Бури

Глава 4. Промежуток

Я стала в комплексе частой гостьей. Бури то снова засыпал, и внутрь него можно было спокойно заходить, то пробуждался и ходил по территории комплекса горделиво и смело. Конечно, узкие тропинки для него не подходили, он отправлялся на холмы, или гулял вдоль светлых дубовых рощ, или устраивался на берегу реки. Народу прибыло. Всем хотелось его увидеть, пообщаться. Однако капитан не собирался откладывать путешествие.

Я успела хорошо узнать ещё двух ребят из экипажа: Кристиана и Александра, которого все называли Алексом. Кристиан был штурманом и лучшим другом Алеарда. Он был высоким и атлетичным, и двигался непринуждённо и легко, словно всё время слышал внутри себя музыку. Волосы у него были черными, густыми, растрёпанными; лицо обаятельное и открытое: высокие резкие скулы, темно-синие лучистые глаза, брови широкие и красиво изогнутые. Он был улыбчивым, общительным, добрым и надёжным. В этом они с Алеардом были похожи: от обоих исходила мужская надёжность, подобная прочной стене, о которую разбивались вдребезги злая угроза, боль и агрессия. Мы с Кристианом сразу сдружились. К нему не нужно было привыкать или притираться, его врождённая радостная искренность согревала и влекла. При этом он был не лишён загадочности и хитрости, временами становился задумчив, мечтателен и молчалив, и тогда глаза его, устремлённые к небу, темнели, а на губах появлялась странная, нетипичная для него улыбка.

Второй, Александр, был биологом. Могучий, с широченными плечами, под метр девяносто ростом. Волосы у него были пшеничного цвета, но не такие светлые, как мои, и стриженные коротко, а серо-голубые глаза смотрели быстро и пронзительно. Алекс был более сдержанным, чем тот же Эван, но пошутить любил. Ловкий и стремительный, он прыгал так, словно вместо костей в его ногах находились скрытые пружины. Однажды увидев такое – не позабудешь… Ему не надо было разбегаться или прилагать для этого особых усилий. Кристиан, видя такие прыжки, говорил Алексу, что его вырастили кенгуру, на что биолог отвечал, что самого штурмана растили по особым технологиям инопланетяне-паркурщики. Кристиан и правда умел выделывать совершенно немыслимые штуки. Как и Эван. Если они находили время и где-нибудь оказывались вместе, то непременно устраивали «весёлую разминку». И при этом мощный Кристиан, весящий куда как побольше жилистого Эвана, не отставал от него, умудряясь запрыгивать на крышу и бесшумно падать вниз, мягко кувыркаться в воздухе и карабкаться по стенам, ходить на руках по тонким карнизам и на лету проскальзывать в узкие оконные проёмы… А вот на прямой догнать Эвана было невозможно.

За это им и дали смешные прозвища: Прыгун, Бегун и Кувыркун.

Однажды я пришла в комплекс позже, чем обычно: у Люси был день рождения, и мы радостно отмечали его. Вечер выдался прохладным и тихим. Я поздоровалась с Бури и пошла искать Алеарда.

На мне было длинное платье цвета фуксии и на сей раз никакой обуви. После активного участия в играх у меня был потрёпанный и весёлый вид, волосы торчали во все стороны лихими завитушками, и в них были вплетены васильки и ромашки: меня использовали в качестве «рабочего материала» на конкурсе причёсок. У меня было прекрасное настроение.

Я прошлась по каштановой роще, вернулась назад. Мне вспомнилось, что ещё год назад в комплексе было куда меньше народу. Человек двадцать, из которых больше половины – члены экипажа. Потом, когда Бури начал обретать очертания, появились ещё люди. Наверное, они были помощниками главного инженера. Прибыли разные заинтересованные в проекте учёные, но вскоре они, недоверчиво покачав головами, отбыли восвояси. Остальные, кто жил и гостил здесь теперь, вряд ли были так важны для экспедиции. К примеру, взять меня…

Я внутренне ахнула от неожиданной мысли: ну конечно! Почему я раньше не догадалась? Всё дело было именно в нём, в Бури. Это не идея, не мысль, не возможность притянули сюда людей из самых разных уголков планеты. Нет, снова не так! Когда Бури существовал только на листах бумаги, в чертежах и набросках, уже тогда была Белая комната. Без неё – я чувствовала – не было бы и Бури. А до Белой комнаты? Я взволнованно прислонилась к дереву. Всё началось с Алеарда. Это благодаря ему по земле разгуливал огромный металлический беркут. А что же мы, остальные? Мы помогали ему, и, наверное, стали частью его вдохновения. Я нахмурилась. Мне казалось, будто что-то важное миновало мои мысли. Алеард, Бури, все мы были частью чего-то большего… Или я воспринимала происходящее слишком серьёзно? Стоило отпустить мысль и расслабиться, чтобы ответ родился через некоторое время, не понукаемый жадным любопытством.

Бант на груди развязался. Я стала завязывать его, когда услышала голос Эвана:

– Эй, сестра!

Я подняла глаза и увидела их: Алеард, Кристиан, Эван, Олан, Кёртис и Алекс стояли на крыльце. Я радостно помахала им и, подхватив подол, пошла вперёд.

– Привет! – Эван обнял меня. – У тебя праздник?

– Да, у моей племянницы сегодня день рождения.

– Веселились, значит, – улыбнулся Кристиан.

– Скорее, бесились. И меня заставили танцевать! – я сделала такое лицо, что ребята расхохотались.

– Фрэйа, а ты знаешь, куда мы идём? – спросил Кристиан.

– Нет, не знаю.

– На реку! – сказал Эван. – Ты что, ничего не слышала? Сегодня там решили устроить вечеринку.

– Ну ты скажешь тоже, Эван! – фыркнул Кёртис. – Какая же это вечеринка?

– Самая обычная, – ответил парень. – А Фрэйа вечеринок боится, именно поэтому мы её возьмём с собой! – он толкнул меня локтем в бок, и я пихнула его в ответ.

– Болтун!

– Кто это? Я это? Я разве много болтаю? Я много болтаю, ребят? Слишком много или не очень много? Или терпимо? Как вы думаете? Рта не закрываю? Языком треплю? Балаболю? Что скажете? Нет, погодите! Да-да, Кристиан, ты как всегда прав. Нет-нет, Алекс, я не это имел в виду. Ну что ты, засмущал меня… Я легко смущаюсь… Ой, ладно тебе…

– Кто-нибудь, успокойте его! – рассмеялся Кёртис.

– Тебя не устраивает моя манера речи? Хочешь поговорить об этом? – тут же подвинулся к нему Эван.

Кёртис беспомощно расхохотался.

– Не хочу! – сказал он, скидывая с плеча его руку.

– Значит, ты не хочешь со мной говорить? Это почему же? Со мной неинтересно? Скучно? Уныло? Безрадостно? Я плохой слушатель?!

Кёртис легонько оттолкнул его от себя, и Эван картинно рухнул на траву.

– Вставай, клякса! – я протянула ему руку.

– Они вредные, Фрэйа, – громко шепнул он мне, поднимаясь на ноги. – На самом деле я не говорю ничего лишнего. Только по существу. По делу. Самую суть. Зрю в корень, так сказать. Понимаешь?

Ребята расхохотались.

– Твоё хорошее настроение вышло из-под контроля, – весело сказал Алекс. – У тебя бывают приступы меланхолии, апатии или уныния?

– Никогда! – гордо ответил Эван.

– Вот в этом-то и проблема, – ухмыльнулся Кристиан, и мы снова расхохотались.

Мы прошли через дубовую рощу, миновали земляничные поляны и выбрались на поле, поросшее чертополохом. Я растерянно нахмурилась: этот путь мне не подходил. Ребята решительно направились вперёд, они все были обуты. Я пропускала их одного за другим, замедляя шаг. Потом совсем остановилась, делая вид, что поправляю лезущие в глаза волосы. Тропинки как таковой не было, и в подошву вполне могла вонзиться колючка. Кристиан и Алеард прошли вперёд, и я облегчённо подумала, что они не обернутся.

Я почесала в затылке, думая, где бы мне обогнуть поле. Справа дубовая роща плавно переходила в мелководное озерцо, поросшее тиной, слева были заросли шиповника. Значит, придётся возвращаться назад. Я тихо вздохнула, и тут же на мой вздох обернулся Алеард, успевший довольно далеко уйти.

Как он услышал столь тихий звук? Он вопросительно поглядел на меня, и я махнула рукой: мол, всё в порядке! – но он развернулся и пошёл назад. Я заволновалась. Мне не хотелось снова быть для него обузой.

– Что такое, Фрэйа?

– Я не могу здесь пройти, – смущённо хмыкнула я, – из-за колючек. То есть не из-за колючек, а потому что я босиком. Я обуваюсь, когда иду в комплекс, – начала поспешно объяснять я, – но в этот раз трава была такая прохладная, что… я подумала… Ну, вот…

Алеард улыбнулся.

– А я было решил, что ты передумала с нами идти, – сказал он, подходя ко мне поближе.

– Не передумала. Не хотела тебя беспокоить, я могу пойти в обход.

Он поглядел на меня, сощурившись. Солнце уже зашло, но вокруг было достаточно светло, чтобы я могла увидеть в его глазах таинственные синие искры. Алеард протянул руку, и я с радостью подала ему ладонь.

– Незачем тебе идти в обход, – сказал он спокойно и в следующий миг подхватил меня на руки. Я смутилась окончательно и опустила глаза, прижимаясь щекой к его груди. В который раз обстоятельства вынуждали его нести меня вот так. Или это были не обстоятельства? Я ощутила, что от этой мысли кровь с новой силой прилила к щекам. – Ты замечательно сегодня выглядишь, Фрэйа, – как будто нарочно сказал Алеард.

– Спасибо, – тихо ответила я. Жаль, не хватало решимости сказать, что он тоже выглядит замечательно.

Мы так и не нагнали остальных. Я молчала, прижимаясь к Алеарду. Это было чудесно: снова быть рядом с ним, чувствовать его шаги, крепко держаться за его шею, хотя в этом и не было необходимости. И тут Алеард огорошил меня окончательно:

– Ты хочешь отправиться с нами, Фрэйа?

Я подняла голову, поглядела на его губы, но поспешно перевела взгляд выше.

– Да. – Это был не тот вопрос, над которым стоило долго раздумывать. – А ты хочешь… То есть… кхм… – я разволновалась и случайно коснулась носом его подбородка.

– Да, Фрэйа, – сразу ответил он.

– Это так прекрасно, Алеард!.. То есть я рада, что ты… То есть счастлива… – сбиваясь, сказала я. Никогда в жизни я так не волновалась! Я увидела, что краешки его губ дрогнули. Он понял меня и чуть сильнее прижал к себе, словно ответил без слов, одним прикосновением.

На берегу было много народу. Горел большой костёр, в свете пламени рассыпался искрами веселый смех, мелькали яркие платья и длинные косы. Голосу гитары помогал барабанный стук и перезвон бубна. Были и те, кто предпочёл одиночному танцу парный. Алеард поставил меня на землю.

– Снова танцы… – пробормотала я.

Он усмехнулся и взял меня за руку.

– Не робей, Фрэйа. Если не хочешь танцевать, тебя никто не заставит.

– Сегодня заставили, – проворчала я, и он расхохотался.

– Неужели так страшно?

– Не страшно было только с тобой, – призналась я тихо.

– Тогда я тебя приглашаю на танец, Фрэйа. Идём.

И мы присоединились к остальным, влились в бешеное подобие хоровода, который двигался не по кругу, а непонятно как. Алеард крепко держал меня за руку, и, когда круг разорвался, живо притянул к себе, обнимая за пояс. Прекрасно! Я хотела быть рядом с ним в этом танце. А ещё мне хотелось прыгать выше неба, взлетать, как это делал Бури, раскинув крылья. В сторону и ближе, ещё ближе… Я задержала дыхание, почувствовав, как сильные пальцы ласково сжали мою ладонь. Теперь мы стояли так близко друг к другу, что Алеард почти касался моего лба губами, но я не отстранялась. Мне хотелось повернуться и взглянуть на него, увидеть близко-близко удивительные светлые глаза, но я решилась на другое, куда более смелое действие. Потянулась, встав на цыпочки – и быстро и мягко поцеловала его в щеку. Тотчас возникло желание проделать это снова, так велико было наслаждение от простого, замечательного прикосновения, но Алеард меня опередил. Мы стояли от костра дальше всех, но я все равно смутилась, когда Алеард обхватил меня за пояс, поднял на несколько мгновений в воздух, а, опустив, прижал к себе и внезапно поцеловал. Однако не как я – невинно в щеку, а в губы, и весьма чувствительно, хотя и коротко. Прикосновение отдалось в сердце сладостной болью, кровь прилила к щекам, и дышать стало жарко. Я глядела в его глаза, как и хотела, и, наконец, увидела всю их красоту. Они были темно-медными возле зрачка и орехово-серыми в середине, а по краю отливали таинственной оливковой зеленью. Звериные глаза. Почти такие же я видела у тигров в Тигриных лесах нашей родины. Хотелось сказать Алеарду о том важном чувстве, что он породил в моем теле и сердце, но я никак не могла подобрать слова. И, пока я колебалась, Алеард усмехнулся ласково и склонился к моему лицу низко-низко:

– Ты удивила меня, Фрэйа, а это трудно сделать.

– Чем же? – прошептала я.

Алеард дотянулся до моего уха, и щеки вспыхнули с новой силой:

– Ты меня поцеловала, малышка. Вот уж этого я точно не ожидал.

