Пролог
Лиза
Я стою среди знакомых и незнакомых людей, и не понимаю на каком я свете. Сегодня именно тот день, когда мой мозг отказывается что-либо воспринимать.
И сегодня я похоронила самого дорогого и близкого мне человека – мою маму!
Меня зовут Элизабет. Элизабет Айскра или Лиза Искра, как называла меня мама, в той, другой жизни в далекой стране. И я осталась… Осталась совсем одна…
Что ж за чушь лезет в голову? Да как же одна - у меня же есть младшенькие двойнята – Ник и Майя, мой брат по отцу Эй Джей, бабушка, тети Вал и Сьюз, дядя Майкл (правда живет он за океаном, и я вижу его очень редко), Вил.
И невзирая на такое обилие родни, я круглая сирота: десять лет назад от рака буквально за пару месяцев сгорел мой отец, глава «Айскра Корпорейшен», предприниматель, меценат и миллиардер Алекс Айскра. А сегодня спустя девять лет после его смерти и моя мама Маша, язык не повернётся назвать ее Мэри. После смерти отца, как бы не было плохо моей маме, ведь столько навалилось, а и еще рождение двойнят, поиски нового дома для нашей семейки, работа, она ни разу не дала нам, детям, понять, что ей тяжело.
Я запомню ее такой навсегда: улыбающейся, легкой. И только ее голубые глаза, у нас всех глаза серые, как у папы, могли выдать ту печаль, которую она хранила в своем сердце. В своем больном, израненном сердце, которое не смогло выдержать…
Благодаря хорошей учебе мне удалось окончить школу экстерном, и я поступила в колледж. В тот день я приехала домой навестить маму и двойнят. Уже как полгода я снимала уютную квартирку в Вильямсбурге. Не хотелось мне Манхеттена и Верхнего Ист-Сайда, где выросла. Хотелось почувствовать настоящий Нью-Йорк во всей красе.
Я приехала как раз к завтраку.
- Мам, я дома!
Она обняла меня и поцеловала в висок. Такая хрупкая женщина, такая красивая. Я понимаю, почему папа не мог отпустить ее. Они даже разводились…. Когда-то давно… А потом снова поженились. Да, у моих родителей еще та история. Но сейчас не об этом…
- Лиз, я не приму отказ от завтрака, мой руки и садись, — она указала на стул.
- Я и не собиралась отказываться, а где эти мелкие спиногрызы?
- Не называй так брата с сестрой, и пусть еще поспят, а то снова сидели на телефонах до утра. Как их отучить от этой напасти?
- А ты забери эти чертовы мобилки!
- Во-первых, Лиза, не поминай черта, а во-вторых, с тобой же это не помогло!
- Ну, мам, как знаешь, — потянулась к бекону, — а угадай, чего мне сейчас хочется больше всего?
Мама вопросительно на меня посмотрела.
- Хочу того печенья, которое печет Мисси, у нас может где-то завалялось?
- Сейчас посмотрю.
Мама подставила табуретку. С ее ростом ей видимо часто приходилось прибегать к подобным уловкам, поскольку все в нашей кухне было расположено достаточно высоко. Ловко взобралась на нее и достала коробочку с печеньем. Потом резко спустилась, поставила на стол печенье и осела на стул, наклонив голову набок.
- Мам, тебе плохо? – я кинулась к ней.
Она слабо погладила меня по щеке:
- Сейчас… Лиз, все пройдет, — я ощутила, как ее рука стала слабой. Мама слегка прикрыла глаза.
И больше их уже не открыла. Я дергала ее, била по щекам, но все тщетно. Она не реагировала.
Я не могла поверить и не знала, что делать. Звонить в 911? Да, нужно. Только ни кричать, ни кричать…. Не хочу, чтобы двойнята это все видели.
Коронер констатировал смерть и начал расспрашивать меня о том, чем болела мама. Но я стояла и даже не могла ответить - меня душила боль. Эх мама, мама! Ну почему ты меня оставила, почему??? Ты столько пережила и решила уйти именно сейчас??? Так Лиза, мама меня учила, что в любой ситуации нужно держать лицо и быть сильной. Но сейчас, Бог - свидетель, мне было не до ее наставлений.
И дальше, дальше все было как в тумане: тихонько разбудила двойнят и понеслось. Спасибо Вал, которая приехала по первому же моему звонку, а то бы я наворотила делов.
С мамой пришла попрощаться какая-то неимоверная толпа, я даже не знала, что у нее столько знакомых и друзей. Но страшнее всего мне было наблюдать за бабушкой, как и я, она еще не осознала происходящее. Как-то в раз она сгорбилась, осунулась и постарела. Я обняла ее за плечи.
- Лизочка, как же вы теперь будете??? Машенька, ну зачем ты???? — ее слезы просто сбили меня с ног.
- Бабулечка, все будет хорошо! Я уже большая и справлюсь, ты только не переживай.
- Да как же, Лизонька, как же не переживать… Эх Машенька, — и она снова стала причитать, — что ж ты спешила-то так со своим Алексом увидеться, что деток оставила???
Мне хотелось убежать, забиться в угол и выплакать свою боль. Но… теперь подобное себе я не могу позволить.
- Бабулечка, зато теперь мама и папа будут нашими ангелами-хранителями.
И не сдержалась... Слеза покатилась по щеке… Может быть бабушку это сказочка про ангелов немного отвлечет.
Перевела взгляд на двойнят, надо их уводить отсюда. Не надо, чтобы дети видели все это. Они стояли, как двое черных котят и испугано смотрели по сторонам. Заплаканные и сонные.
- Котята, давайте я скажу Маркусу - и он отвезет вас домой или может куда-то погулять хотите?
Ник надул губу:
- Бетти, мы хотим попрощаться с мамой, а то потом ее закопают, и мы больше ее не увидим.
Майя просто всхлипнула. Я подвела их к гробу, пока все рассаживались.
- Спи, мамочка, — Майя положила руку на мамин лоб. Мне захотелось отвернуться, не видеть этого… И забыть… Навсегда забыть.
Началось прощание: люди говорили, и говорили, и говорили. Про мою маму, вроде она не лежит в черном гробу, а просто сидит и улыбается в этом зале. Живая… Но больше всего меня поразил дядя Майкл, который чуть не опоздал на церемонию, из-за задержки рейса. Говорил он с сильным британским акцентом, и я не всегда могла разобрать его слова, но, когда в конце он перешел на русский, я отчетливо понимала каждое слово. Он прочел какой-то удивительный стих, что-то там про Гомера и паруса, и даже те, что не понимал ни слова по-русски, всплакнули.
1. Бедная сиротка
Мэтью
Я скольжу взглядом по огромному прощальному залу. Люди в черном напоминают стаю ворон. Ну как же, где смерть, там и вороны! Буквально протискиваюсь через толпу.
- Мэтью, — кто-то окликает меня, — Мэтью, я тут! И вижу самого великого и ужасного Майкла Боярского, его грузная фигура возвышается почти над всеми в зале. Я знаю Майкла уже девять лет, и он чертовски крутой чувак. Когда я переслал ему свою рукопись, будучи тогда еще затюканным журналистишкой захудалого журнальчика, я даже не ожидал, что он ответит. Но я знал к кому обращаться – только к лучшим.
- И ты тут?! – его британский акцент меня немного забавляет.
- Ну как я мог не прийти, — почему-то виновато улыбаюсь.
Как же мог не прийти? Новость о ее смерти просто вырвала землю из-под моих ног. Ведь накануне мы еще виделись, и она наставляла меня по поводу новой книги, журила за излишнее словоблудие. Она всегда знала, как нужно…
Девять лет назад меня прислали в «Айскра Паблишинг» взять интервью у его собственницы. Мне не очень хотелось встречаться с расфуфыренной матроной, которая будет разглагольствовать о том, как она круто ведет бизнес. Но когда меня проводили в кабинет миссис Айскра, я замер… Стоял, как мальчишка у доски, и не мог произнести ни слова. Вот поверьте, мне это вообще не свойственно. Нет, она не была похожа на тех, с кем я обычно имел дело. Не надменности в голосе, не гонора во взгляде. Передо мной стояла умопомрачительно красивая, хрупкая женщина, возраст которой мне определить так и не удалось. Это уже потом я все разузнал… Я стоял, как вкопанный, и просто пялился.
По-моему, она заметила мой ступор и жестом пригласила присесть:
- Пока Вы не начали записывать, давайте уточним конкретную тему нашей беседы – произнесла она голосом, который мне тогда показался музыкой.
- А давайте начнем с того, — предложил я дерзко, — что Вы расскажите мне немного о себе?
Потом я корил себя за непрофессионализм, но тогда такой вот флирт казался мне нормой.
Она улыбнулась:
- Что бы Вы хотели знать? Спрашивайте…
- Ну вот Вы, к примеру, замужем? - вопрос звучал совершенно по-идиотски, и мне бы следовало вначале подготовится и больше разузнать о моей собеседнице.
Видимо вопрос ее смутил:
- А какое это имеет значение? Меня предупредили, что это будет статья об «Искра Паблишинг»…
Как она смешно произнесла: «Ис Кра».
Я замялся, но только на секунду:
- Чтобы понимать, как человек строит бизнес, мне надо понять, каковы его жизненные устои, ведь чаще всего, как человек ведет себя в кругу семьи, он так же, даже пытаясь что-то утаить, ведет себя и на работе.
Фух, выкрутился…
Но, по-моему, ее не совсем устроило моё объяснение:
- Ну и горазды же Вы сочинять, — она еще раз улыбнулась, — Вам с такой фантазией романы писать нужно, а не статьи в журнал…
- И это значит, что я пришел по адресу? - я шел ва-банк.
- Давайте так, сейчас пройдемся по нашей теме, Вам же статью сегодня нужно сдать?
- Можно и завтра, — улыбнулся.
- Все равно, давайте вернемся к нашим баранам. А после я Вам дам визитку человека, которому Вы сможете направить свой будущий роман (если решитесь). И он Вам точно скажет, выйдет ли из Вас писатель или нет. Только предупреждаю – он строг и неумолим, и иногда не подбирает выражений. Будете ему писать, обязательно укажите, что визитку Вам дала Маша.
Маша! Какое чудное имя!
После интервью она, как и обещала, протянула мне визитку.
- Удачи Вам, Мэтью Лавлесс[1]. Все интервью хотела спросить откуда у Вас такая удивительная фамилия? Вы прямо, как тот коварный герой[2] из «Клариссы» Ричардсона.
- За такую удивительную фамилию, как Вы выразились, я могу благодарить отца-англичанина.
Она снова улыбнулась, и даже мне показалось, начала со мной флиртовать:
- Ну Вы же не такой?
- Кто знает? – я протянул ей руку, и она живо ответила на рукопожатие. Ее кожа была такой мягкой и теплой, что я дольше положенного задержал ее маленькую ручку в своей лапище.
И позже каждый раз, когда мы виделись, я вспоминал ту ее первую улыбку. Такую теплую. Она экзотическим цветком распустилась в моем сердце.
После того интервью я перечитал все про эту женщину. И поразился: родилась в другой стране, в США переехала сравнительно недавно, вдова, 3 детей. Вдова? Вот я дуралей…
А вторым удивлением был ее возраст - я бы даже ставку сделал на то, что никто его не определит с ходу.
И сейчас, когда я видел ее в черном ящике, она больше походила на фарфоровую куклу в подарочной коробке. Вся ситуация мне казалась абсолютно нереальной.
Покойся с миром, Маша!
На кладбище мой взгляд упал на изящную фигурку в черном. Девушка, как потом, понял - дочь Маши! Дочь??? Я про нее слышал и видел ее фото на Машином столе, она маленькая вроде… У Маши такая взрослая дочь? На вид лет 16-17, а там Бог его знает. И правда чем-то похожа, такие же огромные глазищи, но серые. И волосы светлые… Вот только эта Машина дочка, наверное, на голову ее выше. Взгляд невольно скользнул по стройной фигуре. Прям залюбовался. Какая куколка… Да не про меня. Я где-то лет на 19 ее старше? Махнул головой, эй, Мэтью, ты на похоронах обожаемой тобой женщины заглядываешься на ее дочь??? Попахивает извращением, старик!
И после я подошел к девушке, которая просто стояла и машинально кивала соболезнующим.
- Примите мои соболезнования, мисс Айскра, - я заглянул ей прямо в глаза.
И оторопел, сейчас я четко увидел в ней черты матери, такие манящие и желанные. Той женщины, которой я и заикнуться не смел о своих истинных чувствах эти девять лет. И она бы их не приняла, поскольку ее сердце было уже занято.
Мне показалось, что девушка немного оттаяла. На ее заплаканном, но таком прекрасном личике, появилось некое подобие вымученной улыбки и она кивнула.
И я стоял и пялился на эту удивительную грустную девушку, как 9 лет назад на ее покойную мать.
2. Мертвым все равно
Лиза
Это что за хрен с горы? Ой, мама б меня убила сейчас за такие выражения. Мне даже как-то неудобно, стоит и смотрит как живой. Ну давай, отводи взгляд! А то мне и так плохо… Я хочу, чтобы меня все оставили в покое, и ты тоже. Кто ты вообще такой? Ладно, не суть, потом спрошу дядю Майкла, я так понимаю, они знакомы. Я уже еле на ногах держусь, а люди все идут и идут! Вот ты, мамочка, устроила! Тебя уже нет, а они, люди, к тебе тянутся до сих пор…
И я снова погружаюсь в свои мысли, из которых меня вырвал цепкий взгляд карих глаз незнакомца. СТОП! Про себя отмечаю, что зависший незнакомец хорош собой, высок и отлично сложен. Не похож на тех мальчиков, которые обычно за мной ухлестывают! Вот только он мне в отцы годится. И снова СТОП! Я не в клубе и не в своей спальне, чтобы думать о мужиках. При том о старых. При том о посторонних. Но что-то в нем определённо есть: такой себе типаж из «Викингов», только волосы короткие. Тю, а говорят девочки подсознательно выбирают мужчин похожих на своего отца. Вот только папу помню уже не так и хорошо, когда он умер мне было всего десять лет. Его черты ускользают из моей памяти. Я больше фото разглядывала, то самое, свадебное, мамино любимое. Нет, этот кареглазый тип определенно на него не похож. Вообще!
Дядя Майкл берет меня под локоть:
- Лиз, надо уже заканчивать, я смотрю ты устала жутко, деньки нелегкие были. Тебе бы отоспаться. А лучше немного отойдешь – прилетай к нам с Ленкой в Лондон. И детей бери. С ними нашему Виллу не будет так скучно.
Я очень люблю дядю Мишу, они с мамой, и потом и папой хорошо дружили. Он очень маме помог, когда папы не стало. Встряхнул ее что ли. Мне даже иногда втайне, очень глубоко внутри, хотелось бы, чтобы он стал моим новым папой. Ясно, что покойного Александра Владимировича, он бы не заменил (папа навсегда будет в моем сердце номером один). Просто я видела, как хорошо и легко было с ним моей маме. И я даже спросила однажды, хотя прекрасно знала, что у Майкла есть его Элен:
- А почему вы с дядей Майклом не поженитесь?
Мама засмеялась:
- Ну что ты такое говоришь, у него ж есть Леночка и Вилл! Многоженство вообще-то уголовно наказуемо! Ты взрослая девочка и должна понимать, что мы всегда были друзьями и друзьями и останемся, надеюсь. Да он почти нам с тобой и двойнятам родня. Так что не выдумывай глупостей и не ляпни хоть при нем!
- Я знаю, почему ты за него замуж не хочешь?
- Лиза, остановись!!!!
- Это все папа, верно?
Мамины глаза погрустнели, но не один мускул на ее лице не дрогнул…
- На танцы иди! Сваха малолетняя.
И больше мы к этому разговору с ней не возвращались.
Я даже дальше и представить не могла какого-либо мужчину рядом с моей мамой. Мне казалось, что не один из ее воздыхателей, которых было не мало, не был ее достоин. Да и она никому не раздавала авансов и даже близко не подпускала к себе.
