Царь зверей

Стрельцов затянул узел, достал из кармана рулончик скотча. Мечтательно заметил:

– Рожу бы тебе набить. Для красоты.

– За это не плачено… – возразил Хорьков.

– Я бесплатно могу.

– Нет, спасибо, – отказался Хорьков. – Я и сам, знаешь, горазд. На прошлую Пасху так врезался хлебалом в клетку с кенгуру…

– Ладно, как знаешь. Мое дело предложить… Телефон здесь есть?

– Тут нет. В дирекции только.

Жаль… Пора уже как-то связаться со своими. Через охранников? Но тропинка от павильона к дыре в заборе прямая. Крутиковские приматы наверняка секут поляну. Если что-то заподозрят – сразу испарятся. Ищи потом ветра в поле.

– Ладно, – вздохнул Гриша. – Лежи, отдыхай. Скоро за тобой придут.

– Только чего-нибудь под голову сунь, а то затечет, – велел Хорьков.

«Чем-нибудь» оказался ватник. В результате Хорьков остался лежать в довольно удобной позе. Гриша аккуратно заклеил ему рот скотчем, еще раз внимательно оглядел помещение. На полу валялся ржавый гвоздь. Вот это сгодится…

Карликовый свин жалобно захрюкал, когда Стрельцов стал засовывать его в мешок. Голосок у него под стать комплекции был тоненьким, еле слышным, а то пришлось бы и его пасть скотчем заклеивать. А жалко. Хоть и монстрообразная, но все же Божья тварь.

Звери действительно беспокоились, но в пределах нормы. Петр Первый проведал белых медведей, заглянул в вольер к жирафам, потом завернул в павильон к крупным хищникам. Могучий лев, спонсируемый партией Жизни, недовольно приоткрыл один глаз и лениво рыкнул: дескать, спать мешаешь… Петр Первый поспешно кивнул и закрыл дверь.

Все спокойно.

Охранник покурил на воздухе. Мороз – под тридцать. Снег скрипит, как пенопласт. А обещали раннюю весну…

А, кстати, что это снег скрипит? Там, ближе к забору?..

В отсвете фонаря промелькнула тень фигуры с мешком за плечами.

– Что за чертовщина? – пробормотал Петр Первый.

Ну точно. Человек!

Карабин не взял, олух. Из оружия – только резиновая дубинка…

Уже подойдя к забору, Стрельцов услышал крик «Стой!». И резкий свист.

Все бы ничего, до преследователя было добрых пятьдесят метров, но Стрельцов потерял дыру. Метнулся туда, сюда – нету!

Некстати вспомнилась якобы правдивая история про наркоманов, которые разыграли мышь. Жила, стало быть, у наркоманов мышь, и у нее была за шкафом дыра. И однажды, обкурившись, решили наркоманы над мышью подшутить. Шкаф передвинули. Мышь возвращается в нору, прыг под шкаф, а дыры там нет…

История смешная, но охранник уже близко – резиновой дубинкой размахивает. Неприятно по хребту получить. Стрельцов сиганул через забор. Потом, позже, приходил специально посмотреть: удивительно. Невозможно перепрыгнуть. Но как-то оказался он по ту сторону решетки, и даже с мешком. Тут уж свинья забыла, что у нее тоненький голосок, – взревела на всю округу.

Охранник тут как тут – он-то как раз мгновенно обнаружил дыру и выскочил через нее. Схватился за мешок. Свинья, дура, орет – в Зимнем дворце слышно.

Хорошо, Скорик вырос как из-под земли. Срубил охранника четким ударом в челюсть. Пнул для верности. Очень хотел добавить еще раз эдак десять, но, увы, было некогда.

Мотор взревел.

– Молодец, дядя, – сказал Стрельцову мужчина за рулем, похожий на человека с фоторобота.

Бутылку виски сразу разлили на пятерых – на Стрельцова, Крутикова, Артюхова, Скорика и Теплякова.

Помятая свинья хрюкала в новеньком удобном ящике. Ей выпить не дали. Только директор погладил поросенка и промолвил что-то про торжество справедливости.

Стрельцов неторопливо пересчитал стодолларовые купюры:

– Восемь, девять, десять… В расчете, начальник.

– Видишь, а ты боялась – даже платье не помялось!..

– Не зря боялся-то, – покрутил головой Стрельцов, набивая себе цену. – Чуть цирики не скрутили.

