Бухта влюбленных

Глава 11

«Мне совершенно плевать на сплетни Глэдис Хэммонд, – писала Эдвина. – Я верю только тому, что подсказывает мне интуиция, и тому, что я видела в твоих глазах, когда ты смотрела на парня и думала, что этого никто не замечает. Я знаю только одно – если он выберет смерть, ты предпочтешь оказаться рядом с ним».

Дрожь прошла по телу Ферн. Каждое слово этого письма отпечатывалось в ее мозгу так, что Ферн даже не нужно было заново пробегать глазами его строки.

На медицинской конференции в Сан-Франциско Оуэн Лэндз обедал с одним консультантом по нейрохирургии. Они, так сказать, делились опытом, и, не упоминая имен пациентов, консультант привел несколько интересных с медицинской точки зрения примеров, один из которых был так похож на случай Росса Кингдома, что в конечном счете у доктора Лэндза не осталось сомнений, что речь идет именно о Россе.

«Человек этот – журналист, – сказал консультант. – Находясь на Ближнем Востоке, он получил ранение в голову и проходил лечение в Англии, в больнице «Аткинсон Морли», где ему устранили трещину черепа. Но другая, более серьезная трещина тоже требовала операционного вмешательства, и хирург Эксел Райт счел своим долгом предупредить пациента, что после операции тот может навсегда остаться инвалидом. Если же он откажется от операции и предпочтет жить с трещиной, мучительные головные боли усилятся, и в конце концов его ждет приступ, который неизбежно окончится смертью. Пациент Райта выбрал второе, назвав его меньшим из зол».

По возвращении в Кэп-Фламинго доктор Лэндз рассказал об этом разговоре Эдвине, так как не сомневался, что речь идет именно о Россе. Та вызвала племянника на разговор и была потрясена, когда он признался во всем. Да, Эксел Райт предупредил его о риске, с которым связана вторая операция, – риске, к которому он был не готов.

– Я лучше умру, чем останусь на всю жизнь лежать бревном или буду прикован к чертовой инвалидной коляске, как выживший из ума старик, – сказал Росс. – Я не хочу этого! Не хочу, чтобы люди смотрели на меня сочувственными взглядами! Нет, я этого не хочу!

Ферн казалось, что она видит, как он произносит эти слова. Его бронзовая голова решительно откинута назад, а тело напряглось при мысли о том, что он может когда-нибудь не суметь взобраться на лошадь, или не проплыть сильными рывками по синим водам Тихого океана, или не догнать хохочущую девчонку и, повалив ее в высокую траву, зацеловать…

Ферн съежилась в комочек, словно от холода. В доме царила тишина, все его обитатели давным-давно спали крепким сном.

Теперь Ферн поняла, почему Росс отказался продолжить старый роман с Ларейн, он не хотел, чтобы она связывала свою жизнь с человеком, которому осталось так мало времени. Она поняла, почему он сказал тогда в Монтерее: «Спасибо тебе за эти две чудесные недели, моя Гретель!» Эти две недели были нужны ему даже больше, чем она могла подумать, они помогли Россу на время забыть о безжалостной реальности, и Ферн почему-то чувствовала, что такие две недели ему не смогла бы дать ни одна другая женщина, даже Ларейн.

Ферн вдруг вскочила с постели. Хирург такого класса, как Эксел Райт, наверняка рассчитывал, как минимум, на пятьдесят процентов успеха во время второй операции, раз он предложил Россу этот вариант!

В ту ночь Ферн почти не сомкнула глаз. Она встала рано и первым делом позвонила в аэропорт. Ей повезло – кто-то отказался от забронированного места на дневной рейс в Нью-Йорк. А оттуда она могла самолетом добраться до Лос-Анджелеса. Потом Ферн позвонила на телефонный узел и заказала разговор с Калифорнией, назвав номер Эдвины Кингдом. Ее попросили немного подождать, и она решила пока приготовить кофе. Ферн повернулась, чтобы пойти на кухню, и увидела, что сестра стоит на лестнице, изумленно наблюдая за ней.

– Так ты все-таки летишь в Америку? – спросила она.

– Да.

И Ферн рассказала Брайони о письме, полученном от тетки Росса.