Помню как-то какой-то не в меру экзальтированный саудовский наследник прислал нам 15 корзин с розами. Мы с малыми радовались, вроде это было рождественское чудо. Но мама осталась неумолима и к нашему разочарованию отправила все обратно.
Незадолго до ее смерти мы, сидя в нашем любимом кафе, обсуждали моих кавалеров:
- Все ты, Лизка, в этих мальчиках, как в сору, роешься. Один - косой, другой - кривой, у третьего - голос противный… Так и будешь сидеть в девках до глубокой старости, с твоим–то характером.
- Мам, ты во сколько замуж вышла? И у меня еще куча времени….
- Так дело ж не в "замуже" совсем. Любить тоже надо учиться…
- Это вот все у вас так!. А хочу посмотреть на мужчину и понять – что он – мой. А учиться буду потом - на ошибках…
- Вот сама не знаешь, о чем говоришь…
- Сама-то ты так замуж после папы не вышла? И даже не попробовала…
- Тут, Лиз, другое, я не могу…
Я посмотрела в грустные мамины глаза и поняла, что разговор пора сворачивать.
Всегда, когда разговор заходил об отце, на ее лице мелькала еле заметная тень и я понимала, как все еще болят ее раны.
Дядя Майкл прав, похороны сильно затянулись. И только я открыла рот, он громко объявил:
- Уважаемые друзья, спасибо всем за то, что пришли проститься с Машей. И пусть земля ей будет пухом!
- Я не очень груб? - повернулся он ко мне.
- В самый раз! - и все начали медленно расходиться.
Я же подхватила бабушку и дядю Майкла, и мы последовали домой. Все-таки нельзя же детей так надолго оставлять с няней. Для них это тоже все нелегко. Если я хотя бы до десяти лет прожила с обоими родителями, то они еще до десяти – обоих и лишились. Папа их так и не увидел, а тут и мама… И опять у меня начало щемить в груди. Правильно мама всегда говорила, жалеть надо живых, а мертвых… Мертвым уже все равно!
Мы вошли в наш большой и осиротевший дом. Без мамы он казался огромным и неуютным. Встретила нас заплаканная Мисси и тут же сердобольно предложила ужин.
- Спасибо, Вам, Мисси, за заботу, но мы совершенно не голодны и сейчас еще немного покрутимся, и будем ложиться. День выдался очень трудный!
Она понимающе положила мне руку на плечо.
Я окинула взглядом гостиную и на столике обнаружила мамины очки и книгу, которою она видимо читала. В суматохе похорон, я даже не убрала ее и теперь это нечаянное напоминание о ее еще недавнем присутствии просто вывело меня из равновесия. Сделав над собой усилие, я спокойно взяла книгу и очки и положила в шкафчик. А потом на ватных ногах поплелась к Нику и Майе. Они увлеченно, что-то смотрели на экране смартфона. Какие-то ролики про животных… И даже немного хихикали. Хорошо быть маленьким, и горести тогда не такие горькие, и печаль не такая тяжелая. Я даже рада была, что дети отвлеклись.
- Вы спать собираетесь?
Ник уперся руками в бока и отложил телефон:
- Бетти, ты чего командуешь, ты нам не мама!
Я подбежала и начала его щекотать:
3. То, чего нет
Мэтью
После короткого, но пламенного спича Майкла, мне пришлось быстренько ретироваться с похорон Маши. Да и не было сил терпеть эту воронью стаю, и понимать, что самое страшное уже случилось. Встряхнулся и живи дальше! Она бы 100% мне так и сказала. Если я не смог ничего добиться за девять лет, сейчас вот, правда, поздняк метаться. А пытался ли я вообще ее добиваться?
Вот тут я и сам себе не отвечу. Просто рядом с ней находиться было легко и приятно. И всегда ей был благодарен за участие в моей карьере, за поддержку, когда меня клевали, за советы, а иногда и весьма жёсткую критику. Да мы же спорили постоянно…
Ок, хорош. Пока остановись, а то превратишься в безвольную тряпку от этих воспоминаний.
Если бы меня, как иногда любят журналисты, попросили охарактеризовать наши отношения с Машей, я бы сказал, что они были чисто платоническими и односторонними. Это я хотел, чтобы она ко мне прикоснулась, похвалила, подразнила. А она всегда меня воспринимала не более, чем подопечного, ну и перспективного и, а на тот момент, еще и молодого автора.
Ну, хоть в душе себя похвалю.
Тщеславие мне передалось от моего «замечательного» отца. Если бы это были средние века, меня назвали бы просто бастардом. Коим я по факту и являлся. На момент моего рождения мой отец был надежно женат. И посмею заметить, не на моей маме. Их роман – это классика жанра!
Итак, некий женатый герцог (тут я не приукрашиваю - титул настоящий) до смерти влюбляется в молодую польскую горничную. Теряя от страсти голову, они придаются плотским утехам на еще некогда холодном брачном ложе. И плодом их всепоглощающей страсти становится хорошенький золотокудрый и кареглазый мальчик. Но коварная жена герцога узнает об измене и начинает строить козни влюбленным. Герцог клянется горничной в вечной любви, но деньги его жены не оставляют ему выбора. Единственное, что он соглашается дать своему незаконнорождённому ребенку – (аттракцион неслыханной щедрости) свою фамилию, которая таинственным образом определяет дальнейшую судьбу мальчика. Горничная покидает замок герцога в слезах, и в поисках лучшей жизни отправляется в страну возможностей. Герцог, терзаемый сомнениями, пытается устремиться ей вслед. Но все та же коварная, но законная, жена, отрезает все пути для его отступления.
Нормально изложил? Ну вот финал у этого романа не совсем романтичный. Мой отец попробовал от меня откупиться, но вот мама, ничего у него не брала. Всегда работала на четырёх работах, чтобы вначале прокормить и одеть меня, а позже еще и выучить. Часть Бруклина, где я рос не была благополучной: мне иногда приходилось в прямом смысле кулаками пробивать себе дорогу в нормальную жизнь. А мама моя умерла. Она всю жизнь только и делала, что работала. Видела ли она вообще что-то кроме работы? Красивая… Она так и не вышла замуж, хоть и сердилась на своего герцога, не могла ему простить малодушия, но все равно до конца жизни верила, что тот вернется за ней. Моя наивная мама. Да он даже на похороны ее не приехал, укатил со своей благоверной на курорт.
Тогда на похоронах своей мамы, я чувствовал себя так же, наверное, как эта девочка. Совсем одиноким в большом мире…
Ах, эта девчонка, Элизабет, если меня уже не подводит память. За последнее время никто не производил на меня такого впечатления. Может это общая скорбная атмосфера так действует - уже очаровываюсь малолетками.
Срочно надо выпить? Поймите правильно, это конечно не ответ на все проблемы, это выбор. Мне всегда помогает стаканчик хорошего виски: когда я зол, счастлив, пишу или собираюсь соблазнить очередную красотку. Я даже на первый гонорар купил себе двенадцатилетний коллекционной скотч. А Вы знаете? Вот конечно отличный дымный привкус… Но какая к черту разница, чем заливать глаза, особенно, когда ты не можешь в полной мере оценить благородный напиток. Тебе даже сравнить его не с чем! Ты с малых лет пьешь такое адское пойло, от которого в этом огромном городе подохли все крысы. Не вышло из меня гурмана.
Я вхожу в бар на углу. Мой любимый «У Педди». Это настоящая дыра, скрытая от глаз, любителей лощеного Нью-Йорка. Все просто: есть стойка, пару столиков, видавших виды, с зелеными скатертями, на которые так и хочется кинуть сальные картишки и полить их дешевым пивом.
- Шеймус, привет, брат – мне, как всегда!
И молчаливый и угрюмый бармен подсовывает мне стакан сорокаградусной хрени. Я даже не уверен бурбон ли это, а не, например, средство для прочистки труб. Но вот как раз мои трубы и горят – будем прочищать.
Телефон на виброзвонке прям подпрыгивает в моем кармане.
- Общество анонимных алкоголиков слушает, — пытаюсь начать разговор с шутки.
- Мэтт, ты просрочил сдачу рукописи на 2 недели, — на том конце провода (вообще можно так говорить про мобильную связь?) великий и ужасный Боярский пытается меня прижать, — Я тебя уже на похоронах трогать не стал, но смотри, если в срок не будет…. А, впрочем, чувствую, что ты снова в запой собираешься. Уровень твоих шуток - уже явный индикатор.
- Друг, мой Майкл, — пытаюсь острить, — да я ж с дорогой душой. Вот только запал немного иссяк уже.
- Дать бы тебе в морду хорошенько, Мэтью Лавлесс, ты без Маши совсем сопьёшься, и свой, между прочим мною и открытый, талант просрёшь натурально.
- Мистер Боярский, сэр, — нельзя просрать то, чего нет.
- Слушай меня сюда, звезда современной литературы, я еще 3 дня буду в Нью-Йорке, и хочу тебя видеть – трезвого и с рукописью. Где хочешь бери, хоть гвоздиком на коже выцарапывай. Жду звонка.
Бросил трубку. Фу, какой, грубый! Я заказываю второй стакан и уже с интересом разглядываю помещение бара в поисках прелестных и пьяных посетительниц.
Вот те две, еще пару стаканчиков, и вполне сойдут. Куплю-ка я им выпить.
- Мартини девушкам! - картинно машу рукой.
Через час мы уже в моей квартире и нам зашибись, как круто. Мы продолжаем полироваться шампанским и планируем заняться недетскими играми. Две девицы готовы меня просто съесть, а мне только этого и надо. Я такой, МАША, вот тебе и ответ!
4. Разберёмся!
Лиза
Утро в нашем доме начинается с душераздирающего крика Майи:
- Бетти, Джимми Джимисон пропал! Проснулась, а его нет…
- Господи, Майя, не надо ж так вопить, я думала, пожар не меньше. Он же хомяк, куда он из дома денется, нажрётся где-то бумаги и вернётся.
- Нет, Бетти, он сбежит и попадет под машину.
- Что тут за шум, а драки нет, — дядя Майкл тоже подхватился, — Майка, что уже?
- Джимми ушел…
- Это кто, напомни? – дядя Майкл приподымает бровь.
- Хомяк это ее, — тащу сестру умываться.
Честно этот Джимми Джимисон никогда не отличался высоким интеллектом, это можно было уже определить по его поведению. Ну как нормальным может быть животное, которое вначале активно гадит в клетке. А потом его развлечение – залазить на крышу своего домика и головой назад сигать в эти самые какашки. Найдётся, есть захочет - придет.
Но Майя была неумолима:
- Я сейчас попрошу Мисси и Маркуса, пусть еще его поищут возле дома.
Да уж утро началось… Сегодня мне предстоит переделать кучу дел и разобраться со сложными вопросами. Выхожу на кухню: там уже бабушка хлопочет, так душевно, по-домашнему. А еще сегодня приедет Вил, она просто там слезами изошлась, что не успеет с мамой попрощаться. Ну что ж… Главное, чтобы помнила… так моя мама всегда говорила.
Звонит Эй Джей, все и сразу:
- Эльзи, можно я вечерком заскочу к вам, а то мои родители решили сегодня все-таки не отменять выставку, а я не хочу тыняться там, чтобы каждая пожилая мадам меня по щеке трепала, вроде мне три.
- Ну конечно, ты еще и спрашиваешь, у нас сегодня будет немного шумно и тесно, но всем место найдем.
Мне даже немного стыдно стало: вчера Эй Джей несколько раз подходил и справлялся о моем самочувствии, а я даже вроде его не замечала. А Вал и Сью (кстати они пара) так мне помогли с похоронами, а я даже спасибо не сказала. Ой, ну ничего у меня вся жизнь впереди, успею поблагодарить.
Дядя Майкл спрашивает:
- Лиз, а если я у вас еще на пару дней задержусь. Тут надо еще пару дел уладить… Если что я в гостиницу могу поехать.
- Да ну что Вы, — улыбаюсь, а внутри торжествую, — конечно оставайтесь и столько, сколько надо.
- Миш, да ты что как неродной, — бабушка вмешивается в разговор.
И мы садимся завтракать, потому что подкрепиться не помешает.
Сегодня у меня длительная встреча с нашими адвокатами, вопросов много: от наследства до опеки над двойнятами. А мне же всего 19 лет, а по закону штата совершеннолетней я стану только в 21. Загвоздочка… ну ничего мы ж не даром платим миллионы адвокатам – проврёмся. Вот сейчас я рассуждаю, как заправская хозяйка огромной корпорации.
А по поводу наследства, я думаю, проблем не будет, в крайнем случае Вал, она как один из соучредителей поможет. А вот, что с опекой - на кого оформлять? На бабушку – она не гражданка США, дядя Майкл тоже. Тоже буду Вал уговаривать, все-таки когда-то она была женой папы, пусть и фиктивной. Сама не верю своим рассуждениям, все, как во сне…
А вот во сне я видела того кареглазого викинга с похорон. Вот же въелся в мой мозг, надо будет все-таки с Джимми (не хомяком Майи) встретиться, не сегодня, так завтра.
Джимми – это молодой человек в статусе моего парня. Замысловато вышло? Статус правда еще не определен до конца. Вот все хорошо: красивый, богатый, ухоженный парень, но как-то не греет меня перспектива с ним оставаться. Проводить с ним время мне безусловно нравится, но вот быть официально его девушкой как-то не прельщает. Девчонки на моих танцах, когда его видят, начинают с ума сходить, мне конечно нравится их сумасшествие, но для меня это, как-то слишком просто.
Вот только не подумайте, что я - замкнутый синий чулок. И то, что я до сих пор девственница, вообще дела не меняет. Нет у меня ванильных иллюзий по поводу секса после свадьбы или поисков романтического героя. Просто есть, как есть. Мы с Джимми периодически занимаемся жестким петтингом. Я понимаю, что он бы дальше зашел, но мне…. Мне и так комфортно. В своем теле и при моей девственной плеве, хорошо мама меня не слышит. Или слышит?
Бабулю оставлю с двойней, отпросила их из гимназии, хорошо мисс Мартин, директриса все понимает, и дала им освобождение от занятий на недельку, а мы с дядей Майклом едем в «Айскра Корпорейшен». Лиза, держим лицо, улыбаемся и машем!
Уже на первом этаже нас встречает Вал, она еще раз обнимает меня и Майкла. Поднимаемся на этаж, где сидят юристы.
Мне долго зачитывают какие-то пункты завещания, я слушаю, но пока не совсем понимаю. Детям нужно назначить опекуна и лучше бы это был родственник. Я не подхожу, еще слишком маленькая, дядя Майкл тоже. Бабушка - пасс, остается Вал.
Я очень ей доверяю: и, вуаля, попробуют именно ей передать опекунство и временные права наследования. Но нужно время, деньги и усилия.
Я знаю, что когда-то мой папа помог Вал самой вступить в наследство, поэтому тут, как говорят, долг платежом красен.
Спускаясь на лифте, я почти ликую, мама ты можешь мной гордиться. Да мама!
Надо поехать в «Айскра Паблишинг» и дяде Мише туда тоже надо, хочет встретиться со всей издательской командой и редакторами. Впереди будет громкое назначение нового главного редактора, как ее иногда в сердцах называла мама, «этой богадельни».
Вот бы назначили Дядю Майкла, переехал бы из своего Лондона к нам с Элен и Виллом…
Ну это мечты, а как там решит совет директоров, на который сейчас я влияния не имею, пока не ясно. Но уверенна, что все будет ок, раз там есть Вал.
В «Айскра Паблишинг» все напоминает о маме. Даже запахи и звуки. Благодаря нам и этой работе она пережила последние девять лет и не тронулась умом. Я бывала на ее работе часто, особенно после гимназии перед танцами, так, как танцевальная школа буквально за углом. Иногда носилась по длинным коридорам и вела себя ну так…
Мы поднимаемся на этаж, на котором был мамин кабинет, он и сейчас сохраняет ауру прежней хозяйки. Ее бывший помощник, нынче руководитель департамента постпродакшена Сони, встречает нас у конференц-зала. Сразу кидается мне на шею и опять говорит какие-то соболезнования. Да сколько ж можно…. Я устала, ведь никакие слова не могут ее вернуть. Дядя Майкл и Сони входят в конференц-зал и долго что-то обсуждают с собравшимися людьми, я не вслушиваюсь, а только выглядываю через окно на Манхеттен.
