю руль и сосредоточено киваю. — Куда?

Бруно дает мне указания, пока я медленно проезжаю город.

— Твой брат тоже настаивал, чтобы ты водила этот монстр-трак?

— Нет, он принадлежал моему бывшему. Тот ушел в свободную и беззаботную жизнь, преследуя свое высшее «я». Это было как-то связано с его аурой и астральным телом в царстве сознания и космоса. — Я закатываю глаза.

— Звучит как настоящий победитель. — Бруно усмехается.

— Вообще-то, он проигравший. Я получила эти колеса от сделки и выжила, сохранив свою целостность, так что вот так. — Правда вырывается наружу, и я чувствую себя значимой, сильной, словно наконец-то отпустила хватку, в которой отношения с Коулом держали мою жизнь.

Украдкой улыбаюсь в сторону Бруно, потому что не могу отделаться от ощущения, что он имеет к этому какое-то отношение. Когда я работала в офисе на втором этаже, его взгляд преследовал меня. Тогда я решила, что это потому, что он трудоголик и хочет убедиться, что я все делаю правильно. Но судя по тому, как эти угольно-серые глаза задерживаются на мне сейчас, я в этом не уверена.

В конце концов, он сказал Томми, что считает меня красивой.

— Следующий поворот направо. Будь осторожна. Улица очень узкая.

На автопилоте я поворачиваю на Акорн-лейн.

— Я знаю.

— Можешь высадить меня в конце.

Комментарий врывается в мои мысли.

— Подожди, я же тебя домой везла.

— Да, это он и есть. На самом деле это ужасно, но временно. Я купил инвестиционную недвижимость рядом с курортом. Думаю, семья сможет пользоваться ей или я смогу сдавать в аренду сезонно после возвращения в город.

Я заглушаю двигатель на стоянке.

— Бруно, я тоже здесь живу.

ГЛАВА 6

БРУНО

Мотор грузовика затихает, и слова Глории звучат эхом.

— Что ты имеешь в виду, говоря что тоже тут живешь? — спрашиваю я. — Ты имеешь в виду на земле, в Хоук-Ридж-Холлоу, или?..

— Я имею в виду в этом здании. Ну, в том, что слева от двора, если его можно так назвать. Я заняла номер четыре.

— Я номер один.

— Конечно, если учесть, что твое эго размером со штат Монтана. Опять же, я совершенно не против. Ага. Я собираюсь прекратить говорить сейчас, пока не выскочило еще что-нибудь, о чем пожалею.

Мои брови сходятся вместе, но она права.

— Говоришь все, что думаешь, когда мы не в офисе, да?

— Можешь на это рассчитывать. И я буду первой, кто признает, что это место — помойка.

Мое оскорбленное эго встает на мою защиту.

— Я здесь надолго не задержусь. Я купил дом с четырьмя спальнями, игровой комнатой и джакузи. И могу сдавать его на сезон после того, как вернусь в свой пентхаус в городе. Это хорошее вложение денег. Я закрою сделку на следующий день после Рождества.

Я все еще торгую акциями на стороне и управляю несколькими инвестиционными фондами. Из всех членов семьи я меньше всего беспокоюсь о деньгах. Хотя все мои братья инвестировали с умом, благодаря мне.

Я мог бы выйти на пенсию завтра, если бы захотел. Тогда почему бы мне просто не отдать маме и папе деньги, чтобы они могли разобраться с проблемами с финансами, которые у них возникли?

Одно слово. Гордость.

Если мое эго размером с этот штат, то их — с западную половину страны, вместе взятую. Они не смогут справиться с тем, чтобы их дети заботились о них. Это бы их доконало, и, несмотря на мои протесты, когда мама пристает ко мне с просьбами завести семью, я действительно хочу, чтобы они были рядом, когда у меня появятся дети. Когда-нибудь.

— Звучит фантастически. Уверена, что это здорово. Надеюсь, что в какой-то момент смогу снять квартиру получше. Учитывая описание в объявлении об аренде, у меня другое определение «уюта», чем у мистера Крампуса. Уверена, что в стене за душем живет какая-то тварь, и сегодня утром, когда я проснулась, что-то мокрое капало с потолка мне в глаз. Я рассказала ему об этом, но его это, похоже, не беспокоило.

— Я могу взглянуть.

— Не хочу, чтобы ты упал с лестницы и сломал вторую ногу. — Я чувствую в ее голосе насмешку над моей истерикой раньше.

— Уверяю тебя, она не сломана.

— Тебе стоит сделать рентген, чтобы быть уверенным на сто процентов.

Не думая, я хлопаю рукой по бедру Глории, намереваясь удвоить свою уверенность в том, что моя нога в порядке.

Она вздрагивает, и я убираю руку.

— Поверь, моя нога не была сломана при создании нашего офиса. — Мой тон легкий, шутливый, потому что я понимаю, что, как и прошлым вечером, здесь у нас нормальный, если не сказать слегка кокетливый, разговор с легким поддразниванием. Это приятно. По-настоящему. Приносит внутреннее удовлетворение. Даже больше, чем финансовые прогнозы и отчеты о доходах.

— Все равно, мне жаль, Бруно. — Ее голос мягкий и нежный.

— Я просто благодарен, что ты переобулась в эти тапочки.

— Потому что так я не ткну тебя каблуком в глаз?

Я усмехаюсь.

— Нет, потому что я небольшой поклонник этой конкретной формы обуви.

— Не можешь справиться с деловой женщиной в эффектном наряде?

— Я прекрасно справляюсь с деловыми женщинами. Но сомневаюсь, что высокие каблуки особенно удобны.

— О, точно. Ты же видел, что они сделали с моими ногами.

Я вздыхаю, потому что мое отвращение к высоким каблукам больше связано с моей бывшей и ее властными играми, чем с чем-либо еще, но не хочу втягивать Мэлони в этот разговор.

— В любом случае, если тебе нужно одолжить чашку сахара, я буду здесь еще несколько недель, — говорю я, уходя от щекотливой темы ног.

— Я приняла тебя за парня с приправами и остатками еды в холодильнике. А у тебя даже сахар есть в кладовке? Я впечатлена.

Я щелкаю языком.

— Вообще-то, ты меня раскусила. Там может быть лишь пакетик соевого соуса.

— Ну, если проголодаешься или тебе понадобится сахар, то ты знаешь, где меня найти. Хотя, не могу обещать, что живность, живущая со мной, не доберется до содержимого моих шкафов первой. Я все время нахожу желуди.

Я хихикаю, надеясь, что она шутит. С другой стороны, это Акорн-лейн⁷, и, учитывая состояние этих квартир, то может и не шутит.

— Ты говорила, что твой отец любит Хоук-Ридж-Холлоу, но ты никогда здесь не была? — тихо спрашиваю я, чувствуя себя уверенно из-за окружающей ночи и того, что мы больше не в офисе.

— Да, он приезжал сюда, когда был молодым. Ему здесь нравилось. Он ушел из жизни, когда я была ребенком. Погиб во время службы.

Мое сердце болит за нее.

— Боже, мне очень жаль, Глория.

— Мои воспоминания о нем довольно туманны, но он мой герой. И моего брата тоже.

— Похоже, он был хорошим человеком.

— Самым лучшим. Думаю, он счастлив, что я здесь. — Она смотрит в окно. — Хотя, папа, если бы ты мог что-то сделать с моим жильем, я была бы тебе очень благодарна. Мне не нужно, чтобы Доминик пришел сюда, выбил дверь, перекинул меня через плечо и унес, потому что «эти условия жизни не подходят ни для женщины, ни для зверя». — Она понижает голос на несколько октав, подражая голосу парня.

— Я ошибаюсь или такое уже случалось?

— В колледже. Это было унизительно, но он был прав.

Я вспоминаю, как ее выражение лица стало грустным при упоминании о том, что ее бывший не одобряет ее тапочки.

— Звучит как настоящий придурок.

Она нахмурилась.

— Кто, мой брат?

— О, я думал, Доминик — твой бывший.

— Нет. Коул — мой бывший. Доминик — мой старший брат-полицейский. — На этом она выходит из грузовика, и мы идем к двери.

— Хорошо. Потому что на секунду я подумал, что мне придется выследить этого парня, выбить его дверь и избить его...

— Этой ногой? — спрашивает Глория, поддразнивая.

— Этой ногой.

Снег все еще падает, и небо — серое покрывало в свете прожекторов во дворе, когда мы выходим из грузовика.

— Кстати, спасибо, что привезла меня домой. Ты отлично справилась с дорогами, — говорю я, стараясь не отставать. Глория как будто пытается убежать от упоминания о своем бывшем парне... или от меня.

Она резко останавливается и поворачивается. Я чуть не врезаюсь в нее и хватаю ее плечи. И борюсь с желанием заключить ее в объятия.

У нее перехватывает дыхание, и она слегка смягчается.

— Сомневался во мне?

— Ну, ты не была особенно грациозной раньше. — С теплой улыбкой я указываю с ее ног, обутых в туфли на высоком каблуке, на свои.

Она поднимает подбородок.

— Ну, ты бы видел меня в пуантах.

— Вообще-то, мне бы этого очень хотелось.

Глория слегка наклоняет голову, как будто удивленная моей искренностью.

— Всегда ценил искусство. — Прямо здесь, прямо сейчас, мы словно вернулись в прошлый вечер, соединяясь так, как у меня редко бывает с женщиной. Я не хочу отпускать это, терять это. Но я должен знать лучше, чем позволить Глории подойти слишком близко. Ведь слишком хорошо помню, что случилось в прошлый раз, когда я открыл свое сердце.

— Ну, до завтра, — говорит она мягко, как снег.

— О, точно. Ты не против подвезти меня в офис?

— Без проблем, босс. — Она лениво салютует мне.

— Спасибо. Не забудь захватить тапочки.

Глория поджимает губы, словно не может понять, серьезно я говорю или подтруниваю.

— Уверен, что это подходящая одежда для офиса?

— Они восхитительны.

— Рада, что ты так думаешь. Мой бывший считал, что тапочки Санты — это глупость.

— Ну, значит он еще тупее, чем я думал. Большой дурак, раз так думал и бросил тебя. — У меня перехватывает дыхание от того, что я произнес это вслух.

Она сдерживает хихиканье.

— Надеюсь, что Санта оставит уголь в его чулке⁸.

— Или я могу наполнить один из тапочек Санты углем и отправить ему по почте.

— Уголь для Коула.

— Подходящее имя⁹.

— Теперь он Космос, но это уже другая история. — Она оглянулась через плечо. — Мне пора идти. Уже поздно.

Стоя у двери, освещенного тусклым светом крыльца, чувствую, что это момент, когда мы должны поцеловаться на ночь. Я бы не возражал против повторного поцелуя. Никогда не забуду тот поцелуй. Но наши роли изменились, а я и так уже позволил себе слишком много чувствовать. Слишком много говорить.

Мало того, что отношения с Глорией были бы запрещены, потому что она моя сотрудница, я усвоил суровый урок того, что нельзя связываться с такими женщинами, как она — конкурентными и деловыми. Как и я, Глория борется за то, чтобы добраться до вершины. Проблема в том, что я знаю, что она наступит на меня, чтобы добраться туда. У меня опухшая нога, как доказательство этого.

Но у меня также есть шрамы от другой женщины. Я должен держать себя в руках, чтобы защитить себя и оставаться сосредоточенным на своей цели — добиться успеха, несмотря ни на что.

Глория отводит от меня взгляд, но я улавливаю проблеск ожидания. Выражение ее лица почти незаметно меняется.

Она никак не могла прочитать мои мысли, но я не могу не задаться вопросом, хотела ли она этого поцелуя так же сильно, как и я.

— Спокойной ночи, Бруно, — прощается она и уходит в дом.

— Брайан, — говорю ей вслед со смехом и легкостью, которых не чувствовал уже давно.

Следующие дни состоят из приведения в порядок остальной части офиса — от покраски до отделки столов, установки компьютеров и подключения Wi-Fi.

Все это время я не могу не думать (и не восхищаться) о ногах Глории. Ее руках. Ее улыбке.

По мере того, как проходит неделя, я все больше жалею о принятых мною правилах, что почти заставляет меня пожалеть о назначении того свидания вслепую. Если бы я не стремился отвязаться от родителей, то не находился бы в постоянной борьбе между желанием и долгом.

На самом деле, если отбросить все сомнения, я жалею, что согласился помочь своей семье в этом глупом предприятии. Но уже слишком поздно отказываться, и я не полный придурок. Однако я честен, по крайней мере, с самим собой. В основном потому, что никому другому не осмеливаюсь рассказать, что на самом деле чувствую.

Томми понятия не имел, во что он ввязывается, открывая пиццерию, не говоря уже о партнерстве с Мерили. Есть и юридическая сторона, и создание совместного предприятия, и соблюдение местных правил, норм и кодексов, разрешающих ведение бизнеса. Кроме того, нам приходится составлять бюджеты на все — от продуктов питания до заработной платы, не говоря уже об изучении нового программного обеспечения.

Но Глория только усугубляет ситуацию, своим веселым настроем, приятным смехом и солнечным настроением даже во время череды мрачных дней. Погода в Хоук-Ридж-Холлоу отстой, скажу я вам.

К тому же напряжение между нами трещит и разгорается как костер, способный согреть нас или сжечь все дотла. Я уговариваю себя на последнее, потому что, поразмыслив, не могу допустить, чтобы между нами возникло что-то большее, чем чисто профессиональные отношения. Несмотря на то, что каждый сантиметр моего тела, включая мою все еще раненую ногу, хочет ее. Но мой разум громко возражает против этого.

О, и я уже упоминал, что она мастерски обращается с цифрами?

В течение недели Глория провоцирует внутреннюю борьбу, поэтому я стараюсь держать дистанцию и оставаться профессионалом, если не сказать отстраненным.

В понедельник она приносит банку красных и зеленых конфет M&M’s и ставит их на свой стол. Я ворчу, когда она предлагает мне немного.

Во вторник ставит на книжную полку снежный шар с Сантой. Он активируется движением, поэтому каждый раз, когда я прохожу мимо, снег внутри него кружится. Я очень ясно даю понять, что это большая глупость с моей точки зрения.

В среду, как будто M&M’s было недостаточно, она приносит адвент-календарь, наполненный шоколадом. И заметьте, она не хочет делиться шоколадом.

В четверг появляются два вязаных чулка, один с ее именем, другой с моим. Там размашистым почерком написано «Бруно».

Эта штуковина, как неоновая вывеска, сообщающая всему миру, что у меня бандитское итальянское имя, когда на самом деле я хочу проложить свой путь в мире финансов среди мужчин с такими разумными именами, как Джон, Джек и Бэрон.

Ладно, последнее немного необычно, но в прошлом квартале этот парень всех уделал.

Чулок из красной и белой пряжи, как рекламный щит, дразнит меня. Я пялюсь на него. Он смотрит в ответ. Наконец, я не могу больше терпеть и ломаю карандаш пополам.

— Я же просил тебя называть меня Брайаном.

Глория поднимает взгляд от своего компьютера и смотрит на меня. Сейчас наши столы стоят параллельно окнам и на расстоянии примерно метр друг от друга. Если бы позволяло место, я бы удвоил это расстояние.

— Дело в том, что однажды я ходила на свидание вслепую с парнем по имени Брайан. Он был очень милым. Красивый. Смешной. Умный. Мы очень сблизились. Ты мой босс. Мой ворчливый босс. Грубиян, если честно. Так что ты Бруно.

Я ворчу, и весь оставшийся день мы разговариваем только по необходимости.

«Пожалуйста, передай степлер».

«В принтере закончились чернила».

«Можешь отправить это по почте?»

И все в таком духе.

В пятницу Глория приходит с рождественской елкой. Она примерно такого же роста, как сама девушка, искусственная, увешанная мигающими огоньками.

— Ты не можешь поставить это здесь.

— Хорошо, Бруно. — Вместо того чтобы избавиться от нее, она развешивает на ветках вязаные мини-чулки. Они очаровательны. Но слишком много ее яркого рождественского настроения проникло в офис. Это место бизнеса. Финансов. Профессионализма.

Она отступает назад и осматривает свою работу на елке.

— Идеально.

— Как бельмо на глазу.

— Рада, что ты так думаешь, Скрудж. Кстати, о глазах... — В этот момент ее телефон издает сигнал приложения «Око Свиданий» — Ах. — Глория ухмыляется и проверяет сообщение.

Мое настроение еще больше портится, когда я понимаю, что она, вероятно, общается с другими парнями, ходит на свидания вслепую и смеется над их шутками. Смотрит на них своими большими, теплыми карими глазами. Вот почему она была такой веселой на этой неделе.

Когда Глория идет в ванную, я открываю сегодняшнюю маленькое окошко в ее адвент-календаре и запихиваю шоколад в рот. Звенящие колокольчики на ее тапочках возвещают о ее возвращении, и я быстро сажусь в свое кресло.

Глория прищуривается, глядя на меня.

— Почему ты улыбаешься, как кот, который только что съел канарейку?

Я сглатываю, надеясь, что у меня нет шоколада на зубах.

Она кружится по комнате, рассматривает конфеты M&M’s, осматривает снежный шар, а когда доходит до адвент-календаря, замирает.

— Сегодняшняя шоколадка пропала. Я приберегла ее на после обеда.

Поднимаю руки и пожимаю плечами.

— Я ничего об этом не знаю.

Глория делает несколько целенаправленных шагов в мою сторону.

— Ты съел ее, не так ли?

Поправляя очки, я печатаю электронное письмо. Наклонившись через мое плечо, она смотрит на экран. Ее волосы каскадом рассыпаются по моему плечу. По мне пробегает дрожь, заставляя мои чувства работать в усиленном режиме.

Мы оба понимаем, что я неправильно расположил пальцы на клавиатуре и написал какую-то ерунду.

Она читает:

— Пурла фдла фва. Фщовав вфо квако еччзу ав вупзвь. Хм. Я не знакома с этими словами.

Глория смотрит на мой стол, словно хочет обыскать его, затем садится на край, скрещивает ноги, и аромат ванили слишком восхитителен для моего собственного блага. Мой пульс учащается.

— Дай мне понюхать твое дыхание, — говорит она.

Я откидываюсь назад, чтобы не выдыхать аромат ее шоколада.

— Это не очень профессионально.

Она постукивает пальцем по экрану моего компьютера.

— Как и это.

— Обычная ошибка. Что? Ты никогда не делала опечаток?

— Не в электронном письме. Я дам тебе один шанс признаться. Ты взял мой шоколад? — Она протягивает руку. — Отдавай обратно.

Я поджимаю губы и качаю головой.

— Ты не захочешь, чтобы я это сделал.

Она ахает.

— Ты съел его? Это итальянский шоколад, специально привезенный. Мои бабушка и дедушка каждый год присылали мне адвент-календарь. Теперь я покупаю его сама, чтобы продолжить традицию. Ты мой должник, Бруно.

— Ты ничего не можешь доказать.

— В отличие от того случая, когда мы ужинали, и ты не обратил моего внимания на шпинат между зубами, у тебя есть что-то коричневое прямо... — Она шевелит мизинцем у своего рта.

Рефлекторно, мой язык тянется к этому месту.

— Ха. Попался. Это война, Бруно Коста. Это...