– И я не ожидала, – ответила я, пряча нос у него в волосах. Бывают запахи сладкие, бывают горьковатые, есть теплые и холодные. Волосы Алеарда пахли пламенем…

Мы продолжили танец, но теперь он изменился. Между нами сгущались прекрасные грозовые облака, и сквозь них и пелену веселого летнего ливня проглядывала сочная радуга. Мне всегда было легче общаться чувствами и образами, но прежде ни с кем не было так легко и радостно. Алеард отыскал некую недостающую часть меня, в то время как я владела частью его души, и, поделившись друг с другом этими важными частицами, мы обрели новых нас.

После, идя с Алеардом вдоль берега, я счастливо улыбалась. Он держал меня за руку, и это было правильно и хорошо.

– Сколько лет твоей племяннице?

– Теперь одиннадцать.

– И кто же заставил тебя танцевать, Фрэйа? – улыбнулся он.

– Яна. Хорошо, что Артём ужасно танцует, на его фоне я не выглядела такой корягой!

Алеард рассмеялся.

– Фрэйа, Фрэйа… Зря ты так. С тобой приятно танцевать, ты знаешь об этом?

– Н-нет, – я поперхнулась, и, пытаясь справиться с волнением, яростно заправила за ухо прядь. Алеард подвёл меня к воде, и я, подняв длинный подол, зарыла ноги в песок.

– Фрэйа! – это был Эван. – Ты чего это покраснела?

Я рассмеялась и ничего не ответила. Что тут скажешь? Эван был рассеянным, он словно и не видел, что капитан сжимал мои пальцы. Я отпустила руку Алеарда и зашла поглубже, чтобы остудить пылающие колени.

– Чего это она, Алеард?

Тот усмехнулся и поглядел на меня:

– Переживает, что не умеет танцевать.

– Да ты что, сестра! – возмутился Эван. – Всё ты умеешь. Тем более с Алеардом, который хорошо танцует. Вот со мной не стоит даже пытаться.

– Я и не пытаюсь, – проворчала я, – Просто боюсь показаться нелепой.

– Эти мысли нужно искоренять самым жестоким образом! – сказал Эван.

Я резко повернулась к нему, но отскочить не успела: он так вдарил по воде, что облил меня с ног до головы. Я возмущённо открыла рот назвать его каким-нибудь нехорошим словом, но мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть политой вновь.

– Охламон! – вырвалось у меня, и парень довольно расхохотался. Что-что, а шкодить он любил! Он показал мне язык и моя весёлая ярость, наверное, так и осталась бы неотомщённой, если бы не Алеард. Он стоял ближе к Эвану и спокойно наблюдал за происходящим, не вмешиваясь, но когда парень решил смотаться к костру, медленно покачал головой и улыбнулся так, что Эван застыл на месте.

– Не уходи так быстро. Фрэйа тебе ещё не всё сказала.

Я не стала медлить, в несколько прыжков достигла цели – и, подставив Эвану подножку… плюхнулась в воду вместе с ним! Алеард расхохотался.

– Привет, – услышала я голос Кристиана. Мы с Эваном барахтались в воде, как два кутёнка, и мне было трудно смотреть из-под намокших волос. – Кто это там? Ого, ребят, – расхохотался он вслед за капитаном, – ну вы даёте!

– Вода – загляденье! – ответил ему Эван. – Фрэйа, полегче, ты же меня утопишь!..

– Сам виноват! – ответила я, пытаясь затолкнуть его на глубину. Эван вдруг торжествующе расхохотался и склонился ко мне.

– Фрэйа! – произнёс он шёпотом. – А давай Алеарда с Кристианом искупаем!

Я захихикала и едва заметно кивнула ему. Мы сделали вид, что Эван взял верх, и я жалобно запросила пощады. Не помогло. Алеард и Кристиан безмятежно стояли на берегу, и не думая меня спасать. Тогда я «вырвалась» из «цепких» рук Эвана, и добежала до берега, спряталась за их широкими спинами. Эван некоторое время азартно скакал вокруг, пытаясь меня «поймать», а потом внезапно влетел в Кристиана сзади. Штурман, никак не ожидавший такого, рухнул в воду плашмя. Алеард весело хмыкнул, и мы с Эваном повернулись к нему. Я понятия не имела, как нужно действовать. Нападать я не умела. Алеард сразу понял, что мы задумали и, улыбнувшись, покачал головой:

– Не-а.

Он стоял расслабленно и прямо, но чувствовалось: он ждёт от нас решительных действий и готов дать отпор. Хотя я бы в здравом уме не рискнула напасть на человека, похожего на Алеарда. Наверное, потому, что он хорошо знал, на что мы способны и знал себя. Был уверен в себе. Не боялся. Да и кого бояться, спрашивается? Нас с Эваном? Алеард улыбался, и эта улыбка лучше всяких слов говорила о том, что нас ждёт, если мы к нему всё-таки сунемся…

Эван прыгнул вперёд чуть раньше меня, и Алеард откинул его к барахтающемуся в мелкой воде Кристиану. За эти несколько мгновений я успела подобраться к капитану сзади, но только сделала себе хуже. Что я, спрашивается, собиралась предпринять? Задушить? Заломить руку? Я прыгнула к нему на спину, и он не дал мне слезть, крепко подхватил под колени, зашёл в воду – и стряхнул прямо на Эвана… И тут к нам на помощь пришел Кристиан. Он поднялся, резко повернулся к капитану – и сильно толкнул его в грудь рукой. Алеард пошатнулся, и, наверное, устоял бы, но догадливый Эван клубком кинулся ему под ноги, прямо под пятки – и капитан всё-таки шлёпнулся в воду, подняв тучу брызг. Такого злорадного хохота река ещё не слышала!

Мы выбрались на берег, икая от смеха. Кристиан отряхнулся, как собака, и, присев на песок, стал выливать воду из ботинок. Эван довольно потирал руки.

– Ха-ха! – сказал он. – Вот теперь и плясать можно, чтобы согреться.

Я пыталась отжать платье, но оно почему-то не отжималось. Алеард смотрел на меня, улыбаясь. Мокрая одежда его явно не беспокоила.

– И чья же это была идея? – спросил он.

– Моя! – довольно сощурился Эван.

– Подождём до пятнадцатого августа, – рассмеялся Кристиан, – тогда я вам отомщу, так и знайте!

Он встал, весело поёжился в мокрых штанах. Погрозил Эвану пальцем, а тот в ответ показал ему фигу:

– Сначала поймай!

– Тебя ловить… – отмахнулся Кристиан.

Я поглядела на Алеарда.

– Ты не сердишься?

– Я просто в ярости! – отозвался он.

Я рассмеялась.

– Не замёрзнешь? – спросил Алеард.

– Можно пойти к костру, – ответила я.

– Пойдемте, – кивнул он.

Возле костра Эван живо схватил меня за руку и потащил за собой.

– Фрэйа, немедленно научи меня танцевать! Дело не терпит отлагательств!

Я оглянулась на Алеарда. Он кивнул мне и улыбнулся.

– Не мне же его учить…

– Нет, избави боже! – ахнул Эван. – Я не буду с тобой танцевать, Алеард.

Капитан рассмеялся.

– Я и не предлагаю.

Конечно, Эвану не составило труда вести меня за собой. Он всё время улыбался и выглядел очень уверенным. Он быстро схватывал, внимательно слушал и в конечном итоге довольно рассмеялся.

– Я непризнанный гений танца! – сказал он. – Фрэйа, спасибо тебе огромное! Я пошёл искать кого-нибудь, кого мой талант сразит наповал.

И он, гордо выпрямившись, решительно направился к стоящим неподалёку девушкам. Алеард подошёл ко мне и улыбнулся:

– Молодец.

– Просто он хороший ученик, – ответила я.

– Просто ты хороший учитель, – сказал Алеард. – Может, ты и меня научишь, Фрэйа?

Я смущённо рассмеялась.

– Лучше ты меня научи.

Я ожидала какого-нибудь ответа, но Алеард решительно шагнул ко мне, взял за руку и прижал к себе.

– Хорошо.

Научиться оказалось непросто. Слишком длинное, к тому же мокрое платье мне мешало, я вынуждена была крепко держаться за Алеарда и подчиняться каждому его движению. Поначалу я старалась изо всех сил, и только спустя несколько минут поняла, что Алеард не пытается научить меня новому танцу. Он хотел быть рядом и знал, что я тоже хочу этого…

Время летело. Мы узнавали Бури. Кёртис и Олан всё реже поднимались в небо как пилоты – Бури спал в своём зверином обличье и прежнюю форму, доставшуюся от главного инженера, принимал редко. Мы всё ещё не могли понять, как он перенесет нас в другой мир. Наши аномальщики, Николай и Рада, постоянно что-то пробовали, изучали, анализировали. Я не вдавалась в подробности, потому что не могла ничем помочь. Конлет все время проводил с ними, и я его почти не видела. К ним примыкали Алан, главный инженер, и Той – его помощник. Они дни напролет о чем-то спорили и что-то выясняли. Я ни слова не понимала из их разговоров.

В экспедицию входило всего пять женщин, включая меня, и двенадцать мужчин. Компания подобралась разношерстная. Я заметила, что Бури ко всем относится по-разному. С Евой, физиком, и Еленой, специалистом по жизнеобеспечению, он был добродушен, с Шанталь, связистом, Радой и Николаем – замкнут. К инженерам относился по-доброму, с легкой усмешкой наблюдая за всеми их действиями, Кёртиса и Олана уважал. К Кристиану, Алексу и Эвану проявлял собачью привязанность, к Конлету и Онану, геологу, был равнодушен, с Санадой вел себя сдержанно и спокойно. Меня он любил как друга – я это чувствовала, а капитана признавал над собой главным. Но только его. Никому кроме него он не раскрывал своих сокровенных тайн, ни с кем не проводил так много времени, ни к кому так внимательно не прислушивался. Правда, мы с Бури тоже отлично ладили. Могли беседовать без слов, и наблюдать за восходом солнца, или гулять по берегу реки. Просто быть вместе.

У нас появился новый бортовой врач. Его звали Леонид. У него были очень светлые зелёные глаза, крупный прямой нос, широкое лицо и яркие каштановые волосы. Кстати говоря, к нему Бури сразу проникся доверием. Куда делся старый доктор, и кто он был – не имею ни малейшего понятия.

В один из дней я сидела в усадьбе под деревом, слушая вполуха, как Яна и Артём негромко перекликаются на террасе. Они пересаживали цветы.

Я рисовала. Времени на это в последние недели не оставалось, но вдохновение самовольно вылезло наружу и прилепило меня к земле. Мне хотелось нарисовать всех ребят из экипажа, а заодно и Бури.

Не знаю, как долго я сидела, когда почувствовала рядом человека. Это была Люся.

– Привет! Давно ты здесь стоишь? – улыбнулась я.

– Уже давно, – ответила она. – Кто это? – и девочка указала на Кристиана.

– Это наш штурман, Кристиан.

– По-моему, он чудесный, – сказала она. – Глядя на него, хочется мечтать и доверять ему свои мечты. И он так замечательно улыбается!.. Мне кажется, он добрый и отзывчивый человек, и прекрасный друг.

– Верно, – сказала я. – Он такой и есть.

– А это кто? – продолжила Люся.

– Это Алеард.

– Хм, какие у него глаза печальные, – сказала она. – Что его так печалит?

– Не знаю, – ответила я, но её слова заставили меня задуматься.

– Алекс похож на кота, – между тем уверенно продолжала она. – Мне нравится Олан, он выглядит таким мечтательным и странным, и ещё нравится Эван – от него исходит свет. Мама мне вчера сказала, что порой я говорю людям неприятные вещи, но я на неё не обиделась, ведь я говорю правду. Кстати, вот этот человек, – и она указала на Алана, – предпочитает уединение. Он не любитель шумных компаний. Он молчаливый и необщительный.

– Верно.

– А Конлет – ты про него рассказывала, да? Конлет ещё не определился, кто он, и не обрёл самого себя.

– А Алеард, Люся? – любопытно спросила я.

– Алеард знает себя, – ответила она. – И Кристиан тоже.

– Вы чем здесь занимаетесь? – спросил подошедший Артем. Он погладил Люсю по голове и склонился над рисунками. – Храбрый экипаж?

Я подтолкнула Люсю локтем в бок, и она хихикнула. Артём улыбнулся.

– Секретничаете?

– Нет, пап, мы анализируем и сопоставляем, – серьёзно ответила девочка. Мужчина чуть не выронил рисунки.

– Дочь, ты меня пугаешь! – весело сказал он. – Если ты в одиннадцать анализируешь и сопоставляешь, что будет в шестнадцать?

– В шестнадцать я выйду замуж, – спокойно ответила Люся. У Артёма отпала челюсть.

– Уже решила, за кого?

– Может быть, за Рому. Он непостоянный мальчик, но его честность и сердечность мне нравятся.

– Милая, – услышала я голос Яны, – непостоянство Ромки ещё не повод не выходить за него замуж.

Мы рассмеялись, и Люся сказала:

– А я это знаю. Но Ромка вряд ли заинтересуется мной. Ему нравятся русоволосые девочки с мягким характером.

– Боже, дочь! – воскликнула Яна. – Тебе сколько лет? Иди играй в куклы!

Люся рассмеялась, прекрасно понимая, что мама её подкалывает.

– Ага, в «Дочки-матери», – ответила она. – Ну скучно же, мам. Мне с Фрэйей интереснее. Смотри, видишь? Вот это Конлет, это Эван…

Яна начала разглядывать ребят и сразу же угадала, где Алеард. Я усмехнулась.

– Ясно, от кого в Люсе эта проницательность…

Некоторое время мы болтали о пустяках, а потом Люся захотела нарисовать папу. Артём получился хорошо, не считая того, что один его глаз оказался больше другого. Люся никогда не сдавалась. Она старательно исправляла и доделывала, и ещё через час портрет был готов.

