Бурные страсти тихой Виктории

Глава пятнадцатая

Примерно месяц спустя после того, как Вика стала работать в фирме отца, Павлу Даниловичу позвонил один из его друзей и чуть ли не со слезами сказал примерно следующее:

— Помоги, Павел, заболела переводчица, а к нам, как назло, англичане едут. Понемногу-то у нас многие спикают, а чтобы в совершенстве — никого нет. А не хотелось бы чего-то из делового разговора упустить. Есть у тебя такой человек на примете? Лучше, конечно, молодая и хорошенькая, тогда любой переговорщик невольно расслабляется и с ним не в пример легче договариваться. Говорят, будто к англичанам это не относится, но, поверь мне, все враки, английские мужчины так же могут оценить женщину, как и всякие другие…

— Ишь ты какой! — хохотнул Павел Данилович. — А я только что собрался предложить тебе нашу Аделаиду. Вот кто действительно профессионал, виртуоз! Знает в совершенстве пять языков! А возраст… Так ли уж важен тебе возраст? Ну, пятьдесят три ей, не восемьдесят же!

— Издеваешься? — На том конце провода сникли. — Значит, нам в агентство обращаться? Но ведь встреча моя — сплошь коммерческая тайна, а кто знает, кого они пришлют…

— Ладно, — согласился Павел Данилович. — Пришлю тебе свою дочь. Правда, знает она только один язык — английский, зато в совершенстве. Или у тебя еще какие иностранцы будут?

— А она хорошенькая?

— Не хочу хвастаться, я же все-таки отец. Но говорят…

— Понятно. Если она, как и ты, умеет хранить секреты.

— За это я ручаюсь.

— Тогда выручи, Паша, век не забуду.

— Пустяки, такая малость… Но я подумаю, что с тебя за это взять.

Виктория ничего неожиданного для себя от наступающего дня не ожидала. Она проснулась утром в превосходном настроении. Санька сегодня встал раньше ее, и Вика слышала, как он плещется в ванной. Минуточку, а как же Блэк?

Муж почти тут же возник на пороге спальни.

— Ты проснулась, Малыш, это хорошо. Я сегодня не успею с собакой погулять. Сделай это за меня, а?

В принципе гулять по утрам было не обязательно, но они так завели с некоторых пор, да и Блэку целый день скучно одному во дворе. Но время! Знала бы заранее, не залеживалась в постели.

— Что же ты молчал? — рассердилась Вика. — Я же могу опоздать на работу. Тем более что ты меня не отвезешь, ведь так?

— Так. Но я тороплюсь, прости, шеф просил сегодня съездить на объект, а это за городом.

— Так ты что, сегодня не вернешься?

— Отчего же? Вернусь. Но сейчас — извини. — Он что-то положил на журнальный столик. — Вот, возьми такси, а Блэка далеко не води. Вечером я с ним подольше погуляю. Так сказать, в порядке компенсации.

— У тебя появились деньги?

Вика вдруг почувствовала тревожный сигнал. До сего момента деньги у них были общие. Все свои доходы Петровские складывали на полочку в серванте. Теперь, выходит, у Саньки появилась заначка. Но зачем она ему, если Вика все равно его доходы не контролирует и по карманам не лазит?

— Директор выдал аванс. Вернее, он сказал, на представительские расходы. Но я думаю, что такси как раз в этот список входит.

Муж наклонился над лежащей Викой и чмокнул ее в щеку:

— Ну, будь умницей! Я побежал.

— Погоди, а завтрак?

— Не беспокойся, перехвачу что-нибудь по дороге.

Это он крикнул уже из коридора. По голосу Вика поняла, что Санька как раз зашнуровывал туфли. У него всегда такой полупридушенный голос, когда он наклоняется. Мог бы и зарядку делать, раз так тяжело даются ему наклоны…

Впрочем, сама Вика тоже о зарядке не подумала. Она даже не умылась, а так, вытерла лицо влажной ладонью, натянула джинсы и красную футболку. Будет гулять как семафор. Чтобы издалека было видно, а то есть водители, которые гоняют по тихим улочкам окраины, как по автобану.

Наверное, этими мыслями она и притянула случившуюся несколько позже неприятность, потому что провидческого дара никогда в себе не ощущала.

Когда Вика вышла на крыльцо, у которого дремал Блэк, пес радостно встрепенулся. Все-таки, несмотря на все усилия Саньки, он отдавал ей явное предпочтение. Точнее, не слишком явное — они оба понимали, что Александру это будет неприятно, но когда оставались одни, то давали волю чувствам…

Наверное, никто бы такому утверждению не поверил, но Блэк своей хозяйке всегда радостно улыбался.