Ее глаза прищурены, губы сжаты, и я вспоминаю, как моя сестра умеет мстить. Не принимайте во внимание влиятельных деловых женщин или влиятельную бизнесвумен, которая поставила меня на колени, мне следует беспокоиться о свирепых итальянках.

Но я не жалею, что съел шоколад. Он был восхитительно сливочным... и привел Глорию в опасную близость ко мне, к моему столу. Я не могу отделаться от ее аромата ванили, выкинуть ее из головы — вид ее скульптурных ног, а из сердца — желание проводить с ней каждую свободную минуту.

ГЛАВА 7

ГЛОРИЯ

То, как Бруно выглядит в своих очках, особенно когда не побрился, оставив легкую щетину, заставляет меня пялиться на него вместо того, чтобы отправлять электронные письма, отвечать на звонки и делать заказы.

Он так самодоволен, как будто знает, что делает со мной. Как выворачивает меня наизнанку. Заставляет говорить вещи, которые я никогда бы не сказала мужчине, тем более своему начальнику.

Например, когда принесла M&M’s, я сказала ему, что это потому, что сегодня понедельник, подчеркнув букву M¹⁰.

Он спросил: «А вторая буква М для чего?». Я сказала: «Веселье»¹¹, как Рождество, но он подумал, что я имела в виду «Брак»¹², как «Пока смерть не разлучит нас». И посмотрела на него взглядом «только через мой труп». Либо так, либо я пронзила его холодное сердце рождественским настроением, и оно обожгло его хорошенько.

И я связала ему чулок с именем Бруно. Ну, это было просто для того, чтобы укрепить политику, что он больше не Брайан, парень, с которым у меня было замечательное свидание. По крайней мере, я продолжаю говорить себе именно это.

Однако то, как мы возвращаемся к нормальному общению друг с другом на грани флирта, когда мы не в офисе, говорит о том, что это чувство взаимно.

Либо так, либо он действительно презирает меня за то, что я сломала ему ногу. Бруно не хромает и не морщится, когда поднимается по лестнице, так что я выбираю первый вариант.

Когда я обсуждаю условия с продавцом галантерейных товаров — и также планирую свою месть за похищение шоколада — а Бруно устраняет замятие бумаги в принтере, в дверь офиса входит очень беременная женщина. На секунду я представляю нас на дневном ток-шоу, где она рассказывает, что Бруно — отец ребенка, но при втором взгляде на нее обнаруживается семейное сходство, и незнакомка также кажется мне знакомой.

— Привет, Брайан, — говорит она, падая в его рабочее кресло и вертясь из стороны в сторону. — Хорошо тут у вас наверху. Но могу я предложить переставить столы так, чтобы они были обращены в эту сторону? — Это утверждение. Не вопрос. С удивительной ловкостью, учитывая ее огромный живот, женщина встает на ноги и начинает перетаскивать его стол так, чтобы он был перпендикулярен окну.

Бруно бросается на нее.

— Эй, никаких тяжестей, Фрэнки.

— Я просто хочу сказать, что если бы ты поставил столы так, чтобы они стояли лицом друг к другу, то у тебя был бы вид из окна и на дверь. В этом гораздо больше смысла.

— Мать, шеф-повар и дизайнер интерьера? Есть другие предложения по декору офиса? — Его тон по-братски ехидный.

Она игриво высовывает язык.

— Мне нравится эта рождественская елка. О, и эти маленькие вязаные чулки восхитительны. Это так не похоже на тебя, брат.

— Это фишка Глории. — Он делает неопределенный жест в мою сторону.

Я хмыкаю.

— Сегодня Бруно играл в игру «игнорируй меня». Вчера это была игра «копируй каждое движение, которое я делаю». А позавчера «съешь мой шоколад».

Фрэнки кивает.

— Он очень незрелый. А, но я вижу, ты называешь его Бруно. Интересно. Кстати, я Фрэнки, единственная и неповторимая сестра Коста.

— А я Глория Карделлини. Ассистентка. — Мы пожимаем руки.

— Очень приятно познакомиться. Это ты связала эти большие чулки? — Она смотрит на тот, что с именем «Бруно», вывязанным спереди блестящей голубой пряжей.

— Конечно.

— Всегда хотела научиться вязать. Но с такими темпами, с четвертым ребенком на подходе, я, наверное, не смогу, пока не стану бабушкой.

Я поднимаю ногу и встряхиваю тапочкой.

— Я, наверное, вяжу достаточно для нас обоих. А также делаю вот такие. Я называю их тапочками Санты, и у меня есть интернет-магазин.

Ее глаза загораются.

— Они такие забавные. О-о-о. Они были бы идеальным наполнителем для чулок. До какого размера ты их делаешь? — Она подмигивает.

— Сомневаюсь, что Расти будет их носить, — вставляет Бруно.

Фрэнки пихает его локтем.

— Я не о нем говорила, балбес.

— Все размеры. И за каждую пару, которую продаю в декабре, жертвую пару больнице в Спокане, откуда я родом. — Врачи которого отчаянно боролись, чтобы спасти моего отца.

— Это потрясающе. Так щедро.

— Такое количество пожертвований идет на пользу твоему банковскому счету?

— Это идет на пользу ее душе, ты, бессердечный Скрудж, — говорит Фрэнки своему брату. — В любом случае, мама и папа внизу. У нее болит бедро, так что спустись и поздоровайся, а не сиди здесь, считая свои монетки.

Бруно хмыкает, но поднимается на ноги.

— Ты тоже должна пойти, Глория. Мои родители будут рады познакомиться с тобой. — Фрэнки тепло улыбается.

Мы с ней болтаем о тапочках, пока спускаемся по лестнице в хаос активности. Томми и Лука осматривают печь для пиццы, которую они, очевидно, только что впервые разожгли.

Я узнала, что Томми раньше был пожарным, и мне интересно, когда капитан собирается осмотреть мою квартиру. Возможно, это заставит мистера Крампуса что-то сделать с протечкой.

Двое детей бегают вокруг Мерили и Нико. Третий брат, которого я никогда раньше не встречала, но который определенно тоже Коста, нежно подбрасывает ребенка вверх. Малыш хихикает от восторга. Пожилая пара стоит у столика и препирается по-итальянски.

Женщина замолкает и поднимает руки вверх.

— О, смотрите, кто решил поздороваться со своей старой мамой. Иди сюда, Бруно.

Она кладет руки ему на щеки, целует каждую, а потом они обмениваются объятиями. Затем Бруно также обнимает своего отца. Фрэнки идет следом за нами, потирая живот и разглядывая кусочки пирога. Мерили прекращает свои дела и приносит ей кусочек.

— Сначала я думала, что пицца и пирог не сработают, но это так вкусно, что я не понимаю, что может пойти не так, — замечает Фрэнки, откусывая кусочек.

— Мистер и миссис Коста, хотите кусочек? Это малиновый с заварным кремом и крошкой сверху, я как раз пробовала рецепт, — предлагает Мерри.

Миссис Коста соглашается с широкой улыбкой, а мистер Коста отказывается от предложения.

— О, да ладно. Возьми себе кусочек, Марко. Мы оба знаем, что ты съешь мой, если не сделаешь этого, — подтрунивает миссис Коста.

Мужчина соглашается.

— Ты тоже, Глория? — спрашивает Мерили.

— Из-за запахов, доносящихся отсюда каждый день, работать почти невозможно, так что да, я с удовольствием попробую кусочек. Спасибо.

На самом деле, мужчина в очках в черной оправе, с угольно-серыми глазами и губами, которые мне не нужно представлять, как целовать, это настоящая проблема, когда дело доходит до выполнения работы в офисе, но я держу это при себе.

Миссис Коста занимает место за столом и говорит:

— Бруно, расскажи нам о своем свидании вслепую тем вечером. Наверное, все прошло хорошо, раз ты отказался от моих фрикаделек.

Бруно тяжело сглатывает.

Мой желудок подпрыгивает к горлу.

— Когда уже кто-нибудь из моих мальчиков остепенится? — спрашивает миссис Коста.

— Мы хотим больше внуков, — вторит мистер Коста.

— Эй, я тут стараюсь, — говорит Фрэнки, передавая дочери салфетку, пока сын балансирует на ее колене, значительное достижение, учитывая ее большой живот.

— Мы хотим, чтобы у него тоже была семья, — говорит миссис Коста, указывая вилкой на Бруно.

Томми опускается на свободный стул и шепчет Мерили что-то о том, что рад, что не стал объектом сегодняшней внучатой ​​инквизиции.

— Я жду подходящего момента, чтобы остепениться, — отвечает Бруно.

— Я всегда спрашиваю: «Бывает ли подходящее время?», — говорит мистер Коста.

Миссис Коста испускает тоскливый вздох.

— Все зависит от Божьего времени.

— Так расскажи нам о свидании вслепую, — просит брат, которого, как я узнала, зовут Джованни — они все похожи друг на друга, но, как и Бруно, он производит впечатление человека, который провел много времени в городе. По крайней мере, по сравнению с дикой внешностью Луки.

Фрэнки смотрит между Бруно и мной.

— Подожди-ка. Я была в «Ястребе и свистке» на днях вечером, благодаря моей постоянной тяге к хлебу баннок, и видела там тебя, Глория. Ты сказала, что у тебя свидание вслепую.

Глаза Нико расширяются, а рот открывается, словно он мгновенно понимает, что здесь кроется какая-то история, объясняющая колебания температуры наверху в офисе, которые невозможно списать на неисправный термостат.

Я не знаю улыбаться мне, хмуриться или благодарить родителей Коста за создание такого хорошего мастера поцелуев. В смысле, хорошего мужчины. Ну, он был хорошим мужчиной в ту ночь. В последнее время это спорное утверждение.

Бруно поднимается на ноги.

— Да, мы ходили на свидание. Из этого ничего не вышло, потому что мы поняли, что находимся в одном офисе и работаем вместе. Это проблема.

— Но ты умеешь решать проблемы, — говорит Джио, передавая Бруно ребенка.

Он естественен, когда осторожно берет малыша на руки с такой большой и искренней улыбкой, что часть моего сердца, которую он заморозил, тает.

Но потом Бруно открывает рот. И говорит. Дерзко.

— Это непрофессионально. Если бы я мог от нее избавиться, то сделал бы это. — Его улыбка, обращенная к ребенку, теплая и уютная. Та, которую получаю я — чистая самодовольная победа в любой игре, в которую мы играем. — Но она и ее рождественские украшения, похоже, не хотят уходить.

— Ты все еще хочешь, чтобы я уволилась? Поэтому украл мой шоколад из адвент-календаря? Чтобы прогнать меня? Заставить меня почувствовать, что наше рабочее место — небезопасно для шоколада? — Мои губы подергаются, хотя я заставляю себя не улыбаться.

— Видишь? Она уже практически Коста, — говорит Нико, как будто он отказался от своей влюбленности в меня, когда узнал, что мы с Бруно ходили на свидание, но хочет сохранить меня в семье.

— Предупреждаю, если я рядом, твой шоколад не в безопасности, — говорит Фрэнки.

Не совсем понимая, что она имела в виду, но прекрасно зная о мелких играх Бруно, я сердито смотрю на него.

Фрэнки откусывает еще кусочек пирога.

— Если хочешь знать мое мнение, Глория — лучшее, что случилось с тобой после Мэлони. Она определенно приносит тебе пользу, я столкнулась с ней в вечер свидания и увидела тебя на следующее утро, — говорит она на распев.

— Значит ли это, что у моего старшего брата была хорошая ночь? — Джио шевелит бровями.

Бруно ворчит так, что это было бы сексуально, если бы он не был таким раздражающим.

— Говорю тебе, это не сработает. Ничего не получится.

— Ты ведешь себя как задница, брат, — бормочет Фрэнки.

Ее сын и дочь, Чарли и Стелла, начинают хихикать.

— Мама, ты сказала «задница», — говорит Стелла.

Под воздействием сахара, полученного благодаря пирогу, Чарли встает со стула и начинает танцевать вокруг, напевая:

— Задница, задница, задница.

— Папе нравится мамина задница, — добавляет Стелла.

Фрэнки останавливается на середине укуса, словно осознавая свою ошибку.

— Мы так не говорим, юная леди. В нашем доме мы называем это «попа». Это более вежливо.

— Я слышала, как папа сказал, что твоя попа похожа на...

Фрэнки обрывает ее, когда добродушный смех разносится по комнате, как каскадный перезвон ветра.

Миссис Коста перехватывает взгляд Бруно.

— Видишь? Это сработало для Фрэнки и Расти. Я хочу, чтобы ты нашел женщину, с которой сможешь разделить это, и, если хочешь знать мое мнение, то у Глории отличная попа. Просто говорю, — произносит она по-итальянски.

Мои щеки и щеки Бруно становятся ярко-красными.

— Мама, Глория понимает по-итальянски, — сообщает Нико остальным членам.

Следует еще больше смеха, пока Бруно не вмешивается.

— Так все. Я меняю офисную одежду на мешки из рогожи. У тебя есть такие, Томми? Пустые мешки из-под муки, Мерили? И больше никаких разговоров о попах.

Значит ли это, что он заметил мою?

Бруно кивает.

— Это профессиональное рабочее место. Глория не может просто выставлять эту штуку напоказ, как... — Слишком поздно он понял, что сказал.

Со вздохом я поднимаюсь на ноги и разглаживаю руками свою практичную юбку в елочку длиной до колен.

— Мистер Коста... — Забудьте Брайана. Забудьте Бруно. С этого момента он «мистер Коста». Мои нежные нервы не выдержат такого внимания к моей попе, особенно если он не намерен ничего предпринимать.

Шесть пар глаз резко поворачиваются ко мне, гадая, какого Косту я имею в виду.

Я тычу Бруно в грудь указательным пальцем.

— Я разговариваю с этим Костой. Мы с тобой пойдем обсудим этот вопрос, как два профессионала, — подчеркиваю я. — Пожалуйста, извините нас.

Схватив его за рукав рубашки, я тащу его из комнаты наверх, чтобы закончить этот разговор без зрителей.

Когда оказываемся на узкой площадке, ведущей наверх, вне пределов слышимости, мужчина смотрит на меня горящими глазами. Его губы раздвигаются, словно он собирается сказать первое и последнее слово. Или поцеловать меня. Я испытываю сильнейшее искушение обхватить его руками и притянуть его рот к своему.

Вместо этого я поджимаю губы.

— Просто подожди до следующей недели. Я ввожу тяжелую артиллерию. Блестки, мишура, гирлянды. Там будет зимняя страна чудес. Тебе это не понравится.

Он качает головой, как будто все эти глупости можно решить одним простым и замечательным решением. Уволить меня или поцеловать. Не уверена, что именно.

— Я достаточно долго работала в бизнесе и корпорациях, чтобы знать, как ведется игра, большая шишка. Может быть, я даже снова надену туфли на высоких каблуках, если с первого раза мне не удалось донести свою точку зрения, — добавляю я.

— Ты же знаешь, что ненавидишь их, — бормочет он.

— Я ненавижу тебя еще больше.

— Я ненавижу тебя еще больше.

— Теперь мы играем в повторение? — спрашиваю я.

Однако, произнося эти слова и слыша, как они повторяются, у меня мурашки бегут по коже, потому что это ложь. Большая, жирная ложь. Я немного смягчаюсь:

— Я не хочу, чтобы ты мне нравился.

Бруно ухмыляется.

— Это означает, что я тебе нравлюсь?

Я прищуриваюсь на него.

— Размечтался.

— Я делаю все возможное, чтобы ненавидеть тебя и твою попу. — Его голос хриплый.

— Я вижу это.

Он опускает взгляд к моим губам, затем снова поднимает его к моим глазам.

Мое дыхание становится неровным, но это, вероятно, из-за его дорогого одеколона. Мне следует пройти тест на аллергию или что-то в этом роде. Если он даст положительную реакцию, то я могу потребовать у «Инспекции по охране труда» установить в офисе плексигласовые перегородки и воздушный фильтр.

Мужчина прикусывает нижнюю губу и наклоняется.

Мой желудок подпрыгивает.

Затем неподалеку раздается телефонный звонок.

Бруно не шевелится, словно предоставляя мне решать, что делать с напряжением между нами.

Снова раздается звон приложения «Око Свиданий».

— Я знаю этот звук, — говорит он негромко. — Кто-то, должно быть, хочет встретиться с тобой. Получаешь много запросов?

— Немного.

— Ты встречалась с парнем, из-за которого наступила мне на ногу и сломала ее? — спрашивает он, имея в виду запрос, который я получила, когда наступила ему на ногу.

— Я не ломала тебе ногу. Думала, мы это уже установили?

— Ты ранила мое... — Бруно резко прижимает руку к груди, словно на сцене в спектакле.

Я не могу не задаться вопросом, что произойдет, если мы продолжим играть в эту игру. Скорее всего, один из нас уйдет с разбитым сердцем, а мое и так достаточно хрупкое.

ГЛАВА 8

БРУНО

Несмотря на напряженные отношения между мной и Глорией, мы продолжаем работать до выходных, потому что мой дорогой брат Томми хотел, чтобы магазин уже работал.

В реальном мире нельзя просто щелкнуть пальцами и начать бизнес. В стране Коста возможно все. По крайней мере, он так думает.

О разговоре с Глорией о попе не упоминается, но я не могу перестать смотреть на нее, когда она встает из-за стола, который теперь стоит напротив моего.

Большое спасибо, Фрэнки.

Я никогда не был менее продуктивным.

На моем столе компьютер стоит слева, на ее — справа, так что мы все еще можем видеть друг друга. Я ловлю ее на том, что она попеременно смотрит то в окно, то на меня.

Или стреляет смертельным взглядом, не могу сказать точно.

Но я не возражаю против ее взгляда на меня. Разве что Глория что-то замышляет. Было упоминание о блесках. Я взял за правило медленно открывать ящики стола на случай, если она подложит бомбу с блестками. Я бы не удивился.

Несмотря на приятную внешность Глории, гладкие губы, которые так часто приподнимаются при улыбке, блестящие глаза, изящные руки и то, что ее верхняя губа немного больше нижней, она немного напоминает мне мою бывшую. Но в хорошем смысле — она умна, проницательна и обращает внимание на детали. Сравнение действительно невозможно, но, признаюсь, это меня пугает.

Совместная работа здесь, на втором этаже магазина пиццы и пирогов, находится далеко от финансовой столицы страны, но, как и у Мэлони, у Глории есть потенциал подняться на вершину. Хотя, у меня не возникает ощущения, что она могла бы наступить на кого-нибудь своими тапочками Санты в процессе, кроме, может быть, меня.

Хотя, моя нога полностью зажила, так что я, вероятно, смогу обогнать ее, если понадобится.

Ее взгляд встречается с моим и задерживается на долгое мгновение.

Она хочет наступить мне на ногу своим высоким каблуком? Взорвать бомбу с блестками? Заставить меня подавиться пирогом? Мне нужно быть осторожным. Саботаж на рабочем месте — это реальность.

Я вскидываю бровь, вспоминая вчерашнюю перепалку на лестничной клетке, когда мы почти поставили на паузу нашу ссору. Меня охватывает тепло.

Уголок губ Глории дергается в ухмылке, словно она читает мои мысли. Или что-то замышляет. Может быть и то и другое.

— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я.

Тихий, пренебрежительный голос, раздающийся откуда-то из груди, говорит мне, что она мне нужна. Прежде чем девушка отвечает, я говорю:

— Спасибо, что согласилась работать сверхурочно. Я обязательно выплачу тебе соответствующую компенсацию.

