Быстрее империй (Тихоокеанская сага-2)

Глава семнадцатая. Stockwell

Глава семнадцатая. Stockwell

Я обосновался в таверне на углу Флит-стрит и Феттер-лейн, примечательной тем, что над входом на доске был нарисован повешенный человек. Точное название заведения узнать так и не удалось. Некоторые называли это место «Королевской виселицей», другие просто говорили «у повешенного». Рассказывали, будто не так давно прямо на перекрестке повесили несколько человек. Возможно, ту самую банду, что наводила ужас на улицу, устраивая погромы и резню просто так, безо всякой цели. Я тех недобрых времён не застал и относил рассказы к категории городских легенд.

Приходил я сюда не для того, чтобы прикоснуться к истории. Здесь неплохо готовили мясо и рыбу, подавали хороший кофе, но главное — хозяин позволял полистать подшивки газет и журналов, которые выписывал в большом количестве. Для меня, пропускающего иногда по полгода, это было удобной заменой читальному залу библиотеки.

— «Лондон Газетт» за последние три-четыре недели, — попросил я хозяина.– Меня долго не было в городе. Хочу посмотреть, не пропустил ли чего важного?

— Кофе?

— Да. Большой кофейник. И к нему сахар и молоко.

— Закуски?

— Хорошо прожаренный стейк, если можно.

Я не особо любил сильно прожаренное мясо и заказывал его по той же причине по которой употреблял здесь только кипяченую воду или напитки — исключительно безопасности ради. Санитарно-гигиенические нормы в Лондоне восемнадцатого века находились на зачаточном уровне.

— Будет сделано.

Хозяин выложил передо мной стопку газет и умчался на кухню.

Я занялся просмотром объявлений. Таможня Его Величестварегулярно устраивала распродажи конфискованного товара. Они проходили в Длинной комнате главного здания на Шерстяной набережной возле Тауэра. Мои контрагенты частенько приобретали там для нужд колонии некоторые полезные вещицы. Но про оружие разговора до сих пор не было.

— Чай, кофе, бренди, ром… — листал я последние выпуски газеты.– Сахар, имбирь, табак, какао. Торги по вторникам, средам и четвергам.

Ни слова о пушках. Ни слова о порохе или ядрах. Хотя с порохом я вполне мог спутать пудру для париков — её тоже выставляли на торги.В частных объявлениях и торгах по банкротствам оружие тоже не фигурировало. Меня, правда, заинтересовало несколько предложений о продаже музыкальных инструментов и картин, я давно собирался завести в Виктории нечто вроде салона. Но сейчас мои мысли были заняты пушками.

Что же, имелось ещё одно место, где можно было получить консультацию. Легендарное место.

Кафе Ллойда на Ломбард-стрит было популярно в Лондоне Восемнадцатого века, но для меня оно было настоящей легендой. Когда выдавалось свободное время я просиживал здесь часами, потребляя кофе и окунаясь в атмосферу морской торговли.

В старом недавно закрытом кафе обитали в основном моряки, здесь же собирались уже бизнесмены, связанные с морскими перевозками. Хотя и моряки попадались тоже. Как и всегда в период мира, страховые взносы уменьшались, но прибыль от торговли росла. Общество пребывало в благодушном настроении.

Время от времени то один то другой человек выходил в центр и делал объявление. О поиске фрахта, инвестора, задавал вопрос о каком-нибудь грузе. По реакции публики он находил нужного человека и подсаживался за его столик.

Я набрался храбрости и поднялся.

— Не знаете ли вы, джентльмены, судовладельцев, которые продают пушки за ненадобностью? Мне предстоит одно опасное плавание и я бы хотел обезопасить груз и людей.

Кажется, мне удалось составить красивую фразу. Расплата пришла без промедления — на меня тут же обрушился град вопросов, ни один из которых не был связан с оружием.

— В какие воды вы собрались?

— Что за судно?

— Каков груз?

— Джентльмены, джентльмены, — поднял я руки. — Меня пока не уполномочивали распространяться об этом.

— Войны нет, можно подобрать что-нибудь со списанных кораблей королевского флота, — предложил кто-то.

— Сейчас туда не сунешься. — возразил другой. — Есть кому погреть на этом руки.