— Сегодня я с тобой погуляю, — сказала ему Виктория, вынося поводок. — Ты ведь не возражаешь?

Блэк не возражал. Они погуляли по тротуару перед двором, а потом Вика подумала, что если она не станет тратить время на макияж, то вполне успеет пройтись с собакой по парку, который располагался через дорогу от их дома.

Машину, которая мчалась по встречной полосе, она заметила сразу и резко остановилась. Разве такому лихачу объяснишь, что она стоит на «зебре», значит, у нее преимущество? Он летел как на пожар, не признавая никаких правил. А Вика, между прочим, еще пожить хотела.

Она притянула и Блэка за поводок, мол, давай переждем, но он — всегда такой чуткий и послушный — вдруг бросился вперед, вырвал у нее из рук поводок и помчался через дорогу.

Что с ним случилось? То ли увидел кого, то ли учуял, об этом Вика узнать не могла. Она не думала, что такой пес, говорят, прямо с молниеносной реакцией, вдруг не заметит опасности в виде машины и чумного шофера, который вовремя не сообразил нажать на тормоз.

И случилось то, что случилось. Визг тормозов полоснул ее по нервам, тело Блэка ударом отбросило в сторону, и одновременно с ударом закричала Вика. Так громко и страшно, как она прежде никогда не кричала. И не сразу сдвинулась с места, потому что ее раздирали одновременно два желания: кинуться, посмотреть на Блэка — может, он жив? — или броситься к водителю, чтобы задушить его прямо в машине.

Блэк был жив. Он сделал попытку подняться навстречу своей хозяйке, но не смог. В глазах пса была такая вина и такое страдание, что Вика разрыдалась.

Она не знала, что делать. Взять пса на руки, отнести домой, но она не сможет, Блэк слишком тяжелый.

— Девушка!

Ее осторожно тронули за плечо. Он, тот самый водитель! Молодой мужчина, не больше тридцати. Конечно же, он куда-то торопился и не смотрел на дорогу. Убийца! Что он там бормочет?

— Я нечаянно. Я не ожидал, что он бросится бежать. Прямо под колеса. Давайте отвезем его в ветеринарную лечебницу! Я знаю адрес. И заплачу за лечение. Ну простите меня, я и сам ужасно огорчен…

— Ты — огорчен? Да знаешь, что это за пес? Если он не выживет, я не знаю, что с тобой сделаю!

— Хорошо. — Мужчина покорно склонил голову. — Только давайте его все же отвезем, он же истечет кровью.

Конечно же, Вика была расстроена, конечно, она переживала травму любимой собаки, но разве это повод вот так хамить? У нее в голосе появились нотки советской продавщицы, она даже поначалу обращалась к незнакомому человеку на ты!

— А вы его сможете поднять?

— Надеюсь.

Он отбежал к машине, и Виктория увидела, как водитель возится в своем багажнике, а потом возвращается с брезентом в руке.

— Я попробую осторожно подсунуть под пса брезент… Как его зовут?

— Блэк.

— Ему подходит… Прости, парень, но зачем же ты бежал через дорогу? Куда ты торопился? От такой хозяйки убегал! Я бы возле нее всю жизнь сидел. Пусть даже на привязи…

Она невольно улыбнулась сквозь слезы. Нарочно говорит так, чтобы ее хоть чуточку подбодрить.

Вокруг потихоньку собирался народ, и парень-шофер крикнул кому-то:

— Чего смотришь? Берись за концы брезента. Вдруг у собаки что-то сломано? А вдвоем мы его осторожно положим в машину.

Он быстро выгрузил вещи из багажника в салон и сказал Вике:

— Лучше разместим его в багажнике, в салон трудно будет затащить, дверца узковата.

Вика осторожно погладила Блэка и проговорила:

— Ты не волнуйся, я тебя не брошу. Врач осмотрит тебя и полечит. — Опять с верой в то, что Блэк понимает ее слова.

Водитель зафиксировал крышку багажника в открытом положении и осторожно тронулся с места.

В ветеринарной лечебнице была небольшая очередь, но молодой человек прошел прямо в кабинет ветеринара, не обращая внимания на сердитое ворчание ожидающих, и спросил:

— Послушайте, Айболит, куда можно уложить раненого пса? Извините, что я так беспардонно вломился, но собака может умереть, а его хозяйка так убивается, что я не могу на это равнодушно смотреть!

— Кто у вас?

— Похоже, дог.

Наверное, доктору уже приходилось сталкиваться с такими посетителями, поэтому он и глазом не моргнул, а лишь провел Леонида в другой кабинет.

— Положите его пока сюда, а я закончу с очередным пациентом и приду.

Он указал на высокий, покрытый пластиком стол.