– Недурно, – сказала Яна. – Я и не знала, что ты умеешь так рисовать.

– А я и не умела, – весело ответила Люся. – Я только что научилась. Это во мне от папы: быстро схватывать и впитывать новые знания.

И она, скорчив маме гримасу, убежала в дом.

– Ящерка, – ласково сказал Артём. – Слушайте, у меня и правда такой нос?

Мы рассмеялись.

– Такой нос не только у тебя, но теперь ещё и у Люси, – ответила Яна.

– Не надо было разбрасываться носами, – укоризненно сказала я.

– Я не нарочно! – беспомощно рассмеялся Артём. – Кто же знал, что так получиться!

– Мне нравится твой нос, – утешила его Яна. – Ты вообще мне нравишься, муж.

– Неожиданное заявление, – поднял брови Артём. – Может, ты меня ещё и любишь?

– Всякое может быть, – игриво ответила Яна и ушла вслед за Люсей. По дороге она обернулась и подмигнула супругу. Артём проводил её нежным взглядом и улыбнулся мне:

– Вот такие дела. Я пошёл.

– Спокойной ночи!

– Не думаю, – ответил он. – Приятных снов, Фрэйа.

Он легко взбежал по ступеням и скрылся за дверью. Я радостно улыбнулась: когда счастливы те, кого любишь, хочется петь и плясать. Я не сделала ни того, ни другого. Я пошла спать. Сон давал мне яркие грёзы и приближал новый день, полный радостных событий.

Эван переехал в комплекс, и я была несказанно рада этому! Алеард позвал его отправиться с нами, и парень, конечно, согласился. Как и мне, ему не надо было долго думать.

Я задавалась вопросом, почему экипаж состоит из семнадцати человек, а не из тридцати или сорока? Ведь теперь, когда Бури ожил, размеры корабля не имели значения… Да и самого корабля как такового уже не было. Я раздумывала над тем, как это случиться, как откроются перед нами двери иной реальности? Мы сядем на Бури верхом и улетим? Или устроимся внутри него, когда он снова станет механизмом? Или выстроимся в ряд и произнесём вместе с ним заклинание, способное унести нас прочь от Земли, к неизведанному? «Всему своё время», – это был единственный ответ, которого можно было от Бури дождаться.

Я помогла Эвану устроиться на новом месте, и вышла на улицу проветриться. И тут же меня плотной толпой облепили дети.

– Поиглай с нами, Флэйа! – попросил Дениска – неугомонный черноволосый карапуз.

Я улыбнулась.

– А во что вы играете?

– В похищение сказочного плода! – ответила Вера, старшая из ребят. – Одна команда охраняет его, а мы похищаем!

«Сказочным плодом» оказалась груша. Она лежала на пеньке под раскидистым деревом – метрах в двадцати от нас.

– Там начинается вражеская территория, – пояснил мне Андрэ, бойкий пацан лет шести. – Плод сторожат великие и могучие воины-кусаки.

– Ужас какой! – искренне напугалась я. – Они могут закусать нас до смерти?

– Они могут всё, – заверил меня мальчик. – Их предводитель Огненная Борода способен раскидать нас одним лёгким движением руки.

– Поэтому нам нужна твоя помощь! – сказала Вера. – Ты поведёшь нас в бой, Фрэйа.

– Ну как тут отказать, если предстоит великая битва с самим Огненнобородым! – рассмеялась я, и они обрадовано загомонили.

Я вынуждена была встать на четвереньки, чтобы не выделяться из толпы собратьев по шайке. Главной у нас была всё-таки Вера, она была королевой разбойников, а меня сделали полководцем. Вера назвалась Беспощадной Рагильдой, а мне дали имя Солнце-на-ветру. Уж не знаю, почему именно солнце, и не знаю, почему на ветру, но детям видней. Дениску назвали Безумным Карапузом, а Андрэ Бесстрашным Псом. У нас были Воин-кепка, Воин-кузнечик и Яблочный воин. Соответственно, прозвище каждого получалось от того, чем он собирался «воевать». Карманы Яблочного воина были полны ранеток, Воин-кузнечик непрестанно прыгал, совершенно от этого не уставая, а Воин-кепка размахивал своим «опасным» головным убором и издавал боевой клич. Ещё в нашей команде были Радужная Пантера и Мадам Свирепость. Я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться: этой самой «мадамой» оказалась милая светловолосая девочка, с маленьким носиком и пухлыми розовыми губками. Она была похожа на котенка, и бережно держала в руках букет ромашек. Когда я спросила её, зачем ей цветочки, она ответила, широко и радостно улыбаясь:

– Далить!

Возможно, таким образом она хотела «задобрить» кусак. Дениска тут же посоветовал ей «лупсачить» врагов по головам этими самыми ромашками, на что девочка покачала головой и серьёзно ответила:

– Неть! Я буду их далить, кусаки подоблеют, и мы все вместе пойдём есть моложеное.

Я была одета в простое трикотажное платье малинового цвета с рукавами до локтя: длинное, облегающее, с глубоким круглым вырезом. Вера ловко повязала мне на голову чёрную косынку – причём лихо так, наискось, – старательно размалевала лицо краской и дала в руки «меч», оказавшийся самой обычной палкой – для большего устрашения «противника». Они и сами выглядели не лучше: кто-то был измазан в краске, у кого-то торчали в волосах яркие петушиные перья и стебли ковыля. Настоящая разбойничья ватага. Вера произнесла речь, из которой следовало, что воины-кусаки самые настоящие жадины, и не хотят ни с кем делиться заветной грушей. За это их, собственно, и предстояло проучить. Затем слово передали мне.

– Друзья мои и соратники! – сказала я шёпотом. – Настал тот день, когда мы восстановим справедливость и отведаем сказочного плода! Будьте отважными и сильными, не сдавайтесь! Будьте милосердны к врагу и честны с собой. Пусть небо споёт вместе с нами песнь Ветров. Да славится атаманша Рагильда!

– Ура! Ура!.. – послышался торжественный детский шёпот. – Слава Рагильде! Слава Солнце-на-ветру!

Нисколько не смущаясь, я поползла к пеньку вместе с остальными. Мне было ужасно смешно. Густая трава какое-то время скрывала нас от защитников плода, и мы подобрались достаточно близко. Я подумала, что нечестно было вот так брать меня в одну из команд, и решила, что непременно сдамся, но я и не подозревала, кто будет во второй команде!

Когда Вера дала сигнал к наступлению, напрочь позабыв о том, что это должен был сделать «полководец», я быстро подползла к груше и почти сцапала её, но не тут-то было. Сверху, с дерева, на меня прыгнуло не меньше трёх малышей, и они тут же принялись меня щекотать. Я хохотала как безумная, и каталась по траве, и путалась в собственных и чужих волосах… Про какую-то там грушу я и думать забыла. Повязка съехала на глаза, я только слышала жуткие визги вокруг, и крики, и хохот, и копошение.

– Это не воины-кусаки! – смеялась я. – Это воины-щекотки! На помощь, люди добрые! Братья-разбойники и сёстры-разбойницы, хватайте скорее эту негодную сливу, то есть грушу… и уносите ноги!

– Я вижу, враг повержен? – раздался надо мной знакомый голос. Малышня слезла с моего живота, и я, поправив косынку, увидела Алеарда. Он склонился очень низко, припав на одно колено, и глядел на меня, весело прищурившись. Я сразу поняла, что он и был тем самым страшным предводителем кусак.

– Огненная Борода! – расхохоталась я. – Теперь мне точно кранты!

Алеард рассмеялся.

– Нет, Фрэйа, никаких «крантов» не будет. Я просто-напросто возьму тебя в плен.

Я не успела подумать о том, как этот процесс будет происходить – на спину капитану шлёпнулся наш храбрый разбойник Дениска. Думаю, Алеард едва ощутил его на себе, и только сделал вид, что упал. А падать ему кроме как на меня больше было некуда. Он оказался очень близко, но не касался меня телом, хотя я всё равно чувствовала исходящее от него тепло.

– Я схватиль его! – гордо сказал малыш. – Билите сказачный плёд!

Я захихикала, не в силах сдержаться. Алеард ловко развернулся, скидывая разбойника, не дав шлепнуться на землю, поймал мальчишку за плечи – и подкинул высоко вверх. Раздался восхищённый вопль.

– А-а-а! – орал Дениска. – Я в стлатосфелу летю-ю-ю!

Алеард подкинул его ещё раз – к огромному удовольствию малыша – и, поставив на землю, вручил заветную грушу.

– Держи, маленький воин.

Дети собрались в кучу и принялись верещать, по очереди откусывая от фрукта. Никто не хотел быть обделённым – всё-таки это была волшебная груша, не какая-нибудь там! Я широко улыбалась, не торопясь вставать. На траве было приятно лежать, к тому же под деревом царила прохладная тень. Алеард поглядел на меня и едва заметно улыбнулся.

– Мне нравится твоя боевая раскраска, – сказал он, и я покраснела. Кажется, ему понравилось и моё смущение, потому что он прищурился и улыбнулся уже более явно. Склонился пониже, и моё сердце яростно забилось. Но он только коснулся моих волос, убирая из них травинки, и, тронув за плечо, помог сесть. Я прислонилась спиной к пеньку и постаралась подумать о чём-то отвлекающем, чтобы снова не превратиться в переспелый помидор. Алеард присел рядом. – Детский смех оживил это место, – сказал он. Я поглядела на него с нежностью.

– Да… Вчера они сделали из Эвана вождя Абракадабру.

Алеард тихо рассмеялся.

– И нарядили его в старый драный ковёр. Бедный парень на жаре чуть не сварился, но при этом умудрялся танцевать вокруг костра и петь песни, даже приказал подносить ему дары.

– Приказал, ага! – рассмеялась я. – Его спас начавшийся дождь.

Алеард снова поглядел на меня и усмехнулся, торопливо переводя взгляд в сторону. Я поджала ноги и повернулась к нему.

– Что?

– Солнышко, – ответил он, посмеиваясь. Я смутилась ещё больше.

– Что? – тихо переспросила я.

– У тебя на лбу, – ответил он, – солнышко нарисовано.

Я прикрыла щёки ладонями.

– А, боевая раскраска…

Подбежавшая Вера подала мне горсть малины. Видимо, от груши ничего не осталось, что было неудивительно: «сказочный плод» отведали не только все разбойники, но и воины-кусаки.

– Эта тоже волшебная, – заверила она нас, – но я вам не скажу, в чём её волшебство!

Я приняла подарок, подставив ладонь, и с радостью взяла одну ягодку.

– Магическая малина! – сказала я, ощутив во рту приятную сочную сладость. Я протянула Алеарду руку, предлагая полакомиться, но не взял малину пальцами, а вдруг склонился над моей ладонью – и съел несколько ягод прямо из руки. Я ощутила мягкость его губ и тёплое дыхание, и обомлела. Дети, не успевшие далеко отойти, оказывается, наблюдали за нами. Раздался довольный смех Веры.

– Всё! – рассмеялась она.

Я поглядела на неё, не понимая, о чём речь, затем перевела глаза на Алеарда, довольно жующего сладкие ягоды.

– Мне не помешает побольше магии, Фрэйа, – серьёзно сказал он.

– О чём это Вера? – спросила я.

– Не знаю. Она такая выдумщица, всё время что-то придумывает.

Я против воли поглядела на его губы и тут же отвела взгляд. Взяла ещё ягоду, прожевала и закрыла глаза. Я очень любила малину, даже несмотря на то, что её косточки постоянно застревали в зубах.

Мы просидели так довольно долго – смотрели на детей, разговаривали. Это был замечательный день, и всё потому, что Алеард был рядом. Иная мечта выглянула из-за угла и поманила за собой, и я пошла за ней доверчиво и радостно, зная: там, в синих заколдованных долинах, ждёт меня тот, с кем я буду счастлива.

Дни проходили незаметно – за разговорами и приятными делами. Точная дата отправки не называлась, но мы чувствовали – главный день близится. Я успела на неделю съездить домой, рассказать обо всем своим. Мама и папа поддержали меня, но я видела, что моё решение их взволновало. Бабушка заявила, что я сошла с ума, вторая тоже была не в восторге, а Карина восприняла новость спокойно, как будто ничего особенного не происходило. Оба дедушки согласились с бабушками, что оно того не стоит, и в один голос принялись уговаривать отказаться от этой «безумной затеи». Я защищалась, как могла. Пыталась говорить о том, что я уже взрослая и имею полное право поступать так, как считаю нужным, что мне нужна свобода, и я задыхаюсь от их неуёмной опеки, что рядом будут сильные, уверенные в себе мужчины, и они смогут защитить меня, – но родные не хотели слушать. Не могу сказать, что назад я ехала обрадованной и счастливой, но что не сломленной – уж точно.

Я возвращалась в комплекс прохладной летней ночью – странно, но после бешеной жары и гроз температура вдруг понизилась, дни шли все подряд пасмурные, ветреные. Меня подбросили до ближайшего городка, оттуда нужно было добираться пешком. Я шла и размышляла.

Мой дом… Как много в этом простом сочетании слов сокрыто. Дом может быть разным, и для каждого он свой. Часть людей по-прежнему живут в городах, и я не осуждаю их. Зачем? Я и сама бывала в некоторых, и они отличаются от городов прошлого также, как нынешние люди отличаются от прежних. Меняются лица людей, меняются лики городов. Человеческая мысль всегда находит отражение в чем-то материальном.

Искусство более не продажно, оно творится для благости духа, для наслаждения, и просто для того, чтобы порадовать других людей красотой своего вдохновения. Поэтому стены домов похожи на картины: выложенные ли мозаикой, или разрисованные яркими красками, или украшенные буйным цветением вьющихся растений. Я вспомнила про огромный музей, выстроенный на острове посреди залива: он был сделан целиком из цветного стекла. Заходишь в него – а внутри бьют фонтаны, и бегают по стенам сотни солнечных зайчиков и бликов, и мебель тоже зеркальная, и ты идёшь по заколдованному миру отражений неведомо куда, словно находишься в лабиринте.