5. Куда?
Мэтью
Встаю, практически, как и каждый день, с больной головой. Курицы еще спят.
Твою ж мать! Что-то я вчера перестарался. Немного водит со стороны в сторону, и жесткий сушняк. Где эта вода, когда она так нужна. Хух, добрался до холодильника. Хочу выругаться, воды нет, только старый пакет с молоком. Прям антикварный, сколько ж ему? Тысяча лет?
Ладно, не привыкать - попью из-под крана. Меня, как нью-йоркского таракана со стажем, хрен вытравишь. Секунду решаюсь и тут же открываю кран. О, вспомнил, неплохо было бы и душ принять. Заваливаюсь в ванную - на полу полно пустых бутылок, мы и тут, так сказать…
Отодвигаю бутылки ногой, потом разберусь. Залажу в душ, как же легчает…. Вспоминаю вчерашнюю ночь, ох и жарко было. Тело напрягается, и кое-что приподымается. Стоп! У меня бред или я и правда всю ночь с этими красотками, представлял Машину дочку! Ну это ж богохульство, извращение поганое. Даже я со своей пропитой психикой на такое не способен. Как оказалось, способен! Оборачиваю полотенце вокруг бедер. Надо выпить – пульсирует мысль. Заглушить чувство не свойственного мне стыда. Сливаю все остатки из бутылок… И когда мы столько успели выжрать??? Ну коктейль будет забойный – ну, чем не Лонг Айлэнд Айс Ти.
О, придумал, назову коктейль, эту амброзию пополам с нектаром - Лавлесс Айс без Ти. Миксолог из меня еще тот. Залпом выпиваю сей "коктейль Молотова" и замираю от приступа кашля. Допился, Мэтт. Получи и распишись!
План такой – поеду к Боярскому в «Айскру», звонить не буду, а то как пристанет, он уже наверняка там, а если нет… даже лучше - просто хоть гляну на Машин кабинет, попрощаюсь. И второй пункт – выбросить эту пигалицу из головы, ни фантазировать, ни мастурбировать на нее, не поминать ее имени в суе.
Мне уже нравится! Все-таки гениальность не пропьешь! Поверьте, я пробовал.
Чуть ли не пинками вышвыриваю сонных куриц из квартиры. Ну придёт Эсмеральда убирать - неудобно как-то будет. На лету не беру, а хватаю такси и называю хорошо знакомый адрес…
Она всегда знала, когда мне плохо и тонко чувствовала, что я сегодня сорвусь.
У нее всегда был шипучий аспирин, когда я жаловался на головную боль с похмелья. И она за меня переживала, ограждала, не попрекала… Захотелось завыть волком. Но ведь волки слишком верные животные, выбирающие пару хоть может не навсегда, но надолго. А какой из меня волк? Так ну может быть гривистый, видел по Дискавери, они прикольные. И такие же взъерошенные как я. Кстати, когда я решил отпустить бороду, думал, что это дело меня так увлечет, но что-то пошло не так.
Как все барышни представляют мужчину с бородой? Ламберсексул в клетчатой рубашке и смоляные волосы, и такая же борода. А у меня такое счастье откуда? Отец – блондин-англичанин – 1 штука, мать-полячка – блондинка – 1 штука. Ну не быть мне брюнетом с брутальной щетиной. Не с- у-д-ь-б-а!
Вообще-то таких так я - называют генетическими уродами: блондин, а очи-то карие… Во как! Наука.
А вот Машину Элизабет уродом не назовёшь: стальные глазищи вон какие, не в маму, так в папу (он бы, наверное, меня точно не одобрил), один хрен, куколка с точенной фигуркой и густыми светлыми волосами. Мэтью, Мэтт, не забывайся, и хорош фантазировать, сам же себе запретил.
Не заметил, как оказался в «Айскре», такой приятный каламбур. Поднялся на этаж и ни много ни мало увидел – мою фантазию… Испуганную девочку со стальными глазами. Она отшатнулась от меня, как ужаленная. Господи, какие мы нежные.
И тут мои предфантазии прервал Боярский… Факинг шит, все-таки выругался, хорошо, что про себя.
Девочка ушла, я только и успел глянуть ей вслед из-за плеча великого и о, ужасного, Майкла.
- Мэтт, да что ж ты творишь, совсем слетел с катушек… Маши уже нет, так ты решил, все что она для тебя делала - перечеркнуть?
- Да, брат, Майкл, вот сволочь я последняя, но ее бумажные замки вокруг меня надо перестраивать, малы они мне стали.
По-моему, Майкл не понял:
- Ты бредишь, Мэтт???
- Та художественные образы все лезут и лезут в мою талантливую голову. А знаешь, Мишель, — ну он меня точно сегодня убьет, — предложение моё для тебя будет неожиданным, но… я думаю ты не откажешься.
- Выпить? – Майкл был суперпроницательным.
- И за что тебя и люблю! - я обнял Майкла одной рукой.
- Мэтью, ты в своем уме, ты точно думаешь, что щас все брошу и с тобой пойду бухать?
- Миша (я назвал его так, как говорила Маша), — у тебя выбора нет. Либо ты пьешь, смотри, я сдерживаюсь и не говорю грубых слов, либо потом вынужден будешь искать меня по барам Нью-Йорка, но мы же с тобой знаем, что этих баров – легион.
И понесла нас волна алкоголя и наслаждений в далекие дали.
Все точно не помню, но было, по-моему, пиво и много водки или, как ее, маленькой гориллы (горилки что ли). Это какая-то другая водка, или не водка, ну вещь забойная. И еще я рассказывал, что мои предки - поляки изобрели эту самую водку. Помню мама мне читала интересную сказку про рыжего черта, который эту самую водку вроде как придумал. Крутая польская сказка… ну и правильно детям надо всегда говорить о вреде алкоголя… Поддерживаю.
Потом мы переместились с Майклом в какой-то попсовый клуб на Верхнем Ист-Сайде и вдвоем аж скривились. Что за пафосный гадюшник, блин.
Мне пришла счастливая мысль - поехать в «У Педди». Меня сегодня прям несет…
Опираясь друг на друга, как истинные алкаши, мы ввалились в мой любимый бар.
Шеймус понял, что мы в дрова: прогнал каких-то хмырей из-за стола, и усадил нас. Молча поставив бутылку своего самого отстойного пойла, ушел.
Собачий пир, прям!
Мы медленно без тостов стали пить тягучую горькую жидкость
- И пусть земля пухом!
- Вечная память!
- Пусть покоится с миром!
Потом Майкл сказал тост, который я так и не понял до конца. Русский и украинский я знал немного. Тусовался с ребятами на районе… Польский лучше – но все равно не идеально.
6. Радушная хозяйка
Лиза
После визита в «Айскра Паблишинг» я заехала домой. Буквально на минуту… И застала странную картину: двойнята ползали на коленях в гостиной и снова что-то искали.
- Джимми?
Майя посмотрела на меня грустно:
- Он пропал навсегда, - ее глаза наполнились слезами.
- Да вернется он, - я стала успокаивать сестру, - чего горевать.
- А вот мама бы не отступилась, - добавил Ник.
Да, я согласна, мама бы не отступилась и организовала бы целую поисковую экспедицию, лишь бы найти этот никчемный комок шерсти. Но я - не мама!
- Я вам говорю, найдется он, - я прикрыла глаза изображая из себя медиума, - прям вижу его в каком-то темном и тесном месте.
- Что правда? - в глазах Майи зажглась надежда.
Какие они еще маленькие, еще можно немного их обмануть. Хотя сейчас я балансирую на грани.
- Встаём с колен и идем мыть руки. Я уверенна, что он с дня на день нагуляется и вернется в семью.
Бабушку застала на кухне за типичным для всех бабушек занятием – она вязала. Я смотрела, как она ловко перебирает спицами и даже залюбовалась.
- Нервы успокаиваю, - пояснила она, - а то двойнята давали сегодня жару с этим хомяком. Няню чуть до слез не довели.
- Я уже их отправила, так что сегодня больше, надеюсь, они не вернутся к своим поискам. Бабулечка, я сейчас поехала в аэропорт встречать Виолетту. Ты, пожалуйста, попроси Мисси подготовить еще комнату, ну и с ужином…Я думаю, ты поняла!
Бабушка кивнула.
Маркус уже ждал меня, но я все-таки предпочла сама сесть за руль своей машины и отпустила его на сегодня.
Вил, мамина лучшая подруга, прилетала к нам часто. Они знали друг друга очень давно и всегда делили все горести и радости. Вил буквально набросилась на меня и принялась целовать и обнимать. Даже люди стали оборачиваться.
- Боже, Лизка, такая ты красавица и такая взрослая.
А между прочим видела меня полгода назад. Виолетта, такая Виолетта.
Когда мы сели в машину Вил повернулась ко мне и грустно сказала:
- Я не стану тебе сейчас говорить, что соболезную, я думаю, ты этого наслушалась. Лиз, я уверенна. Что она бы хотела… - она запнулась, - чтобы мы все жили дальше и радовались каждому новому дню, которого для нее уже не будет.
Заплакала.
- Отвези меня сейчас не домой, а к ней. Может уже и поздно, но хочу попрощаться.
Мы вышли на тонкую дорожку, ведущую к могилам. Надгробье уже успели установить.
Вил присела на корточки и что-то стала шептать. Я старалась не вслушиваться, понимая интимность момента. Они прощались - и это только их время. Не для посторонних ушей.
Всю дорогу до дома мы проплакали. Ну, когда ж я наконец возьму себя в руки. Через неделю, две, три, месяц, год. Слезами тут не поможешь, а вот сдержаться не могу. Надо просто успокоиться!
Домашняя кутерьма вывела меня из горестных дум. Вил облобызала всех: бабушку и двойнят, и даже попавшую под горячую руку Мисси, которая уже накрывала на стол.
Тут еще Эй Джей ввалился, как и обещал.
Какой же у меня симпатичный брат. Нет. Они оба симпатичные, к тому же Ник очень похож на маму. Но Эй Джей… Давайте поясню. Эй Джей – сын Вал и Сью, но его биологическим отцом является мой папа. Так получилось. У нас разница чуть больше двух лет.
Все говорят, что Эй Джей, он же Алекс Младший, просто копия моего папы. Я бы даже сказала улучшенная копия. От его стальных глаз все девчонки сходят с ума уже при первой встрече. И он, подлец, это знает и умело пользуется. Уже перестала знакомить его с подругами, чтобы потом не выслушивать их разговоры: любовную лабуду и бредни «типа Эй Джей то, Эй Джей се». И личная жизнь у него намного насыщенней моей… В том числе и сексуальная.
Мы с самого детства очень дружим. Именно дружим, обходя братско-сестринские недомолвки. И знаем друг о друге практически все. В пределах разумного конечно.
Эй Джей – мастер здороваться. Для каждого у него припасено своё приветствие. С Ником прям целый ритуал из рукопожатий. С Майей – чмоки-чмоки. Бабушке он всегда целует руку (подлиза). Вил обнимает. А меня просто трепет по волосам.
- Что у вас вкусненькое? – сразу направляется к холодильнику и сразу нарывается на недовольный и строгий взгляд бабушки.
- Алекс, не кусочничай, сейчас за стол сядем - и поешь.
- Ну хоть пива мне можно?
- Какое пиво? Да и нет у нас его…
- Знал бы, захватил.
- И давно ты пиво пьешь?! - усмехаюсь, прерывая его браваду. Просто знаю, что Вал и Сью ему явно такого не позволяют.
Усаживаемся за стол и принимаемся за ужин: двойнята играют с едой, за что моментально получают нагоняй от бабушки. Вил рассказывает про свой бизнес: открыла салон красоты для животных. Эй Джей описывает новую выставку Сьюзен (она кстати художница).
А я смотрю на этот галдеж и радуюсь, что у меня есть семья. Что бы я без них делала? Особенно сейчас.
После просмотра нескольких серий сериала и бешенных баталий на приставке двойнята уходят спать. Эй Джей тоже укладывается, чтобы строчить ночные послания очередной даме сердца. Бабушку провожаю до комнаты, прямо чувствую, что она очень устала.
Остаемся мы с Вил.
- Лиз, как твоя учеба?
- Нормально, еще надо вот сдать один проект и смогу закрыть семестр.
О хорошо, что она мне об учебе напомнила. Точно! Проект! Еще завалиться мне не хватало. Даю себе обещание сегодня же приняться за дело.
- А мальчики у вас в колледже есть?
Ну какой странный вопрос? Почему-то все очень любят его задавать…
- Конечно! И мальчики, и девочки.
- И? - Виолетта приподымает бровь
- И, что?
- Ты с кем-то встречаешься?
И тут Вил меня наталкивает на мысль – надо сейчас перезвонить Джимми.
- Да, есть там один….
У Вил вибрирует мобильный, спасая меня от дальнейших расспросов. Уходит в свою комнату, попутно желая мне спокойной ночи.
Набираю Джимми. Не поздно ли для звонка, Лиз? Ничего, это наша фишка - общаться по ночам.
7. Родственник
Мэтью
Эй парень! Это уже становится традицией – вставать с жуткой головной болью. Надо как-то уже завязывать, а то и бухать будет не на что. Все-таки источники дохода у писателей, ну не то, чтобы стабильные. Первая моя книга разлетелась, как горячие пирожки, есть, конечно, небольшой стабильный доход, но не более… Вторая – ну тут полный провал. Как Майкл с Машей не пытались меня вытащить – 2 года тупо плевал в потолок. Ну а третья – только благодаря их подсказкам… Денег мне принесла много. Вот и квартирку прикупил. Недешевую. А так я не очень любил деньги – и они мне отвечали взаимностью. Поэтому при каждой встрече мы расставались без сожалений.
Ну вчера была и попойка! Чего это мы так средь бела дня и потом еще ночью. Пили, не чокаясь, без закуски! Блин, да я понял, мне нравится сам процесс возлияний… Но не результат! Чугунную голову не оторвать от подушки.
Но кое-что из прошлой ночи очень уж плотно засело в моей голове. И какого лешего я поперся к Маше домой! А там еще этот воробушек… Ни дать не взять – птичка-невеличка! Глазенки испуганные, личико разрумянилось. Ох, и переживает она за Майкла, вон как тихо все провернула, что бы его остальные не засекли в таком состоянии. Ну и я хорош… Просто не сдержался... Да нет, вот как раз сдержался… А мог бы прям там ее и… Гоню шальную мысль… В тюрягу не хотелось, неясно вошла ли девочка в возраст согласия… Риск, конечно, — благородное дело … Если бы был не так пьян и согласия бы не спрашивал. А так все ограничилось поцелуем и не совсем удачным, кстати. Но меня даже завело, как она билась в моих объятьях, вот только шанса вырваться у птички не было. И потом еще и обзываться стала. Если бы на твоем месте была другая, птичка, я бы ни на секунду не задумывался, что делать. Но так не хочется осквернять тебя и дом Маши грязными приставаниями.
Попробую все-таки встать. Время взять себя немного в руки, хоть немного поработать, а то проснётся злой с похмелья Боярский и таки скрутит мне шею.
Сажусь за ноут… Открываю новый документ. Блин нифига в голову не лезет, одна туфта какая-то. Так мне нужно что-то для вдохновения… Ага строка браузера. Начинаю набирать: «Порн…» Стираю, вот точно не до этого сейчас. А потом на одном дыхание вбиваю «Элизабет Айскра».
И получаю любопытные результаты. Ха-ха, ну ты, Мэтт даешь, уже девок гуглить стал.
Вижу ее фотки, много, профиль в Инсте, любопытно. Ага вроде так на вид все прилично. Не задницы на пол-экрана, не фоток с бокалами. Все какие-то галереи с картинами и танцы. Так ты еще и танцуешь, птичка? Ага вот то что я искал… 19? Будет скоро 20… Хм, ну да разница в 15 лет… это что-то. В отцы ей не гожусь еще, в любовники – уже. Тю, на тебя, Мэтью Лавлесс… Ты бы еще костюм на свадьбу пошел выбирать… Где ты, а где она??? Тебе нужен кто-то попроще и постарше. И Маша б явно не одобрила, что ты клинья к ее дочери собираешься подбивать. Хотя Маши уже нет, и никто меня не пожурит…
Сижу тут, разглядываю птичку… Плотоядно улыбаюсь… такой себе дворовой кот перед броском. Берегись, птичка, я иду.