— А купцы? — спросил я.

В конце концов, мне назвали несколько судов, которые, возможно, собирались продать лишние пушки, и я направился к выходу, получив на коротком пути до дверей несколько выгодных предложений по страховке.

Это было только половиной дела, даже четвертью. Ещё одной проблемой являлась проверка качества. Брака попадалось много даже у лучших шотландских мастеров, а устраивать пробные стрельбы на Темзе показалось мне не самой лучшей идеей.

Я вернулся в «Королевскую виселицу» и обратился к хозяину с просьбой.

— Мне нужен парень, который разбирается в корабельных пушках.

Я выложил шиллинг и придавил его безымянным пальцем. Хозяин моим к моим неожиданным просьбам давно привык. Да они не особенно и выделились в бурлении местного бизнеса.

— Знаю одного. Его зовут Тревис, Кид Тревис. Он бывший матрос. Прослужил на кораблях Его Величества добрую половину жизни.

— Как мне его найти? — я отпустил монетку.

— Ну это просто, мистер Эмонтай, он живет в районе Сент-Джайлс у Семи циферблатов. Только местечко, скажу я вам, там не спокойной.

Он окинул взглядом мой костюм и решил добавить.

— Особенно для таких джентльменов как вы.

Мне казалось, что борода придает внешнему виду немного брутальности. Но на трактирщика она впечатления, как выяснилось, не оказала. По его глазам было понятно, что он уже видит меня с перерезанным горлом в канаве.

У меня разумеется был с собой верный Чезет, но войны с преступностью им не выиграть. Потому, пораскинув мозгами, я направился на лодочную станцию.

— Мистер Аткинсон. Мне бы понадобилась помощь ваших сыновей. Я хорошо заплачу.

— Могу я узнать для чего?

— Мне нужно нанести визит в район Сент-Джайлс. И мне говорили, что там беспокойно.

— Простите, сэр. Но я не отпущу туда своих сыновей. Пара шиллингов не стоит того. Да и вам они не помогут, случись чего.

— Что же мне делать? — спросил я его.

— Зависит от того, что у вас за дело к тем бездельникам?

— Мне нужен человек, который разбирается в морских орудиях. Хорошо разбирается. Не просто умеет стрелять, а способен отличить добрый ствол от бракованного. Мне посоветовали одного матроса. Но он обитает в этих самых притонах.

— Что ж. мистер Эмонтай. Вам вовсе не обязательно рисковать шкурой. Я могу вам предложить не матроса, но целого канонира. Он служил на королевском флоте. Кажется на «Детфорде». Команду распустили, когда закончилась последняя война. А на купеческое судно ему не устроиться. Слишком стар. Да и кому там нужны пушкари?

Мистер Аткинсон любезно вызвался довезти меня до места, посадив на весла сыновей (предстояло много грести простив течения). Мы поднялись вверх по Темзе, миновали Вестминстерский мост и пости сразу за Воксхоллом пристали к берегу. Там Пег и Ног остались сторожить лодку, а мы с мистером Аткинстоном отправились дальше пешком по Ламбетской дороге. Идти пришлось около получаса.

Как оказалось, мистер Слэйтер проживал в Стоквелле, не так далеко от Кеннингтона, где я однажды покупал морскую оптику.

Домик отставного петти-офицера напоминал крестьянскую хижину, как и многие другие вокруг. По сути это была деревенька, в которой отчасти занимались сельским хозяйством, а отчасти кормились с проезжих, прибывающих в Лондон с юга.

Старый канонир оказался общительным и даже приятным человеком. От него не разило перегаром, он не извергал ругательства, как можно было бы ожидать от моряка. Его жидкие, но длинные седые волосы были аккуратно расчесаны, а одежда чиста и починена. С другой стороны, домик выглядел небогато, а синий сюртук был изрядно потёрт.

— Мистер Аткинсон говорил, вы служили канониром на корабле?

— Так точно, сэр, на шестидесятипушечном Детфорде. Старушку списали в прошлом году. И вот я не у дел.