То место, где жили мои далекие предки, это тоже город. Раньше он выглядел иначе, но теперь это волшебное место. Город Солнца, так его называют. Он лежит на берегу реки. Говорят, когда-то дома царапали небо грязными макушками, росли всё выше, хватаясь за облака, и людям было трудно дышать, потому что воздух стал вредным. В Солнцеграде было мало высоких домов, а если таковые и попадались, они поражали воображение. Талантливых, смелых архитекторов на Земле было не занимать. В центре города, на площади, был сделан гигантский фонтан. Он бил на невероятную высоту или плевался в прохожих маленькими ледяными струями. Его так и называли: фонтан-шутник. Проходя мимо, никто не мог знать, когда его достанет водой, и достанет ли вообще. Это место обожали дети. Как-то я сидела неподалёку, на скамейке, и наблюдала, как они играют в «убеги от струи». На это невозможно было смотреть без улыбки, но особенно весело было наблюдать за приезжими, которые понятия не имели, что их ждёт, а местные хитро молчали, не спеша никого предупреждать.

У города Солнца была одна отличительная черта: когда сгущалась темнота, он начинал сиять удивительными разноцветными огнями. Повсюду горели фонарики, светильники, гирлянды и просто отдельные лампочки. Была улица голубых и синих огней, похожая на утро возле океана; и улица янтарно-красного и ярко-желтого сияния, словно жгучая пустыня; была зимняя улица: вся в белых и серебристых огоньках, и улица, заполненная радугами…

Почему именно сегодня меня застигли воспоминания о прошлом? О городах, что когда-то глядели вдаль угрюмыми стареющими лицами, о людях, которых я не знала, но хотела бы узнать… Чувства не изменились, но повзрослели. У людей прежних и нас нынешних была в сердце одна любовь, несмотря на то, что мы жили в разных измерениях, ощущали разное время и думали о разном. Или об одном и том же? Почему тогда мы жили так непохоже?

Был город среди леса, и лес тот был особым: деревьям, растущим в нем, было по пятьсот-шестьсот лет каждому, а некоторым и больше. Они простирали к небу узловатые ветви, кроны казались продолжением облаков: раскидистые, пушистые и горделивые. Медведи с волками, соболи, куницы и рыси спокойно ходили по улицам, помогали в домашних делах, присматривали за детьми. Я знала: весь этот город вырастили давным-давно всего несколько человек. Дома в городе были занимательной постройки – все сплошь одно-двухэтажные, срубовые, из толстенных бревен, поднятые над землей на невысоких подклетах и опоясанные широкими террасами по всем четырем сторонам, и окнами, доходящими до самого пола. В центре каждого дома росло дерево. В молодых, построенных на моем веку домах, деревца были небольшими, веселыми и стройными. Зато в домах, стоявших здесь не одно десятилетие, деревья-сердца были огромны. Их стволы служили основой дома, его неумирающей душой. Эти дома возвели основатели города и жилища, конечно, претерпели изменения, но не утратили своего мудрого очарования и притягательности. Было время, я хотела остаться там жить, но передумала. Молодости присуща некоторая суетливость, молодость видит бесчисленное множество вариантов. После города Вечности я была в Присвете. Это был город-сказка: сплошь деревянные терема с башенками, балкончиками, зимними садами и оранжереями. На окраинах города росли разлапистые ёлки, высоченные рыжие сосны и степенные кедры, худые свечи туй, нежные пихты и лиственницы, а в центре города – фруктовые деревья самых разных возрастов и видов. Весной на холмах возле города отмечали Дни Цветения. Подгадав время, я прибыла туда накануне. Я помню, как прыгали над головами собравшихся проворные белочки, и по первому зову спускались на руку хозяина, а ревнивые псы бдительно следили за самыми маленькими участниками празднества: чтобы не затерялись в толпе, не заскучали без мамы и папы. Народу в эти дни в Присвет съезжалось великое множество, со всех концов света. Приходилось воздвигать палаточный лагерь, занимавший чуть ли не такую же территорию, как сам город. Я знала, что эти дни были самыми желанными для тех, кто искал свою любовь, но в ту пору я искала саму себя. Мне нравились праздники, нравилось наблюдать за людьми, за выражением их лиц, и слушать разговоры, и радоваться, когда кто-то находил то, что искал. Этот город не вызвал у меня желания остаться, и не потому, что в нем был какой-то изъян, просто душа моя жаждала иного. Я побывала также в городе у моря, где спели сочные персики, а виноградные лозы свешивались прямо в окно. Тогда я поселилась в маленьком домике в платановой роще. Его хозяйке захотелось навестить родственников, живших не близко, и я провела у моря много прекрасных дней, купаясь или гуляя по незнакомым фруктовым долинам. А ещё ездила к пустыне и слушала её хрустящую тишину, и плавала в бесконечных лагунах с прохладной голубой водой. Была возле водопада высотой до самого неба, и глядела на море с верхушки громадной скалы, видела красные осенние леса и леса, спящие под снегом. Поднималась в небо на маленькой лёгком самолёте и наблюдала, как стаи перелётных птиц прощаются с землёй. Эти воспоминания жили во мне и возвращались, когда я засыпала. А ещё я путешествовала к океану, где и встретила Эвана.

Я уже подходила к дому, когда почувствовала неладное. Вот что значит уйти в себя! Меня насторожила тишина – необычная, сухая. Я слышала только ветер. Ни криков ночных птиц, ни сверчков, ни лягушек – а ведь вокруг было столько озер! На всякий случай я прихватила зубами руку. Больно. Значит, не сон…

В ушах начало звенеть, и звон становился всё громче, всё нестерпимей. Дорогу было плохо видно – и это в летнюю-то ночь! Я словно теряла сознание, но иначе, чем тогда, после грозы. Мне не было дурно, голова не кружилась, нигде не болело. Мир становился черным, медленно, неотвратимо пропадал. Темнота окончательно поглотила лес и крутые холмы, укутала высокие травы. Мне пришлось остановиться. Не буду врать: было страшно. Мрак покончил с окружающим миром и теперь поедал меня, однако я по-прежнему не испытывала никаких физических ощущений, только видела, как исчезли мои ступни, бёдра, живот, руки… Чернота доползла до глаз, и всё. Я перестала быть в привычном пространстве, будто провалилась в глубокую яму, заполненную упругим желе…

Я ощутила запах моря и соленых водорослей и открыла глаза. Надо мной сияло белое небо. Я приподнялась на локте и пораженно огляделась: песок был такой же белый, как небо, тихие белые волны плескали о берег, впрочем, не издавая ни звука, и камни разных форм и размеров молчаливо смотрели на меня отовсюду. Вдалеке виднелись острые пики огромных скал: они создавали коридоры и комнаты, и причудливо изгибались, и в их силуэтах мне мерещились невиданные звери и люди-великаны. Меж скал вода образовывала лагуны и протоки, и озерца, и всё это, кроме камней, было белым. Мне уже не было страшно, и я поднялась. Прозрачный песок хрустел на ладонях. Мир вокруг был размытым, нежным, как будто написанным акварелью, но ему не хватало завершенности. Он был почти бесцветным, и ни звука вокруг, только сердце моё билось как прежде.

Я ощущала свое тело, могла чувствовать и мыслить. Это был не сон, сны ощущались иначе. Ну конечно! – внезапно сформировалась в груди отчётливая мысль. – Небо, скалы и море – всё это Я! Мох на камнях обрел цвет и стал тёмно-зелёным. Как просто было менять этот мир! Камни стали двигаться, меняться местами, окрашиваться в разные цвета. Они уже не были похожи на близнецов, в каждом появилась своя жизнь, своя душа. И они заговорили со мной… Сначала тихо и осторожно, потом громче и настойчивее. Совсем как Бури. Волны обрели и силу, и голос, и цвет. Они с шипением падали на песок, как будто игриво кусали его, мир наполнился шумом ветра, белое небо моргнуло, покрывая фиолетово-розовыми сумерками пространство вокруг, и я пораженно отметила, что оно стало темно-синим и заполнилось миллиардами звезд. Звезды, камни… Камни, звезды… Мерцали они всевозможными цветами. Были холодно-голубые и розовые, и белые, огромные и искрящиеся. Были желтые, крупные, и фиолетовые, унылые; были подобные морковкам – с хвостами, и такие, которые переливались разноцветным жемчугом; и туманные дымки заполняли небо, двигались, кружились, и все это невероятным образом отражалось в море, и в лазурных лагунах, в бирюзовых озёрах, в беспокойных водопадах, падающих со скал, и плясало на волнах, разбивалось брызгами и было несокрушимо. Я смотрела, пытаясь что-то сказать, но слова не находились. Эмоции переполнили меня, я пронеслась по пустынному пляжу, как сумасшедшая, ища выход в стремительном движении, и напиталась до отказа запахами и звуками, и голосами далёких реальностей, и чувствами, доселе мной неизведанными.

– Какой путь правильный? – спросила я у неба, и голос, неузнаваемый, но очень знакомый, ответил:

– Ты знаешь. Будь со мной.

И было в этом голосе отчаяние, и боль, и бессилие, и доверчивая искренность, и безрассудная отвага…

– Я здесь! Я иду! – я кричала эти слова на разные интонации, зная, что он не услышит меня. Он был одинок, как и я, лишь этот мир принял наши стремления и указал нам путь друг к другу. Я чувствовала: кто-то ждет моей помощи, ищет меня, стремится ко мне, создает меня. И текли по щекам теплые слезы, и я не пыталась их сдерживать, и тоска проникала в сердце, но я всё яростнее шла напролом – через невозможность, через неприятие, через боль. Мгновением спустя я ощутила, что меня выталкивает из этого мира, словно большие сильные руки мягко взяли поперек тела и оторвали от земли. Тело стало лёгким и податливым. Мне пришлось изо всех сил ухватиться за камень, но меня всё равно подняло, подбросило на несколько метров вверх, затем дёрнуло в сторону и обрушило в воду. Я чувствовала во рту холодную воду, лишённую соли, меня уносило прочь от берега, прочь от белого прозрачного песка, от живых камней с человеческими душами, прочь от одиноких звезд с грустными глазами. Уносило с огромной скоростью, я зажмурилась… и ударил в ноздри знакомый запах травы и леса. Испугаться не получилось: земля оказалась внизу, подо мной, промчались какие-то деревья мимо левого уха… и я села верхом на куст смородины. Приземление оказалось весьма болезненным, но теперь я думаю – хорошо, что это был не крыжовник…

Тишина перестала быть мертвой. Я слышала птиц и сверчков, и шум ветра изменился: трава пела по-своему, деревья по-своему. Я огляделась: знакомая берёзовая роща, комплекс близко. Мне захотелось как можно скорее рассказать о произошедшем Алеарду, и я поковыляла в сторону домов. Идти было недалеко, но ссадины неприятно щипали, и я шла медленно, в раскоряку. Сорвала по дороге подорожник, и завернула-таки к родничку, осмотрела расцарапанные бёдра. Ничего страшного.

Просохнув немного на ветерке, я пошла дальше и вдруг сообразила, что все еще спят. Наверное, сейчас часа четыре утра! Нельзя тревожить людей в такое время. Меня распирало от радостного волнения, хотелось выговориться, и я пошла к Бури.

Он лежал, вытянувшись, на берегу реки, и задумчиво глядел на воду. Он почувствовал меня издалека. Я прижалась к его тёплому боку и стала рассказывать о том, как попала в другой мир. Бури слушал внимательно. Наверное, я болтала часа два или три. Говорила возбужденно, иногда принималась ходить туда-сюда, потом снова садилась, и вставала, и махала руками, и не могла найти себе места.

Наконец я присела возле него на песок.

– Ты ведь знаешь, где я была, не так ли?

– Знаю, – ответил он молча. – Это место называется Промежутком. Там не существует времени, есть только ты и твои мысли, и чувства, и желания. Этот мир как отражение тебя, но не совсем. Путешествуя по реальностям, вы каждый раз будете попадать туда перед тем, как посетить новый мир, но каждый в свое время.

– Значит, есть риск потерять друг друга?

– Возможно.

– Это важно, Бури! Мы отправляемся в это путешествие вместе, мы нужны друг другу!

– Сегодня вместе, завтра врозь, – ответил он неопределённо.

– А что, если с кем-то приключится беда? Если… если мы будем так далеки, что не сможем друг другу помочь? – взволнованно спросила я.

– Ты должна понять, Фрэйа: здесь вы одна команда, но Промежутку нет до этого дела. Он воспринимает вас каждого по отдельности, такова его суть. Спустя время вы научитесь предугадывать реальности и узнавать их через Промежуток, но первые миры опасны тем, что неустойчивы. Нет, не миры, – поправился он. – Дело в вас, возрождающих Промежуток. Ты сама всё поймешь, когда будешь готова.

– Бури, этот Промежуток… Туда можно попасть всем вместе? Нескольким людям одновременно?

