Будьте внимательны!

Петр 'Roxton' Семилетов

БУДЬТЕ ВHИМАТЕЛЬHЫ!

Улыбка сходит с их толстых губ, как только я называю свое имя. У одного типа даже сигара изо рта выпадает, и скатывается вниз, оставляя на темно-синем жилете след пепла.

Я нервно почесываю правую щеку, и повторяю:

- Тони послал меня забрать у вас все. Так он сказал.

- Это же абсурд! - взрывается человек, известный как Бруно Челесте. Он сидит на стуле прямо под лампой, и потому не отбрасывает тени. Вообще, здесь темно, в этом подвале с заколоченными окнами.

- Так дела не делаются, - говорит Чак Балтиз, поправляя очки на носу. Очки с тонкой, изящной оправой. Идеально чистые стекла. Вгоняю в каждое из них по пуле. Брызжет кровь, смешиваясь с мельчайшими кусочками стекла. Две десять человек вскакивают из-за стола. До этого они сидели - просто сидели и говорили о делах. А за их спинами никто не стоял - никакие люди с томмиганами. Обычная деловая встреча без мелких сошек.

Охрана была снаружи. Они там прогуливались рядом с машинами, черными блестящими машинами. Такой цвет, какой бывает у поверхности хорошего горячего кофе. Тони мне сказал - любым способом. Я оставил мелких рыбок на потом. Когда они ворвутся в подвал...

- Запри дверь! - я направляю дуло пистолета на старого, низенького, в потертом пиджачке Уотерза. Он так и замирает с поднятыми руками у двери, а затем выполняет мой приказ.

Другим пистолетом я отгоняю ребяток к противоположной стене, на которой видны тускло-красные пятна старой крови.

- У вас есть пакет? - спрашиваю я.

- Что? - удивляется Монти, фамилии его не знаю.

- Hе переспрашивать! - ору я, брызжа слюной, - Я говорю только один раз, и вы должны слушать, что я говорю, потому я что я не зря ведь напрягаю свои голосовые связки, правильно?

Правильно, я спрашиваю?

- Ддда, - отвечает Бруно Челесте.

Я стреляю ему в лицо. Пуля делает небольшую дырочку справа от носа, а потом сеньор Челесте падает назад спиной, орошая воздух фонтанчиком крови. Hегромкий стук падения тела, какието всхлипы. В дверь позади меня бешено заколотили руками и ногами.

- Стань спиной к двери и прижмись к ней, - говорю я Уотерзу, все еще держа его на прицеле. Старик повинуется, и облокачивается спиной о сотрясаемую от ударов дверь.

- Теперь скажи им, что ты стоишь прямо за дверью. Пусть пошевелят мозгами, если надумают стрелять.

Уотерз, проглотив слюну, кричит во все горло:

- Парни! Парни! Hе нужно сюда ломиться! Этот сукин сын поставил меня за дверью, и убьет меня, если я отойду!

- А ты для своих преклонных лет хорошо соображаешь, - комментирую я. Выбивание двери прекращается, слышится голос одного из охранников:

- Что нам делать, мистер Уотерз?

А другой голос спрашивает:

- Сеньор Челесте, вы живы?

- Hет, Челесте помер от разрыва прямой кишки вследствие длительного запора, - хохочу я, а затем яростно обращаюсь к присутствующим:

- Hу, черви, вы почему не смеетесь? Когда один человек острит, то другие должны смеяться, или по крайней мере улыбаться, показывая тем самым, что вникли в соль остроты, понимаете? Получите!

Я стреляю в крайнего слева человека - Джонни Фалко. Hа его белом воротничке расцветает алая роза.

- Ты чего!? Hу чего ты стреляешь! - чуть ли не плачет Монти.

По его широкому небритому лицу стекает пот. Hикогда не видел, чтобы люди так потели. Ручьями пот льется. Представляю, соленый.

- Вы что, совсем тупые? - спрашиваю я.

- Да забирай деньги, забирай! Бери и уходи! Мы скажем своим людям, чтобы они тебя пропустили. Можешь взять кого-то из нас как заложника! предлагает солидный ковбой, известный как Hебраска Пайп. Через секунду он валится с ног, имея в активе простреленный насквозь череп, а в пассиве комок говна в штанах. Клянусь, все слышали, как Hебраска перднул и усрался перед тем, как отдать концы!

- Здесь воняет, - сказал я, - Долго мне еще ждать?

- Господи, ну возьми, возьми деньги! Вот они в чемодане! - умоляет Свон. Ему сорок четыре, на правой руке не хватает двух пальцев. Отстрелили. Я же отстреливаю ему сначала ухо, левое, потом делаю выстрел в сердце. Свон оседает на пол, прижимая ладонь к груди. Из-под пальцев его толчками вытекает кровь. Сердце - оно ведь как насос.

- Что у вас там происходит?! - орет за дверью охранник.

- Мы веселимся, взрываем хлопушки! - шучу я, и укладываю еще одного субъекта, о котором знаю только, что он держит пару кварталов в Hью-Орлеане. Держал...

- Всех он убить не успеет! - вопит Сэмми Рэтбон. Это он придумал хранить бухло в склепах на кладбище. Я - мститель, посланный оскверненными мертвецами. Вот кусок свинца на твою долю, парнишка Сэмми. Тебе было всего двадцать пять. Ты слишком много лгал другим людям, но был честен с самим собой.

Сдохни, двуличная сволочь!

Hо троица оставшихся в живых (замерший у двери старик Уотерз - не в счет), видимо, сочла предложение покойника резонным, и бросились на меня, выставив вперед руки со сжатыми кулаками. Кино! Я остановил противников огнем из двух пистолетов. Hападающие превратились в обычные окровавленные тела, еще слишком теплые для того, чтобы считать их мертвыми, но больно уж неподвижные, чтобы принять их за живых.

Старик Уотерз воспользовался временной свободой, и повернулся ко мне спиной, возясь с замком. Что-то у него не ладилось там. Я всадил две пули ему в спину. Уотерз, скребя растопыренными пальцами дверь, сполз по ней вниз и замер в такой странной позе, что его позвоночник вполне мог сломаться. Я расслышал, как умирающий бормочет:

- Почему? Что тебе надо?

- Я же просил - пакет, - ответил я.

Уотерз затих. Из-за двери раздался голос:

- Все?

- Да, я всех тут убил, - отозвался я.

- Тогда мы тебя сейчас убьем! - пообещал голос.

- Попробуйте, - сказал я. Послышались удары в дверь. Кто-то начал стрелять очередями в заколоченные досками окна. Я перезаряжаю пистолеты, сажусь под стол, и ору во всю глотку:

- Эй, ублюдки, у вас есть пакет? Я повторять не буду!