Из моих орнитологических наблюдений меня вырывает звук звонящего телефона:
- Психбольница слушает, — ну люблю я, люблю начать разговор с шутки, — тем более номер-то определился…
- Тебя уже наконец-то поймали? – голос Боярского напоминает рычание медведя.
- Ага, — парирую я, — только вот смирительную рубашку развязали, чтоб смог трубку взять…
- Ты что там, уже с утра…, — видно от слова «бухаешь» - у него начинаться рвотные позывы.
- Пока нет, но вот думаю, а не принять ли мне чего для настроения и вдохновения…
- Даже не начинай, — рукопись завтра с утра должна быть у меня, усёк? - видно Майкл не привык к таким обильным возлияниям.
- Да, мой генерал!
В трубке гудки.
Тру глаза и виски, уже половина 12. А у меня и слова не написано. Хочется очень грязно выругаться, но делать это без свидетелей как-то неинтересно. Мэтт, к работе! И опять в моих фантазиях порхает маленькая птичка с бездонными серыми глазами. Может мне и книгу так назвать? Выдавливаю из себя первую строчку и стираю напечатанное… Хрень какая-то.
Все-таки надо выпить, осматриваю комнату: все бутылки вокруг меня пусты. Пусты, как моя жизнь… Надо выйти в ближайший маркет и затариться, а потом и можно и творчеством заняться. Набрасываю куртку на голое тело, а по хрен, и выхожу из квартиры.
Вильямсбург – не самый респектабельный район, но зато алкогольных лавочек и забегаловок тут много. Через дорогу вижу маленькую кофейню, вглядываюсь в стекло и удивлен…. Маленькую птичку, которая о чем-то щебечет с хлыщем в дорогом пиджаке. Даже как-то странно, что они не выбрали для своего рандеву, что-то более приличное… И хочу это развидить, чувак целует птичку прямо в клювик. Сука! Мэтт, приём, чем ты думаешь? Тебе-то что, птичка не твоего полета, родной…
А потом происходит то, чего я не ожидаю, птичка поворачивается к стеклу и смотрит прямо на меня… Так! Что делать? И я резко отпрыгиваю в сторону, как от ударной волны… бежать отсюда… Взрослый же мужик, а как пацан ей-Богу. Но считаю свой манёвр недостойным и все же захожу в кафешку. Пусть не думает, что спугнула меня своим взглядом… А вдруг я решил зайти за кофе, смотрю на часы, в 12 дня? Прохожу рядом со столиком птички и просто с идиотской улыбкой говорю:
- Привет, птичка!
Выгляжу со стороны, как полнейший кретин. Да еще и одет, как бомж из-под моста, небритый, лохматый и помятый.
Она отрывает взгляд от своего собеседника в ее глазах испуг:
- Вы меня преследуете? Заметила, как Вы смотрели через стекло...
Хлыщ в дорогом пиджаке, на вид пацан лет 20-25, лощеный и смазливый, напрягается.
- Лайза, что тут происходит? Кто это?
Я еще больше разлохмачиваю волосы и зачем-то ляпаю:
- Родственник я ее, — чуть тише добавляю, — по матери, дальний! Давно не виделись!
Ага с самой ночи.
8. Потенциальная убийца
Лиза
Бужу Майю и Ника, сегодня они с бабушкой и Вил едут по магазинам. У Майи радость – вернулся ее хомяк. Я после ночного происшествия посадила беглеца в клетку.
Та да, сам вернулся еще и дверцу клетки за собой запер. Просто пример дисциплинированности… Даже самой смешно.
Знали бы они, какой ценой мне этот хомячина вчера достался.
Да ладно не время сейчас!
Пойду посмотрю, что там с дядей Майклом. Я никогда его таким не видела. Это, наверное, этот шут гороховый его так вчера накачал. Стучусь, никто не отвечает. Тихо вхожу, он лежит скрючившись.
- Лиза, это ты?
- Я, - отвечаю ему.
- Боже, как я тут оказался вчера, надеюсь не ты меня таскала.
- Нет, Ваш друг Вас сам и дотащил, и уложил, а я только воду приготовила и укрыла.
- Эта сволочь белобрысая, никакой мне не друг, собутыльник хренов.
Вслух не говорю: вряд ли бы дядя Майкл водился с таким…
- Лиза, я сейчас немного еще полежу и смогу встать…
- Что это вчера такое было, а дядь Миш (называла его как в детстве)? Что за праздник такой?
- Что ты, Лизка, как сварливая жена, ну встретил…. И захотели культурно отдохнуть...
И, видимо, отдохнули, думаю, но вслух произношу:
- Не бережете Вы себя, - глажу его по волосам.
Выхожу и направляюсь в столовую, там уже все накрыто только меня и ждут: двойнята делят блинчики, бабушка пытается их воспитывать, Вил что-то показывает Эй Джею на телефоне.
- А Миша не будет завтракать? - спрашивает обеспокоено бабушка.
- Нет, бабуль, он много работал ночью, выйдет чуть позже.
После завтрака вижу сообщение от Джимми:
Давай не будем откладывать встречу на вечер, а встретимся возле твоей квартиры в 11.30. У меня свободный день и я очень соскучился!
Ну ок, раньше так раньше, думала поработать над проектом. Ничего перенесу свои страдания на вечер. И потом еще после встречи с Джимми нужно заехать на танцы.
Буду ли я ездить на турниры в этом году не знаю, но поддерживать в себя в форме обязана. Эх, турниры, я даже себе новое платье купила для стандарта, ну, наверное, не судьба…
Танцевать я любила всегда. Мама даже рассказывала, что, еще будучи младенцем, пыталась лежа на спине ножками-ручками в такт музыке двигать. А потом ходила в разные студии и в бальные танцы пришла только в 6 лет. Пару нашла себе быстро и пока не переехала в США у меня был один единственный партнёр, с которым мы отлично станцевались. А в США, тут все по-другому: партнёры менялись, а я продолжала переходить из категории в категорию, набирая мастерство. Последние пять лет выезжала на международные турниры и занимала призовые места. Сколько же нужно сил вложить, чтобы танец на паркете был непринужденным, сколько сделать ошибок на тренировках... Один хореограф еще до нашего переезда сказал моей маме, что фактура у меня для танцев отличная, а вот суставы слабоваты. Она даже предложила найти мне другое занятие, но я отказалась. Танцевать для меня было слишком важно. Впрочем, слабые суставы не помешали мне и моему партнеру стать чемпионами мира в стандартной программе. Я всегда была упорной.
Эй Джей собирался домой.
- Тебя подвести, хочу заехать сегодня в свою квартиру, - предложила я.
- Слушай, Лиззи, - я уже знала этот тон, - насчет квартиры. А можешь мне на выходные одолжить ключи?
- Зачем?
- Ну у меня свидание и очень нужно…
- Опять будешь каких-то неясных барышень водить…. А я там между прочим живу…
- Я думал, ты скоро переедешь сюда?
И он был прав, еще долго я не вернусь в свою уютную квартирку в Вильямсбурге. Ведь рано или поздно бабушка, Вил и Дядя Майкл уедут и я же не оставлю детей с няней. Тут еще и вопрос по опеке не решен. Надо будет заскочить поговорить к Вал завтра.
- Хорошо, Алекс. Я тебе дам ключи, но, пожалуйста, не забудь за собой все убрать! Не шуметь и не выпивать мне там!
Он подскочил ко мне и чмокнул в щеку:
- Вот за что я тебя люблю, Лиззи, что ты у меня - добрая душа!
- Свои подлизывания оставь для девиц, а мне чтоб там порядок был!
- Я лично вынесу мусор.
Он имел в виду полные мусорные ведра упаковок от фаст фуда, бутылок и кучу использованных презервативов, которые я выгребала после него каждый раз, когда он просил ключи. И что характерно, каждый раз он приводил новых девиц. Балбес!
Ну отказать ему было выше моих сил: он и двойнята - это вся моя родня в Америке.
Запариваться с прикидом для встречи не стала: натянула черную футболку, джинсы, сверху накинула кожаную курточку. Вещей у меня тут было не так много, как дома. Длинные волосы собрала в небрежный высокий хвост, пару взмахов туши – и я готова. Я не из тех, кто проводит у зеркала часы… Мне просто остановится скучно…
- Вау, сестренка, отлично выглядишь, - присвистнул Эй Джей.
- В доме не свистят, - я хорошо помнила мамины слова.
- Правда, Лиззи, на тебя хоть тряпку половую надень, все равно будет красиво.
- Я тебе ключи дам, так что подлизываться не обязательно. Я самая обыкновенная.
- Лиззи, ты что сама не знаешь, какая ты потрясающе красивая девчонка. Можем сейчас любого мужика на улице поймать и он тебе это прямо сразу скажет. А этот твой, еще имя у него такое…. Как у хомяка Майи…
- Джимми..
-Ах, да Джимми, сколько он там за тобой бегал, год или два?
- Никто не за кем не бегал…
- А все потому, сестренка, и если бы меня сейчас мои мамаши услышали, убили на месте, - что, чтобы чувствовать себя уверенной - мужик тебе нужен нормальный …
- Вот спасибо, только советы от тебя, молокососа, мне не нужны, – и щелкнула его по носу.
В машине Эй Джей без умолку трещал, даже радио можно было не включать.
Подвезла его к дому:
- Пока! Мамам привет, скажи Вал я завтра заеду, и ей тогда ключи от квартиры оставлю.
- Прям ей так и отдашь…
- Ну ты странный, ну давай я их в книжку спрячу. Типа передаю тебе почитать.
- Да в каком веке ты живешь – книжку… Ты бы их еще в батон засунула.
9. Попалась, птичка!
Мэтью
И вуаля: двенадцать глав готовы! Вот это меня сегодня торкнуло. К выпивке даже не притронулся, а так накрыло. Если и дальше будет переть, то рукопись закончу точно в срок. Ну даже если не всю. Хоть будет, что Боярскому показать, чтобы он мне только одну руку сломал, а не шею.
Шея-то затекла. Надо пройтись хоть по квартире что ли. А еще лучше: я читал, что себя надо поощрять за хорошо проделанную работу. А что, если мне сейчас быстренько в душ и потом метнусь в «У Педди», пропустить пару стаканов и потом снова к своей музе. Идея – супер!
На ходу сбрасываю одежду, открываю воду и пытаюсь смыть с себя вечернюю усталость. Подставляю голову под теплые струи. Моя мама всегда говорила, что вода смывает негатив. Интересно сколько сотен лет мне надо простоять под водой, чтобы все смыть.
Выхожу, на ходу тру волосы полотенцем, и так высохнут, буду еще время тратить. Одеваюсь в чистое, гляжу на часы - пол девятого вечера, ну в самый раз развеять свои печали… Ах, грусть-печаль.
Сразу вспоминаю о своей птичке… Ого, она уже моей стала…. Ну хоть помечтать можно? И что этот сероглазый воробушек делал в нашем захудалом районе? Странное место для свидания с хлыщами в дорогих пиджаках. Ладно, потом в этом разберусь. Жаль, не рассмотрел ее лицо, когда покидал ту дурацкую кафешку. Явно на ее хорошеньком личике была недовольная гримаска. Да что мне до ее гримас? Так точно и ей до меня… Если бы не стечение дурацких обстоятельств она никогда б и в мою сторону не глянула.
Придумал, мне нужно выпить и миньет. Может так хоть полегчает немного, а то слишком меня эта девчонка завела.
Спускаюсь и иду по знакомым закоулкам: мне кажется, я знаю дорогу из «У Педди» домой и обратно, как свои пять пальцев, наверное, на ощупь каждую выбоинку на асфальте, могу мертвецки пьяный передвигаться по этому маршруту, как городской трамвай.
Захожу в любимый гадюшник, и что вижу…
Уже в который раз за эти сутки… Птичка… Только что она тут делает?
Она меня не видит: сидит и чирикает с какой-то девчонкой. Это что еще за фигня такая, ей же нет двадцати одного!!!
Потом замечаю, что возле нее стоит бутылка колы… Значит не пьет, вот подружка ее, смотрю, только набирает обороты. Заказываю свое драгоценное «как всегда». Сажусь за барную стойку и только издалека наблюдаю за птичкой. Благо освещение настолько тусклое, что мне удаётся оставаться незамеченным.
Видела б тебя мама! Сидит тут в жуткой ирландской дыре с колой… Прям сюр какой-то. Птичка чем-то взволнована, активно жестикулирует. Волосы распущены и падают на хрупкие плечи.
А подружка заказывает себе очередную порцию мартини. Но Шеймус, здешний мрачный бармен, вроде не замечает ее. Тогда уже неплохо поддатая девушка направляется прямо к стойке и садиться рядом со мной.
А ничего такая! Смазливая.
Она машет перед носом Шеймуса водительскими правами. Они явно фальшивые, но тот все-таки делает ей мартини. Потом птичкина подружка смотрит на меня взглядом Вавилонской блудницы и восклицает:
- А я Вас знаю! - язык у нее заплетается, – Вы тот писатель - автор «Внутреннего огня».
Да ты-то, и еще почитательница моего таланта?!
Говорил же Маше, что не надо моё фото на книгах печатать. Нет же, заставила пойти на фотосессию, и та еще и улыбаться.
И тут совершенно случайно меня в барах начинают узнавать пьяные девицы.
- А можно Ваш автограф, Вы же живой классик, мы Вас в колледже проходили.
Дожился… Живой классик… Не такой уж и живой и до классика явно не дотягиваю.
- Я не даю автографы, — пытаюсь отшить эту надоедливую дуру.
- Да ну что ж Вы, давайте я Вас хоть угощу, — не унимается.
- И с малолетками я не пью, — наклоняюсь прямо к ее лицу, — тебе ж и двадцати одного нет. Правда?
Ее щеки горят:
- Ну Вы еще тот козел…
Ты смотри, обиделась, губу надула.
Что я козел – знаю… И вообще, таким как эта дурочка и моя птичка не место в подобных злачных заведениях: тут полно плохих дяденек, которые их могут запросто обидеть.
Пока я выжидал в своем укрытии, девица подошла к столику, и начала что-то оживленно рассказывать птичке, тыча рукой в мою сторону.
Птичка повернулась и заметила меня. Я посмотрел опять в ее бездонные серые очи. Такие пленительные. Мэтт, ты тут, оставайся с нами!
То ли от алкоголя, то ли от этих глаз меня кинуло в жар. Не надо ей тут находиться. Не для нее это место. Пока я боролся с гипертермией, птичка уже направилась в мою сторону. Ну ты смотри, какие мы смелые и решительные.
- Да Вы точно маньяк, что Вам от меня надо? – прям фурия во гневе.
- Где "привет"? Мама не учила здороваться?
Ну про маму это я перегнул.
Девушка не отступила:
- Виделись уже, родственничек. А теперь предупреждаю, если еще раз замечу, что Вы меня преследуете, обращусь в полицию и не посмотрю, что «живой классик».
Во как! А птенец с характером оказался. Вижу у нее рука перебинтована. Еще в обед такого не было.
- С рукой что?
- Не Ваше дело!
Резким движение хватаю ее за локоть:
- Я тебя спросил, что с твоей рукой? И какого хрена ты делаешь в таком гадюшнике в такое время?
- Отпустите, мне больно, — вырывается она, — какая Вам разница, что с рукой и почему я тут. Вот чего Вы за мной по пятам ходите, мне непонятно.
- Птичка, — я еле сдерживаюсь.
- И не называйте меня птичкой, у меня имя есть между прочим, но видимо Ваш заплетающийся язык его не может выговорить.
Вот мелкое чудовище ещё и дразнится.
- Зато, птичка, — специально акцентирую внимание на этом слове, — мой язык побывал ночью в твоем хорошеньком ротике.
От воспоминания снова становится жарко.