– Со временем вы сможете всё. Важно помнить, что каждый мир живет по своим законам. Одни реальности отдают, другие забирают. Каждый человек способен обрести тот мир, что придется ему по вкусу, но не каждый станет искать новую родину. Родной мир – не значит близкий по духу. Родной может стать самая, на первый взгляд, неподходящая реальность. Иногда люди и сами не знают, что станет им близко. Иногда люди слепы, и идут на ощупь, чтобы познать тепло прикосновением. Разные миры – разные люди. Не суди, как говорят земляне, и не судим будешь. Всё, что прежде казалось сном, превратится в явь. Кошмары и грезы, страсти и воздержания, доброта и ненависть. Миры таят в себе много зла, но и хорошее сохраняют. Помни, Фрэйа: ты мыслишь как землянин, но определяй происходящее чувствами. Не отторгай и не впитывай – зри и размышляй, чтобы точнее понять – будет ли новое знание сохранено в памяти или лучше его навсегда забыть. Мы все – части целого. Мы знаем, как претворять мечты в жизнь, но не всегда помним, что любая мечта, даже самая светлая, оставляет след. Тропы судьбы – твои по праву от рождения. Шагай смело, Фрэйа, но решай сама – оглядываться и идти медленно, или нестись во весь опор, не замечая ничего, кроме конечной цели и не делая остановок. Или чередуй безумное и разумное, ищи баланс. А я, по мере возможности, буду помогать тебе и всем вам.

– Я поняла тебя, Бури. Услышала сердцем. И очень постараюсь узнавать происходящее без предвзятости, не относиться к неведомым краям с пренебрежением и не упираться в стены собственного упрямства. Но скажи, как я попала в Промежуток? Я ведь даже не подозревала о его существовании!

– Я помог тебе, как и всем остальным.

– Остальным? – удивленно произнесла я. – Там были все?

– Верно, и кто-то посчитает это сном. Каждый сегодня открыл свой собственный Промежуток. Убеди их в важности этого открытия, Фрэйа. Промежуток – это защитный механизм, переходная реальность, мост через Пропасть. Всё, что кроме – Пропасть. Упадешь вниз – и даже я не смогу помочь тебе. Ни в коем случае нельзя перешагивать через Промежуток. Это равносильно смерти.

– А зачем может понадобиться миновать его? – нахмурилась я.

– Если не будет другого выбора, – ответил он и больше ничего не добавил.

– Бури, а кто создал его, этот Промежуток?

– Он был всегда. Я не знаю, кто этот создатель, но чувствую его в себе.

– Ты смог перекинуть нас туда, потому что сам пришел из Промежутка? – произнесла я задумчиво.

– Я не знаю, откуда пришел. Но вполне возможно, что я возник из Пропасти, из того, что не в реальности и не между реальностями, из того, что за Границей. Вы найдёте за Промежутком свои мечты. Но помни, Фрэйа, и скажи остальным: Промежуток фильтрует время, как ему кажется правильным. Вне Земли время будет идти по-своему, хотя в Промежутке оно стоит. Шагнёшь в иной мир – и окажется, что ты ушла из дома на года. Или всего на несколько секунд. Время – ваш враг и союзник. Промежуток станет хранить вас, как и я, но его решения переменчивы. То, что казалось правильным сегодня, будет выглядеть иначе завтра. Главное находится внутри вас, но что это – каждый поймёт в свой час.

– Время… – повторила я. – Обретем мечты…

– Фрэйа, Бури! – услышала я знакомый голос. Это был Алекс. – Доброе утро!

– И тебе доброе! Как спалось? – спросила я.

– Мне сон странный приснился. Как ты относишься к странным снам? – улыбнулся он.

– Весьма серьезно, Алекс, – посмеиваясь, ответила я. – Сон-то, наверное, про удивительный морской берег.

– Действительно про берег, – он подозрительно поглядел на меня. – Это был не сон, да?

Я начала рассказывать ему о том, что узнала от Бури, потому как тот не произнёс ни слова. Алекс слушал внимательно, иногда хмурил светлые брови.

– Нужно увидеться с остальными, – сказал он.

Я согласилась. Мне не терпелось узнать, как у ребят прошло их первое знакомство с Промежутком.

Мы разговаривали до самого обеда. Хотя «мы» это сильно сказано, я в основном молчала, только поделилась тем, что мне сказал Бури. Алеард один раз глянул на меня, всё мгновенно понял, и больше уже не смотрел и ни о чем не спрашивал. Остальные каждый по-своему реагировали на произошедшее. Вечно сомневающийся Конлет сомневался, Санада рта не раскрыл, только кивал, Рада и Николай возбужденно что-то доказывали, Онан улыбался, Елена взволнованно вздыхала, – в общем, все были собой. Выяснилось, что помимо меня неудачно приземлился Эван, и он весело смеялся, рассказывая об этом. У остальных возвращение в наш мир прошло успешно, однако каждый увидел Промежуток по-своему. Например, у Алана, Тоя, Онана и Шанталь ночь была тёмной, а небо беззвездным. У Конлета, Николая и Рады звука и цвета в Промежутке не наблюдалось, у Евы, Леонида, и Санады берег был пустынным, почти без камней, зато скалы мягко светились, а море замерло, словно заснуло, Елена так вообще не успела почти ничего разглядеть – её оттуда мигом выкинуло, зато Алекс, Кёртис, Кристиан, Олан, Эван и Алеард, как и я, видели звезды. Судя по их описанию, у них Промежуток был похож мой. Наверное, это как писать картину с натуры. Кто-то увидит дерево и нарисует дерево, но у одного оно будет как две капли похоже не оригинал, у другого будет фиолетовым, а у третьего вместо листьев повиснут капельки или звёздочки. А кто-то нарисует вместо дерева огурец и будет с пеной у рта доказывать, что это дерево. А другой изобразит круг и прямоугольник, и это тоже будет дерево, просто не такое, к каким все привыкли… Пока я размышляла над этим, ребята решили попробовать попасть в Промежуток все разом. Я была уверена, что это пустая затея, но спорить не стала. Мы взялись за руки. Ребята закрыли глаза, но я их упрямо не закрывала. Я хотела увидеть происходящее, полнее ощутить его собой.

Тьма начала окутывать меня, стоило только подумать о том красивом белом пляже. Люди исчезли внезапно, словно растаяли. Мрак приближался, и я глядела в него. На сей раз он быстро укрыл меня плотным чёрным одеялом и осторожно поставил на песок.

– Эй! Есть здесь кто? – крикнула я. Был слышен только шум прибоя, и камни шептались, и ветер трепал волосы. Звезды сверкали и переливались. Я была одна.

Промежуток не казался мне замкнутым, как выразился Конлет. Напротив, он выглядел бесконечным. Пляж уходил куда-то еще дальше высоченных скал, и море было огромным, а небо высокое, живое, подвижное.

Я стала прохаживаться по пляжу и трогать камни, и они шевелились под ладонью, словно подставляли другой бок для поглаживания. Некоторые из них урчали, как кошки, и при этом ощутимо вибрировали, другие гудели, а какие-то неприятно скрежетали. Часть камней была холодной, часть – тёплой, и был один горячий – не дотронешься! Были и такие, что повторяли какие-то слова. Мне запомнился крупный белый валун, говоривший слово «Потом», и ещё один, красноватый, который бормотал что-то вроде «Есть. Я хочу есть. Дайте мне поесть…». А самым смешным мне показался крошечный зелёный камушек, который перекатывался с боку на бок и тоненько пел букву «и». Иногда он подпрыгивал и ловил цветной туман, намазывал его на бока, становясь радужным, а потом отряхивался и зарывался с песок. Через несколько секунд всё повторялось…

Я дошла до огромной каменной арки, под которой разлилось мелководное озерцо. Вода в нём была перламутровой и отражала звёзды. Я окунула руку, думая, что она окрасится и станет переливаться серебристыми радугами, но вода была, несмотря на свой цвет, прозрачной. Посреди лагуны лежал большой чёрный камень. На первый взгляд это был обычный валун, но, подойдя к нему, я ощутила самую настоящую боль. Камень отдавал чувства. Его невозможно было коснуться – я откуда-то знала, что это опасно. Тронешь – и остановится сердце, отлетит душа, разверзнется под ногами чёрная Пропасть. Такая же чёрная, как и этот камень.

Я вернулась на пляж и ещё долго бродила меж камней, пытаясь найти те, которые делятся чувствами. Не нашла. У меня было ощущение, что, прикасаясь к камням, я как будто вспоминала людей, и места, и события, которых не знала, но это все равно были воспоминания. Воспоминания будущего? Возможно ли такое?

Один из камней показался мне занятным, а именно потому, что он был простым серым булыжником. Он не отдавал ничего. Я присела возле него и прикрыла глаза, и вдруг увидела перед собой тёмный мост. Туман, повсюду туман, и пахнет чем-то знакомым. Вода мутная, безжизненная, и деревья на берегу черные, совсем без листвы. Осень? Зима? Почему не слышно ни птиц, ни человеческих голосов? Это мертвое место. Оно холодное и пустое.

Я попыталась открыть глаза и с ужасом поняла, что стою на краю моста и смотрю вниз, на неподвижную воду. Небо замерло, и черный лес молчит. В этом мире всё молчит. Впервые в жизни от страха меня замутило, я ощутила неимоверную слабость и сжала кулаки до боли в костях, но это не помогло. Я переместилась в иную реальность, даже не поняв этого! Как такое возможно?

Среди черных деревьев наметилось движение. Что-то двигалось в мою сторону, и двигалось быстро. Я напрягла зрение. Странный силуэт скользил невесомой тенью. Ближе и ближе… Я попыталась успокоиться, но волосы встали дыбом, когда из леса вышло это. Оно ковыляло на двух кривых ногах, и кожа клочьями свисала с его лица. Я заорала, отодрала ладони от перил, и с неимоверной скоростью бросилась наутек. Мне казалось, что я потеряю сознание от ужаса. Этот мир был не просто мертв, он был заполнен ужасом до краёв, пропитан страхом намеренно и старательно. Я бежала по мосту, и звук моих шагов был не менее страшен, чем существо, что преследовало меня. Я не замечала, куда бегу, но не спотыкалась. Преследователь сосредоточенно сопел у меня за спиной. Не выдержав, я оглянулась… Длинные, отвратительные, пахнущие тухлятиной семипалые руки тянулись к моей шее… Я поняла, что не смогу перенестись в Промежуток. Страх завладел сознанием и затмил все остальные чувства. На мосту валялась большая железяка, похожая на кочергу. Я на бегу подхватила ее, развернулась и со всего размаху влепила существу по «лицу». Оно издало булькающий, противный звук, его тело уродливо выгнулось и искривилось… Падая, мерзавец успел сцапать меня за ногу, и сдавил голень с такой силой, что я вскрикнула. Я колошматила его почем зря, пока он не затих. Пришлось дотронуться до осклизлых пальцев и разжать их. «Кочерга» в руках ходила ходуном. Что же это, господи?.. Я готова была разрыдаться, из груди вырывались судорожные хриплые вздохи. И тут существо снова зашевелилось. Оно подняло голову, жутко изогнув сломанную шею, и впилось в меня мёртвым взглядом белых глаз с крохотными чёрными зрачками. Его тело подёргивалось, хрустело и ломалось… Я остолбенела от этого зрелища. Перед глазами всё плыло, я едва не потеряла сознание. Живот прихватило так, что я скрючилась. Никогда ещё у меня не болел живот.

Оно обмануло меня: сверху прыгнула новая тварь, она порвала моё платье, но до кожи, к счастью, не достала. Это было непонятное существо с мерзостными паучьими лапками и такими же белыми глазами. Я с криком скинула его с себя, и изо всех сил ударила, но промахнулась. Эта гадина оказалась ловчее первой, она перекруживалась, как танцовщица, и стонала, и завывала, и делала коварные выпады в мою сторону. Наверное, я шаталась, как пьяная, дурнота накатывала волнами и отступала на мгновения. Непросто было держать эту тварь на расстоянии, я понимала, что мне нужно атаковать её, а не ждать нападения, тем более что исколошмаченный кусок первого существа подполз уже достаточно близко, чтобы прийти ей на помощь. Мне повезло: я ударила в нужный момент. Наука Айвора не прошла даром: паучиха врезалась в перила и, неловко перевалившись через край, полетела вниз. Я зажала дрын под мышкой, стараясь не смотреть на ползущий труп, и побежала прочь. Ноги наливались кровью и тяжелели с каждым шагом.

Мне нужно было успокоиться, взять себя в руки! Со стороны леса вновь послышался шорох, и я уже знала, что за ним последует. Я заставила себя остановиться, расслабленно опустить руки, и мысленно обратилась к Промежутку. Мысль дрожала вместе с телом.

Тьма милосердно укутала взор, но я ещё успела увидеть нескольких гнилых существ, что шли по моему следу… Толчок. Запах моря. Я снова в Промежутке. Берег пронёсся мимо, снова темнота и… я стояла на крыльце какого-то домика, в комплексе, взмокшая от пота, зареванная, с измызганной «кочергой» в руках. Я попыталась сморгнуть слезы, но они непрерывным потоком текли по щекам. Оказывается, солнце уже перевалило за полуденную черту.

Не в силах справится с дурнотой, я опустилась на ступеньки, привалилась плечом к перилам. Не могло так быть. Ничего не случилось. Пусть никто не узнает об этом.

Мимо некстати проходила Эля. Я неплохо её знала, но мы не были друзьями.

– Эй, Фрэйа, что с тобой? – взволнованно спросила она. – Тебе помочь?

– П-п-порядок, – трудно ответила я, и голос не был похож на мой, как будто я слышала другого человека. – Всё замечательно.

– Я позову Алеарда! – быстро сказала она. Я открыла рот ее остановить, но вместо слов получился невнятный стон.

