Царь зверей

НА НЕОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ

Этот песчаный остров находился вблизи плоского и низменного берега материка. На нем не было ни деревьев, ни кустов. Всюду выше линии прилива росла высокая болотная трава с твердыми желтовато–серыми стеблями, нежная зелень сверкала только возле ручейка, который вытекал из бившего посреди острова источника. Трудно было представить себе, чтобы кто–нибудь мог прельститься этим клочком земли. А между тем на той стороне острова, которая была обращена к открытому морю, стоял большой одноэтажный дом с широкой верандой и низким сараем. Единственным преимуществом, которым могло похвастаться это уединенное место, была прохлада. Когда на соседнем материке все изнемогали и днем и ночью от удушливой жары, здесь всегда веял свежий ветерок. Вот почему один городской житель приобрел себе этот заброшенный островок и выстроил на нем дачу, надеясь, что живительный воздух вернет румянец его побледневшим детям. Семья приехала на остров в конце июня, а в начале сентября уехала, забив все двери и окна, чтобы предохранить дом от зимних бурь.

Взрослые не грустили о том, что должны были после двухмесячного пребывания в обществе ветра, солнца, волн и тихо колебавшейся травы вернуться в город. Зато дети уехали со слезами. Они оставили здесь свою любимицу — хорошенькую кошечку, полосатую, как тигр. Кошка пропала за два дня до их отъезда, скрывшись самым таинственным образом с голой поверхности острова. Дети решили, что ее схватил случайно пролетавший орел.

Так казалось всем, а между тем кошка находилась в заключении на другом конце острова — под сломанной бочкой и кучей песку.

Эта старая бочка, с одной стороны которой были выбиты доски, стояла полузарытая в песок на верхушке песчаной дюны. Кошка забралась в бочку и уснула. Песок поднимался все выше и выше и достиг наконец такой высоты, что собственной тяжестью своей опрокинул бочку, неожиданно скрыв спавшую кошку от людских глаз и света.

Когда дети, с отчаянием искавшие свою любимицу по всему острову, прибежали к песчаной дюне, они только мельком взглянули на бочку, потому что не могли слышать слабые крики, раздававшиеся временами в темной глубине. Они ушли домой печальные, не подозревая, что кошечка томилась в заключении под самыми их ногами.

Трое суток мяукала пленница, напрасно призывая на помощь. На четвертый день ветер изменил направление, и поднялась буря. В несколько часов она смела с бочки песок, В тюрьму проник свет. Кошка сунула в щель лапку. Когда она вытащила ее, отверстие было уже значительно шире. Она заметила это и продолжала работать. Дыра быстро увеличилась, и скоро кошка вышла из бочки.

Ветер продолжал свирепствовать на острове, взрывая повсюду песок. С ревом, напоминавшим гул бомбардировки, волны налетали одна за другой на берег. Истрепанная бурей трава клонилась к земле, и длинные ряды ее трепетавших стеблей колыхались из одной стороны в другую. А сверху на всю эту суматоху спокойно смотрело солнце, сияя в глубине безоблачного неба.

Выйдя из своего заключения, кошка едва держалась на ногах под напором ветра. Она прильнула к траве, думая найти себе там убежище. Но стебли травы лежали на земле, примятые ветром, и не могли укрыть кошку. Тогда она решила отправиться в дом. Там она найдет не только пищу и убежище, но и ласку, которая заставит ее забыть все пережитые ею ужасы.

Вид покинутой людьми дачи не испугал кошку: дача показалась ей лишь необыкновенно тихой и пустынной при ярком сиянии солнца и свисте ветра. Кошка не могла понять значения плотно закрытых ставней и дверей. Ветер свирепо рванул кошку, пытаясь сбросить ее с веранды. С трудом вскарабкалась она на карниз окна в столовой, куда ее так часто впускали, и провисела здесь несколько минут, громко мяукая. Тогда ею овладел панический страх. Она прыгнула вниз и побежала к сараю. Закрыт! Никогда еще не видела она, чтобы его двери были на запоре, и не могла понять, что это значит. Медленно поползла она вдоль фундамента, но он был сделан плотно и прочно. Стены старого милого дома были мертвы и неподвижны, пугая ее своим безмолвием.