Она вырывает свою руку и зло кидает напоследок:
- Я Вам не птичка и поцелуй был просто отвратительный…
Я срываюсь с места.
Да какой черт в меня вселился? Устраивать сцену в баре?
- Так дай мне второй шанс и проверим – отвратительный он или нет.
10. Мосты сожжены
Лиза
Чувство стыда выжигает меня изнутри с силой тысячи напалмов. Я собираю по чужой квартире свою разбросанную одежду и начинаю наспех одеваться.
Не стоит сейчас вспоминать маму, но мне стыдно перед ней. Не такой она меня воспитывала, вкладывая в мою голову правильные ценности. А с другой стороны именно мама всегда говорила: «Иди туда, куда ведет сердце».
И оно меня завело… Да так, что выбраться из этого лабиринта будет сложно. Поэтому я выбрала просто сбежать, куда глаза глядят. Тихо и без предупреждения…
Что этот странный человек со мной сделал?
Почему в его руках я растаяла, как лед в летнюю жару?
Я знаю его без году неделю и решилась на отчаянный поступок. Я могу корить себя вечно, но мне уже пора!
Это был один раз и больше я такого не допущу!
Выскальзываю за дверь и прижимаюсь спиной к холодной стене! Еще немного и моя клетка распахнется, и я улечу! Вот только как можно вылететь из клетки, которая заключена в тебе самой!
Нахожу свою машину и еду домой, в дом моей мамы! Вчера пришлось соврать бабушке, что я останусь ночевать у Мишель, моей подружки, с которой мы вместе были в баре. Я лгунья и предательница – бросила их в угоду своей страсти! Преступной страсти!
Разве так я представляла себе истинные чувства между мужчиной и женщиной? Пойти фактически с первым встречным и провести у него ночь. Да это поступок скорее шлюхи, чем, считавшей себя зрелой личностью, девушки. И сказать сейчас, что я невинная жертва обстоятельств – это откровенная ложь. Я искренне хотела этого, хоть признание горькой тенью ложится на мою душу.
Что он со мной сделал? Превратил в похотливое чудовище, которое ради страсти разрушает все на своем пути… Этой ночью прежняя Лиза сгорела дотла…
И я - не Феникс, способный восстать из пепла! Я не смогу переродиться! И буду навеки заклейменна позором!
А может ты, Лиза, драматизируешь? Ведь не ты первая в такой ситуации и, главное, этой ночью тебя никто не обидел, не оскорбил, наоборот тебе подарили такую нежность, о которой ты и мечтать не смела.
Подъезжаю к дому. Время раннее, тихонько проскальзываю к себе и сразу отправляюсь в ванную. Мне нужно смыть его запах с моей кожи, его прикосновения с моего тела. Чтоб без следа… Разбираю постель и ложусь в нее, желая укрыться от морока прошлой ночи.
Тот поцелуй на улице, возле моей машины совсем не напоминал предыдущий. Он был сильный, но одновременно нежный, настойчивый. Мой шут гороховый явно начинал исправляться. Если сразу мне хотелось ударить, оттолкнуть его. То потом я настолько в нем увязла, что уже не понимала происходящего.
Я гладила его непослушные волосы, позволяла его губам делать неимоверные вещи с моими, а его языку проникнуть глубоко в мой рот. Если поначалу он накинулся на меня, как зверь, загонявший жертву, то потом уже никуда не спешил, полностью войдя во вкус.
А мне было совершенно все равно, что происходит вокруг, наблюдает ли кто-то за моим падением в бездну. Сейчас меня больше волновали его сильные руки и его губы.
Тело тягостно свело от нахлынувшего желания и я чуть не заплакала, когда он выпустил меня из объятий.
- Пошли, птичка, — прохрипел он, переводя дыхание и протянул мне руку.
Я молча приняла ее, и он сжал мои пальцы почти до хруста. И повел… Я даже не спросила куда. Сейчас мне было абсолютно безразлично.
Мои мысли были заняты другим. Тем, чтоб еще хоть на мгновение прикоснуться к его губам, почувствовать его запах, ощутить жар его тела.
Мы подошли к дому, и он поцеловал меня, только более невесомо. Я даже испугалась, не хочет ли он со мной попрощаться.
- Ты точно уверена, птичка? Если мы переступим порог этого дома – все мосты будут сожжены! Ты готова?
Была ли я готова? Я хотела этого больше всего! В его объятьях я забыла про горести последних дней. Сама себя забыла.
Я кивнула. Он еще раз пристально посмотрел мне в глаза и одним махом подхватил на руки. Наверное, со стороны это выглядело немного пафосно. Но для меня подобное действие было закономерным.
Как мы очутились в его квартире, я толком не помню. Я слишком была сосредоточена на его лице, глазах и губах. Какой же мужественный, и даже эти морщинки его не портят. Лицо, будто выточенное из мрамора, высокий лоб и искрящееся карие глаза. Вот только эта щетина, бороду он что ли отращивает?!
Он поставил меня на ноги и криво улыбнулся:
- Вот и захлопнулась, птичка, твоя клетка!
Спешно сбросил куртку и стянул с себя футболку, сверкнув мощным торсом. Я видела и раньше красивые тела, но тут в полумраке его жилища, он казался мне античным изваянием.
- Давай, птичка, сравняем счет, — моя курточка и футболка полетели на пол к его вещам. Он остановился, как мне казалось, любуясь моей фигурой.
- Такая красивая, — он подошёл ко мне вплотную, наши тела почти соприкоснулись, он ловко поддел застежку моего бюстика и освободил меня от ненужной вещицы, потом медленно стянул мои джинсы и трусики. И тут же свои вместе с боксерами. По телу прошел электрический разряд...
- Иди ко мне, моя птичка, — он коснулся губами моей шеи и стал покрывать ее поцелуями, потом спустился на ключицу. Как мне показалось, поцелуи стали еще более жаркими. Аккуратно коснулся моей груди. Провел пальцем по ложбинке. А потом с силой сжал ее.
- Пойдем в постель, — он снова подхватил меня на руки. Соприкосновение с его голой кожей вызвало спазм внизу живота. Он бережно уложил меня на кровать и сам лег рядом. Провел рукой по моему лицу, потом снова прильнул к моей груди. Его язык ласкал мои соски, дразня и вызывая бешеное желание. Я выгибалась под его руками и губами от предвкушения.
- Птичка, ты готова? А то я могу не сдержаться, — и тут же прочел ответ в моих глазах.
Он раздвинул мои бедра, уже разместился между ними. Я ощутила, как во внутреннюю часть бедра уперлось, что-то твердое и тут же захлебнулась собственным жаром. Лиза, это не что-то, это его готовый, каменный член. Он посмотрел на мои порозовевшие щеки:
11. К музе
Мэтью
Меня несет. Эй, Мэтт, где твоя голова, вроде не пьян в стельку, а весь мир кружится, как, сошедшая с ума, карусель. Ты осознаешь, что делаешь? Что делаешь, и кто перед тобой??? За последние сутки, ну, просто глупость на глупости: ловишь по ночам хомяков, выдаёшь откровенный бред, дерёшься в барах. И целуешь сейчас ту, кого целовать не следует. Неужели ты и, правда, тот конченный ублюдок, коим тебя считает большинство твоих случайных любовниц. И что соображаешь ты исключительно чл…
Отстраняю птичку и пытаюсь понять. Что дальше? Отпустить ее? Пусть летит? Или захлопнуть клетку?
А дам-ка я ей выбор… Протягиваю руку и просто зову за собой. Она опускает крохотную ручку в мою ладонь с таким доверием и смирением, что хочется закричать: «Беги от меня, ничего хорошего тебя не ждет». Но я, повинуясь первобытному инстинкту, грубо сжимаю ее ручку и просто увожу в темноту.
Мне важно знать, что птичка понимает, что происходит, что она не находится под чарами страшного заклятия… Я сто раз переспрашиваю, готова ли она? И после нашей прелюдии ее хорошенькое личико заливается краской, когда мой готовой член прикасается к ее бедру. Меня осеняет - передо мной сама невинность. Как занесло тебя, чистая птичка, в грязные лапы? В какой-то момент я испытываю адский страх – не нужно осквернять это прекрасное тело собой. Но потом вижу, как моя птичка трепещет и двигается мне на встречу. Значит ли это, что она выбрала именно меня? Чертовски хреновый выбор…
Мозг нашептывает:
- Мэтт, бросай это грязное дело, тебе мало тех шлюх, с которыми ты развлекался все эти годы, пытаясь заглушить свою боль?
Сердце вопит:
- Она сама этого хочет! А может именно она поможет тебе избавиться от боли? Она и есть твоё исцеление! А может она - та самая хозяйка твоего бумажного замка?
И я поддаюсь страсти!
Пусть завтра я об этом пожалею и буду съедать себя, раз за разом прокручивая произошедшее в голове. Но лучше корить себя за сделанное, чем сожалеть об упущенном шансе.
Я тону в ее серых глазах, я становлюсь стоном на ее губах, я забиваюсь глубоко под ее кожу.
Не хочу причинить боль – поэтому мои движения медленные и продуманные. И когда она своими острыми ноготками впивается в мои плечи, неистово, до багровых полос, и я чувствую горячую пульсацию внутри моей птички, я понимаю, что вот оно - исцеление! Моя личная терапия. Мой самый большой страх и мой самый оглушительный триумф. Мы перешли Рубикон. И сожалеть уже, по крайней мере, сегодня ночью не о чем.
А потом я, как влюбленный школьник, не могу заснуть, сжимаю птичку в объятьях, как будто хочу еще раз убедиться, что это ни мираж, ни иллюзия, созданная моим больным мозгом. А когда проваливаюсь в тяжелый сон, сомкнув веки, вижу серые бездонные глаза.
Сегодняшнее утро не такое, как сотни предыдущих. Моя голова не болит, на этот раз сердце разрывается от острой боли. Моя птичка упорхнула! Просто ушла, не оставив и следа. Только тонкий шлейф ее божественного аромата хранит моя осиротевшая постель.
Во как я заговорил… По-моему, начинаю сильно раскисать.
Как ушла? Куда ушла? Зачем?
Теперь я понимаю всех этих баб, от которых смывался под утро! Это чертовски неприятно!
А птичка оказывается коварная и жестокая соблазнительница! Использовала меня и исчезла!
Вот тебе, Мэтт, за всех женщин, которых ты довел до слез своим равнодушием!
Ну ничего, птичка, если думаешь, что сможешь так просто от меня сбежать… Во-первых, я знаю, где все твои гнездышки, во-вторых, я, как заправский хищник, ощущаю твой страх на расстоянии. Я подожду удобного момента…
А если откинуть всю эту мишуру. У меня и телефона ее нет. Хотя в цифровую эпоху узнать любую информацию о человеке можно в два счёта.
Так, мне сегодня сдавать рукопись и медлить нельзя, а тем более, как бы мне не хотелось, отвлекаться на романтическую болтовню. Я прямо в постели начинаю бешено перебирать пальцами по клавиатуре ноута, не успевая за собственными мыслями. Буквы на экране создают замысловатые узоры, и я упиваюсь моментом, ловя каждое слово моей новой музы.
К десяти часам заканчиваю! Дело сделано, теперь мне есть что показать великому и ужасному Боярскому и наконец восстановить мою сильно подпорченную репутацию.
Одеваюсь, выхожу на улицу и внимательно смотрю по сторонам, а вдруг где-то пролетит моя птичка, которая, как оказалось, была ко мне ближе, чем я думал. Но сегодня видно не такой день. Ловлю такси и еду в «Айскра Паблишинг».
Легкой походкой, направляюсь прямо к ресепшен:
- Мэтью Лавлесс к Майклу Боярскому!
Хорошенькая девушка-секретарь провожает меня в ту самую пещеру литературного зверя.
- Что-то ты слишком бодрый! – с порога начинает Боярский, — тебя что только сегодня из наркодиспансера выписали или ты начал наконец посещать встречи анонимных алкоголиков? А может ты даже трезвый и даже принес рукопись?
- Мистер Боярский, сэр, не преувеличивайте, это исключительно Ваше животворящее влияние на мою опустившуюся личность!
- Лесть с утра - это приятно, рукопись где?
Я жестом средневекового рыцаря, дарящего своей даме сердца розу в знак вечной верности, протягиваю ему мою старую флешку:
- Майкл, сейчас я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть. И только в твоих руках моё дальнейшее будущее. Я вверяю тебе мою судьбу…
- А ты я смотрю в ударе? – он прерывает тираду, — в чем подвох, Лавлесс? Ты перешел на тяжелые наркотики?
- Ну что Вы, мистер Боярский, сэр, как можно? Только овощные смузи и веганские хлебцы…
- Ты хоть когда-то бываешь серьезным? Послушай, меня, Мэтт, если ты хочешь вернуться в обойму, то, что на этой флешке должно быть гениальным. И хорошо, что ты не переслал рукопись по мейлу, нужно соблюдать безопасность… Сегодня я улетаю обратно в Лондон и позвоню тебе сразу же, как прочту твой опус. Уже даже не терпится узнать, что ты там наваял. А теперь вали! Нет времени на тебя сейчас! И смотри мне, не сорвись снова!
12. Шаг вперед
Лиза
За завтраком бабушка спрашивает, не приболела ли я? Наверное, мой лихорадочный румянец и излишне блестящие, все больше от слез, глаза выдают мое настоящее состояние.
- Нет, бабулечка, все нормально, вчера засиделись с Мишель у телевизора дольше положенного.
- Это хорошо, Лиза, что ты немного развеялась, - бабушка гладит меня по голове, как маленькую.
Знала бы ты, дорогая моя, что я натворила!
Вот хватит уже стенаний. Тебе что было так плохо? Нет. Тебя кто-то принуждал? Нет. Ну так и чего тут такого? Ты сама за себя в ответе. Сделано и сделано. Принять сей факт и жить дальше.
Тем более, что дел у меня сейчас по горло. Ведь скоро начнут разъезжаться близкие люди, а по факту ничего еще не решено: ни с наследством, ни с опекой двойни. Дядя Майкл сегодня тоже нас бросит, уже время ему. Говорит Элен и Вилл страшно соскучились. Сейчас скучают они, а потом будем скучать и мы.
Так, надо встретиться с Вал, у нее какое-то срочное совещание в «Айскра Паблишинг» и она просила подъехать именно туда. Я беру все документы двойнят, кучу других бумажек, которые мне дали по опекунству для ознакомления и еду.
И только хочу войти в здание, как меня кто-то сильно толкает плечом. От неожиданности вскрикиваю и документы просто разлетаются из моих рук. Поднимаю глаза на присевшего, чтобы мне помочь мужчину, и вижу улыбающиеся глаза Мэтью.
Картины прошлой ночи скорым поездом пролетают передо мной и на щеках выступает предательский румянец. Какая встреча! И еще и специально коснулся моей руки, думал я не замечу. Разряд, еще разряд!
Или он и, правда, меня уже преследует? А говорит, что нет, а наверняка чувствует, где я буду в следующий раз. Как дикий зверь, идущий по следу, отмечаю про себя.
Я, собрав документы, пытаюсь проскочить мимо него. Сейчас еще немного, и зависнет неловкая пауза.
- Куда спешишь, птичка? – перехватывает он мою руку и потом наклоняется к самому моему уху, царапая своей светлой щетиной - сбежала от меня! Бросила голого и беззащитного в холодной постели. А ты оказывается жестокая, воробушек!
- А ты, оказывается, идиот, - не нашла сказать ничего лучше.
- Не спорю, - он снова лыбиться, - связался же с маленькой злой птичкой, которая любит царапаться.
Я уже не краснею, а бледнею:
- Давай только уйдём с прохода, а то мы тут привлекаем слишком много внимания, - я тяну его за рукав.
- А что не так? Или маленькая птичка не хочет, чтобы ее видели с таким типом, как я? – по-моему, начинает злиться.
- Да не называй меня так… у меня есть имя, мне просто немного неловко… - запинаюсь, - что я ушла, не попрощавшись.
- Ну так предлагаю, мисс Айскра, устроить прям прощальный вечер, переходящий прям в прощальную ночь - и попрощаться прям как следует, а может и не один раз.
Все-таки я сойду с ума от его выходок.