Хорошо, что домик стоял на отшибе, и меня было трудно заметить с основной аллеи. Я сидела, опустив голову, и старалась не думать, но мысли тяжёлыми сгустками гуляли внутри рассудка и безжалостно распирали виски. Нет, ничего не было. А если и было – забыть это поскорее, растереть в порошок, выкинуть из головы куда подальше! Мне стало холодно, потом жарко, и вдруг ужасно захотелось есть. Я готова была заглотить целый каравай, котел картошки, и две кастрюли каши! От голода у меня начала кружиться голова. Отчего такая усталость? Отчего трудно дышать? Почему воздух плотный и вязкий? Нелегкое это дело – скакать по мирам! А особенно трудно узнать, что ты лишь кусочек тёплой плоти посреди бесконечно океана миров, и живут в этой бездне не только люди, но и иные существа, готовые употребить тебя в пищу, не задумываясь…

Алеард появился из-за угла такой же, как и всегда: спокойный, серьёзный и решительный. Я тяжело поднялась и, задыхаясь от слёз, рухнула со ступеней к нему в руки. Он осторожно гладил меня по голове и шептал что-то ласковое, а я прижималась к нему, пытаясь согреться, хотя на улице было не холодно. Кошмар медленно таял, стирался из памяти, и только белые глаза морщинистого трупа по-прежнему глядели, глядели на меня, и не могли наглядеться…

Когда я затихла и задышала ровно и спокойно, Алеард вытёр мои щёки, отстранил от себя и строго сказал:

– Рассказывай по порядку.

И я стала рассказывать. Сбивалась от волнения, путалась в словах, но говорила правду. Алеард не выглядел разозлённым, но лицо его помрачнело. Он смотрел на меня внимательно, немного сердито, но это была необидная сердитость. Меня пробирало от его тяжёлого взгляда. Когда я закончила рассказ и показала на железку, сиротливо валяющуюся на траве, он пару минут не произносил ни слова. Потом тихо вздохнул.

– Фрэйа, Фрэйа! Эх ты! Ты понимаешь, что снова слишком сильно рисковала? Понимаешь, какой огромной опасности себя подвергла? Ты же была от нас так далека! О чем… бога ради скажи – о чем ты думала? – спросил он и легонько встряхнул меня за плечи.

– Да ни о чем, Алеард! Я такая дурында! Я не думала ни о чем. Просто взяла и сделала, – ответила я, закрывая лицо руками. – Глупо. Глупая незрелая дурость. Что же я за человек такой непутёвый? Не надо было подпускать меня к…

– Фрэйа, – перебил он, – ну-ка, глянь на меня! Не бойся, посмотри. – Я почувствовала его пальцы на своих запястьях, он опустил мои руки вниз, потом осторожно, всего на секунду, коснулся моей щеки тёплой ладонью. – Дело не в том, что ты ошиблась, мы все ошибаемся. Я знаю, почему это произошло именно с тобой. Ты привыкла действовать самостоятельно, ни на кого не рассчитывая, но прошу тебя, не торопись с перемещениями! Да, это кажется увлекательным, пока не убедишься в обратном. – Он нахмурился. – Ребята не хотят ничего знать о технике безопасности, но ты как всегда сделала опасный шаг вперёд. Теперь на твоём примере они убедятся, что в иных мирах помимо сладких пряников им ещё и на орехи могут дать. – Он прижал меня к себе крепче и добавил: – Береги себя. Слушай внутренний голос. Не спеши. Ты поняла, Фрэйа?

– Да, я поняла, Алеард. Ты прав. Прости, что я опять сглупила. Я не хотела, чтобы вышло так…

– Не проси прощения, Фрэйа. Не нужно. Что случилось, то случилось, уже ничего не изменишь.

Я успокоилась и прикрыла глаза. На месте Алеарда моя бабушка ещё очень долго отчитывала бы меня, и строго грозила пальцем, и возмущённо воздевала руки к небу.

– Хорошо, что ты не моя бабушка! – тихо сказала я.

– Что? – несколько удивлённо переспросил мужчина.

– Ты не моя бабушка и это хорошо. Она бы мне всыпала по первое число, – ответила я.

– Это не мой метод, Фрэйа, – сказал он серьёзно. – Я не вижу в этом необходимости. Тебе и так досталось.

– Алеард! Я правда не специально сделала это!

– Я знаю, Фрэйа. Знаю. Но раз так вышло, ты должна мне помочь. Поговорим с остальными.

– А они будут нас слушать? – робко спросила я.

– Им придется выслушать, или ни один и ни одна больше в Промежуток не попадут, – ответил он сурово, и я поняла, что у Алеарда есть какая-то неизвестная нам власть над Промежутком и перемещениями по мирам.

Он взял меня за руку, и мы направились к основному зданию. Во второй руке он нёс «кочергу». Меня мотало из стороны в сторону, я сжимала его ладонь, чтобы не упасть. Он шёл за нас двоих. Глаза слипались, в животе урчало. Мы зашли в столовую, и капитан усадил меня к Эвану. Тот как всегда был в приподнятом настроении.

– Ждите здесь, – сказал Алеард и ушёл. Эван поглядел ему вслед.

– Алеард чем-то расстроен? – спросил он, словно не замечая, какая я помятая и замызганная.

– Еще как. Думаю, нас всех ждет трудный разговор, – смущённо ответила я.

– Эм-м-м, а что случилось?

– То, что должно было случиться рано или поздно с кем-нибудь из экипажа, – пробурчала я в ответ.

– Расскажи! – попросил он, пододвигаясь ко мне поближе.

Я открыла рот поведать замечательную историю про ходячий труп, но к нам подсел Алекс.

– О чём болтаете? – спросил он.

– Мы ждем, – ответил Эван.

– Ждете?

– Сейчас капитан приведет остальных и у нас состоится трудный разговор, – повторила я.

Мужчина поглядел на меня, и улыбка исчезла с его лица.

– Что произошло, Фрэйа?

– Ничего такого, о чем бы стоило сожалеть, – ответила я. – Алеард придет и всё скажет. Я здесь просто как непосредственный участник произошедшего.

Алекс открыл рот что-то добавить, но передумал. Минут двадцать мы сидели молча, даже болтливый Эван не сказал ни слова, и в итоге я не выдержала и положила голову на стол.

– Ты чего это? – спросил биолог.

– Просто устала и хочу спать, – ответила я уныло.

– Ты всегда такая бодрая, Фрэйа. А тут вдруг утомилась ни с того ни с сего! – удивленно сказал Эван.

– Я долго ехала, потом ночью пешком шла через поля, потом попала в Промежуток, в общем, почти не спала. И… ну и еще есть другие причины.

– Наверное, именно о них мы и будем говорить, о других причинах, – догадался Алекс. Я почувствовала, что они оба смотрят на меня, и, не выдержав, рассмеялась. Смех получился похожим на хрюканье из-за того, что я уткнулась носом в ладони. Я подняла голову и поглядела на ребят.

– Фрэйа, ты вся красная, как помидора! – воскликнул Эван. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я красная, потому что усталая. Мне всегда жарко, когда я устаю или… волнуюсь.

– Отлично, – склонил голову Алекс, – значит, повод для волнения у нас есть.

– У вас… – начала я, но тут подошли другие ребята. Я взяла себя в руки и села прямо. Алеард пришёл последним. Он расположился возле меня.

Это был долгий разговор. Привыкшие не ждать подвоха, рожденные в любви люди, живущие в таком светлом мире, как наш, не готовы были поверить в существование чего-то совершенно противоположного: страшного, безобразного, опасного. Алеард говорил спокойно, не навязывал своего мнения и не заставлял себя слушать, не ругался и ни разу не повысил голоса, хотя остальные возбужденно и громко спорили между собой. Я молчала. Мне было тоскливо оттого, что они не хотят принимать произошедшее. И тут меня как током ударило: ну конечно! Лет в двенадцать я научилась передавать мысли посредством воображения и чувств, и здорово преуспела в этом. Это называлось мысленным общением. Именно так мы общались с Яной, мы с ней вообще были отлично друг на друга настроены. Конечно, здесь не все смогут… Да и получиться ли у меня?.. Наверное, не стоит заикаться об этом… Я стала нервно теребить рукав платья.

Алеард заметил выражение глубокой задумчивости на моем лице, и, склонившись, тихо спросил:

– Фрэйа, что такое?

– Я просто хотела предложить… Что, если я смогу показать им произошедшее? Я это умею, хотя давно не практиковалась. Стоит попытаться, как думаешь?

– Ты умеешь мысленно общаться? Хм, я мог бы догадаться, – произнёс он, сощурившись. – Хорошо, сейчас.

– Это ты ничего не понимаешь, бездарь!.. – воскликнул между тем Той, но капитан поднял руку, и все разом замолчали.

– Я знал, что это ни к чему не приведет. Здесь собрались отменные упрямцы. Мы с вами еще на прошлой неделе обсуждали наши тренировки. Санада никого не будет заставлять, все это понимают. И я не стану – вы взрослые люди, должны иметь головы на плечах. Сейчас вы продолжаете отвергать очевидное. Фрэйа, – он посмотрел на меня, – скажи.

– Я немного умею мысленно общаться, – произнесла я, волнуясь. – И предлагаю вам посмотреть и убедиться, что случившееся со мной – не выдумка. Вам неведом мой страх, но если хотите – попробуйте его со мной разделить.

– Кто готов, – добавил Санада, – поднимите руки!

Руки подняли все, и я знала почему. Дело было не в том, что они стыдились отказаться. Просто они думали, что их ничто не напугает, что они с лёгкостью справятся с любым кошмаром, будь то сон или явь. Собственно, и я так думала до встречи с мерзкими тварями на мосту. Алеард объяснил ребятам, что нужно делать, потому что многие до этого ни разу не общались мысленно большой компанией. Он взял меня за руку.

– Ты расскажешь мне, а я им, – сказал он.

Я благодарно улыбнулась и закрыла глаза: снова это ощущение полета, хотя я по-прежнему сижу на стуле. Темный лес и бесцветное небо, последние листья осыпаются с ветром… Земля холодная, очень холодная, и ветер пробирает до костей. Что это за место? Я вдруг осознала, что это не мои воспоминания, это воспоминания Алеарда. Печалью и тоской веяло от этого леса. Этот лес умирал. Картинка расплылась, уступая место страшному мосту, тому самому, из другого мира. Мне не хотелось туда возвращаться, но я себя заставила. Вот как всё было…

Я пришла в себя от чьего-то испуганного крика. Кричала Елена. До меня не сразу дошло, что я всё еще крепко сжимаю пальцы Алеарда. Чтобы передать мои воспоминания, ему не пришлось прикасаться к ребятам. Они медленно приходили в себя, даже Санада выглядел растерянным. Онан, наш признанный жизнелюб, хмурился, остальные потрясенно молчали. Что же, вот она, цена мудрости. Как бы они ещё не передумали отправляться в иные миры после такого…

– Фрэйа, как ты смогла не растеряться? – спросила Елена.

– Если бы растерялась, наверное, сейчас бы здесь не сидела, – ответила я. Алеард по-прежнему держал меня за руку, и это смущало, ведь на нас все смотрели! Однако он, судя по всему, не смущался совсем: ни ребят, ни того, что они могут подумать.

– Да, здорово ты их отделала, – сказал Николай. Прежде он со мной почти не разговаривал. – Скажи, а вот побочные эффекты от такого перемещения…

– Не о том думаешь, – прервал его Онан. – Фрэйа с нами поделилась не за тем, чтобы ты в её мозгах копался, хреномальщик! Мы должны понять – все мы – как это опасно, вот так перемещаться в незнакомые миры. Особенно поодиночке.

– Ага, – сощурился Конлет. – И на фига ты туда одна полезла, спрашивается?

– Так получилось, – слегка покраснев, ответила я. – Я не знала, что камень засосёт меня в свой мир.

– Как обычно! – ухмыльнулся парень, и я, развернувшись, посмотрела на него в упор. Меня жгло не от стыда или обиды, я просто хотела быть понятной. Искренность за искренность – разве это не честно, разве не так стоило поступать? Я всё рассказала, как есть, и снова получила от Конлета жесткий тычок в рёбра. Да что же это такое?!

– Конлет, почему ты считаешь, что знаешь всё и обо всем? – выпалила я. Алеард чуть сильнее сжал мою руку – то ли хотел поддержать, то ли успокоить. – Думаешь, происходящее – это игра? Ты представить не можешь, и я не могу, никто не может, что ждёт нас за Промежутком! Эти существа – лишь малая часть зла, которое не проникло и никогда не проникнет в наш мир. Ты считаешь, что способен пережить любой удар судьбы? Подумай хорошенько об ответственности, Конлет! Миллионы миров, и где-то на другом краю Вселенной, возле самой Пропасти, возможно, ждут нашей помощи. Не всем так хорошо живётся, как нам – я уверена в этом! Люди в иных реальностях знают боль и страдания. Ты и с ними будешь вести себя так, как будто ничего особенного не происходит? Ты и на них будешь смотреть свысока?..

– Я… – начал он и больше ему сказать было нечего.

– А я с тобой согласен, Фрэйа, – кивнул Алекс. – Конлет, ты самый что ни на есть злюк. Только и делаешь, что бухтишь, вечно всем недоволен. – И Алекс широко улыбнулся. – Уймись, неспокойная душа! Хватит пренебрегать чужими чувствами, людей это обижает.

– Просто я его раздражаю своей непоследовательностью, – сказала я, надеясь объясниться и никого не обидеть. – И могу это понять, но…

– Просто вы разные, – примирительно сказал Эван.

– Мы здесь все разные, – улыбнулся Алекс. – Мы с тобой разные, мы с Фрэйей разные. Но ни ты, ни я никогда не позволяем себе подобного пренебрежительного отношения друг к другу и к остальным. Почини скелеты и покорми тараканов, они у тебя совсем от голода озверели, Конлет. – Ребята рассмеялись. – Алеард всё расставил по полочкам, неужто даже в таком откалиброванном виде информация сложна для усвоения? И Фрэйа не заслуживает порицаний. За что, за искренность? Тем более что она рисковала только своей жизнью, но тут уж пусть её кто-нибудь другой отшлепает за беспечность, это не твое дело, Конлет, и не мое. Что сделано, то сделано, и из этого нужно извлечь урок.