Мужчина с трудом водрузил на него недвижного пса. А вскоре пришел ветеринар и стал осторожно прощупывать своего пациента. При этом он, как и Вика, тоже разговаривал с ним:

— Ну-ну, псина, я знаю, что это больно, но ты потерпи. Я сделаю тебе укол, и боль пройдет, а пока я должен тебя осмотреть и по твоей реакции определить, насколько серьезно твое ранение… — Он обернулся к Виктории, которая с тревогой прислушивалась к его словам. — Не волнуйтесь, девушка, кажется, с вашим псом ничего страшного не произошло. То есть удар он получил серьезный, и ему придется полежать, но, надеюсь, обойдется. Заживет как на кошке… Не дергайся, пес, я пошутил. Заживет как на собаке, такое сравнение тебя устраивает?

Наконец он закончил свои дела и посмотрел не на Вику, а на стоявшего за ее спиной мужчину:

— С вас причитается…

Он назвал сумму, от которой Вика мысленно ахнула, но мужчина с непроницаемым лицом полез в бумажник и расплатился с ветеринаром. Наверное, он заплатил гораздо больше, потому что тот сразу подобрел и даже засуетился:

— Я дам вам своего помощника и носилки. На руках носить такого бугая тяжеловато. Пусть он денек полежит, — это уже к Вике, — будете давать ему вот это лекарство. Я включил его в счет.

Он протянул ей пузырек.

Вдвоем с помощником, тоже молодым и подтянутым, водитель загрузил Блэка в машину, опять в багажник, и только тогда обернулся к Виктории:

— Скажите свой адрес. Я говорю, где вы живете?

Понятно, теперь на нее напал ступор. Вон и обычные слова воспринимает, как через вату. Плохо соображает. Наконец разверзла уста, назвала адрес.

Уже при подъезде к дому заверещал мобильник, который Вика положила в задний карман джинсов. Звонил отец.

— Дочь, ты не забыла, что сегодня рабочий день?

Вика всхлипнула:

— Ой, папа, тут такое случилось! Извини, я опять немного опоздаю. Блэка сбила машина, и мне пришлось везти его в ветлечебницу.

— Что сказал ветеринар?

— Что ему надо лежать.

— И куда ты пса пристроишь?

— Я хотела бы в комнате. Не тащить же его в будку с переломанными костями.

— Положи его на крыльцо. Оно у вас широкое, — отозвался отец. — Не выдумывай, а то еще на диван в гостиной положишь. На улице тепло, он не замерзнет… Ну если хочешь, прикрой его чем-нибудь.

Водитель, сбивший Блэка, топтался возле нее. Он только что выгрузил пса из машины, внес его во двор на руках, с трудом втащил на лестницу и теперь выжидающе смотрел на нее.

— Что вы уставились? — рассердилась Вика. Он считает, что она высказала не все, что о нем думает, и ждет недополученной порции ругани? — Вы же так торопились. Езжайте, я не стану преследовать вас в судебном порядке — так это говорится? Езжайте, вас ждут дела!

— Теперь-то чего уж, — махнул он рукой. — Давайте я отвезу вас на работу.

— Мне еще надо переодеться, — медленно проговорила она. Уж не собирается ли он в возмещение ущерба быть при ней до конца жизни?

— Ничего, я подожду.

Вот так Вика познакомилась в тот день с Леонидом. И думала, что будет ненавидеть его из-за Блэка.

Но он терпеливо ждал, пока она устраивала псу лежбище, возилась, придвигала миски с кормом и водой, гладила беднягу и говорила, что постарается вернуться пораньше. Если бы Леонид не выдержал и что-нибудь сказал вроде того, что пора бы поторопиться, Вика выложила бы все, что о нем думает. Но он был ангельски терпелив.

Правда, расставаясь, Леонид все же упросил ее назвать свое имя.

— Виктория! — услышав, мечтательно повторил он. — Не имя, а просто талисман.

— Что вы сказали? — удивилась Вика.

— Да так, ничего, прощайте, милая Виктория. Интуиция говорит мне, что мы еще увидимся.

— У меня больше нет собак, — желчно отозвалась она. — Когда это еще Блэк придет в себя, а других причин для встречи я не вижу.

— Кто знает? — загадочно проговорил Леонид и укатил на своей «мицубиси».

Нет, она вовсе не придала этому событию особого значения. Кроме, конечно, травмы Блэка. Откровенно говоря, пес и сам виноват в том, что, всегда такой спокойный и выдержанный, вдруг проявил странное непослушание. Прежде приказ «к ноге» исполнялся им неукоснительно.