– Ну надо же! Представляю, как тяжело ему носить все это в себе! – воскликнула потрясенная Брайони. – Удивляюсь, как он вообще с ума не сошел.

Ферн кивнула, но тут зазвонил телефон, и она поспешила снять трубку. Она думала, что своим звонком поднимет Эдвину с постели, и ожидала услышать ее недовольный голос, но ошиблась.

– Дитя мое, я ждала от тебя этого звонка гораздо раньше, – прогремела Эдвина на другом конце провода.

– Меня не было несколько недель, мисс Кингдом. – Ферн торопливо рассказала ей о круизе. – Ваше письмо меня ужасно расстроило.

– Я была уверена, что ты расстроишься, но сочла, что ты имеешь право узнать об этом трусливом решении Росса. И я убеждена, что сам он тебе ничего не скажет.

– Мисс Кингдом, я сегодня вылетаю в Нью-Йорк, а оттуда самолетом доберусь до Лос-Анджелеса. Росс сейчас где? В бунгало?

– Нет.

– А-а… У вас?

– Нет… Послушай, дитя мое!.. Примерно месяц назад Росс узнал, что я написала тебе. Он тотчас собрал чемодан, запер бунгало и куда-то уехал… бог знает куда! Мы опросили всех его друзей, но никто его не видел. В общем, мы не знаем, где он находится, и ты только попробуй представить, как Дженни переполошила всех. Издатель и адвокат получили распоряжение пересылать всю почту на мой адрес, и даже его старый профессор из Сан-Франциско понятия не имеет, где он находится! Мы сбились с ног и не представляем, что делать! Конечно, он взрослый человек, волен принимать любые решения, и, похоже, он, к сожалению, никому не позволит повлиять на свое решение не подвергаться этой второй операции.

Когда Эдвина сказала, что Росс исчез в неизвестном направлении, Ферн показалось, что пол уходит у нее из-под ног. И вдруг – словно кто-то прошептал ей это на ухо – она поняла, где его можно найти. Да, она знала это точно! В голосе ее звучала уверенность, когда она сказала Эдвине:

– Больше ни о чем не беспокойтесь. По-моему, я знаю, где он, и сделаю все, чтобы убедить его пойти на эту операцию.

На другом конце провода несколько мгновений была тишина, потом голос Эдвины произнес:

– Ты очень любишь его. Правда, дитя мое?

– Да.

Всего одно слово, но в нем заключалась вся сила любви Ферн к мужчине, который ни разу не признался ей в ответном чувстве.

Она попрощалась с Эдвиной и пошла на кухню, где мужественно попыталась отдать должное яичнице с беконом, ожидавшей ее на тарелке. Брайони безуспешно заставляла ее съесть побольше, пока наконец хмурый взгляд мужа не остановил ее. Когда Ферн поднялась к себе, чтобы собрать чемодан, Брайони, убирая со стола грязную посуду, сообщила Рику, что Ферн ждет ребенка и ей нельзя волноваться.

– Не зуди, Брайони. Для Ферн будет хуже, если она не поедет к Россу. Она любит его, и, если не считать этой проблемы, все остальное у нее хорошо, в том числе и со здоровьем.

– Если бы вы, мужчины, знали, что такое носить ребенка, вы бы никогда не говорили об этом в таком небрежном тоне! – возмущенно возразила Брайони.

– А ну-ка, поди сюда! – Рик притянул к себе жену и поцеловал. – А вы, женщины, вечно козыряете своим материнством. Оно дает вам ощущение превосходства. Вы чувствуете себя маткой в пчелином улье, в то время как мы, мужчины, все лишь…

– Рики Скэнлен, а ну-ка, замолчи! – Брайони закрыла ему рот рукой, потому что на кухне появился заспанный Фрэнки в пижаме. Протирая кулачками глаза, он потребовал апельсинового сока.

Через час Ферн уже ехала в такси в аэропорт. На щеках она до сих пор ощущала звонкие поцелуи маленького племянника, но, когда такси свернуло за угол, ей уже не стало видно ни его, сидящего на плече у отца, ни Брайони, машущей ей вслед передником, словно боевым знаменем.