Я прикусила губы. Алеард едва заметно улыбался, слушая Алекса, и я знала, о чем он думает.

– Согласен, – кивнул Кёртис, – мы несем ответственность за свои действия. Фрэйа непреднамеренно совершила ошибку, но у нее хватило храбрости не отступить, рассказать об этом и не сожалеть.

– Спасибо вам за понимание… – благодарно начала я, но меня перебил Конлет:

– Знаешь, возможно, я не прав, Фрэйа. Но ты постоянно совершаешь необдуманные поступки! Неужели нельзя поступать разумно?

– Быть разумным – не значит быть бесчувственным, Конлет, – ответила я. – Из-за свой рассеянности и несобранности я часто попадаю впросак. Но я уверена: всё, что происходит с нами – не случайно. Даже такие неприятные происшествия имеют смысл, они помогают развиваться, совершенствовать чувства. Сидя в вакууме надежности и бездействия я усыхаю. Я должна двигаться, движение – это жизнь! Алекс правильно сказал: нас объединяет цель. Всякое путешествие – это стремление к чему-то важному. Мы выбрали одну изначальную дорогу, но дальше тропы ветвятся, и каждый выберет свою. Бури дал нам отправную точку – это Промежуток. От него и дальше – что там? Что ты хочешь найти, Конлет?

Все посмотрели на него.

– Я?.. – смутился парень. – Не знаю, что-то новое, наверное.

– Значит здесь, на Земле, ты не смог обрести новизну?

– Верно, – задумчиво ответил он.

– Почему же ты осуждаешь меня, ведь наши цели так похожи! Я ведь тоже ищу что-то свое, особенное и верное!

Конлет не ответил, но в его взгляде уже не было прежней враждебности.

– Знаешь, Фрэйа, – сказал вдруг Санада, – до сегодняшнего дня я тоже считал, что это путешествие будет похоже на сон. Оно представлялось мне прогулкой и развлечением, хотя я не люблю гулять и развлекаться.

Ребята рассмеялись.

– Тогда почему ты здесь? – спросила я.

– Потому что мне есть чем поделиться, – ответил он.

– Думаю, нам всем нужно изменить свое отношение к делу, – подал голос Кристиан. – И научиться воспринимать ситуацию сердцем, а не логикой.

Все замолчали, и я почувствовала в этот молчаливый миг, что собрание нас сплотило. Молчание не было натянутым, оно было нам необходимо. У меня не хватало сил на размышления, и я потихоньку всех разглядывала. Вот Той, помощник инженера – складный молодой парень. Наверное, мы примерно одного возраста. У него вздернутый нос, глаза темно-карие, волосы он стрижет очень коротко и выбрит всегда гладко. Мы с ним почти не общаемся. Или Алан, наш молчаливый главный инженер. У него широкий лоб, взъерошенные густые брови, светлые зелёные глаза и короткие чёрные волосы. Он постоянно чем-то занят, и этим чем-то он занимается вместе с Тоем, Николаем и Радой. Они сидят над бумажками, о чем-то договариваются и снова и снова спорят. Они любят спорить. Николай моложе всех. Думаю, ему лет двадцать или даже меньше. Он красив, но есть в его красоте что-то неземное, отталкивающее. Он худой, высокий и темноволосый. Рада мала ростом, но она крепкая, ширококостная, у неё каштановые волосы до плеч, а глаза карие. Да, еще Шанталь. Кожа у нее очень светлая, нежная, лоб высокий, тонкие острые брови косо сидят над яркими зелёными глазами. У нее чёрные волосы, и она всегда собирает их в хвост. Лучше всего я общаюсь с Евой и Еленой. Ева улыбчивая и нежная, но упёртая, уверенная в себе и стойкая. С Еленой нас связывает любовь к рисованию. Правда, она рисует пастелью и пером. Как же давно я не брала в руку кисть! Вот бы написать маслом тот удивительный закат, что мы провожали с Алеардом… Я тихонько вздохнула, вспомнила, что хочу есть, и к тому же хочу спать. Обычно я могла побороть и голод, и усталость, но сейчас мои верные приемчики не сработали. Спокойное дыхание сидящего рядом Алеарда убаюкивало. Наверное, я все же на мгновение отключилась, потому что голос Эвана донёсся издалека и звучал глухо:

– …Фрэйа, ты в порядке?..

– А? Что?.. – вскинулась я. – Я здесь, я всегда здесь, что-то случилось?

Ребята сдержанно рассмеялись.

– Ты заснула, что ли? – рассмеялся парень.

– Я уже говорила, что очень устала. Никогда не ощущала такой усталости – ресницы кажутся тяжелыми, словно к ним прицепили гири. Мне даже подумалось, что это связано с перемещением в иной мир. Я как выжатый лимон, совершенно обессилела! И мне зверски хочется есть.

– А ты, скорее всего, права, – подал голос Николай. – На это ведь уходит огромное количество энергии.

– Да, именно поэтому и не получится скакать по мирам подобно диким мустангам, – согласилась Рада. – После каждого перемещения придется восстанавливать силы.

– Да, и если я их сейчас не восстановлю, боюсь, мне придётся съесть свой стул, – слабо улыбнулась я.

Ребята снова рассмеялись.

– Нам, кстати, всем пора подкрепиться! – ответил Онан. – Фрэйа, пожалей стулья, они к тому же невкусные. Съешь лучше пирожок.

– Да, пирожок, – кивнула я. – А лучше сразу десять.

Ребята поднялись и направились к столу, заваленному едой. У меня было ощущение, что бедра прилипли к стулу, и отодрать их можно было только с мясом. Я рассматривала порванный рукав: жалко, если и зашить, всё равно былую красоту не вернешь.

– Фрэйа, пойдем со мной, – сказал Алеард. Я уцепилась за столешницу, поднимаясь, и едва не опрокинула на себя поднос со стаканами. Алеард молча придержал меня за пояс, и я несколько мгновений стояла, опираясь на него и прикрыв глаза: мир покачивался из стороны в сторону. Наконец мне удалось сделать шаг, и ещё один. У меня не было сил спросить, куда мы идем. Мы обогнули столовую, завернули за угол, и я увидела небольшую уютную веранду. Она была целиком закрыта кустами роз и стекающими с крыши лианами лекарственного жасмина. На полу в огромных кадках распустились бувардии и белые герберы, на стенах висели горшки с плющом. Мы поднялись по ступенькам, и я заметила в глубине, у стены, плетеное кресло-качалку, столик и широкий темно-зеленый диван.

– Побудь пока здесь, я тебе принесу поесть. Боюсь, если вернешься в столовую, тебя растерзают вопросами.

– Алеард, спасибо огромное! – ответила я, и он усадил меня в кресло. – Спасибо за заботу!

– Пожалуйста, Фрэйа.

И он оставил меня одну. Я откинулась на подушки, сложила ладони у щеки. Глаза лучше не закрывать, а не то… Они слиплись сами. Запах цветов дурманил. Пару минут я уговаривала себя не спать, но мне было так уютно и мягко, и так спокойно звучали далекие голоса, что я, не в силах больше бороться с собой, отключилась. Я уснула, словно умерла. Окружающий мир растворился, меня качало, как на волнах, и я плыла в синие прекрасные дали. У корабля было странное длинное называние, я всё пыталась его рассмотреть, но увидела только слово «Ждать»…

Я разлепила глаза и поняла, что лежу на диване. Теплый солнечный луч пробивался сквозь пряди жасмина и падал на щеку. Солнечные зайчики плясали на стенах, горстями высыпаясь из странного кривобокого ведра. Я поднялась, чувствуя необычайную легкость, и неторопливо потянулась. Как же хорошо! Наконец-то тело снова мое.

Живот требовательно заурчал, и я вспомнила, что так и не поела. Алеард пришел с едой, застал меня спящую… И перенес на диван? Я смутилась, подумав об этом.

Поправив платье и пригладив волосы, я спустилась с крыльца. Комплекс был залит золотым вечерним светом. Пережитое стерлось из памяти, мне было спокойно и хорошо. Я направилась в столовую. Там никого не оказалось, зато я обнаружила свежий смородиновый пирог. Он был бесподобным. Не знаю, чем бы это кончилось, но, когда я поспешно поглощала уже шестой кусок, сзади раздался тихий смех, и я прямо с набитым ртом повернулась поглядеть, кто там. Это был Кристиан.

– Фрэйа, ты бы себя видела! – сказал он, продолжая заразительно хихикать.

– Ны… шмышы… мыня! – удалось выговорить мне, и он не выдержал, расхохотавшись во весь голос. Щекам было больно, я поспешно пережевывала остатки, запивая их морсом из земляники, а штурман утирал слезящиеся глаза. Наконец и мне удалось посмеяться вместе с ним.

– Да ты оголодала совсем, Фрэйа! Как в такой колосок помещается столько еды?!

– Есть хотелось, вот и поместилось!.. – ответила я весело. – Ты тоже пришел поесть?

Кристиан кивнул.

– Да. Тренировка вечерняя закончилась, я немного размялся. Санада молодец, никому спуску не дает. А ты почему не хочешь заниматься у него, Фрэйа? – вдруг спросил он.

– Знаешь, у меня ведь был наставник, и с тех пор я никого не могу представить на его месте. Боюсь разочароваться, наверное.

– Да, здесь ты права. Могу сказать с уверенностью, даже не зная твоего учителя – Санада другой.

– Они действительно разные. Айвор разговорчивый, открытый, общительный человек. Он строгий, но добрый учитель. Не помню, чтобы он на меня хоть раз повысил голос. Он многое умеет. Например, здорово ныряет и ездит верхом.

– И тебя научил нырять?

– Ага.

– А меня многому научил отец Алеарда. Например, стрелять из лука, и еще метать ножи.

– О, так вы росли вместе? – заинтересованно спросила я.

– Да, жили в соседних усадьбах, часто бывали друг у друга в гостях. Нет, не просто часто, мы всё свободное время проводили вместе. Кстати говоря, Ал способный к такого рода вещам: здорово разбирается в разных техниках боя с оружием и без, в цель бьет даже с закрытыми глазами, и обеими руками владеет одинаково хорошо. Он в четырнадцать лет сломал правую руку, и потом усердно всё делал левой – с того и пошло. Он на тренировки приходит, как и я, только посмотреть, мы с ним занимаемся отдельно. Ребят боимся травмировать, – и Кристиан улыбнулся.

– Значит, вы в полную силу разминаетесь только друг с другом?

– Чаще всего да, – кивнул штурман. – Иногда ещё Алекс к нам присоединяется и Олан с Онаном. Очень редко – Эван. Всегда по-разному.

– Дым, наверное, стоит коромыслом, – смущённо хмыкнула я, представив, что они учиняют друг над другом.

– Когда как, – улыбнулся мужчина. – Это зависит от того, в каком мы настроении.

– Вот уж не подумала бы, что вы с Алеардом люди настроения.

– Ну да, – улыбнулся Кристиан. – Я, наверное, неправильно выразился. Я хотел сказать, что иногда что-то такое на нас находит, и клочки идут по закоулочкам. А иногда всё мирно, потихонечку, цивильно. Чуть ли не руки друг другу подаём, как воспитанные люди.

Мы рассмеялись.

– Тебе нужно как-нибудь позаниматься с нами, – вдруг сказал Кристиан.

– Боюсь, я вам только помешаю, – улыбнулась я.

– Не, – и штурман весело сощурился, – ты зря боишься. Приходи завтра вечером на полянку возле седой ивы.

Я немного растерялась, и Кристиан, задорно улыбнувшись, добавил:

– Алеард будет рад.

Я почувствовала, что мои уши запылали.

– Хорошо, то есть я постараюсь…

Штурман склонился ко мне и широко улыбнулся.

– Обязательно приходи, Фрэйа.

– Это здорово, когда есть лучший друг, – сказала я, пытаясь сменить тему. – Мы с Эваном узнали друг друга в юношестве, но сразу сошлись характерами… или чем-то другим.

Кристиан рассмеялся.

– Эван отличный парень, только забывчивый. Он и про тренировки часто забывает. Кстати, пирог – объедение! Теперь я тебя понимаю.

Мы замолчали на какое-то время. Я ела уже восьмой кусок. Отвлекаться не хотелось, я всё ещё была голодна. Кристиан неторопливо откусывал от пирога, и, улыбаясь, посматривал на меня, как будто хотел что-то сказать. Я не выдержала.

– Кристиан, отчего ты такой загадочный?

– Я? – он шутливо поднял брови. – С чего ты взяла?

Я не ответила, глядя на него тем же пристальным загадочным взором, каким он глядел на меня. Мы с Яной часто играли в гляделки, и обычно она первой сдавалась. С Кристианом было сложнее. Его глаза смеялись, к тому же он широко улыбался и умудрялся при этом аккуратно жевать пирог. Наверное, мы пялились друг на друга минуты три, и штурман пощадил меня. Он же видел, что я готова моргнуть в любой момент.

– Ладно, – сказал он весело. – Как ты поняла, что я думаю о чем-то касательно тебя?

– Я это почувствовала.

– М-м-м, ясно. А мысли ты читать не умеешь?

– Только отдавать их.

– Как сегодня, да? У меня, например, никогда не было к этому предрасположенности. Вот у Алеарда – да. Но этому он учился уже без меня.

– А чему ты учился без него?

– Я учился путешествовать по снам. У меня навигация хорошая, тут, внутри, – он приложил ладонь к сердцу, – я никогда и нигде не потеряюсь.

– Вот уж чем я обделена, так это навигацией. Когда мне было пять лет, сдуру ушла ночью в лес. Зимой это было. Причем брела, как во сне, даже не запоминая куда. Ну и заблудилась.

– А почему ушла, Фрэйа?