- И не мечтай, - шиплю ему в лицо.
- Это все досадная ошибка и давай больше, если вдруг когда-то, что маловероятно, увидимся, не возвращаться к этому. Никогда… Что есть, то есть, - пытаюсь выглядеть решительно.
- Маленькая птичка ошиблась, - меня сейчас просто разорвет от его ехидного тона, - маленькая такая ошибочка…
Его глаза становятся черными:
- Если ты возомнила, что я буду тебе докучать и добиваться тебя, вот тут как раз и не фантазируй! Бывшая девственница с замашками принцессы, вот поверь, не предел моих мечтаний. А насчет увидимся или нет, это уж не тебе решать, птичка!
Как хочется сейчас его чем-то стукнуть… По голове… Больно… Блин, бить людей по голове скоро войдет в привычку, интересно, как там этот придурок Джимми. Надеюсь его пустая голова еще болит.
Но я сдерживаюсь:
- Все сказал? Мне нужно идти…
- Постой! – подходит уж слишком близко, - вкладывает мне в руку мятый клочок бумаги. Потом силой подымает меня в воздух за талию, чтобы наши лица были на одном уровне и быстро целует. У меня от ужаса округляются глаза, когда он ставит меня обратно:
- Бумажку не потеряй, авось пригодится, - и скрывается в толпе.
Я смотрю на мятый клочок в моей ладони и вижу номер телефона. Что это за фокус такой? Когда он успел его написать. Да с него станется… Судя по всему, доводить людей до исступления – его конек. Может у него в кармане пальто полно таких заготовок? Для экстренных случаев.
Это так мило и так старомодно! Лиза, не забывайся!
Собираюсь выбросить бумажку, но потом бережно расправляю и кладу в карман моей куртки. Мало ли!
Встречаюсь с Вал: и мне уже не нравится ее выражения лица…
- Заходи, Лиззи, - приглашает присесть она, - смотрю, сегодня ты уже намного лучше выглядишь.
Хочу с тобой серьёзно поговорить.
Ой, и тон ее мне не нравится.
Когда кто-то начинает про серьезный разговор, у меня невольно все внутри сжимается: это или воспитательная беседа, или плохие новости. Пусть уж лучше воспитывает.
- Новостей для тебя немного! По наследству: в любом случае в полные права ты сможешь вступить с двадцати одного года, но твои родители, Господи, - Вал трет переносицу, - позаботились и у вас будет все, как есть. Ты первая и пока единственная наследница всего, двойнят мы не берем во внимание. Попробуем проиграть сценарий, когда меня назначат официальным опекуном детей до твоего совершеннолетия. Проблема в том, все, что касается опеки над несовершеннолетними очень сложно. Там даже есть ограничение в возрасте для потенциального опекуна – разница с подопечным должна составлять не менее четырнадцати лет. Но ты, как близкий родственник, будешь иметь первоочередное право опеки (после двадцати одного) и даже возраст не будет проблемой. Суд в любом случае примет во внимание привязанность двойнят к тебе. Но в отличии от тебя, Лиззи, я не кровный родственник… Мы думали про обеих бабушек, но пока они получат гражданство, может быть очень поздно. Система неумолима и в случае отсутствия официального опекуна, дети могут быть переданы во временную семью.
На мои глаза наворачиваются слезы, в горле - ком. Как? Моих детей заберут? Куда? Они всегда жили с мамой!
13. Дракон
Мэтью
Ну, ты брат даешь. Сколько себе сам отговаривал. Слабак! Не выдержал… Поцеловать птичку захотелось. На радостях, что книгу сдал… От обиды, что сбежала и стесняется явно своего поступка… Просто увидел ее, руки коснулся и, как под гипнозом… Прям странно для пропитого бабника. Ну записка с телефоном… Как в третьем классе, ей-Богу. Еще дома рванул какую-то бумажку и записал, для чего сам не понял, думал, вот увижу ее и отдам… Еще бы нацарапал что-то типа – «Будь моей!» или еще, умора, «Я тебя люблю» и сердечко б нарисовал. Мэтт, ты несёшься в пропасть под названием «Элизабет Айскра» и сия пучина поглотит тебя в один момент.
Принцесса блин… А я тогда кто? Свинопас? Ну на принца точно не потяну, на его коня разве что. А еще лучше на дракона огнедышащего… Что дев невинных и юных уносит в свое логово и… Нет, не ест их… Зачем же пропадать такому добру зря…
Кстати, о девах юных, надеюсь Эсмеральда, моя домработница, не умерла от вида пятен крови на моих простынях. Еще подумает, что я по ночам совершаю жертвоприношения и режу коз прямо на ложе… Да и не такое видела.
Ох, и птичка… Такая смелая. А может зря ты пролила свою девственную кровь подо мной. Да, Мэтт, чего ты паришься. Получил удовольствие – доставил удовольствие. Конвейер.
Да у тебя сегодня праздник двойной – книгу принял великий и ужасный, и ты в очередной раз опустился ниже плинтуса! Мне просто интересно, что бы сказала Маша на твои похотливые рассуждения и твой поступок… Кто-то из вас двоих должен был быть взрослым и рассудительным. К черту, тебя, Маша, и дочку твою, к черту…. Это ты, ты одна виновата, что я не стал лучше… А теперь она, твоя Лиза, превращает меня в размазню. У вас в роду явно были ведьмы, видно не успели их сжечь в средние века, вот и расплодились. Сейчас же ясно представляю, как мою сероглазую птичку ведут в одной сорочке на площадь… Сорочка сползает на белое покатое плечо, волосы распущены, в глазах слезы… Это тебе, птичка, за всех мужиков, которых ты свела и сведешь с ума…
Прости меня, Машенька, прости не сдержался… Не буду ее сжигать, даже в своих мыслях, тут меня, наверное, надо сжечь… Это я сделаю сам. А она, Маша, она у тебя необыкновенная… Маша, почему ты не учила ее держаться от таких, как я подальше, распознавать опасность на расстоянии.
Мэтт, остановись! Маши нет… Она тебе не ответит… ты сходишь с ума!
Надо прочистить мозги. «У Педди» зажраться! И не пялься на телефон, Мэтт, она не позвонит. Где такое видано: принцесса и дракон?
Пойду и выпью, если я уже решил, выпью обязательно и надо еще кого-то трахнуть (не поэтично вышло, упс!), прости, Маша!
Просто понять я влип или нет… А если соблазню кого-то, Маша, я исправляюсь, и пойму, что влип, как быть потом??? Нет, Мэтт, ты однозначно больной. Начни с выпить!
И я покурсировал в любимый бар. Благо есть время и вдохновение изрядно набраться. Может и избавлюсь от птички в голове.
Звонит мобильник:
- Приют для заблудших душ слушает, — я должен не терять форму.
- Мэтт, засранец, да ты талантливый сукин сын, начал читать твоё сочинение – толк будет, — восклицает Майкл, — дочитаю в полете, но уже меня пробрало.
А потом скорбно добавляет:
- Она могла бы тобой гордиться…
- Ее нет, друг мой, Майкл, гордись за нее!
- Ах! – видно великий и ужасный смутился, — Но… Почему героиню зовут Твитти (птичка)? Ты мультов пересмотрел или коллекцию имен стриптизерш собираешь?
- Михал, — говорю на польский манер, как мама моя обычно, — имя не тронь… я попробую что-то другое, но в этом вся суть…
- Ок, Мэтти, тогда до связи! И не бухай там!
Люблю душку Майкла! Когда в первый раз увидел его рядом с Машей опешил. Я ж с ним общался по переписке, а тут все карты в одной колоде… Она такая миниатюрная, и тут медведь… большой и грозный… Потом узнал, что эти люди не просто друзья, а родственные души… Я даже ревновал Машу к Майклу. Стыдно! В любом случае, они были слишком разными и такими близкими! А еще у Миши была своя семья, а у Маши были ее дети и он. Я его ненавидел всей душой! Призрак из прошлого, который забирал ее у меня… А теперь каюсь - этот самый призрак подарил мне птичку. Мою сероглазую принцессу… Не мою!!!! Я уверен, был бы жив ее отец, он бы меня застрелил сразу, без разговоров и сожаления. Как собаку бешеную…
Эх, Мэтт, лучше выпей. Слишком много Айскр…. Помнится Маша говорила, что их фамилия значит “sparkle” “spark”, что означает «искра». Да у меня скоро в глазах заискрит… От воспоминания и мыслей о моей птичке. Нет, Мэтт, от птички искрит в другом месте…. А ты хочешь ее??? Хочешь неистово… Ох, Мэтт, Мэтт!
Мою романтическую дурь выбивает дух самого бара.
- Как обычно, — кричу и Шеймус только рад, хотя никто не знает его эмоций…
Подношу стакан к губам: тягучая бездна за мной, нежное солнце передо мной. Я не Хемингуэй, не Сартр и даже не Томас Манн… Я, мать его, Мэтт Лавлесс, живой классик, алкоголик, шут и палач, мучитель сероглазой птички. Прошу любить и жаловать! Я дракон о жестяных крыльях.
Алкоголь летит по венам со скоростью гоночного болида. Я вижу маму, потом ее могилу, Машу, и ее гроб, а потом птичку…. Я не умею плакать…
Допился к черту… Идиот гребанный. Меня оглушает волна… Мэтью Эверетт Лавлесс, ты ненормальный. Ты пьян, влюблен и безнадежен! Ты дурной на всю голову.
Она… эта чистая птичка! И пусть принцесса не оценит дракона, не залюбуется его роскошной чешуей, ну она растворила камень… который у дракона заместо сердца.
Мэтти, ты не здоров! Так терять голову из-за девчонки. ААААА! Найди бабу попроще, не заморачивайся! Ну нет, тебе подавай королевскую особу. И еще такую!
Только выбери, кто тебе нравится больше - птичка или Маша???
Пьяная волна захлестывает! Лавлесс – ты идиотище! Все верно птичка сказала… Так влюбиться? Ты не в себе?! Тебе лет и памяти нет, а она… ты просто попал… Не выгребешь. Сдохнешь от доз алкоголя и своих дурных чувств. Почему ж ты решил, что птичка будет твоей? Не сходи уже окончательно с ума, Мэтти! Что ты себе нарисовал? Идиллический дом в пригороде и тройку сероглазых малышей. Вот закрой свой фонтан!
14. День любовного томления
Лиза
Говорить, что меня тошнит – только дразнить… От Вал я выхожу в тяжелом состоянии. Я такая грозная и решительная, а - на самом деле – испуганная девочка. Неуверенная, лишённая баланса и девственности между прочим… Спасибо тебе, о, скотина последняя, Мэтт Лавлесс.
Телефон он мне свой всунул. Лучше бы что-то другое. Я заливаюсь краской…Эт плохо хотеть мужчину?
Он прав, я как влюбленная девственница, дальше носа своего не вижу. Ну только я больше уже не девственница и по поводу влюбленная…
Да, наверное.
Этот человек во мне пробудил чувства, которых не было никогда… Не, нет, не нужен он мне, ему лет сто и он… Такой сильный большой…. Никогда не любила блондинов, но это несчастье… У меня слезы… Слезы? Что это за всплеск гормонов? Лиза, нельзя влюбляться… нет…
Остановись, а то тебя явно заносит! Какого лешего вот именно сейчас о нем вспомнила? Встряхнись и иди на танцы, пока можешь…
Выхожу к лифтам и тут меня окликает кто-то:
- Елизавета Александровна, — по отчеству и по-русски.
Я оборачиваюсь в вестибюле стоят двое мужчин: один высокий смуглый брюнет, восточного типа и невысокий кучерявый, как мне кажется, старичок… Кучерявый подходит ко мне:
- Мои соболезнования, — опять начинается, — я вот только узнал о Вашей маме.
Смотрит на меня так грустно, а потом добавляет:
- Таких женщин больше нет и не будет. Разрешите представиться, я – Александр Блок!
Блок! Ого… Вот он живой классик, 15 книг, которые покорили весь мир, а не ты, Мэтью Лавлесс.
- А это Омар Исмаил…
И этого я тоже знаю, в издательских кругах личность известная и неоднозначная, один из крутейших и влиятельнейших людей Нью-Йорка. Господин Исмаил смотрит на меня оценивающе сверху вниз, я прям начинаю ёжиться от взгляда его черных равнодушных глаз.
- Мои соболезнования, — выводит он бархатным голосом.
Блок подхватывает меня под локоть:
- Елизавета, как хорошо, что я Вас встретил, и Вы так выросли, видел фото, когда совсем маленькой были! А теперь Вы такая красивая девушка и совсем взрослая.
- Да, да, спасибо, — я пытаюсь все-таки сесть в лифт, — до свидания!
Я уже в лифте, но он не отстает:
- Если Вам что-то нужно, я всегда к Вашим услугам, — и сует мне в руку свою визитку.
Что за день такой – один подсовывает бумажку, другой - визитку. У меня что на лбу написано «Дайте мне что-нибудь!».
Надо отвлечься: сейчас домой переодеться и в зал. Мисс Рози быстро избавит меня от лишних мыслей.
Дурацкая бумажка с телефоном жжет мой карман. Выброшу я ее все-таки. Достав окаянный клочок, бросаю в урну возле входа, отступаю на пару шагов и… Что я наделала блин? Дура, поддалась импульсу. Возвращусь к урне и начинаю искать в ней свою бумажку. Вот ты, Лиза и дожилась, по урнам роешься у всех на глазах. Но благо записка оказывается с самого верху и мне не приходится погружать руки в чужой мусор. Беру ее двумя пальцами, отряхиваю и снова кладу в карман. Вот теперь точно не выброшу больше.
Домой добираюсь в странном настроении: тут столько проблем и еще дядя Майкл уезжает. Вижу его чемодан у двери. Мне становится так грустно!
Бабушка сразу же предлагает:
- Лиза, ты кушать будешь?
- Нет, бабушка, мне сейчас на тренировку, спасибо, я потом вернусь и поем.
Дядя Майкл в компании Вил и двойнят сидит в гостиной, что-то читает, а те усердно заглядывают в экран его ноута.
- О, Лиз, ну как там дела? – обращается ко мне
- Та так, по-разному.
Он откладывает ноут и встает и подходит ко мне:
- Что случилось? А то я тут прямо зачитался новым опусом Лавлесса и совсем счет времени потерял.
- Есть проблемы с опекой, — шепчу.
- Все решим, — шепчет он в ответ.
Лавлесса? Оказывается, этот гад кроме шляться, пить и соблазнять девственниц, еще что-то умудряется писать. Когда только он все успевает? Какая разносторонняя, блин, личность.
Бреду в свою комнату – надо переодеться. Натягиваю черный купальник с кружевной вставкой и полностью открытой спиной, а с собой беру юбку, гетры и туфли для стандарта. Еще волосы нужно собрать в пучок, а то мисс Рози не любит, когда они распущены, говорит- не видит линии шеи. Смотрюсь в зеркало – к тренировке готова, без грамма макияжа выгляжу даже свежее.
Надо попрощаться с дядей Майклом, неизвестно, когда еще увидимся…
- Счастливого Вам пути и передавайте привет Элен и Виллу, позвоните, пожалуйста, как доберетесь, чтобы мы не волновались!
Он обнимает и целует меня. Так хочется спрятаться в его медвежьих объятиях от всего мира… Я почти плачу. Хочется снова стать маленькой… Гоню печаль! Долгие проводы, лишние слезы!
- Ты, Лизка, не раскисай, держись и помни, что не одна!
В танцкласс вхожу решительно, и так пропустила, хоть и причина более чем уважительная. Мисс Рози смотрит на меня грустно, но сразу командует:
- Быстро одевайся и в зал, Макс уже ждет.
Ах, да, забыла рассказать, мой новый партнер Макс, Максвелл Флаэрти, высок, что для стандартиста отлично, хорош собой и очень профессионален. Мы в паре около двух месяцев, но уже неплохо откатали стандартную программу. Мисс Рози говорит еще, что в паре мы неплохо смотримся, только ее смущает разница в росте. Она включает музыку и нас уносит танец. Вначале медленный вальс, потом танго, венский вальс, фокстрот и квикстеп. Мы прогоняем все полностью.