— Все в порядке. Чем меньше времени я провожу в квартире, тем лучше. Повезло, что я так долго продержалась. Я имею в виду, с этими ужасными условиями жизни и все такое.

Пока карабкался на вершину, в результате чего у меня появился пентхаус в Нью-Йорке, я жил в некоторых сомнительных местах, но мысль о том, как Глория коротает ночи в одиночестве в полуразрушенной квартире, вызывает у меня нервный тик.

— Потолок все еще протекает? Крампус не починил его?

— Если он что-то и сделал, в чем я сомневаюсь, то сделал только хуже. — Она качает головой, словно выходя из транса. — Простите, мистер Коста. Я не хотела переходить на личности. Просто хотела спросить, не хотите ли вы, чтобы я проанализировала соотношение затрат и доходов, прежде чем добавлять маркетинговые варианты, которые Джио прислал нам по электронной почте.

Мое внимание привлекло слово «нам». Оно мне нравится. Возможно, даже слишком.

— Конечно, это было бы здорово. Спасибо.

— Я сделаю оба, чтобы вы могли сравнить. — Она слишком часто опережает меня на шаг.

— В таком случае, я пойду принесу нам обед.

— Я принесла свой. — Ее улыбка дрогнула. — Остатки.

Спускаюсь по лестнице, гадая, не остались ли они после ужина с одним из ее совпадений из «Ока Свиданий». Мне не нужно далеко ходить за обедом, потому что Томми тестирует меню. Я мог бы сесть за один из столов в столовой, но это означало бы отвлечься от Глории. Та часть меня, которая, должно быть, ненавидит себя, отказывается проводить время отдельно от нее. В основном потому, что мой степлер продолжает исчезать. Да. Вот почему.

Когда возвращаюсь, как обычно, его нет.

— Ты не видела мой степлер? — спрашиваю я.

Глория стоит у книжной полки, где мы храним каталоги поставщиков и другие деловые материалы. Сегодня на ней клюквенный свитер поверх серой с черным юбки в горошек. Она подчеркивает ее изгибы и акцентирует внимание на ее попе. Опираясь подбородком на руку и глядя на нее, я вздрагиваю, когда девушка резко поворачивается.

Глория подходит, открывает ящик моего стола и указывает на степлер.

Я беру его, а под ним оказывается крошечная резиновая рука. Она такая, какую ребенок может наклеить на карандаш, но не ластик. У нее также есть присоска с одной стороны. Зажав ее между пальцами, я спрашиваю:

— Откуда она взялась?

Только сегодня утром я нашел ее в папке, потом торчащей из моего чулка и каким-то образом в моем носке. Конечно, я положил ее в ее сумочку, в M&M’s и на ветку рождественской елки.

Она небрежно пожимает плечами и возвращается к своему столу.

— Никогда ее не видела.

Ложь! Она нашла ее, когда мы убирались в первый день, и я видел, как она положила ее в карман. Блестки и мишура еще не появились, но я вижу, в какую игру она играет. Старый офисный трюк с тухлой рыбой, спрятанной в вентиляционном отверстии над столом жертвы, гораздо более зловещий и вонючий. Затем рыба ходит туда-сюда, пока кто-нибудь не сдастся, потому что она такая мерзкая.

В следующий раз, когда Глория идет в ванную, я прячу руку под коврик для мыши ее компьютера.

И так весь день.

Когда возвращаюсь и говорю Томми, что он должен быть полегче с заказами джелато, по крайней мере, до весны — думаю, он съедает большую часть, — я нахожу крошечную руку, прикрепленную к моему мобильному телефону.

Я фыркаю от смеха. Она становится все смелее.

Когда Глория забирает почту, я приклеиваю руку на экран ее компьютера.

И так продолжается все выходные.

В воскресенье я застаю девушку за обыском ящиков, заглядыванием под стол, листанием брошюр и буклетов. Она не может найти крошечную руку. Интересно.

В середине утра, в очередной раз, она смотрит на меня. Или я смотрю на нее. Не могу определить. И то, и другое? Я думаю о запахе ее каштановых волос цвета капучино, блеске в ее глазах, звонком смехе и о том, как она заставляет меня хотеть делать что угодно, кроме как пялиться на цифры весь день. Глория Карделлини подходит для этого гораздо лучше.

— Да? — спрашиваю я, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.

Глория наклоняет голову.

— У тебя задумчивое лицо.

— Я только что просмотрел прогнозируемые расходы и прибыль на основе цен на позиции меню, и все выглядит мрачно. — Я смотрю на часы. Это привычка с того времени, когда я работал в офисе. Время — деньги. Наверное, и сейчас так, но, несмотря на мой ответ на ее вопрос, я теряю контроль над работой. Не могу сказать, что точно знаю, что с этим делать, кроме того, что не могу себе этого позволить. Сохранение контроля и сосредоточенности — это ключ к возвращению в Нью-Йорк, к достижению моих целей и будущего, которое ждет меня там. Вернусь ли я в свою старую компанию или нет, я должен добраться до вершины.

А еще есть Глория в черной блузке на пуговицах с крошечными снежинками, похожими на звезды. Она носит ожерелье, которое погружается в V-образный разрез, образующийся там, где заканчиваются пуговицы.

Я вздыхаю.

— Не думаю, что это то, о чем вы думали, мистер Коста. — Она практически мурлычет.

Она меня подловила. Я думал о том, как одиноко будет на вершине без нее, о том какова на ощупь ее кожа под моей ладонью, и как мне нравится, когда она называет меня как угодно, только не Брайан.

— Тебе интересно, нашла ли я ее?

— Что нашла? — спрашиваю я, прикидываясь дурачком.

— Ты знаешь что.

Я отказываюсь признавать крошечную руку.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Эти очки. И часы. Хороший образ, если не сказать немного самодовольный, немного самоуверенный.

Обе мои брови поднимаются.

— Не думала, что такой парень согласится на мою маленькую игру.

— Какую маленькую игру? — Я предпочитаю полное отрицание, как это сделала она, когда отказалась называть меня Брайаном.

— Я уже начала думать, что итальянец Джеймс Кент — трудоголик. Ты знаешь, что говорят о работе и отсутствии игры.

— Кто такой Джеймс Кент?

Она встает и обходит мой стол.

— Ты. Наполовину Джеймс Дин и наполовину Кларк Кент.

Набираю полные легкие запаха ванили. Я рискую задохнуться, если она не сделает мне искусственное дыхание.

— Должен ли я быть польщен или оскорблен? — Мой голос слегка дрожит от ее близости.

С момента взаимодействия на лестничной клетке мы держали дистанцию. В основном.

— Это комплимент. Но не про трудоголика. Я рада, что ты умеешь немного повеселиться. Потому что если оставишь это позади, чтобы добраться до вершины, то что останется? Скелет того человека, которым ты был, а это никогда не заканчивается хорошо. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что история с Коулом была поучительной.

Откидываюсь в кресле. Несмотря на мое четкое видение достижения целей, я никогда не задавал себе этот вопрос. Как только я их достигну, что дальше?

— Я понимаю это. Мы оба трудяги. Но ничего не получится, если ты попытаешься управлять делами, как в корпорации, — говорит Глория.

Я делаю ровный выдох.

— Что ты предлагаешь вместо этого?

— Твои поучения и высокомерие делу не помогут это уж точно.

Я насмехаюсь.

— Я не поучаю.

Она складывает руки перед грудью.

— О, давай посмотрим. Самодовольное выражение лица. Снисходительный тон. «Глория, ты ведь понимаешь, как агрегировать клиентские поставки по сравнению с реализацией сетей для поставок? Если нет, то в интернете есть базовое объяснение под названием «Функциональная интеграция для гипермасштабирования и обогащения продаж».

Я стучу костяшками пальцев по столу.

— Это отличная статья. Очень информативная.

— Рада, что ты так думаешь. Я написала ее. Это базовая версия. А также создала расширенную, когда не вязала тапочки. Я ценю твой интеллект, но доверься мне немного. Это не первое мое родео.

— Но это твое первое совместное предприятие, — возражаю, видя, как стираются границы между тем, что мы говорим, и тем, что подразумевается. Я изо всех сил стараюсь скрыть свое удивление ее достижениями за самодовольным выражением лица, о котором она упомянула.

— Зависит от того, что ты подразумеваешь под совместным предприятием. — Она поджимает губы и наклоняется ближе.

— Команда из двух человек.

Глория медленно моргает.

— Я думала, мы противники.

— Так ты нашла ее? — спрашиваю я, имея в виду крошечную руку.

Она не отвечает.

— Дай мне знать, когда найдешь. — Я заставляю себя не подмигивать ей. — Тогда мы сможем обсудить совместные предприятия.

— Не всегда нужно побеждать.

Моя грудь вздымается от глубокого вдоха.

— В прошлый раз я проиграл единственный раз. Пообещал себе больше никогда не проигрывать. — На ум приходит Мэлони, но я отмахиваюсь от нее.

— А что, если я перестану играть в эту игру? — Она сдвигается с места, и колокольчики на ее тапочках звенят.

— Ты уже это сделала, покинув корпоративный мир и приехав сюда. — Разговор движется в неожиданном направлении.

— Значит ли это, что и ты тоже? Хотя помню, что ты упоминал о возвращении в большой город.

Мой желудок сжимается.

— Мне нравиться иметь варианты. Почему бы тебе не заняться этим отчетом, эльф.

— Это значит, что ты Санта?

— Тогда я должен быть веселым. И иметь большой круглый живот. — Я похлопываю по своему плоскому прессу.

Девушка приподнимает брови.

— Это не так.

Я ухмыляюсь.

— Рад, что ты заметила.

Когда Глория возвращается за свой стол, я не могу не заметить, как покачиваются ее бедра и ее попа.

Поздно вечером, вместо того чтобы разрабатывать стратегию, как сделать так, чтобы открытие магазина пиццы и пирогов имело ошеломительный успех, мой мозг переключается с момента на лестничной площадке, когда мы с Глорией почти снова поцеловались, на игру с крошечной рукой, на ее комментарии о восхождении по корпоративной лестнице и значении успеха.

Мой телефон звонит с уведомлением «Ока Свиданий». Давно такого не было. Вместо того чтобы обрадоваться, я игнорирую его. Как сильно мне хочется отмотать время назад и начать все сначала с Глорией? Очень сильно. Но где бы мы были, если бы с самого начала поняли, что мы начальник и подчиненный? И опять же, эта женщина может бегать вокруг меня кругами. Она не упускает ни одной детали и может работать в режиме многозадачности, одновременно удерживая в голове множество сложных концепций.

Перед тем как мы ушли, я проверил статью о функциональной интеграции, на которую ссылался. Конечно же, автором является Глория Карделлини. Поговорим о самодовольстве. Должно быть, она поняла, что я проверял авторство, потому что ее улыбка была какой-то другой.

Или так, или она нашла крошечную руку. Хотя ее не было среди моих вещей, так что я сомневаюсь в этом.

Телефон снова звонит. Встаю с кровати и ищу его, понимая, что он в кармане моих брюк. Рукой касаюсь чего-то резинового, прежде чем нащупать устройство. Выдергиваю крошечную руку. Как, черт возьми, она смогла засунуть ее туда незаметно для меня? Я вспоминаю моменты, когда мы были близки в конце дня. Когда она обнаружила, что я спрятал ее в ее багажнике?

Когда я закрывал дверь, она вернулась и проскользнула мимо, потому что забыла свою сумку для ланча. Должно быть, тогда. Она как карманник, только наоборот, пробирается в мое сердце. Я имею в виду карман моих брюк.

Снова раздается звук уведомления. Надо было удалить приложение. Меня не интересуют романтические отношения после того, что сделала Мэлони. Я должен сосредоточиться на работе. На том, что могу контролировать. Залы заседаний, банки. Факты, цифры. Они не смогут меня обмануть.

Я нажимаю на приложение, и профиль Глории всплывает с уведомлением.

Глория: Ты шутишь? В любом случае, это день рождения моей сестры.

Шучу по поводу чего? У нее есть сестра? Я прокручиваю в голове наши разговоры. Кроме ее брата, другие братья и сестры Карделлини не всплывают в моей памяти.

Я: Если кто и является шутником, так это ты. В любом случае, не знал, что у тебя есть сестра.

Глория: Ты меня не знаешь, и я тебе ничем не обязана.

Я: Ты права. Извини. Я был...

Прежде чем я закончил отвечать, Глория отправляет еще одно сообщение.

Глория: Бруно, прости. Я не тебе хотела это посылать. Парень в приложении, которого я считала порядочным, оказался придурком. Нет, у меня нет сестры. Я пыталась от него отвязаться.

Я: Хочешь, чтобы я его побил?

Глория: Доминик позаботится об этом, если понадобится.

Мое тело напрягается, потому что больше всего на свете я хочу быть тем, кто позаботится о ней. Защитит ее.

Я: Держи свои шпильки под рукой.

Глория: Ха-ха.

Я: Зачем ты вообще была на странице нашего чата?

Появляются маленькие точки, показывающие, что она печатает ответ.

Глория: Мне очень понравилось свидание вслепую с Брайаном. На следующий день я не была большой поклонницей офисного Брайана.

Я: А как насчет не офисного Бруно?

Может быть, я смогу найти баланс между ними.

Но она не отвечает.

Как и три минуты спустя, да, я неоднократно проверяю часы, когда кто-то стучит в мою дверь.

ГЛАВА 9

ГЛОРИЯ

Сообщение Бруно в приложении «Око Свиданий» было случайностью, клянусь. Я имею в виду, что в десятый раз перечитывала нашу беседу, размышляя, сможем ли мы передать магию той первой ночи и начать все сначала, или что-то в этом роде. Однако ложь о моей сестре предназначалась Бриксу.

Я также общалась с ним, и одно только его имя должно было стать сигналом к тому, что мы не подходим друг другу, несмотря на алгоритм подбора приложения, потому что этот парень был умен, как коробка с кирпичами.

Учитывая, что Бруно — мой босс, а свидания запрещены на большинстве рабочих мест, даже если мы определенно флиртовали, пересекая эту черту — например, на лестничной площадке, или в тот момент, когда я сидела на его столе и наклонилась поближе, — мы вполне подходим друг другу.

Кроме того, я убеждена, что ему понравилось, когда я дала ему попробовать лекарство от его нравоучений. По крайней мере, улыбка, которую я получила, была больше от Брайана и меньше от Бруно. Впрочем, я уже не уверена, кто есть кто. Кроме того, его властное, контролирующее присутствие в офисе меня немного заводит. Ладно, очень сильно заводит.

Но был ли Бруно тем парнем, которого я встретила в «Ястребе и свистке»? С которым мы проговорили весь вечер, а потом поцеловались?

Является ли Брайан тем застегнутым на все пуговицы бизнесменом, которого он представляет миру? Тот, у которого эго и властность как кирпичная стена, по крайней мере, когда речь идет о бизнесе?

Возможно, мне стоит соединить его с Бриксом. Они могли бы стать приятелями.

Но настоящая авария — это ситуация у изножья моей кровати и над моей головой.

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Моя челюсть отвисает, когда куски потолка продолжают падать — некоторые, как снежинки, падающие на пол, а другие, как кирпичи. Ошеломленная, я долго не могу отойти от катастрофы. Сверху доносится скрип, и я, не оглядываясь, распахиваю дверь и бегу по коридору.

Стуча в дверь под номером один по Акорн-лейн, я не думаю о том, что на мне пижама с мультяшными изображениями целующихся Санты и миссис Клаус. Или о том, что мои волосы собраны в воронье гнездо на макушке. Что на мне нет макияжа. Я бы точно не появилась в таком виде в офисе или на публике. Но, опять же, у меня никогда не было обвала потолка.

— Не сохраняю спокойствие. Не продолжаю, — бормочу я, стуча в дверь Бруно.

Мужчина распахивает дверь и медленно моргает, его взгляд становится озабоченным.

— Глория? Ты в порядке?

Его волосы влажные, и от него пахнет мылом. Очков нет. Только тлеющие угольно-серые глаза. На нем толстовка из колледжа сверху и фланелевые штаны снизу. И он раскрывает объятия... для меня.

Я бросаюсь в них, испытывая облегчение и трепет, потому что если бы не сдвинулась в тот самый момент, то потолочная плитка или то, что упало через дыру в потолке, могло бы убить или покалечить меня.

— Что случилось?

Дрожащей рукой я показываю наверх.

— Потолок, — бормочу я, прижимаясь к мягкому хлопку его толстовки.

Мужчина крепче сжимает меня в объятиях.

— Потолок?

Я быстро киваю, прижимаясь к его груди, слишком встревоженная и успокоенная его объятиями, чтобы говорить или вырываться.

Бруно Коста заключил меня в объятия, чего я не ожидала. Вау. У меня почти кружится голова, но сейчас я очень, очень спокойна. Это и объятие, и хватка, и давление одновременно. Такие объятия нужны, когда мир сходит со своей оси. Когда все теряет смысл. Когда нужна пауза среди бури.

Той, о существовании которой вы даже не подозревали.

Большие, тяжелые руки Бруно Коста обхватывают меня, крепко прижимают к себе, моя щека прижимается к его бьющемуся сердцу, а его подбородок упирается мне в макушку. Я словно помещаюсь внутри, и мы занимаем свой собственный маленький мир в течение минуты. Достаточно долго, чтобы успокоиться. И чтобы продолжить.

— Протечка потолка переросла в обвал?

— Да.

Я продолжаю объяснять. А потом получаю еще одно объятие. Хотя на этот раз Бруно, как будто поменял направления потоков, как будто ему это было нужнее, чем мне. Словно ему нужно убедится, что я в порядке, полностью цела, не раздавлена под тяжестью мокрой штукатурки и потолочных внутренностей.

— Пойду проверю, скажу Крампусу и скоро вернусь. Жди здесь, хорошо?

Это может показаться властностью, но я приветствую это и его ответственный подход, когда пристраиваюсь в углу его темно-синего дивана и натягиваю велюровое одеяло до подбородка, все еще дрожа от страха.

Менее чем через десять минут Бруно возвращается с раскрасневшимся лицом и сжатой челюстью.

— После того, как я сам убедился, как близко этот потолок был к тому, чтобы упасть на тебя, я высказал Крампусу все, что думаю.

— Когда только приехала сюда, я пыталась подсластить его печеньем, но, похоже, это не сработало.

Бруно опускается на диван, и я слегка подпрыгиваю от его солидного веса.

— Я просто рад, что с тобой все в порядке. Ты можешь остаться здесь на ночь. Завтра мы все уладим. Я принесу тебе немного теплого молока.

— Теплого молока? — Мой пульс снова учащается от его близости. — Моя мама всегда готовила его мне на ночь, если я была напугана.

— Например, когда потолок чуть не обрушился на тебя? — Он слегка хихикает. — Раньше мне снились кошмары.

— Ты перерос их?

Он кивает.

— Предупреждаю сразу, я часто хожу во сне.

Ухмыляясь, Бруно говорит:

— Я застелю диван, а потом запру двери, чтобы ты не ушла. Сейчас вернусь.

Мое сердце подпрыгивает. Этот человек знает, как вести дела. И не только в зале заседаний. Я несколько раз моргаю, ошеломленная своим почти смертельным опытом и тем, как он взял на себя командование, не задавая вопросов, особенно после моего случайного сообщения, которое предназначалось другому человеку.

