Бывший. На выданье

Глава 22

БОГДАНА

Слегка жгло губы. Приятно. И чересчур дерзко. Тело ожило лишь для него, появилась слабая пульсация между ног. Мое сердце стучало, отбивая известный мне ранее ритм. Здравый смысл боролся с романтическим порывом: головой я понимала, что это снова разобьет мне сердце, но чувства! С ними я справиться просто не могла.

Буров внезапно разорвал поцелуй, мы оба пытались отдышаться, будто пробежали не один километр за уходящей маршруткой. Он поджал губы и явно не был доволен нашим поцелуем. Глядел без брезгливости, но как-то… совершенно по-другому. Не так, как прежде. В его взгляде таилось, что-то темнеющее, но слишком прозрачное, слишком тихое, чтобы осмелиться это угадать. Может он понимал, что совершил какую-то ненужную ошибку?

Я не знала как дальше действовать, поэтому грубо бросила:

— Никогда так больше не делай, уяснил?

Главное было, ни вздохом, ни взглядом не показать, как мне понравилось! Может быть, я все это нафантазировала себе?

Вставая с меня, в прямом смысле слова, он тихонько “угукнул” будто ему уже кое-что стало понятно. И это вдруг настолько сильно ранило меня… Вздрогнув от пробирающего до костей ветра, повернулась к нему спиной. Сердце колотилось как бешеное, и пульс стучал в висках, но я заставила себя размеренно дышать, всеми силами желая стереть из памяти последние минуты. Но быстро поняла, что в ближайшую пару сотен лет я точно этого не забуду, даже если, я за это время умру раз так десять. Стоило лишь на миг забыться, чтобы почувствовать себя полной дурой. Я стиснула зубы, когда волна ярости захлестнула изнутри, обожгла желудок, разливаясь по животу волной яда. Пока я заледеневшими пальцами кое-как справлялась с молнией на куртке, Руслан шагнул ко мне и подхватил на руки.

— Поставь меня на землю! — заскандалила я, болтающая ногами в воздухе. — Я и сама могу идти!

— Знаю, — ответил он. — Идти со скоростью улитки можешь. Так мы точно тут замерзнем.

— Не замерзнем, — упрямо возразила я.

— Донесу до первого дома, где нам откроют и все, — отрезал, прекращая глупый спор.

Кажется, я хотела сказать что-то еще, но почему-то не стала. Открыла рот и тут же закрыла. В груди было жжение, которое напоминало включенный утюг... Мерзлая, грунтовая дорога была скользкой и неряшливой, как все грунтовые дороги. Хотя аккуратные столбики с указателями и говорили о попытках ее благоустроить.

За все время, что мы шли на пути не появилось ни одной машины. Узорчатые следы на снегу от шин легковушек, чередовались с грубыми ребристыми отпечатками, какие оставляют старые грузовики. Снег уже начал скапливаться у нас на плечах. Характер пейзажа менялся постепенно. Со всех сторон на горизонте виднелись большие белые холмы. Мое тело принялось дрожать от холода как заячий хвост. Кожа на ногах изрядно обморозились. На окраине нас ждала куча разнохарактерных домов, домиков, лачужек, сбившихся в кучу или разбросанных по высотам и по ямам, с пристройками, надстройками, с голубятнями, скворечниками, с пустыми, заснеженными дворами. Я представляла немногое: лишь крышу над головой, возможность выспаться в сухой постели, найти какую-то еду.

Ноги скользили. Руслан шел медленно, бухая тяжелыми подкованными ботинками. Сердце предательски замирало, когда он крепче прижимал меня к своему торсу.

Снег бил наотмашь. Через семь минут, он начал дышать так шумно, словно перетаскивал фортепьяно…

— Давай, я сама пойду, — подбородок у меня дрожал, и зубы застучали друг о друга.

Мне не хотелось от него этого одолжения.

— Не пойдешь, — недоверчивый, жестокий блеск зажегся в его глазах.

— Что молодые ищете? — послышалось из первого двора.

— Вчерашний день, — буркнул Руслан в ответ.