Летом дети нежили и сытно кормили кошечку. Ей незачем было заботиться о пище. К счастью, ради забавы она научилась охотиться на мышей и кузнечиков. Наголодавшись за время своего долгого пребывания под песком, она сразу превратилась в хищницу и начала осторожно пробираться к защищенной от ветра стороне дюны, где находилась поросшая травой яма. Здесь буря не пригибала к земле стеблей, а только колыхала их верхушки. Тепло и сравнительное спокойствие царили в этом месте. Маленькие болотные жители — мыши и землеройки — собирались сюда и без всякой помехи занимались своим делом. Кошка скоро поймала мышь и утолила свой голод. Затем она изловила еще несколько и вернулась к дому. Много часов ходила она кругом, нюхала, заглядывала в окна, жалобно мяукая. Она не обращала внимания на то, что ветром ее сдувало иногда с гладкой обнаженной веранды. Доведенная в конце концов до отчаяния, она свернулась клубочком под ставнями детской и заснула.

На следующий день ветер утих, и трава подняла свои верхушки. Кругом, радуясь золотистым лучам сентябрьского солнца, снова запорхали птички и маленькие бабочки. Пустынный остров был полон деятельной жизни. Среди стеблей и дюн копошились мыши, землеройки, кузнечики, и кошке не приходилось голодать. В дом она возвращалась часто, ходила кругом сарая, взбиралась на крышу и трубу, кричала глухим, грустным голосом, который разносился по всему острову, или жалобно мяукала, как покинутый матерью котенок. Целыми часами, когда голод не гнал ее на охоту, она сидела на карнизе окна, у дверей или на ступеньках веранды, надеясь, что вот–вот милые и знакомые голоса позовут ее и приласкают. Охотилась она с особенным ожесточением, как бы желая отомстить за какую–то большую, но не вполне ей понятную обиду.

В течение следующих двух или трех недель жизнь пленницы на острове была не очень ужасной, несмотря на полное одиночество и тоску. Птиц и мышей на острове было сколько угодно. Кроме того она скоро научилась ловить мелкую рыбу в устье ручейка, где соленая вода смешивалась с пресной. Она очень увлекалась этой охотой: хватала добычу лапкой и выбрасывала ее далеко на берег. Но зато кошке пришлось очень плохо, когда забушевали осенние бури, на небе нависли черные низкие тучи и зашумели ливни. Вся дичь спряталась, и ее трудно стало находить. Пленница мокла теперь до костей, пробираясь среди сырой поникшей травы. Голодная, мрачная и печальная сидела она около дома, у стены, защищавшей ее от ветра, и злобно следила за гулким морским прибоем. Около недели бушевала буря, затем погода прояснилась. На восьмой день к берегу прибило небольшую шхуну, изуродованную волнами. На ней, тем не менее, находились пассажиры — мокрые, грязные крысы, которые смело поплыли к земле и разбежались по траве. Крысы скоро почувствовали себя как дома и устроили себе жилье под старыми полузарытыми в песок бревнами, нагнав панику на мышей и землероек.

Кошка вышла после бури на охоту. В траве мелькнуло что–то большое, темное… Она приютилась, надеясь поймать жирную болотную мышь, но, сделав прыжок, упала на огромную корабельную крысу. Крыса много видела на своем веку и не раз участвовала в боях. Она больно искусала кошку. До сих пор кошку никто еще не кусал. В первую минуту она хотела было убежать. Но затем в ней проснулась унаследованная от предков горячность. Не обращая внимания на свои раны, кошка вступила в борьбу с крысой и скоро убила ее. Несмотря на мучивший ее голод, она потащила убитого врага к дому и с гордостью положила его на полу веранды, у самых дверей, надеясь, что ей удастся показать его своим исчезнувшим друзьям. Несколько минут она стояла в безнадежном ожидании. Она думала, быть может, что такое великолепное приношение смягчит сердца уехавших, и они вернутся назад. Но никто не вернулся. Кошка с грустью потащила крысу к обычному своего логовищу в песок и съела ее всю, до самого хвоста. Раны свои она зализала, и они скоро зажили благодаря чистому, здоровому воздуху. Крысы больше уже не кусали ее, потому что она научилась с ними обращаться.