— Хорошо. Потому что у меня есть для вас небольшая работа. Я собираюсь приобрести несколько двенадцатифунтовых орудий у купцов, которые их продают. Мне удалось добыть названия судов и имена капитанов…

— Двенадцатифунтовые? — перебил меня канонир. — Вы смеетесь, сэр? Наши купцы не таскают ничего тяжелее шестифунтовых, да и от тех, как видите, рады избавиться, едва французские или голландские приватиры исчезают с горизонта.

— Правда? — удивился я. — Но есть же берберы. Они не соблюдают перемирий.

— Не все плавают в Турцию. А тот, кто вступает в Левантийскую компанию, своих пушек не продает.

Я задумался. Для настоящей морской крепости шестифунтовая пушка была слабовата, но все же куда лучше наших фальконетов. С другой стороны, купцы не зря чурались крупных калибров. Те требовали много прислуги, пороха и весили слишком много. Небольшие же пушки, при необходимости мы могли поставить даже на галиоты.

— Пусть будут шестифунтовые, — согласился я. — Проблема в том, что мне негде испытать их до покупки, а у купцов, как мне говорили каждый второй ствол годится только на кнехты или привязь для лошадей.

— Это еще мягко сказано, — охотно согласился канонир. — Владельцы покупают обычно что подешевле, не им же плавать.

— Хорошо, мистер Слэйтер. Я заплачу вам три фунта за консультацию. И готов платить сверх того по пять шиллингов за каждый ствол, который окажется годным после того как я его испытаю. И буду убавлять общую сумму на три шиллинга каждый раз, когда ствол испытаний не выдержит.

— Это справедливо, — согласился Слэйтер. — Но где вы собираетесь их потом испытывать и как я смогу это увидеть?

— Не сможете, — развел я руками. — В этом вопросе вам придется положиться на мою честность. И премиальные будут начислены не скоро, лишь в следующий мой визит. Но мистер Аткинсон, я надеюсь, сможет выступить гарантом.

— Я напомню вам сэр, если вы вдруг забудете, — кивнул лодочник.

— По рукам, — сказал Слэйтор.

— Есть еще один вопрос, — сказал я. — Как вы полагаете, могут ли владельцы пушек брать плату каким-нибудь товаром? Чаем, или, скажем, мехами? Дело в том, что мне нужно вывести из оборота деньги, а это займет много времени. В то же время разнообразных товаров у меня полна коробочка. И цены я бы запросил гораздо ниже лондонских.

— Вряд ли они захотят связываться с чем-то кроме полновесной монеты. Но вы можете скинуть ваш товар прямо здесь. Если сойдетесь в цене.

— Здесь?

— Именно. Тут у нас каждый второй промышляет контрабандой. Сюда её поставляют с берега, здесь перепаковывают, делят на мелкие партии, добавляют лошадиного дерьма и соломы для веса, и уже в таком виде распределяют по лондонским лавкам.

— Хм. И вы могли бы выступить посредником, мистер Слэйтер?

Практически любой контрабандный товар можно было купить по дешевке во Флиссингене. Втрое дешевле, чем на рынках Лондона. Но мне пришло в голову подключить к цепочке свои сибирские предприятия. Ведь и шкуры следовало куда-то сбывать.

Для начала следовало пройтись по контрабандистским малинам с образцами товаров, посмотреть, что здесь может пойти? За образцами пришлось отправиться в Иркутск, благо Ангара в верховьях замерзает поздно, несмотря на сибирские морозы и все эти малые ледниковые периоды. Так что с окном проблем не возникло. Мало того, я попал в самое удобное время, когда большая расторжка в Кяхте уже закончилась, и товар скопился в Иркутске, ожидая санного пути на Ирбитскую ярмарку и за Урал. Никто не отказался бы получить прибыль прямо сейчас и освободить место на санях.

Терёха, мой доверенный человек, сообщил, что несколько знакомых купцов создали компанию. По ним мы и прошлись, собирая образцы чая, шелка и бумажной ткани. Ничего иного кяхтинская торговля предложить не могла. Но и здесь возникли проблемы. У сибиряков и лондонцев вкусы значительно различались. На зеленый чай в России, как и в Англии накладывали крупную пошлину, а от привычного туземному населению кирпичного в Лондоне воротили нос даже низшие слои. Зато чёрный байховый можно было перепродать с большей выгодой.