Этот рывок Блэка через улицу скорее напоминал человеческую эмоциональность. Как если бы сама Вика увидела на противоположной стороне улицы кого-то очень нужного, того, кого давно не встречала и от кого что-то важное в ее жизни зависело. Вот именно в таком случае Вика могла бы перебегать улицу, не обращая внимания на сигнал светофора.

Интересно, что сказал бы Санька? Наверное, что у ненормальной хозяйки ненормальный пес. Вот только почему теперь она так спокойно, даже снисходительно об этом думает? Привыкла? Несколько раз скажи человеку «свинья», он и хрюкать начнет. Или поняла вдруг, что ее частые «невезучки» такие мелочи, что не стоит о них лишний раз думать.

В офисе фирмы отец с ходу ее известил:

— Сегодня ты работаешь как бы на выезде. Герман Семеныч попросил прислать к нему переводчика.

— А я его знаю?

— Нет, откуда? Семьями мы не дружим. Зато как партнер по бизнесу он — лучше не найдешь. А уж оказать ему такую небольшую услугу, как говорится, сам Бог велел. Аделаида Игоревна введет тебя в курс дела. Вернее, просветит по поводу нюансов синхронного перевода.

И только потом отец спросил ее:

— Ну что там твой Черный, сильно пострадал?

— Ветеринар сказал, что удар сильный, но пес должен выздороветь.

— Вот и славно. Надеюсь, волнение за Блэка не повлияет на качество перевода?

— Не повлияет, — сухо сказала Вика; в словах отца ей почудилось равнодушие: а еще говорил, что любит собак!

Вошла в курс дела Вика довольно быстро, а до двух часов дня, когда ей нужно было идти к Герману Семеновичу, была уйма времени, потому она присела на стул в отделе импорта, где по причине временного отсутствия начальства женщины обсуждали вечно живую тему — мужчин и их склонность к изменам.

— Если классифицировать мужиков по их отношению к женщинам, то можно отметить несколько разновидностей, — глубокомысленно рассуждала новая Викина коллега Соня. — Первая — кобели. Тут, как говорится, без комментариев. Кобели западают на всех, пардон, сучек, которые пробегают мимо, чтобы сразу забыть о той, что была с ними прежде. Вторая разновидность — романтики. Эти не просто так гуляют, у них всякий раз великая любовь. Они опять начинают писать стихи, ухаживают за полюбившейся женщиной в любом возрасте, как незрелые юнцы. Вплоть до того, что к окошку любимой лазают по пожарной лестнице, но любовь у них, как и юность, проходит очень быстро. Ведь не каждая женщина может всю жизнь ощущать себя Джульеттой.

— Соня, ты чешешь как по написанному! Правда, прямо лекцию читаешь.

— Что же ты хочешь, милочка? — снисходительно проговорила Соня. — У меня два курса философского факультета… Так, на чем я остановилась?

— На третьей разновидности, — подсказала Вика.

— Третья — это ведомые. Не случись рядом с ними настырных баб, они могут до старости жить без измен, с одной женой. Но если попадется женщина, которая на такого тюху положила глаз, он не устоит. Поплывет по течению, хотя это плавание — не его желание, а всего лишь псевдоджентльменство типа: нельзя отталкивать женщину, зовущую тебя на ложе, если женщина просит, это свято… Или что там еще они говорят в свое оправдание…

«Ведомый — это как раз мой случай, — грустно подумала Вика. — В смысле тип моего мужа. Что же получается? Так всю жизнь с ним я и буду жить, не зная, что принесет завтрашний день? Опасаться, не появится ли очередная Лизавета? А если еще точнее, ждать, когда появится?»

Значит, все же Саньку она не простила? Но тогда нечестно делать вид, что это не так. Это называется «затаить зло». «Тем, кто носит свой камень за пазухой, очень трудно в деревне у нас!» Тогда что же, разводиться? После того как они сидели вместе на крылечке и у ног лежал Блэк?..

Отчего вообще она думала, что обиду можно вот так просто взять и забыть? Ошибалась? Видела то, что в других семьях лежало на поверхности? Она думала, что раз жены знают о проделках своих мужей и никуда от них не уходят, значит, прощают их и все забывают. А на самом деле они вот так же угрызаются муками ревности и оскорбленной гордости… Насилуют свою душу… ради чего? Ради того, чтобы поддержать видимость семьи? Или боятся, что другой, который придет на смену мужу, будет еще хуже?

Но нет, на душе ее была не обида, а скорее пустота. И теперь семейная идиллия больше ее не умиляла. Можно ли жить с такой пустотой? Или душа самовосстанавливается, самоочищается, как любой здоровый организм?

С такими странными мыслями Виктория отправилась в фирму друга ее отца, который, ни много ни мало, строил морские яхты на небольшом частном заводе на Черном море.