В октябре начались ночные заморозки. Кошка скоро решила, что гораздо лучше охотиться в темноте, а днем спать. Она заметила, что вся ее дичь, за исключением птиц, бодрствовала при странном серебристом свете месяца. А птицы еще до бури улетели на материк, чтобы приготовиться к путешествию на юг. Побелевшая трава всюду шевелилась по ночам, везде в ней слышался шелест, и с писком шныряли среди стеблей маленькие призрачные тени, резко выделяясь на поверхности белого песка. На острове появились в эту пору новые птицы, которые вначале наводили на кошку страх, а затем разозлили ее. Это были большие бурые совы, прилетевшие сюда с материка, чтобы позабавиться осенней ловлей мышей. Кошка увидела одну из сов однажды вечером, когда та бесшумно носилась над матовыми макушками травы. Прижав уши, она стала внимательно следить за еще невиданным существом, которое показалось ей огромным. Круглое лицо совы с крючковатым носом и свирепыми глазами напугало ее. Кошка однако не была трусихой. Она продолжала охотиться, не переставая соблюдать необходимую осторожность. Сова тоже заметила притаившегося в траве странного зверя и сразу на него налетела. Кошка злобно зашипела, заворчала и, прыгнув вверх, протянула лапу с выпущенными когтями. Птица замахала крыльями и поднялась выше на воздух, увернувшись вовремя от удара. С той поры совы предоставили кошке полную свободу. Они поняли, что не следует сталкиваться с животным, которое покрыто темными полосами, так ловко прыгает и наделено такими острыми когтями. Они заметили в кошке кроме того сходство с опасным зверем — рысью. Кошка встревожила сов, но зато крысы обрадовались. Болотная трава на острове была полна такой неиссякаемой жизнью, что ни крысы, ни кошка, ни совы не могли опустошить ее. Мыши, ускользнувшие от злой судьбы, относились к исчезновению своих товарищей с полным равнодушием.

Когда наступила наконец зима, кошка стала чувствовать себя все более несчастной и бездомной. На всем острове она не находила уголка, где можно было бы укрыться от дождя и непогоды. Даже бочка, первая виновница всех несчастий кошечки, не могла приютить ее. Ветры давно уже перевернули эту бочку открытой стороной к небу, наполнили песком и засыпали. Из всех обитателей острова лишь одна кошка не имела приюта, когда наступила зима и снег засыпал траву. Крысы спрятались среди обломков разбитого судна, мыши и землеройки устроили себе теплые подземелья, а у сов были гнезда в дуплах деревьев, которые росли на материке. Кошка, дрожавшая от холода и страха, ютилась у стен недоступного для нее и неумолимого дома, где кружился снег, наметая высокие сугробы.

Ко всем этим бедам скоро прибавился и недостаток пищи. Мыши спокойно бегали в своих подземных коридорах, где в случае надобности они могли питаться корнями травы. Крысы прорыли себе ходы в рыхлом снегу, надеясь попасть в жилище мышей, которых они с удовольствием ели. Но скоро лед, который с каждым приливом становился все толще, положил конец этой охоте. Крысы были бы не прочь поймать сову, но те не прилетали больше на остров, намереваясь вернуться лишь тогда, когда снежный покров станет тверже и мыши начнут выходить из своих нор и играть под открытым небом. Теперь же птицам легче было охотиться в густых чащах горных лесов.

Когда снег перестал валить и снова выглянуло солнышко, начались такие холода, о которых кошка не имела до тех пор и понятия. От голода она не могла спать и постоянно бродила с одного места на другое. И это было для нее счастьем, потому что усни она, не имея другого убежища, кроме стен дома, она никогда не проснулась бы. Но вот однажды она зашла во время своих скитаний на самую отдаленную, часть острова. Там она нашла на берегу глубокую впадину, недоступную ветрам и освещенную солнцем. Внутри этой впадины был песок, не покрытый льдом, потому что прилив туда не доходил. В снегу над впадиной кошка увидела множество крошечных отверстий: то были входы в мышиные норы.

Дрожа от волнения, кошка притаилась у одного из отверстий. Она ждала минут десять, не шевельнув ни одним усом, пока из дырки не выглянула маленькая остроконечная мордочка. Кошка не дала ей времени осмотреться кругом и бросилась вперед. Мышь, сразу заметив опасность, откинулась назад и согнулась вдвое в узком проходе. Кошка, пришедшая в отчаяние, нырнула с головой и плечами прямо в рыхлый снег, чтобы схватить исчезнувшую добычу. Ей посчастливилось, и она вцепилась в нее когтями, В первый раз за несколько холодных дней она сытно пообедала.