— Бруно, — зову его.

Он останавливается на кухне.

— Да, эльф?

— Мне следовало удалить то приложение. Я думала, что если смогу забыть о мужчине из стали в очках, которые придают ему утонченный вид, с сильной линией челюсти и мускулами, то смогу двигаться дальше. Оказалось, его нельзя заменить.

Медленная улыбка распространяется по его губам и поднимается к глазам, словно он впитывает каждое слово, как котенок блюдце с теплым молоком.

— Приятно слышать, но я рад, что ты не удалила его.

Опускаюсь на диван, потому что это не то, что я хотела услышать.

Затем он добавляет:

— Иначе мы бы не общались сегодня вечером, и я бы не знал наверняка, что ты лгала Бриксу, что говорит о том, насколько серьезно ты к нему относишься.

Этот комментарий меня немного подбадривает.

— Это было совсем несерьезно.

Бруно пытается и не может скрыть свою ухмылку. Как будто знает, что я серьезно отношусь к нему. Оглядываю квартиру, отмечая, что она обставлена скудно — моя тоже, потому что это временно. Но что на счет нас? Хочу ли я этого?

Хотя здесь есть книжная полка с несколькими семейными фотографиями — в основном людей, которых я теперь узнаю, — а также книги по бизнесу, финансам и игра-викторина «Офис».

Пока я потягиваю теплое молоко, Бруно рассказывает мне, что он подсадил всю семью на этот сериал. Затем мы обсуждаем условия проживания до того момента, когда потолок будет отремонтирован.

— Ты можешь остаться в моей комнате, а я останусь здесь, — предлагает он.

— Я не могу занять твою комнату. — Я точно не могу спать в его кровати.

— Я могу занять этот диван. — Он похлопывает по нему ладонью.

— А он хоть раскладывается?

— К сожалению, нет.

— Ты очень щедр, но я не могу просто так взять и занять твою спальню. — Я смотрю на небольшой диван. Бруно слишком большой, чтобы поместиться на нем, но мы продолжаем спорить об этом.

Наконец, я говорю:

— Ладно, хорошо. Ты выиграл. Спокойной ночи. — Я иду к двери и затем останавливаюсь.

— Спокойной ночи.

— М-м-м. Но сначала я хочу, чтобы ты лег и устроился поудобнее.

— На диване?

— Да, там, где ты сказал, что будешь спать.

Он ворчит, затем откидывается назад. Его ноги свисают с конца чуть ниже колен.

— Ты действительно собираешься так спать? — Я беру подушку и бью его по голове.

— Эй! — Бруно встает и швыряет в меня подушку.

Мы бьем друг друга множеством подушек, пока каким-то образом не оказываемся на диване. Оба раскрасневшиеся. Наши взгляды встречаются.

Мое сердце бешено стучит.

Губы Бруно раздвигаются.

Несмотря на то, что я не стою, мои ноги подкашиваются.

Мужчина пальцами скользит по моей щеке, прежде чем обхватывает мою челюсть.

Мой взгляд опускается к его рту, затем поднимается к его глазам в знак подтверждения.

Наши губы соединяются на самый краткий миг.

Это поцелуй на ночь, который мог бы стать чем-то большим.

У меня перехватывает дыхание, когда мы расстаемся.

Улыбка Бруно замирает, словно он вспомнил о своей роли в моей жизни и о том, что может произойти, если мы сотрем границы между личным и профессиональным. Между Брайаном и Бруно.

Для протокола, по крайней мере сейчас, я хочу стереть границы. Хочу, чтобы они исчезли, как облака и горизонт во время грозы. Но это может быть не очень хорошо для бизнеса.

Он тяжело выдыхает, подходя к сундуку с бельем и доставая оттуда дополнительные постельные принадлежности.

Сходив в ванную, чтобы освежиться, я возвращаюсь и обнаруживаю, что диван уже застелен. Опустив взгляд, обнаруживаю на подушке крошечную резиновую руку.

Замерев у двери в свою спальню, Бруно говорит:

— Спокойной ночи, эльф. — Затем бросает на меня этот тлеющий угольный взгляд, который просто убивает.

Свет гаснет, и я плюхаюсь на диван, почти падая в обморок.

Сначала объятия, потом молоко, а теперь это? Я влюбилась в Бруно Косту, и ничуть не возражаю.

С его стороны осталось только подмигнуть, чтобы завершить сделку.

На следующее утро мы с Бруно чувствуем неловкость, по очереди заходя в ванную, наполняя кружки кофе, и вообще не знаем, что сказать, как когда неожиданно остаешься у кого-то в квартире, особенно когда этот кто-то — тот, кого ты хочешь видеть больше, чем парня со свидания вслепую или своего босса.

Мы вместе едем в офис и впервые за неделю ладим. Как будто проклятие было снято. На самом деле, в течение всего утра мы отправляем друг другу сообщения с помощью «Ока Свиданий», словно прячем крошечную руку.

Тсс. Она в моей сумочке, и я жду подходящего времени и места, чтобы спрятать ее снова. Наши обмены происходят примерно так:

Брайан: Внизу чем-то вкусно пахнет.

Я: Если отвлечешь их, я заберу все, что они готовят.

Брайан: Мы будем пироговыми разбойниками!

Я: Вообще-то, Мерили упоминала, что кто-то утащил несколько пирогов с рождественского базара.

Брайан: Думаешь, это был Крампус?

Я: Нет, он живет за счет угля.

Брайан: Лол.

Это весело, кокетливо и определенно нарушает все строгие кадровые правила, которые Бруно хотел, чтобы мы соблюдали. Я начинаю задумываться, что это может сработать. Что бы это ни было.

Друзья?

Коллеги?

Встречающиеся взрослые люди?

Не только это, но за неделю мы лучше узнали друг друга. Протяжное прикосновение при передаче степлера, которое согревает мои руки от холода. Лодыжка Бруно упирается в мою под столом. Его рука наполовину обхватывает меня, когда мы идем к нашим машинам.

А еще то, как мы уютно устраиваемся рядом друг с другом на диване по вечерам и смотрим повторы «Офиса». Я временно остановилась у него, пока мистер Крампус не починит мой потолок. Когда проверяла квартиру, увидела много стройматериалов вокруг, но никакого прогресса.

Мы с Бруно затрагиваем тему наших прошлых отношений, но избегаем подробностей. Конечно, меня больше интересует будущее, но мы были заняты подготовкой к открытию магазина «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу».

Он резко поднимает глаза от своего компьютера и спрашивает меня:

— План будущего?

Я вздрагиваю, потому что Бруно как будто прочитал мои мысли.

— Типа хочу ли я выйти замуж и завести семью? — Я качаю головой, потому что моя кузина прислала электронное поздравление с фотографией своих детей в одинаковых пижамах. Даже костюм собаки сочетался с красно-зеленым клетчатым узором. Это было восхитительно, и я задумалась, что бы я могла сделать с пряжей, если бы мне представилась такая возможность.

— Я имею в виду прогнозы прибыли и убытков, если мы будем следовать траектории, которую ты указала в электронной таблице. Я не видел копии в нашем общем файле.

— О, точно. Конечно. — В его защиту скажу, что это было то, над чем я работала сегодня утром, наряду с просмотром схем вязания. Я щелкаю по папке и отправляю ее в файл.

Бруно встает и подходит к моей стороне стола.

— Кстати, о семье, я ценю, что ты помогаешь моей. Я не рассказал тебе всю историю, но, полагаю, ты должна знать. — Он делает глубокий вдох. — Причина, по которой мы основали это предприятие, в том, что мои родители связались с лигерийским принцем.

— Лигерия — это реальная страна?

— К сожалению, нет. — Он продолжает рассказывать мне об афере и о том, что у мистера и миссис Коста финансовые проблемы.

— Это так благородно с твоей стороны — бросить все, уехать из Нью-Йорка и помочь.

— Так поступают семьи, верно? Я бы хотел, чтобы мои дети сделали то же самое, если потребуется. Хотя я не собираюсь переводить наличные лигерийскому принцу.

— Значит ли это, что ты хочешь когда-нибудь жениться и завести семью? — Я почти сразу же жалею об этом вопросе, потому что выражение лица Бруно меняется.

Он постукивает пальцем по моему столу и отходит.

— Да, когда-нибудь.

Я стараюсь не думать о том, что это звучит так, будто это будет через много лет. Мы молчим некоторое время, пока готовимся к сегодняшнему тестовому открытию. На данный момент они до сих пор не определились с названием для бизнеса, есть только вариант «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», но они пока точно не определились. В свободное время я проводила A/B-тестирование вариантов, и пока что победителем является «Пицца-пирог!». Да, с восклицательным знаком.

Томми и Мерили, которые официально являются главными, похоже, оно не понравилось из-за знака препинания. Остальным не нравится, что у ресторана-пекарни нет официального названия. Хотя мы все прибегаем к тому, чтобы называть его «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», что довольно длинно, чаще всего мы называем его просто магазином, заведением или местом.

Пока мы заканчиваем все приготовления перед тем, как открыть двери для друзей и семьи сегодня вечером, я говорю Бруно:

— Что, если мы сделаем графический дизайн, где верхняя часть восклицательного знака будет кусочком пиццы, а точка — пирогом.

— Или наоборот, — предлагает Бруно.

Странно, но Мерили и Томми не обсуждают эту тему, как они обычно делают — хотя они обычно говорят обо всем. Это похоже на то, как мы с Бруно общаемся в приложении. Мы даже сидим бок о бок на диване в его квартире или напротив друг друга за столом и переписываемся.

Словно мы можем встречаться в интернете, но не в реальной жизни. Однако то, как он остается рядом со мной во время празднования и трапезы на открытии, как я вытираю крошки с его губ, а он убирает волосы от моего лица, и как мы смотрим друг другу в глаза достаточно долго, что Нико прочищает горло, говорит о том, что что-то происходит.

Жаль, что я не могу применить свои знания цифр, чтобы оценить результат.

Вечер проходит в кругу семьи Коста, за исключением Пауло, которого я начинаю считать «воображаемым братом», как воображаемый друг, потому что он такой загадочный. Я дарю каждому из них связанный вручную мини-чулок, набитый конфетами. Несколько друзей миссис Крингл, пекаря печенья, и мистер Марли, владелец здания, тоже приходят.

Мы наедаемся пиццей, включая те, которые Томми придумал и назвал в честь каждого из своих братьев и сестры, а также «Мерри», на которой есть яблоки и бекон.

— Иди к мамочке, — говорю я, когда Бруно передает мне кусочек.

— Не дай моей маме услышать, как ты это говоришь, — бормочет он.

— Она обидится? — спрашиваю я.

— Нет, она просто начнет давить, призывая нас остепениться и требуя, чтобы ты стала мамой.

— Я? Мы с ней встречались всего несколько раз. Конечно же, она не думает, что я гожусь тебе в жены.

Бруно смотрит на меня, склонив голову и приподняв брови. Затем, загибая пальцы, перечисляет:

— Давай посмотрим. Ты близка к моему возрасту, имеешь хорошую работу, умеешь вязать, говоришь по-итальянски и умеешь постоять за себя с членами семейства Коста. Если бы она была алгоритмом «Ока Свиданий», то выдала бы стопроцентную уверенность, что мы идеально подходим друг другу.

С каждым произнесенным словом я жую, жую и жую пиццу с беконом, с трудом веря своим ушам. Наконец, открываю рот, чтобы ответить, но Джио перехватывает Бруно с вопросом о маркетинговой кампании.

Когда все заканчивается, я все еще зациклена на комментарии Бруно. Вопрос в том, думает ли он, что мы подходим друг другу? После уборки наступает время пирога. У Мерили есть ассортимент вкусов, которые она преподносит с меньшим рвением, чем обычно.

— Я почти объелась, но съем еще кусочек ради блага нашего предприятия, — говорю, хватаясь за живот.

— И семьи, — добавляет Бруно.

— Кстати говоря, когда будет семейная рождественская вечеринка? —спрашивает Томми своего брата.

Бруно открывает и закрывает рот, а затем долго жует. Похоже, он избегает обсуждать это. Типа как я, о том, что мы идеальная пара. Мерили бросает на Бруно взгляд, спрашивающий, действительно ли он организовал семейный ужин.

Я чувствую, что нет.

Вмешиваясь, я машу рукой.

— О, не беспокойтесь об этом. Мы, эльфы, усердно работали наверху, планируя все.

— Мы? — шепчет Бруно.

— Да. Помнишь, мы обсуждали поднятие боевого духа? — Я незаметно подталкиваю его локтем.

— Не знал, что он низкий.

— Брайан, я пытаюсь помочь. Просто доверься мне, — шиплю я, чтобы вывести его из транса отрицания, в котором он находится. Именно в этот момент ему нужно согласиться со всем, что я скажу. Что случилось с игрой в повторение?

Его брови взлетают, и, возможно, впервые, Бруно уступает контроль и передает вожжи.

Прочистив горло, я снова обращаюсь к группе:

— Мы подумали, что могли бы объединиться в пары и украсить венки, чтобы пожертвовать их нуждающимся семьям. Потом могли бы сделать что-то вместе, а также отдать долг.

— Вроде того, как Глория дарит людям по паре тапочек Санты за каждую проданную пару, — говорит Бруно, подхватывая то, что я начала.

Я замираю на месте, удивленная тем, что он поддерживает мое начинание и делает вывод о силе отдачи.

— Именно так. Мы составим бюджет и подберем материалы.

Лука поднимает руку.

— Я обеспечу ветками ели.

— Я испеку несколько особенных пирогов, — добавляет Мерили.

Коста хором говорят о том, что это отличная идея.

— После этого, с теми из вас, кому интересно, мы сыграем в викторину «Офис» и съедим пирог.

— Я в команде Глории, — говорит Бруно.

Все смеются, пока разбиваются на пары.

Миссис Коста улыбается мне по-матерински. Это заставляет меня скучать по своей маме.

Когда мы, наконец, готовимся пожелать друг другу спокойной ночи, мистер Коста похлопывает меня по плечу.

— Ты делаешь нашего сына очень счастливым. Мы рады, что ты есть в нашей семье. — Конечно, он говорит это по-итальянски.

Я собираюсь протестовать, но тут появляется Бруно и говорит:

— Она особенный эльф.

Затем переплетает свои пальцы с моими и уводит меня в ночь. Мой желудок подскакивает, и не потому, что я поскользнулась на обледенелом тротуаре. Кто этот парень и что он сделал с Брайаном? Или это Бруно?

Я не уверена. Но он мне нравится. Даже больше, чем нравится.

ГЛАВА 10

БРУНО

Вернувшись на Акорн-лейн, Глория просит меня пойти с ней в ее квартиру, чтобы забрать несколько вещей. Потолок все еще разрушен, повсюду штукатурка и осколки дерева. Нужно проследить, чтобы Крампус починил его к Рождеству, потому что именно тогда я перееду в свой новый дом.

Не то чтобы я хотел покидать... ее.

На следующий день в офисе и в течение всего утра я чувствую, что что-то забыл. Проверяю электронную почту, расписание и бесконечный список дел, но мои задачи находятся в процессе выполнения или завершены.

Моя нога не перестает подпрыгивать. Встаю со стула, делаю круг по комнате, спускаюсь вниз, иду к машине и возвращаюсь.

Перепроверяю электронную почту и списки. Пальцами барабаню по столу. Хоть убей, не могу избавиться от ощущения, что я что-то упускаю. Забыл какой-то важный пункт.

— Бруно, я только что спрашивала себя, почему испытываю тревожность, а потом поняла, что это потому, что ты не перестаешь двигаться. Переборщил с кофеином? — спрашивает Глория.

Я наклоняюсь вперед над своим столом, балансируя на локтях.

— Нет, только три чашки, как обычно.

— Возможно, тебе стоит успокоиться, ковбой.

Мои губы подергиваются в ухмылке.

— Томми и Мерили еще не знают об этом, но я подтвердил доставку эспрессо-машины.

— Счастливого им Рождества. — Улыбка Глории сияет, как рождественская елка в углу. Оказывается, я не могу насытится ее видом. Сегодня, в платье-свитере, обшитом серебряной нитью, девушка словно тоже сверкает. Мой пульс учащается, усиливая ощущение, что я что-то забыл.

Я щелкаю пальцами.

— Спасибо, что спасла... ужин. Семейный праздник. — То, для чего я изначально искал пару в приложении «Око Свиданий».

— Не за что, но я, наверное, должна получить рождественскую премию за свои усилия.

Я хихикаю.

— Несомненно. Можно было бы подумать, что для них достаточно торжественного открытия, но есть одна вещь, которую ты должна знать о Коста: мы любим праздновать. С едой. Много-много еды. Музыкой. Иногда с танцами. У Нико есть пара отличных движений.

— А у тебя? — Она наклоняет голову в бок, словно ожидая удивления от моего ответа.

— Возможно.

— Если так, я бы хотела увидеть эти движения. — Глория набирает что-то на своем компьютере, и из жестяных колонок раздается песня «Rocking Around the Christmas Tree». Она обходит вокруг моего стола, берет меня за руку и приглашает встать.

— Хочешь потанцевать прямо сейчас?

— Прямо сейчас, мистер Коста. — Она двигается из стороны в сторону простым двухшаговым движением, хлопая в ладоши в такт.

Я присоединяюсь и развожу руки в стороны, энергично танцуя.

Улыбка Глории становится шире, когда мы хлопаем, скользим и покачиваемся, перемещаясь по комнате, пока мои руки не находят ее руки. Мы немного раскачиваемся, прежде чем я кружу ее. Глория приземляется в мои объятия. Меня пронзает желанием, и я откидываю ее назад.

Окружающее ускользает из фокуса. Положив голову на сгиб моей руки и плеча, Глория смотрит на меня снизу вверх, ее карие глаза сияют.

Мой пульс учащается.

Ее грудь вздымается и опадает.

Я наклоняюсь и притягиваю девушку ближе.

Ее веки тяжелеют, губы чуть разомкнуты.

Я так хочу поцеловать ее.

Когда момент затягивается, она говорит:

— Ты действительно умеешь танцевать.

— Почему такое удивление? — спрашиваю я хриплым голосом.

— Потому что обычно ты такой скованный. Такой деловой. Я ждала, что однажды приду на работу и обнаружу, что мои рождественские украшения исчезли.

Я поджимаю губы, готовый признаться.

— Они мне нравятся. — Я хочу добавить, что она мне тоже нравится. Очень. Но сдерживаюсь, потому что не могу не задаться вопросом, что я забыл. А может, дело не в этом. Возможно, она была права насчет тревожности. Возможно, я ничего не забыл, а есть что-то, что мне нужно осознать под поверхностью моего сознания.

Что-то, что я должен помнить? Что-то, что должен сделать? Это просто недосягаемо.

Когда песня заканчивается, медленно и неохотно, мы оба выпрямляемся и возвращаемся за свои столы.

Не говоря уже о том, чтобы придумать способ заставить себя остаться в этом маленьком городке, работать вместе с каждым днем становится все труднее. Как мне свести баланс в бухгалтерии, не отводя глаз (и рук) от главного эльфа Санты?

Спасти себя от меня самого. Но уже слишком поздно. Я больше не могу сопротивляться.