Это был век контрабанды и контрабандистов, которые пришли на смену пиратам прошлого. А основным рынком сбыта в этой части Европы был быстро растущий Лондон. Так что я получил преимущество в том, что мог поставить товар сразу на место. В то время как знакомцам из Флиссингена следовало преодолевать пикеты законников в море, на берегу и в глубине страны.

Хороший чай в Стоквелле готовы были взять по четыре шиллингов за фунт, а хорошую шелковую ткань по четыре шиллинга за ярд. В самом Лондоне всё это стоило вдвое дороже, но даже при прямых поставках цепочка посредников оставалась ещё слишком длинной. Прибыль обещала быть небольшой, а то и вовсе никакой (четыре шиллинга примерно равнялись рублю), но зато я получал на руки местную монету.

— Ладно, открою магазин всё по рублю, — сказал я себе и занялся перевозкой.

Я забирал шкуры у Жилкина на Уналашке, менял их на чай и китайку в Иркутске, затем перемещался в Стоквелл и получал тут монету, которую собирался потратить в Лондоне на пушки. Орудия ещё следовало переместить в Викторию, а потом уже своим ходом в Калифорнию. Вот такой хитрый транзит вырисовывался.

Наибольшую трудность представлял сухопутный отрезок пути между Стоквелом и Темзой. Расхаживать туда-сюда с товаром и серебром было опасно. Я боялся суши, потому что не мог оперативно исчезнуть с неё, а пистолет хоть и придавал уверенности, панацеей не являлся. Точно на такой же дорожке рядом с Волгой я чуть не лишился жизни, а лондонские разбойники были не менее кровожадны чем лысковские или барминские.

С помощью Слэйтера мне, в конце концов, удалось договориться с местными, чтобы совершать сделки на берегу. И даже в таком случае оставался серьезный риск наткнуться на какую-нибудь банду. В пригородах Лондона обитали не только контрабандисты, но и те, что взимали ночную дань с товарищей по подполью. А уж гастролеру, вроде меня, голову ради прибыли могли проломить без малейшего сожаления.

Канонир на всякий случай присматривал за сделкой, а я, поменяв товар на монету, отваливал от берега и сплавлялся вниз. Если за мной и пускали кого-то по следу вдоль берега или на лодке, то их ждал облом. Я нырял под низкий пролет Вестминстерского моста, но с другой стороны не появлялся.

Время поджимало. Пять дней заняли мои челночные рейсы. Я спал урывками, пытаясь натянуть на глобус мифическую сову. Вращение Земли на этот раз было на моей стороне. Рабочий день на Уналашке сменялся коротким осенним днем в Иркутске и я использовал его весь до минуты, а когда и там наступал вечер, в Лондоне как раз начинало светать.

Ещё три дня Слэйтер проторчал в портовом районе, разыскивая владельцев и договариваясь о нашем визите. Некоторые пункты списка потеряли актуальность, в замен канониру удалось найти новые варианты. К исходу третьего дня в дом на Флит-стрит, где я отсыпался после трудов праведных, прибежал Пег и сообщил, что всё готово, и следующим утром мистер Слэйтер будет ждать меня на лодочной станции мистера Аткинсона.

Мы встретились ближе к полудню и отправились вниз по реке.

Ниже Лондонского моста вместо речных корабликов и лодок Темзу переполняли морские суда. Всё пространство между мостом и Тауэром, где располагался крупнейший в этом времени порт, было забито ими. Корабли с трудом пробирались к пристаням, рискуя столкнуться или расстроить маневр, а многочисленные причалы и пирсы вытянулись далеко за границы прибрежной зоны, сокращая свободное пространство до минимума. Обстановку усугублял сильный туман. Осенью над Темзой он был особенно густым и не рассеивался даже среди бела дня, если солнце оставалось за облаками, а холодный ветер с Северного моря не был достаточно сильным, чтобы рвать мглу на клочки.

Туман был нам на руку. Таможенники или банды налетчиков (о них особо предупредил Слэйтер) могли приметить лодку, снующую к кораблям и от них, а приметив попытаться заполучить по-легкому деньги или товар. Туман закрывал нас от посторонних глаз, а мне позволял пробивать пространство не слишком далеко от нужного корабля.