– До свидания!.. Счастливого пути!.. Мы будем думать о тебе и Россе…

Слова эти эхом пронеслись в голове у Ферн – «о тебе и Россе…».

Поезд приближался к Монтерею, после Сан-Франциско пустея с каждой остановкой. В окошко Ферн видела, как мелькающие калейдоскопом сказочные заливы, живописные деревушки и пальмовые деревья постепенно окутывает сумрак. Темные горные гряды возвышались застывшими клочьями на фоне неба.

Поезд замедлил ход. Они подъезжали к небольшой станции, на которой Ферн собиралась сойти. Припудрив носик, она улыбнулась носильщику-негру, донесшему ее чемодан в конец вагона.

Сойдя на платформу, Ферн поежилась от холода и подняла воротник леопардового пальто. Носильщик поставил чемодан на землю, и она дала ему чаевые. Козырнув, он смотрел ей вслед, когда она направилась к комнате дежурного по станции.

– Простите, – сказала Ферн, когда из двери в ответ на ее стук высунулась седая голова дежурного. – Не подскажете, кто мог бы отвезти меня в Амихо? Это маленькая деревушка милях в пяти отсюда.

– Амихо, говорите? – Дежурный изучал ее с любопытством. – Можно попробовать позвонить Эду Стоксу. Это наш местный таксист.

– Я была бы вам ужасно признательна. – Ферн знала о силе своей обаятельной улыбки и сейчас использовала ее безо всякого стеснения.

А улыбка действительно творила чудеса, и уже в следующее мгновение Ферн была заботливо усажена на потертый кожаный стул. Дежурный по станции позвонил местному таксисту и договорился с ним, что тот приедет за Ферн минут через пятнадцать. Потом он угостил ее чашкой довольно крепкого кофе, который помог Ферн успокоить слегка расшалившиеся нервы.

– Мэм, у вас в Амихо есть кто-нибудь? – спросил ее дежурный. – А то, знаете ли, это место, по-моему, совсем не для вас. Остановиться там особенно негде – ни приличного отеля, ничего подобного, только несколько потрепанных коттеджей.

– Очень даже симпатичные коттеджи, – сказала Ферн, припомнив приютившиеся среди кипарисов и сосен домишки. Один из них тогда был выставлен на продажу, и Росс предложил ей зайти внутрь посмотреть. Они взяли ключи у владельца, который содержал местную гостиницу, и отправились осматривать это довольно забавное жилище.

Росс назвал его кукольным домиком. Он по-мальчишески восхищался его покатыми потолками и длинной комнатой, выходящей прямо в сад. Ферн подумала, что он наверняка купит его, – так ему понравился этот домик, – но Росс вдруг пожал плечами и запер дверь…

На этом воспоминания оборвались, потому что на станционный двор приехало такси Эда Стокса.

Было девять часов вечера, когда он высадил ее в Амихо. Вокруг ни души – словно это была деревня-призрак. Так показалось Ферн, когда она шла по узкой булыжной улочке к домику, где рассчитывала найти своего мужа.

Сердце бешено колотилось в груди. Ферн вдруг почувствовала жуткую усталость, и это было не удивительно – ведь она все время находилась в дороге с тех пор, как покинула Англию. Сначала перелет в Нью-Йорк, потом в Сан-Франциско и, наконец, путешествие по железной дороге до Монтерея.

Ферн переложила чемодан в другую руку, тревожно гадая, не ошиблась ли. А вдруг она проделала весь этот путь только для того, чтобы убедиться, что домик по-прежнему стоит запертым и по-прежнему выставлен на продажу?.. Но, приблизившись к нему, она вдруг увидела в занавешенных окнах гостиной свет. Ферн поднялась на крыльцо и несколько мгновений стояла, не находя в себе сил нажать кнопку звонка. Она стояла, прислонившись к стене, и пыталась собрать все свое самообладание. Ведь дверь ей мог открыть совершенно посторонний человек, а ей так хотелось увидеть Росса, услышать его голос! Наконец она набралась смелости и позвонила в дверь. Громкий, требовательный звук прорезал вечернюю тишину… Ферн почувствовала себя такой беспомощной и такой слабой!..

Дверь открылась.