Крутиков протянул ему еще одну сотку. Сегодня было не жалко:

– Это тебе премия за риск.

Стрельцов не стал отказываться. Артюхов чуть заметно поморщился – ему не нравилось, что шеф разбрасывается деньгами. Хотя, чего уж… И впрямь ведь праздник. И мужик вроде свой. Сработал на совесть.

– Через месячишко на работу тебя пристрою, – пообещал Крутиков. – А пока не появляйся.

– Понял, – Гриша допил виски, встал. – Через месяц к вам подойти?

– Сначала Игоря найдешь на рынке, – директор глянул на Теплякова. Тот кивнул.

– Тогда я пошел, – развел руками Гриша.

– Давай-давай.

Стрельцов вышел из кабинета, Тепляков защелкнул за ним замок. Оставшиеся переглянулись и рассмеялись. В баре нашлось еще полбутылки. Тепляков разлил.

– Фу-у, пронесло, – с облегчением выдохнул Крутиков. – Я уж думал – кердык.

– За победу! – Тепляков поднял стакан.

– Да уж, – усмехнулся Крутиков. – За нашу и вашу победу, как говорится…

Подошел к ящику. Утомившаяся свинка заснула.

– Намучался, бедняга… Поднесите печку поближе, а то простудится… Значит, так. Завтра со всеми расчет, и на месяц… нет, на два минимум – никакого «контрабаса». Отдыхаем, таимся. На сегодня все.

В этот момент в дверном замке раздался резкий хруст.

На сегодня было далеко не все…

Это Стрельцов подтвердил свою репутацию специалиста по дверям.

Вышел в приемную, огляделся, взял со стола секретарши массивную пепельницу.

Тихо приблизился к закрытой двери. Извлек из кармана подобранный в зоопарке гвоздь и тремя точными ударами вколотил его в замок.

Замок крякнул. Открыть теперь его нельзя. Массивную дверь вынести – пусть попробуют.

В кабинете на несколько секунд воцарилась тишина. Кто-то подергал ручку двери. Пленники осмысливали произошедшее.

Стрельцов спокойно подошел к телефону и набрал номер дежурной части ГУВД.

– Дежурный? Это Стрельцов из «убойного». Да-да, я. Срочно. Давай ближайшие наряды на птичий рынок. На Васильевский. Прямо в дирекцию. И моих из отдела подними. Я тут оборону один держу.

– Сука! – долетевший крик был настолько страшен, что Стрельцов даже голоса кричавшего не узнал. Мощнейшее искажение.

– Сука! Сука! Сука!

В дверь со стороны кабинета колотилось сразу несколько тел.

– Открывай, козлина!!! Порежу!!! – это явно голос Скорика.

– Чем? – спросил Стрельцов.

Неожиданный вопрос смутил страдальцев. Секунды две вновь стояла тишина. Потом раздался голос Крутикова:

– Если откроем, тебе конец!!!

– Не откроете!! У вас морковки нет!! – хмыкнул Гриша.

Морковка – даже одно ее упоминание – произвела впечатление.

Боевые действия возобновились. В качестве тарана использовался стол. Жажда свободы и мести – великая сила. Через полминуты дверь затрещала.

Гриша почесал в затылке и вышел на мороз, закрыв на похожий манер и дверь номер два. Сам отошел к окну и затаился.

Вскоре пленникам удалось выломиться из кабинета.

Не обнаружив никого в приемной, они с пущим остервенением принялись громить следующий рубеж.

Тут-то и появился первый наряд…

Рогов и Любимов, сонные, но довольные, производили обыск в кабинете Крутикова. Карликовая свинья, разбуженная уже в который раз за ночь, скулила, как собачонка. Крутиков, мрачно сидевший в наручниках на собственном своем директорском стуле, повернулся на ее визг:

– Ну, и куда она вам? Обратно отправите? А в зоопарке она сдохнет, за ней уход нужен. У нас специалистов нет…

– Может, и отправим. На волю, – прикинул Рогов. – Или домой к себе возьму. Ты зря гонишь, что специалистов нет. Я вот почти уже специалист.

– Мужики, может, договоримся? – предложил Крутиков. – Деньги у меня есть.

– Они тебе потом пригодятся… На адвоката, на передачки в СИЗО, – заботливо сказал Любимов. – А договориться я сразу предлагал, забыл? А ты кляузничать начал. Теперь уже поздно.