Кошка получила еще один урок. Смышленая от природы, она сделалась под влиянием безысходной нужды еще умнее и сразу сообразила, что пищу можно находить и в снегу. Никогда раньше она об этом не думала. Ход, у которого она поймала мышь, был ею совершенно разрушен. Она отошла от него и притаилась у другого. Здесь ей пришлось ждать довольно долго, пока вторая остроконечная мордочка осмелилась выглянуть из дыры. Кошка сразу показала, что опыт пошел ей на пользу. Она прыгнула сбоку. Протянув лапу, она отрезала добыче отступление. Ей повезло. Нырнув с головой в пушистый снег, она сразу почувствовала мышь в своих когтях.

Кошка не только наелась, но и нашла себе развлечение. Как часто прежде сидела она у мышиных нор, не подозревая, что стоит только разрушить стену — и сразу поймаешь мышь!

Когда она подкрадывалась к следующему отверстию, туда шмыгнула мышка. Кошка не успела ее схватить и решила попробовать, нельзя ли ей пробраться вслед за добычей. Она принялась рыть лапами, и скоро все тело ее погрузилось в снег. Она не нашла, конечно, беглянки, успевшей тем временем уйти далеко в глубь норы. Глаза кошки, ее рот, усы и шубка — все было полно белых пушинок, когда она, разочарованная, вылезла на поверхность. Но зато она увидела, что под снегом гораздо теплее, чем на морозном воздухе. Это был для нее второй и весьма важный урок.

Она поймала еще одну мышь. Но ей не хотелось есть. Она потащила ее к дому и положила на ступеньки веранды. Здесь она долго мяукала, поглядывая на закрытую дверь. Но не получив никакого ответа, потащила добычу в сугроб. Тут она свернулась клубочком, собираясь заснуть. Но холод был слишком резок, и кошка попыталась зарыться в снег. Снег, мягкий и рыхлый, легко поддавался. Она продолжала рыть до тех пор, пока не вырыла маленькой пещеры. Тогда она осторожно влезла туда и несколько раз повернулась кругом, надавливая телом на стенки и пол, так что получилась круглая комнатка с узким входом. Довольная, она заснула так спокойно, как ни разу еще не спала со времени исчезновения своих друзей.

Жизнь кошки, хлопотливая по–прежнему, сделалась не такой ужасной после того, как она обзавелась прочным жилищем и всеми свойствами дикого зверя. Терпеливо сидя у мышиных норок, она сытно наедалась, а в своей снежной берлоге спала спокойно и чувствовала себя в безопасности. Когда на поверхности снега образовалась ледяная кора, из норок стали выходить по ночам мыши и устраивать свои праздники. Вернулись и совы. Кошка попыталась схватить одну из них, но получила такой удар клювом и когтями, что решила оставить их в покое.

Этой зимой ей пришлось пережить еще одно приключение, не имевшее, впрочем, серьезных последствий. Однажды, когда наступили сильные морозы, на остров прилетела огромная белая сова, жительница северных снежных пустынь. Кошка увидела ее, когда сидела поздно вечером в углу веранды. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять различие между этой птицей и ее болотными бурыми сородичами. Она поспешила незаметно проскользнуть в свою нору, пока страшная гостья не улетела.

Когда вернулась весна и в мелких поросших осокой прудах запел пронзительный хор лягушек, а в ожившей травке появились птичьи гнезда, жизнь пленницы сделалась почти роскошной. Зато она снова почувствовала себя бездомной, так как ее уютная снежная комната исчезла вместе со снегом. Особенных неудобств это ей, впрочем, не причиняло, потому что погода с каждым днем становилась теплее, а сама она, вернувшись к забытым инстинктам своих предков, беззаботно бродяжничала по всему острову.

Но прошлого своего она не забыла. Однажды в июне на воде появилась шлюпка, быстро плывшая к берегу и наполненная пассажирами. Звуки детских голосов зазвенели в воздухе и нарушили тишину острова. Кошка, спавшая на веранде, услышала их. Несколько мгновений она стояла неподвижно, навострив уши. Затем с молниеносной быстротой она пустилась бежать к пристани и сразу попала в руки четырех счастливых детей, которые так взъерошили ее шерсть, что потом она целый час приводила себя в порядок.