Перед ней стоял ее муж, и на лице его было такое удивление, что Ферн не могла сдержать улыбки.

– Да, это я, – сказала она. – Можно мне войти?

– Конечно. – Росс пропустил ее.

Горло Ферн сжимал нервный ком. Она, конечно, догадывалась, что он не захочет этой встречи, но до чего же больно было ей убедиться теперь в этом!

Ферн прошла в гостиную. В выложенном из булыжника камине потрескивали дрова, а в комнате витал душистый аромат его сигар.

– Зачем ты приехала, Ферн? – спросил Росс, стоя у нее за спиной. – Неужели ты не могла спокойно жить одна?

Она поставила на пол чемодан и повернулась к нему. Лицо его так исхудало и осунулось, что нельзя было без боли смотреть на него.

– Росс! – воскликнула Ферн. – Почему ты не сказал мне, что так серьезно болен? Ведь я имела право знать это.

– Ничего ты не имела! – хрипло возразил Росс.

Она вздрогнула, будто он ударил ее. На ней было его обручальное кольцо, она носила в себе его ребенка, и с его стороны было нечестно говорить ей такие вещи.

– Я твоя жена, Росс.

– Милая моя девочка, наш брак был фарсом от начала и до конца. Мы просто спасались от скандала и нашли удобный выход. И этот брак ни одному из нас не дал никаких прав.

Росс прикрыл дверь в гостиную и помог ей снять пальто.

– Должен признать, выследила ты меня просто гениально, – сказал он. – Хочешь кофе или, может, выпить чего-нибудь?

– Я бы выпила шерри.

Она вся дрожала и, когда сняла пальто, опустилась на колени перед камином и вытянула руки над огнем. Росс протянул ей стакан, глаза их встретились.

– Насколько я понимаю, я обязан этим неожиданным визитом письму тети Вины? – сказал он.

Ферн кивнула.

– Ну и напрасно она это сделала. Ведь прекрасно знала, что мне не надо, чтобы ты тащилась обратно в Америку и вместе со всеми пыталась уговорить меня пойти на эту операцию! Я нарочно приехал сюда, чтобы скрыться от всех этих доброжелателей! Мне и в голову не могло прийти, что ты помнишь это место.

– Конечно помню, – ответила Ферн, не поднимая глаз от стакана. – Я помню каждое мгновение нашей совместной жизни.

– Наша совместная жизнь кончилась. Я в самом начале проговорился, что она продлится всего несколько месяцев. Прости, конечно, что я не выполнил до конца условия сделки… А что касается нашего отпуска в домике Дженни, то считай его просто приятным приключением, которое легко забудется.

Ферн неподвижно стояла на коленях у камина, потом тело ее сотрясла дрожь, и уже через мгновение она лежала на ковре, заливаясь слезами, – хрупкая, маленькая фигурка у ног мужа.

За время разлуки Росс пережил многое, но такого он вынести не мог.

С глубоким стоном он опустился рядом с ней на колени и прижал ее к себе.

– Милая моя девочка, ну не плачь! Ну перестань так убиваться! – Он прижимал ее к груди, гладил по волосам, и его лицо было мокрым от ее слез.

Когда рыдания ее начали постепенно стихать, он вытер ее слезы платком и сказал:

– Я чудовище!

Ферн покачала головой:

– Нет! Я знаю, что ты чувствовал! Я вмешалась в твою жизнь, и ты дал мне отповедь.

Росс улыбнулся: она еще и защищает его. Теперь взгляд его был совсем другим – нежным, трепетным и говорящим что-то такое, чего она пока еще не понимала. Но Ферн больше уже не боялась Росса и крепко обвила его шею руками.

– Я так люблю тебя!.. Ой, нет, не обращай внимания, – прибавила она, заметив его изумленный взгляд. – Я любила тебя все это время, любила безнадежно, отчаянно!.. И потому, что я люблю тебя, я хочу, чтобы ты продолжал жить. Мне невыносима мысль о том, как я могла бы жить без тебя, даже если бы мы существовали по отдельности.

Росс слегка дрожал, и она поцеловала его.