– Все равно это дело лопнет, – решительно заявил хозяин кабинета. – Здесь чистейшая провокация.

– Это кто же кого спровоцировал? – удивился Рогов. – Уж не ты ли нас?

– Так что сидеть тебе, Мотыль, за милую душу, – добавил Жора.

– Еще поглядим… – не унимался Крутиков.

Хорохориться, впрочем, было неуместно. Дело, может, еще и развалится, но поросенка своего Татаринов завтра не получит. А это хреново.

И даже очень.

В кабинет заглянул усталый Стрельцов.

– Знаете, для кого я старался? Родной зоопарк грабил с риском для жизни…

– Ну? – обернулся Любимов.

– Для Татарина. Друзья его мне сообщили. – Гриша кивнул на Крутикова. – Товарищ директор, не врут?

– Придурки, – негромко выругался Крутиков.

Хотя какая теперь, в сущности, разница.

– Что за Татарин? – не смог припомнить Любимов.

– Как же, друг Башкира, – подмигнул Гриша. – Шучу-шучу. Витя Татаринов, авторитет. Которого все посадить не могут.

– Ему-то зачем? – удивился Рогов. – На ужин?

Кто-то ему рассказывал о моде олигархов кушать животных из Красной книги…

– А он Луговому в подарок, – продолжил Стрельцов. – У того завтра юбилей.

– Луговой… этот Луговой?

– Он самый. Самый наилуговейший Луговой. Оказывается, большой любитель животных. Поэтому они и носились как оглашенные.

– Мужики, нельзя таких людей обижать, – нахмурился Рогов. – Впрямь ведь нарвемся на неприятности. Анатолий Сергеевич, вы как считаете – можно таких людей обижать?

Крутиков глянул на Рогова исподлобья. Вопрос ему не понравился.

– Нельзя, – резюмировал Рогов. – Телефон Татарина у вас есть?

Крутиков стиснул зубы. Что-то неладное затеял этот опер, похожий на коротышку из сказки про Незнайку.

– Ладно, в РУБОПе завтра возьму.

– Вась, ты чего хочешь? – не выдержал Стрельцов.

Рогов стал деловито излагать план:

– Я так думаю: директора и его «шестерок» замочим. Трупы в Неву, под лед. Я звоню Татарину, говорю, что так и так, свинья есть, но непредвиденные обстоятельства – цена выросла… Анатолий Сергеич, вы на сколько сговаривались?

Крутиков смотрел на Рогова, округлив глаза.

Поросенок меж тем успокоился и снова уснул.

Гулял Луговой, что называется, скромно, но со вкусом.

Гости ждали на белоснежном пароходе «Анатолий Собчак», пришвартованном у Адмиралтейской набережной.

Тысячи разноцветных воздушных шаров драпировали вход на корабль.

И все – снаружи никакой больше помпы. Устрицы-лангусты-коньяки, негритянский джаз, клоун из Франции и певица Калерия – это уже там, внутри.

Татаринов обещал Луговому убраться от трапа до съезда гостей. Но люди Крутикова запаздывали. Авторитетный бизнесмен в ярости смотрел на «президентские» часы, подаренные ему одним из бывших вице-губернаторов. А теперь вот на банкеты не пускают. Оно, конечно, накласть с прибором – быть бы живу… Насчет банкетов у него у самого фантазии хватит.

– Еще раз звони! – зло бросил Татарин охраннику.

Тот вытащил мобильник, нажал повтор. Глухо.

– Отключен. Мы с них за опоздание бабки снимем.

В это время у причала наконец затормозил черный микроавтобус «мерседес». За рулем сидел Вася Рогов, в салоне – Стрельцов с Любимовым, но Татаринов с сотрудниками «убойного» отдела знаком не был и принял их за посыльных от Крутикова.

Заветный ящик с отверстиями для доступа воздуха был перевязан яркими пышными лентами. Как тортик выглядел. Только ягодки сверху не хватало.

– Я придумал, а вы несите, – напутствовал Рогов коллег.

Любимов и Стрельцов вытащили ящик:

– Мы от Крутикова, – сообщил Гриша.

– Где вас носит? – прошипел бизнесмен.

Опера промолчали. Татаринов кивнул телохранителям, те приняли ящик.

– Откройте, посмотрим!