Его раздражение услышала только я. Маленькая дворовая собака залилась визгливым лаем и бросилась к нам с явным намерением укусить Щенкова за ногу. Хозяин, однако, с прытью, неожиданной для своего пожилого возраста, подхватил песика на руки, прижал к груди.

— Нам нужна крыша, еда, вода, теплая одежда и зарядное устройство, — Руслан одним дыханием и не ожидая ответов закидал жителя глубинки трескучими и сухими словами.

Где-то в сарае, тут же хрюкнул поросенок в навозе.

— Там заночуете? — у старика, на остром и блестящем носу, сидели черепаховые очки.

Мда… Лачуга, на которую он указал пальцем, напоминала неопрятного доходягу, доживающего свои последние дни. Растворенные окна зияли, как не говорящие уста; без “дыхания”, без “пульса”. Хотелось спросить, куда же убежала жизнь?

Пришлось следовать за ним.

Пытаясь прийти в себя, я обдумывала свое положение, пытаясь понять, как со мной такое могло случиться? Как я, неглупая, успешная молодая журналистка, профессионал своего дела, смогла за сутки превратиться в жалкое существо, на которое даже незнакомый старик смотрел с сочувствием. В результате этих размышлений я ни к чему не пришла…

Пробравшись через голые ветки и заросли, мы оказались перед небольшим забором с калиткой. В заборе красовалась огромная дыра, будто когда-то сквозь него проламывался слон. Дом был похож на большой сарай.

Калитка была не заперта, но на ней на одном погнутом гвозде висела деревянная дощечка. На ней красной краской от руки было написано “СДАЕТСЯ”. Во дворе валялось много всяких старых вещей. Несмотря на снег, ветер и тьму, я различила-таки, какие-то тряпки, сломанную мебель, посуду. Мы шли не спеша, озираясь по сторонам. Все эти вещи лежали так, как будто их выбрасывали из окон. На крыльце валялась лавка и какие-то непонятные обломки мебели, перегораживая вход.

Вот и дверь…

Я почувствовала почти непреодолимый соблазн — оказаться внутри, отгородиться от всего мира, почувствовать себя в безопасности…

В безопасности ли?

В двери щелкнул ключ, и “сезам” открылся. В нос ударил табачный и старчески-едкий запах.

Руслан бережно опустил меня на пол. У дальней стены я увидела огромное зеркало от пола до потолка в массивной деревянной раме. Поверхность зеркала была покрыта слоем пыли, и в некоторых местах амальгама осыпалась. Стены деревянного дома пахли смолой и пылью. Украшением служили веселые занавески с цветами, подушки с вышивкой, и множество небольших и почему-то исключительно круглых ковриков на полу.

— Сколько за все? — спросил Буров.

Далее риелтор, он же владелец “элитной” недвижимости, прошептал ему на ухо сумму, превышающую ровно в два раза ту, которую он мог бы получить в лучшем случае, если бы на улице не бушевала метель и мы не стояли бы перед ним полураздетые.

Буров поднял правую бровь вверх и кивком дал понять, что согласен.

— Мы берем, знаете ли, аванс… — продолжал старик. — В размере…

— Не надо никаких авансов, вот вам деньги, — Буров тут же извлек из кармана джинс, худой кошелек, что умудрился не потеряться во всех передрягах, и отсчитал всю сумму, озвученную стариком, до копейки. Даже накинул чуть-чуть сверху, задержав последнюю купюру в руке. — Только чтобы все, что я просил было здесь через десять минут. И найдите гусиный жир… — обернулся на мои красные ноги. — Любой жир, — взглянув мне в глаза, перестал шевелить губами.

— Как можно-с. Не подведем, — заверил старик.

Получив желаемую плату, он схватил медный чайник и побежал за кипятком. Оставляя на пушистом снегу огромные следы и выливая на пути из чайника стоялую заварку.

А мы целую минуту не отводили глаз друг от друга...

— Может поговорим? — решилась я.

Буров внимательно рассматривал меня. В глазах — лед, того и гляди обморозишься второй раз… Потом сухо добавил:

— Тебя скорее нужно уложить спать, выглядишь очень усталой.

В голосе мелькнуло: “Я тут король! Будешь слушаться!”