– Я обиделась. На сестру. Она сказала, что из меня не вырастет ничего путного. Сейчас понимаю, что она пошутила, но тогда я шутку не оценила.

– Ты и сейчас считаешь ее слова не просто шуткой?

– Да, на самом деле я всё еще сержусь на нее. Никогда мне не позабыть тот спящий зимний лес, Кристиан! Покой, царящий вокруг, смешался с горечью, и получилась мягкая, но от этого не менее трудная боль. И то, как она это произнесла… Словно не с сестрой говорила, а с незнакомым человеком, которого можно, не задумываясь, проучить остроумием. Моя сестра сложный человек.

– Не нужно искать для нее оправданий, – покачал головой Кристиан. – Отпусти это и верь в себя. Отчаяние сменяет надежда, а следом за ней часто приходит радость.

– Отпустить что? – услышала я знакомый голос. Конлет как всегда влез в разговор.

– И тебе снова здравствуй, – иронично отозвался штурман. – Мы с Фрэйей беседуем по душам. О своем, личном, – и он подмигнул мне.

– О, прошу прощения. Если о личном… – извинился Конлет. Впрочем, смущенным он не выглядел.

– Мне нужно найти Алеарда, – сказала я.

– Я думаю, он на поляне возле озера, там, за липовой рощей, – произнёс Конлет.

Я поглядела на Кристиана – вот ведь хитрый лис! Так и не сказал мне ничего. Ладно, буду иметь в виду.

– Иди, Фрэйа. Еще успеешь его там застать, – сказал штурман. – Или по дороге встретитесь. Он всегда ходит по правому берегу.

– Была рада поговорить, Кристиан, – ответила я.

– Еще поболтаем, – он улыбнулся.

– Конлет, до встречи!

Техник кивнул мне, и я вышла из столовой.

Капитан стоял возле озера, спиной к солнцу. Я пошла напрямик, через ручей, и промочила подол. Алеард неторопливо обернулся на шум шагов.

– Фрэйа, привет! Выспалась?

– Привет, Алеард! – я слегка покраснела. – Да, спалось сладко.

– Вот и хорошо, – просто ответил он. Я заметила, что он как-то иначе улыбается – более весело, что ли.

– Фрэйа, – и он тихо рассмеялся, – ты поела, да?

– Да, – не понимая, куда он клонит, ответила я.

– Оно и видно. Поди сюда!

Я послушно подошла, он протянул руку и дотронулся до моей щеки.

– Это определенно был пирог со смородиной.

– Ой, – я окончательно смутилась, – вот ведь хрюня! А что, сильно заметно?

– Нет, не сильно.

Я поспешно склонилась над ручьем и умыла лицо.

– А теперь как?

– Теперь чисто, – ответил Алеард. Его волосы на солнце горели, как огонь. – Я хочу поговорить с тобой о случившемся. Ты не против? – Я кивнула. – Сегодня, когда эти существа напали, ты смогла не растеряться.

– Мне было страшно…

– Знаю, – сказал он и нахмурился. – Но ты всё сделала правильно. И главное – как сделала.

– Без большого умения, – произнесла я, и вдруг заметила в нем какую-то перемену: в развороте плеч, и выражении глаз, вообще в энергии, исходящей от него. Меня пронзила мгновенная мысль, и я поспешно отскочила назад как раз в тот момент, когда он молниеносным движением выбросил руку и чуть не схватил меня за плечо.

– Алеард! – возмутилась я, но он прыгнул вперёд, и мне пришлось защищаться. На этот раз я попыталась проскользнуть мимо него, и мне это почти удалось. Но он был быстрее, умнее и опытнее. Он поймал меня за руку и притянул к себе. Захват оказался прочным, шансов высвободиться было маловато, особенно когда он находился за моей спиной. Сдаваться не хотелось, и пару минут я безуспешно пыталась что-нибудь предпринять. Алеард был как всегда расслаблен, наверное, поэтому его руки держали меня хоть и крепко, но бережно. Это больше походило на объятья, а не на настоящую атаку.

– Алеард, – сказала я, – мне никак не вырваться!

Он тихо рассмеялся, обдав мою щёку теплым дыханием.

– Пробуй ещё. Представь, что я злодей.

– Ты не похож, – смущаясь его близости, ответила я.

– Иногда бываю, – странно сказал он. – Ныряй под мой локоть, сделав шаг назад.

Я честно попробовала, и почти освободилась. Надо же!

– Ты поддаёшься! – возмутилась я.

– Совсем немного. Но если хочешь, не буду.

И тотчас стало понятно, что ждёт злоумышленника, который попадёт к Алеарду в руки.

– Ой! – пискнула я, ощутив, что на мне сомкнулись железные оковы. Больно не было, а вот дышалось с трудом.

– Пробуй теперь, – сказал Алеард. Думаю, он всё-таки держал меня в полсилы, иначе давно бы раздавил в лепёшку…

Я попробовала и поняла, что это невозможно. Да и кто бы смог? Разве что Кристиан.

– Ты всё-таки взял меня в плен, – тихо сказала я и от своих слов покраснела.

– Думаю, всё наоборот, – ответил Алеард, и я, поняв, что он имеет в виду, покрылась мурашками. – Наверное, это малина действует, – тихо сказал он мне на ухо, и я мягко рассмеялась. – Раз ты не хочешь больше вырываться, Фрэйа, значит, я сам решу, когда тебя отпускать.

От его слов мне стало жарко. Я не чувствовала напряжения, наоборот – приятную лёгкость, радостную и настырную. Новые, желанные чувства щекотали сердце, и я боялась, что скоро, совсем скоро Алеард разожмёт объятья – и они уйдут. Некоторые чувства непросто удержать, и я думала, что эти – как раз из таких. Но я ошиблась.

Я смогла вдоволь напитаться его теплом и неожиданной, настойчивой нежностью. Говорить ничего не хотелось, слова могли запросто всё разрушить. Наверное, мы долго стояли, обнявшись, и молчали. С ним было хорошо молчать.

– И почему не какой-нибудь светлый приветливый мир? – вдруг сказал он.

– Всё дело в камне, – ответила я. – Это был обычный серый камень. Я не собиралась туда лезть, меня… затянуло. Я не успела почувствовать границу между этим треклятым мостом и Промежутком. Просто оказалась там.

– Ты хорошо слышала камни, Фрэйа?

– Некоторые очень хорошо. Часть из них разговаривали вслух, и был один, который отдавал боль. Я не стала к нему подходить, мне показалось, что это опасно. Большой такой, чёрный, он лежал в воде.

– Большой и чёрный? – задумчиво произнёс Алеард. – Не припомню такого. Кристиан сказал, что у него был оранжевый, который смеялся. Неудивительно, что смеющийся камень попался именно ему.

Я хмыкнула.

– Согласна. А какие камни видел ты, Алеард?

– Их было очень много. Некоторые просто лежали, некоторые медленно переползали с места на место. Промежуток, в который я попал, был забит камнями. И говорящими, и поющими, и теми, что меняли цвет и форму, и такими, что отдавали чувства.

– Это удивительно! А у Елены камней было мало. Не совсем понимаю, что это означает. Возможно, Бури знает.

– Он ничего не расскажет об этом, – усмехнулся Алеард.

– Ты его спрашивал?

– Не я, – ответил мужчина. – Пока ты отдыхала, ребята пытались поговорить с ним.

– Пытались?

– Бури говорит только то, что мы должны знать. Он не любит, когда на него наседают. Он сказал, что Промежуток связан с судьбой, а потом попрощался со всеми и улетел. Некоторые обиделись, – тихо рассмеялся Алеард.

– Он хочет, чтобы мы всё поняли сами. Здесь не на что обижаться. Нельзя же требовать, чтобы знания преподносились на блюдечке…

– Верно, – и Алеард отпустил меня, развернул к себе лицом. – Даже такие, которые причиняют вред. Ты молодец, всё сделала хорошо.

– Я не справилась с эмоциями, – неуверенно возразила я. – С уходом Айвора совсем обленилась и перестала заниматься.

– Вряд ли дело в лени, – покачал головой Алеард. – Ты правильно тогда сказала: ты не можешь видеть себя со стороны, не можешь сражаться с собой, а когда тебе есть с кем общаться – я имею ввиду общение на уровне инстинктов, физического и эмоционального контакта – тогда ты совершенствуешься в боевом искусстве. Первый раз ты положилась на меня, хотя я отдавал только негативную, агрессивную энергию, а во второй раз задумалась, и поэтому мне удалось тебя схватить.

– Я задумалась, как мне поступить. Действительно, первый раз я просто сделала, просто почувствовала.

Алеард кивнул.

– Смотри, если я сделаю вот так… – и он снова шагнул ко мне, но медленно, отчего его движение выглядело еще более пугающим. На сей раз я была на чеку, и не позволила себя схватить. Напротив, я решительно заломила его руку.

– Отлично! – довольно сказал Алеард. – Если бы у тебя было оружие, я бы остался в очень невыгодной позиции.

– Но я не смогу тебя удержать, – сказала я, улыбнувшись.

Алеард попробовал забрать руку, и я выпустила его запястье. Он сощурился против солнца.

– Ты сможешь, Фрэйа. Со временем. Я сильней тебя физически, но это играет второстепенную роль. В бою сильнее тот, кто прав, тот, чей дух прибывает в покое и гармонии. Поверь, я не всегда могу найти равновесие сил, не всегда могу справиться с собственными демонами.

– Я тоже. В последнее время особенно… Мы встретились с Кристианом в столовой, – помолчав, добавила я. – Он сказал, что вы вместе росли.

– Да, мы дружим с ним целую вечность.

– Скажи, а как ты сломал руку? – внезапно спросила я. Понятия не имею, что дёрнуло меня за язык: обычное любопытство или неукротимая жажда узнать о нем как можно больше?

Алеард посмотрел на меня задумчиво, словно этот вопрос его нисколько не удивил, и ответил:

– Я свалился в ущелье. Лететь было долго, мне еще повезло, что я не сломал себе вместо руки спину.

Наверное, от изумления мои брови оказались в центре лба, и он тихо рассмеялся.

– Ты, верно, хочешь знать, какая нелегкая меня туда понесла? Порой человек не может ответить на самые простые вопросы. Я был неосторожен, стоял на самом краю, и потом, тогда в моей голове крутились не самые приятные мысли. Одно неловкое движение и… Очнулся, когда кровь залила глаза, – он поднял прядь волос, и я увидела тот самый длинный шрам. – Получил камнем по голове, и так хорошо получил, что про руку и думать забыл. Домой зашел в таком виде – мама чуть со стула не упала.

– Было очень больно?

– Боль стирается из памяти. Я и произошедшее помню отрывочно, нечётко. Когда летел вниз, до того момента, как потерял сознание, всё время пытался за что-нибудь уцепиться. Там еще кусты колючие росли, но мне уже без разницы было. Я к чему это говорю… Человек всегда будет бороться за жизнь, бороться до последнего момента.

Я хочу, чтобы ты была сильной, Фрэйа. Вместе мы можем постоять друг за друга, а вот поодиночке… Нужно отличать истинную опасность от мнимой, реальную угрозу от показушной. Скоро, Фрэйа, – и он склонился ко мне. – Бури показал нам, как перемещаться в иные миры, и поверь, здесь мы надолго не задержимся.

– Ты очень хочешь этого?

– Да, я хочу этого. И знаю, что даже после случившегося ты тоже хочешь. Ничего, что первый блин комом. Всегда можно найти в себе силы сделать лучше.

– Ты всегда доводишь начатое до конца?

– Я упрямый человек, Фрэйа. Если что-то пришло на ум, я непременно добьюсь этого. Кристиан говорит, что человек вправе отказаться от задуманного, даже если он когда-то безумно желал этого. Я с ним согласен. Но наши желания и мечты не одно и то же.

– Верно! Удивительно, но мне на ум приходили те же самые рассуждения! – я изумлённо поглядела на него. – Нельзя отказываться от мечтаний. Я имею в виду, нельзя предавать их из-за собственного бессилия. Если жаждешь, если стремишься к чему-то, то нужно стремиться всем сердцем, отдавать себя за эту мечту. И хранить ее в сердце, пока не останется ни единой надежды. Но когда умирает надежда, сердце умирает вместе с ней.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Скажи, а как ты думаешь, может ли сердце возродиться?

– Вдохновение любви – вот что может воскресить сердце. Мне так кажется… – уже смущенно добавила я, видя, что он улыбается уголками рта.

– Возможно. Но мне об этом трудно судить, – посмеиваясь, ответил Алеард. Я не могла понять, откуда взялась эта искорка хитрости в его глазах. Вообще-то я легко поддавалась смущению, но всегда тщательно это скрывала, и люди не замечали во мне перемен. А уж вогнать меня в краску было под силу только Алеарду, и он, видимо, делал это с удовольствием. Я рассмеялась, прикрывая пылающие щеки.

– Мне тоже, – пробормотала я себе под нос, – наверное.

Алеард несколько секунд глядел на меня, не мигая, а потом достал из кармана… мою ленту! Ту самую, ярко-синюю, что я потеряла несколько дней назад. Он молча протянул мне её, и я завязала волосы в хвост.

Мы присели на пригорок, на короткую, мягкую травку. Вокруг в изобилии рос лиловый клевер. Это озеро называлось Ивовым: громадные старые деревья образовывали сказочные чертоги с коридорами, гостиными и светлыми оранжереями. Если плыть по озеру на лодке, раздвигая рукой падающие к самой воде ветви, то кажется, что находишься в волшебной стране. Цветут кувшинки, и вода зеленая, как малахит, и ветер шевелит нежные гибкие ветви, пускает легкую волну с одного берега на другой. Озеро было большим, оно несколько раз причудливо изгибалось, а в самом его широком месте находился островок-скала.