Один из телохранителей взялся было за бантик, но ему вдруг стало жаль столь красиво упакованной вещи. Ему вспомнилось вдруг детство, свертки подарков под елкой, которые якобы складывал туда ночью дед Мороз… И телохранитель брякнул:

– Красиво как! Упаковку попортим, потом не завяжем.

Всякий, однако, должен заниматься своим делом. Слуга – выполнять приказания. Сказали открывать – открывай.

Сентиментальное воспоминание имело для телохранителя роковые последствия.

Но они произойдут уже за пределами нашей повести. А пока Татаринов махнул рукой:

– Ладно, берите.

И первым двинулся к сияющему «Анатолию Собчаку».

Дальше фойе его не пустили – ну и не надо. Тоже мне – хозяева жизни. Посмотрим, что будет с ними завтра…

Нехитрая мысль Татаринова не успела получить развития. В фойе появился «министр всего» Луговой.

– С юбилеем, Павел Степанович, – слегка поклонился Татаринов. – Счастья вам и удачи во всех делах.

– Спасибо, – снисходительно поблагодарил чиновник.

– Одной мечтой стало меньше, – улыбнулся Татаринов и показал на свой подарок.

– Благодаря вам.

– Пришлось постараться. Прямиком из джунглей. Бизнес-классом, можно сказать.

– Взглянуть-то можно? – едва не облизнулся Луговой.

Положение диктовало продуманно холодный стиль поведения, но свинье на самом деле он был рад несказанно.

Татаринов негромко щелкнул пальцами. Телохранители торжественно разрезали ленты и открыли крышку. Луговой с блаженной улыбкой заглянул внутрь…

Далее последовала немая сцена.

Луговой редко оказывался в ситуации, когда не мог ничего сказать. Умение говорить складно и на любую тему, собственно, и привело его на вершины власти.

Но сейчас он молчал. Стоял и молчал. И смотрел не на Татаринова даже, а куда-то сквозь. Будто его не существовало больше, авторитетного бизнесмена Татаринова.

Тот сразу понял, что произошла катастрофа, а потому можно в ящик и не смотреть. Какая разница, что там. Кусок кала. Книга Маркса «Капитал». Мышь белая.

Потом все же заглянул, поддавшись остаткам любопытства.

В коробке сидел и недовольно оглядывал окружающих обыкновенный замызганный поросенок. Присутствующие не знали, что его зовут Борькой.

Первым справился с собой Луговой:

– Из джунглей, значит?.. Удачная шутка.

Татаринов продолжал молчать. Мыслей у него не было. Никаких.

– Теперь моя очередь пошутить…

И Луговой исчез за портьерой.

– Табличка не нужна? – бесцеремонно дернула Егорова за рукав тетка в фуфайке.

– Какая? – не сообразил Сергей Аркадьевич.

– Ну, табличка, – тетка указала на болонку Тарзана, которую Егоров вел на поводке. – «Осторожно, очень злая собака».

– А-а, спасибо не надо. Как мне Володю Соколова найти?

– Так вон же он. В шапке с кокардой.

Соколов своему Тарзану очень обрадовался. Уж и не чаял его снова увидеть. Директор-то исчез (злые языки утверждали, что его забрали в ментовку за организацию публичного дома для зоофилов), и никаких сведений о Тарзане не оставил.

– Ну, как мой племенной? – воскликнул Володя. – Не подвел?

Егоров поморщился:

– Слабоват.

– Не может быть! – ахнул Володя.

– Как девочек моих увидел, под шкаф забился и два дня не вылезал. Забирайте.

Когда Егоров удалился, Володя подумывал влепить собаке затрещину.

Но в результате все-таки приласкал:

– Постарел, Тарзанушка…

Ночное дежурство выдалось спокойным – ни одного вызова.

Вася вернулся домой, зашел в ванну, стал споласкивать лицо под раковиной и вдруг услышал жалобный писк.

С испугом глянул на себя в зеркало: не померещилось?

Со страшным предчувствием отдернул занавеску: в ванной мирно клевали зерна штук пять цыплят.

Рогов застонал. Вышел в коридор, держась за стену.

– Мама!

Из кухни показалась теща.

– Что это такое? – пролепетал Рогов.

– Вася, это же цыплята! Раз поросенка нельзя, я курочек купила. Несушек. К лету подрастут, и свои яички будут. Ты ведь любишь яички, правда?..