Мой самый любимый танец – это венский вальс. Меня мама даже когда-то специально возила на бал в Австрию. Это было незабываемо, до сих пор когда вспоминаю, просто мурашки по коже. Удивительная живая музыка и сотни кружащихся пар, напоминающих белых голубей.
Сегодня я полностью отдаюсь музыке. И да, Мисс Рози иногда выкрикивает замечания, она очень строгая, ни одна ошибка не ускользнёт от ее опытных глаз. Два часа пролетают, как минута.
Заканчиваем тренировку. Макс спрашивает:
- Ты сейчас куда? Подвезешь меня?
- Конечно, я сейчас заеду к себе в Вильямсбург, заберу кое-какие вещи, как раз по дороге.
15. Секрет
Мэтью
Поначалу я думал, что мне показалось в пьяном угаре… Незнакомый номер. Но вот я почему-то знал, что это именно она. И все равно решил поиграть, чтобы птичка не думала, что все так просто. И она написала, что у нее ко мне дело…. Ну тут уже не до игр - не выдержал и набрал… Хоть голос ее послушаю… И крайняя степень моего изумления – она мне сбросила номер своей квартиры. Птичка, которая утверждала, что никогда больше, так просто летит в мои руки? Невольно улыбнулся, а ты везучий сукин сын, Мэтт! Тут только надо немного выждать. Не побегу же я к ней, как влюбленный юнец, по первому зову… Или побегу? Сила и самообладание… Сила и самообладание… Сила и… Пожалуй, не буду допивать, мало ли, а вдруг! Одними разговорами может все не ограничиться, а тем более уже произнес вслух, что хочу ее. А если и правда хочу? Пусть понимает и свою ответственность…
Медленно поднимаюсь и рассчитываюсь за выпивку. Так же медленно иду по улице. А желание-то побежать быстрее. Нет, Мэтт, не поддавайся. Выиграй время, пусть птичка подождет, поостынет, авось передумает. Ну лучше бы не передумала… Вечер обещает быть томным и спешить некуда… Приходит сообщение:
Ну, ты где?
Маленькой птичке не терпется… Че это действительно она? Может и правда ко мне серьезное дело? Ну какое, кроме...?
Дошел до ее подъезда и не выдержал, поднялся так быстро, что аж задыхаться начал. Пора тебе Мэтт, завязывать со спиртным… Опьянеть можно и от страсти. Но для этого мне нужно птичку постоянно при себе держать, чтобы эту страсть периодически разжигать. Стою под ее дверью, как полный дурак. Не знаю звонить или так постоять. И о, чудо, птичка видно сильно меня ждала, без стука и звонка сама дверь открыла и выглянула в коридор.
- Ну привет, что ты так долго, а сказал, что близко, — приглашает войти.
- И тебе, привет, птичка…
Боже какой милый воробушек. Все волосики убраны в строгий пучок, на лице нет даже и следов косметики и одета как-то необычно. В черном купальнике на бретелях и джинсах… Это что за мода такая? Потом окидывая взглядом ее миниатюрную фигурку, понимаю, что, наверное, только с танцев вернулась. А когда она проходит передо мной, я вижу ее открытую белоснежную спину и длинную шею. Так хочется прикоснуться губами к этой самой шее, но пока строю из себя порядочного человека.
А квартирка небольшая, но такая светлая. Осматриваю я птичкино гнездышко, только вот вещи собранные в углу. Куда ты, птичка, собралась?
Она вроде заметила мой немой вопрос:
- Я переезжаю в дом к маме, надо же кому-то быть с детьми.
Дети? Ах, да Машины дети… Совсем забыл про них, там еще кроме птички двое – двойнята кажется. Мне прям взгрустнулось. Они же маленькие такие лет по восемь-девять, и птичка еще такая молоденькая…
И переедет моя птичка в отчий дом… и больше не видать мне ее…
- Так чего звала? Что за дело у тебя ко мне личное? - опять решил пошутить:
- Мне конечно говорили, что девственницы - существа влюбчивые, но я думал, что это миф. Или может ты поняла, что уже беременна?
Смотрю на птичкину реакцию. Аж в лице изменилась, щеки порозовели, приняла угрожающую позу:
- Да ты что совсем чокнутый?! Тебе лишь бы чушь пороть. Ты вообще бываешь серьезным?
- А зачем тебе моя серьезная сторона, птичка? Не думаю, что она тебе понравится… И вообще рядом с тобой мне трудно долго быть серьезным.
Пододвигаюсь к ней ближе и подцепляю бретельку ее купальника, медленно стягивая ее вниз…
- Что ты делаешь? – от моей наглости у нее отвисает челюсть. И она быстро поправляет спущенную бретельку. Я снова пытаюсь спустить бретельку уже на другом плече. И немедленно получаю по своей лапе маленькой ручкой.
- Ты точно больной… - ставит птичка мне диагноз, — прямо маньяк какой-то.
- Ну ты сама же просила, чтобы я поменьше болтал и больше делал, вот я и стараюсь, как могу…
Она закатывает глаза и закусывает губу:
- Ну вот, как так можно, ты же взрослый человек, а ведешь себя, как подросток…
- По-моему, из нас двоих взрослая ты, а я - подросток…, — хотел прям в слух сказать «влюбленный подросток», но сдержался. А то обрадуется еще раньше времени…
- Так вот, — птичка пытается взять себя в руки, — Мэтт Лавлесс, мне очень нужно…
Но я не даю ей договорить и буквально впиваюсь в ее губы. Потерял волю и самообладание! Сама же позвала, и сама же выглядит, так что у меня все тело ноет от ее присутствия. Особенно определенные его части. И она меня не оттолкнула, только так лёгонько по голове стукнула, мол дурак такой. Не отрываясь от ее губ, буквально отшвыриваю пальто. На нас и так слишком много одежды. И тут птичка отстраняется. Тяжело дышит:
- Я все понимаю и, наверное, своим приглашением дала тебе неправильный сигнал…
- Какой еще сигнал? - хриплю я, мой и так низкий голос звучит, как рычание, — если тебя зовет на ночь глядя красивая молодая женщина, которую ты вожделеешь…
- Вожделеешь? – она начинает смеяться. Какого хрена, Мэтт, ты блин вообще уже…
- Не смейся, просто в твоем присутствии мне в голову лезет всякая белиберда. Вот ты зачем меня позвала, признайся, — хватаю ее в охапку и она начинает вырываться, как может. Пытаюсь опять поцеловать:
- Ты, маленькая коварная птичка, заманила меня в свое гнездышко, а вот зачем не говоришь!
Она извивается в моих объятьях, как уж, вон и непослушный локон из пучка выбился.
- Пусти говорю, Мэтт, ну что ты такой? – ей удаётся вырваться.
- Какой такой?
- Несерьёзный… Я ему о деле…
- Так я к делу и перешел сразу… И какие у тебя ко мне могут быть дела? Только…
- Моё главное к тебе дело, Мэтт, что бы ты от меня отстал раз и навсегда.
Как битой, и прямо в голову.
Меня вся эта ситуация начинает злить:
- Птичка, это уже не смешно… ты меня позвала, чтобы меня прогнать… Где логика?
- Я читала о твоих похождениях, и прошу, чтобы обо всем, что у нас было, — краснеет, — никто ничего не узнал. Тебе же абсолютно все равно с кем спать, а мне вот нет…
16. Потоп
Лиза
Позвала – пришел. И опять принялся за свои штучки, ну я просто не могу предугадать, что он выкинет на следующий раз. Как дитя малое, я ему о серьезных вещах, а только и думает, как меня в постель затащить. И, по-моему, чем больше я сопротивляюсь, тем больше ему хочется. Так и играем с ним в кошки-мышки, вернее в кота и птичку. Того гляди сейчас поймает и съест.
Будет полной ложью сказать, что мне это не нравится… Пока он говорил и даже кричал на меня, я все время смотрела на его губы… Чтобы быстрее их снова поцеловать. Как вчера! И пусть он будет моим секретом… Даже таким. Пусть просто будет. А вот про влюбленную девственницу он не ошибся… Я еле сдерживаюсь, чтоб не кинуться ему сразу на шею… Лиза, попробуй подумать о чем-то еще…
А когда он командует раздеваться, меня прям дрожь пробирает:
- Не хочу, — смотрю в упор в карие глаза.
- Что не хочешь? Раздеваться или меня?
- Уходи, Мэтт, — не хочу это говорить, но вынуждена, потому, как не могу саму себя рядом с ним контролировать, — ты же сам сказал, что не будешь меня добиваться!
- А я не и добиваюсь, просто хочу тебя прямо сейчас. И вот поверь, птичка, хочешь или нет, возьму!
- Даже силой?
- Не думаю, что мне понадобиться ее применять! Давай поспорим, что после прелюдии ты сама будешь умолять тебя взять, при том так, как хочу я.
- Не буду я с тобой спорить – убирайся!
Он хватает меня и перекидывает через плечо. Прям как пещерный человек. И несет к дивану. Укладывает и уже через секунду оказывается на мне. Под весом его тела мне даже дышать трудно. Я все равно начинаю интенсивно выворачиваться, но он фиксирует обе мои руки над головой, прерывая мои попытки освободиться. Одной рукой, блин.
Губами впивается в мою шею. Господи, хоть бы следов не осталось. Как я потом буду объясняться с близкими. Еще сильнее сжимает мои руки, мол даже не пробуй. Отточенными, расчетливыми движениями тянет бретельки моего купальника вниз, оголяя грудь. Его поцелуи опускаются все ниже: на моей груди, и дальше - на животе. И он разжимает руки. Я машинально отталкиваю его, немного изворачиваюсь и прикрываю голую грудь руками.
- Уходи!
Глаза у меня ненормальные, светлые волосы растрепались и упали на плечи, руки дрожат. Уже сама не знаю, толи от страха, толи от возбуждения. Губы искусанные.
- Ты не представляешь, какой вид мне открывается отсюда, — говорит он, слегка сузив глаза, — и что ты сделаешь, чтобы меня остановить?
Я хватаю со стола стакан с моей любимой колой и выплескиваю ему прямо в лицо.
По-моему, его это не смутило.
- Теперь я буду липкий и мокрый, тебе так нравится? – он стягивает с себя сорочку и швыряет в меня.
- А вот теперь птичка, тебе надо будет все это вымыть, — и указывает на свою мощную грудь и проводит рукой по своему красивому прессу. Откуда только? Если он днями напролет пьет, ума не приложу.
- Я тебя тоже сейчас испачкаю и примем ванну вместе, — он рывком притягивает меня к себе. И он действительно мокрый и липкий. Фе! Грудь от такой близости, кожа к коже, моментально твердеет.
- Дурак такой, отпусти меня, скотина, — он тащит меня, на ходу открывая все двери, чтобы обнаружить ванную.
Силой, прямо так в одежде усаживает в ванну и открывает воду… А потом начинает поливать меня прямо там из душа. Мокрые волосы липнут к лицу, я пытаюсь отбиваться и брызгаю в него водой. Но ему все нипочём. Он, тоже так в чем есть, усаживается в ванную и продолжает играться с душем. Все вокруг залито, а я полностью мокрая, он мокрый!
- Ну ты и сволочь, Мэтт Лавлесс. Пытаюсь убрать мокрые волосы и закрыться от него.
Но он мокрый и, прямо сидя в ванне, тащит меня на себя и наши губы снова сливаются… В болезненном, наполненном той самой животной страстью, поцелуе… И я сдаюсь: его мокрое полуобнажённое тело действует на меня, как наркотик. Я забываюсь в этом поцелуе, уже совсем теряю связь с реальностью. Он стягивает с меня остатки одежды и сбрасывает свою прямо на залитый пол, а потом снова усаживает меня, открывая воду и закрывая слив.
Вода стремительно прибывает, а он хулиганским движением перепрыгивает через борт ванной прямо ко мне. Нас, как в момент рождения, обнаженных, окутывает теплая вода. Унося нас двоих навстречу экстазу. Мои губы больше не мои, моё тело больше мне не принадлежит. Это теперь его собственность. Его руки касаются меня там, где никто не касался, ласкают меня так, как никто и никогда. В этой теплой воде я обвиваю руками его шею, и он усаживает меня на себя сверху. Я чувствую, как он плавно в меня входит. И да, я еще не привыкла и мне немного больно, но только он весь оказывается во мне – эта боль превращается в сладкую муку. Мы занимаемся любовью (любовью ли?) глядя друг другу в глаза. Тут все просто… сейчас есть только одна цель, и мы стремительно к ней приближаемся. Вода только усиливает наше электричество, и мощная вспышка буквально лишает нас рассудка. Я почти теряю сознание, цепляясь за его мощное плечо, как будто моля о спасении. А он и спас меня, вырвал из внутренней клетки. Только не реветь сейчас, не спугнуть вот этот момент нашего единения.
- Я… - хрипит мне на ухо, - я тебя….
Ну же! Я мысленно подсказываю то, что хотела бы услышать….
А потом он приходит в себя:
- …безумно хочу еще!
Приплыли! На выход!
- Да ну тебя, — я толкаю его в плечо и вылажу из ванны в поисках полотенца. Мы прям великий потоп тут устроили.
Хочет он… это вот мне сейчас видно невооруженным глазом. А что тогда было только что?
- Вылазь! – подаю ему полотенце, которое он сразу же обматывает вокруг бедер.
Я накидываю халат, но он не дает мне его запахнуть.
- Останься так, — шепчет, — еще не сполна насладился твоим телом…
Так вот что, ему только тело моё и нужно… На глазах выступают слезы обиды.
- Ты чего, птичка? – он непонимающе смотрит, — гормоны шалят?
- Вот ты сволочь! Толкаю его, запахиваю халат и вылетаю из ванной…
17. Гей верше мой, верше
Мэтью
Что-то моя птичка дурит! Неужели ей не понравился наш заплыв? А слезы к чему?
Бабы, разбери их?!
Я чуть не сделал ошибку, чуть не выдал свои истинные чувства. Чертовы ведьмовские чары. Уже даже почти сказал, что…
Уважаемый читатель, ты еще не устал от меня? Ну вот. Давайте иносказательно: дракон почти бросил свое каменное сердце под ноги невинной девы. Просто побоялся, что она его вмиг растопчет в прах! Ну у дракона есть запасное… Мало ли, что этим девам в голову придет. Приведут потом отряд рыцарей и отдадут влюбленного дракона на заклание. А потом еще слезы свои горькие над ним прольют, сердобольные.
Нет, Мэтт, эта девочка тебя погубит… Ты и так уже на грани, а маленькая ведьма-птичка, считай толкнула тебя со скалы… Ты бегаешь за птичкой, приходишь по первому зову, играешь в ее игры!
Эх Матейку, Матейку, так меня мама называла. И сейчас мне вроде не за тридцать, а лет десять. Нашу тесную квартирку заливает солнечный свет, мама лепит пѝроги (такие польские вареники) и рассказывает сказку про рыжего черта (того, что с водкой), а я сижу и ловлю каждое ее слово и каждому слову верю.
Что ты, Мэтт, часто маму стал вспоминать, стареешь, чувак! Или это все птичка твоя, ненаглядная!
Мелкая сероглазая ведьма, от одного ее взгляда я теряю рассудок, пытаюсь бороться, но еще сильнее увязаю в ее паутине. В ее прекрасном теле! Становлюсь солнечным зайчиком на ее волосах.
Тебе сейчас надо выяснить, что ее так расстроило. Каждая ее слеза, как осколок острого стекла в твоем сердце.
Сидит и ревет.
- Птичка, ты чего?
- Шут ты гороховый, — вытирает слезы.
- Ну, чего ты, — пытаюсь обнять, — маму вспомнила?
Ну я и дуралей, она права.
- При чем тут мама, ты кретин конченый??? — почти кричит.
Она права, я - кретин, и конченый! Конечно, потому что, если она еще слезу проронит из-за меня, превращусь в соляной столп возле ее ног.
Начинаю целовать ее, чтобы успокоить, как больного ребенка, наверное.
- Не надо, Мэтт, — просит она.
Но я не могу унять жар своего тела. Ее запах и ее мокрые волосы… Мэтт, ты тонешь! Стремительно идешь ко дну!