— Я съел твой шоколад из календаря, — выпаливаю я, нуждаясь в признании, прежде чем рассказать, а точнее, спросить ее о других вещах.

Глория задыхается и бросается ко мне.

— Так и знала. Ты воришка. Я…

Я хватаю ее за руки, желая поцеловать и никогда не останавливаться.

— Я заглажу свою вину. — Не надевая пальто, выскакиваю за дверь и мчусь по улице к кондитерской «Мама и леденец». Аромат сладостей и шоколада наполняет мой нос ностальгией по детству и чудесам, которые приносит Рождество. Глория, казалось, никогда не теряла того благоговения и признательности.

За витриной женщина с копной седых волос продает разноцветный марципан в форме фруктов.

— Здравствуйте. Чем я могу вам помочь?

— Я сделал кое-что плохое. У моей… эм, Глории был адвент-календарь, привезенный из Италии. Я украл одну из шоколадок. Она узнала, и мне хотелось бы загладить свою вину. Заменить ее, если смогу.

Женщина сдерживает улыбку.

— Не могу утверждать, что мой шоколад такой же, как в Италии. Однако, по моим сведениям, он лучше. — Она подмигивает. — Недавно сюда приходила молодая женщина, и она сделала такое заявление. Потом, буквально на прошлой неделе, она вернулась со своими родителями, и они с ней согласились. Кроме того, они скупили чуть ли не весь мой марципан.

— О, это должно быть моя сестра и мои родители.

— А, тогда ты Коста.

— Брай… Бруно. — Я почти говорю «Брайан», как приучил себя делать с новыми людьми.

— Я Кэрол. Приятно познакомиться. Это маленький город. Слухи здесь распространяются быстро, и очень редко личные новости остаются неуслышанными. — Она улыбается, как будто знает, что у меня есть возлюбленная. Да, это Глория. Моя Глория.

— Приятно слышать.

— Вернемся к делу, — говорит Кэрол. — Собираешься ограничиться одним шоколадом, чтобы заменить недостающий кусочек, или хочешь ассорти?

— Ассорти. — Я указываю на красно-зелено-белую коробку в форме сердца. — Как насчет того, чтобы заполнить эту.

— Ах, так это любовный интерес.

По моей шее ползет тепло.

Женщина сжимает большой и указательный пальцы вместе и делает застегивающее движение перед своим ртом.

— Не волнуйся, мои губы запечатаны. Я не любитель распространять сплетни. Давай посмотрим, ей определенно понравиться эта нуга из темного шоколада с морской солью покрытая молочным шоколадом. — Она продолжает, предлагая еще несколько.

Пока мы наполняем коробку, я замечаю праздничный декор, который соответствует песне «Двенадцать дней рождества». Над головой Кэрол висят пять золотых колец. Три французские курочки сидят на верхушке стеклянной витрины, а куропатка устроилась на искусственном грушевом дереве.

Мой пульс учащается, и чувство, которое я испытывал все утро, возвращается в полную силу.

Я смотрю на левую руку Кэрол, где на ее пальце тонкое золотое кольцо. Несомненно, она — мама в «Маме и леденцах». Идея вихрем проносится в моей голове.

Может быть, это потому, что меня окружает так много сладкого. Дружелюбная улыбка этой женщины. Или, возможно, я наконец-то понял то, что, как мне казалось, забыл. Хотя больше похоже на то, что вспомнил.

Любовь.

Я глубоко похоронил любовь после того, как Мэлони предала меня. Спрятал ее под грудами работы, горами денег и мыслью о том, что, достигнув всех своих целей, я почувствую себя полноценным.

Но чего-то не хватало.

Глории.

Конечно, я люблю свою семью, но к Глории отношусь по-другому. Она больше, ярче и прекраснее, чем все, что я мог себе представить. Понимание этого прорывается наружу, когда я стою здесь, в магазине шоколада.

Кэрол двигает полную коробку шоколадных конфет в мою сторону.

Довольный, я улыбаюсь.

— Идеально.

— Некоторые люди говорят, что все, что вам нужно, это шоколад. Так вот, я не возражаю, потому что тогда я бы осталась не у дел. И, наверное, по мне заметно, что я очень люблю шоколад. — Она поглаживает свой живот, прикрытый фартуком. — Однако я считаю, что все, что нам нужно, это любовь.

Вырывается долгий вздох, за которым следует улыбка.

— Не могу не согласиться. — Мой пульс снова учащается, а затем успокаивается.

Кэрол завязывает ленточку на коробке и спрашивает:

— Что-нибудь еще?

Кольца над ее головой покачиваются, когда дверь со звоном открывается, впуская толпу детей.

У меня в голове рождается идея. Я люблю Глорию, и хочу, чтобы она знала, насколько сильно.

— У вас есть круглые шоколадки? В форме колец?

Кэрол хихикает.

— Попытай счастье в пекарне. Они делают пончики по утрам.

Расплатившись, я спешу туда и покупаю последний пончик.

Когда возвращаюсь в магазин пиццы и пирогов, сверху доносится музыка, и, чувствуя себя наполненным тем, что мы называем «самоуверенностью Коста», я поднимаюсь по лестнице, готовясь сделать предложение. Знаю, что это экспромт, но это чувство не проходит. Я только сейчас понимаю, как старался держать его в тайне.

Поднявшись наверх, замираю в дверях.

Глория громко поет:

— Пять золотых колец. — Заметив меня, она замирает, раскинув руки в сольном танце. — Прости, прости. Я возвращаюсь к работе, мистер Коста. — Ее кожа блестит от пота, когда она садится за свой стол.

Ставлю коробку конфет рядом с ней.

— Для тебя. Извини, что украл твой шоколад, и еще раз спасибо, что помогла мне с семейным праздником.

— Я поняла, что ты все равно спросишь меня, поэтому быстро придумала план. Хорошие помощники умеют предвидеть потребности своего босса. К тому же, мне нравится твоя семья.

Так не говорила ни одна из моих предыдущих подруг.

— Это замечательно, и мы победим всех в игре в «Офис».

Я кладу пончик поверх пакета на стол между нами.

Она вопросительно переводит взгляд с него на меня.

— Тусовался с Фрэнки? Резко захотелось? Мог бы просто взять шоколадный пончик. Два зайца. Одним выстрелом.

— Шоколад для тебя. И кольцо… эм, я имею в виду, пончик тоже.

— Ну, спасибо. Как насчет того, чтобы разделить его? — Она разламывает пончик пополам, прежде чем я успеваю попросить ее выйти за меня замуж.

Вкусно, но не так хорошо, как было бы услышать ее согласие.

На следующий день я отправляюсь за рождественскими покупками. Покупаю подарки для детей Фрэнки и Расти, а также подарок для «Тайного Санты», потому что это ежегодная традиция моих братьев и сестры с тех пор, как мы стали взрослыми. И, наконец, беру немного марципана для мамы и папы.

Прежде чем вернуться в офис, заглядываю в музыкальный магазин. Там я беру виниловую пластинку с рождественскими песнями для Глории. Конечно же, среди них есть «Двенадцать дней Рождества».

Вернувшись на второй этаж, кладу пластинку с бантом на ее стол.

— О, так здорово. Ты знал, что у меня есть проигрыватель пластинок? Он принадлежал моему отцу. Папа любил слушать музыку и, к большому удивлению, танцевать. Наверное, это как-то связано с тем, что он итальянец. — Глория улыбается, читая названия песен.

Затем ее улыбка тает.

— Здесь есть «Двенадцать дней Рождества». Ты дразнишь меня?

— Да, точно. Пять золотых колец. Пластинка круглая, как кольцо. — Нагромождение слов вытекает из моего рта, но вопрос, который на самом деле хочу задать, не выходит.

Брови Глории сходятся вместе.

— Ну, спасибо. Очень заботливо. Если бы я знала, что ты собираешься за покупками, то попросила бы тебя купить обруч для одной из игр, которые я запланировала для вечеринки. Наверняка в магазине миссис Крингл они есть.

— Я займусь этим. — Окрыленный вдохновением, я снова выбегаю за дверь, иду по улице и возвращаюсь с золотистым обручем. Он идеально подходит для моего предложения. Пульс бьется в ушах, когда я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая по двое ступени за раз, но Глории в офисе нет.

Ее смех доносится снизу. Я возвращаюсь тем же путем, что и пришел, и вижу ее, Томми, Мерили, Нико, Луку и Фрэнки, собравшихся вокруг кухонного стола и пробующих пиццу.

— Завтра большой день, — кричит Томми, жестом приглашая меня присоединиться.

— Обруч? — спрашивает Нико, беря его из моих рук и надевая через голову. — Всегда хотел такой, но Санта так и не принес. Спасибо.

Мои плечи опускаются.

— Не за что.

Даже если бы Нико не забрал у меня «кольцо» — мой брат так счастлив, что, если бы я забрал у него обруч, мама, вероятно, ущипнула бы меня — я понимаю, что сейчас не самое подходящее время делать предложение Глории. Не со всеми здесь. Не в этой бешеной, отчаянной мании сделать ее своей.

Заметив Нико с обручем, Глория улыбается мне, как бы благодаря за то, что Гринч ушел и что я готов к праздничным торжествам. Она не знает, что я пошел на свидание вслепую, чтобы не появляться на семейных мероприятиях в одиночестве. Чувство вины закрадывается в душу.

В этот момент звонит мой телефон, и я выхожу на лестничную площадку, чтобы ответить на звонок.

— Привет, Брайан, это Джордж Харвилл. Как дела? — Не дожидаясь моего ответа, он продолжает: — У меня есть для тебя возможность открыть новый рынок для фирмы. Я знаю, что ты ввязался в маленькое семейное дело, но это большое дело, Брайан. Огромное. — Мой босс с прежней работы — прирожденный продавец.

Я вздрагиваю от упоминания «семейного дела» и использования моего вымышленного имени. Того, которое я носил как маску, чтобы скрыть крикливого итальянца во мне, который любит танцевать, смеяться и весело проводить свободное время.

Джордж продолжает, на полном ходу, наполняя мое эго до краев:

— Ты — тот самый человек для этой работы. Сначала придется попотеть, но как только мы укрепим рынок, он будет наш. Или я должен сказать, твой. Это большое дело. Большая возможность для тебя заявить о себе. У тебя будет все, о чем ты когда-либо мечтал.

— Я… — Замолкаю, мои мысли разбегаются. Чего я хочу? Скорее, кого я хочу? — Спасибо, Джордж. Я ценю, что ты думаешь обо мне. Мне нужно подумать об этом.

— Подумать? Чувак, это оно. Золотое яйцо. Возможность, которая выпадает раз в жизни. Это выведет тебя на совершенно другой уровень. Ты тот самый парень. Ты не связан по рукам и ногам. Ты усердно работаешь. Я имею в виду, работаешь до изнеможения. Без тебя здесь все не так.

Я так понимаю, это означает, что в мое отсутствие не так много делается. Тяжело вздыхаю.

— Еще раз, я ценю это, но мне нужно все обдумать. Пришли мне письмо с подробностями.

— Я сделаю для тебя кое-что получше. Приходи на праздничный гала-вечер «Харвилл, Хаммерсмит и Ким» в следующие выходные. Тема: «Серебро и золото».

Когда я еще работал там совсем недавно, это были только «Харвилл и Хаммерсмит (Мэлони)». Ким — новое дополнение. Это было быстро.

— Джи-Ву стал партнером?

— Это был бы ты.

Откинув голову назад, я прислонился к стене, разглядывая паутину на лестничной клетке, в то время как мог бы смотреть на парк Уолл-стрит из своего углового офиса.

— Подумай об этом и дай ответ в субботу вечером. Увидимся там. О, и приведи с собой пару. Это заверит инвесторов, что ты командный игрок.

Снова вздыхаю, когда завершаю разговор. Мне не нужны подробности, потому что я возглавлял проект по выходу на новый рынок за рубежом. Мы собирались отправить Джи-Ву, а меня сделать партнером. И все это я отдал ради этого тусклого коридора в никчемном городке?

С той стороны двери доносится смех. Мои уши настраиваются на заливистое хихиканье Глории.

Да, я действительно отдал все ради этого.

Тем не менее, я заказываю два билета до Нью-Йорка, просто чтобы иметь возможность выбора. Магазин пиццы и пирогов может оказаться провалом, подняться как ракета из-за туристов в праздники и рухнуть в январе. Я пока останусь здесь, но ни в коем случае не потеряю из виду свою цель — добиться успеха в мире бизнеса.

Дверь распахивается, и там стоит Джио.

— О, вот ты где. Подумал, что ты будешь здесь с Глорией. Заметил, что вы двое сблизились. — Он игриво шевелит бровями.

Глория с тарелкой пирога и вилкой машет мне рукой, жестом приглашая подойти.

На данный момент я выбрасываю из головы предложение о работе и сосредотачиваюсь на красивой женщине передо мной.

ГЛАВА 11

ГЛОРИЯ

Вечер четверга — это сплошная мешанина из металлических каркасов для венков, еловых веток, сосновых шишек и ягод остролиста. Плюс пирог. Много пирогов. Пицца-пирог, пирог с пепперони, пирог с колбасой и беконом. Плюс яблочно-тыквенный, да, вместе. Пирог с вишневым кремом и пирог с шоколадным муссом, такие сочные и вкусные, что я настаиваю на том, чтобы Бруно попробовал их, даже когда он заявляет, что уже сыт.

— Нет, ты обязательно должен откусить один маленький кусочек. Это снесет тебе крышу.

— Я небольшой поклонник шоколада.

— Лжец. Ты съел мой шоколад. — Я подношу вилку к его рту.

Он качает головой.

— Открой. Серьезно. Он настолько хорош, что я хочу попросить этот пирог жениться на мне. Ты должен его попробовать.

Губы Бруно раздвигаются, потому что он сдается или из-за моего смелого заявления, я не уверена. После того как даю ему кусочек, мужчина закрывает глаза и стонет.

— Видишь? Я была права. Лучший пирог на свете.

В этот момент все остальные члены семьи вступают в серьезный спор о том, какой из пирогов Мерили им больше нравится.

Стоя в стороне, я беру Бруно под руку и похлопываю его по груди, затем жестом показываю на его семью.

— Если и были какие-то сомнения в том, что магазин будет пользоваться бешеным успехом, то вот подтверждающие доказательства, чтобы развеять эти опасения.

Рука Бруно скользит в мою, и он кивает.

— Теперь давай надеяться, что венки будут иметь успех. Венок Луки выглядит немного, гм, однобоко. — Я указываю на скудный венок с открытым каркасом, на котором нет ни банта, ни какой-либо безделушки.

— Ему не нравится Рождество, — бормочет Бруно.

— О, значит, в семье есть еще один Скрудж?

— Я не Скрудж, — защищаясь, отвечает он.

— Нет, я выгнала его из тебя украшениями, танцами и пением.

Губы Бруно кривятся в ухмылке.

— Не могу сказать, что я против. Кстати, о венках... — Он держит между нами тот, который мы сделали. Серебряная и золотая лента обвивается вокруг него с блестящими серебряными и золотыми акцентами.

— Мы сделали это.

— Да, и... — начинает он, но тут же прерывает себя.

Моя улыбка сменяется замешательством.

— Да, и мы собираемся сокрушить любого, кто осмелится выступить против нас в игре в «Офис» позже.

— Да, и.. — пытается он снова.

— Да, и завтра мы доставим венки нуждающимся семьям.

— Да, и... — Он протягивает мне венок.

— Бруно, у тебя короткое замыкание? Мы много работали, но ты же не робот. Мы можем немного отдохнуть и расслабиться.

Его выражение лица граничит со страданием.

— Пожалуйста, возьми венок. Он твой. Я хочу, чтобы венок был у тебя.

— Ты ведешь себя странно с этими круглыми предметами, похожими на кольца — пончик, пластинка, а теперь вот это. Все в порядке?

— Не забудь про обруч. — Он прочищает горло. — Я хочу пригласить тебя присоединиться ко мне на праздничном вечере «Серебро и золото». Его устраивает моя старая фирма. Это большое событие, и я хочу, чтобы ты была там со мной.

Испускаю дрожащий вздох, переходящий в облегчение. Он нервничал, чтобы попросить меня быть его спутницей? Я расцветаю улыбкой.

— Конечно. Я с удовольствием пойду с тобой.

— Это в Нью-Йорке в эти выходные. Мы могли бы вылететь в субботу утром и вернулись в воскресенье вечером.

— Мы можем позволить себе уехать?

— Это не входит в бюджет. Я оплачу. Как ты и сказала, мы не роботы, — говорит Бруно, придя в себя и ведя себя как обычно, по-деловому.

— Да, но сможет ли все работать на автопилоте в течение пары дней?

— О, точно. — Он смотрит на свою семью, которая веселится. — Думаю, они прекрасно справятся без меня.

Но на днях я подслушала часть его разговора с тем, кто, как я предполагаю, был его боссом. Реальный вопрос в том, что, если Бруно вернется к своей старой работе, как однажды упомянул, или, по крайней мере, вернется в город, справлюсь ли я без него?

Рейс в Нью-Йорк в субботу утром — это полет первым классом. Когда прибываем на место, город предстает перед нами с трубящими ангелами, ведущими к массивной освещенной елке в Рокфеллер-центре. Гигантские блестящие красные гирлянды заполняют все улицы, а банты украшают даже здания.

Мы остановились в «Каса Киприани», пятизвездочном историческом отеле-легенде в финансовом районе. Носильщик багажа провожает нас в люкс «Верраццано» с несколькими комнатами и отдельным балконом с видом на воду.

— Я собираюсь пойти в спортзал. Нужно подвигаться после перелета, — говорит Бруно после того, как мы освежились в ванных комнатах. — Я записал тебя в спа.

Мои глаза расширяются.

— Бруно, ты не должен был этого делать. Я вполне могу остаться здесь, или прогуляться по городу, или...

— На улице холодно, дует ветер, и я хочу, чтобы ты расслабилась.

— А ты?

Уголки его губ приподнимаются в улыбке.

— Тренировки — это моя форма расслабления.

— Очевидно. Тебе, наверное, пришлось часто расслабляться. — Я сжимаю его бицепс.

— Когда вернешься, прибудут стилисты чтобы сделать прическу и макияжа. — Он говорит, как робот.

— Бруно... — начинаю я протестовать.

Он обхватывает меня за плечи и целует в лоб.

Я вздрагиваю.

Его плечи расслабляются, когда мы соприкасаемся, и он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Думай об этом как о подарке тебе. К тому же, теперь ты на моей территории. Вот так мы все здесь делаем.

— Экстремальная роскошь и экстравагантность. Это целый мир вдали от жизни в Спокане.

— Так и должно быть. Увидимся через некоторое время. — Сам того не замечая, Бруно взял меня за руку. Теперь отпускает ее, позволяя нашим пальцам разъединиться.

— О, и твое платье для сегодняшнего вечера в шкафу. — Подмигнув, Бруно выходит.

Дверь захлопывается в тот же момент, когда мой вздох переходит в визг.

Он подмигнул! Я получила подмигивание, о котором мечтала. С тех пор, как увидела, как Санта подмигивает своей жене.

Не буду врать, у меня сейчас момент Золушки. Я медленно поворачиваюсь по кругу, рассматривая величественную мебель из красного дерева, букеты живых цветов на всех доступных полированных поверхностях и массивные окна с невероятным видом.