Но сперва его требовалось найти. Мы осторожно пробирались от одного расплывчатого силуэта к другому. Слэйтер указывал куда править, окрикивал вахтенных матросов и бездельников, называя имена нужных нам кораблей. Прошло больше получаса, прежде чем мы поднялись на борт первого судна из нашего списка.

— Шкипера на месте нет, есть помощник. Он уполномочен совершить сделку от имени владельца, — сообщил после переговоров канонир и представил меня. — Это мистер Эмонтай, покупатель!

Выбраковка пушек была сродни колдовству. Канонир прикладывал ухо к стволу, стучал железкой и прислушивался к вибрации. Если звук его удовлетворял, он засовывал руку в жерло орудия и принимался ощупывать стенки канала.

— Так так, — то и дело произносил он. — Так, так.

— За пушкой отвратительно ухаживали, сэр, — доложил канонир, приглядев одно из орудий. — Я бы голову за такое оторвал, но купцы себе на уме. Однако, это вроде подходит. Раковин и сколов я не нашёл, хотя они запросто могут быть скрыты нагаром.

— Всё так плохо? — расстроился я.

— Нет, отчего же? Сильных трещин в стволе точно нет. По всему видно, из орудия стреляли не так давно. Вопрос, стреляли по делу или салютовали?

— Стреляли ради тренировки, сэр. — вмешался помощник шкипера. — По бочонку с вымпелом.

— Вот как? — удивился Слэйтер. — И часто у вас такое устраивали?

— Только когда шкипер выпивал, сэр. В юности, как говорят, он служил на королевском флоте помощником штурмана. И набрался там всякого от военных. Когда выпивает лишку мнит себя не иначе как адмиралом Ансоном и начинает палить из пушек.

— Из которых он обычно стрелял? — поинтересовался канонир.

— Вот из этого орудия, сэр, что вы осматривали. Его называют Громом. Вот из того. Имя ему Джон Годфри, и еще иногда мы использовали вон то носовое орудие, сэр. Кузнечик.

За эти три экземпляра мы и взялись в первую очередь. Слэйтор проверял каждую деталь, осматривал цапфы, отскребал ногтем грязь, не скрывают ли за ней какой-нибудь скол, пытался расшатать пальцем втулку запального отверстия, точно это был больной зуб. Я в это время тоже не стоял без дела, а зарисовывал систему из веревок и блоков, взаимное расположение ствола, лафета и мелких деталей.

Разумеется мы брали не только пушку, но и все что к ней полагалось. Банники, кривые корабельные прибойники, брюки, веревки с блоками, ядра, пеньковые пыжи и даже порох, от запасов которого на корабле рады были избавиться.

Мистер Слэйтер и тут выступил экспертом. Осмотрел шкуру на баннике, покатал в огромных ладонях ядро, потом другое, третье. И всем остался доволен. Затем он проверил порох. Перебрал зерна раздавил несколько понюхал и даже лизнул.

— Неплохой порох, мистер Эмонтай. В аккурат для шестифунтовых орудий. Если он весь столь же сух, как этот, то рекомендую взятьвсё, что они смогут продать.

Мы сторговались на двадцати фунтах и одной кроне за каждую пушку со всеми припасами (по двадцать ядер и по сто двадцать фунтов пороху на ствол). Хотя в ходу уже были бумажные деньги, я рассчитывался монетой. И контрабандисты и моряки доверяли ей больше.

— Давайте тогда грузить, мистер Слэйтер. Я буду увозить пушки по одной, вместе со всеми припасами к ней, а вы пока будете готовить к отправке следующую.

Матросы вставляли в ствол деревянную пробку, обвязывали и осторожно опускали орудие в лодку. Борт торговца возвышался над водой всего лишь на пару метров, но и такой высоты хватило бы пробить дно моей лодочки. Поэтому сам я перебирался вниз только следом за пушкой и связкой ядер в пеньковой сетке. Там я принимал лафет, связанные в фашину прибамбасы, бочонок с порохом.

— Готово, сэр!

Матрос отталкивал лодку от борта. Я брался за весла и вскоре исчезал в тумане.