– Не бойся, Росс! Эксел Райт – прекрасный хирург, и мы с тобой вместе поедем в Англию. Я буду твоей верой, если ты утратил ее.

– Моей верой? – Росс обхватил ее лицо руками и долго смотрел ей в глаза. В них он увидел любовь… Любовь, которой никогда не смел искать… – Ферн! – простонал он. – Я хотел уйти из твоей жизни так же, как вошел в нее, – оставив тебя свободной от… горьких воспоминаний. Я хотел остаться для тебя всего лишь незаметным эпизодом, который нетрудно забыть.

– Росс! – Она выдохнула его имя, и они прижались друг к другу, словно ища защиты: барьеры, до сих пор разделявшие их, начинали рушиться, и чувства нахлынули, как вихрь, сносящий на своем пути все.

Росс целовал ее шею, губы, а потом страстно прошептал:

– С тех пор как я положил на тебя глаз, я всегда хотел, чтобы было как сейчас… Я хотел целовать тебя вот так!.. Я считал тебя самым восхитительным созданием, какое только видел в жизни, и не мог отказать себе в удовольствии пофлиртовать с тобой немного, но я никогда не думал, что это может зайти так далеко. Я даже сам не понимал, что творится у меня в душе, до того момента, когда зашел к тебе в комнату с той проклятой головной болью. Ты прогнала мою боль и навсегда поселилась в моем сердце.

В первые мгновения она не поняла этих слов, но потом их невероятный, прекрасный смысл дошел до нее, прогремев громом и пролившись золотым дождем.

– Любимый!.. – Ферн казалось, что она знает только это слово, и ей хотелось произносить его бесконечно. – Любимый мой!..

– Твой обреченный любимый, – поправил ее Росс. – Ведь ты же знаешь, что я предпочел смерть половинчатому существованию.

– Нет, Росс, этого не должно случиться!

– Это может случиться.

– А ты можешь сделать так, чтобы это не случилось? Сделать это ради меня и… ради нашего ребенка?..

– Ребенка?! – воскликнул Росс.

– Да. – Она улыбнулась. – Ты скоро будешь отцом.

Раскаяние и радость боролись в его глазах, радость победила.

– А ты девчонка не промах! – Он произнес это нежно, страстно. – Очень даже не промах!

Чтобы оправдать его слова, Ферн сказала:

– Твоя девчонка приказывает тебе согласиться на операцию!

– Подожди, не задирайся – я еще не опомнился от этого шока. – Его лицо вдруг посерьезнело. Росс прижал ее к себе и заглянул в глаза. – Милая, а ты сможешь выдержать, если после операции я останусь инвалидом?

– Ты нужен мне, – нежно сказала Ферн. – Больной или здоровый – ты нужен мне, и все!

– Я? И никто другой?

– Только ты. Так было с тех пор, как мы впервые встретились. – Она погладила его по голове и убрала со лба бронзовую прядь. – Ведь ты же не поверил тогда сплетне Глэдис Хэммонд, правда, Росс?

– Кажется, сначала поверил, – признался он, смущенно глядя на нее. – Ведь когда-то этот чертов парень был тебе небезразличен.

– Всем нам когда-то кто-то был небезразличен, – осторожно напомнила Ферн.

– Попала! – Росс со смехом поцеловал ее в кончик носа. – Только то, что я испытывал к Ларейн, было детским лепетом по сравнению с моим чувством к тебе, маленькое, соблазнительное, обманчивое создание! Мне нравится в тебе все – твоя доброта, щедрость и твой смех… и еще тысяча и одна мелочь, которые я обнаружил, живя с тобой в домике Дженни. Когда мы вернулись домой, я собирался попросить тебя остаться со мной навсегда. Но потом передумал, поскольку в то время не имел ни малейшего намерения еще раз ложиться под нож к Экселу Райту.

– А сейчас, любимый? – Затаив дыхание, она ждала от него ответа.

– Милая, если у тебя есть вера, то она должна быть и у меня. Мы будем вместе, что бы ни случилось!

С этого момента Ферн была абсолютно уверена, что все теперь будет хорошо. На следующий год они снова приедут в Монтерей, и с ними будет их малыш. Втроем они будут играть на солнышке, которое больше не заслонит ни одна туча.