Бросаюсь к шкафу и широко распахиваю дверцы. Слева висит короткий черный мешок для одежды. В нем должен быть смокинг Бруно для сегодняшнего вечера. У меня возникает идея, и я вынимаю из сумочки крошечную руку. Сунув ее в передний правый карман смокинга, я представляю, как он будет смеяться потом, когда будет общаться и вести светские беседы с чопорными деловыми людьми.

Я представляю, что гала-вечер будет модным и веселым, но также немного нервничаю, потому что по сравнению с тем, что испытываю здесь, я — девочка из маленького городка. Ну, формально Спокан — большой город, но там нет отелей с пятизвездочным сервисом и удобствами.

Закрыв глаза, выдыхаю.

— Сохраняй спокойствие. Продолжай. — Я профессиональная деловая женщина. И могу это сделать.

На правой стороне шкафа висит белый чехол для одежды, доходящий до пола. Я расстегиваю молнию, открывая элегантное платье с длинными рукавами, усеянное серебряными и золотыми блестками. Оно А-силуэта с V-образной спиной и темно-красной атласной юбкой длиной до пола. Такая юбка, которая будет кружиться, когда я буду вращаться. Я достаю его, натягиваю на себя и смотрю в зеркало.

— Я больше не в Хоук-Ридж-Холлоу.

Отдавшись этому дню, я иду в спа-салон на процедуры по уходу за лицом и массаж, такой божественный, что я практически парю. Я так расслабилась, что вернувшись в номер, плюхаюсь на огромную кровать королевского размера. Видения красивого итальянца танцуют в моей голове, когда я погружаюсь в сон.

Позже от легкого стука в дверь я просыпаюсь. Уже сгустились сумерки. Приходит пара стилистов и, кажется, не обращает внимания на то, что я в халате и с волосами, торчащими вверх под странным углом.

В мгновение ока я оказываюсь с готовой прической и макияжем. Жаль, что у меня нет сестры, которой я могла бы позвонить и похвастаться. Вместо этого пишу Либби, но она на свидании вслепую из приложения «Око Свиданий». Я говорю ей, что надеюсь, ей повезет так же, как и мне, и что мы скоро увидимся. Затем звоню брату.

— Домино, знаешь что? Я иду на бал, эм, на гала-вечер.

— В Хоук-Ридж-Холлоу есть такие?

— Я на Манхэттене. — Я сообщаю ему подробности, потому что он захочет подтвердить, что я нахожусь в безопасном месте. Затем понижаю голос до шепота. — Я влюблена.

Его смешок по телефону звучит глубоко и весело.

— Как раз вовремя. — Затем его голос становится серьезным. — Назови мне его имя. Я собираюсь проверить его биографию.

— Дом, ты не можешь этого делать.

— Это мой долг.

— Это вообще законно?

— Имя. Дата рождения. И номер страховки, если у тебя есть.

— Доминик. — Мой голос суров. Когда его молчание говорит мне, что брат не шутит, я говорю: — Бруно Коста.

— О, маме это понравится. Итальянец. Но значит ли это, что тебя не будет в Хоук-Ридж-Холлоу, когда я приеду в гости на Рождество? Я планировал приехать на несколько дней раньше, чтобы ты могла мне все показать.

— Я вернусь завтра.

— Быстрая поездка.

— Первый класс.

— Рад слышать, что этот парень заботится о тебе. Если он решит сменить имя, дай мне знать. — Комментарий относится к превращению Коула в Космоса, но он также напоминает мне, что Бруно уже однажды менял свое имя, на Брайана, но это было для бизнеса.

Кем он будет на сегодняшнем балу? Брайаном? Бруно? Обоими? Кем-то еще?

Мы с Домиником болтаем еще немного, но неопределенность затягивается, пока Бруно не возвращается из спортзала, обливаясь потом. После того как принимает душ, я получаю еще один поцелуй в лоб от Джеймса Дина, скрещенного с Кларком Кентом, но в смокинге. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу перед собой красивого мужчину.

— Выглядишь счастливой, — замечает он.

— Потому что ты выглядишь... — Я обмахиваю себя веером.

— Ты выглядишь великолепно.

Я кружусь, позволяя юбке развеваться.

— Но тебе необязательно было суетиться по этому поводу.

— Я не хожу на неформальные свидания. Смокинг или ничего. — Его голос низкий, гравийный.

У меня перехватывает дыхание.

— Это свидание?

— Я бы этого хотел. — Он улыбается, словно действительно ценит то, что видит.

Мое сердце замирает. Как в кино, я представляю себе гламурную свадьбу здесь, в городе, с приемом на крыше под сверкающими звездами, затем медовый месяц в Европе, а потом жизнь в Хоук-Ридж-Холлоу. В груди сжимается и светлеет от волнения, надежды и того, каким может быть наше совместное будущее.

— О, и я смог поиграть в футбол со своей старой командой. Я позвонил, чтобы узнать, как дела, и оказалось, что они играют. Забыл, как это было весело. А еще сходил в свой любимый магазин смузи. Получил немного протеина после матча.

Мой желудок сжимается от внезапной нервозности.

— Ты скучаешь по этому месту?

— Да, очень. В городе все так удобно. Я бы хотел, чтобы мы остановились у меня в пентхаусе, но там перестилают полы, так что мы здесь.

— Здесь роскошно. Не могу сказать, что я против.

— Ну, нам пора идти. Сначала будет ужин, потом гала-вечер. — Бруно предлагает мне взять его под руку, затем наклоняется ко мне. — Там будут танцы.

Несмотря на городской смог или, возможно, это облака — стилисты упоминали что-то о грозе, но я слишком потерялась в мире грез, чтобы обращать на это внимание, — моя улыбка, вероятно, видна из космоса.

Ужин — это свадебная фантазия. Круглые шестиместные столы с серебряными и золотыми скатертями, увенчанные белыми свечами и веточками серебряного и золотого рождественского декора, сугробы снега и пять блюд, включая десерт. Я разочарована только тем, что здесь не подают канноли.

В перерыве между ужином и танцами я отлучаюсь в туалет. Замираю в огромной кабинке, где борюсь со своим платьем, когда в комнату врываются голоса. Не хочу, чтобы кто-то пытался прогнать меня отсюда, пока я не придумала, как поднять эту штуку и сделать свои дела.

Одна из женщин говорит:

— Я слышала, что он будет здесь сегодня вечером и что он больше не одинок. Ты все еще собираешься сделать еще одну попытку с золотым гусем, Мэлони?

— Я никогда не проигрывала сделки, дорогая, — мурлычет другая женщина.

Я и забыла, каким жестоким может быть мир бизнеса, как на бумаге, так и вне ее. Сделки заключаются по разным причинам, включая стратегические преимущества и партнерство, и у меня внутри все сжимается, потому что я чувствую, что это как-то связано с Бруно.

Закончив в ванной, что не что иное, как подвиг йога — нужно обсудить это с Космосом и его девушкой — я вытесняю этот разговор из головы и присоединяюсь к Бруно на пути в бальный зал.

Пометка для себя: в следующий раз поискать в интернете, как пользоваться туалетом в бальном платье.

Бруно знакомит меня с различными сотрудниками, включая своего бывшего босса Джорджа Харвилла.

— Ты, должно быть, та счастливица, из-за которой мы лишились нашего VIP-сотрудника. — Он целует мою руку. — Остальные члены офиса будут здесь с минуты на минуту. Некоторые из них не успели на ужин. Уверен, ты с удовольствием познакомишься с командой.

Бруно шепчет мне на ухо.

— Это его способ сказать, что Джи-Ву Ким, который занял мое место, как всегда опаздывает.

— Похоже, ты был здесь довольно большой шишкой.

— Ты пробовала сыр на этих закусках из прошутто? — Он жестом указывает на сотрудника кейтеринговой службы, который проходит мимо с подносом наперевес.

— Если съем еще кусочек, это платье разойдется по швам.

— Оно прекрасно на тебе смотрится. Глория, ты прекрасно выглядишь. — Он берет меня за руку, и как раз в тот момент, когда мы собираемся выйти на танцпол, кто-то прерывает нас.

— Так, так, так. Не ожидала увидеть тебя здесь, Брайан. Я слышала, Харвилл хочет вернуть своего золотого гуся. Собираешься заглотить наживку? О, подожди. Точно. Ты теперь мелкая сошка из маленького городка. Что вы там открываете, семейную пекарню или что-то в этом роде?

Стройная женщина в черном атласном платье на одно плечо сжимает руки с кроваво-красным лаком на ногтях в тон ее губам.

— Привет, Мэлони. Хочу познакомить тебя с Глорией. Моей...

Она смотрит на мою руку, как будто ищет кольцо. Несмотря на взгляд, который женщина бросает на меня, у меня возникает странная мысль о пончике, виниловой пластинке, обруче и венке. Встряхнув головой, я понимаю, что Мэлони обращается ко мне.

— Чем ты занимаешься?

Я наклоняю голову от бесцеремонности ее вопроса и явного презрения в тоне. Конечно, она может быть проницательной бизнес-леди, но не подходит на роль лидера. Судя по глубокой морщинке между ее бровей, она скорее жалкая.

— О, вообще-то, я ассистент Бруно.

Она откидывает голову назад и гогочет, словно это означает, что я ниже ее на этих высоченных каблуках. Я была рядом с такими людьми, как она, но знаю, кто я, и это меня не пугает. И могу посчитать цифры в мгновение ока. К тому же, еще одно ее резкое замечание или пренебрежительный взгляд, и я выведу на свет дерзкую итальянку, живущую внутри меня.

Я пытаюсь поймать взгляд Бруно, но он не смотрит на меня.

Мэлони говорит:

— Ассистент Бруно? Брайан, глупышка. Ты его ассистент? Когда-то я тоже была, а теперь вот она я. Мэлони Хаммерсмит. Партнер. Удачи. — Она фыркает и уходит.

Бруно остается неподвижным, и нервозность в моем желудке сталкивается со словами Мэлони о том, что Харвилл предложил Бруно должность, что она была его ассистентом и называла его Брайаном, и с общей атмосферой снисходительности, исходящей от нее волнами ярости.

— Хочешь потанцевать? — спрашиваю я Бруно, потому что если ничего не сделаю, то боюсь, что убегу обратно в туалет.

— Конечно.

Но он так и остается скованным до конца вечера и не улыбается. Ни разу. Это заставляет меня задуматься, с кем я нахожусь — с Брайаном или Бруно.

Что еще важнее, знает ли он сам, кто он? Потому что я не хочу повторения Коул-Космос. Другими словами, парень, который не знает, кто он и чего хочет.

ГЛАВА 12

БРУНО

На следующее утро я просыпаюсь с болью в шее и нахмуренными губами. Наконец-то у меня появилась возможность пойти еще дальше, чем стать партнером. По словам Харвилла, я буду руководить международным подразделением, то есть буду курировать операции в США и за рубежом. Буду парнем с зонтиком, но у меня будет тот, кто будет держать зонтик за меня.

Возвращение в город — это разительный контраст с жизнью в Хоук-Ридж-Холлоу. Все, что хочу, у меня под рукой. Еда, развлечения, ночная жизнь, футбол. К тому же, я скучаю по своему пентхаусу, особенно по сравнению с помойкой на Акорн-лейн.

Если создам систему и зарегистрируюсь удаленно, то, возможно, смогу делать и то, и другое. Я могу быть и Брайаном, и Бруно.

Глория необычно тиха, пока машина везет нас в аэропорт. Густые облака висят низко, что говорит о надвигающемся шторме. И, судя по всему, сильном.

Когда приезжаем в аэропорт, по интеркому объявляют, что наш рейс задерживается из-за непогоды.

— Еще даже снег как следует не выпал, — говорит Глория. — Дома это обычный вторник.

— Сегодня воскресенье.

— Я имею в виду, это пустяки. Не о чем беспокоиться. — Она заламывает руки.

Это выражение напоминает мне вчерашний вечер, когда Мэлони сказала, что я теперь мелкая сошка¹³ из маленького городка. Просто одна из ее обычных подколок.

Встреча с моей бывшей не была главным событием вечера. Нет, это была бы Глория, порхающая по танцполу в моих объятиях. Однако комментарий засел глубоко внутри и прорастал весь вечер.

Чего я хочу? Жизнь в большом городе с большими деньгами? Или вернуться в Хоук-Ридж-Холлоу — место, которое Глория назвала домом?

— Как думаешь, ты останешься в Хоук-Ридж-Холлоу? — спрашиваю ее, пока мы ждем в зале для VIP-персон — еще одно преимущество работы в моей сфере бизнеса. Но ненадолго, если я откажусь от предложения Харвилла.

— Если мы когда-нибудь туда вернемся. — Она смотрит в окно, губы поджаты, лоб сморщен от беспокойства.

Я беру ее руку и потираю место между большим и указательным пальцами. У нее тонкие и изящные руки. Я представляю пончик, виниловую пластинку, обруч или венок, обвивающий ее палец, и посмеиваюсь про себя.

— В этом нет ничего смешного, — говорит она, принимая мое веселье по поводу глупых способов, которыми я пытался сделать предложение, за смех над нашей нынешней ситуацией.

— Нет, я знаю. Просто... — Но я не могу этого сказать. — Не волнуйся. Я доставлю тебя домой. — Хотел сказать, что доставлю нас домой, но начинаю думать, не является ли буря знаком того, что я должен остаться здесь.

Если отправлю ее обратно, то она сможет позаботиться о делах в магазине. Глория, возможно, смогла бы с легкостью управлять «Харвилл, Хаммерсмит и Ким». Девушка очень профессиональна.

Но если я останусь, как мне управлять ситуацией, чтобы защитить ее от травм? Предложить ей бонус? Дополнительные привилегии? Переписать на ее имя дом, который покупаю у подножия горы?

Сотрудница авиакомпании сообщает нам, что вылет будет с пятичасовой задержкой.

— Вы можете остаться здесь или у нас есть частный спа и клуб отдыха для наших элитных клиентов, где вы можете насладиться такими удобствами, как массаж, фитнес-центр, бассейн, джакузи и, конечно, ресторан мирового уровня. — Она протягивает мне брошюру.

— Хочешь еще один массаж? — спрашиваю Глорию и поднимаюсь на ноги. — Я бы не отказался, — бормочу я. И немного времени, чтобы подумать.

Когда приезжаем в клуб, я узнаю, что массажисты уже забронированы на нужные нам часы.

— Как насчет джакузи?

Глория кивает, но остается относительно спокойной, как будто у нее тоже много мыслей в голове. Либо так, либо она просто нервничает по поводу возвращения, учитывая плохую погоду.

Меньше всего мне хочется заканчивать наш отдых на плохой ноте. Но настроение, как и небо над головой — сплошной мрак.

Она выходит из раздевалки в купальнике, который подтверждает все, что, как я надеялся, скрывается под ее свитерами и юбками, особенно ее попа.

Весь разгоряченный, я бросаюсь в бассейн, обдавая ее брызгами. Кроме того, украдкой смотрю на ее ноги. Это, конечно, не копыта. Они очаровательны и нежны, как ее руки. Пальцы немного искривлены, но это всего лишь свидетельство ее любви к танцу и преданности этому искусству.

Находясь под водой, я думаю об обязательствах в моей жизни, обручальных кольцах и вечности, но всплываю, когда заканчивается кислород.

На секунду я беспокоюсь, что брызг было слишком много, но задумчивое выражение лица Глории сменяется широкой ухмылкой, и она запрыгивает вслед за мной. Мы забавляемся с несколькими поплавками в бассейне. Примечательно, что один из них сверкает серебром и напоминает мне кольцо. Стоя лицом друг к другу, мы опираемся на него предплечьями и покачиваемся в воде.

Волосы Глории зачесаны назад и темные от воды. С ее длинных ресниц капают маленькие капли, напоминающие мне бриллианты.

Мне никогда не хотелось поцеловать ее так сильно, но не уверен, что это — приветствие или прощание.

Разрываясь между мыслью о том, что разумным деловым шагом было бы остаться и принять предложение о работе, и зовом сердца, я погружаюсь под воду.

Глория ступает по воде, а затем тоже погружается под воду. Открыв глаза, мы оба смотрим друг на друга. Ее улыбка пузырится от восторга, но затем исчезает. Должно быть, она видит, что я разрываюсь, словно застыл между мирами.

Когда всплываем, она спрашивает:

— Тебе холодно? Хочешь в джакузи?

Мы пересаживаемся, и я снова позволяю себе плыть, наполовину погружаясь в воду и наполовину выныривая из нее. Мои мышцы расслабляются, а мысли затихают. Но я знаю, что как только вернусь к нормальной позе, стресс от принятия решения вернется.

Глория сидит, прижав колени к груди.

— Покинуть Спокан и моего брата было нелегко. — Проницательная, она, должно быть, чувствует, что у меня на уме.

— Ты никогда не упоминала о своей маме.

— Она вернулась в Италию, когда мне исполнилось восемнадцать. Мой отец был американцем итальянского происхождения и приехал к ней летом перед поступлением в полицейскую академию. Они встретились во Флоренции и полюбили друг друга. Она переехала в Штаты, но всегда скучала по дому.

— Ты навещала ее?

Она качает головой.

— Боюсь, что если бы навестила, то не захотела бы уезжать.

— Здесь так плохо?

— Я не знаю, это ты мне скажи.

Мы все знаем о пяти чувствах, но после времени, проведенного с Глорией, я начинаю по-настоящему верить в шестое чувство. Не то чтобы она была экстрасенсом или кем-то в этом роде, но она уникальным образом настроена на меня.

— Ты когда-нибудь была в Италии? — спрашиваю я.

— Пока нет. Когда-нибудь. Надеюсь. — Ее плечи поднимаются и опускаются с ни к чему не обязывающим пожатием плеч, как будто все, на чем она сосредоточена, это здесь и сейчас.

— В любом случае, я знала, что когда уеду из Спокана, то всегда смогу вернуться, но я хочу двигаться вперед. В некотором смысле, ближе к Италии, не оставляя брата позади. И в каком-то смысле, не хочу оставлять отца тоже. Я чувствую себя ближе к нему в Хоук-Ридж-Холлоу, чем когда-либо в Спокане. Там он был работающим человеком. Хоук-Ридж-Холлоу был местом, куда он ездил, чтобы сбежать от суеты и повеселиться. Доминик, который старше, сказал, что его лучшие воспоминания о папе — это когда он не работал.

— Похоже на правду. Большинство людей не любят свою работу.

— Во многих отношениях он любил ее. Это была значимая работа, достойная. Он служил. Защищал. Мне нравится моя работа.

— Тебе нравится работать в офисе на втором этаже?

— Лучшая работа, которая у меня когда-либо была.

— Мне трудно в это поверить.

— Тогда это твое упущение, — говорит она чопорно.

Эти слова пробивают брешь в чем-то внутри меня. Я снова погружаюсь под воду. Высунув из воды только лицо, я говорю:

— Если бы тебе предложили важную работу, которая вознесла бы тебя на вершину карьеры, сделала бы тебя богатой и знаменитой. Такую, которая помогла бы добиться своих целей. Ты бы согласилась?

— Зависит от того, какие у меня цели. Деньги и известность или что-то более значимое и долгосрочное. Какое-то время я думала, что мой вариант — первое. Представляла себя отправляющейся в кругосветные путешествия, принимающей важные и влиятельные решения и демонстрирующей свою способность сводить воедино сложные числовые концепции.

Я сажусь, желая услышать, что скажет Глория, когда она говорит с такой нежностью и уверенностью.

— Хотя в некотором смысле это можно считать важным, мое сердце не хотело этого. Мне нужны были корни, чтобы привязаться к чему-то прочному. Место, где я могла бы отдохнуть, когда мне это нужно. С людьми, с которыми я могла бы общаться о чем-то истинном и значимом. Без обид, но у меня не сложилось ощущения, что мы с Мэлони разделяем эту ценность.

— Кстати, я сожалею о том, что произошло вчера вечером.

— Я так понимаю, она твоя бывшая?

— К сожалению. — Я изучаю свои руки под водой, гадая, как будет выглядеть мой четвертый палец с кольцом вокруг него.

— Она напомнила мне моего бывшего жениха, Коула, оскорблениями и стремлениями. Если бы у него не случился срыв, он не встретил женщину по имени Лунный Цветок, не сменил имя на Космос и не отправился бы на поиски себя — заметь, с кредитной картой ее папочки — он и Мэлони, вероятно, очень хорошо ладили бы, или переступали бы друг через друга, чтобы достичь своих целей. Тем или иным способом.

— Моя история примерно такая же, только мы не обручились. Однако Мэлони не задумываясь наступила на меня каблуком, чтобы добиться успеха. Тогда-то все и закончилось.

— А, теперь понятно. Я так понимаю, когда я наступила тебе на ногу, это ударило по твоему самолюбию, а также по пальцам?

— Наверное, можно сказать и так.

Проходит несколько минут тишины, пока вода кружится и вихрится вокруг нас.

Глория смотрит на меня, встречая мой взгляд.

— Ты спросил, что бы я сделала с предложением о работе. Мой вопрос — если ты продвинешься вперед, что бы это ни значило, что тогда?

Ответ колючий и лишенный всякого смысла, но если я откажусь от своих целей, то кем я буду? Если я попрощаюсь с Брайаном, что хорошего в Бруно?

Когда я не отвечаю, Глория выпрямляется и вылезает из джакузи, затем оборачивает вокруг себя полотенце.

— Я не уверена, поможет это или нет, но не хочу встречаться с трудоголиком. С парнем, который не знает, кто он и чего хочет.

Забудьте о колючести, у этих слов есть шипы. Они пронзают меня насквозь. Я пытаюсь прикрыться щитом и оттолкнуть их, но их колючки вонзаются в меня и не отпускают.

Глория медленно идет к раздевалке, а потом оглядывается через плечо.

— Не быть несчастным и быть счастливым — две очень разные вещи. Они находятся по обе стороны от успеха. Надеюсь, ради своего блага, ты сделаешь мудрый выбор.

— Подожди. А как же мы? Что будет с нами? Это прощание?

— Это ты мне скажи. — Ее глаза блестят.

Я выпрыгиваю из джакузи.

— Глория, подожди. Всегда есть решение. Я решаю проблемы. Вот почему я был VIP-сотрудником четыре года подряд.

— Но я не проблема, которую нужно решать. Я — человек.

Потрескивающая связь, которую мы поддерживали с момента нашей встречи на свидании вслепую, угасает на глазах.

Я смотрю на кольцо в бассейне, одиноко плавающее в воде. Конечно, я трусил пять раз, так и не попросив ее выйти за меня замуж. Пончик, виниловая пластинка, обруч, венок и поплавок — не те вещи, с помощью которых просят женщину выйти за вас замуж. Но значит ли это, что я не готов, что она мне не подходит или что я просто боюсь?

Я отправляю Глорию в полет обратно в Хоук-Ридж-Холлоу одну, и как только двери самолета закрываются, тут же жалею об этом. Что-то похожее на сталь давит мне в грудь.

Мой телефон подает звуковой сигнал, и мой пульс учащается в надежде, что это она. Но нет. Это Харвилл.

— Привет моему лучшему сотруднику. Знаешь, если поднимешь свои показатели, то сможешь стать VIP-сотрудником пять лет подряд. Еще не поздно. — Он напевает строчку про пять золотых колец из песни «Двенадцать дней Рождества».

Ирония. Глядя на затянутое облаками небо, я тут же думаю о Глории, которая где-то там, наверху.

— Что скажешь? Готов вернуться? Не сомневаюсь, что прошлый вечер подсластил сделку. И, кстати, у тебя была отличная пара. Где ты ее нашел? — Он рычит.

Мои мышцы напрягаются, а челюсть сжимается.

— Глория — моя девушка, — выдавливаю я из себя, говоря сейчас то, что боялся сказать прошлым вечером. Или она была моей девушкой.

— Ну, тебе придется сообщить ей новость как можно скорее. Мы забронировали тебе билет в Юго-Восточную Азию на следующий день после Рождества.

В аэропорту включается интерком, объявляя о следующем рейсе. На который я мог бы попасть. Сталь в моей груди опускается в желудок, образуя тугой узел.

— Слушай, Шона из отдела кадров позвонит тебе, чтобы все уладить — страховку, пенсионный счет. Рад, что ты вернулся, приятель.

— Нет, — бурчу я. Узел немного ослабевает.

— Нет?

— Нет, мне нужно больше времени. — Он снова затягивается.

— Время — деньги.

Я вешаю трубку, потому что мне нужно подумать, а это нелегко сделать, потому что стальной узел в моем животе растет и огонь растекается по венам. У меня пять братьев и двое любящих родителей. Я могу поговорить об этом с любым из них. Вместо этого я звоню сестре.

Фрэнки отвечает, слегка запыхавшись.

— Разве ты не должен был уже вернуться?

— Откуда ты знаешь, что я не вернулся? Подожди. Ты в порядке?

— Я в полном порядке и очень беременна. Чтобы ответить на твой вопрос, на заднем плане я услышала, как интерком аэропорта объявляет об отправлении из Нью-Йорка.

— Ты скучаешь по этому месту? — спрашиваю ее. Она была шеф-поваром и раньше владела успешным рестораном в центре города.

— Иногда. Нечасто. Приятно приезжать в гости. Но семья здесь. Кстати, когда вы, ребята, вернетесь?

Она уже включает Глорию в нашу семью. А как не включить? Как будто эта женщина с рождения была отмечена как часть клана Коста. Она подходит. Вписывается в наш хаос. Со мной. В моих объятиях.

Сталь внутри давит на мои кости.

— Глория должна быть там через пару часов.

— О-о-о. Что случилось?

— Любовь. Я думаю. — Сталь исчезает, словно изгнанная одним этим словом.

— И ты в ужасе.

Мой ответ — молчание. Узел возвращается.

— Ой, маленький бедненький Бруно. Любовь пугает, это правда. И это тяжело. Но она также прекрасна, волшебна и благословенна. Все зависит от того, чего ты хочешь от жизни. Идти вперед с одиночеством в качестве спутника или пройти сложный путь, где ты должен поставить благо другого человека выше своих собственных желаний, отбросить свое эго в сторону и преодолевать сложные переживания, эмоции и препятствия.

— Когда ты так говоришь, это звучит не очень привлекательно, — ворчу я.

Фрэнки усмехается.

— Это того стоит, потому что вы будете делать это вместе.

Уродливая правда вертится у меня на языке.

— Я изначально пошел на свидание вслепую с Глорией, чтобы не появляться на семейных мероприятиях в одиночестве.

— Это говорит о том, что тебя не интересует жизнь одинокого волка. Ты хотел общения, но эго, о котором я говорила, слишком раздуто, чтобы признать это.

— Фу. Не используй слово «раздутый».

— Я беременна. Привыкай к этому. Думаю, что большое эго — это черта Коста. Оно приходит вместе с уверенностью Коста, но мы можем выбирать, использовать его во благо или во зло.

— Говоришь так, будто болтала с детьми о супергероях.

— Мы читали детскую Библию. Кроме того, у всех нас, Коста, огромное эго и большие головы, но это неважно. Этот ребенок родится со дня на день, и...

Я нажимаю на тормоза в этом направлении разговора.

— Просто признай это, Бруно. Тебе нравится Глория.

Несмотря на то, что сестра не видит меня, я киваю.

— К моему удивлению, Глория оказалась больше, чем просто удобным свиданием. Гораздо больше.

— Ты любишь ее.

— Люблю.

— Она знает об этом?

Я снова молчу.

— Долгое время ты был деловым братом из большого города. Взбалмошным. Скитальцем. Может быть, пришло время остаться. Пустить корни.

Слова Фрэнки напомнили мне о том, что сказала Глория. Напомнили о том, что я действительно чувствую внутри, когда отбрасываю в сторону то, как хочу, чтобы люди воспринимали меня — делового брата из большого города.

— Думаю, должен признать тот факт, что я создал жизнь профессионального бизнесмена, чтобы отмежеваться от нашего семейного, как бы это сказать, размеренного образа жизни.

Вспыльчивая Фрэнки отвечает гневным выдохом опровержения.

— Бруно Коста, ты бредишь? Ты знаешь кого-нибудь еще, кто работает так же усердно, как мы? Кто работает вместе как семья, как мы?

Я наклоняю голову в сторону.

— Наверное, ты права, но в чем моя роль?

— Второй по старшинству брат. Хорошо разбирается в цифрах. Немного серьезный, но может быть и глупым.

Уголок моего рта приподнимается в полуулыбке.

— А как насчет Глории? Если бы у меня были отношения, я бы хотел выкладываться на сто процентов. Но не могу из-за работы.

— Когда в жизни ты не выкладывался на сто процентов? Послушай, если взять за основу наше недавнее начинание, думай о жизни как о пироге. У тебя есть кусочек семьи, кусочек отношений, кусочек отдыха...

Она продолжает, и я улавливаю суть. Фрэнки права. Впервые в жизни я готов признать свою неправоту.

— Но уже слишком поздно. Глория не примет меня обратно. Ее предыдущий жених бросил ее ради Лунного Цветка. Как умная женщина, которой было больно, она ни за что не позволит этому случиться снова, поэтому сомневаюсь, что она примет меня обратно.

— Эх, просто используй Ш.Б.К., он же Шарм Бруно Косты.

Я хихикаю, и никак не могу понять, почему Коул-Космос ушел от Глории.

И замираю. А почему я сделал то же самое и позволил ей уйти от меня?

Когда мы были на гала-вечере «Серебро и золото», я нашел крошечную руку в своем кармане. Роюсь в своей сумке для одежды и вытаскиваю ее. Стальной узел исчезает.

Один плюс Глория не равняется пяти. Я не знаю сумму, и это заставляет меня чувствовать неуверенность. И легкое волнение, потому что это может означать, что я являюсь частью уравнения.

Я знаю, что должен сделать. Что я хочу сделать.

Пришло время вернуть свою женщину.

ГЛАВА 13

ГЛОРИЯ

Честно предупреждаю: не стоит садиться рядом со мной в самолете. Я болтушка. Мне нравится слушать о том, откуда люди, куда направляются и почему.

Но сегодня я молчу.

Натягивание пары тапочек Санты, которые я взяла с собой, потому что во время перелетов у меня отекают лодыжки, поднимает мне настроение, не говоря уже о том, что я снова лечу первым классом. Это приятно, но ничего не делает, чтобы поднять тяжелое облако, которое осело вокруг меня, когда Бруно показал свое истинное лицо и продемонстрировал, что выбрал бизнес, а не нас, наше будущее.

Как только мы оказываемся в воздухе, начинаю смотреть фильм, иначе все, что я буду делать, это перебирать каждое слово, сказанное мне Бруно (и Брайаном, если на то пошло) с момента нашей встречи.

Это бесполезное занятие, потому что он не заинтересован. И ясно дал это понять. Может быть, мои ноги оттолкнули его? Я разваливаюсь на сиденье, слегка побрякивая колокольчиками, которые добавила к помпонам.

Женщина рядом со мной показывает пальцем и говорит:

— Такие милые. Где ты их взяла?

Чувствуя себя подростком с разбитым сердцем, а не деловой женщиной, которая, по крайней мере, должна сидеть как подобает на публике, я выпрямляюсь на своем сиденье.

— О, я их сделала. Глупость конечно. — Слова, когда-то произнесенные Коулом, жалят, когда вылетают из моего рта, но уже слишком поздно брать их обратно.

— Я думаю, они просто очаровательны. Ты сказала, что сама их сделала? Очень впечатляет. Жаль, что я не умею вязать. Тебе стоит продавать их.

— О, я продаю. Через интернет. В маленьком магазинчике. — Я пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

Женщина поворачивается ко мне с большим интересом, чем тот, кто собирается спросить у меня адрес сайта.

— То есть, ты производишь их массово?

— Я делаю дизайн на заказ и держу запасы более популярных стилей. Это побочное занятие. В основном, хобби. Я также, э-эм, была ассистентом по бизнесу.

— Я закупщик для «МакКинни» в Нью-Йорке, и думаю, что они будут разлетаться с полок, — говорит женщина с энтузиазмом.

У меня открывается рот, потому что «МакКинни» — это самый большой и самый известный розничный магазин в мире. Если бы мы с Бруно остались в городе еще на один день, я бы сделала все, чтобы посетить его. О рождественских витринах ходят легенды.

— Вот моя визитка. Я в Чикаго на Рождество, но свяжись со мной на следующий день. У нас есть постоянная рождественская витрина в магазине круглый год, так что мы протестируем продажи и включим их на следующий год.

Я беру карточку, с трудом веря своим ушам. Она даже не сделала предложение, просто предположила, что я захочу донести тапочки Санты до широкой аудитории и продавать в розницу.

— Только одно. За каждую пару, которую я продаю в декабре, я отдаю одну кому-то нуждающемуся.

— Без проблем. «МакКинни» может это сделать, — говорит она и пожимает плечами, как будто ничего особенного.

— Но я не знаю, смогу ли вязать в таком масштабе. То есть, я знаю, что не смогу.

— Мы бы купили твои эскизы или попросили бы тебя сделать несколько на заказ для бренда «МакКинни». Мы можем проработать детали, но считай, что дело сделано.

— Серьезно?

— Мы можем быть самым большим магазином в стране, но начинали мы как маленький магазинчик для мам и пап, и мы привержены нашим корням, поддержке мелких ремесленников и предоставлению нашим клиентам уникальных товаров и впечатлений. Да, нам придется массово производить тапочки Санты для масштаба, но у нас есть партнерские отношения с текстильными компаниями по всей стране. У тебя будет право голоса в этом, а также в творчестве. — Она улыбается. — Да, и кстати, я Джинджер Роббинс. Джинджер¹⁴, как печенье, и не могу дождаться, когда вернусь домой и съем имбирное печенье моей мамы. — Она лучезарно улыбается.

— Я Глория Карделлини. Счастливого Рождества, — говорю я и не могу отделаться от ощущения, что в какой-то момент легкость вернется в мой шаг.

Когда самолет приземляется в местном аэропорту в Хоук-Ридж-Холлоу, я оставляю позади пасмурную погоду большого города. Небо Монтаны — это чистый оттенок голубого цвета.

Я практически витаю в облаках, радуясь хорошим новостям и встрече с Джинджер, но тут меня настигает разрыв с Бруно.

Пойду ли я завтра на работу? Теперь, когда у меня есть предложение от «МакКинни», стоит ли мне увольняться? Подобные вопросы будоражат меня, когда я возвращаюсь на Акорн-лейн и обнаруживаю, что потолок не отремонтирован.

Я плакала в раздевалке частного клуба отдыха, но не позволила слезам пролиться, когда мы с Бруно прощались. Теперь они нахлынули с новой силой, как вода, затопившая потолок, из-за которой и произошло обрушение.

Что мне делать?

Сохраняй спокойствие. Продолжай.

Но как? Где? В любой другой день я бы отправилась в квартиру мистера Крампуса, постучала бы в дверь и потребовала, чтобы он починил потолок. Вместо этого я возвращаюсь в грузовик и звоню брату.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Нет, — хнычу я.

— Где ты? Ты в безопасном месте? — спрашивает он, словно отвечает на вызов полиции.

— Грузовик. Акорн-лейн. Хоук-Ридж-Холлоу.

— Произошла авария? Ты в ловушке? Аптечка под сиденьем. Я объясню, что делать.

Я выпрямляюсь.

— Домино, я не ранена. Разве что, мое сердце. — Он снова начинает, но я понимаю, что это было не то, что нужно было сказать. — Я имею в виду, эмоционально.

— О. Это не в моей компетенции.

Я объясняю ситуацию с жильем, и он не слишком рад услышать, что я остановилась на диване, принадлежащем незнакомому мужчине.

— Бруно — мой босс.

— Я думал, ты сказала, что твоего босса зовут Брайан.

— Так и есть. Так и было.

— Слушай, я только что перенес свой рейс. Я буду там сегодня вечером. Будь наготове. Можешь остаться со мной на курорте, пока мы все не уладим.

— Доминик, мне не нужно, чтобы ты менял свои планы, потому что я идиотка и влюбилась в парня, который не знает, кто он и чего хочет.

— Ты не идиотка. Это парень идиот, и я собираюсь...

— Ты не должен спасать меня, Дом.

— Я и не спасаю. Я буду братом. Это то, что делает семья.

Мой сердце расслабляется.

— Спасибо.

— Скоро увидимся.

Остаюсь в грузовике, не зная, куда идти и что делать. Я не могу оставаться в квартире, и пройдет еще много времени, прежде чем потолок починят, если вообще починят. Захожу в дом, начинаю собирать вещи и нагуливаю аппетит. Когда все вещи уложены в коробки и пакеты — за исключением того, что я оставила у Бруно, — возвращаюсь в грузовик и еду в город.

Когда проезжаю мимо украшений и рождественского веселья, почти невозможно не думать о Бруно. Ресторан «Ястреб и свисток» напоминает мне о нашем свидании вслепую. А «Мама и леденец» о краже шоколада и его замене. Я бы поступила мудро, если бы никогда больше не ступила на порог «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу».

Я паркуюсь и решаю, что пойду в закусочную, потому что мне очень нужен шоколад, а у них отличное какао.

Не успеваю выйти из машины, как кто-то стучит в окно. Фрэнки стоит там с Рафаэлем на бедре. Выражение ее лица странно спокойное, но под ним я чувствую беспокойство.

— Привет. Можешь мне помочь? — говорит она.

— У тебя начались схватки? — Слишком поздно я понимаю, что звучу так же встревоженно, как и мой брат.

— Пока нет, но могу сказать, что уже близко. Хотя близость может означать несколько дней. Эти дети рождаются, когда они готовы. В любом случае, мне нужно срочно кое-что приготовить. Мои родители через дорогу и ждут Стеллу и Чарли. Рафаэль ляжет вздремнуть, так что это единственное время — не могла бы ты отвести их туда? — Она выглядит рассеянной и слегка напряженной.

— Без проблем.

— Спасибо. Ты просто спасение. — Меня быстро обнимают и целуют в каждую щеку.

Я протягиваю руки Стелле и Чарли, чтобы они взяли их. Они радостно прыгают вверх-вниз, и я чувствую, как щемит сердце. Я тоже надеюсь когда-нибудь стать мамой.

— О, и не позволяй им есть больше пирога. Что бы они тебе ни сказали. Им хватит сладостей на один день.

— Поняла. — Мы начинаем идти по тротуару.

— И еще кое-что, — кричит Фрэнки. — Мой брат — идиот, и он сожалеет.

Я откидываю голову назад, брови ползут вверх.

— Он это сказал?

— Нет, но скажет.

Мои плечи опускаются. Понятно, она знает. Я готовлюсь к жалостливым взглядам и доброжелательным словам поддержки от остальных членов семьи.

Когда переходим улицу, Чарли говорит:

— О каком брате она говорила? О дяде Томми, дяде Луке, дяде Бруно, дяде Джио или дяде Нико?

— Не забывай о дяде Пауло. У нас много дядей. — Стелла называет имена дядей со стороны своего отца, Расти.

— О дяде Брайане, — говорю я.

— У нас есть дядя Брайан? — спрашивает Стелла, пытаясь вести счет на пальцах.

Я бы хотела объяснить, но мы уже в магазине. Внутри меня встречает маслянистый, хлебный запах дома. Мистер и миссис Коста тепло приветствуют детей и меня. Томми подбрасывает тесто за прилавком. Из кухни доносится стук, где, как я полагаю, работает Мерили. Нико стоит у кассы. Джио и Лука что-то собирают у окна. По радио играют рождественские гимны.

Это идеальная сцена. Но, боюсь, что скоро мне придется с ней попрощаться.

К моему удивлению, они, похоже, не знают о том, что произошло в Нью-Йорке, или делают вид, что не знают.

Томми настаивает, чтобы я попробовала кусочек пиццы, которую он назвал «Бруно».

Конечно, она восхитительна.

Мерили следует за ним с пирогом.

— По приказу Фрэнки, детям никакого пирога, — шепчу я.

Она приветствует меня.

— Как мама сказала, так и будет. — Затем она обсуждает со мной несколько идей, которые у нее есть, и спрашивает, впишутся ли они в бюджет.

Я хочу сообщить ей хорошие новости, но правда в том, что мне лучше уволиться. Мы с Бруно с трудом уживались как начальник и подчиненный, и вряд ли теперь у нас что-то получится наверху — если он решит остаться, а не уехать на работу за границу. В любом случае, мне лучше уйти. Пока бабушка с дедушкой занимают детей, я поднимаюсь наверх, чтобы собрать вещи.

После того как убрала рождественские украшения, сложила содержимое своего стола в коробку и убедилась, что все готово к завтрашнему дню, потому что я предложу Бруно уведомление за две недели, если он не захочет, чтобы я немедленно ушла, снизу доносится знакомый голос.

Это рокочущий, авторитетный голос.

— Она не отвечает на звонки, а ее грузовик припаркован напротив пекарни.

— Домино! — кричу я, бросаясь вниз по лестнице и падая в объятия брата.

На его лице мелькает облегчение, в то же время на меня смотрит другая пара глаз. Угольно-серые, которые раньше тлели. Теперь они холодные. Свет в них погас. Я отворачиваюсь, успокоенная присутствием брата.

— Ты брат Глории? — спрашивает Томми, протягивая руку. — Я не знал, что в город приезжает ее семья. У тебя есть где остановиться? Буду рад видеть тебя в своем доме.

— Спасибо. Приехал на день раньше, потому что... — Дружелюбный взгляд моего брата меняется на жесткий, когда он отворачивается от Томми и осматривает каждого из присутствующих братьев Коста по очереди, словно оценивая, кого из них собирается убить.

В комнате становится жутко тихо, за исключением певца, исполняющего рождественские песни через динамики.

Я прочищаю горло и представляю всех присутствующих, оставляя Бруно напоследок. Он выглядит изможденным и, кажется, отрастил недельную щетину, хотя я знаю, что тот брился вчера. Мой брат пожимает всем руки, и его хватка становится особенно крепкой, когда он доходит до Бруно.

— Так ты Бруно, да? Пойдем со мной. — Ноздри Доминика раздуваются, а глаза горят.

— Нет, — говорю я. — Это, наверное, не очень хорошая идея.

— Глория, он поможет мне перевезти твои вещи. — Слово Доминика — закон.

Когда они выходят, даже радио замолкает.

— Мы увидим дядю Бруно снова? — спрашивает Чарли, как будто он тоже знает, что это могло быть и смертным приговором.

— Конечно, — говорит Томми и вопросительно смотрит на меня.

Я вздрагиваю.

— Он немного слишком опекает меня.

— Судя по тому, как вы с Бруно выглядели, когда вернулись порознь, я так понимаю, что в Нью-Йорке все прошло не очень хорошо, — замечает Томми.

Не знаю почему, кроме того, что они семья, но я беспристрастно рассказываю им о том, что произошло.

— Фрэнки говорит, что ему жаль.

— О, он сожалеет, — говорит Томми.

— Или будет, — бормочет Нико.

— В том-то и дело. Если он не заинтересован в нас, я не хочу, чтобы он чувствовал себя вынужденным или...

— О, он заинтересован, — говорит Фрэнки из дверного проема. — Он просто идиот, как я и говорила. — Неся коробку с кондитерскими изделиями, она продолжает разглагольствовать о больших мужчинах с большим эго, которые боятся больших чувств.

Я замечаю, что Лука куда-то уходит.

Невозможно не считать минуты до того момента, когда Доминик и Бруно появятся живыми и с целыми конечностями и пальцами. Я вздыхаю с облегчением.

— Твой брат может дать фору любому из нас или Хокинсу, — говорит Джио.

— Он коп, — говорю я, как будто это все объясняет.

— Рад знать, что у тебя есть поддержка. — Нико подмигивает мне.

— Между прочим, у тебя также есть мы, — говорит Томми. — Но, как сказала Фрэнки, Бруно вел себя как идиот. С тех пор, как решил называться Брайаном.

Братья тихонько подшучивают над Бруно, пока он не подходит.

Распрямив плечи, он говорит:

— Глория, можем поговорить?

Я смотрю на брата. Он коротко кивает.

— Конечно. — Я оглядываюсь по сторонам, но никто не уходит.

— Ничего, если мы прокатимся? — Я не уверена, спрашивает ли Бруно разрешения у меня или у Доминика.

Дом снова кивает.

— Конечно. — Но прежде чем мы выходим на улицу к «Ауди» Бруно, я подхожу к брату.

Он поднимает руки вверх.

— Прежде чем ты что-то скажешь, я обещаю, что этот человек позаботится о тебе.

— Под угрозой своей жизни?

— Нет, потому что он искренне заботится о тебе, — Доминик говорит так, будто провел тщательное расследование.

— Откуда ты знаешь?

— По тому, как он посмотрел на тебя, когда ты спустилась вниз.

Я вопросительно поднимаю брови.

— И ты все равно взял его на смертельную прогулку?

— Он был на моем радаре еще до того, как ты меня представила. Не забывай, это моя работа.

— Как офицера полиции?

— Как твоего брата. Кроме того, я знаю это, потому что он сказал мне. А теперь иди и послушай, что он скажет, с открытым умом... и сердцем.

Я повинуюсь приказу и выхожу на улицу. На заднем сиденье машины лежит кондитерская коробка, вокруг которой повязана красная ленточка.

Тишина заполняет салон машины, когда Бруно едет по городу. Уголки его глаз морщатся, пока он сосредоточенно смотрит на дорогу. Мужчина несколько раз открывает и закрывает рот, как будто собирается заговорить, но ничего не говорит. Когда проезжаем поворот на Акорн-лейн, я начинаю задаваться вопросом, куда мы едем.

— Мне жаль, если мой брат... эм, он может быть немного властным.

— Он любит тебя. — Слова выходят с запинками, как будто для того, чтобы их произнести, потребовались большие усилия.

Мы подъезжаем к курорту, а затем петляем по району с широко расставленными домами. Бруно заезжает на подъездную дорожку к дому облицованному снизу серым речным камнем и черепицей сверху. Крыльцо выполнено в стиле ремесленника, а широкое окно в передней части дома создает ощущение гостеприимства.

Бруно оставляет машину заведенной и смотрит вперед, как будто глубоко задумавшись.

— Это твой новый дом?

— Будет на следующей неделе, но я хотел бы узнать, ты бы... — Он замолкает и сглатывает, затем поворачивается ко мне лицом. — Мне нужно это исправить.

— Бруно, как я уже говорила, я человек, а не...

— Мне не нужно тебя исправлять. Ты идеальна. Я имел в виду себя.

— Не нужно. Я просто хочу, чтобы ты был честен.

— Я не Брайан. Мэлони назвала меня так. Сказала, что так будет лучше в бизнесе. Она обманула меня в этом и в наших отношениях. Я не хочу этого признавать, но сердечная боль изменила мои представления о любви или, по крайней мере, отправила их на зыбкую почву. Я переключил свое внимание на то, что мог контролировать — на работу. На то, что меня не обманет — на цифры. Мне казалось, что если смогу вписаться в определенную форму, просто достичь своих целей по выручке, построить компанию и сделать себя незаменимым, ну, тогда я буду чего-то стоить... для кого-то. — Он медленно качает головой.

— Не кори себя слишком сильно. Все, чему ты научился, привело тебя к...

— Никаких оправданий, Глория. Я был идиотом. Думал лишь о том, как будет выглядеть моя карьера. Я, один, наверху, в своем пентхаусе. Не хочу делать деньги для безликих миллиардеров. Я хочу помогать своей семье. Мне пришлось отбросить свою гордость и эго, чтобы увидеть это. — Он сдвигает очки на нос.

У меня перехватывает дыхание. Даже мучимый своим прошлым и борющийся со своим будущим, он все еще неотразим. Настоящий гибрид Джеймса Дина и Кларка Кента.

Бруно сжимает мои руки.

— Я хотел спросить, дашь ли ты мне второй шанс.

— Я говорю с Бруно или с Брайаном?

— Ты говоришь с человеком, который понял, что ему не нужно ждать подходящего момента, чтобы остепениться. Время пришло.

Мой пульс учащается, разгоняя тучи, которые сгустились вокруг моего сердца.

— Как я уже говорил, этот дом станет моим на следующей неделе, и мне интересно, не хочешь ли ты сделать его нашим.

— Чтобы сделать это, мы должны...

— Я пытался спросить тебя пятью разными способами. Пончик, пластинка, обруч, венок и поплавок в бассейне.

Я морщу нос.

— Как пять золотых колец? Только последнее было серебряным.

— И не налезло бы на твой палец. Ни одно из них не подходило.

— Я была бы счастлива с канноли.

— Но ты не можешь носить ни одно из них.

— По правде говоря, мне не нужно кольцо. Я бы вышла за тебя не из-за твоих денег и не потому, что мне нужно что-то блестящее. Все богатство, которое я когда-либо могла желать, я уже нашла, — отвечаю я.

— Но я хочу, чтобы у тебя было кольцо. Пока мы вместе идем по этой земле, я хочу дарить тебе свое внимание, присутствие, преданность, понимание и свое сердце.

Облака рассеиваются. Пустота внутри заполняется. Правда в глазах Бруно говорит мне все, что мне нужно знать.

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж, Бруно Коста?

— Проверь свой карман, — говорит он.

Я роюсь в нем и достаю крошечную резиновую руку со скрепкой на пальце.

— А я-то думала, что ты серьезный. Весь такой деловой. Но у тебя есть и глупая сторона. — Я наклоняюсь через консоль, чтобы поцеловать его, но он отстраняется, его глаза пылают.

— Глория, проверь другой карман.

Мое сердце снова колотится, и я роюсь в кармане, находя бархатную коробочку. Мои глаза расширяются, когда пальцы Бруно мягко касаются моих, и он берет ее у меня. Мужчина выходит из машины, подходит к пассажирской стороне и открывает дверь.

Затем берет меня за руку и притягивает к себе.

— Я хочу быть с тобой вечно. Начиная с этого момента. Здесь. Дом, семья, будущее. — Он опускается на колено, несмотря на влажную землю. — Глория, окажешь ли ты мне честь стать моей женой? Возьмешь ли ты меня в мужья? — Он смотрит на кольцо, потом на меня, его глаза сияют. — Ты выйдешь за меня замуж?

Мое сердце прыгает, и я делаю то же самое в его объятия.

Мы поднимаемся и стоим, пока он надевает кольцо на мой палец.

— Вот и все. Назад дороги нет. — Взгляд Бруно тлеет и на сто процентов направлен на меня.

Я поднимаю подбородок.

Бруно опускает свой и наклоняется. Пространство между нами исчезает.

Наши губы соединяются.

Забудьте про треск, внутри разгорается огонь. В этом поцелуе нет ничего примирительного или нежного, как в нашем первом поцелуе у входа в «Ястреб и свисток».

Нет никакой неуверенности или колебаний, когда он ладонью обхватывает основание моей головы, а я вплетаю пальцы в его волосы.

Это Бруно и Глория. Желание и тоска. Это навсегда и вечно.

Он мой, а я его, и мы будем жить долго и счастливо.

Поцелуй становится глубже, и я чувствую, как мои волосы путаются, когда он проводит по ним пальцами. Его щетина царапает мои и без того румяные щеки, а его дыхание становится тяжелым.

Бруно прокладывает дорожку поцелуев вдоль моей ключицы, за ухом, а затем возвращается к моему рту. Мои веки трепещут, и на долю секунды мне кажется, что я вижу движение за окном дома.

В его глазах мелькают эмоции.

На моих губах расцветает улыбка.

Когда мы расстаемся, Бруно говорит:

— Я люблю тебя, эльф.

Я отвечаю еще одним поцелуем, но открывающаяся дверь, топот ног и крики «Поздравляем» прерывают этот поцелуй, и все высыпают из дома. Коста, Мерили и даже мой брат.

Бруно наклоняется ко мне и шепчет:

— С нетерпением жду, когда мы вернемся к этому позже.

— Ты планировал, что они будут здесь? А если бы я отказалась?

Он пожимает плечами.

— Это был риск, на который я был готов пойти.

Я снова целую его, потому что он действительно отбросил свое эго и гордость. Представьте, как мне было бы стыдно, если бы я отказалась от его предложения?

— Ладно, ладно, — говорит Доминик. — Оставьте это на потом. Нам нужно сделать семейное фото.

Джио устанавливает камеру на капоте машины и запускает таймер.

Мы все собираемся перед домом и улыбаемся. Одни говорят «сыр», другие — «пармезан».

Джио проверяет изображение, а затем говорит нам снова позировать.

— Не все улыбались. Или смотрели в камеру. Нико, никаких зайчих ушек.

Мы пробуем снова. И еще раз.

Когда наконец признаем, что идеального снимка не получится, Бруно отводит меня в сторону, пока все поглощают канноли, приготовленные Фрэнки — секретное содержимое кондитерской коробки. Я убеждаюсь, чтобы мне оставили одну.

Бруно бросает взгляд через плечо туда, где остальные просматривают фотографии.

— Жизнь во многом похожа на это. Отношения. Семья тоже. Беспорядочные, хаотичные, сложные и не такие надежные, как цифры, но я бы ни на что их не променял. Мне нравится это. Мне нравимся мы.

— Включая крошечную руку и эльфийские тапочки?

— Включая их. И особенно тебя, — говорит Бруно и наклоняется с тлеющим взглядом, приглашая к еще одному поцелую.

ЭПИЛОГ

Дорогой Санта,

Это снова я, пишу из Италии. Солнце светит, птицы щебечут, и Тоскана — это все, о чем я мечтала. Кстати, моя мама передает тебе привет. У нас было очень счастливое воссоединение, и она, Мария и Марко (мистер и миссис Коста) очень хорошо ладят.

Не волнуйся, они не поехали с нами в медовый месяц. Мы ждали до весны, а потом воссоединились с ними и остальными Коста. Фрэнки хотела подождать, пока ребенок не станет достаточно взрослым для путешествия. Карлина просто очаровательна.

Но я отвлеклась. После свадьбы, которая состоялась после Рождества, мы переехали в дом у подножья горы. Прощай, Акорн-лейн. Если тебе интересно, мистер Крампус до сих пор не починил потолок. Он заслужил кусок угля, но я подбросила ему в пару вязаных вручную тапочек в стиле «Тайного Санты», надеясь скрасить его праздник.

После свадьбы и переезда все были заняты в заведении, которое раньше называлось «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», а теперь официально именуется «Пицца и пироги Коста». Тебе нравится? Мне очень нравится, так же, как и их финансовый директор. Я рада, что у меня будет возможность называть его VIP в обозримом будущем.

Потом мы поехали в Италию на неделю, посетили самые романтические места и поели самой вкусной еды. И нет, я не объедалась джелато или канноли.

В любом случае, ты будешь рад узнать, что мы с Бруно оба удалили приложение «Око свиданий», но оба благодарны ему за то, что оно свело нас вместе — шпинат и нежелание появляться на семейном мероприятии в одиночестве, и все такое. Да, я узнала об этом. Бруно рассказал мне все — возможно, мой брат пригрозил выложить все начистоту, если он сам не расскажет мне.

Однако все выяснено и прощено.

Кстати, о Доминике... В следующем году, если он все еще не будет женат, не мог бы ты сотворить рождественское чудо? Может, поможешь ему встретить милую итальянку. Или кого-нибудь в Хоук-Ридж-Холлоу. Это тоже было бы неплохо. Я знаю, что ты не приложение для поиска пары, но я не могу отделаться от мысли, что ты, или, по крайней мере, миссис Клаус, имеете к этому какое-то отношение. (Подмигиваю)

До следующего Рождества,

Глория

P.S. Я заново украсила офис к Рождеству, включая много мишуры и блесток. Не уверена, насколько Бруно понравилось последнее, но продолжаю находить крошечную руку в непонятных местах, так что он не может быть слишком зол, поскольку все еще подыгрывает мне.

P.P.S. В декабре следующего года ищи тапочки Санты в ближайшем магазине «МакКинни»! Если ты имеешь к этому какое-то отношение, спасибо!

P.P.P.S. Я официально на седьмом небе от счастья!

Notes

[

←1

]

Dunder Mifflin Paper Company, Inc. — вымышленная компания по продаже бумаги и канцелярских товаров, фигурирующая в американском телесериале "Офис".

[

←2

]

Rebel Without a Cause (Бунтарь без причины(цели)) (1955) — американская подростковая драма Николаса Рэя. В главной роли снялся Джеймс Дин, поп-икона американской молодежи 1950-х.

[

←3

]

Отсылка к фильму Rebel Without a Cause (Бунтарь без причины(цели)).

[

←4

]

Эбенизер Скрудж — персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе», а также многочисленных фильмов, поставленных по этому литературному произведению. Старый мрачный скряга, который давно уже никого и ничего не любит, кроме собственных денег. Он не понимает радости, которую другие испытывают по поводу приближающегося Рождества.

[

←5

]

Сумка-сэтчел – это сумка с ремнем через плечо, которая внешне напоминает классический деловой портфель.

[

←6

]

Моряк Попай — мультяшный персонаж с огромными руками, который очень любил шпинат.

[

←7

]

Acorn Lane — Акорн-лейн – в переводе «Желудевый переулок».

[

←8

]

Непослушным детям Санта Клаус вместо подарка в чулок кладет кусочек угля.

[

←9

]

Имеется в виду созвучие Coal (уголь) и Cole (Коул).

[

←10

]

Monday – понедельник.

[

←11

]

Merry – веселье.

[

←12

]

Marry – брак.

[

←13

]

Small potatoes – в переводе мелкая сошка, пустяки.

[

←14

]

Ginger — имя Джинджер в переводе имбирь.