Мои руки уже вовсю исследуют ее тело, как вроде впервые. Я ощущаю, какая она податливая. Мэтью, это ответственность. Ты в ней открыл это, разбудил спящий вулкан. Хорошая ученица, хочу отметить…
- Давай, не сейчас, — шепчет она своим ангельским голоском.
- А когда? - спрашиваю я, — сколько еще ты меня ждать заставишь? - сам сбрасываю чертово полотенце и ее халат.
И она целует меня, вроде ей воздуха не хватает, вроде я ее последний оплот.
Я подхватываю ее, да она – пёрышко невесомое. И не могу больше терпеть, если сейчас не буду в ней, мой кислород иссякнет.
Птичка, я готов! А ты готова?
Ее глаза кричат – ДА!!!
Я опускаю ее на подоконник, за ее спиной Нью-Йорк, наш Нью-Йорк. А перед ней я – дракон о жестяных крыльях. Это тупик, Мэтт, ты не можешь сдержаться. Тебя рвет с силой ста атомных бомб.
И когда ты входишь в свою птичку, ноги дрожат, ты не имеешь права… А потом только шлепки и крики, я уже не пойму чьи, мои или птички. Ведьма, своими сексуальными чарами сожрала мою и так дырявую душу. Лиса-оборотень, кицунэ, которая похитила моё сердце. Моя птичка! Только моя! Я просто умру без тебя! Будь моей, птичка!
Ее спины касается холодное стекло. Оно запотело от нашего жара! Не спеши, птичка, запомни каждое движение, каждый вздох. Я–то запомню. Нет, Мэтт, так нельзя. Да, Мэтт, так нужно! Обладать птичкой не желание, а потребность. Прости, Маша, и тебя из головы выброшу, не место тебе тут, особенно в такие моменты…
- Птичка! - я кричу в голос и кончаю, прямо тут и прямо сейчас.
Целую ее личико, такое юное и красивое. И кто я против нее? Дракон?! О, дева! Я тут у твоих ног. И буду лобызать их до смерти, отдавая тебе полностью все, что у меня есть. Ты этого хочешь?
А слышу:
- Уходи, Мэтт, мы и так далеко зашли и нам это явно не на пользу….
Какая прагматичная, моя птичка. Жестокая! Я ж у не практически в ногах валяюсь, истощенный страстью и сломленный…
Если бы я мог, птичка, сказать, что чувствую сейчас… Не хочешь? Я проглочу эту жесткую обиду…
Уже натягиваю свою влажную одежду. Она стоит лицом к стеклу и вижу ее отражение - по ее щекам струятся слезы.
Это, бляха, не отношения, а чертовы качели, и сколько мы так выдержим. Отношения? Мэтт, не обольщайся… Ты имеешь птичку, а она тебя… Что это за вид отношений? Придумай сам!
Ну скажи, что любишь, смелее, ты же мужчина….
Нет, не хочешь, пусть птичка не знает… Пусть мучается в неизвестности. Ну, Мэтт, ты и закрутил.
Скажи ей о своих чувствах! Разрушь этот порочный круг! Или беги от нее без оглядки! Больше не смотри в эти стальные глаза! Ты не выдержишь, Мэтью!
Взрослый мужик, а туда же… Птичка, птичечка, вырвала твою душу с потрохами…
Гей верше мой, верше,
Мой зеленый верше,
Ужъ мѣ такъ не буде,
Якъ мѣ было перше.
Любимая песня моей мамы льется потоком… Я за дверью птичкиного гнездышка. Я люблю слишком сильно!
Jonathan Roy - Keeping Me Alive
18. Никогда
Лиза
Господи, сердце сейчас выпрыгнет из груди… Зачем все это? Зачем я его позвала, а потом прогнала? Через пять часов мой день рождения, а я сижу и реву! Плохо? Очень… Но буквально только что было хорошо и не раз. А он не понял, отчего мне так больно… И хорошо пусть думает, что это действие окситоцина. Шибанула девке в голову дурь, да и только.
Моя кожа горит еще от его прикосновений, но я понимаю, что это может больше не повториться. НИКОГДА!
Снова, Лиза, себя съедаешь заживо, давай подойдем прагматично к данной ситуации: ты захотела этого мужчину – ты его получила. Что ты ожидала? Что он станет на колени и начнет в любви тебе признаваться? Тогда ты выбрала неправильного мужчину… Тебе бы подошел пылкий Ромео, а не циничный Гамлет. Но это твой выбор, помнишь? А теперь приводи себя в порядок и домой!
Вытираю воду, развешиваю мокрые вещи и одеваюсь в сухое. Бабушка не должна ничего заметить… Я и так тут задержалась, и натворила глупостей. Домой, туда, где ждут, туда, где безопасно. Туда, где нет его!
Выношу первую партию вещей и укладываю их в багажник, а сама по сторонам смотрю, нет ли поблизости Мэтта… Боже, что уже за привычка такая - искать его, на улице темно и он скорее всего уже лег. Это тебе неймётся!
Иду за второй коробочкой и замираю. У входа ОН… не ушел или быть может снова вернулся… Не выдавай себя, Лиза, ни взглядом, ни жестом, а то спугнешь наваждение.
- Ты не ушел? – я наивная дурочка.
- Нет, птичка, я ушел, а это моя астральная проекция, — опять эти лукавые глаза, — вот подумал тебе помочь с коробками, негоже птичке одной.
На меня накатывает волна нежности: я провожу ладонью по его щеке и касаюсь губ, легко, без намека на фривольность.
- Вот что-то с тобой, птичка, явно не так, то кричишь «Уходи!» и сходишь с ума, то целуешь!
И он прав, со мной действительно все не так! Я даже сама себе боюсь признаться, что именно.
И тяну его за руку наверх. Просто тяну, без слов.
- Ты, птичка так не спеши, это ты молодая и резвая, а пожилым такие упражнения не очень полезны, и так загнала уже меня совсем.
- Не придуривайся, видела я твои упражнения, для которых твой возраст явно помехой не был, — к щекам приливает кровь.
Когда же уже разучусь краснеть, думая про свои приключения… Уж слишком ярко они отпечатались в памяти, до малейших деталей.
- Я даже боюсь снова входить в твою квартиру – это прям обитель разврата! Кажется, только переступлю порог и меня сразу накроет…
- Чтобы не накрывало, вот возьми ту коробку в углу, и вложи, пожалуйста, всю страсть в ее спуск вниз.
- А ты грузчиков не хочешь нанять и так и собираешься все это таскать?
- Это только часть моего добра, Мэтт, и я хочу его забрать в первую очередь… А то уже нормальной одежды совсем не осталось…
- Как по мне, тебе даже без одежды лучше…
Смотрит на меня с вызовом, мол твой ход.
- Это для тебя лучше, когда я без одежды, а приличные люди… - не дает мне договорить и целует прямо в дверях… Лиза, не теряй сейчас голову! Еще полчаса назад тебе очень хотелось, чтобы он ушел, а сейчас все по кругу.
- Эх, птичка, откуда мне знать, как там у приличных людей заведено, — отпускает меня и берет сразу две коробки.
- Да не тащи две, надорвёшься…
- Мне приятна твоя забота, но я хочу быстрее перекидать эти коробки в твой багажник и…
- А? Избавиться от меня?
- Уже поздно от тебя избавляться – ты в моей крови, птичка.
А вот с этого места поподробнее!
- Поэтому ну вот никак сейчас мне от тебя не сбежать, маленькая ведьма.
- Мэтт! - останавливаюсь, — то я - птичка, то ведьма, определись! И напомню, что пути отступления у тебя все еще есть… Мог бы и не возвращаться…
- Ты думаешь, птичка??? – он почти швыряет коробку в багажник, — как мне уже это надоело: то ты зовешь, то гонишь, то соблазняешь, то…. Это же какой человек в здравом рассудке такое выдержит. Если хочешь, чтобы я ушел, чтобы оставил тебя – скажи прямо, я тебе не молокосос, чтобы мной помыкать. Я и так уже сто раз переступил через себя, связавшись с тобой…
- Это я, оказывается, виновата??? А помниться, это ты пришел в мой дом ночью пьяный и полез целоваться, там, в баре, был тоже ты и ты потащил меня в свою берлогу и там, как там любишь выражаться, «обесчестил». А теперь рассказываешь мне, какая я невыносимая….
- «Обесчестил»? Да ты быстро учишься, птичка! Может после такого бесчестия я на тебе еще и жениться должен?
- Да если бы мне судом присудили выйти за тебя замуж, не пошла бы никогда за такого…
- Вот ты любишь это «никогда», а только сама же его игнорируешь при первой же возможности!
- Я никогда… - тху ты, сбил с толку, черт белобрысый…
- Ну вот опять! Ты совершенно неисправима, птичка!
- А вот тебя не переслушаешь и не заткнёшь! Меня уже от твоих шуточек и дешевых приставаний тошнит…
- Я конечно знаю один способ меня заткнуть, но боюсь ты сейчас сильно разозлишься…
- Ну да ты снова в своем репертуаре: все про секс и ничего больше… Да и что я хочу еще от человека, который привык общаться с дешевыми шлюхами из баров.
- Остановись, птичка… Я вообще поцелуй имел в виду, а про секс это ты сама надумала… Твой извращённый мозг нарисовал уже картинку? А по поводу дешевых шлюх… Не ты ли вчера целовалась с каким-то хлыщом в том кафе?
- Это не твоё дело, Мэтью!
Хватает меня за локоть:
- Что это было? Ты шлюх моих считаешь, а я и спросить не могу… А чем ты лучше их всех, птичка?! Такая же очередная любовница на пару ночей. Да еще не очень искушенная в делах любовных.
Как жестоко!
- Так, а что ты тут тогда делаешь, если я очередная??? От очередной уходят, не простившись под утро! Как же я тебя ненавижу, Мэтт Лавлесс!
А сама про себя: это неправда!
- Ненависть! Ну с чего-то ж надо начинать, птичка…
19. Напарница
Мэтью
Вот не знаю, какой черт дёрнул меня вернуться. Просто хочу понять, в порядке ли моя птичка! Не могу просто так уйти, и когда вижу, как она тянет эту дурацкую коробку просто не способен оставаться в стороне.
И все-таки с ней не все хорошо, может ударилась головой сильно сегодня! Перемены в ее настроения меня и вправду пугают. Молодая нестабильная психика. Вот прям чувствую, что она ждет от меня рыцарских поступков, да только я на такое не способен…
А когда говорит, что ненавидит, вот не верю ей… Не может она меня ненавидеть.
Мой короткий поход домой даётся мне сегодня особенно тяжело. Уже в дверях своей квартиры еле сдерживаюсь, чтобы не вернутся снова к ней. Нет, Мэтт, вот сейчас все верно! Ты поступил так, как должен был… Дай ей время. На нее и так все навалилось. Пусть подумает и решит, нужен ты птичке или нет. А то, что она тебе нужна как воздух… это и коню понятно.
Забудься! Выдохни!
Я сажусь за свой ноут, пальцы сами начинают создавать словесные узоры, которые витиеватой нитью ложатся на экран. Опять нахлынуло! Это лучше алкоголя, это разрывает мои вены, это стимулирует мой мозг почище героина. И это все она, танцующая птичка, в моей голове!
Не успел опомниться, а уже четыре утра и сижу в полумраке своей спальни, совсем один, с ноутом на коленях и строчу-строчу! Сна не в одном глазу! Зачем же тратить время на дрему, есть и более интересные занятия. Отрываюсь от экрана, только когда первые лучи солнца касаются стен моей комнаты.
Я - свободен! Голова легкая, только шея немного затекла! Если и дальше так пойдет, то уже к концу недели смогу порадовать великого и ужасного новой рукописью. Вот он удивится! Подумает, наверное, что я окончательно двинулся.
Открываю воду и просто подставляю под нее голову. Вода холодная и отрезвляет, еще больше подчеркивает мою свободу. А где мой телефон? Я вчера забросил его, чтобы не было соблазна набрать птичку… А, вот же. Ни звонка, ни сообщения. Клятая девчонка и упертая… И какую игру ты ведешь?
Невольно, рука сама тянется открыть ее страничку в Инсте, чтобы еще раз посмотреть на стальные глаза, худенькое личико… А что это еще тут! Поздравления? С чем? У моей птички сегодня день рождения?! А это повод увидеться! Если бы его даже не было, я бы его придумал. Но тут сам Бог велел! Сколько сейчас времени? Пол девятого утра! Еще рано ей звонить. А так хочется, ладно подожду, нельзя же так… пусть птичка еще поспит в своей теплой постельке… В постельке без меня…
Мэтт, думай! Думай, как порадуешь свою птичку сегодня, а не про ее постельку! Туда еще успеешь! И что-то такое, без ребячества, чтобы она порадовалась, чтобы ее личико не в слезах было, как нынче ночью, а с улыбкой!
Конечно идеальным подарком будет твоё сердце на блюдечке! И опять фантазия рисует, как я достаю еще бьющееся окровавленное сердце и передаю в нежные птичкины руки! Брррр!
Не могу ж ей подарить то, что и так уже ее…
Думай! Будем импровизировать! Это что-то новое, Мэтт Лавлесс, алкоголик и циник со стажем - вообще о чем-то парится?! Раньше единственной моей заботой было найти, что выпить и с кем ночь провести, а тут сразу возвышенные порывы. Уж того гляди появится тяга к широким жестам!
Из мук самокопания меня выводит телефонный звонок… Неужели она? Нет!
- Клуб любителей дамских романов слушает, – не могу изменить себе.
- Мэтти, радость моя, ну что я тебе скажу, ты, мой мальчик, прям меня порадовал, — радостным тоном о великий и ужасный Боярский несет мне благую весть.
- Мистер Боярский, сэр, это хорошо или плохо? – пытаюсь скрыть волнение.
- Это сносно, Мэтти! Я тебе с личного мейла попробую переслать свои замечания. Еще полно доработок, но уже можешь рассчитывать, что это мы опубликуем.
Хах, да сегодня прям двойной праздник….
- Но… - голос Боярского остановится тише, — тебе еще нужно будет получить согласование нового главного редактора….
- А его уже назначили разве?
- Сегодня, Мэтт! Совет сегодня должен принять окончательное решение, поэтому не спеши вливать в себя тонну виски на радостях. Поостынь!
- Майкл, друг мой, где наша не пропадала…
- Оставайся на связи, Мэтт!
Новый главред? Ну хорошо бы женщину назначили - так будет намного интересней… О чем ты думаешь, кобелиные мысли даже птичка сразу не может вытравить из твоей дырявой башки.
Кстати о птичках… Думаю можно уже. Набираю номер… гудки. Не берет, может спит еще - умаялась же вчера: то я, то коробки. Не хочу думать, что специально не берет трубку. Набираю еще раз и снова длинные гудки. Жду дольше… не берет. Тогда строчу смску:
С Днем рождения, маленькая птичка!
Пока не отвечает, ну ничего, я же опытный хищник и ждать - в моей природе! Пока отвлекусь немного и подумаю, что ж такое ей подарить!
Наспех одеваюсь и выхожу в город! Сегодня весь мир для тебя, птичка! Прохожу пару кварталов и в витрине маленького комиссионного магазинчика вижу именно то, что искал – изящную подвеску в виде птички с расправленными крыльями. Такую невесомую и воздушную. Моментально решаюсь – и покупаю побрякушку из белого золота и цепочку к ней. Просто есть такие вещи, которые созданы, как по заказу, для определенных людей. И эта, безусловно, – для моей птички.
В кармане зажужжал мобильник. Ответила:
Спасибо! Но я по-прежнему тебя ненавижу!
Маленькая лгунья, кого она пытается обмануть меня или саму себя?
Набираю сообщение:
Ничего, от ненависти до любви - один шаг….
Как мне только в голову лезет такая банальщина?! Но отправил, уже не вернешь. До любви, Мэтт?!
Она отвечает:
Ты, как всегда, все перепутал. Фраза звучит немного по-другому – в обратном порядке.
Да уж.
Моя фраза, как хочу, так и верчу.
Птичка пытается прервать общение:
И не пиши мне больше!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги