Брюс Стерлинг, зав. агитпропом

Вл. Гаков. Брюс Стерлинг, зав. агитпропом

У меня созрело убеждение, что любое движение в итоге губят даже не поставленные им цели и провозглашенные лозунги, но — идеологи. В политике ли, в литературе — не суть важно...

Как только у истоков движения, претендующего на «революционность», возникает особая кагорта людей, призванных объяснить, теоретически обосновать ту или иную доктрину, а затем неизбежно создается аппарат (агитпроп), — все, на революции, кажется, можно ставить крест. Рано ли, поздно, но объяснения и обоснования, что «думали», что «хотели» совершить основоположники и первопроходцы, в конце концов полностью затмят то, что же у них реально получилось...

Научная фантастика — не исключение. Теоретические выкладки идеологов британской «Новой волны» в середине 60-х годов оказались, по сути, куда интереснее собственно произведений, созданных под ее флагом. Думаю, что это первыми поняли сами молодые «революционеры», большинство из которых без лишних драм вернулись в основной поток научной фантастики. Волна спала — остались только индивидуальности.

Кажется, ситуация повторяется и ныне: материалы дискуссий, бурлящих вокруг киберпанков, читать во всяком случае интереснее, нежели их собственное творчество.

Последнее не означает, что среди молодых американских фантастов, называющих себя этим странным словом, нет ярких, любопытных авторов. Есть — и читательская популярность, растущая благосклонность к киберпанкам издателей, даже первые завоеванные молодыми бунтарями престижные премии — тому порука (хотя американский фэндом и «фантастическая» критика остаются достаточно консервативными в своих вкусах).

Но... привлекает в книгах Руди Рюкера, Джона Ширли, Уильяма Гибсона, Брюса Стерлинга и многих других — нечто иное, не то, что они тщатся доказать и без устали декларируют в своих манифестах. Что же касается последних, то с ними (манифестами) подчас знакомишься с удовольствием, как с самостоятельным видом творчества. Прочитал, подумал над прочитанным, мысленно поспорил с автором — после чего лучше выкинуть все это из головы, раскрыть книгу того же автора и прочитать ее, оценивая по «старомодным» критериям просто литературы. Или, в нашем случае, просто научной фантастики.

И будет славно, и окажется, что никакой «революции» — вроде бы и не требовалось...

О молодом авторе Брюсе Стерлинге писать легко. У него в активе еще не значатся десятки книг; с другой стороны, это общепризнанный идеолог киберпанков, не отказавшийся от зарезервированного за ним журналистами «поста» Министра Пропаганды движения. И одного только цитирования его пространных теоретических воззрений хватило бы не на одну статью.

Говорит он достаточно интересно, остро и парадоксально; а главное — во многом с ним трудно не согласиться (в чем читатель, надеюсь, убедится). Но слушаешь, слушаешь его монологи — а в голову лезут бессмертные строки, знакомые каждому отечественному фэну: «Это, знаете, все очень бла-агородно, а вот как там насчет баб?» Сиречь — книг!

С книгами — художественными, а не агитационно-пропагандистскими творениями Стерлинга, — дело обстоит скромнее.

Поясню на элементарном сравнении. Вот Брэдбери, к примеру, — а из авторов 70-х — Урсула Ле Гуин; ни к какому «движению» отродясь не примыкали, основ не рушили; пишут себе «по старинке» — и неплохо получается, надо сказать... А с другой стороны, молодой и ершистый Стерлинг. Он, конечно, выделяется на общем фоне американской фантастики (в еще большей мере это относится к яркому таланту — Уильяму Гибсону; в последнее время они часто пишут в соавторстве), но для какого-то громогласного объявленного потрясения основ, революции и «нового слова в фантастике» — на мой взгляд, все-таки пока маловато.

Одно утешает: начали Стерлинг и компания «киберпанковать» еще в нежном юношеском возрасте. С годами это проходит...

Но все по порядку. Сначала — о Стерлинге, а потом он сам все нам расскажет о движении киберпанков, его целях и задачах.

Брюс Стерлинг родом из Техаса, и ему только что исполнилось 37 лет. Обладатель настоящей «панковой» прически, несколько женоподобный, он производит впечатление человека, у которого решительно все вызывает энергичное осуждение. По его собственному признанию, он ничем не доволен на этой Земле и — все-таки писатель-фантаст! — за ее мыслимыми пределами.

Его первый роман вышел в свет, когда автору только исполнилось 23 года. Книгу приняли прохладно, но уже следующим романом — «Искусственный ребенок» (1980) — новичок заявил о себе как о писателе с собственным голосом.

В этом произведении впервые мелькнули яркие сполохи того, что впоследствии будет названо «фантастикой киберпанков». Говоря кратко, это своего рода окрошка из литературных заимствований, молодежного слэнга, языка современных программистов и «пользователей» персональных компьютеров, откровенного эпатажа коллег-старичков. А кроме того — еще одна попытка (все прежние, как известно, в исторической перспективе ни к чему не приводили) уйти от научной фантастики и «вернуться» к так называемой Большой Литературе.

Далее Стерлинг опубликовал несколько запомнившихся рассказов, из коих «Рой» (1982), с которым читатель журнала познакомится в этом номере, чуть было не завоевал одну из наиболее престижных премий в мире фантастики — «Небьюлу» (автор самую малость проиграл «по очкам» столь же яркой представительнице молодого поколения — Конни Уиллис). Рассказ интересен и тем, что изображенный в нем мир — Солнечная система недалекого будущего, раздираемая противоборством группировок, — писателю показался перспективным и был использован в качестве удобной «сцены» для самого популярного романа писателя — «Шизматрица» (1985).

Вероятно, стоит на нем остановиться.

Что Стерлингу в этом романе безусловно удалось, так это удержать повествование в руках. Как он смог этого достичь, не позволив деталям и побочным линиям заглушить главное — сюжет, образы героя, интригу, — ума не приложу. Ведь в книге (и не столь объемной, как, скажем, «Дюна» Френка Херберта или «Остановись на Занзибаре» Джона Браннера), — наворочено действительно всего с избытком.

Действие происходит в мире недалекого будущего, преображенного новой технологической революцией (то, что американцы зовут сокращенно high-tech), — с присущим ему жаргоном, новой мифологией, потрясающим разнообразием и в то же время унылым повторением поисков и заблуждений «дотехнологических» эпох. Продолжается конфликт Механицистов и Формовщиков; обе воюющие школы готовятся переделать человека, но, в то время как первые уповают на механоэволюцию (протезирование и сугубо медицинский подход к задаче омолаживания), вторые стремятся изменить человека на генетическом уровне, «готовя» его к жизни на других планетах, в чуждом природном окружении. Политические интриги, новейшие открытия (бактериологическая инженерия, микрохирургия и прочие), обозначившие дорогу новой эволюционной ветви развития вида homo sapiens, открытие нового наркотика, «расщепляющего сознание»...

А если читателю мало, так ко всему прочему сваливаются — буквально — на голову инопланетяне. И начинается, по словам крупнейшего английского писателя-фантаста и критика, самого в прошлом отчаянного бунтаря, Брайана Олдисса, — уже не «футуршок», а «футурблицкриг»! Все срывается с привычных мест, несется галопом, переворачивается с ног на голову, и обратно, с головы на — как бы поделикатней выразиться — на фалды (спасибо классикам!). Автор же, ничуть не смущаясь произведенным информационным обвалом, умудряется еще и рассказать историю — достаточно насыщенную событиями историю жизни героя...

Другой вопрос, что по прочтении таких «пиротехнических» книг неизбежно встает вопрос: ну и что! Но это уже беда всех литературных движений: созданные для противодействия той или иной «идеологии», часто — как прямая реакция на нее, они сами «по определению» насквозь идеологичны. Что и сказывается...

Однако, отбросив личностные или «теоретические» придирки, следует отдать Стерлингу должное: это писатель богатый на выдумку, образованный, оригинальный и — редкая черта в мире американской фантастики — предпочитающий не работать на публику! (Другое дело, что он, как и его друзья, наследники панков «докибернетической эпохи», — общественное мнение «в упор не видит», эпатирует его, как хочет, и это само по себе несколько навязчиво...)

А теперь пусть сам расскажет о том, кто такие киберпанки.

Стерлинг называет себя «НФ-парнем» («Just a sci-finut»), поясняя, что его любовь к фантастике — надолго: «У меня нет намерения поэксплуатировать эту жилу немного, выбрать из нее все, что удастся, а затем переключиться на что-то другое — например, написать убогую историю о том, как папаша путался с собственной дочкой, и получить за это премию Пулитцера. Я бы писал фантастику даже «за спасибо», задаром... Мои мысли — это научная фантастика, моя вера — это научная фантастика, мои сны — это научная фантастика!»

Однако к собственному стилю и особым, стерлинговским (правильнее было бы сказать: «стерлинговски-гибсонским», ибо сегодня творчество этих двух друзей-единомышленников трудно разъять и рассматривать поодиночке!) темам молодого писателя привела... прежде всего неудовлетворенность той фантастикой, которая досталась в наследство от Старой Гвардии. То есть, свою «преданность» ее стягам он начал доказывать методом разрушения всего, что построили предшественники!

«Мне хотелось, чтобы эта литература по-прежнему оставалась полезной, чтобы продолжала делать то, что, уверен, она действительно в состоянии делать. Хотелось вышвырнуть вон все ее шибболеты (у звучного слова shibboleth в американском языке множество оттенков: «особенность произношения, манера одеваться, привычки, свойственные определенному кругу», «модное словечко, указывающее на принадлежность к нему же», «молодежный слэнг» или «блатная феня», «последний писк моды», в то же время — «устаревший предрассудок»... — Вл. Г.) и порядком пронафталиненные идеи — все эти «загадки атомной энергии», Законы Робототехники, космические капитаны с квадратными плечами, парни в антигравитационных доспехах и декламирующие стихи дельфины. Все это убого и писано для младенцев, никто уже в подобную муть сегодня не верит; это просто современный фольклор, ничего не дающий людям.

Большинство научной фантастики написано о научной фантастике. Традиция этой литературы стала все более и более отрываться от реально происходящих в обществе процессов. Мы живем в научно-фантастическом мире — но он ничего общего не имеет с тем, что был предсказан фантастами прошлого. Однако нынешние авторы предпочитают стыдливо отворачивать лица от окружающей их реальности, поскольку она слишком сложна и депрессивно действует на психику... Моя задача — внести в эту реальность хоть какую-то долю концептуального порядка, и для этого мне просто необходимо избавиться от ненужного багажа, накопившегося за долгие годы».

Вместе с тем, как следует из дальнейших «программных» высказываний Брюса Стерлинга, и так называемый «основной поток» (mainstream, говоря по-нашему, обычная, реалистическая литература), — его также категорически не устраивает. Наивно, отстало, депрессивно; если и обращаются к фантастике, стараясь хоть как-то угнаться за реальностью, то сплошь и рядом — открытие америк... «Я-то америк не открываю. Я все это барахло читал и продолжаю, несмотря ни на что, любить. Я вырос на этой литературе, она что-то значит для меня. Но я понял, что дальше она — не работает».

А, следовательно, для поддержания необходимой (но частично утерянной) связи, коммуникации между обществом и технологией, все больше формирующей это общество, — нужно изобретать какие-то новые формы.

Стерлинг и другие киберпанки нашли свою новизну, как ни странно, не в стиле, а в прямо противоположном; говоря старыми словами, в «идейном содержании», в политике!

«Мы окружены опасными технологическими новшествами и вынуждены трепетать, как тростинки на ветру. Необходимо каким-то образом сдерживать технологию, решить наконец, где, на каком этапе социальной эволюции мы сейчас находимся — и где бы пожелали человечеству остановиться. Кто же примет эти жизненно важные решения? Хотели бы переложить ответственность на банду мандаринов в белых лабораторных халатах? Я — нет... Фантастика может быть использована в качестве агит-пропаганды (agit-propaganda), это хорошая форма политической литературы. Фантастика должна нести весть».

Трудно не согласиться — нам, воспитанным на аналогичной идее. Но для среднего американского читателя, для которого книга — такое же , средство убить время в полете, как плейер или снотворное, подобные высказывания — это, того, чересчур... Впрочем, сам себя Брюс Стерлинг безоговорочно причисляет к радикалам — от мирно настроенных гуманистов, по его словам, он порядком устал...

В самое последнее время Стерлинг расписался, и с каждым новым романом его образ все более раздваивается — критик, «зав. агитпропом» продолжает выпускать в свет громкие инвективы против «старичков», а писатель — пишет себе свое...

Одну из своих последних книг — «Острова в сети» (1989) — Стерлинг определяет как «тип уэллсовского предупреждения, роман о политике в XXI веке» (видно, и старики на что-то еще годятся!). Это не утопия и не антиутопия, скорее — аккуратная экстраполяция тенденций, видимых уже сегодня. И вообще, на мой вкус, это очень неплохо написано (с чем «согласилось» и авторитетное жюри, присудившее Стерлингу престижную премию имени Кэмпбелла за прошлый год), — если только, как я уже предлагал, выкинуть из головы все, что по этому поводу вещал Министр Пропаганды!

Последняя же совместная работа Стерлинга и Гибсона, насколько можно судить по прессе, — это вообще пока самый амбициозный и любопытный их проект.

Роман назван так — «Дифференциальная машина», хотя, с корректировкой на сюжет, название можно перевести и как «Двигатель различия» (по аналогии с двигателем прогресса). Это еще одна «альтернативная история», которая отделилась от истории всем известной и пошла своим путем в конце прошлого столетия. Случилось это, когда английский изобретатель Чарлз Бэббидж, автор пионерского проекта «парового компьютера» (друзья-соавторы немедленно придумали для своего нового произведения термин «steam-punk novel» — «паропанковый роман»!), действительно преуспел в своем замысле и... построил машину! Как известно, в нашей — реальной истории он не пошел дальше чертежей и общих идей... Бэббидж сначала называл свой агрегат «дифференциальной машиной», позже сменил прилагательное на «аналитическую» — отсюда и название романа.

Что касается сюжета... Только представьте себе: викторианская Англия — в эпоху, информационных технологий!

Брюс Стерлинг любит серьезных авторов фантастики — таких как Олдисс, Баллард, Лем. («Отличным агит-пропагандистом был Уэллс...») Но, вероятно, сенсационным для наших читателей будет сообщение (оттого-то я и припас его на десерт), что главный идеолог американских киберпанков во многом берет пример с... советской литературы! Более того, с большим пиететом пишет о таких ее «непреходящих» чертах, как социальность, даже партийность!

Не знаю уж, насколько молодой киберпанк знает то, о чем судит, но для меня были откровением строчки из его интервью журналу «Локус». Не могу отказать себе в садистском удовольствии привести их здесь без комментариев, дабы читатель самостоятельно подумал над всем этим на досуге:

«Лучше всего понимали эту (политизированную — Вл. Г.) функцию литературы — русские. Они верят в то, что книги опасны, потому что сами относятся к книгам чрезвычайно серьезно. Для русских книги — это не стаканчик с кукурузными хлопьями, который можно, не доев, выбросить в ближайшую урну для мусора. В России поэты до сих пор могут декламировать свои стихи на переполненных стадионах, потому что убеждены, что слова опасны, идеи опасны и эти слова и идеи могут изменить мир. Мы уже перестали верить в это. Мы окружены болтовней и неразберихой, оттого нам трудно уверить себя, что наши слова могут дойти до кого-то. Я вовсе не хочу сказать, что мечтал бы оказаться в положении советского писателя. Это настоящее бремя — проходить идеологический тест на «правоверность» в их Союзе писателей... На самом деле их литература вовсе не так смертельно опасна; они этого не знали, потому что никогда не позволяли кому-либо сказать эту чертову правду: о том, что слова не опасны... А сейчас у них все переменилось, и началось подлинное кипение. И для писателей все стало действительно чертовски опасным... Если мы делаем настоящее дело, должно быть чертовски опасно».

Чего только не вычитаешь в этих американских журналах!